Кто написал сказку добрыня никитич и змей горыныч

Добрыня Никитич и змей

Переходим к наиболее сказочной из русских былин — в ней действует Змей Горыныч. И новый богатырь — Добрыня Никитич.

И.Билибин

Уже знакомая нам ситуация: Билибин в 1904 году (период, когда когда у него выходили одна за другой красочные сказки) сделал цикл иллюстраций к нескольким былинам, в том числе к былине о богатыре Добрыне Никитиче. По каким-то причинам эти иллюстрации не были опубликованы в Экспедиции по заготовлению государственных бумаг. В 1911 году вышло дешёвое издание (СПб общество грамотности) с обесцвеченными картинками — это издание выложено в открытом доступе на сайте РГБ (тут). А цветная версия этих иллюстраций — в сборнике «Русские сказки», изданном «СЗКЭО» в 2021 году.

1) Добрыня был примерным сыном — слушался маму.

2) Один раз только Добрыня маму не послушался: пошёл купаться в Почай-реке. Оказывается, эту реку Змей Горыныч облюбовал. И застал он Добрыню безоружного.

Много событий спрессовалось в былине, художник вынужден многое пропускать. Добрыня одолел Змея на Почай-реке: набрал песку в свою «греческую шляпу», да и сбил летуна. Но Змей обещал исправиться, и Добрыня его отпустил. Как и положено уголовнику, Змей не считал действенным честное слово, данное фраеру. Он полетел да похитил племянницу князя Владимира Красно Солнышко — Забаву Путятичну. Пришлось Добрыне её выручать.

3) Теперь-то Добрыня Змея Горыныча не пощадил.

4) Спас княжескую племянницу.

5) Очаровательная концовка-виньетка. Видно, что Билибин немыслим без цвета.

Иллюстрации Билибина 1904 года к былинам — типичные для раннего русского модерна. Странно, что они малоизвестны (цветную версию вообще смог найти только в недавнем сборнике «СЗКЭО»).

Более известны иллюстрации к былинам 1941 года — они были Билибиным исполнены, но в виде книги не издавались. В наши дни эти иллюстрации воспроизводятся в альбомах и сборниках сказок и былин. Известно по одной цветной иллюстрации к некоторым былинам. Есть такая одиночная иллюстрация и к «Добрыне Никитиче».

Это поздний Билибин. Стиль модерн (ар-нуво) прогрессировал в европейском направлении (ар-деко). Этот стиль был освоен Билибиным в эмиграции. В нём больше древне-русских мотивов. Только отрубленные драконьи головы остались схожими с теми, что рисовались в 1904 году.

В.Конашевич

Конашевич графически уточняет некоторые эпизоды былины. Общая схема иллюстрирования — как у Билибина.

1) Вот так Добрыня голыми руками и голыми ногами заборол Змея на Почай-реке.

2) При повторной встрече Добрыня сначала истребил гнездо Змея Горыныча со всеми его змеёнышами, а уж потом бился с главой семейства. Наглядно видно, что Горыныч, недобитый с первого раза на Почай-реке, теперь требует очень серьёзных усилий для ликвидации. Урок стратегии.

3) В обнимку с Забавой едет Добрыня-победитель.

Н.Кочергин

Кочергин сосредоточился на встречах Добрыни со Змеем.

1) Голый Добрыня с голыми руками против Горыныча на Почай-реке.

2) Битва Добрыни в полном вооружении со Змеем. Цветной вариант — сказочность, чёрно-белый вариант — реалистичность (вместо змея можно себе танк представить).

Кстати, в цветном варианте Змей Горыныч семиглавый, а в чёрно-белом — трёхглавый. Я же говорю, сказочность и реализм.

Ю.Молоканов

В ноябрьском номере «Мурзилки» за 1971 год былина про Добрыню была опубликована с рисунками известного художника Ю.Молоканова.

1) Молоканов изобразил Добрыню в боевом снаряжении и Змея Горыныча, похищающего Забаву.

2) Бой Добрыни с семиглавым Змеем за освобождение Забавы.

Забаву Путятичну видим только издалека — в когтях Змея.

В.Лосин

В.Лосин был основным иллюстратором былин в «Мурзилке». В Восьмидесятые в журнале публиковался большой цикл былин. Через 10 лет после Молоканова Лосин проиллюстрировал былину о Добрыне.

1) Отъезд Добрыни к княжескому двору. Прощание с мамой. Тему добрынинской матери невозможно обойти — в былине она слишком выпукло подана. Надо присматриваться к акцентам, которые делают художники. У Лосина — хрупкая старушка и счастливый Добрыня, радующийся расставанию.

2) Битва с трёхголовым Змеем за освобождение Забавы. Змей, кстати, очень небольшой.

И здесь нет Забавы Путятичны, ради которой и бился Добрыня со Змеем.

В.Перцов

В.Перцов, делая иллюстрации для книги, ограничился первой частью былины.

1) Отношение Добрыни с матушкой описываются в начале былины очень подробно. Что там было у древних сказителей на уме, видимо, понятно: традиционное общество с его культом главы семейства (в былине указывается на смерть отца Добрыни, почему главой и стала мать). Современное восприятие могло бы быть не столь однозначным: гипер-опека матери над взрослым сыном и всё такое… Но как-то это уживалось в древности. В общем, Перцов изобразил естественную ситуацию: младенец Добрыня на коленях матери — это совсем не то, что у Билибина (здоровенный лоб сидит понуро рядом с суровой мамашей).

2) Купание в Почай-реке. А вот здесь прослеживается родство с Билибиным по форме: сочные цвета, энергичная композиция. Не только у Лосева, но и у Перцова корни творчества — в русском модерне.

3) Змей уносит Забаву Путятичну.

Н.Воробьёв

Художник Н.Воробьёв выступил в цикле открыток к былинам с неожиданной стороны, но в общем тренде «серьёзной» живописи советских Семидесятых: древне-русская строгость и скорбь. Опять же одобрительное отношение к патриархальным ценностям (сильна была школа «деревнщиков» в позднем СССР).

1) Одноглавый Змей уносит Забаву Путятичну. Князь Владимир кушать от горя не может.

2) Добрыня полуачет материнское благословление и тычет копьём в единственную пасть Змея Горыныча.

3) Добрыня освобождает толпу пленников, но забирает одну только Забаву Путятичну.

Сделал это всё Воробьёв мастерски — у Глазунова (лидера направления) попримитивнее было бы.

Б.Калаушин

Серьёзность это хорошо, но можно былину и в скоморошечьем ключе подавать.Что Б.Калаушин и сделал.

Жила-была под Киевом вдова Мамелфа Тимофеевна. Был у неё любимый сын – богатырь Добрынюшка. По всему Киеву о Добрыне слава шла: он и статен, и высок, и грамоте обучен, и в бою смел, и на пиру весел. Он и песню сложит, и на гуслях сыграет, и умное слово скажет. Да и нрав Добрыни спокойный, ласковый. Никого он не заругает, никого зря не обидит. Недаром прозвали его «тихий Добрынюшка».Вот раз в жаркий летний день захотелось Добрыне в речке искупаться. Пошёл он к матери Мамелфе Тимофеевне:
– Отпусти меня, матушка, съездить к Пучай-реке, в студёной воде искупаться – истомила меня жара летняя.
Разохалась Мамелфа Тимофеевна, стала Добрыню отговаривать:
– Милый сын мой Добрынюшка, ты не езди к Пучай-реке. Пучай-река свирепая, сердитая. Из первой струйки огонь сечёт, из второй струйки искры сыплются, из третьей струйки дым столбом валит.

– Хорошо, матушка, отпусти хоть по берегу поездить, свежим воздухом подышать.
Отпустила Добрыню Мамелфа Тимофеевна.
Надел Добрыня платье дорожное, покрылся высокой шляпой греческой, взял с собой копьё да лук со стрелами, саблю острую да плёточку.
Сел на доброго коня, позвал с собой молодого слугу да в путь и отправился. Едет Добрыня час-другой; жарко палит солнце летнее, припекает Добрыне голову.
Забыл Добрыня, что́ ему матушка наказывала, повернул коня к Пучай-реке.
От Пучай-реки прохладой несёт.
Соскочил Добрыня с коня, бросил поводья молодому слуге:
– Ты постой здесь, покарауль коня.
Снял он с головы шляпу греческую, снял одежду дорожную, всё оружие на коня сложил и в реку бросился.
Плывёт Добрыня по Пучай-реке, удивляется:
– Что мне матушка про Пучай-реку рассказывала? Пучай-река не свирепая, Пучай-река тихая, словно лужица дождевая.
Не успел Добрыня сказать – вдруг потемнело небо, а тучи на небе нет, и дождя-то нет, а гром гремит, и грозы-то нет, а огонь блестит…
Поднял голову Добрыня и видит, что летит к нему Змей Горыныч, страшный змей о трёх головах, о семи когтях, из ноздрей пламя пышет, из ушей дым валит, медные когти на лапах блестят.
Увидал Змей Добрыню, громом загремел:
– Эх, старые люди пророчили, что убьёт меня Добрыня Никитич, а Добрыня сам в мои лапы пришёл. Захочу теперь – живым сожру, захочу – в своё логово унесу, в плен возьму. Немало у меня в плену русских людей, не хватало только Добрыни.
А Добрыня говорит тихим голосом:
– Ах ты, змея проклятая, ты сначала возьми Добрынюшку, потом и хвастайся, а пока Добрыня не в твоих руках.
Хорошо Добрыня плавать умел; он нырнул на дно, поплыл под водой, вынырнул у крутого берега, выскочил на берег да к коню своему бросился. А коня и след простыл: испугался молодой слуга рыка змеиного, вскочил на коня да и был таков. И увёз всё оружье Добрынино.
Нечем Добрыне со Змеем Горынычем биться.
А Змей опять к Добрыне летит, сыплет искрами горючими, жжёт Добрыне тело белое.
Дрогнуло сердце богатырское.
Поглядел Добрыня на берег – нечего ему в руки взять: ни дубинки нет, ни камешка, только жёлтый песок на крутом берегу, да валяется его шляпа греческая.
Ухватил Добрыня шляпу греческую, насыпал в неё песку жёлтого – ни много ни мало – пять пудов – да как ударит шляпой Змея Горыныча – и отшиб ему голову.

Повалил он Змея с размаху на землю, придавил ему грудь коленками, хотел отбить ещё две головы…Как взмолился тут Змей Горыныч:
– Ох, Добрынюшка, ох, богатырь, не убивай меня, пусти по свету летать, буду я всегда тебя слушаться! Дам тебе я великий обет: не летать мне к вам на широкую Русь, не брать в плен русских людей. Только ты меня помилуй, Добрынюшка, и не трогай моих змеёнышей.
Поддался Добрыня на лукавую речь, поверил Змею Горынычу, отпустил его, проклятого.
Только поднялся Змей под облака, сразу повернул к Киеву, полетел к саду князя Владимира. А в ту пору в саду гуляла молодая Забава Путятишна, князя Владимира племянница.
Увидал Змей княжну, обрадовался, кинулся на неё из-под облака, ухватил в свои медные когти и унёс на горы Сорочинские.
В это время Добрыня слугу нашёл, стал надевать платье дорожное, – вдруг потемнело небо, гром загремел. Поднял голову Добрыня и видит: летит Змей Горыныч из Киева, несёт в когтях Забаву Путятишну!
Тут Добрыня запечалился – запечалился, закручинился, домой приехал нерадостен, на лавку сел, сло́ва не сказал.
Стала его мать расспрашивать:
– Ты чего, Добрынюшка, невесел сидишь? Ты об чём, мой свет, печалишься?
– Ни об чём не кручинюсь, ни об чём я не печалюсь, а дома мне сидеть невесело. Поеду я в Киев к князю Владимиру, у него сегодня весёлый пир.
– Не езжай, Добрынюшка, к князю, недоброе чует моё сердце. Мы и дома пир заведём.
Не послушался Добрыня матушки и поехал в Киев к князю Владимиру.
Приехал Добрыня в Киев, прошёл в княжескую горницу. На пиру столы от кушаний ломятся, стоят бочки мёда сладкого, а гости не едят, не пьют, опустив головы сидят.
Ходит князь по горнице, гостей не потчует. Княгиня фатой закрылась, на гостей не глядит.

Вот Владимир-князь и говорит:
– Эх, гости мои любимые, невесёлый у нас пир идёт! И княгине горько, и мне нерадостно. Унёс проклятый Змей Горыныч любимую нашу племянницу, молодую Забаву Путятишну. Кто из вас съездит на гору Сорочинскую, отыщет княжну, освободит её?!
Куда там! Прячутся гости друг за дружку: большие – за средних, средние – за меньших, а меньшие и рот закрыли.
Вдруг выходит из-за стола молодой богатырь Алёша Попович.
– Вот что, князь Красное Солнышко, был я вчера в чистом поле, видел у Пучай-реки Добрынюшку. Он со Змеем Горынычем побратался, назвал его братом меньшим. Ты пошли к Змею Добрынюшку. Он тебе любимую племянницу без бою у названого братца выпросит.
Рассердился Владимир-князь:
– Коли так, садись, Добрыня, на коня, поезжай на гору Сорочинскую, добывай мне любимую племянницу. Ане добудешь Забавы Путятишны – прикажу тебе голову срубить!
Опустил Добрыня буйну голову, ни словечка не ответил, встал из-за стола, сел на коня и домой поехал.
Вышла ему навстречу матушка, видит – на Добрыне лица нет.

– Что с тобой, Добрынюшка, что с тобой, сынок, что на пиру случилось? Обидели тебя, или чарой обнесли, или на худое место посадили?
– Не обидели меня, и чарой не обнесли, и место мне было по чину, по званию.
– А чего же ты, Добрыня, голову повесил?
– Велел мне Владимир-князь сослужить службу великую: съездить на гору Сорочинскую, отыскать и добыть Забаву Путятишну. А Забаву Путятишну Змей Горыныч унёс.
Ужаснулась Мамелфа Тимофеевна, да не стала плакать и печалиться, а стала над делом раздумывать.
– Ложись-ка, Добрынюшка, спать поскорей, набирайся силушки. Утро вечера мудреней, завтра будем совет держать.
Лёг Добрыня спать. Спит, храпит, что поток шумит.
А Мамелфа Тимофеевна спать не ложится, на лавку садится и плетёт всю ночь из семи шелков плёточку-семихвосточку.
Утром-светом разбудила мать Добрыню Никитича:
– Вставай, сынок, одевайся, обряжайся, иди в старую конюшню. В третьем стойле дверь не открывается, не под силу нам была дверь дубовая. Понатужься, Добрынюшка, отвори дверь, там увидишь дедова коня Бурушку. Стоит Бурка в стойле пятнадцать лет не обихоженный. Ты его почисти, накорми, напои, к крыльцу приведи.
Пошёл Добрыня в конюшню, сорвал дверь с петель, вывел Бурушку на белый свет, почистил, выкупал, привёл ко крыльцу. Стал Бурушку засёдлывать. Положил на него потничек, сверху потничка – войлочек, потом седло черкасское, ценными шелками вышитое, золотом изукрашенное, подтянул двенадцать подпруг, зануздал золотой уздой. Вышла Мамелфа Тимофеевна, подала ему плётку-семихвостку:
– Как приедешь, Добрыня, на гору Сорочинскую, Змея Горыныча дома не случится. Ты конём налети на логово и начни топтать змеёнышей. Будут змеёныши Бурке ноги обвивать, а ты Бурку плёткой меж ушей хлещи. Станет Бурка подскакивать, с ног змеёнышей отряхивать и всех притопчет до единого.
Отломилась веточка от яблони, откатилось яблоко от яблоньки, уезжал сын от родимой матушки на трудный, на кровавый бой.
День уходит за днём, будто дождь дождит, а неделя за неделей как река бежит. Едет Добрыня при красном солнышке, едет Добрыня при светлом месяце, выехал на гору Сорочинскую.
А на горе́ у змеиного логова кишмя кишат змеёныши. Стали они Бурушке ноги обвивать, стали копыта подтачивать. Бурушка скакать не может, на колени падает.
Вспомнил тут Добрыня наказ матери, выхватил плётку семи шелков, стал Бурушку меж ушами бить, приговаривать:
– Скачи, Бурушка, подскакивай, прочь от ног змеёнышей отряхивай.
От плётки у Бурушки силы прибыло, стал он высоко скакать, за версту камешки откидывать, стал прочь от ног змеёнышей отряхивать. Он их копытом бьёт и зубами рвёт и притоптал всех до единого.
Сошёл Добрыня с коня, взял в правую руку саблю острую, в левую – богатырскую па́лицу и пошёл к змеиным пещерам.
Только шаг ступил – потемнело небо, гром загремел: летит Змей Горыныч, в когтях мёртвое тело держит. Из пасти огонь сечёт, из ушей дым валит, медные когти как жар горят…
Увидал Змей Добрынюшку, бросил мёртвое тело наземь, зарычал громким голосом:
– Ты зачем, Добрыня, наш обет сломал, потоптал моих детёнышей?
– Ах ты, змея проклятая! Разве я слово наше нарушил, обет сломал? Ты зачем летал, Змей, к Киеву, ты зачем унёс Забаву Путятишну?! Отдавай мне княжну без боя, так я тебя прощу.
– Не отдам я Забаву Путятишну, я её сожру, и тебя сожру, и всех русских людей в полон возьму!
Рассердился Добрыня и на Змея бросился.
И пошёл тут жестокий бой.

Горы Сорочинские посыпались, дубы с корнями вывернулись, трава на аршин в землю ушла…
Бьются они три дня и три ночи; стал Змей Добрыню одолевать, стал подкидывать, стал подбрасывать… Вспомнил тут Добрыня про плёточку, выхватил её и давай Змея между ушей стегать. Змей Горыныч на колени упал, а Добрыня его левой рукой к земле прижал, а правой рукой плёткой охаживает. Бил, бил его плёткой шёлковой, укротил, как скотину, и отрубил все головы.
Хлынула из Змея чёрная кровь, разлилась к востоку и к западу, залила Добрыню до пояса.
Трое суток стоит Добрыня в чёрной крови, стынут его ноги, холод до сердца добирается. Не хочет Русская земля змеиную кровь принимать.
Видит Добрыня, что ему конец пришёл, вынул плёточку семи шелков, стал землю хлестать, приговаривать:
– Расступись ты, мать сыра земля, и пожри кровь змеиную.
Расступилась сырая земля и пожрала кровь змеиную.
Отдохнул Добрыня Никитич, вымылся, пообчистил доспехи богатырские и пошёл к змеиным пещерам. Все пещеры медными дверями затворены, железными засовами заперты, золотыми замками увешаны.

Разбил Добрыня медные двери, сорвал замки и засовы, зашёл в первую пещеру. А там видит людей несметное число с сорока земель, с сорока стран, в два дня не сосчитать.
Говорит им Добрынюшка:
– Эй же вы, люди иноземные и воины чужестранные! Выходите на вольный свет, разъезжайтесь по своим местам да вспоминайте русского богатыря. Без него вам бы век сидеть в змеином плену.
Стали выходить они на волю, до земли Добрыне кланяться:
– Век мы тебя помнить будем, русский богатырь!
А Добрыня дальше идёт, пещеру за пещерой открывает, пленных людей освобождает. Выходят на свет и старики, и молодушки, детки малые и бабки старые, русские люди и из чужих стран, а Забавы Путятишны нет как нет.

Так прошёл Добрыня одиннадцать пещер, а в двенадцатой нашёл Забаву Путятишну: висит княжна на сырой стене, за руки золотыми цепями прикована. Оторвал цепи Добрынюшка, снял княжну со стены, взял на руки, на вольный свет из пещеры вынес.
А она на ногах стоит-шатается, от света глаза закрывает, на Добрыню не смотрит. Уложил её Добрыня на зелёную траву, накормил, напоил, плащом прикрыл, сам отдохнуть прилёг.
Вот скатилось солнце к вечеру, проснулся Добрыня, оседлал Бурушку и разбудил княжну. Сел Добрыня на коня, посадил Забаву впереди себя и в путь тронулся. А кругом народу и счёту нет, все Добрыне в пояс кланяются, за спасение благодарят, в свои земли спешат.

Выехал Добрыня в жёлтую степь, пришпорил коня и повёз Забаву Путятишну к Киеву.

Иллюстрации: А. Магдич.

Читательский дневник по былине «Про Добрыню Никитича и Змея Горыныча»

Автор: народ

Название произведения: «Про Добрыню Никитича и Змея Горыныча»

Число страниц: 14

Жанр: былина

Главные герои: Добрыня, Мамелфа Тимофеевна, Змей.

Второстепенные герои: князь Владимир.

Характеристика главных героев былины:

Добрыня — Русский богатырь.

Сильный и смелый, находчивый и остроумный.

Честный и благородный.

Любящий сын.

Мамелфа Тимофеевна — Его мать.

Добрая и мудрая женщина.

Змей — Злое чудище, Горыныч.

Обманщик и похититель.

Характеристика второстепенных героев:

Князь Владимир — Самоуверенный, важный, чопорный.

Краткое содержание былины «Про Добрыню Никитича и Змея Горыныча»

Добрыня отправился купаться и встретился со Змеем.

В бою богатырь победил Горыныча, они помирились и побратались.

Коварный Горыныч унёс Забаву, племянницу князя, и Владимир отправляет Добрыню на бой.

Мать даёт Добрыне плёточку, богатырь находит логово Змея и топчет детёнышей.

Добрыня и Змей бьются несколько дней. А когда богатырь убивает Змея, то тонет в его крови.

Он бьёт землю плёткой, и она пропускает змеиную кровь.

План былины:

1. Прогулка.
2. Купание в Пучай-реке.
3. Битва со Змеем.
4. Братание.
5. Похищение племянницы.
6. Наказ князя.
7. Подарок матери.
8. Новая битва.
9. Змеиная кровь.
10. Спасение пленников.

Основная мысль былины «Про Добрыню Никитича…»

Главная мысль былины в том, что обманувший раз, пощады не заслуживает.

Основная идея былины в том, что богатыри всегда стоят на защите Родины.

Чему учит былина

Блина учит мужеству и бесстрашию.

Учит слушать родителей, старших, мудрых людей.

Учит честности и принципиальности.

Учит защищать слабых и обездоленных.

Учит бороться со злом.

Краткий отзыв по произведению «Про Добрыню Никитича и Змея Горыныча» для читательского дневника

Прочитав эту былину, я подумала, что никогда нельзя доверять врагам, даже если они притворяются друзьями.

Вот Добрыня поверил Горынычу, когда тот клялся ему в дружбе, а змей коварно похитил Забаву Путятишну.

И пришлось богатырю идти и добивать Змея, который не дорожил честью и словом.

Это очень интересная и поучительная былина.

В ней рассказывается о подвиге русского богатыря, который легко победил Змея, но чуть не утонул в его крови.

Мне понравился главный герой, который хоть и не был таким же могучим, как Илья Муромец, но всё равно оказался очень сильным и мужественным.

Он предстал перед читателем хитрым, находчивым, хотя и немного легкомысленным.

Я всем советую прочитать эту былину и подумать о том, что большинство наших бед и неприятностей происходят из-за того, что мы не слушаемся родителей.

Пословицы к былине:

• Богатырская рука один раз бьёт.
• Кто сегодня обманет, тому завтра не поверят.
• Давши слово — держись, а не давши — крепись.
• Не родом славен богатырь, а подвигом.

Словарь неизвестных слов:

• Гусли — музыкальный струнный инструмент.
• Пуд — мера веса, 16 килограмм.
• Кручинюсь — печалюсь, грущу.

Отрывок, поразивший меня больше всего:

Поглядел Добрыня на берег – нечего ему в руки взять: ни дубинки нет, ни камешка, только жёлтый песок на крутом берегу, да валяется его шляпа греческая.

Ухватил Добрыня шляпу греческую, насыпал в неё песку жёлтого ни много ни мало – пять пудов, да как ударит шляпой Змея Горыныча – и отшиб ему голову.

Ещё читательские дневники по русским былинам:

• Сборник «Русские богатыри и героические сказки»
• «Садко»
• «Ильины три поездочки»
• «Три поездки Ильи Муромца»
• «Алёша Попович и Тугарин Змеевич»
• «Вольга Всеславович»
• «Святогор-богатырь»
• «Микула Селянович»
• «Про прекрасную Василису Микулишну»

Библиотека русской былины пополняется.

Жила-была под Киевом вдова Мамелфа Тимофеевна. Был у нее любимый сын богатырь Добрынюшка. По всему Киеву о Добрыне слава шла: он и статен, и высок, и грамоте обучен, и в бою смел, и на пиру весел. Он и песню сложит, и на гуслях сыграет, и умное слово скажет. Да и нрав Добрыни спокойный, ласковый, никогда он грубого слова не скажет, никого зря не обидит. Недаром прозвали его «Тихий Добрынюшка».

Вот раз в жаркий летний день захотелось Добрыне в речке искупаться. Пошел он к матери Мамелфе Тимофеевне:

— Отпусти меня, матушка, съездить к Пучай-реке, в студеной воде искупаться, истомила меня жара лет няя.

Разохалась Мамелфа Тимофеевна, стала Добрыню отговаривать:

— Милый сын мой Добрынюшка, езди к Пучай-реке. Пучай-река свирепая, сердитая. Из первой струйки огонь сечет, из второй струйки искры сыплются, из третьей струйки дым столбом валит.

— Хорошо, матушка, отпусти хоть по берегу поездить, свежим воздухом подышать.

Отпустила Добрыню Мамелфа Тимофеевна.

Надел Добрыня платье дорожное, покрылся высокой шляпой греческой, взял с собой копье да лук со стрелами, саблю острую да плеточку.

Сел на доброго коня, позвал с собой молодого слугу да в путь и отправился. Едет Добрыня час-другой, жарко палит солнце летнее, припекает Добрыне голову. Забыл Добрыня, что ему матушка наказывала, повернул коня к Пучай-реке.

От Пучай-реки прохладой несет.

Соскочил Добрыня с коня, бросил поводья молодому слуге.

— Ты постой здесь, покарауль коня.

Снял он с головы шляпу греческую, снял одежду дорожную, все оружие на коня сложил и в реку бросился.

Плывет Добрыня по Пучай-речке, удивляется:

— Что мне матушка про Пучай-реку рассказывала? Пучай-река не свирепая, Пучай-река тихая, словно лужица дождевая.

Не успел Добрыня сказать – вдруг потемнело небо, а тучи на небе нет, и дождя-то нет, а гром гремит, и грозы-то нет, а огонь блестит…

Поднял голову Добрыня и видит, что летит к нему Змей Горыныч, страшный змей о трех головах, о семи хвостах, из ноздрей пламя пышет, из ушей дым валит, медные когти на лапах блестят.

Увидал Змей Добрыню, громом загремел:

— Эх, старые люди пророчили, что убьет меня Добрыня Никитич, а Добрыня сам в мои лапы пришел. Захочу теперь – живым сожру, захочу – в свое логово унесу, в плен возьму. Немало у меня в плену русских людей, не хватало только Добрыни.

А Добрыня говорит тихим голосом:

— Ах ты, змея проклятая, ты сначала возьми Добрынюшку, а потом и хвастайся, а пока Добрыня не в твоих руках.

Хорошо Добрыня плавать умел, он нырнул на дно, поплыл под водой, вынырнул у крутого берега, выскочил на берег да к коню своему бросился. А коня и след простыл: испугался молодой слуга рыка змеиного, вскочил на коня, да и был таков. И увез все оружье Добрынино.

Нечем Добрыне со Змеем Горынычем биться.

А Змей опять к Добрыне летит, сыплет искрами горючими, жжет Добрыне тело белое.

Дрогнуло сердце богатырское.

Поглядел Добрыня на берег – нечего ему в руки взять: ни дубинки нет, ни камешка, только желтый песок на крутом берегу, да валяется его шляпа греческая.

Ухватил Добрыня шляпу греческую, насыпал в нее песку желтого ни много ни мало – пять пудов, да как ударит шляпой Змея Горыныча – и отшиб ему голову.

Повалил он Змея с размаху на землю, придавил ему грудь коленками, хотел отбить еще две головы…

Как взмолился тут Змей Горыныч:

— Ох, Добрынюшка, ох, богатырь, не убивай меня, пусти по свету летать, буду я всегда тебя слушаться. Дам тебе я великий обет: не летать мне к вам на широкую Русь, не брать в плен русских людей. Только ты меня помилуй, Добрынюшка, и не трогай моих змеенышей.

Поддался Добрыня на лукавую речь, поверил Змею Горынычу, отпустил его проклятого.

Только поднялся Змей под облака, сразу повернул к Киеву, полетел к саду князя Владимира. А в ту пору в саду гуляла молодая Забава Путятишна, князя Владимира племянница. Увидал Змей княжну, обрадовался, кинулся на нее из-под облака, ухватил в свои медные когти и унес на горы Сорочинские.

В это время Добрыня слугу нашел, стал надевать платье дорожное,- вдруг потемнело небо, гром загремел. Поднял голову Добрыня и видит: летит Змей Горыныч из Киева, несет в когтях Забаву Путятишну!

Тут Добрыня запечалился – запечалился, закручинился, домой приехал нерадостен, на лавку сел, слова не сказал.

Стала его мать расспрашивать:

— Ты чего, Добрынюшка, невесел сидишь? Ты об чем, мой свет, печалишься?

— Ни об чем не кручинюсь, ни об чем я не печалюсь, а дома мне сидеть невесело. Поеду я в Киев к князю Владимиру, у него сегодня веселый пир.

— Не езжай, Добрынюшка, к князю, недоброе чует мое сердце. Мы и дома пир заведем.

Не послушался Добрыня матушки и поехал в Киев к князю Владимиру.

Приехал Добрыня в Киев, прошел в княжескую горницу. На пиру столы от кушаний ломятся, стоят бочки меда сладкого, а гости не едят, не пьют, опустив головы сидят.

Ходит князь по горнице, гостей не потчует. Княгиня фатой закрылась, на гостей не глядит.

Вот Владимир-князь и говорит:

— Эх, гости мои любимые, невеселый у нас пир идет! И княгине горько, и мне нерадостно. Унес проклятый Змей Горыныч любимую нашу племянницу, молодую Забаву Путятишну. Кто из вас съездит на гору Сорочинскую, отыщет княжну, освободит ее?!

Куда там! Прячутся гости друг за дружку, большие за средних, средние за меньших, а меньшие и рот закрыли.

Вдруг выходит из-за стола молодой богатырь Алеша Попович.

— Вот что, князь Красное Солнышко, был я вчера в чистом поле, видел у Пучай-реки Добрынюшку. Он со Змеем Горынычем побратался назвал его братом меньшим. Ты пошли к Змею Добрынюшку. Он тебе любимую племянницу без бою у названого братца вы просит.

Рассердился Владимир-князь:

— Коли так, садись, Добрыня, на коня, поезжай на гору Сорочинскую, добывай мне любимую племянницу. А не добудешь Забавы Путятишны – прикажу тебе голову срубить!

Опустил Добрыня буйну голову, ни словечка не ответил, встал из-за стола, сел на коня и домой поехал.

Вышла ему навстречу матушка, видит – на Добрыне лица нет.

— Что с тобой, Добрынюшка, что с тобой, сынок, что на пиру случилось? Обидели тебя или чарой обнесли, или на худое место посадили?

— Не обидели меня, и чарой не обнесли, и место мне было по чину, по званию.

— А чего же ты, Добрыня, голову повесил?

— Велел мне Владимир-князь сослужить службу великую съездить на гору Сорочинскую, отыскать и добыть Забаву Путятишну. А Забаву Путятишну Змей Горыныч унес.

Ужаснулась Мамелфа Тимофеевна, да не стала плакать и печалиться, а стала над делом раздумывать.

— Ложись-ка, Добрынюшка, спать поскорей, набирайся силушки. Утро вечера мудреней, завтра будем совет держать.

Лег Добрыня спать. Спит, храпит, что поток шумит.

А Мамелфа Тимофеевна спать не ложится, на лавку садится и плетет всю ночь из семи шелков плеточку-семихвосточку.

Утром-светом разбудила мать Добрыню Никитича:

— Вставай, сынок, одевайся, обряжайся, иди в старую конюшню. В третьем стойле дверь не открывается, наполовину в навоз ушла. Понатужься, Добрынюшка, отвори дверь, там увидишь дедова коня Бурушку. Стоит  Бурка в стойле пятнадцать лет, по колено ноги в навоз ушли. Ты его почисти, накорми, напои, к крыльцу приведи.

Пошел Добрыня в конюшню, сорвал дверь с петель, вывел Бурушку, привел ко крыльцу. Стал Бурушку заседлывать. Положил на него потничек, сверху потничка войлочек, потом седло черкасское, ценными шелками вышитое, золотом изукрашенное, подтянул двенадцать подпруг, зауздал золотой уздой. Вышла Мамелфа Тимофеевна, подала ему плетку-семихвостку:

— Как приедешь, Добрыня, на гору Сорочинскую, Змея Горыныча дома не случится. Ты конем налети на логово и начни топтать змеенышей. Будут змееныши Бурке ноги обвивать, а ты Бурку плеткой меж ушей хлещи. Станет Бурка подскакивать, с ног змеенышей отряхивать и всех притопчет до единого.

Отломилась веточка от яблони, откатилось яблоко от яблоньки, уезжал сын от родимой матушки на трудный, на кровавый бой.

День уходит за днем, будто дождь дождит, а неделя за неделей как река бежит. Едет Добрыня при красном солнышке, едет Добрыня при светлом месяце, выехал на гору Сорочинскую.

А на горе у змеиного логова кишма кишат змееныши. Стали они Бурушке ноги обвивать, стали копыта подтачивать. Бурушка скакать не может, на колени падает. Вспомнил тут Добрыня наказ матери, выхватил плетку семи шелков, стал Бурушку меж ушами бить, приговаривать:

— Скачи, Бурушка, подскакивай, прочь от ног змеенышей отряхивай.

От плетки у Бурушки силы прибыло, стал он высоко скакать, за версту камешки откидывать, стал прочь от ног змеенышей отряхивать. Он их копытом бьет и зубами рвет и притоптал всех до единого.

Сошел Добрыня с коня, взял в правую руку саблю острую, в левую – богатырскую палицу и пошел к змеиным пещерам.

Только шаг ступил – потемнело небо, гром загремел: летит Змей Горыныч, в когтях мертвое тело держит. Из пасти огонь сечет, из ушей дым валит, медные когти как жар горят…

Увидал Змей Добрынюшку, бросил мертвое тело наземь, зарычал громким голосом:

— Ты зачем, Добрыня, наш обет сломал, потоптал моих детенышей?

— Ах ты, змея проклятая! Разве я слово наше нарушил, обет сломал? Ты зачем летал, Змей, к Киеву, ты зачем унес Забаву Путятишну?! Отдавай мне княжну без боя, так я тебя прощу.

— Не отдам я Забаву Путятишну, я ее сожру, и тебя сожру, и всех русских людей в полон возьму!

Рассердился Добрыня и на Змея бросился.

И пошел тут жестокий бой.

Горы Сорочинские посыпались, дубы с корнями вы вернулись, трава на аршин в землю ушла…

Бьются они три дня и три ночи; стал Змей Добрыню одолевать, стал подкидывать, стал подбрасывать… Вспомнил тут Добрыня про плеточку, выхватил ее и давай Змея между ушей стегать. Змей Горыныч на колени упал, а Добрыня его левой рукой к земле при жал, а правой рукой плеткой охаживает. Бил, бил его плеткой шелковой, укротил как скотину и отрубил все головы.

Хлынула из Змея черная кровь, разлилась к востоку и к западу, залила Добрыню до пояса.

Трое суток стоит Добрыня в черной крови, стынут его ноги, холод до сердца добирается. Не хочет русская земля змеиную кровь принимать.

Видит Добрыня, что ему конец пришел, вынул плеточку семи шелков, стал землю хлестать, приговаривать:

— Расступись ты, мать-сыра земля, и пожри кровь змеиную.

Расступилась сырая земля и пожрала кровь змеиную.

Отдохнул Добрыня Никитич, вымылся, пообчистил доспехи богатырские и пошел к змеиным пещерам. Все пещеры медными дверями затворены, железными засовами заперты, золотыми замками увешаны.

Разбил Добрыня медные двери, сорвал замки и за совы, зашел в первую пещеру. А там видит царей и царевичей, королей и королевичей с сорока земель, с сорока стран, а простых воинов и не сосчитать.

Говорит им Добрынюшка:

— Эй же вы, цари иноземные и короли чужестранные и простые воины! Выходите на вольный свет, разъезжайтесь по своим местам да вспоминайте русского богатыря. Без него вам бы век сидеть в змеином плену.

Стали выходить они на волю, в землю Добрыне кланяться:

— Век мы тебя помнить будем, русский богатырь!

А Добрыня дальше идет, пещеру за пещерой открывает, пленных людей освобождает. Выходят на свет и старики, и молодушки, детки малые и бабки старые, русские люди и из чужих стран, а Забавы Путятишны нет как нет.

Так прошел Добрыня одиннадцать пещер, а в двенадцатой нашел Забаву Путятишну: висит княжна на сырой стене, за руки золотыми цепями прикована. Оторвал цепи Добрынюшка, снял княжну со стены, взял на руки, на вольный свет из пещеры вынес.

А она на ногах стоит-шатается, от света глаза закрывает, на Добрыню не смотрит. Уложил ее Добрыня на зеленую траву, накормил-напоил, плащом прикрыл, сам отдохнуть прилег.

Вот скатилось солнце к вечеру, проснулся Добрыня, оседлал Бурушку и разбудил княжну. Сел Добрыня на коня, посадил Забаву впереди себя и в путь тронулся. А кругом народу и счету нет, все Добрыне в пояс кланяются, за спасение благодарят, в свои земли спешат.

Выехал Добрыня в желтую степь, пришпорил коня и повез Забаву Путятишну к Киеву.

• Полный текст
• Зачин
• Вольга Всеславьевич
• Микула Селянинович
• Святогор-богатырь
• Алёша Попович и Тугарин Змеевич
• Про Добрыню Никитича и Змея Горыныча
• Как Илья из Мурома богатырём стал
• Первый бой Ильи Муромца
• Илья Муромец и Соловей-разбойник
• Илья избавляет Царьград от Идолища
• На заставе богатырской
• Три поездки Ильи Муромца
• Как Илья поссорился с князем Владимиром
• Илья Муромец и Калин-царь
• Про прекрасную Василису Микулишну
• Соловей Будимирович
• О князе Романе и двух королевичах

Про Добрыню Никитича и Змея Горыныча

Жила-была под Кие­вом вдова Мамелфа Тимо­фе­евна. Был у неё люби­мый сын — бога­тырь Доб­ры­нюшка. По всему Киеву о Доб­рыне слава шла: он и ста­тен, и высок, и гра­моте обу­чен, и в бою смел, и на пиру весел. Он и песню сло­жит, и на гус­лях сыг­рает, и умное слово ска­жет. Да и нрав Доб­рыни спо­кой­ный, лас­ко­вый. Никого он не зару­гает, никого зря не оби­дит. Неда­ром про­звали его “тихий Добрынюшка”.

Вот раз в жар­кий лет­ний день захо­те­лось Доб­рыне в речке иску­паться. Пошёл он к матери Мамелфе Тимофеевне:

— Отпу­сти меня, матушка, съез­дить к Пучай-реке, в сту­дё­ной воде иску­паться, — исто­мила меня жара летняя.

Разо­ха­лась Мамелфа Тимо­фе­евна, стала Доб­рыню отговаривать:

— Милый сын мой Доб­ры­нюшка, ты не езди к Пучай-реке. Пучай-река сви­ре­пая, сер­ди­тая. Из пер­вой струйки огонь сечёт, из вто­рой струйки искры сып­лются, из тре­тьей струйки дым стол­бом валит.

— Хорошо, матушка, отпу­сти хоть по берегу поез­дить, све­жим воз­ду­хом подышать.

Отпу­стила Доб­рыню Мамелфа Тимофеевна.

Надел Доб­рыня пла­тье дорож­ное, покрылся высо­кой шля­пой гре­че­ской, взял с собой копьё да лук со стре­лами, саблю острую да плёточку.

Сел на доб­рого коня, позвал с собой моло­дого слугу да в путь и отпра­вился. Едет Доб­рыня час-дру­гой; жарко палит солнце лет­нее, при­пе­кает Доб­рыне голову. Забыл Доб­рыня, что ему матушка нака­зы­вала, повер­нул коня к Пучай-реке.

От Пучай-реки про­хла­дой несёт.

Соско­чил Доб­рыня с коня, бро­сил пово­дья моло­дому слуге:

— Ты постой здесь, пока­ра­уль коня.

Снял он с головы шляпу гре­че­скую, снял одежду дорож­ную, всё ору­жие на коня сло­жил и в реку бросился.

Плы­вёт Доб­рыня по Пучай-реке, удивляется:

— Что мне матушка про Пучай-реку рас­ска­зы­вала? Пучай-река не сви­ре­пая, Пучай-река тихая, словно лужица дождевая.

Не успел Доб­рыня ска­зать — вдруг потем­нело небо, а тучи на небе нет, и дождя-то нет, а гром гре­мит, и грозы-то нет, а огонь блестит…

Под­нял голову Доб­рыня и видит, что летит к нему Змей Горы­ныч, страш­ный змей о трёх голо­вах, о семи ког­тях, из нозд­рей пламя пышет, из ушей дым валит, мед­ные когти на лапах блестят.

Уви­дал Змей Доб­рыню, гро­мом загремел:

— Эх, ста­рые люди про­ро­чили, что убьёт меня Доб­рыня Ники­тич, а Доб­рыня сам в мои лапы при­шёл. Захочу теперь — живым сожру, захочу — в своё логово унесу, в плен возьму. Немало у меня в плену рус­ских людей, не хва­тало только Добрыни.

А Доб­рыня гово­рит тихим голосом:

— Ах ты, змея про­кля­тая, ты сна­чала возьми Доб­ры­нюшку, потом и хва­стайся, а пока Доб­рыня не в твоих руках.

Хорошо Доб­рыня пла­вать умел; он ныр­нул на дно, поплыл под водой, выныр­нул у кру­того берега, выско­чил на берег да к коню сво­ему бро­сился. А коня и след про­стыл: испу­гался моло­дой слуга рыка зме­и­ного, вско­чил на коня да и был таков. И увёз всё ору­жье Добрынине.

Нечем Доб­рыне со Змеем Горы­ны­чем биться.

А Змей опять к Доб­рыне летит, сып­лет искрами горю­чими, жжёт Доб­рыне тело белое.

Дрог­нуло сердце богатырское.

Погля­дел Доб­рыня на берег, — нечего ему в руки взять: ни дубинки нет, ни камешка, только жёл­тый песок на кру­том берегу, да валя­ется его шляпа греческая.

Ухва­тил Доб­рыня шляпу гре­че­скую, насы­пал в неё песку жёл­того ни много ни мало — пять пудов да как уда­рит шля­пой Змея Горы­ныча — и отшиб ему голову.

Пова­лил он Змея с раз­маху на землю, при­да­вил ему грудь колен­ками, хотел отбить ещё две головы…

Как взмо­лился тут Змей Горыныч:

— Ох, Доб­ры­нюшка, ох, бога­тырь, не уби­вай меня, пусти по свету летать, буду я все­гда тебя слу­шаться! Дам тебе я вели­кий обет: не летать мне к вам на широ­кую Русь, не брать в плен рус­ских людей. Только ты меня поми­луй, Доб­ры­нюшка, и не тро­гай моих змеёнышей.

Под­дался Доб­рыня на лука­вую речь, пове­рил Змею Горы­нычу, отпу­стил его, проклятого.

Только под­нялся Змей под облака, сразу повер­нул к Киеву, поле­тел к саду князя Вла­ди­мира. А в ту пору в саду гуляла моло­дая Забава Путя­тишна, князя Вла­ди­мира племянница.

Уви­дал Змей княжну, обра­до­вался, кинулся на неё из-под облака, ухва­тил в свои мед­ные когти и унёс на горы Сорочинские.

В это время Доб­рыня слугу нашёл, стал наде­вать пла­тье дорож­ное, — вдруг потем­нело небо, гром загре­мел. Под­нял голову Доб­рыня и видит: летит Змей Горы­ныч из Киева, несёт в ког­тях Забаву Путятишну!

Тут Доб­рыня запе­ча­лился — запе­ча­лился, закру­чи­нился, домой при­е­хал нера­до­стен, на лавку сел, слова не ска­зал. Стала его мать расспрашивать:

— Ты чего, Доб­ры­нюшка, неве­сел сидишь? Ты об чём, мой свет. печалишься?

— Ни об чём не кру­чи­нюсь, ни об чём я не печа­люсь, а дома мне сидеть неве­село. Поеду я в Киев к князю Вла­ди­миру, у него сего­дня весё­лый пир.

— Не езжай, Доб­ры­нюшка, к князю, недоб­рое чует моё сердце. Мы и дома пир заведём.

Не послу­шался Доб­рыня матушки и поехал в Киев к князю Владимиру.

При­е­хал Доб­рыня в Киев, про­шёл в кня­же­скую гор­ницу. На пиру столы от куша­ний ломятся, стоят бочки мёда слад­кого, а гости не едят, не льют, опу­стив головы сидят.

Ходит князь по гор­нице, гостей не пот­чует. Кня­гиня фатой закры­лась, на гостей не глядит.

Вот Вла­ди­мир-князь и говорит:

— Эх, гости мои люби­мые, неве­сё­лый у нас пир идёт! И кня­гине горько, и мне нера­достно. Унёс про­кля­тый Змей Горы­ныч люби­мую нашу пле­мян­ницу, моло­дую Забаву Путя­тишну. Кто из вас съез­дит на гору Соро­чин­скую, оты­щет княжну, осво­бо­дит её?

Куда там! Пря­чутся гости друг за дружку: боль­шие — за сред­них, сред­ние — за мень­ших, а мень­шие и рот закрыли.

Вдруг выхо­дит из-за стола моло­дой бога­тырь Алёша Попович.

— Вот что, князь Крас­ное Сол­нышко, был я вчера в чистом поле, видел у Пучай-реки Доб­ры­нюшку. Он со Змеем Горы­ны­чем побра­тался, назвал его бра­том мень­шим. Ты пошли к Змею Доб­ры­нюшку. Он тебе люби­мую пле­мян­ницу без бою у назва­ного братца выпросит.

Рас­сер­дился Владимир-князь:

— Коли так, садись, Доб­рыня, на коня, поез­жай на гору Соро­чин­скую, добы­вай мне люби­мую пле­мян­ницу. А не добу­дешь Забавы Путя­тишны, — при­кажу тебе голову срубить!

Опу­стил Доб­рыня буйну голову, ни сло­вечка не отве­тил, встал из-за стола, сел на коня и домой поехал.

Вышла ему навстречу матушка, видит — на Доб­рыне лица нет.

— Что с тобой, Доб­ры­нюшка, что с тобой, сынок, что на пиру слу­чи­лось? Оби­дели тебя, или чарой обнесли, или на худое место посадили?

— Не оби­дели меня и чарой не обнесли, и место мне было по чину, по званию.

— А чего же ты, Доб­рыня, голову повесил?

— Велел мне Вла­ди­мир-князь сослу­жить службу вели­кую: съез­дить на гору Соро­чин­скую, отыс­кать и добыть Забаву Путя­тишну. А Забаву Путя­тишну Змей Горы­ныч унёс.

Ужас­ну­лась Мамелфа Тимо­фе­евна, да не стала пла­кать и печа­литься, а стала над делом раздумывать.

— Ложись-ка, Доб­ры­нюшка, спать поско­рей, наби­райся силушки. Утро вечера муд­ре­ней, зав­тра будем совет держать.

Лёг Доб­рыня спать. Спит, хра­пит, что поток шумит. А Мамелфа Тимо­фе­евна спать не ложится, на лавку садится и пле­тёт всю ночь из семи шел­ков плёточку-семихвосточку.

Утром-све­том раз­бу­дила мать Доб­рыню Никитича:

— Вста­вай, сынок, оде­вайся, обря­жайся, иди в ста­рую конюшню. В тре­тьем стойле дверь не откры­ва­ется, не под силу нам была дверь дубо­вая. Пона­тужься, Доб­ры­нюшка, отвори дверь, там уви­дишь дедова коня Бурушку. Стоит Бурка в стойле пят­на­дцать лет не оби­хо­жен­ный. Ты его почи­сти, накорми, напои, к крыльцу приведи.

Пошёл Доб­рыня в конюшню, сорвал дверь с петель, вывел Бурушку на белый свет, почи­стил, выку­пал, при­вёл ко крыльцу. Стал Бурушку засёд­лы­вать. Поло­жил на него пот­ни­чек, сверху пот­ничка — вой­ло­чек, потом седло чер­кас­ское, цен­ными щел­ками выши­тое, золо­том изу­кра­шен­ное, под­тя­нул две­на­дцать под­пруг, зауз­дал золо­той уздой. Вышла Мамелфа Тимо­фе­евна, подала ему плётку-семихвостку:

Как при­е­дешь, Доб­рыня, на гору Соро­чин­скую, Змея Горы­ныча дома не слу­чится. Ты конём налети на логово и начни топ­тать зме­ё­ны­шей. Будут зме­ё­ныши Бурке ноги обви­вать, а ты Бурку плёт­кой меж ушей хлещи. Ста­нет Бурка под­ска­ки­вать, с ног зме­ё­ны­шей отря­хи­вать и всех при­топ­чет до единого.

Отло­ми­лась веточка от яблони, отка­ти­лось яблоко от яблоньки, уез­жал сын от роди­мой матушки на труд­ный, на кро­ва­вый бой.

День ухо­дит за днём, будто дождь дождит, а неделя за неде­лей как река бежит. Едет Доб­рыня при крас­ном сол­нышке, едет Доб­рыня при свет­лом месяце, выехал на гору Сорочинскую.

А на горе у зме­и­ного логова кишмя-кишат зме­ё­ныши. Стали они Бурушке ноги обви­вать, стали копыта под­та­чи­вать. Бурушка ска­кать не может, на колени падает.

Вспом­нил тут Доб­рыня наказ матери, выхва­тил плётку семи шел­ков, стал Бурушку меж ушами бить, приговаривать:

— Скачи, Бурушка, под­ска­ки­вай, прочь от ног зме­ё­ны­шей отряхивай.

От плётки у Бурушки силы при­было, стал он высоко ска­кать, за вер­сту камешки отки­ды­вать, стал прочь от ног зме­ё­ны­шей отря­хи­вать. Он их копы­том бьёт и зубами рвёт и при­топ­тал всех до единого.

Сошёл Доб­рыня с коня, взял в пра­вую руку саблю острую, в левую — бога­тыр­скую палицу и пошел к зме­и­ным пещерам.

Только шаг сту­пил — потем­нело небо, гром загре­мел, — летит Змей Горы­ныч, в ког­тях мёрт­вое тело дер­жит. Из пасти огонь сечёт, из ушей дым валит, мед­ные когти как жар горят…

Уви­дал Змей Доб­ры­нюшку, бро­сил мёрт­вое тело наземь, зары­чал гром­ким голосом:

— Ты зачем, Доб­рыня, наш обет сло­мал, потоп­тал моих детёнышей?

— Ах ты, змея про­кля­тая! Разве я слово наше нару­шил, обет сло­мал? Ты зачем летал, Змей, к Киеву, ты зачем унёс Забаву Путя­тишну?! Отда­вай мне княжну без боя, так я тебя прощу.

— Не отдам я Забаву Путя­тишну, я её сожру, и тебя сожру, и всех рус­ских людей в полон возьму!

Рас­сер­дился Доб­рыня и на Змея бросился.

И пошёл тут жесто­кий бои.

Горы Соро­чин­ские посы­па­лись, дубы с кор­нями вывер­ну­лись, трава на аршин в землю ушла…

Бьются они три дня и три ночи; стал Змей Доб­рыню одо­ле­вать, стал под­ки­ды­вать, стал под­бра­сы­вать… Вспом­нил тут Доб­рыня про плё­точку, выхва­тил её и давай Змея между ушей сте­гать. Змей Горы­ныч на колени упал, а Доб­рыня его левой рукой к земле при­жал, а пра­вой рукой плёт­кой оха­жи­вает. Бил, бил его плёт­кой шел­ко­вой, укро­тил как ско­тину и отру­бил все головы.

Хлы­нула из Змея чёр­ная кровь, раз­ли­лась к востоку и к западу, залила Доб­рыню до пояса.

Трое суток стоит Доб­рыня в чёр­ной крови, сты­нут его ноги, холод до сердца доби­ра­ется. Не хочет рус­ская земля зме­и­ную кровь принимать.

Видит Доб­рыня, что ему конец при­шёл, вынул плё­точку семи шел­ков, стал землю хле­стать, приговаривать:

— Рас­сту­пись ты, мать сыра земля, и пожри кровь зме­и­ную. Рас­сту­пи­лась сырая земля и пожрала кровь зме­и­ную. Отдох­нул Доб­рыня Ники­тич, вымылся, пооб­чи­стил доспехи бога­тыр­ские и пошёл к зме­и­ным пеще­рам. Все пещеры мед­ными две­рями затво­рены, желез­ными засо­вами заперты, золо­тыми зам­ками увешаны.

Раз­бил Доб­рыня мед­ные двери, сорвал замки и засовы, зашёл в первую пещеру. А там видит людей несмет­ное число с сорока земель, с сорока стран, в два дня не сосчи­тать. Гово­рит им Добрынюшка:

— Эй же вы, люди ино­зем­ные и воины чуже­стран­ные! Выхо­дите на воль­ный свет, разъ­ез­жай­тесь по своим местам да вспо­ми­найте рус­ского бога­тыря. Без него вам бы век сидеть в зме­и­ном плену.

Стали выхо­дить они на волю, до земли Доб­рыне кланяться:

— Век мы тебя пом­нить будем, рус­ский богатырь!

А Доб­рыня дальше идёт, пещеру за пеще­рой откры­вает, плен­ных людей осво­бож­дает. Выхо­дят на свет и ста­рики и моло­душки, детки малые и бабки ста­рые, рус­ские люди и из чужих стран, а Забавы Путя­тишны нет как нет.

Так про­шёл Доб­рыня один­на­дцать пещер, а в две­на­дца­той нашёл Забаву Путя­тишну: висит княжна на сырой стене, за руки золо­тыми цепями при­ко­вана. Ото­рвал цепи Доб­ры­нюшка, снял княжну со стены, взял на руки, на воль­ный свет из пещеры вынес.

А она на ногах стоит-шата­ется, от света глаза закры­вает, на Доб­рыню не смот­рит. Уло­жил её Доб­рыня на зелё­ную траву, накор­мил, напоил, пла­щом при­крыл, сам отдох­нуть прилёг.

Вот ска­ти­лось солнце к вечеру, проснулся Доб­рыня, осед­лал Бурушку и раз­бу­дил княжну. Сел Доб­рыня на коня, поса­дил Забаву впе­реди себя и в путь тро­нулся. А кру­гом народу и счету нет, все Доб­рыне в пояс кла­ня­ются, за спа­се­ние бла­го­да­рят, в свои земли спешат.

Выехал Доб­рыня в жёл­тую степь, при­шпо­рил коня и повёз Забаву Путя­тишну к Киеву.

 Сказ про главный подвиг Добрыни, когда он победил семиглавого дракона, который похищал из Киева молодых девушек и уносил их в свою пещеру.

Добрыня Никитич и Змей читать

В славном городе было, во Рязани, жил муж честной Никита Романович со своей верной женой Афимьей Александровной. И на радость отцу с матерью у них рос-подрастал единый сын, молодешенький Добрыня Никитович.

Вот жил Никита Романович девяносто лет, жил-поживал, да и преставился. Сиротой остался Добрыня шести годов. А семи годов посадила сына Афимья Александровна грамоту учить.

И скорым-скоро научился Добрыня бойко книги читать и орлиным пером того бойчее владеть. А двенадцати годов он на гуслях играл. На гуслях играл, песни складывал.

Честная вдова Афимья Александровна на сына глядит, не нара­дуется. Растет Добрыня в плечах широк, тонок в поясе, брови черные вразлет соболиные, глаза зоркие соколиные, кудри русые вьются кольцами, с лица бел да румян, ровно маков цвет, а силой да ухваткой ему равных нет, и сам ласковый, обходительный.

И вот вырос Добрыня до полного возраста. Пробудились в нем ухватки богатырские. Стал Добрыня на добром коне в чисто поле поезживать да змеев резвым конем потаптывать.

Говорила ему родна матушка:

—Дитятко мое, Добрынюшка, не надо тебе купаться в Почай- реке. Почай-река сердитая, сердитая она, свирепая. И не надобно тебе ездить на дальнюю гору Сорочинскую да ходить там в норы-пещеры змеиные.

Молоденький Добрыня Никитович своей матушки не послушался. Выходил он из палат белокаменных на широкий, на просторный двор, заходил в конюшню стоялую, выводил коня богатырского да стал заседлывать.

Потом приладил к седлу колчан со стрелами, взял тугой богатырский лук. Зычным голосом кликнул паробка, велел ему в провожатых быть.

Ездил Добрыня с паробком по чисту полю. Ни гусей, ни лебедей, ни серых утушек им не встретилось. Тут подъехал богатырь ко Почай-реке. Конь под Добрыней изнурился, и сам он под пекучим солнцем приумаялся. Захотелось добру молодцу искупатися.

Заплыл он далече от берега и совсем забыл, что матушка наказывала… А в ту пору как раз с восточной стороны лихая беда накатилася: налетел Змеинище-Горынище о трех головах, о двенад­цати хоботах, погаными крыльями солнце затмил.

Углядел в реке безоружного, кинулся вниз, ощерился: „Ты теперь, Добрыня, у меня в руках. Захочу —тебя огнем спалю, захочу— в полон живьем возьму, унесу тебя в горы Сорочинские, во глу­бокие норы во змеиные!» Сыплет искры, огнем палит, ладится хоботами добра молодца ухватить.

А Добрыня проворен, увертливый, увернулся от хоботов змеи­ных да вглубь нырнул, а вынырнул у самого берега. Повыскочил на желтый песок, а Змей за ним по пятам летит.

Ищет молодец доспехи богатырские, чем ему со Змеем-чудовищем ратиться, и не нашел ни паробка, ни коня, ни боевого снаряжения.

Напугался паробок Змеища-Горынища, сам убежал и коня с доспехами прочь угнал.

Видит Добрыня: дело неладное, и некогда ему думать да гадать… Заметил на песке шляпу-колпак земли греческой да скорым-скоро набил шляпу желтым песком и метнул тот трехпудовый колпак в супротивника.

Упал Змей на сыру землю. Вскочил богатырь Змею на белу грудь, хочет порешить его жизни. Тут поганое чудовище взмолилося.

—Ты не бей, не казни меня, молоденький Добрынюшка Никитович! Мы напишем с тобой записи промеж себя: не драться веки вечные, не ратиться. Не стану я на Русь летать, разорять села с присел­ками, во полон людей не стану брать. А ты, мой старший брат, не езди в горы Сорочинские, не топчи резвым конем малых змеенышей.

Молоденький Добрыня, он доверчивый: льстивых речей послу­шался, отпустил Змея на волю-вольную, а сам воротился домой да своей матери низко кланялся:

—Государыня матушка! Благослови меня на ратную службу богатырскую.

Благословила его матушка, и поехал Добрыня в стольный Киев — град.

Он приехал на княжеский двор, привязал коня к столбу точеному, ко тому ли кольцу золоченому, сам входил в палаты белокаменные, крест клал по-писанному, а поклоны вел по-ученому: на все четыре стороны низко кланялся, а князю с княгинею во особицу.

Приветливо князь Владимир гостя встречал да расспрашивал:

—Ты откулешний, дородный добрый молодец, чьих родов, из каких городов? И как тебя по имени звать, величать по изотчине?

—Я из славного города Рязани, сын Никиты Романовича да Афимьи Александровны—Добрыня, сын Никитович. Приехал к тебе, князь, на службу ратную.

А в ту пору у князя Владимира пировали князья, бояре и русские могучие богатыри. Посадил Владимир-князь Добрыню Никитовича за стол на почетное место между Ильей Муромцем да Дунаем Ивановичем.

А сам между тем по столовой горнице похаживал, пословечно выговаривал:

—Ой вы гой еси, русские могучие богатыри, не в радости нынче я живу, во печали. Потерялась моя любимая племянница, молодая Забава Путятична.

Гуляла она с мамками, с няньками в зеленом саду, а в ту пору летел над Киевом Змеинище-Горынище, ухватил он Забаву Путятичну, взвился выше лесу стоячего и унес на горы Сорочинские, во пещеры глубокие змеиные.

Стал Владимир-князь спрашивать своих князей подколенных, бояр ближних, русских могучих богатырей, кто съездил бы на горы Сорочинские, выручил из полона, вызволил прекрасную Забавушку Путятичну.

Все князья да бояре молчком молчат. Больший хоронится за среднего, средний за меньшего, а от меньшего и ответа нет. Тут и пало на ум Добрыне Никитовичу: „А ведь нарушил Змей заповедь: на Русь не летать, во полон людей не брать—коли унес Забаву Путятичну»

Поклонился он князю Владимиру.

—Ты накинь на меня эту службицу. Змей Горыныч меня братом признал, да нарушил нашу клятву-заповедь. Мне и ехать на горы Сорочинские, выручать Забаву Путятичну.

Князь лицом просветлел и вымолвил:

—Утешил ты нас, добрый молодец!

Вышел потом Добрыня на широкий двор, сел на коня и поехал в Рязань-город просить у матушки благословения.

Говорила мать Афимья Александровна таковы слова:

—Поезжай, родное дитятко, и будет с тобой мое благословение!

Потом подала плетку семи шелков и расшитый платок бело­полотняный.

—Когда будешь со Змеем ратиться, твоя правая рука приустанет, белый свет в глазах потеряется, ты платком утрись и коня утри, всю усталь как рукой снимет. А над Змеем махни плеткой семишел­ковой—вся сила истощится змеиная.

Низко кланялся Добрыня своей матушке, потом сел на добра коня и поехал на горы Сорочинские. А поганый Змеинище-Горынище учуял Добрыню за полпоприща, налетел, стал огнем палить да биться-ратиться.

Бьются они час и другой. Изнурился борзый конь, спотыкаться стал, и у Добрыни правая рука умахалась, в глазах свет померк. Тут и вспомнил Богатырь материнский наказ.

Утерся он расшитым платком белополотняным и коня утер. Стал его верный конь поскакивать в три раза резвее прежнего. И у Добрыни вся усталость прошла, его сила утроилась. Улучил он время, махнул над Змеем плеткой семишелковой, и сила у Змея истощилася: приник-припал он к сырой земле.

Рвал-рубил Добрыня хоботы змеиные, а под конец отрубил все три головы у поганого чудовища, порубил мечом, потоптал конем всех змеенышей.

И пошел во глубокие норы змеиные, разрубил-разломал запоры крепкие, выпускал из полона народу множество, отпускал всех на волю-вольную.

Вывел Забаву Путятичну на белый свет, посадил на коня и повез в стольный Киев-град.

(Илл. Костюченко О.)