Какое поле бывает в сказках

«Стрела в поле»

«Стрела в поле»

Перья – птичий атрибут. У славян птицы – символы и вестники небесной сферы, духовного мира. Братья идут вслед за пером, т.е. их ведет к суженой небесная сфера, духовное начало.

Старшие братья находят невест в боярском и купеческом домах.

Стрела или перо Ивана приводят его к болоту и суженой – лягушке.

Почему именно этот образ – лягушки и часто жабы фигурирует не только в русских, но и многих европейских сказках?

«В европейской культуре жаба всегда ассоциируется с матерью-землей, особое внимание уделяется ее способности помогать при родах. Жабу считали и продолжают считать до сих пор символом матки… жаба олицетворяет богиню, отождествленную с матерью-землей, которая обладает властью над жизнью и смертью: она может либо дать жизнь, либо отнять, действуя в соответствии с принципом любви. Зеленый цвет лягушки – это цвет произрастания и самой природы» (Мария-Луиза фон Франц).

Лягушка и жаба – символ перерождения, преобразующего начала.

Лягушка – земноводное, она способна жить и на земле, и под водой. Вода, как уже говорилось выше, – это символ души, эмоциональной сферы. Можно сказать, что лягушка – начало, способное нырнуть в глубины психеи, подсознательной жизни души, и снова подняться в сферу сознания. Царевна-лягушка заколдована, и ее нужно освободить от неких чар, чтобы она навсегда стала прекрасной девой. Таким образом, она символ трансформации неосознанного в осознанное, безобразного в прекрасное, вечно зеленеющее, цветущее.

Далее царь хочет посмотреть «которая из них лучше мастерица».

Стрелы, пущенные братьями, олицетворяют поиск солнечным лучом плодотворной почвы, для рождения нового. Стрелы олицетворяют стремление заключить небесный производительный брак.

Первое задание – сшить рубашку. Рубаха, сшитая женой старшего брата, пригодна только для черной избы. В рубашке, сшитой женой среднего, только в баню ходить. А рубашку, принесенную Иваном-царевичем, только по праздникам надевать.

Каким символом является рубашка? Одежда чего? Обращаемся снова к трехчленному делению человека по вертикали.

Обратимся к предметам, с помощью которых изготавливали нити для рубах – прялкам.

Прялка, веретено, лопасть прялки, донце прялки – все эти предметы небесного происхождения. Весной закликали весну, птиц небесных, для того чтобы они подарили девушкам и женщинам новые предметы для ткачества, для прядения и вышивки. Считалось, что эти предметы, подарки весны, подарки птиц – дары Небесной Сферы. Эти предметы богато орнаментировались и богато украшались. Прялка очень часто делится на три части, три регистра. Верхняя часть – мир небесный, духовный, по которому путешествует солнце. Все, что наверху, это солнышко, путешествие его по кругу, вечный бег времени, вечная циркуляция солнца на небесном своде. В среднем регистре изображают ромбы с точками – засеянное поле, заштрихованное поле – символ земли. Нижний регистр отражает путешествие солнца по подземному царству и мир загробный. Таким образом, мы видим то же членение прялки, что и деление дома, человека и вселенной. Т.е. прялка отражала космогонические представления славян, неся в себе образ целой вселенной. Соответственно, пряжу привязывали к верхней части прялки – к области небесного мира, Солнца и дождя, Небесной Сферы. И кудель, нить, спускали с Небесной Сферы, проводили ее на землю. Таким образом, нить являлась символом солнечных лучей и небесной влаги, нитей дождя. Соответственно, все, во что одевались древние славяне, это был солнечный свет, материализованный из небесной сферы, спущенной на землю, и живительная, оплодотворяющая вода дождя. Они облачали себя в солнечный свет, в чистоту и плодородие, во Вселенную.

Жена старшего брата сшила рубаху, которую только в черной избе носить. Т.е. сотворила мир темный, грязный, облачаться в такую вселенную мыслей и чувств царю не хочется.

Жена среднего брата сшила рубаху, в которой только в баню ходить. Т.е. мыть и мыть, чистить и чистить такой образ мира.

Царевна-лягушка сшила прекрасную рубаху, причем – на ней не было ни одного рубца и ни одного шва! И эту рубашку только по праздникам надевать! Вселенная, которую сотворила Царевна-лягушка, чиста и прекрасна. Облачение в такую одежду служило напоминанием о незыблемых законах вселенной, это и есть облачение в эти законы, в чистоту и красоту творящего мышления, мечтающего воображения, насыщенности чувств.

Второе задание – испечь хлеб.

«Обрядовое употребление хлеба в большие годовые праздники и при различных событиях жизни общественной и семейной, приводит к следующему: солнце, его теплотворные лучи сближаются, даже отождествляются с хлебом или тестом… В малорусской и белорусской каравайных песнях просят Бога сойти с неба и не становиться за дверями, а войти в избу, сесть в переднем углу и дать молодой долю. Господь нисходит на эти просьбы и даже сам месит каравай или только содействует его приготовлению своим божественным словом» (Н.Ф. Сумцов. «Символика славянских обрядов»). Хлеб, как символ солнца был священным. Хлеб был не только мерилом богатства и процветания семьи, но и «символизировал очищение и мир… приготовление не только обрядовой, но и повседневной пищи было, по сути, ритуалом: сырое, несъедобное, нечистое превращалось в вареное, съедобное, чистое» (Ю.В. Мысько. «Почитание печи у восточных славян»).

Испечь хлеб – значит создать нечто на земле, аналогичное солнцу – светлое, лучистое, плодотворное, истинное. Т.к. солнце в представлениях славян есть символ истины, добра, правды. Испечь хлеб – значит сотворить из несъедобного, неупорядоченного – упорядоченный праведный мир.

Жены старших братьев пекут такие «кули-мули», что царь сам даже пробовать не хочет, отсылает на кухню. Т.е. жены создали нечто неудобоваримое. Эта пища не несет истины, ничего не дает ни уму, ни сердцу. Каждый человек может, обратившись к своему внутреннему солнцу – своей внутренней истине, создать нечто прекрасное для других и символически накормить этой солнечной плодотворной пищей.

Царевна-лягушка испекла «хлеб такой славный, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Изукрашен хлеб разными хитростями, по бокам видны города царские и с заставами». Здесь мы видим, что хлеб несет в себе образ царства. Есть такой хлеб – праздник для царя. Царевна-лягушка, обладая способностью, о которой говорилось выше – нырнуть в глубины подсознательной жизни, извлекает на поверхность сознания прекрасные таланты, удивительные способности. Истина, запечатленная в испеченном ею хлебе-царстве, способна вдохновить других, принести добрые плоды. Она испекла духовную пищу, хлеб насущный. То есть внутри себя она взрастила духовный хлеб, которым можно накормить жаждущих. Не случайно в народе сложились поговорки: «Не всякая мука хлебом станет», «Кто хлеб сеет, тот сеет правду».

Третье задание царя – соткать ковер.

Сначала Царевна-лягушка изрезала различную ткань и разбросала ее по ветру. А потом эта ткань, кусочки собрались, но собрались с такой последовательностью, что отразили все государство, в котором жил этот царь. С луной и звездами, со всеми домами и жителями. И все это выглядело удивительно правдоподобно. В сказке так и говорится, как будто бы это было не стежками сделано, а все было живым. Нитями ей послужили травы и паутинки. Какой процесс здесь происходит? Что она творит? Что это за ковер? Это сотворение мира. Это аналог сотворения мира. Но внутри самого себя.

«Очень многие элементы в восточных ковровых орнаментах имеют отношение к религиозным представлениям: например, лампа символизирует озарение благодаря мудрости Аллаха, газель олицетворяет душу человека, страждущую в поисках Бога. Таким образом, на Востоке ковер – это не только символ матери-земли, но и внутренняя основа жизни в целом», – пишет Мария-Луиза фон Франц. Мария-Луиза приводит миф ферекидов о творении, в котором говорится о земле как об огромном льняном холсте с вытканными на нем узорами, расстеленном вокруг мирового дуба.

Восточный ковер символизировал своей формой и орнаментом плоскостную картину мира. Размещенные в центре круг в квадрате символизировали центр мироздания (A.M. Буткевич. История орнамента. М., 2008)

Каждый человек ткет разноцветными нитями узоры собственного ковра жизни, где ниточки идут то вверх, то вниз, вправо и влево, как взлеты и падения жизни, правильный выбор и ошибки. Из этого многообразия двойственных переплетений образуется целостность ковра жизни.

Итак, эти три задания говорят о том, что каждый из нас ткет свой ковер жизни, печет свою истину или недопекает и шьет облачение в одежды праведности или иллюзорности.

«В образе Царевны-лягушки отразились также мифологические представления о Творце. В вариантах сюжета героине присущи черты разных типов творцов: культурного героя, демиурга и творца, обладающего божественной природой. Подобно культурному герою, Царевна-лягушка добывает (достает, переносит) чудесные (идеальные) предметы из другого мира – из царства своего отца: «есть у отца моего сороцка, что ни шва, ни стежка, как лита». В большинстве вариантов героиня выступает в ипостаси демиурга…. В «производственных процессах» участвуют силы природы («ветры буйные»), птицы (вороны; «все птички, все синички, все воробушки, все голубушки, все соколы» во главе с орлихой ), животные (мыши, крысы) и персонажи, отмеченные признаками социально-сословного характера («мамушки, нянюшки, верные служанушки», по отношению к которым героиня выступает как организатор или волеизъявляющее существо. Божественное начало героини в вариантах передается через христианский мотив нерукотвор-ности творения («не шито, не ткано, все равно как высажено» и/или христианскую терминологию («собрала все мучинки и крупинки и дунула своим духом – ну, так и хлеб испекся», «она собрала нитинки и паутинки, собрала и дунула своим духом, вот и выткалось полотно») (Д. А. Баранов, Е. Л. Мадлевская. «Лягушка»).

Следующая просьба царя – прийти на бал вместе с женами. «Котора лучше пляшет?»

Царевна приезжает на пир ночью, в золотой карете, запряженной шестеркой лошадей. Ее прибытие сопровождает «великий стук, да гром – весь дворец затрясся».

Ночь – символ тайны, непознанности и первозданного хаоса, предшествующего бытию и сотворению света. Сначала не было ничего, только мрак и хаос. Далее во мраке возникает – свет. В сказке пирующие гости слышат гром и видят молнию на ночном небе. В этот момент входит Елена Прекрасная, внося во тьму свет, преображая ночь. Она на пиру ест и пьет. Но остатки того, что съела и выпила, выливает себе за рукава. Руки – это проявление воли, волеизъявление человека. В танце она взмахом рук творит. «Махнула правой рукой – стали леса и воды, махнула левой – стали летать разные птицы. Отплясала – ничего не стало». Тьма преображается. Она выступает как Творец, создающий руками из материи, из разъединенных неорганизованных частиц целостное прекрасное творение. Царевна здесь выступает как явление космогонических сил природы. Золотая карета, стук и гром уподобляют ее молнии и грому. Творение мира в танце сопоставимо с танцующим Шивой, создающим вселенную каждым шагом.

Плодотворные молнии сопровождают царевну. Она пролила весенний животворный дождь среди пирующих гостей. Весенний плодотворный дождь – это символ чистоты и оживления нивы души, которая готова взрастить внутри себя семена.

В свадебных обрядах невеста уподоблялась небесным явлениям, сеяла красоту из рукава, как говорится в червонорусской песне. «Мифическим свойством отличаются также те малорусские и белорусские песни, в которых невеста «сыпет золото из рукавця». В объяснение этих песен можно указать на червонорусскую песню о девушке, сеющей из рукава красоту. Она сеет в утреннее время и при такой обстановке, которая наводит на мысль усмотреть в ней утреннюю зарю.

Пид дубровою,

Пид зеленою

Дрибна росонька впала;

Там Марусенька,

Там паннуненька

Красу разсевала,

Пришов до неи

Батенько:

«Що деешь, Марусенько?»

«То я дею,

Красеньку сею,

Из рукавця витрясаю».

(Н.Ф. Сумцов. «Символика славянских обрядов»)

«Танец Царевны-лягушки»

Царевна на пиру ест и пьет, а из остатков еды в танце творит прекрасный мир. Так и каждый человек, познав что-то от мира – символически вкусив от мудрости жизни, испив из чаши вдохновения, может сделать это своей силой для сотворения новой действительности, нового мира.

«Танец»

Девушка здесь выступает как Солнце и Заря, которая сеет солнечные семена, засеивает вокруг себя мир созидательными плодами, семенами, из которых потом вырастет прекрасный сад.

Нужно уподобиться Солнцу – истине, чтобы вырастить этот сад, символически подняться в эту сферу.

Иван-царевич спешит домой и сжигает лягушечью кожу. «Ох, Иван-царевич! Что же ты наделал? Если б немножко ты подождал, я бы вечно была твоею, а теперь прощай! Ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве – у Кощея Бессмертного». Обернулась белой лебедью и улетела в окно. Далее Иван отправляется на поиски любимой. Встреченный на дороге старичок рассказывает ему о том, что царевна «мудреней своего отца уродилась, он за то осерчал на нее и велел ей три года квакушею быть».

Старичок, дающий знания о местопребывании царевны – символ мудрого опытного разума.

Итак, царевна заколдована своим отцом на три года. Отец завидует дочери, т.к. она мудрее его. Зависть и агрессия превращают ее в лягушку. Негативные качества подчиняют позитивное прекрасное начало. (В одной из версий сказки превращает царевну в лягушку не ее отец, а Кощей Бессмертный.) Кощей Бессмертный так же, как и Змей Горыныч, – символ хаоса, область зла и иллюзий. Хаос стремится подчинить себе позитивную плодотворную эмоциональную сферу – Царевну, облачив ее в кожу лягушки. Прекрасное доброе начало, мудрость души прячется в скользкие одежды, неприятную личину. Три года – это путь освобождения от власти хаоса и иллюзий на трех уровнях, трех регистрах человека – освобождении в мыслях, чувствах и поступках. Иван сжигает кожу. Это символ неведения. Царевич еще не знает, где находится царство зла, царство Кощея. Иван увидел прекрасное в своей лягушке, увидел и то, что она может творить необыкновенные вещи, и ему больше не хочется видеть ее лягушкой. Он хочет освободить ее от неприглядной кожи, не понимая, что сферу-кожу иллюзий можно сжечь, только зная, где и как они рождаются, зная корень хаоса, зная, как его подчинить, преобразовать.

На пути Ивану встречаются медведь, заяц и селезень, которых он хочет убить, но по их просьбе щадит. Щуку, выплеснутую на берег, пускает в море. В дальнейшем ходе повествования эти животные становятся его друзьями.

Рассмотрим архетипические значения этих животных.

Медведь. Это архетип физической силы и мощи. Поэтому соотнесем медведя со сферой поступков героя, его собственной силы.

Заяц. Архетип быстроты передвижения. В русской традиции наделен эпитетом – побегайчик. Он постоянно прячется от преследователей, убегает. Его также называют зайчишка-трусишка. Также и эмоции быстро сменяют одна другую. Страх тоже обитает в эмоциональной сфере. Поэтому зайца соотнесем со сферой анимы, областью быстроты реакций в сфере чувств.

Селезень. Птицы в русской традиции соотносятся с небесной духовной сферой. Небесная сфера, крыша дома и голова человека тождественны в русских представлениях.

Селезень – это возвышенные крылатые мысли героя, ставшие его друзьями.

Щука – обитательница водной стихии. Вода как уже говорилось, символ эмоций. Щука – существо подсознательной сферы чувств, извлекающее необходимое на поверхность, в область сознания.

Иван встречается с Бабой Ягой (см. «Баба Яга»). Он прибегает к мудрой психее, опытной эмоциональной сфере, чтобы получить необходимые знания для победы над царством собственного хаоса. Иван приходит в сферу трансформации и посвящения. Из неопытного Иванушки-дурачка он преображается в знающего и сильного этим знанием героя. В царстве смерти, которым повелевает Баба Яга, но не физической смерти, а символической, умирает неразумная невежественная природа Ивана. Яга выпарила Царевича в бане. То есть прежде чем получить знания, необходимо очиститься, освободиться от оков неведения. А далее вкусить пищу Яги – пищу опыта и мудрости.

Баба Яга рассказывает, где суженая Ивана и как победить Кощея. «Смерть его на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и то дерево Кощей, как свой глаз, бережет».

Кощея невозможно победить в бою. На то он и Бессмертный. Кощей – проявление хаоса. Сражаться с хаосом в самом себе, не зная что это такое и где его корень, – бессмысленно, таким образом можно только увеличить хаос. Только лишь узнав, где скрыта его смерть, в чем причина иллюзий и заблуждений и сумев до нее добраться, можно уничтожить своего внутреннего Кощея.

Смерть Кощея в яйце, где вместо обычных желтка и белка, дарующих жизнь, сразу за скорлупой находится игла. Яйцо – универсальный символ триединства мира. Желток – зародыш, символ идеи, лежащей в основе всякой вещи. Белок – символ энергии, вещь оживляющей.

Скорлупа – символ материи. Поэтому многие мифы разных народов повествуют о происхождении мира и жизни из яйца. Яйцо Кощея не несет в себе жизни.

В материи-скорлупе нет ни идеи, ни энергии, а лишь нечто, приносящее боль – игла. Все, в чем нет прекрасной идеи, – иллюзорно.

Это яйцо иллюзий сокрыто в утке. Если селезень Ивана – это позитивные мысли, то утка, несущая яйцо хаоса, – негативные мысли.

Утка скрыта в зайце. Если заяц Ивана – его быстрые позитивные реакции, позитивные эмоции, то заяц, несущий утку хаоса, – это негативные эмоции.

Заяц в сундуке. Сундук – вместилище и хранилище иллюзорных идей и желаний – символ материальной основы для них.

Сундук либо стоит, либо висит на высоком дубе. Древо во многих культурах символ мира, космоса. «Тайна неисчерпаемого проявления Жизни связана с ритмическим обновлением Космоса… Космос воображается в виде гигантского дерева: способ существования Космоса, и в первую очередь его способность к бесконечному возрождению, символически уподобляется жизни дерева… Образ дерева избран не только как символ Космоса, но и как способ выражения жизни, молодости, бессмертия, мудрости и знаний. Наряду с Космическими деревьями, такими, как Иггдрасиль в германской мифологии, истории религии известны Деревья Жизни (например, в Месопотамии), Бессмертия (Азия, Ветхий Завет), Мудрости (Ветхий Завет), Молодости (Месопотамия, Индия, Иран) и т.п.» (Мирча Элиаде. «Миф о вечном возвращении»).

Древо праведности у литовцев. Мировое древо греков, от которого произошел человеческий род. «Вергилий упоминает об ясени, которая достигает корнями тартара, и насколько глубоко идут ее корни в землю, настолько же в вышину простираются ветви среди пространного неба» (А.Н. Афанасьев. «Поэтические воззрения славян на природу»).

В данном случае древо Кощея – мир иллюзий, которые крепки, как дуб. Никто не любит расставаться со своими иллюзиями и крепко держится за них, стойко отстаивает, т.к. отказ от них приводит к крушению этого древа – крушению мира, а это приносит сильную боль. Признать свой крепкий высокий дуб миром теней, найти своих ускользающих зайцев и уток, несущих яйцо, рождающее заблуждения, и преломить иглу иллюзорности – причиняет величайшую боль.

Смерть Кощея сокрыта несколькими покровами, аналогичный сюжет сокрытия встречается в сказке Древнего Египта «Сатни-Хемуас и мумии», где главный герой ищет тайную книгу, в которой сокрыты божественные знания, освободив которые можно навлечь на землю несчастья.

«Тогда жрец сказал Ноферка-Птаху:

– Книга, о которой я говорил, покоится посреди Нила близ Коптоса. Там лежит на дне железный сундук. В железном сундуке лежит сундук бронзовый. В бронзовом сундуке лежит сундук из дерева лавра. В сундуке из дерева лавра лежит ларец из эбенового дерева и слоновой кости. В ларце из эбенового дерева и слоновой кости лежит серебряный ларец. В серебряном ларце лежит золотой ларчик. А в том золотом ларчике хранится книга, о которой я говорил. Скорпионы и змеи окружают то место кольцом длиною в двенадцать тысяч локтей. А вокруг сундука обвился бессмертный змей» (Сказки и повести Древнего Египта. М., 1956).

Книга тайных знаний, уподобляющая человека богам, сокрыта водами реки и шестью сундуками. Книга, сокрытая шестью сундуками, являет собой цифру семь – священное число в египетской традиции. «Одним из самых важных, в символическом смысле, чисел было семь. Оно заключало в себе сумму значений 3 и 4, а также ассоциировалось с совершенством, действенностью и бесконечным множеством. Число 7 тесно связано с миром богов: так, согласно некоторым текстам, у солнечного Ра имеется семь ба, а Хатхор вообще может принимать семичастную форму. Семь великих божеств почитались в семи святилищах храма Сети I в Абидосе; во время ритуала возрождения Осириса его подобие хранилось семь дней, прежде чем быть погребенным, в знак памяти о том, что великий бог семь дней пребывал в чреве своей матери Нут, прежде чем родиться на свет» (В.В. Солкин. Египет: вселенная фараонов. М., «Алетейа» – «Новый Акрополь», 2001).

Нут – богиня неба, часто изображалась на дне саркофагов, таким образом мумия попадала в объятия неба. Книга Тота подобна мумии на дне саркофагов – нескольких ларцов. Книга подобна Осирису, рождающемуся из чрева Нут. Чтобы добраться до книги, нужно открыть шесть сундуков-ларцов и лишь тогда можно соединиться со знанием, заключенным в этой книге, другими словами – попасть в лоно небес – богини Нут и обитель богов, узнав подлинный облик вещей.

Змеи и скорпионы окружают сундук кольцом длиной в двенадцать тысяч локтей. «… 12 связывалось с часами дня и ночи, через которые течет мимо нас бесконечность времени» (В.В. Солкин. «Египет: вселенная фараонов»).

Кольцо змеино-скорпионье, охраняющее тайную книгу знаний, – это тайны всех часов дней и ночей, под покровами которых скрывается это знание.

Древнегреческий миф о Геракле рассказывает о яблоках вечной молодости, которые сторожит стоглавый дракон, не подпускающий никого к древу бессмертия. В египетской сказке божественную книгу окружают змеи, скорпионы и бессмертный змей. Здесь прослеживаются аналогии с Кощеем Бессмертным. Сундуки, вложенные один в другой, также напоминают сундук, хранящий смерть Кощея. Диаметрально противоположно лишь содержимое сундуков. В русской сказке сундук хранит корень зла, а в египетской – мудрость, законы вселенной. Аналогичны ступени сокрытия. Чтобы убить Кощея Бессмертного, нужно свалить дуб, на котором висит сундук, открыть крышку, поймать селезня и зайца, достать яйцо, разбить и преломить иглу – источник заблуждений.

Свалить дуб, несущий смерть Кощея – значит разрушить мир иллюзий. Древо – образ космоса и человека, образ вселенной. Дуб Кощея – символ вселенной заблуждений, которую главный герой разрушает, освобождая себя от власти иллюзий и хаоса. В египетской сказке цель главного героя – найти и присвоить себе знание, но он не готов обладать этим знанием, поэтому извлеченная из-под покровов тайн книга несет разрушение до тех пор, пока не скрывается от людей в гробнице.

В русской сказке Ивана приводит к дубу волшебный клубочек, данный Ягой.

Как уже говорилось выше, смотанная в клубочек нить – это небесная влага и небесный свет – мудрость, которая приводит героя к месту, где рождаются иллюзии, к корню заблуждений (см. Баба Яга о волшебном клубочке).

Медведь выворачивает дуб с корнем. Позитивные поступки Ивана, его праведная сила, олицетворенная медведем, выкорчевывает мир иллюзий с корнем.

Позитивные чувства Ивана ловят негативные – заяц Ивана догнал и в клочки разорвал зайца Кощея.

Позитивные мысли Царевича догоняют и уничтожают негативные – селезень ловит утку.

Яйцо падает в море. Хаос хочет затаиться на дне подсознания, чтобы вновь всплыть потом на поверхность. Бросив в море задыхающуюся щуку, Иван спас деятельное бдительное начало, живущее в подсознании, приносящее драгоценности и таланты, таящиеся в нем ( как мы увидим в сказке о Емеле), поднимающее со дна зародыш хаоса – яйцо Кощея.

Из пучин, глубин подсознания Иван извлекает это яйцо и ломает иглу заблуждений. Кощей погибает.

Иван-царевич освобождает свою суженую-психею от власти иллюзий и возвращается с ней домой.

Сказка заканчивается воссоединением любящих.

Сказка говорит о воссоединении Царевны-лягушки – преображенной души с логосом – Иваном, прошедшим свой путь Познания и освободившимся от мрака хаоса. Сказка об обнаружении внутри себя макрокосмоса, осознание себя Творцом своей собственной Вселенной. «Царевна-лягушка» повествует не об абстрактном герое Иване, а о каждом из нас, наших заблуждениях, способе от них освободиться и жить в гармонии со своей Царевной – преображенными чувствами.

В начале сказки мы видим царя и трех сыновей. В данном случае недостает женского начала, за которым и отправляются братья. Но душа-психея может быть разной – возвышенной и приземленной, волшебной и заколдованной и просто зафиксированной на материальном мире. Заколдованная царевна – это сфера души, нуждающаяся в исцелении от определенных искажений, но таящая в себе волшебные преображающие силы, ведущие в итоге к трансформации. Душа-психея двух старших братьев нуждается в исцелении еще более, чем психея Ивана. Но те, кто не видит своих искажений, не осознает заколдованности и неведения своего сознания, поэтому не стремятся что-либо изменить. Только поняв, что душа нуждается в преображении и освобождении, умея видеть в ней творящую чудеса волшебницу, появляется желание освободиться от кожи заблуждений.

Большинство сказок заканчиваются свадьбой главных героев.

Чтобы лучше понять, что такое свадьба в русских сказках, обратимся к символике брака в русской традиции.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Одним из древнейших жанров устного народного творчества является сказка. Это в большей части эпическое произведение волшебного, бытового или же авантюрного характера. Как и все народное творчество, сказки разных народов самобытны и имеют ярко выраженную национальную окраску, однако большинство популярных сказочных сюжетов повторяется у многих народов мира. Причем волшебные предметы из сказок также трансформируются согласно менталитету сказочника.

Две основные группы сюжетосложения

В сказочном цикле по построению сюжета выделяются две самые распространенные истории: повествование о добыче волшебного объекта («Молодильные яблоки», «Жар-птица») и сказания о получении сказочного предмета и его последующем использовании («Волшебное кольцо», «Двое из сумы»). Сказки первой категории схожи с мифами о героях: персонаж отправляется на поиски волшебной диковинки, проходит разнообразные испытания, достает (иногда похищает) желанный предмет и с победой возвращается домой. Во второй категории сюжет несколько инверсированный, то есть в самом начале истории главный герой получает сказочные волшебные предметы как награду (от спасенного животного, сказочного существа и т.д.), однако после эта добыча у него выкрадется антагонистом, и персонаж просто обязан будет всяческими способами её вернуть.

Русская четверка

XXI век подарил человечеству разнообразные хитроумные гаджеты и прочие блага цивилизации, но волшебные истории изначально были богаты не меньшим ассортиментом облегчающих жизнь и спасительных приспособлений. Особенно демонстрируют находчивость и смекалку авторов русские народные сказки. Волшебные предметы в них самобытны и весьма полезны:

1.Универсальный навигатор – клубок. В большинстве повествований этот предмет ориентируется лучше компаса в сторонах света и никогда не сбивается с заданного маршрута. Получить его можно, пройдя какие-то испытания от умудренного жизненным опытом персонажа (вроде Бабы-Яги).

2.Чудо-перышко. Сказки, где есть волшебные предметы, повествуют и о множестве диковинных мифических животных, птиц, которые завсегда готовы прийти на выручку главному герою. Традиционно они отдают центральному персонажу свое перо, которое нужно либо сжечь, и тогда птица явится, либо взмахнуть — и тогда возникнет все, что душе угодно («Финист – ясный сокол»).

3. Скатерть-самобранка – заветная мечта каждого второго сказочного персонажа, функционирует по принципу «все включено». Роскошные яства и напитки возникают перед жаждущим, стоит лишь ее расстелить. Перечисляя волшебные предметы из сказок, никак нельзя не упомянуть об этом более чем притягательном гаджете.

4. Гусли-самогуды. Данный объект работает полностью в автономном режиме – сами играют, поют и даже пляшут. Во время их звучания нереально усидеть на месте – ноги сами рвутся в пляс. В иной интерпретации герой мог дернуть за определенную струну — и сразу же разливалось бескрайнее море, за иную – выплывают по морской глади военные корабли, а за третью – суда открывают огонь по противнику.

И еще три

1. Волшебное зеркальце. Работает словно в современном режиме on-line. С его помощью можно узнать, что в данный момент творится в соседних царствах-государствах. Его вариацией, рассматривая волшебные предметы из сказок, можно назвать блюдечко с наливным яблочком. Которое начинало свою трансляцию в мгновение, когда само по себе яблочко начинало движение по каемочке.

2. Полотенце иль волшебный гребешок. Чтобы благополучно уйти от погони после выполненного квеста, главный герой имел вышеупомянутые диковины. Каждый из них бросался позади беглецов, и сразу же на пути преследователей возникала непреодолимая преграда. Добыть гребень можно было у той же Бабы-Яги или же вытащить из уха сказочного коня. Вот такими загадочными по происхождению могут быть волшебные предметы из сказок. Список продолжит диковина, позволяющая перемещаться на любые расстояния.

3. Сапоги-скороходы. В некоторых вариация – «семимильные». Обладатель этой вещи мог с легкостью и со скоростью света перемещаться на огромные расстояния. Им вполне могут позавидовать самые современные средства передвижения.

Чудесные помощники

Перечисленные выше диковинки не являются исчерпывающим ответом на вопрос о том, какие есть волшебные предметы. Сказочный мир дарует встречу с множеством удивительных вещей. Среди них:

1.Ковер-самолет. Использование данного устройства встречается не только лишь в русских сказках, он популярен среди героев сказаний всего мира. Традиционно он помогает героям перемещаться на внушительные расстояния по воздуху.

2. Шапка-невидимка. Уникальный объект, скрывающий обладателя от глаз посторонних, делая его невидимым.

3. Огниво. Этот предмет вспомнится большинству из одноименной сказки великого Андерсена, ведь с его помощью герой призывал трех громадных псов, а те выполняли его поручение. Но оно также довольно часто встречается и в славянских сказках, однако в этом случае, использовав вещь по назначению, вызывают коня или двенадцать молодцев.

Сколько сказок – столько и диковин

Вспоминая волшебные предметы из сказок, стоит не забыть также: меч-кладенец (он же меч-саморуб), ступу Бабы Яги, волшебную иглу, летучий корабль, неумолимую волшебную дубинку, сочные молодильные яблоки, суму, живую и мертвую воду, русскую печь, чудесное кольцо (или же перстень).

Заморские волшебные гаджеты

Не каждая сказка с волшебным предметом (название в большинстве случаев говорит само за себя) является исключительно народной. Многие известные всему миру сказочники с удовольствием внедряли полезные диковины в повествование. Среди самых известных:

• Ш. Перо – «Золушка» — волшебная палочка феи.
• В. Гауф – «Маленький Мук» — башмаки скороходы, посох, с помощью которого можно узнать о сокровищах под землей, табакерка с волшебным порошком.
• Г. Андерсон – «Огниво» — волшебное огниво, в других — сундук-самолёт и калоши счастья; из сказки «Оле-Лукойе» — волшебный зонтик и сказочная брызгалка, оживляющая все предметы.
• Братья Гримм – «Белоснежка и 7 гномов» — волшебное зеркальце, которое показывало правду, и удивительный горшочек каши из одноименной сказки.
• Александр Волков — «Волшебник Изумрудного города» (по мотивам книги американского детского писателя Ф. Баума «Мудрец из страны Оз») — волшебный свисток королевы Рамоны и очки из изумрудных стеклышек.
• Сельма Лагерлёф — «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями» — волшебная дудочка, которую сделал Нильс.

Какие волшебные предметы из русских народных сказок уже есть в нашем мире

Если задуматься, то многие необычные вещи, которыми пользовались герои русских сказок в настоящее время кажутся не таким уж и фантастичными. Можно сказать, что мы практически достигли того уровня науки, каким обладали мифологические существа в тридевятом царстве. Конечно, скатерть-самобранку учёные ещё не изобрели, но кое-что уже создали.

Источник:

Русские волшебные сказки полны загадок, так так погружают нас в мир, который не успели зафиксировать в летописях мудрые книжники. Мир волшебной русской сказки погружает нас даже не мир русского прошлого, а в мир древних славян, где наследие индоевропейских предков было живо, а самих славян соседи называли венедами. Как я предполагаю, сказки были созданы народом культуры известной археологам как пшеворская (II в. до н. э. — IV н. э.), потому что только этот период относительного покоя и славянского единства, а так же многочисленные архаические мотивы соответствуют миру русских волшебных сказок. Благодаря изоляции России в Монгольской империи сказки как бы законсервировались и дошли до XIX в., когда были записаны этнографами. Иначе русские волшебные сказки не попадают под известные нам периоды русской истории.

Таким же малопонятным архаичным содержанием наполнена сказка «Три царства — медное, серебряное и золотое» (или «Подземные царства»). Существует несколько вариантов сказки, что естественно для устного творчества — каждый сказитель добавлял в сказку нечто от себя (сказки не были священными текстами, чтобы не позволять искажение первоначального содержания). Однако центральный сюжет остался неизменным — путешествие героя в странный мир, где существуют медное, серебряное и золотое царства. Сюжет сказки настолько странен и, что поражает своим фантастическим антуражем. Можно сказать, что сказка чужда нам, потому что была создана не для нас, а для наших далеких предков, когда еще и современных славянских народов не существовало. И это настоящее чудо, что она дошла до нас сквозь века, приоткрыв духовный мир наших далеких предков.

В сборнике А. Н. Афанасьева записаны три варианта сказки (№№ 128, 129, 130). Несмотря кажущееся различия сюжеты этих сказок довольно четко укладывается в древнюю схему и круг сюжетов. Сама сказка посвящена древнему индоевропейскому сюжету путешествия главного героя с мир мёртвых. Этот мотив уже был непонятен сказителям XIX в. Местоположение мира трех царств недоступен для героя. Путь туда лежит через горы, которые можно преодолеть или через подземные пещеры или с помощью волшебной птицы. В этом мире герой встречает типичных для индоевропейского мира мертвых обитателей — змеев и самих мертвецов (Бабу Ягу и Идолище).

У нас есть два варианта сказки. Первый — это авантюрно-приключенческая повесть о похождениях сына вождя (№№ 129-130). Вариант №128, «крестьянский», так же возник в древности. Дело в том, что перед нами явная переработка авантюрного сюжета в «рассказ о добродетельных героях» (условное название). Если в авантюрном варианте сюжет заострен на приключениях героя, то в, условно назовем его, в жреческом варианте, герои вовсю нарушают законы родовой этики и только добродетельный герой (в языческом смысле) добивается успеха и даже проявляет языческое милосердие к вероломным родственникам (в этом варианте смертей нет, в отличии авантюрного), как нет и главного противника — главными врагами героя оказываются его братья, нарушающие родовые законы. Рассмотрим «жреческий» вариант сказки.

«Бывало да живало — жили-были старик да старушка; у них было три сына: первый — Егорушко Залёт, второй — Миша Косолапый, третий — Ивашко Запечник».

Комментарий. Речь идет явно не о простом крестьянине более поздних времен. Перед нами свободный общинник, над которым нет власти какого-либо феодала. «Старик и старуха» — здесь на память приходят библейские патриархи. Впрочем сказка и описывает именно такую патриархальную семью, которую возглавляет глава рода, имеющий полную власть над членами своей семьи. Отсутствие имен родителей — это характерная черта «рассказов о добродетельных героях». Скорее всего, так сложилось еще в момент создания сказок. Это были не родовые повести или песни, где имена были обязательны, а рассказы-назидания, где герои были обобщенными образами знакомых слушателям явлений родовой жизни. Но сами образы уже были красноречивыми: родители — хорошие и мудрые, дети — послушные, мачеха — злая. Конфликт или беда происходит от персонажей, нарушающих родовые законы или этику. Сама суть «рассказов о добродетельных героях», вошедших в состав русской волшебной сказки, была в наставлении в правильной праведной (по языческим понятиям) жизни, когда тебе помогут и удача, и боги, и духи.

«Вот вздумали отец и мать их женить; послали большого сына присматривать невесту, и он шёл да шёл — много времени; где ни посмотрит на девок, не может прибрать себе невесты, всё не глянутся».

Комментарий. Вот первое нарушение родовых законов — в родовом обществе невесту сыну подбирали родители или старшие в роду. Здесь слово родителей было законом. В российской деревне такой порядок окончательно умер только к 60-м гг. ХХ в., а в некоторых отсталых регионах (вроде Северного Кавказа) существует до сих пор. Из сказки уже не понятно что стало причиной нарушения порядка: родители пренебрегли своими обязанностями или дети воспротивились воле родителей, но видимо мотивация героев была уже не понятна самим сказителям XIX в. Как станет ясно из дальнейшего рассказа, но виноваты были скорее скорее всего родители. Видно, что простых девушек они не считали ровней для своих сыновей, то есть вариант языческой гордыни, за которую языческие боги сурово наказывали. Сюжет известный из древнегреческой мифологии (миф об Арахне, Ниобе), но здесь гордыня не против богов, а бытовая.

«Потом встретил на дороге змея о трёх головах и испугался, а змей говорит ему:
— Куда, добрый человек, направился?
Егорушко говорит:
— Пошёл свататься, да не могу невесты приискать.
Змей говорит:
— Пойдём со мной; я поведу тебя, можешь ли достать невесту?
‎Вот шли да шли, дошли до большого камня. Змей говорит:
— Отвороти камень; там чего желаешь, то и получишь.
Егорушко старался отворотить, но ничего не мог сделать. Змей сказал ему:
— Дак нет же тебе невесты!
И Егорушко воротился домой, сказал отцу и матери обо всём. Отец и мать опять думали-подумали, как жить да быть, послали среднего сына, Мишу Косолапого. С тем то же самое случилось. Вот старик и старушка думали-подумали, не знают, что делать: если послать Ивашка Запечного, тому ничего не сделать!»

Комментарий. Странный змей о трёх головах — на самом деле обычный обитатель мифологии индоевропейских народов. Этот образ дошел до нас со времен индоевропейской общности. Особое развитие он получил у индийцев, где змееподобные хтонические персонажи были подробно развиты в образе нагов. Известны подобные существа древним грекам, как змееногие гиганты, или основатель Аттики царь Кекроп, можно вспомнить скифскую змееногую богиню Апи. О первоначальном образе змеелюдей в индоеропейской мифологии можно только догадываться, этот образ оставил различную память у разных народов. Сохранялся образ змеиного племени и у славян.

С одним из таких змеиных существ и повстречался старший сын. Неспроста змей имел и три головы. По индийским преданиям, знатные и царственные наги были многоголовы, и чем знатнее был наг, тем больше он имел голов. То есть старший сын повстречался со змеиным царем. Наги, как и вообще змееподобные существа, были связаны с землей (гиганты и Кекроп были рождены богиней земли Геей, наги жили под землей). Поэтому они знали путь под землю, куда вход был человеку закрыт. Камень закрывал путь под землю. Чтобы получить чудесную жену нужно было иметь силы выше обычного. Оба брата провалили своеобразный экзамен и вернулись ни с чем.

«А Ивашко Запечный стал сам проситься посмотреть змея; отец и мать сперва не пускали его, но после пустили. И Ивашко тоже шёл да шёл, и встретил змея о трёх головах. Спросил его змей:
— Куда направился, добрый человек?
Он сказал:
— Братья хотели жениться, да не смогли достать невесту; а теперь мне черёд выпал.
— Пожалуй, пойдём, я покажу; сможешь ли ты достать невесту?
‎Вот пошли змей с Ивашком, дошли до того же камня, и змей приказал камень отворотить с места. Ивашко хватил его, и камень как не бывал — с места слетел; тут оказалась дыра в землю, и близ неё утверждены ремни. Вот змей и говорит:
— Ивашко садись на ремни; я тебя спущу, и ты там пойдёшь и дойдёшь до трёх царств, а в каждом царстве увидишь по девице».

Комментарий. Видя неудачу братьев и печаль родителей, младший сын проявляет не только почтение старшим в роду, но и лишен языческой гордыни. Как видно из его прозвища он не был статным красавцем и силачом и потому родители даже не думали на него надеяться. Обладая физической силой, Ивашка не хвастался её, потому про его силу никто не знал. Скромность, отсутствие хвастовства, послушание родителям — вот языческие добродетели простого общинника. Хвастовство своей удалью — это была воинская добродетель (правда, это ещё требовалось доказать в бою).

Камень оказался под силу Ивашке, открыв вход в царство мертвых. Стоит сказать, что у индоевропейцев царство мертвых располагалась в нашем мире, за рекой-океаном, далеко за линией горизонта, куда не проникают лучи солнца. Достигнуть его можно было несколькими путями: перелететь через высокие горы, переплыть реку-океан или подземным путем через нору в земле или пещеру. Как раз подземным путем в мир мёртвых уходили души покойников, а так же продолжали свое существование в могилах предки. Могила была своего рода порталом на тот свет. Как раз такой путь на тот свет открыл царственный змей. Сказка не отвечает нам действительно ли главный герой был настолько силен или вход в царство мёртвых был открыт змеем, который увидел нравственные добродетели главного героя.

«Ивашко спустился и пошёл; шёл да шёл, и дошёл до медного царства; тут зашёл и увидел девицу, прекрасную из себя. Девица говорит:
— Добро пожаловать, небывалый гость! Приходи и садись, где место просто видишь; да скажись, откуда идёшь и куда?
— Ах, девица красная! — сказал Ивашко. — Не накормила, не напоила, да стала вести спрашивать.
Вот девица собрала на стол всякого кушанья и напитков; Ивашко выпил и поел и стал рассказывать, что иду-де искать себе невесты: — если милость твоя будет — прошу выйтить за меня.
— Нет, добрый человек, — сказала девица, — ступай ты вперёд, дойдёшь до серебряного царства: там есть девица ещё прекраснее меня! — и подарила ему серебряный перстень».

Комментарий. Слово «царство», как видно из контекста, нужно понимать как дом или дворец. Медный, серебряный и золотой дворец находят прочную аналогию в железном, серебряном и золотом городе асуров из индийской мифологии. Наличие медного дворца говорит, что русская сказка сохранила более древний вариант индоевропейского мифа — у индийцев медь была заменена более поздним металлом — железом. Согласно индийским мифам асуры имели города, как на земле, так и на небе и под землей. Города асуров и царства русской сказки восходят к одному индоевропейскому сюжету о жилищах из металла в мире мертвых. Это сохранилось в германской мифологии. Так в «Речах Гримнира» Один перечисляет жилища в Вальхалле (так же мира мертвых воинов-эйнхериев): «Третий есть двор, серебром богов он украшен богами благими…», «Гладсхейм – то пятый, там золотом пышно Вальгалла блещет…», «Глитнир столбами из золота убран, покрыт серебром…». О жилищах в царстве мертвых знает Гесиод в «Теогонии»:

«Там же имеют дома сыновья многосумрачной Ночи,

Сон со Смертью — ужасные боги».

****

«Там обитает богиня, будящая ужас в бессмертных,

Страшная Стикс — Океана, текущего кругообразно,

Старшая дочь. Вдалеке от бессмертных живет она в доме,

Скалы нависли над домом. Вокруг же повсюду колонны

Из серебра, и на них высоко он вздымается к небу».

Не нужно представлять себе некий роскошный дворец. Люди пшеворской культуры жили в небольших срубных избах или полуземлянках (те же срубные избы, только вкопанные в землю). Так что царство-дворец — это просто большая изба, только из золота или меди. Даже описание дворца Одина выглядит довольно скромным:

«Легко отгадать,

где Одина дом,

посмотрев на палаты:

стропила там – копья,

а кровля – щиты

и доспехи на скамьях».

«Речи Гримнира»

Сказать кем же являлась обитательница дворца уже невозможно. Память сказителей не сохранила нам этих сведений. Возможно, она была из рода богов, которые нам известны как индийские асуры, германские асы, иранские ахуры — противники небесных богов (девов). Эти персонажи сохранились у славян в виде великанов асилков, где корень ас- тот же, что у германских асов или индийских асуров. А возможно, она была мифологическим дубликатом асуров-асилков — дочерью великанов.

Интересно, что девица (как и другие) нарушают законы гостеприимства — прежде, чем расспрашивать гостя, его следует обогреть у огня и накормить. Так Один в «Речах Высокого» рекомендует:

«Дающим привет!

Где место найдет он?

Торопится тот,

кто хотел бы скорей

у огня отогреться.

Дорог огонь

тому, кто с дороги,

чьи застыли колени;

в еде и одежде

нуждается странник

в горных краях.

Гостю вода

нужна и ручник,

приглашенье учтивое,

надо приветливо

речь повести

и выслушать гостя».

Это универсальные родовые законы гостеприимства не только для германцев, но и для славян и вообще для индоевропейских народов. Отказ хозяйки медного дворца стать супругой главного героя уже не понятен. Скорее всего, Ивашка искал самую красивую девушку в мире и даже дал клятву найти такую, но видимо этот мотив в сказке был утрачен. Но только так можно истолковать слова девицы: «…там есть девица ещё прекраснее меня!». Значение подаренного кольца нам так же не ясно. Сказитель утратил и этот мотив. Но можно предположить, что это кольцо обладало волшебной силой, придавая сверхъестественные способности владельцу. Согласно древним представлениям могущество богов и духов у них было не столько от рождения, сколько благодаря волшебным предметам, потому что магия мыслилась не в виде энергии, а была заключена в материальные предметы: оружие, украшения, предметы быта. Именно владение этими волшебными предметами делали богов могущественными. Так Тор без своего молота, а Зевс без медных молний были в бою бессильны. Даже бессмертие олимпийские боги продлевали благодаря волшебному напитку нектару или амброзии. Видимо таким волшебным предметом являлось кольцо. В авантюрном вариантах сказки волшебные предметы сыграют ключевую роль в финале.

Далее ситуация поиска невесты дублируется дважды: в серебряном и золотом царстве. В серебряном царстве Ивашка получает в подарок золотой перстень, а в золотом — золотой кубок. В золотом царстве главный герой нашел искомое — самую прекрасную девицу: «Ивашко распростился и пошёл вперёд, шёл да шёл, и дошёл до золотого царства, зашёл и увидел девицу прекраснее всех«. Девица согласилась стать его женой: «Девица согласилась и подарила ему золотой клубок, и пошли они вместе«.

«Шли да шли, и дошли до серебряного царства — тут взяли с собой девицу; опять шли да шли, и дошли до медного царства — и тут взяли девицу, и все пошли до дыры, из которой надобно вылезать, и ремни тут висят; а старшие братья уже стоят у дыры, хотят лезть туда же искать Ивашку».

Комментарий. Но куда же пропал змей? Здесь очень хорошо видно, что эта сказка — поздняя переработка авантюрного варианта сказки. В «рассказах о добродетельных героях» нет места для героических битв и сражений. Здесь герои побеждают за счет своих добродетелей и помощи сверхъестественных сил. Поэтому древний сказитель убрал мотив похищения матери героя и главного злодея. В результате сказитель ввел в сюжет змея, показавшего вход в мир мёртвых, после чего, следуя логике, он и должен навредить главному герою, но тогда братья в сюжете становятся не нужны. Если оставить братьев, то тогда змей становится ненужным. В этом случае, главный герой должен сразиться со змеем, что для сюжета «рассказа о добротельных людях» было невозможным (это как отпускать шутки в трагедии). Действительно, если мы сравним другие сказки из круга «рассказов о добродетельных героях» («Морозко, «Василиса Прекрасная», «Арысь-поле», «Белая уточка») , то увидим, что героических сражений там нет. В итоге, древний сказитель попросту убрал змея и ввел двух братьев, следуя далее первоисточнику, где братья остались дожидаться младшего брата у входа в царство мертвых. В сказке появилась логическая несостыковка, но её так и не исправили за века, то есть сказка бережно передавалась из поколения в поколение, несмотря на нарушение логики в сюжете.

«Вот Ивашко посадил на ремни девицу из медного царства и затряс за ремень; братья потащили и вытащили девицу, а ремни опять опустили. Ивашко посадил девицу из серебряного царства, и ту вытащили, а ремни опять опустили; потом посадил он девицу из золотого царства, и ту вытащили, а ремни опустили. Тогда и сам Ивашко сел: братья потащили и его, тащили-тащили, да как увидели, что это — Ивашко, подумали:
— Пожалуй, вытащим его, дак он не даст ни одной девицы! — и обрезали ремни; Ивашко упал вниз».

Комментарий. Происходит не просто вероломство (вероломство против врага или чужака, которому не дано заранее гарантий, вероломством и грехом для язычника не считалось), братья совершили вероломство против брата и родича. Для родового общества это было самое страшное преступление (так Каин был проклят Богом за убийство брата Авеля). В авантюрном варианте сказки этот мотив не главный, проходной. Здесь вероломство братьев главный конфликт, потому что цель сказки наставлять слушателя в языческой добродетели родовых порядков.

Интересна и мотивация: «он не даст ни одной девицы». Как это понимать? Как намек на полигамию? Скорее всего, потому что волшебных девиц сложно представить в роли наложниц — они добровольно отдали Ивашке волшебные предметы, главный герой не взял их в бою, как Агамемнон Хрисеиду. Видимо, девицы были настолько важны (не только красотой, но и статусом — царевны из иного мира), что братья решились на самый страшный для родового общества грех — подняли руку на брата.

«Вот, делать нечего, поплакал он, поплакал и пошёл вперёд; шёл да шёл, и увидел: сидит на пне старик — сам с четверть, а борода с локоть — и рассказал ему всё, как и что с ним случилось. Старик научил его идти дальше:
— Дойдёшь до избушки, а в избушке лежит длинный мужчина из угла в угол, и ты спроси у него, как выйти на Русь».

Комментарий. Седобородый старик — одна из самых загадочных фигур русских волшебных сказок. Он появляется во многих сказках, иногда помогает героям, иногда вредит. Имени его и происхождения сказка не знает — века стерли из памяти сказителей эти сведения. Седобородый старик или сидит в богатых хоромах, или появляется и исчезает внезапно, он дает мудрые советы и волшебные предметы главному герою, которые помогают тому добиться победы. Ответ следует искать в мифологии германских и балтских народов. Под данное описание подходит только один персонаж германской мифологии — бог Один, глава асов и хозяин загробного царства мёртвых воинов Вальхаллы. Одина так же представляли седобородым стариком, который любил появляться неожиданно и так же неожиданно исчезать. У пруссов Одину соответствовал бог Патолс (буквальный перевод «Подземный», сравните с Поталой — в названием подземным миром нагов в индийской мифологии), который изображался мертвенно бледным старцем с длинной седой бородой. У славян такого божества не было. Хозяином мира мёртвых был архаичный бог Велес в виде змея. Именно Велес был отождествлен с германским Одином при первых Рюриковичах и в таком виде попал на страницы русско-византийских договоров. С Перуном был отождествлен германский Тор, поэтому первые русские князья клялись не столько Перуном и Велесом, сколько Одином и Тором. Самим русским позднее было непонятно почему их предки клялись именем злого божества Велеса, поэтому книжники всегда поясняли, что Велес — это скотий бог, т. е. бог богатства. На самом деле тут сказалась разница в религиозных представлениях славян и германцев: германцы поклонялись богам-асам (асурам), а славяне небесным богам девам. Удивляться появлению германского божества в русских сказках не стоит. В пшеворскую культуру входил целый ряд германских племен: скиры, вандалы, гелизии, тельвеконы, марсинги, манимы, которые граничили с венедами на западе и юге. Именно тогда в русский язык попал целый ряд германских слов. И герои германской мифологии в русский фольклор тоже.

«Вот Ивашко шёл да шёл, и дошёл до избушки, зашёл туда и сказал:
— Сильный Идолище! Не погуби меня: скажи, как на Русь попасть?
— Фу-фу! — проговорил Идолище. — Русскую коску никто не звал, сама пришла. Ну, пойди же ты за тридцать озёр; там стоит на куриной ножке избушка, а в избушке живёт яга-баба; у ней есть орёл-птица, и она тебя вынесет.
Вот добрый молодец шёл да шёл, и дошёл до избушки; зашёл в избушку, яга-баба закричала:
— Фу, фу, фу! Русская коска, зачем сюда пришла?
Тогда Ивашко сказал:
— А вот, бабушка, пришёл я по приказу сильного Идолища попросить у тебя могучей птицы орла, чтобы она вытащила меня на Русь.
— Иди же ты, — сказала яга-баба, — в садок; у дверей стоит караул, и ты возьми у него ключи и ступай за семь дверей; как будешь отпирать последние двери — тогда орёл встрепенётся крыльями, и если ты его не испугаешься, то сядь на него и лети; только возьми с собою говядины, и когда он станет оглядываться, ты давай ему по куску мяса».

Комментарий. «В избушке лежит длинный мужчина из угла в угол» — это, как показал В. Я. Пропп, мертвец в гробу, точнее в домовине (аналог срубного дома, где хоронили покойника, насыпая сверху курган, где мертвец, согласно древним поверьям, жил в мире мёртвых). Мертвец в Ивашке своего не признал («Русскую коску (т. е. кость) никто не звал, сама пришла»), то есть он не был для главного героя родичем, не был почившим предком (между живыми потомками и почившими предками всегда существовала живая связь — это убеждение живо и сейчас). Поэтому Ивашка просит мертвеца пощадить его. Свой покойник-родич не тронул бы родича живого (правда, тут требовалось ещё и соблюдать обряды почитания покойников, чтобы те не осерчали на живых).

Появление в сюжете Одина указывает, что Ивашка забрел в германский мир мёртвых. Венеды и германцы были близкими соседями, поэтому кладбища славян и германцев соседствовали друг с другом, как и боги германского и славянского пантеона. Германские мертвецы — Идолище и Баба Яга не стали вредить Ивашке, то есть он не был для них совсем чужим. Вероятно между славянскими и германскими племенами в пшеворскую эпоху царил мир (поселения пшеворцев не были укреплены), что нашло отражение в сказках. Мир мёртвых был зеркальным отражением мира живых, поэтому Ивашка закономерно забрёл в загробный мир соседей венедов.

Интересно, что Баба Яга выступает в роли хозяйки гигантского орла. То есть перед нами не просто покойница («курганный житель», как называют их скандинавские саги), а существо имеющее некую власть в загробном мире. Возможно, в образе Бабы Яги славяне запомнили германскую богиню Хель.

Стоит отметить, мясо, которым главный герой кормил орла — говядину, а не более распространенную в более позднее время свинину. Это опять отсылка к индоевропейским предкам для которых коровы были основным скотом, а у ариев даже священным животным.

«Ивашко сделал всё по приказанью ягой-бабки, сел на орла и полетел; летел-летел, орёл оглянулся — Ивашко дал ему кусок мяса; летел-летел и часто давал орлу мяса, уж скормил всё, а ещё лететь не близко. Орёл оглянулся, а мяса нет; вот орёл выхватил у Ивашка из холки кусок мяса, съел и вытащил его в ту же дыру на Русь. Когда сошёл Ивашко с орла, орёл выхаркнул кусок мяса и велел ему приложить к холке. Ивашко приложил, и холка заросла».

Комментарий. Образ орла, способного перелетать из мира живых в мир мёртвых и в мир богов, настолько древний, что я пока оставлю его в стороне. Впервые этот образ появляется в шумерском мифе об Этане. Сам сюжет полета героя на орле весьма древний. Как он появился в индоевропейской мифологии я не могу сказать. Подобный сюжет полета героя на орле и кормление орла собственным мясом, после чего орел исцеляет героя есть в таджикской сказке «Богатырь и птица Симург». Симург — птица арийской мифологии, царь птиц, гигантский орёл. В таджикской сказке (имеющей некоторые аналогии с нашей сказкой) герой спасает птенцов Симурга от змея (этот мотив очень древний). Как говорится с таджикской сказке:

«Но вот уже съедены все сорок баранов, а Симург все летит дальше.

— Дай мне еще мяса, уже немного осталось лететь,— сказала птица богатырю.

Не задумываясь, он отрезал кусок от своего бедра и дал птице.

— Вот мы и прилетели,— сказала Симург через некоторое время.

— Теперь иди прямо, дойдешь до большого сада. В нем ты найдешь свою невесту. А я полечу обратно к своим птенцам. Богатырь ступил на землю, но захромал от боли в бедре и остановился.

— Что с тобой?— спросила птица.

Увидев глубокую рану на бодре богатыря, она поняла, что богатырь не пожалел себя. Тогда коснулась Симург своим клювом раненого бедра — и в один миг все зажило, и следа не осталось от раны».

Таджики — потомки ариев, то есть сюжет с гигантским орлом индоевропейский. Если у ариев сюжет с гигантским орлом получил развитие в образах Симурга и Гаруды, то у славян он остался архаичным — просто гигантская птица, преодолевающая огромные пространства, в том числе могущая перелететь из нашего мира в мир мёртвых. Германцы так же знают этого гигантского орла — он сидит на вершине мирового древа Иггдрасиля. Имя орла напрямую связано с миром мёртвых — Хресвельг, Пожиратель трупов.

«Пришёл Ивашко домой, взял у братьев девицу из золотого царства, и стали они жить да быть, и теперь живут. Я там был, пиво пил; пиво-то по усу текло, да в рот не попало».

Комментарий. Концовка сказки торжество языческой добродетели. Главный герой простил своих братьев, а не наказал. Род — превыше всего, говорит нам древний сказитель. В других «рассказах о добродетельных героях» жестокая месть не редкость: в сказке «Василиса Прекрасная» мачеху и её дочь сжигает огонь из волшебного черепа, в сказке «Морозко» дочь мачехи убивает Морозко, но это не родичи главных героев — это люди принадлежащие другому роду, то есть их смерть грехом для язычника не является. Но здесь виновными являются братья, а вражда между братьями всегда осуждалась. Ивашка получил в качестве награды саму красивую и знатную жену, но и братьев не обидел, оставив им в жёны двух других девиц.

Мораль сказки ясна: древний сказитель наставлял своих слушателей, что старших в роду следует слушаться, а родичам не строить козней друг против друга, а если кто-то оступится, то великодушно простить.

Автор — KAMAS