Кто вдохновил пушкина на написание сказок няня мать бабушка

Кто вдохновил Пушкина на написание сказок

Одним из стимулов, вдохновивших Пушкина на создание собственных сказок, был возникший в обществе интерес к истории своего государства и к устному народному творчеству.

Собиранием и литературной обработкой русских сказок, а также переложением их на поэтический язык занимались многие авторы.

В том числе и Жуковский, которого Пушкин считал своим учителем и другом, называл в письмах своим «ангелом-хранителем»; чьё творчество высоко ценил. (Впоследствии они даже устроят шуточное «соревнование» по написанию сказок в стихах).

С раннего детства Александр Пушкин был лично знаком и со многими другими известными литераторами своего времени. Дом его отца был всегда открыт для гостей.

У Пушкиных часто бывали Дмитриев, Батюшков, Жуковский, Карамзин. При этих встречах ещё ребёнком присутствовал и будущий поэт.

Как было принято в то время, воспитанием дворянских детей занимались гувернёры-иностранцы. Были такие и в семье Пушкиных, потому неудивительно, что первые прочитанные мальчиком книги были на французском языке, поскольку именно они, в основном, составляли семейную библиотеку.

Помимо романов, драм, исторических произведений, были в ней и сказки, в частности, французский перевод книги арабских и персидских историй под названием «Тысяча и одна ночь».

Русскому языку детей обучали Александр Иванович Беликов, священник, приходивший в дом Пушкиных давать уроки, и бабушка поэта, Мария Алексеевна.

Они приохотили мальчика к чтению на русском языке, открыли ему и строй, и глубину, и образность народной речи. Считается, что именно бабушке посвящены строки юного поэта в стихотворении «Сон»:

Когда в чепце, в старинном одеянье,
Она, духов молитвой уклоня,
С усердием перекрестит меня
И шёпотом рассказывать мне станет
О мертвецах, о подвигах Бовы…
От ужаса не шелохнусь, бывало.
Едва дыша, прижмусь под одеяло,
Не чувствуя ни ног, ни головы.

Любовь к сказкам, к устному народному творчеству, к преданиям «старины глубокой» передалась ему и от крепостной няни. Арина Родионовна знала множество русских народных сказок, пословиц, поговорок и прибауток.

Записанные со слов няни, они заполняли пушкинские тетради; многое из записанного легло в основу пушкинских сказок.

Поэт всегда подчёркивал особую роль Арины Родионовны в своей жизни, а также её влияние на своё творчество.

Каждому русскому человеку с детства знакомы великолепные сказки Александра Сергеевича Пушкина, удивительные и чудесные по своему сюжету и литературному слогу. Все они прекрасны,но одной из самых любимых, пожалуй, можно назвать «Сказку о царе Салтане». Остров Буян и мудрый царь Гвидон, тридцать три богатыря и белочка с золотыми орешками – это образы, ставшие близкими и родными, сохранившиеся на всю жизнь. Они как будто затрагивают в душе живую память, скрытую в подсознательной глубине под спудом ежедневной суеты и бытовых проблем. Вновь и вновь перелистывая страницы этой пушкинской сказки, не перестаёшь удивляться её внутренней красоте и глубокому смыслу.

Считается, что в детстве Пушкин услышал народные сказки от своей няни Арины Родионовны, а впоследствии создал произведения на основе детских воспоминаний. Это не совсем так. К сказкам поэт обратился в зрелом возрасте, когда сформировался его интерес к древнерусской истории и русскому фольклору. Живой миф переплетается в пушкинских сказках с живой историей.

Исследователи не раз предпринимали попытки приблизить «Сказку о царе Салтане» к историческим реалиям, стремились переложить её действие на географическую карту. Но многие из них уже свыклись с мыслью, что это почти бесполезно – слишком иносказательным кажется на первый взгляд это пушкинское произведение! Литературовед М.К. Азадовский отмечал, что «очень труден вопрос об источниках «Сказки о царе Салтане».

И сложность, конечно, состоит не только в том, чтобы выяснить, к каким источникам обращался непосредственно Пушкин. Важно понять, откуда берёт начало сама сказочная традиция, увлёкшая поэта.

Вряд ли перед нами просто «прелестная детская сказочка», как опрометчиво выразилась А. Сванидзе. Глубина и архаичность сюжета позволяют предположить, что в «Сказке о царе Салтане» нашло отражение какое-то древнее предание, услышанное Пушкиным. Попробуем ещё раз внимательно обратиться к этому произведению.

Осенью 1824 года Пушкин был сослан в глухое поместье своей матери – в Михайловское. Местные жители, правда, называли его иначе. На вопрос где находится село Михайловское любой из них, скорее всего, недоуменно пожал бы плечами. Зато легко указал бы Зуево, которое и известно нам сейчас как то самое село, где проводил долгие месяцы ссылки Пушкин.

В Михайловском Пушкин обратился к фольклорным материалам, и неисчерпаемым источником народного вдохновения стала для него няня Арина Родионовна. Известно, что с её слов Пушкин записал несколько сказочных сюжетов. Первым в его тетради был текст, положенный в основу «Сказки о царе Салтане», которая и открывала цикл пушкинских сказок. Пушкин выступил своеобразным проводником народной традиции, поэтически воплотив сказания русской древности. «Изучение старинных песен, сказок, – писал он, – необходимо для совершенного знания свойств русского языка». Пушкин первым начал вводить в русский литературный язык живой народный говор. В этом смысле поэт выступил ещё и превосходным мастером слова.

С ранних лет Пушкин проявлял живой интерес к истории. В набросках сохранилась его поэма «Вадим», задуманная как поэтическое осмысление легенды о варяжском призвании в Новгород. Его вдохновлял героический образ Олега Вещего, воевавшего и с хазарами, и с византийцами, и пригвоздившего в знак своей победы «щит на вратах Цареграда». В отрывках дошла до нас поэма на сюжет исторического предания о Бове-королевиче. И это только те мотивы, в которых поэтический талант Пушкина обращался к наследию Древней Руси.

В Михайловском Пушкин мучился от скуки, пил горькую («я пью один») и писал брату Льву о своём времяпрепровождении (начало ноября 1824 г.): «… Вечером слушаю сказки – и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания. Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!». То же самое он позже написал и Вяземскому: «…Валяюсь на лежанке и слушаю старые сказки да песни. Стихи не лезут». Арина Родионовна старалась всячески скрасить одиночество поэта, который неоднократно повторял, что «с нею только мне не скучно». Однообразие и хандра убивали поэтическое вдохновение, зато Пушкин записывал древние северно-русские предания, послужившие в будущем началом для его поэтических сказок. Недаром сам Пушкин называл свои сказки «народными».

П.И. Бартенев писал: «Арина Родионовна мастерски рассказывала сказки, сыпала пословицами, поговорками, знала народные поверия и бесспорно имела большое влияние на своего питомца, неистреблённое потом ни иностранцами гувернёрами, ни воспитанием в Царскосельском лицее». Однако сестра Пушкина Ольга Сергеевна как-то написала, что именно в Михайловском поэт по-настоящему оценил рассказчицкий дар няни.

Арина Родионовна передала Пушкину те сказки, которые бытовали у неё на родине. В этом смысле многое может объяснить её происхождение. П.В. Анненков отмечал, что «весь сказочный русский мир был ей известен». На русском Севере, откуда была родом Арина, веками сохранялась мифологическая традиция, восходившая к Древней Руси. Даже на рубеже XX века в северно-русских сёлах ещё помнили сказания и былины о Киевском княжестве и древнерусских богатырях. А в пушкинские времена в народной среде сохранялись и более ранние родовые предания о варяжских и вандальских предках.

Русский Север был исторически связан с областями, расположенными на южно-балтийском побережье. Культурные и этнические контакты Новгорода и Пскова с Прибалтикой были обусловлены географией и существовали с древнейших времён. Последние археологические изыскания позволяют считать, что Ладога была основана выходцами из балтийского региона в начале VIII века (норманистские учёные считают их викингами-норманнами, что исторически не оправдано). Позднее эти колонизаторы проникали вглубь страны, и дошли вплоть до берегов Белого моря. Летописец писал о том, что новгородцы происходили «отъ рода варяжска».

Прочные связи между русскими регионами существовали до XII-XIII вв., когда Вагрия, родина варягов в окрестностях Любека и Ростока, попала под власть немецких завоевателей. Русские были вынуждены покидать Прибалтику. Они отступали через Пруссию в Псков и дальше в Новгород, где их называли «выезжими от Прус» или «от Немец». Многие из этих русских переселенцев стали родоначальниками прославленных дворянских родов, державших бразды правления и в Московским царстве, и позднее в Российской империи. Кстати от одного из них, «мужа честна» Ратши, вёл своё происхождение и род Пушкиных.

Вместе с балтийскими переселенцами на русский Север приходили их мифы и сказания. В народе складывалась традиция, сохранявшаяся почти неизменной до времени Пушкина (да и позже она была заметна). Живой носительницей этой традиции и была няня поэта Арина Родионовна. Благодаря её чуткому наставлению Пушкин смог окунуться в волшебный мир северно-русских сказок.

Согласно записи в церковной книге, Арина Родионовна родилась 10 апреля 1758 года в деревне Лампово, расположенной в области, принадлежавшей некогда древнему Новгороду, потом Швеции и затем снова России. До Северной войны ближайшие предки Арины, как и многие русские из тех мест, были фактически шведскими подданными. Они жили в изоляции от остального русского мира, бережно храня свои традиции, которые не подвергались чужим влияниям и поэтому сохранили самобытность с того времени, когда вся южная и восточная Прибалтика была русско

О самой Арине Родионовне и её биографии написано немало. Её настоящим именем было Иринья, что подчёркивало северно-русские, поморские корни. Архангельский историк и краевед И.И. Мосеев подсказал автору этих строк, что только поморы могли назвать Ирину Ириньей. Имя Арина было её домашним.

Мать Лукерья Кириллова и отец Родион Яковлев имели семерых детей. Ребёнком Арина числилась крепостной графа Апраксина, но затем её родную деревню вместе с людьми купил прадед Пушкина Абрам Ганнибал. И позднее Арина попала няней к будущему поэту. Она была грамотна, сохранилась её позднейшая переписка с Пушкиным, который всю жизнь относился к своей няне с трепетным уважением.

Жизненный путь Арины Родионовны показал прекрасный пример жизни женщины в согласии с русской традицией. Происходя из большой семьи-рода, Арина и сама оставила большое потомство, прожив свои дни с чуткой любовью к детям, которых воспитывала по народным обычаям. Она умерла «от старости» летом 1828 года. Регистрацию её похорон позднее нашли в списках Смоленского кладбища Санкт-Петербурга.

Пушкинские записи тех сказочных сюжетов, что были сделаны в Михайловском со слов Арины Родионовны, до поры до времени оставались неиспользованными, и только несколько лет спустя поэт воплотил их в своём творчестве.

В 1831 году работа над «Сказкой о царе Салтане» была завершена. При её написании Пушкин и обратился к своим конспективным заметкам, сделанным в ссылке. В основе сказки, вне сомнения, лежало древнее предание, повествовавшее об островном государстве, состоявшем из города-крепости, которое охранялось береговой стражей и вело международную торговлю.

Сюжет этого пушкинского произведения находил параллели в европейском фольклоре, но не выпадал и из собственно русской традиции вопреки мнению некоторых литературоведов. Вариант Арины Родионовны, правда, содержал несколько оригинальных особенностей. В записях Пушкина читаем:

«Некоторый царь задумал жениться, но не нашёл по своему нраву никого. Подслушал он однажды разговор трёх сестер. Старшая хвалилась, что государство одним зерном накормит, вторая, что одним куском сукна оденет, третья, что с первого года родит 33 сына. Царь женился на меньшой, и с первой ночи она понесла. Царь уехал воевать. Мачеха его, завидуя своей невестке, решилась её погубить. После девяти месяцев царица благополучно разрешилась 33 мальчиками, а 34-й уродился чудом – ножки по колено серебряные, ручки по локотки золотые, во лбу звезда, в заволоке месяц; послали известить о том царя. Мачеха задержала гонца по дороге, напоила его пьяным, подменила письмо, в коем написала, что царица разрешилась не мышью, не лягушкой, неведомой зверюшкой. Царь весьма опечалился, но с тем же гонцом повелел дождаться приезда его для разрешения. Мачеха опять подменила приказ и написала повеление, чтоб заготовить две бочки; одну для 33 царевичей, а другую для царицы с чудесным сыном – и бросить их в море…»

Таким было начало сказки, послужившей основой для написания. Завязка сказочного сюжета в данном случае традиционна – три девушки спорят о том, что сделала бы каждая из них, став царицей. Царю полюбились слова третьей девушки – «кабы я была царица, я б для батюшки-царя родила богатыря». В них заметна реальная подоплёка родового сказания, прославлявшего продолжение рода и деторождение, считавшихся приоритетными в традиционном обществе перед другими «ценностями», пиршествами и пышными нарядами. Царь взял в жёны ту девушку, которая наиболее соответствовала родовому идеалу, представлениям о женщине, как о матери и верной супруге.

Как и полагалось, «в те поры война была», и царь отправился в поход, оставив молодую жену дома ожидать приплода. Но после успешных родов царица становится жертвой коварного заговора, обрекшего её на смерть в морских волнах, будучи вместе с сыном заточённой в бочке (кстати вполне обычный способ казни у северных народов). В записи этот сюжет представлен так:

«Долго плавали царица с царевичем в засмоленой бочке – наконец, море выкинуло их на землю. Сын заметил это. «Матушка ты моя, благослови меня на то, чтоб рассыпались обручи, и вышли бы мы на свет». – Господь благослови тебя, дитятко. – Обручи лопнули, они вышли на остров. Сын избрал место и с благословения матери выстроил город и стал в оном жить да править».

Чудеса, которые в сказке творит царевна Лебедь, – поздний вымысел Пушкина. В первоначальном варианте их творил сам царевич. Любопытно, что ни в пушкинских записях, ни в русских фольклорных редакциях сюжета сказки нет образа царевны Лебеди.

Название острова Пушкин воспринял из русской народной традиции – Буян. В древнерусском языке так именовали высокое место, холм, бугор, а также возвышенное место для богослужения. В «Слове Даниила Заточника» Буян – это холм, гора («за буяномъ кони паствити»). Так могли называть и гору на острове, возвышавшуюся среди пучины в море. В северно-русских говорах Буян также связан с водой, морем. Напрашивается сравнение с современным словом «буй», которым обозначают сигнальный маячок, возвышающийся над водой. В. Даль указывал на то, что в древности словом Буян называли пристань, торг, возвышенность. Сходный смысл слова выражен в раннем значении прилагательного «буйный» – выдающийся, которое приобретало личные эпитеты смелый, храбрый, дерзкий. Князь Всеволод, герой «Слова о полку Игореве», например, носил воинское прозвище «Буй тур». Выявление этих архаичных значений помогает разгадать глубинный смысл пушкинской мифологемы «остров Буян». Представляется город на горе посреди моря, с пристанью и торгом, святилищами и храмами, что подтверждается и строками Пушкина.

В русском фольклоре образ острова-Буяна широко распространён. Многие заговоры, отражавшие языческую картину мира, начинались со слов: «На море на Окияне, на острове на Буяне лежит бел-горюч камень Алатырь…». Именем этого загадочного камня скреплялось заклинание.

Исследователи фольклора давно отмечали, что «камень Алатырь» связан с Балтийским регионом. Указывали и на то, что Балтийское море иногда называлось Алатырским морем. Но при этом считалось, что легенды о камне восходят к древним представлениям о янтаре. В. Даль также связывал слово «алатырь – алабор» с обозначением янтаря. Однако можно предложить более близкую аналогию, которая напрашивается сама собой.

В немецкой земле Мекленбург лежит остров Рюген, самый крупный на Балтийском море. С древнего языка его название дословно переводится как «Ругский» (то есть «Русский»). Донемецким населением здесь были русы (в германоязычных документах их называли ругами), которых считали коренными жителями острова с древнейших времён. Например, готский историк Иордан писал о войне готов с ульмеругами, то есть с «островными ругами», – так могли назвать только русов с Рюгена и соседних островов.

После того, как в 1325 году на Рюгене пресеклась русская правящая династия, остров попал в состав Померании, а в середине XVII века отошёл к Швеции. С 1815 года по решению Венского конгресса Рюген стал принадлежать Пруссии. Во времена Третьего Рейха остров был знаменит курортами нацистского общества «Сила через радость», а во времена ГДР там располагалась советская военная база.

Остров Рюген состоит из меловых пород, поросших буйной растительностью. Туристы, приезжающие сюда непременно отправляются на экскурсию к величественным белым утёсам, нависающим над морем. «Немецкая волна» как-то процитировала слова художницы Гудрун Арнольд: «Эта щедрость, эта первозданная мощь ландшафта вдохновляет меня снова и снова! Я потому и живу здесь, в Заснице, чтобы меловые скалы были всегда рядом». Природная красота Рюгена и в прошлом вдохновляла творцов. В начале XIX века здесь работал замечательный живописец Каспар Давид Фридрих.

Особой достопримечательностью является меловая скала «Королевский трон» (Konigstuhl), возвышающаяся над морем на 180 метров. По старой легенде, чтобы подтвердить свой титул и право на власть, будущий король должен был со стороны моря подняться от её подножия к вершине. Священная белая скала как бы утверждала своим незыблемым величием священное право. Память о «белом камне Алатыре» сохранилась в русской традиции с тех времён.

Северная оконечность острова Рюген далеко выдаётся в море. Мыс с отвесными меловыми утёсами ещё в древности получил название Аркона, которое дословно означает «белая гора» (от инд-европ. ar, arya – белый, благородный и конъ – гора). В древности на Арконе находился храм Святовита, которому приносили дары правители соседних государств и жертвовали часть товаров купцы.

Датский хронист Саксон Грамматик писал: «Город Аркона лежит на вершине высокой скалы; с севера, востока и юга он ограждён природной защитой… с западной стороны его защищает высокая насыпь в пятьдесят локтей… Посреди города лежит открытая площадь, на которой возвышается прекрасный деревянный храм, почитаемый не только благодаря великолепию своего зодчества, но и благодаря величию бога, которому здесь был воздвигнут идол».

Арконский вал высотой более десяти метров сохранился до наших дней. Можно представить, каким величественным казался город в древности! Гельмольд называл Аркону «главным городом», столицей острова. Культ Святовита здесь был настолько силён, что даже после крещения пришлось подменить его вымышленным культом святого Вита. В 1168 году Аркону разрушил датский король Вальдемар I.

Некогда остров носил другое название – Руян (или Ружан). На вендском языке и сегодня Рюген обозначается словом Rujan, а прилагательное рюгенский – rujansk. После немецкого завоевания и христианизации остатки древнего русского населения продолжали жить на острове. Б. Лисин писал об одной жительнице Рюгена, которая носила фамилию Голицына и умерла в 1402 году. В разных источниках упоминаются и другие потомки древнерусского населения острова, которые долгое время сохраняли русские традиции. По сей день на Рюгене осталось много русских (не просто славянских, а именно русских!) названий – Бесин, Бобин, Грабов, Любков, Мёдов, Сударь, Тишов… Многие из них навсегда сохранили давнюю связь с культом Святовита – Витов, Витт, Витте. А.С. Фаминцын отмечал, что на острове Рюген с тех пор сохранилось и несколько «святых мест»: Swante grad, Swante kam, Swante gore (ныне Свантов) и так далее. Кстати торг в прибрежном местечке Витт близ Арконы изобразил на своей гравюре около 1840 года Корнелиус в книге «Путешествия по Северному и Балтийскому морям».

Память о древнем русском острове – Руяне – сохранялась и после того, как он попал под датское и шведское, то есть «немецкое» господство. Она жила в северно-русской фольклорной традиции, в этнической среде, связанной с русской Прибалтикой. Имя Руян получило в народе поэтический эпитет Буян.

Сравнение сказочного Буяна с реальным Руяном-Рюгеном напрашивается и ещё одной важной деталью, попавшей в пушкинский текст из сказания Арины Родионовны. Это сюжет о чудесных богатырях, выходящих из моря, чтобы оберегать покой города и его жителей. В записях Пушкина читаем:

«Тужит царевна об остальных своих детях. Царевич с её благословения берётся их отыскать… Он идёт к морю, море всколыхалося, и вышли 30 юношей и с ними старик». В этом отрывке содержится важное уточнение – остров охраняют не просто тридцать богатырей, а тридцать братьев Гвидона (снова указание на родовой характер предания!).

В исторических источниках можно проследить любопытную параллель к этому сказочному сюжету. Упомянутый Саксон Грамматик писал: «Каждый житель острова [Рюген] обоих полов вносил монету для содержания храма [Святовита]. Ему также отдавали треть добычи и награбленного… В его распоряжении были триста лошадей и столько же всадников, которые всё добываемое насилием и хитростью вручали верховному жрецу…».

Триста воинов Святовита были отборной гвардией, на плечах которой лежала священная обязанность охраны святилища и острова. Вообще дружина на Руси никогда не была многочисленной. Даже в крупных княжествах её регулярная численность колебалась около тысячи человек, притом, что профессиональная дружина была разделена на «старшую» (бояре) и «младшую» («дети боярские»). Принадлежность к воинству была привилегией, сопряжённой с личной ответственностью. Во время крупных войн созывали ополчение, которое значительно прибавляло войску численност

Позднее в Новгороде были известны триста «золотых поясов» – боярская верхушка, в руках которой находилась реальная власть. Совету трёхсот «золотых поясов» фактически подчинялся и князь, и посадник, и архиепископ. Они же решали все важнейшие вопросы жизни Новгорода, которые позже выносились на вече.

Непросто проследить по источникам, насколько историчны имена сказочных персонажей. Имя царя Пушкин воспринял у Арины Родионовны, превратив её «Султана Султановича, турецкого государя» в сказочного Салтана. Это имя, конечно, является позднейшим вымыслом. Можно предположить, что в изначальном варианте древнего предания оно было другим (родовое сказание всегда носит генеалогический характер и обычно «помнит» имена). Но в устном переложении из поколения в поколение первоначальное, «историческое» имя было утрачено. Так появилось имя Султан Султанович (или Салтан в пушкинской обработке), которое хорошо сочеталось с многозначительной присказкой – «мимо острова Буяна в царство славного Салтана».

Эта присказка уникальна по своему историческому значению. «Мимо острова Буяна» на восток, «в царство славного Салтана», плывут сказочные купцы. А в действительности перед нами описание известного торгового пути «из Варяг в Греки», начинавшегося в варяжских землях в окрестностях Любека и ведшего до Константинополя. В образе «царства Салтана» можно почувствовать намёк на Византийскую империю, находившуюся с 1453 года под властью турецкого султана.

Салтану купцы рассказывают, что бывали «за морем» (указание, которое в летописях всегда сопутствует упоминанию варягов). А поэтическое «родство» царей (отец-сын) при этом подчёркивает связи острова Буяна (Руяна-Рюгена) с Константинополем. Находки римских и византийских вещей неоднократно делали на острове археологи.

Важно и то, чем торгуют сказочные купцы. Среди товаров меха («торговали соболями, чёрно-бурыми лисами»), кони («торговали конями, жеребцами»), булат и украшения, то есть те предметы, которые традиционно экспортировались из Руси. Со времён неолита Рюген был известен как важный торговый пункт.

Имя Гвидон Пушкин заимствовал, по всей видимости, из Сказания о Бове-королевиче. Оно широко известно и в эпосе, обращение к которому позволяет восполнить образ. В России Бова-королевич был популярен как персонаж лубочных картинок. Однако ещё Саксон Грамматик пересказывал предание о Бове, который был сыном русской королевы Ринды и правил на Балтике.

Легенда о Бове повествует о «добром короле Гвидоне», которого обманом умертвил коварный король Додон, захвативший власть в его стране. Этот Гвидон правил «в великом государстве, в славном городе Антоне». Поздние пересказчики уже не помнили древнего названия «Аркона» и подменили его более близким и понятным – Антон. Важно, что упоминания об Арконе-Антоне в Сказании о Бове-королевиче отнюдь не фрагментарны, как обычно бывает в сказках (мол, дело было в таком-то царстве, о котором больше ничего не сообщается). Антон – это стольный город королевства, вокруг которого кипит борьба за власть. Бова мстит убийце своего отца Додону и возвращает себе королевский престол.

Пушкинские «сказочные» имена удивительным образом соответствуют реальным именам, бытовавшим в средневековой Европе. В своё время была высказана версия, что имя Гвидон восходит к кельтскому друидическому Гвидд, Говидд. Но более интересна лингвистическая связь имени Гвидон с именем Витт (от сев. Wit, Wiett – белый, светлый, светловолосый). Интересно, что французское Vitte происходит от древнегерманского Guitte («живущий в лесу»). Вероятно, связано оно и с именем Святовит, раз после крещения имя заменившего его христианского святого писалось Saint Vitus.

Хронист второй половины X века Рихер Реймский называл трёх Гвидонов (Видонов), среди которых были два епископа и граф. Параллели с раннесредневековой Францией здесь вряд ли случайны. А.Г. Кузьмин прямо связывал название графства Реймс с именем «Русь», которое со времён Великого переселения народов было распространено по всей Европе. Рассеянные группы русов (известные под названиями ругов, рутенов, рузов и т.д.) длительное время сохранялись в разных частях европейского континента – от Подунавья до французской Нормандии. Отмечалось, что во французском эпосе действует много «русских» герцогов и графов, которые либо воюют против Карла Великого, либо входят в его окружение.

К образу Додона Пушкин позже обратился в «Сказке о золотом петушке». В связи с этим, историк Егор Классен отмечал, что предания «о Бове-королевиче и царе Додоне заключают в себе историческое отношение». Он считал Додона королём варягов, который воевал на стороне Карла Великого и погиб, вероятно, от руки подосланного убийцы. К сожалению, Классен не указал ссылки на конкретные генеалогические источники.

Приведённые свидетельства позволяют в полной мере переосмыслить то значение «Сказки о царе Салтане», которое она имеет для русской культуры. А оно несравненно велико! Пусть Пушкин и изменил некоторые детали, добавил долю поэтического вымысла, но он сохранил неизменной основу древнего русского предания. Увы, в наши дни вряд ли можно услышать и записать нечто подобное в вымирающих деревнях. Историческая память нашего народа угасает с каждым годом. И пушкинские сказки оживляют её, возрождают гордость за родное прошлое.

Древнерусское наследие приходится восстанавливать почти по крупицам. Особенно если речь заходит о временах, более древних, чем те, о которых сообщают летописи. И обращение к истокам непременно приводит нас на Балтику, где в древности правили могущественные русские короли. Там рождались наши мифы и сказания, там рождался сам русский народ.

[Список литературы]1. Азадовский М.К. Источники сказок Пушкина // Временник пушкинской комиссии. 1936. Ч. 1. – С. 150.
2. Сванидзе А. Сказка – ложь, да в ней намёк… // Знание-сила. 2000 № 11. – С. 98.
3. Азадовский М.К. Пушкин и фольклор // Временник Пушкинской комиссии. № 3. – М.-Л., 1937. – С. 154.
4. Пушкин А.С. Сочинения в трёх томах. Т. III. – М., 1986. – С. 467.
5. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в 10-ти томах. Т. X. – М.-Л., 1949. – С. 108.
6.Там же. – С. 119.
7. Вересаев В. Пушкин в жизни. Т. 1. – М., 1936. – С. 258, 259.
8. Бартенев П.И. Род и детство Пушкина // О Пушкине. – М., 1992. – С. 57.
9. Анненков П.В. Материалы для биографии Пушкина // Соч. Пушкина. Т. I. – СПб., 1855. – С. 4.
10. Сказания Великого Новгорода, записанные Александром Артыновым. Сост. Ю.К. Бегунов. — М., 2000.
11. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в 10-ти томах. Т. III. – М.-Л., 1949. – С. 456.
12. Там же. – С. 456-457.
13. Азадовский М.К. Источники сказок Пушкина // Временник пушкинской комиссии. 1936. Ч. 1. – С. 154.
14. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. I. – М., 1994. – С. 138.
15. Мифологический словарь. – М., 1992. – С. 28-29.
16. Даль В. Указ. соч. – С. 9.
17. Иордан. О происхождении и деяниях гетов. – СПб., 2001. – Прим. 59, 64.
18. Wendler O. Geschichte Rugens. – Bergen u. Sassnitz auf Rugen, 1895.
19. См. на сайте в сети Интернет: http://dw-world.de Репортаж от 26.05.2002.
20. Saxo Grammaticus. Gesta Danorum. – Copenhagen, 1931. – P. 466.
21. Гельмольд. Славянская хроника. – М., 1963. – С. 238.
22. Лисин Б. Откуда родом Рюрик? // Литературная Россия, № 5 от 5 февраля 1988. – С. 22.
23. ADAC Reisefuhrer Rugen. Hiddensee Stralsund. – Munchen, 2003.
24. Фаминцын А.С. Божества древних славян. – СПб., 1995. – С. 138.
25. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в 10-ти томах. Т. III. – М.-Л., 1949. – С. 457.
26. Saxo Grammaticus. Gesta Danorum. – Copenhagen, 1931. – P. 467.
27. Шрадер О. Индоевропейцы. – М., 2003. – С. 83.
28. Например, см.: Сказка о храбром, славном и могучем витязе и богатыре Бове. В кн.: Ровинский Д. Русские народные картинки. Кн. 1 – СПб., 1881. – С. 83.
29. Сказка о Бове Королевиче / Переложение С. Сметанина. – Сургут, 1999.
30. Фадеева Т.М. Античные и кельтские истоки «Сказки о царе Салтане…» // Петербургский Рериховский сборник. Вып. IV. – СПб., 2001. – С. 9, 12. Статья, в целом, неубедительная и слабая.
31. Справочник личных имён народов РСФСР / Под ред. А.В. Суперанской. – М., 1987.
32. Рихер Реймский. История. – М., 1997. – С. 53, 65, 72, 79, 80, 85, 96, 147, 148, 158, 162, 166.
33. Кузьмин А.Г. Падение Перуна. Становление христианства на Руси. – М., 1988. – С. 130.
34. Там же. – С. 144.
35. Классен Е. Новые материалы для древнейшей истории славян вообще и славяно-руссов до рюриковского времени в особенности с лёгким очерком истории руссов до рождества Христова. – М., 1854. – С. 17.

Меркулов В. И.

Кто воспитывал поэта

Для каждого культурного человека в России имя Пушкина свято. 
Мало, наверное, найдется людей, которые бы не припомнили наизусть хотя бы одну пушкинскую строку. 
Сегодняшняя пушкиниана изобилует огромным количеством воспоминаний и исследований о жизни поэта, о его друзьях и любимых женщинах. 
Но, крайне мало написано о самых близких и дорогих поэту людях, о тех, кто во многом сформировал его характер в детстве, был с ним до конца его жизни. 
Это его няня Арина Родионовна и любимый дядька Никита Козлов.

«Приезжай, мой ангел, к нам…»

Если вы спросите у нынешних школьников, как звали няню Пушкина, все ответят – Арина Родионовна. И поверьте мне, никто не назовет ее фамилию. Арина, а правильнее – Ирина Родионовна Яковлева родилась в 1758 г. в деревне Суйда, которая была с 1759 г. во владении Абрама Петровича Ганнибала. 22 года Арина Родионовна пробыла крепостной прадеда Пушкина. В 1781 г. она вышла замуж за Федора Матвеева, родив ему четверых детей – двух дочерей и двух сыновей. Когда мать Пушкина Надежда Осиповна, вышла замуж за Сергея Львовича Пушкина и родила дочь Ольгу, она взяла Арину в кормилицы из своей вотчины Кобрино. Умелая, добрая, любившая господских детей как своих собственных, Арина Родионовна прижилась у Пушкиных навсегда. В 1799 г., незадолго до рождения Александра, его бабушка Мария Алексеевна предложила Арине вольную, но та отказалась – она привыкла к Ольге и готовилась нянчить будущих детей Пушкиных. В 45 лет Арина Родионовна стала вдовой, с родными детьми была разлучена, лишь одной ее дочери Надежда Осиповна иногда разрешала жить с матерью в господском доме. Но дети Пушкиных очень любили свою нянюшку: она знала много сказок, песен, часто они скрывались у нее, да у бабушки Марии Алексеевны, от материнского гнева. Матушка Александра не любила, а когда родился его младший брат Левушка, всю свою материнскую любовь отдала ему. С той далекой поры няня стала для Александра Пушкина родной и близкой. Они виделись с большими перерывами: сначала Лицей, в котором Пушкин был оторван от семьи на 6 лет, потом южная ссылка. Став знаменитым поэтом, она уже не звала его Сашей, а уважительно величала Александр Сергеевич. И.П. Липранди, привезший в 1821 г. из Кишинева в Петербург пакет от Пушкина, вспоминал, что его встретила 70-летняя старушка, и, обливаясь слезами, расспрашивала об одиноком житье-бытье Александра Сергеевича.

Михайловская ссылка (1824-1826), один из известнейших периодов жизни, Александра Сергеевича. Одиночество Пушкина в отцовском имении, под негласным надзором местных властей, скрашивалось во многом присутствием его любимой нянюшки. Когда михайловского кучера Петра Парфенова спросили, правда ли, что Александр Сергеевич очень любил свою няню, тот ответил: «Как еще любил-то! Он все с ней, коли дома. Чуть встанет утром, уж и бежит ее глядеть: «Здорова ли мама?» — он все ее мама называл. А, она ему, бывала эдак нараспев: «Батюшка, ты за что меня все мамой зовешь, какая я тебе мать?» — «Разумеется ты мне мать: не то мать, что родила, а то, что своим молоком вскормила». Свою любимицу Пушкин никогда не давал в обиду. Когда выяснилось, что наемная экономка Роза Григорьевна притесняет Арину Родионовну, сразу принял меры. «У меня произошла перемена в министерстве…, — писал он брату. Розу Григорьевну я принужден был выгнать… А то бы она уморила няню которая начала от нее худеть».

По словам Марии Ивановны Осиповой, друга и соседки Пушкина по Михайловскому, «это была старушка чрезвычайно почтенная – лицом полная, вся седая, страстно любившая своего питомца». Как была перепугана няня, когда 27 августа 1826 г. ее питомца внезапно, не дав толком собраться, увезли в Псков, а оттуда в Москву. Уж не арест ли это? Плакала навзрыд, боялась, что больше не увидит «сердешного Александра Сергеевича». В ноябре Пушкин снова был «в своей избе», как он называл Михайловское.
Оттуда писал П.Вяземскому: «Вообрази, что 70-ти лет она выучила наизусть новую молитву о умилении сердца владыки и укрощении духа его свирепости, молитвы, вероятно, сочиненной при царе Иване». Арина Родионовна молила самодержца о милости к возлюбленному души ее – Александру Сергеевичу. Он был растроган и полон благодарности. В 1827 г. Пушкин получил из Михайловского два письма, продиктованных няней. В марте она писала: « Я получила ваше письмо и деньги… За все ваши милости я вам всем сердцем благодарна – вы у меня беспрестанно в сердце и на уме. Приезжай, мой ангел, к нам в Михайловское, всех лошадей на дорогу выставлю. Я вас буду ожидать и молить Бога, чтоб он дал нам свидеться. Целую ваши ручки и остаюсь вас многолюбящая няня ваша Арина Родионовна».
После замужества, сестра Пушкина, Ольга Сергеевна Павлищева, взяла няню в свой дом. В их семье она прожила недолго, верная их кормилица и няня скончалась 31 июля 1828 г. и была похоронена на Смоленском православном кладбище Санкт-Петербурга
В какой еще стране мира литераторы посвящали стихи своим няням? Вряд ли найдутся такие, а пушкинский «Зимний вечер», посвященный Арине Родионовне, наши школьники знают наизусть. В долгие зимние вечера Арина Родионовна рассказывала поэту сказки. Для него она была просто клад. «Вечером слушаю сказки моей няни, оригинала няни Татьяны Лариной, — писал Пушкин одному из приятелей.- Она единственная моя подруга – и с нею только мне не скучно». Он записывал эти сказки впрок, а вдруг пригодятся! И пригодились ведь. Через несколько лет после смерти няни, на основе своих записей, Пушкин создал «Сказку о царе Салтане», «О попе и работнике его Балде», «О мертвой царевне…».
Незадолго до своей гибели, Александр Сергеевич написал стихотворение «…Вновь я посетил», где опять вспомнил свою нянюшку:

Вот опальный домик,
Где жил я с бедной нянею моей.
Уже старушки нет – уж за стеною
Не слышу я шагов ее тяжелых,
Ни кропотливого ее дозора».

Дядька поэта

Между прославленной няней Ариной Родионовной и дядькой Пушкина очень много общего. Они были потомственными крепостными крестьянами. Всю жизнь прожили при своих господах. И даже состояли между собой в родстве: Никита Тимофеевич Козлов был женат на дочери Арины Родионовны Надежде Федоровне.
Никита Тимофеевич родился в 1770 году в селе Большое Болдино. Был от природы любознательным и настойчивым, самостоятельно освоил грамоту. Сергеем Львовичем, отцом поэта, Никита маленьким мальчиком был взят ко двору, причислен к дворне, и скоро занял в ней не последнее место, благодаря своему остроумию и грамотности. Он постепенно поднимался по «служебной лестнице»: сначала был казачком, разжигал барину трубку, потом стал лампочником, а к семнадцати годам уже был возведен в ранг камердинера. Ольга Сергеевна, сестра поэта, писала в своих воспоминаниях: «… в доме деда и бабки из многочисленной дворни, выделялся знаменитый Никита Тимофеевич, поклонявшийся одновременно и богу Вакху. Он состряпал нечто вроде баллады о «Соловье разбойнике», богатыре Еруслане Лазаревиче и златокудрой царевне Милитрисе Кирбитьевне. Безграмотная рукопись Тимофеевича, в которой был нарисован в ужасном, по его выражению, виде Змей Горыныч, долгое время хранилась у моей матери…».
Как и положено было в дворянских семьях , после Арины Родионовны, за Сашей в семье Пушкиных стал ходить дядька. Им и оказался Никита Козлов. С тех самых пор Никита Тимофеевич становится спутником всей жизни Пушкина. Он был при маленьком мальчике в Москве. Водил его на Масленицу на гулянья, часто приводил в Кремль, где они с Сашей поднимались на колокольню Ивана Великого, откуда открывался вид на Москву. С Пушкиным- юношей он жил в Петербурге после окончания Царскосельского лицея. И со временем поэт стал все больше привязываться к своему слуге, даже доверял ему на хранение свои самые крамольные стихи — «Деревня», «Вольность». Уважительное отношение к своему дядьке проявил Пушкин в одном событии, которое сблизило их еще больше. В Петербурге в одном доме с Пушкиным жил его лицейский товарищ барон Модест Андреевич Корф. Чем уж насолил Корфу Никита, неизвестно, но барон побил слугу Пушкина. Дядька прибежал жаловаться к своему хозяину. Племянник Пушкина Павлищев, рассказывал, что «Александр Сергеевич вспылил и заступился за дядьку, вызвал Корфа на дуэль. На письменный вызов Пушкина, Корф ответил: «Я не принимаю вашего вызова из-за такой безделицы…». Буря повела к тому, что Александр Сергеевич начал коситься на Корфа и стал его избегать». Никита Тимофеевич на всю жизнь запомнил его заступничество и несколько раз спасал своего воспитанника от опасности. Так было в апреле 1820 года, когда присланный генерал — губернатором Милорадовичем сыщик Фогель должен был произвести обыск у поэта. Никита не только не показал ему ни одной рукописи, но и устоял при подкупе, а потом и вовсе выпроводил жандарма. Вскоре Пушкин будет отправлен из Петербурга, начнется его южная ссылка, и верный Никита Козлов будет с ним. Все тяготы, лишения и частую нужду терпели вместе. О чем Никита поведал в письме к своей супруге Надежде Федоровне «от Главного камердинера Его высокородия Александра Сергеевича Пушкина 15 сентября 1823 года», как он торжественно себя называл: « Извещаю вас, что мы теперь перебрались в другой город, именуемый Одес. Жизнь наша имеет мало покоя… Посылаю я к вам 15 рублей для утешения. В здешних краях деньги весьма дороги, и мы всегда терпим от них многие неприятности и обиды». По возвращении из ссылки Никита будет с Пушкиным в Москве во время его сватовства, а потом уже неразлучно при семье поэта в Петербурге.
С.М. Гейченко в своей книге «Пушкиногорье» отдельную главу посвятил дядьке Пушкина. В ней он пишет: «Особенно ревниво хранил Козлов книги Пушкина, его рукописи, переписку. Он считал себя чем-то вроде секретаря поэта. Однажды он по просьбе Александра Сергеевича так припрятал некоторые его книги, что Пушкин никак не мог их найти».
Велико было горе старого дядьки в тяжелые январские дни 1837 года. В.А.Жуковский вспоминал, что, когда карета с Пушкиным подъехала к дому на Мойке, на крыльцо выбежал растерянный Никита. Он взял Пушкина, как ребенка на руки, и, горько плача понес по лестнице.

— Грустно тебе нести меня? – спросил у него Пушкин. Ничего не мог ответить верный слуга, слезы душили его. Всю ночь и весь день и опять всю ночь Никита бегал по городу – к докторам, к аптекарю, в лавку за морошкой, которой попросил умирающий Пушкин. Вместе с А.И.Тургеневым Никита Тимофеевич провожал поэта в последний путь. «3-го февраля,- вспоминал А.И.Тургенев, — мы отправились из Конюшенной церкви с телом Пушкина в путь; я с почтальоном в кибитке позади тела; жандармский капитан впереди покойного. Дядька желал также проводить своего барина к последнему его жилищу, куда недавно возил он же и тело его матери; он стал на дрогах и не покидал его до самой могилы. Морозы в тот год стояли лютые. А Никита как встал на задок возка, припав головой к гробу, так и застыл». Даже жандарм Ракеев был потрясен преданностью Никиты : « Смотреть было больно, как убивался. Не отходил почти от гроба: не ест, не пьет…». Как только добрались до Святогорского монастыря, Никита на утро побежал в Михайловское, чтобы собрать людей рыть могилу. После похорон А.И.Тургенев попросил Никиту Тимофеевича приготовить ему узелок земли и еловую ветвь, чтобы увезти с собою в Петербург…Умер верный друг великого поэта в 1854 году в возрасте 84 лет. Перед смертью он просил жену похоронить его в Святых Горах, в ногах Александра Сергеевича. Была ли исполнена эта просьба, неизвестно.

Н.Сотникова, 
директор краеведческого музея.

6 июня — важная дата для всех литераторов, творческих личностей и просто людей, неравнодушных к поэзии. Это день рождения Александра Сергеевича Пушкина — поэта, которого знают не только в России, но и по всему миру. Великий поэт прожил короткую, но очень яркую жизнь, и оставил значимый след в истории, мировой культуре.

Александр Сергеевич Пушкин был не просто великим поэтом, но и истинным знатоком женской души. Одна его фраза «чем меньше женщину мы любим» чего стоит — всего несколько слов, а какой глубокий смысл за ними.

Женщин в жизни Пушкина было много. Даже не так — очень много. Как в одном из писем упоминал сам поэт, Натали (жена поэта) — его 113-ая любовь. Ужасно влюбчивый был мужчина. Но весьма вероятно, что именно эта влюбчивость и стала одним из секретов его невероятной стихотворной плодовитости, ведь почти каждой своей новой любви-музе поэт посвящал стихи.

Женщины в жизни великого русского поэта занимали важнейшее место. Они сменяли одна другую, а гениальные произведения, написанные в порыве пылких чувств, остались. И нам стоит быть благодарными этим дамам за то, что они были в жизни поэта, вдохновили его на написание настоящих шедевров.

Надежда Осиповна Пушкина, мать поэта 

Казалось бы, кому можно посвящать стихи бесконечно, как не человеку, который тебя родил, вырастил и воспитал? Но только не в случае с Пушкиным. 

У поэта отношения с родителями не сложились, его мама и папа больше любили даже не дочь, а младшего своего сына Льва. Александр же был весьма неудобным ребенком — непослушным, своенравным, поэтому родительской любви ему не хватало.

Арина Родионовна, няня Пушкина

Вот ей поэт посвятил немало строк. Что неудивительно, в лице своих бабушки и няни маленький Александр нашел материнскую любовь и ласку. 

Арина Родионовна пела Александру, Ольге и Льву русские песни, рассказывала сказки, став для Пушкина олицетворением народной души. Няня до последнего вздоха любила своего воспитанника, и он платил ей тем же.

Подруга дней моих суровых,

Голубка дряхлая моя!

Одна в глуши лесов сосновых

Давно, давно ты ждешь меня.

Екатерина Бакунина, первая любовь поэта

Екатерина была сестрой лицейского одноклассника поэта — Александра Бакунина. Чувства Пушкина были яркими, но, к сожалению, невзаимными — Александр каждый раз с нетерпением ждал, пока Екатерина приедет навестить своего брата, но дальше, чем вздыхать и томиться, идти не решался. Разве что перекинуться несколькими дежурными фразами с предметом своей страсти. При этом Екатерину, свою первую любовь, Александр упоминает в 22 стихотворениях и элегиях.

  
Напрасно воспевать мне ваши именины;

При всем усердии послушности моей;

Вы не милее в день святой Екатерины;

Затем, что никогда нельзя быть вас милей.

Екатерина Андреевна Карамзина, любовь и дружба на протяжении всей жизни

Екатерина Андреевна — вторая жена Николая Михайловича Карамзина. Когда Пушкин познакомился с ней, летом 1816 года, ему было 17, ей 36. При этом поэта настолько сильно вдохновило и взволновало это знакомство, что он написал Екатерине любовную записку. 

Об этой записке стало известно мужу Екатерины, но Александра не восприняли всерьез, лишь немного пожурили. Но до конца своей жизни Пушкин тесно дружил с Карамзиной, регулярно писал ей письма, в которых благодарил за заботу и внимание.

В самые критические периоды своей жизни он обращался к Екатерине за помощью или советом, именно у Карамзиной Пушкин просил разрешения на брак с Гончаровой, и именно к Карамзиной Пушкин пришел, чтобы рассказать о своей семейной драме.

Кто раз любил, уж не полюбит вновь;

Кто счастье знал, уж не узнает счастье.

От юности, от нег и сладострастья

Останется уныние одно…

Анна Петровна Керн, муза

Анна — русская дворянка, жизнь которой оказалась переплетена с Пушкиным. Первая встреча Анны и Александра состоялась в 1817 году, но огня не вспыхнуло. Вторая встреча была в 1825 году, к этому моменту Анна была уже замужем за 52-летним необразованным генералом Керном, за которого 17-летнюю Анну выдал отец-самодур.

В один из периодов своей жизни Анна около месяца находилась в Тригорском, где почти каждый день встречалась с Пушкиным, прогуливаясь, общаясь, любуясь красивейшей природой.

Интересно, что расположение Анны Пушкин снискал с помощью писем, которые писал не ей самой, а ее сестре: поэт полагал, что Анна письма прочтет, поэтому часто сожалел в них о том, что она может быть к нему равнодушна — в итоге ему удалось добиться взаимности, хотя сам он в будущем довольно быстро охладел. Но именно Анне поэт посвятил одно из самых своих сильных лирических стихотворений.

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

Наталья Николаевна Гончарова, жена поэта

Встреча Александра и Натальи состоялась на московском балу, который был организован в доме 22 по Тверскому бульвару. Александр влюбился — страстно и бесповоротно.

Ему было уже немало лет, но страсть его охватила, как будто это была первая любовь. Александр ждал согласия матери Натальи на брак 2,5 года. Ему не было отказано окончательно, было сказано, что Наталья еще очень молода и ей рано выходить замуж. В итоге Пушкин направился в армию. Но в феврале 1931 года брак все же состоялся. 

Это не было идеальной семейной жизнью: Александр не был достаточно богат, а Наталья оказалась на редкость ревнивой. Тем не менее, жизнь с Натальей была для поэта счастливой — за 6 лет, что они прожили в браке, Наталья родила Александру четверых детей. Поэт много ездил, писал, зарабатывал на жизнь.

Я влюблен, я очарован,

Я совсем огончарован.

С утра до вечера за нею я стремлюсь,

И встреч нечаянных и жажду, и боюсь.

Не ожидай, чтоб в эти лета

Я был так прост!

Люблю тебя, моя кокетка,

Но не люблю твой длинный хвост.

Дуэль и смертельное ранение Пушкина для Натальи были шоком. На смертном одре писатель попросил жену «ходить по нему в трауре два года».

Наталья исполнила наказ мужа и прожила в единении в деревне почти два года. После этого переехала в Петербург, растила детей, поставила в Михайловском памятник на могиле Пушкина. В 1844 году Наталья вышла замуж за Петра Ланского и родила ему троих детей. 

Есть свидетельства, что перед смертью Наталья улыбалась, возможно, вспоминала счастливые мгновения своей жизни, в том числе и те, которые она провела с Александром Сергеевичем Пушкиным, своим любимым поэтом.

Говорят, что женщины вдохновляют мужчин — на подвиги, красивые поступки и не менее красивые слова. В жизни Пушкина женщин было много — он был щедр на чувства и в каждую новую любовь нырял буквально с головой. Возможно, это и стало одним из оплотов его невероятной искусности в плетении словесных кружев, благодаря чему сегодня Пушкина знает весь мир.