Крепкий мужик аргумент для сочинения

Анализ произведения Шукшина Крепкий мужик

Рассказ написан в типичном для Шукшина жанре «рассказа – характера». Только, если обычно характерными героями являются «деревенские чудики», то здесь главный герой персонаж откровенно отрицательный, «дружок черта», собравший в себе все плохое, скопившиеся в простых русских деревенских людях. Автор завуалировано критикует режим того времени, показав в одной сцене все проблемы советского колхоза.

В двух предложениях мастерски описан путь русского села до заброшенной советской деревни. Символично название колхоза «Гигант».

Главный герой – колхозный бригадир Колька Шурыгин, предложивший председателю разобрать на кирпичи старинную деревенскую церковь. Дальнейшие события укладываются в один день – воскресенье, когда Колька решил разрушить церковь, победив своей безумной упертостью сопротивление односельчан и протест местного учителя. Даже мать и жена проклинают его, и не найдя понимания, он гонит на мотоцикле в райцентр за водкой, так как в родной деревне ему не продали.

Василий Макарович называет героя «крепкий мужик», показав читателю его как бы с положительной стороны. Вот ведь кирпич экономит. Позже становится понятно, что он просто упрямый.

На двух страницах уместилась вся деревня. Колькина жена, мать, кладовщик Михайло и сельский учитель. Все они протестуют против «крепкого» бригадира.

В судьбе деревенской церкви читатель легко может увидеть судьбу России. По словам матери героя, она и объединяла и «сил прибавляла…». Однако тут же и безысходность того времени. Церковь разрушена, надежды нет – а ты «пиши, пиши».

Шукшин писал этот рассказ в 1969 – 1970 годах, целых два года. Он несколько раз редактировал и переписывал текст. Произведение было можно сказать отшлифовано до мелких деталей. К примеру, церковная кладка – не кладка, а «литье». За церковь «всем миром» просили. Автор использует явно библейскую лексику, Колька – антихрист постоянно «чертыхается» в словах. Это тоже очень уточняет характер героя.

В нем воплощена вся разрушительная сила русского мужика, одержимого какой – либо идеей, пусть даже негативной и в Российской истории много тому примеров.

В итоге самодур Шурыгин, хоть и завершил задуманное, оказывается посрамленным и социально отверженным. Своим поступком он только добился бойкота односельчан и членов семьи. Человек, оторвавшийся от корней, не имеет будущего.

Анализ произведения Крепкий мужик Шукшина

Несколько интересных сочинений

• Сочинение по картине Маковского В.Е. В сельской школе (описание)

  Картина написана в конце 19 века. Художник изображает один день из жизни сельской школы того времени. Как много изменилось с тех пор

• Образ и характеристика Солохи в повести Ночь перед Рождеством Гоголя сочинение

  Повесть Николая Гоголя «Ночь перед Рождеством» богата интересными героями. Одной из ярких героинь является Солоха – мать Викулы.

• Сочинение на тему Мое любимое животное кошка

  У нас дома жила кошка, её звали Ксюшка. Потом в вскоре у Ксюши появились котята. Когда я их увидела, мне понравились они все, но больше всего рыженький котёнок.

• Сочинение Как современные технологии влияют на жизнь общества?

  Современные технологии влияют на нашу жизнь как в положительном русле, так и в отрицательном. В основном технологии помогают сделать наш образ жизни легче, например, раньше требовалось много времени

• Образ и характеристика Григория Муромского в повести Барышня-крестьянка Пушкина сочинение

  Григорий Иванович Муромский — это зажиточный помещик, жена которого умерла. Он бездарно и необдуманно тратит деньги, сыпет ими налево и направо.

Сочинение по рассказу В.М.Шукшина «Крепкий мужик» ученицы 11 класса Сельцовской средней школы Егоровой Арины.

       Как непредсказуем бывает иногда наш русский народ…

 Издревле, свято веруя в Бога, люди собирали средства на создание храмов и церквей необычайной красоты. Целые поселения и деревни появлялись вокруг божественных соборов, и тропинка к ним никогда не зарастала. Люди приходили в церковь, чтобы помолиться Богу, рассказать Ему о своих проблемах, поделиться самым сокровенным. И эта чистая, святая вера не одно столетие помогала людям жить, помогала бороться с трудностями, давала им надежду на лучшее будущее. Она являлась сильнейшим стимулом для всего русского народа. Но, к великому сожалению, в послереволюционные годы некоторые люди, обуреваемые новыми идеями о светлом будущем, окончательно утратив веру в Бога, стали разрушать храмы, грабить их, продавать иконы за границу. Исторические памятники нашей Родины вдруг резко стали никому не нужными, утратив свою огромнейшую ценность. Именно проблеме разрушения бесценных памятников культуры посвящён рассказ В.М.Шукшина «Крепкий мужик».

      Автор рассказывает нам историю бригадира Шурыгина, который возомнил себя вершителем судьбы старенькой деревенской церквушки (ему, видите ли, понадобился кирпич для свинарника!). К сожалению, несмотря на протесты со стороны жителей, ему удалось осуществить свой коварный замысел. После содеянного он даже не раскаивается, наоборот, испытывает чувство гордости, превосходства, видя, как ребятишки копаются в обломках кирпича (будут помнить, кто снёс эту церквушку!) Автор с иронией называет его «крепким» мужиком за упрямство и твердолобость. Что же останется на месте старенькой церквушки? Огромные развалины  раздробленного кирпича, которые со временем зарастут чертополохом и крапивой. Вот она память истории нашей Родины. Горечь автора за бессмысленность таких деяний передаётся и нам.

      Я полностью разделяю мнение автора. Насколько же низким и безнравственным является поступок бригадира Шурыгина, который взял на себя огромный грех, не только разрушив святое место, но и уничтожив памятник культуры! Я думаю, здесь уместна фраза: «Сила есть – ума не надо». Шурыгин этому идеальный пример.

     Полной противоположностью «крепкому» мужику — разрушителю является Сёмка Рысь из рассказа В.М.Шукшина «Мастер». В отличие от Шурыгина, он – созидатель! У Сёмки — золотые руки, он борется за то, чтобы ему выделили средства на реставрацию скромной, но очень красивой церквушки. Сёмка готов бесплатно работать, но разрешения ему не дают, посчитали, что церковь не несёт особой ценности и является лишь копией Владимирской церкви. По-моему, это возмутительно! Копия или нет, это всё равно работа, в которую мастер вложил свою душу, поэтому нельзя так её обесценивать.

     Наш Тосненский поэт Н.Б.Рачков в своём творчестве тоже много внимания уделяет проблеме сохранения веры на Руси, проблеме сохранения церквей:

Как много было храмов на Руси!

Всегда к церквушке приведёт дорога,

Ты хлеб расти, и травушку коси

И не забудь, что всё тебе —  от Бога.

    И мы никогда не должны забывать, что родились мы для того, чтобы созидать, а не разрушать то, что создано на земле нашими предками.

Сохранение памятников культуры

1.К началу 70-х гг. охрана культурного и природного наследия уже в полной мере осознается мировым сообществом как одна из глобальных проблем современности. По инициативе Комитета всемирного культурного и природного наследия при ЮНЕСКО была принята Конвенция по охране культурного и природного наследия человечества (1972) и Рекомендация по сохранению исторических ансамблей (1976). Результатом стало создание системы международного культурного сотрудничества, которую возглавил упомянутый Комитет. В его обязанности входит составление списка выдающихся памятников мировой культуры и оказания государствам-участникам помощи в обеспечении сохранности соответствующих объектов.

2.В нашей стране в настоящее время ведущую роль в деле сохранения историко-культурного наследия играют две организации. Первая — Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры (ВООПИК; основана в 1966 г., является добровольной и общественной организацией, осуществляет программы «Русская усадьба», «Храмы и монастыри», «Русский некрополь». «Русское зарубежье». Общество издаете 1980 г. журнал «Памятники Отечества».

3.Вторая — Российский фонд культуры, созданный в 1991 г., финансирующий ряд программ и проектов, в том числе программу «Малые города России». Для усиления научной стороны охранных дел в 1992 г. создан Российский научно-исследовательский институт культурного и природного наследия. В его задачи входят выявление, изучение, сохранение, использование и популяризация культурного и природного наследия.

4.В Санкт-Петербурге 1 ноября 2006 года создано общественное движение за сохранение культурного наследия «Живой город». Своей целью активисты движения ставят сохранение уникального архитектурного облика города, его историко-архитектурной среды. В качестве методов работы используются публикации в СМИ, митинги, пикеты, шествия, письма в международные организации и органы власти, сборы подписей, оперативный сбор информации по уничтожению культурного наследия города, выставки фотографий, экскурсии, маскарады, концерты.

5. Нет подобного защитника у дома-музея М. А. Булгакова, находящегося в Киеве. В 2014 году дом пойдет под снос, а на его месте выстроят гостиницу. Остается поражаться решению депутатов-«реформаторов», не понимающих ценности этого здания и так легко готовых ради прибыли снести знаменитый дом, где под абажуром собиралась вся семья Булгаковых, а потом уже и семья героев романа «Белая гвардия» Турбиных…

7.В статье Д.С. Лихачёва «Любовь, уважение, знание». В ней академик повествует о «невиданном поругании народной святыни» — взрыве чугунного памятника герою Отечественной войны 1812 года Багратиону. Памятник выражал признательность всего народа человеку, мужественно сражавшемуся за родину.

8.В произведении «Чёрные доски» В. Солоухин поражается ужасающим фактам современности.Зачастую разграбляются церкви, бесценные книги сдаются в утиль, из драгоценных икон сколачиваются ящики. Автор рассказывает случай, когда в г. Ставрово в церквях устраивались мастерские. Солоухин призывает людей к осознанию того, что не может на месте святыни стоять дом отдыха, коровник или паровоз. Нельзя на месте кладбища ставить дом. Ведь не для умерших плиты стоят на их могилах, а для живых. Для нас нужна эта память.

9. Проблема бережного отношения к культурному наследию всегда оставалась в центре общего внимания. В тяжелый постреволюционный период, когда смена политического строя сопровождалась ниспровержением прежних ценностей, русские интеллигенты делали всё возможное для спасения культурных реликвий. Например, академик Д.С. Лихачёв воспрепятствовал тому, чтобы Невский проспект был застроен типовыми многоэтажками. На средства российских кинематографов были отреставрированы усадьбы Кусково и Абрамцево. Забота о памятниках старины отличает и туляков: сохраняется облик исторического центра города, церкви, кремль.

10. Завоеватели древности сжигали книги и разрушали памятники, чтобы лишить народ исторической памяти.

11. В рассказе «Крепкий мужик» Шукшин показывает героя, оторвавшегося от корней, утратившего связь с духовными истоками русского человека.

Шурыгин, бригадир колхоза «Гигант», получив в эксплуатацию новое складское помещение (здание церкви), решил снести его, а кирпич, оставшийся после разрушения церкви, пустить на свинарник. Получив разрешение председателя колхоза, он готовит тракторы для сноса церкви. Причем, когда сбегается народ, он ощущает себя важным деятелем с неограниченными полномочиями: перестает материться и не смотрит на людей — вроде и не слышит их и не видит. Таким образом Шурыгин пытается показать свою, как он считает, исключительность, важность исполняемой им миссии.
Народ пытается спасти церковь: просит, умоляет, требует, учитель призывает людей становиться под церковную стену, но все напрасно: ведь, по мнению самого Шурыгина, он совершает великий поступок, после которого его не забудут. Он недаром вспоминает своего односельчанина Ваську Духанина, который с церкви «крест своротил». Ему представляется, что именно таким образом можно прославиться навек, обрести вечную память и почет у односельчан. А хочется ему именно этого, как античному антигерою Герострату. Однако его не простят, потому что церковь играла слишком большую роль в жизни людей

Василий Шукшин

КРЕПКИЙ МУЖИК

В третьей бригаде колхоза «Гигант» сдали в эксплуатацию новое складское помещение. Из старого склада — из церкви — вывезли пустую вонючую бочкотару, мешки с цементом, сельповские кули с сахаром-песком, с солью, вороха рогожи, сбрую (коней в бригаде всего пять, а сбруи нашито на добрых полтора десятка; оно бы ничего, запас карман не трет, да мыши окаянные… И дегтярилн, и химией обсыпали сбрую — грызут), метла, грабли, лопаты… И осталась она пустая, церковь, вовсе теперь никому не нужная. Она хоть небольшая, церковка, а оживляла деревню (некогда сельцо), собирала ее вокруг себя, далеко выставляла напоказ.

Бригадир Шурыгин Николай Сергеевич постоял перед ней, подумал… Подошел к стене, поколупал кирпичи подвернувшимся ломиком, закурил и пошел домой. Встретившись через два дня с председателем колхоза, Шурыгин сказал:

— Церква-то освободилась теперь…

— Ну.

— Чего с ней делать-то?

— Закрой, да пусть стоит. А что?

— Там кирпич добрый, я бы его на свинарник пустил, чем с завода-то возить.

— Это ее разбирать — надо пятерым полмесяца возиться. Там не кладка, а литье. Черт их знает, как они так клали!

— Я ее свалю.

— Как?

— Так. Тремя тракторами зацеплю — слетит как миленькая.

— Попробуй.

В воскресенье Шурыгин стал пробовать. Подогнал три могучих трактора… На разной высоте обвели церковку тремя толстыми тросами, под тросы — на углах и посреди стены — девять бревен…

Сперва Шурыгин распоряжался этим делом, как всяким делом, — крикливо, с матерщиной. Но когда стал сбегаться народ, когда кругом стали ахать и охать, стали жалеть церковь, Шурыгин вдруг почувствовал себя важным деятелем с неограниченными полномочиями. Перестал материться и не смотрел на людей — вроде и не слышал их и не видел.

— Николай, да тебе велели али как? — спрашивали. — Не сам ли уж надумал?

— Мешала она тебе?!

Подвыпивший кладовщик, Михаиле Беляков, полез под тросами к Шурыгину.

— Колька, ты зачем это?

Шурыгин всерьез затрясся, побелел:

— Вон отсудова, пьяная харя!

Михаиле удивился и попятился от бригадира. И вокруг все удивились и примолкли. Шурыгин сам выпивать горазд и никогда не обзывался «пьяной харей», Что с ним?

Между тем бревна закрепили, тросы подровняли… Сейчас взревут тракторы, и произойдет нечто небывалое в деревне — упадет церковь. Люди постарше все крещены в ней, в пей отпевали усопших дедов и прадедов, как небо привыкли видеть каждый день, так и ее…

Опять стали раздаваться голоса:

— Николай, кто велел-то?

— Да сам он!.. Вишь, морду воротит, черт.

— Шурыгин, прекрати своевольничать!

Шурыгин — ноль внимания. И все то же сосредоточенное выражение на лице, та же неподкупная строгость во взгляде. Подтолкнули из рядов жену Шурыгина, Кланьку… Кланька несмело — видела: что-то непонятное творится с мужем — подошла.

— Коль, зачем свалить-то хочешь?

— Вон отсудова! — велел и ей Шурыгин. — И не лезь!

Подошли к трактористам, чтобы хоть оттянуть время — побежали звонить в район и домой к учителю. Но трактористам Шурыгин посулил по бутылке на брата и наряд «на исполнение работ».

Прибежал учитель, молодой еще человек, уважаемый в деревне.

— Немедленно прекратите! Чье это распоряжение? Это семнадцатый век!..

— Не суйтесь не в свое дело, — сказал Шурыгин.

— Это мое дело! Это народное дело!.. — Учитель волновался, поэтому не мог найти сильные, убедительные слова, только покраснел и кричал: — Вы не имеете права! Варвар! Я буду писать!..

Шурыгин махнул трактористам… Моторы взревели. Тросы стали натягиваться. Толпа негромко, с ужасом вздохнула. Учитель вдруг сорвался с места, забежал с той стороны церкви, куда она должна была упасть, стал под стеной.

— Ответишь за убийство! Идиот…

Тракторы остановились.

— Уйди-и! — заревел Шурыгин. И на шее у него вспухли толстые жилы.

— Не смей трогать церковь! Не смей!

Шурыгин подбежал к учителю, схватил его в беремя и понес прочь от церкви. Щуплый учитель вырывался как мог, но руки у Шурыгина крепкие.

— Давай! — крикнул он трактористам.

— Становитесь все под стену! — кричал учитель всем. — Становитесь!.. Они не посмеют! Я поеду в область, ему запретят!..

— Давай, какого!.. — заорал Шурыгин трактористам.

Трактористы усунулись в кабины, взялись за рычаги.

— Становитесь под стену! Становитесь все!..

Но все не двигались с места. Всех парализовало неистовство Шурыгина. Все молчали. Ждали.

Тросы натянулись, заскрипели, затрещали, зазвенели… Хрустнуло одно бревно, трос, врезавшись в угол, запел балалаечной струной. Странно, что все это было хорошо слышно — ревели же три трактора, напрягая свои железные силы. Дрогнул верх церкви… Стена, противоположная той, на какую сваливали, вдруг разодралась по всей ширине… Страшная, черная в глубине, рваная щель на белой стене пошла раскрываться. Верх церкви с маковкой поклонился, поклонился и ухнул вниз.

Шурыгин отпустил учителя, и тот, ни слова не говоря, пошел прочь от церкви, Два трактора еще продолжали скрести гусеницами землю. Средний по высоте трос прорезал угол и теперь без толку крошил кирпичи двух стен, все глубже врезаясь в них. Шурыгин остановил тракторы. Начали по новой заводить тросы. Народ стал расходиться. Остались самые любопытные и ребятишки. Через три часа все было кончено. От церкви остался только невысокий, с неровными краями остов. Церковь лежала бесформенной грудой, прахом. Тракторы уехали.

Потный, весь в пыли и известке, Шурыгин пошел звонить из магазина председателю колхоза.

— Все, угорела! — весело закричал в трубку.

Председатель, видно, не понял, кто угорел.

— Да церква-то! Все, мол, угорела! Ага. Все в порядке. Учитель тут пошумел малость… Но! Учитель, а хуже старухи. Да нет, все в порядке. Гробанулась здорово! Покрошилось много, ага. Причем они так: по три, по четыре кирпича — кусками. Не знаю, как их потом долбать… Попробовал ломиком — крепкая, зараза. Действительно, литье! Но! Будь здоров! Ничего.

Шурыгин положил трубку. Подошел к продавщице, которую не однажды подымал ночами с постели — кто-нибудь приезжал из района рыбачить, засиживались после рыбалки у бригадира до вторых петухов.

— Видела, как мы церкву уговорили? — Шурыгин улыбался, довольный.

— Дурацкое дело нехитрое, — не скрывая злости, сказала продавщица.

— Почему дурацкое? — Шурыгин перестал улыбаться.

— Мешала она тебе, стояла?

— А чего ей зря стоять? Хоть кирпич добудем…

— А то тебе, бедному, негде кирпич достать! Идиот!

— Халява! — тоже обозлился Шурыгин. — Не понимаешь, значит, помалкивай.

— Разбуди меня еще раз посередь ночи, разбуди, я те разбужу! Халява… За халяву-то можно и по морде получить, Дам вот счас гирькой по кумполу, узнаешь халяву.

Шурыгин хотел еще как-нибудь обозвать дуру продавщицу, но подошли вездесущие бабы.

— Дай бутылку.

— Иди промочи горло-то, — заговорили сзади. — Пересохло.

— Как же — пыльно!

— Руки чесались у дьявола…

Шурыгин пооглядывался строго на баб, но их много, не перекричать. Да и злость их — какая-то необычная: всерьез ненавидят. Взял бутылку, пошел из магазина. На пороге обернулся, сказал:

— Я вам прижму хвосты-то!

И скорей ушел.

Шел, злился: «Ведь все равно же не молились, паразитки, а теперь хай устраивают. Стояла — никому дела не было, а теперь хай подняли».

Проходя мимо бывшей церкви, Шурыгин остановился, долго смотрел на ребятишек, копавшихся в кирпичах. Смотрел и успокаивался. «Вырастут, будут помнить: при нас церкву свалили. Я вон помню, как Васька Духанин с нее крест своротил. А тут — вся грохнулась. Конечно, запомнят. Будут своим детишкам рассказывать: дядя Коля Шурыгин зацепил тросами и… — Вспомнилась некстати продавщица, и Шурыгин подумал зло и непреклонно: — И нечего ей стоять, глаза мозолить».

Дома Шурыгина встретили форменным бунтом: жена, не приготовив ужина, ушла к соседкам, хворая мать заругалась с печки:

— Колька, идол ты окаянный, грех-то какой взял на душу!.. И молчал, ходил молчал, дьяволина… Хоть бы заикнулся раз — тебя бы, может, образумили добрые люди. Ох горе ты мое горькое, теперь хоть глаз не кажи на люди. Проклянут ведь тебя, прокляну-ут! И знать не будешь, откуда напасти ждать: то ли дома окочурисся в одночасье, то ли где лесиной прижмет невзначай…

— Чего эт меня проклинать-то возьмутся? От нечего делать?

— Да грех-то какой!

— Ваську Духанина прокляли — он крест своротил? Наоборот, большим человеком стал…

— Тада время было другое. Кто тебя счас-то подталкивал — рушить ее? Кто? Дьявол зудил руки… Погоди, тебя ишо сама власть взгреет за это. Он вот, учитель-то, пишет, сказывали, он вот напишет куда следоват — узнаешь. Гляди-ко, тогда устояла, матушка, так он теперь нашелся. Идол ты лупоглазый.

— Ладно, лежи хворай.

— Глаз теперь не кажи на люди…

— Хоть бы молиться ходили! А то стояла — никто не замечал…

— Почто это не замечали! Да, бывало, откуда ни идешь, а ее уж видишь. И как ни пристанешь, а увидишь ее — вроде уж дома. Она сил прибавляла…

— Сил прибавляла… Ходят они теперь пешком-то! Атомный век, понимаешь, они хватились церкву жалеть. Клуба вон нету в деревне — ни один черт ни охнет, а тут — загоревали. Переживут!

— Ты-то переживи теперь! Со стыда теперь усохнешь…

Шурыгин, чтобы не слышать ее ворчанья, ушел в горницу, сел к столу, налил сразу полный стакан водки, выпил. Закурил. «К кирпичам, конечно, ни один дьявол не притронется, — подумал. — Ну и хрен с ними! Сгребу бульдозером в кучу и пусть крапивой зарастает».

Жена пришла поздно. Шурыгин уже допил бутылку, хотелось выпить еще, но идти и видеть злую продавщицу не хотелось — не мог. Попросил жену:

— Сходи возьми бутылку.

— Пошел к черту! Он теперь дружок тебе.

— Сходи, прошу…

— Тебя просили, ты послушал? Не проси теперь и других. Идиот.

— Заткнись, Туда же…

— Туда же! Туда же, куда все добрые люди! Неужели туда же, куда ты, харя необразованная? Просили, всем миром просили — нет! Вылупил шары-то свои…

— Замолчи! А то опояшу разок…

— Опояшь! Тронь только, харя твоя бесстыжая!.. Только тронь!

«Нет, это, пожалуй, на всю ночь. С ума посходили все».

Шурыгин вышел во двор, завел мотоцикл… До района восемнадцать километров, там магазин, там председатель колхоза. Можно выпить, поговорить. Кстати, рассказать, какой ему тут скандал устроили… Хоть посмеяться.

На повороте из переулка свет фары выхватил из тьмы безобразную груду кирпича, пахнуло затхлым духом потревоженного подвала.

«Семнадцатый век, — вспомнил Шурыгин. — Вот он, твой семнадцатый век! Писать он, видите ли, будет. Пиши, пиши».

Шурыгин наддал газку… и пропел громко, чтобы все знали, что у него — от всех этих проклятий-прекрасное настроение:

Что ты, что ты, что ты, что ты!Я солдат девятой роты,Тридцать первого полка…Оп, тирдар-пупия!

Мотоцикл вырулил из деревни, воткнул в ночь сверкающее лезвие света и помчался по накатанной ровной дороге в сторону райцентра. Шурыгин уважал быструю езду.

Жанровые особенности

Рассказ “Крепкий мужик” датирован 1969 – 1970 гг., из чего следует, что автор на протяжении указанных двух лет неоднократно пересматривал, переписывал и дописывал текст. Это один из программных рассказов Шукшина – шедевр, в котором важно и символично каждое слово.

Свои рассказы данной жанровой разновидности сам Шукшин относил к “рассказам-характерам”, причем в этом случае речь идет о характере явно отрицательном, о “дружке черта” – как бы земном, человеческом, материальном воплощении всего духовного зла, скопившегося в русском народе за годы преступного правления большевиков. Но форма бытовой сценки из колхозной жизни так плотно камуфлирует подлинное содержание рассказа, что для цензора не составило особого риска и труда дать добро на публикацию. Таким образом одна из самых убойных критических стрел, направленных в самую суть и душу правящего режима, получила право на существование.

Сюжет и композиция

В одном абзаце – экспозиции – показана деградация русского села (т. е. населенного пункта с церковью) до захудалой деревни (т. е. населенного пункта без церкви) и далее – от деревни, утратившей имя, до безликой 3-й бригады колхоза “Гигант” (т. е. одного гигантского колхоза, в который большевики превратили страну).

Завязка – явление Кольки Шурыгина – бригадира (т. е. главного человека в деревне) – и его предложение председателю колхоза “Гигант”: разобрать на кирпичи старый склад – древнюю церковь – в связи с постройкой нового складского помещения, а церковный кирпич пустить на свинарник. Председатель дает добро, хоть и сомневается в пользе дела: “Там не кладка, а литье”, не разбить старые кирпичи, не будет из церкви свинарник…

Все дальнейшее развитие действия, включая развязку, укладывается в один день: это воскресенье, когда Колька-антихрист заставил трех трактористов разрушить церковь, невзирая на глухое сопротивление сельчан и явный (но легко подавленный Колькой) бунт учителя. Проклинаемый собственной матерью и женой, обозленный Колька ночью гонит на мотоцикле в райцентр в надежде излить душу председателю.

Герои рассказа

Главный (отрицательный) герой – Шурыгин Николай Сергеевич – подан в самом названии рассказа как “крепкий мужик”. Для читателя-современника такое название явно ассоциируется с советской идиомой “крепкий хозяйственник”, и это идиоматическое значение поначалу как бы и отыгрывает бригадир Колька: в его хозяйстве всякая вещь пригодится, вот и нечего даром стоять пустому складу (церкви!), надо разобрать на кирпичи. Но вот незадача: вся деревня против, все пытаются Кольку отговорить от богопротивного деяния, и вот уже “крепкий” надо понимать как “упрямый”.

При этом Колькина “крепость” опирается на его собственную историческую память, на историю “внесценического”, но важного героя рассказа – Васьки Духанина, который в былые времена с этой же самой церкви крест своротил, а впоследствии “большим человеком стал”.

На пяти страницах рассказа поместилось чуть не все деревенское население – буквально в двух словах Шукшин умеет очертить характер и судьбу. Колькина жена Кланька, его безымянная хворая мать, кладовщик Михайло, продавщица, “вездесущие бабы” – все по-своему, но “всерьез ненавидят” Кольку.

Особняком в рассказе стоит молодой учитель – человек, который на самом деле готов отдать жизнь за церковь и доказывает это делом. Но это “щуплый” интеллигент – а у Кольки “руки крепкие”…

Проблематика

Судьба России – вот подлинная, всеобъединяющая проблема рассказа, а тема его – вся история ее, начиная со “дня народного единства” – XVII века, когда и была построена церковь. На слова оправдания Кольки перед матерью, что церковь-де никто не замечал, та возражает, что усталый путник еще издали ее замечал, “она сил прибавляла…”

В разговоре с матерью выясняется и главная надежда народа – на доброго царя. Да, Васька Духанин с церкви крест своротил и большим человеком стал – но “тада время было другое. Кто тебя счас-то подталкивал – рушить ее?.. Погоди, тебя ишо сама власть взгреет за это.

Учитель-то… напишет куда следоват – узнаешь”.

Однако чертово дело сделано – церковь разрушена: “…свет фары выхватил из тьмы безобразную груду кирпича…

…- Вот он, твой семнадцатый век! Писать он, видите ли, будет. Пиши, пиши”.

И вот он, завет “щуплой” интеллигенции – конечно, не Колькин завет, а самого Шукшина: пусть все разрушено, пусть нет надежды – а ты “пиши, пиши”.

Стилистические особенности

В этом рассказе стиль Шукшина, сохраняя всю свою пресловутую простоту, просторечность, разговорность – достигает высокого символизма.

Церковное здание – не кладка, а литье. Не рушить церковь – всем миром просили. Лексика и семантика этого рассказа подчас откровенно библейские (церковный кирпич Колька-антихрист предлагает пустить не на что иное, как на свинарник), и даже привычное чертыханье в словах персонажей настолько часто и уместно, что тоже становится символичным, а итог его – в словах Кланьки: “Пошел к черту!

Он теперь дружок тебе”.

СРЕДНЯЯ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ШКОЛА №590

ОЛИМПИАДНАЯ РАБОТА ПО ЛИТЕРАТУРЕ

ТЕМА ВЕРЫ И НЕВЕРИЯ В РАССКАЗАХ В.М. ШУКШИНА

(по рассказам «Верую», «Сапожки», «Крепкий мужик», «Мастер»)

Работа выполнена ученицей

11-а класса Голубковой Ольгой

Учитель – Смирнова З.Ю.

Санкт-Петербург

2002

В. Шукшин — замечательный советский писатель, посвятивший свое творчество теме русского народа. Его героями могли быть кто угодно – крестьянин, рабочий, городской или сельский интеллигент, пьяница, студент, шальной мальчишка. Он рассматривал человека в разных планах, пытаясь понять, что движет им в жизни.

Громадное внимание уделял Шукшин проблеме веры и неверия человека.

Герой Шукшина – человек шестидесятых – семидесятых годов ХХ века, воспитанный в атеистическом обществе и не имевший никаких религиозных представлений. Однако потребность в вере заложена в каждом. К этому выводу автор и пытается привести читателя.

Главного героя рассказа “Верую” – Максима Ярикова — постоянно мучает “нутряная, едкая” тоска. Причем сам Шукшин сравнивает ее с совершенно отвратительной бабой. ”Максим физически чувствовал ее: как если бы неопрятная, не совсем здоровая баба, бессовестная, с тяжелым запахом изо рта, обшаривала его всего руками – ласкала и тянулась поцеловать”. Таким развернутым, сложным сравнением Шукшин показывает всю мучительность и тяжесть переживаний Максима, когда состояние души изображается через вызывающие брезгливость физиологические ощущения.

Что же вызывает тоску?

На этот вопрос автор пытается дать ответ, познакомив Ярикова с попом.

Почему же неверующий человек ищет успокоения в общении со священником? Да потому, наверное, что в нем на генетическом уровне, от предков, заложена идея веры, когда в храме человек находил ответы на многие мучившие его вопросы.

Интересно, что Шукшин называет своего священника «попом», используя стилистически «сниженное», разговорное слово.

Действительно, шукшинский «поп» не укладывается в образ классического церковного служителя: он физически скорее похож на грузчика или тяжеловеса, любит выпить рюмку – другую, говорит грубоватые речи, может полезть в драку и не даст себя в обиду: ”Если мне кто-нибудь в этом великолепном соревновании сделает бяку в виде подножки, я поднимусь и дам в рыло. Никаких “подставь правую”. Дам в рыло, и баста”. Под «великолепным соревнованием» герой имеет в виду жизнь, и это представление о земном бытии человека совсем не соответствует христианским канонам, по которым должен человек проживать свою земную жизнь, смирив гордыню и не заботясь о делах земных. А выражение «дам в рыло» — это уже почти площадная брань, которая, как говорит сам герой, никак не укладывается в рамки христианской нравственности.

Поп пытается познать устройство этого мира, понять, зачем все создано, для чего живет человек, почему «две тысячи лет… конца не предвидится» страшной войне добра со злом, “…но это океан. И стаканами его не вычерпаешь”. Действительно, человек не может докопаться до истины: слишком уж она глубоко зарыта. У него один выход – верить, но у советского человека отняли духовную веру, а вместе с нею и надежду. Шукшинский поп страдает оттого, что ему не хватает веры «в вечность, в вечную огромную силу и вечный порядок, который будет». Силу и страстность этой мечты автор показывает, трижды повторив в одной небольшой фразе слова «вечность, вечный». Без такой веры человеку на земле прожить невозможно. И поэтому страдающие люди пытаются найти правду в стакане. “Когда мы пьем это, мы черпаем из океана в надежде достичь дна. Но стаканами, стаканами, сын мой! Круг замкнулся, мы обречены”. И эта мысль – мысль об обреченности – тоже никак не может быть названа христианской. И все же шукшинский поп – верующий человек, потому что жизнь без веры для него невозможна.

Сам поп принял веру в Жизнь, смысл которой — “бежать со всеми, а если удастся, то и обогнать других…”

Через мироощущение попа Шукшин высказывает главную мысль рассказа: человеку нужна вера!

В финале Шукшин рисует страшную сцену: ”Оба, поп и Максим, плясали с такой какой-то злостью, с таким остервенением, что не казалось и странным, что они — пляшут. Тут — или плясать, или уж рвать на груди рубаху и плакать, и скрипеть зубами” Им действительно тяжело и больно от пустоты, от тоски, которая мучает их изнутри. Они пытаются заглушить ее спиртом, но эффект анастезии, обезболивания душевных мук длится очень недолго. В отчаянии они поют, словно кричат: ”Верую! Верую!”

Трудно сказать, вкладывал ли Шукшин особый смысл в эту деталь, но мне кажется, что не случайно поп в рассказе изображен больным, причем страдающим тяжелой болезнью легких – важнейшего органа – органа дыхания. Ведь дышать – значит жить. Он действительно болен, как и главный герой – Максим Яриков. Дьякон А. Кураев в книге «Школьное Богословие» пишет о том, что в течение нескольких десятилетий наши соотечественники дышали отравленным воздухом атеизма, и это неизбежно приводило многих к болезням духа. Выздоровление от этих недугов идет очень медленно и болезненно, люди проходят через увлечение оккультизмом, магией и другими примитивными формами веры. Однако главное состоит в том, что жажду веры убить в людях невозможно. Именно об этом, на мой взгляд, и пишет Шукшин, который отнюдь не идеализирует своих героев, хотя и любит в них то светлое начало, которое они сохранили в своей нелегкой жизни.

Обратимся к эпизоду из рассказа «Сапожки», когда мужики-шоферы спорят о том, сколько денег получает поп. Один из них кричит, что еще у студента-семинариста  — стипендия сто пятьдесят рублей. Чтобы показать ошеломительность этого факта, герой по слогам произносит: «Сти-пен-дия», словно боится, что его не поймут, не поверят. А еще – «персональные «Волги» и «оклад пятьсот рублей»! Герой в пылу кричит, объясняя собеседникам причины такого материального благополучия попов: «А ты что думаешь, он тебе за так будет гонениям подвергаться?» И все-таки один из героев (Шукшин не указывает, кто, и оставляет эту реплику без всяких комментариев) в пылу спора произносит фразу: «Он должен быть верующим».

И эта простая фраза, без официального «гонениям подвергаться», без крика и ошеломительных сумм звучит очень выразительно, потому что по своему строю отличается от реплик спорящих. Она звучит будто авторские слова, авторская мысль – мысль о том, что не все в жизни меряется материальными понятиями – пользой, деньгами, а есть нечто более важное – вера. И не зря сразу после этой фразы и разворачивается спор главного героя с другими шоферами по поводу сапожек, покупка которых представляется безумной блажью, поступком, который можно совершить только сдуру или с перепою. Приятели-шоферы, привыкшие ко всему в жизни относиться с практической точки зрения, не в состоянии понять поступка, который продиктован любовью и верой в духовные начала в человеке, как не способны понять, что поп будет «гонениям подвергаться» «за так», без большого оклада и персональной «Волги».

Особую любовь проявляет Шукшин в своих рассказах к образу церкви. Он воспринимает ее как живое существо. Очень ярко автор раскрывает свое отношение к храму в рассказах “Крепкий мужик” и “Мастер”.

В рассказе “Крепкий мужик” Шукшин показывает героя, оторвавшегося от корней, утратившего связь с духовными истоками русского человека.

Шурыгин, бригадир колхоза «Гигант», получив в эксплуатацию новое складское помещение (здание церкви), решил снести его, а кирпич, оставшийся после разрушения церкви, пустить на свинарник. Получив разрешение председателя колхоза, он готовит тракторы для сноса церкви. Причем, когда сбегается народ, он ощущает себя важным деятелем с неограниченными полномочиями: перестает материться и не смотрит на людей – вроде и не слышит их и не видит. Таким образом Шурыгин пытается показать свою, как он считает, исключительность, важность исполняемой им миссии.

Народ пытается спасти церковь: просит, умоляет, требует, учитель призывает людей становиться под церковную стену, но все напрасно: ведь, по мнению самого Шурыгина, он совершает великий поступок, после которого его не забудут. Он недаром вспоминает своего односельчанина Ваську Духанина, который с церкви «крест своротил». Ему представляется, что именно таким образом можно прославиться навек, обрести вечную память и почет у односельчан. А хочется ему именно этого, как античному антигерою Герострату. Однако его не простят, потому что церковь играла слишком большую роль в жизни людей.

Церковь в рассказе – образ дома, спокойствия, тех сил, что питают человеческую душу: “как ни пристанешь, а увидишь ее – вроде уж дома. Она сил прибавляла…”. Она – хранительница прошлого, традиций, через нее проходили все этапы человеческой жизни: в ней крестили, венчали, отпевали. У Шукшина в рассказе есть одна очень важная деталь: кирпичи, из которых было сложено старое здание, крепкие, как литье; даже когда церковь рухнула, они рассыпались не по отдельности, а кусками – по несколько штук. Так же крепка и духовность, объединяющее людей начало.

И не просто на старинное здание покушается «крепкий мужик» Шурыгин, а на устои человеческой жизни, на то, чему трудно подобрать название в слове, — на корни, истоки, веру.

И поэтому герой поразительно одинок и в своем селе, и даже в родном доме. И звучат из толпы неодобрительные голоса, продавщица не хочет продавать ему бутылку, называют его «идолом», «дьяволом», жена не готовит ужин и уходит к соседям и даже мать бранится, и теми же словами, что и чужие бабы на улице у магазина: «идол», «дьяволина»… Ей, старой, совестно и страшно за сына. Действительно, вера, традиции – это то, что людей объединяет. А тот, кто пренебрегает объединяющими началами, остается в полном одиночестве.

Кульминационной сценой рассказа является сцена падения церкви, которая не может оставить читателя равнодушным. Образы, созданные Шукшиным, не позволяют воспринимать церковь как простое строение. Нет! Она – живое существо со своей историей, жизнью и смертью. “Смерть” церкви вызывает глубокое сострадание. Шукшин, используя прием олицетворения, «оживляет», «одушевляет» старое здание и передает ощущение невыразимой боли, жалости к церкви при помощи образов, напоминающих, если вдуматься, гибель живого существа.

“Хрустнуло одно бревно” — как будто кости хрустнули.

“…стена разодралась. Страшная, черная в глубине, рваная щель на белой стене пошла раскрываться” — словно рваная рана раскрылась прямо на наших глазах.

Церковь умирала быстро, но мучительно. Мы словно слышим ее стон, жалостный и молящий – он просит о помощи!

Не выдержала – “верх церкви с маковкой поклонился, поклонился и ухнул вниз”. Умерла…Она лежала “бесформенной грудой, прахом”.

Однако люди не забудут о ней, как не забудут и о ее “убийце” – Николае Шурыгине, который ради самоутверждения «свалил» церковь.

После прочтения рассказа у читателя остается глубокое презрение к Шурыгину за отсутствие души, ума, жалости, почтения к старине, истории, пренебрежение к вере, потому что его самовыражение происходит через разрушение святого.

Церковь выдерживала все: и войны, и революции; не выдержала лишь человеческой неблагодарности и бездуховности, а ведь сколько тайн, признаний, исповедей хранила она в своих стенах; все это – прошлое, являющееся частью жизни, которую никто не может разрушить, уничтожить или стереть.

Шурыгин упирает на то, что “стояла – никому дела не было, а теперь хай подняли”. Однако людям было хорошо от мысли, что есть церковь, а без нее – пустота — материальная и душевная.

Важные слова Шукшин произносит в последнем абзаце произведения: ”Мотоцикл вырулил из деревни, воткнул в ночь сверкающее лезвие света и помчался по накатанной ровной дороге в сторону райцентра. Шурыгин уважал быструю езду”. Проявляется гоголевский мотив удали, размаха, типичный для русского человека (вспомним «птицу тройку» из «Мертвых душ», вспомним слова о том, что «какой же русский не любит быстрой езды»). Но отсутствие духовного начала в сочетании с российской силой, удалью, порывом ведет к разрушительным, непоправимым последствиям.

Еще один рассказ, в котором возникает удивительно яркий и светлый образ церкви – это рассказ «Мастер». И, как и в «Крепком мужике», она играет огромную роль в человеческой жизни.

Жил в селе Чебровка Семка Рысь – «непревзойденный столяр», хоть и «забулдыга», человек, как говорится, с золотыми руками: все у него получалось и ладилось.

Летом мастер стал приглядываться к небольшой церковке в деревне Талица, находящейся в стороне от Чебровки, в которой не кипела бурная рабочая жизнь, а наоборот, она как будто остановилась, «из двадцати дворов осталось восемь».

В Чебровке, большом и шумном селе, есть церковь – большая, с высокой колокольней, построенная на горе, так, что было видно ее за пять километров, на что и рассчитывали строители. Правда, давно она стоит закрытая, с трещиной в стене.

И непонятно почему, но проигрывает большая чебровская церковь маленькой – талицкой. Церковка – “белая, светлая, легкая» – такими «живыми» эпитетами изображает ее Шукшин. Она, словно Божья посланница, появлялась совсем внезапно: ”Талицкую как будто нарочно спрятали от праздного взора, и только тому, кто шел к ней, она являлась вся, сразу…” Здесь звучит удивительный, тонкий мотив: есть вера напоказ, формальная, а есть та, которая «изнутри», чистая, светлая, которая и рождает истинную красоту человеческой души. Образ церкви настолько светел, чист и красив, что просто невозможно не проникнуться глубокой любовью к нему. Он как раз и символизирует истинную красоту.

Сам Шукшин очень любит ее и ее создателя; громадная благодарность звучит в строках: “О чем же думал тот неведомый мастер, оставляя после себя эту светлую каменную сказку? Бога ли он величал или себя хотел показать? Но кто хочет себя показать, тот не забирается далеко, тот норовит поближе к другим дорогам или вовсе – на людную городскую площадь – там заметят. Этого заботило что-то другое – красота, что ли? Как песню спел человек, и спел хорошо. И ушел. Зачем надо было? Он сам не знал. Так просила душа. Милый, дорогой человек!.. Не знаешь, что и сказать тебе – туда, в твою черную жуткую тьму небытия – не услышишь”. В этих строках звучит громадная благодарность за церковь, за веру, за любовь к миру и людям, за удивительную доброту – источник красоты.

Автор любит эту церковь, называя ее “белая красавица”, “каменная сказка”. И здесь она “живая”: радует глаз своей красотой, ясностью. И снова появляется образ-олицетворение: “много раз видела она, как восходит и заходит солнце” — церковь видит, слышит, чувствует – живет.

Маленькая церковь – приют для успокоения души, для покаяния и веры; после встречи с ней хочется жить!

Очень интересно описание церкви внутри: «…между стенами и полом не прямой угол, а строгое, правильное закругление желобом внутрь. …камни прикладка, хорошо отесанные и пригнанные друг к другу, внизу – темные, потом – выше – светлеют и вовсе сливаются с белой стеной. В самом верху купол выложен из какого-то особенного камня, и он еще, наверное, шлифован – так светло, празднично там, под куполом. А всего-то – четыре узких оконца». Детально, подробно описывает работу давнего зодчего Шукшин, словно глядит на нее глазами мастера из дня сегодняшнего, пытающегося разгадать секрет церковки. И все же в описаниях звучат не только «технические подробности»: зачем камень шлифовал, на какой высоте пристенок клал и пр. Есть в этом описании и другое, не менее важное – то впечатление одухотворенной красоты, которое производит церковка. Неведомый автор сделал все, что бы в маленьком пространстве создать ощущение свободы, ведь “ничто так не угнетает, не теснит душу, как клетка-квадрат”.

И пусть к судьбе церкви остаются равнодушны и «попы», и «родная Советская власть». Их довод продиктован здравым смыслом: исторической и архитектурной ценности церковь не представляет. Вот и получается, что никому церковка не нужна, кроме простого человека, испытывающего острую потребность в вере, красоте и радостном спокойствии души, которые давала церковь. И эту потребность дают не священнический сан, не образование, не полномочия власти. Она просто есть в душе или ее нет. В рассказе “Мастер” Шукшин произносит удивительную фразу, в которой выражена мысль о том, что не в каждом человеке есть душа, что это своего рода избранничество: “Умеешь радоваться – радуйся, умеешь радовать – радуй…”

Мастер не может ничего сделать, и чувствует обиду, досаду, вину и боль за эту “красавицу”: “С тех пот он про Талицкую церковь не заикался, никогда не ходил к ней, а если случалось ехать талицкой дорогой, он у косогора поворачивался спиной к церкви, смотрел на речку, на луга за речкой, курил и молчал”. Боль от бессилия, разочарования, от невозможности спасти ее оказалась очень сильной, она останется в душе Семки на всю жизнь. Черствость, равнодушие. Безверие и бездуховность несут в человеческую жизнь опустошение и страдание.

Маленькая церковка в рассказе не выглядит величественно, не украшена, однако внушает доверие и любовь своей “кротостью”, “добротой” и “милосердием”. Она как будто улыбается путнику, увидевшему ее, и на душе у человека становится легко и светло. И опять Шукшин использует при изображении церкви «живые», олицетворяющие образы, которые и позволяют судить об отношении автора к вопросу веры. Мне кажется, что Шукшин был человеком верующим, потому что в его рассказах вера помогает людям жить, преодолевать трудности, радоваться, любить друг друга и жить одним миром. А отсутствие веры словно обособляет человека от других людей, ведет во мрак одиночества и тоски. Церковь и вера нужны человеку. Когда же человека пытаются лишить их, у него появляется злость и боль в душе, чувство неудовлетворенности жизнью и страх перед пустотой и мраком.

СРЕДНЯЯ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНАЯ ШКОЛА №590

ОЛИМПИАДНАЯ РАБОТА ПО ЛИТЕРАТУРЕ

ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ – ОДНА БОЛЬ

(по стихам А. Вознесенского «Песнь вечерняя» и

Ю. Кузнецова «Атомная сказка»)

Работа выполнена ученицей

10-б класса Смирновой Марией

Учитель – Мительман О.М.

Санкт-Петербург

2002

Рассказ «Крепкий мужик» посвящён человеку, который утратил связь со своими корнями. В этом смысле можно вспомнить древнегреческую легенду о поединке Геракла с Антеем, сыном Земли. Силач Геракл оторвал великана Антея от Земли, которая питала его силами. А потом он держал его в воздухе одной рукой, а другой задушил его. Так Антей пал от рук полубога. Этот миф говорит о том, что нельзя отрываться от собственной земли. от корней. Ведь дома и стены помогают. Поэтому всегда очень тяжело биться на чужбине. И лучше оборонять своё родное место, не отходить далеко от него. И примером этому служит страшная смерть Антея от рук Геракла.

Герой рассказа «Крепкий мужик» подобен Антею. Как видно из названия, это крепкий человек, который, тем не менее, смог жить вдали от своих корней. Зовут его Шурыгин. Он работает бригадиром колхоза «Гигант». Ему дали ещё одно здание, которое нужно оборудовать под склад. Там раньше было церковное здание. Теперь его надо было снести. а кирпич использовать для того, чтобы построить ещё одно здание. Надо построить загон для свиней. Теперь нужно было организовать технику, которая должна будет снести здание. Шурыгин многое возомнил о себе. Считает себя очень важной персоной по причине того, что ему многое доверено. Так Шурыгин самоутверждается, хочет показать, что он самый главный. Ведь он выполняет очень важное поручение.

Однако народ иного мнения. Все стараются любыми путями добиться того, чтобы церковь оставалась на прежнем месте. Также нашёлся учитель, который требует, чтобы люди становились рядом со стеной. Тогда не посмеют ломать её стены. Шурыгин, видя это, делает всё наоборот. Он думает о том, что теперь станет известным и его имя будут долго помнить. Кроме того, у него есть друг Духанин. Он служит ему в качестве примера. Ведь этот человек выломал церковный крест.

Таким образом, Шурыгин считает, что сможет остаться в памяти людей надолго. И если сейчас народ против того, чтобы ломали церковь, то завтра люди одумаются и будут с благодарностью вспомнить Шурыгина и его великое дело. Ведь в истории мира уже был такой человек как Герострат. Когда-то он сжёг храм Артемиды. После этого, его имя осталось в веках. Шурыгин хочет быть подобен Герострату. Но люди все против. Для них церковь была всем. Они приходили туда, молились. И вот теперь хотят снести её. Но ведь и храм Артемиды играл огромную роль в жизни жителей древнегреческого города Эфеса. Таким образом, нельзя оставаться в стороне от великого свершения по той лишь причине, что этого хочет народ.

Надо, подобно Герострату, разрушить то, что являлось символом прежнего мира, до прихода советской власти. Но народ не простит Шурыгина. Ведь церковь была для людей родным домом. Она для них значила очень многое. Даже вид церкви наводил на мысль о покое и уюте. Церковь давала людям сил, воодушевляла их. Церковь давала людям надежду на лучшую жизнь. И вот теперь её хотят снести, а распоряжается всем Шурыгин. В конечном итоге, здание было разрушено. Писатель Шукшин подчёркивает, что церковь раскалывалась не по отдельным кирпичикам, а целыми кусками. Настолько сильно кирпичики были присоединены друг к другу. Это является символом сплочённости людей, которые держаться друг за друга при любых обстоятельствах.

Можно ли понять Шурыгина ? Нельзя говорить, что это полностью отрицательный персонаж. Он — представитель нового советского мира. И хочет того, чтобы всё вокруг развивалось. ,Жители деревни живут по-старому. Они не хотят ничего менять. Шурыгин подвергается критике людей, ведь снос церкви символизирует разрушение прежних порядков, народных устоев. Церковь объединяла деревню, делала людей более сплочёнными.

Шурыгин является типичным сыном своего времени. Он целиком за перемены, принимает быстрые и необдуманные решения. И зачастую оказывается неправ. Шурыгин подобен великану Антею, утратившему связь со своими корнями. Ведь он борется со старым миром, а значит с миром в целом. Ведь миру уже миллионы лет и нельзя его изменить. Под него можно только подстроиться. Это должны понимать такие, как Шурыгин.