Мальчик на велосипеде рассказ краткое содержание

• Краткие содержания
• Екимов
• Мальчик на велосипеде

Главный герой Хурдин возвращается домой в хутор. Он не видел мать 5 лет и очень за неё беспокоился. По пути с вокзала он встретил старого школьного друга Ивана Ломтева на машине, направляющегося в их хутор. По дороге Хурдин думает о матери и лишь перекидывается парой слов с товарищем по поводу изменений в деревне. Он жалеет, что так долго не приезжал к матери, и начинает думать, что она может быть уже не жива.

Мать встретила Хурдина, прижала к груди и расплакалась, сказав, что он вынул ей сердце, когда уехал. Теперь эти 5 лет разлуки стали казаться мучительно долгими. Пройдя в дом, они начинают рассказывать друг другу последние новости: Хурдин про жену и детей, а мать про хуторскую родню. Сын предлагает матери переехать к нему, но она отказывается из-за хозяйства.

На следующий день Хурдин пошел прогуляться по родным местам. Его внимание привлек мальчик на велосипеде, который очень ловко вёз ведра с водой. Из разговора с ним Хурдин узнал, что Сережа живёт один с трехлетней сестрой, а его мать лежит в больнице с близнецами. Но в хуторе эту семью считают переселенцами, и никто им не помогает. Мальчик сам справляется с хозяйством, но живут они очень бедно. Хурдин не понимает равнодушия соседей, которые раньше помогали друг другу.

Из разговора с матерью Хурдин узнает о гибели своего друга детства Виктора. Он не может поверить в это, но мать говорит об этом спокойно, как о давно произошедшем событии. Главный герой вспоминает слова Виктора о том, что зря они оба уехали из своего хутора, там было счастье и хлеб насущный, а города и новые изобретения — это просто грязь и шум. Тогда Хурдин не согласился с этим, но постоянно вспоминал этот разговор.

Хурдин старается помочь Серёже. Он приносит ему еды и расспрашивает, чем тот занимается. Мальчик показал, что он мастерит крылья, чтобы взлететь на велосипеде. Он свято верил в возможности своего полета, и Хурдин не смог ему возразить, поэтому стал помогать. Через несколько дней всё было готово. Мальчик поехал с горы на велосипеде и с крыльями. Хурдин знал каждый сантиметр этой горки, потому что сам катался здесь в детстве и, как Серёжа, хотел взлететь. Когда мальчик совершил долгожданный прыжок и раскрыл крылья, Хурдину показалось, что он летит. Они оба были счастливы.

Этот рассказ учит нас ценить счастливые моменты детства и так же радоваться, будучи уже взрослыми. Не все смогли бы увидеть полёт Серёжи и радоваться вместе с ним.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Популярные сегодня пересказы

• Каин и Авель — краткое содержание истории
  Данная история взята из книги под названием Библия. Два брата по имени Каин и Авель первые дети Адама и Евы. Старший – это Каин, младший – Авель. Каин занимался земледелием, он целыми днями находился на поле
• Яковлев
  Писатель Юрий Яковлевич Яковлев родился в 1922 году. Это время совершенно оправданно можно назвать очень трудным для страны – происходили необратимые изменения, к которым каждому приходилось привыкать.
• Пять вечеров — краткое содержание пьесы Володина
  Пьеса представляет собой описание пяти вечеров, которые проводят друг с другом ранее знакомые люди, а также герои, которые только относительно недавно узнали друг друга.
• Краткое содержание сказки Три медведя Толстого
  Как-то раз одна маленькая девочка пошла в лес и там заблудилась. Долго искала дорогу домой, но безуспешно. Бродила она, бродила между деревьев и набрела на домик, в котором обитали три медведя: Михаил Иванович, Настасья Петровна и Мишутка.

Б. Екимов «Мальчик на велосипеде»

Один из героев рассказа, размышляя о смысле жизни, приходит к такому выводу: «Человеку, в общем-то, нужен кусок хлеба и кружка воды. Остальное — лишнее. Хлеб и вода. Вот он и живет. И душу живую».

Поиска счастья в жизни

Б. Екимов «Мальчик на велосипеде»

Герой понимает, что счастье — не в деньгах, не в мире материальных интересов, а в самой жизни на родной земле:

«Я пробыл пятнадцать дней дома. И это равно пятнадцати годам жизни… Долгие дни, мудрые, счастливые. Пойти на Вихляевскую гору и сидеть, глядеть, думать. Как травы растут. Как облака плывут. Как живет озеро. Вот она, жизнь человеческая. Работать в огороде, плетень плести во дворе. И жить. Слушать ласточек, ветер. Солнце для тебя встает, роса падает, дождь — все доброе, сладкое. Зарабатывать на хлеб чем-нибудь и жить. Жить долго и мудро, чтобы потом, на самом краю, не проклинать себя, не скрипеть зубами»

Человеческих возможностей

Р. Бах «Чайка по имени Джонатан Ливингстон»

Чайка по имени Джонатан Ливингстон стала символом беспредельных возможностей того, кто умеет мечтать, верит в совершенство и любит жизнь.

ЧЕЛОВЕК В ХОДЕ ИСТОРИИ

Переоценки ценностей в тоталитарном государстве

В. Шаламов «Одиночный замер»

Попадая в лагерь, человек как бы теряет все, что связывает его с нормальной человеческой средой обитания, с прежним опытом, который теперь неприменим. Герой рассказа Дугаев почти умирает от голода: «Последнее время он плохо спал, голод не давал хорошо спать. Сны снились особенно мучительные — буханки хлеба, дымящиеся жирные супы». Опыт ГУЛАГА подтвердил, что так называемая переоценка ценностей — не сложное психологическое явление, а неминуемая участь каждого зэка. На самом деле, человеку, чтобы не умереть физически, нужна пища и сон, а до смерти духовной никому нет дела. Заключённый понял, что ради еды он способен абсолютно на всё.

В. Шаламов «Ночью»

В рассказе «Ночью» зэки Глебов и Багрецов при свете луны выкапывают труп с целью снять с мертвеца одежду. Они продадут бельё, променяют на хлеб, может быть, даже достанут немного табаку. Писатель пытается показать, что нравственные и физические силы человека не безграничны. По его мнению, одна из главных характеристик лагеря — растление.

В. Шаламов «Детские рисунки»

Тоталитарная система сделала всё, чтобы убить в ребенке фантазию, сказку, мечту: детские рисунки в тетради, найденной на помойке, реалистично передан страшный мир ГУЛАГа.

В. Тендряков «Параня»

Деревенская дурочка Параня в 1937 году случайно получила неограниченную власть над деревней, повторяя имя Сталина и грозя пожаловаться ему на тех, кто её обижает, потому что она, по слухам, «невеста Сталина». Эта безумная идея никому не кажется такой: тоталитарная власть создает абсурдное мышление.

ПРОБЛЕМЫ, СВЯЗАННЫЕ С РОЛЬЮ ИСКУССТВА И ЛИТЕРАТУРЫ В ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА

Роли музыки в жизни человека

В. Астафьев «Домский собор»

Рассказчик убежден, что только музыка спасет мир и каждого из нас от внутреннего распада, поможет лучше понять себя.

К. Паустовский «Старый повар»

Слепому герою этого рассказа музыка Моцарта воссоздала зримую картину, помогла возвратиться в прошлое, увидеть самые счастливые события своей жизни.

В. Короленко «Слепой музыкант»

Петрусь родился слепым, и музыка помогла ему выжить и стать по-настоящему талантливым пианистом.

А.П. Чехов «Скрипка Ротшильда»

Якова Матвеевича, героя рассказа, найденная им мелодия, изумительная по красоте, трогательная и печальная, заставляет сделать философские обобщения гуманного характера: если бы не было ненависти и злобы между людьми, мир стал бы прекрасен, никто бы не стал друг другу мешать. Он впервые испытал стыд от того, что обижал окружающих.

Л.Н.Толстой «Альберт»

Главный герой рассказа — гениальный музыкант. Он завораживающе играет на скрипке, и слушателям кажется, что они вновь переживают навек утраченное, что их души согреваются.

Л.Н. Толстой «Война и мир»

Своим пением Наташа Ростова способна воздействовать на лучшее в человеке. Именно так она спасла от отчаяния своего брата Николая после того, как он проиграл большую сумму денег.

Роли художественной литературы в становлении личности

М. Горький «Мои университеты»

Алёша, герой повести, считал, что только прочитанные книги помогли ему выдержать тяжелейшие жизненные испытания, стать человеком…

Роли чтения в жизни человека

Р. Брэдбери ««451 по Фаренгейту».

Фантаст считал, что простой человек разве только одну сотую может увидеть своими глазами, а остальные девяносто девять процентов он познает через книгу.

Р. Брэдбери «Воспоминания»

«Библиотеки меня воспитали. Я не верю колледжам и университетам, а верю в библиотеки… Я получил образование в библиотеке, не в колледже».

Нравственной ценности художественной литературы

Р. Брэдбери «451° по Фаренгейту»

В утопическом мире будущего нет социальных проблем. Они были побеждены уничтожением книг — ведь литература заставляет думать. Костры из художественных произведений символизируют гибель человеческой духовности, превращение людей в заложников примитивной массовой культуры.

Ю. Бондарев «Редкий дар»

В своей статье писатель рассуждает о том, как с детства сказки и стихи Корнея Ивановича Чуковского закладывают в читателях великие качества человечности: благородство, любовь к жизни, ненависть ко злу, трусости, жестокости.

В. Шукшин

«Литература должна помочь понять нам, что с нами происходит.»

Роли живописи в жизни человека

Б. Екимов «Музыка старого дома»

Этюды Шишкина, Серова в Русском музее помогли рассказчику увидеть красоту земли, людей, жизни.

Роли искусства в жизни человека человека

В. Тендряков «Свидание с Нефертити»

В романе автор рассуждает о том, что искусство — одно из великих средств воспитания души, стремящейся к добру и милосердию.

Сохранения культуры

Д.С. Лихачев «Письма о добром и прекрасном»

Сменяются политические эпохи, но в нашей стране отношение власти к памятникам отечественной культуры, к церквам, музеям, библиотекам никогда не вселяло оптимизма. Экология культуры должна стать одной из важнейших задач современности: ведь в ней истоки нравственности, без которой немыслим человек.

Р. Брэдбери «Улыбка»

Мальчик Том во время очередной «культурной революции», рискуя жизнью, уносит и прячет холст, на котором изображена Джоконда. Он хочет сохранить его, чтобы впоследствии вернуть людям: Том верит, что настоящее искусство способно облагородить даже дикую толпу.

Взаимоотношений власти и личности, власти и художника

М. Булгаков «Мастер и Маргарита»

Мастер в романе не создан для той жестокой борьбы, на которую его обрекает общество и не понимает, что, став писателем, он тем самым превращается в конкурента бездарей и демагогов, захвативших «литературную ниву» и считающих её своей своей вотчиной. Они бездарны и потому ненавидят талантливых людей; у них, приспособленцев и холуев, страшную злобу вызывает человек внутренне свободный, который говорит только то, что думает. И они стараются его уничтожить.

А.И. Герцен «Сорока- воровка»

Главная героиня повести Анета — талантливая крепостная актриса богатого князя Сталинского. Один из фаворитов князя

Предыдущая7Следующая

Что делает отдел по эксплуатации и сопровождению ИС? Отвечает за сохранность данных (расписания копирования, копирование и пр.)…

Что делать, если нет взаимности? А теперь спустимся с небес на землю. Приземлились? Продолжаем разговор…

ЧТО ТАКОЕ УВЕРЕННОЕ ПОВЕДЕНИЕ В МЕЖЛИЧНОСТНЫХ ОТНОШЕНИЯХ? Исторически существует три основных модели различий, существующих между…

Что будет с Землей, если ось ее сместится на 6666 км? Что будет с Землей? — задался я вопросом…

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском гугл на сайте:

Малыш катался на трехколесном велосипеде в лагере и внезапно бесследно исчез

В конце августа 1975 года супруги Рон и Джилл Ньютон с двумя детьми отправились из своего родного города Манчестер, штат Мэн, в туристический кемпинг Натанис-Пойнт у городка Чейн оф Пондс, в том же штате Мэн.

Это был довольно отдаленный от цивилизации район, но семья не беспокоилась, так как они ехали туда в недавно купленном трейлере со всеми удобствами, чтобы их 6-летней дочери Кимберли и 4-летнему сыну Курту было комфортно.

Вместе с ними в том же кемпинге отдыхали еще три семьи. Все были в отличном настроении. Ньютоны приехали в кемпинг в пятницу и тут же пошли на рыбалку, а потом совершили несколько недолгих пеших прогулок.

Их детям тоже все нравилось, Кимберли и Курт катались рядом с трейлером на новеньких велосипедах, у Курта был ярко-красный трехколесный велосипед. Мальчик был от него в восторге.

Воскресенье 1 сентября 1975 года тоже началось нормально. Все семьи в кемпинге утром позавтракали, а потом Джилл Ньютон взяла стопку грязной детской одежды и пошла стирать в находящуюся неподалеку пристройку с различной бытовой техникой.

Кемберли и Курт катались на велосипедах рядом с трейлерами и другие семьи за ними присматривали, поэтому Рон Ньютон тоже решил ненадолго отлучиться, нужно было собрать побольше дров для костра, так как погода была прохладной и пасмурной. Он сел в свою машину и поехал вниз по дороге туда, где ранее заметил небольшую лесопилку. Было 10 часов утра.

В это же время кто-то из других семей выглянул из своего трейлера и увидел как маленький Курт поехал на своем красном велосипеде по дороге в том же направлении, словно пытался догнать машину отца, однако потом мальчик просто стал ездить туда-сюда по земле, поэтому взрослый не стал его окрикивать.

Чуть позже девочка по имени Лу Эллекн Хэнсон видела Курта Ньютона проезжающим на красном велосипеде мимо трейлера ее семьи.

Что было дальше, до сих пор остается загадкой. Для Курта Ньютона было крайне необычным уходить куда-то далеко без сопровождающих, он считался боязливым и застенчивым ребенком, который хотя и не был первый раз в лесу в свои 4 года, но очень боялся заходить в глубь леса даже за ягодами и даже со взрослыми.

Однажды его мама спросила его, чего он так боится и мальчик серьезно сказал «Мама, там монстры». Эта его фраза тогда не звучала так зловеще, как показалась позже, когда Курт пропал. Он также никогда не уходил далеко от своего трейлера и всегда старался держаться рядом с мамой.

Кимберли и Курт Ньютоны

Поэтому остается загадкой почему он внезапно решил поехать по дороге, а потом доехал до трейлера другой семьи. На тот момент еще никто не осознавал опасность ситуации.

Через 10 минут Джилл Ньютон вернулась после того, как закинула вещи детей в стиральную машину. Она не увидела Курта рядом с их трейлерам и мужа тоже не нашла, поэтому решила, что Рон взял Курта с собой. Лишь когда Рон приехал с дровами и без сына, Джилл поняла, что ее ребенок исчез.

Джилл и Рон тут же пошли опрашивать другие семьи в кемпинге, чтобы спросить не видели ли они мальчика на красном велосипеде. Вскоре они наткнулись на Джека Хэнсона — смотрителя всей этой территории с кемпингами. И он тут же сказал им, что недавно нашел красный трехколесный велосипеде на тупиковой грунтовой дороге, рядом с местом под названием «свалка» — туда туристы выбрасывали мусор.

По словам Хэнсона, это сразу показалось ему необычным, ведь велосипед был на вид совсем новый, зачем кому-то надо было выбрасывать его. Хэнсон повел туда Ньютонов и они тут же узнали в этом велосипеде велосипед их пропавшего сына. Он не валялся на куче мусора, а аккуратно стоял на обочине дороги словно его владелец поставил его там, чтобы вернуться через пару минут.

Мальчика начали искать в окружающем лесу, потом была вызвана полиция и они осматривали весь лес в районе с помощью вертолетов. Группы поисковиков прочесывали лес с помощью тепловизоров и поисковых собак. Они выкрикивали имя мальчика и осматривали каждый куст. Но все было бесполезно.

Все местные новости по ТВ круглосуточно показывали фотографию Курта, а когда через пару дней температура в регионе резко упала, призывы о помощи стали еще более отчаянными.

Место, где был найден велосипед, не дало никакой подсказки, там не было найдено следов мальчика, а также следов от автомобиля, если бы его схватили и увезли на машине. Собаки, пытавшиеся взять след в этом месте, ничего не смогли сделать, они лишь бегали по кругу в замешательстве.

Курт Ньютон словно растворился в воздухе. Один из главных поисковиков Дуэйн Льюис позже сказал журналистам: «Время от времени в истории человечества происходят невероятные события, которые мы не можем понять. Мы должны были найти этого ребенка, но не нашли».

Это были самые обширные поиски пропавшего человека в истории штата Мэн. И обескураживающе безрезультатные.

13 сентября официальные поиски были прекращены после того, как более 3 тысяч поисковиков тщательно проверили местность и не нашли буквально ничего. Ни обрывков одежды ребенка, ни его следов на влажной лесной подстилке, ни подозрительных следов взрослых в лесу. Холодная погода не оставила никаких шансов найти ребенка живым после 2 недель поисков.

Множество вопросов остались без ответа. Это был действительно отдаленный регион, где находилось очень мало людей. В момент пропажи ребенка по ближайшим дорогам не проезжало ни одного автомобиля, как выяснила полиция, таким образом похищение как версия отпадало.

Могло ли на мальчика напасть дикое животное? С условием, что он не отходил далеко от лагеря и что даже та самая куча мусора находилась неподалеку от трейлеров, и никто ничего не видел и не слышал, это казалось еще менее вероятным. Тем более, что рядом с велосипедом не нашли следов борьбы и пятен крови.

Велосипед был поставлен аккуратно у дороги, то есть либо мальчик оставил его, а потом по какой-то причине пошел в лес, несмотря на свой сильный страх, либо велосипед отнес сюда предполагаемый похититель. Но для чего? Не было бы логичным спрятать велосипед где-то подальше, или бросить его в кучу мусора и закопать? К слову, ничьих чужих отпечатков на велосипеде найдено не было.

Но даже если бы мальчик самостоятельно бросил велосипед и ушел в лес, как он за прошедшее небольшое время мог зайти так далеко, что его так никто и не сумел найти? Кроме того, если бы мальчик сделал так, собаки бы наверняка смогли взять его свежий след.

• Краткие содержания
• Екимов
• Мальчик на велосипеде

Главный герой Хурдин возвращается домой в хутор. Он не видел мать 5 лет и очень за неё беспокоился. По пути с вокзала он встретил старого школьного друга Ивана Ломтева на машине, направляющегося в их хутор. По дороге Хурдин думает о матери и лишь перекидывается парой слов с товарищем по поводу изменений в деревне. Он жалеет, что так долго не приезжал к матери, и начинает думать, что она может быть уже не жива.

Мать встретила Хурдина, прижала к груди и расплакалась, сказав, что он вынул ей сердце, когда уехал. Теперь эти 5 лет разлуки стали казаться мучительно долгими. Пройдя в дом, они начинают рассказывать друг другу последние новости: Хурдин про жену и детей, а мать про хуторскую родню. Сын предлагает матери переехать к нему, но она отказывается из-за хозяйства.

На следующий день Хурдин пошел прогуляться по родным местам. Его внимание привлек мальчик на велосипеде, который очень ловко вёз ведра с водой. Из разговора с ним Хурдин узнал, что Сережа живёт один с трехлетней сестрой, а его мать лежит в больнице с близнецами. Но в хуторе эту семью считают переселенцами, и никто им не помогает. Мальчик сам справляется с хозяйством, но живут они очень бедно. Хурдин не понимает равнодушия соседей, которые раньше помогали друг другу.

Из разговора с матерью Хурдин узнает о гибели своего друга детства Виктора. Он не может поверить в это, но мать говорит об этом спокойно, как о давно произошедшем событии. Главный герой вспоминает слова Виктора о том, что зря они оба уехали из своего хутора, там было счастье и хлеб насущный, а города и новые изобретения — это просто грязь и шум. Тогда Хурдин не согласился с этим, но постоянно вспоминал этот разговор.

Хурдин старается помочь Серёже. Он приносит ему еды и расспрашивает, чем тот занимается. Мальчик показал, что он мастерит крылья, чтобы взлететь на велосипеде. Он свято верил в возможности своего полета, и Хурдин не смог ему возразить, поэтому стал помогать. Через несколько дней всё было готово. Мальчик поехал с горы на велосипеде и с крыльями. Хурдин знал каждый сантиметр этой горки, потому что сам катался здесь в детстве и, как Серёжа, хотел взлететь. Когда мальчик совершил долгожданный прыжок и раскрыл крылья, Хурдину показалось, что он летит. Они оба были счастливы.

Этот рассказ учит нас ценить счастливые моменты детства и так же радоваться, будучи уже взрослыми. Не все смогли бы увидеть полёт Серёжи и радоваться вместе с ним.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Популярные сегодня пересказы

• Бабка — краткое содержание рассказа Осеевой
  Борькина бабка была женщиной тучной, широкой. Отец мальчика постоянно ворчал, что она заполняет собой всё свободное пространство в доме и что следовало бы её определить в инвалидный дом.
• Краткое содержание комедии В поисках радости Розова
  В рассказе участвует целая семья, проживающая в квартире в столице. Семья состоит из матери Клавдии Васильевны, старшего сына Федора, который женился. Также в семье имеется дочь по имени Татьяна
• Корова — краткое содержание рассказа Платонова
  Мальчик Вася Рубцов, любил учиться в отличие от своих сверстников и с большим удовольствием посещал школьные занятия. Он читал много литературы, и хотел проявить себя, и быть полезным человечеству.
• Софокл
  Софокл – гениальный поэт, драматург Древней Греции. Его жизнь и деятельность осуществлялись в 5 веке до н. э. Предположительно, отец Софокла был состоятельным человеком

Екимов Борис Петрович — Мальчик на велосипеде

Борис Петрович Екимов

МАЛЬЧИК НА ВЕЛОСИПЕДЕ

Рассказ

Утренний автобус на Большую Головку давно ушел, до вечернего было далеко; а тащиться к грейдеру, на попутку, с чемоданом да объемистой сумкой не хотелось. Оставалось одно — ждать.

Стеклянный теремок автовокзала лежал на отшибе от станции, считай, посреди степи. Июльский солнечный день наливался жаром, в тесном зальчике становилось душно, и выбирался народ на волю, на ветерок, располагаясь под навесами и в соседней лесополосе, под сенью пыльных вязов.

Хурдин ожиданием не томился. Он не был на родине целых пять лет, а последние три года и вовсе за границей работал, и потому теперь все казалось ему таким милым для души: степь и горячий тугой ветер, просторное небо с его чистой синью, и люди вокруг, их голоса и речи, от которых отвык, а теперь слушал с жадностью. Людно было на вокзале и говорливо. Хурдин бродил и бродил, бродил и людей разглядывал, останавливался, слушал.

— Ты со своей папиросой, как грех с душой, не расстанешься. Другая бабка Надюрка. Та оденет чистый платок, цигарку завернет в локоть — и гайда в контору,- прилюдно выговаривала своему мужику могучая рукастая баба.

А рядом сухонькая старушка изливала свою беду:

— Изболелась внучарка моя, такая господня страсть. С лица спала, желтая, как стень, и все тело красными товрами пошло. Бывало, дишканит, по всему хутору слыхать, а теперь чуть пекает.

Под кустами, за вокзалом, гармошка пиликала, и голос старательно выводил припевки:

Моя милка черноброва,

Канафеты есть здорова!

Темные лица, кипенно-белые платки, лопатистые корявые руки.

Не вари кашу крутую, вари жиденькую,

Не люби девку сухую, люби сытенькую.

Старые женщины были чем-то похожи на мать. Может быть, просто годами.

Вспомнив о матери, Хурдин сразу же забеспокоился и невольно поглядел в ту сторону, где лежал его хутор и где мать ждала. О своем приезде он не писал, но мать должна была почуять. Она всегда угадывала наперед. Да и знала она, что сын возвращается и, конечно, приедет.

На хуторе, в родном доме, Хурдин не был пять лет. В последний раз он гостил там зимой, на крещенье. Холодно было на дворе и в дому. Хурдин уже привык к иному и мерз. Мерзли ноги от ледяных полов, по ночам зябко было спать, он чувствовал, что простывает. Мать топила днем и ночью, дров не жалела, но дуло из-под пола, и окна тепла не держали.

— Гляди ты какой стал, прям блин пашаничный…- говорила мать.- А мы, бывало, вот молодые-то были, в старом дому, утром встанешь, а ведрушка с водой замерзла. А ныне чего…

Хурдин четыре дня лишь выдержал, отговорился делами и уехал.

Потом он жалел. Конечно, нужно было потерпеть. Потерпеть и пожить. И ничего бы не случилось. Но разве предполагал он в ту пору, что не увидится с матерью целых пять лет.

Гармонист в лесополосе припевал и припевал:

Милый мой Игнат Кривой,

Правый глаз шатается.

Давай выколем другой,

Он табе мешается.

Игнат Кривой в свое время был личностью знаменитой. Он объезжал хутора, собирал тряпье и кости, и взамен одаривал ребятню свистульками и рыболовными крючками, баб — пудрой да мазью, «жировкой» для белизны лица. В те послевоенные годы Игнат, несмотря на стеклянный глаз, был завидным кавалером и любил погулять. И потому его всегда ждали и встречали с радостью.

Вспоминая те давние годы, Хурдин забылся, и потому не сразу вернул его к яви чей-то голос.

— Хурдин! Хурдин! Ты не оглох часом?!

Иван Ломтев, школьный товарищ из Вихляевки, звал его и дозваться не мог.

Был Ломтев на машине и ехал домой. Хурдин погрузил в багажник свою поклажу, уселся рядом с Иваном; и покатили они сначала асфальтом, а потом добрым грейдером, мимо Первой Березовки и Второй, к дому.

С Ломтевым после школы встречались редко, и потому поговорить было о чем: о прошлом, о школьных друзьях, их судьбах.

Доехали незаметно. И нужно было сворачивать с грейдера за дубовским мостом, а Иван проскочил дальше.

— Ты куда? — не понял Хурдин.

— Там дорога плохая. Козинкой объеду.

Прошла Малая Дубовка, и малголовское кладбище открылось. Сам хутор Малголовский пропал давно, и теперь лишь одичавшие терны и груши-дулины указывали место. А кладбище было целым. Светили кресты и памятники свежей краскою, венками и разноцветной пестрядью ленточек: на пасху украшали яркими тряпочками ветки и ставили их на могилах.

— Живое кладбище…- удивился Хурдин.

— Хоронят,- ответил Иван.- Старики умирают, приказывают там хоронить, вот и хоронят. Да и родные у кого лежат. Не бросишь.

Через Козинку — зеленую падь, в которой всегда сено косили, выехали к вихляевскому пруду, а от него через поле и вниз. Пшеница уже поднялась высоко и колосилась, и машина бежала по узкой дороге куропаткою, чуть не прячась. На взлобье хлеб пошел жиже, и открылся впереди хутор, а справа Ильмень и займище. Машина понеслась вниз, и засвистел воздух. И мчалась навстречу земля, и зелень, и сирень цветов, и синь неба — все летело навстречу, и сердце замирало в сладком обмороке.

— На велосипедах, помнишь, здесь?..- спросил Иван потом, внизу.

— Помню…- выдохнул Хурдин и удивился, сколь одинакова у всех память. Ему-то казалось, что только он да Виктор помнят этот бешеный лет с Вихляевской горы, на велосипеде в детстве. Когда мчишься, и захватывает дух, и кажется, вот-вот взлетишь.

В последнее время Хурдин часто вспоминал о Вихляевской горе, о велосипеде; и, думая о поездке к матери, загадывал починить старый велосипедишко и съездить на Вихляевскую гору.

До самого дома больше не обмолвились словом. И чем ближе подъезжали, тем острее понимал Хурдин, какими долгими были эти пять лет разлуки. Такими долгими… И в какое-то мгновение вдруг показалось: матери уже нет, она умерла, а ему просто не сказали. Да, вдруг почудилось такое.

Мама была жива. На гул и сигнал машины, на голоса она отворила воротца и вышла. Вышла и кинулась к сыну.

— Привел господь, привел… Сохранил и привел… живого…- беспамятно бормотала она. — Господи… Какую я игу снесла. Уехал и матери сердцу вынул… — бормотала мать, пригибая к себе и ощупывая сыновью голову, плечи, лицо оглаживая, волосы, лаская и словно проверяя, все ли при нем.

За последние пару дней меня много раз спрашивали люди со всех концов света, как же мне удалось сделать с дополнительными колесами, стоящим перед штурмовым отрядом российской полиции. Ответ простой: это абсолютная случайность. Куда сложнее объяснить эту картинку в контексте происходящего в России за последние несколько дней. В воскресенье 6 мая примерно 70 тысяч москвичей – плюс тех, кто приехал из других регионов России – вышли на мирный протест против инаугурации Владимира Путина на третий президентский срок, которая должна была состояться на следующий день. Они прошли по широкому проспекту с забавными плакатами в руках, скандируя «Россия без Путина». Они дошли до Болотной площади, места двух беспрецедентно массовых антикремлевских демонстраций, прошедших прошлой зимой. Но полиция, вроде бы нарушив соглашение с организаторами протеста, выстроилась таким образом, чтобы максимально затруднить попадание на площадь, а потом отключила подачу электроэнергии на сцену. Началась сидячая забастовка, кто-то кого-то толкнул, и очень быстро все скатилось в отчаянную потасовку. Демонстранты швыряли бутылки и куски цемента, полиция отвечала слезоточивым газом. Туда-сюда летали дымовые гранаты. Полицейские из спецотрядов – в народе прозванные «космонавтами» за их круглые блестящие шлемы – выстроились буквой V, врубились в толпу демонстрантов и начали вытаскивать оттуда и избивать молодых людей. В этот день аресту подверглись не меньше четырех сотен человек, и как минимум сотне из них вручили повестки в военкомат. Я наблюдала за этим почти три часа, периодически попадала в страшную давку, а как—то раз мне по ноге попал обломок цемента. Я видела, как полицейские в штатском записывают происходящее на видео. Я видела, как полицейские штурмовики подбегают к перепуганным прохожим – женщинам и мужчинам среднего возраста, которые пришли на демонстрацию, но на массовые беспорядки не подписывались – стаскивали их с заграждений и выталкивали их в бушующую толпу. «Я не хочу туда!», кричала одна женщина. «Мне страшно!». Я видела, как люди падают в обморок, задыхаются и кашляют от слезоточивого газа, а мне самой пришлось прикрыть рот и нос собственным свитером. Очень страшного вида разъяренные молодые люди, то ли анархисты, то ли националисты или провокаторы, ничем не напоминавшие основную массу демонстрантов из среднего класса, бросались в драку. Я видела, как кто-то надел шлем полицейского на древко красного флага, а еще четыре шлема качались на волнах реки за нашими спинами. Я видела, как крепкий полицейский, пошатываясь, отходил в сторону от очередной потасовки, а по его лицу струилась ярко-красная кровь. Я видела пятна крови на асфальте, видела, как переворачивались желтые туалетные кабинки, их содержимое вытекало наружу, а сами кабинки превращались в баррикады. Я видела ряд за рядом бойцов внутренних войск, преграждавших мост на пути к Кремлю, будто Москва готовилась к иноземному вторжению. Я видела, как два ряда полицейских штурмовиков наваливались на демонстрантов с двух сторон, и я видела панику на лицах людей вокруг меня. Я пыталась кое-как снимать все это на свой айфон и загружать в Twitter, что в подобных ситуациях особенно удобно: у тебя в руках одновременно и блокнот, и новостная лента. Потом меня, как и остальных, выдавили с площади. Меня трясло, ноги подкашивались, к тому же я почему-то сильно проголодалась, и мы с приятелем отправились в поисках места, где можно было бы перекусить и отдышаться. Мы пошли к мосту через канал, где собиралась очередная группа демонстрантов. Все были перевозбуждены и явно не собирались по домам. Тут-то я и сделала тот самый кадр. На мосту стоял штурмовой отряд полиции, преграждая еще один подход к Кремлю. Перед ними стояла юная брюнетка в коротком красном платье и туфлях на высокой платформе. Она размахивала оранжевым флагом оппозиционного движения «Солидарность» и, судя по выражению ее лица, считала себя московской версией Леди Свободы (нью-йоркская статуя «Свобода, озаряющая мир» — прим.пер) – иконой протеста. Мне тоже так показалось. Это вообще было очень по-русски: женщина на каблуках, даже посреди жестокой драки, сознательно и расчетливо выстраивает сексуальный, телегеничный имидж, а вокруг нее все обсуждают честные выборы и злодейство Путина. Оказалось, я смотрела не туда. У моего приятеля Олафа Кунса, голландского репортера, оказался более наметанный глаз (он ведь работает на телевидении). Но у его айфона после долгих часов съемок насилия села батарейка. Он дернул меня за руку и сказал: «Смотри! Смотри! Вот твой кадр!» Я увидела маленького мальчика на чем-то вроде трехколесного велосипеда, который ехал через толпу людей, изрыгающих проклятия в адрес полиции. Потом он просто застыл. Я шла за ним с телефоном в руке, и когда он остановился, я присела на корточки и сделала кадр. Потом я загрузила фотографию в Twitter, сделав ошибку в написании «Тяньаньмэнь», и отправилась перекусить. Фотография стала вирусной сенсацией, хотя я, отвлекшись на протесты, поначалу и не заметила. А протесты шли непрерывно еще три дня. После Болотной демонстранты разошлись по окрестным улицам, за ними погналась полиция, загоняя их в кафе и на станции метро. Двух моих российских друзей, журналистов, арестовали. Одному досталось по голове дубинкой. На следующий день людей с белыми ленточками (символом протестов) хватали прямо на улицах – как и тех, кто вообще был не в курсе, что означают эти ленточки. Было разгромлено кафе, где любит выпивать оппозиция. Вскоре протесты превратились в нечто, что оппозиционный политик Алексей Навальный назвал «народными прогулками»: ночью 7 мая я наблюдала, как сотни людей шли за ним по улицам Москвы. Импровизируя на ходу, они бродили до пяти утра, пока проезжающие машины гудели в знак поддержки, их пассажиры высовывались из окон и показывали жест победы. Многие попытки перехитрить сбитую с толку полицию увенчались успехом. Я слышала, как один офицер говорит в свою рацию: «Как мне их развернуть? У меня здесь пять бойцов и я один». В следующие два дня были задержаны еще многие, но тут же отпущены: после 6 мая камеры и так были переполнены. И, тем не менее, протесты продолжались, мигрируя по городу от одной площади до другой, даже несмотря на арест самого Навального и еще одного лидера оппозиции, левого активиста Сергея Удальцова. «Я тут родился и вырос», сказал мне мужчина 35 лет. «А теперь меня арестовывают за прогулки по родному городу? Тогда я буду сюда каждую ночь приходить». На каждом собрании были разные лица. Для подтягивания подкреплений использовали Twitter и Facebook. Поспать мне удавалось лишь урывками, пару часов ранним утром, а на моем бедре, куда попал кусок цемента, расцветал синяк. Я так и не выяснила, кто был этот мальчик и как его родители разрешили ему подъехать так близко к полицейским. Вместо этого я наблюдала за эволюцией протестов. Побегав всю ночь от полиции в среду, примерно 700 человек собрались у памятника Абаю Кунанбаеву, казахскому поэту-философу и новому символу растущего протеста, на Чистых прудах (движение теперь пользуется хэштегом #ОккупайАбай). На Чистых прудах 5 декабря, на следующий день после спорных выборов в парламент, прошли акции протеста недовольного среднего класса, которые переросли в полномасштабное движение. На этот протест Кремль отвечает поочередно то молчанием, то угрожающими заявлениями. (Пару дней назад Дмитрий Песков, пресс-секретарь Путина, якобы заявил в ответ депутату парламента, что за каждого раненого полицейского «надо размазать печень митингующих по асфальту»). Но злобы, как ни странно, нет. Люди пели песни и общались. Пришло трио барабанщиков. Некий юноша раздавал гамбургеры из «Макдональдса», приговаривая «Ну что, кому бургеров от Госдепа?» (Путин и его сторонники выставляют как американскими марионетками). Арестовали так много народу, кого-то и по нескольку раз, что это уже почти вышло из моды. Полиция стояла наготове у своих бронированных фургонов, но приказ о наступлении так и не пришел. Они топтались у своих машин, слушали музыку, ели семечки и присвистывали вслед проходящим девушкам из митингующих. Это была скорее вечеринка и выглядело все как Юнион-сквер субботней ночью. Никто не знал, что будет дальше и чем все закончится, но большинство тех, с кем я говорила, считало, что кровь в конце концов прольется. Эта перспектива их явно не пугала.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Популярные сегодня пересказы

• Колокольчики мои… — краткое содержание стиха Толстого А. К.
  Жанровая направленность произведения представляет собой русскую лирическую песню, изложенную в стихотворном стиле.
• Краткое содержание сказки Карлик нос Гауф
  Когда-то в одном из крупных городов Германии жил бедный сапожник со своей семьёй: женой и сыном Якобом. Он каждый день чинил чужие башмаки, а жена продавала на рынке зелень, овощи и фрукты, которые сама выращивала.
• Краткое содержание Лиса и тетерев (сказка)
  Как-то лиса заметила тетерева, сидящего на высоком дереве. Поздоровалась с ним, ласково называя «тетеревочком» и «дружочком». Похвалила голосок, а затем сказала, что пришла его проведать. Тот её поблагодарил за внимание и добрые слова.
• Алый — краткое содержание рассказа Коваля
  Прибыл служить на Государственную границу боец, фамилия которого – Кошкин. Известно, что на границе служба без собак невозможна, поэтому ему дали направление в школу инструкторов служебных собак.

Екимов Борис Мальчик на велосипеде

Борис Петрович Екимов
МАЛЬЧИК НА ВЕЛОСИПЕДЕ

Рассказ

Утренний автобус на Большую Головку давно ушел, до вечернего было далеко; а тащиться к грейдеру, на попутку, с чемоданом да объемистой сумкой не хотелось. Оставалось одно — ждать.

Стеклянный теремок автовокзала лежал на отшибе от станции, считай, посреди степи. Июльский солнечный день наливался жаром, в тесном зальчике становилось душно, и выбирался народ на волю, на ветерок, располагаясь под навесами и в соседней лесополосе, под сенью пыльных вязов.

Хурдин ожиданием не томился. Он не был на родине целых пять лет, а последние три года и вовсе за границей работал, и потому теперь все казалось ему таким милым для души: степь и горячий тугой ветер, просторное небо с его чистой синью, и люди вокруг, их голоса и речи, от которых отвык, а теперь слушал с жадностью. Людно было на вокзале и говорливо. Хурдин бродил и бродил, бродил и людей разглядывал, останавливался, слушал.

— Ты со своей папиросой, как грех с душой, не расстанешься. Другая бабка Надюрка. Та оденет чистый платок, цигарку завернет в локоть — и гайда в контору,- прилюдно выговаривала своему мужику могучая рукастая баба.

А рядом сухонькая старушка изливала свою беду:

— Изболелась внучарка моя, такая господня страсть. С лица спала, желтая, как стень, и все тело красными товрами пошло. Бывало, дишканит, по всему хутору слыхать, а теперь чуть пекает.

Под кустами, за вокзалом, гармошка пиликала, и голос старательно выводил припевки:

Моя милка черноброва,

Канафеты есть здорова!

Темные лица, кипенно-белые платки, лопатистые корявые руки.

Не вари кашу крутую, вари жиденькую,

Не люби девку сухую, люби сытенькую.

Старые женщины были чем-то похожи на мать. Может быть, просто годами.

Вспомнив о матери, Хурдин сразу же забеспокоился и невольно поглядел в ту сторону, где лежал его хутор и где мать ждала. О своем приезде он не писал, но мать должна была почуять. Она всегда угадывала наперед. Да и знала она, что сын возвращается и, конечно, приедет.

На хуторе, в родном доме, Хурдин не был пять лет. В последний раз он гостил там зимой, на крещенье. Холодно было на дворе и в дому. Хурдин уже привык к иному и мерз. Мерзли ноги от ледяных полов, по ночам зябко было спать, он чувствовал, что простывает. Мать топила днем и ночью, дров не жалела, но дуло из-под пола, и окна тепла не держали.

— Гляди ты какой стал, прям блин пашаничный…- говорила мать.- А мы, бывало, вот молодые-то были, в старом дому, утром встанешь, а ведрушка с водой замерзла. А ныне чего…

Хурдин четыре дня лишь выдержал, отговорился делами и уехал.

Потом он жалел. Конечно, нужно было потерпеть. Потерпеть и пожить. И ничего бы не случилось. Но разве предполагал он в ту пору, что не увидится с матерью целых пять лет.

Гармонист в лесополосе припевал и припевал:

Милый мой Игнат Кривой,

Правый глаз шатается.

Давай выколем другой,

Он табе мешается.

Игнат Кривой в свое время был личностью знаменитой. Он объезжал хутора, собирал тряпье и кости, и взамен одаривал ребятню свистульками и рыболовными крючками, баб — пудрой да мазью, «жировкой» для белизны лица. В те послевоенные годы Игнат, несмотря на стеклянный глаз, был завидным кавалером и любил погулять. И потому его всегда ждали и встречали с радостью.

Вспоминая те давние годы, Хурдин забылся, и потому не сразу вернул его к яви чей-то голос.

— Хурдин! Хурдин! Ты не оглох часом?!

Иван Ломтев, школьный товарищ из Вихляевки, звал его и дозваться не мог.

Был Ломтев на машине и ехал домой. Хурдин погрузил в багажник свою поклажу, уселся рядом с Иваном; и покатили они сначала асфальтом, а потом добрым грейдером, мимо Первой Березовки и Второй, к дому.

С Ломтевым после школы встречались редко, и потому поговорить было о чем: о прошлом, о школьных друзьях, их судьбах.

Доехали незаметно. И нужно было сворачивать с грейдера за дубовским мостом, а Иван проскочил дальше.

— Ты куда? — не понял Хурдин.

— Там дорога плохая. Козинкой объеду.

Прошла Малая Дубовка, и малголовское кладбище открылось. Сам хутор Малголовский пропал давно, и теперь лишь одичавшие терны и груши-дулины указывали место. А кладбище было целым. Светили кресты и памятники свежей краскою, венками и разноцветной пестрядью ленточек: на пасху украшали яркими тряпочками ветки и ставили их на могилах.

— Живое кладбище…- удивился Хурдин.

— Хоронят,- ответил Иван.- Старики умирают, приказывают там хоронить, вот и хоронят. Да и родные у кого лежат. Не бросишь.

Через Козинку — зеленую падь, в которой всегда сено косили, выехали к вихляевскому пруду, а от него через поле и вниз. Пшеница уже поднялась высоко и колосилась, и машина бежала по узкой дороге куропаткою, чуть не прячась. На взлобье хлеб пошел жиже, и открылся впереди хутор, а справа Ильмень и займище. Машина понеслась вниз, и засвистел воздух. И мчалась навстречу земля, и зелень, и сирень цветов, и синь неба — все летело навстречу, и сердце замирало в сладком обмороке.

— На велосипедах, помнишь, здесь?..- спросил Иван потом, внизу.

— Помню…- выдохнул Хурдин и удивился, сколь одинакова у всех память. Ему-то казалось, что только он да Виктор помнят этот бешеный лет с Вихляевской горы, на велосипеде в детстве. Когда мчишься, и захватывает дух, и кажется, вот-вот взлетишь.

В последнее время Хурдин часто вспоминал о Вихляевской горе, о велосипеде; и, думая о поездке к матери, загадывал починить старый велосипедишко и съездить на Вихляевскую гору.

До самого дома больше не обмолвились словом. И чем ближе подъезжали, тем острее понимал Хурдин, какими долгими были эти пять лет разлуки. Такими долгими… И в какое-то мгновение вдруг показалось: матери уже нет, она умерла, а ему просто не сказали. Да, вдруг почудилось такое.

Мама была жива. На гул и сигнал машины, на голоса она отворила воротца и вышла. Вышла и кинулась к сыну.

— Привел господь, привел… Сохранил и привел… живого…- беспамятно бормотала она. — Господи… Какую я игу снесла. Уехал и матери сердцу вынул… — бормотала мать, пригибая к себе и ощупывая сыновью голову, плечи, лицо оглаживая, волосы, лаская и словно проверяя, все ли при нем.

И, поняв, поверив, что живой перед ней сынок и целый, она ослабела, и разом, одним разом хлынули так долго копленные слезы. Мать уже не могла говорить, она лишь в исступленье колотилась легкой седой головой о сыновью грудь.

Хурдин тоже плакал. Молча, глотая слезы, он плакал и ждал, когда мать успокоится.

Давно уехала машина, вещи стояли во дворе, а мать все не могла поверить.

— Какой год во слезах ничего не вижу… Все об тебе да об тебе. Войны боюся. Телевизор кажеденно гляжу, а там все недоброе гутарят: война да война. А у меня об вас сердце кровит. Начнется — и враз тебя… Мы спасемся да и помрем так возля друг дружки, а мое дите вдале, одна-одиноя… Сделалась бы гулюшкой и полетела…

Хурдин слушал и все более понимал, что пять лет — такой долгий срок, бесконечный. Пять лет — это почти десятая часть всей жизни, а если в силе и разуме взрослого бытия ее брать, то вдвое больше. А для разлуки и вовсе не мереный срок, бесконечный.

Ведь, сколько помнил себя Хурдин, всегда он был перед матерью мальчонкой, даже взрослым уже. А теперь сидел возле нее большой, широкоплечий, а мать малым воробушком жалась к нему. И, обнимая мать, чуял он птичьи ее косточки и легкую плоть. Да что там мать, когда даже хата начинала в землю уходить.

Хурдин рассказывал о жене и детях, слушал материнскую повесть о хуторской родне. В округе лишь родных братьев да сестер было четверо, теток и дядьев столько же, а уж двоюродные — самосевом росли. И все жили неплохо, грех жаловаться. И не единожды звали мать к себе средний сын Василий, дочь Раиса. Но мать жила одна. И как когда-то, при покойном отце и большой семье, держала корову, коз, птицу, кабана выкармливала. Мать хозяйством гордилась и потому очень довольна была, когда Хурдин сказал:

— Пойдем поглядим, как ты тут хозяинуешь. Либо одни мыши на базу?

— Да чего, сынок, глядеть,- с притворной скромностью ответила мать. Бабьи руки одни. Да и скотина вся на попасе.

Но поднялась она с охотою и с гордостью показала новый большой катух под шиферной крышей, где помещалась корова, козы и поросенку место нашлось.

— Триста рублей, золотая копеечка… Да спасибо еще ребятам, приехали, поставили. В один день… А как же, сынок, без катуха?

Старые катухи, которые ставил еще отец, плетневые, мазаные, на дубовых рассохах, старые катухи уже свое отжили. Крыша на них там и здесь провалилась, пьяно хилились стены, и теперь лишь ласточки стремительно ныряли в черные проемы дверей.

Борис Екимов — Мальчик на велосипеде

— Нет,- серьезно ответила магь. — Отца не кину. При нем помирать буду.

— Ну, к Василию иди, к Раисе.

— Не в силах, — сказала мать. — Себя едва обрабатываю, а тама хозяйство, детвора. Такую игу поднять. Годы не те… Да к Раисе я и не пойду. Иван хоть и неплохой зять, да старые люди как говорят: с сынком бранись — за печку держись, с зятьком бранись — за дверь держись. А это правда, истинная.

Хурдин посмеялся и сказал:

— Так-то оно так. Но не этого ты, мать, боишься. Ты хочешь всю жизнь хозяйкой быть. Я — хозяйка…- передразнил он ее.

— А чего ж…- приосанилась мать.- Взаправди, здеся — хозяйка, чего хочу… А тама… — махнула она рукой.

— Вот то-то и оно…- снова рассмеялся Хурдин и добавил серьезно: — Ты бы хоть корову, что ль, перевела. С козами да птицей полегче.

— Переводила, сынок. Не от добра, а переводила. Я ж болела, чуть не померла. Тебе уж не сообщали. Месяц в больнице провела. Кто же с коровкой?.. Сдали ее. А очунелася, пришла и без коровки слезьми закричала. Невозможно жить в попросях. Спасибо Василий помог добыть. И неплохая коровка, все при ней…

Разговоры текли бесконечные. И не могла мать от сына оторваться, хотя, позвякивая подойниками, бежали бабы на стойло коров доить и окликали, звали ее. И она наконец сдалась.

— Сиди не сиди, а никто не подоит, — вздохнула она.- Пойди койку разбери да ложись отдохни.

— Чего отдыхать,- ответил Хурдин.- Пройдусь, погляжу на хутор.

— Пройдись, погляди, и на тебя люди поглядят,- довольная, ответила мать.

— Может, в магазин зайти, взять? Вечером, наверно, придут? — спросил Хурдин, разумея хуторскую родню.

— Туча черная налетит,- ответила мать. — Как же, на тебя поглядеть. У меня самогонка есть. Но ты возьми в магазине две бутылки русской, на стол поставить. Боле не бери, не траться. Нехай самогон пьют, он хороший, аж горит. Хлеба возьми, если привезли.

Из ворот они вышли вместе и пошли улицей. Но недолго. Дед Архип стоял у колонки с полными ведрами и, поджидая нового человека, скручивал цигарку.

— Я побегу,- ответила мать. — А то тебя перестревать будут.

— Беги.

Мать свернула с улицы к выгону и ускорила шаг. Отойдя, она обернулась. И снова, как в тот, первый миг, когда увидела нынче сына, сердце у нее заколотилось и кровь ударила в лицо. И ноги сами собой, легко понесли вперед и вперед, по-молодому нагоняя ушедших баб.

Хурдин же попал в тенеты долгой беседы. Дед Архип новых людей любил. Для начала разговора он о здоровье справился, о семье, полюбопытствовал, вправду ли Хурдин за границей жил и так далеко. Поудивлялся, а потом вспомнил:

— Ныне такое вывелось, а раньше деды сберутся: твой дед, Афанас Чигаров, Халамея отец, Митрофан Сальников, сберутся на улице деды, на колодке, и брешут. Круг них ребятишки ухи развесят. И был такой дед Хомич из Юданов. Он букву «р» не выговаривал. Как сейчас помню, разгладит бороду и начнет: «В Амелике воевал, во Фланции воевал, в Гелмании воевал… Чисточко везде… Лучше нас живут…» А вполне возможно, и не брехал он? Казаков везде пхали. Мог и в Америку попасть, вполне возможно. Как считаешь? Ведь казаки в те времена…

Архиповым речам не было конца. Скучал он подле суровой бабки своей и теперь новости хуторские выкладывал за много лет.

И Хурдину было хорошо. Сам он был не больно речист. А вот стоять, покуривать, слушать посреди родного хутора, возле дома, после долгой разлуки…

День был ясный, с сухим солнечным жаром, с горячим ветром. С отвычки, ветер был удивительно пахуч: сладкий и терпкий дух приносил он с полей, дух зеленой пшеницы и сроду не кошенной целины.

— С женой не развелся? — спросил Архип.

— Не-ет,- удивленно ответил Хурдин.

— Видишь, какой ты, одна жена — и навек. А у нас Юрка Силяев шестую привез. Не хочешь?

И шел рассказ о Юрке Силяеве. На хуторе было тихо. В жарком полудне дремали дома, смежив ставнями очи. Высоко над головой, где-то в синей глуби, слышался перезвон щуров, золотистых, невидимых в золотом же солнечном свете.

Дребезжа подкрылками, прокатил мимо мальчуган на старом велосипеде, поздоровался. Позади велосипеда катилась тележка с зеленым сеном. Мальчик крутил педалями и урчал негромко, изображая работу мотора. Перед невысоким бугром он замедлил ход, тем же урчаньем изобразил переключение передачи на низшую и медленнее пошел в гору. Хурдин улыбнулся.

Несколько минут спустя мальчик появился вновь, теперь уже с пустыми ведрами, которые позванивали в такт велосипедному бегу. Возле колонки, рядом с Архипом и Хурдиным, мальчик остановился, голосом передав еще мгновение работающий и затем смолкший двигатель. Он вновь поздоровался и, сняв с руля ведра, начал набирать их. Двухколесный конь его отдыхал, лежа на боку.

Хурдин глядел на мальчика и ждал: что же будет делать он с полными ведрами да еще велосипедом. Велосипед был небольшой, подростковый, а парнишка и вовсе невеликий, лет десяти. В стареньком спортивном костюмчике, в кепочке с синим козырьком, тонкорукий и смуглый, он тоже поглядывал на Хурдина, но коротко, словно невзначай. И так хорош был этот любопытный и диковатый мальчишеский взгляд, что Хурдин улыбнулся. Мальчик опустил глаза.

Ведра были полны. Расставив их на земле друг против друга, парнишка велосипед меж ними провел и, ловко подняв, подвесил ведра на рогульки руля. И, не забыв натужным урчаньем завести мотор, тронулся с места. Он покатил, а ведра покойно висели на руле, не качаясь.

— Ловко…- вслух удивился Хурдин.

— Чего? — не понял Архип.

— Воду везет.

— А-а, Сережка… это парень еще тот. Он и спит с этим велосипедом в обнимку.

— Чей он? — спросил Хурдин, ожидая услышать знакомую фамилию.

— Не наши, приблудные. Переселенцы. Отец у него сидит. Мать с четырьмя осталась. А вот Райка Кривошеина летось чего отчудила. Муж ее пил…

Хурдин проводил глазами мальчика. Тот неподалеку жил, в единственном на весь хутор казенном дому.

Когда-то поставили щитовой домик для детского сада. Всех детишек туда записали, навезли харчей, воспитательниц наняли, заведующую, поваров. Открывали садик торжественно. А хуторская малышня, отзавтракав в новом дому, разбежалась. И никакими силами нельзя их было удержать. Да и как втолковать хуторской ребятне, справедливо считавшей всю округу родным своим домом, чем привлечь их к четырем дощатым стенам да тесному дворику? Не было такой узды. И, неделю промучившись, детский садик благополучно закрыли. А в щитовом домике время от времени стал проживать всякий приблудный люд.

Речам деда Архипа дала укорот бабка. Не выходя из ворот, она вопросила:

— Я воды ныне дождуся, цимбала моя медовучая?

Дед Архип, ведра ухватив, затрусил домой. Хурдин пошел к магазину и клубу.

Отсюда, со взгорья, хутор был виден весь. Три десятка домов его лежали почти кольцом, повторяя прихотливый изгиб речки Ворчунки. К воде спускались огороды, сады, дома поднимались выше, а на самом взлобье стояли вразброс магазин и клуб, колхозная контора, амбар и кузня, круглый дом бывшей школы. Вечные седые вербы дремали над речкой, затеняя своей куделью воду. Сизая полынь на бугре в жарком полудне источала душную горечь. И тихо было на хуторе, так тихо, что невольно искал глаз живую душу: человека, скотину иль птицу. Искал и находил: телята паслись там и здесь, меж дворов; за речкою, в теплом ерике, белели гусиные стада; оттуда же, от летнего стойла, шли бабы с сияющими в солнце подойниками.

Хурдин купил водки, дождался мать.

— От Архипа ослобонился? — с усмешкой спросила она.

— Он мне рассказал…

Домой шли не прямиком, а улицей, мимо дворов, любой из которых вроде еще недавно был своим — родня здесь жила и друзья-товарищи — все знакомые. А теперь вот…

— Зрянины? Живут старики… Макарьевна одна осталась,- рассказывала мать. — Виктор Тарасов на станции, Настя в городе.

Казалось, еще вчера все здесь было свое: просторные базы на подворье Тарасовых, где в кулюкалки так хорошо играть; веселый дом Калимановых, там путали своих ребятишек и чужих; щедрый сад Чигаров, откуда детвора не выводилась; теплые воды Холюшиного плеса; сеновал Кривошеевых, где допоздна слушали сказки и басни всякие про чертей и ведьм — так, что боялись уходить и иногда засыпали там. Весь хутор был родным гнездом. А теперь?.. Как запустел он… Старая кровь текла в его жилах, утишая и утишая бег.

— А здесь пришлые? — спросил Хурдин, указывая на дом, куда мальчик заезжал на велосипеде.

— Здесь беда живет,- ответила мать.

— Какая беда?

— Горькая…- вздохнула она.

Оно и видно было, что в доме не великая радость кукует: пустой двор, газетами закрытые окна, копешка сенца.

— Переселенцы,- сказала мать.- Летось приехали. Детей четверо, мал мала. Сережке, старшему, десять или одиннадцать. А отец пьет. Вроде и дельце у него неплохое в руках: кузнец и на комбайне, а запился, земли и неба не чует. С зерном попался — и посадили его, там и лечат. Уж чего будет… А баба осталась. Малые двойнята у нее болеют, все в больнице лежат. Дома Сережка хозяинует с девочкой. Девочка такая хорошая, кудрявенькая, три годика, теперь вот месяц без матери живут.