Кто написал рассказ обломов

Приблизительное время чтения: 10 мин.

В нашей рубрике друзья «Фомы» выбирают и советуют читателям книги, которые – Стоит перечитать.

Книгу рекомендует заместитель декана философского факультета МГУ имени Ломоносова, кандидат философских наук Алексей Козырев

Мы все читали «Обломова» в школе, где преподносится, что это роман о русской лени. О том, как плохо быть ленивым, ведь из-за этого ты можешь в жизни потерять все. А когда перечитываешь роман, то другими глазами смотришь на самого Обломова. Обломов видится человеком, у которого хрустальная душа, он воспринимает время по-христиански, как то, что несет в себе образ вечности. Для него время — это особая реальность, в которой нужно постараться не совершить ошибок. Мы часто повторяем: кто не действует, тот и не ошибается. Но часто действие нами совершается без лада с самим собой и нашими ближними. Это деятельность ради деятельности, повергающая нас в суету и не приносящая нам никакого удовлетворения. «Обломов» заставляет об этом задуматься. Меня как философа особенно поразили мысли Гончарова о Другом. В романе есть сцена, где Обломов возмущается, что слуга сравнивает его с другим («я для тебя все равно, что “другой”?»), а потом и вправду решает, что другой давно уже сделал бы то, что он не может. Слово «Другой» употребляется Гончаровым практически как философское понятие. 100 лет спустя благодаря Э. Левинасу, П. Рикёру, Ж. Деррида возникнет целая философия «Другого» — с большой буквы. Перечитывание этой книги убеждает меня в том, что в русской литературной классике можно найти немало философских тем и смыслов, вполне нетривиальных и отнюдь не только моралистических.

Автор

Иван Александрович Гончаров (1812–1891) — писатель и литературный критик.

Время написания и история создания

В 1849 году в журнале «Современник» был напечатан большой фрагмент под названием «Сон Обломова», который Гончаров считал «увертюрой всего романа». Полный текст произведения был опубликован через десять лет, в 1859 году в журнале «Отечественные записки». Критик Николай Добролюбова в статье «Что такое обломовщина?» («Современник», 1859) писал, что в романе Гончаров показал «современный русский тип, отчеканенный с беспощадной строгостью и правильностью».

Содержание

Сюжетную основу романа составляет история драматической судьбы Ильи Ильича Обломова — дворянина и помещика — и его любви к Ольге Ильинской, девушке «цельного и одухотворенного характера». Их отношениям посвящены центральные вторая и третья романные части из четырех.

О чем роман?

Ключевой темой в романе стала судьба героя, впавшего в жизненную апатию, несмотря на то, что он не чужд «высоких помыслов», обладает «пылкой головой» и «гуманным сердцем». Обломов — это не просто ленивый помещик в старом халате, воспитанный в дворянско-помещичьей среде с присущими ей тишиной, неподвижностью, сном, под властью которых пребывают и барин, и слуги, и крепостные, и сама природа. В ходе работы над произведением Гончаров значительно углубляет образ главного персонажа. Характер Обломова постоянно развивается. Он сам задается вопросом: «Однако… любопытно бы знать… отчего я… такой?» Говоря своему другу Андрею Штольцу, что «его жизнь началась с погасания», Илья Ильич объясняет: «Начал гаснуть я над писанием бумаг в канцелярии; гаснул потом, вычитывая в книгах истины, с которыми не знал, что делать в жизни, гаснул с приятелями, слушал толки, сплетни, передразнивание, злую и холодную болтовню, пустоту…» Обломову противны «деятельные» страсти и сплетни, он не видит смысла в том, чтобы устраивать карьеру. Он ясно видит то, что происходит вокруг, — «не жизнь, а искажение нормы, идеала жизни, который указала природа целью человеку…»

Гончаров нередко говорил о несовместимости этого идеала с нынешним «веком», где всех волнуют «казенные квартиры, удачная женитьба, модное сочинительство, накопительство и подобные страсти и цели». Все это — суета и бездуховность. Обломов восклицает: «Где же тут человек? Где его целость? Куда он скрылся, как разменялся на всякую мелочь?.. Все это мертвецы, спящие люди…»

Несмотря на «обломовскую бездонную лень, апатию, сон», Илья Ильич способен на сильное и глубокое чувство. Именно любовь преображает Обломова. Роль Ольги — это роль ангела в судьбе главного героя, которого она смогла расшевелить. Именно христианским участием мотивирован интерес Ольги к Илье Ильичу. Она называет свою любовь долгом и говорит: «Мне как будто Бог послал ее… и велел любить!» Несмотря на несчастливое окончание любовной истории Ольги и Ильи Ильича, он навсегда сохранит в душе ее светлый образ, а она никогда не перестанет любить «честное, верное сердце» Обломова.

А вот как о своем герое говорит сам Гончаров: «У меня был один артистический идеал: это — изображение честной, доброй симпатичной натуры, в высшей степени идеалиста, всю жизнь борющегося, ищущего правды, встречающего ложь на каждом шагу, обманывающегося и, наконец, окончательно охладевающего и впадающего в апатию и бессилие от сознания слабости своей и чужой, то есть вообще человеческой натуры». Именно такой в конце романа Илья Ильич. Штольц говорит, что «честное и верное сердце» Ильи Ильича — его природное золото; он невредимо пронес его сквозь жизнь…» Начало «в высшей степени идеалиста» действительно свойственно герою, и это позволяет ряду исследователей соотнести его с героями произведений мировой литературы — Гамлетом Шекспира и Дон Кихотом Сервантеса. Гамлетовским «быть или не быть» звучит для Обломова вопрос: идти вперед или остаться в состоянии покоя? С Дон Кихотом Илью Ильича объединяют не только чистота души и идеализм, но и отношения с его слугой Захаром. Он объединяет в себе и высокие устремления, и комизм, и трагизм этих великих «прототипов». Герой «Обломова» становится их «преемником», характером, одновременно принадлежащим как своей эпохе, так и вечности.

Интересные факты

Фамилию Обломов можно соотносить не только с устаревшим словом облый (плотный, толстый, тучный), который в словаре В. И. Даля определяется как округлый (друг Обломова Андрей Штольц говорит Илье Ильичу: «Точно ком теста, свернулся и лежишь»). Обломов — это также намек на человека, обломанного жизнью. Он — обломок, чуждый своей среде и нравам.

С 1852 года Гончаров участвует в кругосветном плавании на военном корабле «Паллада» в качестве секретаря при адмирале Е. В. Путятине. Писатель побывал в Англии, Южной Африке, Сингапуре, на острове Ява, в Японии, Китае. Творческим итогом путешествия стал двухтомный географический роман «Фрегат “Паллада”. Только завершив его, Гончаров вновь обратился к незаконченному «Обломову».

«Обломов» — центральное звено романной «трилогии О» Гончарова, куда также входят «Обыкновенная история» (1847) и «Обрыв» (1869). Три романа Гончаров мыслил как единую эпопею.

«Ни на ком здесь нет свежего, здорового лица…»

Отрывок из романа И. А. Гончарова «Обломов»

Илья Ильич Обломов рассказывает своему другу Андрею Штольцу о том, каким ему представляется современное общество.

— … Вечная беготня взапуски, вечная игра дрянных страстишек, особенно жадности, перебиванья друг у друга дороги, сплетни, пересуды, щелчки друг другу, это оглядывание с ног до головы; послушаешь, о чем говорят, так голова закружится, одуреешь. Кажется, люди на взгляд такие умные, с таким достоинством на лице, только и слышишь: «Этому дали то, тот получил аренду». — «Помилуйте, за что?» — кричит кто-нибудь. «Этот проигрался вчера в клубе; тот берет триста тысяч!» Скука, скука, скука!.. Где же тут человек? Где его целость? Куда он скрылся, как разменялся на всякую мелочь?

— Что-нибудь да должно же занимать свет и общество, — сказал Штольц, — у всякого свои интересы. На то жизнь…

— Свет, общество! Ты, верно, нарочно, Андрей, посылаешь меня в этот свет и общество, чтоб отбить больше охоту быть там. Жизнь: хороша жизнь! Чего там искать? интересов ума, сердца? Ты посмотри, где центр, около которого вращается все это: нет его, нет ничего глубокого, задевающего за живое. Все это мертвецы, спящие люди, хуже меня, эти члены света и общества! Что водит их в жизни? Вот они не лежат, а снуют каждый день, как мухи, взад и вперед, а что толку? Войдешь в залу и не налюбуешься, как симметрически рассажены гости, как смирно и глубокомысленно сидят — за картами. Нечего сказать, славная задача жизни! Отличный пример для ищущего движения ума! Разве это не мертвецы? Разве не спят они всю жизнь сидя? Чем я виноватее их, лежа у себя дома и не заражая головы тройками и валетами?

— Это все старое, об этом тысячу раз говорили, — заметил Штольц. — Нет ли чего поновее?

— А наша лучшая молодежь, что она делает? Разве не спит, ходя, разъезжая по Невскому, танцуя? Ежедневная пустая перетасовка дней! А посмотри, с какою гордостью и неведомым достоинством, отталкивающим взглядом смотрят, кто не так одет, как они, не носят их имени и звания. И воображают несчастные, что еще они выше толпы: «Мы-де служим, где, кроме нас, никто не служит; мы в первом ряду кресел, мы на бале у князя N, куда только нас пускают»… А сойдутся между собой, перепьются и подерутся, точно дикие! Разве это живые, не спящие люди? Да не одна молодежь: посмотри на взрос­лых. Собираются, кормят друг друга, ни радушия, ни доброты, ни взаимного влечения! Собираются на обед, на вечер, как в должность, без веселья, холодно, чтоб похвастать поваром, салоном, и потом под рукой осмеять, подставить ногу один другому. Третьего дня, за обедом, я не знал, куда смотреть, хоть под стол залезть, когда началось терзание репутаций отсутствующих: «Тот глуп, этот низок, другой вор, третий смешон» — настоящая травля! Говоря это, глядят друг на друга такими же глазами: «вот уйди только за дверь, и тебе то же будет»… Зачем же они сходятся, если они таковы? Зачем так крепко жмут друг другу руки? Ни искреннего смеха, ни проблеска симпатии! Стараются залучить громкий чин, имя. «У меня был такой-то, а я был у такого-то», — хвастают потом… Что ж это за жизнь? Я не хочу ее. Чему я там научусь, что извлеку?.. Ты посмотри: ни на ком здесь нет свежего, здорового лица…

— Климат такой, — перебил Штольц. — Вон и у тебя лицо измято, а ты и не бегаешь, все лежишь.

— Ни у кого ясного, покойного взгляда, — продолжал Обломов, — все заражаются друг от друга какой-нибудь мучительной заботой, тоской, болезненно чего-то ищут. И добро бы истины, блага себе и другим — нет, они бледнеют от успеха товарища. У одного забота: завтра в присутственное место зайти, дело пятый год тянется, противная сторона одолевает, и он пять лет носит одну мысль в голове, одно желание: сбить с ног другого и на его падении выстроить здание своего благосостояния. Пять лет ходить, сидеть и вздыхать в приемной — вот идеал и цель жизни! Другой мучится, что осужден ходить каждый день на службу и сидеть до пяти часов, а тот вздыхает тяжко, что нет ему такой благодати…

— Ты философ, Илья! — сказал Штольц. — Все хлопочут, только тебе ничего не нужно!

— …Как, всю жизнь обречь себя на ежедневное заряжанье всесветными новостями, кричать неделю, пока не выкричишься? Сегодня Мехмет-Али послал корабль в Константинополь, и он ломает себе голову: зачем? Завтра не удалось Дону Карлосу — и он в ужасной тревоге. Там роют канал, тут отряд войска послали на Восток; батюшки, загорелось! лица нет, бежит, кричит, как будто на него самого войско идет. Рассуждают, соображают вкривь и вкось, а самим скучно — не занимает это их; сквозь эти крики виден непробудный сон! Это им постороннее; они не в своей шапке ходят.

Дела-то своего нет, они и разбросались на все стороны, не направились ни на что. Под этой всеобъемлемостью кроется пустота, отсутствие симпатии ко всему! А избрать скромную, трудовую тропинку и идти по ней, прорывать глубокую колею — это скучно, незаметно; там всезнание не поможет и пыль в глаза пустить некому.

— Ну, мы с тобой не разбросались, Илья. Где же наша скромная, трудовая тропинка? — спросил Штольц.

Обломов вдруг смолк.

— Да вот я кончу только… план… — сказал он. — Да бог с ними! — с досадой прибавил потом. — Я их не трогаю, ничего не ищу; я только не вижу нормальной жизни в этом. Нет, это не жизнь, а искажение нормы, идеала жизни, который указала природа целью человеку…

— Какой же это идеал, норма жизни?

Обломов не отвечал.

— Ну, скажи мне, какую бы ты начертал себе жизнь? — продолжал спрашивать Штольц.

— Я уж начертал.

— Что ж это такое? Расскажи, пожалуйста, как?

— Как? — сказал Обломов, перевертываясь на спину и глядя в потолок. — Да как! Уехал бы в деревню.

Обломов — ребёнок, а не дрянной развратник, он соня, а не безнравственный эгоист или эпикуреец времён распадения

Александр Дружинин

Жизнь в его глазах разделялась на две половины: одна состояла из труда и скуки — это у него были синонимы; другая — из покоя и мирного веселья

Иван Гончаров

«Casta diva», ария из оперы Беллини «Норма». Исполняет Мария Каллас, запись 1958 года

Глядишь, кажется, нельзя и жить на белом свете, а выпьешь — можно жить!

Иван Гончаров

Ведь есть же этакие ослы, что женятся

Обломов

«Обломов» — роман писателя Ивана Гончарова, писавшийся в течение 12 лет. Роман заслуженно вошёл в золотой фонд русской и даже мировой литературы и стал на полку классики школьной программы. Автор рассказывает трагикомедийную историю поздней молодости и средних лет барина Обломова, живущего в квартире в Петербурге (не в самом городе, а именно в квартире). Роман ввёл в словарь русского языка новое понятие — «Обломовщина» — и в карикатурном виде описал кризис крепостной системы.

Обломовщина[править]

Центральная тема всего романа. Собственно, сама обломовщина есть понятие, характеризующие монотонную, рутинную жизнь, лишённую всякого смысла. Явление, которым можно нарекать тот образ бытия, который не включает себя всякого рода эмоциональные элементы, проведение каждого дня по одному шаблону и, чаще всего, включает отсутствие какой-либо умственной или физической активности.

В романе обломовщиной болеет, как ни странно, Обломов и его слуга Захар. Главного героя на протяжение всего романа из подобного состояния безуспешно пытаются вывести либо Штольц, либо Ольга. Своеобразным символом этого можно назвать персидский халат: чем он ближе к Обломову, тем он больше впадает в этот образ жизни.

С другой стороны, весь роман — это роман возникший на разломе эпох в период александровских реформ, и Обломов в нем — дитя прошлых лет, не способный (а отчасти не желающий) найти себе место в новом мире, человек не нужный этому миру.

Главные герои[править]

Говорящее имя — неговорящих имён в романе, похоже, попросту нет. Начиная с главгероя (в просторечии XIX века «облом» — увалень, неуклюжий человек; более позднее значение — «полная неудача» — уже скорее производное, причём ведущее происхождение как бы не от этого романа) и его друга Штольца («гордец» по-немецки) — и кончая эпизодическим журналистом Пенкиным (таким же поверхностным и легковесным, как и пена, от которой происходит его фамилия).

• Илья Ильич Обломов — главный герой. Страдает ленью и апатией к происходящему вокруг и сам это с грустью признаёт, но ничего с собой поделать не может. По словам Штольца, умен, хотя почему-то не видно. Страшно наивен, но при этом добросердечен и мягок. В целом Хороший парень, хотя некоторыми своими действиями, как письмо Ольге и третирование Захара порой не за дело (в целом, всё-таки за дело), немного смахивает на козла с золотым сердцем.
  • Обломов недаром Илья. Это Илья Муромец, которого не исцелили, который так и остался на печи.
  • Иллюстраторы рисуют его полным, но вполне симпатичным.
• Обрусевший немец Андрей Иванович Штольц — лучший друг Обломова, совершенно на него не похожий почти абсолютно во всём (Стрекоза и муравей, Чувствительный парень и брутальный мужик), за исключением доброты своих намерений. Старается вытянуть Обломова из обломовщины, но в самый ответственный момент куда-то уезжает. Интересно, что Штольц тоже говорящее имя, оно в переводе с немецкого означает «Гордый», и гордиться ему есть за что. По утверждению самого автора, он хотел написать идеального героя, за что может подвергаться критике; к счастью, Штольц персонаж не центральный. Также критиковался славянофилами за излишний рационализм.
  • Уличный мальчишка в детстве и юности.
• Ольга Ильинская — несостоявшаяся жена Обломова, в будущем жена Штольца, из-за чего тот стал для некоторых неприемлемым возлюбленным. Добра, отзывчива, хоть порой и любит посмеяться над Обломовым. В конце концов не смогла управится с его малодушием и бросила его, войдя в депрессию, из которой её вытянул Штольц. Носит строгий пучок.
• Захар — верный слуга Обломова, «ещё больший Обломов, чем он сам», а также сиделка чудака. Грубиян, мелкий вор и сплетник, но клеветать на барина только он один право и имеет! Чурается обыкновенных гигиенических норм и спокойно относится, к примеру, что вокруг него лишь блохи да клопы. Тем не менее, является козлом с золотым сердцем. Тяжело переживает смерть своего барина, намного больше, чем даже смерть жены.
  • И Мастер-ломастер. Уронив с подноса одну кружку (что происходит постоянно), он психует и выбрасывает оттуда всю остальную посуду.
• Михей Тарантьев — козёл, вор и лжец. Притворяется другом Обломова, даже более надёжным, чем Штольц, которого он, мягко говоря, недолюбливает по понятным причинам. Каждое его появление в романе несёт за собой какие-либо материальные потери у главного героя. На пару со своим кумом пускает Обломова из одной долговой кабалы в другую — «Дело-то законное». К концу романа отстал от Обломова, получив от него оплеуху.
• Иван Мухояров — самоуверенный мерзавчик. Приятель Тарантьева и его коллега в полукриминальных делах. Манипулирует своей простоватой сестрой, используя её и её дом как источник своего обогащения. Был с Тарантьевым разоблачён Штольцем, однако без серьёзных последствий — Мухояров даже в должности смог восстановиться.
• Анисья — кухарка Обломова и жена Захара. Тот ревнует её к своим обязанностям, которые он выполняет спустя рукава.
• Агафья Матвеевна Пшеницына — простоватая хозяйка дома, в котором поселился Обломов. Полная, красивая (вполне тянет на русский кодификатор) и довольно добрая. Сочувствует ему, хотя её действия несут сугубо отрицательные последствия для Обломова. В конце романа становится его женой, что делает её неприемлемой возлюбленной не только в глазах многих читателей, но и в глазах Штольца.
• Иван Алексеевич Алексеев (точнее, то ли Иванов, то ли Васильев, то ли Андреев, то ли Алексеев, которого автор условился звать Алексеевым) — фоновый персонаж и безликий друг Обломова.
  • Неприметной незапоминающейся внешности — педаль в асфальт: предельно заурядный по внешности и характеру человек, красочное описание заурядности которого занимает полстраницы.

Сюжет[править]

Первую половину книги Обломов лежит на диване, размышляя о своих проблемах: обустройстве имения, выселении из квартиры и о том, чтобы встать. Тем временем Гончаров проводит перед ним парад гостей: Захар, гуляка Волков, вечно суетящийся между балами и гуляниями, чиновник Судьбинский, не знающий ничего, кроме бумажной работы, Пенкин — сатира на натуральную школу, невнятный Алексеев и плут Тарантьев. Устав от их мелочной суеты, Обломов засыпает и видит Обломовку — свою родную деревню, полусказочное место, застывшее вне времени, со своим бытом и мерными порядками.

Следом случается то, что может заставить Обломова вскочить с дивана и бросится вприпрыжку — случается Штольц, и Обломов наконец-то покидает свою комнату. Штольц, деловой, энергичный и прямолинейный, пытается ввести Облома в окружающую жизнь, её ритм. Штольц знакомит Обломова с Ольгой, которая сперва пытается поддеть его, расшевелить, а после в течение лета они арендуют соседние дачи, влюбляются — и, в сомнениях, Обломов наконец делает ей предложение.

Тем временем из-за интриг Тарантьева вещи Обломова отправляются в дом на Выборгской стороне — тогда окраине Петербурга, где Обломов и остается в виде арендатора. Обломов продолжает встречаться с Ольгой, но их отношения не развиваются — напротив, Обломов как будто боится их, пока они окончательно не расстаются. Вернувшийся из разъездов Штольц находит Обломова почти разорившимся (стараниям Тарантьева и Мухоярова) и не выходящим из дома, а Ольгу — в депрессии.

Последнее, что может сделать Штольц для друга детства — устроить дела Обломова. В конечном итоге он создал в этом доме с сельской окраины полу-обломовку. Обломов женится на Агафье, простоватой владелице дома, и жил там до самой смерти.

Разочаровавшись в первой любви Ольга выходит замуж за Штольца. В последний визит Штольца к Обломову, в его последнюю попытку вытащить Обломова из дому, Обломов отдает Штольцу на воспитание своего сына — Андрей, названного в честь Штольца.

Сюжет в цитатах[править]

«Мысль гуляла вольной птицей по лицу, порхала в глазах, садилась на полуотворенные губы, пряталась в складках лба, потом совсем пропадала, и тогда во всем лице теплился ровный свет беспечности. С лица беспечность переходила в позы всего тела, даже в складки шлафрока».

«Халат имел в глазах Обломова тьму неоцененных достоинств: он мягок, гибок; тело не чувствует его на себе; он, как послушный раб, покоряется самомалейшему движению тела».

«Все это навело на него страх и скуку великую. „Когда же жить. Когда жить?“ — твердил он» — Обломов о службе.

«Лежанье у Ильи Ильича не было ни необходимостью, как у больного или как у человека, который хочет спать, ни случайностью, как у того, кто устал, ни наслаждением, как у лентяя: это было его нормальным состоянием».

«Барин, кажется, думал: „Ну, брат, ты еще больше Обломов, нежели я сам“, а Захар чуть ли не подумал: „Врешь! ты только мастер говорить мудреные да жалкие слова, а до пыли и до паутины тебе и дела нет“».

«— Я… влюблен в Лидию, — прошептал он.

— Браво! Давно ли? Она, кажется, такая миленькая.

— Вот уж три недели! — с глубоким вздохом сказал Волков. — А Миша в Дашеньку влюблен».

«В десять мест в один день — несчастный! — думал Обломов. — И это жизнь! — Он сильно пожал плечами. — Где же тут человек? На что он раздробляется и рассыпается?» — о Волкове

«— Ну, что нового у вас? — спросил Обломов.

— Да много кое-чего: в письмах отменили писать „покорнейший слуга“, пишут „примите уверение“; формулярных списков по два экземпляра не велено представлять. У нас прибавляют три стола и двух чиновников особых поручений. Нашу комиссию закрыли… Много!» — разговор с Судьбинским

«Увяз, любезный друг, по уши увяз, — думал Обломов, провожая его глазами. — И слеп, и глух, и нем для всего остального в мире. А выйдет в люди, будет со временем ворочать делами и чинов нахватает… У нас это называется тоже карьерой! А как мало тут человека-то нужно: ума его, воли, чувства — зачем это? Роскошь! И проживет свой век, и не пошевелится в нем многое, многое… А между тем работает с двенадцати до пяти в канцелярии, с восьми до двенадцати дома — несчастный!» — о Судьбинском.

«— В самом деле, не видать книг у вас! — сказал Пенкин. — Но, умоляю вас, прочтите одну вещь; готовится великолепная, можно сказать, поэма: „Любовь взяточника к падшей женщине“. Я не могу вам сказать, кто автор: это еще секрет.

— Что ж там такое?

— Обнаружен весь механизм нашего общественного движения, и все в поэтических красках. Все пружины тронуты; все ступени общественной лестницы перебраны. Сюда, как на суд, созваны автором и слабый, но порочный вельможа и целый рой обманывающих его взяточников; и все разряды падших женщин разобраны… француженки, немки, чухонки, и всё, всё… с поразительной, животрепещущей верностью… Я слышал отрывки — автор велик! В нем слышится то Дант, то Шекспир…»

«Да писать-то все, тратить мысль, душу свою на мелочи, менять убеждения, торговать умом и воображением, насиловать свою натуру, волноваться, кипеть, гореть, не знать покоя и все куда-то двигаться… И все писать, все писать, как колесо, как машина: пиши завтра, послезавтра; праздник придет, лето настанет — а он все пиши? Когда же остановиться и отдохнуть? Несчастный!» — Обломов о Пенкине.

«— Что ж еще нужно? И прекрасно, вы сами высказались: это кипучая злость — желчное гонение на порок, смех презрения над падшим человеком… тут все!

— Нет, не все! — вдруг воспламенившись, сказал Обломов. — Изобрази вора, падшую женщину, надутого глупца, да и человека тут же не забудь. Где же человечность-то? Вы одной головой хотите писать! — почти шипел Обломов. — Вы думаете, что для мысли не надо сердца? Нет, она оплодотворяется любовью. Протяните руку падшему человеку, чтоб поднять его, или горько плачьте над ним, если он гибнет, а не глумитесь. Любите его, помните в нем самого себя и обращайтесь с ним, как с собой, — тогда я стану вас читать и склоню перед вами голову… — сказал он, улегшись опять покойно на диване. — Изображают они вора, падшую женщину, — говорил он, — а человека-то забывают или не умеют изобразить. Какое же тут искусство, какие поэтические краски нашли вы? Обличайте разврат, грязь, только, пожалуйста, без претензии на поэзию.

— Что же, природу прикажете изображать: розы, соловья или морозное утро, между тем как все кипит, движется вокруг? Нам нужна одна голая физиология общества; не до песен нам теперь…

— Человека, человека давайте мне! — говорил Обломов. — Любите его…

— Любить ростовщика, ханжу, ворующего или тупоумного чиновника — слышите? Что вы это? И видно, что вы не занимаетесь литературой! — горячился Пенкин. — Нет, их надо карать, извергнуть из гражданской среды, из общества…»

«Вошел человек неопределенных лет, с неопределенной физиономией, в такой поре, когда трудно бывает угадать лета; не красив и не дурен, не высок и не низок ростом, не блондин и не брюнет. Природа не дала ему никакой резкой, заметной черты, ни дурной, ни хорошей. Его многие называли Иваном Иванычем, другие — Иваном Васильичем, третьи — Иваном Михайлычем.
Фамилию его называли тоже различно: одни говорили, что он Иванов, другие звали Васильевым или Андреевым, третьи думали, что он Алексеев. Постороннему, который увидит его в первый раз, скажут имя его — тот забудет сейчас, и лицо забудет; что он скажет — не заметит. Присутствие его ничего не придаст обществу, так же как отсутствие ничего не отнимет от него. Остроумия, оригинальности и других особенностей, как особых примет на теле, в его уме нет.
Может быть, он умел бы по крайней мере рассказать все, что видел и слышал, и занять хоть этим других, но он нигде не бывал: как родился в Петербурге, так и не выезжал никуда; следовательно, видел и слышал то, что знали и другие.
Симпатичен ли такой человек? Любит ли, ненавидит ли, страдает ли? Должен бы, кажется, и любить, и не любить, и страдать, потому что никто не избавлен от этого. Но он как-то ухитряется всех любить. Есть такие люди, в которых, как ни бейся, не возбудить никак духа вражды, мщения и т. п. Что ни делай с ними, они все ласкаются. Впрочем, надо отдать им справедливость, что и любовь их, если разделить ее на градусы, до степени жара никогда не доходит. Хотя про таких людей говорят, что они любят всех и потому добры, а, в сущности, они никого не любят и добры потому только, что не злы.
Если при таком человеке подадут другие нищему милостыню — и он бросит ему свой грош, а если обругают, или прогонят, или посмеются — так и он обругает и посмеется с другими. Богатым его нельзя назвать, потому что он не богат, а скорее беден; но, решительно бедным тоже не назовешь, потому, впрочем, только, что много есть беднее его.
Он имеет своего какого-то дохода рублей триста в год, и, сверх того, он служит в какой-то неважной должности и получает неважное жалованье: нужды не терпит и денег ни у кого не занимает, а занять у него и подавно в голову никому не приходит.
В службе у него нет особенного постоянного занятия, потому что никак не могли заметить сослуживцы и начальники, что он делает хуже, что лучше, так, чтоб можно было определить, к чему он именно способен. Если дадут сделать и то и другое, он так сделает, что начальник всегда затрудняется, как отозваться о его труде; посмотрит, посмотрит, почитает, почитает, да и скажет только: „Оставьте, я после посмотрю… да, оно почти так, как нужно“.
Никогда не поймаешь на лице его следа заботы, мечты, что бы показывало, что он в эту минуту беседует сам с собою, или никогда тоже не увидишь, чтоб он устремил пытливый взгляд на какой-нибудь внешний предмет, который бы хотел усвоить своему ведению.
Встретится ему знакомый на улице: „Куда?“ — спросит. „Да вот иду на службу, или в магазин, или проведать кого-нибудь“. — „Пойдем лучше со мной, — скажет тот, — на почту или зайдем к портному, или прогуляемся“, — и он идет с ним, заходит и к портному, и на почту, и прогуливается в противуположную сторону от той, куда шел.
Едва ли кто-нибудь, кроме матери, заметил появление его на свет, очень немногие замечают его в течение жизни, но, верно, никто не заметит, как он исчезнет со света; никто не спросит, не пожалеет о нем, никто и не порадуется его смерти. У него нет ни врагов, ни друзей, но знакомых множество. Может быть, только похоронная процессия обратит на себя внимание прохожего, который почтит это неопределенное лицо в первый раз достающеюся ему почестью — глубоким поклоном; может быть, даже другой, любопытный, забежит вперед процессии узнать об имени покойника и тут же забудет его.
Весь этот Алексеев, Васильев, Андреев, или как хотите, есть какой-то неполный, безличный намек на людскую массу, глухое отзвучие, неясный ее отблеск.»

«…Дело в том, что Тарантьев мастер был только говорить; на словах он решал все ясно и легко, особенно что касалось других; но как только нужно было двинуть пальцем, тронуться с места — словом, применить им же созданную теорию к делу и дать ему практический ход, оказать распорядительность, быстроту, — он был совсем другой человек: тут его не хватало — ему вдруг и тяжело делалось, и нездоровилось, то неловко, то другое дело случится, за которое он тоже не примется, а если и примется, так не дай бог что выйдет. Точно ребенок: там не доглядит, тут не знает каких-нибудь пустяков, там опоздает и кончит тем, что бросит дело на половине или примется за него с конца и так все изгадит, что и поправить никак нельзя, да еще он же потом и браниться станет.»

«Он был взяточник в душе, по теории, ухитрялся брать взятки, за неимением дел и просителей, с сослуживцев, с приятелей, бог знает как и за что — заставлял, где и кого только мог, то хитростью, то назойливостью, угощать себя, требовал от всех незаслуженного уважения, был придирчив.» — Тарантьев.

«Таковы были два самые усердные посетителя Обломова.
Зачем эти два русские пролетария ходили к нему? Они очень хорошо знали зачем: пить, есть, курить хорошие сигары. Они находили теплый, покойный приют и всегда одинаково если не радушный, то равнодушный прием.»

«Жизнь в его глазах разделялась на две половины: одна состояла из труда и скуки — это у него были синонимы; другая — из покоя и мирного веселья. От этого главное поприще — служба на первых порах озадачила его самым неприятным образом.
Воспитанный в недрах провинции, среди кротких и теплых нравов и обычаев родины, переходя в течение двадцати лет из объятий в объятия родных, друзей и знакомых, он до того был проникнут семейным началом, что и будущая служба представлялась ему в виде какого-то семейного занятия, вроде, например, ленивого записыванья в тетрадку прихода и расхода, как делывал его отец.
Он полагал, что чиновники одного места составляли между собой дружную, тесную семью, неусыпно пекущуюся о взаимном спокойствии и удовольствиях, что посещение присутственного места отнюдь не есть обязательная привычка, которой надо придерживаться ежедневно, и что слякоть, жара или просто нерасположение всегда будут служить достаточными и законными предлогами к нехождению в должность.»

«Когда же Штольц приносил ему книги, какие надо еще прочесть сверх выученного, Обломов долго глядел молча на него.

— И ты, Брут, против меня! — говорил он со вздохом, принимаясь за книги.

Неестественно и тяжело ему казалось такое неумеренное чтение.
Зачем же все эти тетрадки, на которые изведешь пропасть бумаги, времени и чернил? Зачем учебные книги? Зачем же, наконец, шесть-семь лет затворничества, все строгости, взыскания, сиденье и томленье над уроками, запрет бегать, шалить, веселиться, когда еще не все кончено?
„Когда же жить? — спрашивал он опять самого себя. — Когда же, наконец, пускать в оборот этот капитал знаний, из которых большая часть еще ни на что не понадобится в жизни? Политическая экономия, например, алгебра, геометрия — что я стану с ними делать в Обломовке?“»

«Он учился всем существующим и давно не существующим правам, прошел курс и практического судопроизводства, а когда, по случаю какой-то покражи в доме, понадобилось написать бумагу в полицию, он взял лист бумаги, перо, думал, думал, да и послал за писарем.»

«— Отцы и деды не глупее нас были, — говорил он в ответ на какие-нибудь вредные, по его мнению, советы, — да прожили же век счастливо; проживем и мы: даст бог, сыты будем.» — философия Обломова-старшего.

«Захар умер бы вместо барина, считая это своим неизбежным и природным долгом, и даже не считая ничем, а просто бросился бы на смерть, точно так же как собака, которая при встрече с зверем в лесу бросается на него, не рассуждая, отчего должна броситься она, а не ее господин.
Но зато, если б понадобилось, например, просидеть всю ночь подле постели барина, не смыкая глаз, и от этого бы зависело здоровье или даже жизнь барина, Захар непременно бы заснул.»

«Старинная связь была неистребима между ними. Как Илья Ильич не умел ни встать, ни лечь спать, ни быть причесанным и обутым, ни отобедать без помощи Захара, так Захар не умел представить себе другого барина, кроме Ильи Ильича, другого существования, как одевать, кормить его, грубить ему, лукавить, лгать и в то же время внутренне благоговеть перед ним.»

Что здесь есть[править]

• Антигерой — Гончаров подарил миру Обломова, который постиг дао недеяния и вообще не слезал с дивана.
  • Малоподвижный обжора с лишним весом, получающий ближе к концу апоплексический удар? Болен замаскированной депрессией?
• Бесплодный мечтатель — заглавный герой. Впрочем, он скорее кодификатор лентяя.
• Бета-пара — неожиданно Обломов и Пшеницына на фоне Обломов-Ольга или Штольц-Ольга, она же неприемлемая возлюбленная, хотя идеально подходит ленивому Илье.
• Вторая любовь — Пшеницына для Обломова, а также Штольц для Ольги, хотя тот считает, что первой не было.
  • Второй парень выигрывает — Штольц для Ольги.
• Девушка выбрала друга — возможно, первопример. Обломов и Штольц — верные друзья (связка «ведомый-ведущий»). Штольц же и знакомит друга с Ильинской, но тот своим малодушием, нерешительностью и градацией (???) провоцирует её на разрыв и, в итоге Ольга выходит замуж за Андрея.
• Добродушный толстяк — Обломов и Пшеницына. Последняя ещё и прекрасная толстушка — одни её локти чего стоят!
• Заявленная способность — Штольц считает Обломова умным, тот вроде себя тоже таким считает, но это абсолютно нигде почему-то не проявляется.
  • Ну почему же — возможно, с фитильком, но он всё-таки занимается с детьми Пшеницыной, подтягивает их в учёбе. Да и способность мыслить, пусть и не всегда в верном направлении, но всё же свойство ума.
• Знают именно за это — даже те, кто не читал, знают, что Обломов был ленивым, ничего не делал и лежал на диване. Помнящие чуть лучше считают, что из-за этого от него ушла Ольга. На самом деле не из-за этого, благодаря Ольге он лежать на диване перестал, а свадьбу откладывал (и дооткладывался) потому, что стал жертвой мошенников и боялся в этом признаться. А вот когда Ольга ушла — действительно вернулся к прежним привычкам.
• Идише мамэ — мама главгероя. Итог печален: «И Илюша с печалью оставался дома, лелеемый, как экзотический цветок в теплице, и, так же как последний под стеклом, он рос медленно и вяло. Ищущие проявления силы обращались внутрь и никли, увядая».
  • И мама Штольца, но её полезную деятельность пресекал отец Штольца.
• Инстинкт старшего брата — с прикрученным фитильком, так как Штольц Обломову не брат.
• Караул, спасают! — решение проблем по-тарантьевски. Правда, со старостой он верно сказал.
• Кармический Гудини — слишком легко отделались Тарантьев и Мухояров от своей авантюры, Мухояров даже в должности смог восстановиться.
• Кнопка берсерка — при Илье не стоит оскорблять Ольгу, критиковать Штольца и приводить ему в пример «других».
• Любит слабых мужчин: Штольц подмечает, что одна из причин привязанности Ольги к Обломову — желание вытянуть того из обломовщины.
• Любовное письмо — Обломова к Ольге.
• Мета-пророчество. «У него (Обломова) хлынут, например, народы из Африки в Европу».
• Не знает ревности и Хочу, чтобы любимый был счастлив — реакция Обломова на свадьбу Штольца и Ольги.
• Нерешительный мальчик, решительная девочка — угадайте, кто?
• Нет антагониста — зигзаг. В начале романа кажется, что именно так, потом вырисовывается Тарантьев и Мухояров, но прозорливый читатель к третьей части уже поймёт, что главный враг Обломова — сам Обломов.
• Она не моя девушка! — отчаянно всем доказывал Обломов, это же и одна из причин их разрыва.
• Оттолкнуть, чтобы спасти — с такой мыслей писал письмо Ольге Обломов, а та и наверняка многие читатели увидели в этом обыкновенный козлизм.
• Офигенные герои — каждое появление Штольца в жизни Обломова, за исключением последнего.
• Прелесть какая глупенькая — Пшеницына для Обломова.
• Путает слова — Обломов, служа в министерстве до начала событий книги, однажды по ошибке отправил важную бумагу в Астрахань, хотя она была адресована в Архангельск. Получить по шапке от начальства побоялся и решил выйти в отставку.
• Ребёнок в память о нём — Андрей Обломов для Пшеницыной.
• Рыхлый пухлик — заглавный персонаж, судя по многим иллюстрациям. С его-то характером и образом жизни это и неудивительно.
• Соня — он же.
• Универсальное решение проблем — для Обломова это ничегонеделание в надежде, что какая-нибудь добрая душа из его окружения возьмётся за его проблемы. Всегда это либо Штольц, либо лучше бы вообще не брались.
• Фатальная слабость — обломовщина…
• Фетиш — раздражающе часто упоминаемые локти Пшеницыной, видимо, являются таковыми для Ильи.
• Хороший плохой конец — Обломов в конце концов умирает от сердечного приступа, вызванного неподвижностью и едой, хотя и проводит последние годы своей жизни почти в утопии. Обломовка под руководством Штольца и течением времени перестают быть тем местом, каким была прежде, став шумной новой деревней с железной дорогой. Ольга замужем за Штольцем, но ей не хватает некоторой «голубиной нежности». Захар живет ослепшим попрошайкой на улице, никуда не уезжая от могилы хозяина.
• Эскапист: Обломов — образчик из палаты мер и весов. Даже деятельности никакой не надо, кроме собственных мыслей на диване.
• Эффект голубого щенка — как и в других произведениях той эпохи слово, «соснуть» употребляется в значении «поспать».
• Яблоко от яблони далеко падает — инверсия. Из «сна Обломова» ясно, что подобным образом жизни страдали и его родители, и умерли они, похоже, так же. Как вам, например, фрагмент, когда обломовчане несколько дней боялись распечатать письмо — а вдруг там неприятная новость какая-то?
• Язвительная возлюбленная — Ольга по отношению к Обломову.

Адаптация[править]

В 1979 г. Никита Михалков снял по мотивам романа двухсерийный фильм «Несколько дней из жизни И. И. Обломова».

• Кастинг-агентство «WTF?». В роли двадцатилетней Ольги Ильинской — Елена Соловей, которой 32. Разве скажешь о такой героине, что у нее «всегда бодрый взгляд» и «присутствие говорящей мысли» на лице? Впрочем, фильм сам по себе — вопиющий неканон…
  • Да, вполне скажешь. Соловей прекрасно выглядит. А разницу в возрасте можно списать на изменившиеся реалии. В 19 веке двадцать лет — уже возраст.

Интересные факты[править]

• Фамилия протагониста говорящая — но не в том смысле, какой может показаться современному русскому человеку, особенно молодому. В год выхода романа Гончарова (и ещё как минимум пару десятилетий) жаргонное слово «облом» означало не фрустрацию/неудачу, а человека, которого сейчас назвали бы «тормоз» (т. е. «медленный, нерасторопный тупица», «болван»). В XIX веке «обломом» обзывались («Ну, ты, облом, куда пошёл? Голова совсем не варит? Сюда иди!», «Облом ты этакий, что это тебе в голову взбрело?!»).
  • Пруф? Да хотя бы в «Смерти Тарелкина» А. В. Сухово-Кобылина.
• Человек, с которым Штольц говорит об Обломове в финальной главе, по описанию напоминает самого Гончарова.

[изменить] Классика школьной программы
Денис Фонвизин	Недоросль
Александр Грибоедов	Горе от ума
Александр Пушкин	Евгений Онегин • Капитанская дочка • Руслан и Людмила • Сказки
Михаил Лермонтов	Герой нашего времени
Иван Гончаров	Обломов
Николай Гоголь	Вечера на хуторе близ Диканьки • Тарас Бульба • Ревизор • Мёртвые души
Иван Тургенев	Записки охотника • Отцы и дети
Александр Островский	Бесприданница • Гроза
Николай Некрасов	Кому на Руси жить хорошо
Фёдор Достоевский	Белые ночи • Бесы • Братья Карамазовы • Идиот • Преступление и наказание
Михаил Салтыков-Щедрин	Господа Головлёвы • История одного города
Лев Толстой	Анна Каренина • Война и мир
Антон Чехов	Каштанка • Вишнёвый сад • Человек в футляре
Максим Горький	Детство — В людях — Мои университеты • Старуха Изергиль • На дне
Евгений Замятин	Мы
Михаил Шолохов	Тихий Дон • Поднятая целина
Михаил Булгаков	Собачье сердце • Мастер и Маргарита
Андрей Платонов	Котлован
Александр Твардовский	Василий Тёркин
Александр Солженицын	Один день Ивана Денисовича

Роман входит в трилогию с произведениями «Обыкновенная история» и «Обрыв«, являясь её второй частью.

Замечательное монументальное произведение о судьбах и предназначении человека. Роман трогает и будет трогать души многих поколений, а какой певучий слог, так приятно читать вслух!
В романе множество ярких собирательных характеров, которые и в века не переведутся на земле. Центральными фигурами, идущими рука об руку с ранних лет, но такими противоположными, встают Илья Обломов и Андрей Штольц. Оба героя симпатичны, оба героя располагают к себе. Но какие же не похожие жизни у них, два полюса, взявшие начало с одной стороны, с Обломовки. Две такие разные судьбы, и одна женщина. Первый у ее ног, вечно ждущий наказа, как ему действовать, а второй предлагает ей сильную руку и зовет идти вместе.
С одной стороны «обломовщина». Она сладка, но затягивает как трясина, из которой не выбраться. Ведь как приятно предаваться мечтам в неподвижной неге. Это состояние подобно наркотической зависимости, это болезнь. И так губятся жизни, за нерастраченный потенциал которых горько и наблюдателю и самому герою.
И наконец, в романе начертана и совсем другая идиллия, семейная, душевная идиллия, она деятельная, ищущая, полная жизни, осознанности, у ней широко открыты глаза, ясно и пытливо глядящие на мир вокруг и на свое место в нем. Да, тут есть место и страхам, и грусти, и нужно иметь силы, чтобы смело идти вперед, не смотря на спутников — горе и потери.

(с) Leylek для Librebook.ru

добавить цитату

Все цитаты из книги Обломов

Очень краткое содержание

В центре Петербурга в большом многоквартирном доме жил Илья Ильич Обломов.

Илья Ильич Обло́мов — небо­га­тый поме­щик, холо­стяк лет 32-33, сред­него роста, пол­ный, при­ят­ной внеш­но­сти, мяг­кий, добрый, нере­ши­тель­ный, неглу­пый, но очень лени­вый.

Обломов редко поднимался с дивана. Он не занимался никакой деятельностью, не выходил в свет. Подрёмывая, он строил несбыточные планы и мечтал об уютной безмятежной жизни в родном имении Обломовка. Даже такие проблемы, как упадок хозяйства и угроза выселения из квартиры, не могли сдвинуть его с места.

Его друг детства, обрусевший немец, полная противоположность вялому мечтательному Обломову, заставил его на какое-то время очнуться и окунуться в жизнь. Обломов влюбился в талантливую и прогрессивно мыслящую 20-летнюю девушку и после долгих ухаживаний, раздумий и колебаний сделал ей предложение. Девушка запретила Обломову рассказывать о помолвке, пока тот не восстановит хозяйство в Обломовке.

Поддавшись интригам подлых мошенников, Обломов переехал в нанятую ему квартиру на сельскую окраину Петербурга, в дом «аппетитной» и хозяйственной 30-летней вдовы. Тем временем по Петербургу пошли слухи о скорой свадьбе Обломова. Узнав об этом, Обломов испугался, что репутация любимой будет испорчена, ведь из-за нехватки денег свадьба откладывалась на неопределённый срок. Узнав об этом, девушка поняла, что ничто уже не пробудит Обломова от медленного погружения в окончательный «сон», и разорвала отношения.

Обломов тяжело перенёс разрыв, болел нервной горячкой, а влюблённая вдова ухаживала за ним. Постепенно всё хозяйство Обломова перешло в руки вдовы, а сам он окончательно угас в бездеятельности и безволии. В то же время доход с Обломовки прибрал к рукам брат вдовы, человек бесчестный и жестокий. От полной нищеты Обломова спас друг-немец.

Вскоре друг-немец женился на бывшей невесте Обломова и обрёл семейное счастье. Обломов женился на влюблённой вдове, у них родился сын, названный в честь друга-немца. Больной и рано разбитый инсультом из-за малоподвижного образа жизни, предчувствуя скорую смерть, Обломов попросил друга не оставлять его сына. Через два года Обломов тихо и незаметно умер во сне. Его сына вдова отдала в семью друга-немца, чтобы мальчик получил должное воспитание, а сама погрузилась в своё горе.

Подробный пересказ по частям

Названия частей — условные.

Часть 1. Один день Ильи Ильича Обломова

В Петербурге, в большом многоквартирном доме на Гороховой улице жил Илья Ильич Обломов. Целыми днями он лежал на диване, закутавшись в широкий халат, дремал, мечтал и строил несбыточные планы по преобразованию своего поместья — Обломовки.

Лежанье у Ильи Ильича не было ни необходимостью, как у больного… ни случайностью, как у того, кто устал, ни наслаждением, как у лентяя: это было его нормальным состоянием.

Ухаживал за Обломовым преданный, но почти бесполезный Захар.

Захар Трофимыч — слуга Обло­мова, кре­пост­ной, за 50 лет, лысый, с огром­ными бакен­бар­дами и хрип­лым голо­сом, носит оде­жду одного образца, лени­вый, очень неуклю­жий, вечно сер­ди­тый и вор­чли­вый.

У Обломова было две проблемы: доходы с его поместья сильно сократились, а хозяин квартиры, которую он снимал, требовал освободить жилплощадь. Решить эти проблемы можно было встав с дивана, но Обломову это было не под силу. Он даже не мог взять себя в руки и написать несколько деловых писем.

К Обломову приходили приятели, пытались вытащить его из дому, но напрасно. Одним из гостей был нахлебник Тарантьев, который предложил Обломову переехать к его куме на окраину Петербурга, но тому было лень.

Михей Андреевич Тара́нтьев — зем­ляк Обло­мова, сын мел­кого чинов­ника, лет 40, круп­ный и плот­ный, высо­кий, тол­сто­гу­бый, неопрят­ный, вечно гру­бый, угрю­мый и сер­ди­тый.

Поднять Обломова с дивана и решить его проблемы мог только Андрей Штольц, но он был в отъезде.

Андрей Иванович Штольц — друг дет­ства и сверст­ник Обло­мова, сын обру­сев­шего немца, худо­ща­вый, смуг­лый, зеле­но­гла­зый; пред­при­ни­ма­тель, энер­гич­ный, дело­вой, пере­до­вой, гор­дый, с ров­ным, спо­кой­ным харак­те­ром.

В молодости Обломов вёл более активную жизнь, учился, работал в конторе, мечтал о семье. Совершив крупную ошибку, он испугался и уволился. Постепенно Обломов перестал читать книги, ходить в гости и в театр, заглядываться на женщин. Вся его жизнь проходила в мечтах. Там он совершал благородные поступки, заново отстраивал поместье, заводил семью. Мечты заменяли ему реальную жизнь, и он был счастлив.

Таким инертным и ленивым Обломова воспитали покойные родители — излишне заботливая мама и бесхозяйственный отец. Они оберегали сына от малейших трудностей и не приучили их преодолевать.

Иногда Захар пытался разбудить Обломова, если тот слишком долго спал днём. Обычно барин сопротивлялся и прогонял слугу. Именно такая сцена рассмешила неожиданно приехавшего Штольца.

Часть 2. Обломов влюбляется и делает предложение

Деловой и уравновешенный Штольц был полной противоположностью Обломова, но дружил с ним с детства и любил его за доброту и детскую доверчивость. Посмотрев на грязную квартиру и неустроенный быт друга, Штольц решил поселиться у Обломова и спасти его от «обломовщины», как он назвал его образ жизни.

Что ему делать теперь? Итти вперёд или остаться? Этот обломовский вопрос был для него глубже гамлетовского. Итти вперёд — это значит вдруг сбросить широкий халат не только с плеч, но и с души, с ума…

Штольц уговорил Обломова уехать с ним в Европу и целую неделю водил его по светским мероприятиям. Потом он уехал, но Обломов остался, потому что друг познакомил его с привлекательной Ольгой Ильинской.

Ольга Ильи́нская — 20 лет, не кра­са­вица, но строй­ная и хорошо сложён­ная, умная, про­стая, энер­гич­ная, с силь­ным харак­те­ром, хорошо поёт, живёт с тёт­кой.

Обломов начал ухаживать за Ольгой, снял дом неподалёку от её дачи и вскоре понял, что влюбился.

Ухаживания продолжались всё лето. Штольц рассказал Ольге о феноменальной лени Обломова, и та решила спасти его: не давала спать днём, заставляла путешествовать, читать, думать.

Тем временем Захар женился на кухарке и вскоре обнаружил, что жена намного умнее его. Гордость Захара страдала, он стал ещё мрачнее и ворчливее.

Однажды Обломов решил, что такой безынициативный увалень, как он, недостоин любви Ольги. Когда-нибудь девушка полюбит другого, более достойного, а Обломов будет страдать и не переживёт этого. Он решил отпустить её, написав длинное и эмоциональное письмо, но разрыв не состоялся. Ольга убедила Обломова, что любит его.

Вскоре Обломов начал замечать, что окружающие косо поглядывают на них. Он понял, что, встречаясь с Ольгой наедине, невольно компрометирует её. Обломов сделал ей предложение, и она охотно согласилась стать его женой.

Часть 3. Недолгое счастье и полный разрыв

Всё лето Обломов провёл с Ольгой и был очень счастлив. Девушка запретила ему сообщать об их помолвке, она хотела, чтобы он сначала уладил свои дела и начал обустраивать поместье.

В августе Обломов обнаружил, что не может разорвать контракт на съём жилья у вдовы Пшеницыной, который подсунул ему Тарантьев, а он, не читая, подписал.

Агафья Матвеевна Пшени́цына — кума Таран­тьева, чинов­ни­чья вдова с двумя детьми, лет 30, пол­ная, с пыш­ной гру­дью, глу­по­вата, очень хозяйствен­ная.

Ему надо было либо найти нового жильца, либо выплатить огромную неустойку. Денег у Обломова не было, и ему пришлось поселиться у вдовы.

Не являясь официальным женихом, Обломов не мог проводить у Ольги целые дни. Они стали видеться гораздо реже. Потом выяснилось, что среди слуг ходят сплетни об их свадьбе. Обломов испугался и несколько недель не навещал Ольгу, тихо и вполне счастливо жил у Пшеницыной.

Обломов оформил доверенность на ведение дел в Обломовке на соседа по поместью и надеялся, что тот хоть что-то исправит. Но поместье оказалось настолько запущенным, что сосед отказался. Иван Матвеевич Мухояров подсунул доверчивому Обломову нового управляющего, чтобы тот обкрадывал его.

Иван Матвеевич Мухоя́ров — брат вдовы Пше­ни­цы­ной, мел­кий чинов­ник, лет 40, с круп­ными руками, бега­ю­щими глаз­ками и почти­тель­ными мане­рами, хит­рый мошен­ник.

Обломов понял, что свадьбу придётся отложить как минимум на год, и сообщил об этом Ольге. Она поняла, что не сможет исправить лентяя Обломова, и разорвала с ним отношения.

Не о первой молодости и красоте мечтала я: я думала, что я оживлю тебя, что ты можешь ещё жить для меня, — а ты уж давно умер.

Из-за такого потрясения Обломов заболел нервной горячкой.

Часть 4. Брак с Пшеницыной. Последние годы жизни Обломова

Прошёл год. После разрыва с любимой Обломов долго болел, пережил сильную депрессию и оправился только к лету. Всё это время влюблённая в него Пшеницына преданно ухаживала за ним.

Новый управляющий поместьем прислал немного денег, и Обломов остался доволен. Он не подозревал, что основной доход забирает себе Мухояров. Штольц, неожиданно приехавший на именины Обломова, сразу понял, что того обворовывают, и арендовал поместье, пообещав утроить доход.

Штольц знал о неудачном романе Обломова. В Париже он встретился с Ольгой, и та ему обо всём рассказала. Штольц влюбился в неё и сделал предложение.

Мухояров и Тарантьев, недовольные потерей такого дохода, задумали новое мошенничество. Они решили словить Обломова наедине с Пшеницыной и пригрозить оглаской, потом пойти на мировую, подпоить его и заставить написать долговую расписку на имя вдовы. После этого недалёкая вдова напишет такую же расписку на имя брата, и дело будет сделано.

Штольц снова навестил Обломова через полтора года после именин и с удивлением увидел, что друг сильно обнищал. Штольц стал разбираться и понял, что Обломов снова попался на мошенничество Мухоярова. Он опять спас друга, а Мухояров поплатился доходной должностью. Узнав об этом, Тарантьев примчался ругать Обломова и оскорбил Штольца и Ольгу. Обломов влепил ему пощёчину, после чего они больше не встречались.

Прошло ещё несколько лет. Штольц женился на Ольге и поселился в Крыму. Обломов женился на Пшеницыной, у них родился сын.

Илья Ильич жил как будто в золотой рамке жизни, в которой, точно в диораме, только менялись обычные фазисы дня и ночи и времён года; других перемен… не бывало.

Из-за неподвижного образа жизни его здоровье расстроилось, случился инсульт. Ольга заставила Штольца попытаться ещё раз спасти Обломова. Приехав в Петербург, тот понял, что друг окончательно погиб.

За несколько следующих лет у Обломова было ещё несколько инсультов. Он умер. Безутешная вдова отказалась от наследства в пользу сына, отдала мальчика на воспитание Штольцу и Ольге, а сама осталась жить с братом, прислуживая его жене и детям. Захара за лень и неряшливость выгнали из дому.

Прогуливаясь однажды с приятелем-литератором, Штольц встретил Захара, который не нашёл работу и стал нищим. Захар отказался уезжать в Обломовку, желая быть поближе к могиле любимого барина. Литератор спросил, кто такой Обломов, и Штольц рассказал ему эту историю.