Мой любимый отчим рассказы

Глава 1 — Та самая ночь

Опять эти стоны. Я перевернулась на другой бок и заткнула уши руками. Возможно, так смогу уснуть?

В спальне было темно, лишь свет от уличного фонаря проникал в окно — шел третий час ночи. Стоило мне выключить ноутбук и лечь спать, как мама с отчимом вернулись с корпоратива. Вообще-то мама — весьма сдержанная женщина, обычно она тихонько стонала в подушку. Но от алкоголя ей просто срывает крышу.

Из соседней комнаты раздался очередной сладостный всхлип, яростный скрип диванных пружин и протяжный мужской рык.

Я вздрогнула и отняла руки от головы. Бесполезно. К тому же, Настя, признайся самой себе — ты вслушиваешься. Тебе нравится слушать, как отчим занимается сексом с твоей мамой. Что ты себе представляешь? Его мускулистое тело? Вспотевшие завитки волос на лбу? Как его упругий член входит в нее?

От пошлых мыслей я покраснела и вскочила с кровати, подойдя к окну. Прохладный летний ветер остудил лицо, но перед глазами замелькали картинки.

Месяц назад я случайно зашла в ванную, когда отчим принимал душ. Я чуть не сгорела со стыда, но Слава невозмутимо задернул занавеску и попросил принести забытое полотенце. Но самое главное увидеть я успела. Мощную грудь, поросшую темными волосами, плоский живот и член. Даже наполовину возбужденный он выглядел великолепно, а воображение дорисовало все остальное.

Слава появился в маминой жизни всего год назад, но уже пару месяцев он живет с нами. Ему тридцать шесть, у него великолепная спортивная фигура, высокий рост и отменное чувство юмора. Я точно знала, что мама любила его. Мне хотелось верить, что он отвечает ей взаимностью.

Я вернулась в кровать, изнывая от сексуального напряжения. Рука сама потянулась в трусы, но я поспешно отдернула ее. Нехорошо мастурбировать на свою мать и отчима. Было бы намного проще, не смотри я эротические ролики перед сном! Да, я взрослая — мне уже восемнадцать, и я закончила первый курс — но я все еще была девственницей. И порнушка — все, что мне остается.

Вспомнив последний ролик, где взрослый мужчина трахал молодую девушку, я блаженно закусила губу и зажмурила глаза. Рука самовольно проскользнула под резинку трусиков и коснулась возбужденного клитора. Я беззвучно выдохнула и надавила сильнее, очертив его пальцем.

Неожиданно наступившая тишина оглушила, и я запоздало замерла. В соседней комнате послышались шаги, чуть скрипнула дверь. Я прислушалась и устроилась поудобнее, раздвинув ноги — возбуждение горело в крови, и в низу живота все трепетало. Теперь, когда все стихло, не стоит отказывать себе в удовольствии.

Но едва я приступила к приятному делу, как снова раздались шаги. Теперь они звучали гораздо ближе! Неужели мама решила проверить меня? Глупости! Она уже давно не приходила поцеловать меня на ночь и рассказать сказку.

Отдернув руку, я перевернулась на бок и набросила на себя одеяло, скрывая предательское пятно на трусиках. Сердце колотилось как безумное, а щеки горели — надеюсь, в полумраке это незаметно.

Чуть слышно скрипнула дверь — кто-то вошел в комнату. Шаги были слишком тяжелы для мамы, и горло перехватило от ужаса. Что Слава делает ночью в моей комнате? Крепко зажмурив глаза, я притворилась спящей.

Отчим подошел к моей кровати и остановился. Я едва дышала, не зная, как реагировать на это? Может, стоит «проснуться» и спросить его о цели визита? Пока я размышляла, Слава тихонько сдвинул край одеяла и оголил мои ноги. Момент был упущен — помимо воли мной завладело любопытство. Что же он будет делать? Одеяло ползло все дальше и дальше, открыв мои бедра — теперь отчим увидел мои трусики.

— Потекла девочка, — хриплый шепот вызвал целую армию мурашек на спине. Киска снова заныла, а возбуждение подскочило на несколько градусов.

Слава коснулся моей задницы и провел пальцем по мягкой коже, спустя пару секунд я почувствовала, как он сел на кровать.

— Тяжело, наверное, слушать, как занимаются сексом в соседней комнате? В восемнадцать-то, когда гормоны вовсю играют? — шепнул он мне на ухо. Его тяжелое дыхание щекотало разгоряченную кожу. Я зажмурилась еще крепче, не смея признаться в том, что не сплю.

— Поверь, мне тоже тяжело. Ведь за стенкой лежит такая чудесная девочка. Представляю, как ты трогаешь себя и думаешь обо мне.

С моих губ сорвался легкий стон, но, к счастью, Слава не видел моего лица.

Отчим глубоко вздохнул.

— Ты очень красива. Когда ты надеваешь короткую юбку, черт возьми, у меня встает! И я иду трахать твою мать, представляя на ее месте тебя.

Когда отца моей подруги Светы посадили в тюрьму за какие— то незаконные махинации с деньгами, она начала узнавать по поводу этого всего и узнала, что можно дать за него залог, за то, чтоб его выпустили из тюрьмы. Сумма залога составляла просто сумасшедших денег и, конечно, как ни странно, у семьи подруги капитал был не велик. Её маме было безразлично на судьбу отца, потому что она его никогда искренне не любила и собственно никогда не поддерживала его в «бизнесе«. Как он рассказывал, он зарабатывает на биржах, хотя ходили слухи о том, что он со своими дружками даже грабили некоторые предприятия типа небольших магазинчиков, ларьков и тому подобного. Однажды их заловили и случилось то, что случилось. Моя подруга ушла в глубокую депрессию, отчаяние. Она не хотела ни с кем общаться, она не делилась своими мыслями даже с матерью. Её мама— Надежда, с тех пор как посадили её мужа (прошло ни много, ни мало— два месяца) уже успела найти себе нового мужчину, а Свете он, понятное дело, не по душе. Она любит своего родного отца и остается верна ему. Светка со своим отцом с детства была не разлей вода, он был очень заботлив, всегда уделял ей много внимания, всегда защищал. Короче говоря, у Светы созрел план. Она, будучи еще девственницей в свои 17 решила раскручивать «папиков» на бабки. Она искала мужиков— женатиков интернете, соблазняла из ТАК, чтобы они сами предлагали встречу. И с каждым из них она… нет, она не занималась сексом за деньги, она делала все намного круче. Она делала так, что они сами её целовали, некоторым она делала минет. А в это время две её знакомые, которые просто хотели поугарать за люшнюю копейку, снимали это все исподтишка на видео. Потом она шантажировала этих мужиков и занималась самым настоящим вымогательством денег. Девочка она умная, ничего не скажешь. Сейчас расскажу о другом. У её нового отчима от бывшей жены (его жена умерла) остался сын. Он лежал в реабилитационном центре для наркозависимых. Он подсел на какие— то там таблетки и поехал он лечиться. Вот, его собираются выпускать и они (Света, тётя Надя и ей новый жених) поехали на «выписку«. Как она мне потом рассказывала, что он не красивый, толстый, да и вообще, она никогда не хотела себе брата. Её всегда было хорошо одной. Я говорю: «Свет, ниужели он такой плохой, что нужно его оскорблять? Может вам стоит познакомиться получше?» Она категорически была против новому члену семьи, постоянно его упрекала во всем, хотя он был её старше на пару лет. примерно через месяц она смирилась и пришла ко мне со словами «Знаешь, Аня, он не такой уж и плохой. От него всегда хорошо пахнет, хоть он и толстяк, и у него очень красивые глаза, я в них утопаю«. Я сразу заподозрила что он ей понравился. Причем не как брат, а как парень. Я начала замечать что она уделяет ему больше знаков внимания, ухаживает за ним. Он мальчик стеснительный, из—за постоянных унижений. Короче говоря, Света влюбилась в своего брата. Оказалось, что это взаимно. Каждую ночь он переходит спать в её комнату, а утром уходит обратно в свою. В общем, жизнь у молодых кипит))  Вот только они не знают, как об этом сказать родителям. P.S.: Кстати говоря, когда она пошла отдавать залог за отца, узнала, что за него уже кто— то заплатил и он уехал куда— то. Вот так вот.

Читать продолжение

Любимый отчим. Уроки жизни

Я знаю, не так уж часто можно услышать такое сочетание: «любимый отчим». А мне посчастливилось. Вырастив двоих родных детей и направив их в самостоятельную жизнь, он пережил смерть первой жены, а потом стал моей маме мужем, а мне, тогда подростку 13 лет, настоящим отцом. У них с моей мамой была большая разница в возрасте – 20 лет. Но возраста своего он никогда не чувствовал – не болел, бросил курить под влиянием мамы (а это была ещё фронтовая привычка), каждое утро делал зарядку и вообще был необыкновенно лёгок на подъём. Когда я сама вышла замуж, и у нас появились свои дети, мой отчим оказался ещё и замечательным дедушкой – справедливым, весёлым и изобретательным.

Как подросток из южного села на лыжи встал, войну прошел, на Лубянке был и в моряки подался

Это был человек удивительный, «последний из могикан»: выходец из деревни, он прошёл войну (с 15 лет на фронте), училище, службу на флоте и дослужился до заместителя командующего Черноморским Флотом.

Родился Степан Павлович Осадчий 11 декабря 1926 года на Черкащине, в деревне Марьяновке. Папа его был машинистом поезда. Это очень помогало семье в трудные послереволюционные годы: отец, проезжая мимо деревни, сбрасывал с поезда мешок сэкономленного угля, а мальчишки его подбирали и несли домой — было чем топить печь. Однажды произошёл удивительный случай: сыновья, как всегда, побежали к мельнице, завидев «папкин» поезд, и подобрали мешок. Принесли домой, а там вместо угля — сахар! В голодный-то год это было настоящим сокровищем. Мать от радости чуть не лишилась чувств. А уж что она испытала, когда выяснилось, что отец не сбрасывал им сахара! Не иначе, Господь вмешался — решила верующая женщина. Дети болели от голода, и сахар был тем самым лекарством, которое им было необходимо.

Когда Стёпе было 14 лет, деревню оккупировали немцы. С населения собирали «добро» и отправляли в Германию. Это было самое начало войны. Дед со своими сверстниками должен был таскать эти вещи на станцию. Но юный патриот решил «надурить» немцев. Подговорив ребят, он высыпал всё награбленное в овраг по дороге на станцию, а взамен напихал листья, ветки и камни. Вроде бы всё шло гладко. Но при погрузке какой-то чемодан открылся, и всё вывалилось наружу. Осенние листья закружились по перрону, а разгневанный местный «гауляйтер» велел привести к себе мальчишек. Их построили перед начальником, и тот велел говорить правду. Сказал, что если зачинщик назовёт себя, то остальных отпустят. На земле рядом с немцем лежала большая овчарка. Степан боялся не столько оккупантов, сколько собаку – коренной житель, он знал такие места, где немцам и в голову не пришло бы его искать, а вот скрыться от собаки было бы труднее. Набрав в грудь побольше воздуха, Стёпка всё-таки решился и, воспользовавшись тем, что руки были не связаны, дал дёру. Мальчишку искал в лесу целый отряд, но так и не нашёл, и «злоумышленник» благополучно сбежал к партизанам. Некоторое время он жил в лесу, потом пробрался к своему дому. Оказывается, немцы после того случая отпустили остальных ребят, но долго держали в заложниках его старшего брата, а потом угнали его в Германию на принудительные работы.

Подросток решил идти на Ленинградский фронт, к другому старшему брату — Володе. Пришлось приписать себе пару лишних лет возраста, чтобы не прогнали из части. Так и получилось, что мальчик из южного украинского села, не видевший толком снега, попал в лыжную бригаду и совершил долгий переход в снегах, не решившись признаться сразу, что он и лыжи-то видит впервые в жизни. Это чуть не стоило ему жизни, если бы не товарищи: они помогали ему первое время, а потом он и сам освоил нехитрую науку. На фронте бойцы его искренне полюбили за неунывающий характер, мальчишескую смелость и упорство. Куда бы судьба его не бросала, он везде расспрашивал о своём брате, но тот как в воду канул.

Однажды Стёпу послали в Москву с каким-то заданием, и вдруг — неожиданный вызов на Лубянку. Надо ли говорить, как подросток испугался. В те времена по своей воле на Лубянку никто не рвался. Зашёл в обычное с виду здание, предъявил повестку, тут и началось: повели его куда-то, потом повезли на лифте, потом кружили по коридорам. «Ну, всё, – думает, – пропал я!» Привели к двери и впустили внутрь. У окна спиной к нему стоит какой-то военный. Страшно. Но тут мужчина поворачивается и оказывается его братом Володей:

— Так что, всему Ленинградскому фронту обо мне рассказал, Стёпа? — улыбается.

После войны Степана взяли без экзаменов в Ленинградское военное училище, а по окончании предоставили право выбора — где служить. Парень выбрал Севастополь. И на то были причины: его дед служил ещё на паруснике «Императрица Мария» простым матросом, отец — тоже проходил службу в Севастополе – чуть ли не на «Потёмкине» (точно уже не помню). А сын достойно продолжил военно-морскую династию.

Обычная жизнь без «черных дней» и с вечным праздником

На его похоронах было пол-Севастополя. Совершенно незнакомые люди подходили к маме и рассказывали, как ее муж им помог в том или в этом. Он выручал всех, кто в этом нуждался. При этом сам не имел даже дачи: а зачем, есть же дача у тёщи, к чему лишнее? Жили мы в трёшке, но исключительно потому, что в советское время при рождении разнополых детей давали трёхкомнатную квартиру, так было положено. А сам он никогда не «выбивал» себе никаких особых льгот или привилегий. До конца жизни ездил на стареньком «жигулёнке». И никаких накоплений «на чёрный день». Может, поэтому он и не наступал при его жизни – этот самый «чёрный день»?

Но самым удивительным для окружающих было его отношение к моим детям. Казалось бы, ну кто они ему, если и я-то практически чужая? А дети никогда не чувствовали, что он не родной дед, и были страшно удивлены, когда им об этом сказали.

Кто знал столько историй и морских баек, кто умел не просто рассказать сказку, но «оживить» её? Кто умел заинтересовать малышей в скучной огородной работе или рутинном деле уборки квартиры? Только любимый дедушка! Это он научил мою дочь Катю читать, применив «военную хитрость»: звал её к себе на время, пока я укладываю младшего Герку, и сначала сам медленно читал, а потом просил её почитать, потому что у него «глазки болят». За лето четырехлетка научилась читать бегло и с удовольствием.

А «разбор полётов» каждый вечер? Дети ждали с нетерпением призов, которые он вручал «по итогам дня»: за хорошо заправленную постель, за убранные самостоятельно игрушки, за помощь маме и бабушке. Лето у дедушки – это было настоящее счастье! Я одно время пыталась перенять этот опыт, но не сумела быть такой же последовательной и внимательной: дедушка записывал все плюсы и минусы, анализировал ситуацию, не упускал ни одной детали.

Мудрость и правда

Но самое главное, чему он меня научил — это внимательное, бережное отношение к окружающим людям, к близким. Ни разу мой любимый отчим не повысил голоса, никогда не затевал скандалов и разборок. Наверное, была в нём какая-то особая мудрость – мудрость человека, видевшего смерть в самом начале пути и ощутившего хрупкость самой жизни.

А ещё – силу правды. Когда мужчина чувствует свою настоящую силу, ему не нужно доказывать её криком. Однажды при мне мама с бабушкой попытались «выяснять отношения». Отчим зашёл в комнату и спокойно сказал: «Если хотите покричать, отправляйтесь-ка лучше на базар, там самое место». И вышел. Больше я ни разу не слышала ничего подобного.

Он умел найти общий язык с каждым — и высокопоставленным чиновником, и сторожем гаража. Когда его останавливали гаишники (что вообще было крайне редко — водил машину он очень аккуратно), он даже не успевал предъявить документы, а просто вежливо здоровался со служителем порядка, и его отпускали. Да, отчим умел «разрулить» любую ситуацию. «Био-дипломат» — звал его командующий.

После третьего курса я проходила педпрактику в одном из пионерских лагерей. Это был лагерь для детей работников КГБ, вожатыми были курсанты-гэбисты, а воспитательницами на отрядах — мы, студентки факультета романо-германской филологии. Поговаривали, что таким образом в ряды вербуют девочек со знанием языков. Не знаю. Меня никто не вербовал. Да я и не об этом. «Мой» вожатый организовал в отряде слежку друг за другом. Бедные дети каждый вечер докладывали ему, кто что делал, куда ходил, что говорил. И это процветало среди малышей-семилеток! Тут у одной из девочек украли деньги, и началось самое настоящее детективное расследование — каждый подозревал всех! Обстановка была самая нездоровая. Вожатый на мои протесты не реагировал, даже наоборот — начал на меня наезжать. Тогда я взяла отгулы и поехала домой. Рассказала всё отчиму и заявила, что в лагерь не вернусь — пусть мне и не засчитают практику. Тогда отчим посадил меня в свою машину и повёз в Евпаторию. Сказал так: «Я поговорю с начальником. Если что, заберём твои вещи и уедем». И ему хватило буквально нескольких минут разговора. Я осталась, больше никто меня не трогал, а в отряде установились нормальные отношения между детьми и вожатыми. Но самое главное, я поняла, что справедливость и разум могут торжествовать, если на свете ещё существуют добрые и смелые люди. Получается, что мир вокруг нас зависит только от нас самих, и если бы каждый человек поступал по совести, мы жили бы практически в раю.

…Путь Домой

Незадолго до смерти отчима я узнала, что в его деревне был храм Михаила-Архангела, куда он всегда заходил и ставил свечки, когда бывал дома, хоть и опасался, что об этом обязательно доложат «по инстанциям». Правда, его все так любили и уважали на селе, что никто никуда так и не донёс. Стёпа был крещён в младенчестве. В то время это было обязательно. Он родился предпоследним в многодетной семье, и крестить мальчика (на восьмой день) отправили дальнюю родственницу. Та даже не знала всех детей по именам. И вот приносит младенца батюшке, он достаёт Святцы и читает имена на тот день. «Степан» показалось тётке самым звучным. Так и окрестили. Принесли домой. «Принимайте Стёпку!» Мать руками всплеснула: «Да как же! У нас уже Степан есть!» А отец и говорит: «Ну и ничего — один помрёт, другой останется. Пусть будет Стёпой». Так и звали братьев всю жизнь — Степан и Стёпа. И пережили они и войну, и голод, и умерли в старости. Степан – тот самый старший брат, которого угнали в Германию. После войны он вернулся и стал директором небольшого маслодавильного заводика в родном селе.

Для меня в своё время шоком была реакция отца: «Как же он мог так сказать? Как это – один помрёт?!» – «А почему нет? Он не желал смерти своим детям. Он просто знал, что жизнь сурова: многие мои братья и сёстры умерли в младенчестве», — отвечал мне отчим. И это была какая-то новая правда и новое отношение к смерти, которое я начала чувствовать у верующих людей задолго до того, как прочла и осмыслила историю Иова, — отношение к жизни и смерти как к Божьему дару.

Умер Степан Павлович 2 сентября 2001 года от рака – «сгорел», как говорят. И перед смертью буквально за день делился с мамой: «Танечка, я скоро буду дома! Ко мне приходила такая светлая красивая женщина и пообещала, что отправит меня домой!» На протяжении жизни дедушка не был воцерковлённым человеком, но буквально в последний год они с мамой венчались, он исповедовался и причащался. И почему-то мне верится, что сейчас он и правда «дома», что все его добрые хорошие дела значат для Господа больше, чем количество молитв и поклонов. «Ин суд человеческий, ин суд Божий».

Мои родители прожили вместе недолго. Мне едва исполнился год, а они уже развелись. В одиночестве мать не осталась. Очень скоро встретила другого, и они поженились. Родной отец обо мне не забыл, и я ему за это благодарен.

Но сначала хочу рассказать об отчиме. Этот второй брак не был для мамы счастливым. Если у нее кончались деньги, а до зарплаты было еще далеко, то не просила мужа о помощи. Она просила взаймы! На самые необходимые продукты, которыми потом кормила и его самого. Да, бывает в жизни и такое. И мама даже не пыталась возмущаться и как-то изменить заведенный в семье порядок. Да еще и меня воспитывала – показывала ремень и строгим голосом заставляла называть его «папой». Потом родился мой брат, мне тогда было четыре. К родному сыну отчим относился ненамного лучше, чем ко мне. Понимания между ними не было.

Алкоголиком отчима не назовешь. Выпивал обычно по праздникам. Ну, может, иногда по выходным. Очень любил рыбалку. Бывало, и на охоту с друзьями выбирался. Часто пропадал в гараже, занимаясь ремонтом машины.

Когда я подрос, отцу удалось договориться и забрать меня к себе. После этого все изменилось. Отец обо мне заботился, был для меня не только папой, но и мамой. А еще мы стали настоящими друзьями, и без проблем могли поговорить обо всем на свете. Отец однажды так и сказал: «Если есть вопрос, не молчи, спрашивай». Вот я и не молчал. Иногда мои вопросы были настолько некорректны, что отец в растерянности застывал. А потом обязательно находил ответ, обдуманный, но правдивый.

По выходным я часто приезжал к матери. Там никому не было до меня дела. И я старался этим воспользоваться, наслаждался полной свободой действий. Помню, гуляли мы с пацанами до позднего вечера, иногда до самого утра. И никто ни о чем не спрашивал.

Делаешь, что хочешь. Однажды я совсем обнаглел и привел с собой девушку. Мама, застукав нас в собственной спальне, подняла ужасный скандал. «Ах ты негодяй бесстыжий! Сейчас же звоню твоему отцу!»

Но пугать меня отцом было совершено бесполезно. Он адекватный понимающий человек. И сколько мама меня в детстве ни колотила, пытаясь внушить уважение к отчиму, разницу я чувствовал всегда. Отец совершенно другой! Понятно, что я его сын, но дело не только в этом. Когда он привозил мне подарки, то обязательно что-нибудь дарил и младшему братишке. И мне всегда повторял: «Это твой брат. Так что ссориться вы не должны. Помните об этом и оставайтесь близкими друзьями». Такое воспитание, я считаю, очень мне помогло. Как бы я не относился к отчиму, но братишка у меня один. И он мне родной человек. Хоть и вырос лоботрясом, но очень ко мне привязан, и я отвечаю тем же.

Как я уже говорил, папа – человек понимающий. Воздействовал не кулаком, а убеждением. Стукнул меня лишь однажды, когда я в стельку напился и еле приполз домой. А отчим – мужчина суровый. Объяснять, обсуждать, уговаривать он никогда не пытался. Чуть что, наказывал братишку ремнем. А еще за уши хватал и вверх тянул. Так что бедный мальчишка даже вставал на цыпочки. Ругаться тоже любил. Крик на весь подъезд поднимал. Бил себя в грудь кулаком, заявлял, что он в доме главный.

Однажды я решился его осадить. Мне уже было 15, я занимался боксом и чувствовал себя очень сильным. Не выдержал, загородил собой испуганного мальчишку и резко сказал скандалисту: «Попробуй, тронь. Сам у меня получишь». Отчим в тот раз остыл. Правда, навсегда не исправился. Вспышки то и дело повторялись, и я опять его пресекал. Он злился и даже угрожал охотничьим ружьем, но драться со мной не пытался. Что-то его останавливало. И вряд ли это были мои боксерские навыки. Скорее, отца моего боялся.

Прошло много времени, я учился, работал, стал самостоятельным человеком, и, наконец-то, женился. Избранница моя – потрясающая женщина, красивая, умная, успешная. Работает в известной компании, воспитывает дочь от первого брака. То есть, по иронии судьбы я сам теперь отчим. Девочке на момент нашей свадьбы было уже девять лет. Поэтому возникли проблемы. Чего только я не выслушал! «Мама, почему он с нами живет? Мама, пойдем без него погуляем! Мамочка, не бросай меня, спи в моей комнате!». Я прекрасно помню своего отчима и знаю, как бы отреагировал он. Поэтому повел себя по-другому. Всегда старался понять, стремился идти навстречу, и все потихоньку наладилось.
Сейчас девчонке 15. Папой меня не зовет, и я отношусь с пониманием. Сразу же ей сказал, что почетное звание отца надо еще заслужить, и предложил считать меня другом. Общается она со мной примерно так:
– Помоги с домашним заданием. Я ничего не поняла, а мама накричала. У тебя терпения больше.
– Слушай, у меня проблема. Хотела поговорить. Только маме не рассказывай, пожалуйста.
– Как хорошо, что ты у нас есть. Я тебя очень люблю.

Что ж, пусть не называет меня папой. Но я не чужой человек, я – отчим. И в отличие от родного отца не забываю поздравлять с днем рождения, стараюсь выслушать и понять, поддерживаю, помогаю с учебой. Горжусь ее доверием, радуюсь успехам и счастлив, что она – моя дочь.

Ирина П.

Мама никогда не придумывала, что мой отец был лётчиком или полярником. Уже лет с пяти я точно знала, что он плохой человек, эгоист и обманщик. Жили мы с мамой не лучше и не хуже других. Тогда все так жили.

Летом меня отправляли в деревню к бабушке с дедушкой, в свой отпуск туда приезжала и мама. Но в тот год, когда мне исполнилось 10 лет, мама, почему-то, не приехала. Я помню, что, получив письмо от мамы, бабушка очень растерялась, глаза её наполнились слезами, и она истово начала креститься. А дедушка, отложив прочитанный листок в сторону, долго гладил меня по голове и прижимал к себе.

Я подумала, что с мамой случилось что-то страшное, и заревела. Но бабушка объяснила мне, что мама не приедет, потому что её не отпустили с работы. Я не поверила бабуле и на другой день отправилась к соседке, которая работала почтальоном и единственная в деревне имела телефон.

Я умоляла её дать мне возможность позвонить маме и убедиться, что она жива. Я очень долго вслушивалась в гудки, представляя, как в нашей квартире заливается телефон. Но мне никто не ответил.

От переживаний я заболела, бабушке пришлось вести меня в ближайший город, но врач не нашёл ничего криминального в моём самочувствии. А я чахла на глазах, меня постоянно тошнило. В конце концов бабушка отбила маме телеграмму, и мама примчалась в деревню. Увидев свою родительницу живой и невредимой, я чудесным образом исцелилась.

Мама, пряча глаза, объяснила мне, что теперь мы будем жить вместе с дядей Мишей. Она решила выйти замуж.

Я не понимала, зачем женщинам надо обязательно быть замужем. Ладно, если муж бабушки – твой родной дедушка, это просто счастливое совпадение. Но если мужчина тебе не родственник, зачем жить вместе? Хотя наличие отцов давало какие-то бонусы. У подруги Ларисы папа был шофёром и часто катал Ларису по городу или возил за нарядами в столицу. У Светы отец однажды так оттаскал за ухо соседского паренька Шурика, что тот и думать забыл, как кидать в  нас комья грязи.

У нас, значит, будет дядя Миша. Ну что же посмотрим, не понравится – уеду к бабушке с дедушкой.

Дядя Миша оказался большим и суровым человеком. Он приехал вместе с моей мамой в деревню, когда летние каникулы подошли к концу.

Он посидел за накрытым столом, не сказал почти ни слова, походил с дедом по огороду, задав ему несколько вопросов. А потом, не глядя на меня, погрузил мои вещи в машину, и мы поехали в город.

– Дядя Миша, а это ваша машина? – полюбопытствовала я.

Немногословный дядя Миша кивнул. Мне стало обидно, я хотела найти тему для беседы, но никто это не оценил.

Мой отчим уходил на работу очень рано и возвращался поздно, я его почти не видела. Я спросила у мамы, почему я не могла ей дозвониться. Мама, смущаясь, призналась, что они ездили с дядей Мишей на море. Я даже обиделась на неё. Но мама пообещала, что на следующий год мы поедем все вместе.

– Миша совсем не жадный, – объяснила мне мама.

Отчим действительно был не жадный, сыграл богатую свадьбу. Мама заказала себе очень красивое платье у порт­нихи, дядя Миша средств не жалел. Он настоял, чтобы мне тоже сшили наряд.

Бабушка очень волновалась обо мне, звонила от тёти Веры каждую неделю, спрашивала, не обижает ли меня дядя Миша.

– Ты только скажи, деточка, мы с дедом приедем, голову ему отгрызём, – уверяла меня бабушка.

Отчим меня не обижал, он был ко мне равнодушен. На свадьбе, правда, сказал тост, что теперь у него есть дочка. Я только ухмыльнулась.

Летом дядя Миша действительно отвёз нас на море, вся его забота сводилась к тому, чтобы у нас было вволю фруктов и ягод.

Я привыкла к невниманию отчима. Ларисина мама как-то погладив меня по голове, спросила, получаю ли я ремешка от дяди Миши. Я замотала головой, мама никогда меня не била и отчиму бы не позволила. Тётя Аня вздохнула:

– Никогда тебе не стать ему родной. Кровь людская – не водица.

Накануне 1 сентября я вышла во двор с огромной куклой, которую мама и отчим подарили мне на день рождения. Тогда одиннадцатилетние девочки ещё с удовольствием играли в куклы. Шурик, бесцельно шатавшийся во дворе, начал выкрикивать дурацкие дразнилки. А девчонки заохали, загалдели, по очереди стали трогать мою куклу за руку. Такой игрушки ни у кого не было.

В какой-то момент Шурик подскочил к нам и выхватил куклу. Я закричала.

– Догони, догони! – Шурик с куклой в руках исполнял нелепый танец.

Я помчалась за ним, он уходил всё дальше и дальше, и скоро мы очутились недалеко от вырытого котлована для нового дома. Тогда повсюду строились новые здания. Но ходить  на стройку нам было строго-настрого запрещено.

Шурик бросил мою куклу в котлован, я, не раздумывая, стала спускаться за ней, сорвалась, полетела вниз, почувствовала острую боль в ноге.

Девчонки, увидев эту картину, завизжали и побежали звать мою маму. Дома был дядя Миша, я до сих пор помню, как он огромными прыжками спускался в котлован, теряя тапки. Поднял меня на поверхность, а по щекам у него текли слёзы.

– Ирочка, дочка, – шептал он. – Потерпи, всё будет хорошо. Люди, люди, вызовите скорую!

Дальше помню, как босой дядя Миша сидел со мной в карете скорой помощи, держал за руку и еле сдерживал рыдания.

Из больницы дядю Мишу не могли выгнать. Он приходил ко мне и с мамой, и один, во все часы, предназначенные для  посещения. Потом я узнала, что дядя Миша взял отпуск за свой счёт, чтобы всё время быть рядом.

Несмотря на усилия врачей, хромота осталась со мной на всю жизнь. Отчим находил новых лекарей, выписывал в тетрадку народные методы, возил меня на консультации, но я так и осталась хромоножкой.

Стараниями дяди Миши Шурика поставили на учёт в детскую комнату милиции, и он стал бояться выходить на улицу. Потому что отчим грозился переломать ему ноги…

Я никогда не задумывалась о своей внешности. Просто априори считала себя  хорошенькой. Но когда мне исполнилось 15, я случайно услышала, как тётя Аня говорит своей дочке:

– Как жалко Ирку, мало того, что совсем не симпатичная, так ещё и хромая. Вот беда. С женихами будут проблемы.

Я пришла домой и долго смотрела на себя в зеркало. Ни мама, ни бабушка, ни дедушка, а уж тем более молчун дядя Миша никогда не обсуждали мою внешность.

Я взглянула на себя как бы со стороны. Маленькая, щуплая, волосы, брови и ресницы светлые, глаза невыразительные. Губы тонкие, подбородок чуть выдаётся вперёд. Хорошего мало, конечно. Глупо рассчитывать, что на меня будут обращать внимание парни.

Я поняла, что ребята с которыми мы общаемся, кружатся исключительно вокруг Лариски. Не придёт она на дискотеку, никто ко мне и не подойдёт.

Я замкнулась, перестала проводить время с друзьями. Лариска рассказывала о своих ухажёрах, делилась сокровенным. Я не завидовала, просто приняла к сведению, что счастье быть любимой – не для меня.

Но, самое интересное, что ко мне проявил интерес самый красивый мальчик в школе. Я возвращалась из школы одна, Лариска отправилась в кино с очередным кавалером.

– Не против, если я тебя провожу?

Я даже не подумала, что эти слова относятся ко мне.

– Ир, ты не в настроении сегодня? – я с изумлением поняла, что рядом со мной вышагивает Пашка из параллельного класса. Мечта всех девчонок школы.

– Прости, Паш, я задумалась. Конечно, давай пойдём вместе, вдвоём веселее.

Всю дорогу Пашка старался меня рассмешить. А я думала только об одном: «Поленилась вчера вечером помыть волосы и теперь на голове у меня невразумительный блинчик». Но Пашка, казалось, ничего не замечал, он заливался соловьём, рассказывая весёлые истории.

– А давай завтра в кино сходим? – от этого предложения у меня закружилась голова.

Утром я места себе не находила. Два раза помыла голову, ресницы накрасила так, что веки не могла поднять из-за обилия туши. Надела своё самое красивое платье, которое мама разрешала носить только в особых случаях. Покрутилась перед зеркалом и поняла, что выгляжу глупо и претенциозно.

Я смыла косметику, натянула брюки с клетчатой рубашкой и стала ждать Пашку.

После фильма мы отправились в парк, где бурно обсудили шедевр кинопроката. На прощание договорились на завтра погулять по улице.

Смотри, наплачешься ты с ним. Бросит тебя этот красавчик или уведёт его кто. Надо рубить дерево по себе, – сказала мне тётя Аня.

– Да вам то что за дело? – совсем невежливо ответила я ей.

Тётя Аня обиделась:

– Я к тебе как к дочери отношусь, а ты грубишь.

В этот вечер Пашка вёл себя как-то странно, нервно смеялся, не поддерживал беседу, думал о чём-то своём. А потом вдруг спросил:

– Зачем ты всем рассказала, что я плохо целуюсь?

Я опешила. Я бы даже под пытками не выдала тайну о нашем поцелуе. Да и не с кем мне было сравнивать, хорошо Пашка целуется или плохо.

– Паш, это какое-то жуткое недоразумение. Я никому, никогда… Ты что…

Пашка махнул рукой и шагнул прочь. Я не знала, что мне делать, бежать за ним не позволяла гордость и хромая нога.

После этого случая Пашка перестал мне звонить и сухо здоровался при встречах. Потом начались летние каникулы. А потом тяжело заболела мама.

Нет, сначала все радовались. Думали, что её головокружение и обмороки – признаки  близкого материнства. Отчим ходил окрылённый. Ещё бы! В таком возрасте станет отцом. Мама была немного обескураженной, но твёрдо решила рожать. А потом оказалось, что это признаки неизлечимой болезни, а не беременности.

И к концу осени мамы не стало. Из деревни приехали бабушка и дедушка. Старенькие, несчастные, растерянные.

После похорон встал вопрос, как быть со мной. Мне надо было оканчивать школу.

– Придётся нам в город переезжать, хозяйство бросить, за тобой доглядывать, – пригорюнилась бабушка.

Дядя Миша нахмурился:

– А меня, значит, совсем в расчёт не принимаете? Вы что думаете, я Ирку брошу? Не волнуйтесь, выращу, выучу, не хуже других.

Бабушка уставилась на него.

– Зачем тебе это, Миша? Тебе надо женщину найти, а нам уже ничем не поможешь.

Отчим настоял на том, чтобы я окончила школу в городе. Бабушка и дедушка повздыхали, но уехали с лёгким сердцем.

Мы остались вдвоём с дядей Мишей. Оба старались не показывать своего горя, крепились, как могли. Я плакала ночами в подушку, дядя Миша курил и вздыхал в своей комнате.

Но утром на кухне говорили о пустяках, хлопотали по хозяйству, обсуждали мой дальнейший жизненный путь. А он был для меня совсем туманным, после смерти мамы жизнь потеряла смысл.

Я кое-как окончила школу и даже поступила в училище. Пашка  несколько раза пытался со мной поговорить, но мне было не до него.

Дядя Миша дождался моего первого рабочего дня, поздравил и сказал, что нашёл женщину и хочет переехать к ней.

– Но ты всегда можешь рассчитывать на меня, дочка, – сказал, он, крепко обняв на прощание.

Я осталась совсем одна в пустой квартире, где ещё совсем недавно со мной был человек, разделявший моё горе.

Меня съедала тоска. Личной жизни у меня не было от слова совсем.

Я считала себя хромоногой дурнушкой, и если за мной начинали ухаживать, сразу вспоминала слова Ларискиной мамы: «Теперь ты богатая невеста с квартирой, если кто и женится, то из-за неё. Будь начеку».

Дядя Миша часто забегал меня проведать и приглашал в гости. На праздники отчим звал своих друзей, и каждый раз среди них оказывался совсем молодой парень. Каждый раз новый. Не сразу я поняла, что всё это были кандидаты в женихи. Отчим сажал  почётного гостя рядом со мной, преувеличенно бодро приговаривая:

– Молодёжь должна держаться друг друга, им со стариками неинтересно.
Усилия дяди Миши пропадали даром, я не умела очаровывать с первого взгляда.

Однажды на дне рождения отчима со мной рядом оказался мужчина намного старше меня. Он был очень доброжелателен, красиво ухаживал, говорил комплименты, попросил разрешения проводить. Олег мне сразу понравился. Он с восхищением смотрел на меня, дарил подарки, приглашал в театр и ресторан. Вскоре Олег сделал мне предложение.

Дядя Миша не одобрил мой выбор, даже пытался подраться с новоявленным зятем, но Олег сумел его убедить, что будет хорошим мужем для меня.

Мы поженились, а вскоре мама Олега, живущая в другом городе, тяжело заболела, и нам пришлось уехать к ней. В родной город я вернулась спустя 15 лет с двумя дочками погодками. В моей семье снова случилось горе, скоропостижно умер Олег, а скоро и его мама, не сумевшая его пережить.

Я встретилась с подругами моего детства и юности, узнала все новости и сплетни. Мне очень хотелось расспросить о Пашке, но я не решалась.

Хотя мы с Олегом жили вполне себе счастливо, мне очень часто снился Пашка. Я бежала к нему во сне, он сжимал меня в объятиях, кружил в воздухе, и я задыхалась от счастья.

Каждый раз я просыпалась, и первые минуты не могла сдержать слёз. Когда я встречалась с Пашей, была жива мама, дядя Миша был рядом, и жизнь казалась длинной и полной радостных событий.

Лариска сама завела разговор о Паше.

– Представляешь, а красавчик Пашка стал бомжом. Женился, разводился, квартиры жёнам оставлял. А последний раз приехал в родительскую квартиру, а там сюрприз, старший брат всё на себя переписал и не пустил Пашку домой. Видела его, спит на лавочке. Худой, измождённый…

Я несколько дней осмысляла эту информацию, а потом решила забрать Пашку к себе домой. Хотела дать ему шанс на новую жизнь. Хотя вряд ли меня кто поймёт. Вечерами я обходила все близлежащие дворы,  скверы в надежде увидеть свою первую любовь. Но мои усилия были тщетны, Пашка как сквозь землю провалился. Я даже сходила к его брату, но он буквально вытолкал меня.

– Знать ничего не хочу об этом паразите, небось, помер уже от водки, – кричал он. И, чтобы оправдать своё бездушие, закончил:

– Ишь, вернулся на всё готовое, я ночами работал, копеечку к копеечке собирал, чтобы родительскую квартиру до ума довести. А младшенький развлекался, теперь, здрасьте пожалуйста, отдайте его долю.

Я вышла и расплакалась. А тут ещё пришла беда откуда не ждали. Новая жена отчима «обрадовала» меня.

– Даже не знаю, как тебе сказать, Ириш. Прям от людей стыдно. Отчим-то твой загулял на старости лет, – выпалила тётя Таня.

И рассказала невероятную историю. Дядя Миша раньше свою квартиру сдавал, а несколько месяцев назад, когда жильцы съехали, новых искать не стал. Сказал, что ремонт делать будет. Тётя Таня не удивилась, только спустя некоторое время заметила, что, во-первых, запасные ключи от квартиры, висевшие на гвоздике у двери, пропали и проверить, как идёт ремонт она не может. Во-вторых, не был дядя Миша похож на человека, делавшего ремонт. Никуда он не звонил, ни с кем не договаривался, не бегал в поисках отделочных материалов. Сидел себе спокойно дома и лишь иногда ненадолго отлучался.

Тётя Таня проследила за ним и увидела, что вместо рулонов обоев, её благоверный нагружает себя продуктами и идёт в свою квартиру. А через полчаса спокойненько уходит.

Я решила серьёзно поговорить с отчимом. Хотя это совершенно не моё дело, но тётю Таню жалко. Отчим выслушал меня и рассмеялся.

– Не любовница там у меня, а Пашка твой проживает. Увидел я его в сквере на лавочке, худого, бледного, с температурой. Вспомнил, как роман у вас начинался, но не сложилось ничего. А ведь я видел, как ты его любила, как страдала, когда поссорились. Решил, откормлю, вылечу, найду работу через знакомых ребят. Сам он веру в себя потерял, руки опустил. А дальше уже как получится. Очень я хочу счастливой тебя увидеть, чтобы глаза блестели и улыбка до ушей, как тогда.

– Папа, – произнесла я, первый раз за всё время, назвав так отчима. – Папа, не знаю, как всё будет, но спасибо тебе за всё.

Я обняла отца, у меня затеплилась надежда, что мои сны станут явью.
Через полгода мы с Пашкой расписались. Тётя Аня, увидев меня предупредила:

– А ведь Пашка с тобой только из-за квартиры.

– Правда, здорово, что у меня есть квартира? И не одна. Я теперь всех Ларискиных женихов могу забрать. И то, что это вы нас с Пашкой поссорили, я тоже знаю.

И лёгкой танцующей походкой я пошла прочь.

Фото: pixabay.com

Моя мать была неудачницей. Злой и обиженной на жизнь. И всё бы ничего, но свою злобу по поводу неудач она вымещала на мне. Орала каждый божий день за каждую ерунду. За пятно на одежде. За три просыпанные крупицы соли во время обеда. А вот за порванные на улице штаны мать била меня. Била жёстко, если не сказать жестоко – то есть, не ремнём по попе. А руками и ногами, куда попадёт. Я понимал, что мать озлобленна и несчастна. Терпел, шмыгая носом. Мне было в ту жёсткую пору от пяти до восьми лет, я в любом случае не смог бы ей ответить. Да и как? Не будешь же бить собственную мать.

— Мам, а где мой папа? – спрашивал я иногда.
— Зачем тебе папа? Я тебя что, не кормлю-не одеваю? Пашу, как проклятая, еле концы с концами сводим, а ты… — зло отвечала мать.

Ну, да. А я соль просыпаю да вещи рву и пачкаю. Ответа на свой вопрос я так и не получил. Кто был моим отцом? Матери не везло в личной жизни точно так же, как и во всём остальном. Думаю, немалую роль тут играл её ужасный характер. Например, в том, что мать то и дело выгоняли с работы. Кто будет терпеть на работе женщину с таким жутким характером.

А потом появился он. Геннадий. Гена. Что он нашёл в моей матери – непонятно? По-моему, он просто тоже был не особо удачлив в делах, и даже не имел собственного жилья в нашем городе. А у матери была какая-никакая, а своя квартира – досталась от бабушки. Мать в ту пору кое-как держалась за место поварихи в заводской столовой, а Гена работал в сборочном цехе. Через неделю после знакомства он уже жил у нас.
— Привет, мужик! – пожал он мне руку своей здоровой лапищей. – Как тебя зовут?
— Саша. – застенчиво сказал я.
— Ну, и молодец, Саша! Не робей. Я – Гена. В каком классе?
— Во втором.
— Учишься хорошо?
— Хорошо он учится. Лучше бы матери помогал. – встряла мама.
— Учись, сынок. – негромко посоветовал Гена. – В жизни пригодится.
И обвел взглядом стены в нашей обшарпанной двушке.
Я именно поэтому и учился. Я так жить не хотел.

Как-то раз, насыпая семечки из пакета себе в тарелку, я просыпал добрую горсть на пол.
— Бестолочь! – заорала мать. – Я только полы помыла. Ни черта не делаешь, так хоть не пакости.
И отвесила мне такую затрещину, что я чуть не пробил головой шкаф, около которого стоял. Гена, который пил чай, сидя за столом, и подпрыгнул от неожиданности ещё тогда, когда мать завопила, стукнул кулаком по столу.
— Галя!
— Что? – притихшим голосом спросила мать.
— Ничего. Дай мне пряник, пожалуйста.

После этого никто не произнёс ни звука, пока я не вышел из кухни. Вышел я не сразу – сначала собрал с пола всё семечки в гробовой тишине. А когда уже был в своей комнате, услышал, что Гена громко ругается. Мне стало дико любопытно. Я, рискуя быть пойманным, пошёл подслушивать.
— … чтобы больше я такого никогда не видел! Как ты можешь? Да за что?
— Я устаю. – оправдывалась мать. – Работа, дом. А он не уважает мой труд.
— Во-первых, он – ребёнок! А во-вторых, ты научила его уважать твой труд? Ты вообще уделяешь ему время? Чем-то занимаешься с ним?

Мать молчала.
— И как часто у вас это… происходит?
— Да что ты, Геночка, что ты! Ну какое часто? Ну отвесила пацану подзатыльник сгоряча, с кем не бывает?
— Со мной не бывает. Я не бью тех, кто не может мне ответить. Это низко.
Мне хотелось вбежать в кухню и сказать, что она врет! Что бьет она меня часто! За всё. А на самом деле за то, что не получается у неё. Мои косяки лишь предлог. Но Гена так растрогал меня своим заступничеством, что я не мог ни бежать, ни говорить – слезы комом стояли у меня в горле.
— Галя, если ещё раз такое случится, я уйду. Я не буду жить с тобой, с такой…
Мать клятвенно заверила Гену, что больше никогда. Что поразительно, она сдержала своё слово. А Гена с той поры сам начал уделять мне время. Интересовался моей учебой, радовался отличным оценкам. Брал меня с собой на рыбалку – это был его любимый отдых. Затеяв ремонт, Гена подошёл ко мне:
— Саня, будешь помогать? Или по учёбе занят?
Я с радостью согласился помогать. И очень старался всё делать правильно. А Геннадий хвалил меня без конца. Мне кажется, что гораздо больше хвалил, чем я того заслуживал.

Когда мы закончили кухню и любовались на дело рук своих, я неожиданно для самого себя спросил:
— Ты надолго с нами?
— Как пойдёт. – пожал плечами Гена.
— Ясно. – с бесконечной горечью вздохнул я.
А Гена спохватился, присел на корточки и заглянул мне в глаза:
— Я постараюсь. Честно.
— А я могу звать тебя папой?
— Если захочешь – конечно! Конечно да, сынок!

Я звал его папой. Сначала неуверенно и тихо. Потом громко и часто. Я полюбил Гену всей душой и ночами молился, чтобы он задержался с нами подольше. Видимо, кто-то там наверху услышал мои молитвы. Мать забеременела, и они с Геной поженились. Я тогда жутко испугался, что получив собственного ребёнка, Гена не будет так любить меня. Однажды они пришли из поликлиники – у мамы уже был приличный живот – и отчим радостно объявил:
— А у нас девочка будет! Я так счастлив. Полный комплект теперь.
А мать ласково потрепала меня по волосам. Она изменилась по отношению ко мне, когда обрела женское счастье и поняла, что счастье будет долгим. Гена не только стал хорошим отчимом, но и вернул мне мать.

Родилась Варя. И Гена очень любил свою дочь, но ко мне продолжил относиться также, как раньше. Варька была интересной. Агукала чего-то там, улыбалась беззубым ртом и не умела управлять своими руками и ногами. Сестра росла здоровой и красивой. Я защищал её и оберегал. Иногда думал, что было бы с матерью и со мной, если бы не появился в нашей жизни такой вот Геннадий. Мрак! Думать было страшно.
Варюхе было девять, когда я уехал учиться в столицу. Школу я окончил с золотой медалью. Варя, которая относилась к учебе с ленцой, часто выслушивала от отца:
— Бери пример с Сашки! Парень знает, чего хочет. Старается. А тебе бы всё в телефоне сидеть.
Варя показывала Гене язык, а потом обнимала за шею, и он таял.
На перроне мать вцепилась в меня, как будто провожала на войну.
— Мам, да ты чего? Я же приезжать буду!
— Прости меня, сынок. Прости меня! Прости за всё! – и ревела белугой.

Гена обнял нас всех, и Варька куда-то там прилепилась, хотя до этого фоткалась на фоне поезда. Наобнимались, я сказал маме на ухо, что она лучшая мама на свете, и укатил в Москву.
В Москве я поступил в университет и нашёл подработку. Денег не хватало, но я копил на подарки своим. Особенно почему-то хотелось порадовать Гену. Сдав зимнюю сессию, я поехал домой на каникулы. Подарил Варе красивый чехол на телефон, матери серебряные сережки, а Гене – крутые снасти для рыбалки. Отчим прослезился.
— Даёшь, мужик! Спасибо.

Вечером мы сидели за столом, мать в честь моего приезда наготовила разносолов. Гена вызвал меня в кухню и негромко сказал.
— Саня, тут такое дело… объявился твой отец родной. Понимаю, спустя столько лет. Но он пока в городе, оставил телефон. Мать была против, но я взял. Подумал, вдруг ты захочешь…
Я ошарашенно молчал минуту. В голове возникли не самые радостные флэшбеки.
— Мама, а где мой папа?

И материн истерический крик в ответ. Гена ждал, внимательно глядя на меня. В глазах почему-то читалась тревога, в руке зажат листок бумаги с телефоном. Я взял бумажку, разорвал и швырнул в мусорное ведро.

— Бать, ты с ума сошёл? Какой такой ещё родной отец? Ты мой отец. Никаких других отцов мне не надо.

Он снова прослезился, и мы крепко обнялись. Стареет батя… становится сентиментальным.