Литературная прозаическая сказка первой половины 19 века

1. Идейный смысл, и проблематика произведения
2. Сюжетная линия
3. Образ главного героя
4. Особенности стиля

Жанр сказки был открыт писателями-романтиками для так называемой «высокой» литературы. В это же время, когда царила эпоха романтизма, был открыт мир детства, который притягивал не только детей, но и взрослых. Н. Верковский занимался изучением русского романтизма, и говорил в своих творениях о том, что данное направление стало основой для развития культа ребенка и детства. 

Все романтики стремились найти идеал, и решили обратиться к уникальному и простому детскому взгляду на этот мир, противопоставляя его даже к эгоистическому и суровому миру взрослых. Таким образом, известный писатель А. Погорельский сумел отлично совместить мир детства и сказки в своей невероятной и увлекательной повести, которая называется «Черная курица, или Подземные жители». Это произведение стало настоящей классикой, хотя изначально, оно было написано для детей. 

Антоний Погорельский – это псевдоним талантливого писателя Алексея Алексеевича Перовского, который приходится сыном известного вельможи Перовского. В юные годы, будущий писатель получал хорошее образование, и сумел окончить Московский университет, что на то время, было большим достижением. После получения высшего образования он получил звание доктора философии и словесных наук, которое ему вручили за его информативные лекции.

Когда была война, в 1812 году, Алексей служил боевым офицером, и принимал участие в боях при Дрездене и Кульме, после чего нес службу в Саксонии. Именно в этом месте он завязал знакомство с прославившимся на весь мир музыкантом и писателем по совместительству Т. Амадеем Гофманом. Именно это знакомство изменило многое в сознании писателя.

Свой псевдоним «Антоний Погорельский» он взял неспроста. Он связан с названием имения Алексея Алексеевича Погорельцы, что в Черниговской губернии и именем святого Антония Печерского. Этот писатель относится к наиболее таинственным фигурам во всей русской литературе. Знакомые звали его «петербургским Байроном», так как он имел великолепный ум, талант, отвагу, и схожие черты с известным поэтом из Англии. 

Антоний Погорельский писал великолепные стихи, увлекательные статьи, повествующие о литературе. Что касательно прозы, то он предвосхитил появление известного Гоголя, и находился у начал фантастического направления в литературе.  В 1828 году писатель выпустил сборку повестей, которая называлась «Двойник, или Мои вечера в Малороссии». Это произведение привлекало общественность своей необычностью и загадочностью. Так же, интересными были трогательные истории, которые повествовались с ноткой иронии. 

Увлекательный роман «Монастырка», 1-ая часть которого вышла в 1830 году, а вторая – в 1833 году, стал одним из наиболее удачных творений поэта в русском провинциальном дворянстве. Нельзя не упомянуть о невероятной повести для детей «Черная курица, или Подземные жители», которая вышла в 1829 году. Уже прошло почти две сотни лет, а это произведение не перестает привлекать детей своим невероятным сюжетом.

Данная повесть доносит до детей всю ценность добра, важность говорить правду, быть честным и трудолюбивым. Погорельский сделал большой вклад в развитие русской литературы, так как не только писал невероятные произведения, но и делал все для того, чтобы воспитывать молодое поколения, а также, уделял много времени своему талантливому племяннику Алексею Константиновичу Толстому. 

«Черная курица, или Подземные жители» (1828)

Идейный смысл, и проблематика произведения

Эта невероятная повесть имеет подзаголовок, в котором сказано «Волшебная повесть для детей». В произведении есть несколько сюжетных линий: реальная и сказочная. Именно 
это сочетание делает сюжет увлекательным, и захватывающим. Погорельский написал эту книгу для своего племянника. Более того, в книге, главного героя зовут Алеша, что переводится как защитник.

Но, в этой сказке можно заметить не только схожесть с детством племянника поэта, но и самого писателя. Когда он был ребенком, его отправили в закрытий пансион, в котором он очень скучал за своим домом, и решил сбежать с этого места, из-за чего и сломал ногу. Высокий деревянный забор отделял пансион, и жизненное пространство всех, кто в нем находился. Эта деталь была не только реальностью, но и символом памяти, который был упомянут в книге. 

«Ворота и калитка, которые вели в переулок, находились под замком, поэтому Алеша не мог побывать там, невзирая на то, что ему было очень интересно. Каждый раз, когда ему разрешали погулять на улице, первое, что он делал, так это бежал к забору». В заборе были маленькие кругленькие дырочки, которые служили единственной связью с миром. Ребенок был одиноким, что очень чувствуется при разлуке с его друзьями.

Грустные упоминания пронизывают творение писателя. Его повесть ведется от лица автора, который часто обращается к своим читателям, благодаря чему, становится интересно читать. В книге указана точная дата, когда происходили описанные события. Погорельский упомянул о том, что события происходили 40-к лет назад в городе Санкт-Петербург, находящийся на Васильевском острове. Поэтому, читатели сразу могли себе представить Петербург времен конца ХIХ века, пансион, героев и все, что было вокруг. Так же, подробно описывается внешность Алеши и его одежда.

Особенностью повести есть то, что каждое описание точное, яркое, и учитывает детское восприятие. Это логично, ведь каждый ребенок любит знать все до мелочей. После того, как герой оказывается в подземном царстве, он начинает внимательно рассматривать богато украшенный зал. Он даже подумал о том, что в этом месте мраморные стены, которые он мог ранее видеть в минеральной комнате своего пансиона. Большие двери были золотыми, что придавало этому месту волшебности. 

В самом конце этого величественного зала, под огромным балдахином чарующего зеленного оттенка, на самом верху, были шикарные золотые кресла. Алеша смотрел на это все восхищенными глазами, но не мог понять, почему все слишком маленькое, будто предназначено для детских кукол.

Реалистичные вещи, описанные в деталях, которые упоминаются в сказочных эпизодах, объединяют несколько сюжетных линий, создавая оптимальный переход главного героя от мира реальности в мир волшебства и сказки. Все события, которые происходят с Алёшей, приводят к той мысли, что нужно пересмотреть свое отношение к тем или иным вещам. 

Например, как реагировать на успех? Как не стать слишком гордым, «поймав удачу за хвост»? Что будет, если делать нечестные поступки? Что означает «держать свое слово»? Слишком ли сложно избавиться от плохого в себе? Именно эти проблемы затрагиваются в данном произведении, что заставляет многих задуматься. Детская жизнь – это вовсе не игрушечная модель взрослой жизни, ведь все случается только один раз, и причем, очень серьезно. 

Можно ли назвать «Черную курицу» дидактичной? Хм, воспитательный пафос определенно присутствует. Если отойти от художественной линии повести, то её можно описать кратко: старайся быть честным, трудись, и будь скромным. Но, Погорельскому удалось написать воспитательную повесть, при этом придав ей романтизма и сказочной атмосферы, которая заставляет задуматься, и пересмотреть свои нравственные качества. 

Сюжетная линия

В представленной повести затрагивается серьезная проблематика, которую дети запросто усваивают, благодаря интересной и захватывающей сюжетной линии и отменно продуманному образу персонажа – сверстника юного читателя. При проведении анализа повести, можно заметить, что в отношении жанра, данная книга не однозначна, ведь она содержит на только художественный рассказ, но и педагогические основы воспитания. 

Сюжетная линия начинается с описания предыстории. Что касательно завязки сюжета, то она основана на том, что Алеша заступается за Чернушку. Если говорить о кульминации, то она представляет собой определенный «узел» событий конфликтов, к примеру, когда Алеша выбрал конопляное семечко в садах подземелья, а не другие плоды. Этому выбору сопутствует прельщение. 

Но, если один раз дать слабину, и допустить воплощение какой-либо мысли, которая не должна случиться, то ребенок стает на путь лжи, и в будущем, его вранье будет только разрастаться. Невероятным способом к герою приходит забвение правил и прошлых обещаний. После чего в хорошем и отзывчивом парнишке просыпается гордыня, которая ничем не обоснована. Именно из-за этого сказочного семечка конопли и дурман-травы начинает проявляться гордыня. 

Но, события при которых герой потерял семечко, вовсе не являются развязкой, так как парнишка получает несколько шансов решить возникшую проблему, при этом делая все, по совести. Но, как только он снова находит семечко конопли, он возвращается на тот же путь лжи, который может рано или поздно погубить его. 

Что касательно развязки, то именно в ней обман будет раскрыт, обнаружится предательство подземных обитателей, а их уход станет эпилогом повести. Если рассматривать это с точки зрения лирики, то развязкой повести служит раскаяние главного герое, и его чувство утраты по отношению к персонажам, с которыми придется расстаться. Он очень будет сожалеть о том, что не может ничего изменить, ни свои слова, ни поступки.

Образ главного героя

Алеша – это девятилетний мальчик, который воспитывается в старинном пансионе в Петербурге. Алеша имеет непростой характер, как для ребенка своего возраста. Он крайне эмоциональный, слишком впечатлительный, любит наблюдать, и хочет узнавать как можно больше нового. Мальчик много читал рыцарских романов, что способствовало развитию его воображения, которым он и так не был обделен. Он не только добрый, но и смелый. Как обычный ребенок он любит веселиться, не хочет учить скучные уроки, может лукавить и утаить что-то важное.

Как и у всех детей его возраста, его воображение не видит разницу между сказкой и реальностью. В действительности Алеша видит, как взрослые не замечают прекрасных вещей, поэтому он старается сам творить сказку. Например, для него, дырочки в высоком заборе – это волшебное место. Более того, простая курица, которая убегает от кухарки, спасая себе жизнь, может взять и заговорить с парнем, прося его о помощи.

Поэтому не удивительно, что в жизни Алеши, точно так же, как и в повести, есть волшебство, живые игрушки, подземное царство, и волшебное зернышко, которое может наделить магической силой. Сказка быстро и просто вторглась в жизнь главного героя. В повествовании точно описано все до мелочей, что позволяет максимально окунуться в сказочный мир. 

Бытовые детали описаны настолько интересно, будто сам ребенок диктовал писателю как правильно все изложить. Достаточно просто понять, что все описанные в повести предметы были взяты не из волшебного мира, а из простого особняка в Петербурге. По сути, писатель и герой его произведения делают сказку «живой», благодаря чему, юный читатель верит, что все, что написано в книге – правда. 

Алеша с Чернушкой начинают все глубже продвигаться по загадочному миру, тем самым, постепенно убирая из повести быт. Но, при этом, детское виденье вещей не меняется. Практически все, что происходит в мире сказки можно объяснить склонностью главного героя к фантазированию. Он увлекается рассказами о рыцарях, и хочет, чтобы в реальности было что-то сказочное. 

В повести рассказывается о том, как все переживают о приезде директора, но при этом, Алеша представляет его настоящим рыцарем в сияющих латах. Но, по факту, мальчик увидел обычного лысого мужчину, который не имеет ничего общего со сказкой. При этом писатель ни никоем образом не хочет разрушать детское равновесие между сказкой и реальностью.

Первый шаг, на пути к своим неприятностям, главный герой делает совершенно случайно. Король предложил мальчику сказать свое самое главное желание, и главный герой, не подумав сказал о том, что он хочет не учиться, но при этом знать все, о чем его могут спросить. Развязкой этого невероятного произведения стало прощание Чернушки с главным героем, народ, который уходит из своего царства, и раскаяние мальчика о том, что он уже ничего не может изменить в своих поступках.

Особенности стиля

Неоднозначное мышление юного героя, который стал участником невероятных событий, многое меняет в сознании детей. Именно по этой причине, в каждой строчке этой удивительной повести, каждый сможет найти то, что будет ему близко. Погорельский, отлично писал в стиле фантастики, и был внимателен ко многим деталям. Детально описанный город, особняк и улочки. Даже одежда главного героя описана до мелочей.

При прочтении бытовых событий, можно почувствовать насмешку автора. Например, во время событий приезда директора и волнение учителя при этом. Достаточно увлекательная лексика и стилистика повести никого не оставит равнодушным. Писатель хотел, чтобы его произведение было увлекательным для детей, поэтому он хотел сделать его доступным и простым. «Черная Курица» просто воспринимается детям, и быстро завладевает их вниманием.

В этой повести нет сложных оборотов речи, или какой-либо архаической лексики. Но при этом, произведение построено стилистически интересно. К примеру, эмоциональное высказывание Чернушки о невероятных событиях, которые связаны с подземельем. Достаточно часто, писатель создавал непринужденный и «живой» диалог. 

Следовательно, большая роль в данной повести была отведена воспроизведению детских мыслей и речи. Разнообразие стилей, простое обращение к разнообразным лексическим пластам и учет детской психологии и воображения сделали эту книгу настоящим шедевром, который читают уже практически две сотни лет многие дети. 

1. Сказка А.
   Погорельского «Черная курица, или
   Подземные жители». Проблематика, идейный
   смысл, сюжет, образ главного героя,
   своеобразие стиля, жанровая специфика.

2. Основные аспекты
   творчества В.Ф. Одоевского.

3. Дальнейшее развитие
   литературной сказки в России

Литература

1. Минералова И.Г.
   Детская литература. – М., 2002, с. 60 – 61,
   72 – 76, 92-96

2. Шаров А. Волшебники
   приходят к людям. — М., 1979

Писатели-романтики
открыли для «высокой» литерaтуры жанр
сказки. Параллельно с этим в эпоху
романтизма произошло oткрытие детства
как уникального, неповторимого мира,
глубина и ценность которого притягивает
взрослых.

Исследователь
русского романтизма Н. Верковский писал
o том, что романтизм установил культ
ребенка и культ детства. B поисках идеала
романтики обратились к незамутненному
детскому взгляду на мир, противопоставляя
его порой эгоис­тическому, грубо
материальному миру взрослых. Мир детст­ва
и мир сказки идеально соединились в
творчестве A. Пого­рельского. Его
волшебнaя повесть «Черная курица, или
Под­земные жители» стала классическим
произведением, изначально адресованным
юным читателям.

1. Сказка Антония Погорельского «Черная курица, или Подземные жители».

Антоний Погорельский
— псевдоним Алексея Алексеевича
Пeровскoго, по6очнгго сына знатного
екатерининского вельможи А.К. Разумовского.
B детстве А. Перовский полу­чил
разностороннее домашнее образование,
затем за два c небольшим года окончил
Московский университет. Из уни­верситета
вышел со званием доктора философии и
словес­ных наук, полученным им за
лекции естественнонаучного со­держания.
Во время войны 1812 года Пеpовcкий был
боевым офицером, участвовал в сражениях
при Дpездене, Кульме, служил в Саксонии.
Здесь он познакомился c известным
не­мецким музыкантом и писателем-романтиком
Т. Амадеем Гоф­мaном. Общение c Гофманом
наложило отпечаток на харак­тер
творчества Перовского.

Иронический
псевдоним «Антоний Погорельский» связан
c названием имения писателя Погорельцы
в Черниговской губернии и именем святого
Антония Печерского, некогда удалившегося
от мира в Чернигов. Антоний Погорельский
— одна из самых загaдочных фигур в
русской литературе. Дру­зья назывaли
его петербургским Байроном: он был так
же умен, талантлив, безрассудно смел и
даже внешне напоминал знаменитого
английского поэта.

А.Погорельский
писал стихи, статьи o литературе, в прозе
он во многом предвосхитил появление
Гоголя, стоял y исто­ков фантастического
направления в отечественной литерату­ре.
Сборник повестей «Двойник, или Мои
вечера в Малороссии» (1828) привлекал
таинственностью то загадочных, то
трогательных историй, рассказанных c
изрядной долей умной иронии; роман
«Монастырка» (1 ч.— 1830, 2 ч.— 1833) был в
свое время замечен как первое удачное
произведение о русском провинциальном
дворянстве, наконец, волшебная повесть
для детей «Черная курица, или Подземные
жители» (1829) на протяжении ста c лишним
лет увлекает детей сказочным сюжетом,
без назидательности убеждает в подлинной
ценности добра, правды, честности и
трудолюбия. Погорельский внес вклад в
развитие русской литературы и тем, что
способствовал воспитанию, литературному
развитию своего племянника — Алексея
Константиновича Толстого.

«Черная курица,
или Подземные жители» (1828).

Проблематика,
идейный смысл. Повесть
имеет подзаголовок «Волшебная повесть
для детей». B ней две линии повествования
— реальная и сказочно-фан­тастическая.
Иx причудливое сочетание определяет
сюжет, стиль, образность произведения.
Погорельский написал по­весть для
десятилетнего племянника. Алешeй он
называет главного героя. В переводе с
греческого Алексей – значит заступник,
так счастливо совпали посвящение
племяннику, собственное имя литературного
персонажа и его суть. Но в сказке ощутимы
отголоски не только дет­ства Алеши
Толстого, но и самого автора (тоже
Алексея). B детстве он на короткое время
был помещен в закрытый пан­сион,
страдал от разлуки c домом, бежал из
него, сломал ногу. Высокий деревянный
забор, огораживающий пансионный двор,
жизненное пространство его воспитанников
— это не только реалистическая подробность
в «Черной курице», но и символический
знак «памяти Детства» автора.

«Ворота и калитка,
кои вели в переулок, всегда были за­перты,
и потому Алеше никогда не удавалось
побывать в этом переулке, который сильно
возбуждал его любопытство. Вся­кий
раз, когда позволяли ему в часы отдыха
играть во дворе, первое движение его
было — подбежать к забору».

Круглые дырочки
в заборе — единственная связь с внеш­ним
миром. Мальчик одинок, особенно горько
это чувствует в «вакантное время», когда
разлучен со своими товарищами.

Грустно-щемящая
нотка пронизывает повесть Погорельско­го.
Повествование ведется от лица
автора-рассказчика, с час­тым обращением
к воображаемым слушателям, что придает
особую теплоту и доверительность. Время
и место произо­шедших событий
конкретизированы: «Лет сорок тому назад,
в С.-Петербурге на Васильевском острову,
в Первой линии, жил-был содержатель
мужского пансиона…» Перед читате­лем
возникают Петербург конца Х1Х века,
пансион, учитель c буклями, тупеем и
длинной косой, его супруга, напудрен­ная
и напомаженная, c целой оранжереей разных
цветов на голове. Подробно выписан наряд
Алеши.

Все описания яркие,
картинные, выпуклые, даны c уче­том
детского восприятия. Ребенку важна в
общей картине деталь, подробность.
Оказавшись в царстве подземных жите­лей,
«Алеша со вниманием стал рассматривать
залу, которая очень богато была yбрaнa.
Ему показалось, что стены сдела­ны из
мрамора, какой он видел в минеральном
кабинете пан­сиона. Панели и двери
были из чистого золота. B конце залы, под
зеленым балдахином, на возвышенном
месте, стояли крес­ла из золота. Алеша
любовался этим убранством, но стран­ным
показалось ему, что все было в самом
маленьком виде, как будто для небольших
кукол».

Реалистические
предметы, бытовые подробности в ска­зочных
эпизодах (крошечные зажженные свечи в
серебря­ных шандалах, кивающие голевой
фарфоровые китайские куклы, двадцать
маленьких рыцарей в золотых латах, с
пун­цовыми перьями на шляпах) сближают
два плана повество­вания, делают
естественным переход Алеши из реального
мира в волшебно-фантастический.

Все произошедшее
c героем заставляет читателя задумать­ся
o многих серьезных вопросах. Как относиться
к успеху? Как не возгордиться от
неожиданной большой удачи? Что может
случиться, ecли не прислушаться к голосу
совести? Что такое верность слову? Легко
ли преодолеть в себе дур­ное? Ведь
«пороки обыкновенно входят в дверь, a
выходят в щелочку». Комплекс нравственных
проблем ставит автор, не снисходя ни к
возрасту героя, ни к возрасту читателя.
Дет­ская жизнь не игрушечный вариант
взрослой: все в жизни происходит единожды
и всерьез.

Дидактична ли
«Черная курица»? Воспитательный пафос
очевиден. Если отвлечься от художественной
ткани повество­вания, его можно
выразить в словах: будь честен, трудолюбив,
скромен. Но Погорельский сумел облечь
воспитательную идею в такую
романтически-приподнятую и в то же время
жизнен­но убедительную, поистине
волшебно-сказoчнyю форму, что читатель-ребенок
воспринимает нравственный урок сердцем.

Сюжет повести.
Серьезная
проблематика повести Погорельского
легко усваивается детьми благодаря
увлекательному сказочному сюжету и
очень удачному центральному образу
героя — сверстника читателя.

Анализ
сюжета повести убеждает, что в жанровом
отношении произведение это не столь уж
однозначно, что дополнительно сооб­щает
его содержанию художественную полноту
и педагогическую глубину.

Повесть
начинается с экспозиции
(предыстория событий, развертывающихся
непосредственно в рамках художественного
вре­мени
произведения).

Завязка
— заступничество Алеши за Чернушку.

Кульминация
(наивысшая точка напряжения всех
про­блемных
линий), своеобразный событийный «узел»
конфликта —выбор
Алешей в волшебных садах подземных
жителей конопля­ного
семечка,
а
не других взращенных
прекраснъех цветов и пло­дов.
Этому
самому выбору сопутствует прельщение
(трудно
не поддаться
искушению без труда знать все на
«отлично»). Но, од­нажды
уступив своей, кажется, безобидной для
других мысли, уже
маленький человек встает на путь сначала
совсем небольшой, а
потом все более растущей лжи. Так,
кажется, тоже волшебным образом
приходит к нему забвение правил ^.и
обещаний. Тогда в добром
и сострадательном мальчике начинает
говорить горды­ня,
ничем неоправданное чувство превосходства
над другими. Из волшебного средства —
конопляного семечка, дурман-травы
—произрастает эта гордыня.

Причем
потеря героем конопляного семечка еще
не развязка, мальчику дважды дается
шанс без нравственных потерь выйти из
сложившейся ситуации, но, снова найдя
конопляное семечко, он вступает на тот
же губительный путь.

Развязкой
будет разо­блачение обмана, «предателытво»
подземных жителей, a уход их —уже
эпилог (события, которые обязательно
последуют, и изме­нить
их уже не в силах никто). B лирическом
плане развязка — рас­каяние Алеши,
горькое, невосполнимое чувство утраты,
жaлостъ к героям, с которыми надлежит
расстаться, и уже ничего ни в своих
поступках,
ни в поступках других изменить нельзя.
Событийная сто­рона
—повод для начала «работы души.

Интуитивно
читатель приходит к выво­ду,
пусть и вербально не оформленному:
гордыня, спесь побежда­ются
раскаянием, покаянием, соучастием,
состраданием, жалостью к
другим. Нравственные
выводы
звучат
афористически: «3а­блудших
исправляют люди, лукавыx — ангелы, a
гордыx — сам Господь БОГ» (св.
Иoанн Лествичник)

Образ главного
героя. Образ
Алеши, девятилетнего воспитанника
старинного петербургского пансиона,
разработан писателем с особым вниманием
к его внутренней жизни. Впервые в русской
детской книге здесь появился живой
мальчуган, каждое душевное движение
которого говорит o глубоком знании
автором детской психологии. Алеша
наделен чертами, характерными для
ребенка именно его возраста. Он
эмоционален, впечатлителен, наблюдателен,
любознателен; чтение старинных рыцарских
романов (типичный pепертуар чтения
мальчика XVIII века) развило его вообpажение,
богатое от природы. Он добр, смел,
отзывчив. И вместе c тем ничто ребяческое
ему не чуждо. Он шаловлив, непоседлив,
легко поддается соблазну не выучить
скучный урок, слукавить, утаить от
взрослых свои детские секреты.

Как y большинства
детей, в его сознании сказка и
действительность слиты воедино. B
реальном мире мальчик ясно видит
неуловимые для взрослых следы чудесного
и сам непрерывно ежеминутно в повседневной
жизни творит сказку. Так кажется ему,
что дырочки в заборе, сколоченном из
стaрых досок, правертела волшебница, и,
конечно, нет ничего удивительного, если
она принесет весточку из дома или
игрушку. Обычная курица, спасаясь от
преследования кухарки, вдруг запросто
может заговорить и обратиться за помощью.
Поэтому так естественно входят в жизнь
героя, a вместе c тем и в сюжет повести и
волшебные рыцари, и оживающие фарфоровые
куклы, и таинственное подземное царство
c его мирным и добрым народом, и обладающее
магической силой зернышко, и другие
чудеса сказки со всеми правами и законами.

Насколько легко
вторгается сказка в жизнь героя
Погорельского, настолько свободно в
свою очередь в повествование o таинственном
введены приемы реалистического письма:
точность в описании бытовых деталей и
несвойственные сказке элементы
психологического анализа.

Детали быта в
скaзочных эпизодах повести словно
подсказаны художнику ребенком, исполненным
наивной веры в реальность всего чудесного.
Крошечные зажженные свечи в серебряных
шандалах, величиной c Алешин маленький
пальчик, появляются на стульях, рукомойнике
и на полу темной комнаты, курочка Чернушка
приходит за Алешей; большая лежанка из
голландских изразцов, на которой синей
глазурью нарисованы люди, звери,
встречается на их пути в подземное
царство. Видят они и старинные кровати
c белыми кисейными пологами. Нетрудно
заметить, что все эти предметы попали
в повесть не из неведомой волшебной
страны, а из обычного петербургского
особняка XVIII века. Таким образом, писатель
вместе c героем как бы «oживляют» сказку,
убеждая и читателя в достоверности
сюжетного вымысла.

Чем дальше Алеша
вместе с Чернушкой идут в таинственный
мир подземных жителей, тем меньше
становится в тексте истори­ческого
и бытового колорита. Но четкость детского
видения, детская зоркость и конкретность
представлений остается: двадцать рыцарей
в золотых латах, с пунцовыми перьями на
латах тихим маршем входят попарно в
залу, двадцать малень­ких пажей в
пунцовых платьях несут королевскую
мантию. Одежды придворных, убранство
дворцовых покоев — все выписано
Погорельским с пленяющей ребенка
обстоятельностью, создающей иллюзию
«всамделишности», которую он так ценит
и в игре, и в сказке.

Почти все события
сказочного плана можно объяснить,
скажем, склонностью героя к мечтательности,
к фантазиро­ванию. Он любит рыцарские
романы и часто готов видеть обыденное
в фантастическом свете. Директор училищ,
к при­ему которого с волнением готовятся
в пансионе, в его вооб­ражении
представляется «знаменитым рыцарем в
блестящих латах и в шлеме c блестящими
перьями», но, к своему удив­лению,
вместо «шлема пернатого» Алеша видит
«просто ма­ленькую лысую головку,
набело распудренную, единствен­ным
украшением которой… был маленький
пучок». Но ав­тор не стремится разрушить
хрупкое равновесие между сказкой и
жизнью, оставляет недоговоренным,
например, почему Чернушка, будучи
министром, является в виде ку­рицы и
какую связь имеют подземные жители со
старушка­ми-голландками.

Развитое воображение,
способность мечтать, фантазировать
составляют богатство личности растущего
человека. Поэтому так обаятелен главный
герой повести. Это первый живой,
несхематичный образ ребенка, мальчика
в детской литературе. Алеша, как всякий
десятилетний ребенок, любознателен,
подвижен, впечатлителен. Его доброта,
отзывчивость прояви­лись в спасении
любимой курочки Чернушки, что и послужило
завязкой сказочного сюжета. Это был
решительный и смелый поступок: маленький
мальчик бросился на шею кухарке, внушавшей
ему «ужас и отвращение» своей жестокостью
(кухарка в тот момент с ножом в руках
схватила Чернушку за крыло). Алеша без
колебаний расстается с драгоценным для
него импе­риалом, пoдaрeнным доброй
его бабушкой. Автору сентимен­тального
детского рассказа этого эпизода было
бы вполне достаточно для того, чтобы
вознаградить сторицей героя за доброе
сердце. Но Погорельский рисует живого
мальчика, по-детски непосредственного,
шаловливого, не устоявшего перед
искушением праздности и тщеславия.

Первый шажок к
своим бедам Алеша совершает непред­намеренно.
На заманчивое предложение короля назвать
свое желание Алеша «поспешил c ответом»
и сказал первое, что могло прийти в
голову почти всякому школьнику: «Я бы
желал, чтобы, не учившись, я всегда знал
урок свой, какой мне ни задали».

Развязка повести
— сцена прощания Чернушки c Алешей, шум
покидающего свое царство маленького
народа, отчаяние Алеши от непоправимости
своего опрометчивого поступка —
воспринимается читателем как эмоциoнaльнoе
потрясение. Впервые, может быть, в своей
жизни он переживает вместе c героем
драму предательства. Без преувеличения
можно гово­рить в катарсисе — возвышении
просветленной души юного читателя,
поддавшегося магии повести-сказки
Погорельского.

Особенности
стиля. Своеобразие
мышления ребенка, героя повествования,
глазами которого как бы увидены многие
события повести, подсказало писателю
отбор изобразительных средств. Поэтому
каждая строчка «Черной курицы» находит
отклик y читателей — сверстников героя.

Писатель,
изобретательный в фантастической
выдумке, внимателен к тщательному
воссозданию подлинной жизни. Точны
полные подробностями, как бы c натуры
срисованные пейзажи старого Петербурга,
точнее, одной из старейших его улиц —
Пер­вой линии Васильевского острова,
с ее деревянными тротуарами, небольшими
особняками, крытыми голландского
черепицей, и просторными дворами,
огороженными барочными досками. Подробно
и тщательно обрисованы Погорельским и
одежда Алеши, убранство праздничного
стола, и сложная, сделанная по моде того
времени, прическа супруги учителя, и
многие другие под­6цостей быта
Петербурга XVIII века.

Бытовые сцены
повести отмечены слегка насмешливой
улыбкой автора. Именно так сделаны
страницы, изображающие забавную суету
в доме учителя перед приездом директора.

Чрезвычайно
интересна лексика и стилистика повести.
Слог «Черной курицы» свободный,
разнообразный. Стремясь сделать повесть
занимательной для ребенка, Погорельский
не допускает упрощения, не стремится к
такой доступности, которая достигается
за счет обеднения текста. Встречаясь,
в произведении c мыслями и образами,
сложными и не до конца понятными, ребенок
усваивает их контекст обобщенно, не
будучи в силах подойти к ним аналитически.
Но освоение текста, требующего от
читателя известных умственных усилий,
рассчитанных «на вырост», всегда
плодотворнее, чем облегченное чтение.

«Черная Курица»
легко воспринимается и современным
читателем. Здесь практически нет
архаической лексики, ус­таревших
оборотов речи. И в то же время повесть
выстроена стилистически разнообразно.
Здесь есть эпическая нетороп­ливость
экспозиции, эмоциональный рассказ о
спасении Чер­нушки, о чудесных
происшествиях, связанных с подземными
жителями. Часто автор прибегает к живому,
непринужденно­му диалогу.

B стилистике повести
немалая роль принадлежит воспроизведению
писателем детской мысли и речи.
Погорельский один из первых обратил
внимание на ее специфику и использовал
в качестве средства художественной
изобразительности. «Если бы я был рыцарь,
—размышляет Алеша, — то никогда бы не
ездил на извозчике». Или: «Она
(старушка-голландка) показалась ему
(Алеше) как будто восковая». Так детская
интонация применяется Погopельским и
для речевой характеристики героя, и в
авторской речи. Стилевое разнообразие,
смелое обращение к различным по степени
сложности лексическим пластам и
одновременно внимание к особенностям
восприятия читателя-ребенка сделали
повесть Погорельского классической
детской книгой.

Своеобразие
жанра

Все
описанное в повести вполне мотивировано
психологией ребенка. Более того, можно
подумать, что никакого
волшебства и не было: мальчик ложится
в постель, за­сыпает
и видит сон c вариациями на темы прочитанных
им рыцарских
романов и собственного поистине
рыцарского поступка по отношению к
курице и во сне получает нравственный
урок. B
таком случае все происходящее в сказочной
повести умещает­ся
в рамках повести
психологической и,
несомненно, повести
педагогической, дающей
духовно-нравственные уроки.

Но
жанр повести можно обозначить и как
святочную
повестъ. Не
только потому, что действие начинает
разворачиваться в зим­нем
Петербурге перед Рождеством, но и потому,
что в повести на самом деле соблюдены
структурно необходимые в святочном
про­изведении каноны жанра. Маленький,
одинокий, покинутый всеми человек
оказывается один на один c искушением,
поддается ему, затем
раскаивается И заслуживает сострадания
или даже какой-то награды. Строго говоря,
это вначале нисхождение героя по
нравст­венной лестнице, a затем его
восхождение к постижению настоящей
радости
(путь, характерный для героя мистерии).
Автор строит свой сюжет,
не прибегая к прямым цитатам из Священной
истории, но символическая
сторона происходящего соотносима c
темами и кар­тинами Апокалипсиса.

И
все-таки, несмотря на все изложенное,
примем за доминант­ное
определение жанр волшебной
повести, потому
что вол­шебное
средство (хоть и
с иным семантическим
наполнением)
является
и
сюжетоп6разуюгцей и символической
деталью.
Тайна
—важный
фактор в формировании внутренней формы
произведе­ния, а
психологизм u историческая достоверность
повести
вызы­вают
y читателя чувство доверия к тому, что
описывается, a свя­точное
содержание лишь_.
усиливает мифопоэтическую глубину
повествования.

Двухчастное
название повести «Черная курица, или
Подземные жители»,
с одной стороны, указывает на романтическое
двoемирие, столь
важное для понимания смысла происходящего
в произведе­нии, но c другой стороны,
таким образом обозначен и жанр
произ­ведения: черная курица —
реальное, психологическое, подземные
жители
— волшебное, мистическое, намекающее
на сакральное. Наш анализ
повести подтверждает особое место этого
произведения в ис­тории
русской детской литературы вообще и
литературной сказки в
частности, указывая на тот жанровый
синкретизм произведения, который, как
можно убедиться, — обязательная
составляющая ус­пеха произведения y
детей.

Органичное сочетание
гуманной педагогической идеи,
проникновенного тона повествования,
художественно выра­зительной фоpмы,
занимательности для читателя делает
повесть Погорельского классическим
произведением детской литературы,
равных которому найдется немного в
истории не только отечественной, но и
зарубежной литературы.

Богатство
воспитательного и познавательного
содержания «Черной курицы», подлинно
творческое литературное решение
морально-педагогических задач обеспечили
ей прочную и долгу привязанность
читателей.

Основные аспекты
творчества В.Ф. Одоевского для детей

В.Ф.Одоевский
(1804-1869) – известный писатель, музыкант,
философ и педагог.
«В
совершенстве
развитый человек», «живая энциклопедия»
— так отзывались o нем знавшие его.

Издатель альманаха
«Мнемозина» и журнала «Московский
вестник», соредактор Пушкинского
«Современника». Будучи помощником
директора публичной библиотеки в
Петербурге, директором Румянцевского
Музея (книгохранилище которого стало
основой Российской государственной
библиотеки – «Ленинки»), он способствовал
развитию книжного дела в России.

Он был писателем,
ученым, философом, теоретиком музыки,
и во все эти миры человеческой мысли
вносил что-то свое, оригинальное –
волшебное и реальное одновременно.

В музыке он слышал
второй язык человечества, которому
суждено стать равным по значению языку
слов, понятным всем людям, всем народам,
он объединит и сдружит их.

Даже слову
«философия» — сухому и отвлеченному, он
и его друзья найдут замену – любомудрие,
здесь, в этом звучании любовь соединена
с мудростью.

B
течение дли­тельного времени Одоевский
входил в Ученый Комитет Ми­нистерства
государственных имуществ, занимался
организа­цией
учебного процесса в различных учебных
заведениях — от воспитательных домов,
приходских сельских училищ до Мариинского
института благородных девиц. Он написал
ряд учебных пособий для учащихся,
руководств для учителей.

B
1834-1835 годах он издает необычное пособие
для воспитательных домов,
где пребывали сироты, — «Детские книжки
для воскресных детей».
Здесь помещались педагогические
наставлении
для воспитательниц, дидактические
материалы, a
также рассказы и сказки для чтения
детям.

Одним
из первых в России Одоевский заинтересовался
педагогикой как наукой. Он задумал
большое сочинение по вопросам педагогики
под названием «Наука до науки». При
жизни писателя была опубликована только
небольшая его часть.

Одоевский
пишет: «Три пути действовать на ребенка:
ра­зумное убеждение, нравственное
влияние, эстетическая гармонизация …
кому недоступно у6еждение (дело
труднейшее), на того можно подействовать
нравственным влияни­ем; ребенок вам
уступит, потому что этого желаете вы,
из любви
к вам; не добились вы любви от ребенка,
старайтесь развить
его эстетической гармонизацией —
музыкой, картинами,
стихами…»

Занимаясь
организацией детских приютов и сельских
школ, В.Ф. Одоевский обнаружил бедность
литературы для детей. Он пишет статью
«О детских книгах. О причинах не интереса
ребенка к книге…», создает знаменитые
сказки и рассказы для детей под псевдонимом
«дедушка Ириней», печатает познавательные
статьи в журнале «Сельское чтение» и
пр.

А как интересна
его писательская судьба! Любимый и
почитаемый современниками, он был потом
надолго забыт, лишь теперь книги его
просыпаются после столетнего сна,
оживают, становясь с каждым годом все
современнее, все необходимее.

«Дети были лучшими
моими учителями… Для свежего, не
испорченного никакой схоластикой
детского ума нет отдельно ни физики, ни
химии, ни антропологии…»

На
произведения Одоевского для детей
повлияли его педагогические взгляды.
Считая, что дитя бывает «проснувшееся»
и «непроснувшееся», он придавал большое
значение детской литературе, способной
пробудить ум и сердце ребенка.
«Непроснувшиеся более
чем спят», ничто таких детей не интересует,
они ничего не
делают. Пробудить их могут, например,
сказки Гофмана. Вообще
же задачу литературы Одоевский видит
в пробужде­нии
«непроснувшегося» детского ума, в
содействии духовно­му
росту ребенка. Одновременно с этим
писатель ставит за­дачу
развить «благодатные» чувства в душе
ребенка.

Он стремился
привести в движение мысль ребенка,
опираясь на любовь детей к вымыслу,
фантастике. В его книгах умело сочетаются
реальные и фантастические события. Для
произведений Одоевского характерно
естественность и научность содержания,
увлекательность и драматизм повествования,
убежденность в могуществе человеческого
разума.

При
жизни Одоевского его книги для детей
издавались 6 раз: «Городок в табакерке»
(1834, 1847), «Сказки и рассказы для
детей дедушки Иринея» (1838 и 1840), «Сборник
детских песен
дедушки Иринея» (1847).

B
жанpoвом отношении его произведения
разнообразны: сказки, рассказы, очерки,
стихи. Написал Одоевский и не­сколько
колоритных пьес для театра марионеток:
«Царь-де­вица»,
«Мaльчик-фарисей», «Воскресенье»,
«Переносчица, или Хитрость
против хитрости». По воспоминаниям
друзей, Одо­евский
c большим удовольствием придумывал
сюжеты и ста­вил
домашние спектакли c детьми. Он был
человеком увле­кающимся,
неистощимым выдумки и веселье. Таких
лю­дей,
по словам Белинского, на Руси называют
«детским праздником».
Одоевский идеально объединил в себе
качест­ва,
необходимые детскому писателю: «и
талант, и душу жи­вую, и поэтическую
фантазию, знание детей». Это и
пред­определило его успех.

Изучив сказки и
рассказы Одоевского, можно выделить
следующие аспекты его произведений:

Информационный.
Сказки и рассказы («Два дерева»,
«Червячок», «Городок в табакерке»)
содержат научные сведения из различных
областей знаний: химии, ботаники,
зоологии, физики, математики и пр.
Следовательно, они являются средством
умственного развития и воспитания
детей.

Материалы для
сказочника, по мнению писателя, «везде:
на улице, в воз­духе». Материалом для
его первой сказки («Городок в табакерке»)
послужила музыкальная шкатулка, вещь
в быту прошлого века достаточно
рас­пространенная и в то же время
вызывающая любопытство ре­бенка. Не
случаен интерес к ней и самого
автора-музыканта, создавшего, кстати,
музыкальный инструмент под названием
«Се6астьянон».

…Маленький Миша
очарован внешним видом табакер­ки,
на крышке которой изображены ворота,
башенка, золотые домики, золотые деревья
c серебряными листиками, солнышко c
расходящимися лучами. Но больше мальчика
занимает внутреннее устройство чудесной
игрушки — про­исхождение музыки.
Естественное желание любознательно­го
мальчика войти в игрушечный городок и
увидеть все самому исполняется во сне.
В сопровождении спутника, «колокольчика
с золотой головкой и в стальной юбочке»
автор знакомит маленьких читателей с
устройством заводного механизма
музыкальной игрушки. Лю6ознательньнл
пришелец видит множество
мальчиков-колокольчиков, их 6еспрестанно
постукивают злые дядьки-молоточки, за
которыми надзирает толстый валик, с
боку на бок поворачивающийся на диване.
A всеми повелевает изящная царевна
пружинка «в золотом шатре c жемчужной
6ахромою». Она-то и объясняет Мише
слаженную работу му­зыкального
механизма. C удивлением Миша обнаруживает
похожесть принципов устройства
музыкальной шкатулки с закономерностями
общественного устройства: все
взаимосвя­зано и нарушение в одном
звене выводит из строя всю систему,
нарушает чудесную гармонию. Стоило Мише
прижать пружинку, все умолкло, валик
остановился, молоточки попадали,
колокольчики свернулись на сторону,
солнышко по­висло, домики изломались…».
Городок в та6акерке оказыва­ется
своеобразной микромоделью мира.

Путешествуя по
сказочному городку, Миша, а значит, и
маленький читатель, попутно открывает
для себя законы перспективы в живописи,
музыкальную теорию контрапункта. И все
это просто и естественно вписывается
в повествование.

Сказка несет и
воспитательный заряд. Подспудно проходит
мысль о том, что все в мире движется
трудом, праздность кажется привлекательной
только со стороны. При этом мораль
ненавязчива, она вытекает из действия.

В «Городке в
табакерке» Одоевский продемонстрировал
в полной мере искусство говорить с
детьми о сложных вещах языком понятным,
простом и убедительным.

Сходные художественные
приемы использовал Одоевский в сказке
«Червячок»,
обратившись на этот раз к области
естествознания. Сказка в занимательной,
поэтичной форме знакомит читателей с
превращениями личинки-червячка в
куколку, затем в бабочку. Об этой сказке
A. A. Краевский писал следующее: «Не
очевидна ли во всем этом рассказе жизни
червячка таинственная идея, глубокая
аллегория, облаченная в самое простое,
прелестное, самое понятное для детей
выражение? Вот… образец того, каким
об­разом делать доступными детскому
разумению самые отвлеченные, даже
метафизические истины. Дитя, прочитав
этот рассказ, не толь­ко может
заохотиться учиться естественной
истории, но и примет в душу свою мысль
великую, плодотворную мысль, которая
никогда не забудется, породит множество
других возвышенных помыслов и заложит
основу нравственного совершенствования»

Культурологический.
С помощью сказок Одоевского («Мороз
Иванович», «Серебряный рубль» и др.)
ребенок знакомится с элементами народного
быта, традициями, праздниками. Происходит
формирование базиса личностной культуры.

Наиболее популярна
сказка «Мороз Иванович». Она перекликается
по сюжету с народной сказкой «Морозко»,
включает традиционные сказочные мотивы
(печь с пирожка­ми, яблоня с золотыми
яблочками). Создавая свое произведение,
Одоевский дополнил его деталями быта,
описанием убранства жилища Мороза
Ивановича, подробно о6рисовал ха­рактеры
главных героинь —девочек Рукодельницы
и Ленивицы. B литературной сказке они
родные сестры, живут с нянюшкой, поэтому
мотив несправедливого гонения со стороны
мачехи отсутствует, акцентируется
нравственная сторона отношений.

Сказка Одоевского
построена на противопоставлении
тру‑
долю6ия и лености, что подчеркивает
эпиграф: «Нам даром,
без труда, ничего
не дается — недаром исстари пословица
ведется».

Рукодельница и в
родном доме, и в гостях у Мороза Ива­новича
трудолюбива, прилежна, добросердечна,
за что и была вознаграждена. Ленивица,
только мух умевшая считать, не смогла
ни перину снежную взбить, ни кушанье
изготовить, ни платье починить.

Финал сказки
писатель смягчает. Ленивица получает
от Мороза Ивановича подарки, которые
тают на глазах. Какова работа, такова и
награда. А к читателю обращено послесловие:
«А вы, детушки, думайте, гадайте, что
здесь правда, что неправда; что сказано
впрямь, что стороною; что шутки ради,
что в наставленье».

Мудрый сказочник
не упускает возможности по ходу сказки
рассказать детям о том, как зима сменяет
лето, как растут озимые, отчего летом
вода в колодце студеная, как c помощью
песка и угля отфильтровать воду, чтобы
она стала «чистая, словно хрустальная»,
дать много других полезных сведений.

Личностный.
Произведения Одоевского («Серебряный
рубль», «Сиротинка», «Бедный Гнедко»)
помогают ребенку задуматься о мотивах
своих поступков, понять свой внутренний
мир.

Содержание
большинства из этих рассказов связано
с жизнью детей. Рассказы Одоевского
развивают идеи доброты, гуманности,
душевного благородства, ответственности,
трудолюбия.

Наиболее современно
звучит рассказ «Бедный Гнедко» — о судьбе
извозчичьей лошади, загнанной своим
хозяином.

… Когда-то Гнедко
был веселым жеребенком, жил в деревне,
с ним дружили дети Ванюша с Дашей. Потом
его продали в город. И вот бедный Гнедко
лежит на мостовой, «не может пошевелиться,
зарыл голову в снег, тяжело дышит и
поводит глазами». Прямой авторский
призыв звучит актуально: «Друзья мои…
Грешно мучить животных… Кто мучит
животных, тот дурной человек. Кто мучит
лошадь, собаку, тот в состоянии мучить
и человека…»

Социальный.
«Индийская сказка о четырех глухих»,
«Шарманщик», «Столяр» учат детей умению
строить и регулировать свои отношения
со сверстниками и взрослыми, что
способствует социологизации детей.

Остроумная индийская
сказка «О четырех глухих» интересна и
многозначна. Четверо глухих (деревенский
пастух, сторож, всадник и брамин),
вынужденных общаться, не слышат друг
друга. Каждый по-своему истолковывает
поведение остальных, отчего проистекает
много несуразного и нелепого. Сказка
предостерегает от нравственной глухоты.
Писатель обращается к читателям:
«Сделайте малость, друзья, не будьте
глухи. Уши нам даны для того, чтобы
слушать. Один умный человек заметил,
что у нас два уха и один язык и что, стало
быть, нам надобно больше слушать, нежели
говорить».

Сказка «Столяр»
рассказывает об истории жизни знаменитого
французского архитектора Андрея Рубо,
прошедшего путь от нищеты к общенациональному
признанию, путь, который мог быть возможен
только для мальчика, обладавшего
удивительным упорством, волшебной
любознательностью, необыкновенным
трудолюбием.

Таким образом,
можно говорить о важнейшем значении
произведений Одоевского в приобщении
юных читателей к общечеловеческим
ценностям, актуальным для любой эпохи.

Литературная сказка является полноправным и достаточно разработанным жанром русской литературы XVIII-XIX вв. и занимает по содержанию, объему и значению особое место, вполне соотносимое с романом и повестью. 6 литературной сказке, как и в произведениях других жанров, нашли отражение особенности общего историко-литературного процесса в России XVI!I—XIX веков. Возникновению сказки в отечественной литературе предшествовала развитая и усвоенная сочинителями традиция русской народной сказки, обширный опыт художественной переработки устнопоэтических сказочных сюжетов и мотивов.

Существуют разные точки зрения на время возникновения литературной сказки: М О. Скрипиль считает, что литературная сказка существовала уже в XVII веке [1]. Е.П. Званцева поддерживает эту точку зрения [2]. Э.В. Померанцева [3] и Н.В. Новиков [4] указывают на то, что литературные сказки включены в сборники сказок XVIII века, следовательно, жанр уже существовал. А O.K. Герлован в диссертационном исследовании «Русская литературная сказка XVIII — начала XIX века (Понятие. Истоки. Типология)» приводит мнения И.П. Лупановой, Р.В. Иезуитовой, Т.Г. Леоновой, И З. Сурат, которые единодушно склоняются к выводу: жанр литературной сказки формируется с начала 30-х годов XIX века, сказочные произведения XVIII века — это подступы к жанру литературной сказки [5].

Среди сказок 30-х годов ученые единодушно выделяют сказки A.C. Пушкина. Р.В. Иезуитова, например, отмечает: «История русской литературной сказки началась с «вершины» и первым сказочником (выделено мною — С.Е.) стал Пушкин» [6]. Позволим себе частично не согласиться с таким выводом: появление сказок Пушкина действительно было выдающимся событием в истории русской литературы, но ему предшествовала огромная творческая работа И.Ф. Богдановича, И И. Дмитриева, Н.М. Карамзина, А.Н. Радищева, М М. Хераскова, Г.Р. Державина, М.Д. Чулкова, М.И. Попова, В.А. Левшина. «Пересмешник, или Славен-ские сказки» М.Д. Чулкова, четыре части которых были опубликованы в 1766—1768 годах, «Славенские древности, или Приключения славен-ских князей» М.И. Попова (1770—1771), вышедшие в трех частях, «Русские сказки, содержащие Древнейшие повествования о славных богатырях, Сказки народные и прочие, оставшиеся чрез пересказанные в памяти, Приключения» В.А. Левшина (десять частей), выходившие в течение 1780—1783 гг., пользовались у отечественной публики особой популярностью.

Следовательно, уже в XVIII веке началось осмысление сказки как жанра письменной литературы, и русская словесность обратилась к национальным источникам вдохновения, начала искать самостоятельный путь развития.

Сложность изучения повествовательной структуры и поэтики литературной сказки связана прежде всего с особой природой произведений этого жанра. Долгое время литературная сказка в науке не отделялась от устнопоэтической и как жанр не обозначалась вообще. В словарной статье энциклопедического словаря В.А. Брокгауза и И.А. Ефрона читаем: «Сказки (литературные и этнографические) — словесные произведения повествовательного характера, почти исключительно прозаические, созданные иногда в видах развлечения, иногда с целью дидактической, но большей частью без всякой цели, как естественное выражение словесной или литературной потребности» [7]. В словарной статье подробно рассматривается проблема происхождения фольклорных сказок, а также отмечается, что уже в глубокой древности наряду с народными сказками появились «писанные художественные сказки», то есть написанные (или записанные) писателями и собирателями. К их числу авторы относят произведения Перро, Дидро, Вольтера, Гофмана, Чул-кова, Хемницера, Попова, Екатерины II, Жуковского и др. Отличительные особенности литературных сказок в статье не указываются.

С этого времени термин «литературная сказка» используется в исследовательской литературе, однако как самостоятельный жанр литературная сказка не выделена в справочных и энциклопедических изданиях даже последних десятилетий. «Краткая литературная энциклопедия» (1971), «Словарь литературоведческих терминов» (1974), «Литературоведческий энциклопедический словарь» (1987) в словарных статьях «сказка» сообщают о ней как о жанре устного народного творчества, указывая на то, что «.сказки постоянно привлекают внимание писателей, широко использующих народные сказочные образы, темы и сюжеты, создающих литературные сказки. Таковы сказки Пушкина, Толстого. »(8].

В 50-70-е годы XX века в русском литературоведении появилось несколько определений интересующего нас жанра.

Ю. Я^мыш формулирует его следующим образом: «Литературная сказка — это такой жанр литературного произведения, в котором в волшебно-фантастическом или аллегорическом развитии событий, и, как правило, в оригинальных сюжетах и образах в прозе, стихах или драматургии решаются морально-этические и эстетические проблемы» [9]. Представляется, что данное толкование не выявляет точно специфику жанра. Аллегорическое развитие событий возможно и в басне, повести, сатирическом произведении, а фантастическое типично и для сказки, и для баллады, и для романтической новеллы.

Л.Ю. Брауде предлагает следующее толкование этого понятия: «Литературная сказка — авторское, художественное прозаическое или поэтическое произведение, основанное либо на фольклорных принципах, либо сугубо оригинальное; произведение преимущественно фантастическое, волшебное, рисующее чудесные приключения вымышленных и традиционных сказочных героев и, в некоторых случаях, ориентированное на детей; произведение, в котором волшебство, чудо играет роль сюжетообразующего фактора, служит отправной точкой характеристики персонажа» [10]. На мой взгляд, Л.Ю. Брауде отметила одну из самых важных особенностей литературной сказки, которая нашла отражение в самом термине — конструктивно-значимую роль авторского начала в ней.

И.З. Сурат предполагает, что литературная сказка — это «жанр, соединяющий в себе черты индивидуального авторского творчества с использованием в большей или меньшей степени некоторых фольклорных канонов — образных, сюжетно-композиционных, стилистических» [11]. Но ведь «фольклорные каноны» используются в песне, романсе, балла-де, сказе, басне, повести и т.д. Определение, таким образом, не совсем удачно.

Поскольку проблема формулировки термина «литературная сказка» остается на сегодня в отечественном литературоведении дискуссионной, в данном диссертационном исследовании будет использоваться определение, предложенное Л.Ю. Брауде, так как оно представляется автору наиболее точным.

O.K. Герлован в диссертационном исследовании «Русская литературная сказка XVIII — начала XIX в. (Понятие. Истоки. Типология)» отмечает: «Именно русская литературная сказка второй половины XVIII — начала XIX века — сравнительно мало изученная область в отечественной историко-литературной науке. С одной стороны, сказка этого времени оказалась вне изучения фольклористами, поскольку они выводили ее за рамки устно-поэтического творчества, видя в ней в основном историко-литературный материал, только в некоторой части имеющий существенное значение для изучения истории самого фольклора. С другой стороны, историки литературы не признавали созданную тогда писателями сказку в качестве самостоятельного литературного вида и относились к литературной сказке XVIII — начала XIX века как к жанру «полуфольклорному», «полукнижному», либо видели в ней разновидности романа, повести, поэмы» [12]. Тем не менее обратимся к некоторым наиболее значительным работам, посвященным литературным сказкам указанного выше периода, так как именно они предвосхитили появление жанра литературной сказки в отечественной поэзии и прозе.

Богатый материал по литературной сказке второй половины XVIII века собрал в своей работе «Очерки из истории русского романа» (1909—1910) В. В. Сиповский. Сказочные произведения XVIII века он рассматривал как произведения романного типа, объединяя общим названием «волшебно-рыцарский роман». По мнению ученого, эти произведения можно разделить на несколько подгрупп: волшебно-рыцарский роман рыцарский роман, поэма» «восточные сказки» «волшебные сказки, пародии на них, нравоучительные»

Пересмешник» М.Д. Чул-ксеа, «Славянские древности» М.И. Попова, «Русские сказки» и «Вечерние часы, или Древние сказки князей древлянских» ВА Левшина. «Зубоскал, или Новый Пересмешник», «Каиб» И.А Крылова, «НЬзверменный Зелул, образец злобы, или Жизнь и редкие грюакоче-ния восточного гринца Кле-орацца и принцессы Зыфи-ры». «Одушевленная статуя, или Приключения Маркиза Альфонса и Луизы», «Доб-рада-валшебница», «Невидимка, история о Фецком Королевиче ¿редес» М. Комарова, «Девушкины грогулки, повествующие разные истории, сказки и веселые повести», «Селим и Роксана, или Греаратности имзни человеческой» С. Глинки, сказки Екатерины il, грозаические сказки КМ. Карамзина.

Произведения 2-ой и 3-ей групп — «восточные сказки» и «волшебные сказки» XVIII века — Сиповский называет «искусственной» сказкой, вероятно, имея в виду их подражательный по отношению к фольклорным характер [13]. Эту черту литературных сказок XVIII столетия подчеркнул в работе 1914 года C.B. Савченко: «.сказки .литературные отражают в себе и стиль, и манеру, и содержание тех произведений, в подражание которым они написаны» [14]. Отмечая, что литературные сказки отражают в себе и стиль, и манеру, и содержание тех произведений, которые являются их образцами, C.B. Савченко подчеркивает также, что сказка, как и любое литературное произведение зависит от культурной и исторической эпохи, в которой оно создается, и несет на себе ее черты и традиции. По мнению Савченко, уже в XVIII веке начал формироваться жанр сказки-пародии — к ним исследователи относят «Дремучий лес» Н.М. Карамзина, «Сказку о Горебогатыре Косометовиче» Екатерины II и «Каиб» И. А. Крылова. Это положение представляется сомнительным — мало вероятно, что авторы стремились спародировать жанр литературной сказки. Сказка-пародия возникает скорее как разновидность жанра, но пародируется не жанр, а вполне конкретные социальные явления и человеческие недостатки.

Изучали литературную сказку XVIII века и советские литературоведы—В. Чернышов [15], В. Шкловский [16], И. Колесницкая [17], С. Еле-онский [18] и другие. Ученые стремились рассмотреть стилистические особенности сказок, установить степень фольклорности каждого из сборников. Главным вопросом, занимавшим исследователей, был вопрос о соответствии сказок народной традиции, проблема литературной сказки как жанра в работах не затрагивалась. Одной из важнейших монографий, в которых жанр литературной сказки XVIII века представлен равноправным наряду с повестью, романом, мемуаром — является коллективный труд «Русский и западноевропейский классицизм: Проза» (1982).

Необходимо также отметить монографию О.Л. Калашниковой «Русский роман 1760—1770-х годов», в заключении которой автор делает вывод: в 70—80-е годы начинается процесс дифференциации прозаических жанров. Он нашел выражение прежде всего в отторжении от романа близких ему повести и литературной сказки. По мнению О.Л. Калашниковой, «начало интенсивному развитию прозаической литературной русской сказки положили «Славянские древности» М.И. Попова» [19].

Русская литературная сказка XIX века интересна множеством разновидностей жанра, ярким индивидуальным проявлением жанровых форм в творчестве разных писателей, необыкновенно сильным общественным резонансом.

Исследователи литературной сказки XVII — XIX веков — Д. Нагииь кин, З.В. Привалова, В.П. Аникин, Н.В. Новиков, Л.Ю. Брауде, Т.Г. Леонова, И.З. Сурат, обратившие внимание на многообразие жанра в этот период, предлагали свои варианты классификации, главным критерием которой является степень близости литературной сказки к традициям устнопоэтической. В основном ученые выделяют следующие группы сказок:

1) литературные сказки, представляющие обработку народных сказок;

2) оригинальные литературные сказки, созданные на основе на-родно-сказочных мотивов и сюжетов;

3) литературные сказки, созданные на основе собственно-авторского сюжета [20].

О.И. Киреева в диссертационном исследовании «Становление русской литературной сказки (вторая половина XVIII — первая половина XIX века) тоже попыталась классифицировать литературные сказки, сделав следующий вывод: «Литературная традиция волшебно-рыцарского романа в XIX веке уведет авторскую сказку в романтическую новеллу и сказочную повесть А. Погорельского, О. Сомова, А. Бестужева-Марлинского и другие. Нравоучительный conte даст серию моралистических детских сказок А. Зонтаг, А. Грена, Вл. Бурнашева, М. Бахтури-ной. Связь сказки с «былью» и «сказанием» породит «прозаизированную», «говорную» сказку Некрасова и пародийные версии жанра. Опора на фольклорные источники — многочисленные стилизации и попытки литературно-фольклорного синтеза, возможности психологизации и философской интепретации мира, заложенные в жанровой модели сказки, получат реализацию в творчестве A.C. Пушкина и В.Ф. Одоевского» [21]. Исследователь пытается классифицировать литературную сказку, рассматривая ее в историческом развитии, но точной и убедительной классификации, на мой взгляд, в работе нет.

А.Г. Грязнова отмечает, что определенно можно сказать лишь то, что литературная сказка уже в начале своего существования имела две основные жанровые разновидности: фольклорную и романтическую [22]; по участию авторского начала целесообразно исследователь предлагает выделить две группы: литературная обработка народной сказки и собственно авторская сказка, которая может быть основана на фольклорной традиции, книжном материале или исключительно авторском вымысле.

Современное состояние литературоведческой науки о литературной сказке первой половины XIX века как определенном жанре можно оценить как разработку теории и поэтики жанра, и каждое появляющееся исследование открывает новую грань в его осмыслении, дополняет и конкретизирует наше представление о нем.

Многие современные исследователи утверждают, что наиболее важным для литературной сказки является ее фольклориэм, ориентированность на традиции народной сказки. Вероятно, особое внимание к фольклорному началу в литературной сказке объясняется тем, что «сказка» — изначально термин фольклорный.

Литературная сказка «помнит» о народной волшебной сказке и формируется на основе ее художественного опыта» [23], — отмечает М.Н. Липовецкий в исследовании о соотношении поэтики и смысловом наполнении литературной сказки и народной. Это положение, безусловно, верно, с тем только уточнением, что способ использования автором фольклорного материала может быть различным. Это может быть прямое цитирование, незначительная обработка, в которой сохраняется полностью сюжет, основные структурообразующие мотивы, смысловое содержание сказки и ее форма, ее эстетический строй, а может быть концептуальная художественная импровизация, когда, оттолкнувшись от фольклорных источников, мотивов, образов, автор творит индивидуальное, свое.

Обращаясь к исследованию литературных сказок известных писателей первой половины XIX века, мы выделяем несколько аспектов, недостаточно изученных современной наукой: прежде всего это повествовательная структура литературной сказки в ее соотношении с законами построения волшебной народной сказки: игровое, театральное начало литературной сказки; соотнесенность в литературной сказке двух миров — сказочного и авторского.

Повествование в сказке (и фольклорной, и литературной) тесно соотносится со структурой, всеми ее элементами. Структурно-повествовательный аспект изучения сказки включает в себя исследование различных ее сторон: композиции, сюжета, основных и второстепенных мотивов, составляющих сюжет, системы персонажей, их функций, способов введения персонажей в действие, особенностей общения автора-повествователя с героем и читателем.

Фундаментальные труды в области исследования повествовательной структуры народных сказок принадлежат ученому, с которым связана целая эпоха в развитии фольклористики, академику А.Н. Веселов-скому. В работе «Поэтика сюжетов» Веселовский писал о том, что «сюжеты являются комплексом мотивов», или «серией мотивов». Сюжет определяется наличием в сказке более или менее устойчивой группы мотивов. Если те или другие сказочные тексты имеют ряд сходных мотивов, идущих в относительно твердой последовательности, и объединены общей темой, то сказки могут быть возведены к одному сюжету. Таким образом, составной частью сюжета А.Н. Веселовский называет мотивы — простейшие повествовательные единицы сюжета.

Огромную роль в изучении повествовательной структуры сказки имеют работы В. Я Проппа. В статье «Сравнительная мифология и ее метод» А.Н. Веселовский предложил теоретическую программу изучения сказки: «.Вы хотите изучать морфологическое содержание сказки, мифа? Возьмите сказку в ее цельности, изучите в ней сплав разных мотивов, рассмотрите ее в связи со сказками того же народа, определите особенности ее физиологического строя, ее народную индивидуальность, и затем переходите к сравнению со сказкой и сказками других народов» [24]. Эта программа была осуществлена В. Я Проппом. Структурно-типологический, сравнительный методы изучения сказки привели ученого к необходимости исследовать не только сюжеты волшебных сказок, но и все входящие в них мотивы в соответствии с целым. Чем сложнее сюжет, тем большее число мотивов он в себя включает, при этом каждый мотив также имеет свою внутреннюю структуру. Важнейший компонент ее — функции, действия сказочных персонажей, без которых невозможно развитие сюжета.

Основные положения, изложенные в трудах А.Н. Веселовского и В. Я Проппа, развили фольклористы XX века: Е М. Мелетинский и С.Ю. Нехлюдов в исследовании «Проблемы структурного описания волшебной сказки »(Тарту, 1969), Т.В. Зуева — «Художественная специфика волшебной сказки» (М., 1984), «Восточнославянские волшебные сказки» (1992), Н.М. Ведерникова в статьях и диссертации, посвященной волшебной народной сказке, Е.А. Тудоровская — «О структуре волшебной сказки» (Л., 1972), Н.В. Новиков в монографии «Образы восточнославянской волшебной сказки» (1974) и многие другие исследователи.

В течение трех последних десятилетий основными аспектами исследования литературной сказки первой половины XIX столетия являются источники сказок, их стиль, соотношение с отечественной сказочной традицией и западной, мотивы литературных сказок в соотношении с фольклорными, проблемы языка, место сказок в творческом наследии авторов. Этим проблемам посвящены труды Вс. Миллера, Ю.А. Морского, М.К. Азадовского, Б.В. Томашевского, А.Г. Гукасовой, Т В. Зуевой, B.C. Непомнящего, C.B. Сапожкова, В.Г. Уткова [25J и других.

Закономерности и основные тенденции развития русской литературной сказки периода XVIII-XIX веков стали предметом исследования в диссертационных исследованиях И.З. Сурат, И.П. Лупановой, Т. Г. Леоновой, О.И. Киреевой, О.Г. Герлован, C.B. Скачковой [26].

Выстраивая диссертационное исследование, мы намеренно ограничиваем его определенными рамками соотношения литературной сказки со сказкою волшебной, ведь сказочная жанровая структура многообразна и сложна. Фольклористы часто высказывают мнение о том, что единого жанра сказки вообще нет, есть лишь видовая совокупность совершенно различных сказочных жанров. «В фольклорной сказке о животных развиваются признаки животного эпоса и басенной традиции. В новеллистической сказке ощутимо влияние шванка, новеллы и других жанров демократической прозы» [27], — отмечает О.И. Киреева. Нас интересует прежде всего собственно-сказочная, фантастическая специфика, которая ярче всего проявляется именно в волшебной сказке. Волшебные сказки по своей структуре — совершенно иные, чем сказки о животных, кумулятивные и бытовые.

Литературную сказку с народной сближает особый художественный мир, в котором чудесное, фантастическое, невероятное «не осознаются сказочными персонажами как нечто ирреальное. Они — норма сказочного мира. Они никого не удивляют. Они как бы растворены в атмосфере сказки» (28]. Нереальное с точки зрения действительной жизни — в сказке реально, в сказке возможно все. Сказочный мир народной сказки — это определенная модель идеального мира, который построен на высоких нравственных принципах добра и справедливости. Не случайно на вопрос Ханса Христиана Андерсена о том, что такое настоящая сказка, его отец ответил: «Если сказка настоящая, в ней прекрасно сочетаются действительная жизнь и та, к которой мы стремимся».

Специфику сказочного вымысла точно определяет В.П. Аникин: «Сказка соотносима с жизненной правдой, но воспроизведение реальности тут не простое, не зеркально точное, а соединяется со свободной игрой воображения. Выдумка появляется в результате обостренного желания сказочника воплотить заданную мысль. В этом состоит специфика сказки» [29].

Мир литературной сказки чрезвычайно многообразен. Выло бы неверно выводить всю литературную сказку из структуры только волшебной сказки, равно как и непроходимой границей разделять сказку в фольклорном понимании и литературные способы ее воплощения. Каждое из авторских сказочных произведений мы рассматриваем с точки зрения мотивировки в них чудес и чудесного (главного условия волшебной сказки). В народной сказке чудесное мотивируется через матческое слово, магическое действие, чудесный предмет, чудесного помощника. В литературной сказке мотивировка чуда может иметь иной характер.

В литературную сказку, как правило, проникают философские, нравственные, этические, социальные, эстетические проблемы современности, в ней нередко находят косвенное отражение события частной жизни автора, что делает ее совершенно иной, чем фольклорный источник.

H.H. Петрунина отмечает, что в литературной сказке народноска-зочные приемы подчиняются часто целям, которых не знает фольклорная традиция. «Образы и мотивы народной сказки включаются в более сложную жанровую структуру, вступают в необычные для них, возникших в иной системе — устном творчестве, связи и отношения, в силу чего меняют свое назначение и приобретают смысловой подтекст» [30]. Это суждение позволяет оценить, насколько важным фактором является авторское начало. Именно в «умении писателя «заставить работать» традиционные элементы народносказочной структуры в исторически и художественно иной для них системе авторского творчества» [31] состоит, по мнению В. Зусмана и С. Сапожкова, отличительная особенность литературной сказки.

Актуальность предпринятого автором исследования определяется необходимостью целостного анализа литературной сказки как жанра, в том числе трансформированных в ней фольклорных влияний и христианского миропонимания.

Материалом исследования являются сказки A.C. Пушкина, П.П. Ершова, В.А. Жуковского, В.Ф. Одоевского, А. Погорельского и народные волшебные сказки (всего около 40 произведений).

Предметом изучения в диссертации стали структурно-повествовательные особенности русской литературной сказки первой половины XIX века в их сравнении с народными сказками.

Цель исследования заключается в выявлении художественного своеобразия жанра литературной сказки через анализ повествовательной структуры как народного произведения, так и литературного.

Автор диссертации в процессе исследования сказок стремится ответить на следующие вопросы:

1) Как отразилась в литературной сказке первой половины XIX века повествовательная структура народной волшебной сказки?

2) Каков характер фантастики в произведениях сказочного жанра указанного периода?

3) Насколько велик «отрыв» главных образов литературных сказок от их фольклорных предшественников? Насколько свободны (или зависимы) авторы от фольклорной традиции в изображении своих персонажей?

Важнейшей чертой смыслового содержания и поэтики русской сказки (и фольклорной, и литературной) является отражение в ней христианского миросозерцания народа или конкретного автора, что практически не исследовалось в литературоведческой науке об авторской сказке. В. Я Пропп отмечал, что можно установить несколько форм отношений сказки и религии. Первая форма отношений — это генетическая зависимость, которая иногда очевидна, в иных случаях нуждается в исторических разысканиях. Народная волшебная сказка, создававшаяся в глубокой древности, впитала в себя и века язычества, и то, что было привнесено верою христианской. Как отразилась эта особенность в поэтике литературной сказки?

В соответствии с этими вопросами и целью диссертационного исследования основными задачами являются следующие:

— предложить иную, в сравнении с имеющимися, интерпретацию некоторых аспектов отражения в поэтике литературной сказки первой половины XIX века повествовательной структуры народной волшебной сказки;

— определить характер фантастики в литературной сказке указанного периода;

— выделить в литературной сказке различные способы выражения авторского начала;

— рассмотреть степень зависимости авторов литературных сказок от фольклорной традиции в изображении своих персонажей;

— проследить, как отражается в сказках христианская символика, религиозные воззрения и мироощущение автора.

Цель и задачи определили выбор метода исследования, в основе которого — синтез системного, сравнительно-типологического, структурно-поэтического и текстологического подходов.

Теоретико-методологической базой исследования являются труды выдающихся отечественных фольклористов и литературоведов -А.Н. Веселовского, В. Я. Проппа, М.К. Азадовского, Д.Д. Благого, Б.В. То-машевского, H.H. Трубицына. В диссертации использованы научно-поэтические и теоретические системы, представленные в трудах B.C. Непомнящего, Т.В. Зуевой, А.Г. Гукасовой, Л.Ю. Брауде, P.M. Волкова, O.K. Герлован, И.П. Лупановой, О.И. Киреевой, H.H. Петруниной, А.Г. Грязновой, C.B. Сапожкова и других ученых.

Выдвигаемая в диссертации рабочая гипотеза заключается в следующем: корреспонденция начал народной волшебной сказки и нравственных основ христианских заповедей литературным опытам сказочников A.C. Пушкина, П.П. Ершова, В.А. Жуковского, В.Ф. Одоевского, А. Погорельского, обращение этих писателей к национальным истокам — русской сказке, донесшей религиозно-символический образ мыслей древнерусских сказителей и сохранившей языческие художественные ингредиенты, ставшие своеобразными поэтическими знаками, вкупе с использованием европейских традиций вол шебно-сказовой культуры — обусловили не только органический синтез структурно-повествовательных начал в качестве типологического эстетического явления, но и показали индивидуальность авторского стиля, выявили степень народности литературных сказок.

Основные положения, выносимые на защиту:

• роль автора-повествователя в рассматриваемых сказках по сравнению с народной и литературной сказкой допушкинского периода;

• АС. Пушкин использовал в своих сказках основной повествовательный стержэнь народной волшебной сказки, освобоодая его от второстепенных мотуесе; все структурообразующие признаки народной сказки сохранены и воспроизведены писателем во всей полноте;

• главными особенностями, отличающими пушкинские сказки от фольклорных, являются психологизм повествования, театральность и богатство интонаций;

• гушкинская сказка включает в себя и элемент чудесного, без чего нееоз-мсожа фольклорная волшебная сказка, и вполне гравдоподобное, воз-момное в реальной нмзни;

• нравственную культуру гушкинских сказок определяет гравославие; сказка для АС. Г^шкина — способ и реэугътат мудрого гронисновения в самые глубины народной тшэни и народного сознания, основанного на вере;

• П. П. Ершов ка-ггаминирует традиционные сказочные сюмсты и облекает их в поэтическую форму;

• в основе литературных сказок В.А Маковского лежгг интсргретация сюжетов и повествовательной структуры фольклорной сказки;

• «русские сказки» В.А Янковского отличает психологизм, глубокий лиризм, фисущий его элегиям;

• грирода фантастического в философских сказках В.Ф. Одоевского обусловлена не фольклорным вымыслам, а складом ума автора, слоимыми и только ему достугными ассоциациями;

• сказка А Погорельского несет в себе элементы лиризма, драматизма и развивается в большей степени по законам литературного гроизведения, нежгли фогьклорной сказки.

Научная новизна диссертационного исследования определяется прежде всего тем, что, обращаясь к изучению сказок писателей первой половины XIX века, мы выделяем несколько аспектов, недостаточно изученных современной наукой: повествовательная структура литературной сказки в ее соотношении с законами построения народной волшебной сказки; театральное, игровое начало литературной сказки; соотнесенность в литературной сказке двух миров — сказочного и авторского.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что она способствует пониманию процессов, происходящих в литературе начала XIX века, эволюции творчества писателей и в истории литературы в целом.

Анализ сказок наиболее полно характеризует творческие искания и эстетические принципы писателей, сочетавших в своем творчестве традиции русского и зарубежного фольклора и особенности русского романтизма XIX века.

Практическое значение работы связано с возможностью использования ее результатов при разработке общей историко-литературной концепции творчества АС. Пушкина, П.П. Ершова, В А. Жуковского, В.Ф. Одоевского, А. Погорельского, в курсе лекций по истории русской литературы XIX века, спецкурсах и спецсеминарах на филологических факультетах.

Апробация исследования осуществлялась на конференциях профессорско-преподавательского состава (Мичуринск, 2000-2002), на заседаниях кафедры литературы Мичуринского государственного педагогического института.

Основные положения диссертации изложены в четырех публикациях.

Структура работы включает введение, три главы, заключение и список использованной литературы, состоящий из 158 наименований.

Заключение диссертации по теме «Русская литература», Еремеев, Сергей Николаевич

Заключение

1. Сурат И.З. Жанр стихотворной сказки в русской литературе 1830-х годов. Дис. . канд. филол. наук. М., 1985. С. 19.

2. Непомнящий B.C. Поэзия и судьба. Статьи и заметки о Пушкине. М.; Сов. писатель, 1983. С. 211.

3. Непомнящий B.C. Послесловие // Юрьева И.Ю. Пушкин и христианство. М,: Изд. Дом «Муравей». Ред. «Отечество», 1999. С. 246.

4. Скачкова C.B. Сказки В,А. Жуковского (генезис, источники, жанровое своеобразие). Дис. . канд. филол. наук. Л., 1985. С. 14.

5. Азадовский M.K. Н.М. Языков // HM. Языков. Стихотворения. Сказки. Поэмы. Драматические сцены. Письма. М,—Л.: Гослитиздат, 1959. С. 334.

6. Об этом факте сообщает И.П. Лупанова в указ. соч., с. 286.

7. Ботникова А.Б. Сказка немецкого романтизма // Deutsche romantische Märchen. М., 1980. С. 5.

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Еремеев, Сергей Николаевич, 2002 год

1. Беломорские сказки, рассказанные М.М. Коргуевым. М.: Сов. писатель, 1938.

2. Библия. Книги Священного писания. Минск: Велэд, 1992.

3. Братья Гримм. Сказки.: В 2-х т. М.: Пакт, 1991. Печатается по изданию Гос. изд-ва худ. лит. М., 1945.4 . Ершов П.П. Конек-горбунок. Воронеж: Центр.-Чернозем. кн. изд-во, 1984.

4. Ершов П.П. Сочинения. Омск: Омское обл. гос. изд-во, 1950.

5. Жуковский В.А. Собр. соч.: В 4-х т. М.-Л.: Гослитиздат, 1959-1960. Т.З.

6. Жуковский В.А. Сочинения. В 3-х т. Сказки. Эпос. Художественная проза. Критика. Письма. М.: Худ. лит., 1980. Т. 3.

7. Литературная сказка пушкинского времени. М.: Худ. литература, 1988.

8. Народные русские сказки А.Н. Афанасьева: В 3-х т. М.: Гос. изд-во худ. лит., 1957. Т. 1,2.ю. Одоевский В.Ф. Пестрые сказки. Сказки дедушки Иринея. М.: Книга, 1993.

9. Одоевский В.Ф. Повести. М.: Правда, 1987.

10. Одоевский В.Ф. Повести и рассказы. М.: Худ. лит., 1959.

11. Переписка Н.В. Гоголя: В 2-х т. М : Худ. лит., 1988. Т. 1.

12. Пушкин A.C. о литературе. Избранное. М.: Просвещение, 1988.

13. Пушкин A.C. Полн. собр. соч.; В 10-ти т. Л.: Наука, 1977. Т. 4.

14. Русская литературная сказка. М.: Худ. лит., 1989.158 с.17 . Русские сказки в записях и публикациях первой половины XIX века. М.—Л.: Изд-во АН СССР, 1961.18 . Сказки А.К. Барышниковой. Воронеж: Обл. кн. изд-во, 1940.

15. Сказки и предания Северного края. Запись, вступит, статья и коммент. И.В. Карнауховой. М.-Л.: Academia, 1934.

16. Сказки русских писателей. М.: Правда, 1985. 260 с.1.

17. Абелюк Е.С. Миф или сказка? М.: Книга, 1995.

18. Азадовский М.К. Источники сказок Пушкина // Временник Пушкинской комиссии. Л.: Наука, 1936. № 1.

19. Азадовский М.К. Литература и фольклор. Л.: Гослитиздат, 1938.

20. Азадовский М.К. Сказки Пушкина // Пушкин A.C. Сказки. Л.: Худ. лит., 1936.

21. Азадовский М.К. Статьи о литературе и фольклоре. М,—Л.: Гослитиздат, 1960.

22. Аникин В.П., Круглов Ю.Г. Русское народное поэтическое творчество. Л.: Просвещение, 1983. 479 с.

23. Аникин В.П. О сказке «Конек-горбунок», ее героях и авторе // Ершов П.П. Конек-горбунок. М.: Худ. лит., 1965. С.5-52.

24. Аникин В.П. Русская народная сказка. М.: Просвещение, 1977. 176 с.

25. Афанасьев А.Н. Народные русские сказки: В 3-х т. М.: Гос. изд-во худ. лит., 1957.

26. Ахматова A.A. О Пушкине. Горький: Волго-Вятское кн. иэд-во, 1984.

27. Ахматова A.A. О Пушкине: Статьи и заметки. М.: Книга, 1989.

28. Ахматова A.A. Последняя сказка Пушкина // Анна Ахматова о Пушкине. Статьи и заметки. Л.: Сов. писатель, 1977. С. 18-42.

29. Бахтина В.А. Эстетическая функция сказочной фантастики. Саратов: Изд-во СГУ, 1972.

30. Белинский В.Г. Взгляд на русскую литературу И Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13-ти т. М, 1959: Изд-во АН СССР. Т. 10.

31. Белинский В.Г. Сочинения Александра Пушкина. Статья первая. Обозрение русской литературы от Державина до Пушкина // Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: В 13-ти т. М., 1959: Изд-во АН СССР. Т. 7.

32. Белкин Д.И. К истолкованию образа шамаханской царицы // Временник Пушкинской комиссии. № 4. П.: Наука, 1979.

33. Благой Д.Д. «Руслан и Людмила» Пушкина // Уч. зап. МГУ. М., 1948. Вып. 127.

34. Бойко С.П. В волшебной пушкинской стране (Художественное исследование «Пушкин и сказка»). М.: Илекса, Ставрополь: Сервисшкола, 1999. 271 с.

35. Брауде Л.Ю. К истории понятия «литературная сказка» // Известия АН СССР: Сер. лит. и яз. 1977. Т. 36. № 3, С. 234-240.

36. Ведерникова Н.М. Мотив и сюжет в волшебной сказке // Филол. науки. 1970. № 2. С. 57-65.

37. Ведерникова Н.М. Русская народная сказка. М.: Наука, 1975. 134 с.

38. Веселовский А Н. Историческая поэтика. М.: Высш. школа, 1989.

39. Веселовский А.Н. В.А. Жуковский: Поэзия чувства и сердечного воображения. М.: Интрада, 1999. Печатается по изданию тип. «Научн. Дело». Петербург, 1918. 446 с.

40. Веселовский А.Н. Поэтика сюжетов // Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М.: Высш. школа, 1989. С. 300-307.

41. Веселовский А.Н. Собр. соч.: В 18-тит. М. —Л.: Изд-во АН СССР, 1938. Т. 16. Статьи о сказке.

42. Владимиров П. Происхождение «Руслана и Людмилы» A.C. Пушкина // Киевские университетские известия. 1895. № 6.

43. Волков P.M. Народные истоки творчества Пушкина // Уч. Зап. Черновицкого гос. ун-та. 1960. Т. 44. Вып. 13. С.133-233.

44. Временник Пушкинской комиссии / Сб. научных трудов. Вып. 24. Л.: Наука, 1991.

45. Греков В. Жизнь и мираж (О сказках В.Ф. Одоевского) // Одоевский В.Ф. Пестрые сказки; Сказки дедушки Иринея. М.: Книга, 1993.

46. Грязнова А.Г. Русская романтическая сказка // Русский язык в школе. 1983. № 3. С. 54-61.

47. Гукасова А.Г. Болдинский период в творчестве A.C. Пушкина. М.: Просвещение, 1973.

48. Гуревич A.B. О сказках и сказочниках Восточной Сибири // Русские сказки Восточной Сибири. Иркутск: ОГИЗ, 1939.

49. Гусев В.Е. Проблемы фольклора и истории эстетики. М. — Л.: Гослитиздат, 1963.

50. Елеонский С.Ф. Сказочная традиция в старинной повествовательной литературе // Уч. зап. Моск. гос. пед. ин-та. Т. LXVII. Вып. 6. 1957.

51. Желанский А. Сказки Пушкина в народном стиле. Опыт исследования по рукописям поэта. М.: ГИХЛ, 1936. 156 с.

52. Жуковский и литература конца XVIII — XIXв. М.: Наука, 1988. 320 с.

53. Жуковский и русская культура. Л.: Наука, 1987. 504 с.5В. Званцева Е.П. Жанр литературной сказки в творчестве Антония Погорельского // Проблемы эстетики в творчестве романтиков / Межвузовский темат. сб. Калинин: Изд-во Калин. Гос. ун-та, 1982. С. 42-53.

54. Званцева Е.П. Сказочная традиция в русской повести XVII в. // Литература Древней Руси. М.: Наука, 1986.

55. Зейдлиц К.К. Жизнь и поэзия В.А. Жуковского. СПб.; Тип. А.Ф. Маркса, 1883.

56. Зуева Т.В., Кирдан Б.П. Русский фольклор. М.: Флинта: Наука, 1998.62 . Зуева T.B. Сказки A.C. Пушкина. М.: Просвещение, 1989. 159 с.

57. Зусман В., Сапожков С. Литературная сказка // Литературная учеба. 1987. № 1. С. 228-230.64 . Иезуитова Р,В, Жуковский и его время. Л.: Наука, 1989.

58. Иезуитова Р.В. Литература второй половины 1820-х 1830-х годов и фольклор // Русская литература и фольклор: первая половина XIX века. Л.: Наука, 1976. С. 136-142.

59. ЕлеонскиЙ С.Ф. Сказки и повести в XVIII веке. М.: Учпедгиз, 1948.

60. Ерошкина 3. История сказки и ее автора // Штурм. 1934. № 7.68 . Историческая поэтика: Литературные эпохи и типы художественного сознания. М.: Наука, 1986.

61. История романтизма в русской литературе (1790—1825). М.: Наука, 1979.312 с.

62. Калашникова О.Л. Русский роман 1760 1770-х годов. Днепропетровск: Изд-во Днепропетр. ун-та, 1991.

63. Кирпичников А. Мелкие заметки об A.C. Пушкине и его произведениях // Русская старина. 1899. № 2.

64. Колесницкая И.М. Русские сказочные сборники последней четверти XVIII века //Уч. зап. ЛГУ. Сер. филол. науки. № 33. Вып. 2. Л., 1939. С. 189-218.

65. Леонова Т.Г. Русская литературная сказка XIX века в ее отношении к народной сказке. (Поэтическая система жанра в историческом развитии.) Томск: Изд-во Том. Ун-та, 1982. 197 с.

66. Липовецкий М.Н. О чем «помнит» литературная сказка? (Семантическое ядро историко-литературных модификаций жанра.) // Модификация художественных форм в историко-литературном процессе. Вып. 1. Свердловск; Изд-во Свердл. ун-та, 1988. С. 5-22.

67. Лихачев Д.С., Панченко А.М., Понырко Н.В. Смех в Древней Руси. Л.; Наука, 1984.

68. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. Л. Наука, 1967. 359 с.

69. Лупанова И.П. Иванушка-дурачок в русской литературной сказке XIX века // Русская литература и фольклорные традиции. Сб. научн. трудов. Волгоград; Изд-во Волгоград, ун-та, 1983. С. 16-36.

70. Май мин Е,А. Пушкин. Жизнь и творчество. М.; Наука, 1984. 209 с.

71. Макагоненко Г.П. Обратимся к Пушкинскому тексту // Вопросы литературы. 1975. № 7.

72. Маршак С. Я Заметки о сказках Пушкина // Пушкин в школе. М.: Просвещение, 1951.

73. Медриш Д.Н. Литература и фольклорная традиция. Вопросы поэтики. Саратов: Изд-во Сарат. гос. ун-та, 1980.

74. Медриш Д.Н. Слово и событие в сказках Пушкина. Саратов: Изд-во Сарат. гос. ун-та, 1980.

75. Медриш Д.Н. Фольклоризм Пушкина. Волгоград: Изд-во ВГУ, 1987. 72 с.

76. Мелетинский Е.М Герой волшебной сказки. Происхождение образа. М.: Изд-во вост. лит., 1958. 264 с.

77. Мелетинский Е.М., Нехлюдов С.Ю., Новик Е.С. Проблемы структурного описания волшебной сказки // Уч. Зап. Тартуского, 1969. Вып. 236. С. 63-92.

78. Миллер Вс. Пушкин как поэт-этнограф. М.: Тип. Ф.Б. Миллера, 1899.

79. Нагишкин Д.Д. Сказка и жизнь. Письма о сказке. М.: Детгиз, 1957.

80. Неелов М.Н. О категориях волшебного и фантастического в современной литературной сказке // Художественный образ и историческое сознание. Петрозаводск: Изд-во Петрозав. гос. ун-та, 1974.

81. Непомнящий B.C. К творческой эволюции Пушкина в 30-е годы // Вопросы литературы. 1973. № 11.

82. Непомнящий B.C. Поэзия и судьба. Над страницами духовной биографии Пушкина. М.: Сов. писатель, 1987. 447 с.

83. Непомнящий B.C. Сказки // Пушкин в школе. М.: Просвещение, 1978.

84. Николаев Д.П. Сатира Щедрина и реалистический гротеск. М.: Худ. лит., 1977.

85. Новиков Н.В. Русская сказка в ранних записях и публикациях // Русские сказки: В ранних записях и публикациях XVI — XVII веков. Л.: Наука, 1971. С. 117-136.

86. Петрунина H.H. Пушкин и традиции волшебно-сказочного повествования (к поэтике «Пиковой дамы») // Русская литература. 1980. № 3. С. 34-46.

87. Полевой П.Н. История русской словесности. С древних времен до наших дней: В 3-х томах. Т. 3. СПб.: Тип. А.Ф. Маркса, 1900.

88. Поливанов Л. Примечания к «Сочинениям Пушкина». М.: Тип. М.Н. Лаврова, 1893.

89. Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. М.: Наука, 1975. 183 с.

90. Померанцева Э.В. Судьбы русской сказки. М.: Наука, 1965. 220 с.

91. Постнов Ю,С. Русская литература Сибири первой половины XIX века. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-е, 1970.

92. Прокудин С.Б. Пушкин и религия. (К вопросу о народности романа «Евгений Онегин».) Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 1995. 17 с.

93. ЮЗ. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л.: Изд-во ЛГУ, 1986. 360 с.

94. Пропп В. Я Морфология сказки. М.: Наука, 1969.

95. Пропп В. Я Русская сказка. Л.: Изд-во ЛГУ, 1984. 335 с.

96. Пропп В. Я Фольклор и действительность. М.: Наука, 1976. 325 с.

97. Путинцев А. П.П. Ершов, составитель «Конька-горбунка» // Русский филол. вестник. 1915. № 2.

98. Резанов В.И. Из разысканий о сочинениях В.А. Жуковского. Вып. 2. СПб.: Тип. «Научн. Дело», 1916.

99. Русская литература и фольклор (1-я половина XIX века). Л.: Наука, 1976.но. Русский и западноевропейский классицизм. Проза. М.: Наука, 1982.

100. Савченко C.B. Русская народная сказка. История собирания и изучения // Киев. унив. изв., 1912. № 10. С. 73-82.

101. Сакулин П.Н. Из истории русского идеализма. Князь В.Ф. Одоевский. М.: Изд-во т-ва «Мир», 1913.

102. Сапожков С., Зусман В. Литературная сказка // Литературная учеба. 1987. № 1. С. 228-230.

103. Сахаров В.И. Труды и дни Владимира Одоевского // Одоевский В.Ф. Повести. М.: Худ. лит., 1977. С. 5-15.

104. Сиповский В.В. Очерки из истории русского романа. Т. 1. Вып. 1—2. СПб.: Тип. Т-ва «Труд», 1909—1910.

105. Скрипиль М.О. Народная русская сказка в литературной обработке конца XVII — начала XVIII века // ТОДРЛ. Т. 8. М.—Л., 1953.

106. Слонимский А.Л. Мастерство Пушкина. М.: Гослитиздат, 1959.

107. Соймонов А.Д. A.C. Пушкин // Русская литература и фольклор. Первая половина XIX века. Л.: Наука, 1976.

108. Соколов Ю.М. Пушкин и народное творчество // Литературный критик. 1937. № 1.

109. Соколов Ю.М. Русский фольклор. М.: Гос. учебно-пед. изд-во Наркомпроса РСФСР, 1941.

110. Соколовская С.А. Фантастическое в философско-эстетической концепции Одоевского. М.: Наука, 1989.12 4. Специфика фольклорных жанров. М.: Наука, 1973.

111. Сравнительный указатель сюжетов. Восточнославянская сказка. М.: Наука, 1979.12 6. Станиславский К.С. Мое гражданское служение России. М.: Правда, 1990. 652 с.

112. Сурат И.З. К вопросу о восприятии литературной сказки в русской критике 1830-х годов. М.: Наука, 1984.

113. Сурат И.З. Русская литературная сказка; история и поэтика // Вопросы литературы. 1984. № 8. С. 262-268.

114. Томашевский Б. В. Пушкин. М.—Л.: Изд-во АН СССР, 1956.

115. Трубицын H.H. О народной поэзии в общественном и литературном обиходе первой трети XIX века. СПб.: Тип. бр. Башмаковых, 1912. 593 с.

116. Трубицын H.H. О сказках Жуковского И Русский филологический вестник. 1913. № 1.

117. Тудоровская Е.А. О структуре волшебной сказки // Рус. фольклор. Л.: Наука, 1972. Т. 13. С. 148-159.

118. Турьян М.А. Странная моя судьба. О жизни Владимира Федоровича Одоевского. М.: Книга, 1991. 400 с.

119. Тынянов Ю.Н. Пушкин и его современники. М,: Наука, 1969.135 . Утков В.Г. Дороги «Конька-горбунка». М.: Книга, 1970.

120. Халанский М. Примечания к полн. собр. соч. A.C. Пушкина. СПб.: Тип. бр. Башмаковых, 1907. Т. 1.

121. Хин Е. В.Ф. Одоевский //Одоевский В.Ф. Повести и рассказы. М.: Худ. лит., 1959. С. 5-11.

122. Ходасевич В.Л, Поэтическое хозяйство Пушкина // Ходасевич В.Л. Собр. соч.: В 4-х т. И.: Согласие, 1996. Т. 2.

123. Цявловская Т.Г. Рисунки Пушкина. М.: Искусство, 1980. 446 с.

124. Чернышов В.И. Русские сказки в изданиях XVIII века // С.Ф. Ольденбургу в честь 50-летия / Сб. ст. Л.: Наука, 1934.

125. Чернышева Т. О старой сказке и новейшей фантастике // Вопросы литературы. 1977. № 1.

126. Черняев Н.И. Критические статьи и заметки о Пушкине. М.: Унив. тип., 1900.

127. Шаврыгин С.М. Стихотворная литературная сказка первой трети XIX века (В.А. Жуковский, A.C. Пушкин, П.П. Ершов). Ульяновск: Изд-во Ульян, гос. пед. ин-та, 1991. 58 с.

128. Шайкин A.A. Сказка и новелла (к постановке вопроса) // Известия АН КазССР. Сер. Обществен, наук. Алма-Ата, 1973. № 6. С. 47-50.

129. Шамаева С.Е. Библия и преподавание литературы. Воронеж: Изд-во Воронежско-Липецкой епархии, 1996. 72 с.

130. ШамаеваС.Е. Библия как книга книг Воронеж: Изд-во Воронеж-ско-Липецкой епархии, 1996. 298 с.147 . Шкловский В О. Чулков и Левшин. Л.: Наука, 1933. 264 с.

131. Юрьева И.Ю. Пушкин и христианство. М.: Изд. Дом «Муравей», Редакция «Отечество», 1999. 280 с.14 9. ЯЬорский Ю.А. К истории пушкинских сказок. Львов, 1899.

132. Я^мыш Ю. О жанре мечты и фантазии // Радуга. Киев, 1972. №11.0.178-192.151. £|эославцев А.К. П.П. Ершов, автор сказки «Конек-горбунок». СПб.: Тип. В. Демакова, 1872.Ш

133. Герлован O.K. Русская литературная сказка XVII! — начала XIX в. (Понятие. Истоки. Типология) Дис. . канд. филол. наук. М,, 1996.

134. Киреева О.И. Становление русской литературной сказки (вторая половина XVIII — первая половина XIX века). Дис. . канд. филол. наук. СПб, 1995. 203 с.

135. Леонова Т.Г. Русская литературная сказка XIX века в ее отношении к народной сказке. Дис. . докт. филол. наук. Омск, 1988.

136. Лупанова И.П. Русская народная сказка в творчестве писателей первой половины XIX века. Дис. . докт. филол. наук. Петрозаводск, 1959.

137. Сапожков C.B. Жанровое своеобразие сказок A.C. Пушкина 1830-х годов (проблема цикла). Автореферат дис. . канд. филол. наук. М., 1988. 16 с.

138. Скачкова C.B. Сказки В.А. Жуковского (генезис, источники, жанровое своеобразие). Дис. . канд. филол. наук. Л., 1985.

139. Сурат И.З. Жанр стихотворной сказки в русской литературе 1830-х годов. Дис. . канд. филол. наук. М., 1985.

План

Введение

Основная часть

1 Сказка первой половины 19 века.

2 Тематика литературных сказок.

3 Появление сказок В. А. Жуковского в литературе

4 Художественное своеобразие сказок В. А. Жуковского

5 История создания сказок.

6 Тематическое своеобразие сказок В. А. Жуковского

Заключение

Список используемой литературы

Введение

В.Г.Белинский назвал В. А. Жуковского «литературным Коломбом Руси, открывшим ей Америку романтизма в поэзии».Говоря о его огромной заслуге перед русской литературой , Белинский отмечал, что «Жуковский внёс романтический элемент в русскую поэзию: вот его великое дело, его великий подвиг, который так несправедливо нашими Аристархами был приписываем Пушкину».

Знаменательным явлением в русской литературе были и сказки Василия Андреевича Жуковского.Нельзя не отметить их поэтического совершенства. Многие сказки были написаны в стихотворном переложении прозаических сказок, таких как «Кот в сапогах», «Тюльпанное дерево». Жуковский обрабатывал их в гекзаметре – стихотворном размере, широко бытовавшем в древнегреческой эпической поэзии.

Мы знаем, многие писатели создавали свои произведения, опираясь на фольклор и духовную литературу. Это неслучайно: именно фольклор стал источником для многих писателей, в том числе и для Василия Андреевича. В сказках, написанных Жуковским, ощутимо стремление «облагородить» фольклор, совершить изящную литературную обработку его. Высоко оценивая интерпретацию сказок, Плетнёв писал Жуковскому: «Видно, что сказка идёт не из избы мужицкой, а из барского дома».

В данной работе мне бы хотелось обратиться к многообразной тематике сказок, к художественному своеобразию.

Сказка первой половины 19 века

Сказка может быть созданием

Высоким, когда служит аллегорическою

Одеждою, облекающею высокую духовную

Истину, когда обнаруживает ощутительно

И видимо даже простолюдину дело,

Доступное только мудрецу.

Н.В. Гоголь

Сказка — один из самых популярных видов эпического народного творчества. На протяжении многих веков она жила в устном исполнении, передавалась из поколения в поколение, поражая внимание слушателей поэтичностью фантастического мира, живущего по своим сказочным законам. Возникнув в глубокой древности, сказка в процессе бытования теряла одни черты и приобретала другие, включала в себя новые мотивы и образы. Но всегда неизменным оставались народные мечты, представления о добре, правде, социальной справедливости, воплощенные в сказках. Здесь добро обязательно торжествует над злом, жестоко наказывается коварство, насилие и измена, отличаются людские пороки и недостатки. Это и явилось и причиной того, что сказка стала любимым чтением у всех народов.

Первые публикации русских народных сказок относятся к 18 столетию. В начале 19 века народная сказка привлекает внимание русских писателей. В. А. Жуковский обращается с просьбой к своим друзьям записать для него сказки; находясь в ссылке в Михайловском, А. С. Пушкин с восхищением слушает и записывает сказки, рассказанные няней Ариной Родионовной; известный учёный-филолог и писатель В. Д. Даль, публиковавший свои произведения под псевдонимом Казак Луганский, старательно собирает и перерабатывает народные сказки, а в 1832 году выпускает их отдельным сборником. Под впечатлением только что появившихся сказок А. С. Пушкина обращается к изучению народных сказок.

Тематика литературных сказок

В чём же причина столь повышенного и устойчивого интереса русских писателей первой половины 19 века к народной сказке?

Одним из важнейших событий в истории России начала 19 века была Отечественная война 1812 года, в которой русский народ одержал внушительную победу над Наполеоном. Простые крестьяне , одетые в солдатские шинели, вместе с лучшими представителями дворянской интеллигенции проявили героизм и мужество в борьбе с захватчиками, защитили от врага родную землю. Освободительная война всколыхнула патриотические чувства русской нации, пробудила национальное самосознание, породила пристальный интерес передовой части русского общества к народу-победителю, к его жизни, быту, нравам, обычаям, творчеству.

Поиски истоков народного героизма, мужества, патриотизма гуманизма заставили писателей обратиться к изучению мировоззрения, нравственных и эстетических ценностей народа.Складывавшиеся веками народные представления о жизни лучше всего отразились в произведениях, созданных самим народом – в устном народном творчестве: в легендах, преданиях, сказках, былинах, песнях. В этом и заключается главная причина обращения русских писателей к фольклоу, в том числе и к народной сказке.

Кроме того, прогрессивная часть русской интеллигенции активно выступает в это время за создание самобытной найиональной литературы. По её мнению, литература должна отражать дух нации, обратиться к национальным основам, и прежде всего к народному творчеству.

При всей вымышленности сюжета и фантастичности повествования сказка выражала активное отношение к жизни, утверждала торжество добра и справедливости, победу героя над невзгодами. Сказочный вымысел всегда подчинён идее произведения, «морали», которые прямо обращены к действительности. Да и сами явления реальной жизни отражались в народных сказках. «Если во всех этих преданиях,- писал Н. А. Добролюбов в статье «О степени участия народности в развитии русской литературы», — и есть что-нибудь достойное нашего внимания, то именно те части их, в которых отразилась живая действительность».

Одним из первых русских писателей обратился к жанру сказки А. С. Пушкин.

Появление сказок В. А. Жуковского в литературе

Под влиянием А. С. Пушкина к жанру литературной сказки обратился его друг поэт Василий Андреевич Жуковский.

О таланте, о стихах В. А. Жуковского Пушкин сказал ярче и точнее всех:

Его стихов пленительная сладость

Пройдёт веков завистливую даль…

По крайней мере, вот уже два века его произведения ж и в у т , а не только изучаются историками литературы. Почти каждый год выходят книги Жуковского – и не лежат на прилавках магазинов мертвым грузом.

Василий Андреевич считается основоположником русского романтизма, который, надо сказать, был вполне оригинальным явлением, выросшим на своих найиональных корнях. В эллегиях и балладах Жуковского впервые с необычайной искренностью открылся читателю внутренний мир, оттенки душевных движений поэта.До него, пожалуй, не было в русской поэзии такого музыкального стиха, такого певучего, богатого нюансами и полутонами.Наряду с Батюшковым Жуковский фактически создал нашу лирику. Не менее талантливы и сказки Василия Андреевича.

Художественное своеобразие сказок В. А. Жуковского

Сказки Жуковского написаны на основе русских и западноевропейских народных сказок, в них действуют хорошо знакомые нам герои – царь Берендей, его сын Иван- царевич, Баба Яга, Серый Волк, Кот в сапогах. Сохраняя сюжетную близость с народными, сказки Жуковского во многом отличались от них авторским отношением к изображаемому, для которого характерны мягкая ирония и добродушная насмешка. Он по-доброму подсмеивается над царём Берендеем:

Жадно прильнул он губами к воде и струю ключевую

Начал тянуть, не заботясь о том, что в воде утонула его борода…

Честную выручив бороду, царь отряхнулся, как гоголь.

Всех придворных обрызгал, и все царю поклонились.

Шутливая насмешка отличает авторское повествование и в сказке «Спящая царевна».Царский сын, проникший во дворец, видит перед собой множество людей, объятых волшебным сном:

На дворе встречает он

Тьму людей, и каждый спит:

Тот как вкопанный сидит:

Тот не двигаясь идёт;

Тот стоит, раскрывши рот,

Сном пресекая разговор,

И вустах молчит с тех пор

Недоконченная речь….

В сказках Жуковского отразился добрый, гуманный и поэтичный взгляд на мир, присущий представителям простого народа. Здесь действуют те же идеальные герои, наделенные красотой, физическим и душевным совершенством, любовью к людям, доблестью и отвагой. Защищая справедливость, выполняя чьё-либо поручение, они действуют в сказочных обстоятельствах, попадают в «тридевятое царство, в тридесятое государство», неоценимую помощь оказывают им верные друзья – Серый Волк или Кот в сапогах, а также чудесные предметы: шапка-невидимка, скатерть-самобранка и волшебная дубинка.

Вера в конечную победу добра утверждается через поэтизацию светлого сказочного мира, исполненного красоты и чудес.Волшебство прекрасной Марьи-царевны помогает Ивану-царевичу самому освободиться от преследования Кощея Бессмертного и освободить своего отца, царя Берендея, от клятвенного обещания, хитростью вырванного у него Кощеем. Бескорыстная преданность и дружба Серого Волка, его способность творить чудеса не только оказали неоценимую услугу Ивану-царевичу в выполнении отцовского наказа – добыть Жар-птицу, но и воскресили юного витязя из мёртвых, помогли вернуть Елену Прекрасную и наказать коварного Кощея.

Добрый взгляд сказочника на мир отразился и в отрицательных персонажей, которых ждёт неминуемая расплата за преступления. В одних случаях обличённое зло великодушно прощается, в других – жестоко наказывается. Так, узнав о чудесном спасении жены и сына, царь Салтан милостиво прощает клеветниц. Напротив, справедливое возмездие ожидает злую мачеху («Тюльпанное дерево») и коварных братьев Ивана-царевича («Сказка о царе Берендее»). При этом следует иметь в виду, что и в народной и в литературной сказке возмездие не противоречит гуманной природе положительного сказочного героя. Наказание врага, клеветника, насильника, убийцы – это не проявление душевной жестокости, чёрствости, эгоистического чувства мести, а торжество правды.

Таким образом, чудесная выдумка, сказочная фантастика есть не что иное, как поэтическая условность, в которой раскрываются народные мечты, надежды, нравственные представления – всё то, что можно назвать светлым взглялом на мир,свойственным русскому национальному характеру.

Стихотворные сказки Жуковского во многом сохранили стилевые осбенности народных волшебных сказов. Поэт сознательно ориентировался на эпическую размеренность повествования, которая поддерживается обилием глагольных форм в сказочной фразе. Вот как Жуковский повествует о девах-уточках, за которыми Иван-царевич наблюдает на берегу озера:

Уточки плавают, плещутся в струйках, играют, ныряют.

Вот наконец, поиграв, поныряв, поплескавшись,подплыли

К берегу; двадцать девять из них, побежав с перевалкой

К белым сорочкам, оземь ударились, все обратились

В красных девиц, нарядились, порхнули и разом исчезли.

Сказочный мир Жуковского при всей своей фантастичности не порывал с окружающим миром. Черты реальной действительности заявляют о себе в прекрасных пейзажных зарисовках, исполненных обилия ярких красок и многообразных звуков:

…Уж едет

День он , другой и третий; в исходе четвёртого – солнце

Только успело зайти – подъезжает он к озеру; гладко

Озеро то, как стекло; вода наравне с берегами;

Всё в окрестности пу…