Кто написал рассказ капалуха

Рассказ о том, как автор вместе с ребятами гнал стадо животных на пастбище к уральским лугам. По дороге они нашли гнездо глухарки, охотники чаще называют её капалухой. В гнезде было четыре яйца…

Капалуха читать

Мы приближались к альпийским уральским лугам, куда гнали колхозный скот на летнюю пастьбу.

Тайга поредела. Леса были сплошь хвойные, покоробленные ветрами и северной стужей. Лишь кое-где среди редколапых елей, пихт и лиственниц пошевеливали робкой листвой берёзки и осинки да меж деревьев развёртывал свитые улитками ветви папоротник.

Стадо телят и бычков втянулось на старую, заваленную деревьями просеку. Бычки и телята, да и мы тоже, шли медленно и устало, с трудом перебирались через сучковатый валежник.

В одном месте на просеку выдался небольшой бугорочек, сплошь затянутый бледнолистым доцветающим черничником. Зелёные пупырышки будущих черничных ягод выпустили чуть заметные серые былиночки-лепестки, и они как-то незаметно осыпались. Потом ягодка начнётся увеличиваться, багроветь, затем синеть и, наконец, сделается чёрной с седоватым налётом.

Вкусна ягода черника, когда созреет, но цветёт она скромно, пожалуй, скромнее всех других ягодников.

У черничного бугорка поднялся шум. Побежали телята, задрав хвосты, закричали ребятишки, которые гнали скот вместе с нами.

Я поспешил к бугорку и увидел, как по нему с распущенными крыльями бегает кругами глухарка (охотники чаще называют её капалухой).

— Гнездо! Гнездо! — кричали ребята.

Я стал озираться по сторонам, ощупывать глазами черничный бугор, но никакого гнезда нигде не видел.

— Да вот же, вот! — показали ребятишки на зелёную корягу, возле которой я стоял.

Я глянул, и сердце моё забилось от испуга — чуть было не наступил на гнездо. Нет, оно не на бугорке было свито, а посреди просеки, под упруго выдавшимся из земли корнем. Обросшая мхом со всех сторон и сверху тоже, затянутая седыми космами, эта неприметная хатка была приоткрыта в сторону черничного бугорка. В хатке утеплённое мхом гнездо. В гнезде четыре рябоватых светло-коричневых яйца. Яйца чуть поменьше куриных. Я потрогал одно яйцо пальцем — оно было тёплое, почти горячее.

— Возьмём! — выдохнул мальчишка, стоявший рядом со мною.

— Зачем?

— Да так!

— А что будет с капалухой? Вы поглядите на неё!

Капалуха металась в стороне. Крылья у неё всё ещё разброшены, и она мела ими землю. На гнезде она сидела с распущенными крыльями, прикрывала своих будущих детей, сохраняла для них тепло. Потому и закостенели от неподвижности крылья птицы. Она пыталась и не могла взлететь. Наконец взлетела на ветку ели, села над нашими головами. И тут мы увидели, что живот у неё голый вплоть до шейки и на голой, пупыристой груди часто-часто трепещется кожа. Это от испуга, гнева и бесстрашия билось птичье сердце.

— А пух-то она выщипала сама и яйца греет голым животом, чтобы каждую каплю своего тепла отдать зарождающимся птицам, — сказал подошедший учитель.

— Это как наша мама. Она всё нам отдаёт. Всё-всё, каждую капельку… — грустно, по-взрослому сказал кто-то из ребят и, должно быть застеснявшись этих нежных слов, произнесённых впервые в жизни, недовольно крикнул: — А ну пошли стадо догонять!

И все весело побежали от капалухиного гнезда. Капалуха сидела на сучке, вытянув вслед нам шею. Но глаза её уже не следили за нами. Они целились на гнездо, и, как только мы немного отошли, она плавно слетела с дерева, заползла в гнездо, распустила крылья и замерла.

Глаза её начали затягиваться дрёмной плёнкой. Но вся она была настороже, вся напружинена. Сердце капалухи билось сильными толчками, наполняя теплом и жизнью четыре крупных яйца, из которых через неделю-две, а может, и через несколько дней появятся головастые глухарята.

И когда они вырастут, когда звонким зоревым апрельским утром уронят свою первую песню в большую и добрую тайгу, может быть, в песне этой будут слова, непонятные нам птичьи слова о матери, которая отдает детям всё, иной раз даже жизнь свою.

Мы при­бли­жа­лись к аль­пий­ским ураль­ским лугам, куда гнали кол­хоз­ный скот на лет­нюю пастьбу.

Тайга поре­дела. Леса были сплошь хвой­ные, поко­роб­лен­ные вет­рами и север­ной сту­жей. Лишь кое-где среди ред­ко­ла­пых елей, пихт и лист­вен­ниц поше­ве­ли­вали роб­кой лист­вой берёзки и осинки да меж дере­вьев раз­вёр­ты­вал сви­тые улит­ками ветви папоротник.

Стадо телят и быч­ков втя­ну­лось на ста­рую, зава­лен­ную дере­вьями про­секу. Бычки и телята, да и мы тоже, шли мед­ленно и устало, с тру­дом пере­би­ра­лись через суч­ко­ва­тый валежник.

В одном месте на про­секу выдался неболь­шой буго­ро­чек, сплошь затя­ну­тый блед­но­ли­стым доцве­та­ю­щим чер­нич­ни­ком. Зелё­ные пупы­рышки буду­щих чер­нич­ных ягод выпу­стили чуть замет­ные серые были­ночки-лепестки, и они как-то неза­метно осы­па­лись. Потом ягодка нач­нётся уве­ли­чи­ваться, баг­ро­веть, затем синеть и, нако­нец, сде­ла­ется чёр­ной с седо­ва­тым налётом.

Вкусна ягода чер­ника, когда созреет, но цве­тёт она скромно, пожа­луй, скром­нее всех дру­гих ягодников.

У чер­нич­ного бугорка под­нялся шум. Побе­жали телята, задрав хво­сты, закри­чали ребя­тишки, кото­рые гнали скот вме­сте с нами.

Я поспе­шил к бугорку и уви­дел, как по нему с рас­пу­щен­ными кры­льями бегает кру­гами глу­харка (охот­ники чаще назы­вают её капалухой).

— Гнездо! Гнездо! — кри­чали ребята.

Я стал ози­раться по сто­ро­нам, ощу­пы­вать гла­зами чер­нич­ный бугор, но ника­кого гнезда нигде не видел.

— Да вот же, вот! — пока­зали ребя­тишки на зелё­ную корягу, возле кото­рой я стоял.

Я гля­нул, и сердце моё заби­лось от испуга — чуть было не насту­пил на гнездо. Нет, оно не на бугорке было свито, а посреди про­секи, под упруго выдав­шимся из земли кор­нем. Оброс­шая мхом со всех сто­рон и сверху тоже, затя­ну­тая седыми кос­мами, эта непри­мет­ная хатка была при­от­крыта в сто­рону чер­нич­ного бугорка. В хатке утеп­лён­ное мхом гнездо. В гнезде четыре рябо­ва­тых светло-корич­не­вых яйца. Яйца чуть поменьше кури­ных. Я потро­гал одно яйцо паль­цем — оно было тёп­лое, почти горячее.

— Возь­мём! — выдох­нул маль­чишка, сто­яв­ший рядом со мною.

— Зачем?

— Да так!

— А что будет с капа­лу­хой? Вы погля­дите на неё!

Капа­луха мета­лась в сто­роне. Кры­лья у неё всё ещё раз­бро­шены, и она мела ими землю. На гнезде она сидела с рас­пу­щен­ными кры­льями, при­кры­вала своих буду­щих детей, сохра­няла для них тепло. Потому и зако­сте­нели от непо­движ­но­сти кры­лья птицы. Она пыта­лась и не могла взле­теть. Нако­нец взле­тела на ветку ели, села над нашими голо­вами. И тут мы уви­дели, что живот у неё голый вплоть до шейки и на голой, пупы­ри­стой груди часто-часто тре­пе­щется кожа. Это от испуга, гнева и бес­стра­шия билось пти­чье сердце.

— А пух-то она выщи­пала сама и яйца греет голым живо­том, чтобы каж­дую каплю сво­его тепла отдать зарож­да­ю­щимся пти­цам, — ска­зал подо­шед­ший учитель.

— Это как наша мама. Она всё нам отдаёт. Всё-всё, каж­дую капельку… — грустно, по-взрос­лому ска­зал кто-то из ребят и, должно быть застес­няв­шись этих неж­ных слов, про­из­не­сён­ных впер­вые в жизни, недо­вольно крик­нул: — А ну пошли стадо догонять!

И все весело побе­жали от капа­лу­хи­ного гнезда. Капа­луха сидела на сучке, вытя­нув вслед нам шею. Но глаза её уже не сле­дили за нами. Они цели­лись на гнездо, и, как только мы немного ото­шли, она плавно сле­тела с дерева, заползла в гнездо, рас­пу­стила кры­лья и замерла.

Глаза её начали затя­ги­ваться дрём­ной плён­кой. Но вся она была насто­роже, вся напру­жи­нена. Сердце капа­лухи билось силь­ными толч­ками, напол­няя теп­лом и жиз­нью четыре круп­ных яйца, из кото­рых через неделю-две, а может, и через несколько дней появятся голо­ва­стые глухарята.

И когда они вырас­тут, когда звон­ким зоре­вым апрель­ским утром уро­нят свою первую песню в боль­шую и доб­рую тайгу, может быть, в песне этой будут слова, непо­нят­ные нам пти­чьи слова о матери, кото­рая отдает детям всё, иной раз даже жизнь свою.

1961

Виктор Астафьев

КАПАЛУХА

Мы приближались к альпийским уральским лугам, куда гнали колхозный скот на летнюю пастьбу.

Тайга поредела. Леса были сплошь хвойные, покоробленные ветрами и северной стужей. Лишь кое-где среди редколапых елей, пихт и лиственниц пошевеливали робкой листвой берёзки и осинки да меж деревьев развёртывал свитые улитками ветви папоротник.

Стадо телят и бычков втянулось на старую, заваленную деревьями просеку. Бычки и телята, да и мы тоже, шли медленно и устало, с трудом перебирались через сучковатый валежник.

В одном месте на просеку выдался небольшой бугорочек, сплошь затянутый бледнолистым доцветающим черничником. Зелёные пупырышки будущих черничных ягод выпустили чуть заметные серые былиночки-лепестки, и они как-то незаметно осыпались. Потом ягодка начнётся увеличиваться, багроветь, затем синеть и, наконец, сделается чёрной с седоватым налётом.

Вкусна ягода черника, когда созреет, но цветёт она скромно, пожалуй, скромнее всех других ягодников.

У черничного бугорка поднялся шум. Побежали телята, задрав хвосты, закричали ребятишки, которые гнали скот вместе с нами.

Я поспешил к бугорку и увидел, как по нему с распущенными крыльями бегает кругами глухарка (охотники чаще называют её капалухой).

— Гнездо! Гнездо! — кричали ребята.

Я стал озираться по сторонам, ощупывать глазами черничный бугор, но никакого гнезда нигде не видел.

— Да вот же, вот! — показали ребятишки на зелёную корягу, возле которой я стоял.

Я глянул, и сердце моё забилось от испуга — чуть было не наступил на гнездо. Нет, оно не на бугорке было свито, а посреди просеки, под упруго выдавшимся из земли корнем. Обросшая мхом со всех сторон и сверху тоже, затянутая седыми космами, эта неприметная хатка была приоткрыта в сторону черничного бугорка. В хатке утеплённое мхом гнездо. В гнезде четыре рябоватых светло-коричневых яйца. Яйца чуть поменьше куриных. Я потрогал одно яйцо пальцем — оно было тёплое, почти горячее.

— Возьмём! — выдохнул мальчишка, стоявший рядом со мною.

— Зачем?

— Да так!

— А что будет с капалухой? Вы поглядите на неё!

Капалуха металась в стороне. Крылья у неё всё ещё разброшены, и она мела ими землю. На гнезде она сидела с распущенными крыльями, прикрывала своих будущих детей, сохраняла для них тепло. Потому и закостенели от неподвижности крылья птицы. Она пыталась и не могла взлететь. Наконец взлетела на ветку ели, села над нашими головами. И тут мы увидели, что живот у неё голый вплоть до шейки и на голой, пупыристой груди часто-часто трепещется кожа. Это от испуга, гнева и бесстрашия билось птичье сердце.

— А пух-то она выщипала сама и яйца греет голым животом, чтобы каждую каплю своего тепла отдать зарождающимся птицам, — сказал подошедший учитель.

— Это как наша мама. Она всё нам отдаёт. Всё-всё, каждую капельку… — грустно, по-взрослому сказал кто-то из ребят и, должно быть застеснявшись этих нежных слов, произнесённых впервые в жизни, недовольно крикнул: — А ну пошли стадо догонять!

И все весело побежали от капалухиного гнезда. Капалуха сидела на сучке, вытянув вслед нам шею. Но глаза её уже не следили за нами. Они целились на гнездо, и, как только мы немного отошли, она плавно слетела с дерева, заползла в гнездо, распустила крылья и замерла.

Глаза её начали затягиваться дрёмной плёнкой. Но вся она была настороже, вся напружинена. Сердце капалухи билось сильными толчками, наполняя теплом и жизнью четыре крупных яйца, из которых через неделю-две, а может, и через несколько дней появятся головастые глухарята.

И когда они вырастут, когда звонким зоревым апрельским утром уронят свою первую песню в большую и добрую тайгу, может быть, в песне этой будут слова, непонятные нам птичьи слова о матери, которая отдает детям всё, иной раз даже жизнь свою.

1961

Мы приближались к альпийским уральским лугам, куда гнали колхозный скот на летнюю пастьбу.

Тайга поредела. Леса были сплошь хвойные, покороблен- ные ветрами и северной стужей. Лишь кое-где среди редкола- пых елей, пихт и лиственниц пошевеливали робкой листвой берёзки и осинки да меж деревьев развёртывал свитые улитками ветви папоротник.

Стадо телят и бычков втянулось на старую, заваленную деревьями просеку. Бычки и телята, да и мы тоже, шли медленно и устало, с трудом перебирались через сучковатый валежник.

В одном месте на просеку выдался небольшой бугорочек, сплошь затянутый бледнолистым доцветающим черничником. Зелёные пупырышки будущих черничных ягод выпустили чуть заметные серые былиночки-лепестки, и они как-то незаметно осыпались. Потом ягодка начнётся увеличиваться, багроветь, затем синеть и, наконец, сделается чёрной с седоватым налётом.

Вкусна ягода черника, когда созреет, но цветёт она скромно, пожалуй, скромнее всех других ягодников.

У черничного бугорка поднялся шум. Побежали телята, задрав хвосты, закричали ребятишки, которые гнали скот вместе с нами.

Я поспешил к бугорку и увидел, как по нему с распущенными крыльями бегает кругами глухарка (охотники чаще называют её капалухой).

— Гнездо! Гнездо! — кричали ребята.

Я стал озираться по сторонам, ощупывать глазами черничный бугор, но никакого гнезда нигде не видел.

— Да вот же, вот! — показали ребятишки на зелёную корягу, возле которой я стоял.

Я глянул, и сердце моё забилось от испуга — чуть было не наступил на гнездо. Нет, оно не на бугорке было свито, а посреди просеки, под упруго выдавшимся из земли корнем. Обросшая мхом со всех сторон и сверху тоже, затянутая седыми космами, эта неприметная хатка была приоткрыта в сторону черничного бугорка. В хатке утеплённое мхом гнездо. В гнезде четыре рябоватых светло-коричневых яйца. Яйца чуть поменьше куриных. Я потрогал одно яйцо пальцем — оно было тёплое, почти горячее.

— Возьмём! — выдохнул мальчишка, стоявший рядом со мною.

— Зачем?

— Да так!

— А что будет с капалухой? Вы поглядите на неё!

Капалуха металась в стороне. Крылья у неё всё ещё разброшены, и она мела ими землю. На гнезде она сидела с распущенными крыльями, прикрывала своих будущих детей, сохраняла для них тепло. Потому и закостенели от неподвижности крылья птицы. Она пыталась и не могла взлететь. Наконец взлетела на ветку ели, села над нашими головами. И тут мы увидели, что живот у неё голый вплоть до шейки и на голой, пупыристой груди часто-часто трепещется кожа. Это от испуга, гнева и бесстрашия билось птичье сердце.

— А пух-то она выщипала сама и яйца греет голым животом, чтобы каждую каплю своего тепла отдать зарождающимся птицам, — сказал подошедший учитель.

— Это как наша мама. Она всё нам отдаёт. Всё-всё, каждую капельку… — грустно, по-взрослому сказал кто-то из ребят и, должно быть застеснявшись этих нежных слов, произнесённых впервые в жизни, недовольно крикнул: — А ну пошли стадо догонять!

И все весело побежали от капалухиного гнезда. Капалуха сидела на сучке, вытянув вслед нам шею. Но глаза её уже не следили за нами. Они целились на гнездо, и, как только мы немного отошли, она плавно слетела с дерева, заползла в гнездо, распустила крылья и замерла.

Глаза её начали затягиваться дрёмной плёнкой. Но вся она была настороже, вся напружинена. Сердце капалухи билось сильными толчками, наполняя теплом и жизнью четыре крупных яйца, из которых через неделю-две, а может, и через несколько дней появятся головастые глухарята.

И когда они вырастут, когда звонким зоревым апрельским утром уронят свою первую песню в большую и добрую тайгу, может быть, в песне этой будут слова, непонятные нам птичьи слова о матери, которая отдает детям всё, иной раз даже жизнь свою.

• Следующая сказка → Виктор Астафьев — Ловля пескарей в Грузии
• Предыдущая сказка → Виктор Астафьев — Васюткино озеро

Виктор Астафьев

КАПАЛУХА

Мы приближались к альпийским уральским лугам, куда гнали колхозный скот на летнюю пастьбу.

Тайга поредела. Леса были сплошь хвойные, покоробленные ветрами и северной стужей. Лишь кое-где среди редколапых елей, пихт и лиственниц пошевеливали робкой листвой берёзки и осинки да меж деревьев развёртывал свитые улитками ветви папоротник.

Стадо телят и бычков втянулось на старую, заваленную деревьями просеку. Бычки и телята, да и мы тоже, шли медленно и устало, с трудом перебирались через сучковатый валежник.

В одном месте на просеку выдался небольшой бугорочек, сплошь затянутый бледнолистым доцветающим черничником. Зелёные пупырышки будущих черничных ягод выпустили чуть заметные серые былиночки-лепестки, и они как-то незаметно осыпались. Потом ягодка начнётся увеличиваться, багроветь, затем синеть и, наконец, сделается чёрной с седоватым налётом.

Вкусна ягода черника, когда созреет, но цветёт она скромно, пожалуй, скромнее всех других ягодников.

У черничного бугорка поднялся шум. Побежали телята, задрав хвосты, закричали ребятишки, которые гнали скот вместе с нами.

Я поспешил к бугорку и увидел, как по нему с распущенными крыльями бегает кругами глухарка (охотники чаще называют её капалухой).

— Гнездо! Гнездо! — кричали ребята.

Я стал озираться по сторонам, ощупывать глазами черничный бугор, но никакого гнезда нигде не видел.

— Да вот же, вот! — показали ребятишки на зелёную корягу, возле которой я стоял.

Я глянул, и сердце моё забилось от испуга — чуть было не наступил на гнездо. Нет, оно не на бугорке было свито, а посреди просеки, под упруго выдавшимся из земли корнем. Обросшая мхом со всех сторон и сверху тоже, затянутая седыми космами, эта неприметная хатка была приоткрыта в сторону черничного бугорка. В хатке утеплённое мхом гнездо. В гнезде четыре рябоватых светло-коричневых яйца. Яйца чуть поменьше куриных. Я потрогал одно яйцо пальцем — оно было тёплое, почти горячее.

— Возьмём! — выдохнул мальчишка, стоявший рядом со мною.

— Зачем?

— Да так!

— А что будет с капалухой? Вы поглядите на неё!

Капалуха металась в стороне. Крылья у неё всё ещё разброшены, и она мела ими землю. На гнезде она сидела с распущенными крыльями, прикрывала своих будущих детей, сохраняла для них тепло. Потому и закостенели от неподвижности крылья птицы. Она пыталась и не могла взлететь. Наконец взлетела на ветку ели, села над нашими головами. И тут мы увидели, что живот у неё голый вплоть до шейки и на голой, пупыристой груди часто-часто трепещется кожа. Это от испуга, гнева и бесстрашия билось птичье сердце.

— А пух-то она выщипала сама и яйца греет голым животом, чтобы каждую каплю своего тепла отдать зарождающимся птицам, — сказал подошедший учитель.

— Это как наша мама. Она всё нам отдаёт. Всё-всё, каждую капельку… — грустно, по-взрослому сказал кто-то из ребят и, должно быть застеснявшись этих нежных слов, произнесённых впервые в жизни, недовольно крикнул: — А ну пошли стадо догонять!

И все весело побежали от капалухиного гнезда. Капалуха сидела на сучке, вытянув вслед нам шею. Но глаза её уже не следили за нами. Они целились на гнездо, и, как только мы немного отошли, она плавно слетела с дерева, заползла в гнездо, распустила крылья и замерла.

Глаза её начали затягиваться дрёмной плёнкой. Но вся она была настороже, вся напружинена. Сердце капалухи билось сильными толчками, наполняя теплом и жизнью четыре крупных яйца, из которых через неделю-две, а может, и через несколько дней появятся головастые глухарята.

И когда они вырастут, когда звонким зоревым апрельским утром уронят свою первую песню в большую и добрую тайгу, может быть, в песне этой будут слова, непонятные нам птичьи слова о матери, которая отдает детям всё, иной раз даже жизнь свою.

1961

Здесь вы можете читать онлайн рассказ «Капалуха» Виктора Астафьева, в котором мальчики, гулявшие по лесу нашли гнездо глухарки, чьи крылья плохо двигались, потому что она долго сидела в одном положении защищая свое гнездо, а перья на груди были выщипаны, чтобы отдавать все тепло невылупившимся птенцам. Мальчики узнали в птице своих матерей, которые все отдают своим детям и не тронули птицу и ее гнездо.

 Слушать рассказ

Текст рассказа «Капалуха»

Мы приближались к альпийским уральским лугам, куда гнали колхозный скот на летнюю пастьбу.

Тайга поредела. Леса были сплошь хвойные, покоробленные ветрами и северной стужей. Лишь кое-где среди редколапых елей, пихт и лиственниц пошевеливали робкой листвой берёзки и осинки да меж деревьев развёртывал свитые улитками ветви папоротник.

Стадо телят и бычков втянулось на старую, заваленную деревьями просеку. Бычки и телята, да и мы тоже, шли медленно и устало, с трудом перебирались через сучковатый валежник.

В одном месте на просеку выдался небольшой бугорочек, сплошь затянутый бледнолистым доцветающим черничником. Зелёные пупырышки будущих черничных ягод выпустили чуть заметные серые былиночки-лепестки, и они как-то незаметно осыпались. Потом ягодка начнётся увеличиваться, багроветь, затем синеть и, наконец, сделается чёрной с седоватым налётом.

Вкусна ягода черника, когда созреет, но цветёт она скромно, пожалуй, скромнее всех других ягодников.

У черничного бугорка поднялся шум. Побежали телята, задрав хвосты, закричали ребятишки, которые гнали скот вместе с нами.

Я поспешил к бугорку и увидел, как по нему с распущенными крыльями бегает кругами глухарка (охотники чаще называют её капалухой).

— Гнездо! Гнездо! — кричали ребята.

Я стал озираться по сторонам, ощупывать глазами черничный бугор, но никакого гнезда нигде не видел.

— Да вот же, вот! — показали ребятишки на зелёную корягу, возле которой я стоял.

Я глянул, и сердце моё забилось от испуга — чуть было не наступил на гнездо. Нет, оно не на бугорке было свито, а посреди просеки, под упруго выдавшимся из земли корнем. Обросшая мхом со всех сторон и сверху тоже, затянутая седыми космами, эта неприметная хатка была приоткрыта в сторону черничного бугорка. В хатке утеплённое мхом гнездо. В гнезде четыре рябоватых светло-коричневых яйца. Яйца чуть поменьше куриных. Я потрогал одно яйцо пальцем — оно было тёплое, почти горячее.

— Возьмём! — выдохнул мальчишка, стоявший рядом со мною.

— Зачем?

— Да так!

— А что будет с капалухой? Вы поглядите на неё!

Капалуха металась в стороне. Крылья у неё всё ещё разброшены, и она мела ими землю. На гнезде она сидела с распущенными крыльями, прикрывала своих будущих детей, сохраняла для них тепло. Потому и закостенели от неподвижности крылья птицы. Она пыталась и не могла взлететь. Наконец взлетела на ветку ели, села над нашими головами. И тут мы увидели, что живот у неё голый вплоть до шейки и на голой, пупыристой груди часто-часто трепещется кожа. Это от испуга, гнева и бесстрашия билось птичье сердце.

— А пух-то она выщипала сама и яйца греет голым животом, чтобы каждую каплю своего тепла отдать зарождающимся птицам, — сказал подошедший учитель.

— Это как наша мама. Она всё нам отдаёт. Всё-всё, каждую капельку… — грустно, по-взрослому сказал кто-то из ребят и, должно быть застеснявшись этих нежных слов, произнесённых впервые в жизни, недовольно крикнул: — А ну пошли стадо догонять!

И все весело побежали от капалухиного гнезда. Капалуха сидела на сучке, вытянув вслед нам шею. Но глаза её уже не следили за нами. Они целились на гнездо, и, как только мы немного отошли, она плавно слетела с дерева, заползла в гнездо, распустила крылья и замерла.

Глаза её начали затягиваться дрёмной плёнкой. Но вся она была настороже, вся напружинена. Сердце капалухи билось сильными толчками, наполняя теплом и жизнью четыре крупных яйца, из которых через неделю-две, а может, и через несколько дней появятся головастые глухарята.

И когда они вырастут, когда звонким зоревым апрельским утром уронят свою первую песню в большую и добрую тайгу, может быть, в песне этой будут слова, непонятные нам птичьи слова о матери, которая отдает детям всё, иной раз даже жизнь свою.

Читательский дневник по рассказу «Капалуха» Виктора Астафьева

Автор: Астафьев, Виктор Петрович

Название произведения: «Капалуха»

Число страниц: 4

Жанр: рассказ

Главные герои: автор, ребята, капалуха.

Второстепенные герои: учитель.

Характеристика главных героев:

Рассказчик — добрый и рассудительный.

Милосердный.

Любит природу.

Ребята — озорные.

Хотели позабавиться, но поняли, что неправы.

Капалуха — смелая, самоотверженная мать.

Характеристика второстепенных героев:

Учитель — наблюдательный, внимательный. Много знает.

Краткое содержание рассказа «Капалуха»

Ребята, учитель и автор следовали за стадом, которое гнали к лугам.

Вдруг автор услышал крики ребят и увидел бегающую птицу.

Оказалось, что ребята нашли гнездо капалухи, хорошо спрятанное среди корней.

В гнезде нашлись яйца, которые дети собирались забрать.

Однако автору и учителю удалось убедить их не делать этого.

Они рассказали, как тяжело приходится птице, какая она самоотверженная мать.

Ребята притихли, и кто-то даже вспомнил свою маму.

Птица вернулась на гнездо, и её сердце билось сильно и гневно.

План рассказа:

1. Неизвестный шум.
2. Гнездо капалухи.
3. Бесстрашие птицы.
4. Дети оставили гнездо.

Детский рисунок-иллюстрация

Основная мысль рассказа «Капалуха»:

Главная мысль произведения в том, что любая мать пожертвует собой ради детей.

Основная идея рассказа в том, что никогда нельзя разорять птичьи гнёзда в лесу или на лугах.

Чему учит произведение:

Учит любить природу, не разорять птичьи гнёзда.

Учит любить родителей и ценить то, что они для нас делают.

Учит состраданию, милосердию, самоотверженности.

Краткий отзыв о рассказе «Капалуха» для читательского дневника

Прочитав этот рассказ, я подумала о том, что неважно у человека или у и животного, но матери всегда ведут себя одинаково.

Они всей грудью встают на защиту детей, забывая о себе.

Это очень трогательно.

В этом рассказе такой матерью оказалась тетёрка, птичка небольшая, но храбрая.

Она не испугалась людей и стремилась защитить своё гнездо, будущих птенцов.

Это очень добрый и познавательный рассказ.

Автору удалось рассказать о необходимости бережного отношения к природе на очень понятном примере.

Ведь у каждого из нас есть мама, и мы знаем, как она о нас заботится.

Мне очень понравилась главная героиня рассказа.

Мужественная и бесстрашная птица.

Настоящая мать-героиня.

Также мне понравился автор.

Сразу заметно, что он любит природу и животных.

Он не даст наших меньших братьев в обиду.

Я всем советую прочитать это произведение и подумать о том, что природу нужно беречь, а животных не обижать.

Это касается всех живых существ — птиц, зверей, насекомых, рыб и даже деревьев и трав.

Всё это живёт и делает нашу планету лучше.

Пословицы к рассказу:

• Гнездо разорять — себя убивать.
• Не нужна соловью золотая клетка, а нужна ему земная ветка.
• Береги землю родимую как мать любимую.
• Нет лучше дружка, чем родная матушка.

Словарь неизвестных слов:

• Капалухи — самки глухарей

Отрывок, поразивший меня больше всего:

И тут мы увидели, что живот у неё голый вплоть до шейки и на голой, пупыристой груди часто-часто трепещется кожа.

Это от испуга, гнева и бесстрашия билось птичье сердце.

— А пух-то она выщипала сама и яйца греет голым животом, чтобы каждую каплю своего тепла отдать зарождающимся птицам, — сказал подошедший учитель.

Ещё читательские дневники по произведениям Виктора Астафьева:

• «Стрижонок Скрип»
• «Белогрудка»
• «Конь с розовой гривой»

Библиотека читательских дневников автора пополняется.

Полезные ссылки:

• Краткая биография Виктора Астафьева и презентация
• Википедия про писателя

_________

Произведения, вошедшие в книгу «Васюткино озеро. Рассказы для детей», принадлежат перу русского писателя Виктора Петровича Астафьева (1924–2001). Многие из этих рассказов повествуют о детстве автора, которое пришлось на тяжёлые 20–30-е годы XX века. Среди них такие, как «Васюткино озеро», «Конь с розовой гривой», «Монах в новых штанах» и др. Но вопреки всем трудностям и невзгодам писатель считает пору своего детства «удивительно светлой и счастливой». Полная лишений жизнь рано сделала деревенского мальчишку самостоятельным, научила ценить настоящую дружбу, любить природу и людей. Немало в книге страниц, где писатель говорит слова любви и уважения своей бабушке, воспитавшей его. Для среднего школьного возраста.

Оглавление

Капалуха

Мы приближались к альпийским уральским лугам, куда гнали колхозный скот на летнюю пастьбу.

Тайга поредела. Леса были сплошь хвойные, покоробленные ветрами и северной стужей. Лишь кое-где среди редколапых елей, пихт и лиственниц пошевеливали робкой листвой берёзки и осинки да меж деревьев развёртывал свитые улитками ветви папоротник.

Стадо телят и бычков втянулось на старую заваленную деревьями просеку. Бычки и телята, да и мы тоже, шли медленно и устало, с трудом перебирались через сучковатый валежник.

В одном месте на просеку выдался небольшой бугорочек, сплошь затянутый бледнолистым доцветающим черничником. Зелёные пупырышки будущих черничных ягод выпустили чуть заметные серые былиночки-лепестки, и они как-то незаметно осыпались. Потом ягодка начнёт увеличиваться, багроветь, затем синеть и, наконец, сделается чёрной с седоватым налётом.

Вкусна ягода черника, когда созреет, но цветёт она скромно, пожалуй, скромнее всех других ягодников.

У черничного бугорка поднялся шум. Побежали телята, задрав хвосты, закричали ребятишки, которые гнали скот вместе с нами.

Я поспешил к бугорку и увидел, как по нему с распущенными крыльями бегает кругами глухарка (охотники чаще называют её капалухой).

— Гнездо! Гнездо! — кричали ребята.

Я стал озираться по сторонам, ощупывать глазами черничный бугор, но никакого гнезда не видел.

— Да вот же, вот! — показали ребятишки на зелёную корягу, возле которой я стоял.

Я глянул, и сердце моё забилось от испуга — чуть было не наступил на гнездо. Нет, оно не на бугорке было свито, а посреди просеки, под упруго выдавшимся из земли корнем. Обросшая мхом со всех сторон и сверху тоже, затянутая седыми космами, эта неприметная хатка была приоткрыта в сторону черничного бугорка. В хатке утеплённое мхом гнездо. В гнезде четыре рябоватых светло-коричневых яйца. Яйца чуть поменьше куриных. Я потрогал одно яйцо пальцем — оно было тёплое, почти горячее.

— Возьмём! — выдохнул мальчишка, стоявший рядом со мною.

— Зачем?

— Да так!

— А что будет с капалухой? Вы поглядите на неё!

Капалуха металась в стороне. Крылья у неё всё ещё разброшены, и она мела ими землю. На гнезде она сидела с распущенными крыльями, прикрывала своих будущих детей, сохраняла для них тепло. Потому и закостенели от неподвижности крылья птицы. Она пыталась и не могла взлететь. Наконец взлетела на ветку ели, села над нашими головами. И тут мы увидели, что живот у неё голый вплоть до шейки и на голой, пупыристой груди часто-часто трепещет кожа. Это от испуга, гнева и бесстрашия билось птичье сердце.

— А пух-то она выщипала сама и яйца греет голым животом, чтобы каждую каплю своего тепла отдать зарождающимся птицам, — сказал подошедший учитель.

— Это как наша мама. Она всё нам отдаёт. Всё, каждую капельку… — грустно, по-взрослому сказал кто-то из ребят и, должно быть застеснявшись этих нежных слов, произнесённых впервые в жизни, недовольно крикнул: — А ну пошли стадо догонять!

И все весело побежали от капалухиного гнезда. Капалуха сидела на сучке, вытянув вслед нам шею. Но глаза её уже не следили за нами. Они целились на гнездо, и, как только мы немного отошли, она плавно слетела с дерева, заползла в гнездо, распустила крылья и замерла.

Глаза её начали затягиваться дрёмной плёнкой. Но вся она была настороже, вся напружена. Сердце капалухи билось сильными толчками, наполняя теплом и жизнью четыре крупных яйца, из которых через неделю-две, а может, и через несколько дней появятся головастые глухарята.