:
Русский мастер превзошёл английских. Его отправили в Англию, чтобы похвастаться. Там он узнал военный секрет и передал его русским генералам, но его, простого человека, не послушали и проиграли войну.
Очень краткое содержание
1815 год. Русский государь путешествовал по Европе в сопровождении верного донского казака. Английские мастера показали ему сделанную из стали заводную блоху, которая умела плясать. Государь изумился и купил блоху за большие деньги. Казак же считал, что наши мастера могут сделать не хуже.
Вскоре государь вернулся в Россию и умер. Сменивший его император заинтересовался блохой. Он тоже считал, что русские мастера могут превзойти англичан, поэтому поручил верному казаку отвезти блоху тульским умельцам.
Тульские мастера, среди которых был и мастер-левша, сумели подковать английскую блоху.
Левша — тульский мастер, косой, на щеке родимое пятно, волосы на висках во время ученья выдраны, бедный, большой патриот, его имя в повести не упоминается.
Обрадованный император отправил в Англию блоху, а при ней — левшу, чтобы англичане смогли увидеть, каковы русские мастера.
Англичане уговаривали левшу остаться жить в Англии, но тот отказался. Возвращаясь на корабле в Россию, левша заключил с помощником шкипера пари: кто кого перепьёт. В результате в Россию оба приплыли в бессознательном состоянии.
Помощника шкипера отвезли лечиться в английское посольство. Беспаспортный левша попал в полицию, а оттуда в больницу, где и умер. Перед смертью его отыскал помощник шкипера. Левша попросил его передать императору разведанный в Англии секрет: англичане не чистят дула ружей кирпичом, поэтому их оружие долго служит.
Слова левши императору так и не передали, из-за чего Россия проиграла Крымскую войну. Прошло время, и левша стал народным героем.
Подробный пересказ по главам
Названия глав — условные.
Глава 1. Император и Платов путешествуют по Европе
Когда закончилась война с Наполеоном, Александр I решил попутешествовать по Европе.
Александр I — русский император, умный, спокойный, уравновешенный, чувствительный.
Императора удивляли изделия европейских мастеров, и те пользовались этим, «чтобы его чужестранностью пленить и от русских отвлечь».
Во всех путешествиях Александра I сопровождал Платов.
Пла́тов — донской казак, верный слуга императора, любит родину и верит в русских мастеров.
Платов скучал по дому и уговаривал императора вернуться в Россию. Заметив, что Александр I интересуется чем-то слишком сильно, Платов говорил, что «дома своё не хуже есть».
Глава 2. Английские умельцы
Государь был уверен, что увидит в английской оружейной кунсткамере настоящие чудеса.
Там, — говорит, — такие природы совершенства, что как посмотришь, то уже больше не будешь спорить, что мы, русские, со своим значением никуда не годимся.
Англичане показали Александру I свои лучшие изделия, в том числе и пистолет. Император разохался, а Платов разобрал пистолет и нашёл русскую надпись: «Иван Москвин во граде Туле».
Император пожалел оконфузившихся англичан, а Платову от этого досадно стало. Выпил он стакан водки и уснул крепким казачьим сном, а англичане «такое новое удивление подстроили, что у Платова всю фантазию отняли».
Глава 3. Механическая стальная блоха
Утром Александру I вынесли поднос, казавшийся пустым. На самом деле на нём лежала выкованная английскими умельцами стальная механическая блоха. Император рассмотрел блоху в «мелкоскоп» и собственноручно её завёл крохотным ключиком.
…только ключик вставил, как почувствовал, что она начинает усиками водить, потом ножками стала перебирать, а наконец вдруг прыгнула и на одном лету… всю кавриль станцевала.
Александр I за миллион купил блоху вместе с футляром «из цельного бриллиантового ореха», а обиженный Платов ещё и «мелкоскоп» прихватил.
По дороге в Россию Платов и император почти не разговаривали из-за разногласия: государь считал, что англичанам равных нет, а казак верил, что наши всё сделать могут, только «полезного учения» им не хватает.
Затем государь отправился в Таганрог, чтобы исповедаться у тамошнего священника. А казак вернулся домой, лёг «на досадную укушетку» и начал не переставая трубку курить.
Глава 4. Блоху отправляют в Тулу
Александр I в Таганроге умер. Футляр с блохой в итоге попал к Николаю I.
Николай I — брат Александра I, стал после него императором, строгий и деятельный, как и Платов, верит в русских мастеров.
Платов рассказал Николаю I о блохе и предложил показать её русским мастерам, которые с лёгкостью англичан превзойти смогут. Николай I иностранцам уступать не любил. Он отправил Платова с поручением на Дон, а по дороге велел заехать в Тулу.
Глава 5. Платов везёт блоху к тульским мастерам
Платов показал тулякам блоху и спросил, что они делать будут. Мастера не открыли ему свой замысел: боялись, что казак им не поверит, и попросили Платова заехать за блохой на обратном пути.
Глава 6. Тульский мастер-левша
Три самых искусных мастера собрали котомки с едой и ушли из города. Среди них был и левша.
Глава 7. Тульские мастера начинают работу
Туляки, «сведущие в металлическом деле», всегда были очень религиозными. Мастера отправились отслужить молебен древней иконе Святого Николая, покровителя торгового и военного дела.
Вернувшись в Тулу, они заперлись в домике левши, окна ставнями закрыли и принялись за работу. Люди пытались их выманить, но искусники на провокации не поддались.
Глава 8. Платов возвращается в Тулу
В Тулу Платов вернулся через две недели в большой спешке, потому что император ждал его доклада. Всю дорогу он гнал лошадей без остановки, да так быстро, что пролетал мимо почтовых станций.
В Туле казак отправил за мастерами всех, кто ему под руку попался, «чтобы ни одна минута для русской полезности не пропадала».
Глава 9. Тульские мастера заканчивают работу
Посыльные ломились в избу к мастерам, крышу снесли, но те отправились к Платову, только когда последний гвоздик забили. Левша нёс футляр с английской блохой, больше в руках у них ничего не было.
Глава 10. Левша попадает в Петербург
Платов открыл футляр и увидел, что блоха какой была, такой и осталась. Начал он ругать мастеров. Те обиделись и не рассказали свой секрет, велели блоху императору отвезти — уж он-то разберётся.
Платов помчался в Петербург, прихватив с собой левшу, чтобы тот за всех мастеров перед императором ответил. Пришлось левше ехать в Петербург как есть, без документа.
Глава 11. Платов отчитывается императору
Явившись к Николаю I, Платов начал рассказывать ему, «какие у казаков на тихом Дону междоусобные разговоры». Казак надеялся, что император не вспомнит про тульских мастеров, но Николай I ни о чём не забывал. Пришлось Платову признаться, что мастера ничего сделать не сумели, но попросили блоху государю показать. Николай I был уверен, что мастера его не обманут.
Глава 12. Блоха больше не танцует
Английскую блоху завели, но танцевать она не стала. Платов подумал, что мастера её сломали, в гневе выскочил из дворца и начал бить левшу, который ждал в коляске. Тот уверил Платова, что блоха не испорчена, но смотреть на неё надо в самый сильный «мелкоскоп».
Глава 13. Подкованная блоха
Николай I посмотрел на блоху в «мелкоскоп», ничего не увидел, но в мастерах не разуверился и велел привести к себе левшу.
Идёт в чём был: в опорочках, одна штанина в сапоге, другая мотается, а озямчик старенький, крючочки не застегаются, порастеряны, а шиворот разорван; но ничего, не конфузится.
Явившись к императору, левша объяснил, что в «мелкоскоп» надо рассматривать не всю блоху, а одну её ножку. Посмотрев, Николай I весь просиял и обнял мастера. Оказалось, мастера блоху подковали.
Глава 14. Левша отправляется в Англию
Левша сказал, что в более сильный «мелкоскоп» видно на каждой подковке имя мастера, который её выковал. Только имени левши нигде нет: он для подковок гвоздики ковал.
Император спросил, в какой же «мелкоскоп» мастера смотрели, когда блоху подковывали. Левша ответил, что «мелкоскопа» у них по бедности нет, они всё невооружённым глазом видели.
Платов попросил у левши прощения и дал ему сто рублей. Император велел отправить подкованную блоху английским мастерам, а вместе с ней и левшу, показать, какие в Туле мастера есть.
Левшу отмыли, накормили и отправили в Англию.
Глава 15. Левша отказывается жить в Англии, но остаётся погостить
Три дня англичане с левшой пили, потом начали расспрашивать, какие науки знают русские мастера. Очень удивились, узнав, что русские никаких наук не знают, а делают всё на глазок. Именно поэтому туляки и не смогли рассчитать, что блохе подковки плясать помешают.
Англичане предложили левше остаться в Англии, жениться, наукам обучаться. Левша отказался: дома у него родители старые остались, англичанки ему не нравились, да и веру английскую он принимать не хотел. Но погостить мастер остался.
Глава 16. Левша возвращается домой
Левша посмотрел все английские производства. Понравилось ему, что рабочие там сыты, одеты и обучены «долбице умножения». Особенно пристальное внимание левша обращал на то, как англичане содержат старые ружья.
Вскоре левша домой попросился. Англичане уговаривали его подождать, потому что «буреметр» предсказывал шторм, но левша ждать отказался. Его наградили деньгами и золотыми часами и посадили на корабль, который в Россию шёл.
В каюте Левша плыть постеснялся, и когда началась страшная буря, с палубы не ушёл. Это понравилось полшкиперу, который по-русски говорить умел.
Полшкипер — подшкипер, помощник шкипера, хитрый выпивоха.
Попытался полшкипер напоить левшу и узнать, какой тот секрет из Англии в Россию везёт, но ничего не вышло. Тогда полшкипер предложил пари: они станут пить поровну, кто кого перепьёт, тот и выиграет.
Глава 17. Пари с полшкипером и черти из моря
Всю дорогу они пили. Допились до того, что увидели, как из моря черти вылезают. В конце концов матросы их связали и заперли в трюме. Никто из них и не выиграл.
В Петербурге полшкипера отвезли в английское посольство, а левша попал в полицейский участок: документа у него по-прежнему не было.
Глава 18. Левша попадает в больницу для нищих
Полшкипера начали лечить пилюлями да тёплыми ваннами. Левшу же в участке обыскали, документа не нашли, а сам мастер ни слова не мог сказать, только стонал. Тогда левшу ограбили, отвезли в больницу и бросили в коридоре.
На другой день полшкипер пришёл в себя и бросился друга искать.
Глава 19. Смерть левши
Чудом полшкипер нашёл левшу, который так и лежал в коридоре. Мастер непременно хотел увидеть императора. Полшкипер поднял шум и дошёл до Платова.
— Разве так можно! У него, — говорит, — хоть и шуба овечкина, так душа человечкина.
Платов отправил полшкипера к коменданту Петербурга, который направил к левше доктора, но к тому времени мастер уже умирал, потому что по дороге в больницу ему случайно разбили голову.
Перед смертью левша попросил передать государю, что «у англичан ружья кирпичом не чистят», и надо, чтобы и у нас не чистили, а то они для войны не сгодятся. Выполнив долг перед отечеством, левша умер.
Последние слова мастера дошли до русских генералов, но Николай I о них не узнал. Разведанным левшой секретом не воспользовались.
Глава 20. Левша — народный герой
Эти события стали делами минувших дней, но забывать их не следует, несмотря на «баснословный склад легенды и эпический характер её главного героя». Имени левши история не сохранила, и он стал олицетворением народной фантазии.
Из-за множества машин таких мастеров давно уже нет. Рабочие ценят выгоду, приносимую машинами, но и о старине вспоминают с гордостью. «Это их эпос, и притом с очень „человечкиной душою“».
- Полный текст
- Глава первая
- Глава вторая
- Глава третья
- Глава четвертая
- Глава пятая
- Глава шестая
- Глава седьмая
- Глава восьмая
- Глава девятая
- Глава десятая
- Глава одиннадцатая
- Глава двенадцатая
- Глава тринадцатая
- Глава четырнадцатая
- Глава пятнадцатая
- Глава шестнадцатая
- Глава семнадцатая
- Глава восемнадцатая
- Глава девятнадцатая
- Глава двадцатая
Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе
Глава первая
Когда император Александр Павлович окончил венский совет, то он захотел по Европе проездиться и в разных государствах чудес посмотреть. Объездил он все страны и везде через свою ласковость всегда имел самые междоусобные разговоры со всякими людьми, и все его чем-нибудь удивляли и на свою сторону преклонять хотели, но при нем был донской казак Платов, который этого склонения не любил и, скучая по своему хозяйству, все государя домой манил. И чуть если Платов заметит, что государь чем-нибудь иностранным очень интересуется, то все провожатые молчат, а Платов сейчас скажет: “так и так, и у нас дома свое не хуже есть, — и чем-нибудь отведет.
Англичане это знали и к приезду государеву выдумали разные хитрости, чтобы его чужестранностью пленить и от русских отвлечь, и во многих случаях они этого достигали, особенно в больших собраниях, где Платов не мог по-французски вполне говорить; но он этим мало и интересовался, потому что был человек женатый и все французские разговоры считал за пустяки, которые не стоят воображения. А когда англичане стали звать государя во всякие свои цейгаузы, оружейные и мыльно-пильные заводы, чтобы показать свое над нами во всех вещах преимущество и тем славиться, — Платов сказал себе:
— Ну уж тут шабаш. До этих пор еще я терпел, а дальше нельзя. Сумею я или не сумею говорить, а своих людей не выдам.
И только он сказал себе такое слово, как государь ему говорит:
— Так и так, завтра мы с тобою едем их оружейную кунсткамеру смотреть. Там, — говорит, — такие природы совершенства, что как посмотришь, то уже больше не будешь спорить, что мы, русские, со своим значением никуда не годимся.
Платов ничего государю не ответил, только свой грабоватый нос в лохматую бурку спустил, а пришел в свою квартиру, велел денщику подать из погребца фляжку кавказской водки [Кизлярки — Прим. автора], дерябнул хороший стакан, на дорожний складень Богу помолился, буркой укрылся и захрапел так, что во всем доме англичанам никому спать нельзя было.
Думал: утро ночи мудренее.
Глава вторая
На другой день поехали государь с Платовым в кунсткамеры. Больше государь никого из русских с собою не взял, потому что карету им подали двухсестную.
Приезжают в пребольшое здание — подъезд неописанный, коридоры до бесконечности, а комнаты одна в одну, и, наконец, в самом главном зале разные огромадные бюстры, и посредине под Балдахином стоит Аболон полведерский.
Государь оглядывается на Платова: очень ли он удивлен и на что смотрит; а тот идет глаза опустивши, как будто ничего не видит, — только из усов кольца вьет.
Англичане сразу стали показывать разные удивления и пояснять, что к чему у них приноровлено для военных обстоятельств: буреметры морские, мерблюзьи мантоны пеших полков, а для конницы смолевые непромокабли. Государь на все это радуется, все кажется ему очень хорошо, а Платов держит свою ажидацию, что для него все ничего не значит.
Государь говорит:
— Как это возможно — отчего в тебе такое бесчувствие? Неужто тебе здесь ничто не удивительно? А Платов отвечает:
— Мне здесь то одно удивительно, что мои донцы-молодцы без всего этого воевали и дванадесять язык прогнали.
Государь говорит:
— Это безрассудок.
Платов отвечает:
— Не знаю, к чему отнести, но спорить не смею и должен молчать.
А англичане, видя между государя такую перемолвку, сейчас подвели его к самому Аболону полведерскому и берут у того из одной руки Мортимерово ружье, а из другой пистолю.
— Вот, — говорят, — какая у нас производительность, — и подают ружье.
Государь на Мортимерово ружье посмотрел спокойно, потому что у него такие в Царском Селе есть, а они потом дают ему пистолю и говорят:
— Это пистоля неизвестного, неподражаемого мастерства — ее наш адмирал у разбойничьего атамана в Канделабрии из-за пояса выдернул.
Государь взглянул на пистолю и наглядеться не может.
Взахался ужасно.
— Ах, ах, ах, — говорит, — как это так… как это даже можно так тонко сделать! — И к Платову по-русски оборачивается и говорит: — Вот если бы у меня был хотя один такой мастер в России, так я бы этим весьма счастливый был и гордился, а того мастера сейчас же благородным бы сделал.
А Платов на эти слова в ту же минуту опустил правую руку в свои большие шаровары и тащит оттуда ружейную отвертку. Англичане говорят: “Это не отворяется”, а он, внимания не обращая, ну замок ковырять. Повернул раз, повернул два — замок и вынулся. Платов показывает государю собачку, а там на самом сугибе сделана русская надпись: “Иван Москвин во граде Туле”.
Англичане удивляются и друг дружку поталкивают:
— Ох-де, мы маху дали!
А государь Платову грустно говорит:
— Зачем ты их очень сконфузил, мне их теперь очень жалко. Поедем.
Сели опять в ту же двухсестную карету и поехали, и государь в этот день на бале был, а Платов еще больший стакан кислярки выдушил и спал крепким казачьим сном.
Было ему и радостно, что он англичан оконфузил, а тульского мастера на точку вида поставил, но было и досадно: зачем государь под такой случай англичан сожалел!
“Через что это государь огорчился? — думал Платов, — совсем того не понимаю”, — и в таком рассуждении он два раза вставал, крестился и водку пил, пока насильно на себя крепкий сон навел.
А англичане же в это самое время тоже не спали, потому что и им завертело. Пока государь на бале веселился, они ему такое новое удивление подстроили, что у Платова всю фантазию отняли.
Глава третья
На другой день, как Платов к государю с добрым утром явился, тот ему и говорит:
— Пусть сейчас заложат двухсестную карету, и поедем в новые кунсткамеры смотреть.
Платов даже осмелился доложить, что не довольно ли, мол, чужеземные продукты смотреть и не лучше ли к себе в Россию собираться, но государь говорит:
— Нет, я еще желаю другие новости видеть: мне хвалили, как у них первый сорт сахар делают.
Поехали.
Англичане всё государю показывают: какие у них разные первые сорта, а Платов смотрел, смотрел да вдруг говорит:
— А покажите-ка нам ваших заводов сахар молво?
А англичане и не знают, что это такое молво. Перешептываются, перемигиваются, твердят друг дружке: “Молво, молво”, а понять не могут, что это у нас такой сахар делается, и должны сознаться, что у них все сахара есть, а “молва” нет.
Платов говорит:
— Ну, так и нечем хвастаться. Приезжайте к нам, мы вас напоим чаем с настоящим молво Бобринского завода.
А государь его за рукав дернул и тихо сказал:
— Пожалуйста, не порть мне политики.
Тогда англичане позвали государя в самую последнюю кунсткамеру, где у них со всего света собраны минеральные камни и нимфозории, начиная с самой огромнейшей египетской керамиды до закожной блохи, которую глазам видеть невозможно, а угрызение ее между кожей и телом.
Государь поехал.
Осмотрели керамиды и всякие чучелы и выходят вон, а Платов думает себе:
“Вот, слава Богу, все благополучно: государь ничему не удивляется”.
Но только пришли в самую последнюю, комнату, а тут стоят их рабочие в тужурных жилетках и в фартуках и держат поднос, на котором ничего нет.
Государь вдруг и удивился, что ему подают пустой поднос.
— Что это такое значит? — спрашивает; а аглицкие мастера отвечают:
— Это вашему величеству наше покорное поднесение.
— Что же это?
— А вот, — говорят, — изволите видеть сориночку?
Государь посмотрел и видит: точно, лежит на серебряном подносе самая крошечная соринка.
Работники говорят:
— Извольте пальчик послюнить и ее на ладошку взять.
— На что же мне эта соринка?
— Это, — отвечают, — не соринка, а нимфозория.
— Живая она?
— Никак нет, — отвечают, — не живая, а из чистой из аглицкой стали в изображении блохи нами выкована, и в середине в ней завод и пружина. Извольте ключиком повернуть: она сейчас начнет дансе танцевать.
Государь залюбопытствовал и спрашивает:
— А где же ключик?
А англичане говорят:
— Здесь и ключ перед вашими очами.
— Отчего же, — государь говорит, — я его не вижу?
— Потому, — отвечают, — что это надо в мелкоскоп.
Подали мелкоскоп, и государь увидел, что возле блохи действительно на подносе ключик лежит.
— Извольте, — говорят, — взять ее на ладошечку — у нее в пузичке заводная дырка, а ключ семь поворотов имеет, и тогда она пойдет дансе…
Насилу государь этот ключик ухватил и насилу его в щепотке мог удержать, а в другую щепотку блошку взял и только ключик вставил, как почувствовал, что она начинает усиками водить, потом ножками стала перебирать, а наконец вдруг прыгнула и на одном лету прямое дансе и две верояции в сторону, потом в другую, и так в три верояции всю кавриль станцевала.
Государь сразу же велел англичанам миллион дать, какими сами захотят деньгами, — хотят серебряными пятачками, хотят мелкими ассигнациями.
Англичане попросили, чтобы им серебром отпустили, потому что в бумажках они толку не знают; а потом сейчас и другую свою хитрость показали: блоху в дар подали, а футляра на нее не принесли: без футляра же ни ее, ни ключика держать нельзя, потому что затеряются и в сору их так и выбросят. А футляр на нее у них сделан из цельного бриллиантового ореха— и ей местечко в середине выдавлено. Этого они не подали, потому что футляры, говорят, будто казенный, а у них насчет казенного строго, хоть и для государя — нельзя жертвовать.
Платов было очень рассердился, потому что, говорит:
— Для чего такое мошенничество! Дар сделали и миллион за то получили, и все еще недостаточно! Футляр, — говорит, — всегда при всякой вещи принадлежит.
Но государь говорит:
— Оставь, пожалуйста, это не твое дело — не порть мне политики. У них свой обычай.— И спрашивает: — Сколько тот орех стоит, в котором блоха местится?
Англичане положили за это еще пять тысяч.
Государь Александр Павлович сказал: “Выплатить”, а сам опустил блошку в этот орешек, а с нею вместе и ключик, а чтобы не потерять самый орех, опустил его в свою золотую табакерку, а табакерку велел положить в свою дорожную шкатулку, которая вся выстлана преламутом и, рыбьей костью. Аглицких же мастеров государь с честью отпустил и сказал им: “Вы есть первые мастера на всем свете, и мои люди супротив вас сделать ничего не могут”.
Те остались этим очень довольны, а Платов ничего против слов государя произнести не мог. Только взял мелкоскоп да, ничего не говоря, себе в карман спустил, потому что “он сюда же, — говорит, — принадлежит, а денег вы и без того у нас много взяли”.
Сказ о том, как русские мастера превзошли английских, а народный умелец узнал, но не сумел передать царю важный военный секрет. Самое известное произведение Лескова — торжество его языковой игры и часть национального мифа.
комментарии: Майя Кучерская
О чём эта книга?
Это история о том, как тульский оружейник Левша с товарищами посрамил английских мастеров. Русский государь Александр I приобрёл у англичан механическую блоху, которая умеет «дансе танцевать». При Николае I бриллиантовый орех-футляр с блохой обнаружили среди вещей покойного императора, и Николай Павлович повелел тульским мастерам доказать, что они не хуже иностранцев. Отличившийся мастер, «косой левша», отправляется в Англию и поражает там всех своими умениями, но, не поддавшись на уговоры остаться, возвращается в Россию. На обратном пути он вступает с английским «полшкипером» в алкогольное состязание и умирает с перепою, так и не сумев донести до императора главный военный секрет англичан.
РИА «Новости»
Когда она написана?
Вчерне Лесков закончил свой «сказ» в начале мая 1881 года. Это означает, что «Левша» сочинялся вскоре после цареубийства: 1 (13) марта 1881 года члены организации «Народная воля» бросили свои бомбы в Александра II. Русская пресса и общество горячо обсуждали исторические и политические причины этого события несколько месяцев.
Вскоре после гибели императора Александра главный редактор
«Исторического вестника»
Ежемесячный историко-литературный журнал, выходивший в Петербурге с 1880 по 1917 год. Основан Алексеем Сувориным и Сергеем Шубинским. В нём публиковались исторические материалы, беллетристика, литературная критика, дневники и воспоминания. Был перезапущен в 2012 году в Москве.
Сергей Шубинский заказал Лескову статью о цареубийстве — как мы сказали бы сегодня, колонку. Однако Лесков так и не исполнил заказ. «Два дня писал и всё разорвал,— объяснял он в письме Шубинскому. — Статьи написать не могу, и на меня не рассчитывайте. Я не понимаю, что такое пишут, куда гнут и чего желают. В таком хаосе нечего пытаться говорить правду, а остаётся одно — почтить делом старинный образ «святого молчания». Итак, откликнуться на гибель царя в публицистическом жанре, предполагающем прямолинейное высказывание, Лесков не сумел. Смятение Лескова объяснимо: в 1860-е он высоко ценил Александра II за проведение реформ, в особенности за освобождение крестьян, но уже к середине 1870-х отношение его к императору изменилось. Напротив строчек хвалебного гимна Вяземского в сборнике «Хроника недавней старины» (1876), прославляющего Александра словами «Вселенная! Пади пред ним, Он твой Спаситель!», Лесков в личном экземпляре книги написал: «Какая пошлость!» Но писать публично о своём разочаровании царём, которого только что убили, Лесков, разумеется, не мог.
Два месяца спустя после неудачи со статьёй Шубинскому, 12 мая 1881 года, Лесков писал
Ивану Аксакову
Иван Сергеевич Аксаков (1823–1886) — публицист, поэт, общественный деятель. Сын писателя Сергея Аксакова, брат славянофила Константина Аксакова, был женат на дочери Фёдора Тютчева. Играл важную роль в жизни Московского славянского комитета, с 1875 по 1878 год был его председателем. После выступления Аксакова с критической речью по поводу Берлинского конгресса, созванного для пересмотра условий мирного договора в Русско-турецкой войне, публицист был выслан из Москвы, а сам комитет закрыт. Издавал несколько славянофильских изданий — «Московский сборник», «Парус», «Пароход», «Русская беседа», «День», «Москва», «Русь».
о том, что сочинил для альманаха писательницы и переводчицы Елизаветы Ахматовой небольшую обещанную ей работу:
Начал ей писать на всём своём произволе маленькую штучку в 2 листа и вдруг облюбовал это и порешил скрасть это у неё и отдать Вам, а ей написать что-либо побабственнее. <…> Написалось у меня живо и юмористично три маленькие очерка (все вместе в 2 листа) под одним общим заглавием: «Исторические характеры в баснословных сказаниях нового сложения». Это картины народного творчества об императорах: Николае I, Александре II и Александре III (хозяйственном). Всё это очень живо, очень смешно и полно движения. Словом, это всем, кому читал, нравится, и, по-моему, я вряд ли напишу лучше, тем более что мне некогда, а Вы можете это провести, ибо это не дерзко, а ласково, хотя не без некоторой правды в глаза. Короче — это цензурно и необидно.
Первый из трёх маленьких очерков, посвящённый эпохе Николая, — несомненно, «Левша», второй, об эпохе Александра III, — сказ «Леон дворецкий сын, застольный хищник», в итоге и опубликованный в сборнике Ахматовой. Третий, серединный очерк, «Фараон», Лесков так, по-видимому, и не написал, хотя в письме Аксакову выдаёт его за уже завершённый — но выдавать небывшее за бывшее Лескову уже случалось (отсылая в журнал «Эпоха» очерк «Леди Макбет Мценского уезда», он утверждал, например, что это часть большого цикла очерков).
Если «Леон дворецкий сын» долгое время не переиздавался, то «Левша», созданный почти случайно, для потомков оказался главным текстом Лескова. Для самого автора он, похоже, стал попыткой объяснить происходящее в России, художественной заменой так и не написанной для «Исторического вестника» Шубинского статьи о цареубийстве. Обобщая, можно сказать, что «Левша» — это лесковский отклик на злободневный исторический и политический контекст.
Fotosearch/Getty Images
Как она написана?
Именно с прозой Лескова в первую очередь ассоциируется слово «сказ» как специальный термин. Сказ, то есть создание иллюзии чужой, как правило, устной и не слишком грамотной речи, использовали уже и Гоголь, и Тургенев, но Лесков поставил слово «сказ» в подзаголовок своего текста, использовал этот приём чаще других русских авторов и развил его до совершенства. Борис Эйхенбаум характеризовал сказ Лескова так: «Это жанр отчасти лубочный, отчасти антикварный. Здесь царит «народная этимология» в самых «чрезмерных» и эксцентричных формах» (речь идёт о таких словах, как «клеветон» и «Аболон полведерский»). Неудивительно, что публика охотно поверила предисловию Лескова, в котором он рассказывал, что записал «Левшу» со слов старого оружейника: «…Сказ о стальной блохе есть специально оружейничья легенда, и она выражает собою гордость русских мастеров ружейного дела. <…> Я записал эту легенду в Сестрорецке по тамошнему сказу от старого оружейника, тульского выходца, переселившегося на Сестру-реку ещё в царствование императора Александра Первого». В 1882 году в открытом письме в газету «Новое время» писателю пришлось специально дезавуировать это признание и объяснять, что он выдумал всю историю сам:
Всё, что есть чисто народного в «сказе о тульском левше и стальной блохе», заключается в следующей шутке или прибаутке: «англичане из стали блоху сделали, а наши туляки её подковали да им назад отослали». Более ничего нет «о блохе», а о «левше», как о герое всей истории её и о выразителе русского народа, нет никаких народных сказов, и я считаю невозможным, что об нём кто-нибудь «давно слышал», потому что, — приходится признаться, — я весь этот рассказ сочинил в мае месяце прошлого года, и левша есть лицо мною выдуманное.
Композиционно «Левша» делится на четыре части: первая излагает историю появления блохи в России, вторая описывает, как английскую блоху подковали тульские мастера, третья посвящена путешествию Левши в Англию и его возвращению, четвёртая рассказывает о бесславном конце великого мастера. Все эти сюжетные линии перекликаются, и основная перекличка развивается по линии «Россия — Европа»: важна здесь разница в отношении к мастеру, его труду, оружию, техническому прогрессу.
Что на неё повлияло?
На замысел лесковского сказа, несомненно, повлияло развитие русской фольклористики, особенно собирательской деятельности 1860–70-х годов, записывание устной народной речи, хотя прямых литературных источников у «Левши» пока не нашлось. Тем не менее вопрос о том, не подхватил ли всё же Лесков историю о подкованной туляками стальной блохе из народной легенды или другого малоизвестного сочинения, до сих пор занимает исследователей.
Первая, самая старая версия истории происхождения сюжета «Левши» принадлежит историку тульского оружейного завода генерал-майору Сергею Александровичу Зыбину. В 1905 году он опубликовал статью, в которой возвёл сюжет «Левши» к реальному эпизоду конца XVIII века. В 1785 году туляк, мастер-оружейник Алексей Михайлович Сурнин отправился в Англию для обучения оружейному мастерству. Вот только знал ли об этом эпизоде Лесков, неизвестно.
В тогдашнее время всё требовалось очень в аккурате и в скорости, чтобы ни одна минута для русской полезности не пропадала
Николай Лесков
Вторую выдвинула фольклористка Эсфирь Литвин. Она связала сказ Лескова с циклом народных исторических песен и легенд, сложившихся в эпоху Отечественной войны 1812 года, в которых фигурирует атаман Матвей Иванович Платов. Лесков и в самом деле использует в сказе фольклорные образы, хотя его насупленный Платов, с «грабоватым» носом, в лохматой бурке и с чубуком в зубах, скорее напоминает героя кукольного театра или лубочной картинки, а не славного атамана Платова из исторических казачьих песен.
Третья версия принадлежит филологу Борису Бухштабу: он доказал, что прибаутку, которую Лесков в своём «литературном объяснении» 1882 года выдаёт за подлинную («Англичане из стали блоху сделали, а наши туляки её подковали да им назад отослали»), писатель придумал, опираясь на поговорку «Туляки блоху подковали». В подлинности последней сомневаться невозможно: она присутствует в других источниках. Кроме того, Бухштаб приводит в своей статье фельетон из газеты
«Северная пчела»
Проправительственная газета, издававшаяся в Петербурге с 1825 по 1864 год. Основана Фаддеем Булгариным. Поначалу газета придерживалась демократических взглядов (в ней печатались произведения Александра Пушкина и Кондратия Рылеева), но после восстания декабристов резко изменила политический курс: вела борьбу с прогрессивными журналами вроде «Современника» и «Отечественных записок», публиковала доносы. Почти во всех разделах газеты писал сам Булгарин. В 1860-е новый издатель «Северной пчелы» Павел Усов пытался сделать газету более либеральной, но вынужден был закрыть издание из-за малого количества подписчиков.
(1834, № 78) об умельце Илье Юницыне, который делал микроскопические замочки и ключики к ним «без помощи машины, а просто руками и обыкновенными, грубыми инструментами слесарного ремесла». Возможно, этот фельетон был известен Лескову. Словом, единственного и внятного источника оружейной легенды о тульском косом левше, вероятно, не существует. Очевидно, говорить следует о некоем информационном облаке, в которое был погружён автор. В состав этого облака могли входить и сведения о путешествии в Англию Сурнина, и фельетон из «Северной пчелы», и рассказы о танцах блох.
Как она была опубликована?
Текст впервые вышел под заглавием «Сказ о тульском косом левше и о стальной блохе (Цеховая легенда)» в газете Ивана Аксакова
«Русь»
Славянофильская газета, издававшаяся в Москве с 1880 по 1886 год. Основана Иваном Аксаковым. В «Руси» публиковались статьи Николая Лескова, Николая Страхова, Николая Данилевского, Сергея Витте, Александра Бутлерова.
в октябре 1881 года. В 1882 году в типографии
Суворина
Алексей Сергеевич Суворин (1834–1912) — писатель, драматург, издатель. Приобрёл известность благодаря воскресным фельетонам, публиковавшимся в «Санкт-Петербургских ведомостях». В 1876 году купил газету «Новое время», вскоре основал свой книжный магазин и типографию, в которой издавал справочники «Русский календарь», «Вся Россия», серию книг «Дешёвая библиотека». Среди известных драм Суворина — «Татьяна Репина», «Медея», «Дмитрий Самозванец и царевна Ксения».
«Левша» был напечатан отдельным изданием — Лесков внёс в него немало изменений, сделав Платова кровожадней и самодовольней, кавычки вокруг искажённых слов и выражений здесь были сняты. В 1894 году в типографии
Mихаила Стасюлевича
Михаил Матвеевич Стасюлевич (1826–1911) — историк и публицист. Профессор истории Санкт-Петербургского университета, специалист по истории Древней Греции и западно-европейского Средневековья. В 1861 году ушёл в отставку в знак протеста против подавления студенческих протестов. Автор трёхтомного труда «История Средних веков, в её источниках и современных писателях». С 1866 по 1908 год был редактором журнала «Вестник Европы».
текст вышел снова, что свидетельствовало о его популярности.
Лесков сознательно передал «Левшу» в аксаковскую «Русь»: ему хотелось, чтобы история о русских умельцах, без «мелкоскопа» подковавших, но в итоге испортивших английскую блоху, прозвучала именно в славянофильском контексте. Лесков не разделял славянофильскую веру в исключительность русского народа, но взгляд на петербургскую бюрократию как на мертвящую силу, складывающую «живые души под сукно», Аксакова и Лескова сближал. Но, в отличие от Аксакова, Лесков о союзе «единоличной верховной власти» и народа не мечтал. Тем не менее вслед за очерком Лескова о народном вероучителе Иване Исаеве «Обнищеванцы» Аксаков опубликовал и «Сказ о тульском косом левше».
Как её приняли?
Без восторга. Хотя в письме Аксакову от 26 октября 1881 года Лесков пишет, что его текст вызвал интерес в литературных кругах: «Блоху» здесь очень заметили даже литературщики». Но, вероятно, речь здесь идёт о близком круге — критики встретили газетную публикацию молчанием и откликнулись только на отдельное издание «Левши», причём довольно сдержанно.
Консервативная критика была разочарована иронией Лескова в адрес русского народа — рецензент газеты
«Новое время»
Газета, издававшаяся в Петербурге с 1868 по 1917 год. В 1876 году её издателем стал Алексей Суворин. Первое время издание было умеренно либеральным, но с годами переходило на всё более консервативные позиции. Из-за статей Виктора Буренина имело скандальную репутацию в кругах интеллигенции. Единственное частное издание, где печатались циркуляры Министерства финансов, отчёты и котировки ценных бумаг Государственного банка. В 1880-х годах — одна из наиболее популярных ежедневных газет в России.
, например, писал, что Лесков изображает русского человека «существом низшего порядка»:
Гениальный «Левша» (читай: русский народ) преображается в забитого, безличного, чувствующего своё ничтожество рабочего, который безропотно идёт своей серенькой, неприглядной полоской, не зная, куда его бросит горькая доля: под «куцапые пальцы» казака Платова, или «свалит его в участке на пол», а потом в больницу, «где неведомого сословия всех умирать принимают»… И в такой-то обстановке неведомо затеривается русский гений… «Левша», по рассказу г. Лескова, не только не разумеет ясно выгод своих, но и не очень чувствителен к варварскому обхождению с ним. Что вас возмущает в этом обхождении, то не возбуждает в «Левше» негодования, вызывая разве временами весьма слабый протест. Словом, совсем как подобает людям низшей, недоразвившейся породы…
Газета
«Голос»
Политическая и литературная газета, издававшаяся с 1863 по 1883 год в Санкт-Петербурге. Издателем-редактором выступал Андрей Краевский. За свою историю «Голос» получал множество предупреждений, а в 1882 году из-за цензуры был приостановлен выход газеты на полгода.
считала, что как раз наоборот — в «Левше» «русский человек затыкает за пояс иностранца». Критик журнала
«Дело»
Литературно-политический журнал революционно-демократического направления, издававшийся с 1866 по 1888 год. Основан как продолжение закрытого журнала «Русское слово». Фактическим редактором журнала был Григорий Благосветлов. Наряду с «Отечественными записками» и «Вестником Европы» был наиболее читаемым русским журналом второй половины XIX века.
был раздражён архаизмом лесковской истории: «В наше время, когда крепостное право отошло в область предания и чесать пяток на сон грядущий уже некому, подобные «сказы» могут оказать значительную услугу». Рецензент
«Отечественных записок»
Литературный журнал, издававшийся в Петербурге с 1818 по 1884 год. Основан писателем Павлом Свиньиным. В 1839 году журнал перешёл Андрею Краевскому, а критический отдел возглавил Виссарион Белинский. В «Отечественных записках» печатались Лермонтов, Герцен, Тургенев, Соллогуб. После ухода части сотрудников в «Современник» Краевский в 1868 году передал журнал Некрасову. После смерти последнего издание возглавил Салтыков-Щедрин. В 1860-е в нём публиковались Лесков, Гаршин, Мамин-Сибиряк. Журнал был закрыт по распоряжению главного цензора и бывшего сотрудника издания Евгения Феоктистова.
отзывался о «Левше» тоже с очевидным высокомерием: «…Г. Лесков придумал развлечение — рассказывать сказки, или сказы, как он их (вероятно, для большей важности) называет». И лишь в рецензии журнала
«Вестник Европы»
Журнал, издававшийся в Петербурге с 1866 по 1918 год. Продолжал традицию одноимённого московского журнала, который начал издавать Карамзин в 1802 году. Редактором и издателем «Вестника Европы» был Михаил Стасюлевич. Журнал придерживался либерального направления. В его литературном отделе печатались Тургенев, Гончаров, Островский, Салтыков-Щедрин.
прозвучала наиболее адекватная интерпретация замысла Лескова: «…Вся сказка как будто предназначена на поддержку теории г. Аксакова о сверхъестественных способностях нашего народа, не нуждающегося в западной цивилизации, — и вместе с тем заключает в себе весьма злую и меткую сатиру на эту же самую теорию».
РИА «Новости»
Что было дальше?
В советское время сказ «Левша» стал самым известным текстом Лескова и вошёл в школьную программу. Словно не заметив ехидства Лескова, советская критика и пропагандистская машина прославили его сказ как гимн талантливости русского мастера, который «всё может». В первой четверти ХХ века «Левша» был переиздан несколько раз: в 1918 году в Петрограде в издательстве «Колос», с пометкой «Чтение для города и деревни» (без указания тиража), в 1926 году в одном из крупных московских издательств «Земля и фабрика» (тираж 15 000 экземпляров), в 1927 году в издательстве «Крестьянская газета», с иллюстрациями Константина Лебедева, предисловием и «кратким словариком неправильных и непонятных слов» — преимущественно неологизмов Лескова. Предисловие к книжке предлагает читателю познакомиться с героической судьбой русского «слесаря» и узнать, как жил русский народ при «бесцеремонном» царском правлении. Русская эмиграция также любила этот текст Лескова — в 1920-м пражское Славянское издательство выпустило книгу «Левша. Чертогон», в 1921 году берлинская «Мысль» — «Левша. Пустоплясы». «Левша» и сегодня остаётся самым переиздаваемым произведением Лескова; в 1940-е, на волне связанного с войной патриотического интереса к лесковскому творчеству, тиражи сказа достигли миллионных значений.
Небо тучится, брюхо пучится, — скука большая, а путина длинная, и родного места за волною не видно
Николай Лесков
В XX веке начинается сценическая история «Левши». В 1925 году, во время краткого культурного ренессанса эпохи нэпа, по заказу
МХАТа II
В 1924 году Первая студия МХАТ превратилась в самостоятельный театр. Возглавил его режиссёр и актёр Михаил Чехов. В 1927 году театр покинула группа работников, несогласных с художественной политикой Чехова, в 1928 году эмигрировал сам Чехов. Его сменил драматург и актёр Иван Берсенёв. В 1936 году МХАТ II был закрыт.
Евгений Замятин написал по мотивам сказа Лескова пьесу «Блоха», превратив печальную лесковскую историю в озорное скоморошье действие. Сначала пьесу поставил Алексей Дикий в Москве, затем Николай Монахов в петербургском Большом драматическом театре. Художником обеих постановок стал Борис Кустодиев. В фантазии Замятина действовал карикатурный царь, Левша был весёлым русским бунтарём, который «обожается» с бойкой «тульской девкой Машкой» и, несмотря на побои городовых, остаётся жив.
«Народная комедия» Замятина повлияла на стилистическое решение следующей инсценировки сказа — балета: музыку в 1950 году сочинил композитор Борис Александров, а либретто — Пётр Аболимов. В этом балете у Левши также появляется подружка — кружевница Дуняша, а многолюдная и пёстрая ярмарка вызывает в памяти балаганную атмосферу народного праздника, созданную Замятиным. Здесь появляются массовые сцены с участием русского народа, а подкованная Левшой и русскими мастерами блоха сохраняет прыгучесть и, пугая иностранцев, резво пляшет по сцене. В финальной сцене спектакля «начинается общий русский танец, переходящий в массовое шествие», во время которого народ во главе с Левшой и оружейниками идёт вперёд, озаряемый лучами восходящего солнца. После этого «Левша» ставился на сценах столичных и региональных театров неоднократно, как правило — всё в той же балаганно-красочной замятинской стилистике. Одной из последних постановок (2013, Мариинский театр) стала опера, музыку и либретто к которой сочинил Родион Щедрин. «Левша» появлялся и на экранах: в 1964 году по нему был снят мультипликационный фильм Ивана Иванова-Вано, а в 1986-м — художественный фильм Сергея Овчарова.
Лесков издевается над русскими мастерами или в самом деле восхищается ими?
Тульские мастера сумели подковать английскую стальную блоху и даже выгравировать на подковках свои имена — не узнаем мы только имя Левши, потому что он делал для подков гвоздики, и на них имя его уже не уместилось. Русские мастера ухитрились выковать эти подковки без каких-либо технических средств, без микроскопа, потому что у них «глаз пристрелявши», и даже без знания таблицы умножения и четырёх правил арифметики. «Наша наука простая: по Псалтирю да по Полусоннику, а арифметики мы нимало не знаем»,— говорит Левша англичанам, к их великому удивлению. Они объясняют ему:
Это жалко, лучше бы, если б вы из арифметики по крайности хоть четыре правила сложения знали, то бы вам было гораздо пользительнее, чем весь Полусонник. Тогда бы вы могли сообразить, что в каждой машине расчёт силы есть, а то вот хоша вы очень в руках искусны, а не сообразили, что такая малая машинка, как в нимфозории, на самую аккуратную точность рассчитана и её подковок несть не может. Через это теперь нимфозория и не прыгает и дансе не танцует.
Одна из самых характерных особенностей творчества Лескова — амбивалентность. Его позиция часто оказывается замаскирована, и чужая речь как раз и оказывается маской, за которой скрывается автор. Вот и «Левша» построен на колебаниях между разными полюсами: Россия — Европа; император Александр Павлович, восхищённый уровнем технического развития в Англии, — император Николай Павлович, уверенный, что русские люди «никого не хуже»; русский мастер — английский мастер; русские мастера как невежественные кустари — русские мастера как искусные профессионалы; Платов — славный атаман и Платов — бесчеловечный царедворец; Левша — большой мастер и Левша — запойный пьяница.
Создавая эту многозначную картину, Лесков не склоняется ни к одной из сторон. Он то увеличивает, то сокращает дистанцию между собой и рассказчиком, безграмотность которого тоже становится объектом авторской иронии. Евгений Замятин, сочиняя уже в ХХ веке инсценировку по «Левше», недаром дал своей пьесе жанровый подзаголовок «игра»; игровое начало в «Левше» — один из ключей к его замыслу. Игра с языком, образом рассказчика, точками зрения, а значит, и с читателем увлекает Лескова, автора модернистского склада, ничуть не меньше, чем идея его текста. Ответ на вопрос, вынесенный в заголовок, как и на все подобные вопросы, адресованные большинству художественных текстов Лескова: ни то, ни другое. Он пишет не агитационный текст, а пародию на него, создаёт карикатуру и на царя, презирающего свой народ, и на царя-патриота, и на сам этот народ.
Почему лучший русский мастер — левша, к тому же косой?
Главный герой сказа Лескова, прямо скажем, не красавец. Вот как он выглядит: «косой левша, на щеке пятно родимое, а на висках волосья при ученье выдраны». Привлекательного тут немного, однако набор этих черт — косина, леворукость, родимое пятно — подчинён определённой логике.
Начнём с первого: в каком именно смысле Левша косой? Возможно, в буквальном — и это значит, что он косоглазый, что делает его человеком опасным: «косой» в фольклорной системе ценностей был связан с нечистой силой, само слово «косой» недаром использовалось не только как наименование зайца, но и как обозначение дьявола. Но не исключено, что «косой» здесь — просто синоним леворукости, у Левши всё не так, не прямо, как у людей. Левое в мифологических представлениях самых разных народов тоже не означает ничего хорошего и всегда было связано с неправотой, неправильностью, неправедностью. «Твоё дело лево, неправо, криво», — приводится расшифровка левизны в словаре Даля. Можно вспомнить и выражения «пойти налево» или «работать налево». На иконах праведники, как и праведный разбойник, всегда изображались справа от Иисуса Христа, грешники — слева.
Вместе с тем, как указывает Вячеслав Вс. Иванов, «мифологический мир нередко представлялся как зеркальный по отношению к обычному, поэтому леворукость мифологических героев подчёркивает их необычность и служит символом иного мира». Возможно, делая своего мастера леворуким, Лесков хотел подчеркнуть, что он особенный, а чтобы намёк стал ещё яснее, он сделал Левшу ещё и «меченым» — с родимым пятном на щеке. Родимое пятно в фольклоре часто выступало как знак судьбы, желанным оно никогда не было: множество поверий должно было уберечь мать от того, чтобы младенец родился с родимым пятном. Но одновременно в народных сказках и балладах родимое пятно помогает опознать своё, кровное дитя родителям или мужа на свадьбе.
Ключом через пузичко эту нимфозорию можно завести, и она будет скакать в каком угодно пространстве и в стороны верояции делать
Николай Лесков
Кому же Левша свой? Вероятно, всем русским людям, он представляет русский народ. Лесков и сам косвенно подтверждал в «литературном объяснении» «О русском левше» эту интерпретацию: «Рецензент «Нового времени» замечает, что в левше я имел мысль вывести не одного человека, а что там, где стоит «левша», надо читать «русский народ». Я не стану оспаривать, что такая обобщающая мысль действительно не чужда моему вымыслу, но не могу принять без возражения укоры за желание принизить русский народ или польстить ему».
Наконец, Левша выковал гвоздики для подков, которыми подковали блоху. Это значит, что он не просто оружейник, он — кузнец. В европейской традиции кузнец — персонаж мифологический, культурный герой. Ремесло кузнеца в народных представлениях считалось высшим умением, а кузнец — обладателем сверхъестественных знаний, вхожим в потусторонний мир и легко общающимся с нечистой силой. Гоголевский Вакула из «Ночи перед Рождеством», скатавшийся на чёрте в Петербург, конечно, кузнец не случайно. Кузнецу подвластна стихия огня, и лесковский Левша огня тоже не боится: когда его с товарищами пытаются вызволить из домика, в котором они работают, пугая, что «по соседству дом горит», Левша отвечает: «Горите себе, а нам некогда». Появляется в сказе Лескова и чёрт, когда состязание Левши и английского подшкипера достигло апогея, и подшкипер не сомневается, что чёрт ему будет служить.
Только полшкипер видит чёрта рыжего, а левша говорят, будто он тёмен, как мурин.
Левша говорит:
— Перекрестись и отворотись — это чёрт из пучины.
А англичанин спорит, что «это морской водоглаз».
— Хочешь, — говорит, — я тебя в море швырну? Ты не бойся — он мне тебя сейчас назад подаст.
А левша отвечает:
— Если так, то швыряй.
Как видим, особый статус Левши подчёркнут в сказе по меньшей мере трижды. Вместе с тем Левша сохранил все качества народа, который представляет: он убеждён, что «русская вера самая правильная», потому что, как он говорит англичанам, «наши книги против ваших толще, и вера у нас полнее» и к тому же в России «есть и боготворные иконы и гроботочивые главы и мощи», не нравятся ему и английские девушки, и еда; нравится только, как англичане хранят оружие, и этот военный секрет он мечтает передать государю.
Конец Левши трагичен, его избранность и особенность не спасла его от бесславной смерти. Приятеля русского мастера, обычного английского «полшкипера», англичане выходили, Левша по прибытии на родину оказался никому не нужен: «Привезли в одну больницу — не принимают без тугамента, привезли в другую — и там не принимают, и так в третью, и в четвёртую — до самого утра его по всем отдалённым кривопуткам таскали и всё пересаживали, так что он весь избился. Тогда один подлекарь сказал городовому везти его в простонародную Обухвинскую больницу, где неведомого сословия всех умирать принимают». Он умер, успев выговорить перед смертью: «Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы и у нас не чистили, а то, храни бог войны, они стрелять не годятся». Но государю секрет так и не передали, иначе «в Крыму на войне с неприятелем совсем бы другой оборот был».
РИА «Новости»
Почему в центре повествования — именно танцующая блоха?
В первой трети XIX века в моду стали входить блошиные представления. Например, в 1830 году в Лондоне итальянец Бертолотто пригласил публику на бал, на котором, как значилось в афише, «танцуют дамы-блохи, их партнёры во фраках, а оркестр из двенадцати исполнителей играет слышную блошиную музыку». Бертолотто прославился и редкой коллекцией блох, а также просветительскими работами о своих питомцах. В 1839 году его книжечка «История блохи, содержащая в себе весьма любопытные наблюдения над сим насекомым» вышла в России — здесь Бертолотто подробно рассказывал о возможностях и свойствах милых насекомых. «В одном сочинении сказано: что видели блох, — писал Бертолотто, — которые возили маленькую золотую пушку. Другая блоха тащила маленькую золотую цепь, к концу которой была прикреплена пулька; всё вместе весило 1 гран».
Бертолотто, похоже, ссылается на другого искусника, на этот раз английского. В 1827 году в московском журнале «Вестник Европы» в рубрике «Краткие выписки, известия и замечания» появилась заметка об англичанине Боверике, который прославился цепочками для блох. Он же сделал дорожную карету, запряжённую в шесть лошадей, с кучером, собачкой, форейтором и четырьмя путешественниками, которых вместе с лошадьми и седоками тащила блоха. Впрочем, блошиные представления в начале XIX века проходили не только в Европе, но и в Петербурге. Заметим, однако, что в блошиных цирках действовали живые блохи, стальная блоха, доказывающая индустриальную мощь и техническую продвинутость Англии, была придумана самим Лесковым.
Возможно, на замысел писателя повлияла популярная, написанная всего за два года до «Левши» песня Модеста Мусоргского «Блоха» — на слова из «Фауста» Гёте в переводе Александра Струговщикова:
Жил-был король когда-то.
При нём блоха жила.
Блоха! Блоха!
Милей родного брата
Она ему была.
Блоха, ха, ха, ха, ха, ха. Блоха.
Ха, ха, ха, ха, ха. Блоха!Зовёт король портного.
— Послушай, ты, чурбан,
Для друга дорогого
Сшей бархатный кафтан!
На те же стихи Гёте сочиняли музыку и другие великие композиторы: Бетховен и Берлиоз.
Национальная библиотека Уэльса
Почему Лесков пишет «нимфозория» и «мелкоскоп»?
Ложная этимология — основная языковая приправа «Левши», одна из самых заметных особенностей этого словно бы отплясывающего дансе текста. Лесков стилизует простодушную народную этимологию, которая строится на понятных не слишком образованному пользователю языка лексических ассоциациях. Сказ переполнен несуществующими забавными словами: «бюстры» (вместо «люстры», соединение «бюсты» и «люстры»), «двухсестная» (соединение «двухместная» и «сесть»), «свистовой» (вместо «вестовой»), «мелкоскоп», «студинг», «клеветон», «безрассудок», «Аболон Полведерский», «Твердиземное море», «презент» (вместо «брезент»), «полшкипер» (вместо «подшкипер») и т. д. Все эти словечки созданы по похожему принципу: точно в кривом зеркале, они отражают звуковую и грамматическую структуру оригинального слова — рифмуются с ним и совпадают с ним ритмически, как правило по количеству слогов («клеветон» = «клевета» + «фельетон», «мелкоскоп» = «мелкий» + «микроскоп» и т. д.).
Так рассказывать историю мог бы человек, который слышал много учёных слов и очень хочет ими щегольнуть, но не может сделать это грамотно и умело. Кто же это? Перед нами, вопреки довольно крепко утвердившемуся убеждению, отнюдь не язык простолюдина, крестьянина или купца — это скорее язык лакея, желающего быть «в тренде». Тут можно вспомнить дурацкий выговор лакея Петра из тургеневских «Отцов и детей» («Он совсем окоченел от глупости и важности, произносит все е как ю: тюпюрь, обюспючюн»).
Universal History Archive/Universal Images Group via Getty Images
Зачем выведен в лесковском сказе реальный атаман Платов?
Матвей Платов в «Левше» играет важную сюжетную роль, он соединяет правление двух императоров, Александра и Николая Павловичей. Впрочем, для того, чтобы Платов сумел объяснить Николаю Павловичу историю появления стальной блохи в вещах старшего брата, Лескову пришлось продлить атаману жизнь — реальный Платов умер в 1818 году, до того как Николай I взошёл на престол.
Матвей Иванович Платов (1753–1818) — атаман Донского казачьего войска — прожил славную жизнь крупного военного. Он принимал участие в военных походах Екатерины II, Павла и Александра: штурмовал Очаков, Измаил, прославился в эпоху Наполеоновских войн, участвовал в Отечественной войне 1812 года и Заграничном походе. За военные заслуги Платов был возведён в графское достоинство. Матвей Платов был одним из организаторов
Венского конгресса
Общеевропейская конференция, проходившая в Вене в 1814–1815 годах, на которой были определены новые границы государств Европы. Россию на ней представляли Александр I, граф Карл Нессельроде и граф Андрей Разумовский.
, с которого начинается действие «Левши», и действительно сопровождал Александра Павловича в Лондон, где Платова принимали с большими почестями. В награду от лондонского муниципалитета он получил почётную саблю с гербами Великобритании и Ирландии, кроме того, графа Платова — первого из русских — наградили степенью почётного доктора права Оксфордского университета. Конечно, Лесков в «Левше» опирался скорее на мифологического, фольклорного Платова, о котором пели свои песни и рассказывали сказки донские казаки. Они Платова, без преувеличения, обожали.
В преданиях и песнях Платов представал сказочным богатырём, появляющимся на своём коне в самый нужный момент, не ведающим страха и поражений, находчивым, мудрым, а вместе с тем простым в обхождении, таким же казаком, как все (песни «Платов ведёт казаков на неприятеля», «Платов на француза», «Платов и Кутузов» и другие).
Мы люди бедные и по бедности своей мелкоскопа не имеем, а у нас так глаз пристрелявши
Николай Лесков
Интересно, что в казачьей сказке «Платов и английский король» реальная поездка Платова в Лондон обросла любопытными и отчасти знакомыми читателю «Левши» подробностями. Английский король в этой сказке усаживает Платова на золочёный стульчик, кормит его вкусными и редкими кушаньями, наконец, пытается уговорить атамана перейти к нему на службу, обещая платить ему жалованье, какое он захочет и без задержек. Но Платов не поддаётся на соблазны, говоря, что служит он не русскому царю, а матушке-России. За верность и мужество король хочет подарить Платову саблю, но тот отвечает, что его казацкая шашка не хуже — так и оказывается. Удары саблей не нанесли шашке никакого вреда, а шашка разрубает саблю одним ударом. Выясняется, что шашка сделана из уральской стали и делали её простые русские люди, мастера-умельцы. Сюжетные пересечения с «Левшой» очевидны, однако не совсем понятно, когда была записана сказка и была ли она знакома Лескову — в отличие от песен о казаке Платове, которые Лесков несомненно знал: они были широко известны и неоднократно переиздавались в сборниках народных песен.
Но для создания своей истории Лесков добавил фольклорному Платову новые черты. У Лескова Платов — держиморда, его вестовые («свистовые») не церемонятся с мастерами и снимают у домика, в котором они работали, крышу, Платов сажает Левшу в каземат, таскает Левшу за вихры и оказывается косвенной причиной его гибели: это ведь он не позволил Левше взять из дома «тугаментов», а потом без этих «тугаментов» Левшу не захотели принять ни в одну из больниц. Вместе с тем образ Платова и обаятелен: он с детским простосердечием любит Россию и всё русское и убеждён, что на любую английскую диковинку в России «своё не хуже есть». Недаром он воплощает отдельные мифологические черты русского человека: стаканами пьёт кавказскую водку-кизлярку и кладёт микроскоп в карман без спроса.
В «Левше» Платов необходим не только как связующая две эпохи фигура, но и как сторонник радикальной националистической позиции, которая становится для Лескова отправной точкой в художественном изложении его собственных взглядов на русского человека и российскую государственность.
Royal Collection Trust
Почему нельзя чистить ружья кирпичом?
Тема бережного хранения оружия, похоже, появилась в сказе Лескова благодаря встрече с оружейником. Лето 1878 года он провёл с сыном в Сестрорецке, «в доме какого-то оружейного мастера, из молодых», как вспоминает об этом Андрей Лесков. Там писатель познакомился с помощником начальника местного оружейного завода полковником Hиколаем Eгоровичем Болониным, который водил его по цехам этого завода. Хотя Болонин так и не признался Лескову, откуда взялось присловье об англичанах, которые стальную блоху сделали, и туляках, которые блоху подковали, он рассказал ему «о варварском обращении с огнестрельным оружием при «Павловичах», когда пушки отчищались с неумолимой тщательностью и так ярко блестели на солнце, что надо было жмуриться, глядя на них, а ружья чистились толчёным кирпичом или песком и снаружи и снутри. Все винтики в них держались слегка отпущенными, чтобы при выполнении ружейных приёмов, особенно при взятии «на караул» при встрече начальствующих лиц, ружья «стонали» от чёткости артикула». Значит, встреча с Болониным отчасти могла повлиять на «Левшу». Последняя воля героя сказа заключалась в том, чтобы в русской армии ружья не чистили кирпичом:
— Скажите государю, что у англичан ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы и у нас не чистили, а то, храни бог войны, они стрелять не годятся. <…> Государю так и не сказали, и чистка всё продолжалась до самой Крымской кампании. В тогдашнее время как стали ружья заряжать, а пули в них и болтаются, потому что стволы кирпичом расчищены.
В предисловии к «Левше» Лесков с характерной для себя амбивалентностью, полушутя, говорит, что в его произведении «выясняется некоторая секретная причина военных неудач в Крыму». Это подчёркивает противоречие, которое лежит в основе всей истории. С одной стороны, «наши» «посрамили и унизили англичан», с другой — потерпели от англичан поражение в Крымской войне.
список литературы
- Аннинский Л. А. Лесковское ожерелье. СПб.: Библиополис, 2012.
- Бертолотто Г. История блохи, содержащая в себе весьма любопытные наблюдения над сим насекомым. М.: Университетская типография, 1839.
- Бухштаб Б. Я. Об источниках «Левши» Н. С. Лескова // Бухштаб Б. Я. Литературоведческие расследования. М.: Современник, 1982. С. 72–101.
- Зыбин С. А. Происхождение оружейничьей легенды о тульском косом Левше и о стальной блохе // Оружейный сборник. 1905. № 1. Отд. 2. С. 1–58.
- Левин Ю. Д. К вопросу об источниках рассказа Н. С. Лескова «Левша» // Исследования по древней и новой литературе. Л.: Наука, 1987.
- Литвин Э. С. Фольклорные источники «Сказа о тульском косом Левше и о стальной блохе» Н. С. Лескова // Русский фольклор: Материалы и исследования. Т. 1. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956. С. 125–134.
- Ранчин А. «Левша» Н. С. Лескова и русская национальная мифология // Россия XXI. 2018. № 3. С. 114–141.
- Седакова И. А. Родимое пятно // Славянские древности. Т. 4. П — С. М.: Международные отношения, 2009. С. 445–446.
Опубликовано:
08 сентября 2020, 02:05
Тульский оружейник, который превзошел в умении мастеров из Англии, — вот, кто такой Левша. Краткое содержание повести поможет быстро познакомиться с историей этого мастера и понять основную идею автора. Подробно о том, кто написал «Левшу», а также краткий пересказ «Левши» читайте в статье.
«Левша»: краткое содержание
Повесть «Левша» — одно из наиболее ярких и значимых произведений, которые создал Н. Лесков. «Левша», а точнее «Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе», написан в 1881 году и вошел в сборник «Праведники».
Что же такого интересного и необычного описал Лесков? «Левша», краткое содержание которого представлено далее, состоит из 20 глав. В последней автор «Левши» выразил собственное мнение, а до этого развитие сюжета происходит так:
- Император Александр отправился осматривать европейские страны. Всюду ему показывают восхитительные диковинные вещи. Атаман Платов, с которым ездит государь, доказывает, что у русских мастеров тоже есть чудеса не хуже. Наконец царь прибывает в Англию.
- Там ему демонстрируют новейшие достижения техники и убеждают Александра в своем превосходстве в этой области. Платов остаивает свое мнение. Английские мастера решают его переубедить.
- Царь с Платовым осматривают сахарный завод, после чего приезжают в местную кунсткамеру. Здесь им показывают заводную блоху натуральной величины, которая прыгает и танцует. Император забирает это чудо техники и увозит домой.
- До смерти Александра блоха хранится в табакерке. Затем ее получает новый царь Николай Павлович. Атаман Платов рассказывает ему историю приобретения блохи. Тот в свою очередь дает Платову поручение отправиться к местным мастерам, чтобы те превзошли это чудо.
- Платов едет в Тулу, в которой живет много оружейных мастеров. Те берут блоху на некоторое время, атаман же уезжает по делам.
- Компания из трех наиболее искусных оружейников, среди которых и «косой» Левша с родимым пятном на щеке и выдранными на висках волосами уезжаеют из города. Люди шепчутся, что они сбежали.
- Но мастера в Мценске Орловской губернии кланяются иконе Николая Чудотворца, возвращаются и приступают к работе в запертом доме Левши. Никто не знает, чем они там занимаются.
- Тем временем Платов возвращается обратно и посылает за мастерами курьеров. Курьерам приходится потрудиться, чтобы добиться ответа от оружейников. Они даже снимают крышу с дома, где происходила работа. В конце концов Левша объявляет, что готов сдать блоху обратно.
- Платов не понимает, что именно они сделали. Поэтому увозит связанного Левшу с собой в Петербург.
- Царь с интересом ждет результатов работы прославленных русских оружейников. Как ни пытается Платов отвлечь его от этой идеи, государь просит показать ему блоху. Он не верит, что мастера не смогли исполнить задание.
- Когда блоху приносят и заводят, оказывается, что она больше не прыгает. Платов злится и думает, что оружейники ее попросту сломали. Левша, которого он бьет за обман, говорит, что сделанную работу получится увидеть только в «мелкоскоп».
- К радости и удивлению государя оказывает, что Левша подковал блоху, то есть сделал работу более тонкую и искусную, чем англичане.
- Император отправляет мастера в Англию для демонстрации этой диковинной работы. Ему хочется похвастаться тем, кто блоху подковал.
- Английские умельцы восхищаются работой, они хотят знать все об образовании и умениях мастера. Оказывается, что учился он «по Псалтирю и Полусоннику», а арифметикой вовсе не владеет.
- Левша посещает местные заводы. Англичане уговаривают его остаться работать у них, но тщетно. Талантливый мастер грустит по Родине и просит отправить его обратно. В конце концов его садят на корабль, подарив на память часы из золота.
- На корабле, спасаясь от скуки, Левша заключает пари с полшкипером, что сможет его перепить. В результате попойка продолжается до конца плавания, отчего оба заболевают.
- В России полшкипер оказывается в английском посольстве с прекрасными условиями. Ослабевший, не способный даже говорить Левша лишается всех денег и ценностей, после чего попадает в самую обыкновенную больницу. Шансов выжить у него практически не остается.
- Полшкипер решает отыскать попутчика. Он находит Левшу в ужасном состоянии и вызывает к нему доктора. Мастер умирает, но перед смертью просит сказать царю о том, что англичане давно не чистят ружья кирпичом. Но эти сведения остаются без внимания со стороны власть имущих.
Таково краткое содержание. Левша стало именем нарицательным. О подобных талантах, о том, как они редки и как ценны, автор повести написал последнюю главу.
«Левша»: анализ произведения
Впервые журнал «Русь» напечатал текст повести «Левша». Книга, которая и сегодня у всех на слуху, посвящена умельцам, талантам из народа. Автор называл произведение народной легендой, а былинный герой в ней — Левша. Лесков старался сделать повесть реалистичной, поэтому мало демонстрировал в ней собственные мысли.
После того как прочтен «Левша» в сокращении, сделаем анализ произведения. Остановимся на таких моментах:
- Стиль.
Многие литературоведы относят повесть к критическому реализму. Но автором были использованы также сказочные мотивы. Они не всегда очевидны и не являются определяющими, однако по-своему важны. В целом в произведение сочетаются сказка и реальность, комическое и трагическое, поэтому однозначного стилевого определения оно не имеет.
- Проблематика.
Автор уделил внимание реальным проблемам русских людей, раскрыл национальный характер. Так, на страницах повести прочтете о жизненных трудностях работников с высокой квалификацией.
Лесков подробно остановился на особенностях самодержавного строя. Ярко описан мир аристократии с царем во главе. Им противопоставляется Запад, достигший более высокого развития.
- Композиция.
Как построена повесть «Левша»? Главные герои становятся знакомы читателю постепенно, в течение первых глав. Сюжет разворачивается линейно, в нем много противопоставлений. К примеру, на контрасте показан русский и английский быт, очевидна разница между простыми людьми и теми, кто наделен властью.
- Главные герои.
Левша — образ человека, наделенного недюжинным талантом и трудолюбием. Этому национальному герою и праведнику, который не отказывается от Родины, многие удивляются. Он предан Отечеству, религиозен и чист. По этим причинам мастер и не принимает заманчивых предложений англичан.
На другом полюсе повествования — государь, который равнодушен к подданным и мало интересуется их судьбой.
Таково произведение «Левша». Краткое содержание познакомило вас с главной идеей, жанровыми и композиционными особенностями. Прочтение текста полностью даст возможность в насладиться авторским слогом и задумкой, а также оценить, насколько эта повесть бессмертна и актуальна сегодня.
Оригинал статьи: https://www.nur.kz/family/school/1872856-levsa-kratkoe-soderzanie-i-analiz-povesti/
(Redirected from Lefty (story))
1916 title page |
|
| Author | Nikolai Leskov |
|---|---|
| Original title | Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе |
| Translator | Isabel Hapgood (1916) |
|
Publication date |
1881 |
«The Tale of Cross-eyed Lefty from Tula and the Steel Flea» (Russian: Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе, Skaz o Tulskom kosom Levshe i o stalnoy Blokhe),[1] The Tale of the Crosseyed Lefthander from Tula and the Steel Flea or simply Levsha (Russian: Левша, left-handed), sometimes called The Lefthander, Lefty, The Steel Flea or The Left-handed Craftsman is a well-known 1881 skaz (story) by Nikolai Leskov. Styled as a folk tale, it tells a story of a left-handed arms craftsman from Tula (traditionally a center of the Russian armaments industry) who outperformed his English colleagues by providing a clockwork steel flea he’d made with horseshoes and inscriptions on them.
Synopsis[edit]
Tsar Alexander I of Russia, while visiting England with his servant the Cossack Platov, is shown a variety of modern inventions. Platov keeps insisting that things in Russia are much better (embarrassing a guide at one point when he finds something that appears well made that turns out to be a Russian gun), until they are shown a small mechanical flea. After his ascension the next tsar, Nicolas I, orders Platov (after he tries to hide the flea) to find someone to outperform the English who had created the clockwork steel flea (as small as a crumb, and the key to wind it up can only be seen through a microscope). Platov travels to Tula to find someone to better the English invention. Three gunsmiths agree to do the work and barricade themselves in a workshop. Villagers try to get them to come out in various ways (for example by yelling «fire»), but no one can get them to come out. When Platov arrives to check on their progress, he has some Cossacks try to open the workshop. They succeed in getting the roof to come off, but the crowd is disgusted when the trapped smell of body odor and metal work comes out of the workshop. The gunsmiths hand Platov the same flea he gave them and he curses them, believing that they have done absolutely nothing. He ends up dragging Lefty with him in order to have someone to answer for the failure.
The flea is given to the czar, to whom Lefty explains that he needs to look closer and closer at the flea to see what they have achieved. He winds it up and finds that it doesn’t move. He discovers that, without any microscopes («We are poor people»), Lefty and his accomplices managed to put appropriately sized horseshoes (with the craftsmen’s engraved signatures) on the flea (Lefty made the nails, which cannot be seen since they are so small), which amazes the Tsar and the English (even though the flea now cannot dance as it used to). Lefty then gets an invitation and travels to England to study the English way of life and technical accomplishments. The English hosts try to talk him into staying in England, but he feels homesick and returns to Russia at the earliest opportunity. On the way back, he engages in a drinking duel with an English sailor, arriving in Saint Petersburg. The sailor is treated well, but the authorities finding no identification on Lefty and believing him to be a common drunkard, send him off to die in a hospital for unknowns.
The sailor, after sobering up, decides to find his new friend, and with the aid of Platov they locate him. While dying (his head is smashed from being thrown onto the pavement), he tells them to tell the Emperor to stop having his soldiers clean their muskets with crushed brick (after he sees a dirty gun in England and realizes it fires so well because they keep it oily). The message never arrives, however, because the man who had to inform the Emperor never does. Leskov comments that the Crimean War might have turned out differently if the message had been delivered. The story ends with Leskov commenting on the replacement of good, hard-earned labor and creativity with machines.
Style[edit]
This story is deeply embedded into Russian consciousness as an archetype of relationships between Russia and the West. The language of the story is unique; many of its folk-flavored neologisms and colloquialisms (many of them being replacements of borrowed non-Slavic words, very funny and natural, though mostly invented by Leskov) have become common sayings and proverbs. Both Slavophiles and Westernizers used the story in support of their views; indeed the story of Levsha may signify amazing Russian ingenuity and craftsmanship, it also exposes the Russian society which neglects most talented Russian people.[citation needed]
Cultural influence[edit]
In 1952, a ballet adaption was developed by Boris Alexandrovich Alexandrov and P. F. Abolimov. In order to maximize the ballet’s patriotic message, the story was changed so that the flea keeps its leap and Lefty survives to return home to a love interest. The libretto was thought clumsy by the Central Committee of the All-Union Communist Party, however, and the ballet was only ever staged twice, in 1954 and 1976.[2]
In 1964, Soviet director Ivan Ivanov-Vano made an animated 42-minute-long film called Lefty (Левша) that was based on the story.
A live-action film The Left-Hander was made in 1986. This version is played several times a day at the Museum of Jurassic Technology.
The book describes a microscope which can magnify up to five million times,[3][4] similar to actual microscopes that are now being used in nanotechnology. For this reason it is featured in a Nature Physics article from 2007.[5]
In the Russian language, the hero’s nickname, Levsha (Lefty), has become a reference to an exceptionally skilled common-folk craftsman, and the expression «to shoe a flea» has become an idiomatic phrase signifying a craftsman’s feat.
Translations into English[edit]
- Isabel F. Hapgood (1916) as «The Steel Flea»
- Babette Deutsch and Avrahm Yarmolinsky (1943) as «The Steel Flea»
- David Magarshack (1946) as «The Left-Handed Artificer»
- William B. Edgerton (1969) as «The Steel Flea»
- Richard Pevear and Larissa Volokhonsky (2013) as «Lefty»
See also[edit]
- Nanotechnology in fiction
References[edit]
- ^ «Nikolay Semyonovich Leskov | Russian writer».
- ^ Kucherskaya, Maya (2014). «Comrade Leskov: How a Russian Writer was Integrated into the Soviet National Myth» (PDF). In Kisseljova, Ljubov (ed.). Russian National Myth in Transition. ACTA SLAVICA ESTONICA. Vol. VI. Translated by Shayevich, Bela. University of Tartu Press. pp. 199–201. ISBN 978-9949-77-986-4. Retrieved March 10, 2020.
- ^ The Tale of Cross-eyed Lefty from Tula and the Steel Flea, Chapter the fourteenth. «If you had a better microscope that could magnify five million times,» he said, «you would see that each gunsmith had put his name on the shoes he made so that you know which Russian craftsman made which shoe.»
- ^ Google Books
- ^ The dancing flea, nature.com
External links[edit]
- (in English) Isabel Hapgood 1916 translation: page images, or transcribed text.
- The Russian text of Levsha in Moshkov’s Library
- English translation of The Tale of Cross-eyed Lefty from Tula and the Steel Flea
The Steel Flea public domain audiobook at LibriVox- Levsha (1986) at IMDb
- The Borzoi Kabinet Theater at the Museum of Jurassic Technology of Los Angeles, California screens the film «Levsha, the Cross-Eyed Lefty from Tula and the Steel Flea» at hourly intervals. Visitors are encouraged to take tea afterwards in the Tula Tearoom.
- Spanish translation of the novel by Editorial Impedimenta
The Steel Flea public domain audiobook at LibriVox(Redirected from Lefty (story))
|
1916 title page |
|
| Author | Nikolai Leskov |
|---|---|
| Original title | Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе |
| Translator | Isabel Hapgood (1916) |
|
Publication date |
1881 |
«The Tale of Cross-eyed Lefty from Tula and the Steel Flea» (Russian: Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе, Skaz o Tulskom kosom Levshe i o stalnoy Blokhe),[1] The Tale of the Crosseyed Lefthander from Tula and the Steel Flea or simply Levsha (Russian: Левша, left-handed), sometimes called The Lefthander, Lefty, The Steel Flea or The Left-handed Craftsman is a well-known 1881 skaz (story) by Nikolai Leskov. Styled as a folk tale, it tells a story of a left-handed arms craftsman from Tula (traditionally a center of the Russian armaments industry) who outperformed his English colleagues by providing a clockwork steel flea he’d made with horseshoes and inscriptions on them.
Synopsis[edit]
Tsar Alexander I of Russia, while visiting England with his servant the Cossack Platov, is shown a variety of modern inventions. Platov keeps insisting that things in Russia are much better (embarrassing a guide at one point when he finds something that appears well made that turns out to be a Russian gun), until they are shown a small mechanical flea. After his ascension the next tsar, Nicolas I, orders Platov (after he tries to hide the flea) to find someone to outperform the English who had created the clockwork steel flea (as small as a crumb, and the key to wind it up can only be seen through a microscope). Platov travels to Tula to find someone to better the English invention. Three gunsmiths agree to do the work and barricade themselves in a workshop. Villagers try to get them to come out in various ways (for example by yelling «fire»), but no one can get them to come out. When Platov arrives to check on their progress, he has some Cossacks try to open the workshop. They succeed in getting the roof to come off, but the crowd is disgusted when the trapped smell of body odor and metal work comes out of the workshop. The gunsmiths hand Platov the same flea he gave them and he curses them, believing that they have done absolutely nothing. He ends up dragging Lefty with him in order to have someone to answer for the failure.
The flea is given to the czar, to whom Lefty explains that he needs to look closer and closer at the flea to see what they have achieved. He winds it up and finds that it doesn’t move. He discovers that, without any microscopes («We are poor people»), Lefty and his accomplices managed to put appropriately sized horseshoes (with the craftsmen’s engraved signatures) on the flea (Lefty made the nails, which cannot be seen since they are so small), which amazes the Tsar and the English (even though the flea now cannot dance as it used to). Lefty then gets an invitation and travels to England to study the English way of life and technical accomplishments. The English hosts try to talk him into staying in England, but he feels homesick and returns to Russia at the earliest opportunity. On the way back, he engages in a drinking duel with an English sailor, arriving in Saint Petersburg. The sailor is treated well, but the authorities finding no identification on Lefty and believing him to be a common drunkard, send him off to die in a hospital for unknowns.
The sailor, after sobering up, decides to find his new friend, and with the aid of Platov they locate him. While dying (his head is smashed from being thrown onto the pavement), he tells them to tell the Emperor to stop having his soldiers clean their muskets with crushed brick (after he sees a dirty gun in England and realizes it fires so well because they keep it oily). The message never arrives, however, because the man who had to inform the Emperor never does. Leskov comments that the Crimean War might have turned out differently if the message had been delivered. The story ends with Leskov commenting on the replacement of good, hard-earned labor and creativity with machines.
Style[edit]
This story is deeply embedded into Russian consciousness as an archetype of relationships between Russia and the West. The language of the story is unique; many of its folk-flavored neologisms and colloquialisms (many of them being replacements of borrowed non-Slavic words, very funny and natural, though mostly invented by Leskov) have become common sayings and proverbs. Both Slavophiles and Westernizers used the story in support of their views; indeed the story of Levsha may signify amazing Russian ingenuity and craftsmanship, it also exposes the Russian society which neglects most talented Russian people.[citation needed]
Cultural influence[edit]
In 1952, a ballet adaption was developed by Boris Alexandrovich Alexandrov and P. F. Abolimov. In order to maximize the ballet’s patriotic message, the story was changed so that the flea keeps its leap and Lefty survives to return home to a love interest. The libretto was thought clumsy by the Central Committee of the All-Union Communist Party, however, and the ballet was only ever staged twice, in 1954 and 1976.[2]
In 1964, Soviet director Ivan Ivanov-Vano made an animated 42-minute-long film called Lefty (Левша) that was based on the story.
A live-action film The Left-Hander was made in 1986. This version is played several times a day at the Museum of Jurassic Technology.
The book describes a microscope which can magnify up to five million times,[3][4] similar to actual microscopes that are now being used in nanotechnology. For this reason it is featured in a Nature Physics article from 2007.[5]
In the Russian language, the hero’s nickname, Levsha (Lefty), has become a reference to an exceptionally skilled common-folk craftsman, and the expression «to shoe a flea» has become an idiomatic phrase signifying a craftsman’s feat.
Translations into English[edit]
- Isabel F. Hapgood (1916) as «The Steel Flea»
- Babette Deutsch and Avrahm Yarmolinsky (1943) as «The Steel Flea»
- David Magarshack (1946) as «The Left-Handed Artificer»
- William B. Edgerton (1969) as «The Steel Flea»
- Richard Pevear and Larissa Volokhonsky (2013) as «Lefty»
See also[edit]
- Nanotechnology in fiction
References[edit]
- ^ «Nikolay Semyonovich Leskov | Russian writer».
- ^ Kucherskaya, Maya (2014). «Comrade Leskov: How a Russian Writer was Integrated into the Soviet National Myth» (PDF). In Kisseljova, Ljubov (ed.). Russian National Myth in Transition. ACTA SLAVICA ESTONICA. Vol. VI. Translated by Shayevich, Bela. University of Tartu Press. pp. 199–201. ISBN 978-9949-77-986-4. Retrieved March 10, 2020.
- ^ The Tale of Cross-eyed Lefty from Tula and the Steel Flea, Chapter the fourteenth. «If you had a better microscope that could magnify five million times,» he said, «you would see that each gunsmith had put his name on the shoes he made so that you know which Russian craftsman made which shoe.»
- ^ Google Books
- ^ The dancing flea, nature.com
External links[edit]
- (in English) Isabel Hapgood 1916 translation: page images, or transcribed text.
- The Russian text of Levsha in Moshkov’s Library
- English translation of The Tale of Cross-eyed Lefty from Tula and the Steel Flea
- The Steel Flea public domain audiobook at LibriVox
- Levsha (1986) at IMDb
- The Borzoi Kabinet Theater at the Museum of Jurassic Technology of Los Angeles, California screens the film «Levsha, the Cross-Eyed Lefty from Tula and the Steel Flea» at hourly intervals. Visitors are encouraged to take tea afterwards in the Tula Tearoom.
- Spanish translation of the novel by Editorial Impedimenta