Лайонел дамер рассказ отца

Несколько минут Джеффри смотрит на собаку, а затем все же решает отнести его к себе в ангар. Терьер радостно съедает все, что приносит ему Джеффри, и благополучно засыпает на подстилке. Джеффри хочет забрать его к себе в комнату, но не решается и оставляет собаку на ночь в ангаре.

Наверное неделю Джеффри заботится о потерявшейся собаке, но однажды, придя в ангар, он видит, что терьер бесследно исчез.

– У тебя в ангаре была соседская собака, я ее выпустил, даже не представляю, как она там оказалась, – говорит вечером Лайонел.

– Кто… кто тебе позволил заходить в ангар? – кричит Дамер и убегает к себе в комнату.

* * *

Когда Джеффри учился в первом классе, он очень привязался к своей учительнице. Он решил наловить целую кучу головастиков в подарок.

Надо отдать ей должное, женщина с благодарностью приняла этот подарок, что сделало сына по-настоящему счастливым. Спустя несколько дней коробка с головастиками исчезла из класса. Он решил спросить о них учительницу. Женщина ответила, что решила «переселить» их к себе домой.

Вечером я завез его в гости к своему однокласснику, и Джеффри увидел в гараже свой пластиковый контейнер с головастиками. Джефф почувствовал, что его предали и разозлился. В ярости он налил моторное масло прямо в контейнер с драгоценными головастиками. Он сказал тогда, что «если ей они не нужны, то они никому нее достанутся». Естественно, после этого они с одноклассником поссорились, но вскоре помирились вновь. А вот к учительнице Джефф больше не питал ни капли теплых чувств. (Лайонел Дамер, «Рассказ отца»)

Лет с пятнадцати мои мысли вряд ли можно было озвучить кому-либо. Так что я просто закрылся ото всех окружающих и надел на себя «маску нормальности»[7].

1976 год

– 20 метров веревки, пожалуйста, – просит Дамер продавца в магазине строительных материалов. Консультант молча кивает и уходит в подсобку. Джеффри выглядит невозмутимым и непроницаемым.

Получив моток трехпрядного тонкого каната, Джеффри отправляется в ближайший супермаркет. Там он берет тележку и идет в отдел бытовой химии. Здесь несколько молодых мам с одобрением смотрят на сутулого подростка в больших очках, который явно пришел сюда по просьбе матери. Джеффри выдавливает из себя улыбку по отношению к одной из дамочек и продолжает изучать содержимое полок.

Следующими по списку идут полки с аптечными товарами и лишь затем отдел с хозтоварами, в котором он покупает ведра, тазы и еще какие-то вещи.

Нагруженный пакетами, он еще долго бредет по дороге к Бату. Все купленное он прячет в один из ящиков в своем ангаре, после чего садится на деревянный табурет и берет со стола моток купленной сегодня веревки. Он буквально гипнотизирует эту веревку в течение нескольких часов.

«Откройся, черт возьми, миру», – звучат в голове слова отца.

На следующий день ровно в 7:45 утра он стоит на углу дороги и держит бейсбольную биту. Он уже в деталях продумал, что будет делать. Когда спортсмен в своих черных спортивных штанах с зелеными вставками побежит мимо, Джеффри приветственно улыбнется и огреет парня по голове. Пока спортсмен будет без сознания, он успеет его задушить. Это безумный план, но Джеффри уверен, что сможет это сделать.

Проходит несколько минут, но любитель пробежек так и не появляется в положенное время. Нет его и через пятнадцать минут, и через двадцать… Спустя три часа Джеффри понимает, что сегодня он не увидит спортсмена. Он с удивлением смотрит на веревку в своих руках и с ужасом выбрасывает ее. Только сейчас он понимает, какое чудовищное преступление мог совершить. Какое он на самом деле чудовище.

Вечером он напивается в хлам. В ангаре у него припасены пара бутылок виски и несколько граммов легких наркотиков. Джеффри не любит наркотики. Однажды он уже пробовал их, но эффект от них его испугал. Он буквально погрузился в водоворот своих самых черных желаний и стремлений. Он буквально видел со стороны весь тот ужас и отвращение, какое он вызывал сам у себя. Наблюдал со стороны за тем, как он сам совершает самые черные из своих желаний. Больше он не притрагивается к наркотикам, держит их у себя скорее для друзей. Для гостей. Вдруг кто-то к нему зайдет и ему захочется расслабиться? Сюжет маловероятный, но не выбрасывать же.

вернуться

7

«Маска нормальности» – название исследовательской работы о психопатической личности (1976), автор которой – психиатр Херви Клекли. Этот термин характеризует одно из самых пугающих свойств психопата: умение казаться абсолютно нормальным человеком, скрывая под маской благообразности звериную натуру – Г. Шехтер.

В теплую июльскую ночь 1991 года в американском городе Милуоки перед ужаснувшимися полицейскими предстала скрытая прежде от людских глаз жизнь коварного убийцы-маньяка. Его однокомнатная квартира была превращена в бойню для несчастных жертв.

Обнаруженные в ходе расследования факты людоедства, сексуальных извращений, жестоких убийств и других леденящих кровь преступлений всколыхнули весь мир. Кадры, запечатлевшие судебных экспертов, которые вывозят из квартиры преступника бочки с залитыми кислотой частями человеческих тел, заполнили телеэкраны всего мира, и стало очевидно, что Милуоки навечно приобретет известность не только как место, где производят прекрасное пиво.

Несмотря на то что тридцатилетний Джеффри Дамер не признал своей вины в убийстве пятнадцати человек, он вынужден был предстать перед судом. Суду предстояло решить, являются эти поступки действиями безумца или холодного, расчетливого убийцы. Этот судебный процесс был одним из самых сенсационных в истории Соединенных Штатов, и миллионы американских телезрителей смогли стать его свидетелями. Рассмотрение дела Джеффри Дамера закончилось безоговорочным признанием его вины. Суд приговорил убийцу к пожизненному заключению в общей сложности на 1070 лет. Присяжные не приняли во внимание выводы психиатрической экспертизы о том, что Дамер страдает от необузданных сексуальных влечений, вызванных отклонением психопатического характера — некрофилией.

Проведя в тюрьме 6 месяцев в ожидании суда, Дамер, похоже, изменился. Взгляд его был уже не столь безумным, как в момент ареста. Убийцу мучили угрызения совести, и он просил приговорить его к смертной казни. Джеффри Дамера, как и многих других преступников подобного рода, арестовали, можно сказать, случайно. Как обычно, в ночь на 22 июля 1991 года полицейский патруль объезжал свой участок, когда заметил темнокожего человека в наручниках, бегущего к их машине.

Он сбежал, чтобы остаться в живых

Мужчиной в наручниках оказался Трейси Эдварде, который поведал полицейским жуткую историю о человеке из близлежащего квартала, грозившем съесть его сердце. Он сбежал, чтобы остаться в живых. Если бы Эдварде этого не сделал, то наверняка стал бы очередной жертвой извращенного убийцы-маньяка.

Двое опытных полицейских, отвечающих за порядок в этой части города, вместе с Эдвардсом подошли к обычному многоквартирному дому и, чтобы войти в запертый подъезд, позвонили одному из соседей Дамера. «Откройте, полиция», — сказали они через переговорное устройство Джону Бэчелору. Тот впустил их и посмотрел на часы — было 11.25 вечера. Потом патруль позвонил в квартиру N 213. Полицейские даже предположить не могли, что они там обнаружат.

Дверь открыл небольшого роста светловолосый молодой человек, одетый в голубую майку и джинсы. Войдя в захламленную комнату, полицейские почувствовали невыносимый смрад. Один из них обратил внимание на какие-то липкие пятна на плите. Сложный электронный замок на наружной двери еще более усилил возникшие подозрения, и полицейские стали расспрашивать о происходящем в квартире.

Эдварде рассказал, что встретил Дамера на распродаже удешевленных товаров в центре города и принял приглашение зайти к нему домой выпить пива. Вскоре гость собрался уходить, но Дамер пригрозил ему ножом и защелкнул на его запястье одно кольцо наручника, держа второе в своей руке. Когда впоследствии Эдварде в переполненном зале суда рассказывал о невероятно удачном побеге от милуокского монстра, он был так напуган, что не смел даже взглянуть в сторону обвиняемого. Похоже, подобное воздействие оказывал маньяк и на другие жертвы. После жутких мгновений в логове Дамера, когда тот лежал на груди Эдвардса и слушал биение его сердца, маньяк вдруг начал проявлять нетерпение и входить в транс, что-то заунывно напевая и раскачиваясь из стороны в сторону. В этот момент Эдвардсу удалось вырваться и убежать.

Полицейский Мюллер запросил по рации досье на Дамера, и ему ответили, что этот человек находится на учете за попытку изнасилования тринадцати летнего мальчика. Полицейские приказали задержанному лечь на пол лицом вниз и защелкнули на его запястьях наручники. Тогда же Мюллер поинтересовался содержимым холодильника. Открыв его, он воскликнул: «Боже правый! Да тут окровавленная человеческая голова! Проклятый сукин сын!» Джеффри Дамер был разоблачен, и серия убийств прервалась. Когда начали проясняться кровавые подробности его оргий, стало ясно, что этот человек убивал уже не первый год и, как мясник, разделывал трупы.

Коллекция жертв Дамера

По мере того как судебные эксперты обнаруживали все новые факты зверств в дьявольской квартире, напуганные соседи выскакивали от страха на улицу. Полиция обнаружила бочку из-под бензина, заполненную кислотой, в которой лежали останки человеческих тел. Разложившиеся под действием кислоты кисти и гениталии хранились в сосуде в одном из кухонных шкафов рядом с черепами, руками и пальцами жертв. Были найдены также фотоснимки, на которых были запечатлены все пятнадцать жертв на различных стади- ях «хирургического вмешательства». Маньяк убивал несчастных, разделывал их и растворял в кислоте.

На стене спальни Дамера красовались «звезды» из порнографических журналов, а на полу валялись видеокассеты с порнофильмами и аудиокассеты с записями тяжелого рока. Единственными продуктами питания, найденными полицией в квартире Дамера, были пакеты с чипсами, банка горчицы и немного пива. Убийца не только убивал и разделывал свои жертвы, но и лакомился ими. Позже он рассказывал полиции, как жарил бицепсы одной из жертв себе к обеду. В его холодильнике полиция нашла гамбургеры со слоями человеческого мяса.

Соседи с ужасом наблюдали, как полицейские выносили из здания «вещественные доказательства»… Этот монстр вырос в обычной американской семье. Его отец Лайонел Дамер, ученый-химик из штата Огайо, в 1959 году женился на Джойс Флинт. Ровно через девять месяцев после свадьбы у молодоженов родился сын, и, похоже, детство его вовсе не было тяжелым. Родители развелись, когда юноше исполнилось 18 лет, и ему нужно было самому становиться на ноги. Перед самым окончанием школы Джеффри перебрался жить в мотель, в то время как родители решали, кому опекать его одиннадцатилетнего брата.

К этому времени, однако, в поведении Дамера начали появляться некоторые отклонения. У него были проблемы в отношениях с девушками: многих пугали его странные выходки. Любимым занятием Дамера было пародирование слабоумных. «Он был классным шутом, но в его шутках было что-то зловещее, — вспоминал Дейв Борсволд. — Он часто рисовал мелом на полу класса контуры человеческих тел. Определенно, он был немного странным, но не казался опасным». Его классный руководитель Джордж Кангл скажет позже: «Джеффри был тихим парнем, никогда ни с кем не сближался. Я попытался как-то вызвать его на откровенность, однако он явно не любил рассказывать о себе».

«Я не видел в нем монстра…»

Во время бракоразводного процесса отец Джеффри обвинил свою жену в чрезмерной жестокости и явном безразличии к семье и напомнил суду о ее психической болезни. Даже эксперты затрудняются сказать, какие факторы формируют убийцу-маньяка, но в случае с Дамером могла как-то сказаться и наследственность по материнской линии. «Оглядываясь на прошлое, я понимаю, что мне следовало больше общаться с ним, интересоваться его делами, чаще навещать его, — заявил отец Дамера, когда узнал, что совершил его сын. — Я не испытываю чувства вины за то, что он сотворил, но виноват в том, чего не сумел дать ему как отец. Я испытываю глубокое чувство стыда и думаю, что любой отец, имеющий хоть какое-то чувство ответственности, испытал бы подобное.

Когда я впервые узнал обо всем, я не мог связать образ сына с содеянным. Это абсолютно немыслимо. Я даже в кошмарных снах не мог представить, что он способен на что-либо подобное, — добавил Дамер-старший, заплативший значительную сумму адвокату Джеральду Бойлу, согласившемуся защищать Дамера на суде. — Я не видел в нем монстра. Его поведение в большинстве случаев было вежливым, дружелюбным и обходительным. Мне трудно даже представить себе моменты, когда он, нападая на свои жертвы, становился дьяволом и терял контроль над собой».

В архивных документах средней школы в Ривере, где учился Дамер, о нем упоминается как об «очень ценном для команды игроке в теннис». Он также играл в школьном оркестре. В дальнейшем собирался поступить в университет штата Огайо и затем заняться бизнесом. Как выяснилось, Дамер совершил свое первое убийство уже через год после окончания школы. Его жертвой был несовершеннолетний Стивен Хикс, который напросился в попутчики к малознакомому парню по пути на рок-концерт.

В январе 1979 года Дамера призвали в армию. Приятели вспоминают, что он был одержим идеей служить в военной полиции. Вместо этого Джеффри стал санитаром, и его послали в Германию, на базу Баумхольдер. Армейские чиновники не сообщили, почему его демобилизовали досрочно, но родственники утверждают, что причиной тому было пьянство. Служба санитаром дала Дамеру элементарные знания в области анатомии. Вернувшись в Америку, Дамер некоторое время подрабатывал подсобным рабочим, а обиду за неуважительное отношение к себе срывал на других. После шести месяцев пребывания в Майами он снова направился в штат Огайо, где однажды был задержан полицией за недостойное поведение на улице — он держал в руке открытую бутылку спиртного.

В январе 1982 года Дамер переехал в Милуоки к своей бабушке. Уже тогда у него начали проявляться первые признаки ненормального сексуального поведения. Вскоре Джеффри был задержан за извращенные действия в отношении тринадцатилетнего подростка, но до суда дело не дошло. Когда его впервые осудили за подобное преступление, Дамер написал обстоятельное заявление, в котором просил о снисхождении. «В мире и без меня достаточно несчастных, — лицемерно сетовал он. — Я прошу пересмотреть приговор и дать мне возможность изменить свою жизнь, чтобы стать полезным для общества». Шел 1988 года, и суд не знал, что этот человек уже совершил четыре убийства. Дамера приговорили к восьми годам тюрьмы, однако уже через десять месяцев он был освобожден за «примерное поведение». Ему было предписано ежемесячно являться для регистрации в службу полицейского надзора. В течение почти двух лет офицер службы надзора Донна Честер, регулярно беседуя с Дамером, не могла даже представить, что этот тихоня способен на извращенное, садистское убийство.

Его пытались наставить на путь истинный с помощью увещеваний и задушевных бесед. Сидя в кабинете инспектора полиции, он рассказывал Донне о своих увлечениях, о личной жизни, о том, чем занимается в свободное время. В ее представлении он был случайно оступившимся молодым человеком, усердно ищущим свой путь к исправлению. Дамер так искусно хранил свои ужасные тайны, что вскоре добился отмены ежемесячных посещений полиции. Представитель администрации исправительных учреждений Джо Сислович позже зая- вил, что несправедливо обвинять в случившемся только Донну Честер. Он ведь тоже помнил Дамера как вежливого, пунктуального и уравновешенного молодого человека: «Джеффри не явился на беседу с Донной лишь два раза за два года. Об этих неявках Дамер предупреждал заранее по телефону и всегда приводил в оправдание веские причины. Этот парень был очень пунктуальным. Насколько мне известно, таким же он был и на работе».

«В тихом болоте черти водятся»

Джо Сислович не рассказал на суде о содержании задушевных бесед с Дамером, заявив, что это нарушение прав личности. Однако отметил, что под влиянием этих бесед у бывшего заключенного наметился определенный прогресс в достижении своей цели — стать полезным членом общества. Но шеф полиции Милуоки Филипп Арреола поделился своими сомнениями относительно эффективности системы полицейского надзора, подчеркнув, что работники этой службы отнюдь не испытывают положительных эмоций при работе с порой безнадежными негодяями. Это была горькая пилюля в адрес службы надзора, сотрудники которой считали, что сделали все возможное в отношении Дамера. Сислович заявил: «Многое свидетельствовало о том, что он ведет себя нормально. Большинство из тех, кто имеет крышу над головой и хорошо оплачиваемую работу, нас, как правило, не беспокоят. Этот случай — явное исключение, и несправедливо взваливать вину на кого-то одного».

Через несколько дней выяснилось, что формальный подход полицейских чиновников к судьбе Дамера дал ему возможность беспрепятственно совершать свои ужасные преступления. Шеф полиции с раскаянием вынужден был признаться, что его однажды вызывали в департамент внутренних дел для ознакомления с информацией о том, что трое полицейских по вызову соседей побывали в квартире Дамера, но никто из троих ничего не заподозрил и не забил тревогу. Из квартиры Дамера, весь в крови, выскочил четырнадцатилетний беженец из Лаоса по имени Синтхасомфон. Соседи, в основном темнокожие, вызвали полицию, но им прозрачно намекнули, чтобы «перестали привязываться к белому парню». По рассказам очевидцев, несчастный лаосец был не только раздет и окровавлен, но и напичкан сильной дозой снотворного — это был излюбленный метод Дамера: одурманить человека перед тем как его задушить. После того как Дамер заверил полицейских, что мальчик — его любовник, они покинули дом, решив не вмешиваться в отношения гомосексуалистов. Джеффри тут же задушил подростка и расчленил его тело, засняв все этапы своего преступления на пленку. Трое проштрафившихся полицейских, конечно же, впоследствии были уволены.

Дамер мечтал иметь любовников типа зомби, которые стали бы его рабами, и он экспериментировал на жертвах, проводя примитивную лоботомию с помощью электрической дрели и кислоты. Вот почему на некоторых черепах были обнаружены небольшие отверстия. Одна из несчастных жертв с продырявленным черепом оставалась в полном сознании в течение суток, пока не наступила смерть. В первые же часы после ареста Дамер сознался в убийстве пятнадцати человек, в том числе двенадцати в его милуокской квартире. На следствии он опознал фотографии пропавших людей. На суде, который длился более трех месяцев, присяжным так и не удалось прийти к общему мнению относительно того, сможет ли преступник — а это был главный козырь защиты — когда-нибудь подавить в себе желание убивать.

Дамер сидел безучастный, позевывал при выступлениях свидетелей и экспертов, в течение многих часов рассказывавших о беседах с преступником, когда они пытались понять причины его гнусных злодеяний. Родственники его жертв, которые почти все были темнокожими, с ужасом воспринимали эти подробности. Люди рыдали, впервые услышав, что случилось с их родными и любимыми. В конце процесса, после того как суд присяжных признал Дамера вменяемым, родственники жертв дали волю своим чувствам.

Рита Избелл, одна из молодых женщин, присутствовавших на суде, не отводила взгляда от милуокского монстра, и судья Лоуренс Грэм еще до вынесения приговора поинтересовался, не желает ли она что-либо сообщить суду. Рита стала рассказывать о своем покойном брате, но не смогла закончить: с ней случилась истерика. Эррол Линдсей, которому исполнилось всего 19 лет, был зверски убит и расчленен Дамером в его милуокской квартире в 1991 году. Преступник удовлетворил свои безумные желания, совершив половой акт с трупом. «Я никогда не пожелала бы твоей матери пережить то, что пережила моя из-за тебя! Понимаешь ли ты, подонок? Я ненавижу тебя! — в отчаянии крикнула Избелл и подбежала к скамье подсудимых. Ты ублюдок! Я убью тебя!» — билась в истерике молодая женщина, в то время как полицейские пытались успокоить ее и усадить на место.

Родственники убитых называли его дьяволом и умоляли судью сделать все, чтобы преступник никогда не оказался на свободе. Дамер потряс всех присутствовавших, сделав заявление об искреннем и глубоком раскаянии, которое он испытал, находясь в тюремной камере. Затем он призвал судей быть неумолимыми в вынесении приговора и сказал, что желает смертной казни, прекрасно зная, что в кодексе штата Висконсин такой меры наказания не существует. Дамер подчеркнул: «Я никогда не пытался выйти на свободу и действительно жажду смерти. Я надеюсь на Божью милость и понимаю, что общество и родственники моих жертв никогда не простят меня. Обещаю молиться все оставшиеся мне дни, чтобы заслужить прощение. Я видел слезы этих несчастных людей, и если бы мог, то отдал бы жизнь, чтобы вернуть их близких. Во мне не было ненависти к кому-либо. Я понимаю, что был безумцем и маньяком, но теперь моя душа успокоилась. Да, я понимаю, что сотворил непоправимое зло. Не могу ничего исправить, но готов помочь чем смогу и прошу простить меня. Я разделяю их справедливую ненависть, — сказал он о семьях жертв. — Я останусь в тюрьме до конца жизни и обращусь к Богу. Я должен быть с Богом. Я уже пытался сделать это, но не смог и стал причиной людских страданий. И только Господь наш Иисус Христос может простить мне мои грехи».

Дамер согласился отдать себя в руки врачей. Он сказал, что должен стать подопытным в их экспериментах, чтобы они изучили его загадочный мозг и поняли причину превращения человека в чудовище. Убийца поклялся помочь психиатрам понять, что заставило его убивать, калечить и поедать людей. Преступник, на следствии признавшийся, что изучал книги по сатанизму, теперь обратился к Библии: «Иисус Христос пришел в мир, чтобы спасти грешников, из которых я самый страшный».

Дамер молил всех о прощении: семьи жертв, пострадавших из-за него по- лицейских, своих отца и мачеху, выдержавших в напряженном молчании все дни долгого судебного процесса. «Сожалею, что из-за меня полицейские потеряли работу, — сказал подсудимый в своем последнем слове. — Я считаю, что они сделали все, что могли. Я причинил страдания своей семье, своему отцу, мачехе и матери, хотя очень их люблю, и могу лишь надеяться, что со временем в их душе тоже наступит покой. Я согласен со всеми обвинениями. Я принес боль многим и решился на этот процесс по ряду причин, желая доказать, что мною не управляла ненависть. Мне хочется, чтобы мир узнал истину, да я и сам хотел бы узнать, что сделало меня монстром. Ведь зная причину подобных превращений, можно помочь таким, как я, которые пока на свободе. Годы в тюрьме, где мне предстоит провести всю жизнь, будут ужасными, но я это заслужил».

Под круглосуточным надзором

Согласно американским законам, не ограничивающим сроки лишения свободы, Дамера приговорили в общей сложности к 1070 годам тюремного заключения по пятнадцати пунктам обвинения в убийстве и за совершение менее тяжких преступлений без права на амнистию в течение 930 лет. Через день после приговора его поместили в одиночную камеру висконсинской тюрьмы строгого режима, где содержатся 575 самых отъявленных преступников штата — сексуальные маньяки, убийцы, торговцы наркотиками. Когда-нибудь он, возможно, будет переведен на общий режим, пока же будет находиться под неусыпным круглосуточным надзором в камере-одиночке. «Мы будем наблюдать за ним круглые сутки, чтобы удостовериться, что он не опасен для себя и для других», — заявил начальник тюрьмы Джеффри Эндикот. Он добавил, что многие заключенные выходят из «одиночки» через несколько дней, но Дамер скорее всего останется там надолго.

Другой убийца-маньяк, Генри Лукас, признался, что жизнь в тюрьме стала дня него сущим адом. Осужденный за одиннадцать убийств и подозреваемый в совершении еще ста сорока, он заметил, что Дамеру придется туго. «Ему повезет, если он здесь останется в живых. К убийцам несовершеннолетних все относятся особо. Если кто-то совершит то же, что и Дамер, ему придется пройти че- рез адские муки».

Сначала осужденного изолируют от других заключенных. Несмотря на его заверения в том, что он больше не хочет убивать, охранники всегда начеку. Вся пища передается через специальный выдвижной ящик в стене камеры; чтобы избежать контакта, заключенного будут держать под надзором круглосуточно. Нечего и думать о побеге из тюрьмы — с пятью сторожевыми вышками, оградой из колючей проволоки и с современными электронными системами слежения и сигнализации. Дамеру разрешена одна прогулка в день, но всегда в сопровождении нескольких охранников. На прогулку он должен надевать ярко-оранжевый комбинезон, выдаваемый при выходе во двор. Заключенному позволено получать строго определенное количество книг, журналов и писем. Но объем еженедельной корреспонденции, адресованной Дамеру, вдвое превышает норму. Обширная почта поступает от женщин, которые жаждут встречи с человеком, которого знает вся Америка.

Джеффри Дамер во многом схож с другими маньяками, которые в обычной жизни часто выглядят совершенно нормальными людьми. Один из них, Эд Гейн, днем присматривал за детьми, а ночью разрывал могилы; Тэд Банди в промежутках между убийствами дежурил у «телефона доверия» в Сиэтле; Джон Уэйн Гейси изображал клоуна на детских утренниках, а Дэвид Берковиц, осужденный за многочисленные убийства, все свое время проводит сейчас, консультируя заключенных по самым разнообразным вопросам. За примерное поведение он получил право условного освобождения через десять лет. «У многих из этих убийц часто приятная внешность, они услужливы, сладкоречивы и добры, — сказала Хелен Моррисон, психиатр из Чикаго. — Я уверена, что Дамер относится к тому же типу».

Джудит Бекер, выступавшая на процессе Дамера в роли эксперта со стороны защиты, утверждает, что тюрьма повлияла на психику Дамера. «Он признался мне, что ненавидит себя за содеянное, и рассуждает о якобы произошедшем внутри него после ареста «ядерном взрыве». Джеффри подумывал и о самоубийстве, но вряд ли ему удастся сделать это в тюрьме. Проведя немало времени в раздумьях о случившемся, сейчас Дамер записывает свои мысли. «Бредовые идеи исчезли, — говорит он. — Однако трудно утверждать, что навсегда».

Учебное пособие для ФБР

«Обвинение привело убедительный довод в пользу того, что Дамер в состоянии принять твердое решение не совершать подобного в течение определенного времени», — заявил Дэвид Барлоу, ассистент кафедры криминалистики в университете штата Висконсин. Ричард Клинг, защитник маньяка-убийцы Джона Уэйна Гейси, добавил: «Я не думаю, что кто-нибудь в мире может с уверенностью заявить, что Дамер нормален. Проблема в том, что ненормальность не влечет за собой безумия». Поведение Джеффри Дамера в тюрьме еще долго будет занимать умы психиатров. Не исключено, что он сможет стать примерным заключенным и сумеет быть внешне дружелюбным как с заключенными, так и с охранниками. Но нет никакой гарантии, что преступнику однажды не взбредет в голову повторить один из своих старых «номеров».

На суде прокурор Майкл Макканн указал на способность Дамера вводить в заблуждение даже опытных медиков. На воле ему не раз удавалось убедить врачей в том, что он страдает бессонницей, и они выписывали «больному» снотворное, которое он использовал в своих преступных целях. Дамер также намеренно вводил в заблуждение назначенных судом врачей, пытавшихся помочь ему обрести психическое равновесие. «Он оттолкнул руку помощи, — сказал прокурор Макканн. — Он прекрасно знал, что делал». Дело Джеффри Дамера будет своеобразным учебным пособием для слушателей академии ФБР. В числе других специалистов по борьбе с преступностью там готовят агентов, специализирующихся на маньяках-убийцах, и все тома дела Дамера будут переданы в ФБР и занесены в соответствующий банк данных.

«Молчание ягнят»

Бывший директор ФБР Роберт Ресслер допрашивал таких убийц, как Чарльз Мэнсон, Сирхан Сирхан, Тэд Банди, Джон Уэйн Гейси. Он попытался встретиться с Дамером, чтобы пополнить свои наблюдения. «Как может нормальный человек совершать такие немыслимые преступления? Он будет уникальным материалом для анализа, — заявил Ресслер, возглавляющий теперь свое собственное сыскное бюро. — Любая информация о личности, подобной Дамеру, для нас незаменима и помогает в раскрытии аналогичных преступлений».

В фильме «Молчание ягнят» популярная актриса Джуди Фостер сыграла молодую сотрудницу ФБР, которой нужно было проникнуть в тайны психики Хопкинса — монстра-людоеда, с тем чтобы поймать другого маньяка. Прообразом этого персонажа послужил известный в штате Висконсин убийца Эд Гейн, который убивал женщин и затем снимал с них кожу, чтобы удовлетворить свои извращенные транссексуальные фантазии. Он также раскапывал свежие могилы и использовал кожу покойников, чтобы изменить свой облик. Признанный умственно неполноценным, Гейн скончался в психиатрической клинике в 1984 году.

Психиатры считают, что тщательное изучение личности Джеффри Дамера было бы весьма ценным при осмыслении проблемы сексуальных извращений. Джудит Бекер заметила: «Исследуя личность Дамера, мы могли бы получить ценнейшие данные, так как некрофилы встречаются крайне редко. Я нигде в литературе не встречала детального анализа этого извращения». Даже самые квалифицированные эксперты расходятся во мнениях о том, какие дьявольские мысли скрыты в мозгу Дамера. Странные и извращенные увлечения наблюдались даже в начале его жизни. Некоторые психиатры утверждают, что эмоциональный разрыв с родителями, возможно, сыграл решающую роль в его ощущении отверженности. «Преступник утверждал, что именно эти чувства толкали его на столь ужасные убийства. Он говорил врачам, что убивал свои жертвы и прятал их у себя дома, чтобы «избавиться от одиночества». Некоторые эксперты считают, что пребывание рядом с другими заключенными вновь может спровоцировать у Дамера транссексуальные влечения.

«Одна из глупейших выдумок, с помощью которых кое-кто пытается объяснить поведение маньяков, — это якобы их тайное желание быть пойманными, — отметил Джеймс Фоке, профессор уголовного права Бостонского университета, автор книги «Маниакальные убийства: растущая угроза». — Неверно, что этим парням нравится убивать. Они, возможно, испытывают некоторое чувство вины после содеянного, но не слишком долго, так как безумные мысли вновь овладевают ими и опять ведут к бессмысленным и жестоким убийствам. Дамеру не удастся повторишь свои преступления, но я уверен, что из-за этого он будет постоянно испытывать невероятные страдания. У него в тюрьме нет ни одного из «сувениров», на которые он мог бы взгля- нуть. Может быть, именно поэтому он просит смертной казни — ему уже незачем жить. «Сувениры» очень важны для маньяков, так как напоминают им о прошлом.

На преступления Дамера толкали безумные фантазии убийцы вперемежку с необузданными сексуальными влечениями». Прокурор Майкл Макканн заявил, что Дамеру удавалось подавлять свои внезапные приступы садизма, когда он оказывался под жестким контролем со стороны. А это значит, что его «болезнь» трудно назвать неизлечимой. Впрочем, столь же трудно надеяться на «выздоровление» человека, на счету которого такие кровавые преступления, какие совершил Джеффри Дамер. До конца своих дней он должен оставаться в заключении. Но, пожалуй, никто не позавидует американцам, если этому монстру вдруг удастся совершить побег…

Дамер жаждет смерти

Итак, Дамера ожидают долгие дни в камере-одиночке. Он уже не раз заявлял о своем желании выслушать смертный приговор. Теперь же ему предстоит провести остаток жизни в размышлениях о содеянном. «Это доконает его, — предположил один из экспертов. — Если повторный суд не сочтет, что во время совершения своих безумных преступлений он был в невменяемом состоянии, то уже через несколько лет вы увидите, что сделает камера-одиночка с его психикой».

Дамер мог бы пройти еще через один судебный процесс — в штате Огайо, где совершил первое убийство, однако в Огайо, как и в Висконсине, не узаконена смертная казнь, которой так жаждет преступник. Миру будет спокойнее без Джеффри Дамера, но никто и никогда, по-видимому, так и не сможет узнать, что привело этого человека к совершению самых ужасных преступлений в американской истории. Одно можно сказать определенно — заключенные не придут в восторг, если окажутся в одной камере с милуокским маньяком.

Список жертв из материалов обвинения.

1 января 1988 года — Джеймс Докстейтор. Убит в возрасте 15 лет в доме бабушки Дамера. Смерть наступила от удушения после принятой дозы снотворного. Труп расчленен и кости раздроблены кувалдой. 
2 марта 1988 года — Ричард Гуэрреро. Убит в возрасте 23 лет в доме бабушки Дамера. Смерть наступила после введения большой дозы наркотиков и расчленения тела. 
9 марта 1989 года — Энтони Сирс. Убит в возрасте 24 лет в доме бабушки Дамера. Задушен и расчленен. Дамер хранил его череп и сваренную кожу. Череп был раскрашен как сувенир.
4 мая 1990 года — Раймонд Смит, он же Рикки Бикс. Убит в возрасте 30 лет в квартире N 213. Задушен после принятия дозы наркотиков. Дамер со- вершил половой акт с трупом. Труп расчленен, а череп сохранен и разукрашен. 
5 июля 1990 года — Эдвард Смит. Убит в возрасте 28 лет. Труп расчленен, части тела найдены в мусорных мешках. 
6 сентября 1990 года — Эрнест Миллер. Убит в возрасте 23 лет. Дамер перерезал ему горло, расчленил тело и хранил бицепсы в холодильнике. Сохранил отбеленные череп и скелет. 
7 октября 1990 года — Дэвид Томас. Убит в возрасте 23 лет. Томас, по словам Дамера, не привлекал его и был убит из опасения, что расскажет полиции об употреблении наркотиков. Тело выброшено. 
8 февраля 1991 года — Кертис Стротер. Убит в возрасте 17 лет. Задушен ремнем после принятия сильной дозы наркотиков. Труп расчленен, череп сохранен. 
9 апреля 1991 года — Эррол Линдсей. Убит в возрасте 19 лет. Дамер за- душил его и совершил с трупом половой акт. Тело расчленено, а череп сох- ранен. 
10 мая 1991 года — Энтони Хьюджес. Убит в возрасте 32 лет. Заду- шен и расчленен. Череп сохранен. 
11 мая 1991 года — Конарак Синтхасомфон. Убит в возрасте 14 лет. Задушен после визита полиции к Дамеру по вызову соседей. Тело расчленено, а череп сохранен. 
12 июня 1991 года — Мэтт Тэрнер, он же Дональд Монтрелл. Убит в возрасте 21 года. Задушен ремнем. Голова хранилась в холодильнике, а части тела — в бочке с кислотой. 
13 июля 1991 года — Джереми Вайнбергер. Убит в возрасте 24 лет. Дамер задушил его руками. Голова найдена в холодильнике, а тело — в бочке. 
14 июля 1991 года — Оливер Лэйси. Убит в возрасте 25 лет. Дамер задушил его и совершил с трупом половой акт. Голова хранилась в холодильнике, а сердце — в морозильной камере. 
15 июля 1991 года — Джозеф Брейдхофт. Убит в возрасте 25 лет. Задушен во время сна, расчленен. Голова хранилась в холодильнике, части тела — в бочке. 
Здесь перечислены лишь те жертвы Джеффри Дамера, обстоятельства смерти которых ему хорошо запомнились и были изложены на суде. Подробности некоторых убийств преступник, по его словам, просто «выбросил из головы». Но и этого чудовищного списка, который трудно читать без содрогания, пожалуй, вполне достаточно для представления о дьявольской силе необузданных человеческих страстей…

Заключение и смерть

В 1993 году здание, где находилась квартира Дамера, было снесено. В 1993 году Дамер в телевизионном интервью вместе с отцом выразил сожаление по поводу того, что причинил душевные страдания родственникам жертв. В следующем году Лайонел Дамер выпустил биографическую книгу «Рассказ отца» (A Father’s Story). В мае 1994 года Дамер проходил лечение в связи с тем, что его преследовали суицидальные мысли. 3 июля 1994 года во время службы в тюремной церкви на Джеффри Дамера совершил нападение заключенный-кубинец. Он пытался перерезать ему горло лезвием бритвы, закрепленным в ручке зубной щетки. Дамер получил только поверхностные ранения.

28 ноября 1994 года Дамер был забит до смерти заключённым Кристофером Скарвером, отбывавшим срок за ограбление и убийство. Дамер, Скарвер и ещё один заключённый Джесс Андерсон делали уборку в душевой. Заключённые были оставлены без присмотра на 20 минут, и за это время Скарвер нанёс Дамеру и Андерсону смертельные травмы. Дамер, у которого был проломлен череп, умер по пути в больницу, Андерсон умер через два дня в госпитале. Орудием убийства был, по разным данным, металлический брусок или черенок швабры, высказывалось также мнение, что Скарвер бил Дамера головой о стену.

Когда Скарвер вернулся в камеру и охранник спросил его, почему тот не работает, Скарвер ответил: «Господь сказал мне сделать это. Вы услышите об этом в шестичасовых новостях. Джесс Андерсон и Джеффри Дамер мертвы». Ранее Скарвер пытался симулировать невменяемость и говорил, что слышит голос Бога. Возможным мотивом убийства часто называли черный расизм: афроамериканец Скарвер высказывал ненависть к белым, большинство жертв Дамера были афроамериканцами, а Андерсон пытался свалить убийство жены, за которое он отбывал срок, на двух темнокожих. Лишь в 2015 году Кристофер Скарвер дал интервью газете New York Post, в котором он детально рассказал о том, как развивались события ранним утром 28 ноября 1994 года; в качестве истинного мотива убийства Скарвер указал личную неприязнь по отношению к Джеффри Дамеру из-за его поведения в тюрьме, его забав и юмора. В интервью Скарвер уточнил, что орудием убийства послужил металлический прут, а не черенок от швабры, как сообщалось ранее.

Тело Дамера хранилось в холодильнике около года, в сентябре 1995 года было кремировано. Отец Дамера не дал разрешения на использование мозга сына в научных целях. Пепел, оставшийся после кремации Дамера, был разделён на две равные части — одна половина досталась родной матери Дамера, другую половину получили отец и мачеха.

По иску родственников одиннадцати жертв Дамера его имущество было распределено между ними. В 1996 году представлявший интересы потерпевших юрист Томас Джейкобсон объявил о планах провести аукцион по продаже принадлежавших Дамеру вещей, в том числе холодильника и орудий убийства. Предполагаемая выручка должна была составить миллион долларов. Эта новость вызвала возмущение в городе. Была создана инициативная группа Milwaukee Civic Pride, которая собрала 407 225 долларов, чтобы выкупить вещи до аукциона и уничтожить. После того, как большинство представляемых Джейкобсоном семей согласились на сделку, вещи были выкуплены и сожжены.

Глава 4

Я просто как бы жил в своей собственной выдуманной жизни, в мире фантазий.

Джеффри Дамер

1976 год

Учитель заходит в класс уже после звонка и видит, что все окружили одну из парт. Обычно это означает, что кто-то принес в класс какую-то гадость вроде крысы или хомячка. В этот момент учитель замечает белобрысую голову Дамера в центре толпы. Это уже кажется интересным. Чем он мог привлечь всеобщее внимание?

В этот момент Дамер достает бутылку и делает приличный глоток. По классу разносится характерный запах крепкого алкоголя.

– Зачем ты это принес? – интересуется кто-то из одноклассников.

Дамер кривит свою привычную предприпадочную физиономию, и все тут же начинают довольно смеяться, а заодно и забывают вопрос, который только что задали.

– Это мое лекарство, – тихо, но вполне отчетливо говорит Джеффри.

– Дамер, пойдем-ка к директору, парень, – не выдерживает учитель, который до тех пор стоял в толпе никем не замеченным.

Джеффри отводят в приемную директора школы, где обычно ждут серьезного разговора проштрафившиеся ученики. Спустя минут тридцать директор вызывает Джеффри к себе. Мужчине даже интересно: обычно он знает всех тех, кого к нему приводят, а про этого Дамера он даже не слышал никогда.

Еще больше удивляет тот факт, что у парня нет проблем ни с учебой, ни с посещаемостью. Похоже, это просто небольшой подростковый бунт. Проба пера, так сказать. В этом возрасте еще сложно понять, как бунтовать можно, а как нет. Что, в конце концов, страшного в паре глотков виски? Дамер выглядит настолько перепуганным, что и так понятно: на урок он бутылку притаскивать больше не будет. Ну а по меркам свободолюбивых 1970-х ничего особенно страшного и не произошло.

Директор читает небольшую лекцию о вреде алкоголя и велит Дамеру идти домой и хорошенько выспаться. Домой Джеффри идти категорически не хочется, поэтому он еще долго шатается по лесу, а затем решает не ждать школьного автобуса, а пойти домой пешком. В этот момент он сожалеет, что показал всем свое лекарство. Бутылку отобрали, а сейчас бы виски пришлось очень кстати.

К слову сказать, он никогда все же не напивается. Глоток алкоголя перед школой для него лишь ритуал. Не сделав его, он не сможет веселить одноклассников, а значит вместо того, чтобы исполнять партию школьного шута, он вынужден будет стать изгоем. А этого ему совсем не хотелось. Попробовав раз, это помогло, а вскоре действительно стало «лекарством», средством для общения. Это были 1970-е. Сложно было найти школьника, который бы хоть раз не пробовал алкоголь или легкие наркотики. Правда, такие опыты обычно заканчивались для подростков весьма неприятными минутами в туалете, но не для Дамера. От него всегда немного пахло алкоголем, но он никогда не впадал от этого в беспамятство. Поэтому-то никто из одноклассников и не подозревал о том, что Джеффри пьет каждый день. Дамер, конечно, говорил об этом. Но кто такому поверит? Неприятный запах списывали на паршивый ополаскиватель для рта. Не более того.

* * *

1975–1977 годы

На следующий день после нападения Джеффри как ни в чем не бывало завтракает вместе с отцом. Они привычно молчат, пытаясь раствориться в звуках работающего телевизора. Когда вдруг по какой-то причине телевизор выключается, всем в доме становится не по себе. Кажется, что моментально из самого обычного, наполненного веселым шумом дома небольшой особняк Дамеров превращается в дом-призрак. Как ты ни будешь прислушиваться, почти никогда не услышишь никаких звуков. Здесь никто никогда не разговаривает. Просто не о чем. Единственное исключение – весьма регулярные ссоры Лайонела и Джойс. По большому счету, это и есть то единственное, что их объединяет.

После того как напавшие на Джеффри убежали, Дамер кое-как добрался до дома. Он очень переживал из-за того, что ему придется сказать родителям, но все оказалось напрасно. Никто даже не заметил. Джеффри просто прошмыгнул в свою комнату и потом весь вечер пытался как-то обработать синяки и ссадины. Утром Лайонел все же замечает несколько ссадин на лице Джеффри, но Джеффри говорит, что упал с лестницы. Лайонел ничего не говорит, но не может удержать появившуюся на лице полуулыбку. Его мальчик подрался с кем-то из школы. Именно так и ведут себя обычные подростки. Джеффри – такой же, как все. А это отличная новость. Лайонел всегда очень переживал из-за своей некоммуникабельности и из-за того, что их дом почти никогда не знал гостей. Хоть кто-то в их семье будет обычным. Это хорошо. Это отличная новость. Значительно лучше, чем хорошие успехи в учебе. Какими бы хорошими ни были эти успехи, потом жизнь все равно превращается в рутину без взлетов и падений, и здесь очень важно, чтобы хотя бы эта рутина тебе нравилась. Друзья отлично могут в этом помочь.

Лайонел смотрит на часы и начинает собираться на работу. Школьный автобус Джеффри приедет только через двадцать минут, так что Лайонел не удивляется тому, что Джеффри пока еще не собирается выходить.

Джеффри продолжает сидеть на кухне, пытаясь раствориться в небольшом экране телевизора. Ни через двадцать минут, ни через час он не выйдет на улицу. Кажется, он даже не меняет своей позы. Только изредка отпивает из чашки с кофе.

Джойс в последние несколько дней опять чувствует себя плохо, без конца плачет и не выходит из комнаты. Вероятность того, что она в течение дня выйдет из комнаты, близка к нулю, а вот Лайонел может заехать в середине дня домой, такое иногда случается. Когда стрелка на часах переваливает за 12 часов, Джеффри встает и выходит из дома. Вместо школы он направляется в лес и долго бесцельно шатается по давно уже знакомым дорожкам. Он представляет, как бы он мог отреагировать на вчерашнее нападение. Как бы он ответил. Лучше всего удалось бы ответить, если бы у него был пистолет. Или он хотя бы умел драться. Представляя возможные варианты ответов, он тут же придумывает, как бы отреагировали на него нападающие. И так он минута за минутой приближается к бешенству. Затем вновь успокаивается и начинает придумывать уже новый сценарий. Затем все повторяется. Один раз он настолько распаляется, что ломает пару веток на ближайшем дереве, но холодный воздух Огайо быстро остужает его пыл.

Джеффри не замечает, как начинает темнеть. Здесь, среди деревьев и собственных фантазий, ему хорошо. Значительно лучше, чем дома. Он возвращается ближе к вечеру. Отец дежурно спрашивает, где Джефф пропадал, но даже не слушает заготовленный подростком заранее ответ. Лайонел молча наливает себе немного виски и идет к себе в кабинет. Это его ежевечерний ритуал. Иногда бутылка виски уходит за вечер, но чаще он растягивает ее на неделю, а то и на две. Подумав немного, Джеффри тоже наливает себе стакан виски. Горькая жидкость сначала обжигает и парализует глотку, затем оглушает, но потом Джеффри с удивлением понимает, что ему хорошо. Мысли превращаются в тягучую и монотонную субстанцию. Переживания последних дней больше не беспокоят его, а накопленная за день усталость от прогулки в еще холодном весеннем лесу уходит. Впервые за долгое время Джеффри засыпает без сновидений.

Еще несколько дней Джеффри не ходит в школу, предпочитая вместо этого шататься по пустынным дорогам Огайо. Все хорошее имеет свойство заканчиваться. И вот однажды еще до двенадцати дня домой к Джеффри звонит учительница, чтобы узнать, чем заболел Джеффри. Она не слишком возмущена и обеспокоена. Джеффри всегда хорошо учился и никогда не прогуливал, переживать особенно не о чем.

Проходит еще несколько дней перед тем, как Джеффри все же набирается смелости прийти в школу. Обычно, когда человек возвращается после длительного отсутствия, ему кажется, что в месте, куда он возвращается, все изменилось, мир рухнул, а он едет на сбор обломков. Практически всегда это не так. Мир и люди всегда стремятся к стабильности. В случае с Джеффри все действительно изменилось. Нет, школа не превратилась в груду обломков, но вот положение Джеффри в школьной иерархии действительно изменилось. Притом весьма опасно.

Ли был единственным, с кем Джеффри дружил. Место изгоя вакантно, и Джеффри имеет все шансы, чтобы его получить. Как выжить в школе без друзей? Думаю, никто не будет спорить с тем, что это довольно-таки сложно.

И вот Джеффри вешает куртку в свой шкафчик, закрывает дверцу и идет по коридору. До конца перемены еще несколько минут.

– Эй, Дамер, как здоровье?

– Да, как самочувствие?

– Все еще хочешь себе собачку, а?

Эти вопросы задают с разных сторон. И вот уже один из спрашивающих отбирает рюкзак Дамера и перекидывает его кому-то из приятелей. Вокруг собирается толпа зевак, которым интересно понаблюдать за происходящим. Таким образом, все возможности побега у Дамера перекрыты. Рюкзак продолжает кочевать из рук в руки, а кто-то уже толкает Дамера в плечо. В толпе Джеффри видит непроницаемое лицо Ли. Идея приходит сама собой.

Когда кто-то в очередной раз толкает Джеффри, тот отпрыгивает и начинает корчиться, изображая начало припадка. Это вызывает оторопь и недоумение. Толпа зевак расступается, образуя полноценное место для выступления. Кто-то все же осмеливается ради интереса еще раз толкнуть Дамера. Джеффри отпрыгивает к другой стороне круга, кривит лицо и начинает плавно сползать по кому-то из зевак на пол. И вот уже он корчится, как в эпилептическом припадке. Удивление в толпе сменяется дикой радостью, смешанной с недоумением.

– Он совсем чокнутый, пойдем отсюда, – говорит кто-то из ребят, отобравших рюкзак. Все они начинают нервничать из-за возможных последствий. А если это настоящий припадок? А если кто-то расскажет, что они первыми начали эту потасовку?

И вот уже все больше людей начинают недоумевать. Корчащийся на полу Дамер все же больше похож на больного, чем на клоуна. Кто-то уже предлагает вызвать врача, но тут звенит звонок, приглашающий на занятия. Абсолютное большинство зевак тут же разлетаются по классам, но остается несколько человек, которые вроде бы и собираются на урок, но им все же еще интересно посмотреть на то, чем дело кончится.

Дамер видит, что вокруг больше нет ребят, отобравших у него рюкзак. Он глубоко вдыхает воздух и усаживается на полу, чтобы немного отдышаться.

– Чего смотрите? Урок начался, шоу закончилось, – интересуется Дамер, обводя взглядом все еще не разошедшихся людей.

– Ты совсем больной, Дамер, – бросает кто-то, перед тем как побежать на урок.

На уроке он специально садится за последнюю парту. Кто-то из класса то и дело с интересом оглядывается на него. Каждый раз, когда Дамер замечает заинтересованный взгляд, он корчит свою впоследствии ставшую фирменной припадочную гримасу. В конце концов это замечает учительница и делает Дамеру замечание. Это мало помогает, и тогда женщина решает задать Джеффри пару вопросов по теме урока. К глубокому сожалению женщины, Дамер отвечает на все вопросы.

В школьной столовой Дамер садится за последний стол, но это его личный выбор. Когда кто-то спрашивает у него разрешения сесть рядом, Джеффри на потеху всем окружающим начинает снова изображать начало припадка.

Как выжить в школе без друзей? Есть только две таких роли. Изгой и клоун. Джеффри делает вполне очевидный выбор в пользу второго. Вечером он возвращается домой, дожидается, когда отец скроется в своем кабинете, и наливает себе еще один стакан виски. Произошедшее за день перестает сводить его с ума, и хотя бы на какое-то время Дамер может перестать придумывать все новые сценарии того, как мог бы пройти сегодняшний день.

Через пару месяцев начинаются летние каникулы. За прошедшее время отец Джеффри отремонтировал гараж, расположенный в их доме, под комнатой Джеффри. Джойс стала чувствовать себя лучше и даже стала подумывать о том, чтобы устроиться на работу.

– У меня даже нет своей машины.

– Мы не можем себе ее позволить.

– Поэтому я пойду работать.

– Не говори глупости, никто из твоих подруг не работает. Тебе не нужна собственная машина.

– Не решай за меня…

Подобные споры случаются чуть ли не каждый день, но, по большому счету, это означает, что Джойс пошла на поправку. Депрессия пусть и ненадолго, но вновь выпустила ее из своих липких объятий. Впрочем, Джеффри и Лайонел иногда думают, что было бы неплохо, если бы Джойс вновь перестала выходить из своей комнаты.

Теперь старый гараж, расположенный в ангаре на заднем дворе дома, освободился. Лайонел подумал было снести его, но Джеффри уговаривает его оставить развалюху ему. Что-то вроде увеличенного домика на дереве. Подростку, в конце концов, нужно личное пространство.

– За это ты должен записаться на секции, тебе нужно больше общаться с людьми, – назидательно говорит Лайонел.

Джеффри соглашается и уже на следующий день записывается в секцию школьного хора, чему совсем не рада учительница пения. Она уже наслышана о новом школьном клоуне, любящем изображать припадки. Ей совсем не нужно, чтобы кто-то постоянно срывал ее занятия. Ученики же, наоборот, начинают с интересом коситься на него. Они буквально ждут какой-то выходки, но Джеффри в этот раз их разочаровывает. Он прилежно выполняет все занятия учительницы и ни разу даже не шутит за все время урока. После хора он молча собирается и уходит, даже не попытавшись ни с кем заговорить. Теперь он официально числится в хоре, так что совесть его чиста.

– Только хор? Издеваешься? Я имел в виду какие-то спортивные секции хотя бы, – возмущается Лайонел.

– Хорошо, к концу следующего года я запишусь во все секции, – соглашается Дамер.

– К концу следующего года?

– В конце учебного года нет смысла записываться в спортивные секции, – выкручивается Дамер.

Учебный год заканчивается, и теперь Джеффри вновь предоставлен сам себе. Дома его ждут бесконечные ссоры родителей и маленький брат, который теперь тоже вынужден целыми днями сидеть дома. Чтобы сбежать от всего этого, Джеффри начинает разбирать завалы хлама в старом ангаре. А его здесь уже скопилось очень много. Поскольку теперь здесь не нужно оставлять машину, Лайонел снес сюда немыслимое количество хлама. В основном это различные образцы химических средств для демонстрации опытов, проведения лабораторных работ и образцы различных чистящих средств. Джеффри нравится химия и биология, поэтому он с интересом изучает весь этот старый хлам. Вскоре здесь появляется старое, но работающее радио, пара постеров с модными группами, и, по большому счету, ангар теперь мало чем отличается от комнаты Дамера в доме.

Щенок черного терьера скулит возле старого склада, где не так давно побили Джеффри. Дамер видит собаку и подходит к ней, желая погладить или поиграть с ней. Терьер явно голоден. Домой его принести нельзя. Джойс не выносит собак и скажет, что его шерсть может навредить Дэвиду.

Несколько минут Джеффри смотрит на собаку, а затем все же решает отнести его к себе в ангар. Терьер радостно съедает все, что приносит ему Джеффри, и благополучно засыпает на подстилке. Джеффри хочет забрать его к себе в комнату, но не решается и оставляет собаку на ночь в ангаре.

Наверное неделю Джеффри заботится о потерявшейся собаке, но однажды, придя в ангар, он видит, что терьер бесследно исчез.

– У тебя в ангаре была соседская собака, я ее выпустил, даже не представляю, как она там оказалась, – говорит вечером Лайонел.

– Кто… кто тебе позволил заходить в ангар? – кричит Дамер и убегает к себе в комнату.

* * *

Когда Джеффри учился в первом классе, он очень привязался к своей учительнице. Он решил наловить целую кучу головастиков в подарок.

Надо отдать ей должное, женщина с благодарностью приняла этот подарок, что сделало сына по-настоящему счастливым. Спустя несколько дней коробка с головастиками исчезла из класса. Он решил спросить о них учительницу. Женщина ответила, что решила «переселить» их к себе домой.

Вечером я завез его в гости к своему однокласснику, и Джеффри увидел в гараже свой пластиковый контейнер с головастиками. Джефф почувствовал, что его предали и разозлился. В ярости он налил моторное масло прямо в контейнер с драгоценными головастиками. Он сказал тогда, что «если ей они не нужны, то они никому нее достанутся». Естественно, после этого они с одноклассником поссорились, но вскоре помирились вновь. А вот к учительнице Джефф больше не питал ни капли теплых чувств. (Лайонел Дамер, «Рассказ отца»)

Глава 5

Лет с пятнадцати мои мысли вряд ли можно было озвучить кому-либо. Так что я просто закрылся ото всех окружающих и надел на себя «маску нормальности»[7]7

  «Маска нормальности» – название исследовательской работы о психопатической личности (1976), автор которой – психиатр Херви Клекли. Этот термин характеризует одно из самых пугающих свойств психопата: умение казаться абсолютно нормальным человеком, скрывая под маской благообразности звериную натуру – Г. Шехтер.

[Закрыть]

.

Джеффри Дамер

1976 год

– 20 метров веревки, пожалуйста, – просит Дамер продавца в магазине строительных материалов. Консультант молча кивает и уходит в подсобку. Джеффри выглядит невозмутимым и непроницаемым.

Получив моток трехпрядного тонкого каната, Джеффри отправляется в ближайший супермаркет. Там он берет тележку и идет в отдел бытовой химии. Здесь несколько молодых мам с одобрением смотрят на сутулого подростка в больших очках, который явно пришел сюда по просьбе матери. Джеффри выдавливает из себя улыбку по отношению к одной из дамочек и продолжает изучать содержимое полок.

Следующими по списку идут полки с аптечными товарами и лишь затем отдел с хозтоварами, в котором он покупает ведра, тазы и еще какие-то вещи.

Нагруженный пакетами, он еще долго бредет по дороге к Бату. Все купленное он прячет в один из ящиков в своем ангаре, после чего садится на деревянный табурет и берет со стола моток купленной сегодня веревки. Он буквально гипнотизирует эту веревку в течение нескольких часов.

«Откройся, черт возьми, миру», – звучат в голове слова отца.

На следующий день ровно в 7:45 утра он стоит на углу дороги и держит бейсбольную биту. Он уже в деталях продумал, что будет делать. Когда спортсмен в своих черных спортивных штанах с зелеными вставками побежит мимо, Джеффри приветственно улыбнется и огреет парня по голове. Пока спортсмен будет без сознания, он успеет его задушить. Это безумный план, но Джеффри уверен, что сможет это сделать.

Проходит несколько минут, но любитель пробежек так и не появляется в положенное время. Нет его и через пятнадцать минут, и через двадцать… Спустя три часа Джеффри понимает, что сегодня он не увидит спортсмена. Он с удивлением смотрит на веревку в своих руках и с ужасом выбрасывает ее. Только сейчас он понимает, какое чудовищное преступление мог совершить. Какое он на самом деле чудовище.

Вечером он напивается в хлам. В ангаре у него припасены пара бутылок виски и несколько граммов легких наркотиков. Джеффри не любит наркотики. Однажды он уже пробовал их, но эффект от них его испугал. Он буквально погрузился в водоворот своих самых черных желаний и стремлений. Он буквально видел со стороны весь тот ужас и отвращение, какое он вызывал сам у себя. Наблюдал со стороны за тем, как он сам совершает самые черные из своих желаний. Больше он не притрагивается к наркотикам, держит их у себя скорее для друзей. Для гостей. Вдруг кто-то к нему зайдет и ему захочется расслабиться? Сюжет маловероятный, но не выбрасывать же.

А вот виски в тот день он выпивает предостаточно. Алкоголь приглушает все чувства, пока количество промилле в крови не становится критическим и его не начинает тошнить. Джеффри буквально выворачивает наизнанку возле ангара. Почти без сил он заползает в свое распотрошенное отцом убежище и засыпает прямо на полу, разглядывая трещины в дощатом потолке.

* * *

1975–1976 годы

Джеффри остается один на один с собой. Целыми днями он бродит по лесу и вряд ли замечает сменяющиеся пейзажи. Тихий и ненавязчивый шум леса заменяет ему телевизор или радио. Каждое утро он выходит из дома и бредет через лес в соседний городок. Там он заходит в магазин комиксов или в супермаркет, бродит между полок и периодически покупает что-то из аптечного отдела или отдела бытовой химии. Иногда покупает пару шоколадных батончиков или газировку. Затем еще медленнее и дольше бредет назад. По большому счету ему не нужно в супермаркет, да и в магазине комиксов ему делать нечего, но ведь очень важно куда-то идти, правда? Нельзя ведь просто выйти из дома на прогулку. Это странно, в конце концов. Должна быть конечная цель. Пусть и придуманная.

Джеффри с детства умеет уходить в мир собственных фантазий. Он мечтает о времени, когда у него будут права и машина, он будет иметь возможность ездить куда захочет. Однажды он увидит на дороге какого-нибудь автостопщика и остановится. Они поедут вместе. Будут останавливаться в мотелях и весело проводить время. Автостопщик теперь всегда будет с ним, ведь у него же нет машины, куда он без Джеффри сможет поехать? Возможно, они заведут собаку, или… Он мог придумывать сложные и странные сюжеты. Иногда развязка этих историй пугала. Автостопщик мог начать предъявлять претензии или угонять машину, и тогда Джеффри приходилось применять силу. Бывало, что собака заражалась бешенством, и тогда у него просто не было другого выхода, кроме как убить пса, чтобы защитить себя от животного с капающей изо рта пеной.

В какой-то момент Дамер замечает на дороге мертвую крысу. Животное умерло недавно. Джеффри и раньше подбирал мертвых животных и относил их домой. Там он втайне от родителей выкапывал для них могилы и хоронил. Так они навсегда оставались с ним.

В этот раз ему хочется пойти дальше. Ему интересно узнать, сможет ли он мумифицировать животное. Он подбирает труп крысы и идет обратно в Бат. Оказавшись уже рядом с их особняком, он сворачивает и, не заходя домой, закрывается в своем ангаре. С полки он достает взятый у отца формальдегид и большую банку. Он помещает труп животного в банку и заливает большим количеством резко пахнущего малинового вещества.

Вскоре он повторяет свой опыт уже с другим животным, и с другим. Затем начинает экспериментировать с другими химическими веществами и составами. Вскоре это превращается в полноценное хобби. Теперь он не всегда доходит до супермаркета в соседнем городке, он идет через лес, выходит на дорогу и бредет до тех пор, пока не найдет какое-нибудь умершее животное. Чаще всего животных удается встретить на том участке, где начинается соседний с Батом городок. Дорога здесь резко сворачивает вправо, поэтому очень часто можно встретить сбитых собак, кошек и других зверей, не вовремя решивших пройтись по проезжей части. И почти каждый раз, когда Джеффри проходит здесь, мимо пробегает один и тот же парень, занимающийся бегом трусцой. Постепенно Джеффри уже выучивает расписание любителя утренних прогулок и, сам того не замечая, начинает приходить сюда в это время. Он каждый раз представляет себе, как бегун остановится и заговорит с ним. Затем его фантазия идет дальше. Часто она заходит так далеко, что это начинает его пугать. В такие моменты Дамер старается как можно быстрее уйти отсюда. Иногда это происходит еще до того момента, когда бегун в своих черных спортивных штанах с зелеными вставками пробежит мимо. И тогда Джеффри старается уйти отсюда, но, отойдя на пару сотен метров, он вновь останавливается и все же дожидается того момента, когда спортсмен пробежит мимо. Иногда Дамеру кажется, что бегун уже узнает его и приветственно улыбается. Обычно он все же убеждает себя, что все это выдумки. Тем не менее он даже не допускает мысли о том, чтобы поддаться своим фантазиям и реализовать этот во всех отношениях глупый план.

Дома все постепенно меняется не в лучшую сторону. Джойс увлекается то одним хобби, то другим. Пару месяцев она увлеченно делала различные икебаны, потом записалась в женский кружок рукоделия, потом вдруг решила изменить интерьер дома и начала хаотично передвигать мебель в квартире. По большому счету, Джеффри это мало интересует. Главное, чтобы мама не трогала его вещи. Лайонел все больше времени проводит на работе. Пару недель назад Джеффри встретил отца возле мотеля с сомнительной славой, после чего он понял, что причина поздних возвращений отца не имеет прямого отношения к работе.

Встречаясь за ужином, Лайонел и Джойс обычно молчат. Если же Джойс пытается начать непринужденный разговор ни о чем, то рано или поздно эта милая беседа заканчивается ссорой. В такие моменты Джеффри тихонько встает и уводит брата из комнаты, а затем сбегает в свой ангар.

В самый разгар летних каникул Джеффри привычно бредет по дороге, неся в руках большой черный пакет с подобранным на дороге трупом кошки. Навстречу ему идут двое ребят, знакомых ему по школе. Один из них приветственно машет ему рукой, а второй с интересом поглядывает на большой черный пакет в руках у Дамера.

– Что у тебя в пакете? – спрашивает он.

Дамер крепче сжимает пакет, но второй парень уже тянется к нему руками. Джеффри ничего не остается, и он с вызовом вытягивает пакет и раскрывает его. Подростки чуть ли не сталкиваются лбами, пытаясь заглянуть в пакет, а затем одновременно отпрыгивают от него.

– Зачем тебе ЭТО? – визжат они.

– Хочу растворить его в кислоте, – пожимает плечами Джеффри.

– Не ври. Откуда у тебя кислота?

– От отца. Он химик, – спокойно отвечает Джеффри. Подростки недоверчиво смотрят на него. – Пойдемте со мной, я покажу, как это делается, – пожимает плечами Дамер.

– Ты пойдешь? – с сомнением спрашивает один из тинейджеров.

– Почему нет? Все равно нечем заняться.

– Ты далеко живешь? – все еще сомневаясь, спрашивает парень.

– Десять минут отсюда, – отвечает Дамер. Он не ожидал такой реакции. Дамер был уверен, что демонстрация содержимого пакета произведет тот же эффект, что и его припадки, все посмеются и отстанут от него. Но не в этом раз. Подросткам было совершенно нечего делать, а посещение логова Дамера обещало хоть какое-то развлечение, которое потом можно будет обсудить.

Джеффри ведет ребят к себе в ангар. Когда они оказываются рядом с домом его родителей, он несколько раз с тревогой бросает взгляды на окна гостиной, опасаясь, что кто-то из родственников увидит его новых друзей. Более всего он боится, что их выйдет встречать мама, которая часто ведет себя весьма эксцентрично.

Метрах в сорока от дома Дамеров стоит деревянный ангар Джеффри. Дамер подбегает к сараю, кладет черный мешок на земли и начинает распутывать проволоку, на которую закрыта дверь ангара.

Подростки терпеливо ждут, пока Дамер закончит с проволокой. Впрочем, когда дверь уже открыта, они все еще не спешат войти внутрь. Нет, внутри сарай не напоминает логово маньяка, никаких шкур животных не разбросано по полу, а на стене не висят оленьи рога. Тем не менее входить страшновато. Внутри все напоминает о том, что это химическая лаборатория. Повсюду полки с непонятными колбами и различными химическими веществами. Повсюду коробки и банки с самодельными этикетками. Повсюду идеальная чистота. Банки расставлены и по размеру, и по алфавиту. Даже этикетки все смотрят в одну сторону.

Пока подростки оторопело оглядываются по сторонам, Дамер выбегает на улицу и забирает оставленный на пороге пакет.

– Сейчас нужно будет залить кислотой, и через месяц процесс закончится, – поясняет Джеффри.

– Зачем тебе это? – спрашивает один из гостей.

– Я… просто коллекционирую кости, экспериментирую. Это же интересно, – чуть помедлив, отвечает Дамер и открывает один из верхних шкафов. Там стоит банка, в которой можно различить очертания полуразложившейся крысы.

– Ты больной, Дамер! – восклицает один из подростков.

– Да ладно, я уверен, что твоя кислота – просто грязная вода, – немного с вызовом говорит второй парень.

Дамер медлит секунду, а затем хватает банку с крысой. Слишком стремительный для Дамера жест еще сильнее пугает подростков.

– Сюда идите! – задыхаясь, кричит Дамер, уже стоя на пороге ангара.

Мальчишки подходят к выходу и заглядывают через плечо Дамера. Джеффри с размаху швыряет банку с крысой о железную бочку с дождевой водой, стоящую рядом с деревом. Стекло трескается и разбивается на несколько крупных осколков. В нос тут же ударяет резкий запах формальдегида.

– Черт! Ты просто стопроцентный фрик, Дамер! – взбешенно кричит подросток и отталкивает Дамера от двери. Второй парень уходит следом.

Джеффри еще какое-то время смотрит с сожалением вслед уходящим мальчикам, а потом принимается собирать останки несчастной крысы. В этот момент он ненавидит себя. Ему выпал редкий шанс завести друзей, а он все испортил.

Еще несколько дней проходят в привычном для Джеффри режиме. Он все так же ходит на угол дороги, чтобы встретить проезжающего мимо любителя пробежек, все так же собирает сбитых машинами кошек и собак на том опасном участке дороги, так же продолжает экспериментировать с химическими составами. По вечерам Джеффри ужинает вместе со всеми, а затем они с братом усаживаются смотреть телевизор в гостиной. Если разговор родителей переходит на повышенные тона и они заглушают звук телевизора, Джеффри уводит Дэвида наверх.

В один из дней Лайонел возвращается домой нестандартно рано. Джойс еще на своем заседании в женском клубе, а Джеффри нигде не видно. В гостиной на диване сидит только Дэвид, который с меланхоличным видом вертит в руках какую-то игрушку-головоломку.

– Где Джеффри? – скорее от скуки, чем из интереса спрашивает Лайонел.

– В ангаре, наверное. Он там все время пропадает и друзей туда водит, – пожимает плечами ребенок.

Лайонел наливает себе стакан виски и некоторое время наблюдает за происходящим на экране, затем решает из любопытства заглянуть в сарай. Не столь важно, что он там делает, но вот тот факт, что у него появились друзья, которых он туда водит, вызывает у него неподдельный интерес.

Ангар заперт на скрученную проволоку. Лайонелу приходится расплести ее, прежде чем войти. Параллельно он разбивает стакан виски в руках и чертыхается из-за перепачканных брюк.

Лайонел натыкается взглядом на полку с аккуратно выставленными банками. На этикетках значатся знакомые ему составы. Насторожившись, Лайонел начинает открывать ящики и коробки. Повсюду он находит мумифицированных животных. Из недавно просмотренной по телевизору передачи Лайонел прекрасно знает, что, если ребенок убивает животных или имеет страсть к поджигательству, почти со стопроцентной вероятностью можно заключить, что он психопат.

– Что ты здесь делаешь? – дрожащим от гнева голосом спрашивает стоящий на пороге Джеффри Дамер.

– У меня к тебе тот же вопрос, – в бешенстве кричит Лайонел. – Ты понимаешь, что все это не нормально?! – кричит он, тыча в нос сыну банку с каким-то зверьком.

– Это просто химия, пап… – пытается возразить Джеффри. – Есть такое хобби. Таксидермия… – Но Лайонел в бешенстве начинает открывать ящики и коробки и вытряхивает оттуда все, что только можно.

– Ты же хотел, чтобы у меня было хобби…

Схватив со стола рулон с пакетами для мусора, Лайонел отрывает один из пакетов и начинает скидывать туда все страшные находки.

Представляем вашему вниманию перевод интервью Джеффри Дамера, проведенное журналистом Стоуном Филипсом (Stone Phillips). Видеозапись этого интервью можно найти на youtube.

Спасибо, что присоединились к нам, я Стоун Филипс.
В феврале 1994 года в Колумбийской Исправительной Колонии в Портэйдж, Висконсин я брал интервью у серийного убийцы Джеффри Дамера. Это было его первое и, как выяснилось позднее, последнее телевизионное интервью. Его отец – Лайонел Дамер – недавно написал книгу о своем сыне и присоединился к нам. Джефф (так его называет отец) был вежлив и выглядел пугающе вменяемо. Отец и сын обсуждали убийства и причины, породившие у Дамера психические отклонения. И, как выяснилось, даже несмотря на более, чем 10-летнюю давность событий, они до сих пор не могут найти ответы на интересующие их вопросы.

Дамер: Отец.
Лайонел: Привет, Джефф.
Дамер: Шэри (мачеха Дамера), привет.
Лайонел: Рад тебя видеть.
Дамер: И я тебя.
Стоун Филипс: Привет, Джефф. Я Стоун Филипс.
Дамер: Здравствуйте, мистер Филипс.
Стоун Филипс: Рад знакомству. Я провел последние несколько дней, общаясь с твоими родными. Мы успели многое обсудить.
Дамер: Мм.. А вообще Вам повезло, Вы приехали в день, когда нет снега. Всю неделю снег валил как сумасшедший.
Стоун Филипс: Надо же. Как тебе тут живется?
Дамер: Размеренно и стабильно. Ничего необычного.
Стоун Филипс: Ты прочел книгу?
Дамер: Да, прочел. Мой отец прислал ее на той неделе, и я провел всю ночь, читая ее. Некоторые части книги были довольно неожиданными.
Стоун Филипс: В каком плане?
Дамер: Я узнал некоторые совершенно новые для себя факты, которые застали меня врасплох.
Стоун Филипс: Что же именно застало тебя врасплох?
Дамер: Некоторые вещи, которые отец думал обо мне в подростковый и юношеский периоды.
Стоун Филипс: Твой отец приезжает в тюрьму в среднем раз в неделю, но у меня сложилось впечатление, что вы с ним не обсуждаете некоторые темы, в частности, преступления, которые ты совершил.
Дамер: Да, мы не обсуждаем то, что я совершил, потому что об этом столько говорилось в газетах и по телевизору, что эти обсуждения просто не имеют смысла. Мы говорим о том, как идут дела у семьи, о том, как мне живется в тюрьме. И стараемся сохранить наши разговоры такими же, какими они были до всего этого.
Стоун Филипс: Для тебя тяжело говорить о прошлом?
Дамер: Смотря о чем именно. Потому что разговоры о тех немногих счастливых временах, которые были, приносят мне только радость.
Стоун Филипс: Ты сказал, что таких моментов в твоей жизни было немного. Думаешь, что твое детство было таким несчастным?
Дамер: Нет, я бы не сказал. Мое детство не было заполнено глубокой печалью и трагизмом. Были белые полосы в жизни, случались и черные Думаю, что в целом тогда все было нормально.
Стоун Филипс: Джефф, ты помнишь свое ранее увлечение расчленением животных и опытами с ними? С чего это началось?
Дамер: В 9 классе на уроках биологии мы проводили опыты над мелкими животными. Я взял останки одного из них домой и сохранил его скелет. Потом я начал подбирать трупы собак и кошек на дорогах. Я думал, что это будет неким увлекательным хобби, вроде таксидермии, но не стало, а превратилось в то, что Вы видите перед собой сейчас. Я не знаю, почему так получилось. Но могу сказать точно, что я очень хотел видеть, как эти животные выглядели изнутри.
Стоун Филипс: Получал ли ты удовольствие от вскрытия животных?
Дамер: Да, получал. Не сексуальное, но… Это очень сложно описать.
Стоун Филипс: Чувство власти, могущества?
Дамер: Да, думаю, что это подходит под описание того ощущения.
Лайонел: Я могу понять любопытство, связанное с внутренностями животных. Но после того, как ты уже однажды вскрыл труп собаки, зачем еще раз делать то же самое, ведь внутри все одинаковые?
Дамер: Понятия не имею. Это стало некой навязчивой идеей. А затем такая же навязчивая идея возникла по отношению к людям. Я не знаю, почему так получилось.
Стоун Филипс: Что же ты делал с мертвыми животными, Джефф? Ты подбирал сбитых машинами животных на обочинах дорог и приносил в лес, так?
Дамер: Да. Я приносил их в лес, иногда сдирал с них кожу, полностью вскрывал грудную клетку и брюшную полость, смотрел на органы, держал их в руках. Все это вызывало во мне некое странное возбуждение. Я не понимаю, почему, но на это было очень интересно смотреть.
Стоун Филипс: Один из самых больших вопросов твоего отца связан с зарождением у тебя этих навязчивых мыслей, которые в конце-концов оторвали тебя от реальности и погрузили в мир жестокости, одержимости и необузданных влечений, из которого ты так и не смог вернуться. Есть ли у тебя какие-нибудь мысли по этому поводу?
Дамер: Думаю, что необратмые процессы начались где-то в 14-15 лет. Тогда у меня начали появляться навязчивые мысли о насилии и сексе. Фантазии становились все хуже и хуже, а я не знал, как рассказать кому-либо о них, поэтому держал все в себе.
Стоун Филипс: И есть ли у тебя мысли, откуда все это могло появиться?
Дамер: Нет. Я говорил с психологами об этом, у них есть свои версии, но конктетных заключений нет.
Стоун Филипс: А у тебя есть своя теория?
Дамер: Нет. Я не знаю, откуда это появилось. Возможно, никогда и не узнаю. Но я никогда не думал, что все мои фантазии воплотятся в жизнь.
Стоун Филипс: Как ты думаешь, Джефф, что же все-таки толкнуло тебя в пропасть к твоим фантазиям и сделало их явью?
Дамер: С 14 лет у меня была фантазия о том, как я встречу автостопщика на дороге. О том, как я отвезу его домой и буду делать с ним все, что захочу. Три года спустя я ехал домой и увидел этого автостопщика недалеко от своего дома. Подумал про себя, стоит ли мне остановиться и подобрать его или же надо ехать дальше. Я хотел бы проехать мимо, но не смог. Развернулся, подобрал его, и тогда кошмар стал явью. Мне кажется таким странным то, что признаки именно той фантазии, которой я был одержим, возникли тогда у меня на пути.
Стоун Филипс: Что произошло, когда ты привез его домой?
Дамер: Дом был пуст. Моя мать и брат уехали, а отец жил в отеле, расположенном в пяти милях от дома, собирался оформлять развод. Я был один дома, много пил. Мне хотелось найти удовольствие для себя, ввязаться в приключение. И когда я воплотил свои фантазии в жизнь, все пошло не так.
Стоун Филипс: Было лето 1978 года, когда ты подобрал свою первую жертву?
Дамер: Да. И когда я совершил убийство в первый раз, оно уже целиком захватило всю мою жизнь. Второй случай произошел примерно в 1984 (в 1987, прим.автора). Я встретил этого парня в одном из баров Милуоки, затем мы с ним пошли в номер отеля. Мы выпили, я подмешал ему в алкоголь немного снотворного, чтобы ввести его в бессознательное состояние, я хотел провести с ним ночь. Когда я проснулся утром, то обнаружил, что мои кулаки разбиты, как и его лицо. Он сполз с кровати, и кровь шла у него изо рта. Я не помнил, как избил его, хотя это, несомненно, сделал я. И вот тогда все это началось снова.
Стоун Филипс: И как только это опять началось, ты не смог остановиться?
Дамер: Именно, тогда одержимость была непреодолима.
Стоун Филипс: Ты когда-нибудь говорил себе: «Мне надо остановиться. Я должен прекратить убивать.»?
Дамер: Да.
Стоун Филипс: Когда именно?
Дамер: После второго убийства моя одержимость стала гораздо сильнее, и я уже не пытался ее контролировать. Но перед ним моя тяга увеличивалась постепенно. Сначала я ходил в библиотеки, потом стал ходить в бары, гей-бары, сауны. Когда мне и этого стало мало, я начал покупать снотворное и применять его к молодым людям в саунах. Чем дальше, тем извращеннее. И после второго происшествия, которое было совершенно неожиданным, я просто перестал себя контролировать.
Стоун Филипс: Когда же секс стал частью убийств, Джефф?
Дамер: Он был большей их частью. Моей единственной целью было найти самого красивого мужчину, какого я мог. Их сексуальные предпочтения не играли никакой роли.
Стоун Филипс: А их раса была значима?
Дамер: Нет, раса была мне безразлична. Первые два парня были белые, третий парень был индиец, четвертый и пятый были латинской расы. Так что нет, раса не имела значения. А вот их внешность – да.
Стоун Филипс: Было ли нечто возбуждающее в расчленении тел для тебя?
Дамер: С течением времени.. Да, думаю, что было. Я начал сохранять скелеты, разные части тел. Одно следовало за другим, требовались все более и более изощренные действия для исполнения моих желаний. И в какой-то момент все совершенно вырвалось из-под моего контроля.
Стоун Филипс: Почему каннибализм?
Дамер: Это помогало мне чувствовать их частью себя. Кроме простого удовлетворения моего любопытства это давало мне ощущение того, что они часть меня, и вызывало у меня сексуальное удовлетворение.
Стоун Филипс: Тебя возбуждало именно убийство или то, что происходило после него?
Дамер: Нет, убийство было лишь необходимостью, это был акт, который мне совершенно не нравился. Именно поэтому я и пытался создать живых зомби с помощью сернистой кислоты и дрели, но это у меня не получилось. Нет, целью было не убийство, а обладание неким человеком, чтобы он был постоянно под моим контролем, не учитывая его желания, а лишь делая то, чего хочу я. Непросто говорить это, но да, именно такая цель стояла передо мной.
Стоун Филипс: Откуда же пришло такое желание контролировать кого-то? Как ты думаешь?
Дамер: Не знаю, может быть я чувствовал недостаточную власть ребенком или юношей. Это каким-то образом вмешалось в мою сексуальную жизнь. И то, что я делал, как-то помогало мне восстановить ощущение того, что я могу что-то контролировать. Я пытался создать свой мир, где мое слово было решающим. Я находил симпатичных мне молодых людей, держал их у себя так долго, как мог. Похоть играла очень большую роль в этом. Желание власти и похоть. Это и есть мотивы убийств.
Стоун Филипс: Очень большая часть этого выяснилась в суде, на котором вы оба присутствовали. А вы когда-нибудь говорили об этом вдвоем раньше?
Дамер: Нет. Мы не вдавались в подробности.
Стоун Филипс: То есть это первый раз, когда ты обсуждаешь убийства вдвоем с отцом?
Дамер: Я говорил об этом с судебными психиатрами, психологами, но не обсуждал преступления со своей семьей.
Лайонел: Мы узнали обо всем из суда, из показаний Джеффа вместе со всеми остальными.
Стоун Филипс: Ты ведь никогда особо откровенно не общался со своим отцом, так ведь?
Дамер: Не очень близко. Мы говорили о поверхностных вещах и никогда не углублялись в мысли и чувства друг друга. Я всегда был довольно скрытным человеком и не любил делиться своими мыслями.
Стоун Филипс: Почему же, как думаешь?
Дамер: Потому что с 15 лет мои мысли вряд ли можно было озвучить кому-либо. Так что я просто закрылся ото всех окружающих и надел на себя «маску нормальности».
Стоун Филипс: Ты прочел книгу, написанную Лайонелом о тебе, так?
Дамер: Да.
Стоун Филипс: Он назвал ее «История отца». Довольно простое название, не так ли?
Дамер: Да.
Стоун Филипс: Но история в ней непростая.
Дамер: Это точно. И читать эту книгу мне было нелегко. Но я рад, что он написал ее.
Стоун Филипс: Тебе было больно, неприятно читать книгу?
Дамер: Да, было больно читать ее. Некоторые части книги были для меня весьма неожиданными. Но попадались и положительные части.
Стоун Филипс: То есть при ее чтении ты испытывал множество разных эмоций?
Дамер: Да, разумеется.
Стоун Филипс: Какие именно?
Дамер: Глубокое раскаяние и сожаление. Думаю, это были основные из множества других ощущений.
Стоун Филипс: Есть ли что-либо в этой книге, с чем ты категорически не согласен?
Дамер: Да, я не согласен с описанием себя как крайне застенчивого и замкнутого. Может быть, таким меня видел мой отец, потому что в доме зачастую происходили такие вещи, от которых мне хотелось бы атрофироваться, и я уж точно не ощущал себя счастливым в такие моменты. Но я хорошо проводил время со своими друзьями в школе, мы с ними занимались очень интересными вещами. Так что я точно не был столь уж замкнутым, каким он видел меня.
Стоун Филипс: Лайонел, Вас удивило, что Джефф не согласен именно с этим описанием?
Лайонел: Да, очень удивило. Наверное, мое мнение о его застенчивости было гипертрофированным.
Стоун Филипс: Но то, что в возрасте 6 лет ты стал более замкнутым, — это ведь правда?
Дамер: О, да. Именно в этом возрасте я начал понимать, что в семье явно происходит что-то не то.
Стоун Филипс: То есть сначала ты просто пытался атрофироваться от домашних проблем?
Дамер: Наверное. Я начал жить в своем собственном мире и пронес это через годы.
Стоун Филипс: Было ли насилие в твоем мире?
Дамер: Нет, уж точно не того рода, какой потом появился. Это был лишь мой личный мир, в котором я мог все контролировать.
Стоун Филипс: Чувствовал ли ты злость на кого-либо тогда, Джефф?
Дамер: Да, возможно. Наверное, у каждого ребенка в раннем детстве она есть. Надо сказать, что мое детство не было ужасным. В нем было очень много радостных и светлых моментов.
Стоун Филипс: То есть распространенные теории о том, что ты стал серийным убийцей именно из-за своего несчастливого детства, на самом деле не имеют ничего общего с реальностью?
Дамер: Совершенно верно. Единственный мотив, который у меня когда-либо был, состоял в том, чтобы полностью контролировать привлекательного для меня человека, и удерживать его подле себя на такой долгий период, на какой я мог это сделать. Даже если это означало, что я буду хранить этого молодого человека у себя не целиком, а часть его.
Стоун Филипс: А до прочтения этой книги ты знал, что у твоего собственного отца были свои фантазии о совершении убийства, о поджоге, о взрывах?
Дамер: Нет. Да я и не думаю, что это та часть жизни, которую отцы обсуждают со своими детьми.
Стоун Филипс: Был ли ты удивлен, узнав об этом?
Дамер: О, да, очень. Я даже не знал, что об этом думать. В конце-концов, у каждого человека есть свои личные мысли. Так что это было своего рода шоком.
Стоун Филипс: Ты чувствуешь признательность за то, что твой отец написал эту книгу? Или же тебе не нравится это? Не могу понять, что именно ты думаешь по этому поводу.
Дамер: Я чувствую огромную гордость за своего отца, за то, что он написал книгу. Он не был обязан это делать, однако он решил поддержать меня, помочь мне. И за это я всегда буду благодарен ему.
Стоун Филипс: Ты когда-нибудь пытался поговорить со своими родителями о своем гомосексуализме?
Дамер: Нет. Раньше я и не знал о себе такое. Я лишь понимал, что было нечто, что нужно было держать в тайне ото всех, не озвучивать это, даже об этом не думать. Так что я просто держал все в себе и никогда не рассказывал о своих сексуальных предпочтениях.
Стоун Филипс: А ты вообще был способен говорить об этом более открыто? Со своим отцом, например? Может быть, это помогло бы тебе избавиться от секретности в твоей жизни, предотвратило бы то, что произошло?
Дамер: Я не знаю, что вообще смогло бы предотвратить это. Разговоры о моих мыслях уж точно не смогли бы. А учитывая их характер, я бы и не стал ими ни с кем делиться.
Стоун Филипс: Твой отец говорил, что он и не осознавал, как тяжело тебе приходилось. Он думал, что ты просто застенчивый, такой же, каким он был в свое время. Как ты думаешь, признаки твоей ненормальности можно было увидеть?
Дамер: Нет, я так не думаю. Потому что у меня были мысли, фантазии, но никаких внешних проявлений за этим не стояло.
Стоун Филипс: Ты неплохо научился держать все в себе?
Дамер: Да, я держал все в себе и никогда не рассказывал о своих эмоциях и мыслях кому-либо.
Лайонел: Как бы я мог узнать об этом?
Дамер: Ты никогда не замечал проявлений, насколько я знаю.
Лайонел: Я ни от кого даже не слышал о них. И это то, что действительно причиняет мне боль сейчас. Если бы я знал…И что бы я сделал для предотвращения всего этого. Думаю, что я бы сделал многое.
Дамер: Я думаю, что для преступников очень низко пытаться обвинять в своих прегрешениях других людей, к примеру, родственников, или же условия, в которых они росли и жили. Мне кажется, что это просто способ уйти от ответственности. Мои родители и родные понятия не имели о том, чем я занимался, они не несут абсолютно никакой ответственности за все это. Во всем виновен лишь я один.
Стоун Филипс: Но ты же знал, что в конце-концов твой отец начнет спрашивать себя о том, что он мог сделать, каким образом он мог не допустить этого, предотвратить те ужасные действия, которые совершил его сын.
Дамер: Я это понимаю. Просто меня злят люди, которые думают, что у них есть какое-либо право винить в произошедшем моих родителей. Никто не имеет прав на это, потому что данные утверждени ошибочны. Мои родители не имели понятия о том, чем я занимался, о чем думал. Все эти напрасные обвинения очень раздражают меня.
Лайонел: Но это же вполне естественно. Каждый заботливый родитель, попав в такое положение, обязательно почувствует вину. «Что я мог сделать? Как можно было это предотвратить?» — обычная реакция родителя.
Стоун Филипс: Твой отец проявлял интерес ко многим факторам, которые могли бы положить начало твоему безумию. Начиная от медикаментов, которыми пользовалась твоя мама во время беременности, от ссор в семье и заканчивая наследственной предрасположенностью к насилию и девиантному поведению. А ты как думаешь?
Дамер: Я могу понять, почему его так это интересует, но все это лишь отговорки. Я не чувствовал, что должен отчитываться перед кем-либо в своих действиях, что когда-нибудь мне придется ответить за свои поступки. Не думаю, что будет правильным создавать себе эти отговорки, винить других людей. Мне надо за все ответить самому. И я знаю, что виновен в произошедшем лишь я один.
Лайонел: Могу я спросить, а когда ты почувствовал, что каждый несет ответственность за свои поступки?
Дамер: Спасибо тебе за то, что прислал мне тот материал для чтения. Раньше я всегда думал, что теория Дарвина правдоподобна, я верил в нее. Я считал, что после смерти ничего нет. Эта теория делает жизнь менее ценной. А после того, как я начал читать научные книги, то понял, что наука не может объяснить возникновение жизни, что теория эволюции при этом теряет всякий смысл. И тогда я пришел к христианству, решил для себя, что Иисус Христос – истинный создатель рая и ада. Я принял его как своего хозяина и спасителя. Теперь я считаю, что ответственен перед ним за все свои поступки, как и другие люди – за свои.
Стоун Филипс: А в течение жизни ты не чувствовал, что ты ответственен за свои поступки перед своей матерью и отцом? Как перед некими авторитетами?
Дамер: Да, чувствовал. Они не пускали меня на самотек, они воспитали меня, дали мне образование. Я чувствовал себя ответственным за свои поступки перед ними, но потом я ведь покинул свой дом. И именно тогда я и захотел создать для себя свой собственный мир, в котором я был бы единственным, кто все контролирует и не признает других авторитетов. Как видите, я зашел с этим слишком далеко.
Стоун Филипс: Лайонел?
Лайонел: В это время я тоже начал отходить от веры в теорию эволюции. И именно поэтому я всегда понимал, что мы все ответственны за свои действия. Он – наш хозяин. Это понимание очень важно для всех нас.
Стоун Филипс: Вы чувствуете, что вера в Бога удержала Вас от некоторых нелицеприятных поступков в Вашей жизни?
Лайонел: Да, я так думаю.
Стоун Филипс: А ты, Джефф?
Дамер: Да, думаю, что мое тогдашнее мнение оказало существенное влияние на мое поведение. Ведь если человек не верит в то, что после смерти ему придется отвечать перед Богом за то, что он совершил, тогда какой смысл вообще держать себя в рамках и не делать все то, что хочется? По крайней мере, я так считал. Сейчас же я думаю, что Иисус Христос – настоящий Бог, точнее, Отец, Сын и Святой Дух. Настоящий и единственный.
Стоун Филипс: Одна из будоражащих историй, которую мне рассказал твой отец, связана с коробкой, которую он однажды нашел у тебя в комнате. Можешь теперь и ты ее мне рассказать?
Дамер: В чулане моей спальни хранилась коробка, в которой были мумифицированные голова и гениталии молодого человека, которого я встретил в одном из баров Милуоки. Это была металлическая коробка с замком. И когда мой отец пришел навестить меня, он заметил ее и спросил, что в ней. Никто не знал, что там хранится. Я сказал, что не открою ее, и мы с отцом начали ругаться. Он отнес закрытую коробку в подвал и уже был готов взломать ее.
Стоун Филипс: Какие мысли крутились в твоей голове, когда твой отец понес коробку в подвал, чтобы открыть ее там?
Дамер: Я был снаружи дома и я думал, что должен предотвратить это. Я не знал, что мне сказать или сделать, я подумал о том, что сейчас все раскроется. Но коробка так и не была открыта в присутствии моего отца. Так что ложь о моих преступлениях продолжалась. Я продолжил убивать еще несколько лет спустя после этого случая.
Стоун Филипс: Были ли моменты, когда твой отец был близок к твоему разоблачению? Моменты, когда ты волновался, что он найдет что-то, компрометирующее тебя?
Дамер: История с этой злополучной коробкой была одной из самых тревожных. Но это лишь один из инцидентов, связанных с моим разоблачением, были и другие. Но случай с коробкой — самый тревожный из всех.
Стоун Филипс: Можешь рассказать о паре другие подобных случаев?
Дамер: Был случай, когда нашли разложившиеся и обезображенные кислотой человеческие останки. Они не выглядели как человеческие, но, тем не менее, они были внутри коробки на помойке на заднем дворе дома. Это один из инцидентов. Было еще несколько, но я не очень их помню.
Стоун Филипс: Принес ли тебе облегчение арест?
Дамер: Одной части меня несомненно, а другой нет.
Стоун Филипс: А поподробнее?
Дамер: Это что-то вроде того, как.. Я не думаю, что у меня раздвоение личности или что-то вроде этого, но это похоже на то, как.. Одна часть тебя вроде бы радуется, а другая нет. Хотя то, что мне теперь не приходилось хранить в тайне такие ужасные вещи, как я делал это на протяжении многих лет, принесло облегчение. И я решил, что в этой ситуации лучшее, что я могу сделать – рассказать миру о том, что я натворил. И я рад, что сейчас у меня нет ни от кого секретов.
Стоун Филипс: Твой отец рассказал мне, что одна из целей книги, которую он написал – донести до тебя некоторые вещи, которые от был неспособен сказать тебе словами. Что хочешь сказать ему ты, прочитав ее?
Дамер: Я устал. И мне очень жаль, что все так получилось. И я очень люблю тебя.
Лайонел: Я тоже тебя люблю.
Дамер: Прости меня. Мы не показываем этого внешне, но я на самом деле очень люблю его.
Лайонел: Я люблю тебя.
Дамер: И без поддержки моих родных я не думаю, что смог бы пройти через все это. С момента суда мы стали более открытыми и откровенными друг с другом. Теперь нет никаких секретов друг от друга, и я не чувствую, что мне нужно что-либо скрывать. Теперь нам нужно посмотреть в глаза правде, вместе того, чтобы просто сглаживать реальность и говорить о поверхностных вещах. Теперь мы общаемся гораздо больше.
Лайонел: Эта книга может послужить неким мостом между Джеффом и мной. Даже ради этого стоило написать эту книгу.
Дамер: Теперь ты чувствуешь себя ближе к отцу, прочитав книгу?
Дамер: Я чувствую ближе в том смысле, что теперь я лучше понимаю его мысли и чувства. Я рад, что он написал ее.
Стоун Филипс: Вы хотите сказать что-нибудь сыну, то, чего нет в книге?
Лайонел: Я не могу. Сейчас я чувствую слишком много для этого. Я думаю, что многие вопросы, которые были подняты в этом интервью, могут привести нас еще ближе к пониманию того, откуда все это появилось. И когда я слишком эмоционален, то моя логичность уходит, и я не могу объяснить и правильно сказать что-то, как мне хотелось бы.
Стоун Филипс: Можете ли Вы сказать сейчас, что чувствуете состояние Джеффа? Чувствуете близость к нему?
Лайонел: Да. И я надеюсь, что это ощущение останется.
Стоун Филипс: Как Вы думаете, будут ли даны ответы на вопросы о Вашей роли во всей этой истории и почему она вообще произошла?
Лайонел: Может быть и нет. Мой основной вопрос состоит в том, откуда все это появилось. И если что-то прояснится в этой области, то, возможно, сможет помочь другим людям избежать проблем.
Стоун Филипс: Это все еще в тебе, Джефф? Желание тех вещей, которые ты совершал, когда-нибудь уйдет?
Дамер: Частично, может быть. Но полностью оно не уйдет никогда. Мне придется жить с этим всю свою жизнь. Я бы хотел, чтобы это чувство оставило меня, чтобы я навсегда избавился от навязчивых идей и ощущений. Сейчас все гораздо лучше, потому что у меня нет возможности совершать эти действия. Но желание делать это никогда не уйдет полностью.
Стоун Филипс: То есть эти навязчивые мысли все еще присутствуют в твоей голове?
Дамер: Иногда. Да.
Стоун Филипс: Теперь ты другой? И как ты смотришь на то, что произошло?
Дамер: Надеюсь, что я изменился. Я рад, что я в таком положении сейчас, в котором я не могу совершать эти вещи, очень рад, что это закончилось. Я могу сказать родственникам людей, которых я убил, все что угодно, но мои слова все равно покажутся им лживыми и пустыми. Не знаю, как я мог бы выразить все свое сожаление, раскаяние за те вещи, которые я сделал с их родными людьми.. Я не могу найти нужные слова.

Сегодня интервью с Джеффри Дамером напомнило мне один из самых ранних опытов по ведению интервью за всю мою тридцатилетнюю карьеру на телевидении. От его обычного повседневного рукопожатия, до того, что, уходя в свою камеру, он заметил на столе и коробку и подметил,что она похожа на ту, которую нашел у него Лайонел, Дамер был очень интересной и странной фигурой. Он всегда говорил, что он хотел бы быть приговоренным к смертной казни. 9 месяцев спустя его желание умереть сбылось.

Автор — Ephemera