Кто такой георгий храбрый в сказке даля

Сказка наша гласит и Вас просветит
о дивном и древнем событии,для кого-то
окажется открытием. Что делалось и творилось,
но нам видеть не доводилось,о временах
первородных и делах благородных.
Как новички мира нашего меж собой жизнь
налаживали.Серый волк,по-тогдашнему бирюк,
делал большой крюк,третьи сутки натощак,
живность не идёт никак,с расстройства на
мирскую сходку он побрёл.В небе кружил орёл.

Григорий Храбрый там правил суд и ряд,так
говорят,чинил и расправу себе на забаву.
Пришёл серый на вече,стал поодаль,поглядел,
на задние лапы присел,прислушался маленько,
покачал головой и поворотил оглобли домой.
Тут не добъёшься толку, подумал про себя,
кляня себя,крику и шума довольно,там,где от
давки пар валит,от крику пыль стоит.
Пришёл он домой,повалился на бок и зубами
щёлк,щёлк, эдак сыт не будешь.
Настала ночь,вылез волк искать живность.

Наткнулся он на стадо сайгаков,вот улов
серому без хлопот,две пары отборных
зарезал наповал,да ещё другим бедняжкам
шею сломал.Сайгаки всполошились, подняли
тревогу,звери и птицы сбежались на подмогу.
Серого захватили врасплох ,тот уже отвертеться
не мог.Звери и птицы сбежались, все ахнули,
глядючи на такую беду, и присудили ему :
Костоправ — медведь осмотрел,покряхтел
и давай реветь,покачивая головой и утирая
во все кулаки,:» Ты волк больше так не моги,
неладно делать так,а то получишь в пятак.
Руки, ноги поломал,а которым и вовсе карачун
задал!» Между тем бабы сошлись и стали
голосить:»Ах, ты мол такой-сякой.на кого ж
ты нас сирот покинул? Кто же нам будет воду
возить, дрова рубить? Наконец принялись люди
за серого разбойника-греховодника.
«Подайте-ка его сюда!» По приговору суда
Медведь,рукавицы надев и засучив рукава,
отсчитал с товарищем серому добрые
сто один в два смычка так, что на сером
шкура гора-горой вздулась,всё ничего,
да обида накопилась у него.

Впредь не велели ему сайгаков таскать,
на вопрос как ему выживать не дали
ни ответу, ни привету. Серый наш, встряхнувшись,
плакал навзрыд,потеряв весь стыд, и спрашивал:
«Что же прикажете мне есть? Я не прошу ведь
на каждый день ужина и обеда, хоть раз в неделю
накормите мясоеда.» Никто на это ему не отвечал
и волка не замечал,все разошлись и от него
отреклись.Сидел он пригорюнившись, хвост
поджав,голову повесил-«Что-то я невесел»-
сказал серый,покачивая головою-«что со мною?»

«На что меня грешного с этими зубами
народили, да на свет посадили?»
Пойду у Григория Храброго спрошу,
пусть укажет мне честно,чьё мясо,чьи
кости глотать иль света белого мне не видать.
«Георгий!- сказал волк, присев перед витязем,
-Ты в любых делах знаешь толк.Дал ты пасть
широкою,дал зубы,да когти,да на что они мне,
голодным ходить по земле.Пришёл к тебе просить
меня накормить,жажду утолить,меня напоить,нет
возьми да девай куда знаешь,ты ничего не теряешь.»
Георгий Храбрый в ту пору был занят делами
и ответил волку словами:»Ступай братец к туру
гнедому,он накормит тебя скоро».
Ну вот этак бы и давно, и побежал весело.

Подошёл он к быку и сказал что хочет есть
невмоготу.Что по приказанию Георгия Храброго,
сделать указание и исполнить волка желание,
накормить и напоить,и спать уложить.
«Стань вот здесь-сказал Бык-да повернись
ко мне боком». Серый стал. Бык ,задрав хвост
и выкатив глаза ,разогнался,подхватив его
на рога и махнул через себя.»Ну, как ты сыт?»
У волка, перевернувшегося три раза, отнялся язык,
грянулся он об землю навзничь крестцом
и почувствовал себя мертвецом.
Вскочил и поплёлся до логова своего,подумал
волк, что ему ещё повезло. Трое суток волк
лежал, раны зализывал,потихоньку встал, Георгия
Храброго опять за делами застал.

«Ну дядя Георгий -спасибо тебе! Так накормил,
что свет оказался не мил.» А что- спросил
Георгий- неужто бык хлеба не даёт?»
«Ну ты, Георгий, даёшь,как ты не поймёшь,не ем
я хлеба,у нас был уговор,короток и скор,когда
вставлял мне эти зубы стальные,чтобы я ел
продукты мясные.» -«Так бык не даёт? Во даёт!»
«-Да , не даёт!» «- Так ступай к жеребцу»- и ушёл в
свои покои,но они встретятся вскоре.
Серый оглянулся и встрепенулся,жеребца недалече
приметил,подошёл,его обошёл,да не успел рта
раскрыть, жеребец во всю прыть заржал и на
серого наскакал. Да так махнул задними ногами,
если б не увернулся, распрощался бы волк со своими
зубами. Серый взвыл навзрыд от лошадиных копыт,
подбежал и Григорию Храброму прокричал:
-«Видишь, что со мною сделал жеребец- этот подлец!»
Осерчал Георгий Храбрый на волка, не будет из него
никакого толка. Все люди как люди,говорил он-один
ты, шайтан, пристаёшь, ни кому покоя не даёшь.

Подай да подай,ты обычай соблюдай. Посмотри на
кого ты похож,колтуны висят,рыло разбито и неумыто,
сущий разбойник.Возьми рукомойник, умойся,да ты
не бойся,не мудрено что тебя чистят по заслугам,
не верил я слухам.Иди к дикому барану,попроси
честью или лестью,он накормит тебя,а ты отойди
от меня и больше не приставай, и мне не мешай,
у меня много дел, а ты что хотел.»
Серый пошёл,встряхнулся,умылся,прибрался,
расчесался и отправился к барану, врать не стану.
Поглядел баран на щёголя нашего,наслушавшись
сладких речей,попросил волка стать скорей
над оврагом,задом в чистом поле.
Волк встал поневоле,баран разогнался позади
его и ударил в него.Волк наш полетел под гору
в овраг,засемерило у него в глазах,заиграли
мурашки,до ночи он лежал, сетуя на свои промашки.
По утру встал,жалобно завывал,как он бранился,
кляня божий свет,кто даст ему совет.

Отправился он опять к отцу-командиру, Георгий
Храбрый решил послать его к кабану, всего
рассказать не могу,только то что кабан
так даться не мог,испортил серому шубу
и распорол клыком ему бок.Серый раны зализал
и на Георгия Храброго осерчал,отправился к
нему с мыслью его сьесть или пускай даст
мне поесть. Серый попал в добрый час,
Георгий Храбрый был весел в этот раз,
посмеялся над волком,потрепал и идти к
человеку приказал.»Поди в соседний пригород,
где живёт народ,попроси у добрых людей
насущного ломтя ,да смотри там у меня.

Гляди веселей,не скаль зубов,не щетинь
шерсти по хребту,строй из себя сироту.
Народ,добрый,сердобольный,накормят и
напоят, и научат,если тебе повезёт,как
и где промышлять вперёд.» «Ох, дядя,- отвечал
волк,опаршивел я,бог тебе судья если
обманешь опять меня!Добежав до пригорода,
увидел белокаменные палати,не думав ,
не гадав перемахнул через первый забор,
вбежал в первые двери и завыл чтоб
его пожалели.Застав многу народу,доложил
вежливо и учтиво,в чём причина и просит
у людей помощи,ума и подмоги,чтоб не обивать
чужие пороги.Не повезло опять дурню,попал
он не на псарню и не овчарню,попал он в
казармы на полковой двор,не знал он какой
ждёт его приговор.Служивые его обступили,
хохот и смех его оглушили,наконец все
присудили одного из своих,волку на потраву,
всем на забаву.

Притравили волка на кривого Тараса,ни рыба
ни мясо.Серый наш такие игры не любил и
не шутил,ухватил заворот,повалил его и повалок.
Ребята с перепугу вскочили на столы,да на
прилавки,чуть не передавили друг друга вовремя
давки.Бедный Тараска чуть за шутку товарищей
головой не поплатился и к волку взмолился.
«Пусти серый ты лучше меня,никакого проку от
меня.Я тебя так научу,сделаю из тебя такого
молодца-удальца,живность к тебе сама пойдёт,
только открывай пошире рот». «-За этим и пришёл-
сказал волк- был-бы толк. Тараска кривой отмотал
иглу на лацкане,взял шкуру собачью,взмахнул
иголкой и нет теперь бедного волка.
Теперь ты не чучело,не пугало,а молодец
хоть куда,ты теперь звезда.

«Не тесно ли будет?»- спросил волк — ты ведь
знаешь в этом толк.» -«Нет,брат, ныне такой
фасон простой -отвечал Тараска -косой.»
Серый уж хотел сказать»- Спасибо, очень мило»-
да оглянулся,чуть не поперхнулся.
Господа портные хохочут,ногами топочут и кричат
валяй его ребята!Наломали бока волку изрядно.
Пустился бедняга, бежит без оглядки,с помятыми
боками ,лапы несут сами.Волк рад, что отделался
так,а что попал изрядно в рогожу,так что же,
теперь такая теперь у него жизнь,это же надо
так заслужить. Стал он теперь ни зверем,
ни собакой,спесь и храбрости с него сбили,
видно так его не любили. Хуже всего от собак,
житья не дают,грызут,да рвут с него тулуп,
чуют от него волчий дух и свой,теперь серый
к Григорию Храброму ни ногой.
«Водил ты меня за нос,да уж больше не проведёшь,
пой песни свои кому хош». С тех пор серый
никого над собой знать не хочет,всяку веру
потерял,всех людей проклинал.На расправу
вы меня не притянете, до Страшного суда,
там что будет не знаю,с голоду не умираю.
С той поры. сказывают, волк притих,оттого что
шея затянута в чужой воротник.

Сказка «Что значит досуг»

Сказка «Что значит досуг» Владимира Даля учит быть трудолюбивым, хорошо относиться к порученному делу. Герой истории Георгий Храбрый решил провести своеобразную проверку на трудолюбие медведя, волка, лису, кошку, козла, корову, журавля, гуся, пеликана и пчелу. А когда Георгий Храбрый пришёл принять сделанную работу, оказалось, что из всех с поручением справилась только одна пчёлка. Она выполнила всю работу: сделала соты, насобирала мёда, и одна не пожаловалась, ссылаясь на «объективные» обстоятельства. А вот все остальные звери и птицы не справились с порученными заданиями, но каждый нашёл этому оправдание.

Поможем улучшить оценки по школьной программе, подготовиться к контрольным и понять предмет!

Что значит досуг

Георгий Храбрый, который, как ведомо вам, во всех сказках и притчах держит начальство над зверями, птицами и рыбами, — Георгий Храбрый созвал всю команду свою служить, и разложил на каждого по работе. Медведю велел, на шабаш (до окончания дела. — Ред.), до вечера, семьдесят семь колод перетаскать да сложить срубом (в виде стен. — Ред.); волку велел земляночку вырыть да нары поставить; лисе приказал пуху нащипать на три подушки; кошке-домоседке — три чулка связать да клубка не затерять; козлу-бородачу велел бритвы править, а коровушке поставил кудель, дал ей веретено: напряди, говорит, шерсти; журавлю приказал настрогать зубочисток да серников (спичек. — Ред.) наделать; гуся лапчатого в гончары пожаловал, велел три горшка да большую макитру (широкий горшок. — Ред.) слепить; а тетерку заставил глину месить; бабе-птице (пеликану. — Ред.) приказал на уху стерлядей наловить; дятлу — дворец нарубить; воробью — припасти соломки, на подстилку, а пчеле приказал один ярус сот построить да натаскать меду.

Ну, пришел урочный час, и Георгий Храбрый пошел в досмотр: кто что сделал?

Михайло Потапыч, медведь, работал до поту лица, так что в оба кулака только знай утирается — да толку в работе его мало: весь день с двумя ли, с тремя ли колодами провозился, и катал их, и на плечах таскал, и торчмя становил, и на крест сваливал да еще было и лапу себе отдавил; и рядком их укладывал, концы с концами равнял да пригонял, а срубу не сложил.

Серый волк местах в пяти починал землянку рыть, да как причует да разнюхает, что нет там ни бычка зарытого, ни жеребенка, то и покинет, да опять на новое место перейдет.

Лисичка-сестричка надушила кур да утят много, подушки на четыре, да не стало у нее досуга щипать их чисто; она, вишь, все до мясца добиралась, а пух да перья пускала на ветер.

Кошечка наша усаживалась подле слухового окна (чердачного. — Ред.), на солнышке, раз десять, и принималась за урок, чулок вязать, так мыши, вишь, на подволоке, на чердаке, словно на смех, покою не дают; кинет кошурка чулок, прянет в окно, погонится за докучливыми, шаловливыми мышатами, ухватит ли, нет ли за ворот которого-нибудь да опять выскочит в слуховое окно да за чулок; а тут, гляди, клубок скатился с кровли: беги кругом да подымай, да наматывай, а дорогою опять мышонок навстречу попадется, да коли удалось изловить его, так надо же с ним и побаловать, поиграть, — так чулок и пролежал; а сорока-щебетунья еще прутки (вязальные спицы. — Ред.) растаскала.

Козел бритвы не успел выправить; на водопой бегал с лошадьми да есть захотелось, так перескочил к соседу в огород, ухватил чесночку да капустки; а после говорит:

— Товарищ не дал работать, всё приставал да лоб подставлял пободаться.

Коровушка жвачку жевала, еще вчерашнюю, да облизывалась, да за объедьями к кучеру сходила, да за отрубями к судомойке — и день прошел.

Журавль всё на часах стоял да вытягивался в струнку на одной ноге да поглядывал, нет ли чего нового? Да еще пять десятин пашни перемерял, верно ли отмежевано, — так работать некогда было: ни зубочисток, ни серников не наделал.

Гусь принялся было за работу, так тетерев, говорит, глины не подготовил, остановка была; да опять же он, гусь, за каждым разом, что ущипнет глины да замарается, то и пойдет мыться на пруд.

— Так, — говорит, — и не стало делового часу.

А тетерев всё время и мял и топтал, да всё одно место, битую (утоптанную. — Ред.) дорожку, недоглядел, что глины под ним давно нетути.

Баба-птица стерлядей пяток, правда, поймала да в свою кису (карман. Ред.), в зоб, запрятала — и тяжела стала: не смогла нырять больше, села на песочек отдыхать.

Дятел надолбил носом дырок и ямочек много, да не смог, говорит, свалить ни одной липы, крепко больно на ногах стоят; а самосушнику да валежнику набрать не догадался.

Воробушек таскал соломку, да только в свое гнездо; да чирикал, да подрался с соседом, что под той же стрехой гнездо свил, он ему и чуб надрал, и головушку разломило.

Одна пчела только управилась давным-давно и собралася к вечеру на покой: по цветам порхала, поноску носила, ячейки воску белого слепила, медку наклала и заделала сверху — да и не жаловалась, не плакалась на недосуг.

Источник

Даль В.И. Сказка «Что значит досуг?» Сведения о писателе.

Описание презентации по отдельным слайдам:

Владимир Иванович Даль – писатель, доктор, лексикограф, человек, создавший «Толковый словарь живого великорусского языка».

Собирать слова и выражения народного русского языка Даль начал с 1819 и занимался этим всю свою жизнь. Результат этого труда четырехтомный «Толковый словарь живого великорусского языка», в который вошло 800 тысяч слов.

Владимир Иванович Даль родился 22 ноября 1801 в Луганске. Отец — Иоганн Даль — датчанин, принявший русское подданство, был врачом, лингвистом и богословом; мать — Мария Христофоровна Даль — полунемка , полуфранцуженка .

Владимир Даль окончил в Петербурге Морской кадетский корпус и служил на флоте сначала в Николаеве, а затем на Балтике. В 1826 году вышел в отставку.

В 1829 году окончил медицинский факультет Дерптского университета, и стал хирургом-окулистом . Работал в Санкт-Петербургском военно-хирургическом госпитале.

В 1832 году в стране вышел сборник произведений «Русские сказки», которые более 100 лет назад написал Владимир Даль под именем Владимира Луганского.

Все истории книги — стилизация под русские народные фольклорные сказки, собранные энтузиастами по всей России. Народность всегда проявляется в необыхновенных сюжетах, которые довольно сильно близки к фольклору, там необыкновенно много пословиц, встречаются и повторяющиеся моменты, присутствует порой обобщенное значение характеров.

Так, благодаря Далю, в литературе сохранилась неповторимая «Курочка Ряба».

Основная задача издания сказок — пропаганда русского народного языка: «Не сказки сами по себе были мне важны, а русское слово, которое у нас в таком загоне, что ему нельзя было показаться в люди без особого предлога и повода — сказка послужила предлогом. Я задал себе задачу познакомить земляков своих сколько-нибудь с народным языком и говором, которому открывался такой вольный разгул и широкий простор в народной сказке»

Сказки Даля содержат большое количество всевозможных пословиц, поговорок, маленьких песенок, стишков, народных речевых оборотов

Главные герои сказок — животные, обремененные проблемами людей. Образы зверей, взятые Далем из русских народных сказок, соответствуют типам людей, за ними как бы скрываются людские характеры

«Кто сказку мою слушать собирается, тот пусть на русские поговорки не прогневается, языка доморощенного не пугается; у меня сказочник в лаптях; по паркетам не шатывался, своды расписные, речи затейливые только по сказкам одним и знает». А кому не нравятся эти сказки, «тот садись за грамоты французские, переплеты сафьяновые, листы золотообрезные, читай бредни высокоумные!»

Даль дружил с А.С. Пушкиным

Поводом для знакомства А.С.Пушкина и В.И.Даля были «Русские сказки. Пяток первый Казака Луганского». Пушкин, сам писавший бесподобные сказки, очень обрадовался такому подарку и в ответ подарил Владимиру Ивановичу рукописный вариант своей новой сказки «О попе и работнике его Балде» со знаменательным автографом: «Твоя от твоих. Сказочнику Казаку Луганскому — сказочник Александр Пушкин»

ДОСУГ м. свободное, незанятое время, гулянки, гулячая пора, простор от дела. На досуге, на досугах. в свободное от дела время. Досуги мн. досуг, забава, занятия для отдыха, на гулянках, безделье.

Мысль о труде в центре этого произведения. Каждый персонаж сказки «Что значит досуг» по-своему относится к порученному делу. Поручение Георгия Храброго – своеобразный экзамен для каждого героя, проверка на трудолюбие.

Михайло Потапыч, медведь: «.. работал до поту лица, так что в оба кулака только знает утирается — да толку в работе его мало: весь день с двумя ли, с тремя ли колодами провозился. да еще было и лапу себе отдавил. »

Серый волк: «местах в пяти начинал землянку рыть, да как причует. что нет там ни бычка зарытого. да опять на новое место перейдет»

Лиса: «. надушила кур. да не стало у нее досуга щипать их чисто, она, вишь, вес до мясца добиралась»

Кошечка: «. и принималась за урок, чулок вязать, так мыши, вишь, на подволоке, на чердаке, . покою не дают. »

Козел: «. бритвы не успел выправить; на водопой бегал с лошадьми да есть захотелось. » «- Товарищ не дал работать, все приставал да лоб подставлял пободаться»

Коровушка: «. жвачку жевала. да за отрубями к посудомойке — и день прошел».

Журавль: «. пять десятин пашни перемерял, . — так работать некогда было»

Гусь: «. принялся было за работу, так тетерев, говорит, глины не подготовил» «- Так, — говорит, — и не стало делового часу»

Пчела: «Одна пчела только управилась давным-давно и собралась к вечеру на покой . да и не жаловалась, не плакалась на недосуг»

— Как помогают читателю ключевые слова в сказке в характеристике героя?

В описательной речи автора есть ключевые слова, которые позволяют подчеркнуть отношение персонажа к работе, назвать черту его характера.

С помощью каких изобразительных средств мы понимаем отношение автора к своему герою?

Индивидуальная характеристика действующего лица и авторское отношение к нему создаются лексическими средствами, такими как слова с суффиксами субъективной оценки: а) уменьшительно-ласкательными в ироничном тоне (типа земляночка, кошечка, коровушка); б) пренебрежительными (типа кошурка). Для описания персонажей вводятся дополнительные характеристики (типа кошка-домоседка, козел-бородач).

— Что делает язык сказки выразительным?

Использование эпитетов (типа шаловливые (мышата)) делают язык сказки поэтичным. Употребление в сказке слов и выражений из общенародного языка (типа сложить срубом, серники, макитра и др.) создает живые картины, где действуют фольклорные персонажи.

Творчество В. Даля до сих пор привлекает внимание читателей самобытностью языка и любовью к простому народу. В современных условиях в этом видится долг памяти по отношению к великому сыну России — Владимиру Ивановичу Далю.

Ищем педагогов в команду «Инфоурок»

Даль В.И. Сказка «Что значит досуг?» Сведения о писателе. Богатство и выразительность языка сказок В.И. Даля. Тема труда в сказке. Поручение Георгия Храброго – своеобразный экзамен для каждого героя, проверка на трудолюбие. Идейно-художественный смысл сказки. Индивидуальная характеристика героя и авторское отношение.

Номер материала: ДБ-857775

Не нашли то что искали?

Вам будут интересны эти курсы:

Оставьте свой комментарий

Авторизуйтесь, чтобы задавать вопросы.

Учителя о ЕГЭ: секреты успешной подготовки

Время чтения: 11 минут

Чем заняться с детьми в новогодние праздники в Москве

Время чтения: 4 минуты

Путин поручил не считать выплаты за классное руководство в средней зарплате

Время чтения: 1 минута

Учителям предлагают 1,5 миллиона рублей за переезд в Златоуст

Время чтения: 1 минута

В Москве новогодние каникулы в школах могут начаться с 27 декабря

Время чтения: 1 минута

Учителя о ЕГЭ: секреты успешной подготовки

Время чтения: 11 минут

При детском омбудсмене в России создадут платформу для взаимодействия с родителями

Время чтения: 2 минуты

Подарочные сертификаты

Ответственность за разрешение любых спорных моментов, касающихся самих материалов и их содержания, берут на себя пользователи, разместившие материал на сайте. Однако администрация сайта готова оказать всяческую поддержку в решении любых вопросов, связанных с работой и содержанием сайта. Если Вы заметили, что на данном сайте незаконно используются материалы, сообщите об этом администрации сайта через форму обратной связи.

Все материалы, размещенные на сайте, созданы авторами сайта либо размещены пользователями сайта и представлены на сайте исключительно для ознакомления. Авторские права на материалы принадлежат их законным авторам. Частичное или полное копирование материалов сайта без письменного разрешения администрации сайта запрещено! Мнение администрации может не совпадать с точкой зрения авторов.

Источник

Конспект по родной русской литературе

Литературные сказки. В.И. Даль. Сказка «Что значит досуг?». Идейно-художественный смысл сказки

Тип урока – комбинированный.

Цель : изучение особенностей сказок В. Даля.

— обеспечить в ходе урока повторение основных понятий народной и литературной сказки;

— пополнить знания учащихся о творчестве В. Даля;

— развивать навыки выразительного чтения;

— воспитывать любовь к чтению, желание читать сказки;

Ожидаемые результаты урока :

— стремление к речевому самосовершенствованию;

— формирование и развитие учебно-познавательного интереса обучающихся к учебному материалу.

— адекватное и критическое оценивание обучающимися самих себя и одноклассников в учебной деятельности;

— знание особенностей сказки В. Даля;

Материалы к уроку: учебник, распечатки текстов, тетради.

Оборудование урока: текст. портрет

2.Объявление темы и цели урока.

3.Актуализация опорных знаний урока

-анализ прочитанной сказки

4.изучение новой темы

После 53 лет этнографической и лексикографической работы, Даль издает венец своего литературного творчества – «Толковый словарь живого великорусского языка» . Это был результат колоссального труда, за который в 1861 году Русское географическое общество присудило автору Константиновскую медаль.

— Что вам известно об истории первого слова, записанного В. Далем?

(История создания словаря берет свое начало с марта 1819 года, когда Даль записал в блокнот первое неизвестное ему слово от ямщика Новгородской губернии, и этот факт тоже имеет свою историю.)

Всего словарь насчитывает 200 тысяч слов, которые характеризовали церковные, книжные, просторечные, диалектные и профессиональные термины.

5. Каким именем подписывался Даль? (Казак Луганский)

Владимир Иванович Даль родился 10 (22) ноября 1801 года в поселке Луганский завод (ныне – Луганск) в высокообразованной семье. Его отец был врачом, лингвистом, а мать – пианисткой, знала несколько языков, интересовалась литературой. Владимир Иванович получил прекрасное домашнее образование.

В 1814 году Даль поступил в Петербургский Морской кадетский корпус. Окончив его в 1819 году, отправился служить на флот.

-поступил на медицинский факультет

В 1827 году в журнале «Славянин» были опубликованы первые стихотворения Владимира Ивановича. В 1830 году в «Московском телеграфе» напечатали повесть писателя «Цыганка».

С началом русско-турецкой войны Далю пришлось прервать обучение. Сдав досрочно экзамены, Владимир Иванович отправился на фронт. В ходе войны Он участвовал в сражениях, помогал раненым, оперировал в условиях полевых госпиталей.

В 1832 году были опубликованы «Русские сказки. Пяток первый».

В 1833 Писатель много путешествовал по Южному Уралу, собирал фольклорные материалы, которые легли в основу его произведений.

Важным событием в краткой биографии Даля стало знакомство с Александром Пушкиным . Вместе с поэтом Владимир Иванович путешествовал по пугачевским местам. Даль присутствовал при кончине Пушкина, лечил его после дуэли с Дантесом,

В 1859 году Даль подал в отставку и поселился в Москве. В 1861 – 1868 годах был опубликован – «Толковый словарь живого великорусского языка», примерно 200 тысяч слов.

В 1862 году вышла вторая знаковая книга этнографа – «Пословицы русского народа».

Владимир Иванович Даль умер 22 сентября (4 октября) 1872 года в Москве.

Даль всей душой полюбил живописные родные места – Луганскую область, позже даже взял себе псевдоним Казак Луганский.

Перед смертью Пушкин подарил Далю золотой перстень-талисман с изумрудом.

За свою биографию Владимир Даль написал более ста очерков, в которых рассказывал о русской жизни, составил учебники «Ботаника» и «Зоология», создал сборник сказок для детей.

— Давайте выстроим цепочку появления литературной сказки.

Учащиеся записывают в тетрадях цепочку появления сказки.

(Народ сочинил – записали сказку – автор обработал – стала литературная).

— Как вы думаете, В.И. Даль занимался только сочинением и обработкой сказок? (Сказка «Новинка-диковинка или невиданное чудо, неслыханное диво» относится к числу сочиненных самим Далем. Есть у В. И. Даля сказки, которые являются литературно обработанными.

—Сказки «Трус», «Лиса и тетерев» и др. относятся к позднему его творчеству по обработке произведений народного детского фольклора.

—Сказки эти вошли в сборник «Первая первинка полуграмотной внуке»)-использовал просторечные слова.

Вот сегодня мы и понаблюдаем, как использовал Даль эти слова в своих произведениях.

— Назовите сказки В.И.Даля, которые вы читали в начальной школе.

( Девочка Снегурочка», «Журавль и Цапля», «Война грибов с ягодами», «Лиса и Медведь», «Лиса-лапотница» )

— Чем запомнились эти сказки?

«Девочка Снегурочка» заставляет ребенка почувствовать жалость к одиноким старикам,

Вызывают улыбку сказки «Журавль и Цапля», «Лиса и Медведь», в которых главные герои привередничают, лгут, льстят друг другу.

-Особенностью сказок Даля является большое количество в них всевозможных пословиц, поговорок, маленьких песенок, стишков, народных речевых оборотов. Приведите примеры пословиц из сказок В. Даля.

(Всякий гриб в руки берут, да не всякий в кузов кладут; на ласковое слово не кидайся на грубое не гневайся)

5. Анализ сказки «Что значит досуг?»

— О чем эта сказка?

— Какова главная мысль? (Мысль о труде в центре этого произведения. Каждый персонаж сказки «Что значит досуг» по-своему относится к порученному делу. Поручение Георгия Храброго – своеобразный экзамен для каждого героя, проверка на трудолюбие.)

Индивидуальная характеристика героя и авторское отношение к нему создаются различными средствами. И среди них — использование описательной речи автора и речи действующих лиц.

—Заполняют колонку «Характеристика героя»

2. Михайло Потапыч, медведь

«.. работал до поту лица, так что в оба кулака только знает утирается — да толку в работе его мало: весь день с двумя ли, с тремя ли колодами провозился. да еще было и лапу себе отдавил. »

«местах в пяти начинал землянку рыть, да как причует. что нет там ни бычка зарытого. да опять на новое место перейдет»

«. надушила кур. да не стало у нее досуга щипать их чисто, она, вишь, вес до мясца добиралась»

5. Кошечка «. и принималась за урок, чулок вязать, так мыши, вишь, на подволоке, на чердаке, . покою не дают. »

6. Козел «. бритвы не успел выправить; на водопой бегал с лошадьми да есть захотелось. »

«- Товарищ не дал работать, все приставал да лоб подставлял пободаться»

7.Коровушка «. жвачку жевала. да за отрубями к посудомойке — и день прошел».

8. Журавль «. пять десятин пашни перемерял, . — так работать некогда было»

9. Гусь «. принялся было за работу, так тетерев, говорит, глины не подготовил»

«- Так, — говорит, — и не стало делового часу»

10. Пчела «Одна пчела только управилась давным-давно и собралась к вечеру на покой . да и не жаловалась, не плакалась на недосуг»

— Как помогают читателю ключевые слова в сказке в характеристике героя?

есть ключевые слова, которые позволяют

подчеркнуть отношение персонажа к работе, назвать черту его характера.

С помощью каких изобразительных средств мы понимаем отношение автора к своему герою?

— Чем обогатились мы за этот урок?

научились сравнивать сказки: авторскую и народную;

7. Домашнее задание ,письменный ответ на вопросы:

1.Мой любимый герой в Сказках В. Даля.

2. За что я люблю сказки В. Даля?

Сказка Что значит досуг Отсутствие свободного времени.»Не пришёл из-за недосуга»

Георгий Храбрый, который, как ведомо вам, во всех сказках и притчах держит начальство над зверями, птицами и рыбами, — Георгий Храбрый созвал всю команду свою служить, и разложил на каждого по работе.

Медведю велел, на шабаш, до вечера, семьдесят семь колод перетаскать да сложить срубом;

волку велел земляночку вырыть да нары поставить;

лисе приказал пуху нащипать на три подушки;

кошке-домоседке — три чулка связать да клубка не затерять;

козлу-бородачу велел бритвы править, а коровушке поставил кудель, дал ей веретено: напряди, говорит, шерсти;

журавлю приказал настрогать зубочисток да серников наделать;

гуся лапчатого в гончары пожаловал, велел три горшка да большую макитру слепить;

а тетерку заставил глину месить; бабе-птице приказал на уху стерлядей наловить;

дятлу — дворец нарубить;

воробью — припасти соломки, на подстилку, а пчеле приказал один ярус сот построить да натаскать меду. Ну, пришел урочный час, и Георгий Храбрый пошел в досмотр: кто что сделал? Михайло Потапыч, медведь, работал до поту лица, так что в оба кулака только знай утирается — да толку в работе его мало: весь день с двумя ли, с тремя ли колодами провозился, и катал их, и на плечах таскал, и торчмя становил, и на крест сваливал да еще было и лапу себе отдавил; и рядком их укладывал, концы с концами равнял да пригонял, а срубу не сложил. Серый волк местах в пяти починал землянку рыть, да как причует да разнюхает, что нет там ни бычка зарытого, ни жеребенка, то и покинет, да опять на новое место перейдет. Лисичка-сестричка надушила кур да утят много, подушки на четыре, да не стало у нее досуга щипать их чисто; она, вишь, все до мясца добиралась, а пух да перья пускала на ветер. Кошечка наша усаживалась подле слухового окна, на солнышке, раз десять, и принималась за урок, чулок вязать, так мыши, вишь, на подволоке, на чердаке, словно на смех, покою не дают; кинет кошурка чулок, прянет в окно, погонится за докучливыми, шаловливыми мышатами, ухватит ли, нет ли за ворот которого—нибудь да опять выскочит в слуховое окно да за чулок; а тут, гляди, клубок скатился с кровли: беги кругом да подымай, да наматывай, а дорогою опять мышонок навстречу попадется, да коли удалось изловить его, так надо же с ним и побаловать, поиграть, — так чулок и пролежал; а сорока-щебетунья еще прутки растаскала. Козел бритвы не успел выправить; на водопой бегал с лошадьми да есть захотелось, так перескочил к соседу в огород, ухватил чесночку да капустки; а после говорит: — Товарищ не дал работать, всё приставал да лоб подставлял пободаться. Коровушка жвачку жевала, еще вчерашнюю, да облизывалась, да за объедьями к кучеру сходила, да за отрубями к судомойке — и день прошел. Журавль всё на часах стоял да вытягивался в струнку на одной ноге да поглядывал, нет ли чего нового? Да еще пять десятин пашни перемерял, верно ли отмежевано, — так работать некогда было: ни зубочисток, ни серников не наделал. Гусь принялся было за работу, так тетерев, говорит, глины не подготовил, остановка была; да опять же он, гусь, за каждым разом, что ущипнет глины да замарается, то и пойдет мыться на пруд. — Так, — говорит, — и не стало делового часу. А тетерев всё время и мял и топтал, да всё одно место, битую дорожку, недоглядел, что глины под ним давно нетути. Баба-птица стерлядей пяток, правда, поймала да в свою кису, в зоб, запрятала — и тяжела стала: не смогла нырять больше, села на песочек отдыхать. Дятел надолбил носом дырок и ямочек много, да не смог, говорит, свалить ни одной липы, крепко больно на ногах стоят; а самосушнику да валежнику набрать не догадался. Воробушек таскал соломку, да только в свое гнездо; да чирикал, да подрался с соседом, что под той же стрехой гнездо свил, он ему и чуб надрал, и головушку разломило. Одна пчела только управилась давным-давно и собралася к вечеру на покой: по цветам порхала, поноску носила, ячейки воску белого слепила, медку наклала и заделала сверху — да и не жаловалась, не плакалась на недосуг.

Источник

1 ответ:

Читайте также

Георгий Храбрый, который, как ведомо вам, во всех сказках и притчах держит начальство над зверями, птицами и рыбами, — Георгий Храбрый созвал всю команду свою служить, и разложил на каждого по работе. Медведю велел, на шабаш (до окончания дела. — Ред.), до вечера, семьдесят семь колод перетаскать да сложить срубом (в виде стен. — Ред.); волку велел земляночку вырыть да нары поставить; лисе приказал пуху нащипать на три подушки; кошке-домоседке — три чулка связать да клубка не затерять; козлу-бородачу велел бритвы править, а коровушке поставил кудель, дал ей веретено: напряди, говорит, шерсти; журавлю приказал настрогать зубочисток да серников (спичек. — Ред.) наделать; гуся лапчатого в гончары пожаловал, велел три горшка да большую макитру (широкий горшок. — Ред.) слепить; а тетерку заставил глину месить; бабе-птице (пеликану. — Ред.) приказал на уху стерлядей наловить; дятлу — дворец нарубить; воробью — припасти соломки, на подстилку, а пчеле приказал один ярус сот построить да натаскать меду.

Ну, пришел урочный час, и Георгий Храбрый пошел в досмотр: кто что сделал?

Михайло Потапыч, медведь, работал до поту лица, так что в оба кулака только знай утирается — да толку в работе его мало: весь день с двумя ли, с тремя ли колодами провозился, и катал их, и на плечах таскал, и торчмя становил, и на крест сваливал да еще было и лапу себе отдавил; и рядком их укладывал, концы с концами равнял да пригонял, а срубу не сложил.

Серый волк местах в пяти починал землянку рыть, да как причует да разнюхает, что нет там ни бычка зарытого, ни жеребенка, то и покинет, да опять на новое место перейдет.

Лисичка-сестричка надушила кур да утят много, подушки на четыре, да не стало у нее досуга щипать их чисто; она, вишь, все до мясца добиралась, а пух да перья пускала на ветер.

Кошечка наша усаживалась подле слухового окна (чердачного. — Ред.), на солнышке, раз десять, и принималась за урок, чулок вязать, так мыши, вишь, на подволоке, на чердаке, словно на смех, покою не дают; кинет кошурка чулок, прянет в окно, погонится за докучливыми, шаловливыми мышатами, ухватит ли, нет ли за ворот которого-нибудь да опять выскочит в слуховое окно да за чулок; а тут, гляди, клубок скатился с кровли: беги кругом да подымай, да наматывай, а дорогою опять мышонок навстречу попадется, да коли удалось изловить его, так надо же с ним и побаловать, поиграть, — так чулок и пролежал; а сорока-щебетунья еще прутки (вязальные спицы. — Ред.) растаскала.

Козел бритвы не успел выправить; на водопой бегал с лошадьми да есть захотелось, так перескочил к соседу в огород, ухватил чесночку да капустки; а после говорит:

— Товарищ не дал работать, всё приставал да лоб подставлял пободаться.

Коровушка жвачку жевала, еще вчерашнюю, да облизывалась, да за объедьями к кучеру сходила, да за отрубями к судомойке — и день прошел.

Журавль всё на часах стоял да вытягивался в струнку на одной ноге да поглядывал, нет ли чего нового? Да еще пять десятин пашни перемерял, верно ли отмежевано, — так работать некогда было: ни зубочисток, ни серников не наделал.

Гусь принялся было за работу, так тетерев, говорит, глины не подготовил, остановка была; да опять же он, гусь, за каждым разом, что ущипнет глины да замарается, то и пойдет мыться на пруд.

— Так, — говорит, — и не стало делового часу.

А тетерев всё время и мял и топтал, да всё одно место, битую (утоптанную. — Ред.) дорожку, недоглядел, что глины под ним давно нетути.

Баба-птица стерлядей пяток, правда, поймала да в свою кису (карман. Ред.), в зоб, запрятала — и тяжела стала: не смогла нырять больше, села на песочек отдыхать.

Дятел надолбил носом дырок и ямочек много, да не смог, говорит, свалить ни одной липы, крепко больно на ногах стоят; а самосушнику да валежнику набрать не догадался.

Воробушек таскал соломку, да только в свое гнездо; да чирикал, да подрался с соседом, что под той же стрехой гнездо свил, он ему и чуб надрал, и головушку разломило.

Одна пчела только управилась давным-давно и собралася к вечеру на покой: по цветам порхала, поноску носила, ячейки воску белого слепила, медку наклала и заделала сверху — да и не жаловалась, не плакалась на недосуг.

“Сказка эта рассказана мне А. С. Пушкиным, когда он был в Оренбурге и мы вместе поехали в Бердскую станицу, местопребывание Пугача во время осады Оренбурга” (прим. автора).

Сказка наша гласит о дивном и древнем побыте времен первородных: о том, что деялось и творилось, когда скот и зверь, рыба и птица, как переселенцы, первородны и новозданцы, как новички мира нашего, не знали и не ведали еще толку, ни складу, ни ладу в быту своем; не обжились еще ни с людьми, ни с местом, ни с житьем-бытьем, ни сами промеж собой, не знали порядка и начальства, говорили кто по-татарски, кто по-калмыцки и не добились еще толку, кому и кого глодать и кому с кем в миру и в ладах односумом жить; кому с кем знаться или не знаться, кому кого душить и кого бояться; кому ходить со шкурой, а кому без шкуры, кому быть сытым, а кому голодным.

Серый волк, по-тогдашнему бирюк, обмогавшись натощак голодухою никак сутки трои, в чаянии фирмана, разрешающего и ему, грешному, скоромный, стол, побрел наконец на мирскую сходку, где, как прослышал он мельком от бежавшей оттуда мимо логва его с цыпленком в зубах лисы, Георгий Храбрый правил суд и ряд и чинил расправу на малого и на великого.

Пришел серый на вече; стал поодаль, поглядел. присел на задние лапы по-собачьи и опять поглядел, прислушался маленько, вздохнул, покачал головой, облизался и поворотил оглобли назад. “Тут не добьешься и толку, – подумал он про себя, – крику и шуму довольно; а что дальше – не знаю. Чем затесываться среди белого дня в эту толпу, отару, ватагу, табун, гурт, стаю, стадо – в это шумливое и крикливое стоголосное скопище, где от давки пар валит, от крику пыль стоит, чем туда лезть среди белого дня, так лучше брести восвояси. Я не дурак; хоть и знаю, что и мне, наряду со всеми, сказано: век живи, век учись, а умри дураком; так по крайности до поры до времени, поколе господь терпит грехам моим, поколе смерть сама на меня не нашатнулась, быть дураком не хочу. Нашему брату в сумерки можно залезть промеж других людей, а кабы в темь полуночную, так и подавно; а среди белого дня – бармоймин. не пойду”. Итак, он пришел домой, залез в трущобу глухую, повалился на бок и стал, щелкая зубами, искать по шубе своей. Настала ночь, и серый смекнул и догадался, что эдак сыт не будешь. “Совсем курсак пропал, – ворчал он про себя, – животы хоть уздечки вяжи, а поашать нечего!” Что станешь делать: вылез из терновника, ожил и освежился маленько, когда резкий северяк пахнул по тулупу его, .взбивая мохнатую шерсть, – очи у него загорелись в теми ночной, словно свечи; подняв морду на ветер, пустился он волчьей скачкою по широкому раздолью и вскоре почуял живность. Но, как это была только первая попытка серого промыслить самоучкою кус на свой пай, то он и не разнюхал, на какую поживу, по милости шайтана, наткнулся, а только облизывался, крадучись да приседая, поддернув брови кверху и приподняв уши зубрильцем, и прошептал: “Что-то больно сладкое!”

Он заполз на первый раз в стадо сайгаков; а как и самоучкою удаются ину пору мастера не хуже ученых, а сайгаки сердечные о ту пору были посмирней нынешних овец, то серый наш без хлопот пары две отборных зарезал наповал, словно век в мясниках жил, да еще другим бедняжкам кому колено, кому бедро, а кому и шею выломил. Сайгаки всполошились, прыснули по полю вправо и влево да подняли тревогу; кто живой да с ногами был, все сбежались, звери и птицы налицо, а рыбы, по неподручности сухопутного перехода, послали от себя послов, трех черепах с черепашками, которые, однако же, уморившись насмерть, к сроку запоздали, а потому дело на сходке обошлось и без них. И с той-то поры, сказывают, рыбы лишены за это навсегда голоса. Видите, что уже и о ту пору был порядок и расправа и вина без наказания не проходила: всякая вина виновата.”

Итак, звери сбежались, день проглянул, и серого нашего захватили врасплох уже над последнею четвертью третьего сайгака. Он, знать, себе на уме; думает: запас хорошо, а два лучше, а потому серый наш о ту пору, как и ныне, шутить не любил. Но ему не ладно отозвалась эта первая попытка: дело новое, дело непривычное; ныне шкуру снять с сайгака не диковинка; а тогда еще было не то. Звери и птицы все ахнули, на такую беду небывалую глядючи; один только молодой лошак, вчерашнего помету, стоял и глядел на изуродованных собратов своих, что гусь на вечернюю зарницу. Но мир присудил по-своему: костоправ-медведь осмотрел раненых, повытянул им изломанные шейки да ножки, повыправил измятые суставчики и ворчал про себя, покачивая головой и утираясь во все кулаки: “Неладно эдак-то делать; эдак что же пути будет? Руки-ноги выломил, а которому и вовсе карачун задал – это дело неладно?” Между тем бабы сошлись и стали голосить по покойникам: “Ах ты мой такой-сякой, сизой орел, ясный сокол! На кого ж ты нас, сирот круглых, покинул? А кто ж нам, сердечным, кто нам будет воду возить, кто станет дрова рубить? Кто будет нас любить и жаловать, кто холить да миловать, кто хлебом кормить да вином поить?” Наконец принялись люди и за серого: “Кто он, греховодник? Подайте-ка его сюда!” Он бы за тем не очень погнался, что ему на первый раз поиграли в два смычка на кожаном гудке, причем мишка с отборным товарищем исправляли должность ката и, присев на корточки, надев рукавицы и засучив рукава, отсчитали серому честно и добросовестно сто один по приговору, так что на сером тулуп гора-горой вздулся, – а на нем шкура, правда, и не черного соболя, да своя, – ну, это бы. говорю, все ничего, да ему то обидно было, что и вперед не велели таскать сайгаков, а на спрос: “Чем ему кормиться?” – не дали ни ответу, ни привету; кричали только все в голос, чтобы серый не смел ни под каким видом резать да губить живую скотину, чтобы не порывался лучше на кровь да на мясо, а выкинул думку эту из головы. Живи-де смирно, тихо. честно, не обижай никого. так будет лучше. Серый наш, встряхнувшись да оправив на себе сермягу свою, плакал навзрыд, подергивая только плечами, и спрашивал: “Что же прикажете есть, чем быть мне сытым? Я не прошу ведь на каждый день ужина да обеда, да хоть в неделю раз накормите: неужто круглый год скоромного куска в рот не брать?” Но никто на это ему не отвечал, и сходка по окончании секуции на том и кончилась; каждый побрел восвояси, разговаривая с дружкой и вслух подсмеиваясь над серым, приятелем нашим, который сидел подгорюнившись, как богатырь недотыка, поджав хвост и повесив голову, и глядел на недоглоданные копытца, рожки и косточки.

По этой мирской сходке видим мы, что Георгий Храбрый, набольший всем зверям, скотине, птице, рыбе и всякому животному, успел уже постановить кой-какой распорядок, указал расправу, расписал и порядил заплечных мастеров, волостных голов, писарей, сотских и десятских – словом, сделал все, как быть следно и должно.

“Эдак неладно, – сказал серый, покачивая головой на повислой шее, – совсем яман булыр, будет плохо. Да на что же меня, грешного, с этими зубами на свет посадили?” Сам вздохнул, отряхнулся и пошел спросить об этом Георгия Храброго: “Пусть-де сам положит какое ни есть решение, ему должно быть известно об этом; пусть укажет мне, чье мясо, чьи кости глодать, а травы я себе по зубам не подберу”.

“Георгий! – сказал он, присев перед витязем и наклонив униженно неповоротливую, да покорную шею свою. – Георгий, пришла мая твая просить, дело наша вот какой: мая ашать нада, курсак совсем пропал, а никто не дает; на что же, – продолжал он, – дал ты мне зубы, да когти, да пасть широкую, на что их дал мне, и еще вдобавок большой мясной курсак, укладистое брюхо? Ему порожний жить не можно; прикажи ты меня, Георгий, накормить да напоить; не то возьми да девай куда знаешь; мне, признаться, что впредь будет, а поколе житье не находка. Я вчера наелся, Георгий, и теперь до четверга потерпеть можно; а там, воля твоя, прикажи меня кормить!”

Георгий Храбрый был о ту пору занят делами по управлению новорожденного разношерстного народа своего и войска, и Георгию было не до волка. Большак поморщился и отправил его к сотнику: “Ступай, братец, к туру гнедому, он тебя накормит”. – “Ну вот эдак бы давно, – сказал серый, вскочил и побежал весело в ту сторону, где паслось большое стадо рогатого скота. – Я бы вчера и не подумал таскать сайгаков самоуправством, коли б кто посулил мне говядинки: куй-иты. сухыр-иты, баранина ль, говядина ль, по мне все равно, был бы только, как калмыки говорят, махан, мясное”.

Он подошел к быку туриному и просил, по словесному приказанию Георгия Храброго, сделать какой там следовать будет распорядок, как говорится в приказной строке, об утолении законного голода его. “Стань вот здесь, – сказал бык, – да повернись ко мне боком”. Серый стал. Бык, задрав хвост и выкатив бельмы, разогнался, подхватил его рогами и махнул через себя. “Сыт, что ли?” – спросил он, когда серый наш, перевернувшись на лету раза три через хвост и голову, грянулся об землю навзничь крестцом. У серого отнялся язык; он вскочил и поплелся без оглядки, приседая всем задом, как разбитая старуха на костылях. У быка на каждом рогу осталось по клоку шерсти, не меньше литовского колтуна.

Серый добрел кой-как до логва своего, прилег и лежал, обмогался да облизывался трои сутки, и то насилу отдохнул. Обругав мошенником и быка и Георгия, пошел он, однако же, опять искать суда и расправы.

“Ну, дядя Георгий, – сказал он, заставши этого опять за делом, – спасибо тебе! Я после закуски твоей насилу выходился!” – “А что, – спросил Георгий, – нешто бык не дает хлеба?” – “Какого хлеба? – отозвался серый. – Бойся бога, дядя; у нас, когда вставлял ты мне эту скулу да эти зубы, у нас был, кажись, уговор не на хлеб, а на мясное!” – “Ну а что ж, бык не дает?” – “Да, не дает!” – “Ну, – продолжал Георгий, – ступай же ты к тарпану, к лошади, она даст”. Сам ушел в свои покои и покинул бедняка.

Серый оглянулся; косячок пасется за ним недалечко. Он подошел, да не успел и заикнуться, не только скоромное слово вымолвить, как жеребец, наострив уши, заржал, наскакал на него и, не выждав от серого ни “здравствуй”, ни “прощай”, махнул по нем, здорово живешь, задними ногами; да так, слышь, что кабы тот не успел присесть да увернуться, так, может быть, не стал бы больше докучать Георгию своими зубами; еще, спасибо, не кован был жеребец о ту пору, а то беда бы. Серый мой взвыл навзрыд, закричал благим матом, подбежал тут же к Георгию Храброму и бил челом неотступно, чтобы сам поглядел, как народ с ним, с серым, обходится, да сам бы уж и приказал туру или гнедому, тарпану ли его накормить. “Видишь, – говорил он, – видишь, что сделал со мной жеребец этот при тебе, в глазах твоих и при ясном лице твоем; благо, что сам ты видел, а то бы, чай, опять не поверил!” Георгий осерчал на серого, что больно докучает, не дает покою.

“Все люди как люди, – говорил он, – один ты шайтан; пристает, что с ножом к горлу, подай да подай; поди, говорят тебе, да попроси из чести, смирно, чинно; да не ходи эдаким сорванцом, забиякою; погляди-ка на себя, на кого ты похож? Чего косишься исподлобья да свинкой в землю глядишь? Вишь, тулуп взбит, колтуны с него висят, рыло подбито, сущий разбойник; не мудрено, что тебя и честят по заслугам. Нешто люди эдак ходят? Поди к архару, к дикому барану, да попроси честью, так он накормит тебя, да и отвяжись от меня, не приставай, что больной к подлекарю”.

Серый пошел, прежде всего скупался, постянул зубами с шубы своей сухари да колышки, встряхнулся, прибрался, умылся, расчесался и отправился, облизываясь уже наперед, к архару, к барану. Этот, поглядев на нашего щеголя и наслушавшись сладких речей его, попросил стать над крутым оврагом, задом в чистое поле. Волк стал, повесил хвост и голову, наострил ухо и распустил губы; баран разогнался позадь его, ударил по нем костяным лбом, что тараном в стену; волк наш полетел под гору в овраг и упал замертво, на дно глубокой пропасти. У него в глазах засемерило, позеленело, заиграли мурашки, голова пошла кругом, что жернов на поставе, в ушах зазвенело и на сердце что-то налегло горой каменной: тяжело и душно. Он лежал тут до ночи, очнувшись просидел да прокашлял до рассвета, а заутре во весь день еще шатался по оврагу, словно не на своих ногах либо угорелый. Как он тужил, как он охал, как бранился и плакал, и клял божий свет, и жалобна завывал, и глаза утирал, как наконец вылез, отдохнул и опять-таки поплелся к отцу-командиру, к храброму Георгию, – всего этого пересказывать не для чего, довольно того, что Георгий послал его к кабану, да и .тот добром не дался, а испортил серому шубу и распорол клыком бок. Серый, как истый мученик первобытных и первородных времен, когда не было еще ни настоящего устройства, ни порядка, хоть были уже разные чиновники, сотские, тысяцкие и волостные, – серый со смирением и кротостью коренных и первоначальных веков зализал кой-как рану свою и пошел опять к Георгию, с тем однако же, чтобы съесть его и самого, коли-де и теперь не учинит суда и расправы и не разрешит скоромного стола. “Еще и грамоты не знают, – подумал серый про себя. – и переписка не завелась, а какие крючки да проволочки по словесной расправе выкидывают! Ну, а что бы езде было, кабы далося им это письмо?”

Серый пошел и попал в добрый час; Георгий Храбрый был и весел, и в духе, и на безделье; он посмеялся, пошутил, потрепал старого по тулупу и приказал ему идти к человеку. “Поди, – говорил он, – поди в соседний пригород и попроси там у добрых людей насущного ломтя; проси честно, да кланяйся и не скаль зубов, не щетинь шерстя по хребту, да не гляди таким зверем”. – “Ох, дядя, – отвечал волк, – мне ли щетиниться; Опаршивел я, чай, с голоду, так и шерсть на мне встала; бог тебе судья, коли еще обманешь!” – “Поди же, поди, – молвил опять Георгий, – люди – народ добрый, сердобольный и смышленый, они не только накормят тебя и напоят, а научат еще, как и где и чего промышлять вперед”.

Серый на чужом пиру с похмелья, веселого послушав, да не весел стал. Ему что-то уж плохо верилось; боялся он, чтобы краснобай Георгий опять его не надул, да уж делать было нечего: голод морит, по свету гонит; хлеб за брюхом не ходит; видно, брюху идти за хлебом.

Добежав до пригорода, серый увидел много народу и большие белокаменные палаты. Голодай ваш махнул, не думав, не гадав, через первый встречный забор, вбежал в первые двери и, застав там в большой избе много рабочего народу, оробел и струсил было сначала, да уж потом, как деваться было ему некуда, а голод знай поет свое да свое, серый пустился на авось: он доложил служивым вежливо и учтиво, в чем дело и зачем он пришел; сказал, что он ныне по такому-то делу стал на свете без вины виноват; что и рад бы не грешить, да курсак донимает; что Георгий Храбрый водил его о ею пору в дураках, да наконец смиловался, видно, над ним и велел идти к людям, смышленому, сердобольному и многоискусному роду, и просить помощи, науки, ума и подмоги. Он все это говорил по-своему, по-татарски, а случившийся тут рядовой из казанских татар переводил товарищам своим слова нежданного гостя. Волк попал не на псарню и не в овчарню; он просто затесался в казармы, на полковой двор, и, перескочив через забор, забежал прямо в швальню. Служивые художники его обступили; хохот, смех, шум и крик оглушили бедняка нашего до того, что он, оробевши, поджал хвост и почтительно присел среди обступившей толпы. Сам закройщик, кинув работу, подошел слушать краснобая нового разбора и помирал со смеху, на него глядя. Наконец все ребята присудили одного из своих, кривого Тараса, который состоял при полку для ради шутовской рожи своей, с чином зауряд-дурачка, присудили его волку на снедь, на потраву, и начали с хохотом уськать да улюлюкать, притравливая волка на Тараску. Но серый наш не любил, да и не умел шутить: он зверем лютым кинулся на кривого зауряд-чиновника, который только что успел прикрыться от него локтем, и ухватил его за ворот. Ребята с перепугу вскочили на столы да на прилавки, а закройщик, как помолодцеватее прочих, на печь; и бедный Тараска за шутку ледащих товарищей своих чуть не поплатился малоумною головушкой своей. Он взмолился, однако же, серому из-под него и просил пощады. “Много ли тебе прибудет, – говорил он, – коли ты меня теперь съешь? Не говоря уже о том, что во мне, кроме костей да сухожилья, ничего нет, да долго ли ты мною сыт будешь? Сутки, а много-много что двое; да коли и с казенной амуницией совсем проглотишь, так будет не подавишься, и то не боле как на три дня тебе станет; пусти-ка ты лучше меня, так я тебя научу, как подобру-поздорову изо дня в день поживляться можно; я сделаю из тебя такого молодца, что любо да два, что всякая живность и скоромь сама тебе на курсак пойдет, только рот разевай пошире!”.

“За этим дело не станет, – подумал волк, – только бы ты правду говорил. Пожалуй; господь с тобой, я за этим и пришел, чтобы вас честно просить принять меня по этой части в науку? закройщиком быть не хочу, да я знаю, что вы не в одни постные дни сыты и святы бываете, а обижать я и сам не хочу никого”.

Тараска кривой отмотал иглу на лацкане, побежал да принес собачью шкуру и зашил в нее бедного волка. Вот каким похождением на волке проявилась шкура собачья; каков же он до этого случая был собою – не знаем, а сказывают, что был страшный.

“Вот тебе и вся недолга, – сказал Тараска, закрепив и откусивши нитку, – вот тебе совсем Максим и шапка с ним! Теперь ты не чучело и не пугало, а молодец хоть куда; теперь никто тебя не станет бояться, малый и великий будут с тобой запанибрата жить, а выйдешь в лес да разинешь пасть свою пошире, так не токма глухарь – баран целиком и живьем полезет!” – “Не тесно ли будет?” – спросил серый, пожимаясь в новом кафтане своем. “Нет, брат, ныне, вишь, пошла мода на такой фасон, – отвечал Тараска косой, – шьют в обтяжку и с перехватом, только бы полки врознь не расходились, а на тебя я потрафил, кажись, как раз рихтиг; угадал молодецки и пригнал на щипок, оглянись хоть сам!” Серый наш уж хотел было сказать: “Спасибо”, – да оглянулся, ан господа портные соскочили с печи да с прилавок, сперва смех да хохот, а там уж говорят: “Да чего ж мы стоим, ребята? Валяй его!” И, ухвативши кому что попало, кинулись все и давай душить серого в чужом нагольном тулупе; а этому, сердечному, ни управиться, ни повернуться, ни расходиться: сзади стянут, спереди стянут, посередке перехвачен; пустился бедняга без оглядки в степь и рад-рад, что кой-как уплелся да ушел, хоть и с помятыми боками, да по крайности с головой; а что попал из рядна в рогожу, догадаться он догадался, да уж поздно. Он стал теперь ни зверем, ни собакой; спеси да храбрости с него посбили, а ремесла не дали; кто посильнее его, кто только сможет, тот его бьет и душит где и чем попало; а ему в чужих шароварах плохая расправа; не догонит часом и барана, а сайгак и куйрука понюхать не даст; а что хуже всего – от собак житья нет. Они слышат от него и волчий дух и свой; да так злы на самозванца, что рыщут за ним по горам и по долам, чуют, где бы ни засел, гонят с бела света долой и ходу не дают, грызут да рвут с него тулуп свой, и бедному голодаю нашему, серому, нет ни житья, ни бытья, а пробивается да поколачивается он кой-как, по миру слоняясь; то тут, то там урвет скоромный кус либо клок – и жив, поколе шкуры где-нибудь не сымут; да уж зато и сам он теперь к Георгию Храброму ни ногой. “Полно, говорит, пой песни свои про честь да про совесть кому знаешь; водил ты меня, да уж больше не проведешь”. Серый никого над собою знать не хочет; всякую веру потерял в начальственную расправу, а живет записным вором, мошенником и думает про себя: “Проклинал я вас, кляните ж и вы меня; а на расправу вы меня до дня Страшного суда не притянете; там что будет – не знаю, да и знать не хочу; знаю только, что до того времени с голоду не околею”.

С этой-то поры, с этого случаю у нашего серого, сказывают, и шея стала кол колом: не гнется и не ворочается; оттого что затянута в чужой воротник.

Источник: Даль В.И. Избранные произведения. – М.: Правда, 1983