Когда ты рядом рассказ

Светлана Талан

Когда ты рядом

От автора

Своим романом я хотела напомнить нам, людям, о том, как быстротечна жизнь.

Мы постоянно спешим, суетимся, сетуем на проблемы и не замечаем за повседневными хлопотами тех, кому сейчас действительно очень трудно. Мы ищем у близких и родственников сочувствия и понимания, порой не задумываясь о том, сделали ли сами что-то хорошее и полезное для других. Скажете, что вы не олигарх, не миллионер, чтобы быть спонсором и помогать другим, — сами, мол, боремся за выживание. Но не всегда деньги решают все, и это на примере своей жизни доказывает моя героиня. Обыкновенная медсестра Даша случайно заболела СПИДом и сразу же оказалась изгоем в современном обществе, которое не готово принять таких больных. Но невежество окружающих не сломило девушку, оставшуюся один на один с бедой, она не опустила руки. Не будучи богатой в материальном плане, Даша богата душевно. Ее искренности, широте и открытости сердца, доброте, готовности к самопожертвованию, умению любить может позавидовать любой из нас.

Мне очень хотелось бы, чтобы вы посмотрели другими глазами на больных СПИДом и стали хоть немного внимательнее и добрее к тем, кто сегодня находится рядом с вами.

Искренне ваша

Светлана Талан

Часть I

Вы можете любить людей, больных СПИДом.

Вы можете прикасаться к ним.

Вы можете быть друзьями.

Вы можете ухаживать за ними.

Мы все одинаковые.

Нкоси Джонсон, активист движения против СПИДа, Йоханнесбург, Южная Африка

Глава 1

Иван Иванович с облегчением вздохнул. Минул четверг, операционный день. Обычный рабочий день, как все за сорок лет проведенные им в отделении хирургии. Впрочем, не такой уж и обычный. Сегодня он провел три удачные операции — значит, им были спасены еще три жизни. Можно было бы спокойно уйти на заслуженный отдых, уехать жить в деревню, в родительский дом, и ухаживать за больной матерью. Он так и собирался сделать чуть ли не каждый день, но уход с работы постоянно откладывал на завтра, на послезавтра, на весну, на лето, на «после отпуска». По вечерам, когда одолевала усталость после тяжелой смены, он мечтал о том дне, когда можно будет не ломать голову, размышляя о правильности поставленного диагноза, о непредвиденных реакциях организма послеоперационных пациентов, а просто проснуться рано утром под крик петухов в деревне и, нырнув в густой туман, спуститься к тихой речушке с удочкой в руках. А наутро Иван Иванович просыпался под гул машин, проносящихся под его окнами, и снова с головой окунался в работу. Нельзя сказать, что он внушил себе, будто без него отделение хирургии закроется и земля перестанет вращаться вокруг своей оси. Просто он очень любил свою работу и не мог представить собственную жизнь без белого халата и скальпеля в руках.

Иван Иванович снял халат, открыл скрипучую дверцу шкафа и аккуратно повесил его на вешалку. Его работа не допускала ошибок и требовала постоянной, ежеминутной бдительности, аккуратности и щепетильности. Таким он и был — или таким его сделала работа? Он включил электрочайник и взглянул на часы. Вот-вот должен подойти Виталий и принять смену. Виталием Иван Иванович был доволен. Пожалуй, из всех хирургов, с какими ему приходилось работать, этот молодой парень был самым перспективным. Именно ему Иван Иванович с огромным желанием передавал свой накопленный годами опыт и знания. Виталий Степанович, как звали его в отделении все, кроме Ивана Ивановича, работал хирургом только два года, но провел самостоятельно уже немало сложных операций. Чувствовалось, что молодой человек на своем месте. С одной стороны, Ивана Ивановича это радовало, а с другой — он ревностно относился к удачливости молодого хирурга. Но это была добрая, белая зависть, и Иван Иванович не видел в ней ничего предосудительного.

«Вот дождусь момента, когда Виталий покажет себя с лучшей стороны на все сто процентов, тогда и уйду с работы», — задумал однажды Иван Иванович и стал ожидать подходящего момента.

Чайник вскипел, и кнопка его щелкнула. Почти одновременно кто-то постучал в дверь.

— Можно? — спросил молодой, высокий, если не сказать длинный, парень в очках, открывая дверь.

— Заходи, Виталик, — расплылся Иван Иванович в доброй отеческой улыбке. — Я уже и чайник вскипятил, ожидая тебя.

— Я не опоздал, — заметил Виталий. — Здравствуйте, Иван Иванович.

Несмотря на высокий рост, Виталий не сутулился, как это обычно бывает, держался ровно, словно натянутая струна, и от этого казался еще выше. Его голубые глаза весело смотрели из-за очков. Он быстрым, ловким движением натянул белоснежную шапочку на коротко остриженные светло-русые волосы и набросил халат на зеленую футболку с непонятной надписью «ML».

— Я готов пить чай и принимать смену, — широко улыбнулся он.

— Не смену, а смены, — поправил Иван Иванович, ставя на стол две фарфоровые чашки в мелкий синий цветочек.

— Как это?

— Мне надо съездить к матери в деревню, — сказал Иван Иванович. — Я хочу попросить тебя отработать ночную смену за себя и дневную — за меня.

— Без проблем. — Виталий широко развел длинные руки в стороны. — Сколько угодно.

— А как же твоя личная жизнь? Как невесты?

— А-а… — Виталий небрежно махнул рукой и поморщился, отчего его очки сползли на кончик носа. — Какие там невесты!

— Эх, мне бы твои годы… — улыбнулся Иван Иванович в седые усы. — Я бы ни одной сестрички в отделении не пропустил.

— Они все заняты, — ответил Виталий, отхлебывая чай.

— Тогда остаются больные. Какие тебе больше подходят: с переломами, аппендиксные или черепно-мозговые?

— Ну и шуточки у вас, Иван Иванович! Лучше расскажите, как ваша мама.

— Рана не заживает, гноится. Что тут поделаешь? Возраст и сахар. Сахар, возьмите себе на заметку, молодой коллега, хорош только в чае, а не в крови, — улыбнулся Иван Иванович.

— А сколько вашей маме?

— Восемьдесят шестой пошел.

— Да-а, — протянул молодой доктор, — возраст мешает выздоровлению.

— Мать жива, а отца нет уже десять лет, — сказал Иван Иванович, и по его лицу пробежала тень. Он

Даша была заботливой дочерью и внучкой, искренне любила Лешу, мечтала о свадьбе, уютном доме и детях. Но родители отвернулись от своей послушной дочки, жених — от чистой невесты, престижная клиника — от лучшей медсестры. В чем ее вина? Лишь в добром сердце и стремлении помочь тем, кто нуждается в этом.

 В тот роковой день после аварии на туманной трассе исковерканное железо было залито кровью. Даша, забыв о своих ранах, пыталась помочь пострадавшим, но судьба сыграла с ней злую шутку. Болезнь, которой она заразилась, спасая других, неизлечима.

 Она должна найти в себе силы жить дальше — столько, сколько ей отведено, чтобы все-таки найти того, кто будет рядом с ней в горе и в радости…

Когда ты рядом - _18332_26259_b.jpg

От автора

Своим романом я хотела напомнить нам, людям, о том, как быстротечна жизнь.

Мы постоянно спешим, суетимся, сетуем на проблемы и не замечаем за повседневными хлопотами тех, кому сейчас действительно очень трудно. Мы ищем у близких и родственников сочувствия и понимания, порой не задумываясь о том, сделали ли сами что-то хорошее и полезное для других. Скажете, что вы не олигарх, не миллионер, чтобы быть спонсором и помогать другим, — сами, мол, боремся за выживание. Но не всегда деньги решают все, и это на примере своей жизни доказывает моя героиня. Обыкновенная медсестра Даша случайно заболела СПИДом и сразу же оказалась изгоем в современном обществе, которое не готово принять таких больных. Но невежество окружающих не сломило девушку, оставшуюся один на один с бедой, она не опустила руки. Не будучи богатой в материальном плане, Даша богата душевно. Ее искренности, широте и открытости сердца, доброте, готовности к самопожертвованию, умению любить может позавидовать любой из нас.

Мне очень хотелось бы, чтобы вы посмотрели другими глазами на больных СПИДом и стали хоть немного внимательнее и добрее к тем, кто сегодня находится рядом с вами.

Искренне ваша

Светлана Талан

Часть I

Вы можете любить людей, больных СПИДом.

Вы можете прикасаться к ним.

Вы можете быть друзьями.

Вы можете ухаживать за ними.

Мы все одинаковые.

Нкоси Джонсон, активист движения против СПИДа, Йоханнесбург, Южная Африка

Глава 1

Иван Иванович с облегчением вздохнул. Минул четверг, операционный день. Обычный рабочий день, как все за сорок лет проведенные им в отделении хирургии. Впрочем, не такой уж и обычный. Сегодня он провел три удачные операции — значит, им были спасены еще три жизни. Можно было бы спокойно уйти на заслуженный отдых, уехать жить в деревню, в родительский дом, и ухаживать за больной матерью. Он так и собирался сделать чуть ли не каждый день, но уход с работы постоянно откладывал на завтра, на послезавтра, на весну, на лето, на «после отпуска». По вечерам, когда одолевала усталость после тяжелой смены, он мечтал о том дне, когда можно будет не ломать голову, размышляя о правильности поставленного диагноза, о непредвиденных реакциях организма послеоперационных пациентов, а просто проснуться рано утром под крик петухов в деревне и, нырнув в густой туман, спуститься к тихой речушке с удочкой в руках. А наутро Иван Иванович просыпался под гул машин, проносящихся под его окнами, и снова с головой окунался в работу. Нельзя сказать, что он внушил себе, будто без него отделение хирургии закроется и земля перестанет вращаться вокруг своей оси. Просто он очень любил свою работу и не мог представить собственную жизнь без белого халата и скальпеля в руках.

Иван Иванович снял халат, открыл скрипучую дверцу шкафа и аккуратно повесил его на вешалку. Его работа не допускала ошибок и требовала постоянной, ежеминутной бдительности, аккуратности и щепетильности. Таким он и был — или таким его сделала работа? Он включил электрочайник и взглянул на часы. Вот-вот должен подойти Виталий и принять смену. Виталием Иван Иванович был доволен. Пожалуй, из всех хирургов, с какими ему приходилось работать, этот молодой парень был самым перспективным. Именно ему Иван Иванович с огромным желанием передавал свой накопленный годами опыт и знания. Виталий Степанович, как звали его в отделении все, кроме Ивана Ивановича, работал хирургом только два года, но провел самостоятельно уже немало сложных операций. Чувствовалось, что молодой человек на своем месте. С одной стороны, Ивана Ивановича это радовало, а с другой — он ревностно относился к удачливости молодого хирурга. Но это была добрая, белая зависть, и Иван Иванович не видел в ней ничего предосудительного.

«Вот дождусь момента, когда Виталий покажет себя с лучшей стороны на все сто процентов, тогда и уйду с работы», — задумал однажды Иван Иванович и стал ожидать подходящего момента.

Чайник вскипел, и кнопка его щелкнула. Почти одновременно кто-то постучал в дверь.

— Можно? — спросил молодой, высокий, если не сказать длинный, парень в очках, открывая дверь.

— Заходи, Виталик, — расплылся Иван Иванович в доброй отеческой улыбке. — Я уже и чайник вскипятил, ожидая тебя.

— Я не опоздал, — заметил Виталий. — Здравствуйте, Иван Иванович.

Несмотря на высокий рост, Виталий не сутулился, как это обычно бывает, держался ровно, словно натянутая струна, и от этого казался еще выше. Его голубые глаза весело смотрели из-за очков. Он быстрым, ловким движением натянул белоснежную шапочку на коротко остриженные светло-русые волосы и набросил халат на зеленую футболку с непонятной надписью «ML».

— Я готов пить чай и принимать смену, — широко улыбнулся он.

— Не смену, а смены, — поправил Иван Иванович, ставя на стол две фарфоровые чашки в мелкий синий цветочек.

— Как это?

— Мне надо съездить к матери в деревню, — сказал Иван Иванович. — Я хочу попросить тебя отработать ночную смену за себя и дневную — за меня.

— Без проблем. — Виталий широко развел длинные руки в стороны. — Сколько угодно.

— А как же твоя личная жизнь? Как невесты?

— А-а… — Виталий небрежно махнул рукой и поморщился, отчего его очки сползли на кончик носа. — Какие там невесты!

— Эх, мне бы твои годы… — улыбнулся Иван Иванович в седые усы. — Я бы ни одной сестрички в отделении не пропустил.

— Они все заняты, — ответил Виталий, отхлебывая чай.

— Тогда остаются больные. Какие тебе больше подходят: с переломами, аппендиксные или черепно-мозговые?

— Ну и шуточки у вас, Иван Иванович! Лучше расскажите, как ваша мама.

— Рана не заживает, гноится. Что тут поделаешь? Возраст и сахар. Сахар, возьмите себе на заметку, молодой коллега, хорош только в чае, а не в крови, — улыбнулся Иван Иванович.

— А сколько вашей маме?

— Восемьдесят шестой пошел.

— Да-а, — протянул молодой доктор, — возраст мешает выздоровлению.

— Мать жива, а отца нет уже десять лет, — сказал Иван Иванович, и по его лицу пробежала тень. Он сделал несколько глотков, и его глаза снова лукаво блеснули. — А хочешь, я тебе из деревни девушку привезу? Сейчас там большой выбор: доярка, алкашка, брошенная мужем с тремя детьми…

— Иван Иванович! — взмолился Виталий. — Давайте я лучше смену принимать буду!

Проводив коллегу до лифта, молодой врач обошел палаты и, убедившись, что все в порядке, отправился в свой рабочий кабинет. Заведующий отделением уехал на два дня в столицу на симпозиум, Иван Иванович — в деревню к больной матери, а ему, Виталию, предстояло провести на работе сутки. Поэтому, пока в отделении спокойно, нужно срочно заняться малоприятным, неинтересным, но необходимым делом — писаниной. Он сел за стол, где аккуратной стопкой лежали бумаги и карточки больных, и вспомнил, как его первый раз подвели к наставнику. Иван Иванович показался Виталию чересчур строгим, даже жестоким. Он бросил беглый скептический взгляд на растерянно хлопающего глазами новоиспеченного врача и, скривившись, спросил:

— Значит, хочешь стать хирургом?

— Да, хочу, — сказал Виталий.

— Очень хочешь или по долгу службы положено?

— Я очень хочу стать хорошим хирургом, — набравшись смелости, твердо, четко выговаривая каждое слово, произнес Виталий. Похоже, это произвело на опытного врача впечатление: глубокие морщины на его лбу разгладились.

— Гм… — хмыкнул доктор и глянул Виталию в глаза сквозь стекла очков. — Учиться умеешь? Слушать старших?

Молодой доктор почувствовал себя стоящим у доски и плохо выучившим уроки школьником.

— Я, уважаемый Иван Иванович, внимательно вас слушаю.

Лин Ульман

Когда ты рядом

Видео

Внимание, я начинаю: конец лета, скоро осень, в нашем большом городке ясная звездная ночь. Часа три-четыре. На чердаке храпит водопроводчик. На кухне тихо, чтобы никого не разбудить, играет радио. «Stella by Starlight»[1]. Тепло, оставшееся после жаркого дня, обещает новый жаркий день. Весь дом спит. Тсс, тихо! Дети спят. Дети видят сны. Только мы с тобой не спим.

— Мартин.

— Что?

— Я хочу тебе кое-что рассказать.

— Вы только послушайте! Неужели?

— Не валяй дурака, Мартин.

— Не валять дурака?

— Именно.

— Может быть, поиграем в нашу игру?

— Нет.

— Значит, мы сегодня серьезные?

— Да.

Это Стелла. Моя жена. На ней, как видите, прозрачный красный халат из шелка. Рассказать подробнее? Хотите увидеть ее лицо? Оно, быть может, и не красиво в строгом понимании этого слова, но…

— Почему это?

— Я всего лишь хочу сказать, что оно не просто красивое. У тебя не модельная внешность, ты красива совсем по-другому, у тебя своя красота. Так что ты собиралась мне рассказать?

— А мне бы как раз хотелось модельную внешность. «Своя красота» ничего не значит.

— Еще как значит. Значит, что я люблю тебя. А ты прерываешь запись.

Ну как, насмотрелись? Что я вам говорил? Правда ведь, у нее своя красота? А теперь спускаемся ниже. Вот ее шея, длинная и белая, шея балерины, с выступающими ключицами. В них-то я и влюбился. Ну и в грудь, конечно. Вам ее сейчас не видно, потому что Стелла скрестила руки, голову наклонила и вообще какая-то невеселая. Вы не думайте — это все игра на публику. Она любит быть в центре внимания. Мне особенно нравится ее животик. Она его старается втягивать, но его все равно заметно. И мне это нравится. Она ведь не толстая, подруги ее тощей считают. К тому же она высокая. Но животик у нее все равно есть, и она никогда не застегивает верхнюю пуговицу на джинсах. По-моему, это очаровательно. Получается, мне на одну меньше расстегивать, когда я ее раздеваю. А теперь мы спускаемся ниже. Она раздвигает ноги, и вы видите ее лоно, бледно-красное, как недозрелый помидор. Под халатом на ней ничего нет, так что, если она раздвинет ноги еще шире, мы войдем к ней внутрь, в самый чудесный уголок на свете. Но она не делает этого, и мы опускаемся вниз, чтобы вы могли полюбоваться лучшими ногами Скандинавии. Вот они. Размер — тридцать девять с половиной. Красные босоножки. Бордовый лак на ногтях. Десять пальчиков. Так и хочется их отрезать и съесть, можно даже без соли.

— Мартин.

— Что?

— Неужели это надо делать прямо сейчас?

— Почему бы и нет?

— Мне надо поговорить с тобой.

— А по-моему, тебе надо лечь.

— Да нет же…

— Тогда продолжим. Ты здесь, я здесь, и камера включена.

— Тогда давай хотя бы делать это по-человечески.

— Да ему все равно.

— По-моему, ему не интересно про мои ключицы, лоно и пальчики.

— А разве он не сказал «Все самое ценное»? Он же так сказал.

Это наш дом. Это наша жизнь…

— Не отвлекайся.

— А ты не мешай, Стелла.

Конец лета, скоро осень, в нашем большом городке ясная звездная ночь. Сегодня 27 августа 2000 года. Это наш дом и наша гостиная. А вот наш диван.

— Стелла, встань. Я сниму диван.

…Наш диван. Мягкий, цвета авокадо, итальянский дизайн. В хорошем состоянии, хотя ему уже десять лет. Мы могли бы его сейчас тысяч за пятнадцать продать.

— Ну как же!

— А что?

— Размечтался, пятнадцать тысяч за диван, которому десять лет.

— Представь себе! Размечтался! Даже спать по ночам не могу, как все нормальные люди.

— Ты о чем это, Мартин?

Вот наш диван. Наш итальянский диван цвета авокадо, изящный и элегантный, просто конфетка. Когда-то он стоил целое состояние. Нам его будет больше всего жалко, если дом сгорит. Понимаете? Ведь все с этого дивана и началось.

— Больше всего нам детей будет жалко.

— Что?

— Если дом сгорит, больше всего будет жалко детей.

— Скажешь тоже. Ты мать, понятное дело… Но я сейчас о вещах говорю. О вещах, а не о детях, Стелла. К тому же дети не сгорят, их спасут.

— Я все ждала, скажешь ты это или нет.

— Что?

— Что никто из нас не сгорит. И все будет хорошо.

— Все будет хорошо.

— Наконец-то.

— Так что ты хотела мне рассказать?

I. Падение

Альма Блум, свидетельница

Уши у меня большие.

Мои уши такие же квадратные, как итальянские порталы, но они мне больше не нужны. Сначала я оглохла на одно ухо, а потом и на другое. Совсем стало плохо.

Я положила в сумку вязанье, подняла голову и посмотрела наверх. Они были похожи на марионеток. Он с угольно-черной шевелюрой, и она в желто-красном платье. Туда и обратно, по самому краю. Мелкими шажками. Я крикнула, чтобы они спускались. Совсем не обязательно падать людям на голову, есть много других способов умереть. Прохожим нужна специальная страховка от таких вот случаев. Они остановились и посмотрели вниз. Ох, у них, должно быть, голова закружилась. И тогда они обнялись. Было ли объятие красивым? По-моему, больше походило на борьбу. Она пыталась вырваться, а он ее держал. Или это он вырывался, а она держала. А потом случилось то, что и должно было случиться: она оступилась и упала. Или это он ее толкнул. Трудно сказать, что произошло. Но она упала. Я ощутила порыв ветра. Однажды я видела, как разбился самолет. Тогда поднялся такой же ветер. Я зажмурилась и приготовилась услышать звук удара. На секунду я забыла, что я глухая.

Коринне

Вчера поздно вечером в трамвае мне вдруг показалось, что я вижу знакомого. Он неподвижно сидел впереди меня, глядя в окно. На холодных и темных улицах не было ни души. Редкие машины быстро проезжали мимо. Ничего особенного. Только дождь вперемешку со снегом и тусклый свет фонарей. Некоторое время я рассматривала его сзади: коричневая кожаная куртка, густые темные волосы. «Красивый мужчина, — подумала я, — такие ходят гордо расправив плечи и никогда не спотыкаются». Мне вдруг показалось, что рядом с ним сидит маленькая девочка, одетая во все красное, но я прогнала от себя это видение. Откуда здесь могут быть дети? Только этого еще не хватало в такое время и в такую погоду. Мы вдвоем с ним в этом трамвае, не считая, конечно, водителя. Мужчина встал и подошел к передней двери. Мы подъехали к остановке.

— Мартин Волд, — тихо окликнула я, — это ты?

Он обернулся. Лицо его было мне незнакомо. Я отметила маленькие зеленые глаза и ямочку на подбородке.

— Вы ошиблись, — ответил он, когда двери открылись, — я не Мартин Волд.

— Да, вы не Мартин, — сказала я. — Но все равно спокойной ночи, и будьте осторожнее. На улице скользко.

— Спасибо. И вам того же, — сказал мужчина. — Спокойной ночи.

Не прошло и полугода с тех пор, как я занималась его делом. Это было в начале сентября. Вечером, накануне похорон Стеллы, я зашла к нему на Хамбургвейен. Мы просидели всю ночь в гостиной за большим обеденным столом из темного дерева. Он просил меня говорить потише, чтобы не разбудить детей. Вот так мы с ним и сидели. Говорил в основном он, а я только задавала вопросы. Задавать вопросы — это я умею. Пока мы разговаривали, мне вдруг пришло в голову, что мы с ним как будто придумываем литературный сюжет, а то, что случилось на самом деле, от меня ускользает. В моей профессии такое бывает: реальность ускользает куда-то, и тут уж ничего не попишешь. Я вижу, слышу, чувствую и знаю. Но я не в силах что-либо изменить. Не в силах предотвратить трагедию.

Юная Иззи Хеллиген подарила Джо Гамильтону свою невинность, но он растоптал ее девичьи мечты. Спустя десять лет они встречаются при весьма пикантных обстоятельствах, и между ними сразу же вспыхивает страсть. Иззи едет с Джо во Флоренцию, чтобы пресытиться им и навсегда вырвать его из своего сердца…

Содержание:

  • Глава 1 1

  • Глава 2 3

  • Глава 3 5

  • Глава 4 7

  • Глава 5 11

  • Глава 6 13

  • Глава 7 15

  • Глава 8 17

  • Глава 9 19

  • Глава 10 20

  • Эпилог 22

Хайди Райс
Когда ты рядом

Глава 1

Шестидюймовые каблуки кожаных ботфортов Иззи Хеллиген ритмично стучали по мраморному полу клуба для джентльменов, когда она направлялась к закрытой двери в конце коридора.

Перед дверью она остановилась, но внутри у нее все продолжало подпрыгивать. Узнав симптомы боязни выступления на сцене, Иззи прижала ладонь к животу и сосредоточилась на табличке с надписью «Общая комната восточного крыла».

«Успокойся. Ты сможешь это сделать. Ты семь лет проработала в театре».

Услышав приглушенный мужской смех, она соединила колени, чувствуя, как по ее спине под плащом от Версаче, купленным в секонд-хенде, течет тоненькая струйка пота.

«От тебя зависят люди, которых ты любишь. Выставление себя напоказ перед кучкой напыщенных богачей — небольшая цена, которую ты заплатишь за благополучие дорогих тебе людей».

Эту мантру она повторяла уже целый час, но все без толку.

Развязав пояс, Иззи сняла плащ и повесила его на спинку стула, стоящего рядом с дверью. Затем она посмотрела на свой наряд, и у нее сдавило горло.

Кроваво-красный атласный костюм с глубоким декольте плотно облегал ее округлые формы, благодаря чему ее фигура походила на песочные часы. Она вдохнула, и косточки корсета впились ей в ребра.

Она расстегнула заколку, и ее рыжие, как на полотнах прерафаэлитов, кудри рассыпались по обнаженным плечам.

Ее костюм нельзя назвать утонченным, но за короткое время подобрать вариант получше было невозможно. Кроме того, мужчина, нанявший ее сегодня утром, не требовал ничего подобного.

— Ты должна быть яркой и сексуальной, дорогуша, — произнес он с отчетливым итонским акцентом. — Роддерс переезжает в Дубаи, и мы хотим ему показать, чего ему будет не хватать. Так что демонстрируй свои прелести, не скупись.

Иззи так и подмывало сказать ему, чтобы он проваливал и нанял себе стриптизершу, но затем предложил ей за выступление астрономическую сумму, и она прикусила язык.

После шести месяцев экономии и безуспешных поисков спонсора она уже отчаялась найти тридцать тысяч фунтов, необходимых для того, чтобы театр «Корона и перья» продержался на плаву хотя бы еще один сезон. Поначалу она возлагала надежды на агентство «Били Ду Сингергрэм», но пока они получили всего шесть заказов, и то от друзей. За семь лет Иззи посредством упорного труда превратилась из девочки на побегушках в директора, и все в театре надеялись, что она найдет выход из затруднительного положения.

От напряжения у Иззи заболела голова. Она глубоко вдохнула, и пластинки из китового уса сдавили ей грудную клетку. Когда банк грозится в любую минуту лишить их права выкупа закладной, тут уж не до женской гордости.

Принимая восемь часов назад заказ, Иззи решила относиться к нему как к большой удаче. Она покажет номер из мюзикла «Кабаре» и уйдет с кругленькой суммой для «Короны и перьев». Возможно, благодаря этому выступлению у их театра появятся новые заказы. В конце концов, это один из самых эксклюзивных клубов для джентльменов в мире. Среди его членов много принцев, герцогов и лордов, не говоря уже о самых богатых и влиятельных бизнесменах Европы.

Она должна с легкостью справиться с поставленной задачей. Она ясно дала понять своему нанимателю, где проходит граница дозволенного. Угодить Родерику Карстейрсу и его приятелям не сложнее, чем двадцатилетним парням, которым она на прошлой неделе пела «Счастливого дня рождения».

По крайней мере, она очень на это надеялась.

Но как только Иззи приоткрыла тяжелую дубовую дверь и услышала гиканье и грубый мужской хохот, ее надежда умерла.

Судя по этим звукам, аудитория была готова к ее выходу. Зрители оказались не такими старыми, как она предполагала. Ее ноги словно приросли к полу. Выступление перестало казаться ей пустячным делом.

Иззи тупо уставилась на стену, собираясь с духом. Краем глаза она вдруг заметила какое-то движение на балконе напротив. Присмотревшись, она увидела в тусклом вечернем свете высокого широкоплечего мужчину, разговаривающего по мобильному телефону. Разглядеть черты его лица с такого расстояния было невозможно, но у нее возникло дежавю, и по спине пробежала дрожь. Мужчина двигался величественно и грациозно, напоминая тигра, расхаживающего по клетке.

Толпа посетителей начала выкрикивать ее имя, и она отвела взгляд.

«Сосредоточься, Иззи».

Выпрямив спину, она сделала шаг вперед, но затем снова посмотрела на мужчину на балконе. Он остановился. Он наблюдал за ней.

Она снова подумала о тигре, и ее вдруг посетило воспоминание.

— Джо, — прошептала она.

Ее бросило в жар, корсет сильнее сдавил ребра.

«Не обращай на него внимания».

Иззи снова отвела взгляд, потрясенная тем, что при одной лишь мысли о Джованни Гамильтоне ее сердце болезненно сжимается.

«Не будь смешной».

Этот человек не может быть Джо. Она не может быть настолько невезучей, чтобы столкнуться лицом к лицу с самой большой ошибкой своей прошлой жизни, когда готовится начать новую жизнь. Похоже, из-за стресса у нее начались галлюцинации.

Отведя назад плечи, она сделала глубокий вдох.

«Хватит нервничать. Твой выход, Иззи», — сказала она себе и распахнула дверь.

«Какого черта Иззи Хеллиген работает стриптизершей?»

Резко замолчав, Джо Гамильтон изумленно уставился на молодую женщину, которая вошла в комнату с уверенностью куртизанки. Ее округлые бедра плавно покачивались, блестки сверкали на вульгарном наряде.

— Джо? — Раздавшийся в трубке голос его менеджера из Флоренции вернул его к реальности.

— Да, я слушаю. — Прижав телефон к уху, он постарался сосредоточиться на разговоре. — Я перезвоню тебе позже, и мы обсудим наш проект в Венеции. Ты же знаешь, как итальянские власти любят разводить бюрократию. Ciao .

Прервав связь, Джо снова уставился на женщину.

Это не может быть милая, импульсивная и очень наивная девчонка, вместе с которой он рос.

Но разве он мог не узнать эти непокорные темно-рыжие кудри, рассыпавшиеся по плечам, эту бледную кожу, которая розовела, когда они занимались любовью?

Звуки мелодии из старого мюзикла, едва слышимые в шуме голосов, заставили его сосредоточиться на происходящем. Затем он услышал глубокий чувственный голос Иззи, и внутри его разгорелся огонь желания. Но песню быстро заглушили крики Карстейрса и его приятелей, скандирующих: «Раздевайся!»

Презрение Джо к этому самодовольному мерзавцу и его дружкам сменилось отвращением, когда Иззи перестала петь и замерла на месте. Внезапно он увидел в ней не юную искусительницу, которая соблазнила его в одну жаркую летнюю ночь, а неуклюжую девчонку, бегавшую за ним в детстве и смотревшую на него с обожанием.

Убрав телефон в карман, Джо почувствовал гнев, возбуждение и еще что-то, чего не хотел испытывать.

Затем Карстейрс бросился на Иззи. Руки Джо сжались в кулаки, когда тот схватил Иззи за талию, и она резко повернула голову, чтобы уклониться от поцелуя.

«Да что он о себе возомнил»?

Желание защитить женщину возникло из ниоткуда.

— Убери от нее свои грязные руки, Карстейрс.

Одиннадцать пар глаз уставились на Джо.

Иззи вскрикнула, когда он приблизился к ней. Ее ярко-голубые глаза расширились от потрясения.

Карстейрс поднял голову. Его красноватое лицо выражало возмущение.

— Какого ч…?

Ворвавшись в комнату, Джо замахнулся и ударил мерзавца в челюсть с такой силой, что костяшки его пальцев запульсировали от боли. Карстейрс рухнул на пол. Услышав тяжелый вздох Иззи, Джо повернулся. В этот момент ее глаза закатились, она пошатнулась и начала падать. Он вовремя подхватил ее на руки и понес к выходу, не обращая внимания на оскорбления и насмешки друзей Карстейрса. Ни один из них не был достаточно трезв, чтобы ему помешать.

— Вытолкайте этот кусок дерьма отсюда, когда он придет в себя, — сказал Джо пожилому служащему, проходя через бильярдную.

Тот почтительно кивнул:

— Да, ваша светлость. Вы позаботитесь о леди?

— С ней все будет в порядке. Когда разберетесь с Карстейрсом, принесите в мой номер бренди и холодной воды.

Выйдя в коридор, Джо направился к лифтам. Аромат волос Иззи щекотал ему ноздри, пробуждая в нем желание.

В лифте Иззи слегка пошевелилась, и он наконец смог посмотреть на ее лицо при ярком свете. Он увидел трогательную россыпь веснушек у нее на носу и слегка приоткрытые пухлые губы. Несмотря на яркий сценический макияж, ее лицо в форме сердечка по-прежнему удивительным образом сочетало в себе невинность и чувственность, что было причиной его бессонных ночей много лет назад.

Если женщина упорно отвергает мужчину, может ли он все-таки надеяться на ее расположение?

Конечно! Нужно лишь проявить настойчивость и вовремя оказаться рядом.

Писательнице Лиз Бартон угрожает опасность – кто-то шлет ей странные письма, следит за каждым шагом и пытается убить…

Хорошо, что в этот трудный момент ей приходит на помощь Джошуа Уотт. Он не скрывает своих чувств и готов защищать Лиз, но согласится ли она вместе с защитой принять его любовь?..

Люси Монро

Когда ты рядом

Глава 1

Натыкаться на стены было для Лиз делом привычным, но вот попасть под машину – это уже совсем другая история. За долю секунды перед тем, как ее руки уперлись в холодный цемент, чтобы смягчить удар, молодая женщина успела понять, что с ног ее сбил сильный удар в спину. Над ухом раздался визг тормозов и пронзительный женский крик.

Лиз встала на четвереньки, и в ту же секунду кто-то вытащил ее на тротуар, забитый людьми.

– По сторонам смотреть надо, – раздался глубокий хриплый голос. Как оказалось, он принадлежал женщине, с ног до головы одетой в синий и серебряный цвета «Морских ястребов». – После матча надо все время держать ухо востро. На тротуаре и на проезжей части полно народу.

Втянув в себя холодный ноябрьский воздух, Лиз шумно выдохнула:

– Меня кто-то толкнул. – Она обернулась, чтобы взглянуть на стоявших позади нее людей, и чуть было снова не свалилась с тротуара. – Меня кто-то толкнул, – сдавленным голосом повторила она. – Кто-нибудь из вас видел, как это случилось?

– О чем вы? – удивился пожилой мужчина.

– Я ничего не видела, – сказала женщина в красной куртке.

Пожилая негритянка похлопала Лиз по плечу:

– Боюсь, вы ошиблись.

– Видимо, она не соображает, что говорит, – добавил ее спутник.

Людские голоса слились в голове Лиз в одну сплошную какофонию, и только одна мысль не давала ей покоя: этого человека никто не видел. Снова. Загорелся зеленый свет, и мимо Лиз двинулись многочисленные пешеходы. Дрожа от волнения, она продолжала сидеть на земле, не сводя глаз с проходящей мимо нее массы людей. Никто не бросал косых взглядов и не оказывал ненужного внимания женщине, которая чуть было не угодила под машину. Ничто не выдавало присутствия человека, который столкнул ее с тротуара.

А вдруг это был не мужчина? Лиз не знала, кто охотится за ней, и эта неизвестность мучила ее больше всего. Лиз понятия не имела, где искать врага и как узнать его. И все-таки она верила, что в холодном и дождливом Сиэтле ей будет безопаснее, чем в родном техасском городке.

Однако она ошибалась…

Чувствуя, как сжимается от страха желудок, Лиз читала анонимное электронное письмо. Это было уже третье письмо за то время, что она провела здесь. Вместе с назойливыми звонками и кроваво-красной розой, которую Лиз обнаружила на водительском сиденье своей закрытой машины, этого было достаточно, чтобы держать ее в постоянном страхе.

«Мисс Бартон, от всей души надеюсь, что вы хорошо проведете День благодарения в Каньон-Рок. Самолет изПортленда полетит переполненным, как это обычно бывает в праздничные дни. Но несмотря ни на что, члены семьи на День благодарения должны быть вместе. Уверен, что ваши брат, невестка и маленькая племянница Женевьева скучают по вас. И все же жаль, что эта прелестная крошка вырастет, так и не узнав свою тетю. Вы думаете, что правильно поступили, уехав из дома?»

Письмо не было анонимным. Его подписала некая Немезида. Но Лиз не сомневалась, что это псевдоним. Будучи писательницей, Лиз знала, что Немезидой называли богиню мщения. Правда, Лиз с каждым днем все больше убеждалась в том, что ее преследователь – мужчина. Не богиня, а дьявол.

Лиз поерзала на стуле. Ее знобило. Даже включенное отопление не помогало – поскольку холод шел изнутри.

Почему Немезида упомянул имя Женевьевы? Он уже не в первый раз заговаривал о семье Лиз, но конкретное имя назвал впервые. Неужели этим письмом кто-то пытается угрожать ее маленькой племяннице?

Раз преследователь знает о ее планах, никакой речи о поездке домой на праздники быть не может. Ей не удастся незаметно выехать из Сиэтла на машине и вылететь из аэропорта Портленда. Зачем рисковать, если преступник сможет легко перехватить ее по прилете и сделать неизвестно что с ее семьей?

Джошуа остановился перед дверью в квартиру Лиз.

Он не планировал заезжать в Сиэтл перед возвращением в Техас, но у него не было выбора. Душевное спокойствие младшей сестры полностью зависело от того, удастся ли ему вразумить Лиз Бартон. Белла пребывала в расстроенных чувствах с тех пор, как Лиз позвонила и сказала, что не сможет приехать на День благодарения. Его сестра была уверена, что сама послужила причиной того, что золовка уехала в Сиэтл и теперь отказывалась провести праздники с семьей. Она говорила какую-то ерунду по поводу того, что якобы заняла место Лиз, выйдя замуж за ее брата Джейка. Сестра сказала, что свой отказ приехать Лиз объяснила тем, что простудилась и не хочет заражать ребенка. Это выглядело вполне правдоподобно, но потом Белла добавила, что Лиз отказалась приехать и на Рождество тоже из-за того, что ее поджимали сроки сдачи книги.

Белла была уверена, что Лиз нарочно все это выдумала. Она сказала, что Лиз всегда планировала свои сроки на год вперед. Джошуа ничего об этом не знал, но чувствовал, что для автора популярных женских триллеров семья стоит на первом месте. На этом его знания о Лиз исчерпывались. Хотя он тоже испытывал некоторое сожаление от ее неожиданного переезда на другое побережье. Зачем она это сделала? Лиз была слишком привязана к Джейку, Белле и малышке, чтобы осознанно пойти на такой шаг.

Когда Белла случайно проговорилась о том, что Лиз отказалась приехать после того, как узнала, что он тоже будет на ранчо во время праздников, Джошуа понял, в чем проблема. Лиз просто не хотела снова встречаться с ним…

И тогда он решил специально приехать к ней домой и уговорить лететь вместе.

Джошуа постучался, с удовлетворением отметив, что в двери хотя бы имеется глазок. Преступнику проникнуть в этот дом со всей ее хваленой системой безопасности – пара пустяков.

За дверью послышался грохот. Потом все стихло.

Джошуа снова постучал, теперь уже погромче.

И снова никто не открыл.

Джошуа позвал Лиз по имени, но никакого ответа не последовало.

Может, она упала и, не дай Бог, покалечилась? Лиз всегда была очень рассеянной. А однажды Джошуа наблюдал, как она вошла прямиком в стену, задумавшись о чем-то своем…

От удара кулаком дверь задрожала на петлях.

Опять ничего.

Он внимательно осмотрел замок: слишком примитивный механизм, такой абсолютно не защитит от воров.

Далее Джошуа не колебался ни минуты. Он открыл дверь быстрее, чем если бы у него был ключ.

Легкий шорох слева моментально привел его в боевую готовность. Сработал рефлекс, натренированный за шесть лет в отряде рейнджеров и еще за десять лет вольнонаемной службы. Он резко повернулся в направлении, откуда исходил звук, и выбросил руку, чтобы сдержать удар.

Джошуа успел схватить кочергу, прежде чем она опустилась на его голову, и зажал противника локтем. И только в этот момент сообразил, что имеет дело с Лиз.

Отбросив кочергу, Джошуа повернул Лиз лицом к себе:

– Что, черт возьми, ты пыталась сделать?

В устремленных на него больших карих глазах застыло выражение ужаса.

Лиз была до смерти напугана. Она часто дышала, руки ее дрожали. Что, черт возьми, здесь происходит?

– Почему ты не открыла дверь?

Губы Лиз зашевелились, но Джошуа не услышал ни звука. Он легонько встряхнул ее:

– Не молчи, Лиз.

Лиз моргнула, и глаза ее наполнились слезами.

– Проклятие. – Джошуа крепко обнял ее и прижал к себе. Он, видимо, напугал Лиз, когда силой ворвался в квартиру. Взламывая замок, он не думал о ее возможной реакции. А надо было. В конце концов, она приехала в большой город из маленькой техасской деревушки. И пока, видимо, не слишком прижилась на новом месте.

Лиз вся дрожала, и Джошуа чувствовал себя последним мерзавцем.

– Я не хотел напугать тебя, прости.

Лиз изо всех сил вцепилась в рубашку Джошуа и уткнулась лицом ему в грудь. Она словно хотела спрятаться от чего-то.

1 Глава

Ника Лисицына

«Когда ты рядом»

Аннотация: Работая секретарем у генерального директора строительной компании, Лили бы ни за что не подумала, как может измениться её жизнь после произошедшего ЧП на одном из объектов. Весь директорский состав сменён, а новый генеральный…м-ммм, просто ходячий феромон. Не даром, что вампир.

Глава 1

Желтый свет луны освещает улицу. Она светит так ярко, что не нужны никакие витрины или фонари, чтобы пройти по ночному городу и не оступиться о неровности на дороге или не свалиться в кем-то оставленный открытым люк.

Тепло. Лёгкий, летний ветерок, несмело развивает каштановые, кудрявые волосы идущей девушки. Она шла медленно, не спеша куда-либо и была погружена в свои мысли, не обращая внимания ни на кого вокруг.

Проходящие мимо молодые люди пытались с ней познакомиться, куда-то пригласить, а девушки, лишь отводили завистливые взгляды. Проезжающие мимо машины, сигналили, в надежде, что она обратит свое внимание на эти дорогие, полированные железные игрушки, и на их богатых хозяев, прожигающих свои жизни в дорогих клубах и на элитных вечеринках. Город жил своей ночной жизнью.

Куда она идет? Она и сама бы не смогла ответить внятно на этот вопрос. Туда! Вот и всё, что она могла бы сказать. Вот уже два дня, девушка просто идет, куда глаза глядят, не разбирая дороги и не чувствуя усталости. Очень хрупкая на вид, с идеальной фигурой, мягкими и нежными чертами лица, пухлыми, алыми губками, огромными глазами фиалкового цвета в обрамлении густых, длинных и черных ресниц, она просто приковывала к себе все взгляды. Её волосы, водопадом спадали по спине до самой талии, а бордовое, узкое, шёлковое платье до самой земли, которое прикрывало высокий каблук. Довершали образ молодой, невероятно привлекательной девушки, которой место на глянцевых обложках журналов. Но и хрупкость её весьма обманчива.

Её силе, скорости, остроте зрения, позавидовали бы многие. Но только люди. Правильно, девушка теперь не была человеком, и пару дней назад её жизнь изменилась. Пару дней назад, она стала той, кем и является сейчас. Вампиром!

Она шла по широкому тротуару, а свет фар, от проезжающих встречных машин, слепил и заставлял опускать взгляд себе под ноги, но и это было не важно.

Сейчас её заботила лишь обжигающая боль в горле и невыносимая, просто нечеловеческая жажда крови. Внешне, по ней этого было незаметно, но вот внутри… всё сжималось словно пружина, готовая вот-вот распрямиться.

«Нет, так не должно быть», — думала она, заставляя себя ускориться, переходя на бег. — «Это не правильно. Я не хочу». – Мысленно шептала, желая скрыться от запахов людских тел и аромата свежей крови.

Два дня назад

Теплое, солнечное утро, радовало своим запахом свежей, молодой зелени, только распустившихся цветов и щебетанием птичек за окном, небольшой, двухкомнатной квартиры на втором этаже спального района. Лето. Прекрасная пора и время отпусков. Море, природа, что может быть лучше? Ага, осталось только дождаться этого самого отпуска и наконец-то купить билет в каком-нибудь туристическом агентстве, чтобы отправиться на отдых. А сейчас, пора вставать и бежать на работу.

Включив телевизор на музыкальном канале, метнувшись в ванну, а через несколько минут заваривая себе кофе, сделав пару бутербродов, Лили, мурлыкала про себя песенку какой-то молоденькой полуголой певицы, что сейчас, выплясывала на экране ТВ.

Быстро покончив с завтраком, девушка, пританцовывая, достала из шкафа сегодняшний наряд, состоящий из легкого голубого, вязаного платья до колена на шёлковой подкладке, надела туфли того же цвета на высоком каблуке, чуть подкрасив ресницы и нанеся на губы розовый блеск, она со счастливой улыбкой покинула квартиру, прихватив с собой маленькую сумочку. На такси доехала до офиса, в котором работала вот уже пару лет секретарем генерального директора практически без выходных, и, выйдя из машины, стала подниматься по широкой лестнице.

Строительная компания, самая крупная и процветающая, находилась практически в центре многомиллионного города, в который она приехала чуть больше двух лет назад из небольшого городка в поисках хорошей работы. И, о чудо, после небольших поисков, она нашла то, что искала.

По началу, было конечно сложно, но со временем она обвыклась, и эта работа стала приносить ей удовольствие. Мужчина, лет шестидесяти, её начальник, был замечательным, но требовательным руководителем. И, ни так давно, случилось какое-то ЧП, на одном из объектов, что чуть не стоило нескольким строителям жизни, но, слава Богу, всё обошлось. Он потерял свою должность из-за халатности своих подчиненных, и как следствие, был заменён весь директорский состав всех отделов компании.

А вот новый директор, который пришел месяц назад, заставлял трепетать её сердечко.

Высокий, темноволосый мужчина, на вид тридцати лет с ямочками на щеках и яркими, светло карими глазами, с чуть желтоватым оттенком, сразу запал, Лили в душу. Да и не только ей. А этот глубокий, чуть вибрирующий, хрипловатый голос, просто сводил с ума. И если раньше она с радостью бежала на работу, то теперь, она туда просто летела.

-Здравствуйте, Лилия Владимировна. – Поздоровался охранник, что дежурил у входных дверей.

— Доброе утро, Сергей Николаевич. – Поприветствовала его девушка в ответ, и поспешила на своё рабочее место.

Компания «Златогорье», имела целое здание в семь этажей и подземной парковкой, и конечно, кабинет генерального находился на самом верху. Поднявшись на лифте, Лили отпёрла массивные двери приёмной, и, положив сумочку на рабочий стол, бросилась варить себе кофе. Буквально через минуту по помещению уже летал аромат потрясающего напитка, которым желал насладиться каждый, кто только входил в эти двери. Так, с великолепным настроением, напевая себе под носик песню, что ещё дома запала в её голову, девушка включила компьютер и стала перебирать документы, небольшой стопкой, лежащие на её рабочем столе.

Светлана Талан

Когда ты рядом

От автора

Своим романом я хотела напомнить нам, людям, о том, как быстротечна жизнь.

Мы постоянно спешим, суетимся, сетуем на проблемы и не замечаем за повседневными хлопотами тех, кому сейчас действительно очень трудно. Мы ищем у близких и родственников сочувствия и понимания, порой не задумываясь о том, сделали ли сами что-то хорошее и полезное для других. Скажете, что вы не олигарх, не миллионер, чтобы быть спонсором и помогать другим, — сами, мол, боремся за выживание. Но не всегда деньги решают все, и это на примере своей жизни доказывает моя героиня. Обыкновенная медсестра Даша случайно заболела СПИДом и сразу же оказалась изгоем в современном обществе, которое не готово принять таких больных. Но невежество окружающих не сломило девушку, оставшуюся один на один с бедой, она не опустила руки. Не будучи богатой в материальном плане, Даша богата душевно. Ее искренности, широте и открытости сердца, доброте, готовности к самопожертвованию, умению любить может позавидовать любой из нас.

Мне очень хотелось бы, чтобы вы посмотрели другими глазами на больных СПИДом и стали хоть немного внимательнее и добрее к тем, кто сегодня находится рядом с вами.

Искренне ваша

Светлана Талан

Часть I

Вы можете любить людей, больных СПИДом.

Вы можете прикасаться к ним.

Вы можете быть друзьями.

Вы можете ухаживать за ними.

Мы все одинаковые.

Нкоси Джонсон, активист движения против СПИДа, Йоханнесбург, Южная Африка

Глава 1

Иван Иванович с облегчением вздохнул. Минул четверг, операционный день. Обычный рабочий день, как все за сорок лет проведенные им в отделении хирургии. Впрочем, не такой уж и обычный. Сегодня он провел три удачные операции — значит, им были спасены еще три жизни. Можно было бы спокойно уйти на заслуженный отдых, уехать жить в деревню, в родительский дом, и ухаживать за больной матерью. Он так и собирался сделать чуть ли не каждый день, но уход с работы постоянно откладывал на завтра, на послезавтра, на весну, на лето, на «после отпуска». По вечерам, когда одолевала усталость после тяжелой смены, он мечтал о том дне, когда можно будет не ломать голову, размышляя о правильности поставленного диагноза, о непредвиденных реакциях организма послеоперационных пациентов, а просто проснуться рано утром под крик петухов в деревне и, нырнув в густой туман, спуститься к тихой речушке с удочкой в руках. А наутро Иван Иванович просыпался под гул машин, проносящихся под его окнами, и снова с головой окунался в работу. Нельзя сказать, что он внушил себе, будто без него отделение хирургии закроется и земля перестанет вращаться вокруг своей оси. Просто он очень любил свою работу и не мог представить собственную жизнь без белого халата и скальпеля в руках.

Иван Иванович снял халат, открыл скрипучую дверцу шкафа и аккуратно повесил его на вешалку. Его работа не допускала ошибок и требовала постоянной, ежеминутной бдительности, аккуратности и щепетильности. Таким он и был — или таким его сделала работа? Он включил электрочайник и взглянул на часы. Вот-вот должен подойти Виталий и принять смену. Виталием Иван Иванович был доволен. Пожалуй, из всех хирургов, с какими ему приходилось работать, этот молодой парень был самым перспективным. Именно ему Иван Иванович с огромным желанием передавал свой накопленный годами опыт и знания. Виталий Степанович, как звали его в отделении все, кроме Ивана Ивановича, работал хирургом только два года, но провел самостоятельно уже немало сложных операций. Чувствовалось, что молодой человек на своем месте. С одной стороны, Ивана Ивановича это радовало, а с другой — он ревностно относился к удачливости молодого хирурга. Но это была добрая, белая зависть, и Иван Иванович не видел в ней ничего предосудительного.

«Вот дождусь момента, когда Виталий покажет себя с лучшей стороны на все сто процентов, тогда и уйду с работы», — задумал однажды Иван Иванович и стал ожидать подходящего момента.

Чайник вскипел, и кнопка его щелкнула. Почти одновременно кто-то постучал в дверь.

— Можно? — спросил молодой, высокий, если не сказать длинный, парень в очках, открывая дверь.

— Заходи, Виталик, — расплылся Иван Иванович в доброй отеческой улыбке. — Я уже и чайник вскипятил, ожидая тебя.

— Я не опоздал, — заметил Виталий. — Здравствуйте, Иван Иванович.

Несмотря на высокий рост, Виталий не сутулился, как это обычно бывает, держался ровно, словно натянутая струна, и от этого казался еще выше. Его голубые глаза весело смотрели из-за очков. Он быстрым, ловким движением натянул белоснежную шапочку на коротко остриженные светло-русые волосы и набросил халат на зеленую футболку с непонятной надписью «ML».

— Я готов пить чай и принимать смену, — широко улыбнулся он.

— Не смену, а смены, — поправил Иван Иванович, ставя на стол две фарфоровые чашки в мелкий синий цветочек.

— Как это?

— Мне надо съездить к матери в деревню, — сказал Иван Иванович. — Я хочу попросить тебя отработать ночную смену за себя и дневную — за меня.

— Без проблем. — Виталий широко развел длинные руки в стороны. — Сколько угодно.

— А как же твоя личная жизнь? Как невесты?

— А-а… — Виталий небрежно махнул рукой и поморщился, отчего его очки сползли на кончик носа. — Какие там невесты!

— Эх, мне бы твои годы… — улыбнулся Иван Иванович в седые усы. — Я бы ни одной сестрички в отделении не пропустил.

— Они все заняты, — ответил Виталий, отхлебывая чай.

— Тогда остаются больные. Какие тебе больше подходят: с переломами, аппендиксные или черепно-мозговые?

— Ну и шуточки у вас, Иван Иванович! Лучше расскажите, как ваша мама.

— Рана не заживает, гноится. Что тут поделаешь? Возраст и сахар. Сахар, возьмите себе на заметку, молодой коллега, хорош только в чае, а не в крови, — улыбнулся Иван Иванович.

— А сколько вашей маме?

— Восемьдесят шестой пошел.

— Да-а, — протянул молодой доктор, — возраст мешает выздоровлению.

— Мать жива, а отца нет уже десять лет, — сказал Иван Иванович, и по его лицу пробежала тень. Он сделал несколько глотков, и его глаза снова лукаво блеснули. — А хочешь, я тебе из деревни девушку привезу? Сейчас там большой выбор: доярка, алкашка, брошенная мужем с тремя детьми…

— Иван Иванович! — взмолился Виталий. — Давайте я лучше смену принимать буду!

Проводив коллегу до лифта, молодой врач обошел палаты и, убедившись, что все в порядке, отправился в свой рабочий кабинет. Заведующий отделением уехал на два дня в столицу на симпозиум, Иван Иванович — в деревню к больной матери, а ему, Виталию, предстояло провести на работе сутки. Поэтому, пока в отделении спокойно, нужно срочно заняться малоприятным, неинтересным, но необходимым делом — писаниной. Он сел за стол, где аккуратной стопкой лежали бумаги и карточки больных, и вспомнил, как его первый раз подвели к наставнику. Иван Иванович показался Виталию чересчур строгим, даже жестоким. Он бросил беглый скептический взгляд на растерянно хлопающего глазами новоиспеченного врача и, скривившись, спросил:

Читать дальше

  • Когда то эрнест хемингуэй пообещал написать рассказ всего из трех слов что растрогает любого
  • Когда проходит декабрьское сочинение
  • Когда то хемингуэй поспорил что напишет самый короткий рассказ который растрогает любого
  • Когда то поспорил что напишет самый грустный рассказ
  • Когда происходят события описанные в начале рассказа бежин луг