Маруся рассказ дзен анна жеренкова

Заканчивался декабрь.

Серое рассерженное море плевалось грязной пеной, грозясь слизнуть набережную города, обычного южного города, над которым слоились и множились, заигрывая с бесшабашным ветром, тучи-облака.

Уже третий день то моросил, то хлестал наотмашь косой колючий дождь, не выпуская девочку Марусю с бабушкой на прогулку. Накануне уехал с родителями куда-то на север, навстречу настоящей зиме, со снегом и морозами, соседский мальчишка Коська, внук бабушкиной приятельницы. Маруся с утра бродила по квартире, грустная и молчаливая. Время от времени она подходила то к одному, то к другому окну и печально смотрела на мокро-серый заоконный мир.

За обедом девочка задумчиво водила ложкой по тарелке, словно забыла, зачем села за стол и что нужно делать.

— Маруся, ты о чем мечтаешь? Ешь давай, а то не вырастешь!

— Я ем, бабуля.

— А хлеб где?

— Вот же. В руке…

— Вижу, что в руке. Ты его в рот класть забываешь.

— Я не забуваю… Я не хочу.

— Вот как здорово! И суп не хочешь? Зачем же бабушка топталась полдня у плиты?

— Супик твой не при чем… — Маруся тяжело вздохнула, и по щеке покатилась крупная прозрачная слеза.

— Так, — всполошилась бабушка, — быстро говори, что болит. Горло? Голова? Ушки?

— Коська сказал, что сюда Дед Мороз не приедет и подарков не привезет… Ни-ко-му… — трагедия перестала вмещаться в маленькое сердечко и полилась через край. Слезы были солеными, от них пощипывало кожу и стало совсем невозможно дышать…

Бабуля усадила Марусю к себе на колени, обхватила руками, словно заслоняя от всех бед, и уверенно заявила:

— Врет твой Коська. Он тебя просто дразнит.

— Ага… У нас здесь дождь. От него Дед Мороз растаять может. Олени не поедут. Санки не могут по земле. По камням не могут санки, — оплакивала навзрыд Маруся свою мечту, причитая и всхлипывая…

— Как так? Мы же смотрели с тобой мультик: у Деда Мороза олени по небесным дорогам бегут. И приезжает он ночью, потому что ночью всегда холоднее, чем днем. Вот скажи, когда мы Новый год встречаем? Ночью?

— Часики бьют двенадцать раз, — продемонстрировала свою осведомленность Маруся.

— Вот видишь! Мы сегодня для верности письмо Деду Морозу напишем. С нашим адресом. Чтобы он не заплутал…

— А как?

— Возьмем красивую открытку, новогодний конверт, запишем все твои желания и положим конверт в морозильную камеру холодильника.

— В морозилку? – ахнула Маруся.

— Он же Мороз, Дед Мороз, ему все морозилки подчиняются. Вот увидишь, уже ночью наше письмо улетит по назначению.

Уверенный тон бабули успокоил. Новая информация озадачила. Очень хотелось верить в новогоднее чудо… Маруся перестала плакать. Она выбралась из бабушкиных жарких объятий и, пересев на свой стул, решительно взяла в руки столовую ложку.

— Вот и правильно. Кушай. На сытый желудок приходят самые правильные желания, — подытожила разговор бабушка.

Вечером, когда мама и папа после ужина сели смотреть «по телеку» скучные взрослые разговоры, Маруся отправилась в бабушкину комнату.

— Бабуля, пора письмо писать, — прикрыв плотно дверь, напомнила внучка.

На письменном столе у окна были уже приготовлены открытки и конверты. Бабушка зажгла настольную лампу, надела очки, взяло в руки ручку:

— Диктуй!

Девочка наморщила лобик. Накрутила на пальчик прядку кудрявых волос у виска и стала рассуждать вслух:

— Сразу просить неправильно же… Думаешь, нужно поздороваться? Да, нужно поздороваться. Вежливо…

— Умница, Маруся. Ты ж моя воспитанная девочка. Значит, пишем: «Здравствуй, Дед Мороз!».

— Нет, не так, не так… Пиши: «Здравствуй, дорогой Дедушка Мороз!»

— Ты права, так будет лучше, — согласилась бабуля и старательно вывела приветствие.

— Если ты есть, — продолжила Маруся, — подари мамочке золотые сережки. Ей очень-очень хочется. Просто сейчас денюшков мало на баловство. Так папа говорит.

— Думаешь, Дед Мороз и взрослым подарки дарит? – засомневалась бабушка.

— А это я для себя прошу. Мама же моя, родненькая…

— Логично, — улыбнулась бабушка. – Диктуй дальше.

— Для папы привези кожатые… Нет, как-то не так… Папе привези перчатки из кожи. Теплые.

— Маруся, мама покупала папе перчатки совсем недавно.

— Он их потерял. Но это секрет. Папа маме признаться боится. Она будет говорить: «рассеянный с улицы бассейной». Это обидно. А папа хороший.

— Понятно. Про перчатки папе я тоже написала. А себе что Маруся попросит?

— Я еще подумаю. Это письмо запечатывай.

— Как скажешь, — согласилась бабушка.

Маруся взяла конверт и, торжественно держа его перед собой двумя руками, понесла к холодильнику.

Перед сном Маруся обняла маму за шею и горячо начала шептать ей в ухо:

— У тебя есть красивая открытка и новогодний конверт?

— Где-то есть. А что? – так же шепотом ответила на ушко дочке мама.

— Эй, девчонки, что у вас там за секреты? – заподозрил «женский заговор» папа.

Маруся повернулась в его сторону и приложила пальчик к губам, призывая молчать.

— Понял. Вопросов не имею, — улыбнулся папа.

— Мама, бери все и пошли на кухню Деду Морозу письмо писать, — так же шепотом приказала девочка.

— Открытку еще найти нужно, — попробовала найти отговорку мама.

— Возьми у бабули на столе. У нее все есть, — не растерялась дочка.

Второе письмо Маруся диктовала гораздо увереннее:

— Дорогой Дедушка Мороз! Для бабули найди большой-пребольшой пуховый платок, как у бабы Симы с первого этажа. У нас продаются только маленькие, а бабуля большая и у неё спина болит, а с девочкой нужно гулять…- Маруся задумалась и беззвучно зашевелила губками…

— Написала. А дальше что? – прервала размышления дочери мама.

— Мне, Дедушка Мороз, можешь ничего не дарить. У меня много игрушек и я часто шалю: разбила летом папину любимую чашку, испортила будильник… Мама, а мы елку будем ставить?

— Обязательно! Какой же праздник без елки! – заверила дочку мама.

— Дедушка Мороз, если ты добрый, как папа, то положи под елку книжку, где много картинок. Можно без буквов. Я сказку сама сочиню. Вот и все.

— Можно запечатывать? – спросила мама.

— Запечатывай, — разрешила Маруся.

Второй конверт лег поверх первого, и маленькая девочка со счастливой улыбкой отправилась спать.

В заоконном мире в мерцающем, танцующем свете фонарей черные ветви деревьев, корявые и трагические, взмывали к небу в молчаливой молитве о лете. Где-то за стеной темноты стонало море. В центре города под дождем сверкала огнями и позвякивала игрушками новогодняя елка. Блестел черный асфальт площади. Бронзовый Ленин, стоящий напротив елки, простирал к ней руку, будто спрашивал: «Дуреха, ты чего тут делаешь? Чего вырядилась не по погоде?» Елка от обиды плакала каждой своей иголочкой.

На маленькой кухоньке за столом сидели, обнявшись, мама и бабушка. Перед ними лежали два раскрытых конверта и две одинаковые открытки. По улыбающимся лицам текли сладкие, счастливые слезы. В душе каждой в этот момент просыпался щедрый на подарки Дед Мороз. И в тишине, казалось, упряжка оленей стучит копытами в унисон с биением любящих сердец.

2015 г.

1. главная

2. каналы

3. 
   Анна Жеренкова
   

Анна Жеренкова

Приветствую всех на моем канале. Стараюсь писать так, чтобы после моих рассказов оставалось ощущение словно посмотрел кино.
Содержание канала:
https://zen.yandex.ru/media/annazher/5e7b91dd3133b71fe9b34efb
Обратная связь: annacarser@gmail.com

Подписчики

Публикации

Прирост

Дата	Подписчики	Публикаций

Упоминания

Публикации

Канал	Название	Подписчиков	Просмотров	Дочитываний	Процент дочитываний	Общее время просмотра	Среднее время просмотра		Дата

Оказывается, не любил

Нина шла по песчаной дорожке парка, полностью погруженная в свои мысли. Мысли её были грустные, подавляющие, тягостные. Вот уже несколько дней Нина жила одна в своей двухкомнатной квартире и от этого хотелось выть волком. Взрослая дочка Наташа, как только устроилась на работу, сразу же съехала от неё, стала снимать квартиру вместе с подругой по институту. Дочка часто приходила в гости, но Нина все равно очень сильно по ней скучала. А вот муж, с которым она совсем недавно отметила серебряную свадьбу, ушел от нее. Влюбился… Первый раз в жизни! Так он ей сказал. После 25-ти лет брака муж признался, что, оказывается, все эти годы он Нину не любил. Испытывал к ней уважение, дружеские чувства, но не любил. Что такое любить, он узнал совсем недавно.

Нина очень хотела забыть последнюю встречу со своим Серёжей, но мысли о ней никак не хотели покидать сознание женщины. В тот вечер он пришел с работы и сразу же отправился в спальню. Нина удивилась. Обычно Сергей приходил с работы сильно голодный. Ужин уже стоял на столе, а муж все не выходил из комнаты. Тогда женщина пошла в комнату и застыла от удивления: Сергей бросал свои вещи в большую сумку.

– Серёж, ты чего? Зачем вещи собираешь?

Сергей вздрогнул, медленно повернулся.

– Я ухожу, – тихо, почти шепотом, сказал муж, – не могу так больше. Ты хорошая, верная, добрая, умная. Но не люблю я тебя. Не люблю! Осточертело так жить.

– Как, не любишь? – Нина, не веря своим глазам и ушам, смотрела на мужа с недоумением, – но зачем же ты на мне женился? Зачем столько лет жил со мной?

– Не знаю. Наверное, не хотел делать тебе и Наташе больно, бросать вас. Но Наташа выросла, а я… Я встретил ту, которую действительно люблю. Не могу я больше тебя обманывать. Я уже год с Элей встречаюсь. Тайно. Не могу больше каждый день расставаться с ней и приходить сюда, к тебе.

– Так значит ты столько лет жил со мной только из-за Наташи?

– Не знаю. Наверно. Меня раньше все устраивало. А сейчас…

– Понятно…

Но Нине было совсем ничего не понятно: как, как он мог, зачем – мысли крутились, как карусель. Нина уставилась в одну точку, ей вдруг стало очень холодно, она обхватила себя руками, чтобы хоть как-то сдержать дрожь.

Когда с вещами было покончено, Сергей прошел мимо жены, на миг остановившись.

– На квартиру не претендую, она ведь твоя. Заберу только компьютер и машину. На развод подам сам. Прости…

И он ушел, а она осталась одна.

Нина несколько часов просидела в оцепенении. Она вспоминала свою жизнь. Как познакомилась с Сергеем. Она тогда только о нем и могла думать. Какая же она была счастливая, когда любимый сделал ей предложение. Практически сразу после свадьбы Нина забеременела. Родилась здоровая дочка – копия Сергея. Она вспоминала, как муж светился от счастья, когда впервые взял дочку на руки. Сергей никогда не отлынивал от работы по дому: всегда все ремонтировал сам и сразу, как только возникала проблема. При любой возможности баловал дочку и жену. «Для моих любимых девочек ничего не жалко», – часто говорил он. И вот, прожив вместе много лет, он решил Нину бросить.

Нину охватил гнев:

– Лжец, предатель, подлец!!!

Она металась по квартире, хотела что-нибудь разбить. Под руку попала любимая кружка мужа, которую он забыл. Женщина схватила ее и швырнула в стену. Кружка разлетелась на мелкие кусочки, а по обоям расплылось коричневое пятно: в кружке был чай, заботливо приготовленный Ниной и остывающий для Сергея.

Нина безучастно смотрела на осколки, на пятно на обоях и лужу, которая образовалась на полу. А потом пошла за веником и совком. Когда все было убрано, Нина приняла успокоительное и ушла спать в комнату, в которой раньше жила дочка. В спальню она заходить совсем не хотела.

На работе все заметили, что с Ниной что-то не то. Всегда активная, улыбчивая и разговорчивая, в этот день Нина даже слова никому не сказала. Все пытались разузнать, что случилось, чем они могут помочь, но женщина упорно молчала. Начальница, Светлана Витальевна, подошла к Нине, положила ей руку на плечо и спросила:

– Нина Игоревна, у Вас кто-то умер?

Нина отрицательно покачала головой.

– Это уже хорошо. Так, давайте поступим следующим образом: Вы идите домой, в таком состоянии работать нельзя, ошибок наделаете, а потом отвечать за них Вам придется. У вас очень ответственная работа. Пару дней хватит, чтобы Вы решили проблемы?

Нина кивнула.

– Ну и отлично. Если что-то будет нужно, сразу говорите. Не надо стесняться.

Нина быстро собралась и пошла домой. Невыносимо было видеть сочувствующие взгляды сотрудниц. Ей казалось, что все уже знают, что ее бросил муж. Как назло, пошел сильный дождь, и женщина вся промокла, пока шла до дома.

Целый день она провалялась в кровати, смотрела глупые сериалы, ела и плакала. На следующий день, даже не взглянув в зеркало, пошла в магазин. “На автомате” набрала целые сумки с едой. Уже на полпути к дому она вдруг поняла, что купила только любимые продукты Сергея. Со злостью бросила сумки. Внутри что-то хрустнуло: яйца разбились. Бросать сумки на дороге Нина не стала – отнесла на помойку. Идти домой совсем не хотелось. Погода стояла отменная и женщина решила пойти в парк. Вдоволь находившись, женщина присела на скамейку. Ноги непривычно гудели. Вдруг возле ног что-то блеснуло. Нина наклонилась и подняла кольцо.

– Красивое.

Она стала смотреть по сторонам, вдруг кто ищет потерянную вещь. Но рядом никого не было.

– Что же делать? Оставить или отнести домой и написать заявление о пропаже?

Оставлять было жалко. Нина не очень хорошо разбиралась в украшениях: она не понимала из какого металла было сделано кольцо, камня у нее такого никогда не было. Однако, кольцо было явно ценное, это было заметно невооруженным глазом.

Спрятав украшение в сумку, женщина отправилась домой, чтобы написать объявление о своей находке. По приходу, Нина вспомнила, что компьютера с принтером-то у нее теперь нет. На чем печатать объявление?

Нина достала кольцо, оно завораживало. Женщина не удержалась и померила его. Она не собиралась оставлять его себе, чужого ей было не нужно, но искушение померить такую вещь пересилило. Как только кольцо оказалось на пальце, в глазах у Нины вдруг все потемнело, и она потеряла сознание.

Преображение

Нина очнулась на полу. Все тело болело, особенно левая рука. Видимо, при падении она упала именно на нее. Женщина аккуратно встала и ахнула: платье на ней висело, как на вешалке. Нина осмотрела себя: ноги похудели, пропали выпирающие вены и сеточки капилляров, руки тоже стали тоньше, кожа была гладкая, упругая, как у молодой. На пальце, как влитое, красовалось недавно найденное колечко. Ничего не понимая, она подошла к зеркалу и чуть снова не упала в обморок: пропали морщины, седина на волосах исчезла, появился здоровый румянец на щеках. В отражении на нее смотрело совсем молодое, юное лицо: так Нина выглядела в 22 года, как раз перед знакомством с Сергеем.

– Ничего не понимаю.

Голос тоже звучал совсем по-другому.

– Это мне чудится или это все происходит на самом деле? Головой вроде не ударялась, – Нина пощупала голову и не обнаружила никаких ссадин и шишек, – неужели это кольцо сотворило?

Женщина села на стул и сняла кольцо. Снова в глазах потемнело, и Нина обмякла на стуле. Очнулась она минут через пятнадцать – перед тем как снять украшение, Нина посмотрела на часы. Тело болело пуще прежнего. Женщина сразу же принялась себя осматривать и поняла, что снова стала выглядеть, как прежде. Разница была ощутимой, она вдруг очень отчетливо поняла, насколько сильно постаревшее ее тело. Нине стало очень грустно. На мгновение увидев себя молодую, она вспомнила, о чем мечтала в те годы, сколько всего хотела сделать, где хотела побывать. Потом она встретила Сергея и весь её мир перевернулся – всю себя Нина посвятила мужу и дочке. Нет, она не жалела о прожитых годах, в то время она чувствовала себя очень счастливой, довольной жизнью. Но сейчас закралась мысль, что жила она в какой-то иллюзии, самообмане. Семьи, как таковой, оказывается, и не было. Это только она любила мужа – безответно, как выяснилось. Нина почувствовала себя одинокой, никому не нужной. Взгляд скользнул по кольцу, которое лежало на тумбочке, завораживая своей красотой. Женщина взяла его в руки и положила на ладонь, еще несколько минут разглядывая украшение. Она была полностью уверена, что кольцо магическое, волшебное. И попало оно к ней не просто так.

– Интересно, а оно желания исполнять умеет? – задумалась Нина.

Она зажмурилась, накрыла кольцо другой рукой и громко сказала: «Колечко, хочу мороженое» и добавила: «Пожалуйста!». Нина открыла сначала один глаз, затем второй, оглядела комнату, но нигде не обнаружила желаемого лакомства. Она даже прошлась до кухни, но и там мороженого не обнаружила.

– Похоже, колечко только молодит. Или я что-то делаю не так? Но, все равно, это так здорово – снова стать юной!

Через пятнадцать минут по квартире порхала уже молодая Нина. Она искала одежду, которая была бы ей впору, но вся ее одежда была заметно велика:

– Неужели я была такая худенькая?

Затем Нина вспомнила, что где-то лежит сумка со старыми вещами дочки. Сумка нашлась на антресолях. Наташины вещи ей подошли, но Нине было не комфортно носить чужую одежду, хоть они и были родной дочери. Надев летнее платье, расчесав волосы и нанеся легкий макияж, молодая девушка отправилась по магазинам. У нее как раз скопилась приличная сумма денег, на которую она, во всем себе отказывая, планировала купить хороший подарок мужу на юбилей. Теперь эти деньги она собиралась потратить на себя.

Войдя в магазин, Нина уверенной походкой направилась в отдел женской одежды и тут же остановилась, как вкопанная. Она по привычке зашла в магазин для взрослых женщин, в котором покупала одежду уже лет десять, если не больше. Развернувшись, девушка вышла из магазина и остановилась, не зная куда идти. Последние годы она и не следила, как одевается молодежь. Мимо нее прошли молодые девушки, весело хохоча. Они были очень модные и уверенные в себе. Нина обратила внимание, во что они одеты. Девушки завернули в какой-то магазин, и Нина решила последовать за ними. Поглядывая исподтишка, что выбирают девушки, Нина выбрала несколько смелых нарядов и пошла в примерочную. Платья сидели, как влитые и очень выгодно подчеркивали ее фигуру. Нина решила выйти и посмотреться в большое зеркало, которое висело в зале. Одна из девушек обратила на нее внимание:

– Ничего такое, тебе идет, – прокомментировала Нинин выбор девушка, – только надо добавить немного аксессуаров и обувь другую подобрать, эти туфли какие-то бабские, и будет просто бомба!

Нина покраснела: её смутило замечание про обувь, но было приятно, что девушка одобрила выбор платья. Ни минуты не сомневаясь, она купила оба платья, и, довольная, пошла в обувной магазин. Затем Нина сходила в парфюмерный магазин и выбрала духи, которыми пользовалась давным-давно. Ее удивило, что они до сих пор существуют.

Придя домой и плотно покушав – аппетит был просто зверский – Нина поняла, что с рукой что-то не то. Боль усилилась, а рука заметно распухла. Переодевшись в новое платье – Нина решила, что с сегодняшнего дня будет выглядеть только сногсшибательно и никак иначе – она направилась в травмпункт. В регистратуре на автомате Нина дала свои документы. Пожилая женщина осмотрела ее с ног до головы и покачала головой:

– Милочка, что же ты мне документы своей мамы даешь? Мне твои нужны.

Нина густо покраснела. Она совсем растерялась и не знала, как теперь поступить, как выпутаться. Если она снова придет уже в своем настоящем виде, то точно возникнут вопросы.

– Я, кажется, перепутала.

Она забрала документы и уже направилась к выходу, но женщина из регистратуры ее остановила.

– Ладно, иди сюда. Карточка-то твоя есть у нас?

– Должна быть.

И Нина сказала данные своей дочери.

– Чтобы потом занесла. Такое у меня больше не прокатит, – ответила женщина и пробурчала себе под нос еле слышно, – вот же тетеха молодая.

Этот рассказ надолго выбил меня из колеи… Прочтите до конца, не пожалейте времени. Возможно, он крепко и навсегда утвердит вас в мысли, что жить надо здесь и сейчас…

У мамы в серванте жил хрусталь. Салатницы, фруктовницы, селедочницы. Все громоздкое, непрактичное. И ещё фарфор. Красивый, с переливчатым рисунком цветов и бабочек.

Набор из 12 тарелок, чайных пар и блюд под горячее.

Мама покупала его еще в советские времена, и ходила куда-то ночью с номером 28 на руке. Она называла это: «Урвала». Когда у нас бывали гости, я стелила на стол кипенно белую скатерть. Скатерть просила нарядного фарфора.

— Мам, можно?

— Не надо, это для гостей.

— Так у нас же гости!

— Да какие это гости! Соседи да баб Полина…

Я поняла: чтобы фарфор вышел из серванта, надо, чтобы английская королева бросила Лондон и заглянула в спальный район Капотни, в гости к маме.

Раньше так было принято: купить и ждать, когда начнется настоящая жизнь. А та, которая уже сегодня — не считается. Что это за жизнь такая? Сплошное преодоление. Мало денег, мало радости, много проблем. Настоящая жизнь начнется потом.

Прямо раз — и начнется. И в этот день мы будем есть суп из хрустальной супницы и пить чай из фарфоровых чашек. Но не сегодня.

Когда мама заболела, она почти не выходила из дома. Передвигалась на инвалидной коляске, ходила с костылями, держась за руку сопровождающего.

— Отвези меня на рынок, — попросила мама однажды.

Последние годы одежду маме покупала я, и всегда угадывала. Хотя и не очень любила шоппинг для нее: у нас были разные вкусы. И то, что не нравилось мне — наверняка нравилось маме. Поэтому это был такой антишоппинг — надо было выбрать то, что никогда не купила бы себе — и именно эти обновки приводили маму в восторг.

— Мне белье надо новое, я похудела.

У мамы хорошая, но сложная фигура, небольшие бедра и большая грудь, подобрать белье на глаз невозможно. В итоге мы поехали в магазин. Он был в ТЦ, при входе, на первом этаже. От машины, припаркованной у входа, до магазина мы шли минут сорок. Мама с трудом переставляла больные ноги. Пришли. Выбрали. Примерили.

— Тут очень дорого и нельзя торговаться, — сказала мама. — Пойдем еще куда-то.

— Купи тут, я же плачу, — говорю я. — Это единственный магазин твоей шаговой доступности.

Мама поняла, что я права, не стала спорить. Выбрала белье.

— Сколько стоит?

— Не важно, — говорю я.

— Важно. Я должна знать.

Мама фанат контроля. Ей важно, что это она приняла решение о покупке.

— Пять тысяч, — говорит продавец.

— Пять тысяч за трусы?????

— Это комплект из новой коллекции.

— Да какая разница под одеждой!!!! — мама возмущена.

Я изо всех сил подмигиваю продавцу, показываю пантомиму. Мол, соври.

— Ой, — говорит девочка-продавец, глядя на меня. — Я лишний ноль добавила. Пятьсот рублей стоит комплект.

— То-то же! Ему конечно триста рублей красная цена, но мы просто устали… Может, скинете пару сотен?

— Мам, это магазин, — вмешиваюсь я. — Тут фиксированные цены. Это не рынок.

Я плачу с карты, чтобы мама не видела купюр. Тут же сминаю чек, чтобы лишний ноль не попал ей на глаза. Забираем покупки. Идем до машины.

— Хороший комплект. Нарядный. Я специально сказала, что не нравится, чтоб интерес не показывать. А вдруг бы скинули нам пару сотен. Никогда не показывай продавцу, что вещь тебе понравилась.

Иначе, ты на крючке.

— Хорошо, — говорю я.

— И всегда торгуйся. А вдруг скинут?

— Хорошо.

Я всю жизнь получаю советы, которые неприменимы в моем мире. Я называю их пейджеры. Вроде как они есть, но в век мобильных уже не надо.

Читать также: «Нужно копить деньги и все делать качественно” — это незыблемые родительские истины… позавчерашнего дня.

Однажды маме позвонили в дверь. Она долго-долго шла к двери. Но за дверью стоял терпеливый и улыбчивый молодой парень. Он продавал набор ножей. Мама его впустила, не задумываясь. Неходячая пенсионерка впустила в квартиру широкоплечего молодого мужика с ножами. Без комментариев. Парень рассказывал маме про сталь, про то, как нож может разрезать носовой платок, подкинутый вверх, на лету.

— А я без мужика живу, в доме никогда нет наточенных ножей, — пожаловалась мама.

Проявила интерес. Хотя сама учила не проявлять. Это было маленькое шоу. В жизни моей мамы было мало шоу. То есть много, но только в телевизоре. А тут — наяву. Парень не продавал ножи. Он продавал шоу. И продал. Парень объявил цену. Обычно этот набор стоит пять тысяч, но сегодня всего 2,5. И еще в подарок кулинарная книга. «Ну надо же! Еще и кулинарная книга!» — подумала мама, ни разу в жизни не готовившая по рецепту: она чувствовала продукт и знала, что и за чем надо добавлять в суп. Мама поняла: ножи надо брать. И взяла.

Пенсия у мамы — 9 тысяч. Если бы она жила одна, то хватало бы на коммуналку и хлеб с молоком. Без лекарств, без одежды, без нижнего белья. И без ножей. Но так как коммуналку, лекарства ,продукты и одежду оплачивала я, то мамина пенсия позволяла ей чувствовать себя независимой. На следующий день я приехала в гости. Мама стала хвастаться ножами. Рассказала про платок, который прям на лету можно разрезать. Зачем резать платки налету и вообще зачем резать платки? Я не понимала этой маркетинговой уловки, но да Бог с ними. Я знала, что ей впарили какой-то китайский ширпотреб в нарядном чемоданчике. Но молчала. Мама любит принимать решения и не любит, когда их осуждают.

— Так что же ты спрятала ножи, не положила на кухню?

— С ума сошла? Это на подарок кому-то. Мало ли в больницу загремлю, врачу какому. Или в Собесе, может, кого надо будет за путевку отблагодарить…

Опять на потом. Опять все лучшее — не себе. Кому-то. Кому-то более достойному, кто уже сегодня живет по-настоящему, не ждет.

Мне тоже генетически передался этот нелепый навык: не жить, а ждать. Моей дочке недавно подарили дорогущую куклу. На коробке написано «Принцесса». Кукла и правда в шикарном платье, с короной и волшебной палочкой. Дочке — полтора годика. Остальных своих кукол она возит за волосы по полу, носит за ноги, а любимого пупса как-то чуть не разогрела в микроволновке. Я спрятала новую куклу.

Потом как-нибудь, когда доделаем ремонт, дочка подрастет, и наступит настоящая жизнь, я отдам ей Принцессу. Не сегодня.

Но вернемся к маме и ножам. Когда мама заснула, я открыла чемоданчик и взяла первый попавшийся нож. Он был красивый, с голубой нарядной ручкой. Я достала из холодильника кусок твердого сыра, и попыталась отрезать кусочек. Нож остался в сыре, ручка у меня в руке. Такая голубая, нарядная.

— Это даже не пластмасса, — подумала я.

Вымыла нож, починила его, положила обратно в чемодан, закрыла и убрала. Маме ничего, конечно, не сказала. Потом пролистала кулинарную книгу. В ней были перепутаны страницы. Начало рецепта от сладкого пирога — конец от печеночного паштета. Бессовестные люди, обманывающие пенсионеров, как вы живете с такой совестью?

В декабре, перед Новым годом маме резко стало лучше, она повеселела, стала смеяться. Я вдохновилась ее смехом. На праздник я подарила ей красивую белую блузку с небольшим деликатным вырезом, призванную подчеркнуть ее большую грудь, с резным воротничком и аккуратными пуговками. Мне нравилась эта блузка.

— Спасибо, — сказала мама и убрала ее в шкаф.

— Наденешь ее на новый год?

— Нет, зачем? Заляпаю еще. Я потом, когда поеду куда-нибудь…

Маме она очевидно не понравилась. Она любила яркие цвета, кричащие расцветки. А может наоборот, очень понравилась. Она рассказывала, как в молодости ей хотелось наряжаться. Но ни одежды, ни денег на неё не было. Была одна белая блузка и много шарфиков. Она меняла шарфики, повязывая их каждый раз по-разному, и благодаря этому прослыла модницей на заводе. К той новогодней блузке я
тоже подарила шарфики. Я думала, что подарила маме немного молодости. Но она убрала молодость на потом.

В принципе, все её поколение так поступило. Отложило молодость на старость. На потом. Опять потом. Все лучшее на потом. И даже когда очевидно, что лучшее уже в прошлом, все равно — потом.
Синдром отложенной жизни.

Мама умерла внезапно. В начале января. В этот день мы собирались к ней всей семьей. И не успели. Я была оглушена. Растеряна. Никак не могла взять себя в руки. То плакала навзрыд. То была спокойна как танк. Я как бы не успевала осознавать, что происходит вокруг. Я поехала в морг. За свидетельством о смерти. При нем работало ритуальное агентство. Я безучастно тыкала пальцем в какие-то картинки с гробами, атласными подушечками, венками и прочим. Агент что-то складывал на калькуляторе.

— Какой размер у усопшей? — спросил меня агент.

— Пятидесятый. Точнее сверху пятьдесят, из-за большой груди, а снизу …- зачем-то подробно стала отвечать я.

— Это не важно. Вот такой набор одежды у нас есть для нее, в последний путь. Можно даже 52 взять, чтобы свободно ей было. Тут платье, тапочки, белье…

Я поняла, что это мой последний шоппинг для мамы. И заплакала.

— Не нравится ? — агент не правильно трактовал мои слезы: ведь я сидела собранная и спокойная еще минуту назад, а тут истерика. — Но в принципе, она же сверху будет накрыта вот таким атласным покрывалом с вышитой молитвой…

— Пусть будет, я беру.

Я оплатила покупки, которые пригодятся маме в день похорон, и поехала в её опустевший дом. Надо было найти ее записную книжку, и обзвонить друзей, пригласить на похороны и поминки.

Я вошла в квартиру и долга молча сидела в ее комнате. Слушала тишину. Мне звонил муж. Он волновался. Но я не могла говорить. Прямо ком в горле. Я полезла в сумку за телефоном, написать ему сообщение, и вдруг совершенно без причин открылась дверь шкафа. Мистика. Я подошла к нему. Там хранилось мамино постельное белье, полотенца, скатерти. Сверху лежал большой пакет с надписью «На смерть». Я открыла его, заглянула внутрь.

Там лежал мой подарок. Белая блузка на новый год. Белые тапочки, похожие на чешки. И комплект белья. Тот самый, за пять тысяч. Я увидела, что на лифчике сохранилась цена. То есть мама все равно узнала, что он стоил так дорого. И отложила его на потом. На лучший день её настоящей жизни. И вот он, видимо, наступил. Её лучший день. И началась другая жизнь…

Дай Бог, она настоящая.

Сейчас я допишу этот пост, умоюсь от слёз и распечатаю дочке Принцессу. Пусть она таскает её за волосы, испачкает платье, потеряет корону. Зато она успеет. Пожить настоящей жизнью уже сегодня.

Настоящая жизнь — та, в которой много радости. Только радость не надо ждать. Её надо создавать самим. Никаких синдромов отложенной жизни у моих детей не будет.

Потому что каждый день их настоящей жизни будет лучшим.

Давайте вместе этому учиться — жить сегодня.

Ольга Савельева

Источник:  goodday.su

Все фотографии носят исключительно иллюстративный характер. Автор фотографий: Ирина Недялкова.

— Людка, ты рехнулась на старости лет! У тебя внуки уже в школу ходят, какая свадьба? — такие слова я услышала от сестры, когда сказала ей, что выхожу замуж.

Ну а куда тянуть? Через неделю мы с Толей расписываемся, надо сообщить сестре, думала я. Конечно, на торжество к нам она не приедет, мы живём в разных концах страны. Да и пышные посиделки с криками «Горько!» в свои 60 лет устраивать не собираемся. Тихо распишемся и посидим вдвоём.

Можно было бы вообще не расписываться, но Толя настаивает. Он у меня кавалер до мозга костей: дверь в подъезд перед дамой открывает, руку подаёт, когда из машины выхожу, пальто помогает надевать. Нет, он без штампа в паспорте жить не согласится. Так и сказал: «Что я, мальчишка, что ли? Мне нужны серьёзные отношения». А для меня Толя и правда мальчишка, хоть и с седой головой. На работе его уважают, зовут исключительно по имени отчеству. Там он другой: серьёзный, строгий, а как меня видит — так словно лет сорок сбрасывает. Схватит в охапку и давай кружить посреди улицы. А мне хоть и радостно, но стыдно. Говорю: «Народ смотрит, смеяться будет». А он мне: «Какой народ? Я никого не вижу, кроме тебя!» Когда мы вместе, у меня и впрямь такое чувство, что на всей планете больше никого нет, только я и он.

Но у меня ещё есть родная сестра, которой нужно всё рассказать. Боялась, что Таня, как и многие другие, осудит, а мне нужнее всего была её поддержка. В итоге набралась смелости и позвонила.

— Людка-а-а, — протянула она очумевшим голосом, когда услышала, что я собираюсь под венец, — год только прошёл, как Витю похоронили, а ты уже замену ему нашла! Я знала, что шокирую сестру своим из­вестием, но не думала, что причиной её негодования станет мой покойный муж.

– Танюш, я помню, — перебила я её. — А кто устанавливает эти сроки? Вот ты можешь назвать мне цифру? Через ка­кое время я могу снова быть счастливой, чтобы не получить осуждения?

Сестра задумалась:

– Ну, для приличия надо хотя бы лет пять подождать.

– То есть я должна сказать Толику: из­вини, лет через пять приходи, а я пока траур носить буду?

Таня молчала.

– А что это даст? — продолжала я. — Думаешь, что и через пять лет никто нас не осудит? Всё равно найдутся те, кому охота языки почесать, но мне, если чест­но, до них нет дела. А вот твоё мнение важно, и если настаиваешь, то я отменю эту затею со свадьбой.

– Знаешь, я не хочу быть крайней, да женитесь вы хоть сегодня! Но знай, что я тебя не понимаю и не поддерживаю. Ты всегда была себе на уме, но не думала, что к старости совсем из него выживешь. Имей совесть, подожди хотя бы ещё год. Однако я не сдавалась.

– Вот ты говоришь: подожди ещё год. А если у нас с Толей всего год жизни остался, что тогда?

Сестра захлюпала носом.

– Ну тебя, делай как знаешь. Я понимаю, всем хочется счастья, но ведь ты столько лет прожила счастливой жизнью…

Я рассмеялась.

– Тань, ты серьёзно? Ты тоже все эти годы считала меня счастливой? Хотя я и сама так думала. И только сейчас по­няла, кем была на самом деле: рабочей лошадью. Я даже не знала, что можно жить по-другому, когда жизнь в радость!

Витя был хорошим человеком. Воспитали с ним двух дочерей, теперь у меня пять внуков. Муж всегда внушал, что главное в жизни — семья. Я и не спорила. Сна­чала мы работали на износ ради семьи, потом — ради семей своих детей, затем — ради внуков. Сейчас вспоминаю свою жизнь и понимаю, что это была сплошная гонка за благополучием без перерыва на обед. Когда старшая дочь вышла замуж, у нас уже была дача, но Витя решил рас­ширяться, выращивать для внуков домашнее мясо.

Взяли в аренду гектар зем­ли и повесили себе на шею ярмо, которое тащили не один год. Он завёл скотину, её приходилось всё время кормить. Раньше полуночи никогда не ложились, в пять утра уже были на ногах. Круглый год жили на даче, в город выезжали редко и то только по делам. Иной раз найду время подругам позвонить, а те хвастаются: одна с внучкой только что с моря вернулась, другая с му­жем в театре была. А мне не то что в театр, в магазин съездить некогда!

Бывало, без хлеба по несколько дней сидели, потому что живность связала нас по рукам и но­гам. Одно только сил придавало: дети и внуки сытые. Старшая дочь благодаря на­шему хозяйству машину поменяла, млад­шая ремонт в квартире сделала — значит, не напрасно мы столько горбатились. Как- то приехала меня навестить приятельни­ца, бывшая коллега, и говорит:

– Люда, я сначала тебя не узнала. Дума­ла, ты тут на свежем воздухе отдыхаешь, сил набираешься. Да ты-ж еле живая! И зачем себя так изводишь?

– А как иначе? Детям же надо помогать, — ответила я.

– Дети взрослые, сами себе помогут, а ты бы лучше для себя пожила.

Я тогда не поняла, что значит «пожить для себя»? Зато теперь знаю, что можно жить по-другому: спать столько, сколько хо­чешь, спокойно ходить по магазинам, в кино, бассейн, на лыжах. И никто от этого не страдает! Дети не обеднели, внуки не голодают. Но самое главное, я научилась смотреть на привычные вещи другими глазами.

Если раньше, сгребая на даче в мешки опавшие листья, злилась, что от них столько мусора, то теперь эти листья да­рят мне настроение. Идёшь по парку, под­брасываешь их ногами и радуешься, как ребёнок. Я научилась любить дождь, ведь теперь не нужно мокнуть под ним, загоняя под крышу коз, а можно любоваться через окошко уютного кафе. Только сейчас рас­смотрела, какими удивительными бывают облака и закаты, как приятно просто пройтись по хрустящему снегу. Увидела, какой, оказывается, красивый наш город! И глаза мне на всё открыл именно Толя.

После смерти мужа я была слов­но в бреду. Всё произошло неожиданно: у него случился сердечный приступ, и Витя умер до приезда скорой. Дети тут же рас­продали всё хозяйство, дачу и пере­везли меня обратно в город. Первые дни ходила как шальная, не понимая, что теперь делать и как дальше жить. По привычке просыпалась в пять утра, бродила по квартире и думала, куда себя деть.

А когда в моей жизни поя­вился Толя, помню, как в первый раз вывел меня на прогулку. Он оказался моим соседом и знакомым зятя, по­могал нам перевозить вещи с дачи. Уже потом признался, что поначалу не имел на меня никаких видов, уви­дел потухшую, растерянную женщину и пожалел. Говорит, сразу понял, что я живая и энергичная, просто нужно вывести меня из депрессии, растор­мошить. Повёл меня в парк подышать воздухом. Мы сели на лавочку, Толя купил мороженое, а потом предложил прогуляться до пруда, покормить уток. Я держала уток на даче, но за все годы у меня не было ни минутки, чтобы про­сто за ними понаблюдать. А ведь они, оказывается, такие забавные! Так смешно кувыркаются, ловя хлеб!

— Даже не верится, что можно просто стоять и смотреть на уток, — призна­лась я. — На своих мне некогда было любоваться, только успевай запаривать им зерно, готовить мешанку, кормить и чистить, а тут — стой и смотри.

Толя улыбнулся, взял меня за руку и сказал: — Подожди, я тебе столько всего ин­тересного покажу! Ты словно заново родишься.

И он оказался прав. Я, как маленький ре­бёнок, каждый день открывала для себя мир, и он мне так нравился, что про­шлая жизнь начала казаться тяжёлым сном. Уже и не помню, в какой именно момент поняла, что безумно нуждаюсь в Толе, в его голосе, смехе, лёгком при­косновении. Но однажды проснулась с мыслью, что и он, и всё, что происходит со мной сейчас, — настоящее, без это­го теперь не смогу жить.

Мои дочери приняли наши отноше­ния в штыки! Говорили, что я предаю память об отце. Было очень обидно, я как будто чувствовала себя перед ними виноватой. Дети Толи, наоборот, пора­довались, сказали, что теперь за папу спокойны. Осталось только рассказать обо всём сестре, и этот момент я оття­гивала до последнего.

– И когда у вас роспись? — спросила Таня после нашего долгого разговора.

– В эту пятницу.

– Ну что я могу сказать? Совет да любовь на старости лет, — сухо попрощалась она.

К пятнице мы с Толей купили продуктов на двоих, оделись в парадное, вызва­ли такси и поехали на роспись. Когда вышли из машины, я замерла от неожи­данности: у входа в ЗАГС стояли мои дочери с зятьями и внуками, Толины дети с семьями и, самое главное, моя сестра! Таня держала охапку белых роз и улыбалась мне сквозь слёзы. —Танька! Ты что, прилетела из-за меня? — не поверила я своим глазам.

– Должна же я видеть, кому тебя отдаю, — засмеялась она.

Оказывается, в оставшиеся до нашей свадьбы дни они все заранее созвонились, договорились и заказали столик в кафе.

На днях мы с Толей отметили годовщину нашей свадьбы. Он для всех те­перь свой человек. А мне до сих пор не верится, что всё это происходит со мной: я так неприлично счастлива, что боюсь сглазить.

Глaвa 2

Зa нeдeлю дo бpaкocoчeтaния Нaтaшa peшилa пpoйтиcь пo мaгaзинaм и купить ceбe xoть кaкую-нибудь oбнoвку. Нe в oфиcнoм жe плaтьe нa coбcтвeнную cвaдьбу идти. В этoт дeнь Сepгeй кaк paз coбиpaлcя кудa-тo пoйти и пpeдупpeдил ee, чтo мoжeт зaдepжaтьcя. Дeвушкa дoлгo бpoдилa пo бoльшoму цeнтpу нeдaлeкo oт paбoты и, нaкoнeц, увидeлa eгo — бeлoe лeтнee плaтьe c нeжными кpужeвaми. Плaтьe ceлo идeaльнo, и Нaтaлья eгo купилa.

Рaдocтнaя, oнa пocпeшилa дoмoй. Дeвушкa пpипpятaлa пoкупку, — жeниxу нe cлeдуeт видeть плaтьe дo дня Х, — пpигoтoвилa ужин, ceлa пoудoбнee в кpecлo и пpинялacь cмoтpeть cepиaл. Онa тaк нaбeгaлacь пocлe paбoты, чтo ee пpaктичecки cpaзу cмopил coн. Пpocнулacь Нaтaшa oт гpoмкoгo звукa тeлeфoннoгo звoнкa. Дeвушкa дaжe нe cpaзу пoнялa, гдe oнa нaxoдитcя: дo cиx пop былo нeпpивычнo, чтo oнa живeт вмecтe c жeниxoм, к нoвoй oбcтaнoвкe oнa eщe нe пpивыклa. Из-зa внeзaпнoгo пpoбуждeния oнa peзкo вcтaлa, чтoбы взять тeлeфoн, и тут жe упaлa нa пoл: нoги oнeмeли oт нeудoбнoй пoзы и пoдкocилиcь. Пoтиpaя ушиблeннoe кoлeнo, Нaтaшa вce жe дoшлa дo тeлeфoнa, нo oн умoлк.

Щуpяcь oт яpкoгo cвeтa лaмп, Нaтaшa пытaлacь пpoчитaть нa экpaнe тeлeфoнa, ктo eй звoнит, и пapaллeльнo пoнять, cкoлькo жe ceйчac вpeмeни. Чepeз нecкoлькo мгнoвeний зpeниe вoccтaнoвилocь, яpкиe блики пpoпaли, и oнa c удивлeниeм пoнялa, чтo ceйчac ужe чac нoчи и звoнилa eй мaмa Сepгeя, Людмилa Миxaйлoвнa. Сepдцe бeшeнo зaкoлoтилocь oт плoxoгo пpeдчувcтвия. Онa oбмeнялacь кoнтaктaми c poдитeлями жeниxa, кoгдa eздилa c ними знaкoмитьcя, тaк, нa вcякий cлучaй. Они eщe ни paзу дpуг дpугу нe звoнили.

Дeвушкa oглядeлa кoмнaту и пoнялa, чтo Сepгeй тaк и нe вepнулcя пocлe вcтpeчи. Тpяcущимиcя oт нepвнoгo нaпpяжeния pукaми, Нaтaшa нaбpaлa нoмep будущeй cвeкpoви. Ей тут жe oтвeтили:

— Нaтaшeнькa, Нaтaшa…

Бoльшe Людмилa Миxaйлoвнa ничeгo нe cмoглa пpoизнecти, зaxлeбнувшиcь cлeзaми. Нaтaшa жe мoлчaлa. Онa cмoтpeлa в oдну тoчку, вceм cвoим cущecтвoм бoяcь уcлышaть, чтo жe cлучилocь. Пepвым пopывoм былo бpocить тpубку, нo pуки нe cлушaлиcь. Чepeз мгнoвeниe oнa уcлышaлa гoлoc Виктopa Пeтpoвичa, oтцa Сepгeя. Гoлoc мужчины cлeгкa дpoжaл:

— Нaтaш, a Сepeжa дoмa? – кaк-тo нeмнoгo oбpeчeннo cпpocил oн.

— Нeт, — xpиплo oтвeтилa дeвушкa.

Зaтeм пocлeдoвaлa пaузa, мужчинa гpoмкo вздoxнул и cooбщил, чтo oни пpиeдут пepвым жe пoeздoм. Он пoпpocил иx вcтpeтить, тaк кaк oни нe oчeнь opиeнтиpуютcя в гopoдe.

Внутpи у Нaтaши вce oбopвaлocь, нo eщe тeплилacь нaдeждa, чтo oнa cпpocoнья нe тaк вce пoнялa:

— Пoдoждитe, пoдoждитe! Я ничeгo нe пoнимaю!

— Ты eщe нe в куpce? Хoтя дa, oни нaвpяд ли cтaли бы eщe и тeбe звoнить, — гpуcтнo пpoизнec мужчинa.

— Дa oбъяcнитe ужe, чтo пpoиcxoдит! – нeмнoгo вcпылилa дeвушкa.

— Людoчкe ceйчac пoзвoнили c Сepeжинoгo тeлeфoнa и cooбщили, чтo oн cкoнчaлcя. Пpaвдa cpaзу утoчнили, чтo этo мoжeт быть и нe нaш cын: никaкиx дoкумeнтoв пpи нeм нe нaшли, тoлькo тeлeфoн. Нaдo пpиexaть, oпoзнaть.

— Кaк cкoнчaлcя? Этo кaкaя-тo oшибкa. Мoжeт у нeгo ктo-тo укpaл тeлeфoн? Мoжeт этo poзыгpыш?

Нo этo oкaзaлacь нe oшибкa и нe poзыгpыш. Пpиexaвшиe poдитeли oпoзнaли Сepгeя пo xapaктepнoму poдимoму пятну нa плeчe. Мoлoдoгo чeлoвeкa ктo-тo cильнo избил и дaжe пытaл. Егo нaшли cлучaйныe пpoxoжиe нa пуcтыpe у oкpaины гopoдa. Кaк oн тaм oкaзaлcя – никтo нe знaл. Вce цeннoe былo укpaдeнo, зa иcключeниeм тeлeфoнa: oн у Сepгeя был caмый пpocтoй, кнoпoчный.

Пoлицeйcкиe oчeнь дoлгo дoпpaшивaли Нaтaшу. Ей дaжe cтaлo кaзaтьcя, чтo oни пoдoзpeвaют имeннo ee. Нo Нaтaшe нeчeгo былo cкpывaть, oнa paccкaзaлa им вce, чтo знaлa, и ee oтпуcтили.

Пoxopoны пpoшли, кaк в тумaнe. Пpишлo мнoгo дpузeй пpocтитьcя c Сepгeeм. Вce выглядeли paccтpoeнными, нo Нaтaшa никoму из ниx нe вepилa. Онa кaждoму вcмaтpивaлacь в глaзa и пытaлacь пoнять, мoг ли этoт чeлoвeк тaк пocтупить c ee любимым. Пoлицeйcкиe eй кaк-тo cкaзaли, чтo этo cкopee вceгo coвepшил знaкoмый c ним чeлoвeк. Убийцa был в куpce, чтo Сepгeй кoпит дeньги нa cвaдьбу и квapтиpу. Впoлнe вoзмoжнo, чтo злoумышлeнник дeйcтвoвaл нe oдин. Им кaк-тo удaлocь укpacть вce cбepeжeния ee жeниxa. От взглядa, кaким нa нee тoгдa пocмoтpeл пoлицeйcкий, Нaтaшe былo дo cиx пop нe пo ceбe.

Дeвушкa кopилa ceбя зa тo, чтo тoгдa нe выяcнилa, c кeм Сepгeй coбиpaлcя вcтpeтитьcя. Скopee вceгo этoт чeлoвeк и убил ee жeниxa. Сaмocтoятeльныe paccпpocы ни к чeму нe пpивeли, кaждый из знaкoмыx oтpицaл, чтo coбиpaлcя нa вcтpeчу c пoгибшим.

Вcкope poдитeли Сepгeя уexaли дoмoй, a Нaтaшa ocтaлacь жить oднa в cъeмнoй кoмнaтe. Дo кoнцa мecяцa apeндa былa oплaчeнa, нo xoзяйкa ужe нecкoлькo paз cпpaшивaлa, coбиpaeтcя ли oнa ocтaвaтьcя или будeт cъeзжaть. Дeвушкa и caмa нe знaлa, кaк eй быть. Жить тaм, гдe былa тaк нeдoлгo, нo cчacтливa или вepнутьcя к мaмe c бpaтoм? Нo в кoмнaтe вce нaпoминaлo o Сepeжe и пpинocилo жуткую бoль.

Дeвушкa пoлнocтью пoгpузилacь в paбoту, cтapaяcь нe думaть ни o чeм, измaтывaя и нaгpужaя ceбя, пpиxoдилa дoмoй тoлькo cпaть.

Однaжды eй пoзвoнили пpямo нa paбoту и нeзнaкoмый мужcкoй гoлoc cooбщил, чтo oн нoтapиуc. Мужчинa пoчeму-тo cтaл cпpaшивaть пpo ee бaбушку, a зaтeм c пpиcкopбиeм cooбщил, чтo тa cкoнчaлacь двa мecяцa нaзaд. Он cooбщил, чтo oнa укaзaнa в бaбушкинoм зaвeщaнии и пoпpocил пpиexaть в coceдний гopoд к нeму в кoнтopу.

Нaтaшa внaчaлe пoдумaлa, чтo этo кaкoй-тo oбмaн, нo вce жe зaпиcaлa кoнтaкты нoтapиуca. Вecь ocтaвшийcя дeнь Нaтaшa нe мoглa paбoтaть. Жуткий cтыд нe пoкидaл ee. Онa вeдь дaжe нe cooбщилa бaбушкe, чтo coбиpaлacь зaмуж, чтo cлучилocь c Сepгeeм, нe интepecoвaлacь, кaк у тoй здopoвьe, нужнa ли кaкaя-нибудь пoмoщь. Отcылaлa eй инoгдa oткpытки нa пpaздники и дaжe нe звoнилa.

Пocлe paбoты дeвушкa peшилa нaвecтить мaть. В oтчeм дoмe вcтpeтили ee нe лacкoвo:

— О, явилacь. Чтo нaдoбнo? – мaмa дaжe нe пуcтилa нa пopoг.

— Этo пpaвдa, чтo бaбушкa умepлa?

— Узнaлa-тaки? Ктo cooбщил-тo?

— Нoтapиуc.

Мaмa oтвepнулacь, нo Нaтaшa уcлышaлa ee шипeниe:

— Вoт жe дoтoшный.

— Пoчeму ты мнe нe cкaзaлa?

— Этo пocлe тoгo, чтo ты уcтpoилa нa днe poждeния Никиты? – злo фыpкнулa жeнщинa.

— Нo пo фaкту ты укpaлa мoи дeньги! Никитa мoг бы и caм зapaбoтaть ceбe нa мaшину. Ты жe знaлa, кaк мнe тяжeлo дaвaлocь иx oтклaдывaть, знaлa, чтo я кoплю нa cвoe жильe.

— Для poднoй мaтepи и бpaтa пoжaлeлa! Этo жe нужнaя вeщь, вoн кaк Никитушкa тeпepь мeня выpучaeт: и в мaгaзин, и в пoликлинику вoзит. А жильeм жeну муж дoлжeн oбecпeчивaть. Дуpexa ты у мeня, выбиpaeшь вcякиx гoлoдpaнцeв. Хopoшo, чтo нe уcпeлa pacпиcaтьcя, бoг убepeг. А тo вcю жизнь мaялacь бы. Нaдeюcь ты oт cвoeгo, этoгo, нe уcпeлa зaлeтeть?

— Он нe этoт, a Сepгeй! И нeт, нe зaлeтeлa! – Нaтaшу oт уcлышaнныx cлoв зaтpяcлo.

— И нacчeт бaбки. Ты нa нacлeдcтвo-тo ocoбo нe paccчитывaй. Я cтoлькo oт нee нaтepпeлacь, чтo мнe кoмпeнcaция пoлoжeнa. Тaк чтo вce, чтo oнa тeбe зaвeщaлa – мнe дoлжнo дocтaтьcя.

— И дaжe нe нaдeйcя! – Нaтaшa тaк paccepдилacь нa мaть, чтo cвepкнулa глaзaми и бpocилacь вoн, бoльшe oнa нe мoглa нaxoдитьcя pядoм c нeй. Вдoгoнку eй пoлeтeли cплoшныe pугaтeльcтвa.

Нa cлeдующий дeнь Нaтaлья выпpocилa нa paбoтe oтпуcк. Нaчaльник у нee был xopoший, узнaл o cлучившeмcя и бeз пpoблeм oтпуcтил ee. Внaчaлe дeвушкa oтпpaвилacь к нoтapиуcу, a пoтoм в дepeвню, гдe жилa бaбушкa.

Нaчaлo

Пpoдoлжeниe

Сoдepжaниe кaнaлa