Кто что умеет сладков читать рассказ

Рассказы о жизни зверей и птиц в лесах средней полосы. Автор раскрывает много лесных секретов: почему лисы любят охотиться ночью, какие грибы самые большие, о чем лесные жители разговаривают…

В лесу

Весёлая кутерьма зелёных листьев, золотых солнеч­ных зайчиков, пёстрых птиц. Шелесты, шорохи, шёпо­ты. Щебет, посвисты, вскрики. Стройные стволы вы­соких деревьев и путаница кустов, буйство ветра в вер­шинах и застойный сумрак и тишина в подлеске.

Лесная извилистая тропинка уводит в чащу, что ни поворот, то и встреча. На пне пёстрый рябчик сидит. На ёлке белка шишку зубрит, на муравейнике роется зелёный дятел, на валежине жук-дровосек усами по­водит.

Скрипит где-то старое дерево, качается задетая кем- то ветка, распрямляется примятая кем-то трава. Вмяти­на на земле от когтистой лапы, борозды на коре от острых зубов, потерянное перо. На каждом шагу лес загадывает загадки, а ты идёшь и стараешься их раз­гадать.

к оглавлению ↑

Лисья охота

Вылезла голодная Лиса из норы, осмотрелась, принюхалась и прошептала себе под нос:

— Кто как, а уж я-то голодная не останусь. Нос у меня чуткий, глаза мои зоркие, ноги быстрые. Береги­тесь, зайцы и тетерева!

Но и шагу от норы не сделала, как появилась Со­рока и закричала на весь тёмный лес:

— Берегитесь—тра-та-та-та! Лиса на охоту вышла!

Лисица сморщила нос, глаза на Сороку скосила и прошипела сквозь зубы:

— Тише, Сорока, чего шумишь? Я же тебя не трогаю.

— А кто сорочонка моего утащил? Не успел из гнезда выскочить, как ты тут как тут! Да я за это от тебя и на шаг не отстану! Останешься без обеда.

Взлетела на маковку ёлки и давай орать:

— Тра-та-та-та! Бегите, спасайтесь, прячьтесь. Лиса на охоту вышла!

Услышал Сороку Заяц, запрядал ушами.

— Никак Сорока кричит? Так и есть! Не иначе Лису увидела.

— Бегите! — приказали уши ногам.

И ноги понесли Зайца через пеньки и кочки.

И Белка слышит Сороку, стрекочет:

— Сорока попусту не кричит! Скорее с земли на высокое дерево! Цок-цок-цок!

Мыши и те всполошились:

— Сорока трещит, белка стрекочет—неспроста! Пи- пи-пи, — и провалились в норки.

Лисица с досады зубами клацнула, крутнулась и шипит сквозь клыки:

— Как бы мне от этой Сороки избавиться — всех в лесу распутала. Может, проведать болото? Сороки от­крытых мест не любят.

Пригнулась, уши прижала и кинулась на болото. А Со­рока глазастая кричит вдогон­ку:

— Ау, болотные, не зевай­те! Незваного гостя встре­чайте.

Первым увидел Лису на болоте длинноносый Крон­шнеп, вот уж у кого голосок звонкий:

— Лиса, Лиса! Куда она — туда и я! За мной следите — Лису увидите!

И перелетает за Лисой с кочки на кочку, и кричит, кри­чит— эхо в лесу отзывается.

Лисица остановилась, при­щурилась, белые зубы оска­лила.

На крики Кроншнепа уже спешат чибисы, кулики-чер­ныши, улиты: от воплей их уж не звенит в ушах, а гудит!

— Уйду, уйду, — ворчит Лиса.—Только угомонитесь…

И, свеся язык, потрусила к опушке. Теперь, думает, одна надежда на озеро. Свалюсь озёрным как дождь на голо­ву — и крылышком взмахнуть не успеют.

Да прямиком к озеру через лесок.

Никто Лису не ждёт на озе­ре. У берега утки полощутся, чайки на берегу на одной ножке дремлют, водяная крыса корешок зубрит. Да все такие упитанные, не знаешь, с кого и начать.

Пока Лиса раздумывала да гадала, прилетела Сорока:

— Тревога, тревога! Лисица рядом! Тра-та-та!

Утки на воду, крыса под воду, чайки — в воздух!

Лисица поднялась из осоки, села столбиком, про­скулила:

— Поесть не дадут спокойно. Ну, Сорока, при­помню я тебе твой длинный язык!

— Не дадим, не дадим!—кричит Сорока.—Ни в ле­су, ни на болоте, ни на озере. Везде увижу, всех всполошу!

Забралась голодная Лиса в нору. Лежит и думает: «Высунусь — крик поднимет, не высунусь — околею с голоду».

Думала-думала — и придумала!

«Днём мне носа не высунуть, а если ночью? Кто ме­ня ночью увидит? Лисицу вздумали обмануть. Вот вы­лезу из норы тёмной ночью, посмотрим тогда, кто кого?

…Вот почему лисицы любят охотиться по ночам. Уж больно хлопотна для них дневная охота.

к оглавлению ↑

Незваные гости

Пробил дятел в кленовой коре дырочку—напился слад­кого сока.

За дятлом долгохвостая си­ница прилетела—тоже носик помочила.

За долгохвостой—лазорев­ка: три капельки проглоти- ла.

Улетели птицы — насекомыши собрались.

Мухи прилетели, две ба­бочки-крапивницы, траурница- красавица.

Все сладкий сок сосут, уле­тать не торопятся.

Муравьишка приполз — уса­ми шевелит.

Комар прилетел—долгими ногами в патоке увяз. Может, и ещё кто-нибудь притащил­ся бы, да тут опять дятел — порх.

Гости незваные — кто куда!

Муравей замешкался — дятлу на язык прилип.

А улетел дятел — гости опять тут как тут.

За долгохвостой синицей — лазоревка. За лазоревкой—му­хи и бабочки. За бабочками — комарик. За комаром — му­равей.

к оглавлению ↑

Лесные силачи

Ударила первая капля дождя, начались соревнова­ния. Соревновались трое: гриб подосиновик, гриб под­берёзовик и гриб моховик.

Первым выжимал вес подберёзовик, он поднял жёл­тый листик берёзы и улитку.

Подосиновик выжал три листика осины, сосновую шишку и маленького лягушонка.

Моховик был третьим. Он раззадорился, расхвастал­ся. Раздвинул шляпкой мох, подлез под сучок и стал выжимать. Жал-жал, жал-жал—не выжал. Только шляпку свою жёлтую раздвоил. Как заячья губа стала.

Победителем вышел подосиновик.

Награда ему — алая майка чемпиона.

к оглавлению ↑

Гнездо

Дрозд в развилку берёзы положил первый пучок сухой травы. Положил, расправил клювом и задумался. Вот он миг, когда всё позади и всё впереди. Позади зи­мовка в чужих южных лесах, тяжёлый далёкий пере­лёт. Впереди гнездо, птенцы, труды и тревоги.

Что ни день, то выше гнездо и шире. Однажды дроздиха села в него и осталась сидеть. Она вся утону­ла в гнезде, снаружи торчали нос да хвост.

Но дроздиха видела и слышала всё.

Тянулись по голубому небу белые облака, а по зелё­ной земле ползли их тёмные тени. Прошагал на ногах-ходулях лось. Неуклюже проковылял ещё линючий за­яц. Пеночка-весничка, пушистая, как вербный барашек, поёт и поёт про весну.

Берёза баюкает птичий дом. И на страже его — хвост и нос, как два часовых. Раз торчат — значит, всё хоро­шо. Значит, спокойно в лесу.

к оглавлению ↑

Разговоры в лесу

ВОРОБЕЙ И СИНИЦА

— Угадай, Синица, какое оружие самое страшное?

— Знаю, знаю — ружьё!

— Не угадала!

— Знаю, знаю — пушка!

— Снова не угадала!

— Знаю, знаю… Не знаю!

— Рогатка! Из пушки-то по воробьям стрелять не станут, а из рогатки — только успевай отскакивать! Уж я-то знаю, я-то стреляный воробей!

СОРОКА И ВОЛК

— Эй, Волк, чего ты хмурый такой?

— От голода.

— И рёбра торчат-выпирают.

— От голода.

— И воешь тоскливо.

— От голода.

— Вот и поговори с тобой! Заладил одно: от голода да от голода! Чего это ты такой неразговорчивый?

— От голода…

БАРСУК И МЕДВЕДЬ

— Что, Медведь, спишь ещё?

— Сплю, Барсук, сплю. Пятый месяц без просыпу. Все бока отлежал!

— А может, Медведь, нам вставать пора?

— Не пора, не пора — спи ещё!

— А не проспим мы с тобой весну-то?

— Она нас сама разбудит.

— А что она — постучит, растолкает или песенку нам споёт?

— Весна знает, как нас поднять. Она как даст ведро воды под бока — небось сразу вскочишь, не залежишь­ся! Спи уж, пока сухой…

ЛИСА И ЕЖ

— Всем ты, Еж, хорош и пригож, да вот колючки тебе не к лицу!

— А что, Лиса, я с колючками некрасивый, что ли?

— Да не то, чтобы некрасивый…

— Может, я с колючками неуклюжий?

— Да не то, чтобы неуклюжий…

— Так какой же я такой, с колючками-то?

— Да какой-то ты с ними, брат, несъедобный!..

КТО КАК СПИТ

— Ты, Заяц, как спишь?     

— Как и положено, лёжа.  

— А ты, Косач, как?           

— А я сидя.  

— А ты, Серая Цапля?

— А я стоя.

— Выходит, друзья, что я, Летучая Мышь, ловчее всех вас сплю, удобнее всех отдыхаю!

— А как ты, Летучая Мышь, спишь-отдыхаешь?

— Да вниз головой…

к оглавлению ↑

Загадочные истории

ЖУРАВЛИНЫЙ ХВОСТ

Даже издали видно, какой у журавля большой и пышный хвост. Степенно вышагивает журавль, а рос­кошный хвост его колышется и шелковисто поблёски­вает. Но вот журавль испугался, побежал, распахнул широкие крылья, взлетел, и… хвост исчез! Вместо пыш­ного и большого хвоста торчал неказистый хвостик.

Что случилось?

(Отгадка )

Случилось то, что и должно было случиться: мы увидели в полёте настоящий хвост журавля, а он у жу­равля маленький! А то, что мы принимаем за хвост — совсем не хвост, а длинные перья с боков спины. На земле они складываются пышным султаном и прикры­вают настоящий хвост. А он у журавля совсем не та­кой красивый, как ложный. Но зато настоящий…

ЗАЯЦ-БЕЛЯК

Птица зеленушка — зелёная, у славки-черноголовки и вправду головка чёрная. И, стало быть, зайцу-беляку положено белым быть. А он не белый! Сколько раз ре­бята зайцев в лесу встречали — все как один бурые. Во­все не зайцы-беляки, а зайцы-буряки. И неизвестно, почему так получается?

( Отгадка)

Известно почему: потому что в лесу ребята бывают чаще летом. А летом зайцы и в самом деле бурые. Другое дело зимой! Зимой заяц, как снежный ком, не сразу его на снегу и увидишь. Настоящий заяц-беляк! Хотите увидеть такого зайца — отправляйтесь в лес зи­мой. Может, и повезёт.

ЛЕСНАЯ ХАТКА

Кто-то построил из брёвен хатку на берегу, щели, как и положено, мхом заткнул, глиной замазал. Хороша получилась хатка, только без окон и без дверей. Любо­пытно, кто в такой странной хате живёт?

(Отгадка)

Строили лесную хатку дровосеки-бобры. «Рубили» деревья зубами, зубами же «распиливали» на брёвныш­ки. Сучья и брёвна в кучу складывали, щели конопати­ли и замазывали, чтобы не продувало зимой, не моро­зило. А что в хате ни окон и ни дверей, так они и не нужны бобрам. Была бы дыра в полу: бултых в подполье-подводье — и на дне. А там с осени припасены сочные сучки и ветки — грызи на выбор.

к оглавлению ↑

Кто что умеет

— Видели?! — крикнул Седоголовый Дятел. И вы­сунул язык, длиною в по­ловину тела.—Муравьи на мой язык — как мухи на липкую ленту липнут. Дю­жинами глотаю!

— Если Дятлу не стыд­но язык показывать, так я вам свой кривой нос по­кажу!— клекотнул Клёст.— Он у меня хоть и кривой, но сноровистый. Уж так удобно им чешуйки на шиш­ках отгибать и семена до­ставать.

— А чего их отги­бать! — крикнул Дятел. — Отшибать их надо! Втисну шишку в щель да как начну стучать—так чешуйки и полетят. Да что чешуйки! А дупло носом выдолбить можете? Или дырочек на берёзе набить, чтобы слад­кий сок сочился? Или на сучке носом, как на бараба­не, сыграть?

— Чешуйки, барабаны, дупла… А вишнёвые или сливовые косточки ты но­сом своим расколоть смо­жешь?— прищурился Дубо­нос.— А я их щёлкаю, слов­но семечки! Только скор­лупки выплёвываю.— И Ду­бонос громко хрустнул косточкой.

— Вот уж носы свои позадрали! — цыкнул Оляп­ка — водяной воробей.— А кто из вас, носатых, в воду на дно нырнёт да сухим из воды выйдет?

И Оляпка у всех на гла­зах смело плюхнулся в реч­ку, и видно было, как он по дну бежал, выхватывая из- под камешков водяных жу­ков. И выскочил на бе­режок сухенький, даже и не встряхнулся!

— Хоть самый длинный нос у меня,— прохрипел Вальдшнеп — лесной ку­лик, — но я не стану его вам в глаза совать. Я и без носа всех вас с носом оставлю!

Подошёл не спеша к своему пуховому птенцу, зажал его между лапками и… улетел! Тут все клювы свои разинули, такого ни­кто не мог!

— А я умею летать без крыльев! — высунулась из дупла Летяга. Прыгнула и… полетела! А ведь не птица она, а зверёк. И крыльев у неё, как у летучей мыши, нет. Скользит по воздуху, как стрелка бумажная.

Ну чем после этого уди­вишь?

А хвастунишкам ней­мётся.

Чомга хвалится, что уме­ет птенцов на спине возить.

Белка грибы на зиму су­шит.

Клесты зимой птенцов выводят.

Сорокопут накалывает на колючки кузнечиков, жуков и стрекоз про запас.

Свистят, пищат и стре­кочут.

Даже Кукушка не утер­пела, похвастала, что яички свои в чужие гнёзда под­брасывает. Но тут вдруг все стихли и присмирели.

— Нашла чем хвастать­ся!— сказала Чомга. Та, что птенцов своих по воде на спине катает, как на ло­дочке. И все согласились с ней.

На этом споры и кончились.­

(Илл. Чарушина Н.)

 Рассказы Николая Сладкова можно предложить для свободного чтения ученикам начальной школы. Рассказы короткие и интересные, расширяющие кругозор. После некоторых текстов имеются вопросы. Они помогут проверить, как рассказ Сладкова запомнился.

Рассказы Николая Сладкова для школьников

Как клесты заставили белок по снегу прыгать

Не очень-то любят белки по земле прыгать. Оставишь след — охотник с собакой и найдут! На деревьях куда безопаснее. Со ствола — на сучок, с сучка — на ветку. С берёзы — на сосну, с сосны — на ёлку.
Там почки погрызут, там шишки. Так и живут.
Ходит охотник с собакой по лесу, смотрит под ноги. Нет на снегу беличьих следов! А на еловых лапах следов не увидишь! На еловых лапах одни шишки да ещё клесты.

Красивые эти клесты! Самчики пурпурные, самочки жёлто-зелёные. А уж шишки шелушить великие мастера! Оторвёт клёст шишку клювом, прижмёт её лапкой и давай кривым носом чешуйки отгибать, семена вышелушивать. Отогнёт чешуйку, отогнёт вторую и бросит шишку. Шишек много, чего их жалеть! Улетят клесты — под ёлкой целая груда шишек остаётся. Охотники называют такие шишки клестовой падалицей.
Идёт время. Клесты всё срывают да срывают с ёлок шишки. Совсем мало в лесу на елях шишек становится. Голодно белкам. Хочешь не хочешь, а приходится на землю спускаться да понизу ходить, клестовую падалицу из-под снега выкапывать.
Ходит белка понизу — оставляет след. По следу — собака. За собакой — охотник.
— Спасибо клестам, — говорит охотник, — спустили белку на низ!
К весне из всех шишек на елях высыплются последние семена. Белкам теперь одно спасение — падалица. В падалице все семена целы. Всю голодную весну подбирают и шелушат белки клестовую падалицу. Теперь бы им клестам спасибо сказать, но белки не говорят. Не могут они забыть, как клесты заставили их зимой по снегу прыгать!

Вопросы

1. Почему белки не любят по земле прыгать?
2. Где им прыгать безопаснее?
3. По каким деревьям они прыгают в наших лесах?
4. Что они на деревьях грызут?
5. Кто ещё живёт на деревьях зимой?
6. Как выглядят клесты, какого они цвета?
7. Чем клесты питаются?
8. Как они выщелушивают семена из шишек?
9. Почему белки вынуждены опускаться на землю?
10. Кто идёт по белкиному следу?
11. Чем весной питаются белки?

Как медведя переворачивали

Натерпелись птицы и звери от зимы лиха. Что ни день — метель, что ни ночь — мороз. Зиме конца-краю не видно. Разоспался Медведь в берлоге. Забыл, наверное, что пора ему на другой бок перевернуться.
Есть лесная примета: как Медведь перевернётся на другой бок — так солнце повернёт на лето.
Лопнуло у птиц и зверей терпение.
Пошли Медведя будить:
— Эй, Медведь, пора! Зима всем надоела!
По солнышку мы соскучились. Переворачивайся, переворачивайся, пролежни уж небось?
Медведь в ответ ни гугу: не шелохнётся, не ворохнётся. Знай посапывает.
— Эх, долбануть бы его в затылок! — воскликнул Дятел. — Небось бы сразу зашевелился!
— Не-ет, — промычал Лось, — с ним надо почтительно, уважительно. Ау, Михайло Потапыч! Услышь ты нас, слёзно просим и умоляем — перевернись ты, хоть не спеша, на другой бок! Жизнь не мила. Стоим мы, лоси, в осиннике, что коровы в стойле, — шагу в сторону не шагнуть. Снегу-то в лесу по уши! Беда, коли волки нас пронюхают.
Медведь ухом пошевелил, ворчит сквозь зубы:
— А мне какое до вас, лосей, дело! Мне снег глубокий только на пользу: и тепло, и спится спокойно.
Тут Белая Куропатка запричитала:
— А не стыдно, Медведь? Все ягоды, все кустики с почками снег закрыл — что нам клевать прикажешь? Ну что тебе стоит на другой бок перевернуться, зиму поторопить? Хоп — и готово!
А Медведь своё:
— Даже смешно! Зима вам надоела, а я с боку на бок переворачивайся! Ну какое мне дело до почек и ягод? У меня под шкурой сала запас.
Белка терпела-терпела — не вытерпела:
— Ах ты, тюфяк мохнатый, перевернуться ему, видишь ли, лень! А ты вот попрыгал бы по веткам мороженым, лапы до крови ободрал бы, как я!.. Переворачивайся, лежебока, до трёх считаю: раз, два, три!
— Четыре, пять, шесть! — насмехается Медведь. — Вот напугала! А ну — кыш отседова! Спать мешаете.
Поджали звери хвосты, повесили птицы носы — начали расходиться. А тут из снега Мышка вдруг высунулась да как запищит:
— Такие большие, а испугались? Да разве с ним, куцехвостым, так разговаривать надо? Ни по-хорошему, ни по-плохому он не понимает. С ним по-нашенски надобно, по-мышиному. Вы меня попросите — я его мигом переверну!
— Ты — Медведя?! — ахнули звери.
— Одной левой лапкой! — похваляется Мышь.
Юркнула Мышь в берлогу — давай Медведя щекотать. Бегает по нему, коготками царапает, зубками прикусывает. Задёргался Медведь, завизжал поросёнком, ногами задрыгал.
— Ой, не могу! — завывает. — Ой, перевернусь, только не щекочи! О-хо-хо-хо! А-ха-ха-ха!
А пар из берлоги — как дым из трубы.
Мышка высунулась и пищит:
— Перевернулся как миленький! Давно бы мне сказали.
Ну а как перевернулся Медведь на другой бок — так сразу солнце повернуло на лето.
Что ни день — солнце выше, что ни день — весна ближе. Что ни день — светлей, веселей в лесу!

Вопросы

1. Какая примета, связанная с медведем, есть в лесу?
2. Почему лесные животные и птицы решили медведя разбудить?
3. Как его будили? Что сказали?
4. Как медведь отреагировал?
5. Что предложил дятел?
6. Как будил медведя лось?
7. Что говорила белая куропатка?
8. Что медведь зверям ответил?
9. Как будила медведя мышка? Как она добилась, чтобы медведь на другой бок повернулся?
10. Что в природе после этого произошло?

Какой заяц длины

Какой заяц длины? Ну это для кого как. Для человека невелик зверь — с берёзовое поленце. А вот для лисы заяц длиной километра в два? Потому что для лисы заяц начинается не тогда, когда она его схватит, а когда учует по следу. Короткий след — два-три прыжка — и заяц невелик.
А если заяц успел наследить да напетлять, то становится он длиннее самого длинного зверя на земле. Такому верзиле не просто в лесу схорониться.
Зайцу от этого очень невесело: живи в вечном страхе, жирок лишний не нагуляй.
И вот изо всех сил старается заяц стать короче. След свой в болоте топит, надвое свой след рвёт — всё себя укорачивает. Только и думает, как бы от своего следа ускакать, спрятаться, как бы его разорвать, укоротить или утопить.
Мечта заячья — стать наконец самим собой, с берёзовое поленце.
Жизнь у зайца особая. Всем от дождя и метели радости мало, а зайцу они на пользу: след смывают и заметают. И хуже нет, когда погода тихая да тёплая: след горячий, запах долго держится. В какую б густель ни забился — нет покоя: может, лиса за два километра позади — тебя сейчас уже за хвост держит!
Так что вот трудно сказать, какой заяц длины. Который похитрей — покороче, поглупее — подлиннее. В тихую погоду и умный вытягивается, в метель да ливень — и глупый укорачивается.
Что ни день — длина у зайца другая.
И очень редко, когда уж здорово ему повезёт, бывает заяц той длины — с берёзовое поленце, — каким человек его знает.
Знают про это все, у кого нос лучше глаз работает. Волки знают. Лисицы знают. Знайте и вы.

Бюро лесных услуг

Нагрянул в лес холодный февраль. На кусты сугробы намёл, деревья инеем опушил. А солнышко хоть и светит, да не греет.
Пригорюнились птицы и звери: как дальше жить?
Хорёк говорит:
—Спасайтесь, кто как может!
А Сорока стрекочет:
— Опять всяк сам за себя? Опять поодиночке? Нет чтоб нам сообща против общей беды! И так уж все про нас говорят, что мы в лесу только клюёмся да грызёмся. Даже обидно…
Тут Заяц ввязался:
— Правильно Сорока стрекочет. Один в поле не воин. Предлагаю создать Бюро лесных услуг. Я вот, к примеру, куропаткам помочь могу. Я снег на озимях каждый день до земли разрываю, пусть они после меня там семена и зелень клюют — мне не жалко. Пиши меня, Сорока, в Бюро под номером первым!
— Есть-таки умная голова и в нашем лесу! — обрадовалась Сорока. — Кто следующий?
— Мы следующие! — закричали клесты. — Мы шишки на ёлках шелушим, половину шишек целыми вниз роняем. Пользуйтесь, полёвки и мыши, не жалко!
«Заяц — копатель, клесты — бросатели», — записала Сорока.
— Кто следующий?
— Нас запиши, — проворчали бобры из своей хатки. — Мы осенью столько осин навалили — на всех хватит. Приходите к нам, лоси, косули, зайцы, сочную осиновую кору да ветки глодать!
И пошло, и пошло!
Дятлы дупла свои предлагают для ночлега, вороны приглашают на падаль, вороны свалки показать обещают. Сорока еле записывать успевает.
Притрусил на шум и Волк. Ушами попрядал, глазами позыркал и говорит:

— Запиши и меня в Бюро!
Сорока чуть с дерева не упала:
— Тебя, Волка, в Бюро услуг? Что же ты в нём хочешь делать?
— Сторожем буду служить, — отвечает Волк.
— Кого же ты сторожить можешь?
— Всех сторожить могу! Зайцев, лосей и косуль у осинок, куропаток на зеленях, бобров в хатках. Я сторож опытный. Овец сторожил в овчарне, кур в курятнике…
— Разбойник ты с лесной дороги, а не сторож! — закричала Сорока. — Проходи, проходимец, мимо! Знаем мы тебя. Это я, Сорока, буду всех в лесу от тебя сторожить: как увижу, так крик подниму! Не тебя, а себя сторожем в Бюро запишу: «Сорока — сторожиха». Что, я хуже других, что ли?
Так вот и живут птицы-звери в лесу. Бывает, конечно, так живут, что только пух да перья летят. Но бывает, и выручают друг друга. Всякое в лесу бывает.

Курорт «Сосулька»

Сидела Сорока на заснеженной ёлке и плакалась:
— Все перелётные птицы на зимовку улетели, одна я, осёдлая, морозы и вьюги терплю. Ни поесть сытно, ни попить вкусно, ни поспать сладко. А на зимовке-то, говорят, курорт… Пальмы, бананы, жарища!
И слышит вдруг голос:
— Это смотря на какой зимовке, Сорока!
— На какой, на какой — на обыкновенной!
— Обыкновенных зимовок, Сорока, не бывает. Бывают зимовки жаркие — в Индии, в Африке, в Южной Америке, а бывают холодные — как у вас в средней полосе. Вот мы, например, к вам зимовать-курортничать с Севера прилетели. Я — Сова белая, они — Свиристель и Снегирь, Пуночка и белая Куропатка.
— Зачем же вам было из зимы да в зиму лететь? — удивляется Сорока. — У вас в тундре снег — и у нас снег, у вас мороз — и у нас мороз. Что же это за курорт?
Но Свиристель не согласен:
— У вас снега поменьше, и морозы полегче, и вьюги поласковей. Но главное — это рябина! Рябина для нас дороже всяких пальм и бананов.
И белая Куропатка не согласна:
— Вот наклююсь ивовых вкусных почек, в снег с головой зароюсь. Сытно, мягко, не дует — чем не курорт?
И белая Сова не согласна:
— В тундре сейчас спряталось всё, а у вас и мыши, и зайцы. Весёлая жизнь!
И все другие зимовщики головами кивают, поддакивают.
— Выходит, мне не плакать надо, а веселиться! Я, выходит, всю зиму на курорте живу, а даже не догадываюсь, — удивляется Сорока. — Ну и чудеса!
— Так-то, Сорока! — кричат все. — А о жарких зимовках ты не жалей, тебе на твоих куцых крыльях всё равно в такую даль не долететь. Живи лучше с нами!
Снова тихо в лесу. Сорока успокоилась.
Прилётные зимовщики-курортники едой занялись. Ну а те, что на жарких зимовках, — от них пока ни слуху ни духу. До самой весны.

Лесные оборотни

Чудесное в лесу происходит незаметно, без чужого глаза.
Вот сегодня: ждал я на зорьке вальдшнепа. Зорька была холодная, тихая, чистая. Высокие ели поднялись на опушке, как чёрные крепостные башни. А в низине, над ручьями и речкой, навис туман. Ивы утонули в нём, будто тёмные подводные камни.
Я долго следил за утонувшими ивами.
Всё казалось, что непременно там должно что-то произойти!
Но ничего не происходило; туман с ручьёв медленно стекал к реке.
«Странно, — думал я, — туман не поднимается, как всегда, а стекает…»
Но тут послышался вальдшнеп. Чёрная птица, взмахивая крыльями, как летучая мышь, протянула по зелёному небу. Я вскинул фоторужьё и забыл про туман.
А когда опомнился, туман уже обернулся в иней! Застелил белым поляну. А как это случилось — я проглядел. Вальдшнеп глаза отвёл!
Кончили тянуть вальдшнепы. Показалось солнце. И все лесные обитатели так ему обрадовались, будто давным-давно не видели. И я засмотрелся на солнце: интересно смотреть, как зарождается новый день.
Но тут я вспомнил про иней; глядь, а его на поляне уже и нет! Белый иней обернулся в синюю дымку; дрожит и струится она над пушистыми золотыми ивами. Опять проглядел!
И проглядел, как народился в лесу день.
Вот всегда так в лесу: что-нибудь да отведёт тебе глаза! И самое чудесное и удивительное произойдёт незаметно, без чужого глаза.

Воздушная дорожка

Речка замёрзла ночью. А будто ничего и не изменилось: как была тихой и чёрной, так и осталась тихой и чёрной. Даже утки домашние обманулись: с кряканьем разбежались под горку, с ходу бросились да и покатились по льду на животах!

Я шёл по берегу и смотрел на чёрный лёд. И в одном месте заметил непонятную белую полосу — от берега к середине. Как Млечный Путь на ночном небе — из белых точек-пузырьков. Когда я надавил на лёд, пузырики под ним заползали, зашевелились, стали переливаться. Но почему воздушные пузырьки пролегли такой узкой и длинной дорожкой?

Отгадка пришла не сразу. Только на третий день, и совсем в другом месте, я увидел плывущего подо льдом зверька: путь его отмечали воздушные пузырьки! Сразу объяснилась воздушная дорожка. Под берегом была нора ондатры; ныряя, ондатра «надышала» свою удивительную тропу из воздуха!

Почему?

У меня за окном кормовая полочка для птиц. Прилетают на неё одни воробьи. Но я их не прогоняю: я по воробьям температуру узнаю.

Если воробьи на полочке гладенькие да аккуратненькие — значит, тепло на дворе. А если взъерошенные, будто надутые, — тут уж береги уши и нос! Я давно заметил: ударит мороз — воробьи сразу распушатся. А вот для чего, не пойму?

Если знаете, объясните.

Весна воды

По земле весна движется с юга. В горах поднимается снизу вверх. А в воде — опускается сверху вниз.
Придёт день, и вдоль берегов проступит голубая полоска. Будто кто обведёт берега голубым карандашом. Лежит озеро перед тобой, как белое блюдечко с голубой каёмочкой. Значит, вот-вот пробьются закраины и заплещет в них живая волна.

Пробьётся вода и начнёт отжимать лёд от берегов. Потемнеет лёд, проступят серо-зелёные пятна, лужи воды. Покряхтывает ледяная твердь, упирается. Но распадается на куски.
Волны выбросят ледяную кашу на берег, солнце на капельки растопит. Теперь раздолье весне.
Без помех опускается она в озёрную глубину сверху вниз.

Поползень

Повадился поползень на огород семечки воровать. Прицепится на подсолнух и выковыривает семечки длинным носом. Наковыряет полный клюв — и скорее в лес, рассовать семечки по своим ухоронкам и тайникам: в трещины коры, за сучки, под лишайники. И снова на огород — за новой порцией. Мечется между лесом и огородом и ничего-то от жадности не замечает. Не видит, что давно за ним из кустов синицы следят. То глаз из-за листа блеснёт, то нос из-за сучка высунется. Подсматривают, куда поползень ворованные семечки прячет.

Только поползень опрометью из леса на огород — синицы со всех крылышек к его ухоронкам. Выколупывают семечки из щелей, торопятся. И тут же долбят.

Всё идёт своим чередом: хозяин огорода спокойно спит, поползень у него спокойно семечки ворует, а синицы спокойно поползня обирают. И всё пока спокойно. Пока…

 Заяц загадывает загадку

Зимой каждый заяц пишет дневник. Пишет лапами по снегу: где был, что делал, куда пошел. Весь снег в заячьих строчках — читай и переводи. Переводить с заячьего на человеческий интересно и просто. Вот у дороги написано: «Сидел на обочине и слушал: не идет ли кто?». У поваленной осины написано: «Горькие веточки глодал — зимой и тому рад!» В низинке написано: «В мелочах кружил — след свой перед лежкой путал». И дела, и слова знакомые и привычные.

Но вот запись, которую перевести тоже просто, а вот понять трудно. «Нору в снегу копал до самой земли». Все верно: снег, в снегу нора до земли. И не малая — глубже метра. На дне мох мороженый надран, «шишка» рогоза растрепанная. Может, заяц по зелени истосковался? Да нет, не похоже: ни мох, ни шишка не тронуты — только растрепаны и брошены. Зачем тогда заяц нору копал? Спать беляк в норе не ложится и от ветра в норы не прячется. Да и по следам видно: нору выкопал, «шишку» рогозовую растрепал, да и поковылял дальше.

Вот вам и загадка: зачем зайцы зимой нору роют? А вот и вторая: как узнает заяц, что под толщей снега именно тут лежит «шишка» рогоза? А вот и третья: зачем зайцу мох и рогоз, если он не ест ни то, ни другое? И вот так всегда в лесу: одна загадка тянет вторую, вторая третью — без конца!

Николай Сладков. Под снегом

Высыпал снег, укрыл землю. Обрадовалась разная мелюзга, что никто их теперь не найдёт под снегом. Одна зверюшка даже расхвасталась:

— Угадайте, кто я? По виду мышь, а не мышь. Ростом с крысу, а не крыса. Живу в лесу, а называюсь Полёвкой. Я — водяная Полёвка, а попросту — водяная Крыса. Хоть я и водяная, но сижу не в воде, а под снегом. Потому что зимой и вода вся замёрзла. Не одна я сейчас под снегом сижу, многие на зиму стали подснежниками. Дождались беззаботных деньков. Вот прибегу сейчас в свою кладовую, выберу самую большую картофелину…

Тут сверху сквозь снег как ткнётся чёрный клювище: спереди, сзади, сбоку! Прикусила Полёвка язык, съёжилась и глаза зажмурила.

Это Ворон услышал Полёвку и начал тыкать клювом в снег. Походил сверху, потыкал, послушал.

— Послышалось, что ли? — буркнул. И улетел.

Полёвка перевела дух, прошептала сама себе:

— Ворон по голосу меня нашёл, сквозь снег услыхал, чуть не сцапал. Надо язык за зубами держать.

Только по ходу дальше тронулись, а сверху сквозь снег лапы лисьи: так и стучат, так и скребут рядом — снег расшвыривают! Вот уж комья земли летят, вот уж и лисий нос в спину дует и фыркает:

— Уф, как славно мышатиной пахнет!

Кинулась Полёвка по ходу назад — со всех своих коротеньких ног. Еле спаслась. Отдышалась и думает: «Молчать буду — Ворон меня не найдёт. А как быть с Лисой? Может, в трухе травяной выкататься, чтоб дух мышиный отбить? Так и сделаю. И заживу спокойно, никто меня не найдёт».

А из отнорка — Ласка!

— Нашла я тебя, — говорит. Ласково так говорит, а глаза у самой зелёными искорками стреляют. И зубки беленькие блестят. — Нашла я тебя, Полёвка!

Полёвка в нору — Ласка за ней. Полёвка на снег — и Ласка на снег, Полёвка под снег — и Ласка под снег. Еле-еле удрала.

Только к вечеру — не дыша! — прокралась Полёвка в свою кладовую и там — с оглядкой, прислушиваясь и принюхиваясь! — картофелину с краешка позубрила. И тому была рада. И больше не хвастала, что жизнь у неё под снегом беззаботная. И под снегом ухо востро держи, и там тебя слышат и чуют.

Николай Сладков. Под снегом

Высыпал снег, укрыл землю. Обрадовалась разная мелюзга, что никто их теперь не найдёт под снегом. Одна зверюшка даже расхвасталась:

— Угадайте, кто я? По виду мышь, а не мышь. Ростом с крысу, а не крыса. Живу в лесу, а называюсь Полёвкой. Я — водяная Полёвка, а попросту — водяная Крыса. Хоть я и водяная, но сижу не в воде, а под снегом. Потому что зимой и вода вся замёрзла. Не одна я сейчас под снегом сижу, многие на зиму стали подснежниками. Дождались беззаботных деньков. Вот прибегу сейчас в свою кладовую, выберу самую большую картофелину…

Тут сверху сквозь снег как ткнётся чёрный клювище: спереди, сзади, сбоку! Прикусила Полёвка язык, съёжилась и глаза зажмурила.

Это Ворон услышал Полёвку и начал тыкать клювом в снег. Походил сверху, потыкал, послушал.

— Послышалось, что ли? — буркнул. И улетел.

Полёвка перевела дух, прошептала сама себе:

— Ворон по голосу меня нашёл, сквозь снег услыхал, чуть не сцапал. Надо язык за зубами держать.

Только по ходу дальше тронулись, а сверху сквозь снег лапы лисьи: так и стучат, так и скребут рядом — снег расшвыривают! Вот уж комья земли летят, вот уж и лисий нос в спину дует и фыркает:

— Уф, как славно мышатиной пахнет!

Кинулась Полёвка по ходу назад — со всех своих коротеньких ног. Еле спаслась. Отдышалась и думает: «Молчать буду — Ворон меня не найдёт. А как быть с Лисой? Может, в трухе травяной выкататься, чтоб дух мышиный отбить? Так и сделаю. И заживу спокойно, никто меня не найдёт».

А из отнорка — Ласка!

— Нашла я тебя, — говорит. Ласково так говорит, а глаза у самой зелёными искорками стреляют. И зубки беленькие блестят. — Нашла я тебя, Полёвка!

Полёвка в нору — Ласка за ней. Полёвка на снег — и Ласка на снег, Полёвка под снег — и Ласка под снег. Еле-еле удрала.

Только к вечеру — не дыша! — прокралась Полёвка в свою кладовую и там — с оглядкой, прислушиваясь и принюхиваясь! — картофелину с краешка позубрила. И тому была рада. И больше не хвастала, что жизнь у неё под снегом беззаботная. И под снегом ухо востро держи, и там тебя слышат и чуют.