Когда был написан рассказ темные аллеи

Рассказы цикла написаны в 1937–1945 годах: первый — «Кавказ» — был написан 12 ноября 1937 года, последний — «Качели» — 10 апреля 1945 года. Позднее к циклу были добавлены «Весной, в Иудее» (1946) и «Ночлег» (1949). Бунин живёт в это время в прованском городе Грасе, на вилле «Жаннет», куда он бежал из оккупированного немцами Парижа в 1940 году и где пpожил всю войну.

К тому времени денежная часть
Нобелевской премии

Бунин стал первым русским писателем, удостоенным Нобелевской премии. Он получил её в 1933 году «за строгий артистический талант, с которым он воссоздал в литературной прозе типично русский характер».
⁠
была потрачена и роздана, а на предложения писать для изданий, выходивших на оккупированных землях, Бунин отвечал отказом. Бунины и их домашние голодали. Вилла пришла в упадок — не работало отопление, начались перебои с водой и электричеством. 

Как писал
Михаил Осоргин

Михаил Андреевич Осоргин (настоящая фамилия — Ильин; 1878–1942) — писатель. В 1904 году вступил в партию эсеров, участвовал в московском вооружённом восстании 1905 года. После ареста эмигрировал, жил в Италии. Вернулся в Россию в 1916 году. После Октябрьской революции неоднократно подвергался арестам. В 1922 году был выслан из СССР на «философском пароходе». За границей написал свой самый известный роман «Сивцев Вражек», среди других работ — сборник очерков «Происшествия зелёного мира», «Заметки старого книгоеда», роман «Вольный каменщик». Был одним из руководителей русских масонских лож во Франции.
⁠

Борису Зайцеву

Борис Константинович Зайцев (1881–1972) — писатель. Был участником литературного кружка «Среда». Приятельствовал с Буниным. В 1922 году получил разрешение выехать за границу для лечения и не вернулся. За границей работал в журналах «Современные записки», «Перезвоны», газетах «Возрождение» и «Русская мысль». Автор повестей, романов, сборников рассказов, пьес, мемуаров и литературных биографий писателей — Тургенева, Жуковского, Гоголя, Чехова и Тютчева.
⁠
6 февраля 1942
года
¹
Письмо М. А. Осоргина Б. К. Зайцеву // Новый журнал. 2012. № 268.
⁠
: «Грасский лауреат живёт плохо, уверяет, что пропадает с голоду со всем своим двором. <…> Писал он за это время рассказы на соблазнительные темы, будто бы хорошие». Сам Бунин описывал этот период так: «Плохо мы живём в Грассе, очень плохо. Ну, картошку мёрзлую едим. Или водичку, в которой плавает что-то мерзкое, морковка какая-нибудь. Это называется супом… Живём мы коммуной. Шесть человек. И ни у кого гроша нет за душой. <…> Один вот приехал к нам погостить денька на два… Было это три года тому назад. С тех пор вот и живёт, гостит. Да и уходить ему, по правде говоря, некуда: еврей. Не могу же я его
выставить…»
²
Седых А. Далёкие, близкие. М.: Московский рабочий, 1995. С. 209. Цит. по: Письма М. А. Осоргина / Публ. Г. Глушанок // Новый журнал. 2012. № 268.
⁠
 Отношения в бунинской «коммуне» были напряжёнными: во время войны к ним вернулась Галина Кузнецова, прежняя возлюбленная Бунина, которая за несколько лет перед тем оставила писателя ради
Маргариты Степун

Маргарита Августовна Степун (1895–1971) — оперная певица. Сестра философа Фёдора Степуна. В 1934 году познакомилась с Галиной Кузнецовой, возлюбленной Ивана Бунина, и уехала с ней в Германию. В начале войны они вместе жили у Буниных в Грасе, позже эмигрировали в США, где работали в русском отделе ООН.
⁠
, но в войну вместе с нею нашла приют в Грасе.

Жена писателя Вера Муромцева-Бунина писала, что рассказы «Тёмных аллей» появились «отчасти потому, что хотелось уйти во время войны в другой мир, где не льётся кровь, где не сжигают живьём и так далее. Мы все были заняты писанием, и это помогало переносить
непереносимое»
³
Новый мир. 1969. № 3. С. 218.
⁠
. Сам Бунин позднее надписал экземпляр «Аллей», подаренный
Зинаиде Шаховской

Княжна Зинаида Алексеевна Шаховская (1906–2001) — писательница. Эмигрировала вместе с семьёй в 1920 году, жила в Константинополе, Париже, Брюсселе. Во время Второй мировой участвовала во французском и бельгийском Сопротивлении, была военной корреспонденткой. С 1968 по 1978 год работала главным редактором журнала «Русская мысль». Выпустила книги воспоминаний «Отражения» и «В поисках Набокова».
⁠
: «Декамерон» написан был во время чумы. «Тёмные аллеи» в годы Гитлера и Сталина — когда они старались пожрать один другого».

По свидетельству своей жены, Бунин «считал эту книгу самой совершенной по
мастерству»
⁴ 
Русские новости. 1969. № 1233. 7 марта.
⁠
. В «Тёмных аллеях» до предела оттачивается характерная бунинская техника повествования. Исследователи часто отмечают у Бунина тесную связь между языком прозы и
поэзии
⁵
Федулова Р. О некоторых особенностях языка И. Бунина («Тёмные аллеи») // Revue des études slaves. 1983. T. 55. Fasc. 4.
⁠
. Это выражается в использовании музыкальных средств языка (по воспоминаниям Веры Муромцевой, писатель считал, что в «Тёмных аллеях» «каждый рассказ написан «своим ритмом», в своём
ключе»
⁶
Новый мир. 1969. № 3. С. 211.
⁠
), в лирическом способе передачи психического состояния героев через образы чувственного восприятия — визуального, тактильного, обонятельного, слухового, через выразительные детали всё того же осязаемого мира, например через пейзаж. В «Тёмных аллеях» невероятно богат лексикон звуков, запахов, особенно цвета: «синевато-меловой», «чёрно-зеркальный», «разноцветно-яркий». Такие же неожиданные словосочетания Бунин находит для точного описания звуков: соловей поёт у него «старательно», лягушки «дремотно журчат», гармонь «рычит». То же — в передаче эмоций: «безнадёжно-счастливый», «блаженно-смертная».

Характернейшая черта бунинского стиля — развёрнутые сравнения и неожиданные метафоры («плотная, как рыба, девка», «галки, похожие на монашенок») или странные сочетания иногда логически несовместимых слов, которые воздействуют на воображение читателя, рождая неожиданные образы («спрашивая всем чёрным раскрытием глаз и ресниц», «отдыхает от тайной внимательности к тому, как мы… говорим, переглядываемся», «красно чернели жёсткие волосы», «унизан щебетом», «во все глаза ждёт меня»). 

Сюжет рассказов, как правило, динамичен: чаще всего автор в первых строках коротко указывает время и место действия, намечает возраст, профессию или социальное положение героя, иногда нет и того. Читатель оказывается погружён непосредственно в субъективный мир героя, переживающего или вспоминающего любовную встречу. «Кавказ», например, начинается как будто с полуфразы: «Приехав в Москву, я воровски остановился в незаметных номерах в переулке возле Арбата и жил томительно, затворником — от свидания до свидания с нею». 

В жанровом отношении «Тёмные аллеи» неоднородны — от рассказов, новелл и даже «маленького романа», как определял сам писатель жанр своей «Натали», до коротких сценок, анекдотов и чего-то вроде «стихотворений в прозе».

И сам Бунин, и его исследователи называли множество
претекстов

Исходный текст, повлиявший на создание произведения или послуживший фоном для его создания.
⁠
к «Тёмным аллеям», от «Декамерона» Боккаччо, пушкинского «Пира во время чумы», «Песни песней» («Весной, в Иудее»), «Новой жизни» Данте («Качели») и лирики Петрарки до русских сказок, «Повести о Петре и Февронии» и всей русской литературной традиции. В ряде случаев претексты указаны прямо — начиная с названия цикла и одноимённого рассказа, который, по воспоминаниям Бунина, родился при перечитывании стихов
Николая Огарёва

Николай Платонович Огарёв (1813–1877) — поэт, публицист, революционер. В 1834 году был арестован за организацию вместе с Герценом революционного кружка и отправлен в ссылку в Пензенскую губернию. В 1856 году вышел первый сборник стихов Огарёва, в этом же году поэт эмигрировал в Великобританию, где вместе с Герценом возглавил Вольную русскую типографию и издавал журнал «Колокол». Был одним из создателей организации «Земля и воля», развивал идею крестьянской революции.
⁠
: «Почему-то представилось то, чем начинается мой рассказ, — осень, ненастье, большая дорога, тарантас, в нём старый военный… Остальное всё как-то само собой сложилось, выдумалось очень легко, неожиданно». Другие рассказы цикла вырастают вокруг стихов
Якова Полонского

Яков Петрович Полонский (1819–1898) — поэт. Служил в Комитете иностранной цензуры и Совете главного управления по делам печати. С 1860 года устраивал «пятницы» Полонского — встречи с учёными и деятелями культуры. Автор поэтических сборников «Гаммы» (1844), «Стихотворения 1845 года», «Сазандар» (1849), сборника рассказов (1859), романов «Признания Сергея Чалыгина» (1867), «Женитьба Атуева» (1869), «Дешёвый город» (1879).
⁠
(«В одной знакомой улице») или Афанасия Фета («Холодная осень»). «Мёртвые души» Гоголя подарили Бунину замысел «Натали» («Мне как-то пришло в голову: вот Гоголь выдумал Чичикова, который ездит и скупает «мёртвые души», и так не выдумать ли мне молодого человека, который поехал на поиски любовных приключений? И сперва я думал, что это будет ряд довольно забавных историй. А вышло совсем, совсем другое»). За всеми усадебными декорациями бунинских рассказов мерцает проза Тургенева, которую Бунин перечитывал в годы работы над «Тёмными аллеями» — результаты такого перечитывания наиболее заметны в «Русе» (тургеневские «Фауст» и «Вешние воды»), в «Чистом понедельнике» («Дворянское гнездо»). «Генрих» — своеобразная реплика на «Весну в Фиальте» Владимира Набокова, бунинского ученика, а затем литературного соперника.

Главными бунинскими учителями можно с полным основанием назвать Льва Толстого и Антона Чехова (обоих Бунин знал в юности, а в дальнейшем написал книги об их творчестве). Следы толстовской интроспекции можно найти в рассказе «Начало», который повествует о потере невинности — но не физической, а скорее духовной. Толстовские «Дьявол», «Отец Сергий» и «Крейцерова соната» — очевидный фон бунинских размышлений о проблемах пола. Рассказы Чехова, — например, «Дамой с собачкой» и «Дуэль» — составляют литературный фон «Кавказа». «Мадрид» — рассказ о молодой проститутке — можно рассматривать как ироническую отсылку к проблематике Куприна.

Откровенность и натурализм, с которым Бунин описывает физическую любовь, коренятся скорее не в русской традиции (в которой до Бунина не было, как сетовал писатель, своего
«Любовника леди Чаттерлей»

Роман английского писателя Дэвида Лоуренса, опубликованный в 1928 году. Из-за откровенных сексуальных сцен был запрещён в Великобритании вплоть до 1960 года.
⁠
), а в западной литературе. Это прежде всего Мопассан, которого герои «Тёмных аллей» не выпускают из рук, Флобер, Бальзак, новеллы Проспера Мериме (его «Локис» сказался в «Железной Шерсти»). 

Литература и литературный быт модернизма — что-то вроде антивлияния: с ними Бунин полемизирует и выясняет отношения, прежде всего в «Чистом понедельнике». 

Наконец, важный претекст книги — более раннее творчество самого Бунина («Жизнь Арсеньева», «Солнечный удар» и др.), который склонен был рассматривать русский литературный канон как завершённый корпус текстов, куда включал и собственные произведения, апеллируя скорее не к конкретным классическим произведениям, а ко всей традиции русской литературы.

Рассказы будущей книги появлялись в эмигрантской периодике постепенно. Так, например, «Кавказ» впервые был опубликован в парижской газете «Последние новости» уже в 1937 году, там же в 1938–1939 годах появились ещё шесть рассказов; «Руся» и «В Париже» вышли в январе 1942 года в первом номере
«Нового журнала»

Литературно-публицистический эмигрантский журнал, выходящий в США с 1942 года. Его авторами в разные годы были Иван Бунин, Владимир Набоков, Иосиф Бродский, Александр Солженицын и Варлам Шаламов.
⁠
— эмигрантского издания, созданного
Марком Алдановым

Марк Александрович Алданов (1886–1957) — писатель, философ. В России занимался химией, выпустил книгу о Льве Толстом. В 1918 году эмигрировал, до начала войны жил в Берлине и Париже. Печатал в газете «Последние новости» исторические очерки, писал исторические романы. В 1940 году переехал в США, там работал в «Новом журнале», газете «Новое русское слово» и Издательстве имени Чехова. Дружил с Буниным и Набоковым. Алданова 13 раз выдвигали на Нобелевскую премию по литературе.
⁠
и
Михаилом Цетлиным

Михаил Осипович Цетлин (1882–1945) — поэт, редактор, меценат. Участвовал в революционных событиях 1905–1907 годов, состоял в партии эсеров. Опасаясь ареста, сбежал за границу. Там организовал издательство «Зёрна». После Февральской революции вернулся в Россию, но уже в 1918 году снова эмигрировал. В Париже основал журнал «Окно», был редактором поэтического раздела в журнале «Современные записки». Поддерживал многих нуждающихся русских эмигрантов. В 1942 году переехал в США, где совместно с Марком Алдановым основал «Новый журнал». Автор пяти книг стихов, воспоминаний о Максимилиане Волошине, книг о декабристах и композиторах «Могучей кучки».
⁠
при участии Бунина (впоследствии в этом журнале впервые будут напечатаны главы из «Доктора Живаго» и «Колымские рассказы» Шаламова). Рассказы цикла выходили и в других эмигрантских изданиях.

Бунин решил издать рассказы сборником в Америке, голодая и отчаянно нуждаясь в деньгах, и предложил уехавшему в США
Андрею Седых

Андрей Седых (настоящее имя — Яков Моисеевич Цвибак; 1902–1994) — журналист, литератор. Эмигрировал в 1919 году. Работал в парижских «Последних новостях». Автор сборников эссе «Старый Париж», «Париж ночью», «Там, где была Россия». В 1933 году стал литературным секретарём Ивана Бунина. В 1942 году переехал в США, где начал работу в «Новом русском слове». Выпустил книгу воспоминаний «Дорога через океан», сборник рассказов «Звездочёты с Босфора», «Сумасшедший шарманщик», роман «Только о людях», мемуары «Далёкие, близкие». Участвовал в борьбе за независимость Израиля. С 1973 года — главный редактор газеты «Новое русское слово».
⁠
для издания книгу, включавшую тогда всего 11 рассказов, созданных в 1937–1942 годы. «Тёмные аллеи» впервые вышли на русском языке в 1943 году тиражом 600 экземпляров в нью-йоркском издательстве «Новая земля», специально созданном Седых под этот проект. После войны появился и английский перевод. Второе издание вышло в 1946 году в Париже: сборник был значительно расширен и включал уже тридцать восемь новелл, хотя оттуда был исключён автором рассказ «Апрель». Позднее в это издание Бунин внёс рукописные исправления и написал: «В конец этой книги (следуя хронологии) надо прибавить «Весной в Иудее» и «Ночлег», оконченные после 1946 года. 

В СССР «Тёмные аллеи» были напечатаны только в оттепель, причём сперва с купюрами: первое нецензурированное издание — Собрание сочинений в восьми томах (М.: Моск. рабочий, 1993–2000). Каноническим вариантом «Тёмных аллей» принято считать издание 1946 года, которое Бунин подготовил к печати.

«Тёмные аллеи» вызвали в эмигрантской среде неоднозначную реакцию — как отмечал в статье «Ещё о Бунине»
Георгий Адамович

Георгий Викторович Адамович (1892–1972) — поэт, литературный критик, переводчик. Был близок к кругу акмеистов, в 1916 году стал одним из руководителей «Цеха поэтов». В 1923 году эмигрировал во Францию. В эмиграции Адамович писал рецензии и литературные обзоры для «Звена», «Чисел», «Последних новостей» и приобрёл репутацию наиболее авторитетного критика русского зарубежья.
⁠
: «…В печати отзывы были, как обычно, одобрительные, даже восторженные: кто же в самом деле, кроме людей, литературе чуждых, отважился бы Бунина на склоне его лет бранить? Но «устная пресса» была несколько другая». Адамович горячо вступается за Бунина, сравнивая его книгу с «Пиром» Платона: по мнению критика, в своей поздней прозе писатель всматривается «в источник и корень бытия, оставив его оболочку», а от «Тёмных аллей» веет счастьем — «она проникнута благодарностью к жизни, к миру, в котором при всех его несовершенствах счастье это
бывает»
⁷
Г. В. Адамович, см.: Подъём. 1978. № 3. С. 127.
⁠
.

Необходимость такого заступничества объяснима: многих читателей «Тёмные аллеи» шокировали.
Иван Шмелёв

Иван Сергеевич Шмелёв (1873–1950) — писатель. Служил чиновником по особым поручениям Владимирской казённой палаты Министерства внутренних дел. Вскоре после революции уехал жить в Крым. В 1920 году был арестован большевиками, его сын — расстрелян. В 1922 году Шмелёв эмигрировал. Печатался в русскоязычной эмигрантской прессе. Во время войны поддержал немецкую оккупацию. Автор эпопеи «Солнце мёртвых» (1925), книги «Въезд в Париж. Рассказы о России зарубежной» (1929), романов «Богомолье» (1931), «Лето Господне» (1933–1948). В 1931 и 1932 годах был номинирован на Нобелевскую премию по литературе.
⁠
считал книгу недостойной бунинского таланта и миссии русского писателя — рассказы он назвал «паскудографией» и «голотой», выражением «старческой похотливости» и посвятил им следующий стихотворный
пассаж
⁸
Солнцева Н. Иван Шмелёв. Жизнь и творчество. Жизнеописание. М.: Эллис Лак, 2007.
⁠
:

Тут инстинкт-то вон какой:
Родовой да половой…
Избежим такого «рейда»:
Почитай о сём у Фрейда…
Помни, помни: «не суди…»
Оттошнись — и прочь иди.

Бунина глубоко оскорбляло такое отношение. «Я считаю «Тёмные аллеи» лучшим, что я написал, а они, идиоты, считают, что я ими опозорил свои седины… Не понимают, фарисеи, что это новое слово в искусстве, новый подход к жизни», — жаловался он
Ирине Одоевцевой

Ирина Владимировна Одоевцева (настоящее имя — Ираида Густавовна Гейнике; 1895–1990) — писательница и поэтесса. Была участницей «Цеха поэтов», ученицей Николая Гумилёва. В 1921 году вышла замуж за Георгия Иванова, затем эмигрировала, жила с мужем в Париже. Написала книги воспоминаний «На берегах Невы» и «На берегах Сены». После смерти Иванова вышла замуж за писателя Якова Горбова. В 1987 году вернулась в СССР.
⁠
, а в 1952 году писал
Фёдору Степуну

Фёдор Августович Степун (1884–1965) — философ и мемуарист. До эмиграции издавал философский журнал «Логос», воевал в Первой мировой — этот опыт он отразил в книге «Из писем прапорщика-артиллериста», занимал должность во Временном правительстве. В 1922 году Степуна высылают из страны в рамках борьбы с инакомыслием. После эмиграции философ пережил ещё и немецкий нацизм — в Германии он преподаёт в университете, редактирует философские журналы, пока нацисты не лишают его права преподавать; в это время Степун работает над своими воспоминаниями о России «Бывшее и несбывшееся».
⁠
: «Жаль, что вы написали, что в «Тёмных аллеях» есть некоторый избыток рассматривания женских прельстительностей… Какой там «избыток»! Я дал только тысячную долю того, как мужчины всех племён и народов «рассматривают» всюду, всегда женщин со своего десятилетнего возраста и до 90 лет».

 Благосклоннее оказалась западная пресса: после выхода английского перевода «Тёмных аллей» лондонская The Times писала: «Как основные моменты, так и житейские детали прошлого он даёт с такими остротой и мастерством, что порой окружающая ныне жизнь кажется, в сравнении с им описываемым, ужасающе невыразительной. <…> …Автор умеет внести благородство, широту видения и непреходящую значимость в то, что иначе бы выглядело всего лишь обыкновенной любовной
историей»
⁹
Мальцев Ю. Иван Бунин: 1870–1953. М.: Посев, 1994.
⁠
.

В СССР Бунин был писателем неподцензурным — об этом красноречиво свидетельствует, например, тот факт, что в 1943 году Варлам Шаламов, будущий автор «Колымских рассказов», получил в лагере новый 10-летний срок за то, что посмел назвать Бунина великим
писателем
¹⁰
Мальцев Ю. Иван Бунин: 1870–1953. М.: Посев, 1994.
⁠
. Правда, после войны советское правительство, пытаясь примириться с нобелевским лауреатом, обещало издать его на родине впервые с 1928 года, но этого так и не произошло. 

В школьные и университетские хрестоматии просачивались разве что отдельные бунинские стихи «про природу». Советское литературоведение обходило вниманием его прозу, рассматривая только те произведения, которые можно было подверстать под концепцию «критического реализма» — «Господин из Сан-Франциско», где автор якобы обличал «язвы капитализма», «Антоновские яблоки», посвящённые «ностальгическому» описанию «угасающих дворянских гнёзд», и некоторые «деревенские» повести Бунина («Суходол», «Деревня»), где Бунин якобы показал «разложение капиталистического уклада в деревне». Ни «Жизнь Арсеньева», ни «Тёмные аллеи» не были известны советскому читателю до самой оттепели.

В 1965–1967 годах вышло самое полное советское собрание сочинений Бунина — девятитомник, пробитый в верхах лично Александром Твардовским. Туда не были включены некоторые совсем крамольные вещи, в первую очередь
«Окаянные дни»

Дневниковая книга Ивана Бунина об эпохе революции и Гражданской войны. Была опубликована в 1925–1937 годах в эмигрантской газете «Возрождение». Бунин оценивал революцию как национальную катастрофу, поэтому в СССР «Окаянные дни» были запрещены, впервые книга была напечатана только в перестройку.
⁠
, было много цензурных искажений (Твардовский, в частности, настоял на сохранении знака усечения текста — <…> — в местах купюр, вопреки обычной советской издательской практике, указав таким образом на самый факт цензуры), но именно там появились впервые в СССР «Жизнь Арсеньева» и некоторые рассказы из цикла «Тёмные аллеи». После этого началась постепенная литературная реабилитация Бунина: важной вехой в ней стал калужский сборник «Тарусские страницы» (1961), включавший очерк Константина Паустовского «Иван Бунин», где Бунин был назван автором «блестящих, совершенно классических рассказов» и «первоклассным поэтом». Впрочем, сборник был признан «политической ошибкой», издатели получили выговор «за утрату бдительности» по партийной линии и были отстранены от работы.  

Столетний юбилей Бунина в 1970 году был уже отмечен рядом важных публикаций: в юбилейном томе «Литературного
наследства»
¹¹
 Литературное наследство. Т. 84 (2). М.: Наука, 1973.
⁠
(вышедшем в 1973 году) советские писатели наконец отдали Бунину должное, назвав его «вершиной, выше которой никому не подняться» (
Сергей Воронин

Сергей Александрович Воронин (1913–2002) — писатель. Работал токарем на заводе. Был осуждён за уклонение от службы в армии. После войны работал журналистом в газете «Смена», был главным редактором журнала «Нева». Автор повестей «Ненужная слава» (1956), «Жизнеописание Ивана Петровича Павлова» (1984), романа «На своей земле» (1948–1952).
⁠
) и «самым могучим, самым прекрасным русским писателем» (Юрий Казаков), причём в числе лучших бунинских книг многие называли «Тёмные аллеи».

C наступлением бума «возвращённой литературы» 1986–1990 годов в России вышло свыше 40 отдельных изданий его произведений (больше, чем за предшествующие 70 лет). Тем не менее полного собрания сочинений Бунина не существует до сих пор.

Бунин, почти полвека проживший во взаимной любви со своей женой Верой Муромцевой, полностью посвятившей себя его интересам, любил повторять чей-то афоризм, что «легче умереть за женщину, чем жить с ней». Любовное счастье в «Тёмных аллеях» всегда краткосрочно, хотя нередко определяет всю дальнейшую жизнь героя.

Каждый третий рассказ в «Тёмных аллеях» имеет трагическую развязку. Иногда гибель героев происходит прямо на почве любовного аффекта, как самоубийство («Кавказ», «Зойка и Валерия», «Галя Ганская», «Железная Шерсть»), убийство из ревности («Генрих», «Дубки», «Пароход «Саратов»), случайное убийство проститутки («Барышня Клара»). Иногда трагический исход предопределён самой русской историей — герои гибнут на Первой мировой («Холодная осень»), их разлучают революция и эмиграция («Таня»). Однако иногда для смерти или расставания нет никаких сюжетных предпосылок — и всё же они неизбежны.

Самый знаменитый пример — «Натали», история любви, прошедшей через годы, со своеобразным фальш-финалом. Главный герой Мещерский, в юности упустивший свою истинную любовь из-за плотской интрижки, наконец воссоединяется с овдовевшей Натали. Чтобы убедить читателя в реальности счастливой развязки, автор добавляет ей драматическую ноту. Мещерский, приживший ребёнка с дворовой девкой, не может жениться на Натали — и героиня согласна на такое неполное счастье: «И вот ты опять со мной и уже навсегда. Но даже видеться мы будем редко — разве могу я, твоя тайная жена, стать твоей явной для всех любовницей?» Однако этой жертвы автору мало — следующей же и последней фразой он хоронит свою героиню: «В декабре она умерла на Женевском озере в преждевременных родах». Эта развязка не убедила Владимира Набокова, который
счёл
¹²
Письмо Владимира Набокова Марку Алданову от 6 мая 1942 года.
⁠
 «Натали» в композиционном отношении совершенно беспомощной вещью: «Характерно, что они все умирают, ибо всё равно, как кончить, а кончить надо». Но в мире «Тёмных аллей» трагедия закономерна.

Самая дурная девушка всё-таки лучше всякого молодого человека

Иван Бунин

В книге «Освобождение Толстого» Бунин цитирует фразу, сказанную ему некогда классиком: «Счастья в жизни нет, есть только зарницы его, — цените их, живите
ими»
¹³
Собрание сочинений в 6 т. Том 5. Жизнь Арсеньева. Рассказы 1932–1952. М.: Худ. лит., 1988. С. 141.
⁠
. Неизвестно, что конкретно подразумевал под «зарницами счастья» яснополянский старец, но насчёт Бунина сомнений нет. 

По мнению литературоведа Олега Михайлова, влюблённым у Бунина «необходимо расстаться», чтобы «любовь не исчерпала себя, не выдохлась», поэтому, «если этого не делают сами герои, в ход вмешивается судьба, рок, можно сказать, во спасение чувства убивающий кого-то из
возлюбленных»
¹⁴
 Михайлов О. Н. Строгий талант. Иван Бунин. Жизнь. Судьба. Творчество. М.: Современник, 1976. С. 190.
⁠
. Другой исследователь, Юрий Мальцев, полагает, что в «Тёмных аллеях» «катастрофичность заключена в несовместимости любви с земными буднями. Всевозможные трагические коллизии бунинских рассказов есть лишь выражение этой катастрофичности, внешней (сюжетной) катастрофы могло бы и не быть, и тогда обнаружился бы трагизм самой
жизни»
¹⁵
Мальцев Ю. В. Иван Бунин. 1870–1953. М.: Посев, 1994. С. 332.
⁠
.

А следовательно, самые подходящие декорации для любовного свидания — дорога, переходное состояние, в котором весь обыденный уклад человека оставляется за рамками повествования — и это выглядит естественно с точки зрения сюжета. Страсть вспыхивает или разгорается на постоялом дворе («Тёмные аллеи», «Стёпа», «Ночлег»), в поезде («Кавказ», «Генрих», «Начало», «Камарг»), на пароходе («Визитные карточки»), в номерах или гостинице («Мадрид», «Генрих» и «Месть»), в усадьбе, куда герой приезжает только погостить («Антигона», «Зойка и Валерия», «Таня», «Натали», «Кума»). «Руся» объединяет сразу и поезд как пространство, выключенное из обычного течения жизни в силу мимолётности, и усадебную идиллию как пространство вечности. Для Бунина — эмигранта, унёсшего с собой, перефразируя Ходасевича, Россию в дорожном мешке, — оседлое счастье невозможно. Зато «зарница» может вспыхнуть в самых неподходящих условиях. Любовью парадоксальным образом может обернуться и изнасилование, и встреча с проституткой, а самый скверный исход — благополучный брак, как в «Русе». Некоторые исследователи полагают, что бунинский пессимизм в этом отношении мог обостриться в период создания «Тёмных аллей» из-за ухода Галины Кузнецовой, его поздней любви, которая долгие годы мирно уживалась в его доме с Верой Муромцевой.

Многие тексты «Тёмных аллей» — новеллы с традиционной для этого жанра неожиданной развязкой. Однако у Бунина неожиданность эта чаще всего не детективного, а психологического свойства: «Тёмные аллеи» обманывают читателя, в последний момент меняя его отношение к действующим лицам, оценку происходящего или сюжетные ожидания, подсказанные литературным контекстом. 

Так, в «Кавказе» мы видим типичную ситуацию адюльтера с явными чеховскими обертонами (здесь и «Дуэль», и «Дама с собачкой»). При этом романтический пейзаж и уже само название рассказа вызывают лермонтовские ассоциации. Любовники тайком уезжают вместе на Кавказское побережье, их незаконное счастье омрачено страхом мести со стороны обманутого мужа: «Я думаю, что он на всё способен при его жестоком, самолюбивом характере. Раз он мне прямо сказал: «Я ни перед чем не остановлюсь, защищая свою честь, честь мужа и офицера!»

Таким образом, в «Кавказе» вводится фигура «старого и грозного мужа» — единственная альтернатива комическому рогоносцу в классическом любовном треугольнике. Так мы и смотрим на него до самой трагической развязки, в которой Бунин одним последним абзацем смещает фокус читательской эмпатии:

Он искал её в Геленджике, в Гаграх, в Сочи. На другой день по приезде в Сочи, он купался утром в море, потом брился, надел чистое бельё, белоснежный китель, позавтракал в своей гостинице на террасе ресторана, выпил бутылку шампанского, пил кофе с шартрезом, не спеша выкурил сигару. Возвратясь в свой номер, он лёг на диван и выстрелил себе в виски из двух револьверов.

Дело не только в неожиданном сюжетном повороте (потенциальный палач оказывается жертвой). Фраза о «чести мужа и офицера», в устах героини звучавшая штампом, обретает нравственный вес. Дополнительное измерение придаёт нашему восприятию странная деталь: муж героини застрелился почему-то из двух пистолетов. Как замечает буниновед Татьяна Марченко, можно предположить, что он взял их для дуэли — это подсказывает и лермонтовский контекст. В этом случае его отказ стреляться (традиционный способ отстоять честь мужа и офицера) может означать жертвенную готовность сойти со сцены, дав свободу неверной жене, но может и намекать, что соперник не стоит дуэли: стреляться можно только с равными. Смысл истории и её главный герой изменяются постфактум, традиционно униженный рогоносец восстановлен в своём человеческом достоинстве. 

Таким же образом в «Гале Ганской» тривиальная история соблазнения юной девушки распутным художником («волнистые усы… под Мопассана, и обращение с женщинами совершенно подлое по безответственности») оказывается не тем, чем кажется. «Мопассан», год за годом любуясь расцветающей девушкой, тем не менее жалеет её невинность до тех пор, пока героиня не проявляет инициативу сама, практически не оставляя ему выбора, — перед этим она нелогично восклицает: «Ах, какой вы негодяй. Какой негодяй». В конце рассказа Галя травится ядом, предположив, что любовник хочет бросить её и сбежать в Италию, хотя он и в мыслях такого не держал, любит её, а поездку, пусть и недолгую, готов отменить по первому её слову. Героиня в своём воображении последовательно лепит из героя мопассановского негодяя, причём её действия как бы материализуют реакции читателя, который находится во власти того же литературного контекста и ожидает трагической развязки (хотя в реальности рассказа для неё на самом деле нет никаких предпосылок). «На вот, бери её скорей», — отвечает ему автор. 

Литературными аллюзиями, цитатами и отсылками к классическим сюжетам «Тёмные аллеи» пронизаны насквозь, начиная с названия цикла — неточной цитаты из стихотворения
Николая Огарёва

Николай Платонович Огарёв (1813–1877) — поэт, публицист, революционер. В 1834 году был арестован за организацию вместе с Герценом революционного кружка и отправлен в ссылку в Пензенскую губернию. В 1856 году вышел первый сборник стихов Огарёва, в этом же году поэт эмигрировал в Великобританию, где вместе с Герценом возглавил Вольную русскую типографию и издавал журнал «Колокол». Был одним из создателей организации «Земля и воля», развивал идею крестьянской революции.
⁠
«Обыкновенная повесть»: «Кругом шиповник алый цвёл, / Стояла тёмных лип аллея…»

Юрий Лотман, размышляя о том, как преломляются и трансформируются классические сюжеты у Бунина, пишет, что к русской литературе художника «тянуло ностальгически, именно в ней он видел подлинную реальность», но «подобно тому, как он ретроспективно перестраивал свой образ России, он «переписывал» в своём сознании и русскую
литературу»
¹⁶
Лотман Ю. М. Два устных рассказа Бунина (К проблеме «Бунин и Достоевский») // Лотман Ю. М. Избр. ст.: в 3 т. Т. 3. Таллин: Александра, 1993. С. 172–184.
⁠
. Евгений Пономарёв, анализируя интертекст «Тёмных аллей», приходит даже к выводу, что в своих поздних, экспериментальных рассказах Бунин «уже нащупывает возможности поэтики постмодерна».

Приметы этой поэтики — литературная игра, бесконечное разворачивание альтернативных сюжетов: так, уже в заглавном рассказе книги герой, пожилой военный, случайно узнавший в хозяйке постоялого двора некогда соблазнённую им дворовую девушку, гадает, могла ли его жизнь сложиться иначе: «Что, если бы я не бросил её? Какой вздор! Эта самая Надежда не содержательница постоялой горницы, а моя жена, хозяйка моего петербургского дома, мать моих детей?» Имя героя — Николай Алексеевич, как Некрасов, — в сочетании с цитатой из Огарёва, по мысли Пономарёва, рождают в литературном сознании букет ассоциаций, связанных с любовными коллизиями писателей-революционеров: к Некрасову ушла жена Панаева, жена Огарёва ушла к Герцену. Бунин иронически переосмысляет традиции XIX века, создавая «мерцающий фон» цитатами и аллюзиями. Любовный сюжет напоминает альтернативный вариант толстовского «Воскресения», а почтовая станция, на которой происходит встреча, неизбежно напоминает о пушкинском «Станционном смотрителе», где сословные различия не стали помехой счастью.

Не понимаю, как это не надоедает людям всю жизнь, каждый день обедать, ужинать

Иван Бунин

Характерно, что цитаты у Бунина часто намеренно неточны — можно вспомнить «Холодную осень», где цитируется стихотворение Фета. «Смотри, — из-за дремлющих сосен / Как будто пожар восстаёт» — так в оригинале, а у Бунина — «Смотри — меж чернеющих сосен / Как будто пожар восстаёт…» У Фета под пожаром подразумевается восход луны, но у Бунина, превратившего элегические дремлющие сосны в драматические чернеющие, это, очевидно, уже «мировой пожар в крови», пожар, в котором сперва погибнет главный герой, а затем сгинет и вся прежняя Россия.

Рассказ «В одной знакомой улице» и вовсе представляет собой построчный комментарий героя к знаменитому тексту Якова Полонского. В «Натали» герой читает барышням вслух «Обрыв» и в каком-то смысле повторяет коллизию гончаровского героя.

Эти цитаты, сюжеты и переклички можно находить в «Тёмных аллеях» бесконечно,

но есть один пласт аллюзий, который звучит у Бунина прямой идеологической декларацией. Это аллюзии на произведения, реалии и персоналии Серебряного века, которыми перенасыщен, к примеру, «Чистый понедельник». 

Познакомились герои «на лекции Андрея Белого, который пел её, бегая и танцуя на эстраде», время проводят на капустнике Художественного театра в обществе Станиславского и Качалова. Обсуждают текущую культурную ситуацию (время действия — 1912 год):

— Вы дочитали «Огненного ангела»?

— Досмотрела. До того высокопарно, что совестно читать.

— А отчего вы вчера вдруг ушли с концерта Шаляпина?

— Не в меру разудал был. И потом желтоволосую Русь я вообще не люблю.

Брюсов, автор «Огненного ангела», удостоен камео в «Речном трактире», где он предстает мерзким развратителем своих наивных поклонниц: шпилька, вполне обоснованная репутацией Брюсова, в частности широко известной его современникам историей самоубийства поэтессы
Надежды Львовой

Надежда Григорьевна Львова (1891–1913) — поэтесса. Ещё учась в гимназии, вместе с Ильёй Эренбургом и Николаем Бухариным участвовала в подпольной большевистской организации. В 1911 году начала печатать стихи в журнале «Русская мысль». Познакомилась с Валерием Брюсовым, с которым у неё завязался роман. В 1913 году у Львовой вышла первая книга стихов. В этом же году поэтесса, находясь в депрессии из-за зашедшего в тупик романа с Брюсовым, застрелилась.
⁠
. 

«Желтоволосая Русь», в свою очередь, отзывается в «Стёпе». Герой рассказа, несмотря на университетское образование, «любил чувствовать себя помещиком-купцом, вышедшим из мужиков… носил смазные сапоги, косоворотку и поддёвку, гордился своей русской статью». При этом приметы его московской жизни — отчётливо богемные: «завтраки… с актерами Малого театра… потом сидение в кофейне Трамблэ». Всё это здорово напоминает шарж Георгия Иванова на «мужичка-травести» поэта Николая Клюева, брюсовского протеже, который в своей, как он выражается, «клетушке-комнатушке» — номере «Отель-де-Франс» — ходит при воротничке и галстуке, но в ресторан демонстративно обряжается в смазные сапоги и малиновую косоворотку.

Отвергая «Огненного ангела», героиня «Чистого понедельника» цитирует герою «Повесть о Петре и Февронии Муромских» и «Войну и мир» (портрет босоногого Толстого висит у неё в будуаре). В «Тёмных аллеях» Бунин выясняет отношения с классической и современной ему русской литературой — как замечает филолог Игорь Сухих, писатель «ощущает себя одиноким наследником великой традиции, посланником девятнадцатого века в двадцатом. Он страдает и за себя, и за настоящее искусство, которое, с его точки зрения, декаденты и модернисты подменяют фокусами, кривляньем, пошлостью и патологией». 

При сквозном чтении «Тёмных аллей» бросается в глаза «избыток рассматривания женских прельстительностей», как выразился
Фёдор Степун

Фёдор Августович Степун (1884–1965) — философ и мемуарист. До эмиграции издавал философский журнал «Логос», воевал в Первой мировой — этот опыт он отразил в книге «Из писем прапорщика-артиллериста», занимал должность во Временном правительстве. В 1922 году Степуна высылают из страны в рамках борьбы с инакомыслием. После эмиграции философ пережил ещё и немецкий нацизм — в Германии он преподаёт в университете, редактирует философские журналы, пока нацисты не лишают его права преподавать; в это время Степун работает над своими воспоминаниями о России «Бывшее и несбывшееся».
⁠
. Чего стоят многочисленные описания щиколоток, бёдер, коленей, лодыжек и ступней, как будто заключающие в себе всю историю русского литературного фут-фетишизма, от пушкинских «ножек Терпсихоры» до Олейникова («Верный раб твоих велений, / Я влюблён в твои колени / И в другие части ног — / От бедра и до сапог»).

Избыток этот имеет накопительный эффект: отдельные женские портреты исполнены тонкого лиризма, но в совокупности составляют настоящий реестр женских фигур разной степени полноты, оттенков волос, глаз и кожи, грудей, животов и коленей всех форм, родинок и усиков. Этот эротически-анатомический атлас производит леденящее впечатление, приводя на ум тургеневского Базарова, говорившего о красивой женщине: «Этакое богатое тело! <…> Хоть сейчас в анатомический театр». 

«Анатомический» подход Бунина к себе подобным, в «Тёмных аллеях» окрашенный любованием, был свойственен ему и в совершенно неэротических контекстах. Так, в автобиографической «Жизни Арсеньева» герой сожалел, что его возлюбленная Лика не сочувствует его главному интересу: «Я страстно желал делиться с ней наслаждением своей наблюдательности, изощрением в этой наблюдательности, хотел заразить её своим беспощадным отношением к окружающему». У Лики его наблюдения, например над икрами толстого полицейского пристава в «блестящих крепко выпуклых голенищах», вызывают брезгливое сожаление. Арсеньев смотрит на живых людей с чувством физиологического превосходства, прямо выводя душевные и умственные свойства из их анатомии: «Какое количество мерзких лиц и тел! Ведь это даже апостол Павел сказал «Не всякая плоть такая же плоть, но иная плоть у человеков, иная у скотов…» Некоторые просто страшны! На ходу так кладут ступни, так держат тело в наклон, точно они только вчера поднялись с четверенек».

Дети так же внимательны и любопытны к новым лицам, как собаки к незнакомым собакам

Иван Бунин

Подобной наблюдательностью Бунин шокировал современников и в быту, особенно любовно описывая в мемуарах коллег по цеху — «тщедушного, дохлого от болезней Арцыбашева», «педераста Кузмина с его полуголым черепом и гробовым лицом, раскрашенным как труп проститутки» или «извилистые, жабьи губы» Маяковского. 

Нужно заметить, что для его времени такие взгляды не были чем-то необычным — в начале XX века считалось, например, что преступнику присущи атавистические черты, как будто он стоит на иной ступени эволюции, чем его современники. В своём труде «Преступления, причины, средства борьбы» (1899) основатель биокриминалистики итальянский психиатр Чезаре Ломброзо выделял физиологические признаки прирождённых преступников: например, «низкий и наклонный лоб, отсутствие чёткой границы роста волос»; «большие глазницы с глубоко посаженными глазами»; «кривой или плоский нос». Сравните с портретом героя бунинской «Барышни Клары», грузинского купчика, в порыве звериной похоти убившего проститутку: «Чуть не до бровей заросший по низкому лбу красноватыми жёсткими волосами, лицом брит и смугл; нос имел ятаганом, глаза карие, запавшие». 

Чуть позже русский психиатр (и сторонник расовой теории) Иван Сикорский предлагал использование «поэтических изображений душевных состояний» и «художественных произведений для целей научных и
физиогномических»
¹⁸
Сикорский И. А. Всеобщая психология с физиогномикой в иллюстрированном изложении. Киев: Типография С. В. Кульженко, 1904.
⁠
. Как будто ответом на заказ Сикорского выглядит ранний рассказ Бунина «Петлистые уши» (1916): «У выродков, у гениев, у бродяг и убийц уши петлистые, то есть похожие на петлю, вот на ту самую, которой и давят их». «Большие, выступающие уши» отмечал Ломброзо, здесь же можно вспомнить уши Алексея Каренина, хрящами подпиравшие шляпу: через физический признак Толстой проявляет жестокость и лицемерие в «правдивом, добром и замечательном в своей сфере» человеке.

Однако никто, наверное, до Бунина не применял такой безжалостно-анатомический взгляд, любуясь женским телом. И в отличие от Лики, списанной с реальной женщины с её реальными, можно предположить, реакциями, вымышленные героини «Тёмных аллей» в полной мере готовы стать «соучастницами его чувств и мыслей» и блещут не менее изощрённой наблюдательностью.

В «Натали» Соня так описывает герою свою будущую соперницу: 

Представь себе: прелестная головка, так называемые золотые волосы и чёрные глаза. И даже не глаза, а чёрные солнца, выражаясь по-персидски. Ресницы, конечно, огромные и тоже чёрные, и удивительный золотистый цвет лица, плечей и всего прочего.

«Так называемые золотые», «конечно, огромные»: Соня описывает подругу как хорошо изученный вид, которому свойственна та или иная окраска и густота волосяного покрова. Не отстаёт и Натали: «Ваш кузен, этот, простите, упитанный, весь заросший чёрными блестящими волосами, картавящий великан с красным сочным ртом…»

А вот герой «Руси» описывает жене свою первую любовь: «Длинная чёрная коса на спине, смуглое лицо с маленькими тёмными родинками, узкий правильный нос, чёрные глаза, чёрные брови… Волосы сухие и жёсткие слегка курчавились. <…> Лодыжки и начало ступни в чуньках — всё сухое, с выступающими под тонкой смуглой кожей костями». Жена подхватывает: «Я знаю этот тип. <…> Истеричка, должно быть». «А у Ли… груди, конечно, острые, маленькие, торчащие в разные стороны? Верный признак истеричек», — эхом отзывается заглавная героиня новеллы «Генрих», подобными разговорами просто переполненной:

Что ж тут описывать, не видала ты, что ли, цыганок? Очень худа и даже не хороша — плоские дегтярные волосы, довольно грубое кофейное лицо, бессмысленные синеватые белки, лошадиные ключицы в каком-то жёлтом крупном ожерелье, плоский живот…

Женщина у Бунина готова исследовать тело другой женщины с той же безжалостной и расчеловечивающей наблюдательностью, что и герой. Такая нелояльность собственному гендеру находит у Бунина сюжетную мотивацию — Генрих и безымянная молодая жена в «Русе» разбирают чужие стати с позиции превосходства, уже одержав победу; менее уверенная в себе Соня, предчувствуя поражение, как будто «идентифицируется с агрессором»: они с «Витиком» оказываются заговорщиками, объективирующими соперницу совместно. Однако складывается впечатление, что сюжетная мотивация тут второстепенна: героиня просто становится ещё одним эхом автора, для удобства и занимательности раскладывающего на реплики свои наблюдения равно над женским телом, природой и погодой. Ту же роль выполняют в «Тёмных аллеях» случайные персонажи — в «Гале Ганской» художник и бывший моряк вспоминают, например, весну в Одессе и «всю её совершенно особенную прелесть — это смешение уже горячего солнца и морской ещё зимней свежести, яркого неба и весенних морских облаков». Кто это говорит, художник? Нет, моряк. 

Воспоминания о русском хлебосолье, о еде в самых разных её проявлениях — будь то купеческая гульба в ресторанах, бесхитростная русская кухня в поместье, праздничное застолье — составляли важную часть и символ эмигрантской ностальгии. В «Поэме о голодном человеке» (1921) Аркадий Аверченко описывает петербуржцев, дистрофиков, сползающихся скоротать «ещё одну из тысячи и одной голодной ночи» при «гнусном воровском свете сального огарка» за порнографическими по своей сути описаниями прежних пиров:

Отделив куски наваги, причём, знаете ли, кожица была поджарена, хрупкая этакая и вся в сухарях… в сухарях, — я наливал рюмку водки и только тогда выдавливал тонкую струю лимонного сока на кусок рыбы… И я сверху прикладывал немного петрушки — о, для аромата только, исключительно для аромата, — выпивал рюмку и сразу кусок этой рыбки — гам! А булка-то, знаете, мягкая, французская этакая, и ешь её, ешь, пышную, с этой рыбкой.

В «Лете Господнем» (1927–1948)
Иван Шмелёв

Иван Сергеевич Шмелёв (1873–1950) — писатель. Служил чиновником по особым поручениям Владимирской казённой палаты Министерства внутренних дел. Вскоре после революции уехал жить в Крым. В 1920 году был арестован большевиками, его сын — расстрелян. В 1922 году Шмелёв эмигрировал. Печатался в русскоязычной эмигрантской прессе. Во время войны поддержал немецкую оккупацию. Автор эпопеи «Солнце мёртвых» (1925), книги «Въезд в Париж. Рассказы о России зарубежной» (1929), романов «Богомолье» (1931), «Лето Господне» (1933–1948). В 1931 и 1932 годах был номинирован на Нобелевскую премию по литературе.
⁠
, коллега и друг Бунина, воссоздаёт идиллическую жизнь старого московского купечества в форме гастрономически-церковного календаря. Этой гастрономической ностальгии был вовсе не чужд и сам Бунин — язвительный Набоков рассказывает в «Других берегах» о неудачной встрече с мэтром в 1936 году в парижском ресторане: «К сожалению, я не терплю ресторанов, водочки, закусочек, музычки — и задушевных бесед. Бунин был озадачен моим равнодушием к рябчикам и раздражён моим отказом распахнуть душу». 

«Розовых рябчиков в крепко прожаренной сметане», как и «расстегаи с налимьей ухой», особенно любит героиня «Чистого понедельника», фактически олицетворение русской духовности по Бунину. А вот кулинарный портрет Руси, бедной, иконописной и «любимой, как другая любима не будет», которая дразнит возлюбленного: «Он вареников не любит. Впрочем, он и окрошки не любит, и лапши не любит, и простоквашу презирает, и творог ненавидит», — её меню безыскусно и «в стиле бедности», как и она сама.

Примета любовного свидания — напоминающие о грехопадении Адама яблоки (или заменяющие их груши) и вино: «бумажный мешочек с яблоками и бутылка крымской мадеры» — ужин трогательной юной проститутки в «Мадриде», розовое шампанское пьёт проститутка Клара (издевательская пародия на «Незнакомку» Блока), чтобы умереть от удара бутылкой, груши и рейнское вино — примета счастливой, «совсем семейной ночи» в «Генрихе», яблок велит купить эмансипированная Муза, явившись в одноимённом рассказе к незнакомому ей герою с целью завести с ним роман. Герой же любит раков с пивом — это, как и бильярд, характеристика «молодых и потрёпанных». 

Зато роман зрелых людей, эмигрантов («В Париже»), максимально приближенный к счастливой семейной жизни (по меркам «Тёмных аллей», конечно!), прямо начинается с кормления Николая Платоновича ностальгической русской едой в ресторане, где служит Ольга Александровна:

Она стала перечислять заученным тоном: 

 — Нынче у нас щи флотские, битки по-казацки… можно иметь отбивную телячью котлетку или, если желаете, шашлык по-карски… 

— Прекрасно. Будьте добры дать щи и битки. 

Она подняла висевший у неё на поясе блокнот и записала на нём кусочком карандаша. Руки у неё были очень белые и благородной формы, платье поношенное, но, видно, из хорошего дома. 

— Водочки желаете? 

— Охотно. Сырость на дворе ужасная. 

— Закусить что прикажете? Есть чудная дунайская сельдь, красная икра недавней получки, коркуновские огурчики малосольные… 

Характерно, что французы, заходящие в русский ресторан, «спрашивают непременно зубровку, блины, даже борщ», то есть стереотипные русские блюда, русский же герой выбирает более аутентичные щи.

Наконец, любопытно используется еда в «Натали», где она организуют кольцевую композицию. В начале рассказа Соня, ложная любовь, встречает Мещерского ужином, за которым развивается флирт: «На столе в столовой были холодные котлеты, кусок сыру и бутылка красного крымского вина. — Не прогневайся, больше ничего нет, — сказала она, садясь и наливая вина мне и себе. — И водки нет». В самом конце, когда герой воссоединяется с любовью подлинной — Натали, его тоже ждёт поздний ужин: «…На блестящей скатерти стоял чайник на спиртовке, блестела тонкая чайная посуда. Горничная принесла холодную телятину, пикули, графинчик с водкой, бутылку лафита». Сонин ужин — холодный, Натали подогревает чай, символ семейной жизни и уюта, на спиртовке; холодные котлеты сменяет более нежная телятина, грубое крымское вино — изысканный лафит. И водка, конечно, есть.

Многие рассказы «Тёмных аллей» любопытным образом колеблются между поэзией в прозе и прозой почти документальной. В длинных отступлениях автор подробно описывает реалии, ничего не добавляющие к сюжету и избыточные с точки зрения простого создания атмосферы. Например, в рассказе «Речной трактир» (1943) рассказчик прерывает развитие интриги — а ведь он торопился спасти прелестную девушку из лап совратителя! — ради экскурса в область материальной культуры: 

А посмотришь вокруг — что это, собственно, такое, этот трактир? Свайная постройка, бревенчатый сарай с окнами в топорных рамах, уставленный столами под белыми, но нечистыми скатертями с тяжёлыми дешёвыми приборами, где в солонках соль перемешана с перцем и салфетки пахнут серым мылом, дощатый помост, то есть балаганная эстрада для балалаечников, гармонистов и арфянок, освещённая по задней стене керосиновыми лампочками с ослепительными жестяными рефлекторами, желтоволосые половые, хозяин из мужиков с толстыми волосами, с медвежьими глазками…  

Следует описание трактирной публики, выступления балалаечников, чтобы затем как будто наскоро досказать историю спасения девицы: формально описание трактира — только фон, окружение, в котором героиня неуместна, но оно составило большую часть рассказа. 

Пример энциклопедического подхода Бунина к созданию художественной реальности приводит Евгений Пономарёв,
исследовавший
¹⁹
Пономарёв Е. Р. Постмодернистские тенденции в творчестве позднего И. А. Бунина (на материале уникальной записной книжки) // НЛО. 2017. № 146.
⁠
 записные книжки Бунина, представлявшие собой что-то вроде технического справочника — списки фамилий, разбитых по российским сословиям, географических маршрутов, устаревших слов и выражений, цветообозначений, названий старинных монет, забытых форм родства и так далее. В одной из книжек есть и такой отрывок: «В Венеции я уже… знал, что треченто — XIV век, кватроченто — XV, чинквеченто — XVI, что Джотто относится к треченто, Корреджио — к чинквеченто… что Гирляндайо Доменико жил на свете от 1449 до 1494 года, Боттичелли Сандро — от 1447 до 1515, Фра Беато — от 1387 до 1455…» — это, видимо, часть подготовки к написанию рассказа «Генрих»: «Треченто, кватроченто… И я возненавидел всех этих Фра Анжелико, Гирляндайо, треченто, кватроченто и даже Беатриче и сухоликого Данте в бабьем шлыке и лавровом венке…»

Пономарёв предполагает, что у подобного энциклопедизма в позднем творчестве Бунина есть просветительская функция: Бунин в старости считал себя единственным оставшимся знатоком старой России. Действительно, «Тёмные аллеи» восстанавливают отошедший русский быт начала века в мельчайших деталях: меню ресторанов, женский гардероб, от шляпок, перчаток, чулок (серых, палевых, ажурных) до нижнего белья (корсетов, панталон с разрезом в шагу) и непременных ботиков, надевавшихся прямо на домашнюю обувь.

«Чужая душа потёмки». — Нет, своя собственная гораздо темней

Иван Бунин

В «Чистом понедельнике» — настоящий топографический справочник старых московских ресторанов («Прага», «Эрмитаж», «Метрополь», «Яр» и «Стрельна») и святынь (Зачатьев и Чудов монастыри, Марфо-Мариинская обитель, кремлёвский Архангельский собор, часовня Иверской Божьей матери, старообрядческое Рогожское кладбище). Филологи Олег Лекманов и Михаил Дзюбенко в
комментарии
²⁰
 Лекманов О. А., Дзюбенко М. А. Пояснения для читателя // Иван Бунин. Чистый понедельник (Опыт пристального чтения) / Науч. ред. М. А. Амелин. М.: Б.-С.-Г.-Пресс, 2016.
⁠
 к «Чистому понедельнику» обращают внимание на то, что маршрут героя, спешащего к возлюбленной, пролегает от Красных ворот к храму Христа Спасителя — оба архитектурных памятника к моменту создания рассказа давно были уничтожены большевиками: таким образом, в рассказе «с первой же страницы исподволь вводится тема утраты Москвой и Россией своего прежнего облика». 

В художественном смысле, фиксируя в записных книжках приметы прежней жизни, писатель «совершает перевод воспоминаний из индивидуальной памяти в Память абсолютную… где прежняя Россия должна обрести
нетленность»
²¹
Пономарёв Е. Р. Постмодернистские тенденции в творчестве позднего И. А. Бунина (на материале уникальной записной книжки) // НЛО. 2017. № 146.
⁠
. Характерен в этом смысле рассказ «Баллада», в котором схематичная и окрашенная в фольклорные тона любовная история — только предлог для изображения старинной русской речи во всём её многообразии, законсервированной в языке странницы Машеньки. Тут крестьянская речь («узнал от своих наушников»), народный сказ («Тут сам Господь землю слушает, самые главные звёзды начинают играть, проруби мёрзнут по морям и рекам»), литературные выражения и неточные цитаты из стихотворения Алексея Мерзлякова или Александра Сумарокова, дворянская речь («сераль»), фольклорная
быличка

Жанр устного народного творчества. Рассказ о встрече с нечистой силой.
⁠
, библейская лексика (
«алектор»

Петух. — Греч.
⁠
), архаизмы («пересёк ему кадык клыком») — вот где должна была пригодиться Бунину его записная книжка.

«В старину, Машенька, всё жутко было», — резюмирует её рассказ герой. Странница в ответ ёмко формулирует главную идею «Тёмных аллей»: «Может, и правда, что жутко, да теперь-то всё мило кажется». 

В «Тёмных аллеях» многие рассказы как бы отражают друг друга, перекликаются или предлагают альтернативное развитие одной и той же ситуации. Скажем, предысторию заглавного рассказа (барин соблазняет дворовую девушку, любит её, но не представляет возможности соединить с ней жизнь) можно покадрово увидеть в «Тане». «Кавказ» комически варьируется в «Куме» — в первом случае любовники сбегают «в горные джунгли, к тропическому морю» и счастливы там, как в раю, во втором герой, собираясь с любовницей в Крым, предвидит, что немедленно возненавидит её там.

В финале «В одной знакомой улице» описан счастливый роман и расставание на вокзале, которое никак не объяснено: «Помню, как… мы говорили, прощались и целовали друг другу руки, как я обещал ей приехать через две недели в Серпухов… Больше ничего не помню. Ничего больше и не было». Но этот оборванный финал эхом отдаётся сразу в двух других рассказах, которые можно рассматривать как альтернативные объяснения: возможно, героев разлучила Гражданская война и революция, возможно, причины расставания в принципе не важны — как это всегда бывает у Бунина, любовь не может длиться по причине общего несовершенства жизни, но становится её апогеем. В «Холодной осени», где женщина вспоминает расставание с женихом, убитым затем в Первую мировую, своё замужество, бегство и эмигрантские скитания, она заключает: «…Вспоминая всё то, что я пережила с тех пор, всегда спрашиваю себя: да, а что же всё-таки было в моей жизни? И отвечаю себе: только тот холодный осенний вечер. <…> И это всё, что было в моей жизни, — остальное ненужный сон». В маленькой сценке «Качели» та же фраза звучит совсем иначе. «Да, счастливее этого вечера, мне кажется, в моей жизни уже не будет», — молодые люди, признавшиеся друг другу в любви, единодушно признают невозможность длительного счастья, непонятную читателю, но очевидную для них обоих: «Но какой же я муж?» — «Нет, нет, только не это». И эхом отзывается героиня «Чистого понедельника»: «Нет, в жёны я не гожусь. Не гожусь, не гожусь».

Иногда Бунин обыгрывает одну и ту же коллизию в разных рассказах, а иногда, наоборот, предлагает разветвление сюжета в рамках одного текста. Любовь или влечение сразу к нескольким женщинам — частая у него тема. Герой «Генриха», расставшись в гостинице с одной любовницей, Надей, и простившись на вокзале со второй, Ли, отбывает на поезде с третьей. В «Натали» плотский роман с Соней становится роковым препятствием к воссоединению с предметом подлинной любви — Натали. В «Зойке и Валерии» герой, мучимый любовью к красавице Валерии, в то же время не может устоять перед телесным обаянием не по годам развитой гимназистки Зойки. Все «неглавные» любовные линии ведут в никуда: мы никогда не узнаем, что сталось с Надей, Ли, Соней, Зойкой, и можем додумывать, как сложилась бы жизнь героя с любой из них. В каком-то смысле на этот вопрос отвечает «Руся»: героя, драматически разлучённого с первой возлюбленной, мы находим в благополучном, но очевидно скучном браке.    

Эта бесконечная вариативность одних и тех же сюжетов в «Тёмных аллеях», вкупе с вереницей героинь, схожих между собой иногда до неразличимости, создаёт ощущение библейской цикличности жизни и повторяемости всего и вся, которая заявлена как тема уже в первом, заглавном рассказе: «Всё проходит, мой друг… Любовь, молодость — всё, всё. История пошлая, обыкновенная. С годами всё проходит. Как это сказано в книге Иова?»

Он был очень влюблён, а когда очень влюблены, всегда стреляют себя

Иван Бунин

«Обыкновенная история» — рефрен всех «Тёмных аллей». «Прошлое моё тоже самое обыкновенное», — поясняет героиня «Мести», пересказывая герою при знакомстве свою эмигрантскую эпопею. Здесь нам показана любовь в самом начале, не помышляющая о будущем: «А что дальше, не стоит загадывать». 

«Месть» — один из двух всего рассказов цикла, действие которых происходит в эмиграции, и единственный, который не заканчивается разлукой: в нём можно увидеть ключ к бунинскому пониманию счастья.

С одной стороны, будущего, по Бунину, у любви быть не может. Лишнее подтверждение — рассказ «В Париже», описывающий такое же нежданное счастье двух немолодых и усталых русских эмигрантов, Ольги Александровны и Николая Платоновича, причём Ольга похожа на безымянную героиню «Мести» как близнец, а негодяй, обобравший и бросивший героиню в «Мести», — зеркальное отражение «мальчишки, сутенёра», о котором не хочет вспоминать Ольга Александровна, и другого распутного мальчишки, к которому ушла жена Николая Платоновича. «Да, из году в год, изо дня в день, втайне ждёшь только одного, — счастливой любовной встречи, живёшь, в сущности, только надеждой на эту встречу — и всё напрасно», — уныло думает Николай Платонович и оказывается прав. Семейная жизнь случится, но не продлится и полугода: поздней осенью он встретил свою любимую, на третий день Пасхи умер.

С другой стороны, «В Париже» — рассказ из второй части цикла, а «Месть» — из третьей, подводящей итоги. Надо думать, такой порядок неслучаен. Время в «Тёмных аллеях» разделено на два сосуществующих пласта: настоящий момент и пространство памяти. Эта дихотомия имеет как экзистенциальное измерение (отдельный миг счастья и долгая обыденная жизнь), так и историческое: за двумя исключениями, все любовные истории бунинских героев разворачиваются до революции, разделившей их жизнь пополам. За этой демаркационной линией остались любовь, счастье, молодость, рябчики в сметане, усадебная идиллия, русская культура,
«Россия, Лета, Лорелея»

Строчка из стихотворения Осипа Мандельштама «Декабрист» (1917).
⁠
. О своём эмигрантском существовании многие русские современники Бунина думали как о посмертном.  

На трюизм Николая Алексеевича в первом и заглавном рассказе героиня возражает: «Молодость у всякого проходит, а любовь — другое дело». Устами Надежды, которую Бунин недаром сделал ростовщицей (она справедлива, но не прощает и не забывает долгов), Бунин с самого начала вводит сквозную для всего цикла тему памяти. Память — это то пространство, в котором и любовь, и Россия, сохранённые русской культурой, воскреснут и «тленья убегут». Многообразие отдельных ситуаций, историй и героев, лиц, тел и переживаний сливается в одну общую эмигрантскую судьбу: «внеличностная стихия эроса оттеняется случайностью целого ряда любовных интрижек, рассказ об ушедшей России получает особый колорит благодаря ироническому переосмыслению всей литературной
классики»
²²
Пономарёв Е. Р. Постмодернистские тенденции в творчестве позднего И. А. Бунина (на материале уникальной записной книжки) // НЛО. 2017. № 146.
⁠
. Героиня «Мести» отказывается мстить своему обидчику и голой выходит из моря на пляж, в объятия новой любви — в каком-то смысле в её лице, как Афродита из пены, возрождаются все героини «Тёмных аллей» — а они, как принято считать, все немножко «Россия».

Своё творческое кредо Бунин сформулировал в «Тёмных аллеях» устами одного из героев:

— Ax, Генрих, как люблю я вот такие вагонные ночи, эту темноту в мотающемся вагоне, мелькающие за шторой огни станции — и вас, вас, «жёны человеческие, сеть прельщения человеком»! Эта «сеть» нечто поистине неизъяснимое, Божественное и дьявольское, и когда я пишу об этом, пытаюсь выразить его, меня упрекают в бесстыдстве, в низких побуждениях… Подлые души!

Взгляд автора в «Тёмных аллеях» — предельно мужской, объективирующий. Как отмечает исследователь, «мужские персонажи являются только условными, поэтически варьируемыми носителями одного… взгляда на
женщину»
²³
Карпов И. П. Проза Ивана Бунина. М.: Флинта, 1999.
⁠
. О том, что она думает и чувствует, мы почти ничего не узнаём. Во всём цикле только один рассказ — «Холодная осень» — написан от женского лица, и в нём, что характерно, нет и намёка на эротику. Если у героев «Тёмных аллей» от страсти «отнимаются руки и ноги», «темнеет в глазах», они «изнемогают от неистовой любви» и «содрогаются смертной истомой», то героиня часто удивительно невозмутима, деловита и лишена стеснения.

Студентка консерватории Муза в одноимённом рассказе выбирает героя себе в любовники: «От кого и что слышала, неважно. Пошла больше потому, что увидела на концерте. Вы довольно красивы». Придя к герою, велит послать коридорного за яблоками (именно сорта ранет, и купить именно «у Белова»), неторопливо заваривает чай, перетирает чашки и ложки, а затем уже обстоятельно целует героя, как будто следует какой-то одной ей ведомой программе. Никакой психологической мотивировки её поведению Бунин не даёт — она остаётся загадкой и для героя, который подчиняется с радостным недоумением, и для читателя, и для самого автора, писавшего о появлении этого рассказа: «…Никак не могу вспомнить, почему, откуда взялась эта странная Муза Граф, — никогда подобной не встречал. Жизнь художника на даче, подмосковные дни и ночи там — некоторое подобие (гораздо более поэтическое действительности) того недолгого времени, когда я гостил на даче писателя Телешова».

Кто женится по любви, тот имеет хорошие ночи и скверные дни

Иван Бунин

Николай Платонович («В Париже») пытается следовать обычному ритуалу соблазнения, предлагая героине вина, но Ольга Александровна условности презирает: «Пейте, милый, а я пойду разденусь и помоюсь. И спать, спать. Мы не дети…» Взрослая бунинская женщина, как правило, владеет ситуацией. Этот тезис хорошо иллюстрируют «Визитные карточки», где герой — знаменитый писатель — реализует «сладострастное желание воспользоваться… наивностью и запоздалой неопытностью» случайной попутчицы на пароходе. В реальности, как показывает Александр Жолковский, героиня — замужняя провинциалка, мечтающая о красивой и захватывающей жизни, — сама создаёт этот эротико-литературный сценарий в духе мадам Бовари. В конце рассказа она уходит, не оглядываясь, герой же поражён любовью «на всю жизнь». Так же точно «эротико-литературный сценарий» пишет и для себя, и для героя Соня в «Натали», предрекая герою, что он влюбится в Натали до гроба («Ты будешь сходить с ума от любви к ней, а целоваться будешь со мной» — так оно и выходит). 

Даже ситуации, которые на сегодняшний взгляд выглядят прямым насилием, в художественном мире Бунина имеют другой смысл. Девочка Стёпа в одноимённом рассказе давно влюблена в соблазняющего её героя, близость вызывает в ней смесь ужаса и восторга. Кухарка Саша, которую «в одну минуту, со шляпой на затылок, повалил… на сундук» демонический Адам Адамович в «Госте», сперва сопротивляется, но затем засыпает «в сладкой надежде» на его возвращение. Женщина по Бунину — сосуд и жрица страсти, и хотя в юности ей открывает это призвание мужчина, пусть даже против её воли, но мужчина этот в сущности откликается на её собственный неотвратимый зов. 

В определённом смысле Бунин обвиняет жертву — его насильники грешат против ханжеской морали, но не против прекрасного, как всё естественное, зова пола. Когда же в «Ночлеге» отвратительный марокканец пытается купить, а затем изнасиловать девочку, которой он не нравится, — сама природа в обличье чёрной собаки немедленно карает его, вырывая ему горло. 

• Бунинский сборник: Материалы научной конференции, посвящённой 100-летию со дня рождения И. А. Бунина. Орёл, 1974.
• Гречнев В. Я. Цикл рассказов И. Бунина «Тёмные аллеи» (психологические заметки) // Русская литература. 1996. № 3.
• Долгополов Л. О некоторых особенностях реализма позднего Бунина // Русская литература. 1973. № 2.
• Жолковский А., Щеглов Ю. Мир автора и структура текста: Статьи о русской литературе. Нью-Йорк: Эрмитаж, 1986.
• Карпов И. П. Проза Ивана Бунина. М.: Флинта, 1999.
• Лекманов О. А., Дзюбенко М. А. Пояснения для читателя // Иван Бунин. Чистый понедельник [Опыт пристального чтения] / Науч. ред. М. А. Амелин. М.: Б.-С.-Г.-Пресс, 2016.
• Лекманов О. А. «Чистый понедельник»: Три подступа к интерпретации. Новый мир. 2012. № 6.
• Лотман Ю. М. Два устных рассказа Бунина (К проблеме «Бунин и Достоевский») // Лотман Ю. М.. Избр. ст.: в 3 т. Т. 3. Таллин: Александра, 1993.
• Мальцев Ю. Иван Бунин: 1870–1953. М.: Посев, 1994.
• Марченко Т. В. Поэтика совершенства. О прозе И. А. Бунина. М.: Дом русского зарубежья им. Александра Солженицына, 2015.
• Михайлов О. Н. Песнь песней Бунина: вступительная статья // Бунин И. А. Тёмные аллеи. М.: Худ. лит., 1991.
• Михайлов О. Н. Строгий талант. Иван Бунин. Жизнь. Судьба. Творчество. М.: Современник, 1976.
• Муромцева-Бунина В. Воспоминания // Новый мир. 1969. № 3.
• Переписка Тэффи с И. А. и В. Н. Буниными. 1948—1952 / Публ. Р. Дэвиса и Э. Хейбер. Вступ. статья Э. Хейбер // Диаспора: Новые материалы / Ред. О. Коростелев. СПб.: Athenaeum — Феникс, 2002. Вып. 3.
• Письмо М. А. Осоргина Б. К. Зайцеву // Новый журнал. 2012. № 268.
• Пономарёв Е. Р. Интертекст «Тёмных аллей»: Растворение новеллы в позднем творчестве И. А. Бунина // НЛО. 2018. № 2.
• Пономарёв Е. Р. Постмодернистские тенденции в творчестве позднего И. А. Бунина (на материале уникальной записной книжки) // НЛО. 2017. № 146.
• Пономарёв Е. Р. Русский фон «Тёмных аллей» И. А. Бунина // Вестник СПбГУКИ. 2005. № 1 (3). С. 78—85.
• Седых А. Далёкие, близкие. М.: Московский рабочий, 1995. С. 209.
• Струве Г. Русская литература в изгнании. Опыт исторического обзора зарубежной литературы. Нью-Йорк: Изд. им. Чехова, 1956. С. 249.
• Струве П. Статьи о русских писателях. И. Бунин // Русская литература. 1992. №3.
• Сухих И. Н. Русская литература для всех: от Блока до Бродского. Классное чтение! СПб.: Лениздат, 2017.
• Творчество И. Бунина и русская литература XX в.: Сборник материалов научной конференции. М., 1996.