Кто автор сказки аленький цветок

The Scarlet Flower
Illustration by Nikolay Bogatov
Folk tale
Name	The Scarlet Flower
Also known as	The Little Red Flower
Country	Russia
Published in	1858
Related	Beauty and the Beast

The Scarlet Flower (Russian: Аленький цветочек, Alen’kiy tsvetochek), also known as The Little Scarlet Flower^[1] or The Little Red Flower,^[2] is a Russian folk tale written by Sergey Aksakov. It is an adaptation of traditional fairy tale Beauty and the Beast. In Russia, Beauty and the Beast story is known mostly via Aksakov’s retelling.^[3]

Publication[edit]

In a letter to his son of November 23, 1856 Aksakov wrote: «I am writing a story which in my childhood I knew by heart».^[4] Aksakov had been told that story as a child. He recalled that he was ill and suffered from insomnia. Then a housekeeper named Pelagia, who was well known for telling great fairy tales, sat by the stove and began to tell him the story of Scarlet Flower. Aksakov added that he did not feel sleepy at all, on the contrary, couldn’t fall asleep until the very end.^[5] The Scarlet Flower was first published in 1858. It was printed as an appendix in Aksakov’s Childhood Years of Grandson Bagrov (Detskie gody Bagrova-vnuka) «not to interrupt the story of childhood».^[4][6]

Synopsis[edit]

Once upon a time there lived a wealthy merchant, who had three beautiful daughters. Once he decided to do business overseas. He called for the daughters and asked what gifts should he bring them. The eldest asked for a golden tiara adorned with precious gems that sparkled brightly, and the second wanted a crystal mirror which always showed the person’s reflection as young and beautiful. The merchant knew these would be difficult to obtain, but within his means. The youngest, named Nastenka (a diminutive form of the given name Anastasia), asked for the most beautiful scarlet flower in the world, which she had seen in a dream. The merchant did not know where he could find such a flower, but promised not to disappoint.

Everything went well. The merchant bought all gifts, except for the scarlet flower. He saw many scarlet flowers, but not the most beautiful one. On the way home he was attacked by robbers, fled into the woods and became lost. When he awoke the next morning he saw a splendid palace «in flame, silver and gold». He walked inside, marveling at the splendor, but the palace was seemingly empty. Spread before him was a luxurious feast, and he sat down and ate. When he walked out to the garden he saw the most beautiful scarlet flower, and knew it was the one his daughter desired. Upon picking it, the terrible Beast of the Forest leapt out and confronted the merchant, asking him why he dared pick the scarlet flower, the one joy of the beast’s life. The beast demanded that the merchant repay him and forfeit his life. The merchant begged for mercy and to be returned to his daughters. The beast allowed this on the one condition that within the next three days one of his daughters would willingly take her father’s place and live with the beast, or the merchant’s life would be forfeit. The beast gave the merchant a ring, and the girl that put it on the littlest finger of her right hand would be transported to the palace. Then the beast magically transported the merchant home, with all his wealth and treasures restored.

The merchant explained what happened to his three daughters. The eldest two believed the youngest should go, since it was her present that caused this disaster. The youngest daughter loved her father so, so she willingly went to live with the beast. Nastenka lived luxuriously with the beast, who granted her every desire, fed her delicious food and gave her rich jewels and clothing, yet never revealed himself to her for fear of upsetting her. However Nastenka became fond of the beast and asked to see him. When he finally revealed himself to her, she was overcome with fear but controlled herself, and apologized to the beast for upsetting him. When Nastenka had a dream that her father was ill, the Beast let her visit him. However, he said that she must come back in three days, otherwise he would perish, since his love for her was so great he loved her more than himself, and could not bear to be apart from her.

Nastenka’s visit to her father revived his spirits, but her sisters resented the wealth she lived in. They tried to talk her out of returning to the Beast, but Nastenka could not be so cruel to her kind host. The elder sisters put the clocks back and closed the windows, to trick Nastenka. When Nastenka felt that something had been wrong and came back to the Monster’s palace, he lay dying near the scarlet flower. Nastenka rushed to his side, took him in her arms, and cried that she loved him more than herself, that he was her true love. All of a sudden thunder boomed, and Nastenka was transported to a golden throne next to a handsome prince. The handsome prince explained that he was the Beast, cursed by a witch who was fighting his father, a mighty king. To break the curse, a maiden had to fall in love with him in his monstrous form. The merchant gave his blessing to the young couple, who lived happily ever after.^[7]

Analysis[edit]

Tale type[edit]

The tale is classified — and gives its name — to the East Slavic type SUS 425C, Russian: «Аленький цветочек», romanized: Alen’kyy tsvetochek, lit. ‘The Scarlet Flower’, of the East Slavic Folktale Classification (Russian: СУС, romanized: SUS): a father brings presents to his three daughters, the youngest asks for a scarlet flower, which belongs in the garden of a prince cursed to be a monster.^[8]

Adaptations[edit]

• The Scarlet Flower (1952 film), Soviet animated film directed by Lev Atamanov and based on Aksakov’s fairy tale
• The Scarlet Flower (1977 film), Soviet live action film directed by Irina Povolotskaya and based on Aksakov’s fairy tale

See also[edit]

• The Feather of Finist the Falcon

References[edit]

Further reading[edit]

• Bidoshi, Kristin. «Beauty and the Beast à la Russe». In: Marvels & Tales 22, no. 2 (2008): 277-295. muse.jhu.edu/article/258008.

External links[edit]

• Media related to The Scarlet Flower at Wikimedia Commons
• (in Russian) The Scarlet Flower Stories: Russian Text

The Scarlet Flower
Illustration by Nikolay Bogatov
Folk tale
Name	The Scarlet Flower
Also known as	The Little Red Flower
Country	Russia
Published in	1858
Related	Beauty and the Beast

The Scarlet Flower (Russian: Аленький цветочек, Alen’kiy tsvetochek), also known as The Little Scarlet Flower^[1] or The Little Red Flower,^[2] is a Russian folk tale written by Sergey Aksakov. It is an adaptation of traditional fairy tale Beauty and the Beast. In Russia, Beauty and the Beast story is known mostly via Aksakov’s retelling.^[3]

Publication[edit]

In a letter to his son of November 23, 1856 Aksakov wrote: «I am writing a story which in my childhood I knew by heart».^[4] Aksakov had been told that story as a child. He recalled that he was ill and suffered from insomnia. Then a housekeeper named Pelagia, who was well known for telling great fairy tales, sat by the stove and began to tell him the story of Scarlet Flower. Aksakov added that he did not feel sleepy at all, on the contrary, couldn’t fall asleep until the very end.^[5] The Scarlet Flower was first published in 1858. It was printed as an appendix in Aksakov’s Childhood Years of Grandson Bagrov (Detskie gody Bagrova-vnuka) «not to interrupt the story of childhood».^[4][6]

Synopsis[edit]

Once upon a time there lived a wealthy merchant, who had three beautiful daughters. Once he decided to do business overseas. He called for the daughters and asked what gifts should he bring them. The eldest asked for a golden tiara adorned with precious gems that sparkled brightly, and the second wanted a crystal mirror which always showed the person’s reflection as young and beautiful. The merchant knew these would be difficult to obtain, but within his means. The youngest, named Nastenka (a diminutive form of the given name Anastasia), asked for the most beautiful scarlet flower in the world, which she had seen in a dream. The merchant did not know where he could find such a flower, but promised not to disappoint.

Everything went well. The merchant bought all gifts, except for the scarlet flower. He saw many scarlet flowers, but not the most beautiful one. On the way home he was attacked by robbers, fled into the woods and became lost. When he awoke the next morning he saw a splendid palace «in flame, silver and gold». He walked inside, marveling at the splendor, but the palace was seemingly empty. Spread before him was a luxurious feast, and he sat down and ate. When he walked out to the garden he saw the most beautiful scarlet flower, and knew it was the one his daughter desired. Upon picking it, the terrible Beast of the Forest leapt out and confronted the merchant, asking him why he dared pick the scarlet flower, the one joy of the beast’s life. The beast demanded that the merchant repay him and forfeit his life. The merchant begged for mercy and to be returned to his daughters. The beast allowed this on the one condition that within the next three days one of his daughters would willingly take her father’s place and live with the beast, or the merchant’s life would be forfeit. The beast gave the merchant a ring, and the girl that put it on the littlest finger of her right hand would be transported to the palace. Then the beast magically transported the merchant home, with all his wealth and treasures restored.

The merchant explained what happened to his three daughters. The eldest two believed the youngest should go, since it was her present that caused this disaster. The youngest daughter loved her father so, so she willingly went to live with the beast. Nastenka lived luxuriously with the beast, who granted her every desire, fed her delicious food and gave her rich jewels and clothing, yet never revealed himself to her for fear of upsetting her. However Nastenka became fond of the beast and asked to see him. When he finally revealed himself to her, she was overcome with fear but controlled herself, and apologized to the beast for upsetting him. When Nastenka had a dream that her father was ill, the Beast let her visit him. However, he said that she must come back in three days, otherwise he would perish, since his love for her was so great he loved her more than himself, and could not bear to be apart from her.

Nastenka’s visit to her father revived his spirits, but her sisters resented the wealth she lived in. They tried to talk her out of returning to the Beast, but Nastenka could not be so cruel to her kind host. The elder sisters put the clocks back and closed the windows, to trick Nastenka. When Nastenka felt that something had been wrong and came back to the Monster’s palace, he lay dying near the scarlet flower. Nastenka rushed to his side, took him in her arms, and cried that she loved him more than herself, that he was her true love. All of a sudden thunder boomed, and Nastenka was transported to a golden throne next to a handsome prince. The handsome prince explained that he was the Beast, cursed by a witch who was fighting his father, a mighty king. To break the curse, a maiden had to fall in love with him in his monstrous form. The merchant gave his blessing to the young couple, who lived happily ever after.^[7]

Analysis[edit]

Tale type[edit]

The tale is classified — and gives its name — to the East Slavic type SUS 425C, Russian: «Аленький цветочек», romanized: Alen’kyy tsvetochek, lit. ‘The Scarlet Flower’, of the East Slavic Folktale Classification (Russian: СУС, romanized: SUS): a father brings presents to his three daughters, the youngest asks for a scarlet flower, which belongs in the garden of a prince cursed to be a monster.^[8]

Adaptations[edit]

• The Scarlet Flower (1952 film), Soviet animated film directed by Lev Atamanov and based on Aksakov’s fairy tale
• The Scarlet Flower (1977 film), Soviet live action film directed by Irina Povolotskaya and based on Aksakov’s fairy tale

See also[edit]

• The Feather of Finist the Falcon

References[edit]

Further reading[edit]

• Bidoshi, Kristin. «Beauty and the Beast à la Russe». In: Marvels & Tales 22, no. 2 (2008): 277-295. muse.jhu.edu/article/258008.

External links[edit]

• Media related to The Scarlet Flower at Wikimedia Commons
• (in Russian) The Scarlet Flower Stories: Russian Text

В некиим царстве, в некиим государстве жил-был богатый купец, именитый человек.

Много у него было всякого богатства, дорогих товаров заморских, жемчугу, драгоценных камениев, золотой и серебряной казны; и было у того купца три дочери, все три красавицы писаные, а меньшая лучше всех; и любил он дочерей своих больше всего своего богатства, жемчугов, драгоценных камениев, золотой и серебряной казны — по той причине, что он был вдовец и любить ему было некого; любил он старших дочерей, а меньшую дочь любил больше, потому что она была собой лучше всех и к нему ласковее.

Вот и собирается тот купец по своим торговым делам за море, за тридевять земель, в тридевятое царство, в тридесятое государство, и говорит он своим любезным дочерям:

— Дочери мои милые, дочери мои хорошие, дочери мои пригожие, еду я по своим купецким делам за тридевять земель, в тридевятое царство, тридесятое государство, и мало ли, много ли времени проезжу — не ведаю, и наказываю я вам жить без меня честно и смирно, и коли вы будете жить без меня честно и смирно, то привезу вам такие гостинцы, каких вы сами захотите, и даю я вам сроку думать на три дня, и тогда вы мне скажете, каких гостинцев вам хочется.

Думали они три дня и три ночи и пришли к своему родителю, и стал он их спрашивать, каких гостинцев желают. Старшая дочь поклонилась отцу в ноги да и говорит ему первая:

— Государь ты мой батюшка родимый! Не вози ты мне золотой и серебряной парчи^[1], ни мехов черного соболя, ни жемчуга бурмицкого^[2], а привези ты мне золотой венец из камениев самоцветных^[3], и чтоб был от них такой свет, как от месяца полного, как от солнца красного, и чтоб было от него светло в темную ночь, как среди дня белого.

Честно́й купец призадумался и сказал потом:

— Хорошо, дочь моя милая, хорошая и пригожая, привезу я тебе таково́й венец; знаю я за́ морем такого человека, который достанет мне таковой венец; а и есть он у одной королевишны заморской, а и спрятан он в кладовой каменной, а и стоит та кладовая в каменной горе, глубиной на три сажени, за тремя дверьми железными, за тремя замками немецкими. Работа будет немалая: да для моей казны супротивного нет^[4].

Поклонилась ему в ноги дочь середняя и говорит:

— Государь ты мой батюшка родимый! Не вози ты мне золотой и серебряной парчи, ни черных мехов соболя сибирского, ни ожерелья жемчуга бурмицкого, ни золота́ венца самоцветного, а привези ты мне тувалет^[5] из хрусталю восточного, цельного, беспорочного^[6], чтобы, глядя в него, видела я всю красоту поднебесную и чтоб, смотрясь в него, я не старилась и красота б моя девичья прибавлялася.

Призадумался честной купец и, подумав мало ли, много ли времени, говорит ей таковые слова:

— Хорошо, дочь моя милая, хорошая и пригожая, достану я тебе таковой хрустальный тувалет; а и есть он у дочери короля персидского, молодой королевишны, красоты несказанной, неописанной и негаданной; и схоронен тот тувалет в терему каменном, высоком, и стоит он на горе каменной, вышина той горы в триста сажень, за семью дверьми железными, за семью замками немецкими, и ведут к тому терему ступеней три тысячи, и на каждой ступени стоит по воину персидскому и день и ночь с саблею наголо булатною, и ключи от тех дверей железных носит королевишна на поясе. Знаю я за морем такого человека, и достанет он мне таковой тувалет. Потяжеле твоя работа сестриной, да для моей казны супротивного нет.

Поклонилась в ноги отцу меньшая дочь и говорит таково слово:

— Государь ты мой батюшка родимый! Не вози ты мне золотой и серебряной парчи, ни черных соболей сибирских, ни ожерелья бурмицкого, ни венца самоцветного, ни тувалета хрустального, а привези ты мне аленький цветочек, которого бы краше не было на белом свете.

Призадумался честной купец крепче прежнего. Мало ли, много ли времени он думал, доподлинно сказать не могу; надумавшись, он целует, ласкает, приголубливает свою меньшую дочь, любимую, и говорит таковые слова:

— Ну, задала ты мне работу потяжеле сестриных: коли знаешь, что искать, то как не сыскать, а как найти то, чего сам не знаешь? Аленький цветочек не хитро найти, да как же узнать мне, что краше его нет на белом свете? Буду стараться, а на гостинце не взыщи.

И отпустил он дочерей своих, хороших, пригожих, в ихние терема девичьи. Стал он собираться в путь, во дороженьку, в дальние края заморские. Долго ли, много ли он собирался, я не знаю и не ведаю: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Поехал он в путь, во дороженьку.

Вот ездит честной купец по чужим сторонам заморским, по королевствам невиданным; продает он свои товары втридорога, покупает чужие втридешева, он меняет товар на товар и того сходней, со придачею серебра да золота; золотой казной корабли нагружает да домой посылает. Отыскал он заветный гостинец для своей старшей дочери: венец с камнями самоцветными, а от них светло в темную ночь, как бы в белый день. Отыскал заветный гостинец и для своей средней дочери: тувалет хрустальный, а в нем видна вся красота поднебесная, и, смотрясь в него, девичья красота не стареется, а прибавляется. Не может он только найти заветного гостинца для меньшой, любимой дочери — аленького цветочка, краше которого не было бы на белом свете.

Находил он во садах царских, королевских и султановых много аленьких цветочков такой красоты, что ни в сказке сказать, ни пером написать; да никто ему поруки не дает, что краше того цветка нет на белом свете; да и сам он того не думает. Вот едет он путем-дорогою со своими слугами верными по пескам сыпучим, по лесам дремучим, и, откуда ни возьмись, налетели на него разбойники, бусурманские, турецкие да индейские, и, увидя беду неминучую, бросает честной купец свои караваны богатые со прислугою своей верною и бежит в темные леса. «Пусть-де меня растерзают звери лютые, чем попасться мне в руки разбойничьи, поганые и доживать свой век в плену во неволе».

Бродит он по тому лесу дремучему, непроездному, непроходному, и что дальше идет, то дорога лучше становится, словно деревья перед ним расступаются, а часты кусты раздвигаются. Смотрит назад — руки́ не просунуть, смотрит направо — пни да колоды, зайцу косому не проскочить, смотрит налево — а и хуже того. Дивуется честной купец, думает не придумает, что с ним за чудо совершается, а сам всё идет да идет: у него под ногами дорога торная. Идет он день от утра до вечера, не слышит он реву звериного, ни шипения змеиного, ни крику совиного, ни голоса птичьего: ровно около него всё повымерло. Вот пришла и темная ночь; кругом его хоть глаз выколи, а у него под ногами светлехонько. Вот идет он, почитай, до полуночи, и стал видеть впереди будто зарево, и подумал он: «Видно, лес горит, так зачем же мне туда идти на верную смерть, неминучую?»

Поворотил он назад — нельзя идти, направо, налево — нельзя идти; сунулся вперед — дорога торная. «Дай постою на одном месте, — может, зарево пойдет в другую сторону, аль прочь от меня, аль потухнет совсем».

Вот и стал он, дожидается; да не тут-то было: зарево точно к нему навстречу идет, и как будто около него светлее становится; думал он, думал и порешил идти вперед. Двух смертей не бывать, а одной не миновать. Перекрестился купец и пошел вперед. Чем дальше идет, тем светлее становится, и стало, почитай, как белый день, а не слышно шуму и треску пожарного. Выходит он под конец на поляну широкую и посередь той поляны широкой стоит дом не дом, чертог не чертог, а дворец королевский или царский, весь в огне, в серебре и золоте и в каменьях самоцветных, весь горит и светит, а огня не видать; ровно солнышко красное, инда^[7] тяжело на него глазам смотреть. Все окошки во дворце растворены, и играет в нем музы́ка согласная, какой никогда он не слыхивал.

Входит он на широкий двор, в ворота широкие растворенные; дорога пошла из белого мрамора, а по сторонам бьют фонтаны воды, высокие, большие и малые. Входит он во дворец по лестнице, устланной кармазинным сукном^[8], со перилами позолоченными; вошел в горницу — нет никого; в другую, в третью — нет никого; в пятую, десятую — нет никого; а убранство везде царское, неслыханное и невиданное: золото, серебро, хрустали восточные, кость слоновая и мамонтовая.

Дивится честной купец такому богатству несказанному, а вдвое того, что хозяина нет; не только хозяина, и прислуги нет; а музыка играет не смолкаючи; и подумал он в те поры про себя: «Всё хорошо, да есть нечего» — и вырос перед ним стол, убранный-разубранный: в посуде золотой да серебряной яства стоят сахарные, и вина заморские, и питья медвяные. Сел он за стол без сумления^[9], напился, наелся досыта, потому что не ел сутки целые; кушанье такое, что и сказать нельзя, того и гляди, что язык проглотишь, а он, по лесам и пескам ходючи, крепко проголодался; встал он из-за стола, а поклониться некому и сказать спасибо за хлеб за соль некому. Не успел он встать да оглянуться, а стола с кушаньем как не бывало, а музыка играет не умолкаючи.

Дивуется честной купец такому чуду чу́дному и такому диву дивному, и ходит он по палатам изукрашенным да любуется, а сам думает: «Хорошо бы теперь соснуть да всхрапнуть» — и видит, стоит перед ним кровать резная, из чистого золота, на ножках хрустальных, с пологом серебряным, с бахромою и кистями жемчужными; пуховик на ней как гора лежит, пуху мягкого, лебяжьего.

Дивится купец такому чуду новому, новому и чу́дному; ложится он на высокую кровать, задергивает полог серебряный и видит, что он тонок и мягок, будто шёлковый. Стало в палате темно, ровно в сумерки, и музыка играет будто издали, и подумал он: «Ах, кабы мне дочерей хоть во сне увидать!» — и заснул в ту же минуточку.

Просыпается купец, а солнце уже взошло выше дерева стоячего. Проснулся купец, а вдруг опомниться не может: всю ночь видел он во сне дочерей своих любезных, хороших и пригожих, и видел он дочерей своих старших: старшую и середнюю, что они веселы́м-веселёхоньки, а печальна одна дочь меньшая, любимая; что у старшей и середней дочери есть женихи богатые и что сбираются они выйти замуж, не дождавшись его благословения отцовского; меньшая же дочь любимая, красавица писаная, о женихах и слышать не хочет, покуда не воротится ее родимый батюшка. И стало у него на душе и радостно и не радостно.

Встал он со кровати высокой, платье ему всё приготовлено, и фонтан воды бьет в чашу хрустальную; он одевается, умывается и уж новому чуду не дивуется: чай и кофей на столе стоят, и при них закуска сахарная. Помолившись богу, он накушался, и стал он опять по палатам ходить, чтоб опять на них полюбоватися при свете солнышка красного. Всё показалось ему лучше вчерашнего. Вот видит он в окна растворенные, что кругом дворца разведены сады диковинные, плодовитые и цветы цветут красоты неописанной. Захотелось ему по тем садам прогулятися.

Сходит он по другой лестнице из мрамора зеленого, из малахита медного, с перилами позолоченными, сходит прямо в зелены сады. Гуляет он и любуется: на деревьях висят плоды спелые, румяные, сами в рот так и просятся, инда, глядя на них, слюнки текут; цветы цветут распрекрасные, махровые, пахучие, всякими красками расписанные; птицы летают невиданные: словно по бархату зеленому и пунцовому золотом и серебром выложенные, песни поют райские; фонтаны воды бьют высокие, инда глядеть на их вышину — голова запрокидывается; и бегут и шумят ключи родниковые по колодам хрустальным.

Ходит честной купец, дивуется; на все такие диковинки глаза у него разбежалися, и не знает он, на что смотреть и кого слушать. Ходил он так много ли, мало ли времени — неведомо: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. И вдруг видит он, на пригорочке зеленом цветет цветок цвету алого, красоты невиданной и неслыханной, что ни в сказке сказать, ни пером написать. У честного купца дух занимается; подходит он ко тому цветку; запах от цветка по всему саду ровно струя бежит; затряслись и руки и ноги у купца, и возговорил он голосом радостным:

— Вот аленький цветочек, какого нет краше ни белом свете, о каком просила меня дочь меньшая, любимая.

И, проговорив таковы слова, он подошел и сорвал аленький цветочек. В ту же минуту, безо всяких туч, блеснула молния и ударил гром, инда земля зашаталася под ногами, — и вырос, как будто из земли, перед купцом зверь не зверь, человек не человек, а так какое-то чудище, страшное и мохнатое, и заревел он голосом диким:

— Что ты сделал? Как ты посмел сорвать в моем саду мой заповедный, любимый цветок? Я хоронил его паче зеницы ока^[10] моего и всякий день утешался, на него глядючи, а ты лишил меня всей утехи в моей жизни. Я хозяин дворца и сада, я принял тебя, как дорогого гостя и званого, накормил, напоил и спать уложил, а ты эдак-то заплатил за мое добро? Знай же свою участь горькую: умереть тебе за свою вину смертью безвременною!..

И несчетное число голосов диких со всех сторон завопило:

— Умереть тебе смертью безвременною!

У честного купца от страха зуб на зуб не приходил, он оглянулся кругом и видит, что со всех сторон, из-под каждого дерева и кустика, из воды, из земли лезет к нему сила нечистая и несметная, все страшилища безобразные. Он упал на колени перед на́большим хозяином, чудищем мохнатым, и возговорил голосом жалобным:

— Ох ты гой еси, господин честной, зверь лесной, чудо морское: как взвеличать тебя — не знаю, не ведаю! Не погуби ты души моей христианской за мою продерзость безвинную, не прикажи меня рубить и казнить, прикажи слово вымолвить. А есть у меня три дочери, три дочери красавицы, хорошие и пригожие; обещал я им по гостинцу привезть: старшей дочери — самоцветный венец, средней дочери — тувалет хрустальный, а меньшой дочери — аленький цветочек, какого бы не было краше на белом свете. Старшим дочерям гостинцы я сыскал, а меньшой дочери гостинца отыскать не мог; увидел я такой гостинец у тебя в саду — аленький цветочек, какого краше нет на белом свете, и подумал я, что такому хозяину, богатому-богатому, славному и могучему, не будет жалко цветочка аленького, о каком просила моя меньшая дочь, любимая. Каюсь я в своей вине перед твоим величеством. Ты прости мне, неразумному и глупому, отпусти меня к моим дочерям родимым и подари мне цветочек аленький для гостинца моей меньшой, любимой дочери. Заплачу я тебе казны золотой, что потребуешь.

Раздался по лесу хохот, словно гром загремел, и возговорит купцу зверь лесной, чудо морское:

— Не надо мне твоей золотой казны: мне своей девать некуда. Нет тебе от меня никакой милости, и разорвут тебя мои слуги верные на куски, на части мелкие. Есть одно для тебя спасенье. Я отпущу тебя домой невредимого, награжу казной несчётною, подарю цветочек аленький, коли дашь ты мне слово честное купецкое и запись своей руки, что пришлешь заместо себя одну из дочерей своих, хороших, пригожих; я обиды ей никакой не сделаю, а и будет она жить у меня в чести и приволье, как сам ты жил во дворце моем. Стало скучно мне жить одному, и хочу я залучить себе товарища.

Так и пал купец на сыру землю, горючими слезами обливается; а и взглянет он на зверя лесного, на чудо морское, а и вспомнит он своих дочерей, хороших, пригожих, а и пуще того завопит истошным голосом: больно страшен был лесной зверь, чудо морское. Много времени честной купец убивается и слезами обливается, и возговорит он голосом жалобным:

— Господин честной, зверь лесной, чудо морское! А и как мне быть, коли дочери мои, хорошие и пригожие, по своей воле не захотят ехать к тебе? Не связать же мне им руки и ноги да насильно прислать? Да и каким путем до тебя доехать? Я ехал к тебе ровно два года, а по каким местам, по каким путям, я не ведаю.

Возговорит купцу зверь лесной, чудо морское:

— Не хочу я невольницы: пусть приедет твоя дочь сюда по любви к тебе, своей волею и хотением; а коли дочери твои не поедут по своей воле и хотению, то сам приезжай, и велю я казнить тебя смертью лютою. А как приехать ко мне — не твоя беда; дам я тебе перстень с руки моей: кто наденет его на правый мизинец, тот очутится там, где пожелает, во единое ока мгновение. Сроку тебе даю дома пробыть три дня и три ночи.

Думал, думал купец думу крепкую и придумал так: «Лучше мне с дочерьми повидатися, дать им свое родительское благословение, и коли они избавить меня от смерти не захотят, то приготовиться к смерти по долгу христианскому и воротиться к лесному зверю, чуду морскому». Фальши у него на уме не было, а-потому он рассказал, что́ у него было на мыслях. Зверь лесной, чудо морское, и без того их знал; видя его правду, он и записи с него заручной не взял, а снял с своей руки золотой перстень и подал его честному купцу.

И только честной купец успел надеть его на правый мизинец, как очутился он в воротах своего широкого двора; в ту пору в те же ворота въезжали его караваны богатые с прислугою верною, и привезли они казны и товаров втрое противу прежнего. Поднялся в доме шум и гвалт, повскакали дочери из-за пялец своих, а вышивали они серебром и золотом ширинки^[11] шелко́вые; почали они отца целовать, миловать и разными ласковыми именами называть, и две старшие сестры лебезят пуще меньшей сестры. Видят они, что отец как-то нерадостен и что есть у него на сердце печаль потаённая. Стали старшие дочери его допрашивать, не потерял ли он своего богатства великого; меньшая же дочь о богатстве не думает, и говорит она своему родителю:

— Мне богатства твои ненадобны; богатство дело наживное, а открой ты мне свое горе сердешное.

И возговорит тогда честной купец своим дочерям родимым, хорошим и пригожим:

— Не потерял я своего богатства великого, а нажил казны втрое-вчетверо; а есть у меня другая печаль, и скажу вам об ней завтрашний день, а сегодня будем веселитися.

Приказал он принести сундуки дорожные, железом окованные; доставал он старшей дочери золотой венец, золота аравийского^[12], на огне не горит, в воде не ржавеет, со камнями самоцветными; достает гостинец середней дочери, тувалет хрусталю восточного; достает гостинец меньшой дочери, золотой кувшин с цветочком аленьким. Старшие дочери от радости рехнулися, унесли свои гостинцы в терема высокие и там на просторе ими досыта потешалися. Только дочь меньшая, любимая, увидав цветочек аленький, затряслась вся и заплакала, точно в сердце ее что ужалило. Как возговорит к ней отец таковы речи:

— Что же, дочь моя милая, любимая, не берешь ты своего цветка желанного? Краше его нет на белом свете.

Взяла дочь меньшая цветочек аленький ровно нехотя, целует руки отцовы, а сама плачет горючими слезами. Скоро прибежали дочери старшие, попытали они гостинцы отцовские и не могут опомниться от радости. Тогда сели все они за столы дубовые, за скатерти браные, за яства сахарные, за пития медвяные; стали есть, пить, прохлаждатися, ласковыми речами утешатися.

Ввечеру гости понаехали, и стал дом у купца полнехонек дорогих гостей, сродников, угодников, прихлебателей. До полуночи беседа продолжалася, и таков был вечерний пир, какого честный купец у себя в дому не видывал, и откуда что бралось, не мог догадаться он, да и все тому дивовалися: и посуды золотой-серебряной, и кушаний диковинных, каких никогда в дому не видывали.

Заутра позвал к себе купец старшую дочь, рассказал ей всё, что с ним приключилося, всё от слова до́ слова, и спросил: хочет ли она избавить его от смерти лютой и поехать жить к зверю лесному, к чуду морскому? Старшая дочь наотрез отказалася и говорит:

— Пусть та дочь и выручает отца, для кого он доставал аленький цветочек.

Позвал честной купец к себе другую дочь, середнюю, рассказал ей всё, что с ним приключилося, всё от слова до́ слова, и спросил, хочет ли она избавить его от смерти лютой и поехать жить к зверю лесному, чуду морскому? Середняя дочь наотрез отказалася и говорит:

— Пусть та дочь и выручает отца, для кого он доставал аленький цветочек.

Позвал честной купец меньшую дочь и стал ей всё рассказывать, всё от слова до́ слова, и не успел кончить речи своей, как стала перед ним на колени дочь меньшая, любимая, и сказала:

— Благослови меня, государь мой батюшка родимый: я поеду к зверю лесному, чуду морскому, и стану жить у него. Для меня достал ты аленький цветочек, и мне надо выручить тебя.

Залился слезами честной купец, обнял он свою меньшую дочь, любимую, и говорит ей таковые слова:

— Дочь моя милая, хорошая, пригожая, меньшая и любимая, да будет над тобою мое благословение родительское, что выручаешь ты своего отца от смерти лютой и по доброй воле своей и хотению идешь на житье противное к страшному зверю лесному, чуду морскому. Будешь жить ты у него во дворце, в богатстве и приволье великом; да где тот дворец — никто не знает, не ведает, и нет к нему дороги ни конному, ни пешему, ни зверю прыскучему^[13] ни птице перелетной. Не будет нам от тебя ни слуха, ни весточки, а тебе от нас и подавно. И как мне доживать мой горький век, лица твоего не видаючи, ласковых речей твоих не слыхаючи? Расстаюсь я с тобою на веки вечные, ровно тебя живую в землю хороню.

И возговорит отцу дочь меньшая, любимая:

— Не плачь, не тоскуй, государь мой батюшка родимый, житье мое будет богатое, привольное: зверя лесного, чуда морского, я не испугаюся, буду служить ему верою и правдою, исполнять его волю господскую, а может, он надо мной и сжалится. Не оплакивай ты меня живую, словно мертвую: может, бог даст, я и вернусь к тебе.

Плачет, рыдает честной купец, таковыми речами не утешается.

Прибегают сестры старшие, большая и середняя, подняли плач по всему дому: вишь, больно им жалко меньшой сестры, любимой; а меньшая сестра и виду печального не кажет, не плачет, не охает и в дальний путь неведомый собирается.

Прошел третий день и третья ночь, пришла пора расставаться честному купцу, расставаться с дочерью меньшою, любимою; он целует, милует ее, горючими слезами обливает и кладет на нее крестное благословение свое родительское. Вынимает он перстень зверя лесного, чуда морского, из ларца кованого, надевает перстень на правый мизинец меньшой, любимой дочери — и не стало ее в ту же минуточку со всеми ее пожитками.

Очутилась она во дворце зверя лесного, чуда морского, во палатах высоких, каменных, на кровати из резного золота со ножками хрустальными, на пуховике пуха лебяжьего, покрытом золотой камкой^[14] ровно она и с места не сходила, ровно она целый век тут жила, ровно легла почивать да проснулася. Заиграла музыка согласная, какой отродясь она не слыхивала.

Встала она со постели пуховой и видит, что все ее пожитки и цветочек аленький в кувшине позолоченном тут же стоят, раскладены и расставлены на столах зеленых малахита медного, и что в той палате много добра и скарба всякого, есть на чем посидеть-полежать, есть во что приодеться, есть во что посмотреться. И была одна стена вся зеркальная, а другая стена золоченая, а третья стена вся серебряная, а четвертая стена из кости слоновой и мамонтовой, самоцветными яхонтами вся разубранная; и подумала она: «Должно быть, это моя опочивальня^[15]».

Захотелось ей осмотреть весь дворец, и пошла она осматривать все его палаты высокие, и ходила она немало времени, на все диковинки любуючись; одна палата была краше другой, и все краше того, как рассказывал честной купец, государь ее батюшка родимый. Взяла она из кувшина золоченого любимый цветочек аленький, сошла она в зелены́ сады, и запели ей птицы свои песни райские, а деревья, кусты и цветы замахали своими верхушками и ровно перед ней преклонилися; выше забили фонтаны воды и громче зашумели ключи родниковые; и нашла она то место высокое, пригорок муравчатый^[16] на котором сорвал честной купец цветочек аленький, краше которого нет на белом свете. И вынула она тот аленький цветочек из кувшина золоченого и хотела посадить на место прежнее; но сам он вылетел из рук ее и прирос к стеблю прежнему и расцвел краше прежнего.

Подивилася она такому чуду чу́дному, диву дивному, порадовалась своему цветочку аленькому, заветному и пошла назад в палаты свои дворцовые; и в одной из них стоит стол накрыт, и только она подумала: «Видно, зверь лесной, чудо морское, на меня не гневается, и будет он ко мне господин милостивый», — как на белой мраморной стене появилися словеса огненные:

«Не господин я твой, а послушный раб. Ты моя госпожа, и всё, что тебе пожелается, всё, что тебе на ум придет, исполнять я буду с охотою».

Прочитала она словеса огненные, и пропали они со стены белой мраморной, как будто их никогда не бывало там. И вспало ей на мысли написать письмо к своему родителю и дать ему о себе весточку. Не успела она о том подумати, как видит она, перед нею бумага лежит, золотое перо со чернильницей. Пишет она письмо к своему батюшке родимому и сестрицам своим любезным:

«Не плачьте обо мне, не горюйте, я живу во дворце у зверя лесного, чуда морского, как королевишна; самого его не вижу и не слышу, а пишет он ко мне на стене беломраморной словесами огненными; и знает он всё, что у меня на мысли, и в ту же минуту всё исполняет, и не хочет он называться господином моим, а меня называет госпожой своей».

Не успела она письмо написать и печатью припечатать, как пропало письмо из рук и из глаз ее, словно его тут и не было.
Заиграла музыка пуще прежнего, на столе явились яства сахарные, питья медвяные, вся посуда золота червонного. Села она за стол веселехонька, хотя сроду не обедала одна-одинешенька; ела она, пила, прохлаждалася, музыкою забавлялася. После обеда, накушавшись, она опочивать легла; заиграла музыка потише и подальше — по той причине, чтоб ей спать не мешать.

После сна встала она веселешенька и пошла опять гулять по садам зеленым, потому что не успела она до обеда обходить и половины их, наглядеться на все их диковинки. Все деревья, кусты и цветы перед ней преклонялися, а спелые плоды — груши, персики и наливные яблочки — сами в рот лезли. Походив время немалое, почитай вплоть до вечера, воротилась она во свои палаты высокие, и видит она, стол накрыт, и на столе яства стоят сахарные и питья медвяные, и все отменные.

После ужина вошла она в ту палату беломраморную, где читала она на стене словеса огненные, и видит она на той же стене опять такие же словеса огненные:

«Довольна ли госпожа моя своими садами и палатами, угощеньем и прислугою?»

И возговорила голосом радостным молодая дочь купецкая, красавица писаная:

— Не зови ты меня госпожой своей, а будь ты всегда мой добрый господин, ласковый и милостивый. Я из воли твоей никогда не выступлю. Благодарствую тебе за всё твое угощение. Лучше твоих палат высоких и твоих зеленых садов не найти на белом свете: то и как же мне довольною не быть? Я отродясь таких чудес не видывала. Я от такого дива еще в себя не приду, только боюсь я почивать одна; во всех твоих палатах высоких нет ни души человеческой.

Появилися на стене словеса огненные:

«Не бойся, моя госпожа прекрасная: не будешь ты почивать одна, дожидается тебя твоя девушка сенная^[17], верная и любимая; и много в палатах душ человеческих, а только ты их не видишь и не слышишь, и все они вместе со мною берегут тебя и день и ночь: не дадим мы на тебя ветру венути, не дадим и пылинке сесть».

И пошла почивать в опочивальню свою молодая дочь купецкая, красавица писаная, и видит: стоит у кровати ее девушка сенная, верная и любимая, и стоит она чуть от страха жива; и обрадовалась она госпоже своей, и целует ее руки белые, обнимает ее ноги резвые. Госпожа была ей также рада, принялась ее расспрашивать про батюшку родимого, про сестриц своих старших и про всю свою прислугу девичью; после того принялась сама рассказывать, что́ с нею в это время приключилося; так и не спали они до белой зари.

Так и стала жить да поживать молодая дочь купецкая, красавица писаная. Всякий день ей готовы наряды новые, богатые, и убранства такие, что цены им нет, ни в сказке сказать, ни пером написать; всякий день угощенья я веселья новые, отменные: катанье, гулянье с музыкою на колесницах без коней и упряжи по темным лесам; а те леса перед ней расступалися и дорогу давали ей широкую, широкую и гладкую. И стала она рукодельями заниматися, рукодельями девичьими, вышивать ширинки серебром и золотом и низать бахромы частым жемчугом; стала посылать подарки батюшке родимому, а и самую богатую ширинку подарила своему хозяину ласковому, а и тому лесному зверю, чуду морскому; а и стала она день о́то дня чаще ходить в залу беломраморную, говорить речи ласковые своему хозяину милостивому и читать на стене его ответы и приветы словесами огненными.

Мало ли, много ли тому времени прошло: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, — стала привыкать к своему житью-бытью молодая дочь купецкая, красавица писаная; ничему она уже не дивуется, ничего не пугается; служат ей слуги невидимые, подают, принимают, на колесницах без коней катают, в музыку играют и все ее повеления исполняют. И возлюбляла она своего господина милостивого день о́то дня, и видела она, что недаром он зовет ее госпожой своей и что любит он ее пуще самого себя; и захотелось ей его голоса послушати, захотелось с ним разговор повести, не ходя в палату беломраморную, не читая словесов огненных.

Стала она его о том молить и просить; да зверь лесной, чудо морское, не скоро на ее просьбу соглашается, испугать ее своим голосом опасается; упросила, умолила она своего хозяина ласкового, и не мог он ей супротивным быть, и написал он ей в последний раз на стене беломраморной словесами огненными:

«Приходи сегодня во зеленый сад, сядь во свою беседку любимую, листьями, ветками, цветами заплетенную, и скажи так: «Говори со мной, мой верный раб».

И мало спустя времечка побежала молодая дочь купецкая, красавица писаная, во сады зеленые, входила во беседку свою любимую, листьями, ветками, цветами заплетенную, и садилась на скамью парчовую; и говорит она задыхаючись, бьется сердечко у ней, как у пташки пойманной, говорит таковые слова:

— Не бойся ты, господин мой, добрый, ласковый, испугать меня своим голосом: после всех твоих милостей не убоюся я и рёва звериного; говори со мной не опасаючись.

И услышала она, ровно кто вздохнул за беседкою, и раздался голос страшный, дикий и зычный, хриплый и сиплый, да и то говорил он еще вполголоса. Вздрогнула сначала молодая дочь купецкая, красавица писаная, услыхав голос зверя лесного, чуда морского, только со страхом своим совладала и виду, что испугалася, не показала, и скоро слова его ласковые и приветливые, речи умные и разумные стала слушать она и заслушалась, и стало у ней на сердце радостно.

С той поры, с того времечка пошли у них разговоры, почитай, целый день — во зеленом саду на гуляньях, во темных лесах на катаньях и во всех палатах высоких. Только спросит молодая дочь купецкая, красавица писаная:

— Здесь ли ты, мой добрый, любимый господин?

Отвечает лесной зверь, чудо морское:

— Здесь, госпожа моя прекрасная, твой верный раб, неизменный друг.

И не пугается она его голоса дикого и страшного, и пойдут у них речи ласковые, что конца им нет.

Прошло мало ли, много ли времени: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, — захотелось молодой дочери купецкой, красавице писаной, увидеть своими глазами зверя лесного, чуда морского, и стала она его о том просить и молить. Долго он на то не соглашается, испугать ее опасается, да и был он такое страшилище, что ни в сказке сказать, ни пером написать; не только люди, звери дикие его завсегда устрашалися и в свои берлоги разбегалися. И говорит зверь лесной, чудо морское, таковые слова:

— Не проси, не моли ты меня, госпожа моя распрекрасная, красавица ненаглядная, чтобы показал я тебе свое лицо противное, свое тело безобразное. К голосу моему попривыкла ты; мы живем с тобой в дружбе, согласии друг с другом, почитай, не разлучаемся, и любишь ты меня за мою любовь к тебе несказанную, а увидя меня, страшного и противного, возненавидишь ты меня, несчастного, прогонишь ты меня с глаз долой, а в разлуке с тобой я умру с тоски.

Не слушала таких речей молодая купецкая дочь, красавица писаная, и стала молить пуще прежнего, клясться, что никакого на свете страшилища не испугается и что не разлюбит она своего господина милостивого, и говорит ему таковые слова:

— Если ты стар человек — будь мне дедушка, если середович^[18] — будь мне дядюшка, если же молод ты — будь мне названый брат, и поколь я жива — будь мне сердечный друг.

Долго, долго лесной зверь, чудо морское, не поддавался на такие слова, да не мог просьбам и слезам своей красавицы супротивным быть, и говорит ей таково слово:

— Не могу я тебе супротивным быть по той причине, что люблю тебя пуще самого себя; исполню я твое желание, хотя знаю, что погублю мое счастие и умру смертью безвременной. Приходи во зеленый сад в сумерки серые, когда сядет за лес солнышко красное, и скажи: «Покажись мне, верный друг!» — и покажу я тебе свое лицо противное, свое тело безобразное. А коли станет невмоготу тебе больше у меня оставатися, не хочу я твоей неволи и му́ки вечной: ты найдешь в опочивальне своей, у себя под подушкою, мой золот перстень. Надень его на правый мизинец — и очутишься ты у батюшки родимого и ничего обо мне николи не услышишь.

Не убоялась, не устрашилась, крепко на себя понадеялась молодая дочь купецкая, красавица писаная. В те поры, не мешкая ни минуточки, пошла она во зеленый сад дожидатися часу урочного и, когда пришли сумерки серые, опустилося за лес солнышко красное, проговорила она: «Покажись мне, мой верный друг!» — и показался ей издали зверь лесной, чудо морское: он прошел только поперек дороги и пропал в частых кустах; и невзвидела света молодая дочь купецкая, красавица писаная, всплеснула руками белыми, закричала истошным голосом и упала на дорогу без памяти. Да и страшен был зверь лесной, чудо морское: руки кривые, на руках когти звериные, ноги лошадиные, спереди-сзади горбы великие верблюжие, весь мохнатый от верху до низу, изо рта торчали кабаньи клыки, нос крючком, как у беркута, а глаза были совиные.

Полежавши долго ли, мало ли времени, опамятовалась молодая дочь купецкая, красавица писаная, и слышит: плачет кто-то возле нее, горючьми слезами обливается и говорит голосом жалостным:

— Погубила ты меня, моя красавица возлюбленная, не видать мне больше твоего лица распрекрасного, не захочешь ты меня даже слышати, и пришло мне умереть смертью безвременною.

И стало ей жалкой совестно, и совладала она со своим страхом великим и с своим сердцем робким девичьим, и заговорила она голосом твердым:

— Нет, не бойся ничего, мой господин добрый и ласковый, не испугаюсь я больше твоего вида страшного, не разлучусь я с тобой, не забуду твоих милостей; покажись мне теперь же в своем виде давешнем; я только впервые испугалася.

Показался ей лесной зверь, чудо морское, в своем виде страшном, противном, безобразном, только близко подойти к ней не осмелился, сколько она ни звала его; гуляли они до ночи темной и вели беседы прежние, ласковые и разумные, и не чуяла никакого страха молодая дочь купецкая, красавица писаная. На другой день увидала она зверя лесного, чудо морское, при свете солнышка красного, и хотя сначала, разглядя его, испугалася, а виду не показала, и скоро страх ее совсем прошел. Тут пошли у них беседы пуще прежнего: день-деньской, почитай, не разлучалися, за обедом и ужином яствами сахарными насыщалися, питьями медвяными прохлаждалися, гуляли по зеленым садам, без коней каталися по темным лесам.

И прошло тому немало времени: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Вот однажды и привиделось во сне молодой купецкой дочери, красавице писаной, что батюшка ее нездоров лежит; и напала на нее тоска неусыпная, и увидал ее в той тоске и слезах зверь лесной, чудо морское, и сильно закручинился и стал спрашивать: отчего она во тоске, во слезах? Рассказала она ему свой недобрый сон и стала просить у него позволения повидать своего батюшку родимого и сестриц своих любезных. И возговорит к ней зверь лесной, чудо морское:

— И зачем тебе мое позволенье? Золот перстень мой у тебя лежит, надень его на правый мизинец и очутишься в дому у батюшки родимого. Оставайся у него, пока не соскучишься, а и только я скажу тебе: коли ты ровно через три дня и три ночи не воротишься, то не будет меня на белом свете, и умру я тою же минутою, по той причине, что люблю тебя больше, чем самого себя, и жить без тебя не могу.

Стала она заверять словами заветными и клятвами, что ровно за час до трех дней и трех ночей воротится во палаты его высокие. Простилась она с хозяином своим ласковым и милостивым, надела на правый мизинец золот перстень и очутилась на широком дворе честного купца, своего батюшки родимого. Идет она на высокое крыльцо его палат каменных; набежала к ней прислуга и челядь дворовая^[19], подняли шум и крик; прибежали сестрицы любезные и, увидевши ее, диву дались красоте ее девичьей и ее наряду царскому, королевскому; подхватили ее под руки белые и повели к батюшке родимому; а батюшка нездоров лежал, нездоров и нерадостен, день и ночь ее вспоминаючи, горючими слезами обливаючись; и не вспомнился он от радости, увидавши свою дочь милую, хорошую, пригожую, меньшую, любимую, и дивился он красоте ее девичьей, ее наряду царскому, королевскому.

Долго они целовалися, миловалися, ласковыми речами утешалися. Рассказала она своему батюшке родимому и своим сестрам старшим, любезным, про свое житье-бытье у зверя лесного, чуда морского, всё от слова до́ слова, никакой крохи не скрываючи. И возвеселился честной купец ее житью богатому, царскому, королевскому, и дивился, как она привыкла смотреть на своего хозяина страшного и не боится зверя лесного, чуда морского; сам он, об нем вспоминаючи, дрожкой дрожал. Сестрам же старшим, слушая про богатства несметные меньшой сестры и про власть ее царскую над своим господином, словно над рабом своим, инда завистно стало.

День проходит, как единый час, другой день проходит, как минуточка, а на третий день стали уговаривать меньшую сестру сестры старшие, чтоб не ворочалась она к зверю лесному, чуду морскому. «Пусть-де околеет, туда и дорога ему…» И прогневалась на сестер старших дорогая гостья, меньшая сестра, и сказала им таковы слова:

— Если я моему господину доброму и ласковому за все его милости и любовь горячую, несказанную заплачу его смертью лютою, то не буду я стоить того, чтобы мне на белом свете жить, и стоит меня тогда отдать диким зверям на растерзание.

И отец ее, честной купец, похвалил ее за такие речи хорошие, и было положено, чтобы до срока ровно за час воротилась к зверю лесному, чуду морскому, дочь хорошая, пригожая, меньшая, любимая. А сестрам то в досаду было, и задумали они дело хитрое, дело хитрое и недоброе; взяли они да все часы в доме целым часом назад поставили, и не ведал того честной купец и вся его прислуга верная, челядь дворовая.

И когда пришел настоящий час, стало у молодой купецкой дочери, красавицы писаной, сердце болеть и щемить, ровно стало что-нибудь подмывать ее, и смотрит она то и дело на часы отцовские, аглицкие^[20], немецкие, — а всё равно ей пускаться в дальний путь. А сестры с ней разговаривают, о том о сем расспрашивают, позадерживают. Однако сердце ее не вытерпело; простилась дочь меньшая, любимая, красавица писаная, со честным купцом, батюшкой родимым, приняла от него благословение родительское, простилась с сестрами старшими, любезными, со прислугою верною, челядью дворовою, и, не дождавшись единой минуточки до часа урочного, надела золот перстень на правый мизинец и очутилась во дворце белокаменном, во палатах высоких зверя лесного, чуда морского, и, дивуючись, что он ее не встречает, закричала она громким голосом:

— Где же ты, мой добрый господин, мой верный друг? Что же ты меня не встречаешь? Я воротилась раньше срока назначенного целым часом со минуточкой.

Ни ответа, ни привета не было, тишина стояла мертвая; в зеленых садах птицы не пели песни райские, не били фонтаны воды и не шумели ключи родниковые, не играла музыка во палатах высоких. Дрогнуло сердечко у купецкой дочери, красавицы писаной, почуяла она нешто недоброе; обежала она палаты высокие и сады зеленые, звала зычным голосом своего хозяина доброго — нет нигде ни ответа, ни привета и никакого гласа послушания^[21]. Побежала она на пригорок муравчатый, где рос, красовался ее любимый цветочек аленький, и видит она, что лесной зверь, чудо морское, лежит на пригорке, обхватив аленький цветочек своими лапами безобразными. И показалось ей, что заснул он, ее дожидаючись, и спит теперь крепким сном. Начала его будить потихоньку дочь купецкая, красавица писаная, — он не слышит; принялась будить покрепче, схватила его за лапу мохнатую — и видит, что зверь лесной, чудо морское, бездыханен, мертв лежит…

Помутилися ее очи ясные, подкосилися ноги резвые, пала она на колени, обняла руками белыми голову своего господина доброго, голову безобразную и противную, и завопила истошным голосом:

— Ты встань, пробудись, мой сердечный друг, я люблю тебя как жениха желанного!..

И только таковы слова она вымолвила, как заблестели молнии со всех сторон, затряслась земля от грома великого, ударила громова́ стрела каменная в пригорок муравчатый, и упала без памяти молодая дочь купецкая, красавица писаная. Много ли, мало ли времени она лежала без памяти — не ведаю; только, очнувшись, видит она себя во палате высокой, беломраморной, сидит она на золотом престоле со каменьями драгоценными, и обнимает ее принц молодой, красавец писаный, на голове со короною царскою, в одежде златокованой; перед ним стоит отец с сестрами, а кругом на коленях стоит свита великая, все одеты в парчах золотых, серебряных. И возговорит к ней молодой принц, красавец писаный, на голове со короною царскою:

— Полюбила ты меня, красавица ненаглядная, в образе чудища безобразного, за мою добрую душу и любовь к тебе; полюби же меня теперь в образе человеческом, будь моей невестой желанною. Злая волшебница прогневалась на моего родителя покойного, короля славного и могучего, украла меня, еще малолетнего, и сатанинским колдовством своим, силой нечистою, оборотила меня в чудище страшное и наложила таковое заклятие, чтобы жить мне в таковом виде безобразном, противном и страшном для всякого человека, для всякой твари божией, пока найдется красная девица, какого бы роду и званья ни была она, и полюбит меня в образе страшилища и пожелает быть моей женой законною, — и тогда колдовство всё покончится, и стану я опять по-прежнему человеком молодым и пригожим. И жил я таковым страшилищем и пугалом ровно тридцать лет, и залучал я в мой дворец заколдованный одиннадцать девиц красных, ты была двенадцатая. Ни одна не полюбила меня за мои ласки и угождения, за мою душу добрую. Ты одна полюбила меня, чудище противное и безобразное, за мои ласки и угождения, за мою душу добрую, за любовь мою к тебе несказанную, и будешь ты за то женою короля славного, королевою в царстве могучем.

Тогда все тому подивилися, свита до земли преклонилася. Честной купец дал свое благословение дочери меньшой, любимой, и молодому принцу-королевичу. И поздравили жениха с невестою сестры старшие, завистные, и все слуги верные, бояре великие и кавалеры ратные^[22], и нимало не медля принялись веселым пирком да за свадебку, и стали жить да поживать, добра наживать. Я сама там была, пиво-мед пила, по усам текло, да в рот не попало.

Примечания

В сказке рассказывается о заколдованном юноше, обращённом в раннем детстве злой волшебницей в чудище, и о девушке, которая силой любви возвращает ему человеческий облик. История рассказана автором народным языком в стилистике лиричного, напевного сказа, передающего всё богатство русского языка.

В некиим царстве, в некиим государстве жил-был богатый купец, именитый человек.

Тогда все тому подивилися, свита до земли преклонилася. Честной купец дал своё благословение дочери меньшой, любимой, и молодому принцу-королевичу. И поздравили жениха с невестою сестры старшие, завистные, и все слуги верные, бояре великие и кавалеры ратные, и нимало не медля принялись весёлым пирком да за свадебку, и стали жить да поживать, добра наживать. Я сама там была, пиво-мёд пила, по усам текло, да в рот не попало.

• Полный текст
• Аленький цветочек
• Сказка ключницы Пелагеи
• Примечания

Сказку “Алень­кий цве­то­чек” запи­сал извест­ный рус­ский писа­тель Сер­гей Тимо­фе­е­вич Акса­ков (1791–1859). Он услы­шал ее в дет­стве во время своей болезни. Писа­тель так рас­ска­зы­вает об этом в пове­сти “Дет­ские годы Багрова-внука”:
“Ско­рому выздо­ров­ле­нию моему мешала бес­сон­ница… По совету тетушки, позвали один раз ключ­ницу Пела­гею, кото­рая была вели­кая масте­рица ска­зы­вать сказки и кото­рую даже покой­ный дедушка любил слу­шать… При­шла Пела­гея, немо­ло­дая, но еще белая, румя­ная… села у печки и начала гово­рить, немного нарас­пев: “В некиим цар­стве, в некиим государстве…”
Нужно ли гово­рить, что я не заснул до окон­ча­ния сказки, что, напро­тив, я не спал долее обыкновенного?
На дру­гой же день выслу­шал я в дру­гой раз повесть об “Алень­ком цве­точке”. С этих пор, до самого моего выздо­ров­ле­ния, Пела­гея еже­дневно рас­ска­зы­вала мне какую-нибудь из своих мно­го­чис­лен­ных ска­зок. Более дру­гих помню я “Царь-девицу”, “Ива­нушку-дурачка”, “Жар-птицу” и “Змея Горыныча”.
В послед­ние годы жизни, рабо­тая над кни­гой “Дет­ские годы Баг­рова-внука”, Сер­гей Тимо­фе­е­вич вспом­нил ключ­ницу Пела­гею, ее заме­ча­тель­ную сказку “Алень­кий цве­то­чек” и запи­сал ее по памяти. Впер­вые она была напе­ча­тана в 1858 году и с тех пор стала у нас люби­мой сказкой.

Аленький цветочек

Сказка ключницы Пелагеи

В некиим[1] цар­стве, в некиим госу­дар­стве жил-был бога­тый купец, име­ни­тый человек.

Много у него было вся­кого богат­ства, доро­гих това­ров замор­ских, жем­чугу, дра­го­цен­ных каме­ниев, золо­той и сереб­ря­ной казны[2] и было у того купца три дочери, все три кра­са­вицы писа­ные, а мень­шая лучше всех; и любил он доче­рей своих больше всего сво­его богат­ства, жем­чу­гов, дра­го­цен­ных каме­ниев, золо­той и сереб­ря­ной казны – по той при­чине, что он был вдо­вец и любить ему было некого; любил он стар­ших доче­рей, а мень­шую дочь любил больше, потому что она была собой лучше всех и к нему ласковее.

Вот и соби­ра­ется тот купец по своим тор­го­вым делам за море, за три­де­вять земель, в три­де­вя­тое цар­ство, в три­де­ся­тое госу­дар­ство, и гово­рит он своим любез­ным дочерям:

“Дочери мои милые, дочери мои хоро­шие, дочери мои при­го­жие, еду я по своим купец­ким делам за три­де­вять земель, в три­де­вя­тое цар­ство, три­де­ся­тое госу­дар­ство, и мало ли, много ли вре­мени про­езжу – не ведаю, и нака­зы­ваю я вам жить без меня честно и смирно, и коли вы будете жить без меня честно и смирно, то при­везу вам такие гостинцы, каких вы сами захо­тите, и даю я вам сроку думать на три дня, и тогда вы мне ска­жете, каких гостин­цев вам хочется”.

Думали они три дня и три ночи и при­шли к сво­ему роди­телю, и стал он их спра­ши­вать, каких гостин­цев желают. Стар­шая дочь покло­ни­лась отцу в ноги да и гово­рит ему первая:

“Госу­дарь ты мой батюшка роди­мый! Не вози ты мне золо­той и сереб­ря­ной парчи[3], ни мехов чер­ного соболя, ни жем­чуга бур­миц­кого[4], а при­вези ты мне золо­той венец из каме­ниев само­цвет­ных, и чтоб был от них такой свет, как от месяца пол­ного, как от солнца крас­ного, и чтоб было от него светло в тем­ную ночь, как среди дня белого”.

Чест­ной купец при­за­ду­мался и ска­зал потом:

“Хорошо, дочь моя милая, хоро­шая и при­го­жая, при­везу я тебе тако­вой венец; знаю я за морем такого чело­века, кото­рый доста­нет мне тако­вой венец; а и есть он у одной коро­ле­вишны замор­ской, а и спря­тан он в кла­до­вой камен­ной, а и стоит та кла­до­вая в камен­ной горе, глу­би­ной на три сажени, за тремя дверьми желез­ными, за тремя зам­ками немец­кими. Работа будет нема­лая: да для моей казны супро­тив­ного нет”.

Покло­ни­лась ему в ноги дочь серед­няя и говорит:

“Госу­дарь ты мой батюшка роди­мый! Не вози ты мне золо­той и сереб­ря­ной парчи, ни чер­ных мехов соболя сибир­ского, ни оже­ре­лья жем­чуга бур­миц­кого, ни золота венца само­цвет­ного, а при­вези ты мне тува­лет[5] из хру­сталю восточ­ного, цель­ного, бес­по­роч­ного, чтобы, глядя в него, видела я всю кра­соту под­не­бес­ную и чтоб, смот­рясь в него, я не ста­ри­лась и кра­сота б моя деви­чья прибавлялася”.

При­за­ду­мался чест­ной купец и, поду­мав мало ли, много ли вре­мени, гово­рит ей тако­вые слова:

“Хорошо, дочь моя милая, хоро­шая и при­го­жая, достану я тебе тако­вой хру­сталь­ный тува­лет; а и есть он у дочери короля пер­сид­ского, моло­дой коро­ле­вишны, кра­соты неска­зан­ной, неопи­сан­ной и нега­дан­ной; и схо­ро­нен тот тува­лет в терему камен­ном, высо­ком, и стоит он на горе камен­ной, вышина той горы в три­ста сажень, за семью дверьми желез­ными, за семью зам­ками немец­кими, и ведут к тому терему сту­пе­ней три тысячи, и на каж­дой сту­пени стоит по воину пер­сид­скому и день и ночь с саб­лею наголо булат­ною, и ключи от тех две­рей желез­ных носит коро­ле­вишна на поясе. Знаю я за морем такого чело­века, и доста­нет он мне тако­вой тува­лет. Потя­желе твоя работа сест­ри­ной, да для моей казны супро­тив­ного нет”.

Покло­ни­лась в ноги отцу мень­шая дочь и гово­рит таково слово:

“Госу­дарь ты мой батюшка роди­мый! Не вози ты мне золо­той и сереб­ря­ной парчи, ни чер­ных собо­лей сибир­ских, ни оже­ре­лья бур­миц­кого, ни венца само­цвет­ного, ни тува­лета хру­сталь­ного, а при­вези ты мне алень­кий цве­то­чек, кото­рого бы не было краше на белом свете”.

При­за­ду­мался чест­ной купец крепче преж­него. Мало ли, много ли вре­мени он думал, допод­линно ска­зать не могу; наду­мав­шись, он целует, лас­кает, при­го­луб­ли­вает свою мень­шую дочь, люби­мую, и гово­рит тако­вые слова:

“Ну, задала ты мне работу потя­желе сест­ри­ных: коли зна­ешь, что искать, то как не сыс­кать, а как найти то, чего сам не зна­ешь? Алень­кий цве­то­чек не хитро найти, да как же узнать мне, что краше его нет на белом свете? Буду ста­раться, а на гостинце не взыщи”.

И отпу­стил он доче­рей своих, хоро­ших, при­го­жих, в ихние терема деви­чьи. Стал он соби­раться в путь, во доро­женьку, в даль­ние края замор­ские. Долго ли, много ли он соби­рался, я не знаю и не ведаю: скоро сказка ска­зы­ва­ется, не скоро дело дела­ется. Поехал он в путь, во дороженьку.

Вот ездит чест­ной купец по чужим сто­ро­нам замор­ским, по коро­лев­ствам неви­дан­ным; про­дает он свои товары втри­до­рога, поку­пает чужие втри­де­шева, он меняет товар на товар и того сход­ней, со при­да­чею серебра да золота; золо­той каз­ной корабли нагру­жает да домой посы­лает. Отыс­кал он завет­ный гости­нец для своей стар­шей дочери: венец с кам­нями само­цвет­ными, а от них светло в тем­ную ночь, как бы в белый день. Отыс­кал завет­ный гости­нец и для своей сред­ней дочери: тува­лет хру­сталь­ный, а в нем видна вся кра­сота под­не­бес­ная, и, смот­рясь в него, деви­чья кра­сота не ста­ре­ется, а при­бав­ля­ется. Не может он только найти завет­ного гостинца для мень­шой, люби­мой дочери – алень­кого цве­точка, краше кото­рого не было бы на белом свете.

Нахо­дил он во садах цар­ских, коро­лев­ских и сул­та­но­вых много алень­ких цве­точ­ков такой кра­соты, что ни в сказке ска­зать, ни пером напи­сать; да никто ему поруки не дает, что краше того цветка нет на белом свете; да и сам он того не думает. Вот едет он путем- доро­гою со сво­ими слу­гами вер­ными по пес­кам сыпу­чим, по лесам дре­му­чим, и, откуда ни возь­мись, нале­тели на него раз­бой­ники, бусур­ман­ские, турец­кие да индей­ские, и, увидя беду неми­ну­чую, бро­сает чест­ной купец свои кара­ваны бога­тые со при­слу­гою своей вер­ною и бежит в тем­ные леса. “Пусть-де меня рас­тер­зают звери лютые, чем попасться мне в руки раз­бой­ни­чьи, пога­ные и дожи­вать свой век в плену во неволе”.

Бро­дит он по тому лесу дре­му­чему, непро­езд­ному, непро­ход­ному, и что дальше идет, то дорога лучше ста­но­вится, словно дере­вья перед ним рас­сту­па­ются, а часты кусты раз­дви­га­ются. Смот­рит назад. – руки не про­су­нуть, смот­рит направо – пни да колоды, зайцу косому не про­ско­чить, смот­рит налево – а и хуже того. Диву­ется чест­ной купец, думает не при­ду­мает, что с ним за чудо совер­ша­ется, а сам все идет да идет: у него под ногами дорога тор­ная. Идет он день от утра до вечера, не слы­шит он реву зве­ри­ного, ни шипе­ния зме­и­ного, ни крику сови­ного, ни голоса пти­чьего: ровно около него все повы­мерло. Вот при­шла и тем­ная ночь; кру­гом его хоть глаз выколи, а у него под ногами свет­ле­хонько. Вот идет он, почи­тай, до полу­ночи, и стал видеть впе­реди будто зарево, и поду­мал он:

“Видно, лес горит, так зачем же мне туда идти на вер­ную смерть, неминучую?”

Пово­ро­тил он назад – нельзя идти, направо, налево – нельзя идти; сунулся впе­ред – дорога тор­ная. “Дай постою на одном месте, – может, зарево пой­дет в дру­гую сто­рону, аль прочь от меня, аль потух­нет совсем”.

Вот и стал он, дожи­да­ется; да не тут-то было: зарево точно к нему навстречу идет, и как будто около него свет­лее ста­но­вится; думал он, думал и поре­шил идти впе­ред. Двух смер­тей не бывать, а одной не мино­вать. Пере­кре­стился купец и пошел впе­ред. Чем дальше идет, тем свет­лее ста­но­вится, и стало, почи­тай, как белый день, а не слышно шуму и треску пожарного.

Выхо­дит он под конец на поляну широ­кую и посе­редь той поляны широ­кой стоит дом не дом чер­тог не чер­тог, а дво­рец коро­лев­ский или цар­ский весь в огне, в серебре и золоте и в каме­ньях само­цвет­ных, весь горит и све­тит, а огня не видать; ровно сол­нышко крас­ное, инда[6] тяжело на него гла­зам смот­реть. Все окошки во дворце рас­тво­рены, и играет в нем музыка соглас­ная, какой нико­гда он не слыхивал.

Вхо­дит он на широ­кий двор, в ворота широ­кие рас­тво­рен­ные; дорога пошла из белого мра­мора, а по сто­ро­нам бьют фон­таны воды, высо­кие, боль­шие и малые. Вхо­дит он во дво­рец по лест­нице, устлан­ной кар­ма­зин­ным[7] сук­ном, со пери­лами позо­ло­чен­ными; вошел в гор­ницу – нет никого; в дру­гую, в тре­тью – нет никого; в пятую, деся­тую – нет никого; а убран­ство везде цар­ское, неслы­хан­ное и неви­дан­ное: золото, серебро, хру­стали восточ­ные, кость сло­но­вая и мамонтовая.

Дивится чест­ной купец такому богат­ству неска­зан­ному, а вдвое того, что хозя­ина нет; не только хозя­ина, и при­слуги нет; а музыка играет не смол­ка­ючи; и поду­мал он в те поры про себя:

“Все хорошо, да есть нечего” – и вырос перед ним стол, убран­ный-раз­уб­ран­ный: в посуде золо­той да сереб­ря­ной яства[8] стоят сахар­ные, и вина замор­ские, и питья мед­вя­ные. Сел он за стол без сум­ле­ния[9], напился, наелся досыта, потому что не ел сутки целые; куша­нье такое, что и ска­зать нельзя, – того и гляди, что язык про­гло­тишь, а он, по лесам и пес­кам ходючи, крепко про­го­ло­дался; встал он из-за стола, а покло­ниться некому и ска­зать спа­сибо за хлеб за соль некому. Не успел он встать да огля­нуться, а стола с куша­ньем как не бывало, а музыка играет не умолкаючи.

---

«Аленький Цветочек»
Купец и чудище
Жанр:	сказка
Автор:	Сергей Тимофеевич Аксаков
Язык оригинала:	русский
Публикация:	1858
Электронная версия
Текст произведения в Викитеке

«А́ленький цвето́чек» — сказка русского писателя Сергея Тимофеевича Аксакова, записанная им «со слов ключницы Пелагеи».^[1] По мнению некоторых исследователей, сюжет является заимствованием из сказки мадам де Бомон «Красавица и чудовище»,^[2] самый ранний схожий мотив встречается в сказке древнеримского писателя Апулея об «Амуре и Психее», пересказанной в романе «Золотой осёл».^[3]

Сказка была впервые напечатана Аксаковым в 1858 году в приложении книги «Детские годы Багрова-внука», чтобы, по признанию самого автора, «не прерывать рассказа о детстве».

Сюжет и его анализ

В сказке повествуется о заколдованном юноше, обращённом в чудище, и о девушке, которая силой самоотверженной любви возвращает ему человеческий облик.

История пересказана автором истинно народным языком, лиричным и напевным русским говором.^[4] Например, когда младшая дочь купца находит «зверя лесного, чудо морское», по своём возвращении от родных, мёртвым, это описывается следующим образом:

Помутилися её очи ясные, подкосилися ноги резвые, пала она на колени, обняла руками белыми голову своего господина доброго, голову безобразную и противную, и завопила истошным голосом: «Ты встань, пробудись, мой сердечный Друг, я люблю.тебя как жениха желанного!..»

Юрий Поринец пишет, что «уникальный и не имеющий собственного имени в мире цветов, аленький цветочек, в сказке, вероятно, является символом чуда единственной любви, входящей в жизнь человека, встречи двух людей, предназначенных друг для друга».^[4]

Источники сюжета

По словам Аксакова, впервые он услышал сюжет «Аленького цветочка» от ключницы Пелагеи в своем детстве. Впоследствии писатель удивлялся сильному сходству сюжета с прочитанной позже сказкой под названием «Красавица и Зверь» из переводного сборника «Детское училище, или Нравоучительные разговоры между разумною учительницею и знатными разных лет ученицами, сочинённые на французском языке госпожой Лепренс де Бомон». Позднее Аксаков присутствовал на спектакле в Казанском театре, где давали оперу А. Э. М. Гретри «Земира и Азор», либретто которой было написано на основе всё того же произведения Бомон.^[5]

Культурное влияние

Сказка является популярной и часто издаётся на русском языке для детского чтения. Первым иллюстратором был Николай Алексеевич Богатов (1854—1935), создав несколько чёрно-белых рисунков для альманаха «Волшебный фонарь». Известна также цветная федоскинская лаковая миниатюра «Аленький цветочек» за авторством В. Д. Липицкого (р. 1921), которая встречается в росписи шкатулок, также использована в оформлении 16-копеечной почтовой марки СССР от 1977 года^[6]

Сказка имеет несколько экранизаций:

• Аленький цветочек (мультфильм) (1952), реж. Лев Атаманов.
• Аленький цветочек (фильм) (1977), реж. Ирина Поволоцкая.
• Сказка о купеческой дочери и таинственном цветке (1992), реж. Владимир Грамматиков.

• 

  Подарки дочерям

• 

  Младшая дочь в заколдованном дворце

• 

  Свадьба принца-королевича и младшей дочери купеческой

Примечания

	Аленький цветочек (сказка) на Викискладе?

Ссылки

• Статья «Аленький цветочек» о связи мифа и его лейтмотива в русской фолькорной традиции (по лит. Андерсон В., Роман Апулея и народная сказка, т. 1, Казань, 1914)

Впервые русские читатели познакомились с «Аленьким цветочком» в 1858 году, когда известный писатель Сергей Тимофеевич Аксаков опубликовал свою автобиографическую книгу «Детские годы Багрова-внука», рассказывающую о детстве писателя, проведенном на Южном Урале.

В ней он рассказывал, в частности, и о том, как в детстве во время болезни ключница Пелагея рассказывала ему сказки. Волшебная история про купца, привезшего дочери аленький цветочек и про всепобеждающую любовь, была среди этих историй. Чтобы не прерывать повествование, писатель не стал включать текст сказки, записанной со слов Пелагеи, в текст книги, а поместил эту историю в приложение. В первой редакции сказка называлась «Оленькин цветочек» — в честь любимой внучки писателя Ольги.

Ключница Пелагея — реальный персонаж. Она много служила в купеческих домах, в том числе и у персидских купцов. И слышала там много знаменитых восточных сказок. У нее был дар рассказчицы, «великой мастерицы» рассказывать сказки, за что ее особо любили в семье Аксаковых. Она часто рассказывала маленькому Сереже на ночь волшебные истории.

Писатель так рассказывает об этом в повести «Детские годы Багрова-внука»: «Скорому выздоровлению моему мешала бессонница… По совету тетушки, позвали один раз ключницу Пелагею, которая была великая мастерица сказывать сказки и которую даже покойный дедушка любил слушать… Пришла Пелагея, немолодая, но еще белая, румяная… села у печки и начала говорить, немного нараспев: «В некиим царстве, в некиим государстве…». Нужно ли говорить, что я не заснул до окончания сказки, что, напротив, я не спал долее обыкновенного? На другой же день выслушал я в другой раз повесть об «Аленьком цветочке». С этих пор, до самого моего выздоровления, Пелагея ежедневно рассказывала мне какую-нибудь из своих многочисленных сказок. Более других помню я «Царь-девицу», «Иванушку-дурачка», «Жар-птицу» и «Змея Горыныча».

Литературная обработка «Аленького цветочка», сделанная Аксаковым, сохранила напевность и поэтичность народного языка, сделав сказку поистине завораживающей.

Некоторые полагают, что «Аленький цветочек» — «русифицированная версия» сказки «Красавица и зверь» (в другом варианте перевода — «Красавица и чудовище») Лепренс де Бомон, публиковавшейся в то время в сборниках переводных нравоучительных историй для детей. Однако Сергей Аксаков познакомился с этой историей намного позже, и, по его словам, был немало удивлен сюжетному сходству с любимой с детства сказкой.

На самом деле сюжет про девушку, оказавшуюся в «заложниках» у незримого чудища и полюбившую его за доброту — очень древний и распространенный еще со времен античности (например, история Амура и Психеи). Такие сказки рассказывали в Италии и Швейцарии, в Англии и Германии, в Турции, Китае, Индонезии… Популярен этот сюжет и среди славянских народов.

В русской литературе до Аксакова эту историю литературно обрабатывал также Иполлит Богданович — в поэме «Душенька», увидевшей свет в 1778 году, за 80 лет до выхода «Аленького цветочка». Однако своей популярностью эта история обязана именно Сергею Аксакову, сумевшего рассказать любимую сказку своего детства так, что ее полюбили миллионы людей.

1 октября 1791 года родился Сергей АКСАКОВ, русский писатель, литературный и театральный критик.