Мамин сибиряк муха рассказ для детей

Забавная история о жизни мухи Мушки, которая считала, что все в доме ветрится вокруг мух и для их удовольствия. Однако, когда мух развелось много, хозяева поставили ловушки и почти всех поймали. Мушка мечтала остаться одна, так ей надоели другие мухи. Когда настала осень, и мухи начали засыпать, Мушка летала одна и хозяева ее не трогали. Вскоре пришла зима и Мушка заскучала от одиночества. А с приходом весны, она услышала жужжание – это пролетела молодая муха. Мушка сильно обрадовалась новой подружке и весне…

«О том, как жила-была последняя» Муха читать

Как было весело летом! Ах, как весело! Трудно даже рассказать всё по порядку. Сколько было мух, — тысячи. Летают, жужжат, веселятся. Когда родилась маленькая Мушка, расправила свои крылышки, ей сделалось тоже весело. Так весело, так весело, что не расскажешь. Всего интереснее было то, что с утра открывали все окна и двери на террасу — в какое хочешь, в то окно и лети.

— Какое доброе существо человек, — удивлялась маленькая Мушка, летая из окна в окно. — Это для нас сделаны окна, и отворяют их тоже для нас. Очень хорошо, а главное — весело.

Она тысячу раз вылетала в сад, посидела на зелёной травке, полюбовалась цветущей сиренью, нежными листиками распускавшейся липы и цветами в клумбах. Неизвестный ей до сих пор садовник уже успел вперёд позаботиться обо всём. Ах, какой он добрый, этот садовник! Мушка ещё не родилась, а он уже всё успел приготовить, решительно всё, что нужно маленькой Мушке. Это было тем удивительнее, что сам он не умел летать и даже ходил иногда с большим трудом — его так и покачивало, и садовник что-то бормотал совсем непонятное.

— И откуда только эти проклятые мухи берутся? — ворчал добрый садовник.

Вероятно, бедняга говорил это просто из зависти, потому что сам умел только копать гряды, рассаживать цветы и поливать их, а летать не мог. Молодая Мушка нарочно кружилась над красным носом садовника и страшно ему надоедала.

Потом, люди вообще так добры, что везде доставляли разные удовольствия именно мухам. Например, Алёнушка утром пила молочко, ела булочку и потом выпрашивала у тёти Оли сахару, — всё это она делала только для того, чтобы оставить мухам несколько капелек пролитого молока, а главное — крошки булки и сахара. Ну, скажите, пожалуйста, что может быть вкуснее таких крошек, особенно когда летаешь всё утро и проголодаешься? Потом, кухарка Паша была ещё добрее Алёнушки. Она каждое утро нарочно для мух ходила на рынок и приносила удивительно вкусные вещи: говядину, иногда рыбу, сливки, масло, — вообще самая добрая женщина во всём доме. Она отлично знала, что нужно мухам, хотя летать тоже не умела, как и садовник. Очень хорошая женщина вообще!

А тётя Оля? О, эта чудная женщина, кажется, специально жила только для мух. Она своими руками открывала все окна каждое утро, чтобы мухам было удобнее летать, а когда шёл дождь или было холодно, закрывала их, чтобы мухи не замочили своих крылышек и не простудились. Потом тётя Оля заметила, что мухи очень любят сахар и ягоды, поэтому она принялась каждый день варить ягоды в сахаре. Мухи сейчас, конечно, догадались, для чего это всё делается, и лезли из чувства благодарности прямо в тазик с вареньем. Алёнушка очень любила варенье, но тётя Оля давала ей всего одну или две ложечки, не желая обижать мух.

Так как мухи за раз не могли съесть всего, то тётя Оля откладывала часть варенья в стеклянные банки (чтобы не съели мыши, которым варенья совсем не полагается) и потом подавала его каждый день мухам, когда пила чай.

— Ах, какие все добрые и хорошие! — восхищалась молодая Мушка, летая из окна в окно. — Может быть, даже хорошо, что люди не умеют летать. Тогда бы они превратились в мух, больших и прожорливых мух, и, наверное, съели бы всё сами. Ах, как хорошо жить на свете!

— Ну, люди уж не совсем такие добряки, как ты думаешь, — заметила старая Муха, любившая поворчать. — Это только так кажется. Ты обратила внимание на человека, которого все называют «папой»?

— О да. Это очень странный господин. Вы совершенно правы, хорошая, добрая старая Муха. Для чего он курит свою трубку, когда отлично знает, что я совсем не выношу табачного дыма? Мне кажется, что это он делает прямо назло мне. Потом, решительно ничего не хочет сделать для мух. Я раз попробовала чернил, которыми он что-то такое вечно пишет, и чуть не умерла. Это, наконец, возмутительно! Я своими глазами видела, как в его чернильнице тонули две такие хорошенькие, но совершенно неопытные мушки. Это была ужасная картина, когда он пером вытащил одну из них и посадил на бумагу великолепную кляксу. Представьте себе, он в этом обвинял не себя, а нас же! Где справедливость?

— Я думаю, что этот папа совсем лишён справедливости, хотя у него есть одно достоинство, — ответила старая, опытная Муха. — Он пьёт пиво после обеда. Это совсем недурная привычка! Я, признаться, тоже не прочь выпить пива, хотя у меня и кружится от него голова. Что делать, дурная привычка!

— И я тоже люблю пиво, — призналась молоденькая Мушка и даже немного покраснела. — Мне делается от него так весело, так весело, хотя на другой день немного и болит голова. Но папа, может быть, оттого ничего не делает для мух, что сам не ест варенья, а сахар опускает только в стакан чаю. По-моему, нельзя ждать ничего хорошего от человека, который не ест варенья. Ему остаётся только курить свою трубку.

Мухи вообще отлично знали всех людей, хотя и ценили их по-своему.

Лето стояло жаркое, и с каждым днём мух являлось всё больше и больше. Они падали в молоко, лезли в суп, в чернильницу, жужжали, вертелись и приставали ко всем. Но наша маленькая Мушка успела сделаться уже настоящей большой мухой и несколько раз чуть не погибла. В первый раз она увязла ножками в варенье, так что едва выползла; в другой раз спросонья налетела на зажжённую лампу и чуть не спалила себе крылышек; в третий раз чуть не попала между оконных створок, — вообще приключений было достаточно.

— Что это такое: житья от этих мух не стало! — жаловалась кухарка. — Точно сумасшедшие, так и лезут везде. Нужно их изводить.

Даже наша Муха начала находить, что мух развелось слишком много, особенно в кухне. По вечерам потолок покрывался точно живой, двигавшейся сеткой. А когда приносили провизию, мухи бросались на неё живой кучей, толкали друг друга и страшно ссорились. Лучшие куски доставались только самым бойким и сильным, а остальным доставались объедки. Паша была права.

Но тут случилось нечто ужасное. Раз утром Паша вместе с провизией принесла пачку очень вкусных бумажек — то есть они сделались вкусными, когда их разложили на тарелочки, обсыпали мелким сахаром и облили тёплой водой.

— Вот отличное угощенье мухам! — говорила кухарка Паша, расставляя тарелочки на самых видных местах.

Мухи и без Паши догадались, что это делается для них, и весёлой гурьбой накинулись на новое кушанье. Наша Муха тоже бросилась к одной тарелочке, но её оттолкнули довольно грубо.

— Что вы толкаетесь, господа? — обиделась она. — А впрочем, я уж не такая жадная, чтобы отнимать что-нибудь у других. Это, наконец, невежливо.

Дальше произошло что-то невозможное. Самые жадные мухи поплатились первыми. Они сначала бродили, как пьяные, а потом и совсем свалились. Наутро Паша намела целую большую тарелку мёртвых мух. Остались живыми только самые благоразумные, а в том числе и наша Муха.

— Не хотим бумажек! — пищали все. — Не хотим.

Но на следующий день повторилось то же самое. Из благоразумных мух остались целыми только самые благоразумные. Но Паша находила, что слишком много и таких, самых благоразумных.

— Житья от них нет, — жаловалась она.

Тогда господин, которого звали папой, принёс три стеклянных, очень красивых колпака, налил в них пива и поставил на тарелочки. Тут попались и самые благоразумные мухи. Оказалось, что эти колпаки просто мухоловки. Мухи летели на запах пива, попадали в колпак и там погибали, потому что не умели найти выхода.

— Вот теперь отлично! — одобряла Паша; она оказалась совершенно бессердечной женщиной и радовалась чужой беде.

Что же тут отличного, посудите сами. Если бы у людей были такие же крылья, как у мух, и если бы поставить мухоловки величиной с дом, то они попадались бы точно так же. Наша Муха, наученная горьким опытом даже самых благоразумных мух, перестала совсем верить людям. Они только кажутся добрыми, эти люди, а, в сущности, только тем и занимаются, что всю жизнь обманывают доверчивых бедных мух. О, это самое хитрое и злое животное, если говорить правду!

Мух сильно поубавилось от всех этих неприятностей, а тут новая беда. Оказалось, что лето прошло, начались дожди, подул холодный ветер, и вообще наступила неприятная погода.

— Неужели лето прошло? — удивлялись оставшиеся в живых мухи. — Позвольте, когда же оно успело пройти? Это, наконец, несправедливо. Не успели оглянуться, а тут осень.

Это было похуже отравленных бумажек и стеклянных мухоловок. От наступавшей скверной погоды можно было искать защиты только у своего злейшего врага, то есть господина человека. Увы! Теперь уже окна не отворялись по целым дням, а только изредка — форточки. Даже само солнце и то светило точно для того только, чтобы обманывать доверчивых комнатных мух. Как вам понравится, например, такая картина? Утро. Солнце так весело заглядывает во все окна, точно приглашает всех мух в сад. Можно подумать, что возвращается опять лето. И что же, — доверчивые мухи вылетают в форточку, но солнце только светит, а не греет. Они летят назад — форточка закрыта. Много мух погибло таким образом в холодные осенние ночи только благодаря своей доверчивости.

— Нет, я не верю, — говорила наша Муха. — Ничему не верю. Если уж солнце обманывает, то кому же и чему можно верить?

Понятно, что с наступлением осени все мухи испытывали самое дурное настроение духа. Характер сразу испортился почти у всех. О прежних радостях не было и помину. Все сделались такими хмурыми, вялыми и недовольными. Некоторые дошли до того, что начали даже кусаться, чего раньше не было.

У нашей Мухи до того испортился характер, что она совершенно не узнавала самой себя. Раньше, например, она жалела других мух, когда те погибали, а сейчас думала только о себе. Ей было даже стыдно сказать вслух, что она думала:

«Ну и пусть погибают — мне больше достанется».

Во-первых, настоящих тёплых уголков, в которых может прожить зиму настоящая, порядочная муха, совсем не так много, а во-вторых, просто надоели другие мухи, которые везде лезли, выхватывали из-под носа самые лучшие куски и вообще вели себя довольно бесцеремонно. Пора и отдохнуть.

Эти другие мухи точно понимали эти злые мысли и умирали сотнями. Даже не умирали, а точно засыпали. С каждым днём их делалось всё меньше и меньше, так что совершенно было не нужно ни отравленных бумажек, ни стеклянных мухоловок. Но нашей Мухе и этого было мало: ей хотелось остаться совершенно одной. Подумайте, какая прелесть — пять комнат, и всего одна муха!

Наступил и такой счастливый день. Рано утром наша Муха проснулась довольно поздно. Она давно уже испытывала какую-то непонятную усталость и предпочитала сидеть неподвижно в своём уголке, под печкой. А тут она почувствовала, что случилось что-то необыкновенное. Стоило подлететь к окну, как всё разъяснилось сразу. Выпал первый снег. Земля была покрыта ярко белевшей пеленой.

— А, так вот какая бывает зима! — сообразила она сразу. — Она совсем белая, как кусок хорошего сахара.

Потом Муха заметила, что все другие мухи исчезли окончательно. Бедняжки не перенесли первого холода и заснули, кому, где случилось. Муха в другое время пожалела бы их, а теперь подумала:

«Вот и отлично. Теперь я совсем одна! Никто не будет есть моего варенья, моего сахара, моих крошечек. Ах, как хорошо! «

Она облетела все комнаты и ещё раз убедилась, что она совершенно одна. Теперь можно было делать решительно всё, что захочется. А как хорошо, что в комнатах так тепло! Зима там, на улице, а в комнатах и тепло и уютно, особенно когда вечером зажигали лампы и свечи. С первой лампой, впрочем, вышла маленькая неприятность — Муха налетела было опять на огонь и чуть не сгорела.

— Это, вероятно, зимняя ловушка для мух, — сообразила она, потирая обожжённые лапки. — Нет, меня не проведёте. О, я отлично всё понимаю! Вы хотите сжечь последнюю муху? А я этого совсем не желаю. Тоже вот и плита в кухне — разве я не понимаю, что это тоже ловушка для мух!

Последняя Муха была счастлива всего несколько дней, а потом вдруг ей сделалось скучно, так скучно, так скучно, что, кажется, и не рассказать. Конечно, ей было тепло, она была сыта, а потом, потом она стала скучать. Полетает, полетает, отдохнёт, поест, опять полетает — и опять ей делается скучнее прежнего.

— Ах, как мне скучно! — пищала она самым жалобным тоненьким голосом, летая из комнаты в комнату. — Хоть бы одна была мушка ещё, самая скверная, а всё-таки мушка.

Как ни жаловалась последняя Муха на своё одиночество, — её решительно никто не хотел понимать. Конечно, это её злило ещё больше, и она приставала к людям как сумасшедшая. Кому на нос сядет, кому на ухо, а то примется летать перед глазами взад и вперёд. Одним словом, настоящая сумасшедшая.

— Господи, как же вы не хотите понять, что я совершенно одна и что мне очень скучно? — пищала она каждому. — Вы даже и летать не умеете, а поэтому не знаете, что такое скука. Хоть бы кто-нибудь поиграл со мной. Да нет, куда вам? Что может быть неповоротливее и неуклюжее человека? Самая безобразная тварь, какую я когда-нибудь встречала.

Последняя Муха надоела и собаке и кошке — решительно всем. Больше всего её огорчило, когда тётя Оля сказала:

— Ах, последняя муха. Пожалуйста, не трогайте её. Пусть живёт всю зиму.

Что же это такое? Это уж прямое оскорбление. Её, кажется, и за муху перестали считать. «Пусть поживёт», — скажите, какое сделали одолжение! А если мне скучно! А если я, может быть, и жить совсем не хочу? Вот не хочу — и всё тут».

Последняя Муха до того рассердилась на всех, что даже самой сделалось страшно. Летает, жужжит, пищит. Сидевший в углу Паук наконец сжалился над ней и сказал:

— Милая Муха, идите ко мне. Какая красивая у меня паутина!

— Покорно благодарю. Вот ещё нашёлся приятель! Знаю я, что такое твоя красивая паутина. Наверно, ты когда-нибудь был человеком, а теперь только притворяешься пауком.

— Как знаете, я вам же добра желаю.

— Ах, какой противный! Это называется — желать добра: съесть последнюю Муху!

Они сильно повздорили, и всё-таки было скучно, так скучно, так скучно, что и не расскажешь. Муха озлобилась решительно на всех, устала и громко заявила:

— Если так, если вы не хотите понять, как мне скучно, так я буду сидеть в углу целую зиму! Вот вам! Да, буду сидеть и не выйду ни за что.

Она даже всплакнула с горя, припоминая минувшее летнее веселье. Сколько было весёлых мух; а она ещё желала остаться совершенно одной. Это была роковая ошибка.

Зима тянулась без конца, и последняя Муха начала думать, что лета больше уже не будет совсем. Ей хотелось умереть, и она плакала потихоньку. Это, наверно, люди придумали зиму, потому что они придумывают решительно всё, что вредно мухам. А может быть, это тётя Оля спрятала куда-нибудь лето, как прячет сахар и варенье?

Последняя Муха готова была совсем умереть с отчаяния, как случилось нечто совершенно особенное. Она, по обыкновению, сидела в своём уголке и сердилась, как вдруг слышит: ж-ж-жж! Сначала она не поверила собственным ушам, а подумала, что её кто-нибудь обманывает. А потом. Боже, что это было! Мимо неё пролетела настоящая живая мушка, ещё совсем молоденькая. Она только что успела родиться и радовалась.

— Весна начинается! весна! — жужжала она.

Как они обрадовались друг другу! Обнимались, целовались и даже облизывали одна другую хоботками. Старая Муха несколько дней рассказывала, как скверно провела всю зиму и как ей было скучно одной. Молоденькая Мушка только смеялась тоненьким голоском и никак не могла понять, как это было скучно.

— Весна! весна! — повторяла она.

Когда тётя Оля велела выставить все зимние рамы и Алёнушка выглянула в первое открытое окно, последняя Муха сразу всё поняла.

— Теперь я знаю всё, — жужжала она, вылетая в окно, — лето делаем мы, мухи.

(Илл. В.Долгова, Детиздат)

Как было весело летом! Ах, как весело! Трудно даже рассказать всё по порядку. Сколько было мух, — тысячи. Летают, жужжат, веселятся. Когда родилась маленькая Мушка, расправила свои крылышки, ей сделалось тоже весело. Так весело, так весело, что не расскажешь. Всего интереснее было то, что с утра открывали все окна и двери на террасу — в какое хочешь, в то окно и лети.

— Какое доброе существо человек, — удивлялась маленькая Мушка, летая из окна в окно. — Это для нас сделаны окна, и отворяют их тоже для нас. Очень хорошо, а главное — весело.

Она тысячу раз вылетала в сад, посидела на зелёной травке, полюбовалась цветущей сиренью, нежными листиками распускавшейся липы и цветами в клумбах. Неизвестный ей до сих пор садовник уже успел вперёд позаботиться обо всём. Ах, какой он добрый, этот садовник! Мушка ещё не родилась, а он уже всё успел приготовить, решительно всё, что нужно маленькой Мушке. Это было тем удивительнее, что сам он не умел летать и даже ходил иногда с большим трудом — его так и покачивало, и садовник что-то бормотал совсем непонятное.

— И откуда только эти проклятые мухи берутся? — ворчал добрый садовник.

Вероятно, бедняга говорил это просто из зависти, потому что сам умел только копать гряды, рассаживать цветы и поливать их, а летать не мог. Молодая Мушка нарочно кружилась над красным носом садовника и страшно ему надоедала.

Потом, люди вообще так добры, что везде доставляли разные удовольствия именно мухам. Например, Алёнушка утром пила молочко, ела булочку и потом выпрашивала у тёти Оли сахару, — всё это она делала только для того, чтобы оставить мухам несколько капелек пролитого молока, а главное — крошки булки и сахара. Ну, скажите, пожалуйста, что может быть вкуснее таких крошек, особенно когда летаешь всё утро и проголодаешься? Потом, кухарка Паша была ещё добрее Алёнушки. Она каждое утро нарочно для мух ходила на рынок и приносила удивительно вкусные вещи: говядину, иногда рыбу, сливки, масло, — вообще самая добрая женщина во всём доме. Она отлично знала, что нужно мухам, хотя летать тоже не умела, как и садовник. Очень хорошая женщина вообще!

А тётя Оля? О, эта чудная женщина, кажется, специально жила только для мух. Она своими руками открывала все окна каждое утро, чтобы мухам было удобнее летать, а когда шёл дождь или было холодно, закрывала их, чтобы мухи не замочили своих крылышек и не простудились. Потом тётя Оля заметила, что мухи очень любят сахар и ягоды, поэтому она принялась каждый день варить ягоды в сахаре. Мухи сейчас, конечно, догадались, для чего это всё делается, и лезли из чувства благодарности прямо в тазик с вареньем. Алёнушка очень любила варенье, но тётя Оля давала ей всего одну или две ложечки, не желая обижать мух.

Так как мухи за раз не могли съесть всего, то тётя Оля откладывала часть варенья в стеклянные банки (чтобы не съели мыши, которым варенья совсем не полагается) и потом подавала его каждый день мухам, когда пила чай.

— Ах, какие все добрые и хорошие! — восхищалась молодая Мушка, летая из окна в окно. — Может быть, даже хорошо, что люди не умеют летать. Тогда бы они превратились в мух, больших и прожорливых мух, и, наверное, съели бы всё сами. Ах, как хорошо жить на свете!

— Ну, люди уж не совсем такие добряки, как ты думаешь, — заметила старая Муха, любившая поворчать. — Это только так кажется. Ты обратила внимание на человека, которого все называют «папой»?

— О да. Это очень странный господин. Вы совершенно правы, хорошая, добрая старая Муха. Для чего он курит свою трубку, когда отлично знает, что я совсем не выношу табачного дыма? Мне кажется, что это он делает прямо назло мне. Потом, решительно ничего не хочет сделать для мух. Я раз попробовала чернил, которыми он что-то такое вечно пишет, и чуть не умерла. Это, наконец, возмутительно! Я своими глазами видела, как в его чернильнице тонули две такие хорошенькие, но совершенно неопытные мушки. Это была ужасная картина, когда он пером вытащил одну из них и посадил на бумагу великолепную кляксу. Представьте себе, он в этом обвинял не себя, а нас же! Где справедливость?

— Я думаю, что этот папа совсем лишён справедливости, хотя у него есть одно достоинство, — ответила старая, опытная Муха. — Он пьёт пиво после обеда. Это совсем недурная привычка! Я, признаться, тоже не прочь выпить пива, хотя у меня и кружится от него голова. Что делать, дурная привычка!

— И я тоже люблю пиво, — призналась молоденькая Мушка и даже немного покраснела. — Мне делается от него так весело, так весело, хотя на другой день немного и болит голова. Но папа, может быть, оттого ничего не делает для мух, что сам не ест варенья, а сахар опускает только в стакан чаю. По-моему, нельзя ждать ничего хорошего от человека, который не ест варенья. Ему остаётся только курить свою трубку.

Мухи вообще отлично знали всех людей, хотя и ценили их по-своему.

Лето стояло жаркое, и с каждым днём мух являлось всё больше и больше. Они падали в молоко, лезли в суп, в чернильницу, жужжали, вертелись и приставали ко всем. Но наша маленькая Мушка успела сделаться уже настоящей большой мухой и несколько раз чуть не погибла. В первый раз она увязла ножками в варенье, так что едва выползла; в другой раз спросонья налетела на зажжённую лампу и чуть не спалила себе крылышек; в третий раз чуть не попала между оконных створок, — вообще приключений было достаточно.

— Что это такое: житья от этих мух не стало! — жаловалась кухарка. — Точно сумасшедшие, так и лезут везде. Нужно их изводить.

Даже наша Муха начала находить, что мух развелось слишком много, особенно в кухне. По вечерам потолок покрывался точно живой, двигавшейся сеткой. А когда приносили провизию, мухи бросались на неё живой кучей, толкали друг друга и страшно ссорились. Лучшие куски доставались только самым бойким и сильным, а остальным доставались объедки. Паша была права.

Но тут случилось нечто ужасное. Раз утром Паша вместе с провизией принесла пачку очень вкусных бумажек — то есть они сделались вкусными, когда их разложили на тарелочки, обсыпали мелким сахаром и облили тёплой водой.

— Вот отличное угощенье мухам! — говорила кухарка Паша, расставляя тарелочки на самых видных местах.

Мухи и без Паши догадались, что это делается для них, и весёлой гурьбой накинулись на новое кушанье. Наша Муха тоже бросилась к одной тарелочке, но её оттолкнули довольно грубо.

— Что вы толкаетесь, господа? — обиделась она. — А впрочем, я уж не такая жадная, чтобы отнимать что-нибудь у других. Это, наконец, невежливо.

Дальше произошло что-то невозможное. Самые жадные мухи поплатились первыми. Они сначала бродили, как пьяные, а потом и совсем свалились. Наутро Паша намела целую большую тарелку мёртвых мух. Остались живыми только самые благоразумные, а в том числе и наша Муха.

— Не хотим бумажек! — пищали все. — Не хотим.

Но на следующий день повторилось то же самое. Из благоразумных мух остались целыми только самые благоразумные. Но Паша находила, что слишком много и таких, самых благоразумных.

— Житья от них нет, — жаловалась она.

Тогда господин, которого звали папой, принёс три стеклянных, очень красивых колпака, налил в них пива и поставил на тарелочки. Тут попались и самые благоразумные мухи. Оказалось, что эти колпаки просто мухоловки. Мухи летели на запах пива, попадали в колпак и там погибали, потому что не умели найти выхода.

— Вот теперь отлично! — одобряла Паша; она оказалась совершенно бессердечной женщиной и радовалась чужой беде.

Что же тут отличного, посудите сами. Если бы у людей были такие же крылья, как у мух, и если бы поставить мухоловки величиной с дом, то они попадались бы точно так же. Наша Муха, наученная горьким опытом даже самых благоразумных мух, перестала совсем верить людям. Они только кажутся добрыми, эти люди, а, в сущности, только тем и занимаются, что всю жизнь обманывают доверчивых бедных мух. О, это самое хитрое и злое животное, если говорить правду!

Мух сильно поубавилось от всех этих неприятностей, а тут новая беда. Оказалось, что лето прошло, начались дожди, подул холодный ветер, и вообще наступила неприятная погода.

— Неужели лето прошло? — удивлялись оставшиеся в живых мухи. — Позвольте, когда же оно успело пройти? Это, наконец, несправедливо. Не успели оглянуться, а тут осень.

Это было похуже отравленных бумажек и стеклянных мухоловок. От наступавшей скверной погоды можно было искать защиты только у своего злейшего врага, то есть господина человека. Увы! Теперь уже окна не отворялись по целым дням, а только изредка — форточки. Даже само солнце и то светило точно для того только, чтобы обманывать доверчивых комнатных мух. Как вам понравится, например, такая картина? Утро. Солнце так весело заглядывает во все окна, точно приглашает всех мух в сад. Можно подумать, что возвращается опять лето. И что же, — доверчивые мухи вылетают в форточку, но солнце только светит, а не греет. Они летят назад — форточка закрыта. Много мух погибло таким образом в холодные осенние ночи только благодаря своей доверчивости.

— Нет, я не верю, — говорила наша Муха. — Ничему не верю. Если уж солнце обманывает, то кому же и чему можно верить?

Понятно, что с наступлением осени все мухи испытывали самое дурное настроение духа. Характер сразу испортился почти у всех. О прежних радостях не было и помину. Все сделались такими хмурыми, вялыми и недовольными. Некоторые дошли до того, что начали даже кусаться, чего раньше не было.

У нашей Мухи до того испортился характер, что она совершенно не узнавала самой себя. Раньше, например, она жалела других мух, когда те погибали, а сейчас думала только о себе. Ей было даже стыдно сказать вслух, что она думала:

«Ну и пусть погибают — мне больше достанется».

Во-первых, настоящих тёплых уголков, в которых может прожить зиму настоящая, порядочная муха, совсем не так много, а во-вторых, просто надоели другие мухи, которые везде лезли, выхватывали из-под носа самые лучшие куски и вообще вели себя довольно бесцеремонно. Пора и отдохнуть.

Эти другие мухи точно понимали эти злые мысли и умирали сотнями. Даже не умирали, а точно засыпали. С каждым днём их делалось всё меньше и меньше, так что совершенно было не нужно ни отравленных бумажек, ни стеклянных мухоловок. Но нашей Мухе и этого было мало: ей хотелось остаться совершенно одной. Подумайте, какая прелесть — пять комнат, и всего одна муха!

Наступил и такой счастливый день. Рано утром наша Муха проснулась довольно поздно. Она давно уже испытывала какую-то непонятную усталость и предпочитала сидеть неподвижно в своём уголке, под печкой. А тут она почувствовала, что случилось что-то необыкновенное. Стоило подлететь к окну, как всё разъяснилось сразу. Выпал первый снег. Земля была покрыта ярко белевшей пеленой.

— А, так вот какая бывает зима! — сообразила она сразу. — Она совсем белая, как кусок хорошего сахара.

Потом Муха заметила, что все другие мухи исчезли окончательно. Бедняжки не перенесли первого холода и заснули, кому, где случилось. Муха в другое время пожалела бы их, а теперь подумала:

«Вот и отлично. Теперь я совсем одна! Никто не будет есть моего варенья, моего сахара, моих крошечек. Ах, как хорошо! »

Она облетела все комнаты и ещё раз убедилась, что она совершенно одна. Теперь можно было делать решительно всё, что захочется. А как хорошо, что в комнатах так тепло! Зима там, на улице, а в комнатах и тепло и уютно, особенно когда вечером зажигали лампы и свечи. С первой лампой, впрочем, вышла маленькая неприятность — Муха налетела было опять на огонь и чуть не сгорела.

— Это, вероятно, зимняя ловушка для мух, — сообразила она, потирая обожжённые лапки. — Нет, меня не проведёте. О, я отлично всё понимаю! Вы хотите сжечь последнюю муху? А я этого совсем не желаю. Тоже вот и плита в кухне — разве я не понимаю, что это тоже ловушка для мух!

Последняя Муха была счастлива всего несколько дней, а потом вдруг ей сделалось скучно, так скучно, так скучно, что, кажется, и не рассказать. Конечно, ей было тепло, она была сыта, а потом, потом она стала скучать. Полетает, полетает, отдохнёт, поест, опять полетает — и опять ей делается скучнее прежнего.

— Ах, как мне скучно! — пищала она самым жалобным тоненьким голосом, летая из комнаты в комнату. — Хоть бы одна была мушка ещё, самая скверная, а всё-таки мушка.

Как ни жаловалась последняя Муха на своё одиночество, — её решительно никто не хотел понимать. Конечно, это её злило ещё больше, и она приставала к людям как сумасшедшая. Кому на нос сядет, кому на ухо, а то примется летать перед глазами взад и вперёд. Одним словом, настоящая сумасшедшая.

— Господи, как же вы не хотите понять, что я совершенно одна и что мне очень скучно? — пищала она каждому. — Вы даже и летать не умеете, а поэтому не знаете, что такое скука. Хоть бы кто-нибудь поиграл со мной. Да нет, куда вам? Что может быть неповоротливее и неуклюжее человека? Самая безобразная тварь, какую я когда-нибудь встречала.

Последняя Муха надоела и собаке и кошке — решительно всем. Больше всего её огорчило, когда тётя Оля сказала:

— Ах, последняя муха. Пожалуйста, не трогайте её. Пусть живёт всю зиму.

Что же это такое? Это уж прямое оскорбление. Её, кажется, и за муху перестали считать. «Пусть поживёт», — скажите, какое сделали одолжение! А если мне скучно! А если я, может быть, и жить совсем не хочу? Вот не хочу — и всё тут».

Последняя Муха до того рассердилась на всех, что даже самой сделалось страшно. Летает, жужжит, пищит. Сидевший в углу Паук наконец сжалился над ней и сказал:

— Милая Муха, идите ко мне. Какая красивая у меня паутина!

— Покорно благодарю. Вот ещё нашёлся приятель! Знаю я, что такое твоя красивая паутина. Наверно, ты когда-нибудь был человеком, а теперь только притворяешься пауком.

— Как знаете, я вам же добра желаю.

— Ах, какой противный! Это называется — желать добра: съесть последнюю Муху!

Они сильно повздорили, и всё-таки было скучно, так скучно, так скучно, что и не расскажешь. Муха озлобилась решительно на всех, устала и громко заявила:

— Если так, если вы не хотите понять, как мне скучно, так я буду сидеть в углу целую зиму! Вот вам! Да, буду сидеть и не выйду ни за что.

Она даже всплакнула с горя, припоминая минувшее летнее веселье. Сколько было весёлых мух; а она ещё желала остаться совершенно одной. Это была роковая ошибка.

Зима тянулась без конца, и последняя Муха начала думать, что лета больше уже не будет совсем. Ей хотелось умереть, и она плакала потихоньку. Это, наверно, люди придумали зиму, потому что они придумывают решительно всё, что вредно мухам. А может быть, это тётя Оля спрятала куда-нибудь лето, как прячет сахар и варенье?

Последняя Муха готова была совсем умереть с отчаяния, как случилось нечто совершенно особенное. Она, по обыкновению, сидела в своём уголке и сердилась, как вдруг слышит: ж-ж-жж! Сначала она не поверила собственным ушам, а подумала, что её кто-нибудь обманывает. А потом. Боже, что это было! Мимо неё пролетела настоящая живая мушка, ещё совсем молоденькая. Она только что успела родиться и радовалась.

— Весна начинается! весна! — жужжала она.

Как они обрадовались друг другу! Обнимались, целовались и даже облизывали одна другую хоботками. Старая Муха несколько дней рассказывала, как скверно провела всю зиму и как ей было скучно одной. Молоденькая Мушка только смеялась тоненьким голоском и никак не могла понять, как это было скучно.

— Весна! весна! — повторяла она.

Когда тётя Оля велела выставить все зимние рамы и Алёнушка выглянула в первое открытое окно, последняя Муха сразу всё поняла.

— Теперь я знаю всё, — жужжала она, вылетая в окно, — лето делаем мы, мухи.

• Полный текст
• «Алёнушкины сказки» Д.Н. Мамина-Сибиряка
• Алёнушкины сказки
• Присказка
• Сказка про храброго Зайца — длинные уши, косые глаза, короткий хвост
• Сказочка про Козявочку
• Сказка про Комара Комаровича длинный нос и мохнатого Мишу короткий хвост
• Ванькины именины
• Сказка про Воробья Воробеича, Ерша Ершовича и весёлого трубочиста Яшу
• Сказка о том, как жила-была последняя Муха
• Сказочка про Воронушку — чёрную головушку и жёлтую птичку Канарейку
• Умнее всех
• Притча о Молочке, овсяной Кашке и сером котишке Мурке
• Пора спать

Сказка о том, как жила-была последняя Муха

I

Как было весело летом!.. Ах, как весело! Трудно даже рас­ска­зать всё по порядку… Сколько было мух, — тысячи. Летают, жуж­жат, весе­лятся… Когда роди­лась малень­кая Мушка, рас­пра­вила свои кры­лышки, ей сде­ла­лось тоже весело. Так весело, так весело, что не рас­ска­жешь. Всего инте­рес­нее было то, что с утра откры­вали все окна и двери на тер­расу — в какое хочешь, в то окно и лети.

— Какое доб­рое суще­ство чело­век, — удив­ля­лась малень­кая Мушка, летая из окна в окно. — Это для нас сде­ланы окна, и отво­ряют их тоже для нас. Очень хорошо, а глав­ное — весело…

Она тысячу раз выле­тала в сад, поси­дела на зелё­ной травке, полю­бо­ва­лась цве­ту­щей сире­нью, неж­ными листи­ками рас­пус­кав­шейся липы и цве­тами в клум­бах. Неиз­вест­ный ей до сих пор садов­ник уже успел впе­рёд поза­бо­титься обо всём. Ах, какой он доб­рый, этот садов­ник!.. Мушка ещё не роди­лась, а он уже всё успел при­го­то­вить, реши­тельно всё, что нужно малень­кой Мушке. Это было тем уди­ви­тель­нее, что сам он не умел летать и даже ходил ино­гда с боль­шим тру­дом — его так и пока­чи­вало, и садов­ник что-то бор­мо­тал совсем непонятное.

— И откуда только эти про­кля­тые мухи берутся? — вор­чал доб­рый садовник.

Веро­ятно, бед­няга гово­рил это про­сто из зави­сти, потому что сам умел только копать гряды, рас­са­жи­вать цветы и поли­вать их, а летать не мог. Моло­дая Мушка нарочно кру­жи­лась над крас­ным носом садов­ника и страшно ему надоедала.

Потом, люди вообще так добры, что везде достав­ляли раз­ные удо­воль­ствия именно мухам. Напри­мер, Алё­нушка утром пила молочко, ела булочку и потом выпра­ши­вала у тёти Оли сахару, — всё это она делала только для того, чтобы оста­вить мухам несколько капе­лек про­ли­того молока, а глав­ное — крошки булки и сахара. Ну ска­жите, пожа­луй­ста, что может быть вкус­нее таких кро­шек, осо­бенно когда лета­ешь всё утро и про­го­ло­да­ешься?.. Потом, кухарка Паша была ещё доб­рее Алё­нушки. Она каж­дое утро нарочно для мух ходила на рынок и при­но­сила уди­ви­тельно вкус­ные вещи: говя­дину, ино­гда рыбу, сливки, масло, вообще самая доб­рая жен­щина во всём доме. Она отлично знала, что нужно мухам, хотя летать тоже не умела, как и садов­ник. Очень хоро­шая жен­щина вообще!

А тётя Оля? О, эта чуд­ная жен­щина, кажется, спе­ци­ально жила только для мух… Она сво­ими руками откры­вала все окна каж­дое утро, чтобы мухам было удоб­нее летать, а когда шёл дождь или было холодно, закры­вала их, чтобы мухи не замо­чили своих кры­лы­шек и не про­сту­ди­лись. Потом тётя Оля заме­тила, что мухи очень любят сахар и ягоды, поэтому она при­ня­лась каж­дый день варить ягоды в сахаре. Мухи сей­час, конечно, дога­да­лись, для чего это всё дела­ется, и лезли из чув­ства бла­го­дар­но­сти прямо в тазик с варе­ньем. Алё­нушка очень любила варе­нье, но тётя Оля давала ей всего одну или две ложечки, не желая оби­жать мух.

Так как мухи за раз не могли съесть всего, то тётя Оля откла­ды­вала часть варе­нья в стек­лян­ные банки (чтобы не съели мыши, кото­рым варе­нья совсем не пола­га­ется) и потом пода­вала его каж­дый день мухам, когда пила чай.

— Ах, какие все доб­рые и хоро­шие! — вос­хи­ща­лась моло­дая Мушка, летая из окна в окно. — Может быть, даже хорошо, что люди не умеют летать. Тогда бы они пре­вра­ти­лись в мух, боль­ших и про­жор­ли­вых мух, и, навер­ное, съели бы всё сами… Ах, как хорошо жить на свете!

— Ну, люди уж не совсем такие доб­ряки, как ты дума­ешь, — заме­тила ста­рая Муха, любив­шая повор­чать. — Это только так кажется… Ты обра­тила вни­ма­ние на чело­века, кото­рого все назы­вают “папой”?

— О да… Это очень стран­ный гос­по­дин. Вы совер­шенно правы, хоро­шая, доб­рая ста­рая Муха… Для чего он курит свою трубку, когда отлично знает, что я совсем не выношу табач­ного дыма? Мне кажется, что это он делает прямо назло мне… Потом, реши­тельно ничего не хочет сде­лать для мух. Я раз попро­бо­вала чер­нил, кото­рыми он что-то такое вечно пишет, и чуть не умерла… Это нако­нец воз­му­ти­тельно! Я сво­ими гла­зами видела, как в его чер­ниль­нице тонули две такие хоро­шень­кие, но совер­шенно неопыт­ные мушки. Это была ужас­ная кар­тина, когда он пером выта­щил одну из них и поса­дил на бумагу вели­ко­леп­ную кляксу… Пред­ставьте себе, он в этом обви­нял не себя, а нас же! Где справедливость?..

— Я думаю, что этот папа совсем лишён спра­вед­ли­во­сти, хотя у него есть одно досто­ин­ство… — отве­тила ста­рая, опыт­ная Муха. — Он пьёт пиво после обеда. Это совсем недур­ная при­вычка! Я, при­знаться, тоже не прочь выпить пива, хотя у меня и кру­жится от него голова… Что делать, дур­ная привычка!

— И я тоже люблю пиво, — при­зна­лась моло­день­кая Мушка и даже немного покрас­нела. — Мне дела­ется от него так весело, так весело, хотя на дру­гой день немного и болит голова. Но папа, может быть, оттого ничего не делает для мух, что сам не ест варе­нья, а сахар опус­кает только в ста­кан чаю. По-моему, нельзя ждать ничего хоро­шего от чело­века, кото­рый не ест варе­нья… Ему оста­ётся только курить свою трубку.

Мухи вообще отлично знали всех людей, хотя и ценили их по-своему.

II

Лето сто­яло жар­кое, и с каж­дым днём мух явля­лось всё больше и больше. Они падали в молоко, лезли в суп, в чер­ниль­ницу, жуж­жали, вер­те­лись и при­ста­вали ко всем. Но наша малень­кая Мушка успела сде­латься уже насто­я­щей боль­шой мухой и несколько раз чуть не погибла. В пер­вый раз она увязла нож­ками в варе­нье, так что едва выползла; в дру­гой раз спро­со­нья нале­тела на зажжён­ную лампу и чуть не спа­лила себе кры­лы­шек; в тре­тий раз чуть не попала между окон­ных ство­рок, — вообще при­клю­че­ний было достаточно.

— Что это такое: житья от этих мух не стало!.. — жало­ва­лась кухарка. Точно сума­сшед­шие, так и лезут везде… Нужно их изводить.

Даже наша Муха начала нахо­дить, что мух раз­ве­лось слиш­ком много, осо­бенно в кухне. По вече­рам пото­лок покры­вался точно живой, дви­гав­шейся сет­кой. А когда при­но­сили про­ви­зию, мухи бро­са­лись на неё живой кучей, тол­кали друг друга и страшно ссо­ри­лись. Луч­шие куски доста­ва­лись только самым бой­ким и силь­ным, а осталь­ным доста­ва­лись объ­едки. Паша была права.

Но тут слу­чи­лось нечто ужас­ное. Раз утром Паша вме­сте с про­ви­зией при­несла пачку очень вкус­ных бума­жек — то есть они сде­ла­лись вкус­ными, когда их раз­ло­жили на таре­лочки, обсы­пали мел­ким саха­ром и облили тёп­лой водой.

— Вот отлич­ное уго­ще­нье мухам! — гово­рила кухарка Паша, рас­став­ляя таре­лочки на самых вид­ных местах.

Мухи и без Паши дога­да­лись, что это дела­ется для них, и весё­лой гурь­бой наки­ну­лись на новое куша­нье. Наша Муха тоже бро­си­лась к одной таре­лочке, но её оттолк­нули довольно грубо.

— Что вы тол­ка­е­тесь, гос­пода? — оби­де­лась она. — А впро­чем, я уж не такая жад­ная, чтобы отни­мать что-нибудь у дру­гих. Это, нако­нец, невежливо…

Дальше про­изо­шло что-то невоз­мож­ное. Самые жад­ные мухи попла­ти­лись пер­выми… Они сна­чала бро­дили, как пья­ные, а потом и совсем сва­ли­лись. Наутро Паша намела целую боль­шую тарелку мёрт­вых мух. Оста­лись живыми только самые бла­го­ра­зум­ные, а в том числе и наша Муха.

— Не хотим бума­жек! — пищали все. — Не хотим…

Но на сле­ду­ю­щий день повто­ри­лось то же самое. Из бла­го­ра­зум­ных мух оста­лись целыми только самые бла­го­ра­зум­ные. Но Паша нахо­дила, что слиш­ком много и таких, самых благоразумных.

— Житья от них нет… — жало­ва­лась она.

Тогда гос­по­дин, кото­рого звали папой, при­нёс три стек­лян­ных, очень кра­си­вых кол­пака, налил в них пива и поста­вил на таре­лочки… Тут попа­лись и самые бла­го­ра­зум­ные мухи. Ока­за­лось, что эти кол­паки про­сто мухо­ловки. Мухи летели на запах пива, попа­дали в кол­пак и там поги­бали, потому что не умели найти выхода.

— Вот теперь отлично!.. — одоб­ряла Паша; она ока­за­лась совер­шенно бес­сер­деч­ной жен­щи­ной и радо­ва­лась чужой беде.

Что же тут отлич­ного, посу­дите сами. Если бы у людей были такие же кры­лья, как у мух, и если бы поста­вить мухо­ловки вели­чи­ной с дом, то они попа­да­лись бы точно так же… Наша Муха, научен­ная горь­ким опы­том даже самых бла­го­ра­зум­ных мух, пере­стала совсем верить людям. Они только кажутся доб­рыми, эти люди, а в сущ­но­сти только тем и зани­ма­ются, что всю жизнь обма­ны­вают довер­чи­вых бед­ных мух. О, это самое хит­рое и злое живот­ное, если гово­рить правду!..

Мух сильно поуба­ви­лось от всех этих непри­ят­но­стей, а тут новая беда. Ока­за­лось, что лето про­шло, нача­лись дожди, подул холод­ный ветер, и вообще насту­пила непри­ят­ная погода.

— Неужели лето про­шло? — удив­ля­лись остав­ши­еся в живых мухи. Поз­вольте, когда же оно успело пройти? Это нако­нец неспра­вед­ливо… Не успели огля­нуться, а тут осень.

Это было похуже отрав­лен­ных бума­жек и стек­лян­ных мухо­ло­вок. От насту­пав­шей сквер­ной погоды можно было искать защиты только у сво­его злей­шего врага, то есть гос­по­дина чело­века. Увы! Теперь уже окна не отво­ря­лись по целым дням, а только изредка — фор­точки. Даже само солнце и то све­тило точно для того только, чтобы обма­ны­вать довер­чи­вых ком­нат­ных мух. Как вам понра­вится, напри­мер, такая кар­тина? Утро. Солнце так весело загля­ды­вает во все окна, точно при­гла­шает всех мух в сад. Можно поду­мать, что воз­вра­ща­ется опять лето… И что же, — довер­чи­вые мухи выле­тают в фор­точку, но солнце только све­тит, а не греет. Они летят назад — фор­точка закрыта. Много мух погибло таким обра­зом в холод­ные осен­ние ночи только бла­го­даря своей доверчивости.

— Нет, я не верю, — гово­рила наша Муха. — Ничему не верю… Если уж солнце обма­ны­вает, то кому же и чему можно верить?

Понятно, что с наступ­ле­нием осени все мухи испы­ты­вали самое дур­ное настро­е­ние духа. Харак­тер сразу испор­тился почти у всех. О преж­них радо­стях не было и помину. Все сде­ла­лись такими хму­рыми, вялыми и недо­воль­ными. Неко­то­рые дошли до того, что начали даже кусаться, чего раньше не было.

У нашей Мухи до того испор­тился харак­тер, что она совер­шенно не узна­вала самой себя. Раньше, напри­мер, она жалела дру­гих мух, когда те поги­бали, а сей­час думала только о себе. Ей было даже стыдно ска­зать вслух, что она думала:

“Ну и пусть поги­бают — мне больше достанется”.

Во-пер­вых, насто­я­щих тёп­лых угол­ков, в кото­рых может про­жить зиму насто­я­щая, поря­доч­ная муха, совсем не так много, а во-вто­рых, про­сто надо­ели дру­гие мухи, кото­рые везде лезли, выхва­ты­вали из-под носа самые луч­шие куски и вообще вели себя довольно бес­це­ре­монно. Пора и отдохнуть.

Эти дру­гие мухи точно пони­мали эти злые мысли и уми­рали сот­нями. Даже не уми­рали, а точно засы­пали. С каж­дым днём их дела­лось всё меньше и меньше, так что совер­шенно было не нужно ни отрав­лен­ных бума­жек, ни стек­лян­ных мухо­ло­вок. Но нашей Мухе и этого было мало: ей хоте­лось остаться совер­шенно одной. Поду­майте, какая пре­лесть — пять ком­нат, и всего одна муха!..

III

Насту­пил и такой счаст­ли­вый день. Рано утром наша Муха просну­лась довольно поздно. Она давно уже испы­ты­вала какую-то непо­нят­ную уста­лость и пред­по­чи­тала сидеть непо­движно в своём уголке, под печ­кой. А тут она почув­ство­вала, что слу­чи­лось что-то необык­но­вен­ное. Сто­ило под­ле­теть к окну, как всё разъ­яс­ни­лось сразу. Выпал пер­вый снег… Земля была покрыта ярко белев­шей пеленой.

— А, так вот какая бывает зима! — сооб­ра­зила она сразу. — Она совсем белая, как кусок хоро­шего сахара…

Потом Муха заме­тила, что все дру­гие мухи исчезли окон­ча­тельно. Бед­няжки не пере­несли пер­вого холода и заснули кому где слу­чи­лось. Муха в дру­гое время пожа­лела бы их, а теперь подумала:

“Вот и отлично… Теперь я совсем одна!.. Никто не будет есть моего варе­нья, моего сахара, моих кро­ше­чек… Ах, как хорошо!.. ”

Она обле­тела все ком­наты и ещё раз убе­ди­лась, что она совер­шенно одна. Теперь можно было делать реши­тельно всё, что захо­чется. А как хорошо, что в ком­на­тах так тепло! Зима там, на улице, а в ком­на­тах и тепло и уютно, осо­бенно когда вече­ром зажи­гали лампы и свечи. С пер­вой лам­пой, впро­чем, вышла малень­кая непри­ят­ность — Муха нале­тела было опять на огонь и чуть не сгорела.

— Это, веро­ятно, зим­няя ловушка для мух, — сооб­ра­зила она, поти­рая обо­жжён­ные лапки. — Нет, меня не про­ве­дёте… О, я отлично всё пони­маю!.. Вы хотите сжечь послед­нюю муху? А я этого совсем не желаю… Тоже вот и плита в кухне — разве я не пони­маю, что это тоже ловушка для мух!..

Послед­няя Муха была счаст­лива всего несколько дней, а потом вдруг ей сде­ла­лось скучно, так скучно, так скучно, что, кажется, и не рас­ска­зать. Конечно, ей было тепло, она была сыта, а потом, потом она стала ску­чать. Поле­тает, поле­тает, отдох­нёт, поест, опять поле­тает — и опять ей дела­ется скуч­нее прежнего.

— Ах, как мне скучно! — пищала она самым жалоб­ным тонень­ким голо­сом, летая из ком­наты в ком­нату. — Хоть бы одна была мушка ещё, самая сквер­ная, а всё-таки мушка…

Как ни жало­ва­лась послед­няя Муха на своё оди­но­че­ство, — её реши­тельно никто не хотел пони­мать. Конечно, это её злило ещё больше, и она при­ста­вала к людям как сума­сшед­шая. Кому на нос сядет, кому на ухо, а то при­мется летать перед гла­зами взад и впе­рёд. Одним сло­вом, насто­я­щая сумасшедшая.

— Гос­поди, как же вы не хотите понять, что я совер­шенно одна и что мне очень скучно? — пищала она каж­дому. — Вы даже и летать не уме­ете, а поэтому не зна­ете, что такое скука. Хоть бы кто-нибудь поиг­рал со мной… Да нет, куда вам? Что может быть непо­во­рот­ли­вее и неук­лю­жее чело­века? Самая без­об­раз­ная тварь, какую я когда-нибудь встречала…

Послед­няя Муха надо­ела и собаке и кошке — реши­тельно всем. Больше всего её огор­чило, когда тётя Оля сказала:

— Ах, послед­няя муха… Пожа­луй­ста, не тро­гайте её. Пусть живёт всю зиму.

Что же это такое? Это уж пря­мое оскорб­ле­ние. Её, кажется, и за муху пере­стали счи­тать. “Пусть пожи­вёт”, — ска­жите, какое сде­лали одол­же­ние! А если мне скучно! А если я, может быть, и жить совсем не хочу? Вот не хочу и всё тут”.

Послед­няя Муха до того рас­сер­ди­лась на всех, что даже самой сде­ла­лось страшно. Летает, жуж­жит, пищит… Сидев­ший в углу Паук нако­нец сжа­лился над ней и сказал:

— Милая Муха, идите ко мне… Какая кра­си­вая у меня паутина!

— Покорно бла­го­дарю… Вот ещё нашёлся при­я­тель! Знаю я, что такое твоя кра­си­вая пау­тина. Наверно, ты когда-нибудь был чело­ве­ком, а теперь только при­тво­ря­ешься пауком.

— Как зна­ете, я вам же добра желаю.

— Ах, какой про­тив­ный! Это назы­ва­ется — желать добра: съесть послед­нюю Муху!..

Они сильно повздо­рили, и всё-таки было скучно, так скучно, так скучно, что и не рас­ска­жешь. Муха озло­би­лась реши­тельно на всех, устала и громко заявила:

— Если так, если вы не хотите понять, как мне скучно, так я буду сидеть в углу целую зиму!.. Вот вам!.. Да, буду сидеть и не выйду ни за что…

Она даже всплак­нула с горя, при­по­ми­ная минув­шее лет­нее весе­лье. Сколько было весё­лых мух; а она ещё желала остаться совер­шенно одной. Это была роко­вая ошибка…

Зима тяну­лась без конца, и послед­няя Муха начала думать, что лета больше уже не будет совсем. Ей хоте­лось уме­реть, и она пла­кала поти­хоньку. Это, наверно, люди при­ду­мали зиму, потому что они при­ду­мы­вают реши­тельно всё, что вредно мухам. А может быть, это тётя Оля спря­тала куда-нибудь лето, как пря­чет сахар и варенье?..

Послед­няя Муха готова была совсем уме­реть с отча­я­ния, как слу­чи­лось нечто совер­шенно осо­бен­ное. Она, по обык­но­ве­нию, сидела в своём уголке и сер­ди­лась, как вдруг слы­шит: ж‑ж-жж!.. Сна­чала она не пове­рила соб­ствен­ным ушам, а поду­мала, что её кто-нибудь обма­ны­вает. А потом… Боже, что это было!.. Мимо неё про­ле­тела насто­я­щая живая мушка, ещё совсем моло­день­кая. Она только что успела родиться и радовалась.

— Весна начи­на­ется!.. весна! — жуж­жала она.

Как они обра­до­ва­лись друг другу! Обни­ма­лись, цело­ва­лись и даже обли­зы­вали одна дру­гую хобот­ками. Ста­рая Муха несколько дней рас­ска­зы­вала, как скверно про­вела всю зиму и как ей было скучно одной. Моло­день­кая Мушка только сме­я­лась тонень­ким голос­ком и никак не могла понять, как это было скучно.

— Весна! весна!.. — повто­ряла она.

Когда тётя Оля велела выста­вить все зим­ние рамы и Алё­нушка выгля­нула в пер­вое откры­тое окно, послед­няя Муха сразу всё поняла.

— Теперь я знаю всё, — жуж­жала она, выле­тая в окно, — лето делаем мы, мухи…

Сказка о том, как жила-была последняя Муха – еще одна забавная история Мамина-Сибиряка. Большим и маленьким читателям она откроет интересные стороны жизни людей – от беспечного легкомыслия до рассудительности. Этим, несомненно, сказка будет полезна всем. Непременно прочитайте сказку онлайн и обсудите ее с ребенком.

Сказка о том, как жила-была последняя Муха читать

Загрузка текста сказки…

Краткое содержание сказки

Молоденькая Мушка считала, что все в мире существует ради блага мух. Особенно восхищалась она людьми, ведь они для мух делают столько полезного. Старая Муха так не считала, поэтому предостерегала юную подругу от дружбы с людьми. Набравшись жизненного опыта, Муха стала благоразумной. Теперь она не только к людям относилась с опаской, но и радовалась, когда ее подруги попадали в западню. Она считала так: чем меньше мух, тем лучше для нее. Осторожная Муха благополучно дожила до зимы и оказалась единственной мухой во всем доме. Даже хозяева последнюю муху не стали трогать. Мухе было скучно одной, она хотела общения, поэтому чуть было не угодила в сети паука. Приближались весенние теплые деньки. В доме появилась жизнерадостная молоденькая мушка, и наша героиня поверила, что лето делают мухи. Читать сказку онлайн полностью можно на нашем сайте.

Анализ сказки о том, как жила-была последняя Муха

Сказку с глубоким смыслом и назидательным подтекстом больше оценят взрослые читатели. В сказочной истории раскрывается интересная жизненная философия. Неопытной мухе казалось, что весь мир вращается вокруг нее. Но набравшись ума, она поняла, что нужно всегда действовать осмотрительно, находить во всем свою выгоду и уметь ждать. Чему учит Сказка о том, как жила-была последняя Муха? Прислушиваться к мудрым советам, быть рассудительным, уметь разбираться в людях, находить правильные жизненные решения.

Мораль сказки о том, как жила-была последняя Муха

Каждый отрезок нашей жизни дает нам урок. Если урок нами усвоен, мы сможем избежать ошибок в дальнейшем. Тогда – жизнь подарит нам свои маленькие и большие радости. Такова главная мысль Сказки о том, как жила-была последняя Муха.

Пословицы, поговорки и выражения сказки

• Лучше учиться на чужих ошибках, чем на своих.
• Опыт – основа мудрости.
• Поживи подольше – узнаешь побольше.

Читать сказки онлайн – увлекательное и полезное занятие!

Сказки Мамина-Сибиряка читать

Сказка о том, как жила-была последняя Муха. Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк

Порекомендовать к прочтению:

Поставить книжку к себе на полку

Страницы: 1 2 3

Как было весело летом!.. Ах, как весело! Трудно даже рассказать всё по порядку… Сколько было мух, – тысячи. Летают, жужжат, веселятся… Когда родилась маленькая Мушка, расправила свои крылышки, ей сделалось тоже весело. Так весело, так весело, что не расскажешь. Всего интереснее было то, что с утра открывали все окна и двери на террасу – в какое хочешь, в то окно и лети.

— Какое доброе существо человек, – удивлялась маленькая Мушка, летая из окна в окно. – Это для нас сделаны окна, и отворяют их тоже для нас. Очень хорошо, а главное – весело…

Она тысячу раз вылетала в сад, посидела на зелёной травке, полюбовалась цветущей сиренью, нежными листиками распускавшейся липы и цветами в клумбах. Неизвестный ей до сих пор садовник уже успел вперёд позаботиться обо всём. Ах, какой он добрый, этот садовник!.. Мушка ещё не родилась, а он уже всё успел приготовить, решительно всё, что нужно маленькой Мушке. Это было тем удивительнее, что сам он не умел летать и даже ходил иногда с большим трудом – его так и покачивало, и садовник что-то бормотал совсем непонятное.

— И откуда только эти проклятые мухи берутся? – ворчал добрый садовник.

Вероятно, бедняга говорил это просто из зависти, потому что сам умел только копать гряды, рассаживать цветы и поливать их, а летать не мог. Молодая Мушка нарочно кружилась над красным носом садовника и страшно ему надоедала.

Потом, люди вообще так добры, что везде доставляли разные удовольствия именно мухам. Например, Алёнушка утром пила молочко, ела булочку и потом выпрашивала у тёти Оли сахару, – всё это она делала только для того, чтобы оставить мухам несколько капелек пролитого молока, а главное – крошки булки и сахара. Ну скажите, пожалуйста, что может быть вкуснее таких крошек, особенно когда летаешь всё утро и проголодаешься?.. Потом, кухарка Паша была ещё добрее Алёнушки. Она каждое утро нарочно для мух ходила на рынок и приносила удивительно вкусные вещи: говядину, иногда рыбу, сливки, масло, – вообще самая добрая женщина во всём доме. Она отлично знала, что нужно мухам, хотя летать тоже не умела, как и садовник. Очень хорошая женщина вообще!

А тётя Оля? О, эта чудная женщина, кажется, специально жила только для мух… Она своими руками открывала все окна каждое утро, чтобы мухам было удобнее летать, а когда шёл дождь или было холодно, закрывала их, чтобы мухи не замочили своих крылышек и не простудились. Потом тётя Оля заметила, что мухи очень любят сахар и ягоды, поэтому она принялась каждый день варить ягоды в сахаре. Мухи сейчас, конечно, догадались, для чего это всё делается, и лезли из чувства благодарности прямо в тазик с вареньем. Алёнушка очень любила варенье, но тётя Оля давала ей всего одну или две ложечки, не желая обижать мух.

Так как мухи за раз не могли съесть всего, то тётя Оля откладывала часть варенья в стеклянные банки (чтобы не съели мыши, которым варенья совсем не полагается) и потом подавала его каждый день мухам, когда пила чай.

— Ах, какие все добрые и хорошие! – восхищалась молодая Мушка, летая из окна в окно. – Может быть, даже хорошо, что люди не умеют летать. Тогда бы они превратились в мух, больших и прожорливых мух, и, наверное, съели бы всё сами… Ах, как хорошо жить на свете!

— Ну, люди уж не совсем такие добряки, как ты думаешь, – заметила старая Муха, любившая поворчать. – Это только так кажется… Ты обратила внимание на человека, которого все называют “папой”?

— О да… Это очень странный господин. Вы совершенно правы, хорошая, добрая старая Муха… Для чего он курит свою трубку, когда отлично знает, что я совсем не выношу табачного дыма? Мне кажется, что это он делает прямо назло мне… Потом, решительно ничего не хочет сделать для мух. Я раз попробовала чернил, которыми он что-то такое вечно пишет, и чуть не умерла… Это наконец возмутительно! Я своими глазами видела, как в его чернильнице тонули две такие хорошенькие, но совершенно неопытные мушки. Это была ужасная картина, когда он пером вытащил одну из них и посадил на бумагу великолепную кляксу… Представьте себе, он в этом обвинял не себя, а нас же! Где справедливость?..

— Я думаю, что этот папа совсем лишён справедливости, хотя у него есть одно достоинство… – ответила старая, опытная Муха. – Он пьёт пиво после обеда. Это совсем недурная привычка! Я, признаться, тоже не прочь выпить пива, хотя у меня и кружится от него голова… Что делать, дурная привычка!

— И я тоже люблю пиво, – призналась молоденькая Мушка и даже немного покраснела. – Мне делается от него так весело, так весело, хотя на другой день немного и болит голова. Но папа, может быть, оттого ничего не делает для мух, что сам не ест варенья, а сахар опускает только в стакан чаю. По-моему, нельзя ждать ничего хорошего от человека, который не ест варенья… Ему остаётся только курить свою трубку.

Мухи вообще отлично знали всех людей, хотя и ценили их по-своему.

II

Лето стояло жаркое, и с каждым днём мух являлось всё больше и больше. Они падали в молоко, лезли в суп, в чернильницу, жужжали, вертелись и приставали ко всем. Но наша маленькая Мушка успела сделаться уже настоящей большой мухой и несколько раз чуть не погибла. В первый раз она увязла ножками в варенье, так что едва выползла; в другой раз спросонья налетела на зажжённую лампу и чуть не спалила себе крылышек; в третий раз чуть не попала между оконных створок, – вообще приключений было достаточно.

— Что это такое: житья от этих мух не стало!.. – жаловалась кухарка. – Точно сумасшедшие, так и лезут везде… Нужно их изводить.

Страницы: 1 2 3

Поставить книжку к себе на полку
 Распечатать сказку

Читайте также сказки: