Кто играл на гуслях в сказке

Образы певцов гусляров в русской культуре. Самые известные гусляры Руси. Анализ былины Садко, Соловей Будимирович, эпоса Калевала, стиха о Егории Храбром. Царь гусляр, купец гусляр, Великий гусляр, Вещий Баян.

Дата обновления статьи: 03.01.2023

*На обложке фрагмент картины Бориса Ольшанского. Из темной глубины веков.

Гусли — волшебный инструмент, дата рождения которого затерялась где-то в глубине истории. Нечто большее, чем просто музыка — сказание, летопись, гимн. Способ познания мира и передачи накопленной мудрости. Музыкальная квинтэссенция русского духа, наполненная как могуществом, так и изяществом.

Кажется, что они были в нашей культуре всегда. Все древнейшие персонифицированные образы былинных героев, царей, сказителей Руси, которые только сохранились в устной или письменной традиции, почти всегда связаны с гуслями. И воин, и мудрец — всегда выдающиеся гусляры. Что же их объединяет? И почему игра на гуслях для наших предков была такой важной? Попробуем разобраться обратившись к историям наиболее известных персонажей-гусляров.

Кто из богатырей русских былин играл на гуслях?

А. С. Фаминцын (1841–1896) — российский композитор, музыковед и профессор Санкт-Петербургской консерватории, один из первых исследователей русского и славянского фольклора — отмечал, что основными носителями умения играть на музыкальных инструментах на Руси были скоморохи. Они играли на домрах, свирелях, балалайках и гуслях. До скоморохов, по всей видимости, игрой на гуслях занимались гусляры-сказители — бродячие певцы, которые аккомпанировали себе на гуслях при пении гимнов или рассказе о тех или иных событиях.

Андрей Клименко. Мед поэзии

Четкую грань между сказителями и скоморохами провести довольно трудно — и, хотя в представлениях последних чисто внешне преобладал развлекательный аспект, это не отменяет того факта, что они в шуточной форме доносили до слушателей реальную мудрость — точно так же как это когда-то делали и сказители.

В преданиях, народных сказках и поверьях гусли чаще всего упоминаются в руках богатырей. Часто они играют на гуслях настолько умело, что даже таланты профессиональных музыкантов меркнут. Например, Добрыня Никитич, переодевшись скоморохом, является на свадьбу к собственной жене, и настолько виртуозно играет на гуслях, что князь удостаивает его, играющего инкогнито, чести сидеть рядом с ним.

Добрыня Никитич, Ставр Годинович, Дюк Степанович, Алеша Попович, Соловей Будимирович, Садко и другие — все они в том или ином контексте предстают как умелые гусляры. Причем только Садко изначально был профессиональным музыкантом. Примечательно и то, что происхождение большинства богатырей-гусляров северное, что позволяет локализовать основной центр гусельной традиции где-то на Русском севере и/или на Балтике (в былинах именуемой Синим морем).

Известные гусляры Древней Руси и русского фольклора

Садко. 

Наиболее известным былинным гусляром, конечно, является герой новгородского цикла — Садко. Самый распространенный вариант былины записан в пересказе русского крестьянина Андрея Сорокина. Музыка гуслей служит лейтмотивом этой былины. Талант игры на гуслях — начальная точка рассказа, причина действий как самого былинного героя, так и третьих сил в лице Морского царя. Интересно, что в тексте былины можно отчетливо различить разные стили гусельной игры, которые реально были зафиксированы в различных этнографических экспедициях на Русский Север.

Жизнеописание Садко в былине «Садко и Морской царь» начинается с того, что он предстает перед слушателем в качестве гусляра-сказителя, который зарабатывает на жизнь, играя на праздниках. Однажды, находясь без работы («не зовут Садка уж целый день на почестен пир»), Садко направился к Ильмень-озеру, чтобы полюбоваться красотами природы. Там он сел недалеко от воды и стал играть на гуслях, чтобы отвлечься от печали.

Михаил Врубель. Садко на берегу Ильмень-озера.

Ай как Садку теперь соскучилось,

Ай пошел Садко да ко Ильмень ко озеру,

Ай садился он на синь горюч камень,

Ай как начал играть он во гусли во яворчаты,

А играл с утра как день теперь до вечера…

Здесь гусляр играет сам для себя в формате некой медитации — просто перебирая струны. При этом он еще и взаимодействует с окружающим миром, согласовывая ритм своей игры с плеском волн:

А тут осмелился Садко да новгородский,

А сидеть играть как он об озеро…

Погрузившись в музыку, Садко не заметил, как перед ним появился Морской царь. Музыка настолько поразила царя, что тот пообещал Садко награду — он поможет молодому гусляру поймать сказочную златоперую рыбу, но перед этим Садко должен предложить местным купцам спор. Купцы, разумеется, не поверили, что Садко способен поймать неведомую рыбу, и проиграли все свое имущество — что и помогло будущему богатырю в одночасье сказочно разбогатеть.

В.Лукьянец. Иллюстрации к былине «Садко»

В дальнейшем Морской царь попытался навсегда оставить Садко у себя в подводном царстве на дне Синего (Балтийского) моря, так как музыка гуслей восхищала и веселила его как ничто другое. Садко играет для Морского царя, а тот пускается в дикий пляс, от которого волны расходились так, что купеческие корабли стали тонуть один за одним. Осознав это, Садко ужаснулся и порвал струны своего инструмента.

Борис Ольшанский. Садко в подводном царстве.

Ай как начал играть Садко во гусли во яровчаты,

А как начал плясать царь морской теперь в синем мори:

А от него сколебалося все сине море…

А сходилась волна да на синем мори,

Ай как стали они разбивать много черных кораблей

Да на синем мори;

Ай как много стало тонуть народу да на синем море…

В пляске Морского Царя четко прослеживается стиль народной мужской пляски «ломания», отражающей концепцию разрушения, хаоса. В отличие от ритмичного мужского пляса (пляса «созидания»), который согласуется с музыкой и характеризуется понятным повторяющимся рисунком танца (притопы, прихлопы, дробь), ломание — это намеренное нарушение музыкального ритма, рваные ломаные движения танцора, нарочитое игнорирование такта. В этом случае и сам музыкант играет особые наигрыши для боевого пляса — «на задор», «под драку» (например, буза, скобарь, веселый). Все они сохранились в новгородской народной традиции — то есть мы сегодня можем послушать, что примерно играл Садко Морскому царю!

В.Лукьянец. Иллюстрации к былине «Садко»

Тут, кстати, уместно вспомнить и об индийском боге разрушения Шиве, который также уничтожал привычный мир в своем танце… Записанные в этнографических экспедициях воспоминания о плясах «ломания» указывают на то, что они нередко переходили в потасовку, и тогда предписывалось уничтожить инструмент — порвать меха гармони, порвать струны или разломать короб гуслей и проч. Такое кардинальное прекращение игры останавливало и пляс и провоцируемые им разрушения. Именно это и делает Садко, чтобы остановить дикую пляску Морского царя приведшую к множественным кораблекрушениям.

Ай как струночки он повырывал,

Шпенечки у гуслишек повыломал.

А не стал он больше играть во гусли во яровчаты.

Ай остался как царь морской,

Не стал плясать он теперь в синем мори.

Позднее Садко удается убежать из подводного царства с помощью дочери царя Чернавушки — принужденный к женитьбе он выбирает ее среди 200 дочерей Морского владыки и на следующий день просыпается на берегу реки Чернавы.

И.Е.Репин, Садко.

Что же стоит за этим фантастическим рассказом о путешествии Садко в подводное царство? Очевидно, это не может быть просто некой оторванной от жизни выдуманной историей — иначе она просто не сохранилась бы в народной памяти. За любой сказкой и былиной всегда стоят или реальные события и персонажи или некая важная информация об устройстве мира, обрядах посвящения и проч.

Удивительно, но в санскрите термин sa-dhu (имя легендарного гусляра) относится к личностям отрекшимся от мира и вставшим на путь духовного совершенствования. Корень sa-dh означает «достичь цели», «возыметь силу», а sa-dhana — это и есть «духовная практика». Действительно, исходя из текста былины Садко похож скорее не на купца, а на человека ищущего, поэтапно постигающего как различные практики гусельной игры, так и тайны взаимосвязи природных явлений. Начинает он как отвергнутый обществом гусляр, а заканчивает — как человек научившийся своей игрой вызывать шторм, управлять стихией воды, более того — становится зятем самого Морского царя.

Виктор Корольков. Садко

То есть былина есть не что иное как отражение обряда инициации — все ее этапы следуют традиционной логике: испытание страхом (первая встреча с Морским царем на берегу Ильмень-озера), обрядовое умирание героя (погружение на дно Синего моря с эфемерной возможностью вернуться к привычному миру) и воскресение (пробуждение на берегу).

Ряд исследователей (например, Евгений Нефедов, Григорий Базлов) указывают на то, что царство Морского царя — это конкретная точка на карте, а именно — остров Рюген (Руян), где располагался один из самых известных славянских городов Аркона — важнейший культурный и религиозный центр древнего мира. По свидетельству историков Адама Бременского и Гедьмольда, там стоял огромный деревянный храм, внутри которого на ложе их пурпурной ткани находился золотой идол. Ровно это же мы видим в варианте былины «Садков корабль стал на море»:

Выходил Садко на круты береги,

Пошел Садко подле синя моря,

Нашел он избу великую,

А избу великую, во все дерево,

Нашел он двери, в избу пошел.

И лежит на лавке царь морской:

«А и гой еси ты, купец — богатый гость!

А что душа радела, того бог мне дал:

И ждал Садка двенадцать лет,

А ныне Садко головой пришел,

Поиграй, Садко, в гусли звончаты!»

Н. К. Рерих. Садко.

Напрашивается вывод, что Садко 12 лет изучал премудрости игры (в широком смысле слова) перед тем как предстать перед Морским Царем (=перед алтарем главного храма Арконы) для следующего этапа инициации. Кстати, на территориях Полабской Руси (побережье Балтики) существовал и другой важный центр — город Волин (Волын) на острове треугольной формы с храмом бога Триглава, которого тот же Адам Бременский отождествляет с владыкой морей Нептуном:

«Там (в Волыне) можно видеть Нептуна (Триглава) тройственной природы: ибо тремя морями омывается этот остров.»

Осталось добавить лишь то, что Морской царь считался покровителем гусляров — на это указывал еще известный исследователь славян Б. А. Рыбаков, а сама игра на гуслях считалась тесно взаимосвязанной с водной стихией. Но почему? Что роднит гусли с Морским царем? Одно из объяснений гласит, что натянутые струны можно соотнести с поверхностью моря, а ударяя по ним гусляр создает волны, которые рождают звуки, то есть он управляет этой водно-музыкальной стихией. Но не потому ли возникла такая ассоциация, что центр гусельной традиции располагался в одном из главных религиозных комплексов древних славян, посвященных богу воды и моря? И не в Полабскую ли Русь ездил искатель-Садко, чтобы в древних местах силы научится умению через игру на гуслях управлять стихией воды?

Сказитель Вещий Боян. 

Другой известнейший гусляр русского фольклора — Боян Вещий. Именно с описания его таланта начинается «Слова о полку Игореве», повествующее о походе Игоря Святославича на половцев:

Боян бо вещий, аще кому хотяше песнь творити, то растекашется мыслию по древу, серым вълком по земли, шизым орлом под облакы. Помняшеть бо речь първых времен усобице; тогда пущашеть ĩ соколовь на стадо лебедей, который дотечаше, та преди песь пояше, старому Ярослову, храброму Мстиславу, иже зареза Редедю пред пълкы Касожьскыми, красному Романови Святъславличю. Боян же, братие, не ĩ соколовь на стадо лебедей пущаше, а своя вещиа пръсты на живая струны въскладаше; они же сами Князем славу рокотаху.

Илья Глазунов. Боян.

Здесь ясно видно, что Боян — не просто певец, а носитель мудрости, способный оценивать события под разными углами и предсказывать их. Он может мысленно перенестись куда угодно — белкой по дереву, серым волком по земле, орлом под облака, может как бы с высоты смотреть на события прошлого, настоящего и, вероятно, будущего — за что и получил прозвание Вещего.

Виктор Корольков. Баян.

Сама игра на гуслях Вещего Бояна описывается здесь в терминах соколиной охоты. Пальцы — это соколы, которых гусляр напускает на стаю лебедей, отождествляемых со струнами гуслей. Кстати, сама форма гуслей в древности чаще всего представляла собой треугольник — по аналогии с птичьим клином, который, в свою очередь, соответствует звукоряду, где у каждой птицы-струны свое место. Темы охоты сокола на лебедей часто встречается в свадебных народных песнях как образ жениха и невесты, поэтому данные строки можно толковать и таким образом: гусляр-жених как бы мистическим образом объединяется с лебедями-струнами (невестой), становится единым целым со своим инструментом.

Выше мы уже упоминали, что Морской царь считается покровителем гусляров, здесь же стоит напомнить, что у него есть дочери русалки, которые во многих сказаниях обладают свойством обращаться в девушек-лебедей…

Игорь Ожиганов. Песнь Бояна.

Есть предположение, что Боян — реальная личность, придворный гусляр-сказитель X–XI века, сам сочинявший свои песни и исполнявший их, аккомпанируя себе на гуслях. Как видно из приведенного выше отрывка Боян воспевал подвиги Мстислава Храброго и Ярослава Мудрого.

Для справки:

Мстислав Храбрый — третий сын Владимира. Считался отважным воином, завоевал множество земель и расширил владения государства. Вступил в конфликт со своим братом по отцу Ярославом Мудрым из-за раздела земель. Однако позже оба пришли к миру, разделив территории по Днепру.

Ярослав Мудрый — культовая фигура, великий князь, при котором активно стала развиваться культура и образование на Руси, значительно увеличилась численность населения. Иногда его также называют «тестем всей Европы» — как минимум четверо из его дочерей вышли замуж за представителей королевский династий Европы. Эллисив (Елизавета) — супруга норвежского короля — конунга Харольда III, Анастасия — супруга венгерского короля Андраша I, Анна — супруга французского короля Генриха I из династии Капетингов, Агата — супруга Эдуарда Изгнанника, сына английского короля Эдмунда Железнобокого.

В. М. Васнецов, «Боян».

Одна из теорий о личности Бояна соотносит его с новгородским волхвом Богомилом. Время и место существования героя повести и легендарного волхва полностью совпадают, оба они считаются прославленными гуслярами. Это дает основание историкам полагать, что Боян и Богомил — это один человек.

В конце X века Богомил активно сопротивлялся приходу новой веры, подняв бунт. Однако Добрыня и Путята подавили восстание. За свое красноречие и, вероятно, завораживающую игру на гуслях Богомил был прозван Соловьем. Кстати, в той же местности, спустя века, археологами были найдены гусли с подписью «Словиша», что также означает «Соловей» — возможно, они принадлежали знаменитому гусляру Богомилу.

Гусли «Словиша».

Интересно, что в христианской парадигме прозвание Соловей и вовсе приобрело негативное значение — трудно сказать, связано ли это с личностью Богомила, с отсылкой к игре на гуслям, или все вместе, однако всем известен отрицательный былинный персонаж Соловей-разбойник. Без гуслей здесь, видимо, также не обошлось, так как былинный Соловей известен прежде всего своим разрушительным свистом, из-за которого он и получил такое прозвище. С учетом того, что примерно с XII века гусли подвергаются гонениям и запрещаются из-за своей «языческой» природы — это вполне логично. В новых реалиях эмоциональная окраска гусельной игры меняется — виртуозная игра на гуслях представляется чем-то дурным и опасным, а сам гусляр воспринимается не как созидатель, а как разрушитель (свист Соловья — как оружие).

Н. К. Рерих. Соловей-разбойник

Соловей Будимирович

В то же время в былинах есть и положительный герой — Соловей Будимирович (сюжет — «жених из-за моря приехавший сватать невесту»), в биографии которого гусли также играют ключевую роль. В некоторых версиях он даже именуется Соловьем Гудимировичем (от «гудеть» — «играть на гуслях»). Объяснить такую двойственность довольно просто — во времена «раннего христианства» на Руси отношение к гуслям было иное. Тогда гусли были настолько распространены, что практически являлись синонимом музыки как таковой — так что главный музыкальный инструмент сказителей-язычников еще мирно сосуществовал с новой верой. Именно поэтому гусли использовались даже в религиозных христианских песнопениях и обрядах.

Сюжет былины по Кирше Данилову таков — великий богатырь Соловей Будимирович прибывает в Киев. Подарив щедрые подарки князю Владимиру, он получает участок земли в саду племянницы князя — Забавы Путятичны. За одну ночь богатырь возводит на своем участке три терема потрясающей красоты. Сидя в них, он играет на гуслях. Тонкие и пронзительные мелодии настолько прельщают Забаву, что она сама приходит к Соловью свататься. Но мать богатыря не одобряет невесту и убеждает сына отсрочить свадьбу и съездить в другое государство. За период отсутствия Соловья, Забаву обманом заставляют выйти за Давыда Попова. Но Соловей Будимирович возвращается домой как раз во время свадебного пиршества. Забава узнает в нем своего настоящего жениха именно по игре на гуслях и выходит за него замуж.

М. П. Чевалков, «Соловей Будимирович и Забава».

Кстати, что примечательно — Соловей Будимирович прибывает в Киев из северных земель: из города «Леденца» из земли «Веденецкой», «из-за славного синя моря Волынского, из-за того Кодольского острова, из-за того Лукоморья зеленова…» И так же как и Садко может похвастаться невероятным богатством — то есть вновь видна связь гусельной традиции именно с севером (Русский Север, Балтийское море, Полабская Русь). Поэтому, хотя былина о нем по месту действия и относится к так называемому киевскому циклу, по сути она скорее новгородская.

Н. К. Рерих. Варяжское море.

Прототипом же Леденца разные исследователи называют и Великий Устюг (перекомпоновка финского топонима Леденг по С. В. Рогачеву), и Линданиссу (одно из древних названий Таллина), другие же отмечают сходство названия Кодольский остров с островом Котлин или Готланд, а Зеландское лукоморье отождествляется с берегом Руяна, где стояла легендарная Аркона. Неподалеку от Арконы есть еще один претендент на звание древнего Леденца — шведский Лёддечёппинг на берегу реки Лёдде.

Как бы то ни было убранство корабля «богатого гостя» так или иначе указывает именно на северное происхождение:

У того было сокола у корабля

Вместо бровей было прибивано

По черному соболю якутскому,

И якутскому ведь сибирскому…

И два горностая повешены,

И два горностая, два зимние;

У того было сокола у корабля

Вместо гривы прибивано

Две лисицы бурнастые;

Вместо хвоста повешено

На том было соколе-корабле

Два медведя белые заморские…

Соловей Будимирович. Автор картины неизвестен.

А страсть Соловья к гуслям отчетливо видна в целом отрывке, посвященном описанию того, что струны, тонцы (жанры и строи гусельной игры) и интересные наигрыши-припевки он собирает по всему свету. Впрочем бОльшая их часть опять же северная:

Струну к струночке натягивает,

Тонцы по голсоу налаживает,

Тонцы он ведет от Новагорода,

А другие ведет от Еросолима,

А все малые припевки за Синя моря,

За синя моря Волынского,

Из-за того Кодольского острова,

Из-за того Лукоморья зеленого…

Царь гусляр Давид. 

Еще один важный образ, который необходимо рассмотреть в контексте гусельной традиции на Руси — это царь Давид. На первый взгляд Давид — персонаж библейский, однако в русской фольклорной традиции он предстает настолько самостоятельным, что некоторые исследователи (Г. Н. Базлов, М. Л. Серяков и др.) считают, что под этим именем в новую религиозную парадигму был интегрирован вовсе другой персонаж — некий собирательный древнеславянский образ Великого Гусляра, который скорее ближе к Вещему Бояну, нежели к Царю Израиля. Двух Давидов объединяет лишь имя и умение играть на гуслях.

Н. К. Рерих. Боян.

Согласно библейской истории в юности Давид пас скот, а также играл на псалтырных гуслях (то есть исполнял псалмы под аккомпанемент этого инструмента). Легенда гласит, что стихи и музыка были настолько хороши, что, придя к царю Саулу, молодой Давид смог прогнать злого духа мучавшего властителя. Кстати, этот тот же самый Давид, который позднее одолел Голиафа, а еще позднее и вовсе сам стал царем — сначала Иудеи, а затем и единого Израильского царства. Примечательно, что титул «величайшего мудреца» в библейской традиции принадлежит не Давиду, а его сыну — Соломону. Давид участвовал в значительном количестве войн, перенес центр государства в Иерусалим, подготовил чертежи и материалы для строительства первого Храма, поместил Ковчег Завета на горе Сион, упорядочил иерархию священников и каноны богослужения и проч… Иными словами — да, он был умелым музыкантом, однако нельзя сказать, что музыкальный талант был наиболее важной его чертой, лейтмотивом всей его жизни.

В русской религиозной и фольклорной традиции Давид по некоторым не вполне понятным причинам занял совершенно особое место. При этом у наших предков он был известен прежде всего как «Царь-Гусляр» и «Мудрец» — другие же моменты его биографии как бы отступают на задний план. Так, Давид с гуслями изображен на бесчисленном количестве барельефов и росписей, в том числе на центральном барельефе Дмитриевского собора во Владимире (почему Давид? И почему на таком месте?). А имя Давид, кстати, входило в список традиционных княжеских имен, наряду с такими «языческими славянскими» именами как Игорь, Олег, Ярослав, Мстислав и другие.

Царь Давид на фронтальном барельефе Дмитриевского собора во Владимире. 

Более того — в древнейшем памятнике русской словесности «Голубиной Книге», которая представляет собой диалог двух людей о природе, происхождении и иерархии вещей — царь Давид (в других редакциях — Давид Осиевич, Давыд Евсеевич) является тем, кто отвечает на вопросы, то есть Мудрецом (почему опять же Давид, а не, скажем, Соломон — ведь именно последний считается известнейшим библейским мудрецом?). Интересно, что личность вопрошающего реального прототипа не имеет (как нам известно исходя из официальной истории) — в тексте песни «Голубиной книги» это некто Волотоман Волотоманович или Володимир Володимирович.

Н. К. Рерих. Голубиная книга

Сами вопросы и ответы в «Голубиной книге» крайне интересны и можно сказать парадоксальны — несмотря на многочисленные упоминания имени Христа (из уст царя Давида, который жил за тысячу лет ДО рождения Спасителя), текст есть ни что иное как «дохристианская» картина сотворения мира из разных частей тела бога.

У нас белый вольный свет

зачался от суда Божия

Солнце красное от лица Божьего,

Самого Христа, Царя Небесного;

Млад-светел месяц от грудей его,

Звезды частые от риз Божиих,

Ночи темные от дум Господних,

Зори утренни от очей Господних,

Ветры буйные от Свята Духа,

Дробен дождик от слез Христа,

Самого Христа, Царя Небесного.

У нас ум-разум самого Христа,

Наши помыслы от облац небесныих,

У нас мир-народ от Адамия,

Кости крепкие от камени,

Телеса наши от сырой земли,

Кровь-руда наша от черна моря.

«Голубиная книга» заслуживает отдельного изучения (читать подробнее), что касается упоминаемого в ней царя Давида, то здесь он предстает хранителем тайных знаний, мудрецом и пророком. Неудивительно, что русский образ Давида неизменно связан с гуслями — ведь мудрость и обладание особыми знаниями в сознании наших предков были неразрывно связаны с умением играть на гуслях (вспомним Вещего Бояна). Исследователь «Голубиной книги» М. Л. Серяков пишет:

«Все эти обстоятельства свидетельствуют о том, что в „Голубиной книге“ библейский царь Давид, сын Иессея, заменил собой, благодаря сходству ряда черт, образ Великого Гусляра, существовавшего в языческий период.»

Более того, в исследованиях Г. Н. Базлова есть указания на то, что в русском фольклоре были сказки о мальчике-пастухе, который играя на волшебных гуслях становится царем, только имя его — как и во всех русских сказках — Иван (кстати, высока вероятность, что это вообще одно из древнейших имен на Земле, означающее «Человек» — читать здесь). В этой связи интересно проследить аналогии с именем Давид в санскрите, который часто открывает смыслы забытых слов настолько точно, что остается только поражаться. Так, deiwos на праязыке Индии означает «небесный», а diw — «светиться» и «играть». Получается, что Давид — это Просветленный, владеющий навыком Игры — и какой титул лучше подойдет Великому Гусляру?

Андрей Клименко. Сказки русского леса.

В русской традиции Давида чаще всего изображают в образе старца, сидящего среди диких зверей. Давид играет на гуслях, а животные слушают. Этот образ не сочетается с библейскими преданиями, так как в них царь окружен домашними животными. А вот большинство художественных изображения Давида чаще всего основаны на библейском образе. На таких полотнах Давид держит в руках арфу (дальнюю родственницу гуслей).

Н. Загорский, Давид играет перед на арфе Саулом.

Итак, образ Давида выступает некоторым мостиком между двумя мирами: с одной стороны, «языческие» гусли в новой парадигме как бы освящаются авторитетом библейского Давида и в контексте его биографии перестают восприниматься как пережиток дохристианского прошлого. Это значит, что допустимо и использование гуслей в качестве аккомпанемента в христианских псалмах. С другой стороны, образ библейского Давида практически вытесняется традиционным образом Мудреца-Гусляра и начинает жить в народе своей собственной жизнью — ровно так же как, например, народный образ Ильи Пророка, в котором отчетливо проступают все характерные черты древнеславянского покровителя грозы бога Перуна.

Вяйнямёйнен. 

В карело-финском эпосе «Калевала», Вяйнямёйнен считается первым человеком. Он и мудрец, и богатырь, и демиург. Волшебной игрой на кантеле (=практически полный аналог шлемовидных гуслей) он может подчинять своей воле и живую и неживую природу.

Сортавала, Карелия. Памятник рунопевцу 

Впрочем Вяйнямёйнена нельзя назвать исключительно финским фольклорным образом — он настолько сильно и глубоко переплетается со славянским (и вообще индо-европейским) наследием, что просто невозможно говорить о образе гусляра на Руси, не анализируя и Вяйнямёйнена. Г. Н. Базлов и вовсе считает, что основа образа Вяйнямёйнена была взята из новгородских преданий, так как Элиас Лённрот — фольклорист, собравший песни Калевалы — делал это именно в России — в Беломорской Карелии, Олонецкой и Архангельской губерниях, в то время как в других частях Финляндии таких преданий не было. Кстати, ровно в тех же местах были собраны этнографами большинство былин новгородского цикла… Другой интересный факт — гуслеобразные инструменты у финно-угорских племен встречаются именно в тех регионах, где они традиционно проживают на одной территории со славянами — это кантеле у финнов и карелов, кюсле у марийцев, кесле у чувашей…

Н.Кочергин. Иллюстрации к Калевале.

Но и это еще не все — исходя из текста «Калевалы» видно, что жители Суоми (Финляндия, Карелия), изначально с таким инструментом как кантеле не знакомы в принципе! Точно так же как и жители более северных регионов — Похьела, Сариола… По всем землям ищут того, кто мог бы сыграть на волшебном инструменте, созданным Вяйнямёйненом, но в итоге… он возвращается все к нему же.

Вековечный Вяйня мейнен

Просит юных, просит старых,

В среднем возрасте хозяек

Пальцами сыграть на струнах

Инструмента костяного…

Пробуют юнцы и старцы,

В среднем возрасте герои:

Пальцы юных только гнутся,

Старых — головы трясутся.

Нет от радости отрады,

Нет от музыки веселья…

…Нет меж вами музыканта

Кантелиста — и в помине!…

…Нет средь нашей молодежи,

Среди юного народа,

Нет и поколенье старшем,

Кто на кантеле сыграл бы…

…В Похъелу отправил короб,

В сумрачную Сариолу.

Парни в Похьеле играли,

Парни юные и девы,

Все женатые играли,

Все замужние старались,

Пробовали и хозяйка,

Кантеле в руках вертела,

Пальцами вовсю водила,

Десятью скрубла ногтями

Парни в Похьеле играли

Пробовал народ различный,

Все веселье не веселье,

Все игра не в радость людям,

Струны скручивались в узел,

Пел визгливо конский волос,

Звуки грубые рождались,

Инструмент гремел ужасно…

Вяйнямёйнен. Автор картины неизвестен

Но почему же Вяйнямёйнен умеет играть на кантеле? И кто он вообще таков? Элиас Лённрот пишет:

«Вяйня — нормальная форма мужского собственного имени. Форма Вяйнямёйнен — более торжественная и официальная».

А Вяйня, в свою очередь — это произнесенное в финской транскрипции русское имя Ваня. Фантастика? Возможно и нет — ведь само название нашей страны России по-фински звучит как… Венья (Venäjä) — то есть «страна венов/венедов». Именно венедами называли славянских соседей и германские племена. В.Я Евсеев и вовсе пишет:

«…имя основного героя рун Калевалы Вяйнямёйнена в старину выступало, как мы все больше убеждаемся, как эпоним венедов». (1947 г. Эпоним венедов в карело-финских рунах).

Получается, что карело-финский Вяйнямёйнен — это в общем-то одно лицо с Иваном-царевичем наших сказок. Все это древнейшие общие индоевропейские образы, зародившиеся еще в период пра-истории. Кстати сам «Иван» — это не кто иной, как «человек» — именно так читается это имя на санскрите («jan» означает «родиться, рождаться», а «jana» — «человек»). Именно об этом говорит и «Калевала» — Вяйнямёйнен и есть первый человек на земле.

А что же гусельная традиция? В Калевале Вяйнямёйнен предстает в полной красе и могуществе именно как Великий Гусляр. В славянском фольклоре предания о нем сохранились лишь смутно, как очертания и намеки. В Калевале же мы можем прочитать этот миф во всех деталях.

Интересно, кстати, что и здесь — как и в былине о Садко — особую роль играет морская стихия. Так, есть упоминание о том, что Морской царь Ахти и его жена большие ценители музыки Вяйнямёйнена, кроме того сам он рождается от матери воды и долго носится по волнам, пока, наконец, не достигает суши.

Ахто, этот царь потоков,

С бородой из трав зеленых,

Выплыл тоже на поверхность,

На цветке морском он выплыл.

Слышит дивной песни звуки,

Говорит слова такие:

«Не слыхал ни разу в жизни

Ничего, чтоб так звучало,

Как играет Вяйнямёйнен,

Как поет певец чудесный».

Есть многочисленные указания и на то, какое влияние оказывает музыка Вяйнямёйнена на зверей птиц, и даже неживые предметы.

Н.Кочергин. Иллюстрации к Калевале.

Вот играет Вяйнямёйнен —

И в лесу не стало зверя

Изо всех четвероногих,

Кто скакать и бегать может,

Чтоб не шли туда послушать

И, ликуя, восторгаться.

Белка весело цеплялась,

С ветки прыгала на ветку;

Подбежали горностаи

И на изгороди сели;

Лось запрыгал на поляне,

Даже радовались рыси,

Волк проснулся на болоте,-

На песчанике поднялся

Сам медведь в сосновых чащах,

Средь густых зеленых елей.

Волк бежит широким полем,

По песку медведь несется

И садится у забора,

У калитки он уселся:

Повалил забор на камни,

а песок свалил калитку,

На сосну тогда влезает,

Он вскарабкался на елку,

Чтобы ту игру послушать

И, ликуя, восторгаться…

Вяйнямёйнен. Автор картины неизвестен

Старый, верный Вяйнямёйнен

День играет и другой день.

Не осталось там героя,

Ни единого из храбрых,

Не осталось там ни мужа,

Ни жены, носящей косы,

Кто б от той игры не плакал,

Чье не тронулось бы сердце.

Плачут юноши и старцы,

Плачут люди холостые

И женатые герои,

Полувзрослые ребята,

Плачут также и девицы,

Плачут девочки-малютки, —

Так чудесны эти звуки,

Так играет дивно старец.

Егорий Храбрый. 

Наконец обратимся к популярному на Руси апокрифическому стиху о Егории Храбром. Считается, что Егорий Храбрый (по-другому — «волчий пастырь») — это «народный» образ Георгия Победоносца. Однако, невозможно отрицать, что оба персонажа практически не имеют ничего общего, кроме имени Егорий/Георгий. В то же время, Егорий Храбрый во многом схож именно с Вяйнямейненом — как повелитель зверей (в частности волков) и устроитель Земли.

Библейский Георгий Победоносец — великомученик III века, погибший за христианскую веру в Каппадокии. Наиболее известным считается его посмертный подвиг «Чудо о Змие» — здесь он является, чтобы спасти девушку предназначенную в жертву Змию и пронзает того своим копьем.

Н. К. Рерих. Победа

Что же мы видим в апокрифическом стихе посвященном Егорию Храброму? Некоторые его части действительно представляют вольный пересказ библейского жизнеописания Георгия Победоносца, а вот другие представляют, кажется, часть какого-то совершенно другого «языческого» сказания. Здесь Егорий встречает на своем пути многочисленные препятствия (горы, леса, диких зверей), которые он устраняет пением и одновременно устраивает мир, распределяя все «по своим местам». Существует более десятка версий стиха, отличающихся деталями — некоторые из них более проникнуты духом христианства, другие — язычества. Кстати, отсутствие канонического варианта текста это то, что отличает все древнерусские памятники словесности, передававшиеся изустно.

Константин Васильев. Бой Добрыни со Змеем.

Действие стиха происходит на Святой Руси, где якобы и находится и град Иерусалим. Он был разорен «царищем Демьянищем», который пытался заставить Егория отречься от христовой веры и за отказ на 30 лет заточил его в подземную темницу. Вызволяют его из заточения «солнце красное» и ветер.

…И сидел Егорий тридсять лет.

А как тридсять лет исполнилось,

Святому Егорью во сне виделось:

Да явилося солнце красное,

Еще явилася мать Пресвятая Богородица;

Святу Егорью, свет, глаголует:

«Ой ты еси святый Егорий, свет Храбрый!

Ты за это ли претерпение

Ты наследуешь себе царство небесное!»

По Божьему повелению,

По Егория Храбраго молению,

От свята града Ерусалима

Поднималися ветры буйные:

Разносило пески рудожелтые,

Поломало гвозди полужёные,

Разнесло щиты дубовые,

Разметало доски железныя.

Выходил Егорий на святую Русь;

Завидел Егорий свету белаго,

Услышал звону колокольнаго,

Обогрело его солнце красное…

Далее Егорий «пошел по святой Руси, по сырой земле, ко тому граду ко Ерусалиму», чтобы встретиться со своей матерью Софией, которая дает ему благословение на то, чтоб «идти по всей земле светло-Руской, утвердить веру Христианскую!». И — самое интересное — Егорий едет по русской земле и повелевает где течь рекам, где расти лесам, где раскинуться горам… дает он также указания и «волкам рыскучим», и «змеям огненным» и «птице Черногар, что сидит на вратах Херсонских».

Три заставушки три великия:

Ишше перва-то застава — лесы темныя,

Как не конному, не пешему проезду нет,

Да не ясному соколу пролету нет,

Не тебе, добру молодцу, проезду нет.

Да ишше друга-то застава — горы камянныя,

От земли-то стоят да оне до неба,

От встоку стоят оне до запада,

Шьто не конному, не пешему проезду нет,

Да не ясному соколу пролету нет.

Ишше третья-то застава — река огняная,

От земли пламя пашот до неба,

Ото встоку идет ото до запада.

Наезжал Егорий на стадо звериное,

На серых волков на рыскучиих;

И пастят стадо три пастыря

Три пастыря да три девицы,

Егорьевы родныя сестрицы;

На них тела яко еловая кора,

Влас на них как кавыл трава,

Ни пройдтить Егорью, ни проехати.

Егорий святой проглаголывал:

«Вы волки, волки рыскучие!

Разойдитеся, разбредитеся,

По два, по три, по единому,

По глухим степям, по темным лесам;

А ходите вы повременно,

Пейте вы, ешьте повеленное,

От свята Егория благословения!»

Какие бы препятствия не встречал Егорий на пути, он все преодолевает «он стойком стоит, все стихи поет». И хоть в тексте не упоминается, что Егорий играет на гуслях, но то, что он управляет миром, творит, устраивает его своим пением, то есть музыкой — несомненно. Это, а также особая его способность повелевать диким зверям, роднит его с образом гусляра-Вяйнемейнена, который также занимается «устройством» мира в роли первого человека, и встречает почти те же самые препятствия на своем пути в Похьелу («солнце не светит, луна не сияет», путь преграждают волки, медведи и огненные реки).

Интересно, что библейский Георигий — сын простых родителей, а вот Егорий Храбрый — княжеский или даже царский сын, имеющий при этом и внешние отличительные признаки:

По локоть-то руцьки в золоти,

По колен-то ножки в серебри,

По косицям часты звездочки все катаютце…

Ярило. Автор картины неизвестен.

Этот отрывок перекликается с некоторыми русскими народными сказками, где Иван-царевич, выбирая среди трех дочерей царя-Додона ставит условие, чтобы будущая невеста родила ему «семь молодцев таких как я сам чтоб по колено ноги были в серебре, по локоть руки в золоте, во лбу красно солнышко, на затылке светел месяц» — то есть речь о неких важных наследственных признаках и построении династии. Как вариант — речь идет о воинском сословии (шлем с гравировкой солнца, дорогие прочные наколенники и налокотники) — то есть речь идет о том, чтобы наследники обладали требуемой физической силой. Однако в этой связи можно вспомнить и о двух царских династиях индийской Махабхараты — Солнечной и Лунной. Г. Н. Базлов предполагает, что Иван-царевич/Егорий Храбрый является потомком одновременно обеих, а соответственно «возраст» рассматриваемого персонажа примерно соотносится с датировкой событий Махабхараты…

Андрей Клименко. Вещий вой.

В народных приданиях Егорий Храбрый считается покровителем домашнего скота и хозяином лесных зверей, отмечается, что волки не ели ничего без его разрешения, и служили ему вместо собак. Некоторые исследователи полагают, что фольклорный образ Егория Храброго несет в себе черты бога земледелия Ярилы, а также прославленного в битвах князя Святослава, именуемого Храбрым.

На Егория Вешнего (6 мая) крестьяне отмечали приход весны (=Даждьбог/Ярила), «отмыкали землю» — то есть выгоняли скот на поле впервые после зимы. На Егория Зимнего или Холодного (9 декабря) начиналось время «волчьих свадеб», Егорий «выпускал на волю волков», и у него же люди просили защиты от лютых зверей.

Выводы — кто же он Великий Гусляр, сказитель, предсказатель и устроитель мира?

Гусли — удивительный инструмент, завораживающий как своим звучанием, так и глубинным символизмом. Это музыка души и музыка Вселенной. Существует мнение, что гусли — это некий универсальный инструмент гармонизации пространства, звуковые вибрации которого резонируют с наиболее возвышенными духовными частотами, что и позволяет гуслярам вместе с музыкой «плести» канву мироздания, непосредственно управлять реальностью.

Можно резюмировать, что всех Великих Гусляров Древней Руси и не только, объединяют такие качества:

• Княжеское или царское происхождение;
• Мудрость, переходящая во всеведение и дар предсказания будущего;
• Возможность устанавливать на Земле порядок и благодать используя мелодичность инструмента и своего голоса;
• Возможность влиять на живую и на неживую природу. Нередко гусляры изображаются в окружении диких и/или домашних зверей;
• Особые отношения со стихией воды, морем — вплоть до рождения в море или женитьбе на дочери морского-царя — она же русалка, она же Лебедь;
• Настолько сильное единение гусляра с гуслями, что оно описывается в терминах женитьбы. Душа гусляра буквально растворяется в звуке, в производимых им музыкальных вибрациях — он становится единым со своим инструментом;
• Тяготение к Беломоро-Балтийскому региону, преимущественно северо-западным районам (Карелия, Полабская Русь, остров Рюген/Руян).

Таким образом, можно уверенно предполагать, что важнейший центр гусельной традиции располагался именно на берегах Белого и Балтийского моря, а могущество и прославленность таких славянских религиозно-культурных центров как Аркона, Волынь, Щетин, Ретра, Ругодив не в последнюю очередь связана с некими сакральными знаниями о влиянии на мир посредством звука, которые, по всей видимости, там хранились и передавались избранным, прошедшим необходимые обряды инициаций.

Сегодня на волне всплеска интереса к исконным народным традициям, культура игры на гуслях также переживает новое рождение, а значит — жив и дух Великого Гусляра.

В статье использовались материалы из книг:
1. Г. Н. Базлов, Русские гусли: история и мифология.
2. А. С. Фаминцын, Гусли — русский народный инструмент.
3. А. М. Мехнецов Русские гусли и гусельная игра.

Может быть интересно: Гусли — музыка русской души (про историю возникновения гуслей на Руси, традиции скоморошества, разные виды гуслей и материалы изготовления)

Понравилась статья? Подпишитесь на наш Telegram канал t.me/snegir_media и мы будем ненавязчиво уведомлять вас о новых статьях, чтобы вы не пропустили ничего интересного. Будем на связи!

Былины — отдельный жанр устного народного творчества. Они похожи на сказки и перекликаются с ними сюжетными моментами, но сложены древним стихотворным слогом и исполняются как песни. В 18-19 веках былины были записаны и стали известны в печатном виде в дворянской среде, а после революции — и в среде новых социальных слоёв, оторванных от корней — в среде городской интеллигенции(учителя, врачи, инженеры, учёные) и рабочих, и уже в таком виде дошли и до современного сельского жителя. К счастью, традиция устного исполнения былин на протяжении последних трёх столетий оставалась жива в народе. В песенной форме дошла она и до наших дней — благодаря сказителям 19-20 вв. Т.Г. Рябинину, В.П. Щеголёнку, сказителю и фольклористу Б.В. Шергину, нашему современнику, сказителю А.А. Маточкину.

Садко

Былины мы с детства знаем как героические произведения, повествующие нам о богатырях, защитниках и заступниках земли Русской. Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алёша Попович знакомы каждому. Менее известные герои — Дюк Степанович, Михайло Потык Иванович, Бова Королевич, Сухман Одхимантьевич знакомы уже не каждому, но все они сильны доблестью, удалью или смекалкой именно как богатыри, воины. Речь же у нас пойдёт о единственном былинном герое — представителе купечества, о Садко.

Садко поначалу не был богат и ничем не торговал. Он был простым новгородским гусляром, кормился тем, что развлекал гостей на богатых купеческих пирах, благодаря своему мастерству был в почёте, но пришло время когда его перестали приглашать, и добрый молодец от скуки один играл на своих гуслях яровчатых у берега Ильмень-озера. И так играл Садко, что сам Морской Царь, подняв волнение на озере вышел на белый свет посмотреть на гусляра и оказать ему помощь — предложил выиграть спор у новгородского купечества, что в Ильмене водятся дивные златопёрые рыбы. Садко является на пир, без приглашения, спорит на свою голову и на купеческое достояние богатых гостей, ловит посланных Морским Царём трёх златопёрых рыб и сразу становится обладателем большого состояния и открывает свои лавки. Но новоявленный купец ведёт себя чисто по-русски: он не слишком дорожит тем, что ему легко досталось. Он сорит деньгами, раздаёт своё состояние беднякам, снова бьётся о велик заклад с купцами что скупит все товары в Новгороде, но проигрывает спор и лишается почти всего состояния. На оставшиеся средства Садко снаряжает корабли, грузит товары и едет по торговым делам за море, в Золотую Орду. На обратном пути в море «сходилась погода сильная, застоялись черлёны корабли на синем море». Садко справедливо решает, что Морской Царь требует дани, бросает в море бочки с серебром, золотом, но корабли по-прежнему не трогаются с места и тогда предлагает всем дружинникам бросить жребий — монеты с именами его и дружинников в море — и монета Садко единственная тонет. Герой прощается с дружиной и, взяв свои гусли яровчаты, остаётся посреди моря на доске дубовой, а корабли отпускает с миром неведомая сила.

Примечательны поведение, характер, психотип Садко. Он, получив огромные богатства, не становится зажиточным купцом, чья цель — больше торговать и больше богатеть. Он пускается в легкомысленные и затратные авантюры, а так же одаривает из своей казны тех, кому необходимы кров и пища. Он любит свой народ. Когда его корабли остановлены в море волей Морского Царя, он не прячется за спинами своих товарищей, не трясётся ни за свои богатства ни за свою жизнь, а когда выпадает жребий ему опускаться в пучину моря, без колебания идёт на смерть ради спасения товарищей. Русского человека не портит богатство! Он остаётся прямым, честным, открытым, благородным и сохраняет присутствие духа. Сам погибай, а товарища — выручай! И сегодня людям славянского корня свойственна такая красота и высота поступка, такое благородство души. Пирамида потребностей Дж. Маслоу, если её применить к психотипу Садко, состоит не из потребительских составляющих, а созидательных — это потребность служения. Служение своему народу, малой Родине(одаривание городской бедноты, стремление прославить родной Новгород), служение товарищам даже ценой своей жизни, и лишь на последнем месте — служение самому себе. Он строит себе хоромы, но легко расстаётся с ними когда теряет своё богатство в очередном споре. На смерть в море он идёт с одними своими гуслями. Ему для себя совсем немного надо! И важнейшие его личные потребности — культурные, духовные! Не со златом-серебром — с гуслями своими яровчатыми решает он уйти на дно морское, а может и в последний путь.

Утомлённый волнением, засыпает Садко , с гуслями в руках, на дубовой доске посреди моря, а просыпается на дне морском, у входа во дворец Морского Царя. Царь Морской привечает гостя и просит Садко снова сыграть на гуслях. Три дня и три ночи играет гусляр, а хозяин подводного царства со своими подданными пляшут и не могут остановиться. Чтобы спастись и попытаться вернуться на белый свет, Садко рвёт струны на гуслях и выламывает шпеньки. Морской Царь в награду за увеселения повелевает Садко выбрать в жёны любую красавицу, герой выбирает последнюю из 900 невест, Чернавку. После свадебного пира ложится Садко с невестой на ложе но не «творит с ней ласки» а засыпает и просыпается на берегу реки… Чернавки и видит как по Ильмень-озеру возвращаются его корабли. Радостна встреча Садко со своими товарищами!

Многим из нас Садко знаком по замечательной экранизации А. Птушко 1952 года, с Сергеем Столяровым в главной роли. Сценарий телесказки несколько расширен, добавлены патриотические моменты, красной нитью сквозь повествование вьётся идея любви к Родине. Описано заморское путешествие Садко и его дружины, прослеживаются параллели с Хождением за три моря тверского купца Афанасия Никитина. Волшебная птица Феникс в Индии околдовывает Садко и товарищей и они засыпают, казалось бы, вечным сном, но дивная игра героя на гуслях пробуждает у дружины воспоминания о родной Руси, её красотах и её подлинном, не вещественном богатстве и оказывается сильнее колдовского голоса заморской птицы. Новгородцы быстро приходят в себя, спасаются из плена грозного индийского раджи и возвращаются на Родину.

Гусли и в былине и в фильме-сказке выступают как нечто большее чем музыкальный инструмент. Гусли, как мы видим — инструмент выражения внутреннего мира человека. Гусли позволяют ему донести до слушателя свою любовь ко всему родному и близкому, все свои переживания. Звучание гусельных струн будит в сердцах внимающих гусляру людей такие же возвышенные чувства и помыслы, пробуждает им самим неведомые, сокровенные глубины души, строит связи с далёким прошлым, люди ощущают свою жизнь не как единственную и последнюю а лишь как один день, а было и «Вчера» и «Позавчера», будет и «Завтра». Слушая звуки гусельных струн, человек снова обретает накопленное им за бесчисленные прошедшие «Вчера» духовное богатство, Музыка дарит ему мудрость из нового»Завтра», грядущего после окончания его текущего жизненного пути. Никакая сиюминутная иллюзия не затмит этого света! И никакое вещественное богатство не стоит богатства внутреннего — эта истина донесена нам нашими предками в былине «Садко».

В былине, Садко предстаёт перед нами как виртуозный, великолепный гусляр. И сегодня есть гусляры и мастера, изготавливающие любые гусли — как фольклорные, так и академические, как небольшие так и многострунные большие, как крыловидные так и шлемовидные, а также авторской конструкции. Есть и люди, обучающие игре на гуслях, на этом волшебном инструменте, на инструменте раскрытия своих глубин и глубин тех кто нас слышит и слушает. У нас с вами отличная возможность приобщиться к гусельной культуре, а став частью этого целого, нам открывается большое будущее!

Автор статьи: Александр Гришин

Былина про бедного музыканта-гусляра Садко, который зарабатывал себе на хлеб тем, что играл на гуслях во время пиров. Однажды Садко несколько дней не звали на гулянья, он с досады пошел на Ильмень-озеро и играл там на гуслях весь день с утра и до вечера…

Вариант 1

В славном в Нове-граде

Как был Садко-купец, богатый гость.

А прежде у Садка имущества не было:

Одни были гусельки яровчаты;

По пирам ходил-играл Садко.

Садка день не зовут на почестей пир,

Другой не зовут на почестен пир

И третий не зовут на почестен пир,

По том Садко соскучился.

Как пошел Садко к Ильмень-озеру,

Садился на бел-горюч камень

И начал играть в гусельки яровчаты.

Как тут-то в озере вода всколыбалася,

Тут-то Садко перепался,

Пошел прочь от озера во свой во Новгород.

Садка день не зовут на почестен пир,

Другой не зовут на почестен пир

И третий не зовут на почестен пир,

По том Садко соскучился.

Как пошел Садко к Ильмень-озеру,

Садился на бел-горюч камень

И начал играть в гусельки яровчаты.

Как тут-то в озере вода всколыбалася,

Тут-то Садко перепался,

Пошел прочь от озера во свой во Новгород.

Садка день не зовут на почестен пир,

Другой не зовут на почестен пир

И третий не зовут на почестен пир,

По том Садко соскучился.

Как пошел Садко к Ильмень-озеру,

Садился на бел-горюч камень

И начал играть в гусельки яровчаты.

Как тут-то в озере вода всколыбалася,

Показался царь морской,

Вышел со Ильмени со озера,

Сам говорил таковы слова:

— Ай же ты, Садхо новгородский!

Не знаю, чем буде тебя пожаловать

За твои за утехи за великие,

За твою-то игру нежную:

Аль бессчетной золотой казной?

А не то ступай во Новгород

И ударь о велик заклад,

Заложи свою буйну голову

И выряжай с прочих купцов

Лавки товара красного

И спорь, что в Ильмень-озере

Есть рыба — золоты перья.

Как ударишь о велик заклад,

И поди свяжи шелковой невод

И приезжай ловить в Ильмень-озеро:

Дам три рыбины — золота перья.

Тогда ты, Садко, счастлив будешь!

Пошел Садко от Ильменя от озера,

Как приходил Садко во свой во Новгород,

Позвали Садка на почестен пир.

Как тут Садко новогородский

Стал играть в гусельки яровчаты;

Как тут стали Садка попаивать,

Стали Садку поднашивать,

Как тут-то Садко стал похвастывать:

— Ай же вы, купцы новогородские!

Как знаю чудо-чудное в Ильмень-озере:

А есть рыба — золоты перья в Ильмень-озере!

Как тут-то купцы новогородские

Говорят ему таковы слова:

— Не знаешь ты чуда-чудного,

Не может быть в Ильмень-озере рыбы — золоты перья.

— Ай же вы, купцы новогородские!

О чем же бьете со мной о велик заклад?

Ударим-ка о велик заклад:

Я заложу свою буйну голову,

А вы залагайте лавки товара красного.

Три купца повыкинулись,

Заложили по три лавки товара красного,

Как тут-то связали невод шелковой

И поехали ловить в Ильмень-озеро.

Закинули тоньку в Ильмень-озеро,

Добыли рыбку — золоты перья;

Закинули другую тоньку в Ильмень-озеро,

Добыли другую рыбку — золоты перья;

Третью закинули тоньку в Ильмень-озеро,

Добыли третью рыбку — золоты перья.

Тут купцы новогородские

Отдали по три лавки товара красного.

Стал Садко поторговывать,

Стал получать барыши великие.

Во своих палатах белокаменных

Устроил Садко все по-небесному:

На небе солнце — и в палатах солнце,

На небе месяц — и в палатах месяц,

На небе звезды — и в палатах звезды.

Потом Садко-купец, богатый гость,

Зазвал к себе на почестен пир

Тыих мужиков новогородскиих

И тыих настоятелей новогородскиих:

Фому Назарьева и Луку Зиновьева.

Все на пиру наедалися,

Все на пиру напивалися,

Похвальбами все похвалялися.

Иной хвастает бессчетной золотой казной,

Другой хвастает силой-удачей молодецкою,

Который хвастает добрым конем,

Который хвастает славным отчеством.

Славным отчеством, молодым молодечеством,

Умный хвастает старым батюшком,

Безумный хвастает молодой женой.

Говорят настоятели новогородские:

— Все мы на пиру наедалися,

Все на почестном напивалися,

Похвальбами все похвалялися.

Что же у нас Садко ничем не похвастает?

Что у нас Садко ничем не похваляется?

Говорит Садко-купец, богатый гость:

— А чем мне, Садку, хвастаться,

Чем мне, Садку, пахвалятися?

У меня ль золота казна не тощится,

Цветно платьице не носится,

Дружина хоробра не изменяется.

А похвастать — не похвастать бессчетной золотой казной:

На свою бессчетну золоту казну

Повыкуплю товары новогородские,

Худые товары и добрые!

Не успел он слова вымолвить,

Как настоятели новогородскке

Ударили о велик заклад,

О бессчетной золотой казне,

О денежках тридцати тысячах:

Как повыкупить Садку товары новогородские,

Худые товары и добрые,

Чтоб в Нове-граде товаров в продаже боле не было.

Ставал Садко на другой день раным-рано,

Будил свою дружину Хоробрую,

Без счета давал золотой казны

И распускал дружину по улицам торговыим,

А сам-то прямо шел в гостиный ряд,

Как повыкупил товары новогородские,

Худые товары и добрые,

На свою бессчетну золоту казну.

На другой день ставал Садко раным-рано,

Будил свою дружину хоробрую,

Без счета давал золотой казны

И распускал дружину по улицам торговыим,

А сам-то прямо шел в гостиный ряд:

Вдвойне товаров принавезено,

Вдвойне товаров принаполнено

На тую на славу на великую новогородскую.

Опять выкупал товары новогородские,

Худые товары и добрые,

На свою бессчетну золоту казну.

На третий день ставал Садко раным-рано,

Будил свою дружину хоробрую,

Без счета давал золотой казны

И распускал дружину по улицам торговыим,

А сам-то прямо шел в гостиный ряд:

Втройне товаров принавезено,

Втройне товаров принаполнено,

Подоспели товары московские

На тую на великую на славу новогородскую.

Как тут Садко пораздумался:

«Не выкупить товара со всего бела света:

Еще повыкуплю товары московские,

Подоспеют товары заморские.

Не я, видно, купец богат новогородский —

Побогаче меня славный Новгород».

Отдавал он настоятелям новогородскиим

Денежек он тридцать тысячей.

На свою бессчетну золоту казну

Построил Садко тридцать кораблей,

Тридцать кораблей, тридцать черлёныих;

На те на корабли на черлёные

Свалил товары новогородские,

Поехал Садко по Волхову,

Со Волхова во Ладожско,

А со Ладожска во Неву-реку,

А со Невы-реки во сине море.

Как поехал он по синю морю,

Воротил он в Золоту Орду,

Продавал товары новогородские,

Получал барыши великие,

Насыпал бочки-сороковки красна золота, чиста серебра,

Поезжал назад во Новгород,

Поезжал он по синю морю.

На синем море сходилась погода сильная,

Застоялись черлёны корабли на синем море:

А волной-то бьёт, паруса рвёт,

Ломает кораблики черлёные;

А корабли нейдут с места на синем море.

Говорит Садко-купец, богатый гость,

Ко своей дружине ко хоробрые:

— Ай же ты, дружинушка хоробрая!

Как мы век по морю ездили,

А морскому царю дани не плачивали:

Видно, царь морской от нас дани требует,

Требует дани во сине море.

Ай же, братцы, дружина хоробрая!

Взимайте бочку-сороковку чиста серебра,

Спущайте бочку во сине море,-

Дружина его хоробрая

Взимала бочку чиста серебра,

Спускала бочку во сине море;

А волной-то бьёт, паруса рвёт,

Ломает кораблики черлёные,

А корабли нейдут с места на синем море.

Тут его дружина хоробрая

Брала бочку-сороковку красна золота,

Спускала бочку во сине море:

А волной-то бьёт, паруса рвёт,

Ломает кораблики черлёные,

А корабли все нейдут с места на синем море.

Говорит Садко-купец, богатый гость:

— Видно, царь морской требует

Живой головы во сине море.

Делайте, братцы, жеребья вольжаны,

Я сам сделаю на красноем на золоте,

Всяк свои имена подписывайте,

Спускайте жеребья на сине море:

Чей жеребий ко дну пойдет,

Таковому идти в сине море.

Делали жеребья вольжаны,

А сам Садко делал на красноем на золоте,

Всяк свое имя подписывал,

Спускали жеребья на сине море.

Как у всей дружины хоробрые

Жеребья гоголем по воде плывут,

А у Садка-купца — ключом на дно.

Говорит Садко-купец, богатый гость:

— Ай же братцы, дружина хоробрая!

Этыя жеребья неправильны:

Делайте жеребья на красноем на золоте,

А я сделаю жеребий вольжаный.

Делали жеребья на красноем на золоте,

А сам Садко делал жеребий вольжаный.

Всяк свое имя подписывал,

Спускали жеребья на сине море:

Как у всей дружины хоробрые

Жеребья гоголем по зоде плывут,

А у Садка-купца — ключом на дно.

Говорит Садко-купец, богатый гость:

— Ай же братцы, дружина хоробрая!

Видно, царь морской требует

Самого Садка богатого в сине море.

Несите мою чернилицу вальяжную,

Перо лебединое, лист бумаги гербовый.

Несли ему чернилицу вальяжную,

Перо лебединое, лист бумаги гербовый,

Он стал именьице отписывать:

Кое именье отписывал божьим церквам,

Иное именье нищей братии,

Иное именьице молодой жене,

Остатное именье дружине хороброей.

Говорил Садко-купец, богатый гость:

— Ай же братцы, дружина хоробрая!

Давайте мне гусельки яровчаты,

Поиграть-то мне в остатнее:

Больше мне в гусельки не игрывати.

Али взять мне гусли с собой во сине море?

Взимает он гусельки яровчаты,

Сам говорит таковы слова:

— Свалите дощечку дубовую на воду:

Хоть я свалюсь на доску дубовую,

Не столь мне страшно принять смерть во синен море.

Свалили дощечку дубовую на воду,

Потом поезжали корабли по синю морю,

Полетели, как черные вороны.

Остался Садко на синем море.

Со тоя со страсти со великие

Заснул на дощечке на дубовоей.

Проснулся Садко во синем море,

Во синем море на самом дне,

Сквозь воду увидел пекучись красное солнышко,

Вечернюю зорю, зорю утреннюю.

Увидел Садко: во синем море

Стоит палата белокаменная.

Заходил Садко в палату белокаменну:

Сидит в палате царь морской,

Голова у царя как куча сенная.

Говорит царь таковы слова:

— Ай же ты, Садко-купец, богатый гость!

Век ты, Садко, по морю езживал,

Мне, царю, дани не плачивал,

А нонь весь пришел ко мне во подарочках.

Скажут, мастер играть в гусельки яровчаты;

Поиграй же мне в гусельки яровчаты.

Как начал играть Садко в гусельки яровчаты,

Как начал плясать царь морской во синем море,

Как расплясался царь морской.

Играл Садко сутки, играл и другие

Да играл еще Садко и третии —

А все пляшет царь морской во синем море.

Во синем море вода всколыбалася,

Со желтым песком вода смутилася,

Стало разбивать много кораблей на синем море,

Стало много гибнуть именьицев,

Стало много тонуть людей праведныих.

Как стал народ молиться Миколе Можайскому,

Как тронуло Садка в плечо во правое:

— Ай же ты, Садко новогородский!

Полно играть в гуселышки яровчаты! —

Обернулся, глядит Садко новогородскиий:

Ажно стоит старик седатыий.

Говорил Садко новогородский:

— У меня воля не своя во синем море,

Приказано играть в гусельки яровчаты.

Говорит старик таковы слова:

— А ты струночки повырывай,

А ты шпенёчки повыломай,

Скажи: «У меня струночек не случилося,

А шпенёчков не пригодилося,

Не во что больше играть,

Приломалися гусельки яровчаты».

Скажет тебе царь морской:

«Не хочешь ли жениться во синем море

На душечке на красной девушке?»

Говори ему таковы слова:

«У меня воля не своя во синем море».

Опять скажет царь морской:

«Ну, Садко, вставай поутру ранёшенько,

Выбирай себе девицу-красавицу».

Как станешь выбирать девицу-красавицу,

Так перво триста девиц пропусти,

А друго триста девиц пропусти,

И третье триста девиц пропусти;

Позади идёт девица-красавица,

Красавица девица Чернавушка,

Бери тую Чернаву за себя замуж…

Будешь, Садко, во Нове-граде.

А на свою бессчётну золоту казну

Построй церковь соборную Миколе Можайскому.

Садко струночки во гусельках повыдернул,

Шпенёчки во яровчатых повыломал.

Говорит ему царь морской:

— Ай же ты, Садко новогородскиий!

Что же не играешь в гусельки яровчаты?

— У меня струночки во гусельках выдернулись,

А шпенёчки во яровчатых повыломались,

А струночек запасных не случилося,

А шпенёчков не пригодилося.

Говорит царь таковы слова:

— Не хочешь ли жениться во синем море

На душечке на красной девушке?-

Говорит ему Садко новогородскиий:

— У меня воля не своя во синем море.-

Опять говорит царь морской:

— Ну, Садко, вставай поутру ранёшенько,

Выбирай себе девицу-красавицу.

Вставал Садко поутру ранёшенько,

Поглядит: идет триста девушек красныих.

Он перво триста девиц пропустил,

И друго триста девиц пропустил,

И третье триста девиц пропустил;

Позади шла девица-красавица,

Красавица девица Чернавушка,

Брал тую Чернаву за себя замуж.

Как прошел у них столованье почестен пир

Как ложился спать Садко во перву ночь,

Как проснулся Садко во Нове-граде,

О реку Чернаву на крутом кряжу,

Как поглядит — ажно бегут

Его черленые корабли по Волхову

Поминает жена Садка со дружиной во синем море:

— Не бывать Садку со синя моря!-

А дружина поминает одного Садка:

— Остался Садко во синем море!

А Садко стоит на крутом кряжу,

Встречает свою дружинушку со Волхова

Тут его дружина сдивовалася:

— Остался Садко во синем море!

Очутился впереди нас во Нове-граде,

Встречает дружину со Волхова!

Встретил Садко дружину хоробрую

И повел во палаты белокаменны.

Тут его жена зрадовалася,

Брала Садка за белы руки,

Целовала во уста во сахарные.

Начал Садко выгружать со черлёных со кораблей

Именьице — бессчётну золоту казну.

Как повыгрузил со черлёныих кораблей,

Состроил церкву соборную Миколе Можайскому.

Не стал больше ездить Садко на сине море,

Стал поживать Садко во Нове-граде.

к оглавлению ↑

Вариант 2

Жил в богатом Новгороде добрый молодец, по имени Садко, а по-уличному прозывался Садко-гусляр. Жил бобылём, с хлеба на квас перебивался – ни двора, ни кола, только гусли, звонкие, яровчатые, да талант гусляра-певца и достались ему в наследство от родителей.

А слава о нём рекой катилась по всему Великому Новгороду. Недаром звали Садка и в боярские терема златоверхие, и в купеческие хоромы белокаменные на пирах играть, гостей потешать.

Заиграет он, заведёт напев – все бояре знатные, все купцы первостатейные слушают гусляра, не наслушаются. Тем молодец и жил, что по пирам ходил. Но вот вышло так: день и два Садка на пир не зовут и на третий день не зовут, не кличут. Горько и обидно ему показалось.

Взял Садко свои гусельцы яровчатые, пошёл к Ильмень-озеру. Сел на берегу на синь-горюч камень и ударил в струны звонкие, завёл напев переливчатый. Играл на берегу с утра день до вечера. А на закате красного солнышка взволновалось Ильмень-озеро.

Поднялась волна, как высокая гора, вода с песком смешалася, и вышел на берег сам Водяной – хозяин Ильмень-озера. Оторопь гусляра взяла. А Водяной сказал таковы слова:

– Спасибо тебе, Садко-гусляр новгородский! Было у меня сегодня столованье-гулянье, почестей пир. Веселил ты, потешал гостей моих. И хочу я тебя за то пожаловать!

Позовут тебя завтра к первостатейному купцу на гуслях играть, именитых новгородских купцов потешать. Попьют, поедят купцы, похваляться станут, порасхвастаются. Один похвалится несчётной золотой казной, другой – дорогими товарами заморскими, третий станет хвастать добрым конём да шёлковым портом. Умный похвалится отцом с матерью, а неумный – молодой женой. Потом спросят тебя купцы именитые, чем бы ты, Садко, похвалиться мог, похвастаться. А я тебя научу, как ответ держать да богатым стать.

И поведал Водяной – хозяин Ильмень-озера гусляру-сироте тайну дивную.

На другой день позвали Садка в белокаменные палаты именитого купца на гуслях играть, гостей потешать.

Столы от напитков да от кушаний ломятся. Пир-столованье вполпира, а гости, купцы новгородские, сидят вполпьяна. Стали друг перед другом хвастать: кто золотой казной-богачеством, кто дорогими товарами, кто добрым конём да шёлковым портом. Умный хвалится отцом, матушкой, а неумный хвастает молодой женой.

Принялись потом Садка спрашивать, у доброго молодца выпытывать:

– А ты, молодой гусляр, чем похвалишься?

На те слова-речи ответ Садко держит:

– Ах купцы вы богатые новгородские! Ну чем мне перед вами хвастать-похвалятися? Сами знаете: нет у меня ни злата, ни серебра, нет в гостином ряду лавок с дорогими товарами. Одним только я и похвалиться могу. Один только я знаю-ведаю чудо-чудное да диво-дивное. Есть в нашем славном Ильмень-озере рыба-золотое перо. И никто той рыбы не видывал. Не видывал, не вылавливал. А кто ту рыбу-золотое перо выловит да ухи похлебает, тот из старого молодым станет. Только тем и могу похвалиться я, похвастаться!

Зашумели купцы именитые, заспорили:

– Пустым ты, Садко, похваляешься. Из веки-веков никто не слыхивал, что есть такая рыба-золотое перо и что похлебавши ухи из той рыбы, стар человек молодым, могутным станет!

Шестеро самых богатых новгородских купцов пуще всех спорили:

– Нету рыбы такой, о коей ты, Садко, сказываешь. Мы станем биться о велик заклад. Все наши лавки в гостином ряду, всё наше именье-богачество прозакладываем! Только тебе против нашего заклада великого выставить нечего!
– Рыбу-золотое перо я берусь выловить! А против вашего заклада великого ставлю свою буйную голову, – отвечал Садко-гусляр.

На том дело поладили и рукобитьем об заклад спор покончили.

В скором времени связали невод шёлковый. Забросили тот невод в Ильмень-озеро первый раз — и вытащили рыбу-золотое перо. Выметали невод другой раз — и выловили ещё одну рыбу-золотое перо. Закинули невод третий раз – поймали третью рыбу-золотое перо.

Сдержал своё слово Водяной – хозяин Ильмень-озера, наградил Садка, пожаловал. Выиграл сирота-гусляр велик заклад, получил богатство несметное и стал именитым новгородским купцом. Повёл торговлю большую в Новгороде, а приказчики его торгуют по иным городам, по ближним и дальним местам. Множится богатство Садка не по дням, а по часам. И стал он вскорости самым богатым купцом в славном Великом Новгороде. Выстроил палаты белокаменные. Горницы в тех палатах чудо-дивные: дорогим заморским деревом, златом-серебром да хрусталём изукрашены. Эдаких горниц отродясь никто не видывал, и наслыху таких покоев не было.

А после того женился Садко, привёл молодую хозяйку в дом и завёл в новых палатах почестен пир-столованье. Собирал на пир бояр родовитых, всех купцов новгородских именитых, позвал и мужиков новгородских. Всем нашлось место в хоромах хлебосольного хозяина. Напивались гости, наедалися, захмелели, заспорили. Кто о чём беседы громко ведут да похваляются. А Садко по палатам похаживает и говорит таковы слова:

– Гости мои любезные: вы, бояре родовитые, вы, купцы богатые именитые, и вы, мужики новгородские! Все вы у меня, у Садка, на пиру напились, наелись, а теперь шумно спорите, похваляетесь. Иной правду говорит, а иной и пустым похваляется. Видно, надо мне и о себе сказать. Да и чем мне стать похвалятися? Богатству моему и сметы нет. Золотой казны столько у меня, что могу все товары новгородские скупить, все товары – худые и хорошие. И не станет товаров никаких в Великом славном Новгороде.

Та заносчивая речь, хвастливая, обидной показалась всей застолице: и боярам, и купцам, и мужикам новгородским. Зашумели гости, заспорили:

– Век того не бывало и не будет, чтоб один человек мог скупить все товары новгородские, купить и продать наш Великий, славный Новгород. И мы бьёмся с тобой о велик заклад в сорок тысячей: не осилить тебе, Садко, господина Великого Новгорода. Сколь бы ни был богат-могуч один человек, а против города, против народа он – пересохшая соломинка!

А Садко на своём стоит, не унимается и бьётся о велик заклад, выставляет сорок тысячей… И на том пированье-столованье окончилось. Разошлись гости, разъехались.

А Садко на другой день вставал раным-ранёшенько, умывался белёшенько, будил свою дружину, верных помощников, насыпал им золотой казны полным-полно и отправлял по улицам торговым, а сам Садко пошёл в гостиный ряд, где торгуют лавки дорогими товарами. Так целый день с утра до вечера Садко, богатый купец, со своими верными помощниками скупали все товары во всех лавках Великого славного Новгорода и к закату солнышка скупили всё, как метлой замели. Не осталось товаров в Нове-городе ни на медный грош. А на другой день – глядь-поглядь – от товаров новгородские лавки ломятся, навезли за ночь товаров больше прежнего.

Со своей дружиной, с помощниками принялся Садко товары скупать по всем улицам торговым и в гостином ряду. И к вечеру, к закату солнышка, не осталось в Новгороде товаров ни на единый грош. Всё скупили и свезли в амбары Садка-богача. На третий день послал с золотой казной Садко помощников, а сам пошёл в гостиный ряд и видит: товаров во всех лавках больше прежнего. Ночью подвезли товары московские. Слышит Садко молву, что обозы с товарами из Москвы идут, и из Твери идут, и из многих других городов, а по морю корабли бегут с товарами заморскими.

Тут призадумался Садко, пригорюнился:

– Не осилить мне господина Великого Новгорода, не скупить мне товаров всех русских городов и со всего свету белого. Видно, сколь я ни богат, а богаче меня Великий славный Новгород. Лучше мне мой заклад потерять сорок тысячей. Всё равно не осилить мне города да народа новгородского. Вижу теперь, что нет такой силы-могущества, чтоб один человек мог народу супротивиться.

Отдал Садко свой великий заклад – сорок тысячей. И построил сорок кораблей. Погрузил на корабли все товары скупленные и поплыл на кораблях торговать в страны заморские. В заморских землях продал товары новгородские с большим барышом.

А на обратном пути на синем море приключилась невзгода великая. Все сорок кораблей, будто к месту приросли, остоялися. Ветер мачты гнёт и снасти рвёт, бьёт морская волна, а все сорок кораблей, будто на якорях стоят, с места тронуться не могут.

И сказал Садко кормчим да команде судовой:

– Видно, требует царь Морской с нас дань-выкуп. Берите, ребятушки, бочку золота да мечите деньги во сине море.

Выметали в море бочку золота, а корабли по-прежнему с места не стронулись. Их волною бьёт, ветер снасти рвёт.

– Не принимает царь Морской нашего золота, – проговорил Садко. – Не иначе, как требует с нас живую душу себе.

И приказал жребий метать. Каждому достался жребий липовый, а Садко себе жребий взял дубовый. И на каждом жребии именная помета. Метнули жребий во сине море. Чей жребий утонет, тому и к Морскому царю идти. Липовые – будто утки поплыли. На волне качаются. А дубовый жребий самого Садка ключом на дно пошёл. Проговорил тогда Садко:

– Тут промашка вышла: дубовый жребий тяжелей липовых, потому он и на дно пошёл. Кинем-ко ещё разок.

Сделал Садко себе жребий липовый, и ещё раз метнули жребий во сине море. Все жеребья утицей-гоголем поплыли, а Садков жребий, как ключ, на дно нырнул. Сказал тогда Садко, купец богатый, новгородский:

– Делать нечего, ребятушки, видно, царь Морской ничьей иной головы не хочет принять, а требует он мою буйную голову.

Взял он бумагу да перо гусиное и принялся роспись писать: как и кому его именье-богачество оставить. Отписал, отказал деньги монастырям на помин души. Наградил свою дружину, всех помощников и приказчиков. Много казны отписал на нищую братию, на вдов, на сирот, много богатства отписал-отказал своей молодой жене. После того проговорил:

– Спускайте-ко, любезные дружинники мои, за борт доску дубовую. Страшно мне сразу вдруг спускаться во сине море.

Спустили широкую надёжную доску на море. С верными дружинниками Садко простился, прихватил свои гусли звонкие, яровчатые.

– Сыграю на доске последний разок перед тем, как смерть принять! И с теми словами спустился Садко на дубовый плот, а все корабли тотчас с места тронулись, паруса шёлковые ветром наполнились, и поплыли они своим путём-дорогою, будто остановки никакой и не было.

Понесло Садка на дубовой доске по морю-океану, а он лежит, на гусельцах тренькает-бренькает, тужит о своей судьбе-доле, свою жизнь прежнюю вспоминает. А доску-плот морская волна покачивает, Садка на доске убаюкивает, и не заметил он, как впал в дрёму, а потом и уснул глубоким сном.

Долго ли, коротко тот сон длился – неведомо. Проснулся-пробудился Садко на дне моря-океана, возле палат белокаменных. Из палат слуга выбежал и повёл Садка в хоромы. Завёл в большую горницу, а там сам царь Морской сидит. На голове у царя золотая корона. Заговорил Морской царь:

– Здравствуй, гость дорогой, долгожданный! Много я о тебе слышал от моего племянника Водяного – хозяина славного Ильмень-озера – про твою игру на гуслях яровчатых. И захотелось мне самому тебя послушать. Для того и корабли твои остановил и твой жребий именной два раза утопил.

После того позвал челядинца:

– Топи жарко баню! Пусть наш гость с дороги попарится, помоется, а после того отдохнёт. Потом пир заведём. Скоро званые гости съезжаться станут.

Вечером завёл царь Морской пир на весь мир. Съехались цари да царевичи из разных морей, Водяные из разных озёр да рек. Приплыл и Водяной – хозяин Ильмень-озера. Напитков да кушаний у царя Морского вдоволь: пей, ешь, душа-мера! Наугощались гости, захмелели. Говорит хозяин, царь Морской:

– Ну, Садко, потешь, позабавь нас! Да играй веселей, чтобы ноги ходуном ходили.

Заиграл Садко задорно, весело. Гости за столом усидеть не могли, выскочили из-за столов да в пляс пустились, и так расплясались, что на море-океане великая буря началась. И много в ту ночь кораблей сгинуло. Страсть сколько людей потонуло!

Играет гусляр, а Морские цари с царевичами да Водяные пляшут, покрикивают:

– Ой, жги, говори!

Тут возле Садка оказался Водяной хозяин Ильмень-озера и зашептал гусляру на ухо:

– Нехорошее дело тут творится у моего дядюшки. На море-океане от этой пляски такая непогода разыгралась. Кораблей, людей и товаров погибло – тьма-тьмущая. Перестань играть, и пляска кончится.
– Как же я перестану играть? На дне моря-океана у меня не своя воля. Покуда дядя твой, сам царь Морской, не прикажет, я остановиться не могу.
– А ты струны оборви да шпенёчки повыломай и скажи царю Морскому: запасных-де нет у тебя, а здесь запасных струн да шпенёчков негде взять. А как перестанешь играть да окончится пир-столованье, разъедутся гости по домам, царь Морской, чтоб удержать тебя в подводном царстве, станет понуждать тебя выбрать невесту и жениться. А ты на то соглашайся. Проведут перед тобой сперва триста девиц-красавиц, потом ещё триста девиц – что ни вздумать ни сказать, ни пером описать, а только в сказке рассказать – пройдут перед тобой, а ты стой да молчи. Поведут перед тобой ещё триста девиц краше прежнего. Ты всех пропусти, укажи на последнюю и скажи: «Вот на этой девушке, на Чернавушке, я жениться хочу». То – моя родная сестра, она тебя из неволи, из плена выручит.

Проговорил эти слова Водяной – хозяин Ильмень-озера – и смешался с гостями.

А Садко струны оборвал, шпенёчки повыломал и говорит Морскому царю:

– Надо струны заменить да шпенёчки новые приладить, а запасных у меня нету.
– Ну, где я тебе теперь струны найду да шпенёчки. Завтра гонцов пошлю, а сегодня пир-столовалье уж кончается.

На другой день говорит Морской царь:

– Быть тебе, Садку, моим верным гусляром. Всем твоя игра по душе пришлась. Женись на любой морской девице-красавице, и тебе в моём морском царстве-государстве жить будет лучше, чем в Новгороде. Выбирай себе невесту!

Хлопнул царь Морской в ладони – и откуда ни возьмись пошли мимо Садка девицы-красавицы, одна другой краше. Так прошло триста девиц. За теми ещё идут триста девиц, таких пригожих, что пером не описать, только в сказке рассказать, а Садко стоит, молчит. За теми красавицами ещё идут триста девиц, много краше прежних. Глядит Садко, не налюбуется, а как последняя в ряду девица-красавица показалася, сказал гусляр Морскому царю:

– Выбрал я себе невесту. Вот на этой девице-красавице и жениться хочу. – показал он на Чернавушку.
– Ай да молодец ты, Садко-гусляр! Выбрал ты невесту хорошую, ведь она моя племянница. Чернава-река. Будем мы теперь с тобой в родстве.

Принялись весёлым пирком да за свадебку. Пир-столованье окончилось. Отвели молодых в особый покой. И лишь только двери затворилися, сказала Чернава Садку:

– Ложись, спи-почивай, ни о чём не думай. Как мне брат, Водяной хозяин Ильмень-озера, приказал, так всё и сбудется.

Накатился, навалился на Садка сон глубокий. А как пробудился поутру – и глазам своим не верит: сидит он на крутом берегу реки Чернавы, там, где в Волхов-реку Чернава впадает. А по Волхову бегут-поспешают его сорок кораблей с верной дружиною.

И дружина с кораблей Садка увидела, сдивовалася:

– Оставили мы Садка во синем море-океане, а Садко нас встречает близ Новгорода. То ли, братцы, не чудо, то ли не диво!

Спустили и послали за Садком кар-басок, лодку малую. Перебрался Садко на свой корабль, и в скором времени подошли корабли к новгородской пристани. Выгрузили товары заморские да бочки с золотом в амбары Садка-купца. Позвал Садко своих верных помощников, дружину в свои палаты белокаменные.

А на крыльцо выбегала молодая жена-красавица. Кидалась она на грудь Садку, обнимала его, целовала:

– А ведь было мне видение, мой муж дорогой, что прибудешь ты сегодня из заморских стран!

Попили они, поели, и стал Садко жить-поживать в Новгороде со своей молодой женой. А на том мой сказ о Садке и кончается.

В славном в Нове-граде
Как был Садко-купец, богатый гость.
А прежде у Садка имущества не было:
Одни были гусельки яровчаты;
По пирам ходил-играл Садко.

Садка день не зовут на почестей пир,
Другой не зовут на почестен пир
И третий не зовут на почестен пир,
По том Садко соскучился.
Как пошел Садко к Ильмень-озеру,
Садился на бел-горюч камень
И начал играть в гусельки яровчаты.
Как тут-то в озере вода всколыбалася,
Тут-то Садко перепался,
Пошел прочь от озера во свой во Новгород.

Садка день не зовут на почестен пир,
Другой не зовут на почестен пир
И третий не зовут на почестен пир,
По том Садко соскучился.
Как пошел Садко к Ильмень-озеру,
Садился на бел-горюч камень
И начал играть в гусельки яровчаты.
Как тут-то в озере вода всколыбалася,
Тут-то Садко перепался,
Пошел прочь от озера во свой во Новгород.

Садка день не зовут на почестен пир,
Другой не зовут на почестен пир
И третий не зовут на почестен пир,
По том Садко соскучился.
Как пошел Садко к Ильмень-озеру,
Садился на бел-горюч камень
И начал играть в гусельки яровчаты.
Как тут-то в озере вода всколыбалася,
Показался царь морской,
Вышел со Ильмени со озера,
Сам говорил таковы слова:
— Ай же ты, Садхо новгородский!
Не знаю, чем буде тебя пожаловать
За твои за утехи за великие,
За твою-то игру нежную:
Аль бессчетной золотой казной?
А не то ступай во Новгород
И ударь о велик заклад,
Заложи свою буйну голову
И выряжай с прочих купцов
Лавки товара красного
И спорь, что в Ильмень-озере
Есть рыба — золоты перья.
Как ударишь о велик заклад,
И поди свяжи шелковой невод
И приезжай ловить в Ильмень-озеро:
Дам три рыбины — золота перья.
Тогда ты, Садко, счастлив будешь!
Пошел Садко от Ильменя от озера,
Как приходил Садко во свой во Новгород,
Позвали Садка на почестен пир.
Как тут Садко новогородский
Стал играть в гусельки яровчаты;
Как тут стали Садка попаивать,
Стали Садку поднашивать,
Как тут-то Садко стал похвастывать:
— Ай же вы, купцы новогородские!
Как знаю чудо-чудное в Ильмень-озере:
А есть рыба — золоты перья в Ильмень-озере!

Как тут-то купцы новогородские
Говорят ему таковы слова:
— Не знаешь ты чуда-чудного,
Не может быть в Ильмень-озере рыбы — золоты перья.

— Ай же вы, купцы новогородские!
О чем же бьете со мной о велик заклад?
Ударим-ка о велик заклад:
Я заложу свою буйну голову,
А вы залагайте лавки товара красного.
Три купца повыкинулись,
Заложили по три лавки товара красного,
Как тут-то связали невод шелковой
И поехали ловить в Ильмень-озеро.
Закинули тоньку в Ильмень-озеро,
Добыли рыбку — золоты перья;
Закинули другую тоньку в Ильмень-озеро,
Добыли другую рыбку — золоты перья;
Третью закинули тоньку в Ильмень-озеро,
Добыли третью рыбку — золоты перья.
Тут купцы новогородские
Отдали по три лавки товара красного.

Стал Садко поторговывать,
Стал получать барыши великие.
Во своих палатах белокаменных
Устроил Садко все по-небесному:
На небе солнце — и в палатах солнце,
На небе месяц — и в палатах месяц,
На небе звезды — и в палатах звезды.

Потом Садко-купец, богатый гость,
Зазвал к себе на почестен пир
Тыих мужиков новогородскиих
И тыих настоятелей новогородскиих:
Фому Назарьева и Луку Зиновьева.

Все на пиру наедалися,
Все на пиру напивалися,
Похвальбами все похвалялися.
Иной хвастает бессчетной золотой казной,
Другой хвастает силой-удачей молодецкою,
Который хвастает добрым конем,
Который хвастает славным отчеством.
Славным отчеством, молодым молодечеством,
Умный хвастает старым батюшком,
Безумный хвастает молодой женой.

Говорят настоятели новогородские:
— Все мы на пиру наедалися,
Все на почестном напивалися,
Похвальбами все похвалялися.
Что же у нас Садко ничем не похвастает?
Что у нас Садко ничем не похваляется?
Говорит Садко-купец, богатый гость:
— А чем мне, Садку, хвастаться,
Чем мне, Садку, пахвалятися?
У меня ль золота казна не тощится,
Цветно платьице не носится,
Дружина хоробра не изменяется.
А похвастать — не похвастать бессчетной золотой казной:
На свою бессчетну золоту казну
Повыкуплю товары новогородские,
Худые товары и добрые!

Не успел он слова вымолвить,
Как настоятели новогородские
Ударили о велик заклад,
О бессчетной золотой казне,
О денежках тридцати тысячах:
Как повыкупить Садку товары новогородские,
Худые товары и добрые,
Чтоб в Нове-граде товаров в продаже боле не было.
Ставал Садко на другой день раным-рано,
Будил свою дружину Хоробрую,
Без счета давал золотой казны
И распускал дружину по улицам торговыим,
А сам-то прямо шел в гостиный ряд,
Как повыкупил товары новогородские,
Худые товары и добрые,
На свою бессчетну золоту казну.

На другой день ставал Садко раным-рано,
Будил свою дружину хоробрую,
Без счета давал золотой казны
И распускал дружину по улицам торговыим,
А сам-то прямо шел в гостиный ряд:
Вдвойне товаров принавезено,
Вдвойне товаров принаполнено
На тую на славу на великую новогородскую.
Опять выкупал товары новогородские,
Худые товары и добрые,
На свою бессчетну золоту казну.

На третий день ставал Садко раным-рано,
Будил свою дружину хоробрую,
Без счета давал золотой казны
И распускал дружину по улицам торговыим,
А сам-то прямо шел в гостиный ряд:
Втройне товаров принавезено,
Втройне товаров принаполнено,
Подоспели товары московские
На тую на великую на славу новогородскую.

Как тут Садко пораздумался:
«Не выкупить товара со всего бела света:
Еще повыкуплю товары московские,
Подоспеют товары заморские.
Не я, видно, купец богат новогородский —
Побогаче меня славный Новгород».
Отдавал он настоятелям новогородскиим
Денежек он тридцать тысячей.

На свою бессчетну золоту казну
Построил Садко тридцать кораблей,
Тридцать кораблей, тридцать черлёныих;
На те на корабли на черлёные
Свалил товары новогородские,
Поехал Садко по Волхову,
Со Волхова во Ладожско,
А со Ладожска во Неву-реку,
А со Невы-реки во сине море.
Как поехал он по синю морю,
Воротил он в Золоту Орду,
Продавал товары новогородские,
Получал барыши великие,
Насыпал бочки-сороковки красна золота, чиста серебра,
Поезжал назад во Новгород,
Поезжал он по синю морю.

На синем море сходилась погода сильная,
Застоялись черлёны корабли на синем море:
А волной-то бьёт, паруса рвёт,
Ломает кораблики черлёные;
А корабли нейдут с места на синем море.

Говорит Садко-купец, богатый гость,
Ко своей дружине ко хоробрые:
— Ай же ты, дружинушка хоробрая!
Как мы век по морю ездили,
А морскому царю дани не плачивали:
Видно, царь морской от нас дани требует,
Требует дани во сине море.
Ай же, братцы, дружина хоробрая!
Взимайте бочку-сороковку чиста серебра,
Спущайте бочку во сине море,-
Дружина его хоробрая
Взимала бочку чиста серебра,
Спускала бочку во сине море;
А волной-то бьёт, паруса рвёт,
Ломает кораблики черлёные,
А корабли нейдут с места на синем море.

Тут его дружина хоробрая
Брала бочку-сороковку красна золота,
Спускала бочку во сине море:
А волной-то бьёт, паруса рвёт,
Ломает кораблики черлёные,
А корабли все нейдут с места на синем море.
Говорит Садко-купец, богатый гость:
— Видно, царь морской требует
Живой головы во сине море.
Делайте, братцы, жеребья вольжаны,
Я сам сделаю на красноем на золоте,
Всяк свои имена подписывайте,
Спускайте жеребья на сине море:
Чей жеребий ко дну пойдет,
Таковому идти в сине море.

Делали жеребья вольжаны,
А сам Садко делал на красноем на золоте,
Всяк свое имя подписывал,
Спускали жеребья на сине море.
Как у всей дружины хоробрые
Жеребья гоголем по воде плывут,
А у Садка-купца — ключом на дно.
Говорит Садко-купец, богатый гость:
— Ай же братцы, дружина хоробрая!
Этыя жеребья неправильны:
Делайте жеребья на красноем на золоте,
А я сделаю жеребий вольжаный.
Делали жеребья на красноем на золоте,
А сам Садко делал жеребий вольжаный.
Всяк свое имя подписывал,
Спускали жеребья на сине море:
Как у всей дружины хоробрые
Жеребья гоголем по зоде плывут,
А у Садка-купца — ключом на дно.

Говорит Садко-купец, богатый гость:
— Ай же братцы, дружина хоробрая!
Видно, царь морской требует
Самого Садка богатого в сине море.
Несите мою чернилицу вальяжную,
Перо лебединое, лист бумаги гербовый.

Несли ему чернилицу вальяжную,
Перо лебединое, лист бумаги гербовый,
Он стал именьице отписывать:
Кое именье отписывал божьим церквам,
Иное именье нищей братии,
Иное именьице молодой жене,
Остатное именье дружине хороброей.

Говорил Садко-купец, богатый гость:
— Ай же братцы, дружина хоробрая!
Давайте мне гусельки яровчаты,
Поиграть-то мне в остатнее:
Больше мне в гусельки не игрывати.
Али взять мне гусли с собой во сине море?

Взимает он гусельки яровчаты,
Сам говорит таковы слова:
— Свалите дощечку дубовую на воду:
Хоть я свалюсь на доску дубовую,
Не столь мне страшно принять смерть во синен море.
Свалили дощечку дубовую на воду,
Потом поезжали корабли по синю морю,
Полетели, как черные вороны.

Остался Садко на синем море.
Со тоя со страсти со великие
Заснул на дощечке на дубовоей.
Проснулся Садко во синем море,
Во синем море на самом дне,
Сквозь воду увидел пекучись красное солнышко,
Вечернюю зорю, зорю утреннюю.
Увидел Садко: во синем море
Стоит палата белокаменная.
Заходил Садко в палату белокаменну:
Сидит в палате царь морской,
Голова у царя как куча сенная.
Говорит царь таковы слова:
— Ай же ты, Садко-купец, богатый гость!
Век ты, Садко, по морю езживал,
Мне, царю, дани не плачивал,
А нонь весь пришел ко мне во подарочках.
Скажут, мастер играть в гусельки яровчаты;
Поиграй же мне в гусельки яровчаты.

Как начал играть Садко в гусельки яровчаты,
Как начал плясать царь морской во синем море,
Как расплясался царь морской.
Играл Садко сутки, играл и другие
Да играл еще Садко и третии —
А все пляшет царь морской во синем море.
Во синем море вода всколыбалася,
Со желтым песком вода смутилася,
Стало разбивать много кораблей на синем море,
Стало много гибнуть именьицев,
Стало много тонуть людей праведныих.

Как стал народ молиться Миколе Можайскому,
Как тронуло Садка в плечо во правое:
— Ай же ты, Садко новогородский!
Полно играть в гуселышки яровчаты! 
Обернулся, глядит Садко новогородскиий:
Ажно стоит старик седатыий.
Говорил Садко новогородский:
— У меня воля не своя во синем море,
Приказано играть в гусельки яровчаты.

Говорит старик таковы слова:
— А ты струночки повырывай,
А ты шпенёчки повыломай,
Скажи: «У меня струночек не случилося,
А шпенёчков не пригодилося,
Не во что больше играть,
Приломалися гусельки яровчаты».
Скажет тебе царь морской:
«Не хочешь ли жениться во синем море
На душечке на красной девушке?»
Говори ему таковы слова:
«У меня воля не своя во синем море».
Опять скажет царь морской:
«Ну, Садко, вставай поутру ранёшенько,
Выбирай себе девицу-красавицу».
Как станешь выбирать девицу-красавицу,
Так перво триста девиц пропусти,
А друго триста девиц пропусти,
И третье триста девиц пропусти;
Позади идёт девица-красавица,
Красавица девица Чернавушка,
Бери тую Чернаву за себя замуж…
Будешь, Садко, во Нове-граде.
А на свою бессчётну золоту казну
Построй церковь соборную Миколе Можайскому.

Садко струночки во гусельках повыдернул,
Шпенёчки во яровчатых повыломал.
Говорит ему царь морской:
— Ай же ты, Садко новогородскиий!
Что же не играешь в гусельки яровчаты?
— У меня струночки во гусельках выдернулись,
А шпенёчки во яровчатых повыломались,
А струночек запасных не случилося,
А шпенёчков не пригодилося.

Говорит царь таковы слова:
— Не хочешь ли жениться во синем море
На душечке на красной девушке?-
Говорит ему Садко новогородскиий:
— У меня воля не своя во синем море.
Опять говорит царь морской:
— Ну, Садко, вставай поутру ранёшенько,
Выбирай себе девицу-красавицу.
Вставал Садко поутру ранёшенько,
Поглядит: идет триста девушек красныих.
Он перво триста девиц пропустил,
И друго триста девиц пропустил,
И третье триста девиц пропустил;
Позади шла девица-красавица,
Красавица девица Чернавушка,
Брал тую Чернаву за себя замуж.

Как прошел у них столованье почестен пир
Как ложился спать Садко во перву ночь,
Как проснулся Садко во Нове-граде,
О реку Чернаву на крутом кряжу,
Как поглядит — ажно бегут
Его черленые корабли по Волхову
Поминает жена Садка со дружиной во синем море:
— Не бывать Садку со синя моря!
А дружина поминает одного Садка:
— Остался Садко во синем море!

А Садко стоит на крутом кряжу,
Встречает свою дружинушку со Волхова
Тут его дружина сдивовалася:
— Остался Садко во синем море!
Очутился впереди нас во Нове-граде,
Встречает дружину со Волхова!
Встретил Садко дружину хоробрую
И повел во палаты белокаменны.
Тут его жена зрадовалася,
Брала Садка за белы руки,
Целовала во уста во сахарные.

Начал Садко выгружать со черлёных со кораблей
Именьице — бессчётну золоту казну.
Как повыгрузил со черлёныих кораблей,
Состроил церкву соборную Миколе Можайскому.

Не стал больше ездить Садко на сине море,
Стал поживать Садко во Нове-граде.

2.3. Садко богатый гость

Кажется уже общепринятым и окончательным, что былинный герой Садко воспринимается исследователями как новгородский купец-гусляр. Точнее, как разбогатевший гусляр, ставший впоследствии купцом. Более того, эта былина считается уникальной, единственной в русском эпосе, в которой главный герой не является богатырем. Сняты фильмы, нарисованы книжки и в общественное сознание внедрен образ торгового гостя, умеющего замечательно играть на гуслях. Однако некоторые детали сюжета былины требуют сделать несколько наблюдений, идущих вразрез с общепринятым привычным образом новгородского гусляра.

Герои подавляющего числа русских былин — богатыри, исключая совсем немногих, например Микулу Селяниновича. Но и он — хлебопашец — в былине состязается с дружинниками в силе и выигрывает состязание. Иначе говоря, он тоже богатырь — силач, но не военнослужащий.

В.Я. Пропп обратил внимание на своеобразие образа былинного богатыря: «Герой её, Садко, не богатырь и не воин, он бедный певец — гусляр. Это не мифический певец типа Вяйнямёйнена, но и не скоморох, потешающий своих слушателей песнями сомнительного достоинства. Это — настоящий художник и, как тип певца, он, несомненно, историчен.

Мы знаем, что художественная культура древнего Новгорода представляет собой одну из мировых вершин в развитии средневекового искусства.

Это относится к архитектуре Новгорода, и к его живописи, и к его литературе, о чем, прежде всего, свидетельствует эпос. Мы имеем все основания предполагать, что на том же высоком уровне находилось и музыкальное искусство Новгорода, и что оно высоко ценилось и было популярным. Иначе бедный певец не смог бы войти в эпос и стать главным героем его»⁸⁷.

Кадр из художественного фильма «Садко». Примечательно совпадение — на груди у гусляра вышит символ «сердце воина»

При внимательном прочтении былины закрадывается подозрение, что Садко не просто купец и не просто музыкант. Сразу бросается в глаза, что у Садка есть своя дружина, которой он предводительствует, и дружина, по всей вероятности, немалая. Когда же гусляр отправляется в поход на Балтику, то его «торговый караван» состоит из 30 судов. А это уже не просто торговая экспедиция — это скорее флот. Причем все спутники Садка называются его дружинниками. Эпитет, с которым Садко обращается к своей дружине, это всегда:

Ай же ты дружинушка моя ты хоробрая!

— обращение, уместное скорее по отношению к воинам, нежели к купцам. Да и вообще, дружинные отношения в нормах права того времени подразумевают, что если есть дружина, то у дружины есть вождь. В новгородской традиции вождем дружины может быть только князь (наследственное право) либо атаман (выборная должность), но в обоих случаях это воины. Если у Садка дружина умещается на 30 кораблях, то его следует считать не просто главой торгового каравана, а атаманом, причем атаманом довольно серьезного подразделения. Наверное, в этой части былины его можно назвать флотоводцем.

Известно, что средняя новгородская ладья брала на борт около 30 человек. Нетрудно посчитать, что Садко предводительствовал в морском походе дружиной около 1000 человек. Как вам такая торговая экспедиция?

Самый устойчивый эпитет, которым нарекает былина Садка, — это богатый гость.

Что же значит в русском языке слово «гость»? И особенно важно, что же значило это слово в северо-западном диалекте русского языка, например, в Средневековье? Историкам хорошо известно, что новгородские торговые экспедиции часто бывали, как бы сейчас выразились, «двойного назначения». Не случайно до нашего времени сохранилась поговорка: «В Новгороде что не купец — то боец». Такие дружины собирали дань с подвластных новгородцам северных народов, попутно торговали и промышляли пушниной. Не брезговали эти «путешественники» и грабежом недружественных судов и враждебных поселений.

Обобщенно таких «промышлен-ников» называли «гостями». Видимо, в те времена уходят корни возникновения поговорки: «Незваный гость — хуже татарина». Эти дружины перемещались в основном по рекам, на легких судах — «ладьях» и плоскодонных речных кораблях — «ушкуях». За это в Средние века такие дружины за пределами Новгородчины и получили прозвище — «ушкуйники». На территории Новгородского княжества по берегам судоходных рек примерно на равном расстоянии друг от друга были расположены опорные пункты — крепостицы с гарнизонами, называемые погостами.

В погостах «гости» могли передохнуть, встретиться с местной администрацией, остаться для сбора дани.

Хорошо известно, что на территории Новгородской земли эти вольные дружины не воевали и не разбойничали. Как правило, они отправлялись в походы на чужбину — в Литву, к шведам или татарам.

Трудно сказать, в какие времена сложилась эта традиция молодечества. Хорошо известно, что у славян, живших на Южной Балтике, она существовала уже в VII–VIII веках.

Первые зафиксированные летописями походы новгородских ушкуйников, согласно сохранившимся летописям, относятся к 1320 году. Первый известный крупный поход на Золотую Орду они организовали в 1360 году. С боями прошли по Волге до Камского устья, а затем взяли штурмом большой ордынский город Жукотин (Джукетау близ современного города Чистополя). С 1360 по 1375 год ушкуйники совершили восемь больших походов на Среднюю Волгу, не считая малых. В 1374 году новгородские молодцы в третий раз взяли крупный город Болгар (недалеко от Казани), затем двинулись дальше по реке и разорили Сарай — столицу великого хана.

В 1363 году новгородская дружина, возглавляемая воеводами Александром Абакуновичем и Степаном Лепой, достигла Оби. Одна часть двинулась вниз по реке до самого Студеного моря (Ледовитого океана), а другая ушла воевать верховья — на пограничье Золотой Орды, Чагатайского улуса и Китая. Взяв богатую добычу, в 1366 году они с тем же воеводой Александром Абакуновичем уже сражаются на среднем течении Волги.

В 1375 году ушкуйники атаковали город Болгар и столицу великого хана — Сарай.

Напомним, что Куликовская битва произойдет спустя 5 лет!

В 1392 году они опять взяли Жукотин и Казань. В 1409 году воевода Анфал повел 250 ушкуев на Волгу и Каму…

Больше всего экспедиция Садка-богатого гостя напоминает именно такие ушкуйные походы, хорошо описанные в другой новгородской былине о Василии Буслаеве. Интересно, что в этом походе Садко одновременно и атаман большой дружины, и музыкант. Если сравнить его путешествие со странствиями аргонавтов, которое не без иронии тоже можно назвать «путешествием двойного назначения», то образ Садка будет соединять в себе особенности двух античных персонажей, одновременно Ясона и Орфея⁸⁸.

Каков же маршрут путешествия флота Садка?

А как на своих на черных на кораблях.

А поехал он, да по Волхову,

Ай со Волхова он во Ладожско.

А со Ладожского выплывал да во Неву-реку,

Ай как со Невы-реки как выехал на синё море (Балтийское. — Г.Б.)

Ай как ехал он по синю морю,

Ай как тут воротил он в Золоту Орду.

Далее события в Золотой Орде не описываются, сообщается только, что Садко получал «барыши великие» и после этого вернулся в Балтийское море:

Ай как потом поехал он з-за Золотой Орды,

Ай как выехал теперечку опять да на сине море,

Ай как на синем мори устоялися да черны корабли.

Маршрут тысячной дружины Садка от Ильменя до Балтийского моря хорошо понятен, это традиционный путь из Новгорода на «сине море». А вот как, где и зачем он повернул свои корабли в Золотую Орду?

Выражение «Ай как тут воротил он в Золоту Орду» можно понимать двояко: и как «сделал поворот» в Золотую Орду, и как «воротился назад» в Золотую Орду. Вариантов попасть из Балтийского моря в Золотую Орду очень немного. Первый — вернуться в Ильмень, из Ильменя по Мсте пройти до Вышнего Волока (современный Вышний Волочек), там волоком перенести корабли в Тверцу, из Тверцы спуститься в Волгу и далее вниз по Волге — в Золотую Орду.

Новгородцы перетаскивают суда волоком

Но этот путь как-то не очень согласуется с логикой былины. Там нет и намека на то, что дружина Садка возвращалась в Ильмень. Они как-то ушли в Орду именно из Синего — Балтийского моря!

Хорошо известно, что новгородские ушкуйники большими дружинами ходили на Золотую Орду. Но как Садко с дружиной мог из Балтики прямиком попасть в Орду?

Можно предположить, что в былине под «Золотой Ордой» подразумевается территория более южных русских княжеств, попавших в зависимость от Орды, или враждебная новгородцам Литва, или, например, Швеция. Хорошо известен поход новгородских дружин 1187 года, ходивших по морю на процветающий столичный шведский город Сигтуны, который так и не смог подняться после разорения. Оттуда ушкуйники, памятуя традиционные русские святочные шутки ряженых, вывезли в качестве трофея литые ворота с кафедрального собора. Их и сейчас можно увидеть на входе в Софийский собор Новгорода Великого.

Магдебургские врата

Пока мы не можем точно определить, в какую «Золотую Орду», реальную или названную так условно, ходила тысячная дружина Садка.

Из былины мы только узнаем, что в итоге похода:

Ай получал он барыши велики,

Ай как насыпал он бочки ведь сороковки-ты

Ай как красного золота;

Ай насыпал он много бочек мелкого, он крупного скатного жемчугу.

А как потом поехал он з-за Золотой Орды,

Ай как выехал теперечку опять да на синё море,

Вероятно, что под «барышами» подразумевается не только торговая прибыль, но и военные трофеи. У славян, живших на Балтийском море, было принято отдавать часть военной добычи в свои храмы жречеству. Складывается впечатление, что дружина Садка следует именно этому обычаю, «платя дань морскому царю»:

Ай теперь-то дани требует морской царь-то в синё море!

Какие выводы мы можем сделать из всех вышеизложенных размышлений?

Допустив, что Садко с дружиной ездил не в торговую экспедицию, а в военно-торговую, мы примиряем очень много противоречий, возникающих при внимательном прочтении былины.

Гусляр Садко — в первую очередь атаман дружины, и уже только после этого — купец. Приняв это предположение, мы понимаем, почему его называют «гость», зачем ему флот из 30 кораблей и 1000 дружинников.

Становится объяснимым его странный поворот в «Золотую Орду» с Балтийского моря. Становится понятным его дань «Морскому царю», традиционная для славянских дружин южного побережья Балтики. Если мы допускаем, что Садко был вождем военно-торговой экспедиции, в которой, вероятно, по его приказу дружина грабила и убивала людей, то нам становится понятно, почему, вернувшись из похода, Садко кается в грехах и совершенных злодеяниях:

Спас на горе? Нере?дице. 1198 год

Ай теперь как на свою несчетную казну

А и сделал церковь соборную

Миколе Можайскому,

Ай как другую церковь сделал Пресвятыи Богородице

Ай теперь как ведь да после этого

Ай как начал Господу Богу он да молитися,

Ай о своих грехах да он прощатися…

Важно и то, что если былинный Садко не просто музыкант-купец, а ещё и воин, предводитель дружины, то былина встраивается в логический ряд остального русского богатырского эпоса. В ней, как и во всех остальных былинах, главным героем становится богатырь-гусляр. Былина о Садке перестаёт сюжетно «выпадать» из общерусской эпической традиции.

Скачать обзор:

По месту происхождения русские былины делятся на несколько циклов: Новгородский, Московский и Киевский. Тематика и сюжеты соответствуют особенностям и исторической традиции местностей. Самое известное былинное произведение Новгородского цикла, одна из жемчужин русского фольклора, называется «Садко», по имени центрального персонажа. Это сказание о талантливом гусляре, ставшем богатым купцом.

Гусли — старинный русский музыкальный инструмент, относящийся к классу щипковых. Гусляр — музыкант, владеющий игрой на гуслях.

Былина изучается на уроках литературы в 7 классе. Ниже представлен анализ содержания и основных особенностей произведения.

Место и время действия

Действие происходит в древнерусском городе Новгороде, уклад жизни и традиции этого города занимают важное место в повествовании.

Великий Новгород — город на северо-западе современной России, один из древнейших городов и центров русской государственности. Стоит на берегах реки Волхов, недалеко от озера Ильмень, из которого она вытекает.

Озеро Ильмень — водоём в северо-западной части Новгородской области, относится к бассейну Балтийского моря. Упоминается в исторических сочинениях, древнерусских легендах и фольклорных произведениях.

Новгород — город торговый, представители купечества исторически играли важную роль в его общественно-политической жизни. В отличие от Киева, Москвы и других древнерусских политических центров в Новгороде была наиболее развита народная традиция управления. Орган управления состоял из представителей разных сословий.

Специфика исторического развития Новгорода и его местоположение отразились в тексте былины. Её герои – купцы и простолюдины. Одно из мест действия — берег озера Ильмень, водоём играет в сюжете заметную роль. Часть событий былины происходит на торговых кораблях в море и на дне — во владениях морского царя.

Время действия — исторический период древней Руси, сюжет соотносят примерно с XI-XIII вв.

Очень краткое содержание

Новгородский гусляр Садко зарабатывает на жизнь тем, что играет на пирах. Настало время, когда его перестали звать «на почестен пир».  Грустный идет он к Ильмень-озеру и играет на гуслях, из воды появляется морской царь и подсказывает ему, как избавиться от бедствий. Когда позовут его на пир, надобно заключить спор с купцами, что изловит он рыбу с золотыми перьями. Садко так и поступает.

Морской царь помогает музыканту, Садко вылавливает три таких рыбы и побеждает в споре. Благодаря этому выигрышу Садко становится богатым купцом, одним из самых влиятельных людей в Новгороде, вновь вступает он в спор с купцами и народом. Говорит, что скупит все товары, какие только есть в Новгороде, но это ему не удается. С каждым днём товаров всё больше. Заплатив заклад за проигрыш, Садко строит корабли и отправляется в море, чтобы продать товары.

На обратном пути торговые корабли Садко останавливает сильная буря. Чтобы задобрить морского царя на дно бросают злато и серебро, но ничего не помогает, буря не прекращается. Нужно принести кого-нибудь в жертву царю, отправить одного из людей на дно морское.

Решают бросать жребий, он выпадает Садко. Бросают второй раз. Снова Садко. Делать нечего. Купец оказывается в морском царстве, играет там на гуслях. Пока он играет, а морской властитель пляшет, — на море разыгралась буря, тонут корабли, гибнут люди.

К Садко в образе старца является святой Микола Можайский и просит избавить людей от бури, прекратить играть. Садко говорит, что у него нет в море своей воли. Старец советует ему оборвать струны и дает совет, как спастись из морского царства и вернуться домой.

Морской царь хочет женить Садко, предлагает ему выбрать невесту. Перед ним проходят три партии по триста девиц, одна краше другой. По совету Миколы Можайского, Садко останавливается на той, которая идет последней. Красавицу зовут Чернава. Она помогает ему вернуться домой. Садко уходит спать и просыпается у берега реки Чернавы вблизи Новгорода. Построил Садко церковь в честь Миколы Можайского, стал жить счастливо в Новгороде и в море больше не ходил.

Действующие лица и их характеристики

Главным героем былины является Садко. К центральным персонажам можно отнести Морского царя и Николая Чудотворца.

Садко

Яровчаты — синоним слова «звонкие».

Садко — талантливый музыкант, мастер своего дела, именно мастерство гусляра приносит ему счастье. В образе Садко воплощается характер простого русского человека, даровитого, с широкой душой и своими недостатками: хвастовство разбогатевшего гусляра привело к морским злоключениям.

Садко добр, щедр и благочестив: перед тем как отправиться «на дно морское», он отписал своё имение сначала «божьим церквам» и «нищей братии», и уж потом — молодой жене и своей «дружине хороброй». Герой честно, по жребию, приносит себя в жертву морскому царю ради спасения товарищей.

Морской царь

Микола Можайский

Другие персонажи

Чернава — молодая девушка, морская красавица, в некоторых версиях называется племянницей морского царя, похожа на русалку. Имя персонажа восходит к реке Чернаве. Героиня представляется владычицей  и олицетворением этого водоёма.

Купцы — коллективное действующее лицо в романе, обобщенный образ зажиточного сословия, в былине иллюстрируется такая черта купечества, как хвастовство и стремление к наживе.

Фома Назарьев и Лука Зиновьев – новгородские настоятели, с которыми Садко заключает пари, что выкупит все товары в городе.

Новгородцы — фоновые персонажи, жители города Новгорода, нужны для иллюстрации жизни, быта и нравов древнерусского города.

Дружина Садко — его помощники и спутники, помогают в торговле, путешествуют с ним по морю, бросают жребий. В тексте характеризуется как «дружина хоробрая», т.е. храбрая

Структура и композиция

Сюжет былины определяется как составной. В ней выделяются две самостоятельные сюжетные части, в тексте они не разграничиваются и излагаются последовательно, как единое произведение. Первая часть повествует о том, как бедный гусляр Садко становится богатым купцом, хвалится своим богатством и проигрывает спор. Вторая – путешествие купца Садко за моря, его пребывание на пиру морского царя и возращение домой. В каждой части можно выделить элементы традиционной композиции: завязку, кульминацию и развязку.

Подробный пересказ с цитатами

Ниже содержание былины изложено в соответствии с выделенными исследователями смысловыми фрагментами. Пересказ представлен по каноническому тексту былины.

Часть 1

Жил в Новгороде «Садко — купец, богатый гость». Раньше он был бедным гусляром, еле-еле сводил концы с концами, занимался тем, что играл на пирах, развлекая гостей.

«Садка день не зовут на почестен пир,
Другой не зовут на почестен пир
И третий не зовут на почестен пир»

Соскучился Садко, загрустил и отправился к Ильмень-озеру, присел «горюч камень», да и стал играть «в гусельки яровчиты». На озере вода всколебалась, испугался Садко и пошел домой к себе в Новгород.  Этот сюжетный фрагмент повторяется два раза. Два раза Садко приходит к озеру, садится на камень, играет и, увидев, что вода всколыхалась, уходит.

Когда на третий раз пришел он к берегу играть, из воды появился морской царь. Он хвалит игру гусляра.

Морской царь говорит:

«Чем буде тебя пожаловать
За твои за утехи за великие,
За твою-то игру нежную:
Аль бессчетной золотой казной?»

Он велит Садко отправляться в Новгород, а как позовут его на пир, забиться об заклад с купцами, что поймает он в Ильмень озере рыбу с золотыми перьями, а на кон поставить свою «буйну голову».

Как ударишь о велик заклад,
И поди свяжи шелковой невод
И приезжай ловить в Ильмень-озеро:
Дам три рыбины — золота перья.
Тогда ты, Садко, счастлив будешь!

Позвали Садко на пир. Стал играть в гусельки яровчаты.

Расхрабрившись, Садко стал похвастывать:

Как знаю чудо-чудное в Ильмень-озере;
А есть рыба — золоты перья в Ильмень-озере!

Не поверили ему купцы. Садко предложил спор, заложил свою буйну голову, а купцы «по три лавки товара красного».

Связали невод и поехали ловить на Ильмень-озеро. Три раза закинули невод в Ильмень-озеро и три раза вытащили «рыбку — золоты перья». Проиграли купцы, отдали по три лавки товара красного.

Стал Садко купцом, занимался торговлей, «получал барыши великие», обустроил себе палаты богатые.

Устраивает Садко пир, приглашает на него знатных горожан, купцов и двух городских настоятелей. На пиру все похваляются: кто-то бессчётной золотой казной, кто-то силой богатырскою, кто-то бравым конем, кто-то славным отчеством.

Что же у нас Садко ничем не похвастает?
Что у нас Садко ничем не похваляется?
Говорит Садко-купец, богатый гость:
— А чем мне, Садку, хвастаться,
Чем мне, Садку, пахвалятися?

Садко стал хвастаться несметным богатством и заявил, что он богаче самого Новгорода-града и способен скупить все товары, что есть в нём.

Не успел Садко слово молвить, настоятели новгородские «ударили с ним о велик заклад», что не выкупит он все товары. Садко поставил на кон тридцать тысяч.

На другой день встал Садко рано,
разбудил свою дружину хоробрую
Без счета давал золотой казны
И распускал дружину по улицам торговым,
А сам-то прямо шел в гостиный ряд

Выкупил он все товары. На следующий день просыпается, а товаров в Новгород привезли вдвое больше. «Повыкупил он все товары новгородские худые и добрые на свою бессчётную золотую казну».

На третий день просыпается Садко, в город завезли товаров втрое больше прежнего. Понимает Садко, что проиграл он спор.

Не выкупить товара со всего бела света:
Еще повыкуплю товары московские,
Подоспеют товары заморские.
Не я, видно, купец богат новогородский –
Побогаче меня славный Новгород

Садко выплачивает заклад.

Часть 2

На свою бессчетную золотую казну сооружает он тридцать кораблей, загружает на них все купленные товары новгородские и отправляется торговать.

Поехал Садко по Волхову,
Со Волхова во Ладожско,
А со Ладожска во Неву-реку,
А со Невы-реки во сине море.
Как поехал он по синю морю,
Воротил он в Золоту Орду,

Продал все товары Новгородские, возвращается домой со своей дружиною. На пути настигла их непогода.

Застоялись черлёны корабли на синем море:
А волной-то бьёт, паруса рвёт,
Ломает кораблики черлёные;

Не могут корабли двинуться с места. Думает Садко, что морской царь дань с него требует за движение по морю. Велит спустить в воду бочку серебра.

Дружина его хоробрая
Взимала бочку чиста серебра,
Спускала бочку во сине море.

Не прекращается буря. Тогда дружина хоробрая спускает бочку красна золота, но и это не помогает. Решает Садко, что царь живую душу требует и предлагает выбрать жертву по жребию.

Каждый напишет на жребии своё имя, закинет в море, чей утонет, тому и идти к морскому царю. У всех жребии были деревянные («жребья вольжаны» — устар.), а у Садко — на «красном на золоте».

Забросили жребии. Естественно, что «вольяжны» жребии поплыли по воде, а у Садко-купца — ключом на дно. Подумал купец, что это нечестно и предложил сделать наоборот. Он сделает «вольжаный» жребий, а остальные – на красном на золоте». Но и на второй раз результат был тот же. Жребий Садко утонул.

Делать нечего. Придется идти к морскому царю. Требует он бумагу и перо, пишет щедрое завещание, часть отписывает «нищей братии», часть церкви, часть своей жене, не забывает и дружину.

Просит Садко спустить на воду доску дубовую, на ней не столь ему «страшно принять смерть во синем море». Герой берет  с собой гусли. Его спускают на доске в воду и уплывают. Садко играет на гуслях и засыпает.

Пробуждается он на дне морском. Посреди синя моря стоит палата белокаменная. Заходит он в палаты к царю морскому. Велит царь поиграть для него на гуслях.

«Как начал играть Садко в гусельки яровчаты,
Как начал плясать царь морской во синем море,
Как расплясался царь морской.
Играл Садко сутки, играл и другие
Да играл еще Садко и третии»

Море тем временем всколыхнулось, стали разбиваться корабли, и тонуть люди праведные. Взмолился народ Миколе Можайскому.

Пока играл Садко в «гусельки яровчиты», кто-то взял его за правое плечо и сказал:

« Ай же ты, Садко новогородский!
Полно играть в гуселышки яровчаты»

Обернулся гусляр и увидел старика, в его облике явился Микола Можайский.

« У меня воля не своя во синем море,
Приказано играть», — говорит он седовласому старцу.

А Микола ему советует: «Струночки повыдергать, шпенёчки повыломать». А коль царь попросит заменить, так нечем, запасных в наличии не имеется.

Дальше говорит старец, что царь предложит ему жениться, чтоб оставить Садко в морском царстве. Герою надобно согласиться и выбрать невесту из предложенных красавиц, ту — что пойдет самой последней.

«Так перво триста девиц пропусти,
А друго триста девиц пропусти,
И третье триста девиц пропусти;
Позади идёт девица-красавица,
Красавица девица Чернавушка,
Бери тую Чернаву за себя замуж…»

И тогда сможет он вернуться в своей Новгород, а за спасение просит старик построить церковь в честь Миколы Можайского.

Садко последовал совету, изломал свои гусли.

Спрашивает царь Садко, почему не играет он на гусельках яровчатых.

«А шпенёчки во яровчатых повыломались,
А струночек запасных не случилося,
А шпенёчков не пригодилося».

Как и говорил старец, решает царь женить Садко. С утра встает гусляр, глядит — пред ним проходят триста девиц одна крыши другой, потом следующие триста, ещё краше прежних, и, наконец, ещё триста. Всех пропустил Садко, выбрал последнюю. Пошел в первую ночь Садко спать, а проснулся в Новгороде.

Дружина его возвращается с плавания по Волхову. Он встречает сотоварищей, отправляется домой в палаты, к жене своей настоящей. Обещание, данное старику, он выполнил: состроил церкву соборную Миколе Можайскому.

«Не стал больше ездить Садко на сине море.
Стал поживать Садко во Нове-граде»

Происхождение и варианты текста

Былины как образцы фольклора записывались со слов сказителей и собирателей. Один и тот же сюжет мог быть изложен по-разному. Существует много вариантов былины о Садко, со схожим сюжетом. Самой распространенной считается версия, изложенная Андреем Сорокиным

Сорокин Андрей Пантелеевич — русский сказитель, крестьянин, уроженец Пудожского уезда Олонецкой губернии. Сейчас это территория Республики Карелия. В Древней Руси земли Олонецкой губернии, часть современной Карелии, относились к Новгородскому княжеству.

Записал и опубликовал текст со слов Сорокина известный ученый-этнограф Павел Рыбников. Текст представлен в издании собранных им песен за 1910 год. Истоки былины ученые возводят к летописному сказанию, главным героем которого был купец Содко Сытинец.

Сюжет и образы былины восходят к мифологии индоевропейских народов. Различные вариации сказания о морском царе представлены в сказках, мифах, легендах Европы и Средней Азии.

Фольклорист Всеволод Миллер считает, что былина «Садко» это «не что иное, как бродячие сказочные мотивы, прикрепившиеся к историческому имени купца XII века».

Он же  усматривает в былине связь с финно-угорской мифологией, в частности гусляра Садко ученый сопоставляет с карело-финским эпическим героем Вяйнемейненом, центральным персонажем эпоса «Калевала». Однако эта аналогия оспаривается другими учеными.

Вяйнямёйнен — мудрый старец, играл на кантеле, карельском народом инструменте, напоминающем русские гусли. «Калевала» – карело-финская эпическая поэма, составленная на основе карельского фольклора финским ученым Элиасом Лённротом.

К настоящему времени в печатных и интернет-изданиях представлены различные поэтические и прозаические варианты текста былины о Садко, в том числе и адаптации для читателей младшего возраста. Популярен пересказ Ирины Валериановны Карнауховой под заголовком «Садко в подводном царстве». В данном обзоре для пересказа, анализа и цитирования использовался современный вариант издания классического текста Сорокина-Рыбникова.

Темы

Русская культура и русский характер отражены в языке текста, сюжете и образах былины. Фоном для повествования служит уклад жизни древнего Новгорода, в былине показана любовь и привязанность героев к родной земле.

Призвание и талант — одна из центральных тем фольклорного произведения. Каждый должен заниматься своим делом и найти своё место в жизни, данный свыше дар нужно ценить и уметь использовать. Главный герой былины — музыкант. Обретя богатство, он начинает заниматься торговлей, становится купцом и терпит неудачу в этом деле. Музыкальная одаренность определяет его судьбу, становится для него «бременем» и в то же время приносит счастье. Талант часто оказывается не оценен и может быть поводом для искушения. Эти темы фольклорного произведения представляются вполне современными и актуальными в наши дни.

Хвастовство — свойство человеческого характера. Людьми движет желание выделиться, показать своё превосходство. Человеку бывает присуща излишняя самоуверенность и склонность к преувеличению. Купцы похваляются на пиру, а Садко, которому нечем похваляться, выигрывает у них спор. Потом уже сам Садко, вкусив богатой жизни, переоценивает собственные возможности, и похвальба не доводит его до добра.

Тема природы важна для русского фольклора. Видное место она занимает в былине «Садко». Человек зависим от природы, он не властен перед стихией. На Руси природу почитали и любили, во времена язычества ей поклонялись, её одушевляли.

Христианство — неотъемлемая часть русской культуры. Использование образа Миколы Можайского и сюжет со строительством церкви показывает укоренённость христианской традиции в сознании и в быту новгородцев Древней Руси.

Своеобразие

Былина «Садко» имеет ряд стилистических и содержательных особенностей, что делает её уникальным образцом русского фольклора.

Христианство и язычество

В былине причудливым образом перекликаются христианские и языческие мотивы. С одной стороны — Николай Чудотворец, один из самых любимых святых на Руси, упоминание божьих церквей, строительство их, а с другой стороны — языческий образ морского царя, вера в силы природы и неразрывная связь человека с ней, что характерно для язычества.

Такая двойственность вполне объяснима. Языческие традиции и верования ещё долго сохранялись в Древней Руси после введения христианства в 988 году.

Историческое и сказочное

Отображение эпохи Древней Руси и культуры региона, очевидная связь с летописными упоминаниями и реальной жизнью Новгорода позволяют говорить об исторической составляющей былины. В то же время «мотивы» реальной истории русских земель соседствуют с «фантастическими» и сказочными элементами. В стилистике и манере повествования присутствуют черты, характерные для русских сказок. Обращает на себя внимание символическое число три, использующееся во многих русских сказочных сюжетах.

Сюжет «Садко» в русской культуре

К сюжету о Садко и мотивам былины неоднократно обращались авторы разных эпох, представляющие различные виды искусства. Ниже приведены некоторые примеры.

В литературе

Стихотворение «Садко» есть в творческом наследии русского поэта и писателя Алексея Константиновича Толстого. Это авторская интерпретация сюжета о Садко и Водяном царе. Поэтическое произведение написано в 1871–1872 годах.

Одноименную сказку по мотивам былины написал Александр Николаевич Нечаев — русский сказочник и ученый-фольклорист. Произведение представляет собой достаточно близкий к оригиналу вольный пересказ, он немного отличается от классического былинного сюжета.  Одним из важных героев сказки Нечаева является Водяной — хозяин Ильмень-озера, которого нет в фольклорных текстах. При этом мотив, связанный с Николаем Чудотворцем, в сказке отсутствует. На некоторых ресурсах текст сказки Нечаева преподносится в качестве самой былины.

Театр и музыка

Театральное и музыкальное искусство переплетаются в жанре оперы. Классикой отечественной академической музыки стало произведение Николая Андреевича Римского-Корсакова, по мотивам новгородской былины о Садко. Опера «Садко» создавалась композитором в 1880-х – 1890-х годах. Первая постановка состоялась в 1887. Либретто, так в опере называется текстовая и сюжетная составляющая произведения, было написано совместно Римским-Корсаковым и Владимиром Бельским.

В современную эпоху популярен такой музыкально-театральный жанр, как мюзикл. На основе былин о Садко создано несколько мюзиклов.  В московском «Фольклорном центре под руководством Людмилы Рюминой» представлен авторский спектакль известного музыканта, актера и композитора Глеба Матвейчука.

Кинематограф и мультипликация

В советском кинематографе сюжет о Садко был воплощен ещё в 1952 году в музыкальном фильме-сказке режиссера Александра Птушко по сценарию Константина Нечаева. Первоисточником для фильма считается не столько само былинное сказание, сколько одноименная опера. В кино используются фрагменты произведения Римского-Корсакова.

Не так давно отечественные мультипликаторы представили полнометражный анимационный фильм «Садко». Он позиционируется как экранизация былины. Мультфильм Сергея Волкова и Виталия Мухамедзянова вышел на экраны в 2018 году.

Скачать обзор:

Народная фантазия удивительно предвосхитила будущее. В фольклоре иногда фигурируют сказочные предметы: гусли-самогуды, скатерть-самобранка и тому подобные «гаджеты». Две русские народные сказки в обработке А. Н. Афанасьева содержат информацию о гуслях. Одна так и называется.

«Гусли-самогуды»

Сказка имеет следующий сюжет: бедняки, отец с сыном Ванькой, вырастили репу. Сын пошел собирать урожай и заметил воришку, мальчика. Он уже тащил с поля два мешка репы. Ребенок попросил помочь и уверил, что его дед заплатит. Тут же мальчик советовал не соглашаться на золото и просить гусли-самогуды.

Ванька так и сделал, получил гусли в обмен на то, что ему дома всего дороже. Но просчитался: оказывается, дед имел в виду не имущество, а отца. Когда сын вернулся, тот уже умер. После Ванька ушел из дому в город. Недалеко от города паслись свиньи. Он заиграл в гусли, и свиньи заплясали.

Дочь местного государя послала купить одну свинку. Ванька сказал, что ответит только лично. Когда она подошла, они сговорились: девушка показала свои ноги до колен в обмен на свинку. На ноге было родимое пятно. Государь объявил, что выдаст дочь за того, кто узнает примету его дочери. Ванька пришел, ответил на вопросы и стал зятем царя.

«Мудрая жена»

Сюжет второй сказки — в приключениях одного из трех братьев, дурака. Ему отец не хотел давать наследство, зная о непрактичности сына. Но дурак его пристыдил, и он дал ему наравне с умными сто рублей. Братья купили быков, а дурак – кошку с собакой. Все трое пошли по свету искать лучшей доли.

Дошел дурак до реки, а заплатить за перевоз нечем. Плывет по реке корабль. Дурак крикнул хозяину, чтобы взял и его товар за половину доли и кинул на палубу кошку. Приплыв в страну, где кошек нет, а крыс много, капитан продал ее за шесть бочонков золота и вернул дураку три по уговору.

Дурак два бочонка раздал нищим, а на третий купил ладану и сжег в поле как благодарность богу. Бог послал ангела спросить, что ему нужно. Дурак затруднялся с ответом. Ангел посоветовал ему пойти спросить у пахарей, что работали неподалеку. На вопрос, что ему нужно, два пахаря резонно заметили, что понятия не имеют. За это были убиты дураком. Третий, видя такой поворот событий, посоветовал пожелать хорошую жену. Дурак так и сделал.

Ангел велел ему поймать плотву с золотым кольцом и указал место, где она поплывет. Дурак поймал рыбу, по научению ангела перекинул через себя и ударил о землю. Рыба превратилась в девушку. Ночевали они в поле. Когда дурак заснул, его жена вызвала волшебным образом двенадцать работников, и они к утру выстроили дворец.

Царь той земли повелел дураку построить мост от палат до дворца. Жена помогла это сделать. Тогда царь послал дурака на тот свет к почившему отцу узнать, где тот спрятал деньги. Жена и с этим заданием помогла справиться. Тогда царь дает задание принести гусли-самогуды. Жена дает ему полотенце с ручной вышивкой и указывает путь.

Дошел он до лесной избушки, где жила старуха. Выяснилось, что гусли делает ее сын. Когда мастер вернулся, он велел дураку не спать, а сам стал гусли ладить. Сон почти одолел дурака, но он умылся и вынул полотенце. Старуха узнала руку дочери в вышивке. Погуляли, потом дурак пошел домой.

В дороге ему встречается разбойник, и дурак заставляет его плясать под свои гусли. Совершает обмен на дубинку, но потом жалеет и приказывает дубинке отнять гусли. Придя домой, он приказывает дубинке убить царя и сам садится на трон.

Белорусская сказка «Трем — сын Безымянный»

У бедняков родился сын. Окрестить они его не смогли, потому что поп потребовал плату. Дети стали называть его Безымянным. Подрос мальчик и ушел за счастьем. Так пришел он к лесной избенке, где жили три старика. Усыновили они его, назвали Трем-сын и дали образование. Когда он стал взрослым, подарили волшебного коня и научили, как достать перо Жар-птицы. Потом посоветовали вылечить им царских коней.

Ему все удалось. Царь назначил его главным конюхом. Через некоторое время царь захотел Жар-птицу и отправил его за ней. Конь, подаренный тремя названными отцами, помог поймать Жар-птицу. Царь опять отправляет его в путь. На этот раз узнать у Солнца о причине затмения.

Опять конь помог, направил к матери Солнца. По дороге Трем обещал помочь выдре, ворону и рыбе-киту. Трем все рассказал матери Солнца, и она помогла ему. Когда вернулся Солнце, она спрятала Трема в сундук и спросила обо всем у сына: оказалось, затмение было из-за Настасьи-красавицы. Солнце хотел выжечь океан, где она живет, но не смог. Также он дал решение вопросов выдры с вороном и рыбы-кита.

Доложил Трем царю причину затмения, но царь велел привезти ему Настасью-красавицу. Конь помогает заманить девушку лентами и привезти к царю. Теперь девушка требует свою красу. Царь дает приказ добыть красу со дна моря. Конь помогает и в этом. Поручение выполняют также выдра, ворон и рыба-кит.

Но девушка требует гусли-самогуды, которые дают ей веселье. Для этого она передает платочек – вытирать глаза, чтобы не заснуть. Конь направляет Трема к Волку-Волковичу, который их делает. Тот запретил спать, пока идет работа. Юноша вынимает платочек, и Волк узнает вышивку сестры.

На обратном пути юноша встречает разбойника с волшебной дубинкой, колдуна с золотой шкатулкой и купца со скатертью-самобранкой. Он сначала меняется с ними, а потом приказывает дубинке отобрать гусли. Плотники, наплясавшись, дарят ему волшебный топорик.

Подойдя к царскому городу, он строит дворец. Открыв шкатулку, вызывает войско. Скатерть кормит всех. Приехал царь в сопровождении Настасьи-красавицы. Она внезапно отрубает голову Трему. Потом она варит его тело в молоке, и он оживает писаным красавцем. Царь желает того же, и ему Настасья тоже отрубает голову. Но бросает собакам.

Трем женится на ней и становится царем.

Марийская сказка

Познакомимся с произведением марийского фольклора под названием «Гусли-самогуды».

Охотник Эчан хочет жениться. Не послушавшись матери, он убивает утку с золотыми перьями. На базаре его встречает богач Лужавуй и посылает за драгоценным камнем, а утку обманом отбирает. Эчан возвращается к матери, и она отправляет его к старушке. Та дает ему клубочек, который приводит к озеру. Со дна Эчан достает сундук, в котором хранится драгоценный камень, и приносит Лужавую.

Но тот опять посылает его за нужной вещью. На этот раз это гусли-самогуды. Невеста Эчана дарит ему полотенце. Опять старушка помогает, направляет охотника к мастеру. Мастер не разрешает спать во время настройки гуслей. Чтобы не уснуть, Эчан достает полотенце. Мастер восхищен красивой вышивкой и дарит Эчану гусли. Охотник зовет его на свадьбу, обещает и ему найти невесту, которая красиво вышивает.

Пока Эчан отсутствовал, Лужавуй сделал его невесту своей наложницей. Эчан заставляет его плясать до изнеможения под волшебные гусли. Тот обещает отпустить его невесту и дать денег за утку и драгоценный камень. На свадьбе присутствует мастер. Он нашел себе жену, вышивальщицу.

Общие мотивы

Во всех сказках есть то, что их объединяет. Это требование бодрствовать, пока делаются сказочные гусли-самогуды. Нарушение карается смертью. Во всех случаях спасает платок (полотенце), который узнают по вышивке и делают снисхождение. В марийской сказке — за необычайную красоту узора на полотенце.

Методы получения волшебных предметов тоже одинаковые. Обмен и последующие приказы дубинке отобрать обменянную вещь. Дворец, построенный чудом, с помощью топорика или с помощью жены. В одной сказке помощник — конь, в другой — жена.

Все это открывает истоки сказки, ведет к законам ее возникновения. Видимо, гусли играли немалую роль в старину.

Роль гуслей на Руси

Былинные богатыри играли на гуслях. Воины носили их с собой в походы. Погребальные ритуалы сопровождало пение гусляра. С их помощью обращались к богам. Этот инструмент подвергался гонению, множество было сожжено за языческие песни. Но искоренить до конца так и не удалось.

В какой сказке гусли-самогуды играют более значительную роль, сказать трудно. Скорее, они являются выражением давней мечты. Как Настасья-красавица, люди считают их причиной веселья. Его всегда не хватало в былые времена.

Сейчас можно послушать музыку свободно, и не только в исполнении гуслей. Когда-то это казалось сказкой. Будем же ценить эту возможность!