Краткое содержание колымские рассказы по главам краткое

Место и время действия

И что в итоге?

На представку

Гаркунов — отказывается отдать шерстяной свитер, и его убивает подручный Наумова.

Ночью

Багрецов и Глебов — снимают с трупа кальсоны и рубашку, затем оставляют его, где лежал, и закидывают камнями.

Плотники

Поташников — вызвался на работу плотником, чтобы провести день в тёплой мастерской.

Одиночный замер

Дугаев — не выдержав 16-часового рабочего дня, умирает.

Посылка

Мужчина — его продукты отбирают другие заключённые и опрокидывают котелок, где варился чернослив.

Дождь

Главный герой — безуспешно пытается сломать ногу, чтобы спастись от работы под холодным дождём.

Кант

Мужчина — не выполняет дневную норму по сбору дерева, но его выручает напарник.

Сухим пайком

Мужчины — чувствуют, что для них смерть не хуже жизни.

Инжектор

Начальник — приказывает арестовать инжектор за простой.

Апостол Павел

Главный герой — сжигает письмо, в котором дочь отрекается от своего отца.

Ягоды

Рыбаков — подходит слишком близко к запрещённой территории, за что его убивают.

Сука Тамара

Назаров — застрелив Тамару, отправился в обратный путь, напоролся на пень и умер в мучениях.

Шерри-бренди

Поэт — умирает после болезни.

Детские картинки

Главный герой — находит в мусоре тетрадку с детскими рисунками.

Сгущенное молоко

Главный герой — разгадав замысел Шестакова, не стал участвовать в побеге.

Шестаков — после того как он сдаёт беглецов, переведён на другой участок.

Хлеб

Главный герой — получив буханку хлеба, возвращается с остальными заключёнными обратно.

Заклинатель змей

Андрей Платонов — рассказывает о своём заключении в «Джанхаре».

Татарский мулла и чистый воздух

Татарский мулла — мечтает о чистом воздухе, не зная, что жизнь в лагере ещё тяжелее, чем в тюрьме.

Первая смерть

Штеменко — осуждён на 10 лет за убийство секретарши.

Тетя Поля

Тётя Поля — умирает от рака желудка.

Галстук

Маруся — вышивает галстук доктору в благодарность, но его отбирает замначальника больницы.

Тайга золотая

Валюша — просит певца исполнить песню «Тайга золотая».

Васька Денисов, похититель свиней

Васька Денисов — не получив еды от хозяина, от голода ест промёрзшую тушу поросёнка.

Серафим

Серафим — умирает в больнице из-за выпитой им кислоты.

Выходной день

Замятин — его рвёт, когда он узнаёт, что суп был из собачатины; затем признаёт, что мясо было неплохое.

Домино

Главный герой — соглашается сыграть в домино с Андреем Михайловичем из благодарности.

Андрей Михайлович — спасает главному герою жизнь, позволив остаться в лазарете.

Геркулес

Черпаков — демонстрируя свою силу, отрывает петуху голову голыми руками.

Шоковая терапия

Мерзляков — узнав, что к нему могут применить шоковую терапию, просит о выписке из больницы.

Заговор юристов

Андреев — во время длительной поездки отморозил все пальцы на ногах.

Тифозный карантин

Андреев — отправлен с другими заключёнными глубоко в тайгу.

Заключение

В своем произведении В. Шаламов без прикрас показал лагерную жизнь, которая безжалостно перемалывает даже самых сильных духом людей.

Краткий пересказ «Колымских рассказов» будет полезен для читательского дневника и подготовки к уроку литературы.

Чтобы попасть сюда — пройдите тест.

Рейтинг пересказа

А какую оценку поставите вы?

О произведении

Книга «Колымские рассказы» Шаламова была написана в 1962 году после его возвращения из исправительно-трудовых лагерей. Произведение представляет собой сборник воспоминаний писателя о четырнадцати годах, проведенных на Колыме.

Для лучшей подготовки к уроку литературы рекомендуем читать онлайн краткое содержание «Колымских рассказов» по главам. Проверить знания можно при помощи теста на нашем сайте.

Материал подготовлен совместно с учителем высшей категории Кучминой Надеждой Владимировной.

Опыт работы учителем русского языка и литературы — 27 лет.

Шерри-бренди

На нарах умирает человек, которому прочили великое будущее на литературной стезе, он был талантливым поэтом двадцатого века. Он умирал мучительно и долго. В его голове проносились различные видения, путались сон и явь. Приходя в сознание, человек верил, что поэзия его нужна людям, что она даёт человечеству понимание чего-то нового. До сих пор в его голове рождались стихи.

Наступил день, когда ему дали пайку хлеба, которую он уже не мог жевать, а просто мусолил по гниющим зубам. Тогда сокамерники стали останавливать его, убеждая оставить кусок на следующий раз. И тогда поэту стало всё ясно. Он умер в тот же день, но соседи сумели ещё два дня использовать его мёртвое тело для получения лишней пайки.

Другие персонажи

• Наумов – коногон, безжалостный представитель блатного мира.
• Севочка – вор, опытный шулер.
• Фризоргер – столяр, в прошлом немецкий пастор, друг главного героя.
• Назаров – конвоир, жестокий мужчина, пристреливший собаку.
• Шестаков – заключенный инженер-геолог, подлый человек, вербовавший арестантов для побега.
• Андрей Платонов – известный писатель, отбывавший заключение.
• Штеменко – начальник лагеря, задушивший из ревности свою любовницу.
• Тетя Поля – добрая, отзывчивая женщина, всегда помогавшая землякам-украинцам.
• Маруся Крюкова – хромоногая вышивальщица, дочь эмигранта.
• Серафим – замкнутый, нелюдимый арестант, лаборант.
• Андрей Михайлович – молодой доктор, спасший жизнь главному герою.
• Андреев – студент юридического института, заключенный.

Сгущённое молоко

Сокамерник писателя по Бутырской тюрьме, инженер Шестаков, работал не на прииске, а в геологической конторе. Однажды он увидел, с каким вожделением тот смотрит на буханки свежего хлеба в продовольственном магазине. Это позволило ему предложить своему знакомому сначала закурить, а потом и уйти в побег. Рассказчику сразу стало ясно, какой ценой Шестаков решил заплатить за свою непыльную должность в конторе. Арестанту было прекрасно известно, что преодолеть огромный путь не по силам ни одному из осужденных, но Шестаков пообещал ему принести сгущённое молоко, и человек дал согласие.

Всю ночь арестант думал о несбыточном побеге, и о банках молочных консервов. Весь рабочий день прошёл в ожидании вечера, дождавшись гудка, писатель пошёл к бараку инженера. Шестаков поджидал его уже на крыльце, в карманах у него были обещанные банки. Сев за стол, человек вскрыл банки и выпил молоко. Посмотрел на Шестакова, и сказал, что он переменил решение. Инженер понял.

Арестант не мог предостеречь своих сокамерников, и двое из них лишились жизни через неделю, а трое получили новый срок. Шестаков был переведён на другой рудник.

Краткое содержание

По снегу

Дорогу «по снежной целине» протаптывают следующим образом: впереди идет один человек к намеченной цели, а следом за ним – «пять-шесть человек в ряд плечом к плечу». Дорогу прокладывают в тихий, безветренный день, «чтоб ветры не замели людских трудов».

На представку

Заключенные собрались у коногона Наумова играть в карты. На расстеленных одеялах стояла подушка – «стол», а колода игральных карт была вырезана «из томика Виктора Гюго». Напротив железнодорожного вора Наумова сидел вор и шулер Севочка, который в итоге выиграл. Проиграв свой костюм, коногон потребовал сыграть на представку, то есть в долг. Он потребовал у Гаркунова шерстяной свитер, подаренный женой. Тот отказался, и подручный Наумова, недолго думая, заколол его ножом.

Ночью

Наскоро поужинав, Багрецов и Глебов отправились к скале, где принялись «отбрасывать в сторону камни». Вскоре показался человеческий палец. Приятели вытащили труп молодого мужчины, сняли с него кальсоны и рубашку, которые планировали обменять на хлеб. После они положили труп на место, закидав камнями.

Плотники

«Круглыми сутками стоял белый туман», а температура воздуха держалась ниже отметки в пятьдесят пять градусов. Однако рабочим «выходить на работу приходилось в любые градусы». Поташникову было всего тридцать лет, но он настолько слаб, что с трудом поднимался на нары. Узнав, что потребовались плотники, Поташников вызвался на работу, хотя был далек от плотницкого дела. Но у него была цель – хотя бы один день провести «в тепле столярной мастерской».

Одиночный замер

Молодому парню Дугаеву выделили одиночный замер, но он выполнил лишь четверть от намеченного объема работы. Никого не интересовало, что вчерашний студент физически не может «выдержать шестнадцатичасового рабочего дня». Этот день стал последним в его жизни.

Посылка

Простояв в очереди на вахте, главный герой получил долгожданную посылку, в которой оказался чернослив и бурки. Жена не понимала, что эта обувь была слишком роскошной для заключенных. Мужчине пришлось продать бурки горному смотрителю и на вырученные деньги купить килограмм хлеба и килограмм масла. Продукты у него сразу же отобрали другие заключенные, а котелок, в котором варился чернослив, опрокинули.

Дождь

Заключенные работали на полигоне уже три дня, но так и не смогли продвинуться больше, чем на полметра. Бригада работала молча, под холодным дождем, который не прекращался несколько дней. Главный герой хотел «спасти свою жизнь, сломав себе ногу», но из этой затеи ничего не вышло.

Кант

Из всех северных деревьев герой «больше других любил стланик, кедрач», по которому можно было предугадывать погоду. Мужчину перевели на сборку стланика, из древесины которого на заводе изготавливали витамины против цинги. Он был очень слаб и не выполнил суточную норму. Выручил героя напарник, положивший в мешок с ветками большой камень.

Сухим пайком

Главного героя и еще троих заключенных отправили на рубку деревьев. Их «десятидневные пайки выглядели пугающе»: настолько они были скудными, и на совете было решено ссыпать всю еду вместе. Мужчины были ко всему безучастны: они уже понимали, «что смерть нисколько не хуже, чем жизнь». Один из них повесился на дереве, а другой отрубил себе пальцы.

Инжектор

Начальник участка «Золотой ключ» написал рапорт начальнику прииска, в котором сообщал о поломке инжектора, повлекшего за собой шестичасовой простой одной бригады на морозе «свыше пятидесяти градусов». На что начальник прииска приказал «з/к Инжектора арестовать на трое суток без выхода на работу».

Апостол Павел

Когда герой вывихнул ногу, его отправили в качестве помощника к столяру Фризоргеру, который в прошлой жизни «был пастором в каком-то немецком селе». Они подружились, и немец рассказал герою о своей единственной дочери. Этот разговор подслушал начальник и предложил старику подать в розыск дочь, адреса которой он не знал. Спустя полгода пришло письмо, в котором девушка отрекалась от своего отца. Однако герою удалось вовремя перехватить его и сжечь.

Ягоды

Однажды бригаду, в которой работал герой, отправили на работу в лес, где рос шиповник, брусника и голубика. Во время перекура его товарищ Рыбаков «набирал ягоды в консервную банку», которые собирался обменять на хлеб у повара. Он увлекся и подошел слишком близко к запрещенной территории, за что поплатился жизнью.

Сука Тамара

Однажды кузнец Моисей привел в лагерь крупную суку «волчьего вида», которую назвал Тамарой. Вскоре сука ощенилась, и для щенят построили конуру. Когда в лагерь прибыл отряд конвоиров, неожиданно для всех Тамара «молча бросилась на ближайшего охранника и прокусила ему валенок». Ее ненависть к Назарову была безмерна, и было ясно, что собака давно знает его. Когда отряд покидал лагерь, Назаров пристрелил Тамару, но на обратном пути напоролся на пень и погиб в мучениях.

Шерри-бренди

На лагерной койке умирал известный поэт, который «верил в бессмертие, в настоящее человеческое бессмертие». Он уже давно не записывал своих стихов, надеясь на собственную память. Когда он скончался, дату смерти записали двумя днями позднее, чтобы соседи получили его порцию хлеба.

Детские картинки

Закончив пилить дрова, отряд заметил неподалеку от забора кучу мусора. Самой ценной добычей заключенных оказались рваные носки – большая редкость в лагере. Копошась в мусоре, герой «увидел – впервые за много лет – серую ученическую тетрадку», в которой детской рукой были нарисованы незамысловатые северные пейзажи.

Сгущенное молоко

Однажды к герою подошел заключенный инженер-геолог Шестаков и предложил бежать вместе с ним. Мужчина понял, что Шестаков наберет людей «в побег и сдаст – это совершенно ясно», но сделал вид, что согласился на побег, попросив молочных консервов. Вскоре он узнал, что была поймана группа беглецов – заключенных наказали, а Шестакова, всегда сытого и гладко выбритого, перевели на другой участок.

Хлеб

Главный герой оказался «в тифозном карантине», но даже больных людей заставляли работать. В этот раз мужчине крупно повезло, и его вместе с другим заключенным отправили на хлебозавод. Там их накормили хлебом с повидлом, а после отправили таскать битый кирпич. Эта работа оказалась не под силу ослабленным мужчинам, и их вернули обратно, дав по буханке хлеба.

Заклинатель змей

В лагере герой встретил известного писателя Андрея Платонова, которому довелось провести целый год в «Джанхаре», среди безграмотных воров. Чтобы выжить, он «рассказывал, «тискал романы», как говорят на блатном жаргоне». Он мечтал о том, чтобы написать «об этом рассказ», и даже название для него придумал – «Заклинатель змей».

Татарский мулла и чистый воздух

В душной тюремной камере оказался татарский мулла, который мечтал скорее оказаться на чистом воздухе, то есть в лагере. Он еще не знал, что лагерная жизнь таила в себе куда больше опасностей: тяжелые погодные условия, неотапливаемые бараки, тучи комаров летом, ежедневную каторжную работу «по шестнадцать часов», огромное количество болезней. Неудивительно, что тюрьма «всем казалась отсюда лучшим местом на земле».

Первая смерть

Герой был свидетелем многих смертей, но сильнее всего в память врезалась самая первая. Возвращаясь в барак после работы, он увидел начальника Штеменко, возле которого лежала задушенная им Анна Павловна – хрупкая блондинка, работавшая секретаршей. Штеменко «осудили на десять лет за убийство из ревности».

Тетя Поля

В лагере все без исключения любили Тетю Полю – добрую женщину преклонных лет, которая работала у жены начальника в качестве прислуги. Она всегда помогала «устроить кого-либо из земляков-украинцев на легкую работу», другим же раздавала полезные советы. Умерла тетя Поля в лагерном лазарете от рака желудка. Для нее сделали исключение, согласившись на могилке поставить православный крест.

Галстук

Будучи дочерью эмигранта, обосновавшегося в Японии, Маруся Крюкова решила вернуться на историческую родину в начале 30-х годов. Оказавшись на территории СССР, она была арестована. На следствии девушке «сломали ногу и, когда кость срослась, увезли на Колыму». Кость срослась неправильно, и Маруся на всю жизнь осталась хромой. Будучи прекрасной рукодельницей, девушка устроилась вышивальщицей в местный «Дом директора». В знак благодарности врачу, вылечившему ее от остеомиелита, Маруся вышила чудесный галстук, но его отобрал замначальника больницы.

Тайга золотая

Однажды, пребывая на территории малой зоны, герой познакомился с артистами – двумя фокусниками и певцом. Блатной Валюша попросил последнего что-нибудь спеть, и тот, испугавшись, проникновенно исполнил песню «Тайга золотая».

Васька Денисов, похититель свиней

Васька Денисов из последних сил колол и пилил дрова, но вместо еды получил от хозяина всего три рубля, на которые «он не купил бы и щепотку махорки». Обезумевший от голода, он кинулся в казенный дом, в подвале которого увидел примерзшую тушу поросенка. Денисов схватил его и сгрыз почти половину, пока его не настигла погоня.

Серафим

Серафим получил письмо и очень боялся его распечатать. Он уже год работал «в маленькой химической лаборатории», но никак не мог забыть прошлую свою жизнь. Из письма Серафим узнал о разводе с любимой женой. Он развел в воде щепотку серого порошка и выпил – «жжение в горле, легкий позыв на рвоту – и все». Тогда Серафим вскрыл вену, но кровь текла очень медленно. Он попытался утопиться в речке. Его спасли и отправили в больницу, где Серафим скончался от действия выпитой им кислоты.

Выходной день

Однажды священник Замятин стал свидетелем того, как двое блатных зарубили топором щенка. В тот вечер блатари приготовили мясной суп, но не смогли его доесть. Они предложили его Замятину, сказав, что суп приготовлен из баранины. Когда священник узнал, что съел похлебку из собачатины, его долго рвало. Успокоившись, он признался, что мясо было хорошее, «не хуже баранины».

Домино

Рост главного героя – сто восемьдесят сантиметров, а вес составлял сорок восемь килограммов. Он был настолько слаб, что даже на вопросы доктора Андрея Михайловича отвечал «медленно и трудно». Молодой доктор пожалел истощенного мужчину и оставил его в лазарете, чтобы тот смог немного восстановиться. Спустя неделю Андрей Михайлович вызвал больного, чтобы сыграть с ним в домино. Тот согласился, хотя и ненавидел эту игру. Этому человеку герой был «обязан жизнью».

Геркулес

На праздновании серебряной свадьбы начальник больницы Сударин получил в подарок живого петуха. Среди почетных гостей на торжестве оказался и начальник санотдела Черпаков. Когда он достиг «надлежащего градуса», то принялся одной рукой поднимать стулья, «демонстрируя гармоничность своего физического развития». Затем он заявил, что голыми руками оторвет петуху голову, и сделал это.

Шоковая терапия

Изнурительный голод забрал у Мерзлякова все силы, и он «скоро понял, что смерть близка». Во время выполнения общих работ он упал и уже не смог нести бревно. Его отправили в больницу, хотя к тому времени у Мерзлякова уже ничего не болело. Доктор быстро понял, что новый пациент симулирует, и пригрозил ему шоковой терапией. Испытав все прелести этой процедуры, при которой начинается нечто вроде эпилептического припадка, Мерзляков попросил о выписке.

Стланик

На Крайнем Севере растет «дальний родственник кедра» – стланик, который помогает людям ориентироваться в погоде. Так, если осенью деревья начнут пригибаться к земле – скоро быть снегу. Кроме того, стланик – единственное вечнозеленое северное дерево.

Красный крест

Реальную помощь в лагере может оказать только медицинский работник. Врач мог «освободить человека от работы официально», положить в больницу, увеличить паек, определить трудовую категорию. Блатари быстро поняли значимость докторов и принялись их задабривать или, напротив, запугивать, чтобы те покрывали симулянтов. Немало лагерных врачей было убито именно блатными.

Заговор юристов

В бригаде Шмелева оказывался «человеческий шлак – людские отходы золотого забоя». В этой бригаде был студент юридического университета Андреев, которому пришлось в шестидесятиградусный мороз ехать в Хатыннах. Ответив на ряд вопросов, Андреев опять отправился со своими конвоирами в путь. Он «промерз до костей, онемел от мороза», и в результате длительной поездки отморозил все десять пальцев ног. Как выяснилось, студента подозревали в «заговоре» заключенных юристов, к которому он не имел ни малейшего отношения.

Тифозный карантин

После медосмотра Андреева отвели на склад, где был тифозный карантин. Здесь благодаря регулярной дезинфекции он смог избавиться от вшей. После окончания карантина людей стали отправлять в тайгу. Андрееву удавалось долгое время не попадаться на глаза нарядчику, но в итоге и он оказался в числе арестантов, отправленных глубоко в тайгу.

Одиночный замер

После окончания рабочего дня, надзиратель предупреждает арестанта, что тот завтра будет работать отдельно от бригады. Дугаев удивился лишь реакции бригадира и своего напарника, услышавших эти слова.

На завтра надзиратель показал место работы, и человек покорно начал копать. Его даже радовало, что он один, и некому его подгонять. К вечеру молодой арестант выбился из сил до такой степени, что даже не ощущал голода. Сделав замер выполненной человеком работы, смотритель сказал, что сделано четверть нормы. Для Дугаева это было огромной цифрой, он был удивлен, как много он сделал.

После работы осужденного вызвал следователь, задал обычные вопросы, и Дугаев отправился отдыхать. На другой день он копал и кайлил со своей бригадой, а ночью солдаты повели арестанта туда, откуда уже не приходят. Наконец-то осознав, что сейчас произойдет, Дугаеву стало жаль, что он зря работал и страдал в этот день.

Шоковая терапия

На одном из приисков работал Мерзляков. Пока человек мог воровать овёс из лошадиных кормушек, он ещё как-то поддерживал свой организм, но когда его перевели на общие работы, понял, что долго не сможет вытерпеть, а смерть его страшила, человеку очень хотелось жить. Он начал искать любые способы попасть в больницу, и когда осужденного жестоко избили, сломав ребро, решил, что это его шанс. Мерзляков всё время лежал в согнутом состоянии, в больнице не было необходимой аппаратуры, и ему удалось целый год обманывать врачей.

В конце концов, больной был отправлен в центральную больницу, где ему могли сделать рентген и поставить диагноз. Невропатологом в больнице служил бывший заключённый, имеющий в своё время должность доцента одного из ведущих медицинских учреждений. Не имея возможности помогать людям на воле, повышая свою квалификацию, он оттачивал своё мастерство, разоблачая осужденных, симулирующих болезнь, чтобы хоть как-то облегчить свою участь. То, что Мерзляков является симулянтом, Петру Ивановичу стало понятно с первой минуты, и тем сильнее ему хотелось доказать это в присутствии высокого начальства, и испытать чувство превосходства.

Сначала врач разгибает согнутое тело при помощи наркоза, но когда пациент и дальше продолжает настаивать на своей болезни, Пётр Иванович применяет метод шоковой терапии, и через некоторое время пациент сам просится из больницы.

Тифозный карантин

Годы работы на приисках подорвали здоровье Андреева, и его отправили в тифозный карантин. Всеми силами, стремясь выжить, Андреев старался как можно дольше задержаться в карантине, отдалить день возвращения в жестокие морозы и нечеловеческий труд. Приспосабливаясь и выкручиваясь, он смог продержаться три месяца в тифозных бараках. Большинство сокамерников уже были отправлены из карантина на дальние пересылки. Осталось лишь десятка три людей, Андреев уже думал, что он победил, и его отправят не на прииски, а на ближайшую командировку, где он проведёт оставшийся срок. Сомнения закрались, когда им выдали зимнюю одежду. А когда вдали остались последние близкие командировки, он понял, что судьба его переиграла.

На этом не заканчивается цикл рассказов великого русского писателя В. Т. Шаламова, на собственном опыте перенёсшим 17 лет каторги, сумевшему в лагерях не только остаться человеком, но и вернуться к прежней жизни. Все пережитые тяготы и страдания повлияли на здоровье писателя, он лишился зрения, перестал слышать, почти не мог двигаться, но читая его рассказы, понимаешь, как важно стремление к жизни, к сохранению в себе человеческих качеств.

Гордость и достоинство, честь и благородство должны быть неотъемлемой чертой настоящего человека.

Оцените произведение:

• 2.91

Голосов: 67
Читать краткое содержание Шаламов — Колымские рассказы. Краткий пересказ. Для читательского дневника возьмите 5-6 предложений

• Краткие содержания
• Разные авторы
• Шаламов — Колымские рассказы

Колымские рассказы посвящены жизни заключенных Севвостлага, написаны были после посещения Колымы. Все рассказы связаны единой темой, которые являются осмысленными впечатлениями автора после долгого проживания на Колыме. Все сведения собирались на протяжении 14 лет. Автор художественно описал реально существовавшие события. В каждом из рассказов представлено большое количество документальных сведений, тем самым утвердил новый жанр повествования, в котором документы сочетаются с художественностью. Важную роль играют восприятия самих героев и их внутреннее состояние.

Надгробное слово

По своей структуре рассказ является перечнем знакомых и товарищей автора, которые пострадали в лагерях. Автор описывает историю каждого. Содержит множество описаний мучений, которые пришлось пройти заключенным. Описывается трагическая судьба каждого и также, кто как умер, мучился перед смертью, кто надеялся на что-то и во что верил. Поведение и психологическое состояние персонажей характеризовалось на основе их заключения. Автор сравнивал ГУЛАГ с гетто, но только без газовых камер. Из всего множества человек мало кому удалось остаться в живых, при этом остаться с несломленным духом и устойчивой нравственностью.

Персонажи произведения

В рассказе присутствует один главный и несколько героев второго плана. В качестве центрального персонажа выступает сам автор, который испытал на себе все страхи жизни в заключении на Колыме.

С помощью второстепенных персонажей история становится ярче и интереснее. Герои второго плана:

• Севочка — хороший мошенник.
• Фризоргер — товарищ писателя, столяр.
• Назаров — суровый охранник заключённых.
• Шестаков — подлый герой, призывающий к побегу других арестантов.
• Андрей Платонов — известный писатель, отправленный в лагерь.
• Штеменко — начальник лагеря, герой из-за ревности задушил любовницу.
• Тётя Поля — отзывчивая женщина, никогда не отказывающая в помощи своим землякам — украинцам.
• Маруся Крюкова — хромоногая дочь эмигранта.
• Серафим — замкнутый в себе мужчина.
• Андрей Михайлович — молодой врач, спасший от смерти главного героя.
• Андреев — заключённый, в прошлом студент юридического института.

Ознакомление с пересказом «Колымских рассказов» поможет школьнику сэкономить время на чтении и быстро понять основной смысл произведения.

Житие инженера Кипреева

Автор, который никогда никого не предавал и не продавал, разработал собственное понимание того, как можно активно защищать свое существование. Если человек в любой момент готов к смерти, то ему и нечего терять, в таком случае будет возможность считать себя человеком и иметь шанс выстоять при любых обстоятельствах. Но на протяжении рассказа мнение меняется. Ведь это всего лишь удобное расположение, никто не может гарантировать положительную реакцию в напряженный и ответственный момент. Инженер Кипреев выдерживает все избиения на допросах, доказывая всем, что он человек.

На представку

В лагерях царит полная деморализация и безнравственность. Эти понятия касаются всех без исключения, разница была только в силе их проявления. Происходило растление в самых разнообразных и жутких формах, применялись различные способы. Чувство вседозволенности переходит все границы. Однажды двое блатных заключенных играли в карты, после того как заканчиваются ставки, они начинают играть в долг. Чувство азарта разгорячило одного из игравших, и тот приказывает интеллигентному заключенному отдать свитер. После получения отказа, не долго думая, он его убивает, свитер все же достается ему.

Текст книги «Колымские рассказы»

Варлам ШАЛАМОВ

КОЛЫМСКИЕ РАССКАЗЫ

По снегу

Как топчут дорогу по снежной целине? Впереди идет человек, потея и ругаясь, едва переставляя ноги, поминутно увязая в рыхлом глубоком снегу. Человек уходит далеко, отмечая свой путь неровными черными ямами. Он устает, ложится на снег, закуривает, и махорочный дым стелется синим облачком над белым блестящим снегом. Человек уже ушел дальше, а облачко все еще висит там, где он отдыхал, – воздух почти неподвижен. Дороги всегда прокладывают в тихие дни, чтоб ветры не замели людских трудов. Человек сам намечает себе ориентиры в бескрайности снежной: скалу, высокое дерево, – человек ведет свое тело по снегу так, как рулевой ведет лодку по реке с мыса на мыс.

По проложенному узкому и неверному следу двигаются пять-шесть человек в ряд плечом к плечу. Они ступают около следа, но не в след. Дойдя до намеченного заранее места, они поворачивают обратно и снова идут так, чтобы растоптать снежную целину, то место, куда еще не ступала нога человека. Дорога пробита. По ней могут идти люди, санные обозы, тракторы. Если идти по пути первого след в след, будет заметная, но едва проходимая узкая тропка, стежка, а не дорога – ямы, по которым пробираться труднее, чем по целине. Первому тяжелее всех, и когда он выбивается из сил, вперед выходит другой из той же головной пятерки. Из идущих по следу каждый, даже самый маленький, самый слабый, должен ступить на кусочек снежной целины, а не в чужой след. А на тракторах и лошадях ездят не писатели, а читатели.

1956

На представку

Играли в карты у коногона Наумова. Дежурные надзиратели никогда не заглядывали в барак коногонов, справедливо полагая свою главную службу в наблюдении за осужденными по пятьдесят восьмой статье. Лошадей же, как правило, контрреволюционерам не доверяли. Правда, начальники-практики втихомолку ворчали: они лишались лучших, заботливейших рабочих, но инструкция на сей счет была определенна и строга. Словом, у коногонов было всего безопасней, и каждую ночь там собирались блатные для своих карточных поединков.

В правом углу барака на нижних нарах были разостланы разноцветные ватные одеяла. К угловому столбу была прикручена проволокой горящая «колымка» – самодельная лампочка на бензинном паре. В крышку консервной банки впаивались три-четыре открытые медные трубки – вот и все приспособление. Для того чтобы эту лампу зажечь, на крышку клали горячий уголь, бензин согревался, пар поднимался по трубкам, и бензиновый газ горел, зажженный спичкой.

На одеялах лежала грязная пуховая подушка, и по обеим сторонам ее, поджав по-бурятски ноги, сидели партнеры – классическая поза тюремной карточной битвы. На подушке лежала новенькая колода карт. Это не были обыкновенные карты, это была тюремная самодельная колода, которая изготовляется мастерами сих дел со скоростью необычайной. Для изготовления ее нужны бумага (любая книжка), кусок хлеба (чтобы его изжевать и протереть сквозь тряпку для получения крахмала – склеивать листы), огрызок химического карандаша (вместо типографской краски) и нож (для вырезывания и трафаретов мастей, и самих карт).

Сегодняшние карты были только что вырезаны из томика Виктора Гюго – книжка была кем-то позабыта вчера в конторе. Бумага была плотная, толстая – листков не пришлось склеивать, что делается, когда бумага тонка. В лагере при всех обысках неукоснительно отбирались химические карандаши. Их отбирали и при проверке полученных посылок. Это делалось не только для пресечения возможности изготовления документов и штампов (было много художников и таких), но для уничтожения всего, что может соперничать с государственной карточной монополией. Из химического карандаша делали чернила, и чернилами сквозь изготовленный бумажный трафарет наносили узоры на карту – дамы, валеты, десятки всех мастей… Масти не различались по цвету – да различие и не нужно игроку. Валету пик, например, соответствовало изображение пики в двух противоположных углах карты. Расположение и форма узоров столетиями были одинаковыми – уменье собственной рукой изготовить карты входит в программу «рыцарского» воспитания молодого блатаря.

Новенькая колода карт лежала на подушке, и один из играющих похлопывал по ней грязной рукой с тонкими, белыми, нерабочими пальцами. Ноготь мизинца был сверхъестественной длины – тоже блатарский шик, так же, как «фиксы» – золотые, то есть бронзовые, коронки, надеваемые на вполне здоровые зубы. Водились даже мастера – самозваные зубопротезисты, немало подрабатывающие изготовлением таких коронок, неизменно находивших спрос. Что касается ногтей, то цветная полировка их, бесспорно, вошла бы в быт преступного мира, если б можно было в тюремных условиях завести лак. Холеный желтый ноготь поблескивал, как драгоценный камень. Левой рукой хозяин ногтя перебирал липкие и грязные светлые волосы. Он был подстрижен «под бокс» самым аккуратнейшим образом. Низкий, без единой морщинки лоб, желтые кустики бровей, ротик бантиком – все это придавало его физиономии важное качество внешности вора: незаметность. Лицо было такое, что запомнить его было нельзя. Поглядел на него – и забыл, потерял все черты, и не узнать при встрече. Это был Севочка, знаменитый знаток терца, штоса и буры – трех классических карточных игр, вдохновенный истолкователь тысячи карточных правил, строгое соблюдение которых обязательно в настоящем сражении. Про Севочку говорили, что он «превосходно исполняет» – то есть показывает умение и ловкость шулера. Он и был шулер, конечно; честная воровская игра – это и есть игра на обман: следи и уличай партнера, это твое право, умей обмануть сам, умей отспорить сомнительный выигрыш.

Играли всегда двое – один на один. Никто из мастеров не унижал себя участием в групповых играх вроде очка. Садиться с сильными «исполнителями» не боялись – так и в шахматах настоящий боец ищет сильнейшего противника.

Партнером Севочки был сам Наумов, бригадир коногонов. Он был старше партнера (впрочем, сколько лет Севочке – двадцать? тридцать? сорок?), черноволосый малый с таким страдальческим выражением черных, глубоко запавших глаз, что, не знай я, что Наумов железнодорожный вор с Кубани, я принял бы его за какого-нибудь странника – монаха или члена известной секты «Бог знает», секты, что вот уже десятки лет встречается в наших лагерях. Это впечатление увеличивалось при виде гайтана с оловянным крестиком, висевшего на шее Наумова, – ворот рубахи его был расстегнут. Этот крестик отнюдь не был кощунственной шуткой, капризом или импровизацией. В то время все блатные носили на шее алюминиевые крестики – это было опознавательным знаком ордена, вроде татуировки.

В двадцатые годы блатные носили технические фуражки, еще ранее – капитанки. В сороковые годы зимой носили они кубанки, подвертывали голенища валенок, а на шее носили крест. Крест обычно был гладким, но если случались художники, их заставляли иглой расписывать по кресту узоры на любимые темы: сердце, карта, крест, обнаженная женщина… Наумовский крест был гладким. Он висел на темной обнаженной груди Наумова, мешая прочесть синюю наколку-татуировку – цитату из Есенина, единственного поэта, признанного и канонизированного преступным миром:

Как мало пройдено дорог, Как много сделано ошибок.

– Что ты играешь? – процедил сквозь зубы Севочка с бесконечным презрением: это тоже считалось хорошим тоном начала игры.

– Вот тряпки. Лепеху эту… И Наумов похлопал себя по плечам.

– В пятистах играю, – оценил костюм Севочка. В ответ раздалась громкая многословная ругань, которая должна была убедить противника в гораздо большей стоимости вещи. Окружающие игроков зрители терпеливо ждали конца этой традиционной увертюры. Севочка не оставался в долгу и ругался еще язвительней, сбивая цену. Наконец костюм был оценен в тысячу. Со своей стороны, Севочка играл несколько поношенных джемперов. После того как джемперы были оценены и брошены тут же на одеяло, Севочка стасовал карты.

Я и Гаркунов, бывший инженер-текстильщик, пилили для наумовского барака дрова. Это была ночная работа – после своего рабочего забойного дня надо было напилить и наколоть дров на сутки. Мы забирались к коногонам сразу после ужина – здесь было теплей, чем в нашем бараке. После работы наумовский дневальный наливал в наши котелки холодную «юшку» – остатки от единственного и постоянного блюда, которое в меню столовой называлось «украинские галушки», и давал нам по куску хлеба. Мы садились на пол где-нибудь в углу и быстро съедали заработанное. Мы ели в полной темноте – барачные бензинки освещали карточное поле, но, по точным наблюдениям тюремных старожилов, ложки мимо рта не пронесешь. Сейчас мы смотрели на игру Севочки и Наумова.

Наумов проиграл свою «лепеху». Брюки и пиджак лежали около Севочки на одеяле. Игралась подушка. Ноготь Севочки вычерчивал в воздухе замысловатые узоры. Карты то исчезали в его ладони, то появлялись снова. Наумов был в нательной рубахе – сатиновая косоворотка ушла вслед за брюками. Услужливые руки накинули ему на плечи телогрейку, но резким движением плеч он сбросил ее на пол. Внезапно все затихло. Севочка неторопливо почесывал подушку своим ногтем.

– Одеяло играю, – хрипло сказал Наумов.

– Двести, – безразличным голосом ответил Севочка.

– Тысячу, сука! – закричал Наумов.

– За что? Это не вещь! Это – локш, дрянь, – выговорил Севочка. – Только для тебя – играю за триста.

Сражение продолжалось. По правилам, бой не может быть окончен, пока партнер еще может чем-нибудь отвечать.

– Валенки играю.

– Не играю валенок, – твердо сказал Севочка. – Не играю казенных тряпок.

В стоимости нескольких рублей был проигран какой-то украинский рушник с петухами, какой-то портсигар с вытисненным профилем Гоголя – все уходило к Севочке. Сквозь темную кожу щек Наумова проступил густой румянец.

– На представку, – заискивающе сказал он.

– Очень нужно, – живо сказал Севочка и протянул назад руку: тотчас же в руку была вложена зажженная махорочная папироса. Севочка глубоко затянулся и закашлялся. – Что мне твоя представка? Этапов новых нет – где возьмешь? У конвоя, что ли?

Согласие играть «на представку», в долг, было необязательным одолжением по закону, но Севочка не хотел обижать Наумова, лишать его последнего шанса на отыгрыш.

– В сотне, – сказал он медленно. – Даю час представки.

– Давай карту. – Наумов поправил крестик и сел. Он отыграл одеяло, подушку, брюки – и вновь проиграл все.

– Чифирку бы подварить, – сказал Севочка, укладывая выигранные вещи в большой фанерный чемодан. – Я подожду.

– Заварите, ребята, – сказал Наумов.

Речь шла об удивительном северном напитке – крепком чае, когда на небольшую кружку заваривается пятьдесят и больше граммов чая. Напиток крайне горек, пьют его глотками и закусывают соленой рыбой. Он снимает сон и потому в почете у блатных и у северных шоферов в дальних рейсах. Чифирь должен бы разрушительно действовать на сердце, но я знавал многолетних чифиристов, переносящих его почти безболезненно. Севочка отхлебнул глоток из поданной ему кружки.

Тяжелый черный взгляд Наумова обводил окружающих. Волосы спутались. Взгляд дошел до меня и остановился.

Какая-то мысль сверкнула в мозгу Наумова.

– Ну-ка, выйди.

Я вышел на свет.

– Снимай телогрейку.

Было уже ясно, в чем дело, и все с интересом следили за попыткой Наумова.

Под телогрейкой у меня было только казенное нательное белье – гимнастерку выдавали года два назад, и она давно истлела. Я оделся.

– Выходи ты, – сказал Наумов, показывая пальцем на Гаркунова.

Гаркунов снял телогрейку. Лицо его побелело. Под грязной нательной рубахой был надет шерстяной свитер – это была последняя передача от жены перед отправкой в дальнюю дорогу, и я знал, как берег его Гаркунов, стирая его в бане, суша на себе, ни на минуту не выпуская из своих рук, – фуфайку украли бы сейчас же товарищи.

– Ну-ка, снимай, – сказал Наумов.

Севочка одобрительно помахивал пальцем – шерстяные вещи ценились. Если отдать выстирать фуфаечку да выпарить из нее вшей, можно и самому носить – узор красивый.

– Не сниму, – сказал Гаркунов хрипло. – Только с кожей…

На него кинулись, сбили с ног.

– Он кусается, – крикнул кто-то.

С пола медленно поднялся Гаркунов, вытирая рукавом кровь с лица. И сейчас же Сашка, дневальный Наумова, тот самый Сашка, который час назад наливал нам супчику за пилку дров, чуть присел и выдернул что-то из-за голенища валенка. Потом он протянул руку к Гаркунову, и Гаркунов всхлипнул и стал валиться на бок.

– Не могли, что ли, без этого! – закричал Севочка. В мерцавшем свете бензинки было видно, как сереет лицо Гаркунова.

Сашка растянул руки убитого, разорвал нательную рубашку и стянул свитер через голову. Свитер был красный, и кровь на нем была едва заметна. Севочка бережно, чтобы не запачкать пальцев, сложил свитер в фанерный чемодан. Игра была кончена, и я мог идти домой. Теперь надо было искать другого партнера для пилки дров.

1956

Ночью

Ужин кончился. Глебов неторопливо вылизал миску, тщательно сгреб со стола хлебные крошки в левую ладонь и, поднеся ее ко рту, бережно слизал крошки с ладони. Не глотая, он ощущал, как слюна во рту густо и жадно обволакивает крошечный комочек хлеба. Глебов не мог бы сказать, было ли это вкусно. Вкус – это что-то другое, слишком бедное по сравнению с этим страстным, самозабвенным ощущением, которое давала пища. Глебов не торопился глотать: хлеб сам таял во рту, и таял быстро.

Ввалившиеся, блестящие глаза Багрецова неотрывно глядели Глебову в рот – не было ни в ком такой могучей воли, которая помогла бы отвести глаза от пищи, исчезающей во рту другого человека. Глебов проглотил слюну, и сейчас же Багрецов перевел глаза к горизонту – на большую оранжевую луну, выползавшую на небо.

– Пора, – сказал Багрецов.

Они молча пошли по тропе к скале и поднялись на небольшой уступ, огибавший сопку; хоть солнце зашло недавно, камни, днем обжигавшие подошвы сквозь резиновые галоши, надетые на босу ногу, сейчас уже были холодными. Глебов застегнул телогрейку. Ходьба не грела его.

– Далеко еще? – спросил он шепотом.

– Далеко, – негромко ответил Багрецов.

Они сели отдыхать. Говорить было не о чем, да и думать было не о чем – все было ясно и просто. На площадке, в конце уступа, были кучи развороченных камней, сорванного, ссохшегося мха.

– Я мог бы сделать это и один, – усмехнулся Багрецов, – но вдвоем веселее. Да и для старого приятеля… Их привезли на одном пароходе в прошлом году. Багрецов остановился.

– Надо лечь, увидят.

Они легли и стали отбрасывать в сторону камни. Больших камней, таких, чтобы нельзя было поднять, переместить вдвоем, здесь не было, потому что те люди, которые набрасывали их сюда утром, были не сильнее Глебова.

Багрецов негромко выругался. Он оцарапал палец, текла кровь. Он присыпал рану песком, вырвал клочок ваты из телогрейки, прижал – кровь не останавливалась.

– Плохая свертываемость, – равнодушно сказал Глебов.

– Ты врач, что ли? – спросил Багрецов, отсасывая кровь.

Глебов молчал. Время, когда он был врачом, казалось очень далеким. Да и было ли такое время? Слишком часто тот мир за горами, за морями казался ему каким-то сном, выдумкой. Реальной была минута, час, день от подъема до отбоя – дальше он не загадывал и не находил в себе сил загадывать. Как и все.

Он не знал прошлого тех людей, которые его окружали, и не интересовался им. Впрочем, если бы завтра Багрецов объявил себя доктором философии или маршалом авиации, Глебов поверил бы ему, не задумываясь. Был ли он сам когда-нибудь врачом? Утрачен был не только автоматизм суждений, но и автоматизм наблюдений. Глебов видел, как Багрецов отсасывал кровь из грязного пальца, но ничего не сказал. Это лишь скользнуло в его сознании, а воли к ответу он в себе найти не мог и не искал. То сознание, которое у него еще оставалось и которое. возможно, уже не было человеческим сознанием, имело слишком мало граней и сейчас было направлено лишь на одно – чтобы скорее убрать камни.

– Глубоко, наверно? – спросил Глебов, когда они улеглись отдыхать.

– Как она может быть глубокой? – сказал Багрецов. И Глебов сообразил, что он спросил чепуху и что яма действительно не может быть глубокой.

– Есть, – сказал Багрецов.

Он дотронулся до человеческого пальца. Большой палец ступни выглядывал из камней – на лунном свету он был отлично виден. Палец был не похож на пальцы Глебова или Багрецова, но не тем, что был безжизненным и окоченелым, – в этом-то было мало различия. Ногти на этом мертвом пальце были острижены, сам он был полнее и мягче глебовского. Они быстро откинули камни, которыми было завалено тело.

– Молодой совсем, – сказал Багрецов.

Вдвоем они с трудом вытащили труп за ноги.

– Здоровый какой, – сказал Глебов, задыхаясь.

– Если бы он не был такой здоровый, – сказал Багрецов, – его похоронили бы так, как хоронят нас, и нам не надо было бы идти сюда сегодня.

Они разогнули мертвецу руки и стащили рубашку.

– А кальсоны совсем новые, – удовлетворенно сказал Багрецов.

Стащили и кальсоны. Глебов запрятал комок белья под телогрейку.

– Надень лучше на себя, – сказал Багрецов.

– Нет, не хочу, – пробормотал Глебов.

Они уложили мертвеца обратно в могилу и закидали ее камнями.

Синий свет взошедшей луны ложился на камни, на редкий лес тайги, показывая каждый уступ, каждое дерево в особом, не дневном виде. Все казалось по-своему настоящим, но не тем, что днем. Это был как бы второй, ночной, облик мира.

Белье мертвеца согрелось за пазухой Глебова и уже не казалось чужим.

– Закурить бы, – сказал Глебов мечтательно.

– Завтра закуришь.

Багрецов улыбался. Завтра они продадут белье, променяют на хлеб, может быть, даже достанут немного табаку…

1954

Плотники

Круглыми сутками стоял белый туман такой густоты, что в двух шагах не было видно человека. Впрочем, ходить далеко в одиночку не приходилось. Немногие направления – столовая, больница, вахта – угадывались неведомо как приобретенным инстинктом, сродни тому чувству направления, которым в полной мере обладают животные и которое в подходящих условиях просыпается и в человеке.

Градусника рабочим не показывали, да это было и не нужно – выходить на работу приходилось в любые градусы. К тому же старожилы почти точно определяли мороз без градусника: если стоит морозный туман, значит, на улице сорок градусов ниже нуля; если воздух при дыхании выходит с шумом, но дышать еще не трудно – значит, сорок пять градусов; если дыхание шумно и заметна одышка – пятьдесят градусов. Свыше пятидесяти пяти градусов – плевок замерзает на лету. Плевки замерзали на лету уже две недели.

Каждое утро Поташников просыпался с надеждой – не упал ли мороз? Он знал по опыту прошлой зимы, что, как бы ни была низка температура, для ощущения тепла важно резкое изменение, контраст. Если даже мороз упадет до сорока – сорока пяти градусов – два дня будет тепло, а дальше чем на два дня не имело смысла строить планы.

Но мороз не падал, и Поташников понимал, что выдержать дольше не может. Завтрака хватало, самое большее, на один час работы, потом приходила усталость, и мороз пронизывал все тело до костей – это народное выражение отнюдь не было метафорой. Можно было только махать инструментом и скакать с ноги на ногу, чтобы не замерзнуть до обеда. Горячий обед, пресловутая юшка и две ложки каши, мало восстанавливал силы, но все же согревал. И опять силы для работы хватало на час, а затем Поташникова охватывало желание не то согреться, не то просто лечь на колючие мерзлые камни и умереть. День все же кончался, и после ужина, напившись воды с хлебом, который ни один рабочий не ел в столовой с супом, а уносил в барак, Поташников тут же ложился спать.

Он спал, конечно, на верхних нарах – внизу был ледяной погреб, и те, чьи места были внизу, половину ночи простаивали у печки, обнимая ее по очереди руками, – печка была чуть теплая. Дров вечно не хватало: за дровами надо было идти за четыре километра после работы, все и всячески уклонялись от этой повинности. Вверху было теплее, хотя, конечно же, спали в том, в чем работали, – в шапках, телогрейках, бушлатах, ватных брюках. Вверху было теплее, но и там за ночь волосы примерзали к подушке.

Поташников чувствовал, как с каждым днем сил становилось все меньше и меньше. Ему, тридцатилетнему мужчине, уже трудно взбираться на верхние нары, трудно спускаться. Сосед его умер вчера, просто умер, не проснулся, и никто не интересовался, отчего он умер, как будто причина смерти была лишь одна, хорошо известная всем. Дневальный радовался, что смерть произошла не вечером, а утром – суточное довольствие умершего оставалось дневальному. Все это понимали, и Поташников осмелел и подошел к дневальному: «Отломи корочку», – но тот встретил его такой крепкой руганью, какой может ругаться только человек, ставший из слабого сильным и знающий, что его ругань безнаказанна. Только при чрезвычайных обстоятельствах слабый ругает сильного, и это – смелость отчаяния. Поташников замолчал и отошел.

Надо было на что-то решаться, что-то выдумывать своим ослабевшим мозгом. Или – умереть. Смерти Поташников не боялся. Но было тайное страстное желание, какое-то последнее упрямство – желание умереть где-нибудь в больнице, на койке, на постели, при внимании других людей, пусть казенном внимании, но не на улице, не на морозе, не под сапогами конвоя, не в бараке среди брани, грязи и при полном равнодушии всех. Он не винил людей за равнодушие. Он понял давно, откуда эта душевная тупость, душевный холод. Мороз, тот самый, который обращал в лед слюну на лету, добрался и до человеческой души. Если могли промерзнуть кости, мог промерзнуть и отупеть мозг, могла промерзнуть и душа. На морозе нельзя было думать ни о чем. Все было просто. В холод и голод мозг снабжался питанием плохо, клетки мозга сохли – это был явный материальный процесс, и бог его знает, был ли этот процесс обратимым, как говорят в медицине, подобно отморожению, или разрушения были навечны. Так и душа – она промерзла, сжалась и, может быть, навсегда останется холодной. Все эти мысли были у Поташникова раньше – теперь не оставалось ничего, кроме желания перетерпеть, переждать мороз живым.

Нужно было, конечно, раньше искать каких-то путей спасения. Таких путей было не много. Можно было стать бригадиром или смотрителем, вообще держаться около начальства. Или около кухни. Но на кухню были сотни конкурентов, а от бригадирства Поташников отказался еще год назад, дав себе слово не позволять насиловать чужую человеческую волю здесь. Даже ради собственной жизни он не хотел, чтобы умиравшие товарищи бросали в него свои предсмертные проклятия. Поташников ждал смерти со дня на день, и день, кажется, подошел.

Проглотив миску теплого супа, дожевывая хлеб, Поташников добрался до места работы, едва волоча ноги. Бригада была выстроена перед началом работы, и вдоль рядов ходил какой-то толстый краснорожий человек в оленьей шапке, якутских торбасах и в белом полушубке. Он вглядывался в изможденные, грязные, равнодушные лица рабочих. Люди молча топтались на месте, ожидая конца неожиданной задержки. Бригадир стоял тут же, почтительно говоря что-то человеку в оленьей шапке:

– А я вас уверяю, Александр Евгеньевич, что у меня нет таких людей. К Соболеву и бытовичкам сходите, а это ведь интеллигенция, Александр Евгеньевич, – одно мученье.

Человек в оленьей шапке перестал разглядывать людей и повернулся к бригадиру.

– Бригадиры не знают своих людей, не хотят знать, не хотят нам помочь, – хрипло сказал он.

– Воля ваша, Александр Евгеньевич.

– Вот я тебе сейчас покажу. Как твоя фамилия?

– Иванов моя фамилия, Александр Евгеньевич.

– Вот, гляди. Эй, ребята, внимание. – Человек в оленьей шапке встал перед бригадой. – Управлению нужны плотники – делать короба для возки грунта.

Все молчали.

– Вот видите, Александр Евгеньевич, – зашептал бригадир.

Поташников вдруг услышал свой собственный голос:

– Есть. Я плотник. – И сделал шаг вперед.

С правого фланга молча шагнул другой человек. Поташников знал его – это был Григорьев.

– Ну, – человек в оленьей шапке повернулся к бригадиру, – ты шляпа и дерьмо. Ребята, пошли за мной.

Поташников и Григорьев поплелись за человеком в оленьей шапке. Он приостановился.

– Если так будем идти, – прохрипел он, – мы и к обеду не придем. Вот что. Я пойду вперед, а вы приходите в столярную мастерскую к прорабу Сергееву. Знаете, где столярная мастерская?

– Знаем, знаем! – закричал Григорьев. – Угостите закурить, пожалуйста.

– Знакомая просьба, – сквозь зубы пробормотал человек в оленьей шапке и, не вынимая коробки из кармана, вытащил две папиросы.

Поташников шел впереди и напряженно думал. Сегодня он будет в тепле столярной мастерской – точить топор и делать топорище. И точить пилу. Торопиться не надо. До обеда они будут получать инструмент, выписывать, искать кладовщика. А сегодня к вечеру, когда выяснится, что он топорище сделать не может, а пилу развести не умеет, его выгонят, и завтра он вернется в бригаду. Но сегодня он будет в тепле. А может быть, и завтра, и послезавтра он будет плотником, если Григорьев – плотник. Он будет подручным у Григорьева. Зима уже кончается. Лето, короткое лето он как-нибудь проживет.

Поташников остановился, ожидая Григорьева.

– Ты можешь это… плотничать? – задыхаясь от внезапной надежды, выговорил он.

– Я, видишь ли, – весело сказал Григорьев, – аспирант Московского филологического института. Я думаю, что каждый человек, имеющий высшее образование, тем более гуманитарное, обязан уметь вытесать топорище и развести пилу. Тем более если это надо делать рядом с горячей печкой.

– Значит, и ты…

– Ничего не значит. На два дня мы их обманем, а потом – какое тебе дело, что будет потом.

– Мы обманем на один день. Завтра нас вернут в бригаду.

– Нет. За один день нас не успеют перевести по учету в столярную мастерскую. Надо ведь подавать сведения, списки. Потом опять отчислять…

Вдвоем они едва отворили примерзшую дверь. Посредине столярной мастерской горела раскаленная докрасна железная печка, и пять столяров на своих верстаках работали без телогреек и шапок. Пришедшие встали на колени перед открытой дверцей печки, перед богом огня, одним из первых богов человечества. Скинув рукавицы, они простерли руки к теплу, совали их прямо в огонь. Многократно отмороженные пальцы, потерявшие чувствительность, не сразу ощутили тепло. Через минуту Григорьев и Поташников сняли шапки и расстегнули бушлаты, не вставая с колен.

– Вы зачем? – недружелюбно спросил их столяр.

– Мы плотники. Будем работать тут, – сказал Григорьев.

– По распоряжению Александра Евгеньевича, – добавил поспешно Поташников.

– Это, значит, о вас говорил прораб, чтобы выдать вам топоры, – сказал Арнштрем, пожилой инструментальщик, стругавший в углу черенки к лопатам.

– О нас, о нас…

– Берите, – недоверчиво оглядев их, сказал Арнштрем. – Вот вам два топора, пила и разводка. Разводку потом назад отдайте. Вот мой топор, вытешьте топорище.

Арнштрем улыбнулся.

– Дневная норма мне на топорища – тридцать штук, – сказал он.

Григорьев взял чурку из рук Арнштрема и начал тесать. Загудел обеденный гудок. Арнштрем, не одеваясь, молча смотрел на работу Григорьева.

– Теперь ты, – сказал он Поташникову.

Поташников поставил полено на чурбан, взял топор из рук Григорьева и начал тесать.

– Хватит, – сказал Арнштрем.

Столяры уже ушли обедать, и в мастерской никого, кроме трех людей, не было.

– Возьмите вот два моих топорища, – Арнштрем подал готовые топорища Григорьеву, – и насадите топоры. Точите пилу. Сегодня и завтра грейтесь у печки. Послезавтра идите туда, откуда пришли. Вот вам кусок хлеба к обеду.

Сегодня и завтра они грелись у печки, а послезавтра мороз упал сразу до тридцати градусов – зима уже кончалась.

1954

Ночью

В сложных жизненных условиях многие люди теряют свой моральный облик, они не только готовы на насилие, но и переходят границы дозволенного. Ночью двое заключенных тайком пробираются к могиле их умершего товарища для того, чтобы снять белье и утром выгодно продать или поменять на хлеб. Поступок циничный, потому что тот человек был для них другом, а его одежда уже предназначена для обмена, для собственной выгоды. Память об усопшем ничего не значит. Мысль о неправильности действий и брезгливость быстро испаряются, когда возникает приятная идея о том, что они смогут покурить или перекусить больше обычного.

Анализ произведения

Шаламов писал сборник на протяжении 20 лет. В нем он не только описал быт заключенных, но и рассказал, как выживали люди. Они находились в нечеловеческих условиях, голодали, трудились почти сутками. В такой обстановке многие умирали, заканчивали жизнь самоубийством. В каждом эпизоде автор поднимал особую тему. Например, в «Шоковой терапии» Варлам Шаламов рассказывает о заключенном Мерзлякове. От голода тот потерял силы и его отправили в больницу. Мерзляков не стремился вернуться на работу, поэтому доктор решил вылечить симулянта с помощью шоковой терапии. После таких пыток заключенный попросил выписку.

Этот рассказ наглядно показывает, какое было отношение к лагерным жителям. Они не считались за людей. Краткое содержание «Последнего боя майора Пугачева» знакомит с еще одной страницей историей. В лагерь привезли бывших военных, которые были в плену у фашистов. Они не готовы мириться с судьбой, поэтому устраивают побег.

Заговорщикам во главе с Пугачевым удалось сбежать. Но в итоге их настигает лагерная машина и беглецов застреливают. Сам же майор вспомнил всех своих соратников, после чего застрелился.

Рассказ про последний бой показал, что в лагере у человека 2 пути — он прогибается под систему или умирает. Произведение Шаламова учит нескольким вещам:

1. Даже в суровых условиях нужно стараться выжить.
2. В лагере люди теряли человеческий облик и превращались в животных.
3. Государство не должно ставить свои цели выше жизни граждан.

Шаламов писал свои рассказы на основе личного опыта. Произведение является сухим отражением исторических событий. Страшных, грустных, но очень важных. Через них читатель может осмыслить важную вещь — современная жизнь выглядит настоящим раем по сравнению с тем, что пережили заключенные, поэтому нужно ценить то, что есть.

Одиночный замер

Всех заключенных используют как бесплатную рабочую силу, но нормы, которые поставлены, выполнить невозможно, поэтому такой труд является рабским. Люди работают на приделе своих физических возможностей. Это незамедлительно приводит к тому, что дело является пыткой и способствует ускорению смерти, но об этом никто не заботится, потому что в этих местах нет различия по имени. Всех охраняющим все равно о том, кто останется в живых, для них главное показать свое превосходство и силу. Заключенный Дугаев, по мнению надзирателей, не сделал процентную норму, поэтому его расстреливают.

Дождь

Рассказ посвящен заключенному, который не смог совладать со своими эмоциями. Его внутреннее состояние не выдержало напряжения, он сдался. Читателями такой поступок не воспринимается как слабость, потому что давление, которое каждый день получают заключенные невозможно ни с чем сравнить. В один из дней Розовский работал в небольшом рве. Несмотря на бдительных надзирателей, он начинает громко рассуждать о том, что смысла жизни нет. К такому умозаключению он пришел после длительных раздумий. Он решил броситься на конвоиров, но товарищ вовремя его перехватывает и говорит, что Розовский заболел немного.

Краткое содержание: Колымские рассказы

Рассказы В. Шаламова посвящены тяжёлой жизни заключённых в ГУЛАГе, их тюремного быт. В мире ГУЛАГа главную роль играют начальники и так называемые «блатные», жизнь пленников лагерей полностью зависит от случая, каким бы он ни был. Автор очень ярко и достоверно описывает ужасное существование заключённых: вечный голод, жестокое обращение начальства, частые болезни и постепенно наступающая деградация.

Надгробное слово Данный рассказ автор посвящает товарищам, бывшим с ним в лагерях. Шаламов описывает судьбу своих друзей, их страдания и надежды, мучительные смерти. Немногие из тех, кого вспоминает автор, выжили и сохранили своё прежнее мировоззрение. Житие инженера Кипреева Автор, живущий на основе принципов нравственности, сказал себе, что честь и достоинство человека заключаются в готовности встретить смерть в любое время. Но потом он осознаёт, что невозможно узнать заранее, как ты поведёшь себя в критическую минуту, сможешь ли выстоять. Инженер-физик по фамилии Кипреев вёл себя на допросе очень достойно: он выдержал физическое насилие. Но из-за намерения избить следователя инженера посадили в карцер. От Кипреева требовали подписать ложные показания и шантажировали — грозили арестовать супругу. Однако инженера не удалось сломать, он стоял на своём. Иногда Кипреева освобождали от тяжёлых работ, потому что он чинил некоторые предметы, которые вышли из строя. Благодаря случаю герой остаётся в живых. Тем не менее, он внутренне потрясён.

На представку Шаламов в своём рассказе говорит о том, что расправа в лагере затрагивала всех без исключения и приводит пример. Один из «блатных» во время игры в карты терпит поражение и предлагает игру на «представку», что значит в долг. Полностью охваченный игрой он при всех приказывает одному из заключённых, обычному интеллигенту, отдать ему свой свитер. После отказа интеллигента кто-то из «блатных» убивает его, а свитер мертвеца достаётся игроку в карты.

Ночью Заключённые ГУЛАГа приходят на могилу своего товарища, снимают с него бельё. Они хотят продать вещи мертвеца для того, чтобы на следующий день купить продовольствие. Сначала заключённые испытывают отвращение. Но затем они забывают о том, что делают, ведь завтра появится возможность поесть и, возможно, покурить.

Одиночный замер Автор сравнивает заключение в ГУЛАГе с растлением. Заключённый, исхудавший и слабый, работает очень медленно и, конечно, не даёт процентную норму. Одним из таких людей является некий Зек Дугаев, он ослабевает от рабочего дня, длящегося 16 часов. Весь день Дугаев выполняет одну и ту же работу. Вечером смотритель замеряет работу — она составляет 25 процентов. Дугаеву этот показатель кажется огромным. У него ужасно болит всё тело, он уже не ощущает голода. Затем следователь спрашивает Дугаева про его имя, фамилию, срок и причину заключения. На следующий день заключённого увозят в неизвестное место, огороженное забором. Измученный Дугаев понимает, что его жизнь кончена. Единственное, о чём жалеет этот человек — то, что он проработал последний день своей жизни.

Дождь Некий Розовский кричит работающему рядом рассказчику о том, что смысла жизни просто не существует. Розовского пытается прервать конвоир, но бесполезно. Потерявший смысл жизни человек пытается броситься на конвоиров, но тут к нему бежит рассказчик. Для того чтобы спасти Розовского, он говорит конвоирам, что его товарищ заболел. Потом Розовский хочет покончить с собой и бросается под вагонетку. После суда его просто посылают в другое место.

Шерри Бренди Заключённый — поэт, один из самых признанных в двадцатом веке, мучительно и долго умирает. Он лежит в темноте двухэтажных нар. Поэт думает о страшных вещах, например о том, что его хлеб украли. Он готов искать этот хлеб, бороться за него. Но силы пропадают с каждой минутой. Когда поэту приносят хлеб, он жадно кусает его испорченными зубами. О его смерти начальство не узнаёт ещё в течение двух дней. Хитрые соседи поднимают руку мертвеца для того, чтобы заполучить его долю хлеба во время раздачи.

Шоковая терапия Пленник ГУЛАГа Мерзляков, довольной крупный человек, чувствует упадок сил из-за того, что слишком много работает. В какой-то момент он настолько ослабел, что упал на землю. Из-за того, что Мерзляков не хочет больше нести бревно, его избивают конвоиры и другие заключённые. Несмотря на то, что вскоре Мерзляков выздоравливает, он хочет оттянуть время до выхода на работу. Заключённый жалуется на своё плохое состояние. В итоге Мерзлякова посылают в хирургическое отделение центральной больницы, затем — в нервное. Он изо всех сил старается показаться больным, потому что не хочет, чтобы его разоблачили во лжи и вновь отправили в тюрьму. Но Мерзлякова обследует врач Петр Иванович, всегда разоблачавший тех, кто симулировал. Петр Иванович очень гордится тем, что настолько профессионально работает. Врач сразу понимает намерения Мерзлякова и хочет открыть всю правду. Для этого Петр Иванович делает своему пациенту рауш-наркоз, благодаря которому Мерзлякова стало возможным разогнуть. После этого заключённый проходит шоковую терапию, в результате которой его поведение похоже на поведение эпилептика. Посел этих мучений Мерзляков умоляет о том, чтобы его выписали.

Тифозный карантин Пленник ГУЛАГа по фамилии Андреев заболевает тифом. Это избавляет его от тяжёлых работ и предоставляет возможность выжить. Андреев хочет сделать всё возможное, чтобы надолго остаться в транзитке. Тогда у него появится шанс не быть отправленным в так называемые золотые забои, где царят кошмарные условия. Заключённый долго скрывается: на перекличке выздоровевших он не отзывается. Наконец настаёт время выписки. Андреев уверен, что ему уже удалось избежать самого худшего, потому что командировки, скорее всего, теперь будут не столь дальние. Но тут заключённые видит отъезжающий грузовик с людьми, которых направили в ближние, и понимает всю горечь своего положения.

Аневризма аорты Особое место в рассказах Шаламова занимают болезни. Автор причисляет ужасное состояние исхудавших заключённых к виду болезни, хотя официально это было не так. Дежурный врач Зайцев обращает внимание на поступившую в больницу Екатерину Гловацкую, очень красивую женщину. Зайцев осведомлён о близких отношениях красавицы с заключённым по фамилии Подшивалов, который руководит кружком художественной самодеятельности. Несмотря на это, врач не оставляет надежды. Зайцев обследует Гловацкую, он забывает о своём интересе по отношение к ней, им овладевает профессиональная озабоченность. Врач выясняет, что женщины больна аневризмой аорты, при которой велика вероятность смертельного исхода. Врач составляет рапорт о серьёзной болезни Гловацкой. Но начальник больницы считает, что Зайцев лжёт для того, чтобы не разлучать Гловацкую и Подшивалова. Красавицу выписывают, и она погибает во время погрузки в машину.

Последний бой майора Пугачёва Шаламов в своих рассказах также уделяет внимание людям, способным повлиять на ход событий, а не просто спастись, во что бы то ни стало. В начале 1940-х годов среди заключённых оказывались те, кто воевал и побывал в плену у немцев. Эти люди кардинально отличаются от остальных пленников ГУЛАГа, они могут пойти на риск ради свободы. Они видели смерть, проливали свою кровь. Но они не были измучены лагерными условиями, в этом и заключалась из «вина». Майор Пугачёв, один из таких смелых и решительных людей, понимает, что в таких условиях ему и его товарищам не выжить. Поэтому он собирает группу, состоящую из разведчика, танкиста, фельдшера и лётчиков с целью осуществления побега. Но сбежать они смогут только в том случае, если не будут участвовать в общих работах. Поэтому те, кто участвует в заговоре, постепенно продвигаются в обслуживающий персонал. Наконец наступает весна — пора осуществлять побег.

Ранним утром лагерный повар пришёл за ключами от кладовой. Дежурный, ничего не подозревая, открывает дверь, и его убивают. Та же участь постигает дежурного, пришедшего позднее. Затем участники побега убивают охрану и забирают себе оружие. Заключённые просыпаются. Заговорщики держат их под прицелом, в это время запасаются продовольствием и надевают форму военных. Выйдя из лагеря, они «ловят» на террасе грузовик и едут, пока в машине не заканчивается бензин. Далее заговорщики отправляются в тайгу. Возглавлявший побег — Пугачёв — вспоминает о своём немецком плене, о приезде в лагерь немцев «власовских» эмиссаров, считавших, что пленники — это изменники Родины. Поначалу Пугачёв не верил эмиссаров, но потом убедился в этом. В первую ночь после осуществления побега майор понимает, что товарищи, согласившиеся пойти с ним — самые достойные люди. Немного позже разворачивается жестокий бой беглецов и солдат, их нашедших. В результате практически все сбежавшие из тюрьмы погибают, одного оставляют для того, чтобы вылечить и затем расстрелять. Организатору побега удаётся бежать. Тем не менее, он осознаёт, что рано или поздно будет пойман. Однако майор Пугачёв ни о чём не жалеет. Он стреляет в себя.

Обращаем ваше внимание, что это только краткое содержание литературного произведения «Колымские рассказы». В данном кратком содержании упущены многие важные моменты и цитаты.

Шерри Бренди

В лагере умирает поэт, который считался первым великим поэтом 20 века. Несмотря на свое положение в обществе, он умирает в самом дальнем углу комнаты на нижнем ярусе нар. Смерть его была мучительной и долгой. Единственными мыслями были мысли о том, что у него больше нет хлеба, который он спрятал под подушку. Мысль об этом пробуждает в нем новые силы, и он готов бороться ругаться, драться, но не за жизнь. Готов искать виновника и разбираться в содеянном преступлении. Силы постепенно покидают его. Предприимчивые заключенные нашли способ как еще несколько дней получать пайку за уже мертвого человека, никто не говорит надзирателям о том, что поэт уже умер.

Действующие лица

Главный герой рассказов — Андреев. До заключения он был писателем. В некоторых рассказах повествование ведется от третьего лица, но это не лишает сборника автобиографического характера. Андреев знакомится с разными людьми:

• Наумов — настоящий представитель блатного мира;
• Севочка — шулер и вор;
• Шестаков — бывший геолог, подлый и нечестный человек.

Андреев обретает и друзей в заключении. Например, он знакомится с Фризоргером, который работал столяром, в прошлом — немецким пастором. Примечательны и работники лагеря. Среди них можно выделить конвоира Назарова. Он отличался особой жестокостью, пристрелил собаку. Начальник Штеменко задушил свою любовницу.

Но были в лагере и добрые люди. Например, тетя Поля всегда старалась помочь землякам-украинцам, а Андрей Михайлович был доктором и спас жизнь главному герою.

Шоковая терапия

Один из заключенных по фамилии Мерзляков потерял на работе все свои силы, несмотря на крупное телосложение. На общих работах он отказывается нести бревно, потому что это было для него уже за гранью. Наказания не удалось миновать. Его избивают свои же товарищи, а потом очередную порцию добавляет конвой. Самостоятельно добраться в лагерь он не может, поэтому его приносят. У него много увечий по всему телу. Здоровье быстро поправилось, но Мерзляков пытается как можно дольше притворяться больным, ведь это спасение от тяжелых нагрузок. Ему не удается попасть на волю, так как врач установил, что он симулянт.

* * *

Еще в то благодатное время, когда Мерзляков работал конюхом и в самодельной крупорушке – большой консервной банке с пробитым дном на манер сита – можно было приготовить из овса, полученного для лошадей, крупу для людей, варить кашу и этим горьким горячим месивом заглушать, утишать голод, еще тогда он думал над одним простым вопросом. Крупные обозные материковские кони получали ежедневно порцию казенного овса, вдвое большую, чем приземистые и косматые якутские лошаденки, хотя те и другие возили одинаково мало. Ублюдку-першерону Грому засыпалось в кормушку столько овса, сколько хватило бы пяти «якуткам». Это было правильно, так велось везде, и не это мучило Мерзлякова. Он не понимал, почему лагерный людской паек, эта таинственная роспись белков, жиров, витаминов и калорий, предназначенных для поглощения заключенными и называемая котловым листом, составляется вовсе без учета живого веса людей. Если уж к ним относятся как к рабочей скотине, то и в вопросах рациона надо быть более последовательным, а не держаться какой-то арифметической средней – канцелярской выдумки. Эта страшная средняя в лучшем случае была выгодна только малорослым, и действительно, малорослые доходили позже других. Мерзляков по своей комплекции был вроде першерона Грома, и жалкие три ложки каши на завтрак только увеличивали сосущую боль в желудке. А ведь кроме пайка бригадный рабочий не мог получить почти ничего. Все самое ценное – и масло, и сахар, и мясо – попадало в котел вовсе не в том количестве, какое записано в котловом листе. Видел Мерзляков и другое. Первыми умирали рослые люди. Никакая привычка к тяжелой работе не меняла тут ровно ничего. Щупленький интеллигент все же держался дольше, чем гигант калужанин – природный землекоп, – если их кормили одинаково, в соответствии с лагерной пайкой. В повышении пайки за проценты выработки тоже было мало проку, потому что основная роспись оставалась прежней, никак не рассчитанной на рослых людей. Для того чтобы лучше есть, надо было лучше работать, а для того чтобы лучше работать, надо было лучше есть. Эстонцы, латыши, литовцы умирали первыми повсеместно. Они первыми доходили, что вызывало всегда замечания врачей: дескать, вся эта Прибалтика послабее русского народа. Правда, родной быт латышей и эстонцев дальше стоял от лагерного быта, чем быт русского крестьянина, и им было труднее. Но главное все же заключалось в другом: они не были менее выносливы, они просто были крупнее ростом.
Года полтора назад случилось Мерзлякову после цинги, которая быстро свалила новичка, поработать внештатным санитаром в местной больничке. Там он увидел, что выбор дозы лекарства делается по весу. Испытание новых лекарств проводится на кроликах, мышах, морских свинках, а человеческая доза определяется пересчетом на вес тела. Дозы для детей меньше, чем дозы для взрослых.

Но лагерный рацион не рассчитывался по весу человеческого тела. Вот это и был тот вопрос, неправильное решение которого удивляло и волновало Мерзлякова. Но раньше, чем он ослабел окончательно, ему чудом удалось устроиться конюхом – туда, где можно было красть у лошадей овес и набивать им свой желудок. Мерзляков уже думал, что перезимует, а там – что бог даст. Но вышло не так. Заведующий конебазой был снят за пьянство, и на место его был назначен старший конюх – один из тех, кто в свое время научил Мерзлякова обращаться с жестяной крупорушкой. Старший конюх сам поворовал овса немало и в совершенстве знал, как это делается. Стремясь зарекомендовать себя перед начальством, он, не нуждаясь уже в овсяной крупе, нашел и собственноручно разломал все крупорушки. Овес стали жарить, варить и есть в природном виде, полностью приравнивая свой желудок к лошадиному. Новый заведующий написал рапорт по начальству. Несколько конюхов, в том числе и Мерзляков, были посажены в карцер за кражу овса и направлены с конебазы туда, откуда они пришли, – на общие работы.

На общих работах Мерзляков скоро понял, что смерть близка. Его шатало под тяжестью бревен, которые приходилось перетаскивать. Десятник, невзлюбивший этого ленивого лба («лоб» – это и значит «рослый» на местном языке), всякий раз ставил Мерзлякова «под комелек», заставляя тащить комель, толстый конец бревна. Однажды Мерзляков упал, не мог встать сразу со снега и, внезапно решившись, отказался тащить это проклятое бревно. Было уже поздно, темно, конвоиры торопились на политзанятия, рабочие хотели скорей добраться до барака, до еды, десятник в этот вечер опаздывал к карточному сражению, – во всей задержке был виноват Мерзляков. И он был наказан. Он был избит сначала своими же товарищами, потом десятником, конвоирами. Бревно так и осталось лежать в снегу – вместо бревна в лагерь принесли Мерзлякова. Он был освобожден от работы и лежал на нарах. Поясница болела. Фельдшер мазал спину Мерзлякова солидолом – никаких средств для растирания в медпункте давно не было. Мерзляков все время лежал, полусогнувшись, настойчиво жалуясь на боли в пояснице. Боли давно уже не было, сломанное ребро срослось очень быстро, и Мерзляков стремился ценой любой лжи оттянуть выписку на работу. Его и не выписывали. Однажды его одели, уложили на носилки, погрузили в кузов автомашины и вместе с другим больным увезли в районную больницу. Рентгенокабинета там не было. Теперь следовало подумать обо всем серьезно, и Мерзляков подумал. Он пролежал там несколько месяцев, не разгибаясь, был перевезен в центральную больницу, где, конечно, рентгенокабинет был и где Мерзлякова поместили в хирургическое отделение, в палаты травматических болезней, которые, по простоте душевной, больные называли «драматическими» болезнями, не думая о горечи этого каламбура.

Тифозный карантин

Особо больные заключенные попадают на карантин. Так и случилось с Андреевым, который заболел тифом. Режим работ позволяет немного восстановиться, а также есть шанс остаться в живых и выбраться домой. У заключенного почти пропала надежда и вера в это. Он решил как можно дольше оставаться в этом месте, потому что высока вероятность, что его не отправят на голод, холод и страшные мучения. Во время перекличек тех, кто уже выздоровел, Андреев не выходит, когда слышит о себе. Это помогает ему долгое время быть незамеченным. По року судьбы он отсидел все ближние отправки, его отправляют на дальнюю черту.

Аневризма аорты

Красной нитью в рассказах проходят понятия болезней и больниц. Притом, что хроническая усталость не включена в разряд болезней. В лечебницу попадает Головацкая. Женщина была очень красивой, поэтому и приглянулась одному из врачей. Врач прекрасно знает, что Головацкая имеет близкие отношения с другим заключенным. Желание быть первым и единственным подталкивают врача Зайцева на решительные шаги. При обследовании женщины нашли заболевание — аневризму аорты, при которой любое движение может быть смертельным. Из-за халатности врачей она умирает, так и не дойдя до автомобиля.

Последний бой майора Пугачева

Помимо тех, кто смирился со своей судьбой, в рассказе представлены персонажи, которые готовы стоять за себя и менять течение событий. В лагерь попали участники Второй мировой войны, которые побывали в плену. Они отличались стойкостью духа и силой воли. Они не боялись смерти, так как часто были к ней впритык. Они не поддавались законам лагеря, не истощались до потери сознания. Люди этой закалки готовят побег, но для этого нужно пережить зиму, избегая общих работ. Майор Пугачев понимает, что в ином случае все они погибнут, поэтому нечего бояться за жизнь. После неудачного побега майор убивает себя.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Актеры и роли

• Игорь Лифанов — Иван Васильевич Пугачёв, майор
• Игорь Волков — Степан Солдатов
• Александр Подобед — Власов, генерал
• Илья Соколовский — Перхушин
• Николай Рябычин — Гаркуша
• Андрей Голубев — Микулин
• Митя Лабуш — Сухоруков
• Андрей Олиференко — Зеленцов
• Анатолий Гурьев — Мальцев, полковник
• Виталий Макаревич — Ширко, майор
• Анна Тараторкина — полька
• Юрий Вутто — штандартенфюрер
• Павел Заяц — оберштурмбаннфюрер
• Дмитрий Глазачев — танкист
• Иван Щетко — ротенфюрер
• Михаил Петров — Никодим, пастух
• Лев Дуров — Ярослав Матвеевич
• Владимир Стеклов — Коваленко, майор
• Борис Токарев — Артемьев, генерал
• Олег Драч — Иващенко
• Михаил Богдасаров — Хачатрян
• Фархад Махмудов — Ахмедов
• Зураб Шария — Гиоргадзе
• Григорий Перель — Левицкий
• Александр Пятков — Бобылев
• Артур Шуляк — Баранов, капитан
• Никита Тарасов — Сашка
• Егор Баринов — Наум

Надгробное слово

Автор вспоминает своих товарищей из лагерей. Мы не будем перечислять их фамилии, поскольку составляем краткое содержание. «Колымские рассказы» — сборник, в котором переплетаются художественность и документальность. Однако всем убийцам дана в рассказах настоящая фамилия.

Продолжая повествование, автор описывает, как умерли заключенные, какие мучения пережили, говорит об их надеждах и поведении в «Освенциме без печей», как Шаламов называл колымские лагеря. Выжить удалось немногим, а выстоять и не сломиться нравственно — единицам.

Персонажи произведения

В рассказе присутствует один главный и несколько героев второго плана. В качестве центрального персонажа выступает сам автор, который испытал на себе все страхи жизни в заключении на Колыме.

С помощью второстепенных персонажей история становится ярче и интереснее. Герои второго плана:

• Севочка — хороший мошенник.
• Фризоргер — товарищ писателя, столяр.
• Назаров — суровый охранник заключённых.
• Шестаков — подлый герой, призывающий к побегу других арестантов.
• Андрей Платонов — известный писатель, отправленный в лагерь.
• Штеменко — начальник лагеря, герой из-за ревности задушил любовницу.
• Тётя Поля — отзывчивая женщина, никогда не отказывающая в помощи своим землякам — украинцам.
• Маруся Крюкова — хромоногая дочь эмигранта.
• Серафим — замкнутый в себе мужчина.
• Андрей Михайлович — молодой врач, спасший от смерти главного героя.
• Андреев — заключённый, в прошлом студент юридического института.

Ознакомление с пересказом «Колымских рассказов» поможет школьнику сэкономить время на чтении и быстро понять основной смысл произведения.

«Житие инженера Кипреева»

Остановимся на следующем любопытном рассказе, который мы не могли не описать, составляя краткое содержание. «Колымские рассказы» — сборник, в котором автор, никого не продавший и не предавший, говорит, что для себя выработал формулу защиты собственного существования. Она состоит в том, что человек может выстоять, если он готов в любой момент к смерти, может покончить с собой. Но позднее он осознает, что лишь построил для себя удобное убежище, так как неизвестно, каким ты станешь в решающую минуту, будет ли у тебя достаточно не только душевных сил, но и физических.

Кипреев, инженер-физик, арестованный в 1938 году, не только смог выдержать допрос с избиением, но даже набросился на следователя, в результате чего его посадили в карцер. Но все равно от него пытаются добиться дачи ложных показаний, пригрозив арестом супруги. Кипреев тем не менее продолжает всем доказывать, что он не раб, подобно всем заключенным, а человек. Благодаря таланту (он починил сломанный рентгеновский аппарат, нашел способ, как восстановить перегоревшие лампочки) этому герою удается избежать наиболее тяжелых работ, но не всегда. Лишь чудом он остается в живых, однако нравственное потрясение не отпускает его.

Описание книги «Ночью»

Описание и краткое содержание «Ночью» читать бесплатно онлайн.

«Ужин кончился. Глебов неторопливо вылизал миску, тщательно сгреб со стола хлебные крошки в левую ладонь и, поднеся ее ко рту, бережно слизал крошки с ладони. Не глотая, он ощущал, как слюна во рту густо и жадно обволакивает крошечный комочек хлеба…»

Ужин кончился. Глебов неторопливо вылизал миску, тщательно сгреб со стола хлебные крошки в левую ладонь и, поднеся ее ко рту, бережно слизал крошки с ладони. Не глотая, он ощущал, как слюна во рту густо и жадно обволакивает крошечный комочек хлеба. Глебов не мог бы сказать, было ли это вкусно. Вкус – это что-то другое, слишком бедное по сравнению с этим страстным, самозабвенным ощущением, которое давала пища. Глебов не торопился глотать: хлеб сам таял во рту, и таял быстро.

Ввалившиеся, блестящие глаза Багрецова неотрывно глядели Глебову в рот – не было ни в ком такой могучей воли, которая помогла бы отвести глаза от пищи, исчезающей во рту другого человека. Глебов проглотил слюну, и сейчас же Багрецов перевел глаза к горизонту – на большую оранжевую луну, выползавшую на небо.

– Пора, – сказал Багрецов.

Они молча пошли по тропе к скале и поднялись на небольшой уступ, огибавший сопку; хоть солнце зашло недавно, камни, днем обжигавшие подошвы сквозь резиновые галоши, надетые на босу ногу, сейчас уже были холодными. Глебов застегнул телогрейку. Ходьба не грела его.

– Далеко еще? – спросил он шепотом.

– Далеко, – негромко ответил Багрецов.

Они сели отдыхать. Говорить было не о чем, да и думать было не о чем – все было ясно и просто. На площадке, в конце уступа, были кучи развороченных камней, сорванного, ссохшегося мха.

– Я мог бы сделать это и один, – усмехнулся Багрецов, – но вдвоем веселее. Да и для старого приятеля… Их привезли на одном пароходе в прошлом году. Багрецов остановился.

– Надо лечь, увидят.

Они легли и стали отбрасывать в сторону камни. Больших камней, таких, чтобы нельзя было поднять, переместить вдвоем, здесь не было, потому что те люди, которые набрасывали их сюда утром, были не сильнее Глебова.

Багрецов негромко выругался. Он оцарапал палец, текла кровь. Он присыпал рану песком, вырвал клочок ваты из телогрейки, прижал – кровь не останавливалась.

– Плохая свертываемость, – равнодушно сказал Глебов.

– Ты врач, что ли? – спросил Багрецов, отсасывая кровь.

Глебов молчал. Время, когда он был врачом, казалось очень далеким. Да и было ли такое время? Слишком часто тот мир за горами, за морями казался ему каким-то сном, выдумкой. Реальной была минута, час, день от подъема до отбоя – дальше он не загадывал и не находил в себе сил загадывать. Как и все.

Он не знал прошлого тех людей, которые его окружали, и не интересовался им. Впрочем, если бы завтра Багрецов объявил себя доктором философии или маршалом авиации, Глебов поверил бы ему, не задумываясь. Был ли он сам когда-нибудь врачом? Утрачен был не только автоматизм суждений, но и автоматизм наблюдений. Глебов видел, как Багрецов отсасывал кровь из грязного пальца, но ничего не сказал. Это лишь скользнуло в его сознании, а воли к ответу он в себе найти не мог и не искал. То сознание, которое у него еще оставалось и которое. возможно, уже не было человеческим сознанием, имело слишком мало граней и сейчас было направлено лишь на одно – чтобы скорее убрать камни.

– Глубоко, наверно? – спросил Глебов, когда они улеглись отдыхать.

– Как она может быть глубокой? – сказал Багрецов. И Глебов сообразил, что он спросил чепуху и что яма действительно не может быть глубокой.

– Есть, – сказал Багрецов.

Он дотронулся до человеческого пальца. Большой палец ступни выглядывал из камней – на лунном свету он был отлично виден. Палец был не похож на пальцы Глебова или Багрецова, но не тем, что был безжизненным и окоченелым, – в этом-то было мало различия. Ногти на этом мертвом пальце были острижены, сам он был полнее и мягче глебовского. Они быстро откинули камни, которыми было завалено тело.

– Молодой совсем, – сказал Багрецов.

Вдвоем они с трудом вытащили труп за ноги.

– Здоровый какой, – сказал Глебов, задыхаясь.

– Если бы он не был такой здоровый, – сказал Багрецов, – его похоронили бы так, как хоронят нас, и нам не надо было бы идти сюда сегодня.

Они разогнули мертвецу руки и стащили рубашку.

– А кальсоны совсем новые, – удовлетворенно сказал Багрецов.

Стащили и кальсоны. Глебов запрятал комок белья под телогрейку.

– Надень лучше на себя, – сказал Багрецов.

– Нет, не хочу, – пробормотал Глебов.

Они уложили мертвеца обратно в могилу и закидали ее камнями.

Синий свет взошедшей луны ложился на камни, на редкий лес тайги, показывая каждый уступ, каждое дерево в особом, не дневном виде. Все казалось по-своему настоящим, но не тем, что днем. Это был как бы второй, ночной, облик мира.

Белье мертвеца согрелось за пазухой Глебова и уже не казалось чужим.

– Закурить бы, – сказал Глебов мечтательно.

Багрецов улыбался. Завтра они продадут белье, променяют на хлеб, может быть, даже достанут немного табаку…

«На представку»

Шаламов, написавший «Колымские рассказы», краткое содержание которых нас интересует, свидетельствует, что лагерное растление касалось в той или иной степени всех. Оно осуществлялось в различных формах. Опишем в нескольких словах еще одно произведение из сборника «Колымские рассказы» — «На представку». Краткое содержание его сюжета следующее.

В карты играют двое блатных. Один проигрывает и просит играть в долг. Раззадоренный в какой-то момент, он приказывает неожиданно заключенному из интеллигентов, который оказался случайно среди зрителей, отдать свитер. Тот отказывается. Его «кончает» один из блатных, а свитер достается блатарю все равно.

Краткое содержание

По снегу

Дорогу «по снежной целине» протаптывают следующим образом: впереди идет один человек к намеченной цели, а следом за ним – «пять-шесть человек в ряд плечом к плечу». Дорогу прокладывают в тихий, безветренный день, «чтоб ветры не замели людских трудов».

На представку

Заключенные собрались у коногона Наумова играть в карты. На расстеленных одеялах стояла подушка – «стол», а колода игральных карт была вырезана «из томика Виктора Гюго». Напротив железнодорожного вора Наумова сидел вор и шулер Севочка, который в итоге выиграл. Проиграв свой костюм, коногон потребовал сыграть на представку, то есть в долг. Он потребовал у Гаркунова шерстяной свитер, подаренный женой. Тот отказался, и подручный Наумова, недолго думая, заколол его ножом.

Ночью

Наскоро поужинав, Багрецов и Глебов отправились к скале, где принялись «отбрасывать в сторону камни». Вскоре показался человеческий палец. Приятели вытащили труп молодого мужчины, сняли с него кальсоны и рубашку, которые планировали обменять на хлеб. После они положили труп на место, закидав камнями.

Плотники

«Круглыми сутками стоял белый туман», а температура воздуха держалась ниже отметки в пятьдесят пять градусов. Однако рабочим «выходить на работу приходилось в любые градусы». Поташникову было всего тридцать лет, но он настолько слаб, что с трудом поднимался на нары. Узнав, что потребовались плотники, Поташников вызвался на работу, хотя был далек от плотницкого дела. Но у него была цель – хотя бы один день провести «в тепле столярной мастерской».

Одиночный замер

Молодому парню Дугаеву выделили одиночный замер, но он выполнил лишь четверть от намеченного объема работы. Никого не интересовало, что вчерашний студент физически не может «выдержать шестнадцатичасового рабочего дня». Этот день стал последним в его жизни.

Посылка

Простояв в очереди на вахте, главный герой получил долгожданную посылку, в которой оказался чернослив и бурки. Жена не понимала, что эта обувь была слишком роскошной для заключенных. Мужчине пришлось продать бурки горному смотрителю и на вырученные деньги купить килограмм хлеба и килограмм масла. Продукты у него сразу же отобрали другие заключенные, а котелок, в котором варился чернослив, опрокинули.

Дождь

Заключенные работали на полигоне уже три дня, но так и не смогли продвинуться больше, чем на полметра. Бригада работала молча, под холодным дождем, который не прекращался несколько дней. Главный герой хотел «спасти свою жизнь, сломав себе ногу», но из этой затеи ничего не вышло.

Кант

Из всех северных деревьев герой «больше других любил стланик, кедрач», по которому можно было предугадывать погоду. Мужчину перевели на сборку стланика, из древесины которого на заводе изготавливали витамины против цинги. Он был очень слаб и не выполнил суточную норму. Выручил героя напарник, положивший в мешок с ветками большой камень.

Сухим пайком

Главного героя и еще троих заключенных отправили на рубку деревьев. Их «десятидневные пайки выглядели пугающе»: настолько они были скудными, и на совете было решено ссыпать всю еду вместе. Мужчины были ко всему безучастны: они уже понимали, «что смерть нисколько не хуже, чем жизнь». Один из них повесился на дереве, а другой отрубил себе пальцы.

Инжектор

Начальник участка «Золотой ключ» написал рапорт начальнику прииска, в котором сообщал о поломке инжектора, повлекшего за собой шестичасовой простой одной бригады на морозе «свыше пятидесяти градусов». На что начальник прииска приказал «з/к Инжектора арестовать на трое суток без выхода на работу».

Апостол Павел

Когда герой вывихнул ногу, его отправили в качестве помощника к столяру Фризоргеру, который в прошлой жизни «был пастором в каком-то немецком селе». Они подружились, и немец рассказал герою о своей единственной дочери. Этот разговор подслушал начальник и предложил старику подать в розыск дочь, адреса которой он не знал. Спустя полгода пришло письмо, в котором девушка отрекалась от своего отца. Однако герою удалось вовремя перехватить его и сжечь.

Ягоды

Однажды бригаду, в которой работал герой, отправили на работу в лес, где рос шиповник, брусника и голубика. Во время перекура его товарищ Рыбаков «набирал ягоды в консервную банку», которые собирался обменять на хлеб у повара. Он увлекся и подошел слишком близко к запрещенной территории, за что поплатился жизнью.

Сука Тамара

Однажды кузнец Моисей привел в лагерь крупную суку «волчьего вида», которую назвал Тамарой. Вскоре сука ощенилась, и для щенят построили конуру. Когда в лагерь прибыл отряд конвоиров, неожиданно для всех Тамара «молча бросилась на ближайшего охранника и прокусила ему валенок». Ее ненависть к Назарову была безмерна, и было ясно, что собака давно знает его. Когда отряд покидал лагерь, Назаров пристрелил Тамару, но на обратном пути напоролся на пень и погиб в мучениях.

Шерри-бренди

На лагерной койке умирал известный поэт, который «верил в бессмертие, в настоящее человеческое бессмертие». Он уже давно не записывал своих стихов, надеясь на собственную память. Когда он скончался, дату смерти записали двумя днями позднее, чтобы соседи получили его порцию хлеба.

Детские картинки

Закончив пилить дрова, отряд заметил неподалеку от забора кучу мусора. Самой ценной добычей заключенных оказались рваные носки – большая редкость в лагере. Копошась в мусоре, герой «увидел – впервые за много лет – серую ученическую тетрадку», в которой детской рукой были нарисованы незамысловатые северные пейзажи.

Сгущенное молоко

Однажды к герою подошел заключенный инженер-геолог Шестаков и предложил бежать вместе с ним. Мужчина понял, что Шестаков наберет людей «в побег и сдаст – это совершенно ясно», но сделал вид, что согласился на побег, попросив молочных консервов. Вскоре он узнал, что была поймана группа беглецов – заключенных наказали, а Шестакова, всегда сытого и гладко выбритого, перевели на другой участок.

Хлеб

Главный герой оказался «в тифозном карантине», но даже больных людей заставляли работать. В этот раз мужчине крупно повезло, и его вместе с другим заключенным отправили на хлебозавод. Там их накормили хлебом с повидлом, а после отправили таскать битый кирпич. Эта работа оказалась не под силу ослабленным мужчинам, и их вернули обратно, дав по буханке хлеба.

Заклинатель змей

В лагере герой встретил известного писателя Андрея Платонова, которому довелось провести целый год в «Джанхаре», среди безграмотных воров. Чтобы выжить, он «рассказывал, «тискал романы», как говорят на блатном жаргоне». Он мечтал о том, чтобы написать «об этом рассказ», и даже название для него придумал – «Заклинатель змей».

Татарский мулла и чистый воздух

В душной тюремной камере оказался татарский мулла, который мечтал скорее оказаться на чистом воздухе, то есть в лагере. Он еще не знал, что лагерная жизнь таила в себе куда больше опасностей: тяжелые погодные условия, неотапливаемые бараки, тучи комаров летом, ежедневную каторжную работу «по шестнадцать часов», огромное количество болезней. Неудивительно, что тюрьма «всем казалась отсюда лучшим местом на земле».

Первая смерть

Герой был свидетелем многих смертей, но сильнее всего в память врезалась самая первая. Возвращаясь в барак после работы, он увидел начальника Штеменко, возле которого лежала задушенная им Анна Павловна – хрупкая блондинка, работавшая секретаршей. Штеменко «осудили на десять лет за убийство из ревности».

Тетя Поля

В лагере все без исключения любили Тетю Полю – добрую женщину преклонных лет, которая работала у жены начальника в качестве прислуги. Она всегда помогала «устроить кого-либо из земляков-украинцев на легкую работу», другим же раздавала полезные советы. Умерла тетя Поля в лагерном лазарете от рака желудка. Для нее сделали исключение, согласившись на могилке поставить православный крест.

Галстук

Будучи дочерью эмигранта, обосновавшегося в Японии, Маруся Крюкова решила вернуться на историческую родину в начале 30-х годов. Оказавшись на территории СССР, она была арестована. На следствии девушке «сломали ногу и, когда кость срослась, увезли на Колыму». Кость срослась неправильно, и Маруся на всю жизнь осталась хромой. Будучи прекрасной рукодельницей, девушка устроилась вышивальщицей в местный «Дом директора». В знак благодарности врачу, вылечившему ее от остеомиелита, Маруся вышила чудесный галстук, но его отобрал замначальника больницы.

Тайга золотая

Однажды, пребывая на территории малой зоны, герой познакомился с артистами – двумя фокусниками и певцом. Блатной Валюша попросил последнего что-нибудь спеть, и тот, испугавшись, проникновенно исполнил песню «Тайга золотая».

Васька Денисов, похититель свиней

Васька Денисов из последних сил колол и пилил дрова, но вместо еды получил от хозяина всего три рубля, на которые «он не купил бы и щепотку махорки». Обезумевший от голода, он кинулся в казенный дом, в подвале которого увидел примерзшую тушу поросенка. Денисов схватил его и сгрыз почти половину, пока его не настигла погоня.

Серафим

Серафим получил письмо и очень боялся его распечатать. Он уже год работал «в маленькой химической лаборатории», но никак не мог забыть прошлую свою жизнь. Из письма Серафим узнал о разводе с любимой женой. Он развел в воде щепотку серого порошка и выпил – «жжение в горле, легкий позыв на рвоту – и все». Тогда Серафим вскрыл вену, но кровь текла очень медленно. Он попытался утопиться в речке. Его спасли и отправили в больницу, где Серафим скончался от действия выпитой им кислоты.

Выходной день

Однажды священник Замятин стал свидетелем того, как двое блатных зарубили топором щенка. В тот вечер блатари приготовили мясной суп, но не смогли его доесть. Они предложили его Замятину, сказав, что суп приготовлен из баранины. Когда священник узнал, что съел похлебку из собачатины, его долго рвало. Успокоившись, он признался, что мясо было хорошее, «не хуже баранины».

Домино

Рост главного героя – сто восемьдесят сантиметров, а вес составлял сорок восемь килограммов. Он был настолько слаб, что даже на вопросы доктора Андрея Михайловича отвечал «медленно и трудно». Молодой доктор пожалел истощенного мужчину и оставил его в лазарете, чтобы тот смог немного восстановиться. Спустя неделю Андрей Михайлович вызвал больного, чтобы сыграть с ним в домино. Тот согласился, хотя и ненавидел эту игру. Этому человеку герой был «обязан жизнью».

Геркулес

На праздновании серебряной свадьбы начальник больницы Сударин получил в подарок живого петуха. Среди почетных гостей на торжестве оказался и начальник санотдела Черпаков. Когда он достиг «надлежащего градуса», то принялся одной рукой поднимать стулья, «демонстрируя гармоничность своего физического развития». Затем он заявил, что голыми руками оторвет петуху голову, и сделал это.

Шоковая терапия

Изнурительный голод забрал у Мерзлякова все силы, и он «скоро понял, что смерть близка». Во время выполнения общих работ он упал и уже не смог нести бревно. Его отправили в больницу, хотя к тому времени у Мерзлякова уже ничего не болело. Доктор быстро понял, что новый пациент симулирует, и пригрозил ему шоковой терапией. Испытав все прелести этой процедуры, при которой начинается нечто вроде эпилептического припадка, Мерзляков попросил о выписке.

Стланик

На Крайнем Севере растет «дальний родственник кедра» – стланик, который помогает людям ориентироваться в погоде. Так, если осенью деревья начнут пригибаться к земле – скоро быть снегу. Кроме того, стланик – единственное вечнозеленое северное дерево.

Красный крест

Реальную помощь в лагере может оказать только медицинский работник. Врач мог «освободить человека от работы официально», положить в больницу, увеличить паек, определить трудовую категорию. Блатари быстро поняли значимость докторов и принялись их задабривать или, напротив, запугивать, чтобы те покрывали симулянтов. Немало лагерных врачей было убито именно блатными.

Заговор юристов

В бригаде Шмелева оказывался «человеческий шлак – людские отходы золотого забоя». В этой бригаде был студент юридического университета Андреев, которому пришлось в шестидесятиградусный мороз ехать в Хатыннах. Ответив на ряд вопросов, Андреев опять отправился со своими конвоирами в путь. Он «промерз до костей, онемел от мороза», и в результате длительной поездки отморозил все десять пальцев ног. Как выяснилось, студента подозревали в «заговоре» заключенных юристов, к которому он не имел ни малейшего отношения.

Тифозный карантин

После медосмотра Андреева отвели на склад, где был тифозный карантин. Здесь благодаря регулярной дезинфекции он смог избавиться от вшей. После окончания карантина людей стали отправлять в тайгу. Андрееву удавалось долгое время не попадаться на глаза нарядчику, но в итоге и он оказался в числе арестантов, отправленных глубоко в тайгу.

«Ночью»

Переходим к описанию еще одного произведения из сборника «Колымские рассказы» — «Ночью». Краткое содержание его, на наш взгляд, также будет интересно читателю.

К могиле крадутся двое заключенных. Здесь было захоронено утром тело их товарища. Они снимают белье с мертвеца для того, чтобы завтра поменять на табак или хлеб или продать. Брезгливость к одежде умершего сменяется мыслью о том, что, возможно, они завтра смогут покурить или чуть больше поесть.

Очень много произведений в сборнике «Колымские рассказы». «Плотники», краткое содержание которого мы опустили, следует за рассказом «Ночь». Ознакомиться с ним предлагаем самостоятельно. Произведение по объему небольшое. Формат одной статьи, к сожалению, не позволяет описать все рассказы. Также совсем небольшое произведение из сборника «Колымские рассказы» — «Ягоды». Краткое содержание основных и наиболее интересных, на наш взгляд, рассказов представлено в этой статье.

Основные темы в сборнике «Колымские рассказы»

Сборник «Колымские рассказы» — главное произведение писателя, которое он сочинял почти 20 лет. Эти рассказы оставляют крайне тяжелое впечатление ужаса от того, что так действительно выживали люди. Главные темы произведений: лагерный быт, ломка характера заключенных. Все они обреченно ждали неминуемой смерти, не питая надежд, не вступая в борьбу. Голод и его судорожное насыщение, измождение, мучительное умирание, медленное и почти столь же мучительное выздоровление, нравственное унижение и нравственная деградация — вот что находится постоянно в центре внимания писателя. Все герои несчастны, их судьбы безжалостно сломаны. Язык произведения прост, незатейлив, не украшен средствами выразительности, что создает ощущение правдивого рассказа обычного человека, одного из многих, кто переживал все это.

«Одиночный замер»

Определяемый автором как рабский лагерный труд — еще одна форма растления. Заключенный, изможденный им, не может отработать норму, труд превращается в пытку и ведет к медленному умерщвлению. Дугаев, зек, все больше слабеет из-за 16-часового рабочего дня. Он сыплет, кайлит, возит. Вечером смотритель замеряет сделанное им. Цифра в 25 %, названная смотрителем, кажется очень большой Дугаеву. У него невыносимо болят плечи, руки, голова, ноют икры. Заключенный даже не чувствует уже голода. Позднее его вызывают к следователю. Тот спрашивает: «Имя, фамилия, срок, статья». Солдаты через день уводят заключенного к глухому месту, окруженному забором с колючей проволокой. По ночам отсюда доносится шум тракторов. Дугаев догадывается о том, зачем его доставили сюда, и понимает, что жизнь кончена. Он жалеет только о том, что промучился напрасно лишний день.

«Дождь»

Можно очень долго рассказывать о таком сборнике, как «Колымские рассказы». Краткое содержание по главам произведений носит лишь ознакомительный характер. Предлагаем вашему вниманию следующий рассказ — «Дождь».

Познакомимся с лагерной жизнью работающего в шурфе Розовского, героя, которого создал Шаламов («Колымские рассказы»). Краткое содержание посвященного ему произведения «Дождь» следующее. Несмотря на сделанный конвоиром угрожающий жест, Розовский окликает рассказчика, работающего неподалеку, чтобы поделиться с ним откровением. Розовский понял, что в жизни нет смысла. Но прежде чем он, жизнь которого потеряла всякую ценность, успевает наброситься на конвоиров, к нему подбегает рассказчик и спасает от гибельного и безрассудного поступка, сказав конвоирам, что Розовский заболел. Заключенный чуть позже пытается покончить с собой, кинувшись под вагонетку. После суда его направляют в другое место на работу.

«Шерри Бренди»

Поэт-заключенный, которого считали первым поэтом 20 века в нашей стране, умирает. Он лежит на нарах, в глубине их нижнего ряда. Умирает поэт долго. Иногда к нему приходит мыль, например, о том, что кто-то украл у него хлеб, который поэт положил себе под голову. Он готов искать, драться, ругаться… Однако сил на это уже нет. Когда ему в руку вкладывают суточную пайку, он прижимает ко рту хлеб изо всех сил, сосет его, пытается грызть и рвать шатающимися цинготными зубами. Когда поэт умирает, его не списывают еще 2 дня. Соседям при раздаче удается получать на него хлеб как на живого. Они устраивают так, что тот поднимает руку, как кукла-марионетка.

Другие пересказы и отзывы для читательского дневника

Повествование Бумажная победа вошедшее в серию произведений Людмилы Улицкой под названием Детство 49, рассказывает о мальчишке по имени Гена Пираплетчиков. Помимо глупой фамилии, которую парень расценивал, как оскорбление

Владимир князь отправился за воинами в Новгород, пока его не было, печенеги пришли на Русь. Засели они в Белгороде и окружили город. Белгород был хорошо укреплен и долго держал оборону, только вот есть людям становилось нечего, начинался голод

Жил на свете один старый ворон, он с тоской вспоминал давние времена, когда все было по — другому, вороны не воровали, а честным путем добывали себе еду. У него болело сердце от таких дум.

В сказке братьев Гримм «Три брата» рассказывается о том, как старик решил вопрос с наследством.

Жизнь наша полна предрассудков. Все можно испортить, и только из-за своего какого-то совсем неважно го мнения, которое когда-то сформировалось. Предрассудками полны все люди.

«Шоковая терапия»

Мерзляков, один из героев сборника «Колмыские рассказы», краткое содержание которого мы рассматриваем, зек крупного телосложения, на общих работах понимает, что сдает. Он падает, не может встать и отказывается взять бревно. Сначала его избивают свои, затем — конвоиры. Его доставляют в лагерь с болями в пояснице и сломанным ребром. После выздоровления Мерзляков не прекращает жаловаться и притворяется, что не может разогнуться. Он делает это для того, чтобы оттянуть выписку. Его направляют в хирургическое отделение центральной больницы, а затем в нервное для исследования. У Мерзлякова появляется шанс быть списанным на волю по болезни. Он изо всех сил старается, чтобы его не разоблачили. Но Петр Иванович, врач, сам в прошлом бывший зеком, его разоблачает. Все человеческое в нем вытесняет профессиональное. Он тратит основную часть времени именно на разоблачение тех, кто симулирует. Петр Иванович предвкушает эффект, который произведет случай с Мерзляковым. Врач сначала делает ему наркоз, во время которого удается разогнуть тело Мерзлякова. Через неделю пациенту назначают шоковую терапию, после которой тот просится на выписку сам.

Действующие лица

Главный герой рассказов — Андреев. До заключения он был писателем. В некоторых рассказах повествование ведется от третьего лица, но это не лишает сборника автобиографического характера. Андреев знакомится с разными людьми:

• Наумов — настоящий представитель блатного мира;
• Севочка — шулер и вор;
• Шестаков — бывший геолог, подлый и нечестный человек.

Андреев обретает и друзей в заключении. Например, он знакомится с Фризоргером, который работал столяром, в прошлом — немецким пастором. Примечательны и работники лагеря. Среди них можно выделить конвоира Назарова. Он отличался особой жестокостью, пристрелил собаку. Начальник Штеменко задушил свою любовницу.

Но были в лагере и добрые люди. Например, тетя Поля всегда старалась помочь землякам-украинцам, а Андрей Михайлович был доктором и спас жизнь главному герою.

«Тифозный карантин»

Андреев попадает в карантин, заболев тифом. Положение больного по сравнению с работами на приисках дает ему шанс выжить, на что тот почти не надеялся. Тогда Андреев решает задержаться здесь как можно дольше, а затем, возможно, его не направят больше в золотые забои, где смерть, побои, голод. Андреев не откликается на перекличке перед отправкой выздоровевших на работы. Ему удается таким образом скрываться довольно долго. Постепенно пустеет транзитка, очередь доходит, наконец, и до Андреева. Но ему кажется теперь, что битву за жизнь он выиграл, и если теперь и будут отправки, то лишь на местные, ближние командировки. Но когда грузовик с группой заключенных, которым выдали неожиданно зимнее обмундирование, переезжает черту, отделяющую дальние и ближние командировки, Андреев понимает, что судьба над ним посмеялась.

На фото ниже — мемориальная доска на доме в Вологде, в котором жил Шаламов.

«Аневризма аорты»

В рассказах Шаламова болезнь и больница — непременный атрибут сюжета. Екатерина Гловацкая, заключенная, попадает в больницу. Эта красавица сразу же приглянулась Зайцеву, дежурному врачу. Он знает о том, что она состоит в отношениях с зеком Подшиваловым, его знакомым, который руководит местным кружком художественной самодеятельности, врач все же решает попытать счастья. Как обычно, он начинает с медицинского обследования пациентки, с прослушивания сердца. Однако мужская заинтересованность сменяется врачебной озабоченностью. У Гловацкой он обнаруживает аневризму аорты. Это болезнь, при которой каждое неосторожное движение может спровоцировать смерть. Взявшее за правило разлучать любовников начальство однажды уже отправило девушку на штрафной женский прииск. Начальник больницы после рапорта врача о ее болезни уверен, что это происки Подшивалова, который хочет задержать любовницу. Девушку выписывают, но при погрузке она умирает, о чем и предупреждал Зайцев.

«Последний бой майора Пугачева»

Автор свидетельствует о том, что после Великой Отечественной войны стали прибывать в лагеря заключенные, которые воевали и прошли через плен. Люди эти иной закалки: умеющие рисковать, смелые. Они верят лишь в оружие. Лагерное рабство их не развратило, они еще не были истощены до потери воли и сил. Их «вина» состояла в том, что эти заключенные побывали в плену или в окружении. Одному из них, майору Пугачеву, было ясно, что их привезли сюда на смерть. Тогда он собирает сильных и решительных, под стать себе, заключенных, которые готовы умереть или стать свободными. Побег готовят всю зиму. Пугачев понял, что бежать после того, как пережили зиму, могут лишь те, кому удастся миновать общие работы. Один за другим участники заговора продвигаются в обслугу. Один из них становится поваром, другой — культоргом, третий чинит оружие для охраны.

В один весенний день, в 5 утра, постучали на вахту. Дежурный впускает заключенного-повара, который, как обычно, пришел за ключами от кладовой. Повар его душит, а другой заключенный переодевается в его форму. С другими дежурными, вернувшимися немного позже, происходит то же самое. Далее все происходит по плану Пугачева. В помещение охраны врываются заговорщики и овладевают оружием, застрелив дежурного. Они запасаются провиантом и надевают военную форму, держа внезапно разбуженных бойцов под прицелом. Выйдя за территорию лагеря, они на трассе останавливают грузовик, шофера высаживают и едут, пока бензин не заканчивается. Затем они уходят в тайгу. Пугачев, проснувшись ночью после многих месяцев неволи, вспоминает, как в 1944 году совершил побег из немецкого лагеря, перешел линию фронта, пережил допрос в особом отделе, после чего был обвинен в шпионаже и приговорен к 25 годам тюрьмы. Он вспоминает также, как в немецкий лагерь приезжали эмиссары генерала Власова, которые вербовали русских, убеждая, что попавшие в плен солдаты для советской власти — изменники Родины. Тогда Пугачев им не верил, но вскоре сам в этом убедился. Он оглядывает с любовью своих товарищей, спящих рядом. Немного позже завязывается безнадежный бой с солдатами, которые окружили беглецов. Заключенные погибают почти все, кроме одного, которого вылечивают после тяжелого ранения для того, чтобы расстрелять. Лишь Пугачеву удается сбежать. Он затаился в медвежьей берлоге, но знает, что его тоже найдут. О содеянном он не жалеет. Его последний выстрел — в себя.

Итак, мы рассмотрели основные рассказы из сборника, автором которого является Варлам Шаламов («Колымские рассказы»). Краткое содержание знакомит читателя с основными событиями. Подробнее о них можно прочесть на страницах произведения. Впервые сборник опубликовал в 1966 году Варлам Шаламов. «Колымские рассказы», краткое содержание которых вы теперь знаете, появились на страницах нью-йоркского издания «Новый журнал».

В Нью-Йорке в 1966 году были опубликованы лишь 4 рассказа. В следующем, 1967-м, 26 рассказов этого автора, в основном из интересующего нас сборника, вышли в переводе на немецкий в городе Кельне. При жизни так и не опубликовал в СССР сборник «Колымские рассказы» Шаламов. Краткое содержание всех глав, к сожалению, не входит в формат одной статьи, поскольку рассказов в сборнике очень много. Поэтому рекомендуем самостоятельно ознакомиться с остальными.

«Сгущенное молоко»

Кроме описанных выше, расскажем еще об одном произведении из сборника «Колымские рассказы» — «Сгущенное молоко». Краткое содержание его следующее.

Шестаков, знакомый рассказчика, не работал на прииске в забое, поскольку был инженером-геологом, и его взяли в контору. Он встретился с рассказчиком и сообщил, что хочет взять рабочих и уйти на Черные Ключи, к морю. И хотя последний понимал, что это неосуществимо (путь до моря очень долгий), он все же согласился. Рассказчик рассуждал, что Шестаков, вероятно, хочет сдать всех тех, кто в этом будет участвовать. Но обещанное сгущенное молоко (чтобы преодолеть путь, следовало подкрепиться) подкупило его. Зайдя к Шестакову, он съел две банки этого лакомства. А потом вдруг сообщил, что передумал. Через неделю другие рабочие бежали. Двоих из них убили, троих через месяц судили. А Шестакова перевели на другой прииск.

Рекомендуем прочитать в оригинале и другие произведения. Очень талантливо написал Шаламов «Колымские рассказы». Краткое содержание («Ягоды», «Дождь» и «Детские картинки» мы также рекомендуем прочесть в оригинале) передает лишь сюжет. Авторский слог, художественные достоинства оценить можно только познакомившись с самим произведением.

Не входит в сборник «Колымские рассказы» «Сентенция». Краткое содержание этого рассказа мы не стали описывать по этой причине. Однако данное произведение является одним из самых загадочных в творчестве Шаламова. Поклонникам его таланта будет интересно с ним ознакомиться.

Анализ рассказов «Ночью» и «Сгущенное молоко»: проблемы в «Колымских рассказах»

Рассказ «Ночью» повествует нам о случае, который не сразу укладывается в голове: два заключенных, Багрецов и Глебов, раскапывают могилу, чтобы снять с трупа белье и продать. Морально-этические принципы стерлись, уступили место принципам выживания: герои продадут белье, купят немного хлеба или даже табака. Темы жизни на грани смерти, обреченности красной нитью проходят через произведение. Заключенные не дорожат жизнью, но зачем-то выживают, равнодушные ко всему. Проблема надломленности открывается перед читателем, сразу понятно, что после таких потрясений человек никогда не станет прежним.

Проблеме предательства и подлости посвящен рассказ «Сгущенное молоко». Инженеру-геологу Шестакову «повезло»: в лагере он избежал обязательных работ, попал в «контору», где получает неплохое питание и одежду. Заключенные завидовали не свободным, а таким как Шестаков, потому что лагерь сужал интересы до бытовых: «Только что-либо внешнее могло вывести нас из безразличия, отвести от медленно приближающейся смерти. Внешняя, а не внутренняя сила. Внутри все было выжжено, опустошено, нам было все равно, и дальше завтрашнего дня мы не строили планов». Шестаков решил собрать группу для побега и сдать начальству, получив какие-то привилегии. Этот план разгадал безымянный главный герой, знакомый инженеру. Герой требует за свое участие две банки молочных консервов, это для него предел мечтаний. И Шестаков приносит лакомство с «чудовищно синей наклейкой», это месть героя: он съел обе банки под взорами других заключенных, которые не ждали угощения, просто наблюдали за более удачливым человеком, а потом отказался следовать за Шестаковым. Последний все же уговорил других и хладнокровно сдал их. Зачем? Откуда это желание выслужиться и подставить тех, кому еще хуже? На этот вопрос В.Шаламов отвечает однозначно: лагерь растлевает и убивает все человеческое в душе.