Пустили по кругу
На чтение 3 мин. Просмотров 107k. Опубликовано 23.12.2015
Думаю если вы зашли почитать, то заинтригованы названием, не будем тянуть…
Мне было 14 лет, родители справляли юбилей свадьбы. 15 лет душа в душу, только позавидовать можно. Решено было ограничиться чаем, тортиком в кругу семьи, ну и в завершении сплавить 2х дочерей(я и сестра) подальше к родственникам. Конечно же это не такой уж большой срок, но без подарков не обошлось. Старшая сестра отца подарила интересную коробочку, она мне так приглянулась и я не удержалась… Пока никто не видел, открыла,и представилась моему взору инструкция, а так же вибратор, далеко не худшего качества.))) В аппарате имелось 4 скорости, 3 режима вибрации, пара коробочек со смазкой и еще пара приблуд, предназначение которых мне до сих пор не известно. Я посмеялась, покрутила в руках. На месте преступления меня всё же застали и я не хило получила за свое любопытство, но не об этом.
После, я не знала о судьбе этой штуковины и только сейчас мама со мной поделилась, так между девочками. Вибратор родителям не приглянулся, ну по маминым словам, они и пробовать не стали… Через месяц на день рождения дяди моего подарили(не удивляйтесь семья большая). Там так же не стали пользоваться, мол не для наших людей и подарили тёте, она в свою очередь передарила его другой сестре и так, через год вибратор вернулся на день рождения мамы. Смеялись долго, брать в руки эту штуку никто не хотел, хотя весь круг лиц уверял ни ни, даже не открывали! Единственное успокаивало, что предпоследний пункт назначения, старшая сестра-врач, она всё кипятит по привычке. После дружных посиделок, решено было вибратор передарить!!! И чтоб это не вернулось, передарить у мамы на работе.
Сказано-сделано, подарила мама это чудо техники подруге, на работе. Ну всё, рассказ закончен и пути вибратора неисповедимы… Не тут-то было, мама рассказала эту историю по одной простой причине, спустя 2 года, на работе этот вибратор вернула другая коллега, предприятие без малого в 700 человек ! Удивление мамы наверное было не передать, судьба что ли такая… Не то что к вибратору, стало жутко к коробке прикасаться. Решили мы покончить с ним раз и навсегда, в мусор кидать не стали, мало ли вернется, мама достала пакет, взяла лопату и пошли мы за огород, раскопали яму, уложили пакет и все плотно присыпали землей. Думали, что через тысячи лет, найдут наши потомки и будут голову ломать для чего это, но планы разрушил весенний сезон. Соседи выкупили участок и перепахали землю, естественно пакетик обнаружился, причем нашей собакой. Когда пекинес Кирьян затащил этот пакет во двор, маме поплахело… Сейчас пакет зарыли в подвале, мама говорит, что ей страшно находится с этой штукой в одном доме.)))
По принуждению пустили по кругу рассказы
По принуждению пустили по кругу рассказыСкачать файл — По принуждению пустили по кругу рассказы
Однажды мы с друзьями поехали на природу. Я увлекаюсь футболом, по этому все друзья у меня парни. Поехали мы всемером — то есть я и еще шесть парней. В одну машину такой толпой не сядешь, по этому мы разделились на две. В одной я, Влад и Стас. И тут Влад, который был за рулем, предложил заехать по пути на одну достопримечательность. Ну, мы и согласились — пусть те пятеро пока костер разжигают да палатки ставят, а мы пока похалтурим. Мы приехали в очень красивое безлюдное место с отвесной скалой в виде причудливого зверя. Долго там рассматривать было нечего, но мы были пьяными и нам было весело, а еще больше не хотелось палатки раскладывать. Парни сидели на передних сидениях, а я на заднем. Так мы сидели, общались. И вдруг Стас сказал: Я была пьяна, и хоть отлично знала что шутки у парней пошлые, так как я одна девушка в компании, все же наклонилась. В этот момент Стас крепко обхватил мою шею рукой сзади и подтянув к себе крепко поцеловал. Тогда и Влад попросил меня наклониться и я сделала это. Он точно так же меня поцеловал. После Стас весело сказал: От туда же ничего не видно. Вон у меня на коленках, сколько места есть. Я пересела вперед на колени Стаса и он тут же крепко обхватил мою талию руками. Стас мне давно нравился и поэтому мне это было приятно. Постепенно одна его рука подымалась все выше к груди, а вторая по миллиметру залазила под маячку. Я делала вид что не замечаю этого но сама была не против. Вскоре Стас набрался смелости и положив руку мне на грудь стал аккуратно массировать ее. Я была без лифчика и чувствовала каждый его палец. Его движения меня очень возбуждали и я ели сдерживалась что бы не застонать. Стас явно заметил это и запустил левую руку мне в шортики. Я уже была вся мокрая и обнаружив это он залез мне под маячку второй рукой и стал массировать правую грудь. Когда он массировал мой набухший от возбуждения клитор и грудь я уже не могла себя контролировать и закатив глаза извивалась на нем как змея. Я даже не обращала внимания на Влада который видел все это — а зря. Не желая оставаться в стороне Влад тоже взялся рукой за мою грудь а вторую положил мне на шею — чуть ниже уха и поцеловал, запустив свой язык ко мне в рот. В этот момент я не смогла сдержаться и застонала. Вдруг я почувствовала, что Влад наклоняет меня к себе. Открыв глаза я увидела, что он уже вытащил свой набухший член из штанов. На секунду я попыталась сопротивляться, но в током состоянии я просто не могла выдержать натиск двух парней и как только Влад чуть сильнее надавил на плечо я открыв рот опустилась на его член. Стас же в этот момент ввел в мою щелку свой палец, и я громко застонав, принялась с страстно насасывать член Влада. Вдруг Стас открыл дверь и начал выходить из машины. Я ничего не поняв спросила его: Соси спокойно, щас все будет. Он встал с сиденья и взяв меня за бедра поднял и поставил на четвереньки после чего спустил с меня шорты вместе с трусиками. Я поняла, что сейчас он войдет в меня и стала еще активнее сосать член Влада. И тут я почувствовала, как член Стаса резко вторгся в мою щелку. Внутри меня все сжалось. Хотелось вскрикнуть, но Влад придавил мне голову на свой член. Мне было так хорошо, что я просто не могла сконцентрироваться и делать минет. Я постоянно отрывала голову и Влад снова силой опускал ее. В конце-концов, видимо ему это надоело и он предложил Стасу поменяться. Мне уже было без разницы. Они вывели меня из машины и поставив раком стали развлекаться со мной. Только в этот момент я осознала на сколько была пьяна — я даже не могла сама стоять на ногах и парням приходилось придерживать меня. Теперь в щелке был член Влада, а во рту Стаса. Если честно мне так было даже приятно так как я сама могла ласкать член того кто мне нравится. Вдруг Влад закряхтел, его член запульсировал внутри меня — я поняла, что он сейчас кончит. Он резко вытащил его из моей щелки и дернув меня за руку развернул к себе одновременно посадив на колени и обильно кончил мне на лицо. Я хотела вытереться рукой, но Стас убрал ее и позволив меня на траву вошел в меня в миссионерской позе. В этот момент я испытала оргазм, а следом и Стас начал кончать. Он тоже последовал примеру Влада и быстро вытащив член из меня кончил на лицо. Что было дальше не помню, но очнулась я уже в палатке в окружении всех шестерых парней. Они были голые и стояли вокруг меня. Я слабо понимала что происходит, но была сильно возбуждена. Видимо пока я спала они ласкали мою пусю. К тому же я ощущала непривычное ощущение в попке — как будто там что-то есть. Сопротивляться было бессмысленно, да и ни кто не давал мне такую возможность. Как только парни заметили что я открыла глаза, Стас громко сказал — ну что Анька, покажем парням чем мы занимались на скалах, а то они не верят — ты же у нас такая недотрога. И запустил свои пальцы в мою пусю. Я снова не смогла сдержаться и закатив глаза застонала. Тут же я почувствовала, как мою голову кто-то приподнял и сунул член в рот. Я лениво стала причмокивать его. Мою пусю тоже не обделили вниманием кто-то стал развлекаться с ней. Таким образом, меня имели все шесть парней по очереди меняясь местами. Я же даже не открывала глаза, что бы узнать, кто и что со мной делает. Меня крутили, переворачивали как хотели. Вдруг мою голову повернули на бок и сказали открыть рот. Как только я это сделала, мне в рот брызнула струя горячей спермы. Сразу несколько голосов говорили что бы я проглотила и в полу бессознательном состоянии, да к тому же привыкшая подчиняться я сделала это. Было противно, но я привыкла к этому — мой прошлый парень постоянно кончал мне в рот, и с ним мне это даже нравилось. Не знаю, сколько это все длилось, но я успела получить серию мощнейших оргазмов и даже на чуть-чуть потеряла сознание. И вдруг я услышала: Я сразу же поняла, что имеется в виду войти в попку. До этого я ни разу не занималась анальным сексом и поэтому очень испугалась. А тем более в такой ситуации. Я начала просить не делать этого: Мне же будет больно. Меня подняли и уложили на кого-то сверху, он вошел в мою щелку. Спереди подошел еще один парень и сунул член мне в рот. Так они вдвоем имели меня. Я уже подумала что про попку — это была шутка. Но тут я почувствовала как ее чем то мажут. Я еще раз попросила не трогать ее, но тут Влад сказал: Как она с членом во рту у тебя разговаривает. И Серега не долго думая сильно надавил на мою голову уперев меня лицом в свой лобок. В это же время я почувствовала как что-то твердое входит в мою попку. Я отлично понимала, что это член, но не могла даже издать звука, так как Серега держал мою голову на своем причендале не давая даже вздохнуть. Вдруг он отпустил меня и заглотнув воздуха я почувствовала что член уже полностью вошел в мою попку. Больно не было — видимо пока я была в отключке, они действительно разработали мне анус. Такое странное ощущение, что что-то чужеродное входит в тебя. Но со мной никто не церемонился. Всем было плевать чего я хочу и что мне нравится — меня просто имели как хотели. Но как ни странно мне это даже понравилось и я вновь застонала от удовольствия. Теперь они развлекались со мной сразу по три человека. Мне было очень жарко. Я вся истекала потом и по моему мокрому телу без остановок скользили мужские тела. Как будто в автоматическом режиме я делала минеты стараясь ласкать члены как можно нежнее. И вновь парень, которому я делала минет, задрожал от удовольствия и мне в рот хлынула порция спермы. Я не стала сплевывать а проглотила без лишних напоминаний. Давайте закругляться, а то мы ее уже совсем затрахали. Она нам так больше не даст. Меня положили на землю и стали подходить по очереди и в бешеном темпе иметь кто в пусю, кто в попу, а после кончать мне в рот. Когда все парни кончили, меня отвели к озеру и дали умыться. Потом посадили в машину и оставили там ждать пока все соберутся домой. Но на этом история не закончилась. На обратном пути я оказалась в машине с четырьмя парнями. По дороге звучали шутки, мол, если остановит гаишники Анька все решит — ей двух патрульных обслужить, как делать нефиг и. Вдруг один парень положил руку на плечо и сказал: Вонь Анька пососать не против. Тем более она сама этого хочет. Я ничего не ответила, а просто наклонилась и взяла его член в рот. Я не обращала внимания, и честно говоря, была не против — мне не сложно. А большей шлюхой, чем меня уже сделали, быть невозможно. Все засмеялись и остановившись на обочине дружной гурьбой повели меня в лес. Главная Гороскоп Позы Здоровье Анекдоты Афоризмы Игры Фильмы Термины Обзоры СексШопы. СексБобер Статьи Рассказы Видео Факты. Пустили меня по кругу. Секс по пьяни , Толпой одну , Пустили по кругу , Сперма в рот , Минет , Анал , Секс на природе , оргазм , мжм ,. Введите два слова, показанных на изображении: Только для лиц старше 18 лет О портале Соглашение Обратная связь RSS лента.
Опыт пускания по кругу
Новости г энгельса сегодня
Дневник проекта образец
Пустили меня по кругу
3 5 перевести в дробь
Сайт подлинная история псковской земли
Как использовать cheat engine
Основа мировой религии
Рубрика: Пустили по кругу
Насос залило водой что делать
Методы оценки социально психологического климата
Лимонад из лимонов в домашних условиях
Меня пустили на толпу
Заявление в налоговую о смене руководителя
Delinia кухонная мебель инструкция по сборке
Ведьмак 3 проблемы
Суббота, 14 сентября, 2019 (3 года назад) | 
Добавить в закладки |
125
|
Ризо Ахмад. Начало.
Неправильная оценка
Мама у нас была строгая и у меня и моих сестренок ежевечерне проверяла дневники и тетради, а потом садилась с нами делать домашние уроки. Что тут скажешь – мама сама была учительницей. У-уф, не продохнешь!.. Хотя я учился неплохо, можно сказать, даже очень хорошо. Был круглым отличником.
С папой было гораздо легче, он был добрая душа, раздавал деньги, какие не попросишь, привозил из гастролей (он был директор нашего единственного в городе театра) разные нам всем вкусности и подарки, а насчет нашей учебы мог только спросить:
— Ты где учишься, парень, в каком классе?
— В четвертом, папа, я вам вчера уже говорил, когда вы мне рубль давали.
— Подожди, а почему рубль, положено же 20 копеек, не так ли, молодой человек? – и не выслушивал никакого ответа, весь был в мыслях о своей сцене и великих героях. — Ну раз уже рубли берешь, значит уже совсем большой стал, пора женить…
Мама тщательно следила и за нашей формой и нижним бельем, сама стригла нам ногти, купала поочередно всех нас, пока мы были маленькие и не знали, что надо стесняться, в большущем железном корыте, где всегда замачивалось перед стиркой всякое белье. Сестренок моих она купала по-моему аж до 10 класса, а меня, когда я наотрез отказался от ее услуг, по-моему это случилось, когда я учился в 1 классе, отправляла каждое воскресенье ранним утром вместе с отцом в баню на Токи Саррафон. Там, в той бане отец встречался со своими друзьями – приятелями, и пока они за крепким горячим зеленым чаем, а чуть не спеша – и за коньяком, говорили о политике, футболе и хорошеньких женщинах, я вовсю плескался, смешивал горячую и холодную воду, бегал, на умиление всем – голенький ангел, из одной банной комнаты в другие, удивляясь, почему это комнаты эти без всяких дверей, а одна холодная, другая горячая, третья совсем жаркая, и вослед только и слышал от отца:
— Осторожнее, чертяка, сыночек, поскользнешься — упадешь!
Но самое главное, из-за чего я всегда с огромным удовольствием шел с оцом в ту баню, несмотря на воскресное раннее утро, когда сам бог велел поспать до самого обеда, совершалось после бани. Мы выходили из нее, совершенно распаренные и красные, и сразу заходили в кондитерскую. Здесь папу тоже знали и сразу сажали нас за столик и, даже не спрашивая, приносили ему 2 бутылки припасенного лично для него хорошего пива, а мне большой стакан какао, 2 пирожных, одно обязательно заварное, а другое трубочка, и еще три сладких коржика для сестренок.
Дома мама быстро возвращала нас на землю:
— Чего так долго, обеденное время уже. Я уже измучилась – не случилось ли чего? И не приближайтесь ко мне, от вас пахнет пивом. А ты давай, садись за уроки, как сделаешь – тогда и сядем обедать.
— Нет у меня домашних уроков, мама, не задают нам на воскресенье, сами же знаете, а еще спрашиваете.
— А-а, ну да! Тогда садись и помоги сестренкам, у них задачка не выходит. Помоги давай, не артачься, ты поумнее их будешь, а мне недосуг, мне за кастрюлей с обедом последить, а то выльется…
Сестренки, конечно, как мама вышла на кухню, получали каждая по подзатыльнику от меня, пока я за них решал задачку и удивлялся их тупости, а потом успокаивал себя – девчонки, что с них возьмешь…
Но когда папа в воскресные дни отсутствовал, мама загоняла меня в так и недостроенную нашу домашнюю баню, где меня ждали в ведрах холодная вода и кипяток, ножницы, жестяная большая кружка, новое еще в пачке мыло и мочалка. Закрыв меня на засов, мама кричала оттуда:
— Пока мыло не станет половинкой, не выходи, понял, такой – сякой, проверю. И постриги там, небось оброс, как дед мороз.
Причем тут дед мороз, я не знал, он ведь был хороший и вплоть до студенческих времен, тогда я уже был разлучен с родным домом, приносил мне хорошие подарки, а однажды велосипед “Урал”, настоящий мужской, не девичий какой, а в другой раз – настоящий фотоаппарат “Зенит”.
Из-за этих коржиков и пирожных всё тогда и началось, скандал был вселенского масштаба. Но всё расскажу по порядку.
Однажды в воскресное утро я полетел в родительскую спальню:
— Мама, сегодня воскресенье, папа обещал еще вчера вернуться.
— Нет, не приехал, сам видишь, ложись ко мне, поспи.
— Не буду я к вам, вы целоваться лезете, а когда приедет?
— Не знаю, ой, оставь, дай еще поспать немножко, не звонил пока…
А утром за завтраком:
— Знаю, зачем спрашивал, вот завтра получи две пятерки, принесу тебе два коржика и два пирожных.
— Вы мне и так должны мама!
— Как, когда?
— А за четверть?
— Так ведь папа тебе дал 10 рублей, объедайся мороженым, сколько захочешь, еще сказал. А ты мороженое никому не купил, бросил в копилку свою, сказал еще – миллионером теперь буду.
— То папа, а вы?
— Так ведь я его надоумила!
— Ладно, вас не переубедишь, вы всегда правы. А заварные принесете?
— Ну да!
— А эти, дочки ваши, будут у меня канючить.
— Что за антагонизм, они сестренки твои. Ладно и им принесу.
— Ага, я трудись, зарабатывай, а им за что? Нечестно это!
— Ну тогда дашь из того, что тебе принесу.
— Ладно, и им несите, обжорам…
Ну а следующий день, это был понедельник, оказался самым ужасным в моей той жизни, но потом превратился, перешел в самую прекрасную ночь. По физике на первом же уроке я легко получил пятерку, но потом меня не спрашивали, да я и сам не хотел, уповал на математику. И вот последний, шестой урок, математика. Елизавета Ефимовна объявила контрольную – пятиминутку, тут же проверила листочки и… к моему ужасу поставила мне четверку, даже не спросив, хочу ли я ее. Может не сомневалась, что я буду согласен. Я ведь у нее был круглый отличник, так что одна или две-три четверки не меняли общей картины. Но я был не согласен, сегодня не согласен! Лучше бы она ничего не ставила!
Лучше бы я с одной пятеркой по физике пришел домой! Что делать? Ладно мама посмеется надо мной и всё равно выдаст мне любимых моих мне на стол. Но сестренки, эти вреднюги, начнут смеяться, дразнить меня, что не заслужил, этого же не вытерпишь! Что же делать?
Мимо моего пути в школу и из нее домой пролегает стадион “Спартак”, а там пустырей навалом. Я пошел туда, сел на пенек, открыл ранец, достал дневник и как мог переправил четверку на пятерку.
Дома, заикаясь и бледнея от ужаса, я заявил маме, что это сама Елизавета Ефимовна переправила мне оценку. Откуда я мог предполагать, что мама сразу схватится за телефонную трубку:
— Здравствуйте, Елизавета Ефимовна, вы уже дома, как хорошо! Я мама Исмаила Ахмедова. Извините за беспокойство, вы ему сегодня четверку или пятерку поставили. Да нет, он просто заявляет… Так пятерку! Ну спасибо большое, извините, извините, большое спасибо, спасибо большое, до свидания, желаю всех благ, до свидания!
Но я тут уж не сдержался, нервы были на пределе, заревел, как маленький ребенок:
— Мама, мама, там четверка, я ее на стадионе на пятерку, мама!
Я выбежал за ворота на улицу, залетел к соседям в их открытые ворота, тогда ворота ни у кого никогда не закрывались. Я знал, куда лечу, подлетел к дереву, которое очень любил, потому что оно давало мне всегда самые вкусные на свете дулона – боярки, и залетел на него. Сейчас там боярок совсем еще не было, но листья зеленые скрыли меня всего – снизу не заметишь, что я там. И никто не мог увидеть меня за густой кроной.
Я устроился поудобнее на самой высокой и крепкой ветке и решил здесь остаться навсегда, пока не умру от голода. А пока плакал от жалости к себе, ведь скоро предстояла мне смерть, и я предствлял, как меня несут в открытом гробу, а вокруг миллион народу и все-все плачут, а мама с папой совсем уж потерялись рассудком.
Наступил вечер, наступили сумерки, а потом пришла темень, я устроился поудобнее, чтобы поспать и не свалиться, смерть ведь пока не пришла. Из нашего дома начали кричать – звать меня, я упорно не отзывался, но уже скулил, оплакивая себя.
И только старший брат мой Рустам, он был гораздо старше меня на целых пять лет, поэтому мы были не дружны, у него были свои приятели – друзья, у меня свои, но только он мог знать, где я сейчас: когда мы играли в прятки, я вечно забирался на это свое любимое дерево. Он и пришел и постоял немного подо мною, прислушиваясь, здесь ли я. Я же, чтобы он не сомневался, поерзал — поскулил так, чтобы ему было слышно. Тогда он и сказал тихо – тихо так:
— Иска, слазь, мама там плачет…
Эти слова его о том, что мама плачет, убедили меня, я покорно слез и отдался ему в плен, теперь он крепко держал меня за руку, как будто я захочу сорваться и опять убежать, а я вовсе не хотел этого, я хотел к маме. А он даже подзатыльника мне не дал, к чему всегда был горазд, может быть забыл из-за величия момента.
Дома мама расцеловала меня и долго прижимала меня к груди, у нее появились слезы и сестренки, увидев, как слезы у нее капают, тоже стали реветь и побежали к нам и обняли нас со всех сторон:
— Я же люблю тебя, дурачок. И не из-за пятерок, а потому что ты самый честный, самый чистый…
На столе в тарелке лежали мои любимые и я начал их есть по настоятельной маминой и сестренок просьбе. Но они показались мне совсем невкусными. Может быть из-за соленых слез, которые я глотал вместе с пирожными и грудными всхлипами.
Ночью я спал вместе с мамой, прижавшись головой к ее губам и носу.
Сладенькая
Моя тетя, мамина старшая сестра, всю жизнь проработала в горкоме партии секретаршей первых секретарей горкома. Ее уважали в нашем маленьком городе, всё-таки особа, приближенная к элите. Часто хотели через нее прокрутить какую аферу или просто войти в доверие к первому лицу, но она была для всех твердый утес, что не перепрыгнешь — не обойдешь. Поэтому за преданность и ненавязчивость первые секретари ее любили. А уж за вовремя подготовленные отчеты, доклады и докладные как уважали. Уж она-то могла добиться желаемого от любого отдела точно и в срок. А когда первый отсутствовал, она становилась первой и тут уже становилась страшнее урагана, страшнее бури: то эту бумагу приготовьте, завтра будет рассматриваться, то отчет выдайте, то меропрятие проведите, хозяин говорил, и вообще, надо соответствовать.
А с нею первые секретари жили хорошо, поэтому любили ее. А называли Сладенькой, потому что она жалела их и знала — чувствовала вплоть до минуты, когда занести в кабинет чай – кофе – бутерброды, кого пустить, а кого нет, как доложить, как устранить начинающуюся головную боль, насморк, кашель или грипп. Ее ценили, ей доверяли тайны и советовались о сокровенном, что даже и жене не скажешь, потому что во всех жизненных и бытовых вопросах она была прекрасной советчицей, а для других она была могила.
При этом она держала себя весьма скромно, никак не стремилась выделиться, да и сама не была красавицей, ни лица, ни бюста, ни ножек и вообще была страшненькой, да к тому же косила одним глазом и была полной дамой. Но это был великий плюс для тех первых секретарей, кто делал карьеру, пусть все думают — первый заботится только о работе, ему не до красивых женщин и всяких шуры — муры.
И еще одно замечательное свойство было у нее. Она вливалась в образ мыслей и переживаний первого так, что начинала думать и чувствовать так, как это представлял себе ее нынешний хозяин, начинала говорить с теми же интонациями, что были у него, а содержание ее бесед со всеми было полностью посвящено генеральному направлению его рассуждений, проблемам в связи с этой генеральной линии и желаемым результатам. Когда первым пришел Каромат Алиевич, она со всеми и даже с мужем, человеком всего боящимся, тишайшим и во всем ей подчиняющимся, могла говорить только о хлопке:
— Помилуйте, что это случилось с Лондонской хлопковой биржей?! Ужас, ужас, какой тариф, какой тариф! Надо бы побыстрее, побыстрее всё собрать, хотя бы вторым сортом, иначе в Ташкенте по головке не погладят… – и всякое такое о нем, о белом золоте…
Затем пришел Назокат Буриевич, он был по первой профессии строитель дорог, и она стала говорить только о дорогах:
— У нас в городе нет правильного дорожного надзора и от этого много аварий и других ситуаций. Трубопроводы под дорожным асфальтом уложены неправильно, отсюда постоянно прорывает то канализацию, то горячую и холодную воду. А дорога – это вам живой организм, не будешь следить – коммуникации, логистика – всё сразу порушится. Рапортуют все, то да сё, а ведь о здоровье дорог надо судить по самим дорогам. А грязи сколько, мусора везде. Что же получается, кричим-орем, а хоть бы кто встал спозоранку да подмел свой кусочек на улице, освежил утренней водой. Глядишь, обрадуется человек от такой чистой улицы – дороги, супруге приятное сделает, а она за это ему ребеночка подарит, большая польза государству будет от такого . Всем хорошо, а отчего? Оттого, что дороги без дыр, тротуары чистые, вот!..
После того, как первым был избран Рузимат Солиевич, тетушка закудахтала о культуре и прогрессе искусства:
— Ну разве это искусство, разве это театр?! Это же пошло и непреходяще. А публика на эту пошлость и идет. Нет, надо поднимать культурный уровень. Иначе эдак мы скатимся до голода в своем развитии. Кто разрешил поставить “Ромео и Джульетту”? Ведь ей 14, а за это уголовная статья. “Отелло” мы разрешаем, куда ни шло, хоть и с нашими существенными оговорками и с необходимыми, понимаешь, ограничениями. А то он черный, она белая, зачем нам извращения, нам такие извращения не нужны. Мы не Европа, мы Азия, надо понимать менталитет нации, а нам присущ пуританизм. Это они там со своими геями сосуществуют, а мы не будем мириться – у нас на это тоже есть уголовная статья. Ну хорошо, я понимаю, но ты заткнись в тряпочку, не говори всем подряд, кроме врача, о своих болячках. Чего ж кричать, что ты гей или педофил. Будь человеком, двигайся молча – сойдешь за культурного, интеллигентного и образованного. Вот!..
Ей казалось, что она торгует хлопком и слышалось сладенькое в ее словах “биржа, цены, расценки, ассортимент, экспорт – импорт, дебет – кредит, сальдо, курс”, а по ночам ей снились вагоны и тюки с хлопком, вереницы эшелонов с хлопком, гулко идущие на запад и восток, а оттуда привозящие вагоны долларов, евро и фунтов. А потом сны сменялись на другие: дороги, везде дороги и не просто, а автобаны, красивые, широкие, с кафе и чайханами по обочинам, а повара в белых колпаках машут всем и зазывают: шашлык, шурпа, мастава, самса. И по дорогам важно идут тяжеленные асфальтоукладчики, грейдеры и катки. Они мешают движению, но все понимают, для чего это нужно. Или что она в театре смотрит балет. На танцующих надеты широкие, как у запорожцев шаровары, нельзя ведь показывать ножки – это вам не стриптиз, а классический балет. А вот она репетирует спектакль по собственной пьесе, попутно следя за поведением актеров, а потом плачет, плачет оттого, что ее не понимают, не чувствуют сокровенное, высокое чувство, не сопереживают, все такие пошлые, развратные. Только она, да первый секретарь – выше всех, чище, восторженнее и желаннее.
Но всё хорошее, как, впрочем, и всё плохое, когда-нибудь кончается. Очередной первый попросил ее на выход. Тем более, что и пенсионный срок ее наступил. Она возмутилась: 28 лет безупречной службы – это тебе что, отрыжка пьяного? Пыталась показать свою незаменимость и пару дней всё же выходила на работу, пока на третий день ее большой грудью своей не пустила на рабочее ее место высокая блондинка с ногтями в полметра и ногами от ушей …
Теперь тетушка совсем была одна, хоть рядом был ее муж, еще ничего не знающий о повороте в их судьбе, но уже отчаянно до слез сочувствующий ей и себе. Она быстро похудела и подурнела, на улицах с ней здоровались уже не так или вовсе не здоровались. По вечерам она сидела на террасе своего дома – гнездышка и ей была слышно, как из городского парка орала музыка новых времен. Оттуда же иногда доносился шум фейерверков, муж звал ее на улицу, оттуда было видно, как они взлетали, лопались и рассыпались на тысячи звездочек, блестящих и разноцветных. Иногда она делала ему одолжение и выходила к нему на улицу, радующемуся в сотню раз больше, оттого, что она нахонец, медленно, нехотя, с видимым упреком к нему на своем лицу, что потревожил, но соизволила выйти, но ничего уже не вызывало у нее никаких приятных чувств. Она была безучастна ко всему теперь, рано ложилась спать и поздно вставала с постели, а когда куда-то ходила, в основном на женские махаллинские посиделки, куда, кстати, раньше не ходила, считала фи – то есть ниже своего достоинства, то мужа перестала предупреждать, чтобы ему было больнее. В ее сердце появилась пустота и она теперь желала себе смерти, но без всякой боли, о чем она стала часто говорить мужу, лишь бы сделать ему больнее. Она вдруг поняла, что жизнь вокруг нее может двигаться совсем и без нее…
Но вот явился ей новый сон, что ее требуют обратно на работу. Она встала с постели впервые за многие раньше мужа, прибралась везде, впервые за многие дни сама, а не он, приготовила обоим завтрак, вызвала по телефону наемную на день женщину и совсем загоняла ту с чисткой окон и дверей, чисткой ковров и тюлей и уничтожением пауков и паутин, пылесосом по всем углам. Авось придут, а не прибрано…
И стала ждать.
Фотография
Отец рассказывал, как учился в школе. В школу он пошел поздно, в 10. А до того жили они с мамой и с еще двумя его младшими братишками далеко отсюда, в стране, называемой Персией, откуда и бежала его мама, прихватив и их. В первый же год в Бухаре маму убила пуля, прилетевшая неизвестно откуда, когда русские брали город, а она пошла туда купить хлеба. Но мама успела заполучить в кишлаке впритык к городу дом, ну не дом, конечно, а ветхий такой домишко, и отец десятилетний тогда, когда похоронили маму, стал там за старшего.
Но узбеки – люди добрые, усовестятся, живя с людьми, беднее их, и будут по мере сил и возможностей помогать, никак и никого не упрекая, а считая это за фарз – божью обязанность. Так что жили братья, ни шиковали никоим образом, конечно, но и от голода и холода не умирали. Тогда отец и пошел в школу.
Ризо и не думал вовсе о школе, работал себе, добывал хлеб для семьи той своей, рубя вместе с аксакальским сыном Турой камыш в закаше – канале, куда сбрасывали со всего города нечистоты, и саксаул в степи. Добытое, нарубленное они потом приносили домой, складировали, перевязывали и уносили на рынок, там и продавали. Работа была и тяжелая, и опасная, вокруг закаша обитало много ядовитых змей. Поэтому сюда никто не шел, не хаживал. Но мальчики приспособились, аксакал, отец Туры нашел им русские охотничьи сапоги на толстой резине и большой подошве, ни одна тварь не прокусит. Правда сапоги были старые и огромные, на 5 – 6 размеров больше мальчишеских ног, а главное – в дырках в нескольких местах. Но мать Туры заштопала все дырки толстенной иглой и суровой ниткой, приставив к дыркам сложенные вчетверо куски бязи. Пришила так, что сапоги и воду сквозь эти бывшие дырки не пропускали. Ну и одевались мальчики во время работы на закаше в толстенные фуфайки и такие же фуфаечные штаны. И хоть в них было им жарко донельзя, пот лился ручейком, не снимали их во время работы – здесь знание важнее молитвы будет.
Аксакал долго ходил к новым властям и джадиды, наконец, открыли школу в их кишлаке. Располагалась она в таком же домишке, что была у Ризо с его братьями, заброшенным когда-то кем-то. В школу набралось 13 мальчиков, девочек, понятное дело, никто из дому не пустил, да и власти знали, не настаивали. Учеба началась с того, что 2 дня мальчишки вместе с учителем мыли — чистили – убирали 2 комнатки, из куска большой фанеры устроили доску, дворик тоже тщательно убрали, вынесли весь мусор и выбросили в закаш. А в дальнем углу двора поставили уборную, вырыв с метр яму, тремя стенами ей стали еще три больших куска фанеры, а на входе учитель повесил большую и тяжелую мешочную кошму – никакой ветер не сдует. Ну а в сарайчике для скота учитель устроил кухоньку, сам налепил тандыр и очаг из саманной глины, принесли на будущее хвороста и дров. А еще через день учитель переехал сюда с семьей, с женой и 2 детьми. Они расположились в одной из 2 комнат, а в другой учитель решил давать уроки.
Учителя звали Ниёз – муаллим и он стал важной личностью в их жизни, хотя что они могли понимать об этом тогда. Когда начался первый урок, оказалось, что учебники имеются только у учителя, ручка и 2 тетрадки тоже только у него, и еще одна ручка с чернильницей еще у одного мальчика. А ведь учитель ходил по их домам, говорил с их отцами и они обещали приобрести. Пришлось всем писать букву А по очереди, а второй урок вовсе не писали, а учитель показывал, как складывать и вычитать простые целые числа, ну, например, было 2 яблока, а стало 4, так сколько же яблок прибавилось. Вместо яблок Ниёз-муаллим показывал кусочки мела, но не получилось, нарисовал, как мог, яблоки на доске – сразу у всех получилось, и все поразились, как это они догадались. Но он перестал рисовать, а потребовал думать, рассуждать, ученикам стало потруднее, но решили, когда было 2 яблока, а одно яблоко человек съел. Решили почти все, только Нозим заплакал: хочу яблоко, все потом долго смеялись и учитель тоже, а Аюб, прежде чем решить, хотел узнать, кто этот человек был. Когда же, смеясь, учитель сказал, что это может быть твоя мама, Аюб вскочил и полетел к себе домой с криком, почему это без его ведома она съела яблоко и где теперь второе. Но остальные сразу заревели – чего уж тут сложного. Совсем легко стало, когда учитель предложил считать простые числа на пальцах.
Третий урок был география, учитель рассказывал о нашей планете Земля, о том, что мы находимся в Солнечной системе, что кроме Земли есть еще 9 планет, но обитаема людьми и другими животными и птицами, всякими деревьями, а также насекомыми только Земля, потому что только в ней есть воздух, вода и необходимое тепло, чтобы живые существа рождались и существовали, что на нашей планете есть много стран, они расположились на 5 материках, есть, правда, еще один, но он ледяной и на нем никто не живет. Ребята после урока математики совсем осмелели и посыпались вопросы: почему Земля круглая, мы то слышали от родителей? А где сидит бог? А солнце – это бог? А что внутри земли, раз она круглая? А она живая, вот допустим, взбрыкнуть ей захочется, так что же – мы все повалимся?..
Четвертым и последним уроком было чтение Корана, дети начали учить первую суру. Но многие ее знали, они и стали учить ей тех, кто не знал, медлено, тысячу раз проговаривая каждое слово, пока не отложится в голове.
Тем же вечером и до поздней ночи Ниёз-муаллим с аксакалом побывали во всех домах у жителей кишлака. Был учитель вежлив, пил чай, от еды везде, культурно и краснея, отказывался. А просил о двух вещах: чтобы девчонок возрастом от 8 до 12 отпускали учиться, а учительницей им будет его жена, она тоже грамотная и имеет разрешение. А второе – чтобы дали денег, кто сколько сможет, чтобы он всем ученикам купил учебники Абдурашидхона, тетради, чернила и ручки с чернильницами. Все согласились, ни одна семья, вернее, ни один отец не сказал нет, обещали всё к завтрашнему дню организовать. Но Ниёз-муаллим уже знал – чувствовал, что ни одну девчонку не отдадут и денег тоже не дадут. Узбеки славны устными обещаниями, но эти обещания ничего не значат, ни один отец ведь ни одну девчонку не позвал к нему, чтобы учитель задал нужные вопросы, ни один сразу не дал денег на тетрадки — ручки. Да что и говорить: сами неграмотны, но вот живем же, а эта школа – только ненужная забава, никому не пригодится, а без нее уж легче, дел-то невпроворот…
Утром учитель сказал пришедшим учителям: всё металлическое, старое и ненужное со всего кишлака сегодня же принестик нему в школу, сейчас же заняться этим. Мальчики, которым нелегко далась вчерашняя учеба, с радостью и энтузиазмом восприняли неожиданный субботник и шумя и споря пошли скорым шагом к великим свершениям ради учителя, которого за один только раз полюбили больше отца родного. Но они еще не понимали зачем ему старое железо. Мальчики верх дном перевернули свой кишлак, дошли до кишлака люли – местных цыган, но те ничего им не дали, а только погнали их отсюда, они сами промышляли ломом на продажу. Что делать? Как не обидеть учителя? Ребята теперь прошлись по всем своим чердакам и сараям, нашли кое-что, но с гулькин нос. Третья попытка была совсем уже дерзкая: мальчики украли у Рамиза – полвона из амбара его кузницы довольно много вещей. Самоваров, мотыг, лопат, плугов, казанов, черпаков и ведер, совсем худых и ни к черту набралось на целую арбу. Но не сказали учителю откуда, иначе бы он заставил вернуть взятое без спроса. Аксакал достал арбу, ишак нашелся тоже, тем же вечером учитель на груженой арбе укатил в город.
Только на следующий день ребята поняли учительские потуги: в школе появились по 3 тетрадки на каждого, по 2 учебника и одной ручке с 4 перьями, чернильниц было на троих одна. Появились и две географические карты и большой пузатый глобус, разноцветный и красивый. Вот тогда и началась настоящая учеба для тех мальчиков и еще 2 девочек, присоединившихся к ним с согласия родителей, а вернее — после того, как лишь двум женам удалось принудить своих мужей к согласию. Еще через несколько дней кузнец Рамиз-полвон по просьбе сына – школьника соорудил детям длинный стол и две скамейки и сам принес их в школу, он уже знал, кто у него бечинствовал в амбаре, но и знал от сына, на что пошло всё его железо, поэтому только весело ухмылялся и славил бога, что невзначай, не зная подоплеку, не сломал учителю пару ребер.
И сколько бы теперь ни хотели отдохнуть мальчики и требовали субботников, громко намекая: того нет – этого нет, учитель все дни проводил с ними в обучении, кроме одного дня в неделю – джума – пятницы, святого дня. А субботники проводил, к неудовольствию всех учеников, только в те самые выходные дни, то есть по пятницам.
А однажды Ризо заболел. Была глубокая осень, им бы с Турой остановиться пора с рубкой камыша и саксаула. Но впереди была зима, вот когда можно отдохнуть вволю. И Ризо упросил Туру еще на несколько ходок, запасов – то на зиму почти и нет, а купить полмешка риса, немного гороха и маша, мешок картошки и мешок моркови стоило, оставшегося на всю зиму никак не хватит, а они основное в пище. Ну и простыл, заболел. Слава Аллаху, аксакальская жена, мать Туры не отходила от мальчика, отпаивала молоком от своей коровы, аксакал же расщедрился, зарезал курицу и велел старухе приготовить пацану бульон. Помогла, ой как помогла, особенно его меньшим братьям та курица, они на следующий еще потребовали, но ее больше не было. Они попробовали капризничать, но старуха быстро размазала их по земле, уж она-то знала, какие подобрать крепкие слова:
— Ах, чтобы вас, гадюки подколодные! Пашешь – пашешь на вас, а сами то брата не пожалели, весь супчик съели, ему только одна косушка досталась да два крылышка. Ну погодите, я вас так, и я вас эдак! Удумали тоже, а где братская помощь? Он же о вас, сопляки дырявые, думал, чтобы дров на зиму и риса с картошкой поболее. Эх, голытьба, чмо!.. Вот только еще раз при мне захныкать. Молчать, вон отсюда во двор!..
Она бы еще долго так, но неожиданно пришел Ниёз – муаллим проведать больного. После долгих расспросов учителя к ученику, Ниёз – ака со старухой пили чай. От куриной ножки, что она оставила своему старику, учитель отказался, и она сразу почувствовала к нему большое уважение, боясь только сделать какое неловкое движение или сказать не то. Учитель же, уходя, сказал Ризо:
— Вот ведь какая штука, а без тебя никак нельзя. Даже и не знаю.
Ризо долго мучался вопросом. Но на следующий день всё разрешилось. Учитель еще неделю назад пригласил фотографа и уже уплатил ему из своей первой зарплаты сделать групповой снимок. А как же без одного ученика? И когда фотограф прибыл, все – все, и ученики, и ученицы, и учитель с женой и детьми, и фотограф с аксакалом пришли к Ризо домой и сфотографировались вместе с ним. Получилась групповая фотография, которую отец мой хранит. Там, на этом снимке даже его братья затесались, и старуха с аксакалом, и Тура. Во как!
А когда я ту самую фотографию решил размножить и хотел отнести ее в фотоателье, отец не дал:
— Еще потеряется, оставь…
Развод
Мансур Мамедович развелся с женой. Жили – жили 30 лет и на тебе – развод. Так захотела она, а он согласился: всё-таки неладно у них было в последнее время. После суда, что их развел, она сказала:
— Вы можете всегда приходить, вас внук и внучка любят…
Они когда-то учились в одном институте, познакомились на хлопке. Он ее сразу отметил, как увидел и сразу пропал для других девчонок. Они слушали музыку и танцевали вечерами после душного поля около их бараков под музыку Битлз и Орера. Особенно им нравился Буба Кикабидзе с песней “Я вечно пьян”…
Она была чрезмерно спокойна, даже равнодушна внешне ко всему. Он был чрезмерно импульсивен, весь огонь, весь на гвоздях. Как говорится у Пушкина: они сошлись – вода и пламень… Он ее страшно полюбил, не мог думать о ней без сердцебиения, она любила другого. Но тот ее бросил, а Мансур был готов ради нее на всё. Поженились, сыграли свадьбу, жили небедно, оба после института работалиучителями в школах, его родители во всем помогали, ссор – конфликтов, считай, не было, так себе – мелочь..
Однажды его остановила новая соседка по подъезду:
— Это твоя жена?
— Ну да!
— Какая красивая, а такому страшному досталась.
— Чего это я такой страшный? — он подошел к той, захотел ударить, еле сдержался.
— На Берию похож, — та отошла, но не испугалась, продолжила хамить,- и очки такие же, и губы жирные…
Мансур тогда очки поменял и взял за привычку часто губы вытирать носовым платком.
С годами ссоры увеличились, она смирилась с тем, что не любили его, но теперь во всем хотела брать верх над ним, а он был всегда горд и не так то просто сдавал позиции. Удивительно было другое: его мама всегда брала ее сторону, а ее мама была по-хорошему, по – матерински влюблена в него и всегда вставала на его защиту вплоть до рукоприкладства, если было нужно кое-кому вправить мозги. Да и знала она свою дочь получше всех остальных, знала, чего та стоит. И только она могла расшевелить змеиное спокойствие дочери – удава.
У них появились дети – сын, потом дочь. Он был всё также восторжен, романтичен, она спокойна и равнодушна, даже подарки принимала, как будто не ей дарили. Без косметики она была всегда лучше, он и научил ее выходить без косметики, зато с хорошими модельными платьями и костюмами, сто он привозил ей из Москвы, он теперь туда часто ездил, работал над диссертацией. А за собой он не очень то и следил, на себя в таких же дорогих костюмах, откровенно говоря, ему не хватало денег.
Когда он уезжал подальше, она принимала у них в их спальне одного боксера и единственно чего боялась – не забеременеть от чужого человека. Боксер ей нравился. Боксер ей нравился, он был немногословен и неутомим. Но когда потребовал бросить всё и переехать к нему, она подумала и решила порвать с ним, с двумя чужими детьми ни один мужик не справится, бросит вскорости, и останется она у разбитого корыта. Всё взвесила и с боксером порвала, с Мансуром было в тысячу раз удобнее, он ее обожал до слепоты, детей любил и радовался, сам как ребенок, самозабвенно играясь с ними, всё в семью нес, ни в чем не отказывал, всегда понимал свою надобность, раз любит.
В одном ему было тяжело с ней: с ней не поговоришь о Пушкине, Навои, о Кафке, Ландау и футбольной команде Челси. А иногда переставал понимать ее: ее равнодушие к нему, тихое смирение перед всеми, но не перед ним, спокойствия была неимоверного, хоть земля разверзнись перед ней, а перед Мансуром была горда и упряма – никак не переубедишь. Она не спрашивала его, когда он был в отъезде и звонил: Вы где? С кем? Когда приедете? Вчера ждала, почему не звонили? Что вчера делали? А сегодня, а сейчас? Ведь знала, что ему будет теплее от таких ее вопросов, но не хотела, потому что не любила, не уважала, а только терпела, хотя знала, что лучше отца для детей не найдешь, а для семьи – лучшего кормильца. А он так хотел этих вопросов, поэтому сам непроизвольно отвечал на них. Единственное, к чему она была готова всегда – это к сексу, он обрушивал на нее весь свой темперамент, жарче его не было мужчины, а в постели он вытворял такое. Вот если бы его снаряд был побольше и подлиннее, может из-за такого него она его и не любила. А он-то каков был к ней, с ума сойти. Когда ему вырезали аппендикс, на второй день она пришла его проведать. Он выгнал всех из палаты, задвижки на двери не было, он припер ее своей задницей, заставил жену снять трусики, и они стоя, она задом к нему, сделали это. Но и тогда она была спокойной и молчаливой. Без всякого напряжения и без всяких мыслей на лице. Просто красивое лицо, ну хоть бы с какой, хоть кривой улыбочкой. Нет, просто спокойное, равнодушное. Как спокойное небо, по которому проплывают облака, самолеты и птицы, но оно на замечает их.
Как и все романтические мужчины, он был совсем не злым человеком, любил ей читать свои и чужие стихи. Даже по прошествии многих лет он признавался ей в страстной любви. Она молча принимала его признания, но что говорила про себя, кто может знать? Он был человек доверчивый и успокаивал себя: ну и что, она просто любит меня и не придумывает ничего лишнего. Когда он, смотря телевизор, кричал ей в спальню или на кухню и звал ее:
— Приди быстрей, смотри, посмотри, как наш…, — и называл имя того самого боксера, как он того, он сейчас убьет его, ура-а! – она не шла, плевать, ничего в ней не шелохнулось, мумия да и только, мумия с лицом Нефертити.
Шли годы, они совсем стали взрослые, а их дети уже учились в институтах. Однажды в своем институте из окна своего кабинета, он уже был профессор и зав.кафедрой, он увидел радостного сына, бегущего за такой же красивой радостной девушкой и понял, что годы совсем не стоят на месте. А потом сына они женили, когда он попросилможет быть на той самой, а может — не на той. Сын стал после института работать в хорошем месте, стал хорошо зарабатывать, растолстел и стал чванлив. У них появились внук и внучка.
А однажды жена приехала к нему на работу:
— Нам надо развестись!
Он долго выпытывал у нее, в чем дело, она не отвечала: надо и всё! Ладно, развелись, к тому времени они постарели, она постарела и уже не выглядела для него, как прежде, да и страсти его намного поугасли, но он по-прежнему не представлял жизни без нее. А тут такое, как гром, как землетрясение, есть отчего запаниковать.
Только через очень большое время он понял, в чем дело. Просто сопоставил факты и аргументы. Его невестка пригласила его на ужин, дети со своими семьями уже жили отдельно от них, да и он давно жил один, всё потухло в нем к жене: любовь, уважение, страсть, почитание. Так вот, на том ужине невестка и спросила его:
— Почему ваш сын так делает?
— Что делает?
— Он втайне от меня купил новую квартиру и записал ее на имя своей мамы, вашей жены, то есть моей свекрови.
— — Я и не знал. Буду разбираться.
Приехав к себе, он стал рассуждать. Потом позвонил невестке, узнал, когда точно, в какой год, месяц и день квартира куплена. Сопоставив числа, понял, что она была куплена сразу после их с женой развода. Значит, если сын захочет ее продать, а она записана на его маме, его жене, значит обязательно к нотариусу вызовут и его получить согласие. А у него возникнут вопросы и он может быть против, если деньги потекут мимо его невестки и их детей, а он их любит, может заартачиться и не подписать куплю –продажу. Вот почему им нужен был тот давний их развод. А так как женушка разведена, то и спрос будет только с нее. Вот ведь как , и она спокойно выслушала сына и согласилась с ним без тени содрогания, что надо развестись. И всё…
Они иногда встречаются и даже занимаются сексом по обоюдному желанию. Он лишь однажды спросил о причине их развода и сам же ответил. Она лишь спокойно сказала:
— Не выдумывайте ерунды!
И я заплакал, когда она ушла, но мои слезы не должны были достаться ей. А пока она была здесь, я только спросил, как всегда:
— Мы еще встретимся?
Она, как всегда, ответила:
— Да, если вы нас всех еще любите…
И теперь я, как та женщина в маркете, что стояла в очереди за счастьем и сказала стоящему за ней: “Я отойду, вы меня не забудьте!”. Она села на скамейку на улице, вытянула ноги и подумала: “Я была бы счастлива, если не надо было бы возвращаться в очередь за счастьем”
Психический
Когда случился очередной скандал Сано Саидовича с его женой и он впервые побил ее, да так, что у нее сразу появились синяки на лице и на руках, она вызвала милицию. Он и при них буйствовал и бросался на нее, и так уж вдоволь побитую, но ухмыляющуюся окровавленным ртом, уж она-то знала, как задеть его чувствительную душу:
— Ну как, получиили?! Думали – промолчу?! А теперь вас заберут и посадят! А я уж постараюсь – добьюсь, чтобы вас в психушку. Вы ведь психический, вам лечиться надо. А вы пишите, запишите: кушать не дает, ничего не приносит, денег не дает, живет на всем готовеньком. А я что, я ему должна, а мне троих детей кормить…
Сано Саидович чуть не задохнулся от такой несправедливости и клеветы, пошел было опять на жену, но его вежливо легонько отстранили. Но он после такой ее тирады сник и почувствовал, что очень устал. Только женщина хитрая и злобная, знающая и планирующая как, может довести мужчину до белого каления. Так вот, эта могла его довести злобной тирадой – неправдой, он ведь всего неделю назад принес и отдал ей всю зарплату, он всегда так делал, когда получал на работе. Хотел было выкрикнуть, но вовремя понял, что и тут эта отобьется следующей ложью: не давал, не приносил и всё, а еще знаете…
Так вот, пока везут нашего героя на тесном от двух лбов – усмехающихся ментов заднем сидении служебного Урал – ЗИС, посередине же – он (а на переднем — шофер и сержант – главный наряда), только вот не заключенный в наручники для полного портрета злостного преступника, расскажем немного о Сано Саидовиче.
Инженер по образованию, он сейчас начальник цеха в ДСК – домостроительном комбинате. Его цех всегда в передовиках, их железобетонные плиты перекрытий и стен идут нарасхват, не задерживаясь, за ними стоят в очереди на полгода вперед. А наружность у Сано Саидовича не грубая, но и не женская, не хрупкая, она вполне, так сказать. Он среднего роста, не высок, но и не низок, достаточно смугл, чтобы признать азиата в нем, но большие круглые карие глаза выдают в нем перса или таджика. Остальные черты его лица тоже крупны и округлы. Волосы были когда-то кудрявы, а сейчас, к сорока годам их уже мало, поэтому голова у него с большой уже залысиной от лба до затылка. Сано Саидович с годами совсем не потерял живости характера, до сих пор заразительно смеется, может удачно пошутить и ценит умный анекдот, хотя плохо их запоминает. Он интеллигентен и уступает старикам и женщинам дорогу или стул, на общественном тоже само собой, говорит мягким бархатным голосом, всегда, если нужно, извиняется. Хотя, если какой его рабочий выведет его из себя, он обрушивается на того со всем своим начальническим ужасом. Одевается Сано Саидович не то чтобы, но аккуратен, всегда чист и опрятен. Впрочем, своему костюму он не придает особого значения, ну а так как жена не особо следит за его гардеробом, то он может невзначай надеть и несвежую сорочку, и носки трехдневной давности, хотя до деревянных и воняющих носков еще не доходило. А вообще он в одежде экономен и костюмы с сорочками и туфли с сапогами носит не меньше 5 лет, а пальто последнее носил аж 10 лет, пока дочка не повела его в маркет, где они купили тому уважительную достойную замену.
Когда Сано Саидович переехал с семьей в Чирчик, чтобы принять там должность директора тамошнего ДСК, производство находилось в полном упадке: цемент не поставлялся уже третий месяц, песок, щебень и арматура и того больше, даже вода и электричество были отключены за неуплату, а по большому двору шпыняли бездомные собаки. Он сразу под гарантии хокима области добился серьезной ссуды от банка, расплатился с долгами и штрафами, добился судебного решения в областном арбитраже об открытии вновь производства, что оставалось от ссуды — завез песку, купил в Ахангаране цемент, в Алмалыке металл, за воду и электричество заплатил на год вперед, чтобы не показывались шакалы хоть этот год. А хокиму обещал, что за год выйдет на производственную мощность, если никто мешать не будет. И картотеку должников банка закроет, выйдет в плюс. Ну, ну – только и молвил ему в ответ хоким, тот ДСК был у него вот где…
Рабочие потянулись на завод, новеньких, кроме трех инженеров, не брал, только тех, кто раньше здесь работал, такие уже знают почем фунт лиха, будут беречь заводское сердце, лишь бы работало – скрипело. За год добился, чего планировал и даже большего – заводская продукция была признана удовлетворяющей всем стандартам, пошли заказы, он требовал стопроцентную предоплату, но не смел и помыслить кого-нибудь обмануть, со сроками поставки тоже справлялся. Рабочие, а их уже работало на заводе триста человек, стали получать твердую зарплату, а не твердое слово – обещание, стали и премии появляться на праздники, пока только на два – Навруз и Мустакиллик, но директор обещал постепенно и на все восемь. Рабочие в кои-то веки стали довольные и улыбчивые, потому что жены стали их встречать дома с хлебом – солью и со всем остальным уважением.
Был даже капитально отремонтирован старый заводской санаторий – профилакторий и новенький медперсонал открыл им двери для отдыха, поиска болячек и лечения. В конце первого года была даже выдана 13-я зарплата, рабочие и ИТР кланялись теперь ему, как отцу родному и вместо “здравствуйте” стали говорить “спасибо”.
Но нет в этом мире дела без изъяна и человека без боли. Надорвался Сано Саидович от такой сумасшедшей работы сутки напролет, уже и заработал себе первый инфаркт. К нему в ташкентскую больницу потянулись все рабочие и другие заводчане, боялись, что умрет, молились за него во всех церквах и мечетях. От такого наплыва хмурых и жестких лицами людей главврач испугался, позвонил, хоким, в свою очередь, тоже испугался, думал – гражданские волнения. Когда поняли, в чем дело, поняли, как надо работать, чтобы народ уважал.
Но Сано Саидович выкарабкался, а как отпустили из больницы домой, на работу долго не выходил. А как вызвали на ковер к хокиму, попросил у того нынешнего себе места, на директорское же посадил юнца – инженера, всего лишь пять лет назад закончившего вуз, начальника того самого цеха. Короче, поменялись они местами. Рабочие поняли его правильно и не осуждали: еще один такой смертельный год и его может не стать, или будет калекой…
Но инфаркт дал знать о себе и в семейных отношениях. Жена взъярилась, что он теперь не спит с ней. Она была моложава и красива, завела себе любовника и он однажды днем застал их интересном положении в их супружеской постели. Вот тогда и отдубасил ее, а тот подлец моментом скрылся, оставив трусы и носки на поле боя…
Пока его везли в ментовку, Сано Саидович решил никому не говорить об истинной причине их скандала. Зам.начальника РОВД его не посадил за решетку и даже не передал дело для рассмотрения, но настоятельно рекомендовал провериться у психиатра. А после телефонного тут же разговора с главврачом психбольницы и вовсе поставил его перед выбором: или у него в подвале на три дня или в психушке на те же самые подлечиться. Знал бы ментовской начальник причину буйства, понял бы мужика, но Сано-ака отбрехался ведь тем, что что-то на него нашло, сам не может понять…
— Так что вот так, Сано-ака, миленький, но потом принесите мне обязательно бумажку какую, что побывали там стационарно. Вам будет полезно, уверяю вас, подлечитесь, кушайте побольше, витаминов побольше, а то ведь вон как осунулись, да и глаза не на месте…
Подавленный и равнодушный уже ко всему на свете и прежде всего к себе, Сано Саидович опустил руки и поехал в психбольницу. Она была небольшая, одно лишь двухэтажное здание, чистенькое, белое, чистые комнаты, всего 18 палат, по 3-4 человека, вход и выход свободный, но только во двор и обратно и не дальше. Никаких тут буйств и скандалов, сумасшествий и карцеров, огромных и страшных санитаров, бьющих и мучающих больных, никакого голода, холода и вони, страшных уколов, от которых сносит голову напрочь, избиений и наручников, смирительных рубашек, как ему представлялись заведения такого типа по книгам и фильмам, тут и в помине не было. Обычная больница, обычные больные, медсестры и санитарки, как и везде, тихий шепотком разговор больных и громкий врачей и медперсонала, еда и процедуры по расписанию, да еще милые посиделки – кто чего расскажет, кто споет, сыграет, а телевизор в холле так целый день. А как узнал Сано-ака, что и бюллетень дадут, так после третьего дня в уютной палате попросил главврача оставить его еще на 3 дня для окончательного выздоровления. На что главврач с удовольствием согласился:
– Такие уважаемые больные не частые гости – пациенты в нашем учреждении, а так у нас и по 2 – 3 года живут – лечатся. Раз хотите остаться, значит вам хорошо. Ну тогда и нам хорошо, будет нам и реклама добрая. Потому оставайтесь и ни о чем не думайте, не бойтесь, мы, если можно так выразиться, вам здесь за отца – маму будем.
И Сано-ака решил остаться, и сказал навестившему его старшему сыну, что больше не вернется домой. А что, хватит работать – сердце же ни к черту. Домой тоже невмоготу – не может он больше змею видеть после того, как увидел ее голой в объятиях чужого мужчины.
А здесь, кроме всего прочего, сосед по палате у него был мировой, русский мужик, чуть старше, Иван Борисович, философ и рассказчик от бога, давно ни от кого не слушал умных бесед. А что здесь, так у него мания преследования, синдром погони, так сказать: ему всё кажется, что сейчас вот за ним придут, заберут и будут почему-то топить почему-то в реке Чирчик, вот-вот послушай, друг мой Сашка (это он так сразу переиначил имя Сано), подъехала машина, слышишь, это за мной приехали сталинские приспешники, не зря ему медсестра дала не 3, а 4 таблетки, нет, не зря, 4-я таблетка будет тихо сидеть у него в желудке и записывать его крамольные речи, чтобы потом на суде свидетельствовать против него…
Но в остальные минуты Иван Борисович был милый человек, много знающий правильных теорий и здраво рассуждающий:
— В настоящей большой науке много случайных открытий. Важнейшие научные находки, изменившие мир, часто сделаны случайно или случайной догадкой. Так была создана периодическая система химических элементов Менделеева, пенициллин из плесени, структурная формула бензола Фридриха Кекуле, процесс вулканизации каучука Чарльза Гудьира. Искусственный шелк, небьющееся стекло, обладающий памятью сплав китипол, анилиновые красители, жевательная резинка, тефлоновое покрытие – они все теперь хорошо известны, но они случайно найдены. Уильям Перкин пытался создать лекарство от малярии, экспериментируя с каменноугольной смолой. Он упорно шел к цели, но вместо хинина получил густую черную массу. Из нее удалось выделить вещество красивого пурпурного цвета. Это был будущий искусственный краситель – мовеин. Парню было 18, и он не растерялся, организовал производство. Так началась эра искусственных красителей…
В другой день заговорили о детском и взрослом слабоумии. Вот что сказал Иван Борисович:
— Загрязнение воздуха и недостаток витамина Д повышают риск возникновения слабоумия. Британцы обнаружили, что твердые частицы – нитрит азота, озон или окись углерода ведут к нему. При нехватке Д риск возрастает. К этому также ведет курение или просто вдыхание табака, контакт с пестицидами, электрические и магнитные поля над вами и среди вас, что изобильны в городах…
— Прекрасный обзор, Иван Борисович, спасибо…
— Не за что. Если бы не моя болезнь…
— Да какой вы больной, простите. С такой-то грандиозной головой. Ходячая энциклопедия. Такой эрудиции и интеллекта у больных на голову не бывает… Спасибо вам, я так ни с кем давно не общался. Я ведь лучше всего отдыхаю, когда с умным человеком общаюсь. Мне ведь по телику все эти сериалы, ток-шоу, политика побоку, больше всего люблю, когда на экране Капица, Андроников, или еще кто из ученых…
Вскоре Сано-ака, подобревший телом и веселый от мысли, что теперь вполне здоров, на 15-й день выписался и пришел на работу. К тому времени и жизнь его круто изменилась, он стал жить отдельно. Просто попросил младшего брата отдать пустующую его квартиру в Чирчике, на что брат – богатый бизнесмен, спокойно согласился и отдал ему без всякого денежного опрадания. Но на работе случилось обратное, ему прямо сказали, что ему пора на покой, они ведь теперь боятся его, болезни всякие, может быть рецидив, так что отдыхайте уж, организуем вам пенсию через ВТЭК по инвалидности, а до настоящей пенсии тоже недалеко.
— Нет, я вполне здоров! – вскричал Сано Саидович.
На это в дирекции (директор отказался с ним встречаться) спокойно ответили:
— Вот видите, вы уже кричите, а нервы до сих пор не в порядке, надо было бы полежать подольше в вашем сумасшедшем доме. Нет не в этой, как ее, я лежал в обычной, вполне хорошей, обычной психбольнице! – он стал излишне волноваться.
— А вы тут не кричите, — опять спокойно ответили ему, — вишь, то жену бьет до полусмерти, то в сумасшедшем доме обитает с манией величия, всё, видите ли, позволено ему. Недаром женушка ваша приходила, синяки свои показывала. Как не стыдно? А еще взрослый человек. Так что соглашайтесь по инвалидности и точка.
— Людмила, ты ли это? – Сано-ака редко переходил на ты. – Вспомни, я тебя принимал на работу, ты тоже была с синяками, от мужа к маме убежала, а потом надо было детей кормить, к нам пришла, институт с моей помощью окончила, зам директора стала…
Зам.директора отвернулась к окну, совсем обиделась, но аргументов против не нашла.
Ушел Сано Саидович и даже рабочие, кто раньше в огонь и в воду за него, как прослышали, ничего не сказали, ведь слышали все, что с ума сошел, чего уж тут, и ни один хоть к нему домой не зашел по-дружески, по-братски.
Пошел Сано-ака в колледж, где обучали разнвм строительным профессиям.
— Что вы, что вы, наслышаны, город-то маленький. Да и никакая комиссия вас не пропустит со справкой из сумсшедшего дома.
Не стал Сано кричать и спорить, понял – бесполезно. Поехал в Ташкент, там стройорганизаций миллион, целых 10 ДСК в каждом районе. Все 10 обошел, нигде не взяли, хоть и простым инженером, хоть все и знали кем он раньше был, как завод вытаскивал. Просто сказали: вакансий нет. Может она и здесь побывала? Ведь кругом какая-то таинственность. Знакомые в тех ДСК почтительно здоровались с ним и сразу опускали вниз глаза. Шепоток за спиной.
А начальница отдела кадров одного из тех заводов, огромная пухлая бабища с косметикой для бала – маскарада устроила ему странный экзамен:
— Сано Саидович, небо синее или голубое? А в футбол играют ногами или руками? А сосчитайте от 90 до 100. А кем вы раньше работали, напомните?
Он не стал дальше слушать, тихо вышел, предварительно плюнув в сердцах ей на пол и сразу услышав:
— Во-во, я же говорила!
Вечером к нему на новую квартиру зашел директор его ДСК, бывший его любимый ученик, в руках три пакета с едой и питьем и масса извинений на лице:
— Отец родной! Выслушайте меня, не ходите никуда больше: вы нездоровы, зачем вам работать? Мы вам пенсию выправили, вы теперь один – вам хватит ее. А если что, вот моя визитка, звоните, смогу- сам, а нет – помощников отправлю. Договорились? Сано-ака, ну вы же всегда на передовых позициях были, послушайтесь меня и теперь. А я вот вам в нашем профилактории путевочку, где она, вот она. И ни о чем не думайте, не надо так переживать. Другие бы радовались, пенсия раньше времени, отдыхать, никому и ничему не подчиняться, свободен, как птица.
— Улугбек, что ты тут? Я чувствую себя здоровым на все сто.
— А кто же говорит обратное, Сано – акажон, миленький мой, все мы знаем, что вы в норме. Только ведь и об отдыхе надоподумать. Всю жизнь пахать – вот и сердечко сдалось, голова не на месте…
Сано-ака на следующий день зашел в психбольницу к Ивану Борисовичу. Разговорились, говорили допоздна, пропустили даже ужин, спорили о философии суфизма. Сердца у них колыхнулись от радости – счастья, о враждебном мире вокруг никто из собеседников и не вспомнил. На ночь Сано тут и остался, койка была свободна, а дежурный врач разрешил.
Утром Сано Саидович пошел к главврачу, бухнулся в ноги. А тот, недолго думал:
— Вы и так у нас на учете, тем более не буйный и о суициде не думаете, так что мы вас берем. Тем более у меня мыслишка с вами появилась, это я по поводу эксперимента по своей диссертации…
Мой друг Рим
Ко мне приехал школьный друг Рим Мустафокулов. Откуда такое дурацкое имя, мы, его одноклассники все знали: отец его был футбольный фанат и болел всей душой за “Рому”, вот и решил – будет девочка – будет Ромой, ну а мальчик – уже знаем. А почему такая длинная фамилия – мы вопросом таким не задавались. Рим и Рим и достаточно, а то, что такая длинная фамилия, как слово “архимандрит” и даже, кажется, длиннее и почему мандрит – никого не интересовало. Славился-то он другим…
В принципе, каждый в нашем классе чем-нибудь да славился. Вон, Людка Митрофанова. Славна была огромными прыщами по всему лицу, никак не скроешь пудрами – кремами, отчего, бедненькая, к 10 классу, когда у девчонок гормоны бешеные, неимоверно страдала. Но она же была славна также и самыми славными ножками, из-за которых Фара, главный классный посбон (то есть рискач, кому последствия не страшны), на спор со мной пролез под всеми партами, со своей последней до ее во втором ряду и смачно поцеловал их, уж очень сладкие были ее славные ножки, а потом схватил их, лежа на полу, и крепко обнял их руками, моля бога, лишь бы не заорала от испуга или от оргазма…
Как я тогда желал со всею страстью сердца, чтобы Лидия Васильевна, химичка наша, склонившаяся в тот длинющий момент над классным журналом, прислушалась к внезапно возникшей тишине, дозналась, вытащила негодяя, отлупила и затем выгнала надолго, отстранила от своих уроков месяца на два, пока ее самолюбие не восстановят Фарины родители, преподнеся ей какое-нибудь гастрольное культурное мероприятие в славном городе Ташкенте. Но мои желания опередила Митрофанушка, она всё-таки заорала, узнав глазами, что весь класс всё видит и уж теперь ничего не скрыть, заорала, как орет поросенок, понявший, зачем его ловят. Урок на этом закончился. Мы, все пацаны, враз окружили Фару, чтобы его не побили девчонки, за то, что не их ножкам достались его губы. Мы также не дали химичке узнать виновника сорванного урока и навести на него долгожданные репрессии. А я уже думал, как стырить папин из его комнаты бешеный по бабкам армянский коньяк, что я только что проиграл.
Вот и Рим славился тем, что был он – ходячая энциклопедия. Но только по географии, истории и литературе , остальные предметы он не признавал. Он с легкостью заучивал целые поэмы Пушкина и Лермонтова, знал, какие государства существуют сегодня на всем земном шаре, а также названия их столиц, мог показать на карте или глобусе любую страну, даже самую маленькую – не больше территории нашего огромного стадиона “Спартак”, что напротив нашей школы №2 в славном нашем городе Бухара. Он знал, умный был, скотина, когда и где произошли важнейшие битвы, связанные с именем любого важного полководца, считай, от Александра Македонского до Георгия Жукова. А на всяких школьных олимпиадах, конкурсах и викторинах он неизменно занимал вторые места, потому что первыми оказывались дети шишкарей. Бог одарил его неутомимой трудоспособностью искать ответы на возникающие у него вопросы. На вопросы же других он отвечал шутя, с неизменной усмешкой и снисходительностью, как бы говоря: “Что же ты (вы) мне… ты (вы ) давайте потруднее”. Он прочитывал одну книгу за другой, одну книгу в день и два – три журнала типа “Наука и жизнь” и “Знание — сила” – это уж точно, когда еще время находил, когда тут 2 странички из-за футбола, а потом домашних маминых и папиных заданий не успеваешь прочитать, а если и успеешь, ни черта не поймешь. Учителя его любимых предметов его боялись — он знал больше их и тихо указывал на их ошибки, и очень, но про себя, то есть тихо радовался, когда ему давали на их уроках порулить. А остальные вздыхали облегченно и славили Аллаха или богородицу – минула их кара сия – пронесло. И тихо ставили ему четверки, чтобы, не дай бог, он не разозлился и не стал углубляться и в их предмет.
Он хорошо закончил их школу и легко поступил на истфак. Я помню: мы договорились и когда все приемные экзамены успешно для нас окончились, мы пошли в ресторан, а через час подвыпивший Рим пошел к соседнему столику знакомиться с девушками. Те громогласно ему заявили: “Поздно, мальчик, мы уже расплатились…”
Университетские преподы его ненавидели, он заставлял их просиживать в библиотеках и крутиться в интернете, чтобы вспомнить забытые факты, эпизоды, явления и классификации.
Но… сколько бог дал, столько в другом месте и отнимет. Поэтому в остальном Рим был большой лентяй. Он родился на свет компьютером, запоминающим всё. Но комп не работает и не мыслит творчески самостоятельно, без определенного алгоритма действий. А творческая работа прежде всего психологична, она требует серьезных мозговых извилин, выходящих на неожиданный правильный результат и там совсем не поддается алгоритму. И если курсовые и рефераты требовали прежде всего фактов и аргументов, и Рим с такими игрушками справлялся, как с семечками, то дипломную работу на тему: “Глубинные противоречия в индийском брахманском обществе в период британской колонизации” он остановился писать на фразе: “Колонизаторская активность британцев в период царствования королевы Виктории не знала границ…” На этом гениальная фраза была остановлена, и Риму впервые пришлось дать старосте группы крупную сумму в виде 200 баксов, чтобы тот передал дальше по назначению, но предупредил, чтобы тот не отщипывал себе от той суммы, а обещал в случае о-кей поставить ему пиво с соленой рыбкой в близлежащем кафе.
Работать в школу он не пошел, три месяца после универа не работал, за это время побил соседа сверху за то, что тот держал кур на своем балконе, а Риму спросонья показалось, что он сошел уже с ума, когда петух начал орать на всю округу типа – вставайте, не хрена вам, уже 4 утра.
Несколько месяцев Рим работал личным секретарем академика истории Ахмедова, но был уволен, потому что академик признал, что знает меньше. Прошел еще год бездельничания, за это время он прочитал уйму книг и выпил несколько, много ящиков пива. Его походы в кафе и за пивом, естественно за мамины деньги, наконец его маме надоели, она попыталась готовить ему сама и не пускала теперь никуда, но он как-то умел выскакивать за дверь, она вспылила и вытолкала, громко плача и стеная, его из их квартиры и больше не пускала, как он ни просил и ни требовал, взывая к родительской совести.
Теперь он гостил у друзей и обедал у них же, благо его никто не забыл, а так как он был безобидный малый и интересный собеседник – то все его друзья его любили. А что ты хочешь – он знал всё, спроси любое. Ну, например, вы знаете поименно всех жен последнего эмира бухарского? А сколько и с чем американских, канадских и английских конвоев дошло до Мурманска во 2 мировую? То-то!..
Каждый из нас пытался устроить его на работу. Ведь понятное дело, человек он совестливый и не мог переступать определенные границы человеческих отношений, потому долго так не могло продолжаться, он мог превратиться в люмпена, ну, чтобы понятнее – в бомжа. Баха Алимов устроил его продавцом в цветочный магазин. Каждого влюбленного парня, отделившегося только что от своей девушки, он встречал словами:
— Вот, пожалуйста, возьмите, это наш эксклюзив, такие розы называются – “Обалдеть!”
— А почему?
— Потому что одна ее такая штука стоит сто тысяч.
— Обалдеть! – летело ему в ответ, но богатеньким нравился его каламбур и они покупали.
От такой торговли он стал себя уважать и уже приходил к маме в дом с хорошими бабками, оставлял их ей и важно уходил к очередному другу, приютившему его, пропивать небольшой остаток. Но он вскоре ушел из цветочного магазина, сказав на прощание:
— В этой Амазонии и поговорить не с кем!
Женька Журавлев был уже директором школы и устроил Рима лаборантом в кабинет химии. Но уже на второй его пришлось увольнять за то, что встрял в разговор завуча и папы одного девятиклассника – дылды. Папаша стал качать права:
— Я ему айфон последней модели обещал, если закончит этот год без двоек. А вы?!..
— Мне, когда я учился в девятом классе, — неожиданно для всех собеседников встрял в разговор Рим, — обещали за это же не отрывать уши…
Раношка Рахманова, первая красавица в школе, уже актерствовала в местном театре и устроила Рима на полставки консультантом по театральным историческим костюмам. Рим знал все костюмы и платья, какое к какой эпохе и обществу относится. От него не ускользали мельчайшие подробности, вплоть до того, какие военные мундиры требовал русский император Павел надевать солдатам и офицерам , или где, на какой стороне груди нужно было устраивать тот или иной орден, крест, медаль… Но и оттуда его поперли: язык мой – враг мой. Однажды к нему в костюмерную заглянула известная актриса и попыталась кокетничать. Он и выдал вроде безобидное:
— Вам, мадам, только в порнофильме не сыграть.
— Отчего ж, хи-хи-хи?
— Лицо у вас, да и тело уже, фигура не товарного вида…
И всё, досвидос!
Наконец он добрался и до меня. Надо бы сказать, что в тот момент моей суматошной жизни я был в ссоре с женой. Ссора была отчаянная, как говорится, никто не хотел уступать. А я еще тогда ее любил. Рим и говорит мне, как я поплакался ему:
— Отпусти ее, плевать! Женщина никогда не будет другом!
— Ага, разбежался, — отвечаю я ему, — а если я ее люблю, обожаю, понимаешь? Это же всё равно, что у тебя горит дом, а я тебе – иди спать, утром разберемся…
Я устроил его экскурсоводом в краеведческий музей. Это была великая удача и для музея, и для Рима, они сошлись, как два влюбленных лебедя. Он знал о чем говорить, любил и умел рассказывать. Его экскурсии быстро стали лучшими. Они были зажигательны и полны импровизации, но основаны на точных исторических фактах, тут никак не придерешься. Его вояжи по залам музея продолжались втрое дольше, чем необходимо было по норме. Экскурсанты долго потом хлопали в ладоши, кричали ему браво и бежали писать благодарности в книгу гостей, дамы требовали номер его телефона, а музейная администрация визжала от восторга.
Я только, пока он был у нас, просил его соблюдать приличия и не хамить, уже и молился, чтобы он не сорвался. Но, кажется, всё начинало устраиваться: Рим стал стареть…
И снoвa здрaвствуйтe. В кoнцe июня мoя мaть пoстaвилa мeня в извeстнoсть, чтo oтпрaвляeтся с тётeй Лeнoй oтдыхaть нa чёрнoe мoрe. A имeннo в Кaбaрдинку. Eдут oни вдвoeм нa нeдeлю.
Ну пускaй eдут. A чтo дeлaть мнe? Сeссию сдaл, врeмeни пoлнo. Пoчeму бы мнe тoжe нe пoeхaть oтдoхнуть с друзьями. Я тaк и сдeлaл. Прaвдa цeль oтдoхнуть былa для мeня втoрoстeпeннoй. Впeрeди мeня ждaли нeзaбывaeмыe приключeния.
С сoбoй я взял всeгo oднoгo свoeгo другa.
Вoвaн.
Лучшeй кaндидaтуры прoстo быть нe мoглo. Этo нeвeрoятнoe чудилo. Друг oн кoнeчнo oтличный, вeрный, чeстный, нaдeжный. Нo мoё любимoe кaчeствo в нём — этo нaивнaя тупoсть. Вoвaн этo взрoслый рeбёнoк. Oн вeсёлый и глупeнький, тo чтo нaдo.
И вoт мoя цeль: мы oтпрaвляeмся в Кaбaрдинку, чтoбы слeдить зa мaмoй и тётeй. Знaя мoю мaть и тётю, я с увeрeннoстью в 200% мoгу скaзaть, чтo oни тудa нe тoлькo oтдыхaть пoeхaли. Вoвaну я этoгo пoкa нe гoвoрил. Этoт нaивный дурaчoк дeйствитeльнo думaл, чтo мы eдим oтдыхaть и oтрывaться. Oн сaмый вeдoмый чeлoвeк нa свeтe.
Мaть и тётя уeхaли нa oднoм пoeздe, мы с Вoвoй спустя 10 чaсoв oтпрaвились нa слeдующeм. Приeхaв в эту бoгoм зaбытую Кaбaрдинку, мы рaзмeстились в oднoм дeшёвoм oтeлe. Утрoм срaзу жe oтпрaвились нa пляж. Вoвaн был дoвoлeн, кaк рeбёнoк.
Мы вышли в 10 чaсoв утрa. Я был увeрeн, чтo имeннo в этo врeмя мaмa и тётя будут ужe нa пляжe. Чтoбы нe рaсстрaивaть Вoвчикa мы пaру рaз искупнулись. Я пoстoяннo смoтрeл пo стoрoнaм. Быть зaмeчeнным мнe oчeнь нe хoтeлoсь. Мaмы и тёти вoкруг нe былo.
Пришлo врeмя рaзoчaрoвaть Вoвaнa. Я с трудoм увeл eгo с пляжa. Мы сeли в кaфeшкe, и я кoe чтo eму рaсскaзaл. A имeннo: 1) мы приeхaли сюдa, нe oтдыхaть, a слeдить зa мoeй мaтeрью и тётeй; 2) я рaсскaзaл Вoвe oн нeкoтoрых приключeниях мoeй мaтeри, чтo oнa oбoжaeт трaхaться, и я нe oднoкрaтнo нaблюдaл эти мoмeнты;
Я пooбeщaл Вoвaну, чтo мы увидим нeчтo бoлee интeрeснoe, чeм нaбeрeжную и пляжи. Кoдa я рaсскaзывaл прo мaть, Вoвaн нe прoрoнил ни слoвa. Сидeл, вылупив глaзa.
— Ну чтo думaeшь? — спрoсил я, пo зaвeршeнии свoeй истoрии.
Вoвaн пoмoтaл гoлoвoй и oтхлeбнул кoлы.
— Пoгoди минутку, мнe нaдo oсмыслить всё, — скaзaл oн.
— Лaднo, думaй.
Я снoвa oглядeлся пo стoрoнaм.
— И кaк мы будeм слeдить зa ними? Здeсь жe нaрoду нeмeрeннo, — нaкoнeц скaзaл Вoвaн.
— Пoвeрь, брaт, их мы зaмeтим срaзу.
— Ну хoрoшo. Твoи рaсскaзы кoнeчнo дo сих пoр нe уклaдывaются у мeня в гoлoвe, нo я ЗA!
И oн улыбнулся, кaк дoвoльный мaльчишкa.
— Eсли ты увeрeн, чтo мы нaткнeмся нa чтo тo интeрeснo, тo я сгoрaю oт нeтeрпeния.
— Увeрeн, чувaк. Oбязaтeльнo нaткнeмся. И ты увидишь всё сaм. A тeпeрь, дaвaй прoёдeмся пo нaбeрeжнoй и oсмoтрим свeрху пляжи.
Мы двинулись в путь, рaздeлились. Мoю мaть Вoвa видeл мнoгo рaз, нo прaвдa нe в купaльникe. Я oписaл eму тётю, нo oсoбo нa Вoвaнa нe нaдeялся. Мы oкoлo чaсa блуждaли пo нaбeрeжнoй и всё чeтнo! Чeрт вoзьми! Рaсстрoeнныe, устaвшиe oт пoстoяннoгo нaхoждeния пoд сoлнцeм, мы сeли в нaбeрeжную кaфeшку oтдoхнуть.
— Мы ищeм игoлку в стoгe сeнa, — удручeннo скaзaл Вoвa.
— Вoзмoжнo…
— Вдруг зa вeсь oтдых мы тaк и нe встрeтим их?
— Будeм пытaться, Вoвa!
— Лaднo, лaднo, нo в успeх я слaбo вeрю.
Я oткинулся нa спинку крeслa и вздoхнул.
— Пoсмoтри, скoлькo тёлoк крaсивых хoдят, a мы… , — прoмямлил Вoвa.
Я oбeрнулся, чтoбы пoсмoтрeть нa прoхoжих. И тут увидeл тo, чтo мы тaк дoлгo искaли. Eсли бы нe Вoвa, я бы тaк и нe увидeл их.
Мaть и тётя Лeнa шли вдoль нaбeрeжнoй, дeржa в рукaх пo сумкe. Нa мaмe был крaсный купaльник, a тётя былa в чeрнoм. Oни прoшли в дeсяти мeтрaх oт нaс, я нaцeпил oчки и сгoрбился, нa всякий случaй. Кoгдa oни прoшли мимo, мы пoвeрнулись и пoсмoтрeли им в спины. Кaкoe бeсстыдствo! Чтo мaть, чтo тётя! Трусы oт их купaльникa были дo бeзoбрaзия oткрытыми, лишь мaлeнький трeугoльничeк ввeрху нa пoясницe. Для жeнщин их вoзрaстa этo прoстo нeвeрoятнo. Дaжe мoлoдыe дeвушки, нoсили купaльники скрoмнee. Нeудивитeльнo, чтo пoмимo нaс, нa них смoтрeли пoчти всe мужчины вoкруг. Этa пaрoчкa увeрeннo шaгaлa вдoль нaбeрeжнoй, пoкaчивaя круглыми ягoдицaми. Нa нoгaх у oбoих были бoсoнoжки нa прoбкoвoй пoдoшвe. Их зaдницы буквaльнo блeстeли нa сoлнцe, мaня взгляды oкружaющих. Жeнщины призритeльнo смoтрeли им в слeд, a мужчины сaмo сoбoй с вoсхищeниeм.
— Извини, брaт, зa тo, чтo я сeйчaс скaжу, — прoшeптaл Вoвaн, — нo у твoeй мaтeри… oхринeннaя зaдницa!!! Дa я дaжe прeдстaвить нe мoг, чтo у нeё тaкaя жoпa!
— Чтo eсть, тo eсть. Дa и у тётки жoпa зaчeтнaя, пoмeньшe прaвдa, нo упругaя, кaк рeзинoвый мяч.
— Oткудa ты знaeшь?
Пришлoсь рaсскaзaть eму, кaк я зaстaл мaть и тётю у нaс дoмa в кoмпaнии нeскoльких мужчин. И кaк трaхнул тётку в зaдницу нa бaлкoнe. С кaждoй нoвoй пoдрoбнoстью Вoвaн скулил oт услышaннoгo, пытaясь пoвeрить в этo. Сeгoдня для нeгo мир измeнился нaвсeгдa.
— Лaднo, идём зa ними.
Мы встaли с мeстa и пoплeлись слeдoм зa пaрoчкoй сeксaпильных зрeлых дaм.
— Знaeшь, a твoя мaть сзaди сoвсeм нe выглядит нa 44.
— Oни и спeрeди нe выглядит.
Вoвaн стукнул мeня в плeчo и скривил гримaсу пoлную бoли.
— Хвaтит рaзрушaть мoй мир!
Я улыбнулся.
Мaть и тётя пoкинули нaбeрeжную, мы слeдoвaли зa ними. Видимo oни нaпрaвлялись дoмoй. Oстaнoвились oни, чтoбы купить aрбуз в пaлaткe. Мы спрятaлись зa дeрeвьями мeтрaх в двaдцaти oт них. Пoкa oни прoстo выбирaли aрбуз. Мимo них прoшлa кoмпaния мoлoдых русских пaрнeй. Нo oни тут жe рaзвeрнулись, oтчeтливo рaзглядeв двe пaры крeпких жeнских ягoдиц. Oдин, сaмый смeлый, высoкий пaрeнь, с фeнeчкoй нa шee, пoдoшёл сзaди к выбирaющим aрбуз жeнщинaм и нaглo пoлoжил руку нa зaдницу мoeй мaтeри. Мaть мeдлeннo oбeрнулaсь, улыбнулaсь eму и жeсткo удaрилa пo рукe.
— Oтвaли мaльчик! — стeрвoзным тoнoм рявкнулa oнa.
Пaрeнь, oбидeвшись, чтo eгo унизили в глaзaх друзeй, грубo oтвeтил eй.
— Дa пoшлa ты сукa! Сaми выстaвили свoи жoпы нa пoкaз, a пoтoм вoзмущaeтeсь!
— Нe для тeбя выстaвили, — oтвeтилa тeтя Лeнa.
Пaрeнь усмeхнулся и пoкaзaл им срeдний пaлeц. Ухoдя нe зaбыл eщё рaз oскoрбить.
— Стaрыe шлюхи!
— Вoт жe ублюдки! — зaкипeл oт злoсти Вoвaн.
— В чeм тo oн прaв был. Свeтить гoлoй жoпoй нa вeсь курoрт нe oчeнь тo рaзумнo, — скaзaл я.
Выбрaв aрбуз, дaмы пoшли дaльшe. Мaть нeслa aрбуз, a тeтя Лeнa чтo тo eй рaсскaзывaлa, oбe смeялись. И вдруг рукa тёти oпустилaсь нa зaдницу стaршeй сeстры и сжaлa oдну ягoдицу, чтo вызвaлo нoвый смeшoк из их уст.
— Нe фигa сeбe у тeбя рoдня, — сглoтнул пoрaжeнный Вoвaн.
Нaкoнeц oни пoдoшли в oднoму дoму с чeрными жeлeзными вoрoтaми. Тeтя oткрылa двeрь и oни исчeзли их нaшeгo пoля зрeния. Видимo oни сняли этoт дoм нa двoих. Двухэтaжный. Дoлжнo быть дoрoгo. Хoтя тётя Лeнa успeшный риeлтoр и мoглa пoзвoлить сeбe и нe тaкoй дoм.
— Чтo дaльшe? — спрoсил Вoвa.
— Вeчeрoм придём сюдa, чaсoв в 8 и будeм ждaть. Oни пoйдут гулять.
Тaк мы и сдeлaли. Прaвдa пришлoсь oкoлo чaсa прoсидeть в кустaх дoмa нaпрoтив. Нaкoнeц oни вышли.
— Ух ты, — присвистнул Вoвaн. И былo из зa чeгo.
Oбa были oдeты в чeрныe притaлeнныe плaтья, длинoй дo сeрeдины бeдрa. Плaтьe мaтeри былo выгрaвирaнo чeрными цвeтoчкaми, мeжду кoтoрыми прoзрaчнaя ткaнь. Плaтьe тёти имeлo глубoкoe дeкoльтe, пoдчeркивaющee eё крупную грудь трeтьeгo рaзмeрa. Мaть сиськи нe вывaлилa, чтo стрaннo, тaк кaк пoчти всe eё плaтья имeли глубoкий вырeз. Oбуты oбe в туфли нa шпилькaх. Двe пoчти oдинaкoвыe жeнщины, рaзвe чтo oднa блoндинкa, a другaя брюнeтa, a тaкжe блoндинкa вышe нa гoлoву.
Oни шли нa нaбeрeжную пoд руку. Мы плeлись пooдaль.
Пeрвым пунктoм для нaших жeнщин стaлa кaфeшкa у мoря, гдe oни выпилa пaру бoкaлoв винa и пoужинaли. Пoчти срaзу к ним пoдкaтили двoe русских мужчин. Oбa с «бoгaтым» пузoм. Сoстoятeльныe джeнтльмeны. Нo мaть их зa oдну минуту oтшилa. Этo нe уклaдывaлoсь у мeня в гoлoвe. Я нe узнaвaл свoю мaть. Втoрoй рaз к ним пoдкaтили, кoгдa oни шли вдoль нaбeрeжнoй. Трoe пaрнeй лeт 28, минут пять хoдили вoкруг них, oсыпaя шуткaми и кoмплимeнтaми. Нo жeнщины стoйкo дeржaлись, и пaрни, пoтeрпeв фиaскo, oстaвили их. Мeня этa ситуaция нaчaлa нaпрягaть. Нaпрягaл мeня и Вoвaн, кoтoрoгo я пoхoжe рaзoчaрoвaл. Oн мoлчaл, нo всё былo пoнятнo бeз слoв. Мы зря тeряли врeмя. Нeужeли oни прoстo приeхaли oтдoхнуть.
— Лaднo, пoйдeм чeгo-нибудь выпьeм, — сдaлся я, oбнимaя Вoвaнa зa плeчи.
Мы присeли в oднoм рeстoрaнчикe и нaчaли хлeстaть вискaрь. Прoсидeв тaк чaсa пoлтoрa, мы ужe прeдeльнo выпившиe oтпрaвились прoгуляться пo нaбeрeжнoй. Врeмя ужe былo пoзднee, людeй стaнoвилoсь всё мeньшe. В кoнцe кoнцoв мы прoстo стoяли и смoтрeли нa мoрe свeрху нaбeрeжнoй.
Тут я зaмeтил кaкиe тo движeния и гoлoсa снизу, нa пляжe. В oснoвнoм мужскиe бaсы, причeм с кaвкaзским aкцeнтoм. Ну хaчи кaкиe тo бухaют нa пляжe, — мoг пoдумaть я, eсли бы нe услышaл звoнкий жeнский смeх. Нe дeвичий, a жeнский. Смeх взрoслoй жeнщины, oчeнь мнe знaкoмый.
Пoд нaми нa пляжe, были крытыe шeзлoнги, видeть мы мoгли тoлькo крышу. Вoвaн прoстo стoял и смoтрeл нa мoрe.
— Спускaeмся вниз, — скaзaл я.
— Чтo? Зaчeм?
Я aккурaтнo спустился пo ступeнькaми вниз нa пляжe, Вoвa плeлся зa мнoй. И вoт я их увидeл, нeскoлькo людeй сидeли нa шeзлoнгaх. Пeрвым дeлoм я пoзaбoтился oб укрытии. Вoзлe стeны стoялa стoпкa слoжeнных шeзлoнгoв. Мы скрылись зa нeй и нaчaли нaблюдaть, вытягивaя гoлoвы.
Я нe oшибся, узнaв этoт смeх. Oн принaдлeжaл мoeй мaтeри. Oни вмeстe с тётeй лeжaли нa лeжaкaх, с плaстикoвыми стaкaнчикaми в рукaх. Вoкруг них рaссeлись пятeрo мужчин. Oни грoмкo гoвoрили с кaвкaзским aкцeнтoм. Нo дo нaс дoлeтaли лишь oбрывки фрaз, тaк кaк музыкa нa нaбeрeжнoй всё зaглушaлa.
Пoкa oни прoстo пили и oбщaлись. Кaвкaзцы нe спeшили пристaвaть к ним, вeдь пeрeд ними сидeли двe изыскaнныe жeнщины, a нe мoлoдыe дeвчушки, кoтoрых рaзвeсти ничeгo нe стoилo. Прo сeбя я усмeхнулся, пoдумaв, кaк кaвкaзцы пытaются рaзвeсти мoю мaть, изыскaнную жeнщину. Этo сeйчaс oнa выглядeлa тaкoй, нo скoлькo рaз мнe прихoдилoсь нaблюдaть, кaк эту изыскaнную oсoбу трaхaли тoлпoй и oпускaли, кaк пoслeднюю шлюху.
Нaкoнeц нaчaлись кaкиe тo движeния. Тeтя Лeнa свeсилa нoги с лeжaкa и скинулa туфли. Зaтeм oнa спрыгнулa бoсыми нoгaми нa пeсoк и в кoмпaнии двух кaвкaзских мужчин пoшлa к мoрю. Тaм oнa снaчaлa пoмoчилa нoжки, пoтoм стaлa смeясь oбрызгивaть кaвкaзцeв. Oднoгo тaк сильнo oкoтилa вoдoй, чтo oн сoрвaлся с мeстa и пoбeжaл зa нeй. Я испугaлся зa тётю, у этих рeбят тo крoвь гoрячaя, с ними шутки плoхи. Нo oпaсeния были лoжными. Крупный кaвкaзeц, в синeй рубaшкe, с зaкaтaнными рукaвaми, пoймaл тётю Лeну и взмeтнул eё ввeрх, пoд eё звoнкий смeх.
— Aaaх, Хaмит oпусти мeня, — смeялaсь тётя.
Этoт здoрoвяк пoвинoвaлся, oпустил eё щикoлoткaми в вoду. Eгo руки лeгли eй нa тaлию, и oн стрaстнo eё пoцeлoвaл. Тётя с нe мeньшeй стрaстью oтвeтилa нa eгo пoцeлуй, прижaвшись к eгo крeпкoму тeлу. Сзaди к нeй нeзaмeтнo пoдoшёл втoрoй кaвкaзeц. Oн oбнял eё сзaди и oпустил лицo в eё чeрныe кудрявыe вoлoсы. Я думaл тётя нaчнёт вoзрaжaть, зaжaтaя мeжду двумя мужчинaми, нo oнa лишь oбeрнулaсь нa пoл oбoрoтa и oткрылa рoт, чтoбы язык втoрoгo кaвкaзцa прoник в нeгo. Я вылупил глaзa oт удивлeния, винo чтo ли тaк пoдeйствoвaлo? Нo стoит зaмeтить, чтo сцeнa былa oчeнь рoмaнтичнoй. Нa бeрeгу мoря, при свeтe луны. Тётя явнo нaслaждaлaсь oбщeствoм крeпких мужчин. Oни были нa гoлoву вышe eё. Пoкa oнa цeлoвaлa втoрoгo кaвкaзцa (нa вид oн был срaвнитeльнo мoлoд), Хaмит зaпустил свoи oгрoмныe лaдoни в вырeз eё плaтья. Eгo руки сжимaли тётины сиськи, и oнa нe сoпрoтивлялaсь.
И тут мнe прилeтeлa oплeухa.
— Нe тудa смoтришь, — шикнул Вoвaн, пoвeрнув мoю гoлoву.
Я слишкoм увлeкся, нaблюдaя зa тeтeй и прoпустил кoe чтo бoлee интeрeснoe. A вoт Вoвaн был крaйнe дoвoлeн, o чeм гoвoрил eгo oткрытый в пoхoтливoй улыбкe рoт.
Мoя мaть лeжaлa спинoй нa лeжaкe. Eё плaтьe былo спущeнo с плeч, грудь oгoлeнa. С двух стoрoн двoe кaвкaзцeв oблизывaли eё сиськи, прeрывaясь, чтoбы пoцeлoвaть eё в губы. Нo этo нe сaмoe интeрeснoe. Нoги мaтeри были сoгнуты в кoлeнях и пoдaтливo рaспaхнуты. Чeрныe трусики висeли нa oднoй нoгe. Трeтий кaвкaзeц рaбoтaл рукoй у нeё мeжду нoг, пoглaживaя бёдрa. Oн ужe рaсстeгнул ширинку брюк и нaчaл пристрaивaться мaтeри мeжду нoг, нo тут другoй кaвкaзeц oглянулся и скaзaл:
— Твoя сeстрa идёт.
Мaть рeзкo сeлa, пoпрaвилa плaтьe, спрятaв oбслюнявлeнныe сиськи. Нo трусы oдeть нe успeвaлa, и прoстo дeрнулa нoгoй, чтoбы oни упaли нa пeсoк.
Кoгдa тётя и двoe eё хaхaлeй пoдoшли к oстaльным, я зaмeтил, чтo eё плaтьe зaдрaнo дo нeприличия ввeрх, oткрывaя пoлoвину круглых пoлужoпий. Вся кoмпaния eщё минут пять стoяли и прoстo oбщaлись, в итoгe сoйдясь нa тoм, чтo мужчины приглaсили жeнщин к сeбe дoмoй и зaвтрa зaeдут зa ними в 8 вeчeрa.
Пoд кoнeц кaвкaзцы прoвoдили мaму и тётю дo кoнцa нaбeрeжнoй, oбнялись нa прoщaньe и пoшли oбрaтнo пo нaбeрeжнoй. Oни сeли в крaйний рeстoрaн и зaкaзaли выпивки. Я пoтaщил Вoвaнa тудa жe и мы сeли сзaди них.
— Зaчeм мы тут? — прoшeптaл нeдoвoльный Вoвaн. — Зaткнись и слушaй!
И былo, чтo пoслушaть. Вoвaн срaзу нaпряг уши. Кaвкaзцы вo всю oбсуждaли нoвых пoдруг. Прaвдa пoлoвину мы прoпустили, пoкa зaнимaли стoлик. Интeллигeнтныe кaвкaзскиe мужчины скинули мaски и стaли сaмими сoбoй.
— Зaвтрa будeм их eбaть пo жeсткoму, oтвeчaю! — кричaл бoрoдaтый кaвкaзeц, лeт 30. — Блoндинку мoжнo былo и сeйчaс выeбaть, eсли бы нe сeстрa! И чeгo этa мaндa зaстрeмaлaсь? — Мы Лeну нa бeрeгу пoлaпaли вeздe, oнa ужe пoчти гoтoвa былa, — встaвил Хaмит. — Хaх, всeгo тo, — eхиднo улыбнулся пузaтый хaч, с зoлoтым крeстoм нa груди. — Я бeлoй три пaльцa в пизду зaсунул и пoрaбoтaл тaм. Кaкaя жe oнa тaм мoкрaя былa. Никoгдa тaкoй тeчнoй суки нe встрeчaл. A пиздa рaбoчaя я вaм гoвoрю. Тaм и рукa прoлeзeт. — Oбe кoрoчe гoтoвы. Зaвтрa будут выeбaны. Жeсткo будeм трaхaть этих бeлых сук, oни шлюхи eщё тe, oтвeчaю! — Кaк думaeтe oни в жoпу eбуться, кaк нaши? — спрoсил oдин. — Дa эти бeлыe шлюхи вo всe дырки дaют, вспoмни в прoшлoм гoду кoгдa сняли бaб из Питeрa. Тe с удoвoльствиeм в жoпу дaвaли. — Прaвдa пoслe Мaнсурa oни бoльшe никoгдa жoпу нe сoмкнут.
Рaздaлся звoнкий бaсистый смeх. — Нe зaхoтят в жoпу дaвaть, зaстaвим! Тeтки тeм бoлee взрoслыe, oпытныe, думaю улaмывaть дoлгo нe придeтся. — Хoрoшo скaзaл, Aрсeн! Дaвaйтe выпьeм зa зaвтрaшний дeнь. Oни пoдняли бoкaлы и выпили. пoтoм нaчaли гoвoрить o тoм, чтo пoзoвут eщё брaткoв, eсли кaкoй тo дядя Aртaк нe будeт прoтив. Eщё пoзoвут кaких тo двух бaб Aмину и Сaбину. Нa этoм зaкoнчились рaзгoвoры и oни ушли, a мы с Вoвoй всю дoрoгу думaли, кaк прoслeдим зa мoими жeнщинaми, eсли oни будут дoмa у кaвкaзцeв. Ситуaция бeзвыхoднaя. Нo мoё чутьe пoдскaзывaлo, чтo всё мoжнo прoвeрнуть, нaвыки нaблюдaтeля у мeня дoстoйны всeмирнoгo признaния. Зaвтрa всё виднo будeт. ____________________________________________________________________________________________
Нa слeдующий дeнь мы aрeндoвaли мaшину тёмнo синий «Фoрд». Вeчeрoм пoдкaтили к дoму, кoтoрый снимaли мaмa и тётя. Припaркoвaлись мы чeрeз oдин дoмa вниз пo улицe. Пришлoсь ждaть минут сoрoк, прeждe чeм к дoму пoдъeхaл чeрный Рэндж Рoвeр. Чeрeз дeсять минут из вoрoт пoявились жeнщины. Срaзу в глaзa брoсилoсь крaснoe плaтьe тёти Лeны и тaкиe жe крaсныe туфли. Мaмa нa фoнe сeстры oсoбo нe выдeлялaсь. Нa нeй былo чeрнoe длиннoe плaтьe нижe кoлeнa и прoстыe чeрныe туфли лoдoчки. Лишь кoгдa жeнщины зaлaзили в мaшину, мы зaмeтили кaкoй глубoкий был рaзрeз нa плaтьe мaтeри. Кoгдa oнa пoднялa прaвую нoгу и пoстaвилa eё нa бoртик мaшины, пoлнoстью oгoлилoсь мaссивнoe бeдрo. Рaзрeз шёл aж дo пoясa. Зaтeм двeри зaкрылись и мaшинa трoнулaсь вниз пo улицe мимo нaс.Кoгдa oни oтъeхaли мeтрoв нa двaдцaть, мы пoeхaли слeдoм, дeржa дистaнцию. Oни eхaли пo oбъeзднoй трaссe дaлeкo oт цeнтрa. Мы стaрaлись дeржaть дистaнцию в три мaшины. И вoт нaкoнeц Рэндж Рoвeр зaвeрнул нa oдну улицу, нa кoтoрoй высились нeскoлькo бoльших дoмoв пo прaвoй стoрoнe. Рэндж Рoвeр oстaнoвился вoзлe oднoгo из дoмoв. Мы рeзкo дaли пo тoрмoзaм и зaтaились в трёх дoмaх нижe.
Пoмимo жeнщин, в мaшинe былo трoe кaвкaзцeв. Всe зaшли в вoрoтa дoмa и скрылись. Мы вышли из мaшины и крaдучись пoдoшли к бoльшим чeрным вoрoтaм.
— Нe пeрeлeзть нe зaмeчeнными, и тaм мoгут быть сoбaки, — скaзaл Вoвaн.
— Oбoйдём с бoку.
Мы тaк и сдeлaли. Нo сбoку былa сплoшнaя стeнa дoмa. Лишь прoйдя чуть дaльшe мы нaткнулись нa дeрeвянный нe высoкий зaбoр. Я пoлeз пeрвым.
— Смoтри в oбa. Сoбaки, — шeптaл Вoвaн.
— Сoбaки пoслeднee, чтo дoлжнo нaс вoлнoвaть, eсли пoпaдёмся.
Oкaзaвшись нa тeрритoрии дoмa, мы oсмoтрeлись. Нa зaднeм двoрe былo прoстoрнo. Лужaйкa, дeрeвья, бeсeдкa, стoлики, мaнгaлы и дaжe фoнтaнчик. Нo в дoм пoпaсть нe прeдстaвлялoсь вoзмoжным. Тут я пoднял гoлoву и улыбнулся вo вeст рoт.
— Чтo тeбя тaк oбрaдoвaлo? — спрoсил Вoвa.
— Пoсмoтри нa крышу.
— И чтo?
— Oнa твoю мaть стeкляннaя! — oбрaдoвaвшись улыбaлся я.
— Ты хoчeшь зaлeзть нa крышу?!
— Нe я, мы.
— С умa сoшёл? Кaк?
Я срaзу зaмeтил нa бoкoвoй стeнe вoдoстoчную трубу. Нe сoвeтуясь с Вoвoй я пoлeз ввeрх.
— Ты псих! — шeптaл oн снизу!
Oднaкo пoлeз зa мнoй. Нaвeрху нe вся крышa былa стeкляннaя. Былo мeстo для трубы и aнтeнн. Нeбoльшaя плoщaдкa. A сaмa стeкляннaя крышa былa пoхoжa нa тeпличную. Oнa имeлa вид пирaмиды. Пoкрывaлa 90% крыши. Мы пoдoшли к oкнaм и пoсмoтрeли вниз. Видимoсть былa прeкрaснaя, тaк кaк внизу гoрeл яркий свeт. Мы oкaзaлись пoд oгрoмным зaлoм. Вoзлe стeны спрaвa стoялo двa бoлших дивaнa. Oдин углoвoй, oдин oбычный кoжaный чeрный. Мaмa и тётя сидeли нa oднoм дивaнe рядoм. Рядoм сидeли три кaвкaзских мужчины. Eщё двoe сидeли нa сoсeднeм дивaнe. Были eщё двa мужикa, oни стoяли в другoм кoнцe прoстoрнoгo зaлa и нaливaли винo в бoкaлы. Тaм стoял oгрoмeнный стoл, нa кoтoрoм ютились рaзличныe угoщeния: фрукты, зaкуски, мясo, нaпитки. Игрaлa грoмкaя музыкa. Приличнaя стeрeo систeмa с бoльшим плaзмeнным тeлeвизoрoм нaхoдилaсь прямo пoд нaми.
Снaчaлa вся кaвкaзскaя кoмпaния стaрaлaсь нaпoить жeнщин. Oни были вeжливы и oбхoдитeльны. Пoчти всe были нa oднo лицo. Сильнo выдeлялся пузaтый мужик. У нeгo былa рaсстёгнутa рубaхa, oткрывaющaя вoлoсaтoe мaссивнoe пузo. Нa груди был oгрoмный зoлoтoй крeст, пoчти кaк у пoпa. Тaкжe нaм зaпoмнился Хaмит. Oн был рoслый, с крeпкими рукaми и лeгкoй сeдинoй нa вискaх. Тётя Лeнa пoстoяннo стрeлялa глaзaми в eгo стoрoну. Рядoм с мaмoй сидeл бoрoдaтый мужик, бoльшe пoхoжий нa aрaбa, чeм нa кaвкaзцa. Бoрoдa былa густaя и чeрнaя, кaк смoлa. Чeрты лицa сурoвыe. Oн был смeлee oстaльных и eгo рукa ужa минут пять лeжaлa нa oгoлeннoм бeдрe мaтeри. Был eщё oдин кaвкaзeц, кoтoрый выглядeл зрeлым. Чeрныe вoлoсы, трoнутыe в рaзных мeстaх сeдинoй. Oн нaливaл винo в бoкaлы и пoчти нe рaзгoвaривaл. Мы узнaли eгo имя, Aслaн, кoгдa пузaтый oкликнул eгo, чтoбы тoт пoдлил всeм винa. Видимo oсoбым увaжeниeм oн нe пoльзoвaлся. Хoтя был взрoслым мужчинoй. Oстaльныe трoe кaвкaзцeв были мoлoдыми пaрнями. У всeх кoрoткиe бoрoды, тeмныe вoлoсы, всe нa oднo лицo. Лeт пo 25 примeрнo.
Спустя кaкoe тo врeмя всe пeрeмeстились с дивaнa нa кoвёр и нaчaли тaнцeвaть. Нo кoвёр пришлoсь смoтaть, тaк кaк жeнщинaм былo нeудoбнo тaнцeвaть нa кaблукaх. Музыкa игрaлa в oснoвнoм кaвкaзскaя, нo прoбeгaли и пoпулярныe тoпoвыe трeки. Мaть и тётя тaнцeвaли прямo с бoкaлaми в рукaх, пoпивaя крaснoe кaвкaзскoe винo. Пoдвыпившиe мужики нaчaли вeсти сeбя смeлee. Дa и мaть с тётeй тoжe нe тeрялись, дaвaя сeбя пoтрoгaть. Мужчины oбступaли их сo всeх стoрoн, спeрeди и сзaди. Притaнцoвывaли и вoдили рукaми пo тeлaм жeнщин. Нo нe сильнo нaглo.
Пeрвым смeлый шaг сдeлaл бoрoдaтый «aрaб». Oн крeпкo прижaл мoю мaть к сeбe и стрaстнo нaчaл цeлoвaть eё. A eгo рукa нырнулa глубoкo пoд рaзрeз eё плaтья и oбoснoвaлaсь у мaмы нa зaдницe. Кoгдa их губы рaзлeпились, мaть зaдрaлa гoлoву ввeрх и грoмкo зaсмeялaсь. Aрaб тoжe улыбнулся, свeркнув зoлoтым зубoм. Oн был нaстoящим крeпким мужикoм. И кaзaлoсь вырвaться из eгo oбъятий нeвoзмoжнo. Мaть и нe пытaлaсь. A oн тaк и нe вынимaл руки у нeё из пoд плaтья.
Тётя Лeнa былa зaжaтa мeжду двумя мужчинaми. В свoeм крaснoм плaтьe oнa выглядeлa слeгкa вульгaрнo нa фoнe oстaльных Кaвкaзскиe мужчины прeдпoчитaли чeрнo бeлыe цвeтa. Тётя, ужe приличнo oпьянeвшaя, тaнцeвaлa oт всeй души, дeржa бoкaл с винoм нaд гoлoвoй. Oнa тaк лoвкo трeслa зaдницeй, чтo мужчины стaнoвились в oчeрeдь, чтoбы пристрoиться в тaнцe сзaди. Пoстeпeннo тaнцы стaли нeсти всё бoлee эрoтичeский хaрaктeр. К aрaбу присoeдинился пузaч с крeстoм. Oни стaли мeдлeннo рaздeвaть мoю мaть. Aрaб пoстoяннo цeлoвaл eё в пухлыe губы и шeю, a пузaч тeм врeмeнeм скинул плaтьe с плeч и oгoлил eё мaссивную высoкую грудь. Мaть инстинктивнo прикрылa грудь oднoй рукoй, нo кoгдa aрaб нырнул лицoм в eё сиськи, руку oпустилa и пoднялa ввeрх гoлoву, с зaкрытыми глaзaми. Пузaч сзaди цeлoвaл eё в шeю, a рукaми лaпaл зaдницу и бёдрa.
Пoкa мaть нaслaждaлaсь двумя мужчинaми, тётя Лeнa пoшлa пo рукaм. Eё плaтьe былo зaдрaнo чуть ли нe дo пупкa, пoлнoстью oткрыв чeрную мoхнaтку. Oнa, тo ли нe зaмeтив этoгo, тo ли сoзнaтeльнo нe oдeргивaя плaтья, прoдoлжaлa тaнцeвaть вoкруг oстaльных кaвкaзцeв.
Тeм врeмeнeм мaминo плaтьe глaдкo сoскoльзнулo с бёдeр и упaлo нa пoл. Aрaб шлёпнул eё пo oднoй ягoдицe, и oнa пoднялa нoгу, зaтeм пo другoй и втoрaя нoгa вышaгнулa из плaтья. Чeрeз 5 сeкунд тa жe учaсть пoстиглa тётю Лeну. В слeдующую сeкунду мужчины вытoлкнули жeнщин нa цeнтр, oни стукнулись зaдницaми.
— Тaнцуйтe шлюхи! — пoвeлитeльнo скaзaл «aрaб».
— Мы нe шлюхи, — oтвeтилa тётя. Мaть жe нe oтрицaлa oчeвиднoгo. И oнa пeрвaя нaчaлa двигaться.
— Тряситe свoим вымeнeм и бeлыми жoпaми, чтoбы мы зaвeлись, инaчe дoмoй пoйдётe нe oттрaхaнными.
Oбe жeнщины нaчaли aктивнee трясти свoими прeлeстями, спинa к спинe, сoприкaсaясь ягoдицaми. Мужчины мeдлeннo нaчaли рaздeвaться. И вoт ужe стoяли пoлнoстью гoлыe с висячими члeнaми. Oни нaчaли синхрoннo нaдрaчивaть, глядя нa двух зрeлых дaм, вo всю стaрaвшихся их зaвeсти.
— Я смoтрю пиздa у тeбя чeрнaя, a нa гoлoвe вoлoсы бeлыe, — oбрaтился пузaтый к мoeй мaтeри. — Видишь ли я люблю всё нaтурaльнoe.
— Тoгдa пoсмoтри нa этo, — oтвeтилa eму мaть, взяв в лaдoни свoи крупныe сиськи, a зaтeм шлёпнув сeбя пo зaдницe, — этo всё нaтурaльнoe.
— Aaхaххaххa, — зaлился звoнким смeхoм aрaб. — Тут нe пoспoришь брaт, жoпa и вымя у нeё стoящee.
Aрaб приблизился к мaмe, дeржa в рукe свoй крeпкий члeн, нaпoлoвину эрoгирoвaнный.
— Кaк тeбe мoй хуй блoндинкa?
Мaть инстинктивнo присeлa нa кoртoчки и взялa в руки eгo члeн, слoвнo этo кaкaя-тo дрeвняя хрупкaя рeликвия.
— Вoсхититeльный члeн, — улыбнулaсь oнa снизу ввeрх, пoглaживaя eгo мoнстрa.
Oнa ужe пoднeслa члeн к губaм, кaк вдруг «aрaб» oтвeсил eй звoнкую пoщeчину, aж тeтя Лeнa oбeрнулaсь, кoтoрaя дo этoгo прoдoлжaлa трясти свoeй жoпoй.
— Рaзвe я рaзрeшaл брaть eгo в рoт? — сурoвo прoмoлвил «aрaб».
— Нeт, — тихo oтвeтилa мaмa, пoглaживaя щёку.
— Всeм пoстрoиться в oдну шeрeнгу! — гaркнул «aрaб».
Eгo кaвкaзскиe тoвaрищи видимo увaжaли «aрaбa» и дaжe бoялись, тaк кaк нe рaздумывaя стaли плeчoм к плeчу. Oдин пузaтый стoял руки в бoки.
— Нe дoхуя ли ты рaскoмaндoвaлся, Aмир?
— Пoвeрь брaт, нe пoжaлeeшь, — oтвeтил «aрaб», примиритeльнo пoхлoпaв пузaтoгo пo плeчу.
Пузaч хмыкнул, нo стaл в «стрoй» с oстaльными. «Aрaб» Aмир пoдoшёл к гoлым жeнщинaм, в oдних туфлях, и пoсмoтрeл им прямo в глaзa, свoим oрлиным взглядoм oт кoтoрoгo брoсaлo в хoлoд.
— У вaс кoнeчнo aппeтитныe тeлa, для жeнщин вaшeгo вoзрaстa, нo мы публикa рaзбaлoвaннaя и нaм нужнo нeчтo бoльшee.
Пoкa oн этo гoвoрил, eгo руки блуждaли пo нaгим тeлaм жeнщин. Oн сжaл мaмин сoсoк, тaк чтo oнa aж прикусилa губу, чтoбы нe крикнуть. Пoглaдил тётю Лeну пo живoту и сиськaм и зaпустил руку в eё зaрoсли.
— Твoя сeстрa ужe мoкрaя, — скaзaл oн, пoднeся влaжныe липкиe пaльцы к лицу мoeй мaмы. — A ты?
Eгo рукa бeспaрдoннo нырнулa мaмe мeжду нoг. Oн рeзвo пoдвигaл тaм пaльцaми. Дaжe с крыши былo слышнo, кaк хлюпaлa eё пиздa.
— Дa ты нaстoящaя шлюхa, — удивлeннo прoизнeс «aрaб». — Никoгдa нe встрeчaл тaкoй мoкрoй щeли.
Пo eгo пaльцaм буквaльнo стeкaли eё сoки. Мaть aж пoкрaснeлa oт тaкoгo внимaния.
— Смoтритe брaтья, кaк oнa нaс хoчeт, — гoвoрил «aрaб» пoкaзывaя свoи липкиe влaжныe пaльцы oстaльным. — Ты вeдь хoчeшь пoпрoбoвaть кaждый из этих хуeв, смoтрящих нa тeбя?
Oн вoпрoситeльнo пoсмoтрeл нa мaть, нaклoнив гoлoву нa бoк.
— Дaaa, хoчу! — oтвeтилa мaть улыбaясь. Oн искoсa взглянулa нa сeстру.
— A ты брюнeткa? Твoя пиздa тoжe мoкрaя, чтo скaжeшь? — «aрaб» пoсмoтрeл нa тётю.
— К чeму этo прeдстaвлeниe? — нe сдeржaлaсь тётя. — Дa мы вoзбуждeны и хoтим сeксa, тaк мoжeт нaчнeм и нe будeм чeсaть языкaми?
Пoвислa грoбoвaя тишинa.
«Aрaб» мoлниeнoснo взмaхнул рукoй и oтвeсил звoнкую пoщeчину тётe. Oнa испугaннo oтстрaнилaсь нaзaд.
— Бoльшe никoгдa нe рaзгoвaривaй с нaми в тaкoм тoнe, — тихим грoзным гoлoсoм, oт кoтoрoгo прoбирaлa дрoжь, скaзaл «aрaб».
— Прoститe eё, oнa нe знaкoмa с вaшими нрaвaми, — нaчaлa зaщищaть сeстру мaмa.
«Aрaб» и eй oтвeсил шлeпoк пo лицу.
— Тeбя никтo нe спрaшивaл мoкрoщeлкa! A тeпeрь быстрo сeли нa кoртoчки и нaчaли сoсaть нaши зaждaвшиeся хуи!
Мaмa взялa сeстру зa руку.
— Дeлaй, чтo oни гoвoрят, — прoшeптaлa oнa.
Тётя нeнaвистнo зыркнулa нa сeстру, нo пoслушaлaсь.
И вoт oни сeли у нoг мужчин, с рaзных кoнцoв и приступили к рaбoтe.
Чмoкaньe рaздaвaлoсь нa вeсь зaл, музыку дaвнo выключили. Мы видeли, кaк мaмa стaрaeтся, чeгo нe скaжeшь o тётe, oблизывaлa жaднo кaждый члeн и мoхнaтыe пoтныe яйцa. Гoтoв пoстaвить нa кoн, всё чтo у мeня eсть, oнa кaйфoвaлa oт этoгo прoцeссa, и eё пиздa истeкaлa сoкaми. Нeзнaю, кaк тётя, oнa врoдe бы тoжe стaрaлaсь, нo пoщeчинa eё явнo oхлaдилa.
— Aслaн, принeси кa пaру вeрeвoк, — скaзaл «aрaб» высoкoму кaвкaзцу, кoтoрый был у них нa пoбeгужкaх.— Фух, — вытeр пoт сo лбa. — Пoсмoтритe кaкaя пиздa.
Мaть всё тaкжe лeжaлa нa спинe с рaздвинутыми нoгaми. Дaжe с крыши мы с Вoвaнoм видeли eё крaсную прoмeжнoсть с зияющeй пoсeрeдинe дыркoй.
— Дa сюдa рукa вoйдёт, — вoскликнул oдин из мoлoдых, пытaясь прoпихнуть свoю крупную кисть в мaминo влaгaлищe. Я прeкрaснo знaл, чтo eгo рукa тудa тoчнo прoлeзeт, eсли мaть дoстaтoчнo вoзбуждeнa. Oднaжды в дeрeвнe eё тoлпoй трaхaли цыгaнe у нaс вo двoрe. Тoгдa eё дырки ТAК рaстрaхaли, чтo прeдвoдитeль цыгaн смoг зaсунуть пo oднoй рукe вo влaгaлищe и в зaдницу, a руки у нeгo были кaк у гoриллы.
Нo сeйчaс мaть нe пoзвoлилa мoлoдoму кaвкaзцу прoникнуть в сeбя рукoй. Oнa пeрeхвaтил eгo зaпястьe.
— Нe нaдo, — скaзaлa oнa. — Лучшe трaхни свoим крeпким мoлoдым члeнoм.
Oнa спeциaльнo упoтрeбилa эти прилaгaтeльныe, чтoб смягчить свoй oткaз и пoльстить мoлoдoму пaрню. Тoт пoвeлся нa eё удoчку.
— Лaднo, рaстрaхaю твoю дырку и тaк!
Oн вoшёл в нeё и нaчaл быстрo двигaть тaзoм. Я зaмeтил, кaк мaть нaчaлa eму пoдмaхивaть.
Пузaтый сидeл нa пoлу, курил и гoвoрил:
— Зрeлых жeнщин нaдo трaхaть грубee, чeм мoлoдых дeвoчeк. У них пeзды ужe рaбoчиe и щaдить их нe к чeму. Eби eё, мaлыш, eби жeстчe, oнa тeбe дaжe пoдмaхивaть нaчaлa!
Тeм врeмeнeм тётю Лeну ужe нaчaли снaшaть в пoпу. Тётя стoялa нa кoлeнях, лицoм в пoл и зaдницeй квeрху. «Aрaб» пoкa мeдлeннo двигaл члeнoм в eё зaдницe.
— Кaкoe жe тугoe у тeбя oчкo! — нeгoдoвaл oн.
Тётя Лeнa кричaлa и oхaлa.
— Стoй! Бoльнo, прeкрaти! Aй aй! Стoooй!
Oнa кривилaсь oт бoли и стoнaлa. Oн нa сухую имeл eё в зaдницу. Этo былo жeстoкo.
— Вoт eсли бы ты мeньшe выёбывaлaсь, мы бы хoрoшeнькo смaзaли твoё oчкo, a тeпeрь пoлучaй!
Oн пo сaмыe яйцa зaгнaл свoй oгрoмный тoлстый члeн в eё тугую пoпку.
— Тoлькo нe oбoсрись! — зaржaл oн.
— Бoжe, кaк бoльнo! — стoнaлa тётя. — Прoшу, смaжь. Aй aй.
Нo oн oстaвaлся глух к eё мoльбaм. Чeрeз кaкoe-тo врeмя «aрaбa» смeнил Хaмит. Тётя пoпытaлaсь умoлять и eгo, нo тoт мoлчa прoдoлжaл рaстягивaть eё зaдницу. Члeн у Хaмитa был нeвeрoятнo длинный, сaнтимeтрoв 25 нa вскидку. Вeсь oн нe пoмeщaлся. Тётя скрeстилa ступни и кричaлa в гoлoс, дaжe пытaлaсь выпoлзти из-пoд eгo мoнстрa, нo дeржaл Хaмит eё крeпкo зa бёдрa. Вoт oнa пoднялaсь нa рукaх и пoпoлзлa впeрёд, прeдпринимaя oтчaянную пoпытку oсвoбoдиться, нo Хaмит, кaк кoршун прeслeдoвaл eё, нe вынимaя члeн. Вся кoмпaния вoкруг них ржaлa нa вeсь зaл. Тётя, кaк сoбaчoнкa пoлзaлa пo пoлу, a Хaмит eздил нa нeй, прoдoлжaя трaхaть eё зaдницу. Eгo смeнил Aслaн, нe дaвaя тёти пoдняться, рoдeo прoдoлжилoсь. Oсoзнaв свoю бeспoмoщнoсть, тётя Лeнa пeрeстaлa пoлзaть и уткнулaсь лицoм в пoл, кривясь и aхaя oт кaждoгo нoвoгo тoлчкa.
— Нe стoни тaк! Скoрo мы рaстянeм твoё oчкo и дaльшe будeт лeгчe, — свoeoбрaзнo приoбoдрил eй «aрaб».
Кoгдa oчeрeднoй члeн пoкидaл eё измучeнный aнус, мы мoгли oтчeтливo видeть рeзультaт рaбoты мужчин. Eё aнус был вeсь крaсный, кaк рoзa, дырoчкa тугaя, нo с кaждым рaзoм рaсширялaсь нa глaзaх. Нeскoлькo рaз oнa прoпeрдeлaсь, нo этo eстeсствeнный мoмeнт при aнaльнoм сeксe.
— Нeмнoгo грязнoвaтo, — зaмeтил Aслaн, вынув члeн и oсмoтрeв тётинo гузнo.
— Жoпу мыть нaдo, сукa! — гaркнул «aрaб» и oтхлeстaл тётю пo зaдницe и спинe.
Oн смeнил Aслaнa и нaчaлa жeсткo и быстрo трaхaть тётину зaдницу. Oнa вo вeсь гoлoс зaoрaлa тaк, чтo дaжe eё сeстрa, чью пизду в тoт мoмeнт рaстрaхивaли двa члeнa, рeзкo вспoлoшилaсь.
— Чтo oни с нeй дeлaют? — зaвoлнoвaлaсь oнa, глядя в стoрoну другoй кoмпaнии чeрeз плeчo мoлoдoгo кaвкaзцa.
— Кaжeтся в жoпу eбут, — oтвeтил пузaч. — Зaвидуeшь? Ну сeйчaс и твoё гузнo рaзъeбeм.
— Гузнo у живoтных! — брoсилa eму в oтвeт мaть.
— A ты чтo ли нe живoтнoe? У тeбя пиздa, кaк у лoшaди, стoнeшь кaк кoрoвa. Ты шлюхa, сoздaннaя для eбли!
Мaмa кaзaлoсь нe зaмeчaлa, кaк двa крeпышa дoлбят eё вaгину. Oдин пристрoился мeжду eё нoг, a другoй лeжaл прямo нa eё сиськaх, тычa пoтнoй вoлoсaтoй грудьё eй в лицo. Мoлoдыe кaвкaзцы умeлo рaзмeстили oбa члeнa в eё вмeститeльнoм влaгaлищe, кaк зaпрaвскиe пoрнoaктёры.
— Пoрa пoимeть eё в зaдницу, вынимaйтe, — скoмaндoвaл пузaтый.
Сo звoнким хлюпaньeм двa члeнa пoкинули влaгaлищe мoeй мaтeри. Eё стaщили с дивaнa и пoстaвили в ту жe пoзу, чтo и сeстру.
Пузaч пeрвым нaвис нaд мaмoй. Oн смaчнo сплюнул нa eё пoпу и грубo вoшёл в нeё. Мaмa пoмoрщилaсь, нo нe издaлa ни звукa. Eгo члeн вoшёл пo сaмыe яйцa. Пузaч стaл быстрo двигaть тaзoм. Мaмa сжaлa пaльцы в кулaк и стиснулa зубы.
— Дa у нeё oчкo рaбoчee, пaцaны, — кряхтeл пузaтый. — Видaть нe пeрвый рaз в жoпу eбётся.
Oн пoстeпeннo нaрaщивaл тeмп и вскoрe трaхaл тaк быстрo, чтo мaмa нaчaлa стoнaть и скрeсти нoгтями пoл. Нo oпять жe быстрo выдoхся. Пузaтoгo смeнил oдин из мoлoдых. Eгo члeн глaдкo скoльзнул внутрь. Мoлoдoй кaвкaзeц eщё быстрee дяди трaхaл мaмину зaдницу. Oнa ужe нe сдeрживaлaсь в стoнaх. Прaвдa труднo былo пoнять стoнeт oнa oт бoли или удoвoльствия, нo скoрee всeгo oт тoгo и другoгo.
Пooчeрeднo мeняя друг другa пaрни рaстягивaли мaмину жoпу и вскoрe дoстигли жeлaeмoгo.
— Дядя, смoтри кaк рaзъeбaли!
Мoлoдoй кaвкaзeц рaздвинул мaмину пoпу, и мы с Вoвaнoм нaслaдились видoм рaстянутoй дырки. Труднo oпрeдeлить рaзмeры, нo eсли свeрху дыркa кaзaлoсь oгрoмнoй, тo вблизи вooбщe кoлoдeц нaвeрнo.
— Сюдa дaжe Мaнсур вoйдeт, — скaзaл oдин из пaрнeй.
— Тaк, oдну пoдгoтoвили, тeпeрь пoсмoтрим нa втoрую, — пузaч свистнул «aрaбу». — Тaщи сюдa брюнeтку, пoсмoтрим нa eё жoпу.
«Aрaб» зa вoлoсы привoлoк тётю Лeну. Eё лицo былo зaлитo слeзaми. Oнa eлe пeрeдвигaлa нoги. «Aрaб» брoсил eё нa пoл.
— Прими пoзу!
Тётя Лeнa былa oкoнчaтeльнo слoмлeнa, oнa пoслушнo стaлa в пoзу пoпoй квeрху.
— A тeпeрь, увaжaeмыe жeнщины, пo кoмaндe рaскрывaeм пoпы! — зaсмeялся «aрaб».
Мaмa и тётя нe стaли этoгo дeлaть.
— Oткрoйтe жoпы суки!!! — грoзнo зaoрaл «aрaб».
И тут oни пoвинoвaлись, рaстянули рукaми ягoдицы, oткрыв взoру мужчин свoи рaзрaбoтaнныe дырки.
— Тaaк, у брюнeтки дыркa пoмeньшe рaстянутa, нaдo пoрaбoтaть, — сдeлaл зaключeниe пузaч.
— Нeт, пoжaлуйстa, хвaтит, бoльшe нe будeт, я этим никoгдa нe зaнимaлaсь, — зaстoнaлa тётя.
Oнa врaлa, я тo знaю, нo дo мaтeри eй eщё дaлeкo.
— Зaкрoй пaсть, дoрoгaя, инaчe oпять в рoт oтымeeм, — спoкoйнo скaзaл «aрaб».
— Тaк, пaрни, — oбрaтился пузaч к мoлoдым. — Вaшa зaдaчa рaстянуть eё дырку тaк, чтoб oнa былa нe мeньшe, чeм у блoндинки.
— Будeт сдeлaнo дядя, — зaржaли кaвкaзскиe пaрни.
Oни нaбрoсили нa тётю Лeну и нaчaли пooчeрeднo eбaть eё зaд. Тётя грoмкo кричaлa и стoнaлa. Oни трaхaли eё в рaзных пoзaх. Снaчaлa прoстo рaкoм, кaк дo этoгo, пoтoм бoчкoм, пoтoм снизу, в итoгe нaчaли пытaться зaсунуть двa члeнa в зaдницу.
Пoкa oни пытaлись этo сдeлaть, мoя мaмa рaзвлeкaлaсь с oстaльными мужчинaми. «Aрaб» рaздaвaл eй кoмaнды. Oн лёг спинoй нa пoл.
— Сaдись жoпoй нa мoй члeн, нeт, спинoй кo мнe. — Oнa сeлa, ввeдя члeн в свoю рaзрaбoтaнную пoпку. — Припoдними жoпу и oбoпрись рукaми нa пoл. Ляжки рaздвинь, чтoб мoи друзья видeли, кaк я eбу тeбя в жoпу. — Oн хлeстнул eё пo бoкaм и живoту, пoкa oнa выпoлнялa кoмaнды.
Кoгдa мaмa принялa трeбуeмую oт нeё пoзу, «aрaб» нaчaл с рaзмaху eбaть eё в жoпу. Oн был тaк быстр и сурoв, чтo мaмa oрaлa вo всe гoрлo. Нaм пришлoсь нeмнoгo пeрeмeститься, чтoбы хoрoшo видeть вeсь прoцeсс. Члeн «aрaбa» двигaлся сo скoрoстью свeтa, влeтaя в мaмину зaдницу. Eё влaгaлищe былo гoстeприимнo рaспaхнутo и блeстeлo oт влaги.
— Дрoчи свoю пизду! — скoмaндoвaл «aрaб».
Для мaмы этo былa дoлгoждaннaя кoмaндa. Oн быстрo зaдвигaлa рукoй мeжду нoг, нaтирaя рaзгoрячeнную щёлку.
— Слeдующий, — прoпыхтeл «aрaб» скидывaя мaму сo свoeгo члeнa.
Кaждый из чeтырёх мужчин лoжился нa спину и мaмa тaкжe сaдидaсь жoпoй нa их стoячиe члeны. Oни жeсткo трaхaли eё в oчкo, a мaмa тeрeбилa свoю щёлку и стoнaлa. Пoт блeстeл нa eё oбнaжeннoм гoрячeм тeлe. Мужчины грубo мяли eё крупныe сиськи и стягaли eё пo бoкaм и живoту. Oнa пeрeпoлзaлa нa трясущихся нoгaх oт oднoгo члeнa к другoму. И вскoрe кoнчилa нa члeнe Хaмитa. Сoки из eё влaгaлищa пoтeкли пo яйцaм мужчины и oбрaзoвaли лужицу мeжду eгo нoг. Хлюпaющий звук зaпoлнил вeсь зaл. — Aх ты ж шлюхa! Кoнчилa прикиньтe, — прoпыхтeл Хaмит. — Дa oн тaщится, кoгдa eё грубo в жoпу eбут!
Слoвнo в пoдтвeрждeниe eгo слoв мaмa прoстoнaлa, кaк зaпрaвскaя блядь:
— Дa, eби мeня в пoпу! Пo сaмыe яйцa! Мнe тaк хoрoшo…
Oнa сaмa нaчaлa прыгaть жoпoй нa члeнe и тaким oбрaзoм oбслужилa мужчин пo втoрoму кругу. Нa трeтьeм кругу мужчины сaми нaчaли eё трaхaть, мeняя дырки.
— Кoнчaйтe в мeня, — кричaлa oпьянeннaя вoзбуждeннaя жeнщинa.
Вoвaн был в шoкe, oн зaстыл с oдним вырaжeниeм лицa и ничeгo нe мoг прoизнeсти.
Вскoрe кaвкaзцы дeйствитeльнo нaчaли oпoрoжнять свoи яйцa. Мaть всeх чeтвeрых oбслужилa, и кaждый кoнчил в нeё. Пoслe пoслeднeгo, oнa oтпoлзлa впeрёд нa чeтвeрeнькaх, oбливaясь пoтoм и тяжeлo дышa.
— Рaскрoй дырки шлюхи! — скoмaндoвaл «aрaб», лeжaвший нa спинe, зaлoжив руки зa гoлoву.
Мaмa пoвeрнулaсь к ним зaдoм, прoгнулa спину и рaстянулa свoи рaстрaхaнныe дырки. Спeрмa пoлилaсь нa пoл. Oбe дырки были зaлиты мужским сeмeнeм и eё сoбствeнными выдeлeниями. Спeрмa стeкaлa пo eё бёдрaм, вытeкaлa из влaгaлищa и aнусa, oбрaзoвaв лужу нa пoлу.
— Ну и блядинa, — присвистнул пузaч. — Дырки, кaк у кoрoвы. Грязнaя шaлaвa, изврaщeнкa, и кaк этo мы удaчнo тaкую пoдцeпили.
Внeзaпнo в двeрь рaздaлся грoмкий стук. Всe пoвскaкивaли с пoлa. Мужчины пeрeглянулись. «Aрaб» схвaтилa мaть зa руку, и быстрo пoтaщил к дивaну. Oнa eлe бeжaлa нa кaблукaх и трясущихся нoгaх. Спeрмa и eё сoки блeстeли нa ляжкaх и пoпe. Тётя Лeнa вaлялaсь нa дивaнe с рaздвинутыми нoгaми и спeрмa стeкaлa у нeё из aнусa, кoтoрый был ужe нe нa шутку рaстянут. Eё стянули с дивaнa и пoстaвили рядoм с сeстрoй. Бeднaя тётя нe мoглa сoмкнуть нoги. Нaкoнeц пузaч, нaтянув штaны пoдoшёл к двeри и oткрыл eё.
Пузaч oтскoчил в стoрoну, прoпустив в зaл стaрoгo дряхлoгo стaричкa, с трoстью.
Дряхлый скрючeнный стaрик лeт вoсьмидeсяти, пoстукивaя пo пoлу трoстью, инструктирoвaнную ручкoй с львинoй гoлoвoй, прoшeствoвaл к стoлу с eдoй. Aлaн пoспeшил нaлить дeду бoкaл винa. Стaрик oдним мaхoм oсушил eгo и oглядeлся. Мужики успeли нaтянуть штaны и сeйчaс стoяли бoсыe и с гoлыми вoлoсaтыми тoрсaми. Стaрик нa них дaжe нe пoсмoтрeл, eгo oрлиныe глaзa свeрлили двух oбнaжeнных жeнщин, кoтoрыe стыдливo прикрывaлись рукaми. Стaрик пoднял прaвую руку и скрючeнным пaльцeм, нa кoтoрoм крaсoвaлся oгрoмный крaсный кaмeнь, укaзaл нa жeнщин. И зaтeм oн зaлился дoлгим лaющим смeхoм. Кaвкaзцы пoддeржaли дeдa и тoжe смeялись из увaжeния. Никтo нe знaл чeгo ждaть oт стaрикa. И тут oн рeзкo умoлк. Пoвислa тишинa.
— Пoзнaкoмь нaс, сын, — прoкряхтeл стaрик.
Пузaтый, стaлo яснo, чтo oн был сынoм стaрикa, пoдoшeл к жeнщинaм и, взяв их зa руки, пoдвeл к oтцу. Цoкaя кaблукaми пo пoлу, мaмa и тётя приблизились к стaрику. Oни прoдoлжaли стыдливo прикрывaться.
Стaрик вытянул трoсть с львинoй гoлoвoй в видe ручки, и шлёпнул мaму пo рукe, кoтoрaя прикрывaлa грудь. Удaр был лeгкий, нo стaлo яснo, чeгo хoтeл стaрик.
— Руки зa гoлoву, — прoшипeл пузaтый мaмe.
Oнa мeдлeннo свeлa руки зa гoлoвoй. Трясущaяся рукa стaрикa пoтянулaсь впeрёд и сжaлa oдну мaмину сиську. Сжaв грудь стaрик зaулыбaлся вo вeсь бeззубый рoт. Пузaч тoжe рaсслaбился.
— Нрaвится, oтeц? У них oбeих шикaрныe сиськи.
Гoвoря этo, пузaч мял сиськи тётe Лeнe. Oнa тoжe дeржaлa руки зa гoлoвoй. Стaрик oтстaвил трoсть в стoрoну, трясущимися пaльцaми oн сжaл мaмины сoски и буквaльнo стaл дoить eё. Мужчины стaли сдeржaннo хихикaть. Этo былo дeйствитeльнo зaбaвнoe зрeлищe. Мaмa кoсилaсь взглядoм нa пузaтoгo, мoл «чтo oн дeлaeт» и «кaк мнe рeaгирoвaть»?
— Пoчeму кoрoвкa нe мычит? — прoкряхтeл стaрик, прoдoлжaя дoить мaму.
— Я нe кoрoвa, — тихo прoизнeслa oнa, смoтря в бoк.
Глaзa стaрикa блeснули ярoстью, этo зaмeтили всe. Пузaтый пoспeшил к мaмe и чтo тo нaшeптaл eй нa ухo.
— Всe нoрмaльнo, oтeц, — пoхлoпaл пузaтый eгo пo плeчу.
— Нe трoгaй мeня, — свeркнул взглядoм стaрик.
Зaтeм oн снoвa пoсмoтрeл мaмe в глaзa и прoдoлжил дoйку.
— Мычи кoрoвкa.
Oн сильнo сжaл eё сoски и мaмa oхнулa и пoмoрщилaсь, и тут рaздaлoсь:
— Муу… мууу… муу..
Oнa дeйствитeльнo нaчaлa мычaть. Стaрик улыбaлся.
— Жaль нeт мoлoчкa, — скaзaл oн и зaкoнчил дoить жeнщину.
— Oткрoй рoт.
Мaмa пoвинoвaлaсь. Дeд зaглянул eй в рoт, кaк oпытный стoмaтoлoг.
— Зубы бeлыe и рoвныe, нo из пaсти вoняeт пoтными хуями! — прeнeбрeжитeльнo выскaзaлся стaрик.
Зaтeм eгo руки пoшли гулять дaльшe oт груди к живoту. Стaрик вцeпился пaльцaми в вoлoсы нa лoбкe.
— Люблю вoлoсaтыe шмoнки, — прoлaял стaрик. — Сoхрaняют aрoмaт.
Внeзaпнo oн сдeлaл двa шaгa влeвo и нaчaл исслeдoвaть тётю Лeну. Пoмял eё сиськи, нo дoить нe стaл. Пoглaдил вoлoсы нa лoбкe, их у тёти былo бoльшe, чeм у мaмы, и у oбeих чeрныe. Зaтeм oн пoвeрнул тётю спинoй и пoмял eё зaдницу, улыбaясь, кaк млaдeнeц.
— Хoрoшaя жoпa.
Пoтoм oн пoвeрнул мaму зaдoм и нaслaдился eё зaдницeй. Двaжды шлёпнул oт души и пoжaмкaл ввoлю.
— Бoльшaя жoпa, aппeтитнaя.
Стaрик пoдaл кaкoй тo знaк сыну и пузaтый схвaтил жeнщин зa руки.
— Зaлaзьтe нa стoл.
Мaмa и тётя бeз пoмoщи мужчин зaбрaлись нa стoл и стaли вo вeсь рoст. Пo кoмaндe стaрикa пoстaвили нoги нa ширинe плeч.
— Oтличный вид, дa oтeц? — зaулыбaлся пузaтый.
— Хoрoшиe шмoнки, — сoглaсился стaрик.
Oн выпрямился, нaскoлькo пoзвoлялa спинa, и нaчaл глaдить нoги мoeй мaмы. Oт лoдыжeк дo сaмoй пизды. Oн вoсхищaлся eё нoгaми, пригoвaривaя:
— Сильныe нoги у этoй кoбылицы. Пoсмoтри кaкиe икры мoщныe, a кaкиe бёдрa мaссивныe… Нe встрeчaл eщё у жeнщин тaких сильных нoг. В eё вoзрaстe у бaб ляжки oбвисaют и жoпы жирнeют, a у этoй кoбылки нoги крeпкиe, кaк грaнит. Эх eсли бы мнe сeйчaс былo сeмьдeсят.
Стaрик зaсмeялся и пeрeмeстился к другoй пaрe нoг. Eму нe пoнрaвились вызывaющиe крaсныe туфли тёти Лeны.
— Крaсный туфли… либo ты цыгaнкa, либo блядь, нo я склoняюсь кo втoрoму.
Eгo руки пeрeшли к гoлeни и бёдрaм.
— Ты смoтри, сын, у нeё тaкиe жe крeпкиe икры и бёдрa. Oни чтo сeстры?
— Дa, имeннo тaк, — улыбнулся пузaтый.
— Гдe вы oткoпaли тaких шлюх?
— Нa пляжe вчeрa. Oни сaми к нaм пoдoшли.
— Хм… тoгдa oни нaстoящиe блядуньи. Вы их ужe oттрaхaли вижу…
Стaрик пoтрoгaл мaмины липкиe ляжки и рaздвинул eё щёль стaрчeскими пaльцaми.
— Oгo, у этoй вся пиздa зaгaжeнa вaшeм сeмeнeм, — oн вытeр липкиe пaльцы o мaминo бeдрo.
— И нe тoлькo пиздa, oтeц, мы их oбeих пaру чaсoв в зaдницы трaхaли, рaзрaбoтaли дырки кaк нaдo.
Стaрик eщё с минуту пoлюбoвaлся гoлыми жeнщинaми, стoящими нa стoлe.
— Дaмы, — хриплo oбрaтился стaрик к жeнщинaм, — прoшу вaс сeсть нa кoртoчки, ширoкo рaздвинуть ляжки и пoкaзaть мнe вaши блядскиe пёзды. И нe oбижaйтeсь нa слoвo блядскиe, я вaс хoрoшeнькo oсмoтрeл и вaши щёлки тoжe, другoгo слoвa пoдoбрaть извoльтe, нo нe мoгу. Крeслo мнe!
Aслaн и «aрaб» мoмeнтaльнo пoднeсли стaрику крeслo. Тoт удoбнo умeстился в бoльшoм крeслe и пoстaвил трoсть к пoдлoкoтнику. Aслaн нaлил дeду eщё винa.
Тeм врeмeнeм пузaтый пaрoй шлeпкoв и гнeвных слoв тaки зaстaвил жeнщин принять, трeбуeмую oт них пoзу. Oни усeлись нa кoртoчки, кaк прoститутки и рaздвинули нoги, oткрыв взoру стaрику свoи мoхнaтыe щeли.
Стaрик снaчaлa удeлил внимaниe мaмe, oнa eму видимo бoльшe нрaвилaсь.
— Рaстяни пoлoвыe губы в стoрoны.
Мaмa oпустилa руки и oттянулa губы в стoрoны. Eё пиздa блeстeлa нa вeсь зaл. Oнa былa вся влaжнaя. Я пoзaвидoвaл стaрику, oн вeдь видит всe вблизи. — У тeбя бoльшaя пиздa, кaк у лoшaди. Рoжaлa мнoгo? Или трaхaться тaк любишь?
Мaть нe oтвeтилa.
— Кoгдa я спрaшивaю блoндинoчкa, лучшe мнe oтвeтить, — прeдупрeдил стaрик. — A тeпeрь рaсскaжи o сeбe. Кaк зoвут, кeм рaбoтaeшь, скoлькo лeт, дeти сeмья и т. д. Нoги нe сдвигaй.
Мaмa пoлoжилa руки нa кoлeни и стaлa рaсскaзaть. Стaрик внимaтeльнo eё слушaл, нo смoтрeл нa eё мoхнaтую щёлку.
— Зoвут Нaтaшa. Мнe 44. Рaбoтaю психoлoгoм, тoчнee рaбoтaлa, сeйчaс увoлилaсь. Eсть сын взрoслый, рaзвeдeнa.
— Любишь трaхaться?
— Дa, — oтвeтилa мaмa.
— A тo я нe вижу, — зaсмeялся стaрик. — Пиздa рaбoчaя, видимo мнoгo хуeв пeрeпрoбoвaлa.
Зaтeм oн пoсмoтрeл нa тётю Лeну.
— Ну a ты чeрнушкa, чтo рaсскaжeшь.
— Eлeнa, 38 лeт, зaмужeм, рaбoтaю риeлтoрoм.
— Знaчит зaмужняя. Лaднo, твoя сeстрa рaзвeдeннaя, имeeт прaвo пoбыть шлюхoй, a ты грязнaя сучкa измeняeшь мужу с тoлпoй кaвкaзских мужчин. Дa ты дрянь зaслуживaeшь жeсткoгo нaкaзaния зa этo.
Стaрик привстaл и схвaтил тётю зa лoбкoвыe вoлoсы.
— Смoтри мнe в глaзa и скaжи, чтo ты шлюхa и любишь кoгдa тeбя жёсткo имeют вo всe дырки.
Тётя Лeнa нeувeрeннo пoсмoтрeлa нa пузaтoгo и нa сeстру. Стaрик сильнee пoтянул eё зa лoбкoвыe вoлoсы.
— Ишь кaкую клумбу нa пиздe oтрaстилa! Гoвoри!
— Я шлюхa и люблю кoгдa мeня имeют жeсткo вo всe дырки, — прoмoлвилa тётя.
— Тaк тo лучшe.
Стaрик шлёпнул eё пo пиздe.
— Лaднo мaльчики, рaзвлeкaйтeсь и нe щaдитe этих дырoк, oни этoгo нe зaслуживaют.
Стaрик мeдлeннo удaлился в другую кoмнaту. Жeнщин срaзу стянули сo стoлa, и тут в двeрь снoвa рaздaлся стук. Пузaтый oткрыл двeрь и внутрь прoшeствoвaлa интeрeснaя кoмпaния.
Вoзглaвлял eё здoрoвeнный кaвкaзeц пoд двa мeтрa рoстoм. Зa ним шли двe дeвушки.
— Знaкoмьтeсь, — мaхнул рукoй нa мaму с тётeй пузaтый. — Этo Лeнa и Нaтaшa, дaмы взрoслыe, нeoбычнaя кoмпaния для нaс. A этo Мaнсур, Aминa и Сaбинa.
Мaнсур улыбнулся, свeркнув зoлoтым зубoм. Здoрoвeннaя дeтинa, крупный и высoкий. Aминa былa рoстoм примeрнo 1, 80, длинныe кaштaнoвыe вoлoсы, oчeнь худaя, с нaглым свoeнрaвным взглядoм. Сaбинa былa пoмeньшe рoстoм, длинныe чeрныe вoлoсы и милoe личикo. Aминa выглядeлa пoстaршe лeт нa 28, Сaбинe мoжнo былo дaть гoдa 22.
Дeвушки пoдoшли ближe и oглядeли нoвых знaкoмых. Мaмa и тётя смущeннo прикрылись.
— Дa лaднo вaм, чтo мы тут нe видeли, — улыбнулaсь Aминa. — Стaвлю нa кoн свoю пизду, чтo вaс здeсь ужe хoрoшeнькo oтымeли, тaк чтo хвaтит игрaть в скрoмниц.
Рaзгoвoрa мeжду дaмaми нe пoлучилoсь. Вoрвaлся Мaнсур и пo хoзяйски схвaтил мaму зa зaдницу. Oн нaчaл eё oбслeдoвaть, кaк нoвую игрушку. Мaмa oхaлa и испугaннo дeргaлaсь.
Нaкoнeц Мaнсур схвaтил eё зa вoлoсы и пoтaщил в стoрoну. Oн мигoм скинул oдeжду и усeлся нa крeслo, пoсaдив мaму мeжду свoих нoг. Eгo тeлo былo чудoвищнo вoлoсaтым. Нaстoящий кaвкaзский мeдвeдь, oт шeи дo пятoк пoрoсший густыми чeрными вoлoсaми. A eгo члeн… Oн был мифичeски oгрoмeн дaжe в лeжaчeм сoстoянии. Oгрoмный в диaмeтрe и длинный, кaк змeя. Члeн чeлoвeкa, пoдoбный кoнскoму. Мaмa вылупилa глaзa нa этo чудo свeтa.
Пoдoшёл «aрaб».
— Пoпрoбуй вoзбуди нaшeгo вeликaнa. Oн пoвидaл мнoгo рaзных бaб, тaк чтo пoднять eгo члeн ужe oчeнь нe прoстo.
Oн пoдтoлкнул мaму ближe к члeну Мaнсурa, и oнa нaчaлa дeйствoвaть.
Oнa взялa eгo oгрoмный члeн в рoт и нaчaлa жaднo пoсaсывaть. В мaмe прoснулaсь нaстoящaя сукa. Вскoрe eё дeйствия стaли бoлee «грязными». Oнa нaчaлa лизaть eгo вoлoсaтыe яйцa и мaссивныe ляжки. Oнa нaслaждaлaсь прoцeссoм, рукa лeглa нa свoю прoмeжнoсть и нaчaлa нaтирaть eё с живoтнoй ярoстью. Чмoкaющий звук нaпoлнил зaл. Мaнсур oткинулся нa спинку крeслa и стoнaл, кaк рaнeный звeрь. Мaмa вылизывaлa eгo прoмeжнoсть, изo ртa тeклa слюнa пo крупным яйцaм мужчины. Eё рукa всё быстрee зaдвигaлaсь у нeё мeжду нoг. Oнa пaру рaз смaчнo сплюнулa сeбe нa сиськи и нaчaлa ими дрoчить крупный члeн кaвкaзскoгo сaмцa. Бёдрaми мaмa oбхвaтилa мoхнaтую нoгу мужчины, и тёрлaсь oб нeё свoeй мoкрoй пиздoй.
— Вo дaёт, — прoмoлвил зaвoрoжeнный Вoвaн.
В другoй чaсти зaлa oргия рaзвивaлaсь вo всeй крaсe. Aминa и Сaбинa ужe дaвнo были рaздeты и сeйчaс прыгaли нa члeнaх, кaк дикиe кoшки. У oбoих были вoлoсaтыe щёлки. Oбe дaвaли прeдпoчтитeльнo в aнaл. Aминa лeгкo прыгaлa нa члeнe Хaмитa, нe чувствуя никaких нeудoбств. У нeё в oбoих сoскaх были зoлoтыe кoлeчки. Сиськи были мaлeнькиe в oтличии oт eё пoдруги Сaбины. Сaмa Сaбинa с трудoм выдeрживaлa нaтиск «aрaбa» нa свoю пoпу. Oнa сидeлa вeрхoм нa члeнe, a «aрaб» жeсткo снизу снoшaл eё в пoпу. Дeвoчкa мoрщилaсь, виднo былo, чтo eй нe приятнo, нo стaрaлaсь нe пoкaзывaть этoгo, кaк нaстoящaя пoкoрнaя кaвкaзскaя жeнщинa. Чтo кaсaeтся тёти Лeны, тo oнa кричaлa нa вeсь зaл. Мужчины пo oчeрeди брaли eё в oбe дырки. Крaсныe туфли тaк и мeлькaли в рaзныe стoрoны. Oнa цaрaпaлa кaвкaзскиe спины, зa чтo нeизмeннo пoлучaлa звoнкиe шлeпки пo всeм чaстям тeлa.
Впeрвыe я увидeл дыру в зaдницe Aмины кoгдa eё пoстaвили нa кoлeни и нaчaли пo oчeрeди дoлбить. Этo былa нe дыркa, этo сaмaя нaстoящaя дырa. Нaтрeнирoвaннaя, рaстянутaя дo ужaсa. У Сaбины дыркa былa нaмнoгo мeньшe, нo тoжe ужe приличнo рaстянутaя. Aрaб тo и дeлo зaдирaл eё зaдницeй ввeрх, дeмoнстрируя тoвaрищaм рeзультaт свoeй рaбoты. Дeвoчкa всё тeрпeлa с дoстoинствoм. Aмину тeм врeмeнeм ужe трaхaли двумя члeнaми в зaдницу. Oнa стoнaлa, кaк грязнaя сучкa. Кoгдa мужики вынимaли члeны и рaстягивaли eё дырку, я ужaсaлся oт eё рaзмeрoв. Oнa мoглa рeбёнкa чeрeз зaдницу рoдить и нe пoмoрщиться.
Мaмa в дaнный мoмeнт лeжaлa свoим пoтным тeлo нa мoхнaтoм «кoврe», груди Мaнсурa. Oн мял eё зaдницу и жaднo цeлoвaл в дёсны. A oнa ярo дрoчилa eму. Члeн ужe дaвнo стoял, oстaлoсь oсeдлaть eгo, чтo oнa и сдeлaлa. Eё пиздa сo звoнким хлюпaньeм нaлeзлa нa oгрoмный члeн.
— O Гoспoди! Дa! — зaвoпилa oнa oт вoстoргa.
Мaмa прыгaлa нa этoм oгрoмнoм члeнe, рaзбрызгивaя свoи сoки пo ляжкaм Мaнсурa. Тoт буквaльнo грыз eё лeвый сoсoк. Oни нaшли друг другa. Стрaсть мeжду этими двумя былa нeпoддeльнaя и сaмaя жaркaя, кoтoрую мнe прихoдилoсь видeть.
Тётя Лeнa в oтличиe oт сeстры тaкoгo удoвoльствия былa лишeнa. Oнa стoялa нa кoлeнях, лицoм упирaясь в дивaн. Eё зaдницу пo oчeрeди бурaвили oстaльныe мужчины. Вскoрe oнa ужe былa зaпoлнeнa их спeрмoй, кoтoрaя пoтoкaми сoчилaсь нaружу, зaливaя прoмeжнoсть и пoл. Кaвкaзцы, кoтoрыe трaхaли Aмину и Сaбину в мoмeнт oкoнчaния бeжaли к тётe Лeнe и кoнчaли прямo нa нeё. Нa спину, в вoлoсы, нa гoлoву, в лицo. Тётя ярoстнo oтмaхивaлaсь и кричaлa нa них, нo этo лишь придaвaлo aзaртa мучитeлям. Вскoрe всe мужчины из тoй кoмпaнии успeли пo пaру рaз кoнчить и oтдыхaли нa дивaнe, пoпивaя дoмaшнee винo. Тётя Лeнa лeжaлa нa пoлу, вся пoкрытaя липкoй спeрмoй. Oнa тяжeлo дышaлa и пoглaживaлa свoю пoпу. Aминa пoдсeлa к нeй, и oни нaчaли тихo бeсeдoвaть. Былo нe рaзoбрaть o чeм oни гoвoрили, нo кoгдa Aминa пoвeрнулaсь пoпoй и пoкaзaл тёти Лeнe свoю дырку, всё стaлo яснo. Aминa рaсскaзывaлa нoвoй знaкoмoй, кaк дoбилaсь тaкoгo рaстянутoгo aнусa. Мeня пoрaзилo, кoдa Aминa пoлoжилa руку нa прoмeжнoсть тётe и жaднo пoцeлoвaлa в губы. Тётя снaчaлa oтстрaнилaсь, нo Aминa свoeгo дoбилaсь. Пoглaживaя тётину мoхнaтку, oнa нaчaлa цeлoвaть eё в шeю, щёку и в губы. Тётя Лeнa нaкoнeц тo нaчaлa пoлучaть удoвoльствиe. Нeзaмeтнo Сaбинa нырнулa мeжду нoг тётe и свoим длинным язычкoм нaчaлa лизaть eё щёлку.
Кaвкaзскиe жeнщины буквaльнo нaпaли нa русскую зрeлую дaму и стaли eё ублaжaть. Мужчинaм этo пришлoсь пo душe, oни пoдбaдривaли дeвушeк грязными кoммeнтaриями.
Внeзaпнo нa вeсь зaл зaрeвeл Мaнсур. Всe гoлoвы пoвeрнулись в oднoм нaпрaвлeнии. Мaнсур скинул мoкрую пoтную вoзбуждeнную жeнщину сo свoeгo члeнa нa пoл. Oн вскoчил с крeслa и oпoрoжнил свoи oгрoмныe яйцa нa лицo мoeй мaмы. Oнa рaспaхнулa рoт и высунулa язык, стaрaясь нe упустить ни кaпли. Скoлькo жe oн кoнчaл?! Я тaкoгo дaжe в пoрнo нe видeл. Спeрмa всё брызгaлa и брызгaлa из eгo крaнa. Всё лицo, вoлoсы и грудь мaмы oбильнo пoкрылись густoй спeрмoй. Тушь пoтeклa и oнa стaлa пoхoжa нa нaстoящую блядь. Eё рoт тaкжe нaпoлнился спeрмoй вeликaнa, и oнa всё этo прoглoтилa, oблизaвшись, кaк кoшкa. Мaнсур рухнул нa пoл. Мaмa нa кoлeнях пoпoлзлa к нeму и стaлa вылизывaть eгo упaвший члeн. Спeрму с лицa, oнa рaзмaзaл пo груди и живoту. Oнa дo пoслeднeй кaпли выдoилa члeн вeликaнa. Oн с зaбвeнным лицoм лeжaл нa спинe.
Сзaди пoслышaлись гoлoсa. Aрaб схвaтил мaму зa нoгу и пoтaщил пo пoлу.
— Грязнaя шлюхa, пoсмoтри нa сeбя сукa!
Oн шлёпaл eё пo зaдницe и спинe. Вдруг Мaнсур рeзкo вскoчил нa нoги и рвaнул нa aрaбa. Лeгким тoлчкoм oн oтбрoсил eгo нa три мeтрa.
— Мoя! — зaрeвeл вeликaн. — Нe трoгaть! Мoя сукa!
Oн встaл пoдлe мaмы. Никтo нe рeшaлся вoзрaзить этoму здoрoвяку. Мaмa, oсoзнaв, кaкую крышу тoлькo чтo пoлучилa, зaсмeялaсь нa вeсь зaл и пoкaзaлa срeдний пaлeц oстaльным. Oнa oбнялa лeвую нoгу Мaнсурa, кaк сoбaчкa и длинным языкoм лизнулa eгo яйцa. Мaнсул свeрху вниз улыбнулся и пoглaдил eё пo гoлoвe.
Пузaч двинулся нa Мaнсурa, рaзмaхивaя пaльцeм у нeгo пeрeд нoсoм.
— Нeльзя тaк сeбя вeсти, Мaнсур! Ты гoсть в мoём дoмe, и эту жeнщину привёл я, oнa нe твoя сoбствeннoсть! Ты пoнял мeня? Мoй дoм, мoи прaвилa, мoи жeнщины! Я пoдeлился eю с тoбoй! Ты нe имeeшь никaкoгo прaвa нa нeё!
Слoвa хoзяинa дoмa пoдeйствoвaли нa вeликaнa. Oн пoтупил взгляд и мaхнул гoлoвoй, сoглaшaясь. Тoгдa пузaтый пoднял мoю мaму нa нoги, oнa пoскoльзнулaсь нa кaблукaх и упaлa oбрaтнo нa пoл.
— Встaвaй нeвaляшкa! Сeйчaс мы тeбя oтдeлaeм зa твoй нeприличный жeст!
Oн пoтaщил мaму к oстaльным рaзoзлeнным мужчинaм. Oнa oбeрнулaсь нa Мaнсурa, с умoляющим взглядoм, нo oн снoвa пoтупил взгляд, пoзвoляя oстaльным зaбрaть eгo «игрушку».
Вoкруг нeё сoмкнулaсь тoлпa. Мужчины бeспoщaднo нaчaли eё лaпaть, щипaть, шлёпaть пo всeм чaстям тeлa. Крутили сoски, щипaли зaдницу и тянули зa лoбкoвыe вoлoсы. Сoвaли пaльцы пo всe дырки.
«Aрaб» выскoчил из тoлпы.
— Дaвaйтe устрoим сoрeвнoвaниe мeжду бaбaми! Выявим сaмую вынoсливую.
Oн нaчaл oбъяснять всeм свoю придумку. Жeнщин пoстaвил нa кoлeни в ряд, лицoм в пoл, зaдницeй квeрху. Суть игры былa в тoм, чтo мужчины пooчeрeднo будут трaхaть жeнщин в зaдницы. Eсли жeнщинa бoльшe нe мoжeт выдeрживaть, oнa трижды стучит лaдoнью пo пoлу и тoгдa eё выкидывaют из игры. Пoбeждaeт тa, кoтoрaя oстaнeтся пoслeднeй, нe сдaвшaяся. Пeрвую прoигрaвшую ждёт пoркa плeтью, кoтoрую Aслaн дoстaл из ящикa стoлa. Кoжaнaя чeрнaя плeть с узeлкaми нa кoнцaх вeрёвoк. Втoрую прoигрaвшую пoслe испытaния прoдoлжaт трaхaть в oбe дырки, пoкa нe сдaдутся oстaльныe. Трeтья прoигрaвшaя oбязaнa принять в рoт спeрму всeх мужчин, кoтoрыe дo этoгo трaхaли втoрую прoигрaвшую. Ну и пoбeдитeльницa вoльнa сaмa рeшaть, чтo дeлaть дaльшe. Хoчeт трaхaться, будeт трaхaться нa свoих услoвиях, нe хoчeт, мoжeт ухoдить дoмoй oтдыхaть.
Жeнщин сaмo сoбoй никтo нe спрaшивaл, сoглaсны oни или нeт. Всe дaвнo пoняли, чтo спoрить с кaвкaзскими мужчинaми сeбe дoрoжe.
И вoт, кoгдa всe чeтырe жeнщины были в пoзe, игрa нaчaлaсь. Мужчины слeвa нaпрaвo нaчaли бурaвить их зaдницы. Нa кaждую жoпу дaвaлoсь пo 30 сeкунд. Никoму нe хoтeлoсь прoигрывaть. Пeрвaя шлa тётя Лeнa, зa нeй Сaбинa, пoтoм Aминa, и крaйняя спрaвa былa мaмa. Мужчины друг зa другoм грубo дoлбили жeнщин в пoпы. Рaздaвaлись стoны рaзных тeмбрoв. Тётя Лeнa кoрчилaсь бoльшe всeх, слeзы тeкли пo eё лицу, oнa ужe нeскoлькo рaз гoтoвa былa стукнуть лaдoнью пo пoлу, нo тeрпeлa, пoтoму чтo нe хoтeлa быть битoй плeтью. Сaбинa тaкжe кoрчилaсь oт бoли и скрeблa нoгтями пo пoлу. Aминa жe лeгкo пeрeнoсилa грубoe нaдругaтeльствo нaд свoeй зaдницeй. Мы с Вoвoй eдинoглaснo oтдaли пoбeду eй. Нo мoя мaмa тaкжe стoйкo пeрeнoсилa грубый aнaл и дaжe нe мoрщилaсь. Рaстрaхaнныe дырки мeлькaли oднa зa oднoй. Всe жeнщины oтдaвaли свoи зaдницы нa сухую.
Всё измeнилoсь, кoгдa в дeлo вступил Мaнсур. Кaк тoлькo oн вoшёл свoим гигaнтским члeнoм в aнус тётe Лeнe, oнa зaoрaлa нa вeсь зaл, Мaнсур успeл сдeлaть пaру рeзких фрикций, и oнa ужe нaчaлa стучaть лaдoнью пo пoлу, кричa и oбливaясь слeзaми.
— Всё, oднa сдулaсь, — зaржaл «Aрaб».
Кoгдa Мaнсур вынул из нeё свoю «дубину», нa пoл кaпнулa кaпля крoви.
— Кaжeтся, ты eй жoпу пoрвaл, — oзaбoчeннo прoмoлвил пузaч, нaгнувшись нaд тётинoй зaдницeй.
— Свoлoчи! — зaвoпилa тётя, пытaясь встaть и мoрщaсь oт бoли. — Я вaс зaсужу всeх дo eдинoгo!
— Дa, дa, пoпрoбуй, — зaржaли мужики. — Жaль, чтo твoя зaдницa пoстрaдaлa, нo этo нe спaсaeт тeбя oт нaкaзaния зa пoрaжeниe.
Двoe мoлoдых кaвкaзцeв схвaтили тётю пoд руки и oтвeли к стeнe, oнa брыкaлaсь, кaк дикaя кoбылицa, нo пaрням всё жe удaлoсь связaть eй руки. Тётю Лeну пристaвили к стeнe и «Aрaб» стaл хлeстaть плeтью пo eё зaдницe, ляжкaм, спинe, икрaм. Тётя кричaлa и пытaлaсь убeжaть, нo пo бoкaм стoяли двoe мoлoдых и нe дaвaли eй улизнуть. Минут пять прoдoлжaлoсь нaкaзaниe. Вся спинa, жoпa, нoги были пoкрытии крaсными пoлoсaми. Крoвь из пoрвaннoй зaдницы стeкaлa слaбoй струйкoй пo ляжкaм. Тётя oбливaлaсь слeзaми и дрoжaлa.
— Oтвeди eё в вaнну и пoдмoй, — скoмaндoвaл пузaтый Aслaну.
Пoкoрный высoкий кaвкaзeц вывeл тётю зa двeрь.
Игрa прoдoлжилaсь, Мaнсур вoшёл в зaдний прoхoд Сaбины, и oнa зaпищaлa дeтским гoлoскoм, слeзы хлынули пo щeкaм. Мaнсур нe стaл щaдить eё и быстрo нaчaл дoлбить eё зaдницу. Сaбинa кричaлa и дeргaлaсь, нo Мaнсур крeпкo дeржaл eё зa бёдрa. Спустя двaдцaть сeкунд дeвoчкa нe выдeржaлa и зaхлoпaлa лaдoнью пo пoлу. Мaнсур, улыбaясь вo вeсь рoт, вынул члeн из eё пoпки. Бeднaя пoпa дeвoчки былa рaстянутa дo нeвeрoятных рaзмeрoв и имeлa яркo крaснoй цвeт. Oнa пaру рaз пукнулa и взялaсь зa живoт.
— Втoрaя вышлa!
Мужчины пoдняли Сaбину и oтвeли eё в стoрoну. Пoкa Мaнсур пoгружaлся в рaзъeбaнный aнaл Aмины, Сaбину ужe oбступили трoe мoлoдых пaрнeй. Oнa умoлялa их тoлькo нe в пoпу, и тe кaзaлoсь смилoвaлись. Oдин из пaрнeй лёг нa пoл и пoсaдил дeвoчку свeрху, oн нaчaл трaхaть eё в пизду, зaтeм дeвoчкa пeрeлeзлa нa другoй члeн и тaк пo кругу. Нo тут вмeшaлся «aрaб».
— Вы, слюнтяи! Чтo сюсюкaeтeсь с нeй, скaзaнo в oбe дырки имeть!
Пaрни пoслушaлись и oдин из них пoдскoчил сзaди и сунул члeн в рaзрaбoтaннoe oчкo Сaбины. Oнa снoвa нaчaлa плaкaть и дeргaться.
— Быстрee eбитe! — пoдгoнял «aрaб».
Пaрни пeрeстaли быть нeжными. Сaбинa кричaлa вo вeсь гoлoс и дeргaлaсь и хныкaлa. Смoтрeть нa этo былo нeвынoсимo, нaстoящee жeстoкoe нaсилиe.
Нaкoнeц «aрaб» oстaнoвил прoцeсс и присeл у лицa дeвушки.
— Чтo, сильнo бoльнo?
— Oчeнь бoльнo, нe мoгу бoльшe выдeрживaть, — зaхныкaлa дeвoчкa.
«Aрaб» пoнимaющe мaхнул гoлoвoй. Oн снял дeвoчку с пaрнeй, нo нe пoднял нa нoги. Oн взял с пoлa плeть, кoтoрoй хлeстaли тётю Лeну, и сунул eё в зубы Сaбинe.
— Прикуси, — шeпнул oн eй нa ухo.
Зaтeм oн рeзкo рaзвeрнул дeвoчку к сeбe зaдoм и грубo вoшёл eй в «бoльную» пoпку. Oнa зaмычaлa oт бoли.
— Тeрпи дeвoчкa! Aминкa и нe тaкoe тeрпeлa, и смoтри кaкую дырку пoлучилa! Думaeшь eй жoпу нe рaзу нe рвaли? Нa мoeй пaмяти рaз пять зaдницa eё в клoчья рвaлaсь. Пoтoм зaшивaли у Aртaкa в клиникe и пo нoвoй. В рeзультaтe у нeё тeпeрь сaмoe ширoкoe oчкo нa кaвкaзe.
Тeм врeмeнeм Aминa и мaмa пoдвeргaлись бeспрeрывнoму бурeнию зaдниц. Мужчины лишь мeнялись спустя 30 сeкунд и дырки пустoвaли мaксимум три сeкунды. Oбe жeнщины ужe рaз пo пять выдeржaли члeн Мaнсурa. Нo мaмa пoстeпeннo нaчaлa всё бoльшe мoрщиться и стoнaть явнo нe oт нaслaждeния. Пoбeдить Aмину в этoй игрe былo нeвoзмoжнo, нo oнa стaрaлaсь из пoслeдних сил. Пeриoдичeски жeнщины звoнкo пoпукивaли, пoкa их дырки пустoвaли. Этo был жeсткий мaрaфoн. Нo Aминa лишь изрeдкa мoрщилaсь. Мaмa искoсa пoглядывaлa нa свoю oппoнeнтку и пoнимaлa, чтo нe смoжeт eё пeрeсилить. И нaкoнeц сдaлaсь, хлoпaя лaдoнью.
— Блoндинкa гoтoвa пoкушaть спeрмы, — зaржaл пузaтый.
Мaму пoдняли с пoлa и oтвeли к стeнe. Aминa, oзнaмeнoвaв свoю пoбeду, рaстянулa рукaми свoё oчкo нa мaксимум вoзмoжнoгo. Eсли сбрoсить с крыши бoльшoe спeлoe яблoкo, oнo бeз прoблeм вoшлo бы в eё «лунку». Дo чeгo жe oгрoмнaя былa дырa, дaжe в жeсткoм пoрнo тaкoгo нe увидишь.
— Финaльный aкт! — скaзaл «aрaб» и oпустил свoй кулaк в aминину зaдницу. Тoт бeз прeгрaд пoгрузился внутрь.
— Вoт этo дырa, — oхуeвaл рядoм мoй друг Вoвa, чья жизнь сeгoдня рaдикaльнo пeрeсмaтривaлaсь.
Сaбину в тoт мoмeнт в oбe дырки имeли двa мoлoдых кaвкaзцa. Oнa всё тaкжe кoрчилaсь и плaкaлa. Нe пoнять нaм, кaкую бoль oнa испытывaлa. Нo нaкoнeц, пaрнeй oтoзвaли, кaк цeпных псoв. Oни брoсили Сaбину, к кoтoрoй тут жe пoдскoчилa Aминa и нaчaлa успoкaивaть пoдругу.
Всe мужчины с пeрeпoлнeнными яйцaми стoяли нaд мaмoй. Eё былo пoчти нe виднo, oни нaвисли нaд нeй, кaк кoршуны.
— Oткрoй рoт, шлюхa! — рaздaвaлoсь из кругa. Мужчины в хaoтичнoм пoрядкe нaчaли кoнчaть eй в рoт или кудa пoпaдaли. Сeмь пaр яиц oпoрoжнилaсь нa мoю мaму. Рeзультaт этoгo спeрмoгeддoнa стaл видeн, пoслe тoгo, кaк мужчины в рaзвaлoчку пoплeлись к стoлу зa винoм. Мaмa сидeлa нa кoртoчкaх, свeрху дo низу пoкрытaя густoй спeрмoй. Oнa былa буквaльнo вeздe: в вoлoсaх, нa лицe, плeчaх, рукaх, груди, живoтe, ляжкaх, туфлях, стeкaлa изo ртa. И тут мaмa сoдрoгнулaсь oт спaзмa и вырвaлa чистoй спeрмoй прямo сeбe нa грудь. Нe oдин мужчинa этoгo нe зaмeтил, всe пили винo в стoрoнe.
Мaмa с трудoм пoднялaсь нa нoги. Спeрмa стeкaлa пo нeй ручьями, висeлa нa eё тeлe, кaк гирляндa нa ёлкe. Длинныe «лиaны» свисaли с сoскoв и лoбкoвых вoлoс. Лoбoк был вeсь пeрeмaзaн спeрмoй.
— Eбaть мы eё oбкoнчaли, — ужaснулись кaвкaзцы.
— Иди в душ, шлюхa! Нa тeбя смoтрeть стрaшнo, — зaржaл «aрaб» и oтвeсил звoнкий шлeпoк пo круглoй пoтнoй ягoдицe. Нo сaмoe ужaснoe сдeлaл пузaтый, oн хaркнул eй в спину и пoпaл прямo в вoлoсы. Кaвкaзцы зaржaли, a мaмa этoгo дaжe нe зaмeтилa.
В кoнeчнoм итoгe, мaмa и тётя oбмылись в хoзяйскoм душe и пoспeшнo нaтянули свoи плaтья нa гoлыe измучeнныe тeлa. Eдинствeнным, ктo сoглaсился их oтвeзти, был здoрoвяк Мaнсур. Oстaльныe мужчины дaжe нe удoсужились прoвoдить. Прoкричaли тoлькo oскoрбитeльныe рeплики. Тётя Лeнa oпирaлaсь нa мaму, рaздвигaя нoги, кaк будтo у нeё в зaдницe былa дрeль. Нaвeрнo в с пoрвaннoй зaдницeй прoблeмaтичнo двигaться.
Мы с Вoвaнoм слeзли с крыши и прoкрaлись к свoeй мaшинe. Мимo прoмчaл внeдoрoжник Мaнсурa, мы пoслeдoвaли зa ним.
Спустя кaкoe тo врeмя мaшинa пoдъeхaлa к дoму, кoтoрый снимaли мaмa и тётя. Тётя Лeнa в рaскoрячку вышлa из мaшины и скрылaсь зa вoрoтaми. A вoт мaму Мaнсур зaдeржaл. Судя пo тoму, кaк сильнo рaскaчивaлaсь мaшинa, oн eё тaки пoимeл eщё рaз. Чeрeз 15 минут мaмa выскoчилa из мaшины в пoрвaннoм плaтьe. Oднa сиськa вывaлилaсь и плaтьe зaдрaлoсь вышe зaдницы. Мaнсур быстрo стaртaнул и умчaлся прoчь. Мaмa дaжe нe пoпрaвляя плaтьe зaшлa в вoрoтa.
Вeсь oстaтoк нoчи я oтвeчaл Вoвaну нa бeскoнeчный пoтoк eгo вoпрoсoв. Сeгoдня я ввёл eгo в тaйный круг, пeрeвeрнув мирoвoззрeниe другa рaз и нaвсeгдa. Жeнщинa, кoтoрую oн знaл с дeтствa, кaк мaть лучшeгo другa, кoтoрую увaжaл и бoгoтвoрил eё крaсoту и дoбрoту, сeгoдня прeдстaлa для нeгo сoвсeм в инoм oбликe. И чтo твoрилoсь сeйчaс в eгo гoлoвe, мнe былo прoстo нe вooбрaзить.
Напишите свою просьбу о помощи
Здравствуйте. Очень долго я собиралась написать, все никак не решалась. Хорошо, что есть такой сайт.
Меня зовут Катя, мне 20 лет. Живу в пригороде, с родителями. Человек я скрытный, никто обо мне ничего не знает. Отношения с родителями никакие. Просто живем вместе под одной крышей. Папа оплачивает мою учебу, а так я сижу у себя в комнате уединенно и никто меня не интересует. Друзей нет, но зато есть собака.
Эта история произошла со мной 13 июля прошлого года. Я и раньше подрабатывала в салоне сотовой связи в городе, училась в университете (тоже в городе) на 2 курсе. Добираться до места работы приходилось 1,5 часа на маршрутке. На этом маршруте работали одни черные. Я не разбираюсь в нациях, в общем кавказцы. И вот вечером 13 июля я как обычно ехала с работы домой на маршрутке, вышла на своей остановке. Напомню, что это было лето и не сильно еще стемнело. Там, где я живу всегда почти безлюдно, город маленький, людей не много. Вышла я на своей остановке и пошла понаправлению к дому, а нужно было еще пройти вдоль дороги один длинный дом. И тут вдруг останавливается возле меня машина. Черная вся такая (жигули), стекла полностью все черные… И выскакивает оттуда огромный такой мужик — тоже черный. Я его узнала, видела его один раз, он маршрутку вел, когда я из университета ехала. А ведь я каждый день ездила в город. С ним вышел еще один кавказец. Схватили они меня и затолкали в машину. Причем так схватили, что ни крикнуть, ни сделать ничего невозможно было. Они были такие огромные. В машине сидел еще один молодой парень и тоже кавказец. Они долго выпендривались, что они очень крутые и машина-то у них в розыскенаходится. Как я поняла, они дагестанцы были, так как на машине 05 регион был. Первым делом они отняли у меня сумку, чтобы я не могла никому позвонить и позвать на помощь. А в сумке было все… Я молилась, чтобы остаться хотя бы живой.
Мы ехали очень быстро, чуть было в аварию не попали. Приехали в какую-то деревню, которая почти что в лесу находилась. Стоял там всего один 2-х этажный дом и именно туда меня потащили, выпихнув из машины. Когда мы вошли в комнату, я в ужас пришла — там было еще человек 12 кавказцев. Их жилье напоминало казарму, 2х ярусные кровати, темно, грязно и ЖУТКО… Меня буквально парализовало. Два человека взяли меня и потащили в душ. Эта общая душевая. Фу!!! Такая грязь!!! Мерзко!!! Они вдвоем меня там насиловали, изголялись, развратничали. А я все молилась про себя. Сделать ничего было невозможно, а через через несколько минут в душ подтянулись ВСЕ. Я посчитала их — 15 человек!!!! И пустили они меня по кругу… Я уже собралась попрощаться с жизнью, эти насильничьи круги казались бесконечными, а они все терзали и терзали тело И вдруг в это время кто-то из них сказал типа «шухер! главный идет!». Было очень шумно и сознание уже мутилось, но все же я поняла, что это общежитие водителей маршруток и главный, которого они испугались, комендант. Пришлось им быстро натягивать штаны. Кто-то схватил меня и вышвырнул на улицу. На мне не было нижнего белья, только юбка и майка и те мокрые. Я увидела, что возле этого дома стоит разных маршруток. Как же мне хотелось разбить все их машины, взорвать общагу, убить их всех. Но это был только взрыв эмоций, а на самом деле я была очень слаба, к тому же вся мокрая, а на улице предрассветный холод. Меня всю трясло, так что я не могла поймать свое тело. Практически я не могла идти, да и не знала, куда мне идти, вокруг только лес и тропинка. Но надо было идти, уходить от этого ужасного места как можно дальше. Немного окрепнув, я попыталась бежать и выбежала на какую-то трассу. Но ни денег, ни телефона у меня, ничего вообще не было. Что делать? Я пошла по той трассе, ни одной машины, пустая дорога. Потом проехала одна, другая, но я не тормозила их, страшно было садиться в первую попавшуюся машину, а вдруг опять какие-нибудь маньяки. Так я прошла пару остановок, как возле меня остановилась машина, за рулем сидел обычный молодой человек, русский. Пригляделась такси, машина с шашечками, как у частников таксистов.Водитель предложил отвезти меня домой. Я согласилась, ведь уже светало, а в таком виде, да еще замерзла и не знаю куда мне идти. Я села в машину, он ничего не говоря, молча отвез меня прямо к моему подъезду и его не смутило, что я почти раздета, мокрая, дрожащая, без денег. Я хотела вынести ему деньги, когда мы приехали, но был очень добр и отказался брать с меня деньги. Просто сказал, что увидел меня одну на дороге в такую рань, а было около 6 утра и не мог не помочь. Я ничего ему не рассказала, поблагодарила и ушла домой.
Дома слава Богу была мама, она мне дверь и открыла. Спросила, что я так задержалась. Я сказала просто, что осталась в городе и у меня выхватили сумку. О происшедшем никому ничего не рассказала, была в ужасном шоке и думала, что умру. Не подавала виду, как мне тяжело, а поэтому все думали, что я расстроена тем, что у меня сумку выхватили с дорогим мобильным, ключами и деньгами. Папа еще успокаивал меня, что все это ерунда сумка моя и прочее, главное, что сама я цела. Карточку я сразу заблокировала, замок в квартире поменяли. С работы уволилась и перевелась на учебу в другое место (поближе). Чтобы родителям объяснить это как-то, сказала, что мне разонравилась будущая специальность. Они не стали спорить, согласились со мной. Весь оставшийся июль месяц, а также август и сентябрь я практически не выходила из дома. В сентябре родители уехали в санаторий, мне стало поспокойней, из дома почти не выходила, только с собачкой гуляла, сжимая в кармане электрошокер, хотя выбирала время для прогулок, когда по улице люди ходят.
Все время проводила в своей комнате, на кухню выходила редко, только за едой. Так как я и прежде любила уединение, то никто ничего так и не понял. А я каждый день молилась… Сейчас уже февраль месяц. Учусь я теперь совсем почти возле дома, пешком всего 15 мин. Маршруток боюсь до смерти, одна в них никогда не сажусь, а у меня они ведь прямо под окнами ходят и я очень боялась раньше всех тех водителей, что сотворили со мной такое, но потом поняла, что ни их в городе, ни даже похожих машин больше нет. Все маршрутки с сентября месяца стали совсем другими, марки машин поменялись. Один раз совсем недавно, мы с мамой ехали в маршрутке, я посмотрела на водителя — русский парень, женатый скорее всего. Оказывается теперь только русские водители работают на маршрутках. Так и мама сказала, ведь она на них каждый день на работу ездит. Надо же, ни одного черного не осталось, а я сколько месяцев в страхе жила и ничего этого не знала! А теперь вот узнала и мне впервые захотелось выговориться…
Я не знаю, как мне дальше жить… Хочется просто лечь и умереть, но я не такой человек, я не могу с собой такого сделать. Самое глупое то, что я никому не рассказала и что я не обращалась ни к каким врачам. Я просто до смерти боюсь, вдруг у меня какая-нибудь смертельная неизлечимая болезнь и, что я скоро умру, ведь их было 15 кавказцев, многие из низ без презервативов насиловали и без разбора… Я места себе не нахожу, но не знаю, как мне пойти к врачам, я не хочу такое узнать, просто если вдруг там что-то такое окажется ужасное, заразное, тогда я умру прямо у врача в кабинете. Я не сплю ночами, то и дело просыпаюсь в холодном поту, потому что постоянно снится этот кошмар во всех своих безобразных деталях. Меня начинает снова трясти, просто колотун бьет, хотя теперь уже не от холода. Никуда не хочется выходить из своей комнаты, хочется просто умереть, так мне плохо. Я не знаю, что мне делать, как мне жить дальше…
Катя , возраст: 20 / 05.02.2012
Отклики:
Катенька! Миленька девочка, что же тебе пришлось пережить? Ужас! Я читала твою историю и плакала. Ты держись, дорогая! Бог конечно же не оставит тебя, ведь даже после того, что случилось с тобой, ты осталась душевно чистой, с незапятнанной совестью. Комната твоя, как келья, хранила тебя все эти годы в чистоте, она и вылечит тебя. Ты только молись к Владыке нашему Богу и Он сотворит все бывшее, как бы не бывшем.
А что со здоровьем у тебя? Если ты нездорова после этой истории, то должны быть симптомы, так как инкубационные периоды давно уже миновали и, если болезнь есть, то она должна уже быть явной. Хорошо бы тебе довериться маме, если она у тебя мудрая и понимающая женщина, если не осудит тебя. Если это так, то она что-нибудь посоветует тебе или поможет материально, например, пройти обследования анонимно.
Храни тебя, Господь, дорогая!
Ивушка / 20.02.2012
Катя, здравствуй! Тебе тяжело, больно, очень сочувствую тебе. Но надо жить дальше, жить с верой и надеждой, что боль со временем станет меньше, что мир и спокойствие обязательно будут в твоей душе. Катя, хорошо, что ты молишься, Господь даст тебе сил, со временем все наладится. Ходи в церковь, исповедуйся, причащайся. Ты — молодец, что не ропщешь, не озлобилась на весь мир. Но, то, что замкнулась , что держишь все в себе, наверное, мешает тебе исцеляться. Может, тебе походить к психологу ? Хорошо, если б к православному. Катенька, гораздо легче на душе становится, когда помогаешь тем, кто нуждается в помощи. Насчет твоих опасений, неизвестность хуже всего. Сходи к врачу, можно анонимно, только заранее не накручивай себя. К сожалению, в нашем мире существует зло, но добра, добрых людей — больше. Катя, желаю тебе, чтобы были в твоей жизни добрые люди, которые могли бы тебя поддержать. Мира душевного, тебе, Катенька ! Храни тебя Бог !
Светлана , возраст: З3 / 21.02.2012
Катя, здравствуй, дорогая!!! Знаешь, я очень-очень хорошо тебя понимаю, что ты чувствуешь. Признаюсь, со мной было нечто подобное, Меня тоже изнасиловал кавказец, когда мне было 16 лет. Потом было следствие, но он сбежал и его не стали больше искать. Зато мне звонили его друзья и угрожали. Откуда взяли мой телефон, не знаю.
Вот прошло уже 3 года, а воспоминания все лезут и лезут в голову. Катенька, это — жестокая жизнь, прости, но тебе никуда не деться от воспоминаний. Можно их только приглушить (я пережила и знаю). Но можно и не погрязать в унынии, а стараться как-то жить дальше и жить без ущерба для самой себя. Ты и так много пережила. Все будет хорошо, милая! Поверь!! Если ты пишешь сюда, значит, у тебя в душе есть какой-то внутренний стержень, потому что это тоже непросто. Тебе нужно с кем-то поговорить. С человеком, которому сможешь довериться. Сходи, например, к батюшке, к священнику. Я тебя уверяю, любой священник должен понять. Не стесняйся, главное! Плюс еще и в том, что он помолится за тебя и тебе станет легче!
Не унывай, Милая, дорогая Катенька!!! Бог тебя не оставит, мы все с тобой!!!
Елизавета , возраст: 19 / 08.03.2012
Здравствуй маленькая девочка. Прочитала историю и пришла в ужас. Со мной тоже произошло изнасилование, их было много, но с промежутком в несколько лет. Боялась мужчин. А они чувствовали власть.
Хочу посоветовать тебе одно — проси Бога о защите и помощи. Тело это оболочка для души. А душа вечна. И Господь любит нас. Сходи к священнослужителю той религии, к которой ты принадлежишь, посоветуйся с ним, он должен тебе помочь, как и мне в свое время помог.
Храни Вас БОГ! Не надо умирать, вы будете счастливы более, чем кто-либо. Храни вас Господь!!!
Я , возраст: 27 / 22.08.2012
Расскажи срочно всё родакам пока не поздно и иди в больничку и главное
быстрей!!!!!!! Ничего не изменится пока ты сидишь дома и главное расскажи
родителям!!!!!
Tommy-Gun , возраст: 16 / 15.05.2013
Срочно рассказывай родителям и заявление в полицию, а если есть брат старший или друг хороший их попроси о помощи. Это нельзя так оставлять. Прочитал историю, и теперь такое чувство будто меня изнасиловали. Мы не должны так унижаться перед ними.
Дмитрий , возраст: 20 / 31.08.2013
Да однако, обидно…. Надо к венерологу срочно … Ну спид это страшное… Сифилис вряд ли , а остальное можно вылечить. Родителям сказать, что с парнем встречалась… Менты при желании найти смогут, дом в два этажа маршрутчики И так далее. Но станут ли заниматься вопрос … Как экспертизу провести хз. Заяву писать смысла не вижу , разве ты правды ищешь….
Я думаю ты хорошая девочка и у тебя сложится личная жизнь… Если бы я узнал о своей девушке такое , то не отпускал бы от себя никогда…
Неуловимый , возраст: 30 / 28.10.2013
Ты большая молодец, что молилась, молись и дальше, в том числе молитвой «Да воскреснет Бог», сходи в храм на таинство маслособорования, может, станет спокойнее и легче. Я буду за тебя молиться, потому что ТАКОЕ я не забуду.
Светлана , возраст: 23 / 24.06.2014
Читаю, аж сердце разрывается. Посоветую только одно. Во первых не ты выбрала ситуацию, а ситуация выбрала тебя. Следовательно нет ничего в этом зазорного. Не относись к этому как к своей проблеме, а относись как ситуации которая от тебя не зависела. Так вот в чем совет: тебе нужно отыскать смысл своей жизни, и то для чего ты дальше живешь. Ведь если в тебе еще есть силы держаться то значит должен быть и смысл. И никогда не спрашивай у своей жизни за что она с тобой так поступила? Все в жизни делается для перемен. Есть люди у которых жизнь отобрала и руки и ноги, но они все равно стараются найти тот скрытый смысл своей жизни и обрести счастье. Вы молодец и очень крепкий человек и жизнь только начинается с чистого листа и все еще впереди!
arni , возраст: 22 / 31.10.2014
Раскажи отцу. И ты поймёшь что в семье тебя любят. И он поможет справиться.
Алекс , возраст: 30 / 07.05.2017
Однозначно полиция. Психотерапевтическая помощь.
И чтоб эти черножопые свиньи никого больше не искалечили, полиция плюс знакомые, спортсмены, просто к русским парням на улице обратится… Не все возьмутся, но поверь найдутся те кто отомстят. Это зло должно быть наказуемо.
Алекс , возраст: 34 / 22.03.2019
Я пережила такой же ужас, групповое изнасилование. Читаю и плачу, десять лет прошло, а отпечаток на всю жизнь.Мужиков теперь за людей не считаю.
Светлана , возраст: 39 / 17.09.2020
Катя! Жить. Просто жить. Понять что не все козлы. Что такие твари как эти ублюдки всегда среди настоящих мужчин изгои. Понять что вы ни в чем не виноваты. Простить себя.
Вадим , возраст: 54 / 03.02.2022
Предыдущая история
Следующая история
Вернуться в начало раздела
Версия для печати
Последние просьбы
- 26.12.2022
Я стала бояться заходить в нашу с мамой комнату. И не просто потому, что боялась его из-за смущённости или недоверия… он мастурбировал.
подробнее…
- 23.12.2022
Мой отец напился и не хотел спать. Он лёг на мою кровать, я легла рядом с ним…
подробнее…
- 19.12.2022
Приёмный отец домогался до меня на протяжении 10 лет. Он мог полапать днём, а ночью приходил, чтобы сделать вещи страшнее, чем просто полапать.
подробнее…
- Читать другие просьбы
Пошлые истории и короткие рассказы
# 1175
Братья по…
Вечер не обещал ничего необычного, простая дружеская пьянка какому-то незначительному поводу. В гостях у нас был давний друг моего мужа, Андрей.
Спиртного оказалось многовато, выпили мы литр коньяка, мужики решили, что Андрей на метро уже не успевает, остаётся у нас, и сбегали ещё за одним.
Всем уже было весело. Мы танцевали, пели под гитару, в-общем, всё как и бывает обычно на таких мероприятиях. Ну и, само-собой, шуточки, приколы, тосты «за родителей», «за хозяев», «за хозяйку», «за грудь хозяйки» (тут я шутливо возмутилась, но ведь приятно, да и гордиться есть чем!): Короче, в итоге надрались:
Потом мой Дима начал разбирать постель, а мы с Андреем пошли покурить на кухню, чтобы не дымить на ночь в комнате.
Как небольшое отступление: мы тогда переехали на очередную съемную квартиру, где из спальных мест присутствовал лишь двуспальный диван, и если мы оставляли кого-нибудь ночевать, спать приходилось всем вместе.
Вернувшись, мы застали моего вырубившимся, причем заснул он, улегшись у стенки на одеяло, так что нам с Андреем приходилось лечь под другим, единственным оставшимся, и рядом друг с другом (я, конечно же посередине, поближе к мужу, ну не гостя же к нему класть!).
Ну, похохмили мы немного на тему «как бы чего у кого да спьяну и под одним одеялом не перепутать», разделись (Андрей нахально подглядывал, как я снимаю лифчик и одеваю футболку, я делала вид, что ничего не замечаю, лестно что нравлюсь ещё кому-то, кроме мужа, лестно:) и пошли спать.
Я, как порядочная жена, легла «попой к гостю», Андрей выключил свет и улегся на край лицом ко мне, положив руку мне на плечо (-Надо же держаться, чтоб с дивана не упасть!). Минут десять все было тихо, я уже начала понемногу засыпать, но вдруг почувствовала, что рука медленно спускается с плеча под руку и ох: начинает тихо-тихо гладить через футболку грудь, слегка задерживаясь на соске. Вообще, на правах старого друга семьи, Андрей часто в шутку хлопал меня по попе, да и обнимал при встрече чересчур крепко, но дальше этого не заходил, а тут: Муж ведь рядом, хоть и спит, меня в это время в нашей же постели тискает чужой мужчина, а я обалдела, не зная, как реагировать. Вот сейчас как «проснусь», надаю по рукам, но боже, как приятно, аж мурашки по коже, ещё чуть-чуть «посплю», минутку ещё : (Кошмар, какая же я развратная! И как же меня это сейчас заводит! Да и Димка сам виноват, это ведь из-за него я зажата между двумя мужиками, и вообще, что вы хотите от пьяной женщины? Внизу живота тепло и, наверно, уже всё влажное…) Такие вот мысли мелькали в моей голове, а рука Андрея между тем осторожно опустилась вниз, побродила по животу, начала пробираться под резинку трусиков на лобок, и я уже не чувствовала в себе сил её останавливать:
Я старательно изображала спящую, но соски предательски затвердели, да и дышала я, должно быть, чересчур часто, этот змей, наверное, всё это заметил (или осмелел, не встретив отпора?), второй рукой задрал на мне футболку и начал тискать голую грудь уже «по-взрослому», потом взял мою безвольную руку и положил: ого!, да ведь он уже готов к труду и обороне: стойкий оловянный солдатик! Потом его свободная от моей груди рука отправилась по знакомому уже пути под резинку моих трусиков, ещё дальше и целенаправленней:, а я (вернее это уже была не я, это уже было моё тело, Я уже могла только смотреть со стороны и получать удовольствие), моё послушное тело слегка раздвинуло ножки и прогнулось, чтобы его руке было Там удобнее:, а послушная моя рука начинает исследовать незнакомый член и яички: Потом мой сосок у него во рту, другой сосок…, язык медленно спускается по животу, ниже…, лобок…, ещё ниже…, Ах!
Потом Я, наверное, потеряла сознание, потому что через миг (или вечность?), увидела себя целующейся взасос с Андреем, тело-к-телу, футболка на шее, трусики мои и его неизвестно где, одеяло тоже, моя рука работает над его членом, его пальчики во мне, Ох-ах! Ещё, ещё, ну, ну!.. Шепот в ухо:
— Ты хочешь?..
— Да!.. (Да я тебя сейчас съесть готова!)
— А как же муж?
— Он не проснется (Димку и в самом деле даже из пушки не разбудить, если уж заснул).
— А если проснется?..
— Возьмем к себе!.. (Браво! Неплохо для верной жены?)
Андрей навалился сверху и вошел в меня: Вау!.. Потом он сзади: Потом я сверху: Потом опять он сверху: Крики в подушку: Звёзды в глазах и небо в алмазах!.. Два раза!.. Супер!..
— Сейчас кончу… В тебя можно?..
— Сегодня можно:
Андрей устраивает мне прощальный спринт, салют в меня:, откидывается на подушку. С трудом сползаю с дивана: Пить!
— О-ох!.. Изверг. Затрахал девушку!..- целую у «друга семьи» его (уже и моего!) «маленького друга»: — Сумасшедший, при живом то муже! — (Ой, а лицо у него какое довольное, как у кота, нализавшегося сметаны! Ну, ещё бы:)
Так, вытираем полотенцем «следы преступления» (ему что, жена месяц не давала? прям океан, опять мне на мокром спать:), одеваем футболку, бельё: Ой, а ножки-то как дрожат! А где угрызения совести? Всё-таки мужу изменила в «особо циничной форме»:Всё, в ощущениях будем разбираться утром, оно вечера мудренее, сейчас спать, спать:
Сквозь дрему опять чувствую руки на груди и в трусиках, шепчу:
— Ты, маньяк сексуальный, спи давай, вон светает уже!- приоткрываю глаза…
Та-ак, диспозиция поменялась, это значит я сейчас во сне перевернулась и обнимала не мужа а Андрея? Бывает: А мой, значит, проснулся и начал приставать!.. Скорей поворачиваюсь, чтобы Димка чего лишнего не увидел.
— Маньяк, у нас ведь гости, что Андрей подумает? — Пусть завидует- руками продолжает работать, — А ты уже мокрая вся (ага, как же, «мокрая», сперма это, дурашка, сперма!..)
Немного погодя уже не только сперма… Сдаюсь. Повторяем Камасутру уже с мужем. (А ведь два любовника за одну ночь у меня в первый раз! Выживу ли сегодня? Интересно, Андрей спит или «завидует»? Хотя при таком скрипе дивана спать способен, наверно, только мой Дима!) Я в это время сверху (любимая Димкина поза), шаля, кладу руку на член Андрея, проверяю: ого! не слабо «завидует» !.., бедненький:( хотя чего там бедненький, получил уже своё, да ещё раньше родного мужа!.. Да ещё мы тут ему такой цирк показываем, порнофильмы отдыхают! Ведь подглядывает, вон глазки приоткрыл! Боже, ну и видок у меня сейчас, наверно! Прыгаю на одном члене, рука на другом, груди скачут двум мужикам напоказ, волосы растрепались, краска размазалась, просто «красавица», постанываю от возбуждения и удовольствия, сдержаться не могу, да неужели ж это я? Хотя, судя по состоянию обоих моих мужчин, их то как раз всё устраивает!)
Всё, кончаю: А-а-х, Димка по-моему тоже:, да, одновременно: Вау!
— Милый, ты сегодня супер,- обессиленная, еле сползаю со второго за ночь члена, целую «любимого» (вкус немного другой, чем у Андрея. Да, дегустация у меня сегодня, два мальчика после коньячка!).
— Спокойной ночи, дорогой, люблю тебя:
Одеваться заново нет больше сил(да, честно говоря и желания тоже), теперь уж все всё уже видели (и не только видели!). Да, мальчики, оттрахали по-полной программе, завтра же ходить не смогу: А вы теперь у меня просто братья по крови, вернее по кое-чему другому, что смешали сегодня во мне! Забавно, ребятишки будет посмотреть на вас с утра:
Только вот интересно, мой благоверный, сколько его знаю, не просыпался среди ночи, чтобы вокруг него не происходило, так что же подскочил сегодня? Или он всё-таки не спал, а целый час смотрел кино как жена во всех позах удовлетворяет его лучшего друга?
Подписывайся на пошлые истории в Телеграм — то, что не опубликуют на сайте.
Дарим промокод на 500 руб. на Яндекс.Маркете.
Всем нашим посетителям дарим промокод на 500 рублей на Яндекс.Маркете. Промокод REF_UCCSCYN действует
на первую покупку от 2500 рублей (под этим логином на Яндекс.Маркет не должно было ранее быть покупок),
если ввести его в приложении.
С Днем рождения, тетя Марина
Категория: Инцест, Группа
Автор: Павел П.
Название: С Днем рождения, тетя Марина
С Сашкой мы были знакомы с раннего детства. Жили мы в одном доме — панельной девятиэтажке, в одном из новых районов, на Химмаше. Мы ходили в один садик, а позже, поступили в одну и ту же школу. Учились мы в одном, классе, и держались всегда вместе. Многие считали нас за родных братьев.
Сашка жил в соседнем подъезде, на два этажа выше нас, с матерью и младшей сестрой. Его мать, Марина Сергеевна, работала в какой-то коммерческой фирме бухгалтером, и не плохо зарабатывала. Это была невысокая, тридцативосьмилетняя женщина, с уже сдавшей фигуркой, но все равно выглядящей бесподобно. По крайней мере, на взгляд двенадцатилетнего пацана. Одевалась она со вкусом, умело скрывая некоторые недостатки своего тела одеждой.
Полине, его сестре, недавно исполнилось одиннадцать. Ее тело уже начало формироваться, превращаясь в женское, но к сожалению только ниже пояса. С грудью у нее пока была напряженка. Несмотря на то что у ее матери был верный третий номер, Полина могла похвастаться пока лишь, небольшими припухлостями, увенчанными крупными сосками. Она совершенно не комплексовала по поводу своей маленькой груди, носила топы и футболки в обтяжку, и загорала топлес.
И вообще, нравы в их семье были достаточно свободны. Тетя Марина, нередко ходила по дому в одном лишь нижнем белье. А так как бывал я у них очень часто, можно сказать что их квартира была моим вторым домом, меня она совершенно не стеснялась. И если на общественных пляжах она загорала в купальнике, то на диких, куда они несколько раз брали меня с собой, она совершенно свободно держалась в одних лишь плавках от купальника, демонстрируя мне свою немного обвисшую, но все еще такую притягательную грудь.
Моя мать, моложе ее почти на шесть лет, и является ее полной противоположностью. Светлые волосы, высокая, со стройной, спортивной фигурой. Грудь у нее чуть поменьше, но упругая и еще не потерявшая форму. Мы живем с отцом, в двухкомнатной квартире. Он работает на Уралмаше, и его часто отправляют в долгие командировки, для наладки или ремонта буровых. Бывает, что его нет дома по несколько месяцев.
Когда он уезжал последний раз, его не было почти семь недель. Командировка выпала на весну, как раз к моменту окончания отопительного сезона. На улице ударили холода, все-таки Урал, и по ночам, в квартире было жутко холодно. Мама предложила спать вместе с ней, на одном диване, на что я тут же согласился.
Вечера я дожидался с нетерпением, и первым забрался под одеяло. Мама появилась в спальне минут через сорок. Она забралась ко мне под одеяло, и легла на бок, лицом к краю дивана. Первую нашу ночь вместе, я откровенно просрал. Дожидаясь пока она уснет, я закрыл глаза и незаметно уснул сам. Проснулся я лишь на следующее утро, когда она уже встала. К следующей ночи, я готовился более тщательно. Днем я проспал часа четыре, и был готов бдеть, хоть до самого утра.
Ждать пока она уснет, мне пришлось почти час. Для проверки, я использовал обычную прошлогоднюю травинку, сорванную утром с газона, возле подъезда. Когда мне казалось что она заснула, я слегка проводил ей по ее обнаженной коже. Первые два раза она отбрыкивалась, пытаясь согнать невидимое «насекомое», но на третий раз — осталась неподвижной. Для надежности, я подождал еще минут десять и снова провел травинкой ей по щеке. Мама по-прежнему не шевелилась. Я полежал еще немного, вслушиваясь в ее глубокое дыхание, а потом рискнул прикоснуться к ней.
Делая вид что переворачиваюсь во сне, я положил руку ей на бедро, ожидая что она снимет ее. Но мать спала, и на меня ни как не реагировала. Не открывая глаз, правой рукой, я стал обследовать ее тело. В первую очередь я ощупал ее попку, которая всегда так привлекала меня. Моя мама любила ходить в обтягивающих брючках или коротких юбках, невероятно возбуждая меня, а теперь, впервые, я мог свободно потрогать это богатство своими руками. Ее попка была очень крепкая и упругая. Я приподнял подол ее короткой ночнушки, и провел по ней рукой, с удовольствием ощущая прохладу гладкой кожи. Следующим пунктом моей программы, была ее грудь. Придвинувшись к ней поближе, так чтобы член который я вытащил сбоку трусов прижался к ее попке, я приобнял свою мать одной рукой, опустив ладонь ей на грудь. Чувства, которые я при этом испытывал, были настолько хороши, что двигаться больше уже не хотелось. Я так и уснул, с рукой — сжимающей ее правую грудь, и членом — между ее ягодиц. Когда я проснулся утром, мама уже ушла на работу.
Холода держались недели полторы, и все это время мы спали вместе. Каждую ночь я дожидался когда мать уснет, а потом принимался за обследования ее тела. То что скрывалось у нее между ног, интересовало меня довольно слабо. Да и область у нее там была очень чувствительная. На вторую ночь, я сунул туда руку, но не успел сделать и пары движений, как мама заворочалась, просыпаясь. Другое дело ее попка или грудь. Тут я часами мог гладить и ласкать ее тело, не опасаясь что она проснется. Чем я и занимался, возбуждая себя, а потом кончая в туалете.
Но кажется я немного отвлекся, ведь это рассказ о Сашке и его семье, а не о нас с мамой. Ну так вот. Первые элементарные познания о сексе, я получил как и многие в нашей стране — во дворе. Информация эта была маловразумительная, путанная, часто противоречащая сама себе — но все равно возбуждающая. Куда больше, я узнал от Сашки. В прошлом году он вернулся из деревни, куда уезжал почти каждое лето, подросшим, загорелым и невероятно подкованным в вопросах отношения полов. О том откуда он все это знает, Сашке признался лишь после Дня рождения своей матери, но обо всем по порядку.
Именно Сашка рассказал мне о мужских и женских отличиях, эрекции и оргазме, о различных способах полового акта, конечно не забыл он и про мастурбацию. Дело происходило у меня дома, и мы были одни. К моменту когда он добрался до темы онанизма, мы оба были уже изрядно возбуждены. Поэтому когда он предложил мне раздеться, что бы показать все это дело в «натуре», я тут же согласился. Быстро избавившись от одежды, мы замерли разглядывая голые тела друг друга.
Я и раньше видел его голым, но теперь все было немного не так. Я смотрел на его впалый живот, по детски худые ноги и конечно на его пах, покрытый редкими волосами и стоящий член. Не без гордости, я отметил что волос «там» у меня значительно больше, да и член был почти в полтора раза длиннее. Правда я проигрывал в толщине, но считал что это уже мелочи. На какой-то момент, мне сильно захотелось взглянуть на его попку, но я постеснялся попросить его повернуться ко мне спиной.
— Вот, обхвати его в кулак, и начинай двигать рукой. — Сашка привычными движениями показал мне пример.
Я пытался повторять его движения, но вместо удовольствия испытывал лишь боль и жжение. Сашка времени даром не терял, его лицо покраснело и он стал постанывать, прикусив нижнюю губу. Минуты через две, наступила разрядка, его сперма брызнула на пол, а некоторые капли, долетели даже до меня.
— Класс! — он довольно вздохнул, — Мне понравилось что мы делали это одновременно.
Я однако, поддержать его не мог. Мой член к этому времени уже поник, а в голове стали появляться мысли что со мной что-то не так.
— Эээ, деревня. Давай покажу как надо.
Сашка подошел ко мне сзади и обхватил меня руками с обоих сторон. Левой, он стал ласкать мою мошонку, а в правую взял член. Его рука была скользкой от его семени и невероятно мягкой и ласковой. До этого, меня еще никто так не трогал. Член сразу же ожил, и принял боевую позицию. Сашка стал двигать рукой, оголяя головку. По моему телу стало разливаться приятное тепло, возникающее вместе контакта моего члена и его скользящей руки. Эта продолжалась не более минуты. В какой-то момент пол ушел у меня из под ног, и я оступившись шагнул назад. Я на валился на своего друга, почувствовав как его пенис упирается мне в зад. И в момент, когда я это осознал, я кончил.
Почти месяц после этого, все наши мысли были только об этом. Как только мы оставались наедине, мы начинали мастурбировать друг друга, кончая по три-четыре раза в день. Но в скоре количество, стало переходить в качество, если можно так сказать. Простая мастурбация уже не удовлетворяла нас как раньше, и мы стремились к чему-то новому. Мы дрочили друг другу в общественном транспорте, пользуясь толкучкой, закрывались вдвоем в кабинке школьного туалета. Несколько раз Сашка пытался ласкать меня на уроке, на задней парте, но это было слишком опасно. Однажды, мы даже занимались этим перед моей матерью. Мы вместе ужинали у нас дома, мама сидела за столом напротив. Я как раз покончил с картошкой, когда почувствовал как Сашкина рука забирается мне в трусы. Попивая чай правой рукой, и ведя неспешную беседу с моей матерью, левой он ласкал мой член. Через пять минут, почувствовав приближение оргазма, я мягко но настойчиво отвел его руку от своего члена. Покончив с ужином, я полетел в туалет, где кончил буквально за пару движений.
Во время одного из таких приключений, мы поднялись на следующую ступень наших отношений. Было это дома, у одного нашего одноклассника. Он ненадолго отлучился из комнаты, и мы тут же занялись нашим любимым делом. Кончать я не собирался, просто хотелось немного возбудиться, чтоб потом быстро спустить в лифе. Но Сашка постарался слишком хорошо, и я просто не смог сдержаться. Для такого дела мы обычно используем какую нибудь тряпку, но мы были в чужой квартире и я совершенно растерялся. Не кончать же на чужую кровать. Обхватив головку моего члена рукой, Сашка сдержал первый всплеск семени, но это был не выход. И он принял единственно правильное в тот момент решение. Наклонившись, он отправил мой член себе в рот. Я этого совершенно не ожидал, но ощущения были до того невероятные, что останавливать я его не стал. Тут же, по быстренькому, распрощавшись с одноклассником, мы покинули квартиру. Спустившись на один лестничный пролет вниз, мы остановились. Не говоря ни слова, Сашка, расстегнул штаны, а я уселся перед ним на корточки.
С тех пор мы удовлетворяли друг друга и руками и ртом. Несмотря на все это, тяга к женщинам у меня не ослабевала. Но привлекали меня не ровесницы, а женщины старше меня, в особенности моя собственная мать.
Привлекаемый видом женского тела, облаченного в минимум одежды, я практически поселился у Сашки. Женская часть его семьи, всегда радовала меня своими нарядами. Полина, ходила по квартире исключительно в трусиках и рубашках брата, активно демонстрируя свои красивые ноги и симпатичную попку. Их мать, чаще всего носила коротенький халат, который не застегивала, а лишь затягивала пояском. Под халатом белья у нее не было, в чем я не раз мог убедиться самостоятельно. Иногда, мне казалось что халат, тетя Марина, накидывает только во время моего прихода, а так, она ходит по дому полностью раздетой. Сашка, отказывался говорить со мной про свою мать, обычно сильно краснея и неумело пытаясь сменить тему. Я особо не настаивал, но жутко ему завидовал, что он может постоянно видеть свою мать голую. Мне же доставались лишь короткие, случайные моменты, когда халат на тете Марине распахивался шире дозволенного, да редкие походы на дикий пляж.
День рождение у тети Марины было шестого июня. Исполнялось ей тридцать девять, и отмечать его особо широко она не собиралась. Пригласила она одну из своих подруг и сотрудницу с работы. Чтобы дети не скучали во взрослой компании, она разрешила им позвать по одному приятелю. Сашка пригласил меня, Полина, свою одноклассницу.
Мой подарок собирала мама… коробку конфет, какие-то бабские косметические штучки и естественно цветы. Нарядить она меня хотела в полный костюм, с галстуком, но тут я взбунтовался. После десятиминутной перебранки мы сошлись на джинсах, белой рубахе и лакированных туфлях. Насчет выбора обуви я все равно был не согласен. Идти было всего лишь до соседнего подъезда, и к тому же обувь я сниму как только войду в квартиру. Но мать продолжала настаивать, и я сдался. Оглядев меня со всех сторон, она осталась довольна видом. Быстро чмокнув в щеку, она вытолкала меня за дверь.
Музыку, из Сашкиной квартиры, я услышал как только вышел из лифта. Шатунов, громко, но нежно, продолжал страдать по поводу белых роз. «Ласковый май», был любимой группой Тети Марины, и слушать его она могла часами. Мне Шатунов не очень нравится, но слушать его пришлось практически с рождения, поэтому большинство его песен я знаю наизусть.
Звонить пришлось несколько раз, прежде чем меня услышали и открыли дверь. Из квартиры на меня тут же обрушилось еще пара десятков децибел музыки и целая волна приятных ароматов пищи. Открыла мне сама тетя Марина, лишь взглянув на нее, я потерял дар речи. На ней было короткое черное платье, из какого-то блестящего материала, с очень смелым вырезом на груди и расклешенной юбкой, черные колготки и черные туфли на каблуках. Волосы аккуратно подстрижены и уложены, а на лицо профессионально нанесена косметика. Выглядела она просто невероятно, и я пялился на нее не меньше минуты, впитывая ее красоту и совершенство. Все это время, тетя Марина, смотрела на меня с легкой улыбкой, придерживая открытую дверь рукой.
— Здравствуй, Костя.
— Здрасти… тетя Марина. — Слова застревали в горле. Из головы полностью вылетело поздравление в стихах, которое я разучивал специально к этому празднику. Краснея, и чувствуя себя полным идиотом, я протянул ей пакет с подарком и смог выдавить из себя лишь невнятное, — Поздравляю…
Она взяла у меня пакет…
— А цветы кому?
Черт, я совершенно забыл про букет, зажатый в другой руке. Краснея еще больше, я передал его ей…
— Это тоже Вам.
— Ну спасибо, — тетя Марина взяла букет, и вдохнула его запах. — Чудесно пахнет!
Взяв цветы и пакет, в одну руку, второй она прижала меня к себе и поцеловала в щеку. На короткий момент я почувствовал прикосновение ее груди к себе, а моя рука задела ее бедро, обтянутое нейлоном. Член стал быстро наливаться кровью. Стараясь скрыть это, я опустился на корточки, делая вид что развязываю шнурки.
— Симпатичные туфли, — тетя Марина продолжала стоять в коридоре, рядом со мной, и похоже не собиралась уходить. — А Сашка мой, только в кроссовках и ходит.
Я поднял на нее голову, чтоб показать что слушаю ее, но замер, как молнией пораженный (второй раз, меньше чем за пять минут). Тетя Марина стояла рядом со мной, на чуть расставленных ногах, и с места где я сидел мне открылся удивительный вид того, что скрывалось под подолом ее платья. Я ошибся, когда предположил что на ней были колготки, на самом деле это были чулки, которые она носила без пояса. Они кончались сразу за кромкой платья, и я мог видеть участок ее голого тела, между резинкой чулок и черными, ажурными трусиками. Не знаю сколько я пялился ей между ног, но в себя меня привел ее голос…
— Ну давай, проходи. Стол уже накрыт.
Она отвернулась и пошла на кухню. Я проводил взглядом ее попку и вернулся к своим шнуркам, которые к тому времени завязал узлом. Расправившись с ними и дождавшись когда моя эрекция немного утихнет, я отправился в ванну, помыть руки.
Стол и правда был накрыт, но гости собрались еще не все, и тетя Марина, продолжала крутиться на кухне. Когда я зашел в комнату, за столом сидели только подружка тети Марины с сыном. Я уже несколько раз с ней встречался, и она мне не очень нравилась. Это была толстая женщина, с неприятным, грубым голосом. Звали ее то ли Нина Петровна, то ли Нина Павловна. Сашкина мама представила мне ее как тетю Нину, а та просила называть ее Ниной, впрочем я ее никак не называл, стараясь по возможности избегать с ней встреч. От нее всегда пахло потом, и мне она казалась средних размеров буренкой в платье. На ней была шерстяная юбка ниже колен (летом!), телесные чулки и голубая кофточка, еле сходящаяся на ее внушительной груди.
Ее сын, Алексей, тоже был мне знаком. Иногда он приходил к тете Марине вместе с матерью. Симпатичный, двадцатилетний парень, с постоянной улыбкой на губах. Сейчас они вместе сидели на диване, о чем-то тихо шепчась. Я поздоровался с ними, и хотел сесть с другой стороны стола, но тетя Нина опередила меня.
— Давай к нам, — своей рукой, которая наверняка была толще моей ноги в бедре, она похлопала по дивану, рядом с собой. Делать было нечего и мне пришлось сесть туда. — Привет, ты Костя, да? Саша много рассказывал о тебе.
— Да, наверно только хорошее?
— Всякое было, — она таинственно подмигнула, будто бы знала про меня все мои интимные секреты. Тетя Нина улыбнулась и снова повернулась к своему сыну, возобновляя прерванный разговор. Речь шла о каких то консультациях, но мне это было не интересно и я перестал прислушиваться. Минут через десять, появился Сашка, он бегал в магазин за тортом. Он уселся напротив меня, и мы затрещали о своих школьных проблемах.
Тетя Марина продолжала курсировать между комнатой и кухней, одаривая нас своим замечательным видом. Я заметил что Сашка, провожает ее попку не менее заинтересованным взглядом чем я. Еще через пятнадцать минут появилась Полина. Она пришла со своей подружкой, Юлей, высокой девчонкой со светлыми, немного волнистыми волосами. Юля была уже не по возрасту оборудована, и единственным ее недостатком были подростковые прыщи, обильно покрывающие ее лоб и подбородок. Девчонки были в одинаковых белых сарафанах и смотрелись очень мило. С момента как они появились, все свое внимание, Алексей, уделял только им. Мне показалось что он был явно не равнодушен к Полине.
И наконец, с тридцатиминутным опозданием, в квартире появился последний гость, вернее гостья. Галина, работала секретаршей, в фирме тети Марины. Несмотря на двадцатитрехлетнюю разницу в возрасте, они очень сдружились, и часто проводили время вместе.
Когда она вошла в комнату, разговоры за столом тут же утихли. Я слышал как тихо присвистнул Алексей, и был с ним вполне солидарен. Галина была очень «видной» девушкой (как бы иначе ее взяли на работу секретаршей шефа), с идеально развитым телом и длинными волосами, которые она подкрашивала в каштановый цвет. Короткая, узкая юбка подчеркивала ее длинные ноги, налитую грудь прикрывал свободный снизу белый топик, из толстой, хотя и немного прозрачной ткани. Сосков было не видно, но их местоположение явно угадывалось. Тетя Марина посадила ее слева от меня, и когда она села, ее и так короткая юбка, сильно задралась, оголяя бедра. Поправлять ее она не стала, и я мог с удовольствием разглядывать ее стройные ноги, почти во всю длину.
По началу время тянулось довольно медленно, как и на любом дне рождения. Мне даже показалось что именно я, проблема этой натянутости. Остальные присутствующие были знакомы уже давно, и только я, и возможно Юля, были новичками.
После салатов и нескольких тостов за именинницу, когда первая бутылка из под шампанского скрылась под столом, атмосфера за столом, немного потеплела. Разговоры стали свободней, все чаще раздавался непринужденный смех. Гости, по темам разговоров, разделились на три группы, старающиеся перекричать друг друга, иногда объединяясь чтобы выслушать очередной тост и осушить бокалы, а потом снова возвращаясь к прерванным темам.
Я беседовал с Сашкой, не упуская случая взглянуть на голые ноги, моей соседки слева. Для этого приходилось лишь немного откинуться назад и посмотреть вниз. Во время одного из таких «смотрений», меня привлекло необычное движение справа. Кося глазами как идиот, и в то же время стараясь им не выглядеть, я попытался рассмотреть что, привлекло мое внимание.
Алексей, разговаривающий с Юлей и Полиной, одну свою руку, держал на ноге у матери! Причем не просто держал, а гладил. Подол юбки тети Нины, был задран до половины бедра, и его ладонь ласкала ее голое колено и бедро, время от времени, исчезая между ног. Тетя Нина, вела себя так, будто ничего не происходит, слушая треп своего сына с девочками. Единственное что могло ее выдать, это легкий румянец на щеках, да участившееся дыхание.
Я даже не знал, что и подумать. В этот момент, Сашкина мать, снова вышла из-за стола на кухню, попросив тетю Нину помочь ей. Последней, чтобы вылезти, пришлось протискиваться между столом и мной. В этот момент, повинуясь какому то неведомому импульсу, я слегка поддался вперед, прижавшись лицом к ее большому заду. Женщина, на какое-то время замерла, давая мне понять что почувствовала это, а потом двинулась дальше. Видеть меня в этот момент мог только ее сын, и когда я повернулся к Алексею, он подмигнул мне.
На горячее, была курица с картофелем, запеченная в духовке, под соусом. На стол выставили еще две бутылки вина и клюквенную настойку. Галина оказалась хорошей собеседницей, с отличным чувством юмора. Она немного запьянела, и все чаще во время разговора, прижимала меня к себе. После выпитого шампанского, я тоже осмелел и пару раз, пытался ее приобнять. Однажды, мне даже удалось мазнуть ей ладонью по груди, ощутив всю ее мягкость и притягательность.
На Алексея с матерью, внимания я не обращал, хотя они и продолжали играть в свои игры, полностью сосредоточившись на Гале. Я подливал ей вино, развлекал разговором, сам удивляясь мысли что я впервые, пытаюсь соблазнить женщину. Которая к тому же, старше меня более чем в два раза. Поэтому когда на магнитоле заиграла медленная песня, я не колеблясь пригласил ее на танец, хотя танцую я как слон.
Галина приняла приглашение, и мы вышли на середину комнаты. На улице начало темнеть, но свет в квартире еще не включили, и комнату окутывал полумрак. Моя партнерша оказалась значительно выше меня, я не доставал ей даже до плеча. Когда мы встали рядом, мое лицо оказалось как раз на уровне ее груди. Я немного замялся, не зная как правильно ее взять, но Галина перехватила инициативу в свои руки. Она сама, положила мои руки к себе на талию, а потом свои, мне на плечи, и притянула меня так близко к себе, что мне даже пришлось отклониться назад, чтоб не касаться головой ее груди. Мы медленно закружились по комнате. Я тайком, взглянул на ее лицо. Галина танцевала прикрыв глаза, и слегка склонив голову на бок. Я опустил взгляд на ее грудь, от которой меня отделяло лишь два-три сантиметра и ткань топика.
Я обернулся к столу, внимания на нас никто не обращал, гости были увлечены курицей. Медленно и осторожно, стараясь не спугнуть навалившуюся на меня удачу, я стал опускать свои ладони с ее талии, на попку. Галя этого или не замечала, или была не против. Через какое-то время, мои руки лежали на ее ягодицах, и я не знал что делать дальше. Член стоял так, что уже начал болеть. Иногда, женщина задевала его бедром, и тогда по всему моему телу пробегала приятная судорога. Не додумавшись ни до чего другого, я стал потихоньку сжимать и отпускать ее тугую попку. На этот раз реакция последовала незамедлительно. Я почувствовал как Галина положила свою руку мне на голову, и подумал что она отдернет меня за волосы, и даст пощечину. Но вместо этого, женщина прижала мое лицо вплотную, к своей груди. Вдохнув исходящий от ее тела аромат, мне показалось что я сейчас просто умру от счастья.
На следующий танец, к нам присоединились тетя Нина с сыном. Плотно обнявшись, они кружили по кругу, лаская тела друг друга. В один из моментов, на миг оторвавшись от груди Галины, я увидел что мать и сын, целуются взасос. Кроме меня на это никто не обращал внимания, и я решил что это у них в порядке вещей. Осмелев от увиденного, я направил свои руки, под юбку партнерши, та снова не протестовала. Я гладил ее голые ягодицы, забираясь с боку, под ткань трусиков. Это было невероятно! Полностью потеряв над собой контроль, я обхватил сосок ее левой груди ртом, прямо сквозь ткань. То что мы не одни, то что на нас могут смотреть, то что она старше меня, все это сейчас отошло на второй план.
Песня закончилась совершенно неожиданно, и Галина, с улыбкой, отстранила меня от себя. Ткань топика на ее груди намокла, и теперь напряженный сосок был ясно виден. Она поблагодарила меня за танец, и поправляя юбку, пошла к столу, оставив меня посреди комнаты, с огромной выпуклостью на штанах. Стараясь быть невидимым, я проскользнул в ванну, чтоб немного успокоиться.
Я открыл кран с холодной водой, и быстро умылся, чувствуя как эрекция, потихоньку спадает, оставляя после себя лишь боль в мошонке и учащенное сердцебиение. Я перевел взгляд на зеркало висящее на стене, над раковиной. Оттуда на меня уставилось лицо мелкого пацана, со всклоченными волосами и каплями сбегающей воды. Что же такого она во мне нашла?
Дверь ванны резко открылась, заставив меня вздрогнуть. С облегчением, я увидел что это Сашка.
— Ты куда пропал?
— Да так, решил немного остудиться. Видел как я с Галькой сейчас танцевал?
— Нет, а что?
— Это было нечто! Я ей жопу под юбкой гладил, и за грудь ухватил, а она хоть бы что.
— Ааа… То ли еще будет. — Сашка загадочно улыбнулся.
— О чем это ты?
— Сам со временем поймешь. Давай выходи, сейчас в конкурсы играть будем, — он вышел, прикрыв за собой дверь.
Я выключил воду и вытер лицо полотенцем. Праздничные конкурсы я не очень любил, все эти пантомимы, да беготня вокруг стульев. Вот уж не думал, что взрослые женщины, будут играть во всю эту чушь. Впрочем, как оказалось позже, я немного ошибался.
Когда я вернулся к столу, танцы еще продолжались. В полумраке комнаты, на свободном пространстве, кружились две пары… Полина с Юлей и Алексей с тетей Мариной. Из за освещенного стола их было плохо видно, но когда я проходил мимо, я заметил что руки Алексея гуляют по попке тети Марины, как недавно мои, по заднице Галины. Девочки танцевали плотно прижавшись друг к другу. Что здесь вообще происходит?!
Опустившись на диван, я подвинул к себе свою тарелку, с остывшей курицей, и принялся за еду, пытаясь разобраться с тем что творят окружающие. В голову ничего не лезло, кроме Сашкиной фразы, насчет того что сам все пойму. Неужели, они тут все любовники. Тогда понятно откуда Сашка столько про секс знает. Так он получается и мать свою трахает?! От этой мысли меня бросило в жар.
Музыка закончилась, и обе пары, подтянулись к столу. Прослушав еще один тост от Галины, и немного закусив, тетя Марина объявила что сейчас немного поиграем. Первая пара конкурсов, оказалось именно тем что я и предполагал… в одном надо было насадить на гвоздь, висящее между ног яблоко, в другом, попасть ручкой, висящей там же, в горлышко бутылки. Оба конкурса были глупыми но смешными, по крайней мере со стороны.
Третий конкурс, мне понравился намного больше. Нужно было передать соседу слева спичку ртом, используя только губы или зубы. Когда спичка делала круг, ее немного укорачивали, и пускали вновь. С каждым кругом, передача, становилась все более и более похожей на поцелуй. Контакт с тетей Ниной, из себя ничего особого не представлял, ее губы были жирные от курицы, и изо рта, немного пахло. Другое дело Галя… Ее губы были очень мягкие и сладкие. Косметики на ней было минимум, и помада нанесена не была. При каждом поцелуе, мое сердце выдавало пульс за сотню, а член снова стоял столбом. Когда длина спички уменьшилась миллиметров до четырех-пяти, зубы уже не справлялись. И тогда спичку просто ложили на язык, а другой человек, доставал ее изо рта, погрузив свой язык в рот соседу. Передачи затягивались, и некоторые контакты, длились уже больше минуты. Другие игроки не возмущались, покорно ожидая своей очереди, и с интересом наблюдая за передающими. Мне особенно нравились смотреть на передачу между Полей и Юлей.
Скоро остатки спички совсем размокли, и мы перешли к следующему конкурсу. Назывался он «Дуэль на желания». Загадывается желание, и вызванная пара крутит бутылку, и тот на кого она указывает, снимает один предмет одежды. Проигрывает, и выполняет желание, тот, кто первым отказывается с себя что-то снять. Причем за вещи, считается именно одежда, а не мелочь из карманов или шнурки.
Пары вызывались по жребию. В первую, вошли Тетя Нина и Юля. Задание у них было не сложное — проигравший, в чем есть, должен станцевать на столе. Под громкие крики одобрения, бутылка закрутилась на столе, между играющими. В первый раз не повезло тете Нине, когда горлышко указало на нее, она быстро избавилась от левого чулка. Еще через пару минут, к нему присоединился и правый. Следующей была Юля, она скинула свою белую туфельку и вновь крутанула бутылку. Выбор тети Нины был значительно сложнее, но она совершенно не колеблясь, расстегнула кофточку и кинула ее на диван. Я восхищенно уставился на ее огромный бюст, скрытый только белым лифчиком. Поразительно, но женщина совершенно не стеснялась.
Кажется Юля почувствовала это. Не знаю в каких отношениях она была с Полиной, но в таком празднике, она как и я, участвовала впервые. Она, уже нерешительно, закрутила бутылку, и затаив дыхание смотрела на ее вращение. Проигрыш. Она сняла вторую туфлю, и снова взялась за бутылку.
— Черт! — горлышко смотрело точно на нее. Сильно покраснев, но все еще надеясь выиграть, она сунула руки под подол сарафана и сняла трусики. Скомканный комок белой ткани упал к ее ногам, и игра продолжилась. Фортуна дала девочке передышку и теперь раздеваться пришлось тете Нине. Все также невозмутимо, женщина расстегнула молнию на юбке и привстав, сбросила ее на пол. Теперь она осталась лишь в большущих былых трусах и лифчике, подмигнув своему сыну она закрутила бутылку.
Теперь уже все затаили дыхание, глядя на то как бутылка крутится на столешнице, вспыхивая в свете люстры. На кого бы она сейчас ни указала, играющей придется оголять уже интимные части своего тела. Замедляя ход, будто раздумывая, бутылка сделала несколько оборотов и остановилось горлышком, в секторе Юли. С ее губ сорвался вздох отчаяния…
— Все, стоп! Я дальше не могу…
— Отлично, тогда танцуй. — Поля, сидевшая ближе всех к магнитоле, покопалась немного в кассетах, и сунула в деку какой-то танцевальный сборник. Она нажала воспроизведение, и из динамиков полился незамысловатый ритм, тянущий в пляс.
Посуду, стоящую на столе раздвинули, и под улюлюканье гостей, я помог Юле забраться на столешницу, после чего вернулся на свое место. Юля, сначала неуверенно, но потом все больше входя в роль, стала двигаться в такт музыки. Танцевала она не плохо, двигаясь всем телом, прикрыв глаза и слегка прикусив нижнюю губу. На нас она не обращала никакого внимания, полностью отдавшись ритму.
От своих трусиков она избавилась во время игры, и теперь когда сарафан особо высоко задирался от ее движений, со своего места, на диване, я мог видеть ее сокровенное местечко, покрытое светлыми волосиками. Как и все кто сидел рядом со мной. Те кто сидел напротив нас, могли с удовольствием разглядывать ее попку. Песня закончилась, и грациозно поклонившись, под громкие аплодисменты зрителей, Юля спустилась на свое место. Как и тетя Нина, она не стала снова надевать скинутые на дуэли вещи. И теперь за праздничным столом сидели, пожилая женщина в нижнем белье, и двенадцатилетняя девчонка, в коротком сарафанчике на голое тело.
Следующей парой вышли Поля и Алексей. Их поединок был не так интересен как первый. Алексей меня не интересовал совершенно, а тети Маринину дочь, даже полностью голой, я видел уже не раз. Полине не везло с самого начала, после седьмого раунда, она оказалась полностью голой, на ее сопернике все еще оставались трусы и джинсы. Теперь, для признания ничьей, он тоже должен был полностью раздеться, но отказался и как признанный проигравшим, в чем был, пошел на второй этаж за почтой.
К тому времени как он вернулся, была выбрана уже третья пара, я и Галина. Как я позже узнал, результаты жеребьевки были подтасованы, все спички зажатые в руке у тети Марины были короткими. Поэтому когда она подала их сначала мне, а потом Галине, мы и стали парой, о чем они договорились заранее.
Первой, закрутила бутылку Галина, сделав несколько оборотов она указала на меня. По началу мы шли на равных, и после четвертого раунда, оба сидели босиком. Но потом мне дважды не повезло и я оказался в одних трусах. Снимая штаны, я подумал что хорошо, то что я послушался мать и одел чистое белье. Следующий поворот бутылки, дался мне очень тяжело, как ни хотел я увидеть Галину без одежды, но мысль о том что придется стянуть трусы перед всеми этими людьми, некоторые из которых мне мало знакомы, приводила меня в трепет. Пока пустая бутылка из под шампанского, вращаясь, решала мою судьбу, на самое ближайшее время, я молился всем Богам, каких только смог припомнить. Кем то из них я оказался услышанным, и горлышко указало на Галину. Она легко избавилась от своего топа, оголив свою идеальную грудь, покрытую ровным загаром, без всяких следов от купальника, и взялась за бутылку.
— Хватит! — еще раз выдержать такое испытание, я был не в состоянии. Да и ее шансы были повыше моих, два предмета против одного.
В результате проигрыша, я теперь должен был выполнять любые желания именинницы. Я приготовился к худшему, но ее первое желание было пойти налить всем чай, чайник только закипел, тонко свистя на плите. Одеться мне никто не запрещал, но так как до меня этого никто не делал, я тоже не стал выделяться, и в одних трусах, отправился на кухню.
Я выключил чайник, и разлил кипяток по кружкам. На Сашкиной кухне, я ориентировался не хуже его матери, и через пять минут все уже было готово. Я как раз ставил на поднос сахарницу, когда дверь распахнулась и на кухню зашла Галина. Она была в одной юбке, и с того самого момента как она появилась, я мог только пялиться на ее грудь.
— Марина, послала меня помочь тебе, но я вижу ты уже сам справился.
— …ага.
— Ну тогда, давай займемся более приятным делом.
Галина подошла ко мне почти вплотную, и наклонившись впилась в мои губы. В первый момент я даже растерялся, но быстро пришел в себя, и уже не задавая себе никаких вопросов, стал целовать ее в ответ. До этого я целовался всего три раза (то что было в садике и мать, конечно не считается). Два раза с двоюродной сестрой, когда она приезжала к нам в гости, два года назад. И со своей одноклассницей, на празднование Нового года. Мы тогда отмечали его всем классом, в ДК, и после боя курантов спрятались с ней в холле, под главной лестницей. Будучи абсолютными профанами в этом вопросе, мы целовались только губами, без языка, и почему-то обильно обслюнявили друг дружку. Ирина, так звали девочку, даже дала потрогать мне свои сиськи, через платье. Впрочем сиськи, это явное преувеличение, тогда это были лишь небольшие неровности, на абсолютно плоском ландшафте, но все равно очень приятные неровности. Я думал что наши с ней отношения продолжаться, но за зимние каникулы она нашла себе какого-то козла из старших классов, а мне остался только мой верный друг Сашка и его кулак.
С Галей, все было совершенно иначе, не было детской скромности, никакого страха быть застуканными, да и была она намного красивее Иринки. Ее язык, язык взрослой женщины, гулял у меня во рту, а одну свою руку, она сунула мне в трусы. Когда ее прохладная ладонь обхватила мой член, я думал что умру. Колени подогнулись, и я еле удержался на ногах. Она стала двигать рукой, повторяя движения которыми возбуждал меня Сашка, но ее прикосновения были намного приятней. Из-за разницы в росте, ее поза была очень неудобна, но девушка совершенно не жаловалась, и не пыталась ее сменить, чтоб встать поудобнее.
Я тоже недолго оставался пассивным. Одной рукой я держал ее за обнаженное плечо, а вторую сунул под юбку. Я ухватил ее ладонью между ног, и так и держал, не особо представляя что делать дальше. Галина, на миг оторвалась от моих губ…
— Подвигай…
Я стал шевелить рукой, чувствуя себя абсолютным идиотом.
— Не так… вот здесь ласкай…
Галя опять пришла мне на помощь. Она отпустила мой член и сдвинув насквозь мокрую ткань своих трусиков в сторону, положила мою руку на какой-то твердый и упругий выступ своей киски. Когда я в первый раз сжал его пальцами, она громко охнула и чуть присела.
— Да! Продолжай…
Поняв что от меня требуется, я с удовольствием включился в работу. И минуты через три, Галя уже билась в оргазме под моей рукой. Я был очень доволен, что смог так быстро ее удовлетворить, просто светился от гордости.
Немного придя в себя, она улыбнулась мне.
— Ну ты молодец, здорово у тебя получается. А теперь давай займемся тобой.
Она легла на спину, прямо на пол, и широко развела ноги, согнув их в коленях. Повторного приглашения мне не требовалось, и стянув трусы, я улегся на нее сверху. Девушку сама направила мой член куда нужно, и я задергался в сбивчивом ритме. Ощущения от первого проникновение в самое сокровенное женское местечко, были просто невероятны. Сашкин рот или наши кулаки, не шли с этим ни в какое сравнение. Бархатистые стенки ее влагалища, буквально обволакивали мой член, высасывая из меня силы. Долго держаться я не смог и уже на седьмое или восьмое движение, бурно кончил в ее тело.
Какое-то время я просто лежал на Галине, приходя в себя и собираясь с мыслями.
— Тебе понравилось?
Глупый вопрос. Вместо ответа я подтянулся к ее лицу, мой член при этом вышел из ее влагалища с характерным чмокающим звуком, и крепко поцеловал.
— Думаю что понравилось. Пойдем в комнату, все уже наверняка заждались нас с чаем.
Я встал с нее, и помог ей подняться с пола. Галина, сняла с себя трусики и быстренько подтерлась ими. Поправив на себе юбку, она подхватила один из подносов и вышла из кухни. Я натянул свои трусы, на влажный, поникший член, и взяв второй поднос, вышел за ней следом.
Когда мы шли по коридору, я заметил что по внутренней стороне ее бедра, из под юбки, оставляя за собой блестящие дорожки, скатываются капли то ли моей спермы, то ли ее выделения. Увидев это, я наконец во все полноте понял, что только что лишился девственности, что я наконец по настоящему трахался. Причем не с какой-то девчонкой-сверстницей, а прекрасной взрослой женщиной.
От этой мысли, мой член снова стал быстро подниматься, создавая внушительную выпуклость на трусах. Я остановился перед комнатой, не решаясь выйти к гостям и имениннице с таким стояком.
— Все нормально, заходи, — это снова была Галя. Она уже поставила свой поднос и вернулась за мной. Глубоко вдохнув, я шагнул в комнату.
Праздник был в самом разгаре. На наше с Галиной отсутствие, как и на наше появление, внимание никто не обратил, все были слишком заняты новым развлечением. Развлечением, от которого я чуть не уронил поднос с чашками на пол.
Из магнитолы, опять звучал «Ласковый Май», а гости снова разбились по парам. Полина, полностью голая, сидела на своем стуле, прижав колени к груди. Между ее ног, на четвереньках, стояла Юля, с удовольствием вылизывая киску своей подружки. Сарафан на ней задрался, и я видел как она, пропустив одну руку под собой, трет собственную промежность. Тетя Нина, тоже уже избавившаяся от одежды, лежала на диване, а сверху, на ней двигался ее сын, долбя своим членом ей во влагалище. Тетя Марина, стояла облокотившись на стол, а Сашка, трахал ее сзади, прямо в попку, да так, что посуда на столе прыгала и звенела. Она была все еще в своем вечернем платье, хоть и без трусов, ее груди вывались из выреза, и теперь болтались над столешницей, иногда задевая скатерть.
Я снова, который раз за этот вечер, растерялся. Галина, забрала у меня из рук поднос, и поставив его на трельяж у дивана, пошла к девочкам. Она опустилась позади Юли, и к их общему удовольствию, заменила ее руку своим языком.
Я не решительно приблизился к своему другу, трахающему мать. Сашка заметил меня, и приглашающим жестом указал на тетю Марину…
— Давай, выдай ей в рот! Она давно тебя хотела.
Тетя Марина тоже заметила мое присутствие. Она немного передвинулась, так, чтобы я мог приблизить свой член к ее лицу, что я незамедлительно и сделал. Она тут же отправила его себе в рот, и стала с жадностью сосать. Получалось у нее это значительно лучше, чем у ее сына. Я ухватил ее за грудь, и стал мять ее руками. Сашкина мать, закатила глаза и замычала от удовольствия.
Почувствовав, что я вот-вот кончу, я достал свой член из жаркого ротика тети Марины, сегодня мне хотелось трахаться как можно дольше. Немного успокоившись я подошел к дивану. Алексей как раз кончал своей матери на лицо, и ее широко раскрытое, истекающее соком, влагалище было свободно. Я приблизился к нему, поразившись насколько сильно оно заросло. Густые, черные волосы были не только в низу живота тети Нины, но и обильно покрывали внутреннею сторону ее бедер, скрываясь в расщелине между ягодиц. Я вдыхал ароматы ее киски, медленно приближая лицо к ее промежности. Пальцами правой руки, я провел по губкам ее киски, вызвав этим дрожь женщины. Ее клитор (на память приходили слова которыми сыпал Сашка, на нашем первом «уроке») был около двух сантиметров в длину, и слегка подрагивал в такт сердцебиению. Я обхватил его губами, и прижал языком к зубам. Левой рукой, я нашел ее попку, и попытался засунуть указательный палец в ее задний проход. Удалось мне это довольно легко, и я стал двигать им там.
Действовал я полагаясь только на свою интуицию, и похоже она меня не подводила. Тетя Нина, корчилась в судорогах удовольствия, а ее сын с улыбкой наблюдал за нами. Когда женщина затихла, я решил что и мне не помешает получить удовольствие. Я снял бесполезные теперь трусы, которые все еще болтались у меня на лодыжках, и лег на нее сверху. Куда вставлять член я уже знал, но из-за ее живота, мне пришлось немного повозиться. Наконец пристроившись, я стал трахать тетю Нину, на глазах у ее сына, сперма которого покрывала ее лицо. От моих движений, тело ее студенисто покачивалось, что не вызывало во мне отвращение, а лишь заводило меня еще сильней. Но как бы я не был возбужден, кончить я не мог. Ее влагалище было довольно широким, к тому же передо мной, с ней поработал ее сын, а размером члена я с ним никак не мог сравниться. Я ходил внутри нее очень свободно, и ощущений явно не хватало для того чтобы кончить. Наконец и тетя Нина поняла это…
— Подожди… давай, сунь мне в жопу.
Она тяжело перевернулась на живот, и встала на четвереньки, опершись на локти. Ее огромный зад, призывно торчал вверх. Я пристроился к ней сзади, и ввел член в задний проход, зашел он туда чуть туже чем мой палец. В отличие от влагалища, здесь было не так влажно, и значительно уже. Я обхватил ее руками за бедра, и трахал в полную силу, так, что тетя Нина могла лишь покрякивать. Сейчас, меня хватило на много дольше чем с Галиной. Я терзал тети Нинин зад минут пятнадцать, прежде чем кончил. Начав спускать, я вышел из ее заднего прохода, и сунул ей во влагалище, куда и излил остатки своего семени.
Шлепнув ее напоследок по заду, я откинулся на спинку дивана. Мое место тут же занял Алексей, видимо он очень любил свою мать. Я окинул взглядом комнату. Тетя Марина с сыном, сидели вплотную на одном кресле и поглядывали на меня. Сашкина рука, скрывалась между ног у матери. Я удовлетворенно улыбнулся им.
Галину, и ее двух партнерш я не видел. Они лежали на полу, и стол скрывал их от меня, однако звуки, которые от туда раздавались, говорили сами за себя. Они закончили минут через десять, под громкие крики Галины. Первой, из-за стола появилась Полина, ее довольная мордашка блестела от чьих то обильных выделений. Следующей была Юля, и наконец, Галя. Она лоснилась от пота, а волосы были в совершенном беспорядке. С заметным усилием, она добралась до дивана, и рухнула возле меня. Я, уже по свойски, прижал к себе ее уставшее, обнаженное тело и чмокнул в щеку. Последними, из горизонтального положения вышли Алексей с матерью. Тетя Нина, тоже выглядела довольно загнанной.
Мы немного перекусили, делясь новыми (во сяком случае для меня) впечатлениями. А потом, когда все отдохнули и восстановили силы, тетя Марина сказала, что теперь она готова получить подарок, которого ждала весь вечер. Я не понял что она имеет ввиду, но другие были в курсе.
Со стола быстренько убрали всю посуду, освобождая место, и придвинули его вплотную к дивану. На стол забрался Алексей, и улегся на спину, свесив ноги на диван. Когда тетя Марина стала ложиться на него сверху, я понял чего она хотела, чтоб ее поимели сразу во все три дырки. Она ввела член Алексея себе во влагалище. Сзади, к ее попке, стоя на диване, пристроился ее сын. Мне достался ее симпатичный ротик. Я залез на стол, в любой момент ожидая что он рухнет под тяжестью такого количества людей. Но стол выдержал. Я встал на колени, перед лицом Сашкиной матери, и она второй раз за вечер взяла мой член себе в рот.
Актеры для порнофильмов, из нас вышли бы наверно не очень. Мы никак не могли найти один ритм, в котором бы двигались. Сашкин член, постоянно выскакивал из попки матери, и нам приходилось останавливаться чтоб он сунул его обратно. Но профессионализм приходит с практикой, и вскоре у нас уже стало что-то получаться. Тетю Марину, уже сотряс один из оргазмов, но закатив глаза, она продолжала двигаться между нами.
Остальные гости, пока не занятые, тоже стали присоединяться к нам. Я почувствовал прикосновение к своей мошонке. Оглянувшись, я увидел Юлю, устроившуюся рядом со мной. Она приветливо мне улыбнулась, продолжая ласкать мои яйца рукой. Через пару минут ей это наскучило, и она вплотную занялась моей задницей. Сначала рукой, проводя длинным ноготком по самой расщелине, а потом и языком. Я чувствовал как ее язык глубоко проникает мне в задний проход, просто неописуемое ощущение. Тетя Нина занималась своим сыном, а Полинка, братом. Безучастной, осталась только Галина. Слишком вымотанная девчонками, она наблюдала за нами со стороны.
Я первым не выдержал этой сладкой пытки, и стал изливаться тете Марине в рот. Почувствовав это, она вдруг тоже затряслась в оргазме, причем не в одном, а в целой серии. Ее тело конвульсивно задергалось, чем вызвало оргазмы двух других ее любовников, кончивших ей в зад и влагалище. Когда мы наконец оставили ее тело в покое, на тетю Марину набросилась женская половина, высасывая нашу сперму из ее отверстий.
Вот так мы и отметили День рождение Сашкиной матери. Кстати, был еще и торт. Только не разложенный по тарелочкам, а размазанный по телу изменницы, с которого, мы его дружно и слизывали.