Л н толстой на пашне сочинение

• Сочинения

/

• По картинам

/

• Репин

Портрет, всем известного русского писателя, Льва Николаевича Толстого, Репин написал где-то в конце лета 1887 года. Портрет был, написал Ильей Ефимовичем в имении Толстого в Ясной поляне. Несмотря на то что взгляды Репина и Толстого очень сильно расходились, художник очень уважительно относился к поэту. Их дружба, была очень крепкой и продолжалась очень длительное время. Портрет Льва Толстого был одним из лучших творений из его очень большой коллекции художника. Даже сам художник считал эту картину одной из самой лучшей.

Автору этой картины очень реалистично получилось изобразить писателя, портрет получился просто великолепным. Смотря на нее возникает ощущение что поэт оживает. Изображение как будто раскрывает все частички души Л. Н. Толстого, открывая для зрителей новые стороны души, этого великого писателя.

Многие критики говорили об этой картине, что так можно было описать только человека, которого ты давно знаешь, ценишь и понимаешь все его мысли и чувства. Даже старинное кресло обрисованное на портрете, кажется очень необычным. Художнику удалось нарисовать портрет Толстого очень красиво, поэт выглядит на нем очень величественно.

Л. Н. Толстой был описан художником, в кресле, в левой руке у него была книга, а правой он облокотился на то самое необычное кресло, к которому многие критики уделяют большое внимание. Одежда на нем была темного цвета, именно поэтом на первый взгляд, она похожа на рясу священника. Глядя на портрет, писатель кажется задумчивым, и смотрящему невольно приходят в голову различные мысли. Кажется, что писатель очень серьезно над чем то размышляет, и рассматривая картину хочется узнать о чем он так задумался.

Толстой был описан очень интересно, если пристально взглянуть ему в глаза, то возникает ощущение что поэт, своим смотрит прямо в душу, и своим пронзительным взглядом может прочитать мысли человека. Репин этим портретом хотел передать зрителю, всю значимость этого великого поэта. Он хотел выразить свое уважение, и описав его портрет многие читатели его произведений, узнали в нем великого человека.

Первая картина, которая была посвящена одному из величайших писателей, самому художнику не понравилась. Поэтому он ее перерисовал, и только после всех изменений, которые так не устраивали Репина, портрет был закончен и подарен супруге Толстого Софье.

Репину удалось превосходно описать портрет этого великого писателя, показав всю рацию и величие Льва Николаевича.

Вариант 2

На данной картине изображён великий писатель все времён и народов! Его зовут Лев Николаевич Толстой. Именно этот человек выпустил за свою долгую и продолжительную жизнь, множество полезных и поучительных книг. Именно книги Льва Николаевича Толстого дарят читателю не то, что важные знания. А даже очень поучительные. Его книги можно было не только читать, но так же учиться по ним. Искать в них что-то новое, записывать различные идеи и цитаты. У Толстого есть замечательный портрет, который выполнен очень качественно, мы даже можем разглядеть все детали на лице Толстого, походу его рисовал очень хороший художник. А точнее его рисовал Илья Ефимович Репин. Портрет получился очень качественным и харизматичным.

Кому интересна история данной картины, то могу рассказать. Результат, который получил художник, мягко говоря, его не впечатлил. И он несколько раз перерисовывал картину, доводя её до абсолютного идеала. Данная картина была оставлена у жены Толстого, так как сам Толстой отказался от неё по некоторым фактам.

На картине видео нам всем Лев Николаевич толстой. Данная картина не вызывает ощущения присутствия данного человека. Ведь взгляд самого Льва Толстого направлен вдаль. Он смотрит и видит свои новые идеи и возможности, он так сказать не с нами. Он находится где-то отдалённо от нас, в своих мыслях и так сказать в своём собственном мире. Его взгляд очень грубый и серьёзный.

В руках он держит книгу. Возможно, это его новое произведение. А может быть, это его блокнот с записями и набросками текстов. Лев сидит в чёрном кресле, в очень старом кресле. Фон картины зеленоватого цвета. Очень жаль, что мы не можем увидеть, то, что написано в книги. Ибо там совершенно не чего не разобрать, и эти отрывки останутся только в голове Толстого. Поза писателя очень спокойная и блаженная. Лицо блестит на свету. Видятся даже морщины на лице, ибо картина очень хорошо детализирована. На лбу много морщин, губы сжаты, а так же его восхитительная борода, так прям и украшает его физиономию и картину в целом.

Книга открыта ради того, что он продумывает фрагменты своих текстов. Она очень хорошо входит в данную картину, ибо она добавляет такую некую загадочность и уникальность.

Другие темы: ← Стрекоза↑ РепинПушкин на лицейском экзамене →

`

5 июля 1844 года родился Илья Репин — русский живописец, педагог, профессор, действительный член Императорской академии художеств.

Расцвет его творчества пришелся на 1880-е годы, когда была создана галерея портретов современников, написаны «Иван Грозный и сын его Иван», «Не ждали», в 1891-м – «Запорожцы пишут письмо турецкому султану». Как гласит легенда, после того как Александр III на 17-й передвижной выставке приобрел картину Репина «Николай Мирликийский избавляет от смерти трех невинно осужденных», он утвердился в решении создать Русский музей.

Рассказывают также, что он не позволял себе никаких значительных трат. Узнав, что по утрам билеты в петербургских трамваях стоят пятачок, а не гривенник, старался приезжать в столицу спозаранок. Когда дочь Вера нуждалась в услугах массажиста, Репин предложил: «Ты возьми на один сеанс массажистку, заметь ее приемы и делай сама себе массаж!» В жестокую стужу Илья Ефимович заставлял всю семью спать вместе с ним на морозе. Для них сшили длинные мешки, и они каждый вечер отправлялись спать в комнату с раскрытыми окнами. «В холодной, – вспоминала его дочь, – спали и папа, и мама, и наутро у папы замерзали усы, а снежок сыпался в окно прямо нам на лица». Жена Репина, ярая пропагандистка вегетарианской еды, кормила всю семью и гостей каким-то наваром из трав. Зная это, приезжающие к Илье Ефимовичу тайно привозили с собой ветчину, колбасу и курицу, а потом потихоньку съедали припасы в своей комнате, поминутно прислушиваясь, не идет ли кто-нибудь.

Однажды приехал к нему на дачу писатель Бунин. Репин обрадовался:

– Тц-тц-тц, батенька, займусь вами. Сигагки ваши вонючие – вон, мясо – вон, тгавки, голубчик, только тгавки и чайки!

Как только хозяин ушел отдавать приказание готовить обед, Бунин в ужасе вскочил и, оставив пальто и багаж, бросился бежать на станцию.

Инициатором знакомства Льва Толстого и Репина был Стасов, который начиная с 1870-х неустанно рассказывал писателю о появлении в русском искусстве «нового светила». Их встреча произошла в октябре 1880 года, когда в доме баронессы Симолин в Большом Трубном переулке, где проживал Репин, внезапно появился Лев Николаевич. Об этом художник подробно написал Стасову, отметив, что писатель «на портрет Крамского очень похож»:

«Я был так ошеломлен его посещением неожиданным и так же неожиданным уходом (хотя он пробыл около двух часов, но мне показалось – не более четверти часа), что я по рассеянности забыл даже спросить, где он остановился, надолго ли здесь, куда едет… Напишите мне, пожалуйста, его адрес, где можно найти».

Знакомство было продолжено через год, когда Лев Николаевич, прибыв в Москву, остановился у Волконских. Вечерами, закончив работу, Репин нередко отправлялся на встречи с Толстым, стараясь приурочить их ко времени его вечерних прогулок. Иногда собеседники, увлекшись разговором, «забирались так далеко», что для обратной дороги приходилось нанимать конный экипаж.

В 1882 году Толстой участвовал в московской переписи населения. Ему достался участок в районе Смоленского рынка, включавший так называемую «Ржановскую крепость», заселённую городской беднотой. По мнению исследователей, Репин мог сопровождать писателя во время этих обходов; подтверждением тому являются рисунки «Уличная сценка», «Л. Н. Толстой и счётчики на переписи» и некоторые другие.

За время двадцатилетнего знакомства со Львом Николаевичем Репин, бывавший и в его московской квартире, и в Ясной Поляне, создал несколько портретов Толстого. Самые известные — «Л. Н. Толстой за письменным столом» (1887), «Л. Н. Толстой в кресле с книгой в руках» (1887), «Л. Н. Толстой в яснополянском кабинете под сводами» (1891).

Картина «Л. Н. Толстой на пашне», как вспоминал сам художник, появилась в тот день, когда Лев Николаевич вызвался вспахать поле одной вдовы. Репин, находившийся в тот день в Ясной Поляне, «получил позволение ему сопутствовать». Толстой работал без отдыха в течение шести часов; Илья Ефимович с альбомом в руках фиксировал движения и «проверял контуры и отношения величины фигур».

В 1891 г. Репин провел в Ясной Поляне почти три недели – рисовал Толстого и членов его семьи, лепил бюст писателя. Позже, под впечатлением пребывания в Ясной Поляне была написана картина «Л. Н. Толстой босой». Ясную он посещал еще дважды – в сентябре 1907-го и в декабре 1908-го. Создал свыше 70 портретов и рисунков Л. Н. Толстого.

Также Репина связывала долгая дружба с художником Василием Поленовым. Они вообще родились в один год, закончили одну академию и писали картины на схожие сюжеты. У Репина есть картина «Портрет художника Поленова», у Поленова – «Портрет художника Репина».

Последние тридцать лет жизни Репин провел в Финляндии, в своем имении Пенаты в Куоккале, которое после революции неожиданно стало заграницей – территорией Финляндии. Он продолжал работать, хотя уже не так интенсивно, как прежде. Сделал немалые пожертвования для местных театров, подарил большую коллекцию картин Гельсингфорскому музею. Мечтал побывать в России – хотя бы на выставке своих работ в Русском музее, но так и не приехал.

Зато в 1925 году в гости к нему приезжал Корней Чуковский. Говорили, что уговаривать переехать в СССР, однако вместо этого тайком уговаривал Репина не возвращаться. В следующем году две недели в Куоккале жила целая делегация советских художников, возглавляемая учеником Репина Исааком Бродским. Вероятно, с теми же целями. Но художнику суждено было умереть в Финляндии. Случилось это в сентябре 1930 года.

На заглавной картинке: картина И. Е. Репина «Пахарь. Лев Толстой на пашне». 1887 г.

Популярные сочинения

• Сочинение Пальчики оближешь (4 класс. Русский язык. Бунеев)
  Каждое утра для всей нашей дружной семьи начинается с волшебства. Ведь настоящее чудо — это завтрак который приготовила моя мама. Запах гренок, оладушек или каши, для нас с братиком
• Роль музыки в жизни человека — сочинение
  С самого рождения маленький человечек окружен звуками, которые не только помогают ему ориентироваться в новом мире: голоса родных, звуки природы, даже телевизор привлекает внимание ребенка
• Сочинение Гриша Добросклонов (Образ и характеристика) в поэме Кому на Руси жить хорошо?
  Поэма «Кому на Руси жить хорошо» была создана Н.А.Некрасовым после отмены крепостного права, поэтому основная тема произведения посвящена жизни русского народа после реформы, которую все так ждали

Изложение: Толстой л. н. — Роль портрета в романе л. н. толстого воскресение

Роман “Воскресение” был задуман писателем как обличение существовавшего положения в стране, когда чрезмерная нищета и забитость одних соседствовала с непомерной роскошью других. Если подходить к проблеме раскрытия характеров, героев и их быта с этой позиции, то станет ясно, что портрет в “Воскресении” выступает не как самостоятельная деталь текста, а как часть полностью охватывающего произведение противопоставления, контраста между простым народом и представителями высшего общества. Эту мысль можно доказать на примере повседневной жизни Дмитрия Нехлюдова, человека состоятельного, и Катюши Масловой, девушки из народа. В самом начале романа Толстой дает нам некоторое представление о скитаниях, злоключениях, и унижениях Масловой. В конце концов, после всех мытарств она попадает в дом терпимости: “Масловой предстоял выбор: или унизительное положение прислуги, в котором, наверное, будут преследования со стороны мужчин и тайные временные прелюбодеяния, или обеспеченное, спокойное и хорошо оплачиваемое постоянное прелюбодеяние, и она избрала последнее, она этим думала отплатить и своему соблазнителю, и приказчику, и всем людям, которые ей сделали зло… И с тех пор началась для Масловой та жизнь хронического преступления заповедей божеских и человеческих, которая ведется сотнями и сотнями тысяч женщин и кончается девятью из десяти мучительными болезнями, преждевременной дряхлостью и смертью”. Совсем по-другому прожил все эти годы ее соблазнитель- Дмитрий Нехлюдов. Толстой рассказывает о нем сразу же после истории Катюши. Тут и проявляется особая роль портрета, который позволяет создать у читателя впечатление о том, что жизнь одного человека — это жизнь всего общества, которому он принадлежит: “Он спустил с кровати гладкие белые ноги, нашел ими туфли, накинул на полные плечи шелковый халат и, быстро и тяжело ступая, пошел в соседнюю со спальней уборную, всю пропитанную искусственным запахом эликсиров, одеколона, духов. Там он вычистил особенным порошком пломбированные во многих местах зубы, выполоскал их душистым полосканьем, потом стал со всех сторон мыться и вытираться разными полотенцами. Вымыв душистым мылом руки, старательно вычистив щетками, отпущенные ногти и обмыв с большого мраморного умывальника себе лицо и толстую шею, он пошел еще и в третью комнату у спальни, где приготовлен был душ. Обмыв там холодной водой мускулистое, обложившееся жиром белое тело, он надел чистое выглаженное белье и как зеркало вычищенные ботинки”. До чего не похоже это описание на тусклые картины жизни Масловой и подобных ей. Таким образом, портрет в романе “Воскресение” призван показать не только особенности какого-либо одного героя, но и отдельный класс, им представленный.

Проводы новобранца

Идея написать эту картину появилась после того, как он посетил имение своего друга Мамонтова, где в усадьбе Абрамцево стал свидетелем этой сцены.

Крестьяне собрались, чтобы проститься с призывником. Вместе с родителями пришли даже маленькие дети. Все понимают, что для его семьи – это горе, даже собаки, как кажется, им сочувствуют.

Мать призывника положила на плечо сына голову, т.к. не хочет с ним расставаться и отпускать. Мужики и старики, которые также много повидали на своем веку, уныло смотрят на происходящее, т.к. ничего не могут изменить. Они знают, что ждет этого юношу.

Эта картина – целый рассказ, т.к. можно представить, что чувствует каждый изображенный на ней человек.

Несмотря на трагизм ситуации, слезы, каждый из участников сцены занят своим делом, т.к. крестьянин не может не работать.

Начало литературной деятельности

Выйдя в отставку, Алексей Толстой принимает решение заняться активной литературной деятельностью. Всего за два года он подготавливает к публикации сборник рассказов, а также фантастическую повесть «Упырь». В 1841 году обе книги были изданы под псевдонимом Краснорогский и получили определенную известность в литературных кругах. Критики отмечали новаторство идей молодого писателя, особенный стиль изложения, а также интересную философскую составляющую произведений.

Легендарный критик и литературовед Виссарион Белинский, прочтя обе книги, отметил, что в них наличествуют все признаки еще слишком молодого, но тем не менее весьма замечательного дарования.

Крестный ход в Курской губернии

Для вдохновения он посетил Коренную пустынь, расположенную под Курском. Она была знаменита тем, что здесь часто проводились крестные ходы. Наблюдал их и в Киеве, Чернигове, побывал на крестном ходе Троицкого монастыря.

Критики высоко оценили картину, подчеркнув, что написана она сочно, колоритно и свежо. Его называли наиболее зрелым и удавшимся произведением Репина.

Что мы видим на картине? Огромный людской поток. С правой стороны изображена будка, украшенная пестрыми лентами. Ее несут певчие. Это гигантский фонарь, внутри которого мерцают свечи. Богато одетая мещанка несет икону, ее окружают купцы и военные. Полицейские ограждают идущих от простолюдинов. А молодому горбуну-инвалиду не дают подойти к священной иконе.

Отказ от исповеди перед казнью

Вдохновленный этим произведением, он решил написать картину «Исповедь», которую после революции решили переименовать в «Отказ от исповеди перед казнью».

В поэме, опубликованной в подпольном журнале, священник вступает в горячий спор с революционером, приговоренным к смертной казни. Он призывает его покаяться, но преступник не соглашается.

Художник решил показать свое видение происходящего. Его священник не пытается кого-либо уговорить, он просто ждет решения приговоренного. Революционер также молчит, понимая, что не может противостоять системе.

Длинные волосы, рваный халат, борода создает неряшливый образ. Создается впечатление, что он сидит так давно. Его поза выдает отношение преступника к происходящему, т.е. сразу становится понятным, что он не хочет исповедоваться или каяться.

Юношество

С юных лет Алексей Константинович Толстой находился в детском окружении будущего императора Александра II, с которым вместе проводил досуг, путешествовал за границу, а также числился в личной охране государя.

1834 год в корне изменил жизнь будущего писателя, так как в этом году он получил место стажера-курсанта в архивном отделении Министерства иностранных дел Российской империи. Через три года Алексея Константиновича повысили, назначив заместителем командующего в русской миссии при германском сейме во Франкфурте-на-Майне, а еще через три года граф выходит в отставку и получает место придворного церемониймейстера и егермейстера при императорском дворе в Санкт-Петербурге.

Портреты

Живописец создал множество изображений своих выдающихся современников. Почти со всеми его связывали дружеские отношения. Почти двадцать лет дружил с писателем Л. Толстым Репин Илья Ефимович. Картины-портреты художника передают его симпатии к тем людям, которые ему позировали. Он создал множество изображений этого автора, однако, наиболее известен портрет под названием «Пахарь Лев Толстой на пашне», который он написал в 1887 году. В этой картине он подчеркнул близость писателя к народной жизни, его цельную натуру и незаурядную физическую силу.

Со многими выдающимися деятелями искусства дружил Илья Репин. Картины, описание которых показывает широкий круг его интересов, отличает демократизм и простота, неизменно подкупающая зрителей и критиков. Таково изображение известного композитора М. Мусоргского. Работа была написана во время его болезни, однако, с удивительным мастерством показал его живой ум, акцентируя внимание на глазах и выражении лица. Другой не менее известный портрет автора – изображение известного мецената П. Третьякова.

Илья Репин. Пахарь. Лев Николаевич Толстой на пашне. Описание картины. Шедевры русской живописи

Ясная Поляна, год 1891-й. Репин гостит у Толстых.

«Я рисовал с него тогда, пользуясь всяким моментом… Лев Николаевич великодушно позировал мне…

В один жаркий августовский день, в самую припеку, после завтрака, Лев Николаевич собирался вспахать поле вдовы; я получил позволение ему сопутствовать.

Мы тронулись в путь в час дня. Он был в летней белой фуражке и легком пальто сверх посконной рабочей рубахи лилового цвета. На конюшне Лев Николаевич взял двух рабочих лошадок, надел на них рабочие хомуты без шлей и повел их в поводу.

За выселками деревни Ясной Поляны… нищенский дворик. Лев Николаевич идет в знакомый ему сарайчик, вытаскивает оттуда соху и, повозившись с сошничками и веревочными приспособлениями, запрягает в соху лошадку.

Берет пальто, вынимает из его бокового кармана бутылку с водой, относит ее в овражек под кусты и прикрывает пальто. Теперь, привязав к своему поясу сзади за повод лошадь с бороной, берет в руки правила сохи…

Шесть часов, без отдыха, он бороздил сохой черную землю… У меня в руках был альбомчик, и я, не теряя времени, становлюсь перед серединой линии его проезда и ловлю чертами момент прохождения мимо меня всего кортежа… Я проверяю только контуры и отношения величины фигур; тени – после, с одной точки, в один момент.

Проходили нередко крестьяне яснополянцы; сняв шапку, кланялись и шли дальше, как бы не замечая подвига графа…

А великий оратаюшко все так же двигался взад и вперед, прибавляя борозды. Менялись только тени от солнца да посконная рубаха его становилась вес темнее и темнее, особенно на груди… Изредка он оставлял на минуту соху и шел к овражку напиться из бутылки воды…

Вот он, Микула Селянинович, непобедимый никакими храбрецами в доспехах… Мы возвращались к дому в сумерках; вызвездило на холод… Я боялся, как бы он не простудился. Ведь его рубаха была мокрая насквозь».

Рассказывая о вожаке бурлацкой ватаги Канине в «Далеком и близком», Илья Ефимович пишет:

«Много лет спустя я вспоминал Канина, когда передо мною в посконной, пропотелой насквозь рубахе проходил по борозде с сохой за лошадью Лев Толстой… Белый когда-то картузишко, посеревший и порыжевший от пыли и пота, с козырьком, полуоторванным от порыжелого околышка. Казалось бы, что могло быть смешнее и ничтожнее этого бородатого чудака (проходившие баба и мужик долго стояли в сторонке, пристально вглядываясь в графа, и ирония – мужицкая – «Божьего произволения» — не покидала их). А в этом ничтожном облачении грозно, с глубокой серьезностью светились из-под густых бровей и проницательно властвовали над всеми живые глаза великого гения не только искусства, но и жизни… Канин по сравнению с Толстым показался бы младенцем; на его лице ясно выражалась только греза, не считающая часов и лет…»

Литография с картины издана в 1887 Картографическим заведением А.А.Ильина. Издание вызвало неудовольствие семьи Толстых, считавших нежелательным «распространение рисунка, изображающего его (Толстого) в самой интимной, ему одному дорогой жизни». Об этом С.А.Толстая 28 сентября 1887 писала В.В.Стасову, выражая пожелание семьи «рисунок этот не выставлять на публику, не распространять и не продавать». В результате переписки Толстых с В.В.Стасовым, В.Г.Чертковым, И.Е.Репиным и Н.Н.Страховым Л.Н.Толстой разрешил издать в цвете картину Репина: «…Я вижу, что я сначала поступил неправильно, — писал Толстой Н.Н.Страхову 10 ноября 1887. — Главное же то, что во имя этих пустяков я как будто огорчил Репина, которого я так же высоко ценю, как и Вы, и сердечно люблю. Поэтому, будьте добры, передайте ему, что я отказываюсь от своего отказа и очень жалею, если ему доставил неприятное».

Графические этюды для картины находятся в ГТГ (1887, бумага, графитный карандаш; бумага, тушь, кисть, перо) и в ГРМ.

Выставка «Репин: миф о Толстом»

С 20 июня по 13 октября в Государственном музее Л.Н. Толстого пройдет выставка «Репин: миф о Толстом».

В 2020 году исполняется 175 лет со дня рождения одного из главных русских художников — Ильи Репина. Именно Илья Репин создал по-настоящему канонические образы «великого писателя земли русской», которые прочно вошли в сознание нескольких поколений.

Репинские образы Толстого стали распространяться еще при жизни писателя, сюжет на пашне можно было увидеть на перочинных ножах, конфетах, тарелках, флаконах с одеколоном. Значительная коллекция таких предметов, а также открыток и фотографий рубежа веков из фондов музея Толстого покажет масштаб распространения репинских образов Толстого в России и в мире.

Проникнуть в суть образа Толстого Репин хотел и с помощью скульптуры. Ему непременно хотелось сделать бюст писателя, и в 1891 г., в своей следующей поездке в Ясную Поляну, он выполнил блестящий, один из лучших среди когда-либо созданных бюстов Толстого. Этот и еще два бюста Толстого работы Репина можно будет увидеть на выставке. Один из них был раскрашен самым Репиным в технике полихромии и никогда не выставлялся.

На выставке также будет представлена картина «По ту сторону жизни», написанная уже после смерти Толстого. Картина много лет лежала в запасниках, но была специально отреставрирована к выставке. При упоминании картины «Толстой по ту сторону жизни» Репин написал: «посланник Бога».

Куратор выставки Олеся Волосевич о.

Художественные открытия, сделанные Репиным, — это итог близкого общения двух мастеров, которое длилось ровно 30 лет (с 1880 по 1910 г.). Инициатором личного знакомства писателя и художника стал критик Владимир Стасов, который указал Толстому на то, что Репин в живописи — то же, что и Толстой в литературе. В отличие от Стасова, сам Репин говорил, что тянулся к Толстому «по закону притяжения малых тел к большим».

Только спустя 7 лет после первого визита Толстого в мастерскую художника тот взялся впервые за портрет великого писателя. За три дня в Ясной Поляне он написал с натуры портрет Толстого с книгой в руках, придав образу писателя черты проповедника. А вернувшись домой, он написал картину «Лев Толстой на пашне» («Пахарь»), которую захотел размножить в печатных копиях. Литографированные отпечатки с изображением Толстого-пахаря стали доступны широкой публике.

Музей Толстого хранит большое собрание репинской графики, которые представляют огромную ценность. В музее есть наброски «Пахаря» и прототипы известных полотен Репина на толстовскую тему. Все это можно будет увидеть на выставке.

Узнать подробности можно на сайте организаторов: https://tolstoymuseum.ru/news/2019/06/20/58043/

Текст книги «Если буду жив, или Лев Толстой в пространстве медицины»

Глава 4 Лучше красоты

Весь – движение

«Быстрый, легкий, страшный, остроглазый, с насупленными бровями. И быстро идет прямо на меня…»
Это Бунин о том, как в молодости он, начинающий поэт и прозаик, впервые пришел к Толстому.

Быстрый – почти непременное определение, которое находим едва не у всех, кто пишет о Толстом: быстрый шаг.

Походка его при этом – весьма своеобразна: он легко идет, широко расставив в разные стороны носки и наступая сначала на пятку.

«Ходил он быстро и легко. Короткое пальто оставляло на виду его ноги, сильные, упругие и неутомимые», – одно из записанных впечатлений о встрече с ним.

Репин – он моложе Толстого на шестнадцать лет – признается, что еле поспевал за ним на прогулках. Точь-в-точь то же – «еле поспевал за ним» – в воспоминаниях навестившего Ясную Поляну японского поэта Токутоми Рока: он младше Льва Николаевича на сорок лет!

«Что за неутомимый ходок Лев Николаевич! – заносит в дневник Александр Владимирович Жиркевич, военный юрист и литератор, ценимый Толстым как собеседник. Они только что пришли с прогулки, которая длилась почти без отдыха пять часов. – Мы все чуть не падаем от изнеможения, а он идет вперед легкой, ровной походкой, шутя преодолевает овраги и косогоры… Во время прогулки Толстой несколько раз брал детей за руки и бежал с

ними по лесу, по полю. Когда мы проходили вдоль лесной просеки, тянувшейся версты три, поперек нее лежало несколько больших упавших деревьев. Толстой вздумал сам через них перескакивать и увлек в эту забаву и других. Глядя на скачущего Льва Николаевича, я удивлялся, сколько в нем еще сил, энергии, живости, бодрости тела и духа».

Осень 1892-го – Толстому шестьдесят четыре.

Иван Алексеевич Бунин, вспоминая о Толстом (они встречались во второй половине 1890-х), обозначает его походку глаголом «бежать»: «Мы бежали наискось по снежному Девичьему Полю, он прыгал через канавы, так что я едва поспевал за ним». И несколько лет спустя – на Арбате: «неожиданно столкнулся с ним, бегущим своей пружинной походкой прямо навстречу мне».

О своей прогулке с Толстым (Лев Николаевич идет «здоровою, свежею, молодцеватою походкою») рассказывает в письме тотчас по возвращении из Ясной Поляны литературный критик Аким Львович Волынский: «Мы шли садом, перелезли через забор, перепрыгивали через рвы, причем Толстой в этих случаях всегда оказывался первым…».

И дальше:

«На обратном пути было холодно, и Толстой вдруг пустился быстрой рысью бежать по склону насыпи. Все побежали за ним, но Толстой бежал неутомимым, ровным, военным бегом, не нагибая головы, как очарованный гений Ясной Поляны».

Лето 1897-го – Льву Николаевичу без года семьдесят.

Это ощущение энергичной скорости, пробуждаемое Толстым в окружающих, может быть, наиболее точно понял зоркий умом писатель и философ Василий Васильевич Розанов. Он побывал в Ясной позже многих других, в 1907-м, – незадолго до толстовского восьмидесятилетия. Первое впечатление: «ко мне тихо-тихо и, казалось, даже застенчиво подходил согбенный годами седой старичок». Но вот заговорил – мысли, точные, исполненные чувства слова ринулись потоком навстречу собеседнику:

«Я видел перед собою горящего человека с внутренним шумом… бесконечным интересующегося, бесконечным владевшего, о веренице бесконечных вопросов думавшего». Впечатление энергии, скорости, от Толстого исходящее, воспроизводит его подвижный, стремительный, насыщенный внутренний мир: «Палкой, на которую он опирался, выходя из спаленки, он все время вертел, как франт, кругообразно, от уторопленности, от волнения, от преданности темам разговора. Арабский бегун бежал в пустыне…»

Точный рисовальщик Пастернак передает движение Толстого, от картины к картине, по залам художественной выставки: «В блузе, заложив ладони за ремень кушака, своей особой походкой, точно скользя и едва поднимая над полом ноги, Толстой словно несся, приподняв голову и слегка поддаваясь вперед верхней частью туловища. Быстро, бодро и легко шел он, выражая собой одно устремление вперед».

И снова из письма Акима Волынского:

«Вдруг на крыльце появился Толстой… Меня поразили его сильные, быстрые движения. Одну секунду мне показалось, что он весь – движение: непередаваемое ощущение могучей и страстной жизненности, которая боится застоя, покоя и смерти…»

Я редко бывал так здоров

Трижды, в 1886-м, 1888-м и 1889-м годах, Толстой, выбрав себе нескольких попутчиков, отправляется пешком из Москвы в Ясную Поляну – около двухсот верст.

Конечно, это не только своего рода «физическое упражнение», хотя стремление двигаться, давать себе физическую нагрузку никогда не оставляет его. Тут еще и духовная потребность пройти самому по той жизни – сквозь ту жизнь, – которую он воспроизводит в своих творениях, глубже понять ее, набраться новых впечатлений.

Он не впервые пускается в дальний пеший путь: несколькими годами раньше, летом 1881-го, он, подобно сотням простых богомольцев, идет пешком в Оптину Пустынь.

«Нельзя себе представить, до какой степени ново, важно и полезно для души (для взгляда на жизнь) увидать, как живет мир Божий, большой, настоящий, а не тот, который мы устроили себе и из которого не выходим, хотя бы объехали вокруг света», – пишет он о своем паломничестве.

В 1886-м Льву Николаевичу под шестьдесят, домашние, понятно, беспокоятся, не окажется ли ему во вред предпринятое путешествие. Но он без большого напряжения справляется с задачей. Главное же, общение с живой жизнью народа, погружение в нее одаривает его бесценным запасом мыслей и чувств, ощущений и наблюдений.

9 апреля, уже из Ясной (пришли на шестой день) пишет жене: «Осталось, как я и ожидал, одно из лучших воспоминаний в жизни. Здоровье сначала и до конца было лучше, чем в Москве, и превосходно. Трудностей никаких нет. Это точно как человек, который на суше бы вообразил, что он на острове, а кругом море. Так мы, сидя в городах, в наших условиях. А только пойдешь по этому морю – то это суша и прекрасная… Питались чаем, хлебом – и два раза щами и чувствовали себя бодрыми и здоровыми. Ночевали по 12 человек в избе и спали прекрасно».

По прибытии пешком в Ясную Поляну весной 1888 года он серьезно и энергично подводит итог путешествия: «Уставать и даже очень сильно на воздухе весной, в путешествии или на пахоте есть положительное благо во всех отношениях, а обратное, т. е. отсутствие усталости труда, есть зло».

Гимнастика весело

В молодости и в зрелые годы Толстой поднимал одной рукой пять пудов – 80 килограммов. В армии, в артиллерийской бригаде, где служил, он оставил по себе память как силач: лежа на земле, он «выжимал», распрямляя руки, вставшего ему на ладони крепкого сложения мужчину, кого-нибудь из сослуживцев.

Сын писателя, Илья Львович, вспоминает, что, отдыхая в Самарских степях, Лев Николаевич любил участвовать в башкирской борьбе. Два человека садятся на землю друг против друга, упираются один ступнями в ступни другого, оба берутся за палку, и каждый тянет ее на себя, стараясь поставить противника на ноги. Отец, рассказывает Илья Львович, всех поднимал, «только русского старшину, в котором было около восьми пудов веса < 130 кг>,

он перетянуть не мог».

Однажды, когда ему уже исполнилось восемьдесят, собравшиеся в Ясной Поляне затевают известное состязание: опершись локтем о стол и взявшись рука об руку, нужно пригнуть руку противника к столу. Лев Николаевич одолевает всех участников.

Толстой с юных лет любит гимнастику и увлеченно занимается ею. Дневники его молодости полнятся пометами о посещении гимнастических заведений. Отношение к занятиям по-толстовски вдумчивое – обозначается душевное состояние при выполнении упражнений, удовлетворение или недовольство собой: «Гимнастику делал неосновательно», «торопливо». Или: «В гимнастике тщеславие». И наоборот: «Пошел на гимнастику, очень был в духе», «гимнастика весело».

Приятель Толстого, поэт Афанасий Афанасьевич Фет свидетельствует: «Надо было видеть, с каким одушевлением оц, одевшись в трико, старался перепрыгнуть через коня, не задевши кожаного, набитого шерстью конуса, поставленного на спине этого коня».

Один из мемуаристов – он был ребенком, когда Лев Николаевич, еще молодой, посещал их семейство, – именует его «профессором гимнастических упражнений»: «Ляжет, бывало, на пол во всю длину и нас заставляет лечь и подниматься без помощи рук; он же устроил нам в дверях веревочные приспособления и сам кувыркался с нами…»

Позже, когда пойдут свои дети, он будет так же горячо и настойчиво следить за их развитием.

«Он поощрял гимнастику, плавание, бегание, всякие игры, лапту, городки, бары и особенно верховую езду. Иногда на прогулке он скажет: «Бежим наперегонки». И все мы бежим за ним», – читаем в воспоминаниях старшего сына Толстых, Сергея Львовича.

И то же у второго сына, Ильи: «Он обращал особенное внимание на наше физическое развитие, на гимнастику и на всякие упражнения, развивающие смелость и самодеятельность… Мы все, по очереди, должны были проделывать всякие трудные упражнения на параллелях, трапеции и кольцах… Когда собирались идти гулять или ехать верхом, папа никогда не ожидал тех, которые почему-либо опаздывали, а когда я отставал и плакал, он передразнивал меня: “меня не подождали”, а я ревел еще больше, злился и все-таки догонял. Слово неженка

было у нас насмешкой, и не было ничего обиднее, чем когда папа называл кого-нибудь из нас
неженкой».
Гимнастику он не оставляет до последнего года жизни. У него две пары гантелей – тяжелые и легкие. В семьдесят, покупает новые, чем-то его привлекшие гири. Николай Николаевич Гусев, его секретарь, рассказывает: семидесятилетний Лев Николаевич пощупал как-то его руку выше локтя, сказал: «Плохие мускулы!» Он произнес это с состраданием, упреком и молчаливым наставлением не пренебрегать развитием телесной силы.

За две недели до смерти (пять дней до ухода из Ясной Поляны) затевает придуманную им особенную гимнастику (заносит в дневник: «Совестно даже в дневнике признаться в своей глупости… Помолодеть, дурак, хочет»); выполняя, какое-то напряженное упражнение, опрокидывает на себя шкаф («то-то дурак 82-летний»).

Шестидесяти семи лет он приобретает велосипед и, хоть ему и совестно подчас, что предается «барской затее», с удовольствием на нем ездит: «очень люблю это движение».

Смолоду Толстой хорошо катается на коньках. Неслучайно, в самом начале «Анны Карениной» он отправляет приехавшего в Москву Левина на каток, где его почитают «первым русским конькобежцем»; служитель, помогая ему надеть коньки, успевает сказать, что после него «никого из господ мастеров нету». Толстой не оставляет коньки до глубокой старости – на восьмом десятке, разметав снег на залитом льдом дворе, еще разучивает неизвестные ему прежде фигуры.

В старости он плавает как двадцатилетний. Две версты от дома до купальни на реке Воронке проходит быстрым шагом; тотчас сбросив свою немудреную одежду, не остывая («все это предрассудки»), с текущими по телу обильными струями пота, одним прыжком бросается в холодную воду. Искупавшись, никогда не вытирается: капельки воды содержат кислород, объясняет он, и тело вбирает его порами…

Лесной царь

Крамской (а уж он-то, знаменитый портретист, перевидал на своем веку немало внешне и внутренне примечательных людей) говорил, что Толстой верхом на коне – самая красивая фигура мужчины, какую ему приходилось видеть в жизни.

Наездник Толстой отменный. Всю жизнь много ездит верхом. Его не страшит ни время года, ни сложность дороги.

Репин несколько раз сопутствует ему в прогулках верхом. Отъехав от дома, Толстой (ему – семьдесят девять!) круто – без всякой дороги – поворачивает к лесу и спускается в темный овраг:

«Я едва поспевал за ним, ветки мешали видеть, лошадь увязала в сырой почве, под травой оврага; надо было отстранять ветки от глаз и отваливаться назад при крутом спуске вниз… А впереди мой герой… с какой-то особой грацией и ловкостью военного или черкеса лавирует между ветками, то пригибаясь к седлу, то отстраняя ветки рукой».

Потом они мчатся стремглав по лесной дороге:

«Мой лесной царь… все быстрее наддает, я за ним. А впереди, вижу, молодая береза перегнулась аркой через дорогу, в виде шлагбаума. Как же это? Он не видит? Надо остановить… У меня даже все внутри захолонуло… Ведь перекладина ему по грудь. Лошадь летит… Но Лев Николаевич мгновенно пригнулся к седлу и пролетел под арку. Слава Богу, не задел. Я за ним – даже по спине слегка ерзанула березка… Не скоро я привык к этим заставам. В молодом лесу на нашей дороге их было более двадцати…

С горки Лев Николаевич вдруг быстро рысью пустился к ручью. У ручья его лошадь взвилась и перескочила на другую сторону. Я даже удивился; съезжаю – но тише – и намереваюсь искать местечка переехать ручей вброд.

– А что, запнулись? – оглянулся, смотрит на меня Лев Николаевич. – Вы лучше перескочите разом…

У крыльца Лев Николаевич совсем молодцом соскочил с коня, и я почувствовал, что и я на десять лет помолодел от этой прогулки верхом».

Покос

Тот, кто хоть раз прочитал «Анну Каренину», никогда не забудет описания чудесного жаркого летнего дня, когда Левин вместе с крестьянами косит луг. Первое побуждение взяться за работу у него, что называется, «от головы»: тяжелый труд успокаивает его, отвлекает от дурных мыслей.

«– Нужно физическое движенье, а то мой характер решительно портится, – подумал он и решился косить».

Но подсказки рассудка с каждой минутой косьбы, с каждым пройденным рядом все охотнее уступают место радости самого труда.

«Левин взял косу и стал примериваться… Тит <один из мужиков

> освободил место, и Левин пошел за ним… Трава была низкая, придорожная, и Левин, давно не косивший и смущенный обращенными на него взглядами, в первые минуты косил дурно, хотя и махал сильно… Они прошли шагов сто. Тит все шел, не останавливаясь, не выказывая ни малейшей усталости; но Левину уже страшно становилось, что он не выдержит: так он устал. Он чувствовал, что махает из последних сил, и решил просить Тита остановиться. Но в это самое время Тит сам остановился и, нагнувшись, взял травы, отер косу и стал точить…

Так они прошли первый ряд. И длинный ряд этот показался особенно труден Левину; но зато, когда ряд был дойден… несмотря на то, что пот градом катил по его лицу и капал с носа и вся спина его была мокра, как вымоченная в воде, – ему было очень хорошо. В особенности радовало его то, что он знал теперь, что выдержит…

В его работе стала происходить теперь перемена, доставлявшая ему огромное наслаждение. В середине его работы на него находили минуты, во время которых он забывал то, что делал, ему становилось легко, и в эти же самые минуты ряд его выходил почти так же ровен и хорош, как и у Тита…

Чем долее Левин косил, тем чаще и чаще он чувствовал минуты забытья, при котором уже не руки махали косой, а сама коса двигала за собой все сознающее себя, полное жизни тело, и, как по волшебству, без мысли о ней, работа правильная и отчетливая делалась сама собой. Это были самые блаженные минуты».

Такое невозможно написать, не изведав самому и этого маханья косой из последних сил, и пришедших ему на смену блаженных минут «правильной работы».

«Шестой день кошу траву с мужиками по целым дням и не могу вам описать – не удовольствие, но счастье, которое я при этом испытываю», – докладывает Толстой приятелю.

Коса, как важнейший рабочий инструмент, если угодно, как важнейший инструмент жизни, стоит в яснополянском кабинете «под сводами» рядом с письменным столом.

За тысячу верст от искусственного

«Какая это славная вещь – крестьянская работа! – убежденно говорит Лев Николаевич. – Ни один мускул не остается без упражнения! Иное дело – пахать, иное – косить, молотить, подавать. Везде упражняются разные мускулы».

Но физический труд для него – не просто телесный отдых, не развлечение после долгого неподвижного сидения за письменным столом, не забота о здоровье. Физический труд – душевная и духовная потребность, без удовлетворения которой он не в силах жить и без которой мы не в силах представить себе жизнь Льва Толстого.

«Работаю, рублю, копаю, кошу и о противной лит-т-тера-туре и лит-т-тераторах, слава Богу, не думаю», – пишет Фету. Пишет – «возвращаясь потный с работы, с топором и заступом, следовательно, за тысячу верст от всего искусственного, и в особенности от нашего дела».

Потребность физического труда, убежденность в его необходимости делает такой труд непременным дополнением, а иногда и равноценной заменой труда творческого.

Как-то знакомый мужик, принимаясь вместе с ним за уборку копен, роняет по-своему, по-крестьянски, несколько свысока: «Для развлечения времени – можно». И, видимо, не доверяя способностям графа, предупреждает: «Это будет очень затруднительно». Копна достается в самом деле «затруднительная» – «тяжела возка и уборка», признается Толстой. «Я не переставая работал и очень устал. Не мог спать – руки ныли, но очень хорошо и телесно, и душевно». Не для развлечения!

Илья Львович замечает: со временем в отношении отца к физическому труду появляется «религиозная обязанность».

Вместе с дочерью Марией Львовной, Машей, верной его последовательницей, он строит избу для яснополянской вдовы Анисьи Копыловой, той самой, чье поле пахал шесть часов без отдыха. Сам копает землю, привозит солому, воду, сам месит глину, кладет стены. Для устройства потолка, притолоки, дверей и окон, правда, зовет плотника. Но печную работу опять же выполняет сам; особенно много времени и сил отнимает выделка сводов. Вдвоем с Машей изготовляют и соломенные щиты для крыши.

И здорово и весело

С 1881 года Толстой проводит зиму в Москве: сыновьям пора посещать гимназию, университет, старшую дочь нужно «вывозить в свет».

Он тяжело переживает разлуку с Ясной Поляной, с деревней. В городе, вдали от природы, среди ужасающей его, непривычной городской нищеты, когда со всех сторон с особенной резкостью бросаются в глаза противоречия, вся бессмысленность, все социальное зло так называемой «цивилизации», его, как никогда прежде, подавляет, мучает «торжествующее самоуверенное безумие окружающей жизни».

5 октября 1881-го заносит в дневник: «Прошел месяц – самый мучительный в моей жизни. Переезд в Москву… Вонь, камни, роскошь, нищета. Разврат. Собрались злодеи, ограбившие народ, набрали солдат, судей, чтобы оберегать их оргию, и пируют».

Чтобы вернуть необходимое расположение духа, он после письменной работы в самой простой одежде отправляется на Воробьевы горы, где рабочие артели заготавливают на зиму для города топливо, наравне с мужиками пилит и колет дрова («Ему это и здорово и весело», – подтверждает Софья Андреевна).

«Приходил он домой усталый, весь в поту, полный новых впечатлений здоровой, трудовой жизни и за обедом рассказывал нам о том, как работают эти люди, во сколько упряжек <�смен>,

сколько они зарабатывают; и, конечно, он всегда сопоставлял трудовую жизнь и потребности своих пильщиков с нашей роскошью и барской праздностью», – вспоминает сын Илья Львович.

Но и дома он находит настоящее дело, которым рад себя загрузить. Софья Андреевна, вместе радуясь, что муж спокоен, весел, бодр, и недоуменно пожимая плечами, сообщает в письме о его московских привычках: «Всё новенькое что ни день. Встает в семь часов, темно. Качает на весь дом воду, везёт огромную кадку на салазках, пилит длинные дрова, и колет, и складывает в сажень…»

Из письма к Ромену Роллану

Весной 1887 года двадцатилетний французский студент Ромен Роллан, будущий известный писатель, автор, в частности, книги «Жизнь Толстого», обращается к нему с письмом. К этому побуждает молодого человека «жгучее желание знать – знать, как жить». Ромен Роллан хочет постичь «нравственную основу вещей» и, кроме Толстого, не видит нравственного руководителя: «Кругом – только равнодушные, скептики, дилетанты, эгоисты».

Осенью того же года Толстой отправляет Ромену Роллану ответ, в котором много пишет о труде физическом и умственном (этот вопрос сильно волнует его корреспондента):

Вы спрашиваете, почему ручной труд является одним из существенных условий истинного счастья? Нужно ли добровольно лишать себя умственной деятельности, занятий науками и искусствами, которые кажутся нам несовместимыми с ручным трудом?

Я никогда не считал ручной труд самостоятельным принципом, я всегда считал его самым простым и естественным приложением нравственного принципа, – таким приложением, которое прежде всего представляется уму всякого искреннего человека.

Ручной труд в нашем развращенном обществе (в обществе так называемых образованных людей) является обязательным для нас единственно потому, что главный недостаток этого общества состоял и до сих пор состоит в освобождении себя от этого труда и в пользовании, без всякой взаимности, трудом бедных, невежественных, несчастных классов, являющихся рабами, подобными рабам древнего мира.

Первым доказательством искренности людей, принадлежащих к этому обществу и исповедующих христианские, философские или гуманитарные принципы, является старание выйти, насколько возможно, из этого противоречия.

Самым простым и находящимся под рукой способом для достижения этого является прежде всего ручной труд, обращенный на заботы о своей личности. Я никогда не поверю искренности христианских, философских и гуманитарных убеждений человека, который заставляет служанку выносить его ночной горшок.

Самое простое и самое короткое нравственное правило состоит в том, чтобы как можно меньше заставлять других служить себе и как можно больше самому служить другим. Требовать от других как можно меньше и давать другим как можно больше.

Пропитан воздухом и горячей кровью

«Самое уважаемое им – святое существо был: пахарь – плуг», – замечает Репин.

В 1887 году, тотчас по возвращении из Ясной Поляны, где видел и с натуры рисовал в альбоме Толстого пашущего, художник берется за картину – «Пахарь. Лев Николаевич Толстой на пашне». Он хочет сделать «наглядно известным» этот значительный, серьезный и прекрасный факт из жизни Льва Николаевича: «Давно все знают из его исповеди, из множества всевозможных сообщений о нем… как он пилил дрова с поденщиками на Воробьевых горах; знают, как этот великий человек, засучив рукава, складывает печку бедной вдове; как он, вооруженный топором, строит сарай бедным… Давным-давно знают, как граф косит, пашет…» Желая с помощью кисти сделать факт наглядно известным, Репин работает над картиной-документом.

Но суть замысла, конечно, шире. Само название «Пахарь» – много крупнее, значительнее, чем документальное – «Л.Н. Толстой на пашне». Как живописца Репина увлекает, приводит в восторг исполненная достоинства и подлинной гармонии фигура пашущего Толстого. Но не меньше увлекает его страстная, деятельная тревога Толстого о происходящем в мире, его поиски смысла жизни. Не умильные разговоры о братстве людей, а постоянная мучительная жажда разделить с ними тяготы их жизни и труда.

Для тех, кто серьезно задумывается над поисками истины, кого не оставляет в покое жгучее желание знать – как жить, для тех фигура Толстого-пахаря становится воплощением образа крупнейшего духовного деятеля, занятого подготовкой почвы для нравственного учения, проповеди которого он посвящает без остатка свою жизнь…

Соединение духовного и телесного в физическом труде, неизменно увлекающем Толстого, точно и выразительно передает Репин в наброске статьи о нем:

«Он искал физических трудностей и любил преодолевать их; так он пахал, так он косил, так он складывал крестьянам печи (труд тяжелый: глина, сырость, жесткий кирпич) – все это он любил и геройски покорял себя труду – до святости индийского праведника.

Разумеется, такие упражнения развивали его тело и силу мускулов; сухожилия его сильно тянули все сростки костей, и это расширяло кости и делало все головки и ости костей очень выступающими…

От этих быстрых во всякую погоду движений цвет лица и рук его был пропитан воздухом и горячей кровью; глаза глядели зорко, и губы сжимались крепко и весело от торжества над преодолением опасностей. Это дает выражение силы деятельной, действенной».

Особо приподнятое настроение

В 1880–90-е годы, когда Толстой, начинает страстно проповедовать свое нравственное учение, зовет всех, кто слышит, вместе с ним уяснять смысл жизни, в эти годы, когда все больше людей хотят слышать его, когда Ясная Поляна становится местом паломничества (к этому времени относится и значительное число воспоминаний), рост Льва Толстого – 175 см, вес – 71,5 кг.

Как видим, выше среднего, но не высокий, крепко сбит, но не могуче тяжел. Соотношение роста и веса – вполне атлетическое.

Но его внутренний мир огромен, эта огромность внутреннего мира, величие личности определяют внешнее впечатление. Люди, готовясь к встрече с ним, заранее ожидают чего-то громадного, могучего – и обычно не обманываются в ожиданиях. Творческая, духовная мощь Толстого, его телесная энергия и сила, сливаясь воедино, создают образ, который его давний приятель, поэт Афанасий Афанасьевич Фет, обозначает словом богатырь.

Бунин передает смятение от первой встречи с вышедшим навстречу ему Толстым: «кто-то большой, седобородый».

Одним он кажется очень высоким, другим «довольно высокого роста», третьим «ниже ростом, чем я его представлял по портретам», четвертым и вовсе – невысоким. Но непременно – большим.

Большим – благодаря крепости его сложения, широким плечам. Большим – благодаря исходившему от него ощущению мощного характера, «независимости, уверенности и сокрушительной силы». Большим – благодаря той атмосфере, которая тотчас возникала в присутствии Толстого.

«Где бы он ни появился, тотчас выступает во всеоружии нравственный мир человека, и нет более места никаким низменным житейским интересам», – определяет Репин эту особенную – большую – «обуревающую» толстовскую атмосферу.

Осенью 1880 года в Москве Толстой впервые посещает мастерскую Репина.

«В моей маленькой мастерской под вечер все вдруг приняло заревой тон и задрожало в особом приподнятом настроении, когда вошел ко мне коренастый господин с окладистой седой бородой, большеголовый, одетый в длинный черный сюртук.

Лев Толстой. Неужели? Так вот он какой! Я хорошо знал только его портрет работы И.Н. Крамского и представлял себе до сих пор, что Лев Толстой очень своеобразный барин, граф, высокого роста, брюнет и не такой большеголовый…

Он чем-то потрясен, расстроен – в голосе его звучит трагическая нота, а из-под густых грозных бровей светятся фосфорическим блеском глаза строгого покаяния.

Мы сели к моему дубовому столу, и, казалось, он продолжал только развивать давно начатую им проповедь о вопиющем равнодушии нашем ко всем ужасам жизни… – мы потеряли совесть в нашей несправедливости к окружающим нас меньшим братьям, так бессовестно нами порабощенным, и постоянно угнетаем их.

И чем больше он говорил, тем сильнее волновался и отпивал стаканом воду из графина.

На столе уже горела лампа, мрачное и таинственное предвестие дрожало в воздухе. Казалось, мы накануне Страшного суда… Было и ново и жутко…»

На восьмом десятке тяжелая (самой тяжелая в его жизни) болезнь 1901–1902 годов, внешне сильно его согнет, состарит, – это в первый момент удивляет многих, кто знакомится с ним в его позднем возрасте.

«Вместо громадного маститого старца, вроде микеланджеловского Моисея, я увидел среднего роста старика, осторожного и точного в движениях. Помню его утомленный, старческий тонкий голос. И вообще он производил впечатление очень старого и больного человека…» – рассказывает Куприн, встретивший Толстого тотчас по выздоровлении, в Крыму, на палубе парохода.

Но проходит несколько минут, Лев Николаевич отправляется пройтись по судну, туда, где ютится не имеющая места в каютах беднота, и перед взором удивленного Куприна вместо осторожного старичка совсем иной образ:

«Он шел как истинный царь, который знает, что ему нельзя не дать дороги. В эту минуту я вспомнил отрывок церковной песни: “Се бо идет царь славы”… И я понял с изумительной наглядностью, что единственная форма власти, допустимая для человека, – это власть творческого гения…»

В воспоминаниях о последних годах жизни Толстого определение «большой» нередко сменяется на удивленное – в первую минуту – «маленький»; но только – в первую минуту и затем только, чтобы с несравнимо большим удивлением открыть тут же, какая огромность мира живет, действует в этом маленьком стариковском теле.

И об этом хорошо написано у Василия Васильевича Розанова, чутко схватывавшего эту как бы лепящую внешнее внутреннюю сущность. Первое обескураживающее впечатление: «Но почему он такой маленький, с меня или немного больше меня ростом? Я ожидал большого роста – по портретам и оттого, что он – “Альпы”… Но маленький старичок начинает говорить, точнее мыслить вслух…» И: «Я вижу точно то, что и ожидал, – феномен природы – “Альпы”».

Максим Горький в месяцы «крымского сидения» часто навещает больного Толстого. Он видится Горькому то «странником с палочкой», то – серым, лохматым, в белой войлочной шляпе, верхом на маленькой татарской лошадке – похожим на гнома. Но странник он из тех, которые всю жизнь меряют землю. И гном в мягкой шляпе «грибом» на своей маленькой лошадке, как нож сквозь масло, не свернув с пути, проезжает среди членов императорской фамилии, загородивших было ему узкую дорогу своими рысаками и дрожками.

В известных заметках-воспоминаниях Горького выразительный набросок портрета, сценка, наскоро подсмотренная со стороны: «Он сидел на каменной скамье под кипарисами, сухонький, маленький, серый и все-таки похожий на Саваофа, который несколько устал и развлекается, пытаясь подсвистывать зяблику. Птица пела в густоте темной зелени, он смотрел туда, прищурив острые глазки, и, по-детски, – трубой – сложив губы, насвистывал неумело…»

Маленький, и губы по-детски, и свистит неумело, и все-таки – Саваоф!..

К горлу его подступают слезы

В детстве он часто плакал. Домашние подразнивали его – «Лева-рева», братья обзывали «девчонкой».

Он никогда, или почти никогда, не плачет от боли. Он проливает слезы жалости, умиления, восторга, «беспредельной потребности любви» (его слова). Это в нем останется на всю жизнь: встревоженная душа отзывается на волнение, на впечатление, радостное и горестное, слезами.

Музыка особенно трогает его – всегда и сильно. Если музыка нравится ему, он невольно всхлипывает, не может сдержать рыдания. «Чего хочет от меня эта музыка?» – повторяет он, почти страдая. О том же с мучительной страстью говорит герой «Крейцеровой сонаты»: «Что такое музыка? Что она делает? И зачем она делает то, что она делает?»

Скульптура

Единственная встреча А.С. Голубкиной с Толстым произошла в январе 1900 г в Хамовниках. Спустя четверть века, в 1927 г., по заказу Толстовского музея она работала над скульптурным портретом писателя. С 1925 г. она была избрана в состав художественной комиссии по закупке произведений искусства в музее. В 1926 г. также по заказу музея она исполнила бюст В.Г. Черткова.

В юбилейный 1928 год скульптор Б.Д. Королев работал по заказу А.В. Луначарского над памятником писателю в строящейся тогда в Ясной Поляне школе. Тогда же был исполнен бюст писателя, поступивший в музей в 1937 году; в 1982 г. в музей поступил бюст яснополянского крестьянина Федота Нечесанного, исполненный в 1930 г. в Ясной Поляне.

В 1928 г. над бюстом писателя работал В.Н. Домогацкий. В музее представлены два бюста его работы и барельеф.

В собрании музея хранится большое количество медальерных изображений писателя. Это медали, жетоны, плакаты. Их описание опубликовано в «Яснополянском сборнику» (Тула, 1960) в статье А.Н. Кондакова и А.Н. Луппола «Толстой в медальерных изображениях». Среди них есть достаточно редкие. К их числу относится барельеф работы Л.С. Синаева-Бернштейна.

Помимо выше перечисленных скульптурных работ, в собрании музея представлены не только портретные, но и скульптурные портреты или группы, в которых авторы пытались выразить идеи толстовского учения.

НАВЕРХ

НАВЕРХ

Портретная живопись

Страница 2

Идеальной портретной моделью оказался для Репина Лев Толстой. За тридцатилетний период личного знакомства с Толстым художник сделал десятки живописных и графических изображений писателя, а однажды, обратившись к скульптуре, вылепил и его бюст. Выбирая сюжеты для своих портретных этюдов, Репин явно старался откликнуться на те стороны жизни и быта яснополянского графа-мужика, которые были предметом особого внимания всероссийской молвы. Толстой-пахарь, Толстой на косьбе, Толстой в лесу, на молитве — такие сцены очень занимали портретиста, к ним он возвращался не раз. Собирательный образ писателя, каким он складывался из многочисленных репинских изображений — от беглых набросков до законченных живописных композиций, — вполне отвечал представлениям о Льве Толстом как о человеке-легенде. Репин утверждал жизненную значимость этой легенды, но вместе с тем лишал ее романтического ореола, снимал с нее все условные покровы, стремясь к предельно живому и непосредственному художническому прикосновению к духу и плоти своего героя, к его повседневному бытию.

Он преклонялся перед гением Толстого, был близко знаком с его семьей и зачастую бывал в Ясной Поляне. «Портрет Л.Н.Толстого» 1887 г. (приложение № 25) принадлежит к числу лучших изображений Толстого и пользуется наибольшей популярностью. Он был написан в течение трех дней — с 13 по 15 августа. Писатель изображен в нем сидящим в кресле, с книгой в руке. Кажется, что он лишь на минуту оторвался от своего занятия и вот-вот снова погрузится в чтение. Этот удачно выбранный момент дал возможность художнику запечатлеть Толстого с максимальной простотой и естественностью, без малейшего позирования, чем обычно страдают даже лучшие портреты. Легкий разворот кресла в пространстве позволяет придать позе писателя особенную непринужденность, не прибегая к сложному ракурсу фигуры. Писатель изображен почти фронтально по отношению к плоскости холста. Эта простота его посадки в кресле хорошо отвечает всему его облику и душевному состоянию. Строгие, проницательные глаза, лохматые, сердито насупленные брови, высокий лоб с резко прочерченной складкой — все обличает в Толстом глубокого мыслителя и наблюдателя жизни с его «сильным, непосредственным и искренним протестом против общественной лжи и фальши», с его «трезвым реализмом», срывающим все и всяческие маски (Ленин). С великолепной пластичностью написано лицо Толстого, в особенности его лоб. Серебристый рефлекс рассеянного света, падающий на лицо, выявляет бугристую выпуклость этого большого лба, подчеркивает затененность глубоко посаженных глаз, которые от этого становятся суровее, строже. Раскрывая существо характера портретируемого, его общественную значимость, Репин нисколько не идеализирует великого писателя, не пытается окружить его ореолом исключительности, что свидетельствует о подлинном демократизме художника. Весь облик Толстого, манера держаться подчеркнуто, просты, обыкновенны, будничны и в то же время глубоко содержательны, индивидуальны. Чисто русское лицо, скорее мужика, чем барина-аристократа, некрасивое, с неправильными чертами, но очень значительное, умное; подтянутая, пропорциональная фигура, в которой проглядывает своеобразное изящество и свободная естественность хорошо воспитанного человека, — такова та разносторонняя и предельно конкретная характеристика внешности Толстого, которая делает его непохожим ни на кого другого. Внимательная фиксация всех этих черт позволила Репину убедительно передать через внешний облик существо натуры портретируемого, всю ее сложность и противоречивость.

В одном из писем тех лет, когда создавались многие произведения толстовской серии, Репин так формулировал свое понимание величия образа Толстого, не скрывая, что это — взгляд «язычника»: «Маститый человек с нависшими бровями, все сосредоточивает в себе и своими добрыми глазами, как солнцем, освещает все. Как бы ни унижал себя этот гигант, какими бы бренными лохмотьями он ни прикрывал свое могучее тело, всегда в нем виден Зевс, от мановения бровей которого дрожит весь Олимп». При всем том, что эта характеристика содержала в себе совершенно определенный полемический смысл («бренные лохмотья» — это религиозно-проповеднические идеи Толстого, которые Репин никогда не принимал), в ней четко выявилось творческое кредо художника. Оно вновь заставляет вспомнить уже знакомое нам репинское желание испытать русскую пореформенную действительность, ее людей масштабом античного мифа, цельностью языческого мотива. Духовная мощь Толстого, особая сила его нравственного авторитета — все это глазу портретиста виделось заключенным в крепкую физическую плоть — «могучее тело» античного Зевса.

Страницы: 2

Другая информация:

Художественный пейзаж в России В России XIX век в искусстве пейзажа начался постепенным завоеванием реалистических позиций. Как и в Европе, это выразилось в освоении пленэра и национального мотива. В начале века еще сохранялись многие традиции классического пейзажа. Ру …

Сандро Боттичелли Сандро Боттичелли (1444-1510) – мастер живописи XV в., — обращается к внутреннему миру своих героев, их тончайшим настроениям и переживаниям. По мнению знатока итальянской живописи М.П.Муратова, Боттичелли удивительно проникновенно и тонк …

Сущность понятия “религия” Религия может быть рассмотрена с двух сторон: с внешней, то есть, как она представляется постороннему наблюдателю, и с внутренней, которая открывается верующему и живущему в соответствии с духовными и нравственными принципами данной религ …

Лев Николаевич Толстой в живописи

Айна Леон. Офицер Толстой на Кавказе.

Я должна вернуться назад и рассказать о появлении графа Льва Николаевича Толстого в кружке «Современника». Он был тогда еще офицер и единственный сотрудник «Современника», носивший военную форму. Его литературный талант настолько уже проявился, что все корифеи литературы должны были признать его за равного себе.

Впрочем, граф Толстой был не из робких людей, да и сам сознавал силу своего таланта, а потому держал себя, как мне казалось тогда, с некоторой даже напускной развязностью.

Я никогда не вступала в разговоры с литераторами, когда они собирались у нас, а только молча слушала и наблюдала за всеми. Особенно мне интересно было следить за Тургеневым и графом Л. Н. Толстым, когда они сходились вместе, спорили или делали свои замечания друг другу, потому что оба они были очень умные и наблюдательные.

Мнения графа Толстого о Тургеневе я не слышала, да и вообще он не высказывал своих мнений ни о ком из литераторов, по крайней мере, при мне. Но Тургенев, напротив имел какую-то потребность изливать о всяком свои наблюдения.

Когда Тургенев только что познакомился с графом Толстым, то сказал о нем:

— Ни одного слова, ни одного движения в нем нет естественного! Он вечно рисуется перед нами, и я затрудняюсь, как объяснить в умном человеке эту глупую кичливость своим захудалым графством!

А. Я. Панаева. Воспоминания. Москва, «Правда». 1986.

* * *

Иван Николаевич Крамской. Портрет Л. Н. Толстого. 1873.

Иван Николаевич Крамской. Портрет Льва Толстого. 1873.

— Мистики считают, — говорит А. Ф. Охатрин, — что любой человек способен оказывать энергоинформационное воздействие на свой образ во время нервных потрясений. Но самое сильное воздействие бывает во время смерти. Недаром Лев Толстой считал её важнейшим событием, к которому надо готовиться всю жизнь.

Станислав Зигуненко. Запрограммированные убийцы. Книга тайн-3. Москва, «Мистерия». 1993.

* * *

Айна Леон. Портрет Л. Н. Толстого.

До пятидесяти лет был первый Толстой – чистый гений. А после пятидесяти лет был второй Толстой – помешанный гений, душевнобольной. Вот этого-то второго Толстого и отлучили от церкви. И этого же второго Толстого расхваливал Ленин, говоря, что это зеркало русской революции.

Гр. Климов. Князь мира сего. Имя мое легион. Ростов-на-Дону, «Феникс». 1995.

* * *

Николай Николаевич Ге. Портрет писателя Льва Николаевича Толстого. 1884.

Как известно, Толстой считал, что успехи науки и техники не приносят добра людям – «они только увеличивают власть богатых над порабощенными рабочими и усиливают ужасы и злодейства войн»; путь прогресса он видел в религиозно-нравственном самоусовершенствовании людей…

Говорят, что Толстой как-то сказал о Мечникове: «Он милый, простой человек, но как бывает у людей слабость – другой выпивает, — так и он со своей наукой!.. Как вы думаете, сколько ученые насчитали разных видов мух? Семь тысяч! Ну где же тут найти время для духовных вопросов!»

Б. Токин. Мечниковы в Ясной поляне. «Наука и жизнь».

* * *

Илья Ефимович Репин. Пахарь. Лев Николаевич Толстой на пашне. 1887.

Не успели мы усесться, как опять пришел Л. Н., неся поднос со своим кофе и хлебом. Он сказал, что хочет посидеть с нами и выпьет кофе здесь, а не у себя, как обыкновенно это делает. Стали говорить о гигиеническом режиме о вегетарьянстве. Л. Н. говорил, что теперь ему было бы немыслимо уже есть говядину и что даже вид ее вызывает в нем отвращение. Из нерастительной пищи он ест только яйца и кислое молоко. Вина пьет несколько глотков, как лекарство, по настоянию доктора…

Потом пошли мы на село. Видимо, крестьяне вполне зажиточные: почти все избы – кирпичные и на некоторых даже железные крыши. При встрече все крестьяне останавливались, дружелюбно разговаривали, сообщали свои семейные и сельские новости и т. д. Сейчас видно, что отношения у них с Толстыми – самые хорошие, без всякой слащавости или неискренности с какой бы то ни было стороны.

Школа, оказывается, только сельско-приходская, очень скверная. Как это ни парадоксально, но Толстым не разрешается иметь своей школы из-за дурного влияния идей Л. Н.

Вернулись мы около 12 часов, к завтраку, и в саду навстречу шла нам Софья Андреевна, жена Л. Н. Она высокая, полная, еще красивая женщина, очень моложавая. У нее необыкновенно живые, блестящие черные глаза. В ней чувствуется что-то властное и энергичное. Встретила она нас очень любезно и стала говорить о том, что Л. Н. теперь в отличном периоде, бодр и спокоен. Затем сказала, что, вероятно, мы о ней слышали много дурного; всюду распространено мнение, что Л. Н. – небо, а она – земля. Но что поневоле будет так, когда надо же кому-нибудь заботиться о материальной стороне, которая дала бы возможность тому же Л. Н. спокойно работать, без мысли о зарабатывании, мысли, которая неизбежно имела бы дурное влияние на его произведения, так как он пишет медленно и долго и должен иметь спокойствие духа, мочь делать это. Кроме того – у них 23 внука! Поэтому ей приходится всем – и хозяйством, и изданиями – заниматься самой. Весь день поглощена она этим. По ночам же – до 3-х час. Она пишет записки «Моя жизнь», в сущности, биографию Л. Н. Она довела ее уже до 1892 года.

К завтраку опять пришел Л. Н. Ел он овсянку, картофель, кислое молоко и компот.

Стали говорить о литературе,.. Л. Н. доказывал, что писать в форме романа опасно, в том отношении, что романтическая сторона часто затемняет основную нравственную идею, так как большинство читателей обращает внимание на эту сторону, и часто, еще хуже, на одну чувственную. Таким образом результат достигается как раз обратный.

Как искусство, так и науку, Л. Н. признает только, поскольку они служат для объединения людей в добре. По этому поводу мы заговорили об Анне Карениной и были ужасно поражены, когда Л. Н. сказал, что, признаться, забыл ее содержание!!! Если бы не вполне простой и искренний тон, каким он сказал это, то не верилось бы.

После завтрака мы поехали к друзьям и соседям – к Чертковым. Туда Л. Н. сам правил, а назад он пересел на лошадь, на кот. Ехал раньше его сын. Ездит он великолепно, как юноша (он даже перескакивал через широкую канаву! Накануне он ездил верхом в Тулу – туда и назад 30 верст).

К 5 часам мы вернулись в Ясную Поляну и Л. Н., по своему обыкновению, лег спать до 6 час., когда обедают. В это время Соф. Андр. показала нам весь дом…

Дом Толстых похож на все помещичьи дома средней руки, но выделяется своей простотой. Мебель самая необходимая, старая, лишь бы на чем было сидеть. Никакого стремления ни к роскоши, ни даже к изяществу. Все – и стены, и полы, и обстановка, видимо, бесконечно давно не были возобновлены и стоят так, пока совсем перестанут быть годными. Как все это далеко от того, что рассказывают про роскошь и непоследовательность Толстого!

Письмо Ольги Николаевны Мечниковой Вере Александровне Чистович [1909]. «Наука и жизнь».

* * *

Илья Ефимович Репин. Пахарь. Л. Н. Толстой на пашне. 1887.

Одним из самых усердных читателей «Робинзона» был Толстой. С книгой Дефо он фактически не расставался всю жизнь. По заданию Толстого один из учителей яснополянской школы сделал краткий пересказ «Робинзона», Толстым опубликованный. Толстой не только читал «Робинзона», он старался «робинзонить» (выражение Руссо) на деле. Простая трудовая жизнь – вот что привлекало Толстого в судьбе Робинзона, который был для Толстого примером «нормального человека».

М. и У. Урновы. Робинзон Крузо. (Даниель Дефо. Робинзон Крузо. История полковника Джека. Кишинев, «Лумина». 1981.)

* * *

Илья Ефимович Репин. Портрет писателя Л. Н. Толстого. 1887.

Кстати, скажите мне, кто, по-вашему, изобрел теорию концлагерей?

— Ну, пожалуй, ГПУ или НКВД, — раздалось из аудитории. – Или попозже в Гестапо.

— Нет, товарищи, теорию концлагерей разработал не Дзержинский и не Ягода, не Гитлер и не Гиммлер. Философскую подоплеку концлагерей подсказал не кто иной, как великий гуманист земли русской Лев Николаевич Толстой. Если вы почитаете его философствования, то найдете там и проповедь «лечения трудом». Исходя из этого, граф Толстой надевал крестьянские лапти и ходил за сохой или сам тачал сапоги. Ничего нового или оригинального он не выдумал. Это уже давным-давно применялось в монастырях: тяжелый труд и суровая жизнь, что умерщвляет плоть, но спасает душу. А граф Толстой действительно нуждался в спасении души: на старости лет у него зашел ум за разум, и он немножечко помешался. — Когда революционеры сотнями убивали царских губернаторов, графов и князей, тогда граф Толстой молчал, как рыба. Но когда царское правительство по суду повесило несколько этих революционеров-убийц, тогда великий гуманист Толстой вдруг разразился на весь мир статьей-истерикой «Не могу молчать». Почему? Где логика? Да потому, что граф Толстой прекрасно знал, что эти революционеры такие же душевнобольные выродки, как он сам, его собратья. Кстати, скажите мне, где был первый советский концлагерь?

— На Соловках, — сказал кто-то.

— Да, на базе знаменитого Соловецкого монастыря. Вот вам прямая связь между монастырями и концлагерями. Лев Толстой удостоился похвалы от самого товарища Ленина в статье «Толстой, как зеркало русской революции». Само название говорит, какую роль сыграл граф Толстой в подготовке этой революции, которая уничтожила монастыри, но зато создала концлагеря. Если бы Толстой не умер, то по закону единства и борьбы противоположностей сидеть бы ему в одном из этих лагерей. И таскали бы там его за бороду: «Ну, как, граф? За что боролись – на то и напоролись?»

Гр. Климов. Протоколы советских мудрецов. Ростов-на-Дону, «Феникс». 1994. С. 75.

* * *

Илья Ефимович Репин. Лев Николаевич Толстой в яснополянском кабинете. 1887.

— Рядом с комплексом вины и саморазрушения идет комплекс кастрации, служащий психологической мотивировкой секты скопцов. Ведь можно было бы просто уйти в монахи, а не заниматься варварским членовредительством. Этими скопцами очень интересовался Лев Толстой, который под конец проповедовал умерщвление плоти, а в реальной жизни наплодил 13 детей.

Гр. Климов. Протоколы советских мудрецов. Ростов-на-Дону, «Феникс». 1994. С. 97.

* * *

Илья Ефимович Репин. Портрет Л. Н. Толстого. 1891.

В своем дневнике от 12 июня 1900 г. Толстой пишет: «Я серьезно убежден, что миром управляют совсем сумасшедшие. Несумасшедшие или воздерживаются или не могут участвовать».

Гр. Климов. Протоколы советских мудрецов. Ростов-на-Дону, «Феникс». 1994. С. 159.

* * *

Илья Ефимович Репин. Этюды Л. Н. Толстого. 1891.

— Затем Нордау берется за великого писателя земли русской Льва Толстого и пишет: «Какими бы достоинствами ни отличался художественный талант Толстого, своею мировой славою и влиянием на современников он обязан не ему. Его романы были признаны замечательнейшими произведениями литературы: и, тем не менее, в продолжение десятилетий «Война и мир» и «Анна Каренина» почти не имели читателей за пределами России, и критика восторгалась автором только с большими оговорками… Только появившаяся в 1889 году «Крейцерова соната» разнесла его имя по всем углам земного шара; небольшой рассказ переведен был на все европейские языки, издан в сотнях тысяч экземпляров; миллионы людей страстно зачитывались им. Начиная с этого момента, общественное мнение Запада поставило его в первые ряды современных писателей; его имя было у всех на устах… «Крейцерова соната», как художественное произведение, далеко ниже большей части его романов и рассказов; тем не менее, славу, не дававшуюся так долго автору «Войны и мира», «Казаков» и «Анны Карениной», она завоевала одним ударом…»

— В чем же загадка этой «Крейцеровой сонаты»? Там муж убивает жену якобы из ревности к любовнику. Но психоаналитики, почитав этот рассказ, усмехаются и говорят, что муж был влюблен вовсе не в свою жену, а в ее любовника. И поэтому он кокнул свою жену не из ревности к ней, а из ревности к любовнику. Все наоборот – как 69. Знаете, 69 способов быть несчастным. Поэтому этот рассказ стоит во всех справочниках психопатологии, как яркий пример латентного или подавленного гомосекса. Кстати, жена Толстого терпеть не могла этот рассказ…

— Доктор Нордау считает, что основную славу Толстому принесли не его романы, а его философия – больная философия, так называемое «толстовство», где основная заповедь – «непротивление злу насилием», то есть: «Не противьтесь пороку, не судите, не убивайте. Долой, таким образом, суды, войска, тюрьмы, подати»…

«Существенным пунктом учения Толстого о нравственности является умерщвление плоти. Всякое сношение с женщиной нечисто; брак – такое же греховное дело, как и свободное сожительство между двумя полами. «Крейцерова соната» воспроизводит это учение в художественных образах. Убийца из ревности Позднышев говорит: «Медовый месяц! Ведь название-то одно какое подлое!.. Это нечто вроде того, что я испытывал, когда приучался курить, когда меня тянуло рвать и текли слюни, а я глотал их и делал вид, что мне приятно».

— Затем Позднышев, устами которого проповедует Толстой, признается, что «его считают сумасшедшим». Кстати, образ жены Позднышева Толстой списал со своей собственной жены. Возможно, что это он описывал и свой медовый месяц – тянуло рвать и так далее.

— В чем же дело? Толстого считают сверхмужчиной, у которого была целая куча детей. Но сам Толстой в своем дневнике от 29 ноября 1851 года, в возрасте 23 лет, пишет следующее: «Я никогда не любил женщину… но я довольно часто влюблялся в мужчин… Я влюбился в мужчину, еще не зная, что такое педерастия… Например, Дьяков – я хотел задушить его поцелуями и плакать. Это опубликовано во многих биографиях Толстого.

— А жена Толстого все эти дневнички читала. Когда Толстому было уже за 80, а его жене за 60, взял он себе в секретари некого Черткова. А графиня бегает вокруг графа, во весь голос обвиняя его в педерастии – и грозится пристрелить чертова Черткова. И все это на глазах у их взрослых детей. Представляете себе – семейное счастье!

— Потому-то в своем рассказе «Семейное счастье» Толстой уверяет, что мужчина и женщина, даже если они женятся по любви, после брака должны сделаться врагами. Толстой описывает дегенератов, но не говорит этого – и переносит эту мерку на всех людей. Вот вам и великий правдоискатель!..

— Добавлю вам еще кое-что о Толстом. Известный немецкий писатель Стефан Цвейг в своей книге «Три певца своей жизни», анализируя жизнь Толстого, считает, что после 50 лет у Толстого началось то, что называется климактерическим психозом или климактерическим помешательством. Обычно эти психозы случаются у некоторых женщин в период, когда угасает деятельность половых желез. Но и у некоторых мужчин с надломленной психикой, где в душе перепутаны мужские и женские начала, этот период является как бы толчком, когда обостряются психические болезни, которые до этого как бы дремали в их душе…

— Толстой хочет осчастливить весь мир. А самого близкого к нему человека, свою жену, он доводит до грани самоубийства и говорит, что она у него «камень на шее». Жена то хочет отравиться, то бегает в пруд топиться. А сам Толстой прячет от себя ружья и веревки, чтобы не застрелиться или не повеситься…

— Весь мир восхищается необычайной добротой Толстого. А дети Толстого потом пишут в мемуарах, что его доброта хуже всякой подлости.

— К концу жизни семейная жизнь Толстого напоминает сумасшедший дом. Наконец вызывают знаменитого психиатра Россолимо. Тот ставит диагноз: «Дегенеративная двойная конституция: паранойяльная и истерическая с преобладанием первой».

Гр. Климов. Протоколы советских мудрецов. Ростов-на-Дону, «Феникс». 1994. С. 176.

* * *

Илья Ефимович Репин. Л. Н. Толстой за работой у круглого стола. 1891.

— В период своей «духовной трансформации» Толстой очень интересовался всяким сектантством – духоборами, скопцами, молоканами. Некоторые подумают, что секта молокан берет свое название от слова «молоко», но на самом деле это берет свое начало от греческого слова «малокой», что означает педерастию, о чем говорил уже апостол Павел.

— Насчет скопцов можно сказать, что в психиатрии этому соответствует комплекс вины и кастрации, где люди таким варварским способом пытаются спастись от соблазняющего их дьявола.

— Духоборы сейчас живут в Канаде и называют себя «Сынами свободы». Эти свободолюбы прославились в основном отказом посылать своих детей в школы, голыми маршами, взрывами и поджогами. В общем, канадскому правительству от них одни неприятности. А благодарить за это нужно никого иного, как великого человеколюбца Толстого, который играл главную роль в деле переселения «Сынов свободы» из России в Канаду и даже отдал на это весь свой гонорар за «Воскресение» — 40.000 рублей.

Гр. Климов. Протоколы советских мудрецов. Ростов-на-Дону, «Феникс». 1994. С. 182.

* * *

Илья Ефимович Репин. Лев Николаевич Толстой за чтением. 1891.

— Сравнивая Толстого и Достоевского нужно отметить, что эволюция Толстого происходила от Бога к дьяволу, а у Достоевского как раз наоборот – от дьявола к Богу. Соответственно этому Достоевский умер счастливым, просветленным человеком. А жизнь Толстого перед смертью была сущим адом, где он все время носился с мыслью о самоубийстве.

Гр. Климов. Протоколы советских мудрецов. Ростов-на-Дону, «Феникс». 1994. С. 268.

* * *

Илья Ефимович Репин. Лев Николаевич Толстой на отдыхе в лесу. 1891.

Его навестили пасынки, графы Мусины-Пушкины, военные люди под тридцать лет, звенящие саблями и шпорами, строгие и внимательные. Они привели с собою и друга детства, графа Льва Толстого, доводившегося Горчакову троюродным племянником. Александр Михайлович завел с Левушкой речь о его «Севастопольских рассказах», подчеркнуто именуя их «очерками»… В ответ на критику автор отвечал:

— Но мой «Севастополь в мае» прошел тройную цензуру, из восьмидесяти тысяч печатных знаков цензура выкинула тридцать тысяч. Как же при таком насилии писать правду?

Валентин Пикуль. Битва железных канцлеров. «Лениздат». 1978. С. 370.

* * *

Илья Ефимович Репин. Л. Н. Толстой. Этюд. 1891.

Лев Толстой писал про свою жену, что она для него – камень на шее.

Гр. Климов. Протоколы советских мудрецов. Ростов-на-Дону, «Феникс». 1994. С. 56.

* * *

Илья Ефимович Репин. Лев Николаевич Толстой в кабинете под сводами. 1891.

Лев Толстой 22 раза начинал писать роман из времен Петра Внликого и отказался наконец потому, сказал он, что «души этих людей для меня уже непонятны».

Илья Фейнберг. Читая тетради Пушкина. Москва, «Советский писатель». 1985. С. 451.

* * *

Леонид Осипович Пастернак. За чтением рукописи (Л. Н. Толстой и Н. Н. Ге в зале под сводами). 1893.

Могучий, независимый мыслитель Лев Толстой не подчинялся никаким авторитетам и всякий вопрос, всякую проблему передумывал по-своему. Некоторое время он сомневался в правильности учения Коперника и начал даже придумывать свою теорию движения Земли и планет. Желая обсудить свои построения с кем-нибудь из специалистов, он встретился как-то с Ф. Бредихиным. Выслушав Толстого, знаменитый астроном сказал ему: «Граф, пишите лучше свои повести, а заботы о планетах предоставьте нам».

«Граф, пишите лучше свои повести…». «Техника – молодежи» №9 1974.

* * *

Леонид Осипович Пастернак. Л. Н. Толстой на Передвижной выставке. 1893.

12 февраля 1871 года – в семье Льва Толстого родился пятый ребенок – дочь Мария. «Роды были очень тяжелые, и мать, заболев родильной горячкой, была при смерти. Эта болезнь сильно повлияла на Софью Андреевну, ее пугала возможность повторения физических страданий при следующих родах, и у нее явилось желание избежать новой беременности. Такое решение жены было совершенно неприемлемо для Льва Николаевича. Брак без деторождения представлялся ему явлением уродливым, порочным, и у него возникла даже мысль о разрыве…»

В. Жданов. Любовь в жизни Толстого.

* * *

Илья Ефимович Репин. Лев Николаевич Толстой за работой в кабинете хамовнического дома в Москве. 1893.

Илья Ефимович Репин. Л. Н. Толстой босой. 1901.

Илья Ефимович Репин. Портрет Льва Николаевича Толстого. 1901.

Леонид Осипович Пастернак. Лев Толстой. Эскиз. 1901.

Леонид Осипович Пастернак. Лев Толстой. 1901.

Леонид Осипович Пастернак. Лев Николаевич Толстой с семьей в Ясной Поляне. 1902.

В. И. Плотников. Портрет Льва Николаевича Толстого. 1978.

Елизавета Меркурьевна Бём (Эндаурова). Л. Н. Толстой среди яснополянских детей.

Т. Л. Сухотина. Толстой. Ясная Поляна. 1905.

Леонид Осипович Пастернак. Портрет Л. Н. Толстого. 1906.

Михаил Нестеров. Портрет Л. Н. Толстого. 1907.

Леонид Осипович Пастернак. Портрет Л. Н. Толстого. 1908.

Илья Ефимович Репин. Лев Николаевич Толстой в розовом кресле. 1909.

В. Н. Мешков. Л. Н. Толстой в яснополянской библиотеке. 1910.

Василий Шульженко. Лев Толстой.
ЛЕВ НИКОЛАЕВИЧ ТОЛСТОЙ (1828-1910)

Голые ноги Льва Толстого — забавный инцидент 1903 года.

В 1903 году произошел «забавный» инцидент на выставке с.-петербургского общества художников в Пассаже. Хотя забавного по тем временам было мало, и произошедшее расценивалось, как дерзость и пошлость. На выставке была продемонстрирована картина-карикатура на Толстого, Чехова и Репина, представленных в виде рыболовов, стоящих по колено в воде.

«Рыбная ловля» — именно так называлась «неоднозначная» картина, вызвала настоящий скандал. Автором полотна являлся Бунин Наркиз Николаевич — художник-баталист, запечатлевший боевые эпизоды трех войн, «лучший изобразитель строевой лошади», как его величали современники…

Сама идея художника была оригинальной, и выражала собой явный протест в возвеличивании и поклонении культу личности. Но в литературных и художественных кругах замысел художника представлялся вопиющей дерзостью и хамством.

У этого полотна была маленькая предыстория.

В культурных кругах того времени было известно насколько прочна была дружба Толстого с Репиным. Ведь именно Репину удалось написать самое большое количество портретов великого гения русской литературы.

Так вот, за два года до скандальной выставки И. Е. Репин выставил у передвижников портрет Л. Н. Толстого, причем изобразил великого писателя босиком.

Илья Ефимович Репин: Л. Н. Толстой босой. 1901

Идея Репина вполне была очевидна — передать образ графа Толстого во всей его естественной простоте. Кстати, впервые образ «босого Толстого» появился уже в 1891, но «официальным» полотном, завершенным мастером, считается картина 1901 года. Её и выставлял художник на всеобщее обозрение на той же самой выставке, где спустя два года прогремит «ответная» картина уже другого мастера живописи…

Известно, что в последние годы своей жизни Толстым все сильнее завладевали духовные искания, и он все меньше уделяет внимание быту, практически во всем стремясь к аскетизму и «опрощению». Граф занимается тяжелым крестьянским трудом, спит на голом полу и ходит босиком до самых холодов, подчеркивая тем самым свою близость к народу.

«Как бы ни унижал себя этот гигант, какими бы бренными лохмотьями не прикрывал свое могучее тело, всегда в нем виден Зевс, от мановения бровей которого дрожит весь Олимп». Илья Репин

Рассказывают, что когда Толстой узнал о таком своем портрете, он написал Репину:

«Благодарю вас, Илья Ефимович, что, разув меня, вы оставили на мне хотя бы панталоны.

Знал ли Лев Николаевич о том, что его ближайший друг и товарищ Илья Репин выставит именно эту картину, и знал ли он вообще о существовании этой картины? — думается, знал, и из вышесказанного обращения писателя к художнику ясно, что он не совсем был доволен изображением себя на картине без сапог. Но в таком случае, что должен испытывать великий писатель, узнав о появлении на выставке картины, где он фигурирует не то что босым, а уже без самых необходимых принадлежностей туалета всякого мужчины?

Прежде чем перейдем к непосредственно реакции Льва Николаевича, обратимся к выдержкам из местных газет, которые лихо отреагировали на скандал, разыгравшийся на выставке.

06 марта (21 февраля) 1903 года, выдержка из «Петербургской газеты»

«…Короче говоря, нашелся художник, который лишил на своей картине Толстого того, что Репин все-таки не решился снять с великого писателя.

Подобного рода картину публике предстоит созерцать на имеющей в воскресенье открыться выставке Спб. художников.

Автор картины, Н.И.Бунин, изобразил яснополянского отшельника стоящим на берегу реки, одетого в одну рубашку, причем ноги Толстого обнажены художником выше колен.

Неправда ли, как это оригинально? Но это еще не все…

Художник, очевидно, нашел, что в подобном виде Толстому как-то неловко одному позировать и, для компании, рядом с ним изобразил, буквально в таком же виде, И.Е.Репина!

Может быть, по отношению к Репину это была маленькая месть за Толстого? Мол, ты снял с Толстого сапоги, так я за это сниму с тебя панталоны…»

14 (01) марта 1903 года, выдержка из газеты «Новости дня»

«…Как известно на выставке с.-петербургского общества художников фигурирует картина Бунина, изображающая Льва Николаевича Толстого и Репина в одних рубашках, ловящими рыбу.

На днях выставку посетил сын Льва Николаевича, граф Л.Л.Толстой, и так возмутился видимым, что немедленно послал своему отцу телеграмму, прося его совета, как поступить, чтобы с выставки была убрана картина.

Ответ от Льва Николаевича должен последовать не сегодня завтра, и в случае если окажется, что законным путем ничего нельзя сделать, Лев Львович Толстой намерен выступить с печатным протестом против произведения Бунина, рассчитывая добиться этим путем нравственного воздействия на автора картины и на выставочный комитет…»

16 (03) марта 1903 года, выдержки из газеты «Биржевые ведомости»

«…В воскресенье, 2 марта, около пяти часов вечера на выставке общества петербургских художников произошел скандал, причиной которого влилась злополучная картина Бунина «Рыбная ловля».

Один из присутствовавших, оказавшийся московским журналистом г. Любошицем, подошел к картине Бунина и, выхватив карандаш, написал во всю длину холста слово «мерзость».

Члены жюри бросились к г.Любошицу, желая его схватить, но г.Любошиц энергично воскликнул:

«Первому, кто меня тронет, я дам пощечину! Я сделал это сознательно! Еще вчера я провел весь день с графом Толстым. Сегодня же вижу на выставке эту возмутительную мазню! Никто меня не смеет задержать. Я сам останусь. Пошлите за полицией!»

Послали за полицией. …

Некоторые из публики тут же написали протест против помещения этой картины на выставке и вручили его г. Любошицу. Под протестом подписалось 40 человек…»

• Кстати, за свой поступок журналист был приговорен к аресту на 6 суток, без замены штрафом.

В то время не мог не высказаться и Алексей Сергеевич Суворин — один из самых известнейших русских журналистов того времени, по совместительству издатель, писатель, театральный критик и драматург.

«Я не сочувствую, ни этой манере писать портреты, ни манере московского журналиста писать на картине «мерзость». Обратить на себя внимание прекрасной картиной или прекрасной статьей — трудно. Но нарисовать известного человека без штанов или написать на картине — «мерзость» — очень легко. Это называется смелостью, скандалом, наглостью. Но тут нет ни мужества, ни таланта, ни других сколько-нибудь почтенных качеств.» А.Суворин

17 (04) марта 1903 года, выдержка из газеты «Биржевые ведомости»

«…В тот же день «Рыбная ловля» с московской надписью мерзость на ней была снята…

Помимо рекламы художнику Бунину и журналисту Любошицу — в выставочную кассу потекли деньги. В первые дни выставки посетителей насчитывалось ежедневно около сорока; когда заговорили о «Рыбной ловле» посетители начали считаться сотнями; 2-го марта их было более 1000. В понедельник до двух часов дня входных билетов продано более 400…

Чтобы не тревожить публику обманчивыми надеждами увидеть совокупные произведения гг. Бунина и Любошица, — будет повешен у входа аншлаг о снятии «Рыбной ловли»…»

На защиту художника Бунина встал известнейший в то время русский поэт, писатель, драматург, публицист — Федор Кузьмич Сологуб. Вот, что он пишет в газете «Новости»:

18 (05) марта 1903 года, выдержка из газеты «Новости»

«Письмо в редакцию

Много разговоров в городе о картине г. Бунина, изображающей рыбную ловлю и на ней великого писателя. …

Понимаю, что содержание картины может шокировать людей фешенебельного круга, но не понимаю, что в ней скандального. Говорят, что публику особенно привлекают в этой картине и соблазняют изображенные на ней, среди разных других предметов, ноги люде, занятых рыбной ловлей: эти-то ноги и делают картине рекламу. Если это так, то право, странная публика. …

Да почему бы, наконец, не посмотреть и на эту картину с символической точки зрения и не увидеть в ней не простых рыбаков и не простые сети, а ловцов, уловляющих вселенную. А став на эту точку зрения, вспомнив, что это же в традициях живописи — символически изображать великих людей в не совсем скромных одеяниях: самого Наполеона Канова изобразил вовсе без одежды … Федор Сологуб»

20 (07) марта 1903 года

ГОЛОСА ИЗ ПУБЛИКИ

«…Если не ошибаюсь, Л.Н.Толстой никакой «убоины» не употребляет, ни мяса, ни рыбы. Следовательно, и не ловит ее. Итак, помимо всего прочего, произведение г. Бунина есть выдумка на Л. Н… » А.С.П-ский

24 (11) марта 1903 года

Еще по поводу картины г. Бунина

«На днях в «Новостях» была помещена заметка А.Р.П-ского, в которой последний выражает сомнение в правдивости изображенного на картине г. Бунина сюжета.

Мотивом для подобного сомнения является убеждение, что Л.Н.Толстой, как строгий вегетарианец, не употребляющий вообще убоины, вряд ли стал бы заниматься рыбной ловлей.

По поводу такого предположения считаю небезынтересным указать на рассказ покойного Фета, из которого видно, что когда последний приехал в гости в Ясную Поляну, то, к удивлению своему, застал в доме одну лишь дряхлую старуху, которая на вопрос А.А., где господа, с трудом могла прошамкать, что господа-де на озере рыбу ловят.

И действительно, пройдя по указанной дорожке к озеру, Фет увидал всех обитателей усадьбы занятыми вытаскиванием сетей, а самого графа Льва Николаевича — по колено в воде… Феод. Ульянской»

¤¤¤

Любопытно мнение самого художника Бунина. Автор картины «Рыбная ловля» о своей картине в выдержке газеты:

26 (13) марта 1903 года, выдержка из газеты «Новости»

«…Художник Бунин, автор картины «Рыбная ловля» беседовал с сотрудником «Новостей» и, между прочим, сказал:

«Я уважаю Толстого, как писателя и большого романиста, но его чудачества я всегда находил нелепыми и никогда не одобрял тех, кто возводил Толстого в культ. Это абсолютно слепое поклонение Толстому я всегда считал диким и смешным. В моей картине, однако, против Толстого ничего нет. Если я нарисовал около него Репина, то потому, что тот возводит Толстого в культ. Ведь в каких только позах и картинах не перерисовал Репин Толстого. …

По словам Бунина, гражданского иска к Любошицу он не намерен предъявлять, а повезет свою картину в Берлин, где ею очень заинтересовались, и оттуда он получает массу предложений…»

¤¤¤

Не менее любопытным было мнение Князя В. П. Мещерского, разнесший в пух и прах творчество художника Бунина:

«Несомненно, что мы уже дошли до такого момента, когда люди, как будто утрачивают понимания предела, далее которого прежде считалось нравственно недозволительно идти… Прежде мы жили в известной дисциплине, при которой иное не делалось потому, что запрещали сие закон и полиция, а иное не делалось, потому, что запрещали сие чувство приличия, чувство нравственное; теперь эти два двигателя стали почти бессильны. …

Недавно была неделя, когда циничный замысел художника изобразить графа Толстого интересным в пикантном виде, раздетым до рубахи старика, увенчался блестящим успехом и привлекал тысячи людей любоваться этим зрелищем поругания приличия и эстетики. Это была неделя оголенного Толстого, принесшая очень много облагораживающего в облюбовавшие его души…»

• Князь Владимир Петрович Мещерский — русский писатель и публицист крайне правых взглядов, издатель-редактор журнала (с 1 октября 1887 года — газеты) «Гражданин», камергер Александра II.

Н. Н. Бунин умер в 1912 году. С того времени популярность и репутация художника была загублена, и несмотря на признание и талант художника эта история была воспринята общественностью весьма критично. Впрочем, сам граф Толстой отнесся к происходящему весьма мудро. Чуть позднее он дал короткое интервью, высказав свое мнение о картине Бунина.

07 мая (24 апреля) 1903 года, выдержка из газеты «Новое время»

В Ясной Поляне

«…Льва Николаевича в его деревенском уединении так мало интересуют пресловутые «злобы дня», которыми дышит город. Положим, он все знает, за всем следит, все читает. Спросишь его о чем ни будь, и на все получаешь спокойный ответ. Даже такие вопросы, которые казалось бы касались лично его, не вызывают в нем ни малейшего волнения. — Видали вы картину Бунина? — спросил я. — Видал на снимке. — Ну, что скажите? — Ничего. Я давно уже достояние общества и потому не удивляюсь ничему…»

¤¤¤

• Позже, резюмируя итоги шумихи вокруг «Рыбной ловли», столичное издание «Гражданин» констатировало: «Это была неделя оголенного Толстого». А в обществе разразилась дискуссия на темы: «Хорошо ли показывать знаменитости без порток», «Можно ли писать на мерзкой картине «мерзость»» и «Ловит ли вегетарианец Толстой рыбу».

Превью к статье — это и есть та самая картина 1903 года, с той самой выставки. Сейчас она находится в частной коллекции.