Кладовая солнца это рассказ или сказка

Из истории создания

Около месяца работал Пришвин над произведением. В июне 1945 года книга «Кладовая солнца» вышла в печать. С ней автор победил в конкурсе на лучшее детское произведение.

Военные годы писатель провёл в деревне Усолье Ярославской области. Там он боролся с вырубкой лесов торфоразработчиками. В той же местности жили дети-сироты, десятилетняя Соня и одиннадцатилетний Боря. Они сами хозяйничали в доме. Именно эти дети стали прототипами героев сказки-были. У Михаила Михайловича изначально не было чёткого плана описания того, как ребята поссорились и отправились собирать клюкву разными тропинками. Сюжет складывался сам собой в течение написания.

Жанровое своеобразие

В книге «Золотая роза» о Пришвине писал К. Г. Паустовский: «Его нужно перечитывать время от времени, выписывать для себя в заветные тетради, открывая всё новые и новые стороны любви к природе и человеку».

Никто так, как Михаил Михайлович, не изображал человека царём природы. Для этого он выбрал непростой жанр — сказку-быль с элементами повести. Писатель превратил реальные события в сказочные и получил забавную «вещицу». В детской повести соединились черты сказки и были. Всё это для того, чтобы показать победу всех вечных ценностей. Если возникает вопрос о том, «Кладовая солнца» — это рассказ или повесть, то лучше называть её повестью. Жизнь героев в книге показана в пределах нескольких событий.

Краткое содержание

Чтобы легче было написать сочинение в 5 классе по «Кладовой солнца», не помешает познакомиться с аннотацией книги. В повести говорится о сестре и брате, Насте и Митраше. Девочке было 12 лет, мальчику — 10. Когда их родители умерли, дети остались жить одни в сельском доме. Они научились вести хозяйство, ухаживать за козой.

Однажды брат с сестрой собрались за клюквой на Блудово болото. В лесу Настя и Митраша поспорили, какими тропинками нужно идти. После этого каждый пошёл своим путём.

Митраша решил сократить дорогу и отправился по непроторённой тропе. Такие действия привели к тому, что мальчик начал тонуть в болоте. Долго брат звал на помощь сестру, но та так и не услышала: она увлечённо собирала ягоды. Потом Настя вспомнила про Митрашу, стала звать его, но тот не отзывался.

Неподалёку от болота охотилась за зайцем собака Травка. Она увидела тонущего мальчика и подползла к нему. Митраша ухватился за собаку и выбрался из трясины. Неожиданно к болоту пробрался волк Серый помещик. Он гнался за Травкой, а оказался прямо перед мальчиком. Митраша выстрелил в него из ружья и убил.

Настя пошла на звук выстрела и отыскала брата. Дети с Травкой вернулись в родную деревню. Все жители встречали их, как героев. Никому не верилось, что маленькому Митраше было под силу убить злого волка. Травка стала жить с детьми. Настя чувствовала себя виноватой в том, что брат чуть не утонул, поэтому она отдала собранную клюкву для эвакуированных детей из Ленинграда.

Элементы сказки

Чтобы понять, что сказочного в «Кладовой солнца», нужно в первую очередь обратить внимание на подзаголовок — сам автор назвал свое произведение сказкой-былью. Это говорит о том, что произведение наполнено фантастическими моментами. Помимо этого, есть и другие яркие признаки сказки:

1. Необычный зачин, где автор рассказывает о месте, в котором проживают главные герои. У них, как и у многих сказочных персонажей, нет родителей.
2. Присутствие мотива дороги (дети идут в лес за клюквой).
3. Животные наделены человеческими чертами.
4. Герои делятся на добрых (чудесная помощница Травка) и злых (волк, ворон, сорока, ядовитая змея).
5. Природа выступает, как живая, деревья оповещают о надвигающейся беде.
6. Перед братом и сестрой стоит выбор около камня, в какую сторону идти.
7. Присутствует мотив запрета. Настя пугает Митрашу тем, что нельзя ходить в Слепую Елань. Брат не воспользовался её предупреждением и проходит много испытаний.
8. Счастливый конец.

В итоге добро всё равно побеждает зло. В произведении автор постоянно чередует реальные факты с вымыслом. Выбрав жанр сказки-были Пришвин намекает на то, что жизнь намного интересней, нежели кажется на первый взгляд.

Моменты реальности

Анализ событий, происходящих в повести Пришвина, нужно начать с того, что некоторые из них вполне могли произойти в реальном мире. Дети остались сиротами после войны — это быль. Автор описывает правдоподобно огромное болото, где растёт вкусная клюква. Возможными могли быть приключения на болоте. У детей было хозяйство, что вполне допустимо для деревни.

В пришвинской сказке-были все события происходят в настоящем времени. Кроме того, автор предоставляет описание пейзажей, чего нет в сказках.

Композиционные особенности

Тема сказки-были Пришвина — связь человека и природы. Автор воспевает гуманность, которая делает человека царём всего живого. Композиция «Кладовой солнца» помогает раскрыть главную мысль книги. Вот основные композиционные части:

1. Экспозиция. В ней говорится о жизни двух осиротевших детей.
2. Завязка. Настя и Митраша собираются весной за перезимовавшей под снегом клюквой.
3. Выбор пути.
4. Нарастание напряжения. Дети расходятся.
5. Эпизод с собакой Травкой.
6. Рассказ о Сером помещике.
7. Кульминация. Митраша увяз в болоте.
8. Собака спасает мальчика.
9. Настя и Митраша сходятся.
10. Развязка. Мальчик убивает старого волка.

Книга написана от первого лица множественного числа (мы). Такая форма повествования редко встречается. Этот приём означает превосходство коллективного над личным, что было присуще тому времени.

Секрет названия

Обязательно следует написать о том, почему книга Пришвина называется «Кладовая солнца». «Самое трудное, — говорит автор, — победить не внешнее зло, а что-то плохое в себе самом, в своей душе и жить в любви со всеми в мире. Душа каждого — это кладовая добра, то есть солнца». На первый взгляд, трудно понять, какую связь имеет заголовок с темой и идеей повести. Значение слов (метафору) «кладовая солнца» автор позаимствовал у исследователей болот. Учёными названо так торфяное место, где хранилось солнечное тепло и огонь, заключённое в отмерших растениях.

Сказка-быль Пришвина повествует о дружбе и преданности. В итоге брат с сестрой научились быть терпимее друг к другу, уметь прощать. Дети стали жить в согласии с собой. А ещё книга учит внимательно относиться к природе, окружающему миру.

История создания, жанр, направление произведения

Повесть-сказка М. Пришвина «Кладовая солнца» была написана в начале июня 1945 года. Эта повесть победила в конкурсе на лучшую книгу для детей, который был объявлен Министерством просвещения РСФСР. «Кладовая солнца» была напечатана в журнале «Октябрь».

С 1941 по 1945 гг. писатель был в эвакуации в Ярославской области, в деревне Усолье. Там он протестовал против вырубки леса торфоразработчиками. Пришвин в Усолье наблюдал жизнь детей-сирот, одиннадцатилетнего Бори и десятилетней Сони, которые успешно справлялись с хозяйством. Именно они стали прототипами Митраши и Насти.

М. Пришвин, собираясь описать историю, как дети в лесу поссорились и пошли собирать клюкву разными тропами, не имел определенного замысла. Сюжет сложился в процессе написания повести.

Писатель долго размышлял над тем, как назвать свое произведение: «Друзья», «Золотая Курочка и Мужичок в мешочке», «Блудово болото», «Тропа испытаний», «Друг человека», «Правда Антипыча».

Жанровое определение своему произведению Пришвин дал сам, назвав «Кладовую солнца» сказкой-былью. Это не соединение в одном жанровом определении двух антонимов. Писатель, будучи реалистом, считал, что его произведения больше сказок, потому что они в сказку превращают действительность.

Вечные ценности, воспеваемые в сказках, побеждают и в современной сказке-были, а себя М. Пришвин называл современным сказителем.

«Повесть «Кладовая солнца» Михаила Пришвина» 👇

Тема, основная мысль, сюжет и композиция

«Кладовая солнца» — это повесть о связи природы и человека, о истинной человечности, делающей человека царем природы, другом всему живому, покровительствующим всему живому. Главная мысль повести – прославление коллективизма и дружбы. Идея повести связана с победой в войне, которая в 1942 году, в момент действия повести, была лишь надеждой. Писатель вводит образ друга и врага – собак и волка. Собаку писатель называет «вернейшим другом человека», а волка – его злейшим врагом, «самой злобой своей обреченной на гибель». Это образ фашистов, хотя в повести ни о них, ни о военных действиях автор не упоминает.

На первый взгляд, название повести не связано ни с основной мыслью, ни с темой, а просто обозначает место действия. Это не так. Солнце – друг и божество живого, а его кладовая – умершие травы, лежащие близко друг к другу, символ братства и товарищества.

Произведение состоит из 12 частей. В первой части рассказывается о трудовой жизни детей, оставшихся сиротами. Во второй части писатель рассказывает о том, как весной дети собирались за полезной клюквой. Настя, подражая маме, берет полотенце для тяжелой корзины, картошку, молоко и хлеб. Митраша берет манки, чтобы приманивать птицу, компас и двустволку. Он мечтает найти кроваво-красную палестинку, нетронутую полянку, на которой полно клюквы. Когда-то ему отец рассказывал, что эта полянка находится возле коварного болота Слепая елань. Это завязка действия.

Дети приходят в борину Звонкую и выбирают путь на север. В четвертой части нарастает напряжение. У Лежачего камня, где дети остановились на отдых, сразу происходит сразу несколько конфликтов между токующими тетеревами, деревьями, тетеревом и вороном. Они словно провоцируют ссору детей, которые по пути спорят и расходятся. Все запасы еды остаются у Насти.

Пятая и шестая части – ретроспективны. Здесь речь идет о собаке Травке.

Первоначальный сюжет возобновляется в седьмой главе. По следу зайца Травка дошла до Лежачего камня и пошла по следу детей. Так однажды Травка нашла в лесу Антипыча.

Восьмая часть – кульминационная. По едва заметной тропе Митраша дошел до Слепой елани. Он решил сократить путь и увяз в болоте по грудь. Услышав крик Насти, он позвал ее. Но девочка не услышала брата. Сороки и вороны предвкушали скорую гибель «маленького человечка».

В девятой части сюжетные линии Насти и Митраши сходятся. В Насте проснулась жадность к клюкве, она набрала корзину, забыв обо всем. Забывшаяся, потерявшая человеческий облик, Настя очнулась, столкнувшись со змеей.

Кульминационная точка произведения – в одиннадцатой главе. Травка, погнавшаяся за зайцем, оказывается рядом с Митрашей. Собака подползает к мальчику, невольно помогая ему выбраться из болота.

Двенадцатая глава – счастливая развязка. Брат и сестра встречаются. Дети возвращаются домой с добычей. Митраша, убивший волка, превращается в героя. Настя отдала всю клюкву сиротам из Ленинграда.

В конце повести рассказчик открывает свою личность – он оказывается разведчиком болотных богатств.

Характеристика героев

Герои произведения:

• Настя,
• Митраша,
• Собака Травка,
• Антипыч.

Настя и Митраша – сироты, о которых заботится все село. Насте 12 лет, Митраше – 10. Детям от родителей досталось большое хозяйство, и они с ним отлично справлялись. Рассказчик характеризует Настю и Митрашу как умных, дружных детей, готовых помогать на общественных работах. Он, как и остальные жители села, с теплой относится к детям, называет их нашими любимцами.

Собака Травка – полноценный герой произведения. Собака наделена человеческой душой. Смерть хозяина стала для Травки ужасным горем.

По словам Антипыча, Травка все понимает лучше людей. Смысл жизни собаки был в том, чтобы работать на хозяина, для которого она ловила зайцев. После смерти Антпыча она часто забывалась и приносила к его разрушенной сторожке зайцев.

Все человечество для Травки было Антипычем, только с разными лицами. Она своим воем призывала Антипыча, это была мольба собаки о человеке. И в конце повести она обретает хозяина — молодого Антипыча в лице Митрашки.

Антипыч похож на волшебного мудреца. Возраст героя никому не известен. Рассказчику казалось, что Антипыч бессмертен. Он – хранитель правды. И эту правду рассказчик пытается у него выведать. Антипыч обещает, что перед смертью шепнет эту тайну Травке на ушко.

Художественное своеобразие произведения

М. Пришвина называют певцом русской природы. В его произведениях описательная часть часто преобладает над повествовательной, а сюжет оказывается на втором плане. В «Кладовой солнца» описания природы и объяснения природных явлений имеют особое значение.

Природа в повести очеловечена, стремится к нему, обращена к нему. Природа при этом божественная, поклоняется солнцу. Писатель сравнивает природу с храмом, а сосны, совещенные лучами солнца – с зажженными свечами.

Для создания напряжения писатель использует прием психологического параллелизма. В природном образе двух соперничающих деревьев скрыты отношения между людьми, между людьми и животными. Так, волк воет от ненависти к человеку, а собака – от тоски по нему. В образе воюющих деревьев скрыта ссора брата и сестры, а также конфликты между людьми, длящаяся война.

Сказка-быль «Кладовая солнца», краткое содержание которой знакомо каждому из детства, — квинтэссенция ностальгии по временам, когда добро одерживало победу над злом. Реальные и забавные маленькие герои, их приключения переносят читателя в увлекательный мир, где деревья могут разговаривать, а солнце прячет богатства в укромных закромах.

«Кладовая солнца»: краткое содержание

«Кладовая солнца» — уникальный пример сказки-были, жанр которой разработал Михаил Михайлович Пришвин. В произведении тесно переплелись человеческие судьбы и природа, которая всеми силами помогает маленьким героям. По сути, деревья, болото и солнце — это полноценные герои, которые имеют живой и интересный облик.

Произведение «Кладовая солнца», краткое содержание которого представлено читателю, — это история о силе гармоничной связи человека и природы. История о том, что можно победить любые невзгоды, поступая по совести и слушая свое сердце. История о том, что человек — вершина эволюции, но только тогда, когда он живет в гармонии со всем, что его окружает.

Эту мысль обосновывает в повести Михаил Михайлович Пришвин. «Кладовая солнца», краткое содержание которой излагаем по основным этапам сюжета, описывает такие события:

Экспозиция

Красочное и яркое вступление начинается не как классическая сказка. Вместо стандартных «жили-были» перед читателем разворачивается история двух сироток:

• Их мать умерла, не оправившись от болезни, а отец пал смертью храбрых на полях Второй мировой войны.
• Настя и Митраша сначала жили под присмотром соседей, а после научились вести быт сами.

Завязка

Краткий пересказ «Кладовая солнца» следует начать с момента похода детей в лес. Ежегодно по окончании февральской стужи люди шли в лес за клюквой. Пролежав под теплым покрывалом снега, она становилась намного слаще и полезнее. Настя и Митраша также решили пойти на палестинку, о которой им рассказывал отец:

• девочка не забыла прихватить хлеба, немного молока и картошки для перекуса;
• Митраша как настоящий мужчина взял с собой лукошко и компас, чтобы найти верный путь.

По дороге мальчик рассказывал сестре о Блудовом болоте — страшном месте, о котором ходила дурная слава. Дойдя до развилки с камнем, дети разделились и пошли по разным путям. Настя по общей дороге, а Митраша — по неизведанной тропе на север.

Кульминация

Итак, «Кладовая солнца» кратко. Если описывать самые важные события, то нужно упомянуть о кульминационном моменте сказки. Автор помогает читателю наблюдать за двумя персонажами:

• вслед за Настей отправляется собака Травка. Ранее пес служил местному лесничему, но после его смерти остался жить в лесу, изредка выл, тоскуя по хозяину. Унюхав еду в лукошке девочки, Травка отправилась за ней. На вой Травки прибежал Серый помещик — дикий волк, обитающий на холме;
• Митраша плутал по дорогам, пока не дошел до болотных топей. К слову, именно здесь читатель находит ответ на вопрос, что такое кладовая солнца. В народе это место называли «кладовая солнца», потому что там годами хранился торф. Решив сократить путь, мальчик пошел прямо через топкую поляну и вскоре попал в трясину.

В этот момент напряжение читателя возрастает, а тревога за детей и расфокусировка внимания лишь усиливает накал.

Развязка

Настя продолжала собирать клюкву и даже не догадывалась, в какую беду попал брат. Окликнув его пару раз и услышав в ответ лишь тишину, девочка заподозрила неладное и очень расстроилась.

Горькие слезы ребенка заставили Травку отправиться на поиски мальчишки, и чутких собачий нюх привел ее к болоту. Травка увидела застрявшего в трясине ребенка, подошла к нему поближе и позволила ухватиться за задние лапы. После собака рванула со всех сил и помогла ребенку выбраться из болотной ловушки. Митраша был спасен.

В это время Травка взяла след зайца и погналась за ним, а Митраша отправился за ней. Он понимал, что на лес уже спускались сумерки и им с сестрой нужно заночевать прямо тут. Идя за собакой, мальчик выходит на след Серого помещика и убивает опасного хищника. На звук выстрела прибегает Настя, ребята ужинают, а поутру вместе возвращаются в деревню.

Сказка «Кладовая солнца» в сокращении читается быстро. Сюжет произведения удерживает внимание читателя, заставляя его перелистывать страницу за страницей, чтобы быстрее узнать финал произведения «Кладовая солнца». Пришвин не раз говорил, что считает это творение не просто сказкой, а одой силе духа человека, одой выдержке, дружбе, смелости и взаимопомощи.

«Кладовая солнца»: анализ произведения

Сказка-быль «Кладовая солнца» — классика детской литературы. Произведение изучают в средних классах школы. Детям нравятся яркие и близкие им образы главных героев, красочные описания лесных пейзажей. Это включает образное мышление и заставляет посмотреть на мир совершенно под другим углом.

Глубже понять произведение поможет аналитическая справка:

История создания

Книга «Кладовая солнца» написана Пришвиным спонтанно и быстро, всего за один месяц. Хотя идея подобного сочинения зрела у писателя давно. С 1941 по 1945 годы автор был в эвакуирован в небольшую деревушку Усолье, что в Ярославской области.

Жизнь там протекала тихо и размеренно, а люди были добродушными и открытыми. Там-то Пришвин и познакомился с детьми-сиротами — Соней и Борей, которые стали прообразами литературных героев. Ребята, как и большинство детей в поселке, потеряли родителей в котле войны и самостоятельно справлялись с навалившимися на них взрослыми обязанностями.

Когда в июне 1945 года государство объявило конкурс на лучшее литературное произведение для детей, то автор вспомнил Блудово болото, Усолье и Соню с Борей. Дальнейшая история родилась за месяц, еще через месяц произведение выиграло конкурс и было напечатано в журнале «Октябрь».

Тема и конфликт

Пришвина считают маэстро детализированных описаний. Порой само повествование отходит на второй план, уступая место красочным картинам лесных пейзажей. Сказка «Кладовая солнца» не стала исключением. Критики считают, что в произведении автор поднимает такие актуальные темы, как:

• единство человека с природой, гармоничная взаимосвязь между ними;
• верховенство человека, но только тогда, когда он с уважением относится к дарам матушки-природы;
• прославление дружбы, взаимовыручки и коллективизма, что было актуально для того времени.

В то же время извечный конфликт противостояния человека и природы показан с помощью метафорических образов болота, деревьев и солнца, которые стали полноценными персонажами сказки.

Особенности композиции и жанр

Произведение «Кладовая солнца», жанр которого удачно определил сам автор как сказку-быль, имеет такие художественные особенности:

• Пришвин был уверен, что его сочинение искусно превращает сказку в быль и наоборот;
• главные герои «Кладовая солнца» — дети с реальной, невымышленной судьбой;
• в этой истории нет фантастических героев, но есть очеловеченные образы животных и природных явлений. Яркий тому пример — волк Серый помещик, Солнце и собака Травка;
• вечные ценности, которые воспеваются в сказках, также отображены в сказке-были Пришвина.

Само произведение состоит из 12 разделенных по смыслу глав. Повествование логическое, линейное, присутствует нарастающая к кульминации динамика и счастливый финал.

Характеристика главных героев

Автор дает такое описание детей. Вот Настя:

• девочка 12 лет, подросток;
• худая и ладная, «как золотая курочка на высоких длинных ногах»;
• вся в веснушках, с золотистыми волосами;
• излучает добро и свет.

Митраша — брат Насти. Вот детали его портрета и характера:

• приблизительно ему 10 лет;
• невысокого роста, но плотного телосложения;
• ребенок плечист и силен не по годам.

Настя взяла на себя все женские хлопоты по дому, а Митраша занимался тяжелой мужской работой. Мастерил лоханки и посуду из дерева, продавал их на рынке, за счет этого дети выживали.

«Кладовая солнца» — сказка о гармоничном сосуществовании человека и природы, о силе духа и недетской выдержке, стремлении к взаимопомощи и преданности.

Оригинал статьи: https://www.nur.kz/family/school/1878117-kladovaa-solnca-kratkoe-soderzanie-i-analiz-proizvedenia/

I

В одном селе, возле Блудова болота, в районе города Переславль-Залесского, осиротели двое детей. Их мать умерла от болезни, отец погиб на Отечественной войне.

Мы жили в этом селе всего только через один дом от детей. И, конечно, мы тоже вместе с другими соседями старались помочь им, чем только могли. Они были очень милые. Настя была как Золотая Курочка на высоких ножках. Волосы у неё, ни тёмные, ни светлые, отливали золотом, веснушки по всему лицу были крупные, как золотые монетки, и частые, и тесно им было, и лезли они во все стороны. Только носик один был чистенький и глядел вверх.

Митраша был моложе сестры на два года. Ему было всего только десять лет с хвостиком. Он был коротенький, но очень плотный, лобастый, затылок широкий. Это был мальчик упрямый и сильный.

«Мужичок в мешочке», улыбаясь, называли его между собой учителя в школе.

Мужичок в мешочке, как и Настя, был весь в золотых веснушках, а носик его, чистенький тоже, как у сестры, глядел вверх.

После родителей всё их крестьянское хозяйство досталось детям: изба пятистенная, корова Зорька, телушка Дочка, коза Дереза, безымённые овцы, куры, золотой петух Петя и поросёнок Хрен.

Вместе с этим богатством досталась, однако, детишкам бедным и большая забота о всех живых существах. Но с такой ли бедой справлялись наши дети в тяжкие годы Отечественной войны! Вначале, как мы уже говорили, к детям приходили помогать их дальние родственники и все мы, соседи. Но очень что-то скоро умненькие и дружные ребята сами всему научились и стали жить хорошо.

И какие это были умные детишки! Если только возможно было, они присоединялись к общественной работе. Их носики можно было видеть на колхозных полях, на лугах, на скотном дворе, на собраниях, в противотанковых рвах: носики такие задорные.

В этом селе мы, хотя и приезжие люди, знали хорошо жизнь каждого дома. И теперь можем сказать: не было ни одного дома, где бы жили и работали так дружно, как жили наши любимцы.

Точно так же, как и покойная мать, Настя вставала далеко до солнца, в предрассветный час, по трубе пастуха. С хворостиной в руке выгоняла она своё любимое стадо и катилась обратно в избу. Не ложась уже больше спать, она растопляла печь, чистила картошку, заправляла обед и так хлопотала по хозяйству до ночи.

Митраша выучился у отца делать деревянную посуду: бочонки, шайки, лохани. У него есть фуганок, ладило^[1] длиной больше чем в два его роста. И этим ладилом он подгоняет дощечки одну к другой, складывает и обдерживает железными или деревянными обручами.

При корове двум детям не было такой уж нужды, чтобы продавать на рынке деревянную посуду, но добрые люди просят, кому — шайку на умывальник, кому нужен под капели бочонок, кому — кадушечку солить огурцы или грибы, или даже простую посудинку с зубчиками — домашний цветок посадить.

Сделает, и потом ему тоже отплатят добром. Но, кроме бондарства, на нём лежит и всё мужское хозяйство, и общественное дело. Он бывает на всех собраниях, старается понять общественные заботы и, наверно, что-то смекает.

Очень хорошо, что Настя постарше брата на два года, а то бы он непременно зазнался и в дружбе у них не было бы, как теперь, прекрасного равенства. Бывает, и теперь Митраша вспомнит, как отец наставлял его мать, и вздумает, подражая отцу, тоже учить свою сестру Настю. Но сестрёнка мало слушается, стоит и улыбается… Тогда Мужичок в мешочке начинает злиться и хорохориться и всегда говорит, задрав нос:

— Вот ещё!

— Да чего ты хорохоришься? — возражает сестра.

— Вот ещё! — сердится брат. — Ты, Настя, сама хорохоришься.

— Нет, это ты!

— Вот ещё!

Так, помучив строптивого брата, Настя оглаживает его по затылку. И как только маленькая ручка сестры коснётся широкого затылка брата, отцовский задор покидает хозяина.

— Давай-ка вместе полоть, — скажет сестра.

И брат тоже начинает полоть огурцы, или свёклу мотыжить, или картошку полоть.

II

Кислая и очень полезная для здоровья ягода клюква растёт в болотах летом, а собирают её поздней осенью. Но не все знают, что самая-самая хорошая клюква, сладкая, как у нас говорят, бывает, когда она перележит зиму под снегом.

Этой весной снег в густых ельниках ещё держался и в конце апреля, но в болотах всегда бывает много теплее: там в это время снега уже не было вовсе. Узнав об этом от людей, Митраша и Настя стали собираться за клюквой. Ещё до свету Настя задала корм всем своим животным. Митраша взял отцовское двуствольное ружьё «тулку», манки на рябчиков и не забыл тоже и компас. Никогда, бывало, отец его, направляясь в лес, не забудет этого компаса. Не раз Митраша спрашивал отца:

— Всю жизнь ты ходишь по лесу, и тебе лес известен весь, как ладонь. Зачем же тебе ещё нужна эта стрелка?

— Видишь, Дмитрий Павлович, — отвечал отец, — в лесу эта стрелка тебе добрей матери: бывает, небо закроется тучами и по солнцу в лесу ты определиться не можешь, пойдёшь наугад — ошибёшься, заблудишься, заголодаешь. Вот тогда взгляни только на стрелку — и она укажет тебе, где твой дом. Пойдёшь прямо по стрелке домой, и тебя там покормят. Стрелка эта тебе верней друга: бывает, друг твой изменит тебе, а стрелка неизменно всегда, как её ни верти, всё на север глядит.

Осмотрев чудесную вещь, Митраша запер компас, чтобы стрелка в пути зря не дрожала. Он хорошо, по-отцовски, обернул вокруг ног портянки, вправил в сапоги, картузик надел такой старый, что козырёк его разделился надвое: верхняя корочка задралась выше солнца, а нижняя спускалась почти до самого носика. Оделся же Митраша в отцовскую старую куртку, вернее же, в воротник, соединяющий полосы когда-то хорошей домотканой материи. На животике своём мальчик связал эти полосы кушаком, и отцовская куртка села на нём, как пальто, до самой земли. Ещё сын охотника заткнул за пояс топор, сумку с компасом повесил на правое плечо, двуствольную «тулку» — на левое и так сделался ужасно страшным для всех птиц и зверей.

Настя, начиная собираться, повесила себе через плечо на полотенце большую корзину.

— Зачем тебе полотенце? — спросил Митраша.

— А как же? — ответила Настя. — Ты разве не помнишь, как мама за грибами ходила?

— За грибами! Много ты понимаешь: грибов бывает много, так плечо режет.

— А клюквы, может быть, у нас ещё больше будет.

И только хотел сказать Митраша своё «вот ещё!», вспомнилось ему, как отец о клюкве сказал, ещё когда собирали его на войну.

— Ты это помнишь, — сказал Митраша сестре, — как отец нам говорил о клюкве, что есть палестинка^[2] в лесу.

— Помню, — ответила Настя, — о клюкве говорил, что знает местечко и клюква там осыпучая, но что он о какой-то палестинке говорил, я не знаю. Ещё помню, говорил про страшное место Слепую елань^[3].

— Вот там, возле елани, и есть палестинка, — сказал Митраша. — Отец говорил: идите на Высокую гриву, и после того держите на север, и, когда перевалите через Звонкую борину, держите всё прямо на север, и увидите — там придёт вам палестинка, вся красная, как кровь, от одной только клюквы. На этой палестинке ещё никто не бывал!

Митраша говорил это уже в дверях. Настя во время рассказа вспомнила: у неё от вчерашнего дня остался целый, нетронутый чугунок варёной картошки. Забыв о палестинке, она тихонечко шмыгнула к загнетке и опрокинула в корзинку весь чугунок.

«Может быть, ещё и заблудимся, — подумала она. — Хлеба у нас взято довольно, есть бутылка молока, и картошка, может быть, тоже пригодится».

А брат в это время, думая, что сестра всё стоит за его спиной, рассказывал ей о чудесной палестинке и что, правда, на пути к ней Слепая елань, где много погибло и людей, и коров, и коней.

— Ну, так что это за палестинка? — спросила Настя.

— Так ты ничего не слыхала?! — схватился он.

И терпеливо повторил ей уже на ходу всё, что слышал от отца о не известной никому палестинке, где растёт сладкая клюква.

III

Блудово болото, где и мы сами не раз тоже блуждали, начиналось, как почти всегда начинается большое болото, непроходимою зарослью ивы, ольхи и других кустарников. Первый человек прошёл эту приболотицу с топором в руке и вырубил проход для других людей. Под ногами человеческими после осели кочки, и тропа стала канавкой, по которой струилась вода. Дети без особого труда перешли эту приболотицу в предрассветной темноте. И когда кустарники перестали заслонять вид впереди, при первом утреннем свете им открылось болото, как море. А впрочем, оно же и было, это Блудово болото, дном древнего моря. И как там, в настоящем море, бывают острова, как в пустынях — оазисы, так и в болотах бывают холмы. У нас в Блудовом болоте эти холмы песчаные, покрытые высоким бором, называются боринами. Пройдя немного болотом, дети поднялись на первую борину, известную под названием Высокая грива. Отсюда, с высокой пролысинки, в серой дымке первого рассвета чуть виднелась борина Звонкая.

Ещё не доходя до Звонкой борины, почти возле самой тропы, стали показываться отдельные кроваво-красные ягоды. Охотники за клюквой поначалу клали эти ягоды в рот. Кто не пробовал в жизни своей осеннюю клюкву и сразу бы хватил весенней, у него бы дух захватило от кислоты. Но деревенские сироты знали хорошо, что такое осенняя клюква, и оттого, когда теперь ели весеннюю, то повторяли:

— Какая сладкая!

Борина Звонкая охотно открыла детям свою широкую просеку, покрытую и теперь, в апреле, тёмно-зелёной брусничной травой. Среди этой зелени прошлого года кое-где виднелись новые цветочки белого подснежника и лиловые, мелкие, и частые, и ароматные цветочки волчьего лыка.

— Они хорошо пахнут, попробуй, сорви цветочек волчьего лыка, — сказал Митраша.

Настя попробовала надломить прутик стебелька и никак не могла.

— А почему это лыко называется волчьим? — спросила она.

— Отец говорил, — ответил брат, — волки из него себе корзинки плетут.

И засмеялся.

— А разве тут есть ещё волки?

— Ну как же! Отец говорил, тут есть страшный волк Серый помещик.

— Помню. Тот самый, что порезал перед войной наше стадо.

— Отец говорил: он живёт на Сухой речке в завалах.

— Нас с тобой он не тронет?

— Пусть попробует, — ответил охотник с двойным козырьком.

Пока дети так говорили и утро подвигалось все больше к рассвету, борина Звонкая наполнялась птичьими песнями, воем, стоном и криком зверьков. Не все они были тут, на борине, но с болота, сырого, глухого, все звуки собирались сюда. Борина с лесом, сосновым и звонким на суходоле, отзывалась всему.

Но бедные птички и зверушки, как мучились все они, стараясь выговорить какое-то общее всем, единое прекрасное слово! И даже дети, такие простые, как Настя и Митраша, понимали их усилие. Им всем хотелось сказать одно только какое-то слово прекрасное.

Видно, как птица поёт на сучке, и каждое пёрышко дрожит у неё от усилия. Но всё-таки слова, как мы, они сказать не могут, и им приходится выпевать, выкрикивать, выстукивать.

— Тэк-тэк! — чуть слышно постукивает огромная птица Глухарь в тёмном лесу.

— Шварк-шварк! — дикий Селезень в воздухе пролетел над речкой.

— Кряк-кряк! — дикая утка Кряква на озере.

— Гу-гу-гу… — красивая птичка Снегирь на берёзе.

Бекас, небольшая серая птичка с носом длинным, как сплющенная шпилька, раскатывается в воздухе диким барашком. Вроде как бы «жив, жив!» кричит кулик Кроншнеп. Тетерев там где-то бормочет и чуфыркает. Белая Куропатка, как будто ведьма, хохочет.

Мы, охотники, давно, с детства своего, и различаем, и радуемся, и хорошо понимаем, над каким словом все они трудятся и не могут сказать. Вот почему мы, когда придём в лес ранней весной на рассвете и услышим, так и скажем им, как людям, это слово:

— Здравствуйте!

И как будто они тогда тоже обрадуются, как будто они тогда тоже подхватят чудесное слово, слетевшее с языка человеческого.

И закрякают в ответ, и зачуфыркают, и зашваркают, и затэтэкают, стараясь всеми голосами своими ответить нам:

— Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте!

Но вот среди всех этих звуков вырвался один — ни на что не похожий.

— Ты слышишь? — спросил Митраша.

— Как же не слышать! — ответила Настя. — Давно слышу, и как-то страшно.

— Ничего нет страшного. Мне отец говорил и показывал: это так весной заяц кричит.

— А зачем?

— Отец говорил, он кричит: «Здравствуй, зайчиха!»

— А это что ухает?

— Отец говорил: это ухает выпь, бык водяной.

— И чего он ухает?

— Отец говорил, у него есть тоже своя подруга, и он ей по-своему тоже так говорит, как и все: «Здравствуй, выпиха».

И вдруг стало свежо и бодро, как будто вся земля сразу умылась, и небо засветилось, и все деревья запахли корой своей и почками. Вот тогда как будто над всеми звуками вырвался, вылетел и всё покрыл особый, торжествующий крик, похожий, как если бы все люди радостно в стройном согласии могли закричать:

— Победа, победа!

— Что это? — спросила обрадованная Настя.

— Отец говорил: это так журавли солнце встречают. Это значит, что скоро солнце взойдёт.

Но солнце ещё не взошло, когда охотники за сладкой клюквой спустились в большое болото. Тут ещё совсем и не начиналось торжество встречи солнца. Над маленькими корявыми ёлочками и берёзками серой мглой висело ночное одеяло и глушило все чудесные звуки Звонкой борины. Только слышался тут тягостный, щемящий и нерадостный вой.

— Что это, Митраша, — спросила Настенька, ёжась, — так страшно воет вдали?

— Отец говорил, — ответил Митраша, — это воют на Сухой речке волки, и, наверно, сейчас это воет волк Серый помещик. Отец говорил, что все волки на Сухой речке убиты, но Серого убить невозможно.

— Так отчего же он страшно воет теперь?

— Отец говорил: волки воют весной оттого, что им есть теперь нечего. А Серый ещё остался один, вот и воет.

Болотная сырость, казалось, проникала сквозь тело к костям и студила их. И так не хотелось ещё ниже спускаться в сырое, топкое болото.

— Мы куда же пойдём? — спросила Настя.

Митраша вынул компас, установил север и, указывая на более слабую тропу, идущую на север, сказал:

— Мы пойдём на север по этой тропе.

— Нет, — ответила Настя, — мы пойдём вот по этой большой тропе, куда все люди идут. Отец нам рассказывал, помнишь, какое это страшное место — Слепая елань, сколько погибло в нём людей и скота. Нет, нет, Митрашенька, не пойдём туда. Все идут в эту сторону, — значит, там и клюква растёт.

— Много ты понимаешь! — оборвал её охотник. — Мы пойдём на север, как отец говорил, там есть палестинка, где ещё никто не бывал.

Настя, заметив, что брат начинает сердиться, вдруг улыбнулась и погладила его по затылку. Митраша сразу успокоился, и друзья пошли по тропе, указанной стрелкой, теперь уже не рядом, как раньше, а друг за другом, гуськом.

IV

Лет двести тому назад ветер-сеятель принёс два семечка в Блудово болото: семя сосны и семя ели. Оба семечка легли в одну ямку возле большого плоского камня… С тех пор уже лет, может быть, двести эти ель и сосна вместе растут. Их корни с малолетства сплелись, их стволы тянулись вверх рядом к свету, стараясь обогнать друг друга. Деревья разных пород боролись между собой корнями за питание, сучьями — за воздух и свет. Поднимаясь всё выше, толстея стволами, они впивались сухими сучьями в живые стволы и местами насквозь прокололи друг друга. Злой ветер, устроив деревьям такую несчастную жизнь, прилетал сюда иногда покачать их. И тогда деревья так стонали и выли на все Блудово болото, как живые существа, что лисичка, свернувшаяся на моховой кочке в клубочек, поднимала вверх свою острую мордочку. До того близок был живым существам этот стон и вой сосны и ели, что одичавшая собака в Блудовом болоте, услыхав его, выла от тоски по человеку, а волк выл от неизбывной злобы к нему.

Сюда, к Лежачему камню, пришли дети в то самое время, когда первые лучи солнца, пролетев над низенькими корявыми болотными ёлочками и берёзками, осветили Звонкую борину, и могучие стволы соснового бора стали как зажжённые свечи великого храма природы. Оттуда сюда, к этому плоскому камню, где сели отдохнуть дети, слабо долетело пение птиц, посвящённое восходу великого солнца.

Было совсем тихо в природе, и дети, озябшие, до того были тихи, что тетерев Косач не обратил на них никакого внимания. Он сел на самом верху, где сук сосны и сук ели сложились как мостик между двумя деревьями. Устроившись на этом мостике, для него довольно широком, ближе к ели, Косач как будто стал расцветать в лучах восходящего солнца. На голове его гребешок загорелся огненным цветком. Синяя в глубине чёрного грудь его стала переливать из синего на зелёное. И особенно красив стал его радужный, раскинутый лирой хвост.

Завидев солнце над болотными жалкими ёлочками, он вдруг подпрыгнул на своём высоком мостике, показал своё белое, чистейшее бельё подхвостья, подкрылья и крикнул:

— Чуф, ши!

По-тетеревиному «чуф» скорее всего значило «солнце», а «ши», вероятно, было у них наше «здравствуй».

В ответ на это первое чуфыканье Косача-токовика далеко по всему болоту раздалось такое же чуфыканье с хлопаньем крыльев, и вскоре со всех сторон сюда стали прилетать и садиться вблизи Лежачего камня десятки больших птиц, как две капли воды похожих на Косача.

Затаив дыхание, сидели дети на холодном камне, дожидаясь, когда и к ним придут лучи солнца и обогреют их хоть немного. И вот первый луч, скользнув по верхушкам ближайших, очень маленьких ёлочек, наконец-то заиграл на щеках у детей. Тогда верхний Косач, приветствуя солнце, перестал подпрыгивать и чуфыкать. Он присел низко на мостике у вершины ёлки, вытянул свою длинную шею вдоль сука и завёл долгую, похожую на журчание ручейка песню. В ответ ему тут где-то вблизи сидящие на земле десятки таких же птиц, — тоже каждый петух, — вытянув шею, затянули ту же самую песню. И тогда будто довольно уже большой ручей с бормотаньем побежал по невидимым камешкам.

Сколько раз мы, охотники, выждав тёмное утро, на зябкой заре с трепетом слушали это пение, стараясь по-своему понять, о чём поют петухи. И когда мы по-своему повторяли их бормотанья, то у нас выходило:

Так бормотали дружно тетерева, собираясь в то же время подраться. И когда они так бормотали, случилось небольшое событие в глубине еловой густой кроны. Там сидела на гнезде ворона и всё время таилась там от Косача, токующего почти возле самого гнёзда. Ворона очень бы желала прогнать Косача, но она боялась оставить гнездо и остудить на утреннем морозе яйца. Стерегущий гнездо ворона-самец в это время делал свой облёт и, наверно встретив что-нибудь подозрительное, задержался. Ворона в ожидании самца залегла в гнезде, была тише воды ниже травы. И вдруг, увидев летящего обратно самца, крикнула своё:

— Кра!

Это значило у неё:

— Выручай!

— Кра! — ответил самец в сторону тока в том смысле, что ещё неизвестно, кто кому оборвёт круты перья.

Самец, сразу поняв, в чём тут дело, спустился и сел на тот же мостик, возле ёлки, у самого гнёзда, где Косач токовал, только поближе к сосне, и стал выжидать.

Косач в это время, не обращая на самца вороны никакого внимания, выкликнул своё, известное всем охотникам:

— Кар-кар-кекс!

И это было сигналом ко всеобщей драке всех токующих петухов. Ну и полетели во все-то стороны круты перья! И тут, как будто по тому же сигналу, ворона-самец мелкими шагами по мостику незаметно стал подбираться к Косачу.

Неподвижные, как изваяния, сидели на камне охотники за сладкой клюквой. Солнце, такое горячее и чистое, вышло против них над болотными ёлочками. Но случилось на небе в это время одно облако. Оно явилось как холодная синяя стрелка и пересекло собой пополам восходящее солнце. В то же время вдруг ветер рванул ещё раз, и тогда нажала сосна, и ель зарычала.

В это время, отдохнув на камне и согревшись в лучах солнца, Настя с Митрашей встали, чтобы продолжать дальше свой путь. Но у самого камня довольно широкая болотная тропа расходилась вилкой: одна, хорошая, плотная тропа, шла направо, другая, слабенькая, — прямо.

Проверив по компасу направление троп, Митраша, указывая слабую тропу, сказал:

— Нам надо по этой на север.

— Это не тропа! — ответила Настя.

— Вот ещё! — рассердился Митраша. — Люди шли, — значит, тропа. Нам надо на север. Идём, и не разговаривай больше.

Насте было обидно подчиниться младшему Митраше.

— Кра! — крикнула в это время ворона в гнезде. И её самец мелкими шажками перебежал ближе к Косачу на полмостика.

Вторая круто-синяя стрелка пересекла солнце, и сверху стала надвигаться серая хмарь.

«Золотая Курочка» собралась с силами и попробовала уговорить своего друга.

— Смотри, — сказала она, — какая плотная моя тропа, тут все люди ходят. Неужели мы умней всех?

— Пусть ходят все люди, — решительно ответил упрямый Мужичок в мешочке. — Мы должны идти по стрелке, как отец нас учил, на север, к палестинке.

— Отец нам сказки рассказывал, он шутил с нами, — сказала Настя. — И, наверно, на севере вовсе и нет никакой палестинки. Очень даже будет глупо нам по стрелке идти: как раз не на палестинку, а в самую Слепую елань угодим.

— Ну ладно, — резко повернул Митраша. — Я с тобой больше спорить не буду: ты иди по своей тропе, куда все бабы ходят за клюквой, я же пойду сам по себе, по своей тропке, на север.

И в самом деле пошёл туда, не подумав ни о корзине для клюквы, ни о пище.

Насте бы надо было об этом напомнить ему, но она так сама рассердилась, что, вся красная, как кумач, плюнула вслед ему и пошла за клюквой по общей тропе.

— Кра! — закричала ворона.

И самец быстро перебежал по мостику остальной путь до Косача и со всей силой долбанул его. Как ошпаренный метнулся Косач к улетающим тетеревам, но разгневанный самец догнал его, вырвал, пустил по воздуху пучок белых и радужных пёрышек и погнал и погнал далеко.

Тогда серая хмарь плотно надвинулась и закрыла всё солнце с его живительными лучами. Злой ветер очень резко рванул. Сплетённые корнями деревья, прокалывая друг друга сучьями, на всё Блудово болото зарычали, завыли, застонали.

V

Деревья так жалобно стонали, что из полуобвалившейся картофельной ямы возле сторожки Антипыча вылезла его гончая собака Травка и точно так же, в тон деревьям, жалобно завыла.

Зачем же надо было вылезать собаке так рано из тёплого, налёжанного подвала и жалобно выть, отвечая деревьям?

Среди звуков стона, рычания, ворчания, воя в это утро у деревьев иногда выходило так, будто где-то горько плакал в лесу потерянный или покинутый ребёнок.

Вот этот плач и не могла выносить Травка и, заслышав его, вылезала из ямы в ночь и в полночь. Этот плач сплетённых навеки деревьев не могла выносить собака: деревья животному напоминали о его собственном горе.

Уже целых два года прошло, как случилось ужасное несчастье в жизни Травки: умер обожаемый ею лесник, старый охотник Антипыч.

Мы с давних лет ездили к этому Антипычу на охоту, и старик, думается, сам позабыл, сколько ему было лет, всё жил, жил в своей лесной сторожке, и казалось — он никогда не умрёт.

— Сколько тебе лет, Антипыч? — спрашивали мы. — Восемьдесят?

— Мало, — отвечал он.

— Сто?

— Много.

Думая, что он это шутит с нами, а сам хорошо знает, мы спрашивали:

— Антипыч, ну брось свои шутки, скажи нам по правде: сколько же тебе лет?

— По правде, — отвечал старик, — я вам скажу, если вы вперёд скажете мне, что есть правда, какая она, где живёт и как её найти.

Трудно было ответить нам.

— Ты, Антипыч, старше нас, — говорили мы, — и ты, наверно, сам лучше нас знаешь, где правда.

— Знаю, — усмехался Антипыч.

— Ну скажи.

— Нет, пока жив я, сказать не могу, вы сами ищите. Ну, а как умирать буду, приезжайте, я вам тогда на ушко перешепну всю правду. Приезжайте!

— Хорошо, приедем. А вдруг не угадаем, когда надо, и ты без нас помрёшь?

Дедушка прищурился по-своему, как он всегда щурился, когда хотел посмеяться и пошутить.

— Деточки, вы, — сказал он, — не маленькие, пора бы самим знать, а вы всё спрашиваете. Ну, ладно уж, когда помирать соберусь и вас тут не будет, я Травке своей перешепну. Травка! — позвал он.

В хату вошла большая рыжая собака с чёрным ремешком по всей спине. У неё под глазами были чёрные полоски с загибом вроде очков. И от этого глаза казались очень большими, и ими она спрашивала: «Зачем позвал меня, хозяин?»

Антипыч как-то особенно поглядел на неё, и собака сразу поняла человека: он звал её по приятельству, по дружбе, ни для чего, а просто так, пошутить, поиграть. Травка замахала хвостом, стала снижаться на ногах всё ниже, ниже и, когда подползла так к коленям старика, легла на спину и повернула вверх светлый живот с шестью парами чёрных сосков. Антипыч только руку протянул было, чтобы погладить её, она как вдруг вскочит и лапами на плечи — и чмок и чмок его: и в нос, и в щёки, и в самые губы.

— Ну, будет, будет, — сказал он, успокаивая собаку и вытирая лицо рукавом.

Погладил её по голове и сказал:

— Ну будет, теперь ступай к себе.

Травка повернулась и вышла на двор.

— То-то, ребята, — сказал Антипыч. — Вот Травка, собака гончая, с одного слова всё понимает, а вы, глупенькие, спрашиваете, где правда живёт. Ладно же, приезжайте. А упустите меня, Травке я всё перешепну.

И вот умер Антипыч. Вскоре после этого началась Великая Отечественная война. Другого сторожа на место Антипыча не назначили, и сторожку его бросили. Очень ветхий был домик, старше много самого Антипыча, и держался уже на подпорках. Как-то раз без хозяина ветер поиграл с домиком, и он сразу весь развалился, как разваливается карточный домик от одного дыхания младенца. В один год высокая трава иван-чай проросла через брёвнышки, и от всей избушки остался на лесной поляне холмик, покрытый красными цветами. А Травка переселилась в картофельную яму и стала жить в лесу, как и всякий зверь.

Только очень трудно было Травке привыкать к дикой жизни. Она гоняла зверей для Аптипыча, своего великого и милостивого хозяина, но не для себя. Много раз случалось ей на гону поймать зайца. Подмяв его под себя, она ложилась и ждала, когда Антипыч придёт, и, часто вовсе голодная, не позволяла себе есть зайца. Даже если Антипыч почему-нибудь не приходил, она брала зайца в зубы, высоко задирала голову, чтобы он не болтался, и тащила домой. Так она и работала на Антипыча, но не на себя: хозяин любил её, кормил и берёг от волков. А теперь, когда умер Антипыч, ей нужно было, как и всякому дикому зверю, жить для себя. Случалось, не один раз на жарком гону она забывала, что гонит зайца только для того, чтобы поймать его и съесть. До того забывалась Травка на такой охоте, что, поймав зайца, тащила его к Антипычу и тут иногда, услыхав стон деревьев, взбиралась на холм, бывший когда-то избушкой, и выла, и выла…

К этому вою давно уже прислушивается волк Серый помещик…

VI

Сторожка Антипыча была вовсе не далеко от Сухой речки, куда несколько лет тому назад, по заявке местных крестьян, приезжала наша волчья команда. Местные охотники проведали, что большой волчий выводок жил где-то на Сухой речке. Мы приехали помочь крестьянам и приступили к делу по всем правилам борьбы с хищным зверем.

Ночью, забравшись в Блудово болото, мы выли по-волчьи и вызвали ответный вой всех волков на Сухой речке. И так мы точно узнали, где они живут и сколько их. Они жили в самых непроходимых завалах Сухой речки. Тут давным-давно вода боролась с деревьями за свою свободу, а деревья должны были закреплять берега. Вода победила, деревья попадали, а после того и сама вода разбежалась в болоте. Многими ярусами были навалены деревья и гнили. Сквозь деревья пробилась трава, лианы плюща завили частые молодые осинки. И так создалось крепкое место, или даже, можно сказать по-нашему, по-охотничьи, волчья крепость.

Определив место, где жили волки, мы обошли его на лыжах и по лыжнице, по кругу в три километра, развесили по кустикам на верёвочке флаги, красные и пахучие. Красный цвет пугает волков, и запах кумача страшит, и особенно боязливо им бывает, если ветерок, пробегая сквозь лес, там и тут шевелит этими флагами.

Сколько у нас было стрелков, столько мы сделали ворот в непрерывном кругу этих флагов. Против каждых ворот становился где-нибудь за густой ёлочкой стрелок.

Осторожно покрикивая и постукивая палками, загонщики взбудили волков, и они сначала тихонько пошли в свою сторону. Впереди шла сама волчица, за ней — молодые переярки, и сзади, в стороне, отдельно и самостоятельно, — огромный лобастый матёрый волк, известный крестьянам злодей, прозванный Серым помещиком.

Волки шли очень осторожно. Загонщики нажали. Волчица пошла на рысях. И вдруг…

Стоп! Флаги!

Она повернула в другую сторону, и там тоже:

Стоп! Флаги!

Загонщики нажимали всё ближе и ближе. Старая волчица потеряла волчий смысл и, ткнувшись туда-сюда, как придётся, нашла себе выход и в самых воротцах была встречена выстрелом в голову всего в десятке шагов от охотника.

Так погибли все волки, но Серый не раз бывал в таких переделках и, услыхав первые выстрелы, махнул через флаги. На прыжке в него было пущено два заряда: один оторвал ему левое ухо, другой — половину хвоста.

Волки погибли, но Серый за одно лето порезал коров и овец не меньше, чем резала их раньше целая стая. Из-за кустика можжевельника он дожидался, когда отлучатся или уснут пастухи. И, определив нужный момент, врывался в стадо, и резал овец, и портил коров. После того, схватив себе одну овцу на спину, мчал её, прыгая с овцой через изгороди, к себе, в недоступное логовище на Сухой речке. Зимой, когда стада в поле не выходили, ему очень редко приходилось врываться в какой-нибудь скотный двор. Зимой он ловил больше собак в деревнях и питался почти только собаками. И до того обнаглел, что однажды, преследуя собаку, бегущую за санями хозяина, загнал её в сани и вырвал её прямо из рук хозяина.

Серый помещик сделался грозой края, и опять крестьяне приехали за нашей волчьей командой. Пять раз мы пытались его зафлажить, и все пять раз он у нас махал через флаги. И вот теперь, ранней весной, пережив суровую зиму в страшном холоде и голоде, Серый в своём логове дожидался с нетерпением, когда же наконец придёт настоящая весна и затрубит деревенский пастух.

В то утро, когда дети между собой поссорились и пошли по разным тропам, Серый лежал голодный и злой. Когда ветер замутил утро и завыли деревья возле Лежачего камня, он не выдержал и вылез из своего логова. Он стал над завалом, поднял голову, подобрал и так тощий живот, поставил единственное ухо на ветер, выпрямил половину хвоста и завыл.

Какой это жалобный вой! Но ты, прохожий человек, если услышишь и у тебя поднимется ответное чувство, не верь жалости: воет не собака, вернейший друг человека, — это волк, злейший враг его, самой злобой своей обречённый на гибель. Ты, прохожий, побереги свою жалость не для того, кто о себе воет, как волк, а для того, кто, как собака, потерявшая хозяина, воет, не зная, кому же теперь, после него, ей послужить.

VII

Сухая речка большим полукругом огибает Блудово болото. На одной стороне полукруга воет собака, на другой — воет волк. А ветер нажимает на деревья и разносит их вой и стон, вовсе не зная, кому он служит. Ему всё равно, кто воет, дерево, собака — друг человека, или волк — злейший враг его, — лишь бы он выл. Ветер предательски доносит волку жалобный вой покинутой человеком собаки. И Серый, разобрав живой стон собаки от стона деревьев, тихонечко выбрался из завалов и с насторожённым единственным ухом и прямой половинкой хвоста поднялся на взлобок. Тут, определив место воя возле Антиповой сторожки, с холма прямо на широких махах пустился в том направлении.

К счастью для Травки, сильный голод заставил её прекратить свой печальный плач или, может быть, призыв к себе нового человека. Может быть, для неё, в её собачьем понимании, Антипыч вовсе даже не умирал, а только отвернул от неё лицо своё. Может быть, она даже и так понимала, что весь человек — это и есть один Антипыч со множеством лиц. И если одно лицо его отвернулось, то, может быть, скоро её позовёт к себе опять тот же Антипыч, только с другим лицом, и она этому лицу будет так же верно служить, как тому…

Так-то скорее всего и было: Травка воем своим призывала к себе Антипыча.

И волк, услыхав эту ненавистную ему собачью «молитву» о человеке, пошёл туда на махах. Повой она ещё каких-нибудь минут пять, и Серый схватил бы её. Но, «помолившись» Антипычу, она почувствовала сильный голод, она перестала звать Антипыча и пошла для себя искать заячий след.

Это было в то время года, когда ночное животное, заяц, не ложится при первом наступлении утра, чтобы весь день в страхе лежать с открытыми глазами. Весной заяц долго и при белом свете бродит открыто и смело по полям и дорогам. И вот один старый русак после ссоры детей пришёл туда, где они разошлись, и тоже, как они, сел отдохнуть и прислушаться на Лежачем камне. Внезапный порыв ветра с воем деревьев испугал его, и он, прыгнув с Лежачего камня, побежал своими заячьими прыжками, бросая задние ножки вперёд, прямо к месту страшной для человека Слепой елани. Он ещё хорошенько не вылинял и оставлял следы не только на земле, но ещё развешивал зимнюю шёрсточку на кустарнике и на старой, прошлогодней, высокой траве.

С тех пор как заяц на камне посидел, прошло довольно времени, но Травка сразу причуяла след русака. Ей помешали погнаться за ним следы на камне двух маленьких людей и их корзины, пахнущей хлебом и варёной картошкой.

Так вот и стала перед Травкой задача трудная — решить: идти ли ей по следу русака на Слепую елань, куда тоже пошёл след одного из маленьких людей, или же идти по человеческому следу, идущему вправо, в обход Слепой елани.

Трудный вопрос решился бы очень просто, если бы можно было понять, который из двух человечков понёс с собой хлеб. Вот бы поесть этого хлебца немного и начать гон не для себя и принести зайца тому, кто даст хлеб.

Куда же идти, в какую сторону?..

У людей в таких случаях является раздумье, а про гончую собаку охотники говорят: собака скололась.

Так и Травка скололась. И, как всякая гончая в таком случае, начала делать круги с высоко поднятой головой, с чутьём, направленным и вверх, и вниз, и в стороны, и с пытливым напряжением глаз.

Вдруг порыв ветра с той стороны, куда пошла Настя, мгновенно остановил быстрый ход собаки по кругу. Травка, постояв немного, даже поднялась вверх на задние лапы, как заяц…

С ней было так однажды ещё при жизни Антипыча. Была у лесника трудная работа в лесу по отпуску дров. Антипыч, чтобы не мешала ему Травка, привязал её у дома. Рано утром, на рассвете, лесник ушёл. Но только к обеду Травка догадалась, что цепь на другом конце привязана к железному крюку на толстой верёвке. Поняв это, она стала на завалинку, поднялась на задние лапы, передними подтянула себе верёвку и к вечеру перемяла её. Сейчас же после того с цепью на шее она пустилась на поиски Антипыча. Больше полусуток истекло времени с тех пор, как Антипыч прошёл, след его простыл и потом был смыт мелким моросливым дождиком, похожим на росу. Но тишина весь день в лесу была такая, что за день ни одна струйка воздуха не переместилась и тончайшие пахучие частицы табачного дыма из трубки Антипыча повисали в неподвижном воздухе с утра и до вечера. Поняв сразу, что по следам найти невозможно Антипыча, сделав круг с высоко поднятой головой, Травка вдруг попала на табачную струю воздуха и по табаку мало-помалу, то теряя воздушный след, то опять встречаясь с ним, добралась-таки до хозяина.

Был такой случай. Теперь, когда ветер порывом сильным и резким принёс в её чутьё подозрительный запах, она окаменела, выждала. И когда ветер опять рванул, стала, как и тогда, на задние лапы по-заячьи и уверилась: хлеб или картошка были в той стороне, откуда ветер летел и куда ушёл один из маленьких человечков.

Травка вернулась к Лежачему камню, проверила запах корзины на камне с тем, что ветер нанёс. Потом она проверила след другого маленького человечка и тоже заячий след. Можно догадываться, она так и подумала:

«Заяц-русак пошёл прямым следом на дневную лёжку, он где-нибудь тут же, недалеко, возле Слепой елани, и лёг на весь день и никуда не уйдёт. А тот человечек с хлебом и картошкой может уйти. Да и какое же может быть сравнение — трудиться, надрываться, гоняя для себя зайца, чтобы разорвать его и сожрать самому, или же получить кусок хлеба и ласку от руки человека и, может быть, даже найти в нём Антипыча».

Поглядев ещё раз внимательно в сторону прямого следа на Слепую елань, Травка окончательно повернулась в сторону тропы, обходящей Слепую елань с правой стороны, ещё раз поднялась на задние лапы, уверясь, вильнула хвостом и рысью побежала туда.

VIII

Слепая елань, куда повела Митрашу стрелка компаса, было место погибельное, и тут на веках немало затянуло в болото людей и ещё больше скота. И уж, конечно, всем, кто идёт в Блудово болото, надо хорошо знать, что это такое Слепая елань.

Мы это так понимаем, что всё Блудово болото, со всеми огромными запасами горючего, торфа, есть кладовая солнца. Да, вот именно так и есть, что горячее солнце было матерью каждой травинки, каждого цветочка, каждого болотного кустика и ягодки. Всем им солнце отдавало своё тепло, и они, умирая, разлагаясь, в удобрении передавали его, как наследство, другим растениям, кустикам, ягодкам, цветам и травинкам. Но в болотах вода не даёт родителям-растениям передать всё своё добро детям. Тысячи лет это добро под водой сохраняется, болото становится кладовой солнца, и потом вся эта кладовая солнца, как торф, достаётся человеку в наследство.

Блудово болото содержит огромные запасы горючего, но слой торфа не везде одинаковой толщины. Там, где сидели дети у Лежачего камня, растения слой за слоем ложились друг на друга тысячи лет. Тут был старейший пласт торфа, но дальше, чем ближе к Слепой елани, слой становился всё моложе и тоньше.

Мало-помалу, по мере того как Митраша продвигался вперёд по указанию стрелки и тропы, кочки под его ногами становились не просто мягкими, как раньше, а полужидкими. Ступит ногой как будто на твёрдое, а нога уходит, и становится страшно: не совсем ли в пропасть уходит нога? Попадаются какие-то вертлявые кочки, приходится выбирать место, куда ногу поставить. А потом и так пошло, что ступишь, а у тебя под ногой от этого вдруг, как в животе, заурчит и побежит куда-то под болотом.

Земля под ногой стала как гамак, подвешенный над тинистой бездной. На этой подвижной земле, на тонком слое сплетённых между собой корнями и стеблями растений, стоят редкие, маленькие, корявые и заплесневелые ёлочки. Кислая болотная почва не даёт им расти, и им, таким маленьким, лет уже по сто, а то и побольше… Елочки-старушки не как деревья в бору, все одинаковые: высокие, стройные, дерево к дереву, колонна к колонне, свеча к свече. Чем старше старушка на болоте, тем кажется чуднее. То вот одна голый сук подняла, как руку, чтобы обнять тебя на ходу, а у другой палка в руке и она ждёт тебя, чтобы хлопнуть, третья присела зачем-то, четвёртая стоя вяжет чулок, и так все: что ни ёлочка, то непременно на что-то похожа.

Слой под ногами у Митраши становился всё тоньше и тоньше, но растения, наверно, очень крепко сплелись и хорошо держали человека, и, качаясь и покачивая всё далеко вокруг, он всё шёл и шёл вперёд. Митраше оставалось только верить тому человеку, кто шёл впереди него и оставил даже тропу после себя.

Очень волновались старушки ёлки, пропуская между собой мальчика с длинным ружьём, в картузе с двумя козырьками. Бывает, одна вдруг поднимется, как будто хочет смельчака палкой ударить по голове, и закроет собой впереди всех других старушек. А потом опустится, и другая колдунья тянет к тропе костлявую руку. И ждёшь — вот-вот, как в сказке, полянка покажется, и на ней избушка колдуньи с мёртвыми головами на шестах.

Чёрный ворон, стерегущий своё гнездо на борине, облетая по сторожевому кругу болото, заметил маленького охотника с двойным козырьком. Весной и у ворона тоже является особый крик, похожий на то, как если человек крикнет горлом и в нос: «Дрон-тон!» Есть непонятные и неуловимые нашим ухом оттенки в основном звуке, и оттого мы не можем понять разговор воронов, а только догадываемся, как глухонемые.

— Дрон-тон! — крикнул сторожевой ворон в том смысле, что какой-то маленький человек с двойным козырьком и ружьём близится к Слепой елани и что, может быть, скоро будет пожива.

— Дрон-тон! — ответила издали на гнезде ворон-самка.

И это означало у неё:

— Слышу и жду!

Сороки, состоящие с воронами в близком родстве, заметили перекличку воронов и застрекотали. И даже лисичка после неудачной охоты за мышами навострила ушки на крик ворона.

Митраша всё это слышал, но ничуть не трусил, — что ему было трусить, если под его ногами тропа человеческая: шёл такой же человек, как и он, — значит, и он сам, Митраша, мог по ней смело идти. И, услыхав ворона, он даже запел:

Пение подбодрило его ещё больше, и он даже смекнул, как ему сократить трудный путь по тропе. Поглядывая себе под ноги, он заметил, что нога его, опускаясь в грязь, сейчас же собирает туда, в ямку, воду. Так и каждый человек, проходя по тропе, спускал воду из мха пониже, и оттого на осушенной бровке, рядом с ручейком тропы, по ту и другую сторону, аллейкой вырастала высокая сладкая трава белоус. По этой, не жёлтого цвета, как всюду было теперь, ранней весной, а скорее цвета белого, траве можно было далеко впереди себя понять, где проходит тропа человеческая. Вот Митраша увидел: его тропа круто завёртывает влево, и туда идёт далеко, и там совсем исчезает. Он проверил по компасу, стрелка глядела на север, тропа уходила на запад.

— Чьи вы? — закричал в это время чибис.

— Жив, жив! — ответил кулик.

— Дрон-тон! — ещё уверенней крикнул ворон.

И кругом в ёлочках затрещали сороки.

Оглядев местность, Митраша увидел прямо перед собой чистую, хорошую поляну, где кочки, постепенно снижаясь, переходили в совершенно ровное место. Но самое главное: он увидел, что совсем близко, по той стороне поляны, змеилась высокая трава белоус — неизменный спутник тропы человеческой. Узнавая по направлению белоуса тропу, идущую не прямо на север, Митраша подумал: «Зачем же я буду повёртывать налево, на кочки, если тропа — вот рукой подать — виднеется там, за полянкой?»

И он смело пошёл вперёд, пересекая чистую полянку.

— Эх, вы! — бывало, говорил нам Антипыч, когда мы провалимся в болото, придём домой грязные, мокрые. — Ходите вы, ребята, одетые и обутые.

— А то как же? — спрашивали мы.

— Ходили бы, — отвечал он, — голенькие и разутые.

— Зачем же голенькие и разутые?

А он то-то над нами покатывался.

Так мы ничего и не понимали, чему смеялся старик.

Теперь только, через много лет, приходят в голову слова Антипыча, и всё становится понятным; обращал к нам Антипыч эти слова, когда мы, ребятишки, задорно и уверенно посвистывая, говорили о том, чего ещё вовсе не испытали.

Антипыч, предлагая ходить нам голенькими и разутыми, только не договаривал: «Не знавши броду, не лезьте в воду».

Так вот и Митраша. И благоразумная Настя предупреждала его. И трава белоус показывала направление обхода елани. Нет! Не знавши броду, оставил выбитую тропу человеческую и прямо полез в Слепую елань. А между тем тут-то вот именно, на этой полянке, вовсе прекращалось сплетение растений, тут была елань, то же самое, что зимой в пруду прорубь. В обыкновенной елани всегда бывает видна хоть чуть-чуть водица, прикрытая белыми прекрасными купавами, водяными лилиями. Вот за то эта елань называлась Слепою, что по виду её было невозможно узнать.

Митраша по елани шёл вначале лучше, чем даже раньше по болоту. Постепенно, однако, нога его стала утопать всё глубже и глубже, и становилось всё труднее и труднее вытаскивать её обратно. Тут лосю хорошо, у него страшная сила в длинной ноге, и, главное, он не задумывается и мчится одинаково и в лесу и в болоте. Но Митраша, почуяв опасность, остановился и призадумался над своим положением. В один миг остановки он погрузился по колено, в другой миг ему стало выше колена. Он ещё мог бы, сделав усилие, вырваться из елани обратно. И надумал было он повернуться, положить ружьё на болото и, опираясь на него, выскочить. Но тут же, совсем недалеко от себя, впереди, увидел высокую белую траву на следу человеческом.

— Перескочу, — сказал он.

И рванулся.

Но было уж поздно. Сгоряча, как раненый, — пропадать — так уж пропадать, — на авось, рванулся ещё, и ещё, и ещё. И почувствовал себя плотно охваченным со всех сторон по самую грудь. Теперь даже и сильно дыхнуть ему нельзя было: при малейшем движении его тянуло вниз, он мог сделать только одно: положить плашмя ружьё на болото и, опираясь на него двумя руками, не шевелиться и успокоить поскорее дыхание. Так он и сделал: снял с себя ружьё, положил его перед собой, опёрся на него той и другой рукой. Внезапный порыв ветра принёс ему пронзительный Настин крик:

— Митраша!

Он ей ответил.

Но ветер был с той стороны, где Настя. И уносил его крик в другую сторону Блудова болота, на запад, где без конца были только ёлочки. Одни сороки отозвались ему и, перелетая с ёлочки на ёлочку с обычным их тревожным стрекотанием, мало-помалу окружили всю Слепую елань и, сидя на верхних пальчиках ёлок, тонкие, носатые, длиннохвостые, стали трещать, одни вроде:

— Дри-ти-ти!

Другие:

— Дра-та-та!

— Дрон-тон! — крикнул ворон сверху.

И очень умные на всякое поганое дело сороки смекнули о полном бессилии погружённого в болото маленького человечка. Они соскочили с верхних пальчиков ёлок на землю и с разных сторон начали прыжками своё сорочье наступление.

Маленький человечек с двойным козырьком кричать перестал. По его загорелому лицу, по щекам блестящими ручейками потекли слёзы.

IX

Кто никогда не видал, как растёт клюква, тот может очень долго идти по болоту и не замечать, что он по клюкве идёт. Вот взять ягоду чернику, — та растёт, и её видишь: стебелёчек тоненький тянется вверх, по стебельку, как крылышки, в разные стороны зелёные маленькие листики, и у листиков сидят мелким горошком чернички, чёрные ягодки с синим пушком. Так же брусника, кровяно-красная ягода, листики тёмно-зелёные, плотные, не желтеют даже под снегом, и так много бывает ягоды, что место, кажется, кровью полито. Ещё растёт в болоте голубика кустиком, ягода голубая, более крупная, но пройдёшь, не заметив. В глухих местах, где живёт огромная птица глухарь, встречается костяника, красно-рубиновая ягода кисточкой, и каждый рубинчик в зелёной оправе. Только у нас одна-единственная ягода клюква, особенно ранней весной, прячется в болотной кочке и почти невидима сверху. Только уж когда очень много её соберётся на одном месте, заметишь сверху и подумаешь: «Вот кто-то клюкву рассыпал». Наклонишься взять одну, попробовать и тянешь вместе с одной ягодинкой зелёную ниточку со многими клюквинками. Захочешь — и можешь вытянуть себе из кочки целое ожерелье крупных кровяно-красных ягод.

Конец ознакомительного фрагмента.