Когда мужчин сажают на гинекологическое кресло рассказы

Я осторожно постучала в дверь кабинета, на которой красовалась вычурная, с золотым тиснением, табличка: «Гольдман А.И.».
       «Интересно, какой он, этот Гольдман?» – подумала я и прислушалась. Ответа не последовало, и я робко приоткрыла дверь. Напротив двери стоял мужчина в голубом халате и смотрел в окно, сжимая в руке какой-то листок. Коротко стриженые волосы и мальчишеская фигура говорили о том, что врач довольно молод. Когда он повернулся на звук открываемой двери, я убедилась, что он действительно слишком юн: в моём представлении врачи выглядели куда старше и солиднее. Правда этот парень был чертовски хорош собой.
       «По крайней мере, я теперь знаю, как выглядят Гольдманы», – вздохнув, я громко спросила:
       – Абрам Исаакович?
       – Абрам Исаакович? – парень повернулся ко мне и отошел на шаг.
       – Ну… вы Гольдман?
       – Гольдман? Да… в некотором смысле я Гольдман, – ответил человек у окна.
       «Эти врачи такие чудные, – подумала я, входя в кабинет, – «особенно евреи: вечно отвечают вопросом на вопрос».
       – Мне раздеваться? – я поежилась: мне показалось, что в кабинете было довольно прохладно.
       – Раздеваться? – переспросил врач и двинулся мне навстречу. Потом остановился посередине кабинета и с любопытством посмотрел на меня.
       – Вы же осмотрите меня? – вопрос получился несколько раздражённым. – Я записывалась на пятнадцать часов. Вот моя медицинская карточка.
       Я очень волновалась перед посещением гинеколога: это было в первый раз самостоятельно. Когда-то я была на приеме врача вместе с мамой по поводу воспаления придатков. Но сейчас я была одна и чувствовала себя очень неуверенно, а тут ещё этот молодой еврей все время переспрашивает!
       «Гинеколог, а такой тупой», – в сердцах подумала я.
       – С удовольствием осмотрю, – наконец воодушевился он и сделал мне приглашающий жест. – Присаживайтесь к столу, и давайте э-э-э… карточку.
       Я села на предложенный стул, врач устроился рядом за письменным столом и раскрыл мою «Историю болезни».
       – Анастасия… Воронцова? – врач посмотрел на меня поверх очков, которые нацепил минуту назад, взяв их со стола. Он стал похож одновременно на Джона Леннона и Гарри Поттера, но очки ему совершенно не шли. – Вам восемнадцать полных лет?
       – Да… это я, – сказала я и покраснела: его взгляд словно пронизывал меня насквозь.
       – Рассказывайте, – врач приветливо улыбнулся, – мне нужно написать анамнез. На что жалуетесь?
       – У меня задержка, – тихо ответила я и покраснела еще больше. – Уже три недели.
       – Замужем? – врач кивнул на моё обручальное кольцо на пальце.
       – Да, полгода уже…
       – Использовали тест на беременность?
       – Да. Две полоски. Хотела удостовериться, вдруг ошибка.
       – Ясно, – он окинул взглядом мою фигуру. – Хорошо, пройдите за ширму и раздевайтесь. Посмотрим, что тут к чему.
       Я неуверенно пошла за белое заграждение и выглянула оттуда через минуту, оставшись в трусах и коротком топе.
       – Мне все снимать? Совсем? – переспросила я и опять покраснела.
       – Все и совсем, – тоном, не терпящим возражений, ответил врач, ощупывая взглядом мои пышные формы. – Мы же будем осматривать вас, а не ваше белье, не так ли?
       – Да, – чуть слышно ответила я и совсем смутилась.
       Я вновь скрылась за ширмой и вышла оттуда через некоторое время полностью обнаженной, прикрывая руками срамные места.
       – Прошу в кресло, – распорядился врач и показал на сложную конструкцию из хромированного металла. – ноги в стороны… вот сюда, пожалуйста … здесь есть специальные подставки-держатели.
       Я забралась в кресло и расположилась так, как сказал врач: легла ничком головою вниз, разведя руки в стороны и положив их на держатели кресла. Ноги болтались вверху и заваливались на затылок, но я старательно облокотила их на спинку кресла и развела в стороны. Посмотрев на мою позу, напоминающую замороженную лягушку, готовую к прыжку в неизвестность, врач спросил:
       – Куда летим?
       – Не поняла, – натужно ответила я: кровь прилила к вискам, и в голове зашумело. – А что не так?
       – Вы когда-нибудь были у гинеколога?
       – Да. Давно…
       – Понятно, – сказал он, хрюкнув при этом, и в следующее мгновенье перевернул меня с точностью наоборот – я еле успела прикрыть срам рукой. – Так-то лучше.
       Мне было невыносимо стыдно лежать голой перед молодым красивым парнем.
       «Ну и что, что он врач, – я мысленно заспорила сама с собой, – уж лучше бы гинеколог был женщиной… Или старым дедом каким-нибудь». Я полулежала в холодном кресле, стараясь не смотреть в глаза черноволосому красавцу.
       – Ну-с, посмотрим, – сказал парень и вперился в мое тело. – Так… молочные железы слегка увеличены, – он помял каждую грудь и слегка сжал пальцами соски, которые мгновенно затвердели. – Третий номер?
       – Четыре плюс, – ответила я и отвела глаза в сторону: мне стало неловко от того, что от его нескромных прикосновений мои соски возбудились и потемнели.
       Врач присвистнул – мне это показалось совершенно бестактным и неуместным – и стал увереннее ощупывать мои груди, вертя их то так, то этак. Потом вдруг наклонился, взял сосок в рот и стал сосать, прищемив пальцами вторую грудь. Я уперлась в его голову рукой, стараясь отпихнуть от себя зарвавшегося врача. Но парень мягко убрал мою руку и сказал, на мгновение выпустив мой возбужденный сосок изо рта:
       – Это стандартный тест э-э-э… «Милка–Систова» на наличие молока. Вы разве не знали? – парень посмотрел на меня странным взглядом. – Я врач, и всё, что здесь сейчас происходит, это необходимые действия, позволяющие провести полное обследование пациента. Вам раньше делали это?
       – Нет…
       – Ну вот! – сказал врач, как будто бы это все объясняло. – Так что лежите э-э-э… Воронова, и не мешайте обследованию, – закончил он и быстро всосал второй сосок.
       Я охнула и плотнее прижала ладонь к низу живота: там приятно защипало, и я почувствовала между пальцами выделившуюся смазку.
       – Воронцова… Воронцова я, а не Воронова, – прошептала я и непроизвольно прогнулась навстречу врачу: тест на наличие молока мне нравился все больше и больше.
       – Это неважно, – сказал врач с полным ртом и провел ладонью по моему животу, опускаясь к ложбинке между расставленных ног. – Часто бреете лобок?
       – Через день… когда как, – я зарделась. – Мой муж любит, когда у меня гладенько… там, вокруг, – я раздвинула пальчиками половые губки, раскрыв свое лоно, и смущенно отвернулась.
       – Вообще это делать не рекомендуется, – врач просунул руку между моих ног, и я быстро накрыла её своей рукой. – Волосяной покров, это защитная система организма, спасающая от нежелательных бактерий и всего вредоносного.
       – Мой Славик любит… лизать меня там, – еле слышно произнесла я, заливаясь краской. – А волосы ему мешают.
       – Так… Славик любит лизать, значит… Это меняет дело. Тогда надо провести тест э-э-э… «Вагинова–Кунилярис», – пробормотал врач, вовсю шаря рукой в моей промежности, и добавил, посмотрев на моё удивленное лицо: – Это тест на чувствительность эрогенных зон.
       Затем, не давая мне опомниться, опустился на маленькую табуретку и засунул свой язык прямо во влагалище. Я охнула и зажмурилась, слабо пытаясь оттащить его от себя и хватаясь за его гладко выбритые щёки.
       – Я буду проводить исследование, а вы говорите мне, где и что чувствуете, хорошо? – невнятно пробормотал он и завибрировал языком.
       Я кивнула: ответить у меня почему-то не получилось. Парень стал вылизывать каждую складочку мое маленькой киски, и я, распаляясь все больше и больше, забормотала, согласно требованиям врача-естествоиспытателя:
       – Да, вот здесь чувствую… и здесь… Ох, как здесь чувствую! Вот тут еще раз, пожалуйста… мне очень нужно ещё раз почувствовать… и, вот здесь… Хочу почувствовать внутри… О! О! И, да, вокруг клитора… не останавливайтесь, пожалуйста… Ещё. Ещё. Ещё… Ой, а в попу не надо! То есть… Да, продолжайте… Ух ты! Ещё. Ещё. А пальчиком? Уже два пальчика? Да, вот так… а можно здесь и там одновременно? Очень хочется почувствовать, как… ой! Да! Ой, да! Да-а-а!!!
       Я извивалась на гинекологическом кресле, офигевая от наслаждения и рискуя свалиться оттуда голой задницей прямо на кафельный пол. Парень прервал свои манипуляции и выпрямился: его волосы были всклокочены, все лицо вымазано липкой смазкой.
       – Осталось пройти всего пару тестов, – сказал он хриплым голосом, распахнул халат и расстегнул молнию на джинсах. – Следующий тест э-э-э… «Феллациева–Вафельникова».
       Достав внушительных размеров член, парень поднёс его к моим губам. Я отшатнулась и возмущённо посмотрела на него.
       – Вы что такое мне предлагаете?! Я даже мужу этого не делаю!
       – Чего не делаете? – парень нетерпеливо постукивал елдой по подголовнику кресла. В кабинете раздавалось гулкое эхо от его ударов.
       – Этого… – я кивнула на его гигантский прибор. – Не сосу я… вот, – для пущей убедительности я отрицательно покачала головой.
       – А никто вас сосать и не заставляет, – терпеливо сказал парень, надрачивая член прямо перед моим носом. – Просто откройте рот: мне нужно проверить глубину проникновения, только и всего.
       – Это разве необходимо для уточнения моей беременности? – я недоверчиво смотрела на манипуляции, которые проделывал врач перед моим лицом, возбуждаясь помимо своей воли. – И что это даст?
       – Как минимум, это позволит мне установить порог вашего рвотного рефлекса, который будет неизбежно проявляться при токсикозе, – с этими словами парень придержал мою челюсть, отвалившуюся вниз от удивления и вставил член мне в рот. – А во-вторых, это спасет ваш брак во время месячных, – добавил он и начал медленно двигаться у меня во рту.
       Я все ещё смотрела на него с недоверием, но возражать с членом во рту было глупо: обследование уже продвигалось помимо моей воли. Тогда я постаралась хотя бы расслабить горло, чтобы пройти тест на «отлично». В конце концов, его инструмент так глубоко проник в меня, что его лобковые волосы забились мне в нос, вызвав приступ неудержимого чиха.
       Вы когда-нибудь пытались чихнуть с членом во рту? Я – нет, и врач, видимо, тоже испытывал подобные ощущения в первый раз. Со стороны казалось, что я резко надуваю его, как воздушный шарик – это было заметно по его выпученным глазам. Я равномерно расчихала содержимое носовой полости по его ворсистому лобку, и на этом тестирование имени «Феллациева–Вафельникова» стихийно прекратилось.
       – Однако… Воронина, – крякнул он, старательно вытирая область гениталий. – Держите салфетку, и сопли свои подотрите.
       – Воронцова я, – моё лицо было прикрыто салфеткой, которой я вытиралась, и поэтому ответ прозвучал глухо. – Извините, доктор, что так получилось.
       – Ничего-ничего, – примирительно ответил гинеколог, на которого мне было начхать минуту назад. – Осталось последнее исследование: проверить чувствительность вашей матки.
       – Надеюсь, для этого существуют специальные инструменты? А не этот ваш… – спросила я, с опаской наблюдая, как член врача резко изменил траекторию, угрожающе приближаясь к моим распахнутым бёдрам. – Не будете же вы, в самом деле…
       – Мне нужно установить порог вашей реакции не на медицинский инвентарь, а на органику, – с этими словами он приставил головку члена к моему подозрительно влажному влагалищу и слегка надавил. – И этот тест… «Вдулова–Пенетратова» предоставляет нам такую возможность.
       – Вдулова? – тупо переспросила я.
       – Пенетратова, – кивнул врач и вдул мне так, что я маткой почувствовала всю проводимую им пенетрацию.
       Гинеколог старался добраться до матки, ставя меня в разные позы по всему кабинету. Минут через пятнадцать, стоя раком у окна и обхватив «ростомер», чтобы не упасть, я почувствовала, что настойчивый исследователь потревожил другое моё естественное отверстие.
       – Уважаемый доктор, – вежливо начала я, – хоть я плохо разбираюсь в анатомии, но, мне кажется, что через этот вход вы до матки не доберётесь!
       Несмотря на то, что мне понравились новые ощущения, я обязана была предупредить своего Аттилу-завоевателя о том, что Акела промахнулся.
       – Всё пучком! А у нас всё пучком! Там, где прямо не пролезем, мы пройдем бочком! – прогундосил врачеватель знакомые до боли слова.
       Внезапно дверь распахнулась, и в проёме показался парень в голубом халате и в шапочке такого же цвета. В руке он держал надкусанный огурец. Он вытаращил глаза и молча стал тыкать в нашу сторону свежим овощем.
       – А-а-а, доктор э-э-э… Кац! – гинеколог на секунду остановился, и моей попке выпал шанс немного передохнуть. – Проходите скорее! – его нарочито громкий голос звенел по всему кабинету. – Я предлагаю вам поучаствовать в еб… в исследовании беременной… Воронько Анастасии. Не хотите ли проверить, например, её рвотные рефлексы? – он отчаянно замигал левым глазом.
       Доктор Кац с остекленевшим лицом пошел деревянной походкой в непонятном направлении, и мне сразу же вспомнились солдаты-дуболомы Урфина Джюса.
       – Ну же, смелее, – подбодрил мой врач своего коллегу и снова отправился на поиски матки через анус. – Тест Вафельникова помните? – и он выпученными глазами стал указывать на меня.
       – Тест Феллациева–Вафельникова, – уточнила я. – Воронцова я, а не Воронько, – добавила я и послушно открыла рот.
       «Пусть лучше два врача меня проверят. Тогда и диагноз точнее поставят», – подумала я, радуясь, что мне так повезло. Кац нерешительно подошел ко мне, вопросительно посмотрел на Гольдмана и осторожно сунул мне в лицо огурец. Я удивлённо посмотрела на врача и откусила кусочек. Огурец был тёплый и несолёный на вкус.
       – Вот дурень, – сказал Гольдман, вернувшись, наконец, на нужный путь и ткнувшись в матку, которая, не заставив себя долго ждать, стала сокращаться вовсю от наслаждения. – Ты просто в рот её трах… Трахею фаллосом должен исследовать ты, рефлексы горла изучая, – закончил он языком магистра Йоды.
       Я помогла доктору Кац избавиться от ненужных одежд и со вздохом принялась сосать его член: таким вялым инструментом он никак бы не достал до трахеи, и проверочный тест просто не состоялся бы… Через несколько минут освоившиеся врачи Кац и Гольдман вовсю исследовали меня, то меняясь местами, то сканируя своими органическими инструментами мои естественные отверстия по очереди.
       Я давно уже забыла назначение всех этих тестов и просто получала удовольствие от двух членов, пронзавших меня по всем медицинским правилам.
       «И почему я раньше пропускала регулярные медицинские осмотры? – думала я, насаживаясь маткой на член Гольдмана и помогая доктору Кац изучать мою трахею, – если так всегда проходит обследование у гинеколога, то надо будет попросить абонемент». Эта мысль сегодня не раз возникала у меня во время осмотра. Я видела, что врачи порядком устали, и я руками помогала поддерживать их инструменты в боевой готовности.
       Я лежала навзничь в гинекологическом кресле, раскинув руки в стороны: моя поза напоминала перевернутый сатанинский крест. Подо мной доктор Кац проходил по изведанному, но бесперспективному пути, в то время как член Гольдмана уверенно проверял матку на чувствительность, правда, она уже ничего не чувствовала в этот момент.
       – Это что ещё за экзорцизм?! – словно с небес раздался раскатистый бас.
       Я повернула голову в направлении громового гласа. В распахнутой двери стоял доктор Айболит: в белом халате, с седой, аккуратно подстриженной бородкой, и маленькими седыми усами. Мои естествоиспытатели как по команде покинули области изучения и прижались голыми задами к плакату «Анатомия человека», висящего на стене.
       

«В идеальном мире поход к гинекологу — это просто визит к врачу, который должен проходить уважительно и нейтрально, с минимумом неловкости и с максимумом взаимного доверия между врачом и пациенткой». Эти слова я повторяю себе много лет перед каждой необходимостью такого похода. Уговариваю себя, убеждаю, что бояться тут нечего. Здоровье важнее стыда и страха, надо потерпеть. Мне просто однажды не повезло. Дважды. Трижды.

Но проблема в том, что для редкой девочки (а к гинекологу многие впервые попадают еще девочками) такой поход — это просто «еще одна процедура». Женская телесность и сексуальность, особенно если она проявляется как хочет, а не так, как ей кем-либо предписано проявляться, — это табуированная тема. Во многих семьях об этом вообще не принято говорить, а сексуальным воспитанием в школах либо не занимаются, либо объясняют все в таких эвфемизмах, что разговор о сексе и взрослении становится неловким и неприятным.

Мы растем в культуре, в которой образ женского тела очень противоречив: мы с детства знаем, что женщина должна иметь идеальное тело, что она должна быть сексуальной, но при этом скромной и все время балансировать внутри этого ролевого спектра от «серой мыши» до «шлюхи».

Подростком я попала к гинекологу-мужчине. К этому моменту мной уже было усвоено несколько очень глупых, но железобетонных принципов. Первый: мое тело должен увидеть только тот самый единственный возлюбленный, для которого я буду хранить себя, как завещали романы XIX века и несколько странных взрослых. Второй: все остальные варианты — стыдные, я сразу же превращусь в «падшую женщину».

С такими установками я не могла воспринимать поход к гинекологу как обычный визит к врачу. Испытывала ужас оттого, что должна кому-то показывать свои гениталии (там ведь все такое загадочное и мифологизированное, непонятно как устроенное, зато четко понятно, что мастурбация — стыдно, менструация — стыдно, никогда об этом ни с кем не говори). Еще в мире взрослых, слышала я, часто оскорбляют женщин фразой: «Да она раздвигает ноги перед первым встречным!» — и вот я сама раздвигаю ноги в гинекологическом кресле.

Мужчина увидел, что меня трясет, скривился и раздраженно попросил «расслабиться», так как моя зажатость мешала осмотру. Я тихо сказала, что стесняюсь, и заплакала. Гинеколог, видимо, попытался исправить ситуацию, сказал: «Да знаешь сколько у меня в день таких, как ты? Чего стесняться?» Почему-то от этого стало еще хуже. Я представила конвейер девочек с раздвинутыми ногами и брезгливое лицо склонившегося над ними врача. После осмотра он спросил, есть ли у меня месячные и живу ли я половой жизнью. На оба вопроса я ответила нет.

После этого эпизода все мои походы к гинекологам сопровождались неприятными флешбеками, хотя самые страшные ситуации были впереди. Один раз прямо во время осмотра врач сказала, что мне срочно нужно рожать. Что предназначение женщины в детях. И что сразу после этого все болячки пройдут. На мое робкое: «Я пока не хочу, я учусь» — она повысила голос, попросила не перебивать старших и сказала, что если я буду так и мужу перечить (а у меня не было никакого мужа), то меня бросят и я стану матерью-одиночкой. На несколько секунд я осталась не только без трусов, но и без счастливого будущего. Этот же врач не поверила, что у меня никогда не было секса, и пыталась засунуть в меня аппарат для УЗИ. Было очень больно, я просила прекратить. Мне было 18.

Несколько лет после этого я не ходила к гинекологу. Ругала себя за трусость, но не могла заставить. Мысль о том, что я испытаю нечто подобное в момент предельной уязвимости, пугала сильнее, чем отсутствие профилактики. За эти годы я повзрослела, стала увереннее и жестче, у меня появились свои деньги, а значит, и возможность выбирать, к кому идти на осмотр. Я нашла врача по рекомендациям.

Когда я раздевалась, то обратила внимание, что она странно на меня смотрит, как будто бы с неодобрением. После осмотра, который прошел довольно безболезненно (я почти расслабилась), врач вкрадчивым голосом сказала: «Дарья, как же можно так себя запускать? У тебя парня нет? Нет, не обязательно брить все прям наголо, но у вас не только в паху волосы, но и на ногах!» Я ответила, что это не ее дело, что ни меня, ни моего парня не смущают волосы на моем теле, осмотру это не мешает и я пришла сюда не выгуливать свои гениталии, а на прием. Она обиделась. Добавила, что мне не мешало бы и пресс подкачать и что в женщине все должно быть прекрасно. Возмущению моему не было предела. Я написала жалобу, но ничего не произошло. Кажется, мне было 22.

Иллюстрация: Катя Вакуленко для ТД

Периодически я слышу похожие истории от знакомых женщин. Мне стало интересно, насколько это распространенная проблема, и я сделала опрос в твиттере. За несколько часов я получила четыреста историй от женщин — из разных регионов, разного возраста и достатка, разной национальности и сексуальной ориентации. Это было довольно страшное чтение. Я разбила эти истории на типы:

• случаи сексуальных домогательств от врачей, есть истории насилия;
• нанесение физических повреждений из-за грубого обращения во время осмотра;
• тебе не верят, что у тебя не было секса, и говорят: «По тебе видно, что ты спишь со всеми» (очень много случаев примерно с такими «присказками» от врачей);
• тебе говорят, что плохо быть девственницей, что срочно нужен целебный мужской пенис, который обязательно все излечит, что жить без секса — ненормально;
• тебя стыдят за вес (цитирую: «Врач хватала за голые складки живота, трясла и говорила: “Посмотри на себя!”»);
• тебя стыдят за волосяной покров;
• убеждают рожать (еще одно лекарство от всего, даже более действенное, чем пенис, судя по количеству историй), оказывают репродуктивное давление, отговаривают от аборта.

Многие пациентки отмечали, что почему-то во время всего этого врачи обращаются к ним на «ты».

«Первый поход был вообще адом, меня довели до слез, потому что мне было больно во время осмотра, на что гинекологиня стала на меня орать: “Ты что, член в своей жизни никогда не видела? Он же огромный по сравнению с тем, что я тебе пытаюсь ввести”. Мне было 14, и я не видела».

«Самый яркий диалог с гинекологом в моей жизни: “Аборты были?”— “Нет”. — “И не рожала?” — “Нет”. — “В 26 лет не рожала и не делала аборт? Че врешь-то?!”»

«На подругу гинекологиня чуть ли не орала, что нельзя пользоваться тампонами, если девственница, что она себя ими дефлорировала и что теперь мужа своей национальности (она грузинка) не найдет».

«“Аборты были?” — “Да, один”. — “А почему не оставили?”»

«Пришла по назначению от терапевта на осмотр и УЗИ, гинекологине честно сказала, что проникающим сексом не занималась, то есть технически девственница. У тетки реально круглые глаза были: “А почему, а как?” — мне был 21. Сказала, что все проблемы, “потому что мужика не было”. Я говорю: “Это ваше профессиональное мнение как врача?” — а она такая: “Да”. УЗИ она отказалась делать: “Да там нормально все, я-то знаю”. Я разрыдалась и ушла (эмоциональное состояние тогда было не очень). Вот так мне прописали волшебный член в государственной женской консультации».

«Комментарий на жесткое введение аппарата УЗИ: “С мужиком в койке извиваться будешь, а тут смирно лежи”».

Если прочитать тред полностью, становится очевидно, что отношение к женщинам-пациенткам со стороны врачей связано с консервативными представлениями о женском предназначении, женской сексуальности, а значит, и о женских потребностях и желаниях. Если нам не повезло, то в гинекологическом кресле мы не принадлежим себе.

На самом деле это все про политику, которая довольно часто начинается с нашего тела. Женская фертильность на службе у государства. «Рассказ служанки» ближе к реальности, чем кажется.

Мне хотелось бы обратиться к врачам. Конечно же, есть очень много хороших специалистов, которые уважают своих пациентов и пациенток. Конечно, многим врачам в нашей стране очень и очень непросто. Но, пожалуйста, не забывайте, как уязвимо себя чувствуют женщины у вас на приемах. Как сильно многие из нас скованы многолетними стереотипами о женственности, о том, какими мы должны быть, о том, что такое настоящая женщина, о том, что наши тела ужасны.

Вежливость и приветливость — это ресурс, который истощается с профессиональным выгоранием. Но всегда можно быть предельно нейтральными. Не срываться на пациентках, не учить их женской жизни, не комментировать их тело. Не подталкивать их к решению, которое идеологически правильно для вас, но может стать катастрофой для другого человека. Многие девушки, рассказавшие мне свои истории, добавляли, что «больше никогда не пойдут к гинекологам», «не могут себя заставить пойти».

Я была одной из таких девушек. Я не могу быть уверена, что с моим здоровьем все достаточно хорошо. И я хочу обратиться к девушкам, которые пережили ужасные вещи в этом самом кресле. Пожалуйста, берегите себя и свое здоровье. Хорошие врачи существуют и обязательно встретятся на вашем пути. Может быть, нам всем стоит начать собирать белые и черные списки врачей, обмениваться ими, пытаться коллективно стоять за себя. Я надеюсь, что никто из вас больше никогда не переживет подобных унизительных историй. И что мы все будем здоровы.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!

Разведённые ноги, поднятые кверху — далеко не поза силы. В таком положении ожидаешь от врача тактичности, мягкости, понимания. А бывает, что вместо этого получаешь зеркало поглубже и грубое: «Как в постель ложиться, так тебе не больно». Мы прочитали 190 историй девушек, которые столкнулись с некомпетентными врачами, и выбрали самые толстые намёки сменить гинеколога.

Врач не соблюдает приватность

Соблюдение приватности — это не прихоть пациентов, а часть работы медиков. Это записано в российских законах. Факт обращения за медпомощью, а также состояние здоровья, диагноз, обследование, лечение считаются врачебной тайной и подпадают под статью 13 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации». 

У российских врачей есть кодекс профессиональной этики, согласно которому не допускается разглашать врачебную тайну без согласия пациента или его представителя, если того не требует закон. Это подкреплено Конституцией: в статье 23 говорится «о праве на личную тайну», а в статье 24 «о запрете распространения информации о частной жизни лица без его согласия». Так что если врач через весь коридор кричит: «У нас тут девственница с молочницей», он нарушает каждый из этих документов.

С конфиденциальностью подростков от 15 до 18 лет с августа 2020 года стало сложнее — теперь медцентры должны сообщать родителям или опекунам о полученной у них помощи. Это ставит под угрозу здоровье многих девочек, которые не пойдут гинекологу, чтобы родители не узнали о половых партнёрах, ЗППП или аборте. Хотя авторы этой поправки предполагают, что так взрослые помогут подростку принимать более взвешенные решения о здоровье. 

Врач комментирует вашу личную жизнь и даёт непрошеные советы

Для гинекологов вопросы о половой жизни, количестве партнёров, планах на материнство — обычное дело. Они спрашивают не из любопытства, а чтобы собрать полную информацию для диагностики или выбора адекватного лечения. Однако если вместо сухой фиксации фактов врач начинает размышлять о нравах, осуждает за поведение или даёт неуместные советы в стиле «пора рожать» — это сигнал поискать другого специалиста.

«Нормального» числа партнёров не существует: их могут быть десятки, а может ни одного, как нет и «нормальной» ориентации или «нормального» возраста для беременности. Так же, как и в предыдущей ситуации, намекните врачу, что его слова вам неприятны. Не позволяйте врачам стыдить вас за образ жизни.

Врач не объясняет, что делает и зачем

Несмотря на то, что перед глазами врача могут мелькать десятки влагалищ за день, пациентки не должны превращаться в приложение к половым органам. Такое отношение результат многовековой традиции общения врача и пациента, где первый — мудрый старший, который знает, как лучше, а второй — глупый младший, который всё равно не поймёт. От этого появляется снисходительный тон, а то и попытки замять объяснение диагноза или лечения. 

Трудно спорить с тем, что врач в своей сфере знает больше. Зато пациент лучше знаком с собой и своим организмом. Современные отношения в медицине — это не опека, а партнёрство. Многие доверяют гинекологу информацию, о которой не знают даже близкие, и рассчитывают на такое же искреннее внимание в ответ. 

Если во время манипуляций гинеколог молчит, можно ему помочь фразой вроде: «Доктор, такого осмотра у меня ещё не было, и я волнуюсь. Пожалуйста, расскажите, что вы будете делать и для чего». Профессионал не откажется прокомментировать свои действия. Отказ от объяснений или игнорирование просьб — красный флажок. 

Врач комментирует внешность

Внешний вид пациентки — не зона компетенции гинеколога. За исключением разве что вида половых губ, на которых иногда видны признаки воспаления. Такие комментарии не относятся к лечению, зато сильно ранят. Девушки могут переживать из-за формы или цвета половых губ, а субъективный и непрошеный отзыв врача может пошатнуть уверенность.

Врач навязывает дополнительные услуги

Такое правда может случиться — в одной лаборатории нет оборудования для анализа, а в другой есть. Но в этом случае врач спокойно обоснует свой выбор, а не будет настаивать на оплате в обход кассы клиники.

Понимаем, когда лежишь на кресле, а врач невзначай предлагает ещё один мазок «на всякий случай», хочется согласиться — доктору же виднее. Но перед этим стоит спросить, как эта процедура поможет в диагностике или лечении. Если врач не может внятно объяснить, зачем нужен анализ, стоит насторожиться. Ещё хуже, когда врач не предупреждает и берёт мазки, а потом выставляет счёт.

Врач запугивает заболеваниями

Прогнозы вроде «Осталось жить пару лет, срочно рожай» очень пугают, особенно из уст человека, которого считаешь специалистом. Одна из причин этого гадания — незнание современных рекомендаций и протоколов лечения. Минздравы стран регулярно собирают актуальную и проверенную информацию в разных областях медицины и составляют руководства для врачей. Российские рекомендации в гинекологии близки к международным, и доктора должны ориентироваться на них. 

Но этому следуют не все врачи. Например, в российской практике часто диагностируют эрозию шейки матки, или эктопию, а потом предлагают прижигание и пугают возможным развитием раковой опухоли. На самом деле эктопия требует лечения, только если вызывает сильный дискомфорт. Она не связана с раком или другими состояниями, которые могут к нему привести. 

Если диагноз или лечение вызывает сомнение, можно их проверить в рекомендациях на русском и английском языках. К тому же можно обратиться за вторым мнением другого врача или настоять на сборе врачебного консилиума, на котором диагностикой будут заниматься сразу несколько специалистов. 

Врач грубит и оскорбляет

Здесь все просто — унижать людей нельзя. В кодексе Российской федерации об административных нарушениях есть статья 5.61, которая называется «оскорбление», согласно которой унижение чести и достоинства человека, в нашем случае как пациента, так и врача, карается штрафами. 

В идеальном мире врачи и пациенты берегут и уважают друг друга. В реальности первые могут быть утомлены переработками, а вторые — разочарованы системой здравоохранения. В этом случае эффективного взаимодействия не получится, пока обе стороны не увидят на другом берегу такую же личность. Лечение — это командное дело врача и пациента. Но если врач грубит, не слушает, выходит из кабинета во время приёма — пришла и ваша пора уйти к другому доктору. 

Что пациентка может сделать, чтобы приём был комфортным

Если вы со своей стороны проявите внимание и уважение к доктору, у вас будет больше шансов достичь взаимопонимания. Вместе с Максимом Котовым мы составили список рекомендаций.

• Дома составить список проблем и вопросов в порядке важности.

• Собрать все медицинские документы по теме и расположить в хронологическом порядке. Так врачу будет проще разобраться в вашей ситуации.

• До приёма посмотреть среднюю продолжительность цикла и вспомнить, когда начались и закончились последние месячные, чтобы не тратить на это время визита.  

• На приёме спрашивать всё, что осталось непонятным. От этого зависит, как хорошо вы запомните и поймёте, что сказал врач. Не стесняйтесь переспрашивать, зачем назначили анализы и лекарства и что значит поставленный диагноз.

• Проявлять понимание и эмпатию к доктору. Он тоже человек и тоже устаёт на работе. Внимательное и уважительное отношение работает в обе стороны.

Куда жаловаться

Если врач оскорбляет или делает больно, а вежливые просьбы перестать не срабатывают, нужно себя защищать. Но не переходить на личности и тем более не применять физическую силу. Пожаловаться на врача можно его руководству или Минздраву в письменной форме. 

И в поликлинике, и в женской консультации врача можно сменить. Как и вообще поменять медучреждение. Эти возможности закреплены в статье 21 Федерального закона N 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации». Правда, сделать это можно только раз в год. 

Для смены врача пациентка пишет заявление руководителю организации, а в нём объясняет причину своего требования. Повод может быть любой — неудобное время, утрата доверия, неприемлемое поведение. Там же нужно указать телефон и электронную почту для связи. 

Руководители медицинской организации должны отреагировать в течение трёх дней на заявление, это тоже прописано в законе. Главврач предоставит список доступных специалистов, из которых пациентка может выбрать любого. Новый врач тоже должен согласиться вас лечить.

Если заявление на смену врача не принимают, можно обратиться в Росздравнадзор, Роспотребнадзор или в прокуратуру. У этих ведомств есть онлайн-приёмные. 

Заключение

В выборе гинеколога стоит слушать свою интуицию. Пускай вся стена врача завешана наградами — если вам некомфортно с ним наедине, лучше поискать другого. Всё-таки коммуникация с врачом — одна из составляющих успешного лечения, и она невозможна без уважения и доверия.  

*Деятельность Meta Platforms Inc. и принадлежащих ей социальных сетей Facebook и Instagram запрещена на территории РФ.