Колымские сказки вячеслав гусаров

Колымские сказки — Kolyma Tales

Колымские сказки или же Колымские Истории (русский: Колымские рассказы, Колымские рассказы) — так названы шесть сборников рассказов русского автора. Варлам Шаламов, о жизни трудового лагеря в Советский союз. Он начал работу над этой книгой в 1954 году и продолжал до 1973 года.

Фон

Шаламов родился в 1907 году и был арестован в 1929 году, когда учился в Московском университете за попытку публикации. Завещание Ленина. Он был приговорен к трем годам заключения в Вишере, спутнике обширной системы трудовых лагерей, центром которой был бывший монастырь в г. Соловки. Его снова арестовали в 1937 году и приговорили к пяти годам лишения свободы. Колыма, северо-восток Сибирь. Его приговор был продлен в 1942 году до конца войны, а затем в 1943 году он был приговорен еще к 10 годам за описание Иван Бунин как великий русский писатель. Всего Шаламов провел в лагерях около 17 лет.

Он начал писать Колымские сказки после того, как он был освобожден, но это не должно было быть опубликовано в Советский союз до своей смерти в 1982 году. За свою жизнь он смог опубликовать пять сборников стихов и был хорошо известен как поэт до того, как «Колымские сказки» установили его репутацию ГУЛАГ писатель. В 2013 году советский ученый Дэвид Саттер писал, что «рассказы Шаламова являются окончательной летописью тех лагерей».^[1]

Рассказы

Полный комплект Колымские сказки основан на двух областях: личном опыте и вымышленных рассказах о услышанных историях. Он попытался смешать факты и вымысел, в результате чего книга стала чем-то вроде исторического романа. Используемый стиль похож на Чехов », в котором история рассказывается объективно и оставляет читателям возможность делать свои собственные интерпретации. Зачастую жестокий и шокирующий, из-за строгого стиля они кажутся более серьезными, чем использование сенсационного стиля. Истории основаны на жизни заключенных (политических или профессиональных) в лагере и их отношениях с официальными лицами. Мы находим рассказы о заключенных, которые в варварских условиях стали совершенно бесстрастными, безумными, бесстрастными и склонными к самоубийству.

Хотя он писал о тюремном заключении при сталинском режиме, Шаламов упомянул только одно. Иосиф Сталин в книге краткий комментарий к большому портрету Сталина в кабинете администратора.

Публикация

Оригинальная рукопись Колымские сказки был вывезен в США в 1966 году. Отдельные сказки публиковались в Новый обзор между 1970 и 1976 гг. Русская версия появилась в печати только в 1978 г. Overseas Publications Interchange Ltd В Лондоне. Их можно было напечатать только с пометкой, что они публикуются без согласия автора в целях защиты Шаламова. В 1980 г. Джон Глэд имел Колымские сказки опубликовал свои переводы, в которые вошли избранные рассказы. Последующая книга, Графитовый, предлагает дальнейшие истории из Колымские сказки.

Книга впервые появилась в Советском Союзе в 1989 году, ее закупали оптом советские люди.

В 2018 году New York Review of Books опубликовала первую часть первого полного английского издания книги, содержащую первые три набора рассказов, с переводом Дональда Рэйфилда.^[2] Три оставшихся сборника рассказов были опубликованы в 2020 году.^[3]

Рекомендации

1. ^ Саттер, Дэвид (3 мая 2013 г.). «Дэвид Саттер о жизни в советском полицейском государстве». Журнал «Уолл Стрит.
2. ^ Шаламов, Варлам (2018). Колымские Истории. Нью-Йорк: Книги обзора Нью-Йорка. ISBN  9781681372143.
3. ^ Шаламов, Варлам (2020). Очерки криминального мира: Дальнейшие истории Колымы. Нью-Йорк: Книги обзора Нью-Йорка. ISBN  9781681373676.

• Золотой, Натаниэль (2004) Колымские сказки Варлама Шаламова: формалистический анализ, Исследования по славянской литературе и поэтике, 41, Амстердам; Нью-Йорк: Родопи, 193 с., ISBN  90-420-1198-Х
• Шаламов, Варлам Тихонович (1994) Колымские сказки [Колымские рассказы], Рад, Джон (пер.), Пингвин классика ХХ века, Хармондсворт: Пингвин, ISBN  0-14-018695-6
• Шаламов Варлам. Что я увидел и узнал в колымских лагерях.
• Колымские сказки (рус., Онлайн)

СССР распадется, Китай станет сверхдержавой, а России и США суждено объединится. Два из этих трех пророчеств уже сбылось, а третье сегодня кажется невероятным. Какие предсказания и пророчества Эдгара Кейси можно отнести к 2022 году, давайте разберемся.

Сбывшиеся пророчества Эдгара Кейси

Феномен Эдгара Кейси продолжает будоражить умы людей во всем мире даже сейчас, хотя с даты его смерти прошло уже больше 75 лет. Мировую известность Эдгар Кейси получил после того, как предсказал две мировые войны, назвав даты их начала и окончания, напророчил Великую депрессию в США, описав в подробностях катастрофические события на биржах, и увидел последующий подъем экономики в 1933 году.

В своих пророчествах он озвучил поражение немцев на Курской дуге, конец фашизма и победу СССР в Великой Отечественной войне. За несколько месяцев до своей кончины, когда Красная армия победоносно шествовала по Европе, прорицатель заявил, что Советский Союз в недалеком будущем распадется.

«Не успеет окончиться XX век, как наступит крах коммунизма, — говорил Эдгар Кейси. — Коммунисты потеряют там свою власть».

Предсказания о будущем

Некоторые его предсказания, которые пока не исполнились, вселяют ужас.

«Облик планеты изменится: Америка будет расколота; Япония уйдёт под воду; в мгновение ока изменится северная часть Европы; у восточного побережья Америки появится суша».

Среди предсказаний Эдгара Кейси есть множество записей и о России. В отличии от остального мира, в этом случае его пророчества намного более благоприятные. Ведь Эдгар Кейси оставил после себя более 30 тысяч предсказаний и предвидений, он один из главных пророков 20 века. А самое страшное, что у Эдгара Кейси указано время начала планетарных катаклизмов. Человеческая цивилизация едва не погибнет в начале 21 века .

«Планету потрясет серия чудовищных природных катаклизмов: землетрясений, наводнений, вулканических извержений, цунами, подъемов и опусканий суши, которые изменят облик Земли. Исчезнет Лондон, Париж, Рим, Япония, Нью-Йорк, Калифорния, часть других американских штатов».

Еще при жизни на основе его предсказаний была составлена карта постапокалиптического мира, где были нанесены все безопасные места на планете.

«В Арктике и Антарктике произойдут сдвиги земной коры, что приведет к извержению вулканов в тропическом поясе. Затем последует смещение полюсов, и в результате полярные или субтропические зоны станут тропиками…».

Эдгар Кейси о России

По свидетельствам очевидцев, Россия была для него каким-то наваждением. Кейси считал, что именно от «непредсказуемого медведя» зависит мир на всей планете. Вот какое будущее он предсказал России почти перед самой смертью в 1945 году:

«Надежда всего мира придет из России. Она не в так называемом коммунизме. Нет. Но подлинная свобода, когда каждый будет жить ради своего ближнего. Этот принцип появился именно там. Потребуются годы, чтобы он кристаллизовался. Тем не менее, из России вновь придет надежда для мира».

Подобное предсказание встречается, кстати, у очень многих провидцев. Приход новой веры и спасение мира из России предсказывали и Ванга и Авель и множество других пророков.

«Религиозное возрождение России даст миру надежду. Вместе с другом и союзником, на деньгах которого написано: «В Бога мы верим» Россия создаст условия для постепенного изменения, окончательного урегулирования и правления миром.»

Как известно, надпись «В Бога мы верим» есть только на одной валюте в мире — на долларах США. И таким образом, прежде чем стать надеждой мира России придется подружиться, а может даже и каким то образом объединиться с США.

«Миссия народов славянской России состоит в кардинальном изменении сущности человеческих взаимоотношений. С Востока придет освобождение от эгоизма и грубых материальных страстей. Отношения между народами будут восстановлены на новой основе: доверии и мудрости», — утверждал Эдгар Кейси.

На фоне природных катаклизмов, сообщал Эдгар Кейси, территория России, которую в большинстве не затронут наводнения, станет самым привлекательным местом для жизни. При этом наиболее комфортным местом будет Западная Сибирь. «Да, в Западной Сибири уже идет накопление чистой энергии, — предрекал Кейси. – Она защитит эту землю от разрушающего действия природных и энергетических катаклизмов. Западная Сибирь останется почти невредимой».

Эдгар Кейси о новом правителе России

В предсказаниях Эдгара Кейси можно найти даже описания правителя России, который войдет в историю.

«Новый Лидер России, долгие годы будет никому не известен, но однажды, неожиданно войдёт во власть благодаря силе своих новых совершенно уникальных технологий, которых более ни у кого не будет, чтобы ему противостоять. А затем он возьмёт всю высшую власть России в свои руки и никто не сможет ему противостоять. Впоследствии он же станет Властелином Мира, станет Законом, несущим свет и процветание всему сущему на планете… Его интеллект позволит ему овладеть всеми технологиями, о которых вся раса людей мечтала на протяжении всего своего существования, он создаст уникальные новые машины, которые позволят ему и его соратникам стать фантастически сильными и могучими почти как Боги, а его интеллект позволит стать ему и его соратникам практически бессмертными… Остальные люди будут называть и его самого, и даже его потомков, живущих по 600 лет не иначе как Богами 

…У него, его потомков, его соратников не будет недостатка ни в чём — ни в чистой пресной воде, ни в пище, ни в одежде, ни в энергии, ни в оружии, для надёжной защиты всех этих благ, в то время, когда весь остальной мир будет пребывать в хаосе, нищете, голоде и даже каннибализме. 

…Бог будет с ним… Он возродит Религию Единобожия и создаст культуру, основанную на добре и справедливости. Он сам и его новая раса будут создавать во всём мире очаги новой культуры и новой технологической цивилизации… Его дом, и дом его новой расы будет на Юге Сибири…»

В пророчествах Эдгара Кейси можно также найти и указания на время начала планетарных катаклизмов.

«Когда будут первые катаклизмы в Южном море (что в южной части Тихого океана), которые могут проявиться в затоплении или, наоборот, в повышении дна. Или же в Средиземноморье и в районе Этны. Тогда мы сможем узнать, что это началось.»

Были у Кейси и другие предсказания. В частности, он напророчил рост политической мощи Китая.

«Все больше и больше приверженцев христианской веры придут в политику, — говорил американец. — Однажды Китай станет колыбелью христианства… По человеческим меркам пройдет немало времени, но это всего лишь один день в сердце Господа. Ибо завтра Китай пробудится».

https://vedmochka.net/предсказания-и-пророчества/пророчества-эдгара-кейси-на-2022-год-и-дальнейшее-будущее.html

Kolyma Tales or Kolyma Stories (Russian: Колымские рассказы, Kolymskiye rasskazy) is the name given to six collections of short stories by Russian author Varlam Shalamov, about labour camp life in the Soviet Union. He began working on this book in 1954 and continued until 1973. The book is considered Shalamov’s magnum opus as a writer and one of the most important works of Russian 20th-century literature.

Background[edit]

Shalamov was born in 1907 and was arrested in 1929 while he was a student at Moscow University for attempting to publish Lenin’s Testament. He was sentenced to three years in Vishera, a satellite of the extensive labour camp system centered on a former monastery on Solovki. He was arrested again in 1937 and sentenced to five years in Kolyma, northeastern Siberia. His sentence was extended in 1942 until the end of the war and then in 1943 he was sentenced to another 10 years for describing Ivan Bunin as a great Russian writer. In total Shalamov spent around 17 years in the camps.

He began to write Kolyma Tales after he was released but it was not to be published in the Soviet Union until after his death in 1982. He was able to publish five collections of poetry during his lifetime, and was well known as a poet before «Kolyma Tales» established his reputation as a Gulag writer. In 2013, the Soviet scholar David Satter wrote that «Shalamov’s short stories are the definitive chronicle of those camps».^[1]

Stories[edit]

The complete set of Kolyma Tales is based on two areas: personal experiences and fictional accounts of stories heard.
The stories are based around the life of the prisoners (political or professional) in the camp and their relations with the authorities. We find accounts of prisoners who have become totally dispassionate, insane under the barbaric conditions, unemotionally murderous and suicidal.

Though he wrote about imprisonment under the Stalinist regime, Shalamov made only one mention of Joseph Stalin in the book, a brief comment on a large portrait of Stalin in an administrator’s office.

The book is divided into the five parts: Kolyma Tales, The Left Bank, The Virtuoso Shovelman, Essays on the Criminal World and Resurrection of the Larch.

Publication[edit]

The original manuscript of Kolyma Tales was taken to the United States in 1966. Individual tales were published in the New Review between 1970 and 1976. The Russian version appeared in print only in 1978 by Overseas Publications Interchange Ltd in London. They could only be printed with a note claiming that they were being published without the author’s consent in order to protect Shalamov. In 1980 John Glad had Kolyma Tales published from his own translations, which featured a selection of the stories. The follow-up book, Graphite, offers further stories from Kolyma Tales.

The book first appeared in the Soviet Union in 1989 and it was bought in bulk by queues of Soviet citizens.

In 2018, the first part of the first complete English edition of the book containing the first three sets of stories was published by the New York Review of Books with translation by Donald Rayfield.^[2] The three remaining sets of stories were published in 2020.^[3]

Style[edit]

Shalamov attempted to mix fact and fiction, which leads to the book being something of a historical novel. The style used is similar to Chekhov’s, in which a story is told objectively and leaves the readers to make their own interpretations. Often brutal and shocking, the matter-of-fact style makes them appear more hard-hitting than using a sensationalist style.

Shalamov said that he considered his teachers not Tolstoy, of whom he was very critical, or other classic writers, but the modernists Andrei Bely and Aleksey Remizov. Shalamov himself thought that after the crimes and key moments of the 20th century, art — and the human being itself — must be rethought, and that writers should find a new form, adequate to it: «In the new prose — after Hiroshima, after Auschwitz and Kolyma, after wars and revolutions — everything didactic should be rejected. Art does not have a right to preach. Art neither ennobles nor improves people. Art is a way of life, not a way of understanding life. In other words, it is a document… a prose lived through like a document.»^[4]

References[edit]

• Golden, Nathaniel (2004) Varlam Shalamov’s Kolyma tales : a formalist analysis, Studies in Slavic literature and poetics, 41, Amsterdam ; New York : Rodopi, 193 pp., ISBN 90-420-1198-X
• Shalamov, Varlam Tikhonovich (1994) Kolyma tales [Kolymskie rasskazy], Glad, John (transl.), Penguin twentieth-century classics, Harmondsworth : Penguin, ISBN 0-14-018695-6
• Shalamov, Varlam. What I’ve seen and learned at Kolyma camps.
• Kolyma Tales (Russian, online)

Kolyma Tales or Kolyma Stories (Russian: Колымские рассказы, Kolymskiye rasskazy) is the name given to six collections of short stories by Russian author Varlam Shalamov, about labour camp life in the Soviet Union. He began working on this book in 1954 and continued until 1973. The book is considered Shalamov’s magnum opus as a writer and one of the most important works of Russian 20th-century literature.

Background[edit]

Shalamov was born in 1907 and was arrested in 1929 while he was a student at Moscow University for attempting to publish Lenin’s Testament. He was sentenced to three years in Vishera, a satellite of the extensive labour camp system centered on a former monastery on Solovki. He was arrested again in 1937 and sentenced to five years in Kolyma, northeastern Siberia. His sentence was extended in 1942 until the end of the war and then in 1943 he was sentenced to another 10 years for describing Ivan Bunin as a great Russian writer. In total Shalamov spent around 17 years in the camps.

He began to write Kolyma Tales after he was released but it was not to be published in the Soviet Union until after his death in 1982. He was able to publish five collections of poetry during his lifetime, and was well known as a poet before «Kolyma Tales» established his reputation as a Gulag writer. In 2013, the Soviet scholar David Satter wrote that «Shalamov’s short stories are the definitive chronicle of those camps».^[1]

Stories[edit]

The complete set of Kolyma Tales is based on two areas: personal experiences and fictional accounts of stories heard.
The stories are based around the life of the prisoners (political or professional) in the camp and their relations with the authorities. We find accounts of prisoners who have become totally dispassionate, insane under the barbaric conditions, unemotionally murderous and suicidal.

Though he wrote about imprisonment under the Stalinist regime, Shalamov made only one mention of Joseph Stalin in the book, a brief comment on a large portrait of Stalin in an administrator’s office.

The book is divided into the five parts: Kolyma Tales, The Left Bank, The Virtuoso Shovelman, Essays on the Criminal World and Resurrection of the Larch.

Publication[edit]

The original manuscript of Kolyma Tales was taken to the United States in 1966. Individual tales were published in the New Review between 1970 and 1976. The Russian version appeared in print only in 1978 by Overseas Publications Interchange Ltd in London. They could only be printed with a note claiming that they were being published without the author’s consent in order to protect Shalamov. In 1980 John Glad had Kolyma Tales published from his own translations, which featured a selection of the stories. The follow-up book, Graphite, offers further stories from Kolyma Tales.

The book first appeared in the Soviet Union in 1989 and it was bought in bulk by queues of Soviet citizens.

In 2018, the first part of the first complete English edition of the book containing the first three sets of stories was published by the New York Review of Books with translation by Donald Rayfield.^[2] The three remaining sets of stories were published in 2020.^[3]

Style[edit]

Shalamov attempted to mix fact and fiction, which leads to the book being something of a historical novel. The style used is similar to Chekhov’s, in which a story is told objectively and leaves the readers to make their own interpretations. Often brutal and shocking, the matter-of-fact style makes them appear more hard-hitting than using a sensationalist style.

Shalamov said that he considered his teachers not Tolstoy, of whom he was very critical, or other classic writers, but the modernists Andrei Bely and Aleksey Remizov. Shalamov himself thought that after the crimes and key moments of the 20th century, art — and the human being itself — must be rethought, and that writers should find a new form, adequate to it: «In the new prose — after Hiroshima, after Auschwitz and Kolyma, after wars and revolutions — everything didactic should be rejected. Art does not have a right to preach. Art neither ennobles nor improves people. Art is a way of life, not a way of understanding life. In other words, it is a document… a prose lived through like a document.»^[4]

References[edit]

• Golden, Nathaniel (2004) Varlam Shalamov’s Kolyma tales : a formalist analysis, Studies in Slavic literature and poetics, 41, Amsterdam ; New York : Rodopi, 193 pp., ISBN 90-420-1198-X
• Shalamov, Varlam Tikhonovich (1994) Kolyma tales [Kolymskie rasskazy], Glad, John (transl.), Penguin twentieth-century classics, Harmondsworth : Penguin, ISBN 0-14-018695-6
• Shalamov, Varlam. What I’ve seen and learned at Kolyma camps.
• Kolyma Tales (Russian, online)

Один день

Ивана Денисовича.
Худлит от СоЛЖЕницына, воспетый недавно одним «блогером» (пост которого, конечно же, немедля запихнули в ТОП).
Хоть это и худлит, решил проверить на соответствие действительности некоторые цитаты, тем блогером приводимые. Фамилия героя рассказа — Шухов
«в феврале сорок второго года на Северо-Западном окружили их армию всю»
— в феврале 1942 никакой армии на Северо-Западном фронте не окружали (к сожалению для «автора» и его поклонников), а наоборот — фрицев там окружили, в районе Демянска.
По тексту, Шухов там попал в плен, откуда через пару дней бежали впятером.
«двоих автоматчик свой на месте уложил, третий от ран умер» — ага. Как увидит кого в советской форме — сразу очередью по ним. Причем в местах, где из окружения выходили.
«Было б их пять, может, сличили показания, поверили б, а двоим никак: сговорились, мол, гады, насчёт побега.» — а пятеро не могли сговориться?
«И за решётку» — откуда на фронте решетка? Запирали где-нибудь и конвой ставили.
«В контрразведке били Шухова много. И расчёт был у Шухова простой: не подпишешь — бушлат деревянный, подпишешь — хоть поживёшь ещё малость. Подписал.» — а ничего, что до апреля 1943 никакой контрразведки не было, были особые отделы? а ничего, что за измену военным однозначно вышка полагалась даже в мирное время? Но Шухову почему-то дали 10 лет. Далеко не курорт, конечно, зато не убивают и не калечат, как на войне…
«всем под гребёнку десять давали» — ага. Самому СоЛЖЕницыну дали 8, интересно, за какие заслуги?
но «с сорок девятого такая полоса пошла — всем по двадцать пять» — всем — это кому? Например, по Ленинградскому делу (первый процесс) в 1950-м шестерых казнили, троим дали по 10-15 лет.
«у кого в войну срок кончался, всех до особого распоряжения держали, до сорок шестого года» — Гумилева Льва, например, освободили в 43-м, хоть и оставили в Норильске вольнонаемным, потом он на фронт ушел оттуда. За 41-44 гг. освобождено около 3 млн
Другой зэк, сидевший вместе с Шуховым, «в Бухенвальде сидел и там в подпольной организации был, оружие в зону носил для восстания. …немцы за руки сзади спины подвешивали и палками били.» — ага. А потом отпустили, побоями дело и кончилось. Гуманисты, видать, были.

Поручик Берды (продолжение)

glavsnab

July 22nd, 2019

В предыдущем посте, комментируя рассказ Шаламова, я обратил внимание на парадоксальные действия конвоя (непонятно откуда известные Шаламову). А теперь речь пойдет о самом потерпевшем.
«Настоящая фамилия Берды – Тошаев, он крестьянин глухого аула близ Чарджоу. В поисках хлеба и работы вместе с земляком, знавшим по-русски, доплелись они до Новосибирска, товарищ ушел куда-то на базаре.»

42-й год, война, мужики на фронте, а в колхозе нет работы?! Очередь, небось, стояла на биржу труда… Что до хлеба, то на селе тогда жили сытнее, чем в городах. Особенно в южных районах. Имели какую-никакую скотину, сад-огород, что-то продавали на базаре… Горожане же имели голый паек (мизерный), да в лучшем случае могли на базаре что-то купить (у кого деньги имелись). В Ташкент, например, тамошним узбекам родня из кишлаков привозила дыни, изюм и т. д. У кого родни не было — сосали лапу…
Далее. Почему Тошаев с напарником не на фронте? Они малолетние или инвалиды? Или работники оборонки, милиции и т. д.? Из Средней Азии, правда, призывали ограниченно, ввиду малограмотности жителей и незнания ими русского. Но это — в 1943-1944. А кого не забирали в армию, для тех были еще «трудовые мобилизации».
А из колхоза их кто отпустил? Причем, у Тошаева были документы, которые порвал старшина. А как же «колхозникам не давали паспортов до 1974 г.»?
И зачем они «поплелись» из Чарджоу в Новосибирск, за 3 с лишним тысячи км? Ближе города не было? А питались чем по дороге — воровали? Да и нельзя было в войну просто прийти на вокзал и поехать куда хочешь. Особенно мужикам — везде патрули, ловля дезертиров.
Еще конвойные спрашивали, нет ли в вагоне, куда посадили «Берды», знающих туркменский. Из вагона ответили, что нет. Между тем, туркменский схож (в частности) с азербайджанским и турецким. Много слов в этих языках одинаковы или близки. Например, ухо — gulakqulaqkulak.
В вагоне же туркмен пытался что-то объяснить на своем языке одному из зэков, тот, естественно, ничего не понял, но угостил прибывшего (которого видел впервые, даже не земляка) своим супом. Не голодал на этапе, видать.
…
Сдается мне, что Шаламов, сочиняя «Колымские сказки», просто взял известную байку про поручика Киже, заменил его на зэка, придворное войско — на ГУЛАГ, приказ — на список арестантов и 18-й век — на 20-й. Остальное выдумал. Да и то второпях, вот и получилось у него «белиберды» с массой странностей и нестыковок.

Поручик Берды

glavsnab

July 22nd, 2019

Анекдот времен императора Павла: писарь по ошибке вместо «поручики же» написал в приказе «поручик Киже», переписать к сроку не успевал, а задержать — побоялся наказания, сдал как было. Несуществующий поручик оказался удобен: если царь требовал найти виновного в чем-то, Киже ссылали в Сибирь (потом вернули); фрейлина «залетела» — ее выдавали за него замуж, при этом фиктивный офицер, в отличии от настоящих, никогда ни на что не жаловался и ничего не просил. Царь ценил столь безропотного служаку и регулярно повышал в чине. А когда монарх однажды вызвал к себе генерала Киже — то ему сообщили, что тот скоропостижно помер.
По этой байке Юрий Тынянов написал повесть (1927), потом по ней и фильм сняли.
А у В. Шаламова есть рассказ «Берды Онже» — Новосибирск, 1942, эшелон с зэками. Якобы конвой недосчитался одного, схватил где-то не говорящего по-русски туркмена, отобрал документы, сунул в вагон и сдал вместо недостающего в лагерь.
В списке значилось: «60) он же Берды, ст. 162, срок 10 лет». Под этим именем и попал бедолага в лагерь, где его держали без документов.
Он, мол, Шаламов, до 1942 г. тоже думал, что поручик Киже — это анекдот, но, оказывается, такое бывает в реальности…
Сразу вопрос: Шаламов-то с 1937 г. сидел на Колыме, т. е. сам при сем не присутствовал. Откуда ж он узнал об этом? А ему рассказали. Кто? Да сам «Берды» (настоящая фамилия — Тошаев), который за три года в лагерях научился говорить по-русски.
Керсновской тоже много чего «рассказывали», и Лихачеву, и Н. Никулину….
1942+3=1945. Почему тогда Шаламов уже в 1942 изменил свое мнение насчет Киже, неясно.
Едем дальше. У Шаламова описаны конвойные (во главе с лейтенантом и старшиной), их фамилии, о чем они думали и чего боялись, о чем говорили и как решили недостающего зэка подменить, и т. д. Все это тоже автору рассказал Тошаев, которого те конвойные в свои дела не посвящали и который при встрече с ними не знал ни слова по-русски?
«Шел второй год войны, а Куршаков счастливо служил в конвойной охране. Он зарекомендовал себя исполнительным и аккуратным офицером… Его даже наградили медалью «За боевые заслуги»…. Боялся он и отправки на фронт.»
Офицеров этой медалью награждали очень редко, да и слово «офицер» не употреблялось в 1942. Но допустим. И вдруг сей Куршаков, аккуратный и пугливый, принял этап без личных дел. Зачем, если так не положено? Куда ему было спешить?
Далее. По Шаламову, слова «он же Берды, ст. 162, срок 10 лет» — относились к зэку № 59, который был вором и имел кличку. Но при составлении списка по ошибке эти данные пронумеровали числом 60, так и возник несуществующий зэк. Тот вор, конечно, это понял, но сообщать о чем-то конвою ему было западло, а сама ситуация была для блатных развлечением.
Всего в том списке было 192 зэка, а налицо в Новосибирске оказалось 191. Для наглядности счета зэков ставили рядами (например, по пять).
Внимание, вопрос: а при приеме-то зэков этим конвоем — их что, не считали? Или ошиблись на одного? Кто-то ведь Куршакову этих зэков сдавал. Если полные ряды по 5 или по 10 чел., то в неполном ряду стоял один, а не двое. И никто ничего не заметил? А для отправки на этап вызывали «Берды»? Никто не откликнулся, да и фиг с ним? Но и из списка не вычеркнули — ?! А из какой камеры/барака его вызывали, если такой нигде не числился?
Далее. Обнаружив нехватку одного зэка, Куршаков пытался выявить пропажу, сличая по статьям и срокам. Но выходит, что у зэка № 59 статья и срок не были указаны вовсе, ибо эти его данные попали в строчку с № 60. Но Куршаков и на это не обратил внимания…
Далее. Обычно данные на зэка — ФИО, год рождения, статья, срок. Кому интересны клички, которыми тот пользовался? Это ж не ориентировка на розыск.
И еще — речь явно идет о статье 162 УК РСФСР (кража), так по ней максимум (при отягчающих) — 5 лет, но никак не 10.
(продолжение следует)