Лучшая месть забвение оно похоронит врага в прахе его ничтожества сочинение

Бальтасар Грасиан (1601 — 1658) — выдающийся испанский писатель, философ и теоретик литературы, один из крупнейших представителей эпохи барокко. Он вошел в историю как автор сборника афоризмов «Карманный оракул, или Наука благоразумия», который содержит триста сентенций, являющихся своеобразным руководством к жизни. Эта книга оказала большое влияние на немецкого философа Артура Шопенгауэра (см. его «Афоризмы житейской мудрости»). Многие высказывания Грасиана остаются актуальными и в наши дни.

Мы отобрали 15 цитат из «Карманного оракула»:

Сдержанность — признак содержательности.

Истина — удел немногих, заблуждение же обычно и повсеместно.

Слух — черный ход для правды и парадный для лжи.

Равнодушие к превратностям — благоразумно, мудрый ничему не дивится.

Лучшая месть — забвение, оно похоронит врага в прахе его ничтожества.

Великая премудрость — постигать характеры и улавливать настроения. Людей столь же необходимо изучать, как книги.

Краткость и сердцу любезна и делу полезна: ею обретешь то, что из-за многословия упустишь.

Вернейший путь не свершить дело — заранее считать его свершенным.

Пошлость, к примеру, то, что каждый недоволен своей участью, даже блестящей, зато доволен своим умом, даже весьма неблестящим.

Есть занятия нелепые, это моль, съедающая драгоценное время; заниматься ерундой хуже, чем ничего не делать.

Никогда не говорить о себе. Придется либо себя хвалить — а это тщеславие, либо хулить — а это малодушие; о себе говорить — против благоразумия грешить да и слушающим докучать.

Никогда не раздражаться. Важное правило благоразумия — не выходить из себя. Большое самообладание говорит о большом сердце — душу великую нелегко стронуть с места.

Усердием посредственность достигает большего, чем одаренность без усердия. Слава покупается ценой труда; что легко дается, невысоко ценится.

Что толку нравиться себе, коль другим не нравишься; самодовольство обычно карается общим презрением. Собой упоен — всем противен. Говорить и слушать только себя — не получается; и если беседовать с самим собой — безумие, то слушать только себя, говоря с другими, — двойное.

Особенно ценно искусство скрывать свой недостаток, обращая его в преимущество. Так, Цезарь скрывал свою плешь лавровым венком.

Получите книгу в подарок!

Оставьте свою почту, и мы отправим вам книгу на выбор

Нет обиды, которой мы не простили бы, отомстив за нее.

Люк Вовенарг

Лучшая месть — забвение, оно похоронит врага в прахе его ничтожества.

Бальтасар Грасиан-и-Моралес

Тот, кто мстит, иногда жалеет о совершенном, тот, кто прощает, никогда не жалеет об этом.

Александр (Отец)

Справедливость всегда приправлена щепоткой мести.

Жорж Вольфром

Верность — самая страшная месть женщины мужчине.

Жак Боссюэ

Для жены ужасно и недоверие мужа, и его уверенность в ней; она мстит и за то, и за другое.

Жан Ростан

Если нам приходится переучиваться по отношению к какому нибудь человеку, то мы сурово вымещаем на нем то неудобство, которое он нам этим причинил.

Фридрих Ницше

Поистине, совершая месть, человек становится вровень со своим врагом, а прощая врага, он превосходит его.

Фрэнсис Бэкон

Добро, сделанное врагом, так же трудно забыть, как трудно запомнить добро, сделанное другом. За добро мы платим добром только врагу; за зло мстим и врагу, и другу.

Василий Ключевский

Для низких натур ничего нет приятнее, как мстить за свое ничтожество, бросая грязью своих воззрений и мнений в святое и великое.

Виссарион Белинский

Презрение философов к богатству было вызвано их сокровенным желанием отомстить несправедливой судьбе за то, что она не наградила их по достоинствам жизненными благами; оно было тайным средством, спасающим от унижений бедности, и окольным путем к почету, обычно доставляемому богатством.

Франсуа Ларошфуко

В мщении и любви женщина более варвар, чем мужчина.

Фридрих Ницше

Клевета — это месть трусов.

Самюэл Джонсон

Сладка не та месть, которая убивает врага, а та, которая несет жизнь истинному другу.

Маргарита Наваррская

Мстить — это во многих случаях все равно что кусать собаку, которая укусила тебя.

Остин О’Малли

Тот, кто замышляет месть, растравляет свои раны, которые иначе уже давно бы исцелились и зажили.

Фрэнсис Бэкон

Кто слишком желает отмщения за себя, пусть помыслит, что не отмщен еще Тот, Кто творит отмщение.

Киприан Карфагенский

Послать любовные письма вашей девушки сопернику, который только что женился на ней, — единственный способ отомстить.

Амброз Бирс

Многие начинают мстить раньше, чем их успели обидеть.

Веслав Брудзиньский

Возмездие преследует каждого, но мало кого догоняет.

Мария-Эбнер Эшенбах

Месть — это слабых душ наследство. В груди достойного ему не место.

Карл Кёрнер

Обзаводись друзьями. Большая и лучшая часть того, чем мы богаты, зависит от других. Жить приходится сре­ди друзей и врагов, и поэтому каждый день обзаводись приятелем, пусть не близким, но благорасположенным. Выдержав испытание, иной из них со временем станет верным наперсником.

Общайся с людьми порядочными. Их порядочность – верная порука в делах, ибо они поступают как велит их натура. Лучше с порядочным сражаться, чем подлых по­беждать. С подлостью не договоришься, она не признает правил, оттого-то меж подлецами нет истинной дружбы. От человека без чести беги без оглядки: кто чести не чтит, не чтит и никакой добродетели.

Никогда не говори о себе. Придется либо себя хва­лить — а это тщеславие, либо ругать — а это малодушие. О себе говорить — только слушающим докучать. Избегай этого и в дружеском кругу, но особенно там, где прихо­дится говорить перед многими слушателями, и где подоб­ная слабость сделает тебя посмешищем. Неблагоразум­но говорить и о присутствующих: тебе грозит опасность наскочить на один из двух рифов — либо лесть, либо ос­корбление.

Заслужи репутацию человека учтивого. Ее одной до­статочно, чтобы привлечь сердца. Стоит учтивость немного, а ценится высоко: уважительного уважают. Преимущест­во любезности и чести — они остаются при том, кто рас­точает первую и оказывает вторую.

Не ищи вражды. Избегай вызывать к себе неприязнь, она и помимо твоей воли возникнет. Многие ненавидят просто так, не ведая за что и почему. А иные даже хвалятся тем, что ни с кем не ладят, что легко оскорбляются и оскорбляют.  Людей проницательных побаиваются, злоречивых не любят, тщеславных сторонятся, насмешников страшатся, а достойных оставляют в покое.

Не напускай важности. Чем лучше удалось дело, тем меньше говори о трудах своих, чтобы казалось это совер­шенно естественным. Но, избегая притворной важности, не впадай в притворную скромность — всячески показы­вая, что ничего не выставляешь напоказ. Благоразумный виду не подаст, что знает свои достоинства, — и само его равнодушие вызывает у окружающих интерес к ним. Вдвой­не велик тот, кто, сочетая все совершенства, ни об одном сам не говорит.

Будь желанным. Есть разные способы снискать распо­ложение. Надежный способ — отличаться делами и до­стоинствами, скорый — угождать. В человеке своего мес­та, всегда есть нужда. И все видят, что должность нужда­лась в нем больше, чем он. в должности: одних место красит, другие красят его. И если дурной преемник повы­сит тебе цену — не велико утешение. Это не значит, что тебя любили, скорее — его ненавидят.

Не будь хулителем. Пятная других, многие норовят скрыть собственные пятна, не понимая, что это утеха глуп­цов. Разумный же остережется стать перечнем чужих грехов.

Не тот глуп, кто глупость совершил, а кто, совершив, не скрыл. В тайне держи свои страсти и слабости. Оши­баются все, но есть различие: хитрые от содеянного отрекаются, а глупые еще не содеянным хвалятся. Доброе имя зависит больше от твоего молчания, чем от поведе­ния. Раз уж грешен, будь осторожен, не поверяй и другу своих ошибок.

Подумай, прежде чем жаловаться. Жалоба скорее под­задорит злые чувства, чем возбудит соболезнование и сочувствие. Иные своими жалобами на прошлые обиды дают повод для будущих и, надеясь на помощь ил:1 уте­шение, вызывают злорадство и даже презрение. Куда умней хвалить за услуги одних, чтобы подзадорить дру­гих; либо твердить о любезности отсутствующих, дабы побудить к ней присутствующих. Человек осмотрительный не забудет упомянуть о лестном — тем сбережет друзей и сдержит недругов.

Всегда надежней перед делом осмотреться, особенно если успех не очевиден. Оттягивай время, прежде чем отказаться или согласиться, и тогда на ум придут новые доводы в пользу твоего решения. Если дело идет о том, чтобы дать, то это сочтут за благоразумие: чем дольше желают, тем больше ценят. Если же надо отказать, тo ус­пеешь обдумать, как смягчить «нет», к тому же проситель, поостынув, меньше огорчится отказу.

Знай свой черный день. Помни, что он бывает, и умей его различать. Любому делу — его день. В одни дни ниче­го не удается; как ни старайся, судьба неизменна. В дру­гие удается все и с меньшими усилиями, словно дается само собою: ум ясен, настроение ровное, звезда твоя сияет — тогда лови ее, не упускай ни частицы.

Скрывай уязвимое место, иначе по нему будут бить. Ведь злоба метит туда, где больней, и чем чувствитель­ней место, тем губительней удар. Скрывай, что болит и что веселит; тогда первое скорее кончится, а второе доль­ше продлится.

Владей искусством беседы, ибо в беседе сказывается личность. Когда пишешь письмо, есть время на размыш­ление, беседа же требует мгновенного ума! Недаром муд­рец сказал: «Говори, коль хочешь, чтобы я тебя узнал». Чтобы в беседе быть приятным, приноравливайся к ха­рактеру и уму собеседников. Будь осторожным в беседе:
с соперником — из опаски, с прочими — из приличия. Вы­пустить слово легко, да поймать трудно. Разговаривая о пустяках, прощупывай почву для дел поважней. Помни:
кто в беседе легко открывается, того легко убедить — и победить. Благоразумие в беседе важнее, чем красноре­чие.

Показывай товар лицом. Что товар сам по себе хорош, этого мало — не всякий сразу схватит суть, не все глядят вглубь. Большинство бежит туда, где толчея; один смотрит на другого. Немало умения нужно, чтобы набить цену. Порой следует расхвалить, дать лестное название, но в обоих случаях не выказывай пристрастия. Никогда не объ­являй товар общедоступным и обыкновенным — этим толь­ко испортишь дело. Ведь все падки на необычное, оно лакомо и для вкуса и для ума.

Думай загодя. Нынче на завтра, на многие дни вперед. Для предусмотрительного нет случайностей. Серьезным размышлением предотвращай жестокость ударов. Иной сделает, а потом думает, как оправдаться в случае неуда­чи; другой не думает ни до, ни после. А нужно всю жизнь думать, чтобы не сбиться с верного пути.

Избегай тех, в чьем обществе проигрываешь,— или потому, что слишком хороши, или — что слишком дурны. У кого достоинств больше, того больше уважают. Такой человек будет играть первую роль, ты вторую, и похвала тебе перепадет разве что от его излишков. Поэтому не льни к тем, кто тебя затмевает. Но берегись и дурного общества. Чтобы преуспеть, общайся с выдающимися, а когда преуспел — со средними.

Не спеши верить, не торопись любить. Зрелость ума узнается по неспешности доверия. Легко поддаться уве­рениям, да как бы потом не пожалеть. Но не подавай виду, что не веришь. Это невежливо, даже оскорбительно: ты тогда даешь понять собеседнику, что либо он обманыва­ет, либо сам обманут. Когда слушаешь, не спеши с суж­дением, помни, что сказал Цицерон: «Сразу полюбить — также род неразумия». И не забывай, что обманывают не только словами, но и делами, а этот обман еще вредней.

Пользуйся друзьями умеючи. Нет безотрадней жизни, чем жизнь без друзей. Дружба умножает блага и облегча­ет беды, она единственное лекарство от враждебной судь­бы. От друзей старайся получить не только удовольствие, но и пользу. Годных в верные друзья мало, а для того, кто отобрать не умеет, — еще меньше. Сохранить друзей куда труднее, чем приобрести. Ищи таких, чтобы были посто­янны: пусть сначала будут новыми, утешайся тем, что со временем, быть может, станут старыми.

Веди спор честно. В состязании похвальна порядоч­ность: важно не только победить, но и как победить. Под­лая победа — не победа, а поражение: все, что отдает предательством, марает доброе имя. Человек порядоч­ный не пустит в ход запретное оружие, которое подсовы­вает, кончившаяся дружба начавшейся вражде.

Помогай самому себе. В беде нет лучшего товарища, чем смелое сердце, и когда оно ослабеет, пусть поможет ему голова. Умей нести бремя невзгод. Кто себя знает, тот поможет себе разумом там, где не хватает силы.

Оставляй резерв. Это — залог победы. Не все вклады­вай, не всю силу пускай в ход. Даже знания оставляй про запас — тем удвоишь им цену. Резерв в бою важней, чем удальство, он и отвагу придает и уверенность.

Не связывайся с тем, кому нечего терять. В этом слу­чае поединок будет неравный. Соперник ринется в бой без оглядки, ведь перед этим он все утратил, даже стыд, терять ему нечего, и поэтому нападает с дерзостью отча­яния. Не подвергайся столь грозной опасности, иначе в один миг лишишься доброй славы из-за лишнего слова. Оценивай противника и в спор вступай осмотрительно.

Не бойся спросить совета. Достоинства твоего это не унизит, и для ума не зазорно: именно умение выслушать совет говорит об уме.

Избегай панибратства. Не держись ни с кем накорот­ке: с вышестоящими это опасно, с нижестоящими —неприлично.

Не лги, но и всей правды не говори. Ничто не требует такого осторожного обращения, как правда. Нужно нема­лое умение и чтобы сказать правду, и чтобы о ней умол­чать. Один раз солжешь — и пропала твоя слава честного человека. Обманутого считают простаком, обманщика— подлецом, что куда хуже. Не всякую правду можно сказать:
об одной умолчи ради себя, о другой — ради другого.

Не упорствуй. Все глупцы — упрямцы, все упрямцы- глупцы, и от упорства в споре больше потеряешь, чем выгадаешь: истину не отстоишь, а воспитанность поте­рять можешь. Есть медные лбы, их не переубедишь; а коль упрямство сочеталось с самодурством, к ним непременно присоединится глупость. Упорство должно быть чертой воли, но не суждений.

Не доверяй преувеличенной учтивости. Это один из видов обмана. Иные умеют одним взмахом шляпы приво­раживать тщеславных глупцов. Они сами назначают цену твоей чести и платят ветром льстивых слов. Подлинная учтивость — долг; притворная — надувательство: озабо­чена не приличиями, а собственными отличиями. Льсти­вый, превознося твои достоинства, думает только о своей выгоде.

Мудрый ценит всех, ибо замечает в каждом хорошее и знает, как трудно сделать хорошо. Неразумный же никого не ценит, ибо не видит хорошее и замечает только дурное.

Не связывайся с глупцами. Глуп, кто глупцов не знает, и еще глупее тот, кто распознав, от них не уйдет. Опас­ные при поверхностном общении, они губительны при доверчивой близости. Одно в неразумных не худо: их глу­пость лежит в назидание разумным.

Верный путь снискать уважение — заслуги, а предпри­имчивость в сочетании с доблестью — кратчайший путь к успеху. Избегай назойливости, иначе все, что заслужил, будет замарано, запятнается добрая слава.

Не защищай себя пером: оно оставит след и соперни­ку скорее принесет славу за отвагу, чем кару за дерзость. Лучшая месть — забвение, оно похоронит врага в прахе его ничтожества.

Будь сдержан. Порывы страсти — скользкие места для благоразумия, гляди, как бы не оступиться. Поддашься на миг — казниться будешь век. Кто знает опасность, двига­ется осторожно.

Пользуйся правдой умело. Правда опасна, но человек чести не может не высказать ее. Здесь-то и нужно искус­ство. И искусные лекари духа нашли способ — подслас­тить правду, ибо, когда она открывает нам глаза, нет ни­чего более горького. Обходительность тут же пускает в ход свои приемы: одна и та же правда одному льстит, другого колет. В беседе с современниками толкуй о лю­дях древности. Для понятливого хватит намека, а когда и намек не действует, надо умолкнуть.

Притворное сомнение — наилучший ключик, с помощью которого любопытство раскроет все, что пожелаешь. Даже ученику, жаждущему знаний, не грех возразить учителю, чтобы полнее излагал и доказывал истину: умеренно про­тивореча, достигнешь полноты знаний.

Не слыви человеком с хитрецой — хоть ныне без нее не проживешь. Слыви лучше осторожным, чем хитрым. Будь с виду простодушен, но не простоват, проницате­лен, но не хитер. Лучше, чтобы тебя почитали как челове­ка благоразумного, чем опасались как двуличного. Искрен­них любят, но обманывают. Величайшая хитрость — скры­вать хитрость, ибо ее приравнивают к лживости.

Не можешь надеть шкуру львиную, носи лисью. Вовре­мя уступить — победить. Не хватает силы — действуй умом. Ловкость свершила больше, нежели сила; чаще мудрые побеждали могучих, а не наоборот. А когда никак не мо­жешь достичь, сумей пренебречь.

Не слишком выделяйся. Некоторые отличаются (то ли от жеманства, то ли от недоумия) странностями, доходя­щими до чудачеств. Это не столько отличие, сколько не­приличие. Как иные люди знамениты необычным уродст­вом в лице, так эти славятся уродством в поведении. Так выделяться — только к позору, нелепое чудачество вызо­вет у одних смех, у других гнев.

Искусство жить состоит в том, чтобы находить сторону выгодную. Смотри на все в радостном свете. Но и радо­сти и печали не выпускай из рук поводья. Кто этого не умеет, либо всем тешится, либо всему печалится.

Не предавайся злословию. Больше всего бойся про­слыть охотником славить. За чужой счет остроумием блис­тать не трудно, зато опасно: станут тебе мстить, говорить дурное о тебе. Ты один, врагов много — им легче тебя победить, чем тебе их убедить. Видя в людях дурное, не радуйся, тем более не осуждай. Скажешь худое, услышишь худшее. Сплетник ненавистен всем, и хотя некоторые его пригревают, но лишь ради удовольствия слушать его из­девки, а не из уважения к его уму.

Никогда не показывай полдела — пусть любуются в за­конченном виде. Начало всегда нескладно, и нескладный этот образ останется в памяти. Пусть же искусный мастер остережется показывать свои произведения в зародыше: учась у природы, нужно являть их свету лишь тогда, когда уже могут явиться на свет.

Умей просить. Для одних нет ничего труднее, для дру­гих — ничего легче. Есть люди, не умеющие отказывать,— к таким не нужен и подход. Есть и другие, у кого «нет» — первое слово в любой час дня; с такими нужна сноровка. И со всеми — умение подойти вовремя, когда душа весе­ла. Не обращайся с просьбой, если на твоих глазах толь­ко что кому-то отказали,— второй раз легче выговорить «нет». Хорошо также обязать заранее — это как бы начало обмена, не отплатить тебе было бы низостью.

Не будь чересчур разумным — лучше быть благоразум­ным. Больше знать, чем положено, значит выделяться утон­ченностью, а где тонко, там и рвется, поэтому надежнее общепринятое. Хорошо быть человеком многознающим, но не педантом.

Играй в неведение. Знающий и тот иногда ставит на эту карту: бывают случаи, когда лучше выказать невеже­ство. Не надо быть невеждой, но притвориться невеждой иногда не худо. С глупцами ни к чему быть мудрецом, с безумными — благоразумным; с каждым говори на его язы­ке. Глупец не тот, кто глупость на себя напускает, а кто ею неизлечимо хворает.

Насмешки терпи, но сам не насмехайся. Первое — вид учтивости, второе — драчливости. Кто от колкости выхо­дит из себя, дает повод вновь кольнуть. Лучше оставить без внимания. Весьма серьезные дела часто рождались из шутки — шутка требует немалого умения и благоразу­мия. Прежде чем затеешь шутку, надо знать предел тер­пения у того, над кем хочешь подшутить.

Не будь только голубем. С голубиной кротостью соче­тается хитрость змеиная! Легко обмануть человека поря­дочного, ведь кто сам не обманывает, другим доверяет. Обману поддаются не только по глупости, но и по чест­ности. Два рода людей способны предвидеть и обезвре­дить обман: обманутые, проученные на своей шкуре, и хитрые — рассчитавшиеся чужой. Пусть проницательность будет так же чутка в подозрениях, как хитрость ловка в кознях. Соединив в себе голубя и змею, будь не чудищем, но чудом.

Иногда суди по-своему, а не как все. Это свидетель­ствует об уме. Не цени того, кто никогда тебе не возража­ет,— это говорит о его любви не к тебе, а к себе. Не давай же себя обмануть, не плати за лесть, а отвергай ее. Луч­ше почитай за благо, если кто на тебя и ропщет, особен­но тот, кто плохо говорит обо всех добрых. Огорчайся, если всем нравится все, что ты делаешь,— это верный признак, что дела твои нехороши. Ведь совершенное до­ступно немногим.

Не оправдывайся, пока не требуют. А когда требуют, помни: чрезмерные оправдания — признак преступления. Заранее извиняться — обвинить себя. Преждевременно доказывая свою правоту, пробудишь дремавшую подозри­тельность. Благоразумный же и виду не подаст, что до­пускает подозрения, он постарается рассеять их безупречностью своих действий.

Не относись беспечно к беде, даже малой, — беда не приходит одна; беды, как и радости, ходят вереницей. Беду не буди, когда она спит. Споткнуться — пустяк, да вот по­катишься — и бог весть до чего докатишься. Горемыке все изменяют: и сам себе, и здравый смысл, и утешение.

И добро делай с умом понемногу и часто. Пусть благо­дарность не иссякнет: увидит предел — дружбе конец. По­рой, чтобы потерять друга, хватит неоплатной услуги: не в силах долг отдать — он отдаляется.

Не доводи до разрыва — от него всегда страдает доб­рое имя. Врагом может стать любой, другом — далеко не каждый. Немногие способны сделать добро, почти все — причинить зло. Худшие враги — из бывших друзей, они бьют по твоим слабостям, им одним известным, по на­иболее уязвимому месту. Коль разрыв неизбежен, то он извинителен, но лучше охладить приязнь, чем разжечь не­приязнь.

Упреждай враждебность — обратив ее в благосклон­ность. Разумнее избегать обид, чем мстить за них. Вели­кая тонкость — делать единомышленником того, кто мог стать соперником. Весьма полезно знать: вынуждая к бла­годарности, не оставишь возможности для вражды. Само зложелательство обращай в дружелюбие.

Не имей беспечных дней. Судьба любит сыграть с нами шутку — опрокидывая наши предположения, заставать врасплох. Таланту, рассудку, доблести, даже красоте — всем нужно быть настороже: день слепой беспечности будет днем их падения. Опрометчивость — ступенька к гибели. Для испытания нашей доблести коварство выби­рает день, когда этого меньше всего ждешь.

Кого ничто не сердит, у того нет сердца, а бесчувствен­ный не может быть личностью. Не всегда это от невозму­тимости духа, чаще — от неспособности к чувствам. К месту расселиться — тоже иногда необходимо.

Пользуйся тем, что ты нов. Пока ты— новинка, тебя ценят. Новое нравится, оно вносит разнообразие — но­венькую посредственность больше ценят, чем привычную знаменитость. Но помни, что слава твоя как новинки бу­дет недолга,— день-другой и восторгам конец. Пыл увле­чения пройдет, страсти охладеют, и удовольствие от но­вого сменится досадой от прискучившего. Поэтому, воспользуйся первым восхищением и в разгаре успеха из­влеки все, на что можешь притязать.

Во всяком деле, если мало знаешь, держись доверен­ного. Хоть умным не назовут, зато сочтут человеком осно­вательным. Знающему дозволено дерзать и действовать как заблагорассудится. Во всех случаях, со знаниями или без них, разумнее держаться привычного, чем необычного.

Знай нрав тех, с кем имеешь дело,— чтобы понять их намерения. Учись разгадывать выражение лица, по внеш­ним признакам читать душу. Различай: кто всегда смеет­ся — от глупости, кто никогда не смеется — от злости. Не жди добра от урода, которого сама природа обидела, и как она его не уважила, так и он ее не уважает. А у красивых — чем больше красивости, тем больше глупости.

Не всегда возражай на возражения. Следует разли­чать, когда противоречат по невежеству, а когда из лукав­ства, иногда это упрямство, но может быть и хитрость. Остерегайся сам впасть в первое и стать жертвой второ­го. Более всего полезна осторожность с соглядатаями: против их отмычки для сердец лучшее средство — оставить в замке изнутри ключик сдержанности.

Добрым нравам пришел конец. Обязательства не при­знаются, благодарность встретишь редко; чем усерднее служба, тем скудней награда — такая мода пошла повсю­ду. Множество людей склонно к злонравию: от одних жди предательства, от других — непостоянства, от третьих — надувательства. Пусть же неверность других служит нам не для подражания, а для осторожности. Человек чести, глядя на других, никогда не забудет, кто он.

Не будь назойлив — не хлебнешь позора. Уважай себя, чтобы тебя уважали. На то, чтоб себя показать, будь луч­ше скуп, чем расточителен: приходи туда, где тебя ждут и радушно встретят; не приходи, пока не позовут, и уходи до того, как попросят. Назойливый — постоянная мишень для оскорблений; как сам он втирается без стыда, так и его выпроваживают без стеснения.

Никогда не действуй в пылу страсти — все сделаешь не так. Кто не в себе, тот и не отвечает за себя: страсть изгоняет разум. Как почувствуешь, что не в себе, пусть благоразумие бьет отбой. Иначе в один час натворишь такого, что на много дней хватит: тебе — каяться, людям — осуждать.

Немалый ум требуется, чтобы понять ум чужой. Ме­талл узнается по звону, человек по слову. Порядочность обнаруживается в речах, но куда вернее — в делах. Тут нужны внимание преострое, наблюдательность неустан­ная, суждение трезвое.

Умеряй себя в суждениях. Всяк судит да рядит, как ему выгодно, и не скупится на доводы в пользу своего сужде­ния. У большинства мнение во власти пристрастия. Два человека столкнутся в противоречии, и каждый полагает, что правда на его стороне. Пусть же разумный в таких случаях хорошенько поразмыслит, и, возможно, оглядка на себя исправит оценку суждения другого. Пусть поста­вит себя на место противника, поймет его доводы — тог­да, быть может, и его не осудит и себя так безоговорочно не оправдает.

Не суетливым будь, а деловым. Очень деловыми при­творяются те, кому это всего меньше свойственно. Из пус­тяка делают невесть что, да еще с видом преважным. Тщеславная суетность всегда несносна, в делах же смехо­творна. Меньше всего хвались высокими достоинствами: довольствуйся делом, а хвалить предоставь другим. Ге­роем надо быть, а не казаться.

Неожиданность — залог успеха. От игры в открытую — ни корысти, ни радости. Не объявляй своих намерений, и тогда возбудишь интерес. Даже когда хочешь быть понят, избегай откровенности и не позволяй всем без разбору проникать в твою душу. Молчаливая сдержанность — свя­тилище благоразумия.

Лучше пусть тебя просят, чем благодарят. Конец нуж­де — конец службе. Прими за правило: поддерживай нужду в себе, не удовлетворяй ее полностью; пусть в тебе нуждаются постоянно.

Усердием посредственность достигает большего, чем одаренность без усердия. Слава покупается ценой труда; что легко дается, невысоко ценится.

Невезение — чаще всего кара за глупость, а для близ­ких— прилипчивый недуг. Берегись отворять ворота ма­лой беде — за ней прокрадется множество других, намно­го страшней. Когда путь неясен, держись людей мудрых и осторожных — рано или поздно они находят удачный выход.

Вовремя прекращай удачную игру. Это — правило иг­роков. Уметь достойно отступать так же важно, как смело наступать. Когда сделано достаточно, когда достигнуто многое — умей подвести черту.

Избегай обязательств. Это — одно из первых правил благоразумия. Есть люди горячие по нраву, такие легко берут на себя обязательства. Но тот, чей путь озарен разу­мом, проходит мимо искушений. Он полагает большей доблестью не ввязываться, чем победить, и там, где глу­пец уже попался, не желает стать вторым.

Важное правило благоразумия — не выходить из себя. Большое самообладание говорит о большом сердце. Умей владеть собой, чтобы ни в счастье, ни в несчастье тебя не осудили за несдержанность, но дивились бы высоте духа.

Поспешность — страсть глупцов: не видя помех, они действуют без оглядки. Разумный, напротив, часто грешит медлительностью, и нередко даже удачный замысел идет у него прахом. Быстрота — мать успеха. Не откладывай на завтра и ты совершишь многое. Торопись не спеша!

Никогда не спеши, не горячись. Научись властвовать над собой, тогда будешь властвовать над другими. К бла­гоприятному случаю приходится идти долгими путями вре­мени. Пока ты разумно медлишь, будущие удачи подрас­тают, тайные замыслы мужают.

Сила духа превосходит силу тела; подобно мечу, дер­жи ее всегда наготове в ножнах благоразумия. Она — щит личности. Немощь духа вреднее немощи телесной. Нема­ло людей с недюжинными достоинствами, но без отваги, уподобились покойникам и почили в собственном мало­душии.

Ни умом, ни доблестью не бросайся попусту. Не вы­ставляй напоказ все, что имеешь,— назавтра уже никого не удивишь. Всегда держи про запас, чем бы вновь блес­нуть: кто каждый день открывает новое, от того ждут мно­гого — и никогда не доберутся до дна его сокровищницы.

Действуй лишь тогда, когда не сомневаешься. Если в пылу страсти разум сомневается, то, когда страсть осты­нет, он осудит твой поступок как явную глупость. Дей­ствовать, когда сомневаешься в разумности деяния,— опасно, лучше воздержись.

Поддерживай ожидания, неустанно питай их. Пусть от тебя ждут многого — выгодней играть крупно. Не выкла­дывай с первого хода всю наличность. Важный прием игры — знать меру, когда открывать свои силы, свои зна­ния, и опережать надежды.

Скрывай свои намерения. Мудрость житейская требу­ет скрытности: кто играет в открытую, рискует проиграть­ся. Пусть не знают, чего ты хочешь, не то помешают — одни противоречием, другие угодливостью.

Готовь аргументы по направлению «Месть и великодушие» с опорой на эти темы итогового сочинения

Комментарий ФИПИ:

В рамках данного направления можно рассуждать о диаметрально противоположных проявлениях человеческой натуры, связанных с представлениями о добре и зле, милосердии и жестокости, миролюбии и агрессии.
Понятия «месть» и «великодушие» часто оказываются в центре внимания писателей, которые исследуют реакции человека на жизненные вызовы, на поступки других людей, анализируют поведение героев в ситуации нравственного выбора как в личностном, так и в социально-историческом плане.

Понятия, значение которых нужно знать:

Месть — намеренное причинение зла, неприятностей с целью отплатить за оскорбление, обиду или страдания.

Великодушие  — свойство характера, выражающееся в бескорыстной уступчивости, снисходительности, отсутствии злопамятства, в способности жертвовать своими интересами

Тема — вопрос 

Как связаны сила духа и великодушие?

Помогает ли месть залечить душевные раны?

Стоит ли прощать обиды?

Можно ли защитить свою честь, прибегнув к мести?

Кого можно считать сильным человеком?

Что толкает людей на месть?

Чем опасна жажда мести

Является ли прощение обиды благородным поступком?

С какими человеческими качествами соседствует жажда мести?

Тема — цитата

Часто лучше не замечать обиду, чем мстить за нее.
Публилий Сир

Месть есть наслаждение души мелкой и низкой.
Ювенал Децим Юний

Поистине, совершая месть, человек становится вровень со своим врагом, а прощая врага, он превосходит его.
Фрэнсис Бэкон

Тот, кто замышляет месть, растравляет свои раны, которые иначе уже давно бы исцелились и зажили.
Фрэнсис Бэкон

Лучшая месть — забвение, оно похоронит врага в прахе его ничтожества.
Бальтасар Грасиан-и-Моралес

Месть — это слабых душ наследство, в груди достойного ему не место.
Карл Теодор Кёрнер

Человек, поглощенный мыслью о мщении, не дает зарасти своим ранам.
Фрэнсис Бэкон

Месть сладка, но не слишком питательна.
Мейсон Кули

Мужественный человек более других способен на великодушие.
Николай Шелгунов

Великодушие — умение стать выше слабостей, — чужих и своих собственных.
Александр Круглов

Поверьте, признак мудреца — великодушное забвенье.
Лопе де Вега

Великодушие — это не что иное, как сострадание благородного сердца.
Никола Себастиан Шамфор

«Любовь — как дерево; она вырастает сама собой, пускает глубоко корни во все наше существо и нередко продолжает зеленеть и цвести даже на развалинах нашего сердца».

Виктор Гюго.

Я научился слушать тишину… За последнее время она стала моей самой близкой подругой. С ней можно не прятать свое лицо за маской, не скрывать своих истинных чувств, если таковые, конечно, еще остались. Ей можно поведать о своих страхах и сомнениях, выплакать горе и отчаянье, сорвать злость и накопившуюся за столько времени усталость, получив взамен молчаливую поддержку.

Как тишина — нечто неосязаемое и необъятное — может выражать поддержку, спросите вы. Может, еще как может. Когда проводишь наедине с ней долгое время, учишься различать окружающую тебя атмосферу. Когда мне становится совсем плохо, кажется, что она утешает меня, обволакивая, словно заботливая мать свое чадо. Возможно, я просто схожу с ума. Но мне все равно. Я утопаю в водовороте снов и видений, не зная сам, где граница между ними и явью. Меня постоянно преследуют тени прошлого, но я запутался в их переплетении и теперь едва ли смогу определить, что было раньше, а что — позже.

Я теряю чувство реальности, все глубже погружаясь в бездну отчаяния и боли. Я не могу больше. С каждым мгновением я все отчетливее понимаю — мне не выжить в этом аду. Не понимаю, как крестный выдержал здесь много лет и вышел относительно нормальным?.. Воспоминание о Сириусе, словно ниточка, потянуло за собой в пучину новых видений. Перед моим взором вдруг возникло лицо той, без которой жизнь моя опустела, сгорела дотла, оставив от себя лишь страдание — бесконечное, нескончаемое, невыносимое страдание.

Потрескавшиеся губы без конца шепчут ее имя — такое родное и такое любимое, но из горла не доносится ничего, кроме хрипа. Я помню вкус ее губ, запах ее волос и тела. А теперь ее нет. Нет… Как же больно! Я и не знал, насколько сильна эта боль, хуже, чем физическая. Я не хочу жить в мире без нее. Только с ней я мог чувствовать себя живым.

И они еще обвиняют меня в убийстве той, кем я дышал? Они не понимают… Они должны были искать ее убийцу, но нашли его в моем лице. Но мне все равно… Все равно!.. Единственное, о чем я сожалею — я не смогу наказать тех, кто виноват в ее смерти больше меня. Я тоже виноват: я не смог ее защитить.

Глаза заволакивает безжалостный туман, я все глубже погружаюсь в пучину безумия.

— Любимая… Родная моя… не покидай… Я виноват… Заплатят за все… Я так люблю… — ледяным паром вырывается из моего рта свистящий шепот. Я не запоминаю, о чем говорю в минуты безумия, только знаю, что тень ее все время перед моими глазами.

Мне не искупить вину, не искупить всю ту боль, что я причинил ей… Лучше бы они убили меня. Я не хочу жить. К ней… к ней… в небо!..

Еще теплится в сердце любовь,

Мои чувства всегда со мною,

Я шепчу ее имя вновь,

Я слезами вину омою.

И пускай я не сам убийца,

Я ее уберечь не смог.

И так хочется, чтобы птицей

Я за ней улететь бы мог.

Душа — выжженная пустыня,

Сердце — камень, заросший мхом,

Для меня лишь она святыня,

В захолустье счастливый дом.

* * *

«Так уж устроено природой: ничто так не усиливает любовь к человеку, как страх его лишиться».

Плиний Младший

Семнадцать лет. Совершеннолетие. Время, когда надо решать свою дальнейшую судьбу. Время перемен — неважно, хороших или плохих — всегда заставляет тебя оглянуться по сторонам. В тот год мы заканчивали школу, после чего должны были быть готовы вступить во внешний мир. Туда, где разгоралась война с Волдемортом.

Но тогда это мало волновало меня. Не потому, что я так был уверен в своей победе над темным магом, нет. Просто все мои мысли занимала она: девушка, которая мне небезразлична. Странно, мы всегда были вместе — с первого курса. Я, невысокий мальчишка с вечно растрепанными волосами и шрамом на лбу, и она, с копной непослушных каштановых волос и вечно с книжкой в руках. Тогда, на первом курсе, нас сблизил не один факультет, не совпадение интересов и характеров, а страшное событие — нападение тролля. Мы с Роном спасли ее, и с тех пор были не разлей вода. Случались иногда ссоры и разногласия между нашим трио, но все они казались столь незначительными по сравнению с нашей дружбой.

Я счастлив, что мне выпал шанс познакомиться с Роном и Гермионой. Теперь я просто не представляю, как бы жил без них. И без нее. Гермиона, — я и подумать не мог, что она — моя судьба, мой рок, мое проклятье. Стоит мне подумать о ней, по телу разливается приятное тепло и на лице возникает глупая улыбка. Я любил ее — сильно, до боли в груди, и люблю до сих пор.

Но только перед нашим последним курсом, я смог найти в себе смелость признаться ей в любви. Она в ответ только улыбнулась, и первая коснулась моих губ, и я ответил на поцелуй со всей страстью, на какую был способен. С тех пор мы стали друг другу еще ближе, хотя казалось, что ближе-то уже и некуда. Мы никому не сказали о нас, не смея раскрыть наши отношения, и держали все в тайне.

Но потом кто-то узнал об этом. Как, я не могу себе вообразить, но сути незнание не меняет. Мне пришла записка, текст которой я помню до сих пор.

Теперь я знаю, как уничтожить тебя, Гарри Поттер. Любовь тебя и погубит.

Послание не было подписано, но я и так догадался от кого это. Меня охватила паника. Я не знал, что мне делать. Возможно, это стало моей ошибкой. Решив попытаться оградить любимую от неминуемой опасности, я отдалился от нее. Видя в ее глазах непонимание и боль, перемешанные с любовью, я не нашел в себе права подвергать ее опасности. Если бы я тогда понял, что все это уже бесполезно. Но страх за любимую лишал меня разума. Ведь говорят же, что у влюбленного человека шоры на глазах? Вот и у меня тоже были. Плотные и тяжелые шоры.

Я все время пытался понять, почему судьба ко мне так несправедлива. Неужели я не заслужил хоть немного счастья? Почему, когда мне кажется, что оно наконец-то меня нашло, счастье ускользает, как сквозь пальцы песок? Любовь была для меня словно путеводная нить, поддерживающая меня, но и она постоянно исчезала, пока не пропала совсем.

Любовь, как путеводная нить,

Ведет сквозь пространство и время,

Мне ее невозможно забыть,

Лишь она исчезает все время.

Счастье — сквозь пальцы песок,

Ускользает куда-то зачем-то.

И забыться хочется вновь,

Все надежды разбиты кем-то.

* * *

«Нет человека более одинокого, чем тот, кто пережил любимую».

Эрнест Хемингуэй.

Нет, этого не может быть. Неправда, это все неправда!.. Так не должно было случиться!

В голове мелькали обрывки мыслей и воспоминаний. Говорят, когда человек умирает, перед его взором проносится вся его жизнь. Так было и со мной. Я тогда умер — не телом, но душой и сердцем. Я и не знал, что сердце может так болеть. Боль, невыносимая, раздирающая грудь, пылающая огнем, сжигающая все дотла.

В то утро я решил пойти погулять. Незаметно вышел из замка и пошел к озеру. Иногда мне нравилось там гулять. Свежий воздух, тишина и покой — что еще нужно для счастья?

Там я и нашел ее. Я никогда не забуду эту страшную картину — Гермиона, моя любовь и моя жизнь, лежала на холодном снегу, пропитавшемся кровью. Левая рука и правая нога были вывернуты под неправильным углом, лицо белое, остекленевшие глаза невидяще уставились в небо. Много крови — она сочилась из многочисленных ран, подпитывая собой землю.

Я бросился к девушке, упав возле нее на колени. В голове, словно молот, бились мысли: «Она мертва… Ее нет… нет… мертва… никогда не улыбнется… никогда…»

Я плохо помню дальнейшее. Я кричал, прижимая ее тело к себе, — кричал от боли. А когда я совсем обессилел, то упал рядом с моей любимой — моей мертвой любимой — и зарыдал: глухо, безнадежно, отчаянно, но без слез. Их не было, все во мне перегорело. Я посмотрел на Гермиону, в последний раз прикоснулся своими губами к ее холодным губам и рукой прикрыл ей глаза.

Все было кончено, все. Больше не осталось ни веры, ни любви, ни надежды. Зато вспыхнуло новое чувство — жажда мести. Я поклялся, что найду и покараю убийц моей любимой. Пусть это будет стоить мне жизни, но они поплатятся за это.

Мы с тобой потерялись где-то,

Зигзаг пропасти между нами,

Мое сердце смертельно задето,

Хладных губ твоих коснусь губами.

Кровь твоя на руках застыла,

Я не верю, что тебя нет боле.

Счастье снова меня забыло,

Я опять задыхаюсь от боли.

* * *

«Преданность негодяев так же ненадежна, как они сами».

Плиний Младший

Они меня предали. Выбросили, как ненужный хлам, не захотев даже выслушать. Неужели они могли подумать, что это я убил Гермиону?.. Нет, они же не дураки. Просто Дамблдору нужен был повод, чтобы отправить меня в Азкабан.

Когда за мной пришли, мне было все равно. После смерти возлюбленной моя жизнь потеряла всякий смысл. Опустошенность и безразличие охватили меня, поэтому тогда я не пытался сопротивляться. Но потом, когда мне предъявили обвинение, я долго кричал, пытаясь убедить в своей невиновности. Но меня не стали даже слушать.

Я надеялся на помощь со стороны Дамблдора, веря его обещаниям сделать все возможное, но,

однажды, когда меня вели с допроса в камеру, я услышал голос Снейпа:

— Дамблдор, неужели вы тоже верите, что Поттер убил свою подругу? — Я похолодел: а если директор и вправду верит в мою вину?

Желая услышать ответ Дамблдора, я немного замедлил шаг. А когда конвоир поторопил меня, нарочно оступился и упал. Этого времени хватило, чтобы услышать.

— Северус, ты же знаешь, что это невозможно. Гарри не мог убить Гермиону. Это очевидно, — ответил Дамблдор к моему облегчению. Но дальнейшее перевернуло все.

— Тогда почему вы не хотите вытащить его из Азкабана? Вы могли бы поручиться за него, как когда-то за меня, — продолжал допытываться Снейп.

Дамблдор не хочет? Но почему? — я не мог взять это в толк.

— Мальчик стал слишком опасен.

— Для кого? Для вас?

— Северус, — осуждающе сказал директор. — Ты не понимаешь.

— Да, Альбус, я не понимаю вас. Если Поттер невиновен, то почему вы хотите его заточения в Азкабан?

— Я уже тебе объяснял и не хочу объяснять снова. Я уже давно думал об этом, но не мог придумать причину. Поэтому смерть Гермионы стала хорошим поводом.

— Это жестоко и несправедливо. Неужели так поступает светлая сторона?

— Добро должно быть с кулаками, как говорят маглы. Гарри слишком сильный волшебник, нельзя, чтобы он возвысился, — жестко ответил Дамблдор.

— Боитесь, как бы мальчик не украл у вас славу величайшего волшебника? — ядовито произнес зельевар.

— Не забывайся, Северус. Только благодаря мне ты сейчас на свободе. Надеюсь, ты не забыл об этом.

— Нет, сэр. Я могу идти, господин директор? У меня неотложные дела.

— Да, Северус, иди.

Я ускорил шаг. В душе что-то оборвалось, раз и навсегда. Какая-то тонкая, но чрезвычайно хрупкая нить, именуемая доверием. Я только что узнал о предательстве того, кто, как мне казалось раньше, предать не мог, и от этого в груди закололо. В который раз за последнее время я ощутил боль в душе и сердце. Вместе с болью внутри обжигающей волной пронеслось горькое разочарование.

Как иногда бывает странно — человек, которому ты доверял, оказывается предателем, а тот, кого ты ненавидел, наоборот, надежным и хорошим? Снейпа я всегда подозревал, ненавидел, а он был единственным, кто искренне желал мне добра.

Отчаяние достигло апогея, и я почувствовал, как из груди вырываются рыдания. «Нет, я не стану плакать, как маленький ребенок», — подумал я, крепче сжав зубы. Но на глаза навернулись предательские слезы и покатились по щекам, обжигая огнем. Я обхватил себя за колени и уткнулся в них лицом, не в силах остановить рыдания. Меня всего трясло от слез и охватившей боли. Я чувствовал себя одновременно маленьким мальчиком, впервые столкнувшимся с жестокостью окружающего мира, и древним старцем, изведавшим много горя и познавшего сущность мироздания.

Как долго продолжалась моя истерика, я не помню. Но когда слезы кончились, я почувствовал полное опустошение и обессиленно опустился на пол.

От предательства болит душа.

Щеки мне обжигают слезы.

Все надежды больно круша,

Предо мной рассыпаются грезы.

Я не знаю, кто друг, кто враг.

Я сейчас так желаю покоя.

У доверия скрытый брак,

А забота не того покроя.

* * *

«Лучше умереть, чем маяться в неволе».

Леонардо да Винчи

И снова пробуждение из воспоминаний. Мерлин, мне хочется выйти отсюда. Но как? Что могу сделать я, истощенный мальчишка, почти полностью затонувший в пучине безумия? Верный ответ — ничего.

Лучше бы я умер. Почему я не могу умереть? Так было бы лучше.

Но тут перед моим взором снова встало лицо любимой, и в ушах прозвучал собственный голос, клявшийся отомстить. Меня охватило нестерпимое желание вырваться отсюда, хотя бы для того, чтобы исполнить свое обещание. Но мысли о мести казались абсурдными. В ушах прозвучал еще один голос, ненавистный и презираемый: «Гарри слишком сильный волшебник».

Неужели я столь могущественный маг, что Дамблдор боится меня? Только почему-то моя сила не помогает мне выбраться отсюда.

Меня снова охватили гнев, отчаянье и боль.

Я не могу здесь оставаться.

Я должен отомстить любой ценой.

Я обещал.

Любимая…

Я сдержу слово.

Обуревавшие меня чувства были столь сильны, что во мне забурлила неведомая доселе сила. Она стремительно нарастала и, наконец, вырвалась на волю. Взрыв — это последнее, что я запомнил, а потом мир погрузился в темноту.

Мне тяжко в неволе,

Мне обрезали крылья,

Я б рванулся на волю,

Презирая бессилье.

В душе жажда мести

Пылает огнем.

Не хочу больше лести.

Для меня ночь и днем.

* * *

«Сильнее всех побед — прощение».

Фридрих Шиллер.

Я потратил много времени на восстановление после Азкабана. Не верилось, что я провел в нем всего месяц. Пока приходил в себя, у меня была возможность обдумать планы мести, но ничего в голову не приходило. Я решил, что убью сначала Дамблдора. Слишком много ненависти я к нему испытываю. В конечном итоге, он тоже причастен к смерти Гермионы. Я просто не верил в его невиновность.

Я собирал информацию. Оказывается, за этот месяц многое изменилось. Война разгорелась по всей Англии, затронув и магловский мир. Ни одна из сторон не желала сдаваться, и было понятно, что вот-вот наступит хаос.

Узнавая об этом, я только злорадно ухмылялся. Что ж, они сами в этом виноваты. Наверняка, Дамблдор уже жалеет о своем решении. «Вот и проверим», — подумал я и аппарировал на опушку Запретного леса. Наложив на себя чары хамелеона, я отправился в Хогвартс.

Дойдя до кабинета директора, я остановился перед горгульей. Пароля я не знал, но вкусы Дамблдора остались неизменными. Не прошло и пяти минут, как мне улыбнулась удача — статуя отъехала в сторону, открывая проход.

Войдя в кабинет, я сразу увидел директора. Он сидел за своим столом и о чем-то сосредоточенно думал, поэтому даже не заметил отрывшейся двери. «Как неосмотрительно», — подумал я и снял с себя чары.

— Как просто, однако, пробраться в ваш кабинет, Дамблдор, — с насмешкой протянул я. — Так просто, что зарождаются сомнения, настолько ли вы великий маг.

Директор вздрогнул и поднял глаза. Увидев меня, он вскочил и удивленно произнес:

— Как ты сбежал из Азкабана?

— Ну, вы же сами сказали, что я сильный маг. Так чему же вы удивляетесь теперь?

— Я всегда это говорил, — растерянно сказал Дамблдор.

— Да, и месяц назад, когда меня обвинили в убийстве, вы тоже сказали об этом Снейпу. Помните?

— Ты слышал? — Реплика прозвучала даже не как вопрос, а как утверждение.

— Да. Я в тот момент проходил мимо. С допроса.

— У меня не было выбора, Гарри. Ты же знаешь.

— О, нет, Дамблдор, у вас был выбор. Но вы решили от меня избавиться. А смерть Гермионы — как вы там сказали? — послужила хорошим поводом, не так ли?

— Гарри… — начал директор, но я резко оборвал его:

— Я пришел не для того, чтобы слушать ваши жалкие оправдания.

Выражение лица Дамблдора изменилось — от прежнего добренького старичка не осталось ничего. Ярко-голубые глаза казались теперь сталью.

— И зачем же ты пришел? Отомстить?

— Какая проницательность. Хоть в чем-то вам не откажешь, — с сарказмом сказал я.

— Ну, что ж. Можешь убить меня. Но что это тебе даст? Удовлетворение, радость, покой?

— Вас это уже касаться не будет, — холодно отрезал я.

— Пожалуй. Только скажи мне, чем ты тогда отличаешься от Волдеморта или от меня?

Это был удар под дых. Меньше всего мне хотелось быть таким же, как Дамблдор.

— Молчишь. Не знаешь, что ответить? Знаешь, мне было бы интересно узнать твои чувства, когда ты станешь убийцей, — продолжил директор, видя, что я не тороплюсь с ответом.

В моей душе начал было вскипать гнев, но я сдержал его. Неужели директор так хочет превратить мир в хаос? Ведь все к этому и идет. И тут я понял, как отомстить. Причем сразу всем. Кто сказал, что убийство — лучший способ отомстить?.. Мне вспомнилось изречение какого-то философа — не помню какого: «Лучшая месть — забвение, оно похоронит врага в прахе его ничтожества». Я усмехнулся. Да, пожалуй, мне просто стоит пустить все на самотек. Они сами друг друга уничтожат.

— Вы правы, Дамблдор, — наконец сказал я. — Мне незачем убивать вас. Вы сами погубите себя, вместе с Волдемортом. Оглянитесь вокруг — везде хаос и разруха. Совсем недолго осталось до того момента, когда вы с Волдемортом уничтожите друг друга. Мне остается только подождать. Всего хорошего, Альбус Дамблдор.

И я покинул Хогвартс, который некогда считал своим домом. Теперь он казался мне чужым и враждебным.

Решенье принято. Возврата больше нет.

Пусть в хаос погрузится этот мир.

Вы сами угодите на тот свет.

Я ж на костях устрою себе пир.

* * *

«Затевающие войну сами попадают в свои сети».

Иоанн Дамаскин

Я был прав, когда решил просто оставить эту войну — она обречена на поражение, причем обеих сторон. Пожалуй, это действительно лучшая месть тем, кто разрушил мою жизнь.

В один из дней, прогуливаясь по улицам, я столкнулся со Снейпом. Честно, мне не хотелось видеть из магического мира никого. Если бы это был кто-нибудь другой, я бы просто ушел, не задерживаясь. Но это был Снейп, единственный человек, который пытался за меня заступиться, и не его вина, что ему это не удалось — Дамблдор знал, как нужно убеждать. Мне было даже жаль Снейпа — хоть он и не в Азкабане, но на самом деле, никогда не был по-настоящему свободен.

— Здравствуйте, профессор Снейп, — вежливо обратился я к нему.

— Здравствуй, Поттер, — кивнул зельевар. — Я искал тебя.

— Искали? Зачем?

— Да. Искал, чтобы поговорить. Ты знаешь, что происходит в мире…

Я мгновенно понял, к чему он клонит, поэтому позволил себе прервать его:

— Если вы пришли, чтобы уговорить меня вернуться в магический мир и помочь в войне с Волдемортом, то зря потратили время. Я не вернусь туда, где меня предали и разрушили мою жизнь.

— Начнется хаос, — попытался возразить мастер зелий.

— Я знаю. Но они сами в этом виноваты. Можете считать мое невмешательство местью, но я все равно останусь посторонним наблюдателем в этой войне.

Снейп вздохнул. Было видно, что он не слишком удивлен.

— Что ж, я так и думал. Ты имеешь полное право остаться в стороне. И, возможно, ты прав, избирая такой путь. Но скажи, что ты будешь делать потом, когда Темный Лорд с Дамблдором уничтожат друг друга и начнутся хаос и анархия?

Я пару секунд помедлил с ответом. Не потому, что не знал его — за это время я много думал об этом и, наконец, пришел к соглашению с самим собой, — а потому что впервые собирался озвучить его. Как известно, сказанные слова имеют материальную силу. Могу я быть уверен, что получится так, как я решил? Но я тут же отбросил ненужные сомнения — они ни к чему.

— Когда это случится, я вернусь. Вернусь, чтобы построить новый мир, лучше того, что был.

— Я не думал, что ты готов вернуться туда еще когда-нибудь, — признался Снейп. — Но, тем не менее, я рад, что мои предположения не оправдались.

— Я делаю это не для магического мира, не для кого-либо еще, — несколько более резко, чем надо было, сказал я. — Я сделаю это ради Гермионы. Она так мечтала о мире без войны и жестокости. Этот мир я создам в память о ней.

— Я понимаю. — Мастер зелий кивнул, и я мог бы со всей уверенностью сказать, что он действительно меня понимает. — Удачи тебе, Гарри Поттер.

— Спасибо вам, профессор Снейп, — улыбнулся я уголками губ. — И еще, на вашем месте я бы ушел. Не стоит вам ввязываться в войну двух тиранов.

— Боюсь, что я и так в нее втянут по самое горло, — горько усмехнулся мужчина. — А теперь прощай.

— До свидания, профессор Снейп. Может быть, нам еще удастся встретиться.

— Кто знает, Поттер, кто знает, — философски изрек Снейп и аппарировал.

А я медленно отправился дальше по улице. Теперь я мог с уверенностью сказать, что выполню обещание, данное своей любимой — я создам мир, который будет намного лучше, чем этот. В нем не будет горя и жестокости, лжи и предательства. Отныне миром будет править любовь. Это будет моим последним подарком Гермионе. Будь счастлива там, любимая, и жди меня. Когда-нибудь мы с тобой обязательно встретимся. А пока — прощай…

Ты жди, любимая, меня

Там, за плитой могильной.

Меня же ждут еще дела.

Я буду очень сильным.

Построю лучший из миров

Я на осколках старых.

Земных лишусь тогда оков,

И будем снова парой.