Мой самый позорный день сочинение

Сочинения

—
или страш­ные уро­ки ал­ко­го­ли­за­ции.
Это сю­же­ты, слу­чаи, ис­то­рии
про­шлой жиз­ни лю­дей, той жиз­ни,
в ко­то­рой они ку­ри­ли и пи­ли,
или ку­ри­ли и пи­ли их дру­зья,
род­ст­вен­ни­ки или зна­ко­мые,
той «жиз­ни», ко­то­рая
за­кон­чи­лась по­сле кур­сов
по де­зал­ко­го­ли­за­ции и
про­ти­во­ку­ре­нию. А
за­кон­чи­лась она на­пи­са­ни­ем
со­чи­не­ния, как по­след­не­го
при­ка­за в под­соз­на­ние на
уволь­не­ние тем при­выч­кам и
по­треб­но­стям, ко­то­рые
низ­во­ди­ли эту про­шлую жизнь
до ста­ту­са про­сто­го, час­то
рас­ти­тель­но­го су­ще­ст­во­ва­ния.

Со­чи­не­ние
в этом смыс­ле, есть акт ос­мыс­ле­ния
и осоз­на­ния не­об­хо­ди­мо­сти,
как свер­шив­ше­го­ся фак­та
пе­ре­хо­да к трез­во­сти,
окон­ча­ния ал­ко­голь­но­го
раб­ст­ва. И, по су­ще­ст­ву,
это есть акт, не­об­хо­ди­мый
ка­ж­до­му че­ло­ве­ку,
пред­по­чи­таю­ще­му
не­за­ви­си­мость и здра­во­мыс­лие,
эти­ку, здо­ро­вье фи­зи­че­ское
и мо­раль­ное лю­бо­му
су­ще­ст­во­ва­нию в пьян­ст­ве,
ве­ду­ще­му в ни­ку­да.

Все
со­чи­не­ния ано­ним­ны, и все,
без ис­клю­че­ния, на­пи­са­ны
в ре­зуль­та­те осоз­на­ния
па­губ­но­сти и бес­цель­но­сти
пья­но­го су­ще­ст­во­ва­ния.
Ко­неч­но, у ка­ж­до­го
пи­сав­ше­го своя жизнь, по­это­му
нет ни од­но­го по­вто­ряю­ще­го­ся,
хо­тя в ка­ж­дом из этих ма­лень­ких
про­из­ве­де­ний есть об­щая,
страш­ная по­до­п­лё­ка. Это
ис­то­рия на­шей стра­ны в
страш­ных кар­тин­ках, ис­то­рия
по­ко­ле­ний лю­дей вку­сив­ших
жи­вой опыт ал­ко­голь­но­го
ис­треб­ле­ния са­мих се­бя и
осоз­нав­ших весь аб­сурд это­го
са­мо­ис­треб­ле­ния.

Со­чи­не­ния
по­доб­ра­ны так, что­бы по­ка­зать
весь диа­па­зон не­сча­стий и
бед, лич­ных и об­ще­ст­ву в
це­лом. Весь на­вя­зы­вае­мый
все­му на­ше­му на­ро­ду, всем,
кто ду­ма­ет, что это его не кос­нёт­ся,
что он-то не та­кой как все. Весь —
на­вя­зы­вае­мый, ми­нуя
кри­ти­че­ские цен­тры соз­на­ния,
с дет­ст­ва, ме­то­ди­че­ски
и мас­си­ро­ван­но, на­пря­мую
и кос­вен­но, лю­бым спо­со­бом,
лишь бы на­род — пил, ку­рил, и жил
по­мень­ше, с це­лью ото­брать
день­ги, за­ра­бо­тан­ные
тя­жё­лым тру­дом, в том чис­ле
и на ста­рость, ко­то­рую спаи­ва­те­ли
не пла­ни­ру­ют, удов­ле­тво­ряя
свои изу­вер­ские ам­би­ции в
пья­ном бюд­же­те, пья­ных и
про­ку­рен­ных день­гах, гра­бя,
раз­ла­гая и уби­вая на­род,
ко­то­рый их же и кор­мит.

По­это­му
бо­лее, чем вер­но, пред­ва­рить
все пуб­ли­куе­мые здесь со­чи­не­ния,
сти­ха­ми од­но­го из слу­ша­те­лей:

Не
до ве­се­лья нам, не до ве­се­лья
—

Те­перь
бы не рас­пла­кать­ся на­взрыд:

Смот­ри,
стра­на с тя­жё­ло­го по­хме­лья

В
срам­ных ря­дах, по­ту­пив­шись,
сто­ит.

Сто­ит
за тем, что на­зы­ва­ют —

«рус­ской».

Ду­ша
бо­лит, ду­ша — не го­ло­ва;

Ведь
вме­сте с вод­кой

в
нас вли­ва­лась тру­сость,

Чтоб
не ро­ж­да­лись сме­лые сло­ва.

Язык
ве­ли­кий, под­чи­нён­ный
лес­ти,

До
не­ба лже­по­бе­ды воз­но­сил.

Не
по­то­му ль бе­жа­ли мы на мес­те
—

Бе­жа­ли
че­ст­но, не жа­лея сил.

Не
вре­мя ру­ки опус­кать бес­силь­но!

Да,
что по­те­ря­ли, не вер­нёшь …

Но
всё мы смо­жем, коль спа­сём

Рос­сию

От
лжи,

а
вод­ка это та же

ЛОЖЬ.

19.03.89
г.

Как
я про­вёл ле­то с ба­буш­кой.

Од­на­ж­ды
лет­ним ут­ром ( ко­гда я был ещё
пло­хо втя­ну­тым ку­риль­щи­ком
и ко­гда ме­ня моя ба­буш­ка
би­ла пру­ти­ком по зад­не­му
мес­ту) я по­шёл по­ку­рить.
По­ку­рил и по­шёл до­мой,
уви­ли­вая от вся­ких встреч с
ба­буш­кой. Но че­рез день, ко­гда
я не ку­рил ( то есть в этот день ), я
сел с ба­буш­кой смот­реть
те­ле­ви­зор. Вдруг ба­буш­ка,
ухо­дя из до­ма ( ра­зу­ме­ет­ся
это бы­ло на да­че ), по­зва­ла
ме­ня и, за­дав при­выч­ный
во­прос: по­че­му я ку­рил,
на­ка­за­ла, и очень хо­ро­шо.
По­сле это­го на­ка­за­ния я
не ку­рил це­лый ме­сяц. Но по­том
от со­блаз­на ино­стран­ных
си­га­рет я не смог увиль­нуть и
на­чал опять ку­рить, и не­сколь­ко
не­дель ба­буш­ка, по мо­ему,
толь­ко де­ла­ла вид, что не
чув­ст­ву­ет мое­го ды­ха­ния.
По­том, как-то под ве­чер, она по­зва­ла
ме­ня с во­про­сом: » … ты
втя­нул­ся?». Я, ра­зу­ме­ет­ся,
от­толк­нул её и ре­шил до­ка­зать,
что я не втя­нул­ся. Я пы­тал­ся
мно­го раз бро­сить, но всё
без­ре­зуль­тат­но. Я да­же не
ду­мал, что мож­но так бы­ст­ро
втя­нуть­ся.

Три
по­те­рян­ных го­да.

Вспо­ми­ная
сей­час, по­че­му же я всё-та­ки
за­ку­ри­ла в пер­вый раз, мне
при­хо­дит на па­мять вре­мя,
ко­гда я с ро­ди­те­ля­ми
пе­ре­еха­ла с Даль­не­го
Вос­то­ка в … Пер­вое вре­мя я
учи­лась в шко­ле, где за ку­ре­ние
тас­ка­ли на пед­со­ве­ты и
вы­ве­ши­ва­ли спи­сок с
име­на­ми ку­риль­щи­ков на
дос­ку в вес­ти­бю­ле. Я бы­ла
урав­но­ве­шен­ным ( как пра­ви­ло
) ре­бён­ком, поч­ти от­лич­ни­цей,
как, впро­чем, и боль­шая часть мо­их
од­но­класс­ни­ков. Но по­том
мне при­шлось по­ме­нять шко­лу.
Там я сра­зу же по­чув­ст­во­ва­ла
се­бя бе­лой во­ро­ной: я за­час­тую
зна­ла боль­ше, чем мои но­вые
од­но­класс­ни­ки. На ме­ня
смот­ре­ли, от­крыв гла­за, и
спра­ши­ва­ли: «От­ку­да ты
та­кая?». Ме­ня это очень за­де­ва­ло,
и в кон­це кон­цов я ре­ши­ла
стать, как все. Я «под­ру­жи­лась»
с од­ной де­воч­кой, ко­то­рая
к то­му вре­ме­ни уже пи­ла,
ку­ри­ла и де­ла­ла мно­го
че­го то­го, о чём я да­же по­ня­тия
не име­ла. Но ни­че­го луч­ше­го
я то­гда не мог­ла вы­брать. Я ей
нуж­на бы­ла, что­бы спи­сы­вать
с ме­ня, а она мне — что­бы на­ла­дить
от­но­ше­ния с клас­сом. К
со­жа­ле­нию, то­гда я ещё не
зна­ла, до ка­ко­го уров­ня я
опу­щусь по ви­не сво­его без­во­лия.
Она мне да­ла за­ку­рить. По­про­бо­вав
в пер­вый раз, я и не ду­ма­ла, что
это ме­ня так за­тя­нет. Я
пе­рио­ди­че­ски ку­ри­ла,
но не по­сто­ян­но ( пач­ки 3 в
ме­сяц ). А по­том при­шло ле­то.
Мас­са сво­бод­но­го вре­ме­ни,
ко­то­рое не зна­ешь ку­да деть.
Вот тут-то я на­ча­ла серь­ёз­но
ку­рить. Это был са­мо­об­ман. Я
опус­ка­лась в гла­зах дру­гих
лю­дей, а в сво­их гла­зах я
ста­но­ви­лась взрос­лей, бо­лее
зна­чи­мой сре­ди «под­руг».
С мо­им мне­ни­ем ста­ли
счи­тать­ся, я ста­ла «сво­ей».
То­гда я не по­ни­ма­ла, что ме­ня
про­сто ис­поль­зу­ют для
вы­ма­ни­ва­ния си­га­рет,
ли­бо де­нег на них. Я по­сте­пен­но
ска­ты­ва­лась: по­ве­де­ние
к 10-му клас­су — не­удов­ле­тво­ри­тель­ное,
при­ле­жа­ние — удов­ле­тво­ри­тель­ное
(3). И толь­ко в 11 клас­се я ста­ла
за­ду­мы­вать­ся, что же я де­лаю?
Мне уже са­мой на­дое­ло, что ма­ма
по­сто­ян­но пла­чет из-за мо­их
при­стра­стий к та­ба­ку, что
она по­сто­ян­но пьёт ле­кар­ст­ва
от серд­ца. Я ста­ла на­вёр­сты­вать
про­грам­му по шко­ле, вско­ре
срав­ня­лась с луч­ши­ми по
клас­су, но от та­ба­ка от­ка­зать­ся
не бы­ло сил. Я не смог­ла по­сту­пить
в выс­шее за­ве­де­ние. У ме­ня
поя­ви­лось вре­мя, что­бы
по­ду­мать над сво­ей жиз­нью.
Мой при­ход к вам — ре­зуль­тат
мо­их раз­ду­мий.

Со­чи­не­ние.

Ро­дил­ся
я в ря­до­вой се­мье. Сколь­ко
се­бя пом­ню, отец и мать тру­ди­лись,
не по­кла­дая рук. Мать во­об­ще
не при­ни­ма­ла спирт­но­го и
не ку­ри­ла, отец же, на­про­тив,
бы­ва­ло, и на­пи­вал­ся. Как
пра­ви­ло, это при­во­ди­ло к
скан­да­лам с ма­те­рью. Нас —
брать­ев, бы­ло вме­сте со мной
чет­ве­ро. Я был и есть са­мый
стар­ший. Ко­гда на­ча­ли
взрос­леть, а это при­мер­но по­сле
14 лет, ко­неч­но, кое-кто из нас,
осо­бен­но в ком­па­ни­ях,
на­ча­ли ба­ло­вать­ся та­ба­ком.
Лич­но я во­об­ще не ба­ло­вал­ся
та­ба­ком до 22 лет. Как-то отец
уню­хал, что вто­рой мой брат
на­ку­рил­ся. И нам из-за не­го
по­па­ло всем. Ле­том мы на­дол­го
за­бы­ва­ли это за­ня­тие. В
об­щем, все мы на­ча­ли вы­пи­вать
и ку­рить по­сле ар­мии. Но мне
хо­чет­ся не­мно­го на­пи­сать
о сво­ём млад­шем бра­те. Слу­жил
он в быв­шей ГДР. Что его толк­ну­ло
там, но из ар­мии он при­шёл боль­шим
лю­би­те­лем вы­пить. За­ра­ба­ты­вал
он мно­го. Мы ду­ма­ли, что па­рень
же­нит­ся и ос­те­пе­нит­ся.
Же­нил­ся, ро­дил­ся сын, а он
ещё боль­ше стал пить. В ко­неч­ном
счё­те, же­на с ним раз­ве­лась.
Все уго­во­ры с на­шей сто­ро­ны
на не­го не дей­ст­во­ва­ли. С
мес­та ра­бо­ты, где он ра­бо­тал,
был от­прав­лен на­силь­но в
ЛТП. Па­рень был тру­до­лю­би­вый,
за два го­да за­ра­бо­тал
не­ко­то­рые день­ги и, ко­гда
вы­шел из ЛТП, всё не­об­хо­ди­мое
се­бе ку­пил. Мы все об­лег­чён­но
вздох­ну­ли. Но не про­шло и
пол­го­да, как опять на­чал пить,
всё до нит­ки про­пил. У ма­те­ри
и от­ца по­шли, ви­ди­мо, на
нерв­ной поч­ве, стрес­сы, всплы­ли
вся­кие бо­ляч­ки. Сна­ча­ла
умер отец, мать ещё дер­жа­лась, но
всё вре­мя бо­ле­ла. Но на­сту­пил
день, и она то­же не вы­дер­жа­ла.
По­сле это­го от бра­та ни­че­го
не ос­та­лось, ко­жа да кос­ти и
гла­за бе­зум­ные бле­стят.
Во­дил­ся он с та­ки­ми же, как
он сам, пи­ли что по­па­ло. Но
од­на­ж­ды осе­нью, бы­ло
хо­лод­но, он за­мёрз.

По­хо­ро­ни­ли
его так, что мы и не зна­ли.

А
у пар­ня был та­кой воз­раст — ему
бы толь­ко кра­со­вать­ся…

О
та­ба­ке, вод­ке и мо­ём дя­де.

Сей­час
его уже нет в жи­вых, умер он пол­го­да
на­зад. А на­ча­лось всё лет 10
на­зад. Сна­ча­ла мой дядь­ка
пил один до­ма. За­тем по­про­бо­ва­ла
во­доч­ки его же­на — и по­нес­лось.
Стал вы­пи­вать и их сын. Очень
бы­ст­ро дог­нал ро­ди­те­лей
и вско­ре, на­вер­ное, пе­ре­гнал.
Си­га­ре­ты и вод­ка по­се­ли­лись
в их до­ме. Сын их же­нил­ся, но
вско­ре ра­зо­шёл­ся, всё по той
же при­чи­не: вод­ка. Дядь­ка мой
в это вре­мя вы­шел на пен­сию по
бо­лез­ни. У не­го бы­ли очень
пло­хие лёг­кие. Вра­чи
ка­те­го­ри­че­ски за­пре­ти­ли
ему ку­рить, но для не­го ку­ре­во
ока­за­лось до­ро­же. У них в то
вре­мя бы­ло всё: квар­ти­ра,
да­ча. И вдруг гря­нул гром. Их сын
по­ехал на озе­ро на ры­бал­ку
и уто­нул. Ис­ка­ли 9 дней. По­том
по­хо­ро­ни­ли. Дя­дя с суп­ру­гой
то­гда уже пи­ли во­всю. Жи­ли
они на да­че в то вре­мя, доч­ка
при­вез­ла к ним вну­ков на Но­вый
год. Но­вый год они от­ме­ти­ли
на выс­шем уров­не. 2 ян­ва­ря у
них сго­рел дом: в од­ном бе­лье
вы­ско­чи­ли. К сча­стью, все
жи­вы ос­та­лись. Уе­ха­ли они
в го­род. Дядь­ка со­всем стал
за­ды­хать­ся. Вра­чи ему
го­во­рят: по­мо­ги­те сво­им
лёг­ким. Но си­га­ре­та ока­за­лась
глав­нее. А вско­ре его не ста­ло.
Лёг­кие от­ка­за­ли на­прочь.
В то вре­мя я как то не за­ме­чал
и лишь сей­час, как бы со сто­ро­ны,
всё это уви­дел. Вод­ка и та­бак
по­гу­би­ли поч­ти всю се­мью.

О
тех ко­го нет ря­дом! АФГАН.

Мно­гих
уже нет. в пер­вую оче­редь, не ста­ло
от­ца. А не ста­ло-то всё из-за той
же от­ра­вы, ко­то­рая ве­дёт
нас в ни­ку­да.

Вы­пил,
по­еха­ла «кры­ша» и ре­шил
све­сти счё­ты с жиз­нью, а по­че­му!?
Да нет же это­му по­ступ­ку дру­го­го
объ­яс­не­ния, как-то, что моз­ги
от от­ра­вы за­кли­ни­ло. Я
то­гда ещё па­ца­ном был. При­бе­жал
до­мой, а он уже ( отец) по­ки­нул
наш брен­ный мир.

По­том
на­ча­ла тра­вить на­шу жизнь и
мать. При­шлось ид­ти из до­ма к
баб­ке с де­дом, а там, ес­те­ст­вен­но,
кон­троль ос­лаб­лен, но сред­нее
об­ра­зо­ва­ние я по­лу­чил.
По­сле шко­лы всё ле­то — бан­ке­ты,
по­хо­ды, пьян­ки. А ведь ни­кто
из мо­их дру­зей да­же не за­ду­мал­ся,
да и я сам, что на­ших от­цов нет с
на­ми «бла­го­да­ря» это­му
пой­лу, этой от­ра­ве.

Ар­мия.
Аф­га­ни­стан. Су­хой за­кон.
В ход по­шли нар­ко­ти­ки: ана­ша,
ге­ро­ин, про­ме­дол, хан­ка,
хин­ка. Ка­ж­дый вто­рой бе­ше­ный,
как эпи­леп­тик, но ни­кто да­же
и не ду­мал, что это от нар­ко­ти­ка.
Мо­жет, всё это по­мо­га­ло нам
вы­жить, но ведь мы ста­но­ви­лись
уро­да­ми, не­до­че­ло­ве­ка­ми.
От­слу­жив по два го­да, ни­кто
из нас уже ни­ко­гда не всту­пал­ся
за мо­ло­до­го, ко­гда его
из­би­ва­ли. Это бы­ла нор­ма
жиз­ни. По­то­му что из­би­ва­лись
мо­ло­дые толь­ко по­сле то­го,
как ста­ро­слу­жа­щие при­ни­ма­ли
( ха­па­ли ) до­зу нар­ко­ти­ка
( ко­сяк ).

На­ча­лись
са­мо­стре­лы, стрель­ба друг в
дру­га.

За­бе­га­ет
мо­ло­дой в ро­ту, лу­пит из АКМСа
в «де­да». Пе­ре­бил де­ду
обе но­ги. Всё — ин­ва­лид. Суд. Дед
за свои из­де­ва­тель­ст­ва (
друг с мое­го при­зы­ва ) по­лу­ча­ет
4 го­да, а мо­ло­дой 8. Смысл!? А смысл
в том, что от­рав­лен­ный че­ло­век
не спо­со­бен трез­во оце­нить
си­туа­цию.

По­том
по­шло ещё ху­же. Взвод при­шёл с
«за­са­ды». От­дых. По­сле
от­ды­ха ( в за­са­ду, в ос­нов­ном,
ухо­ди­ли толь­ко «де­ды»
) — оче­ред­ная «хап­ка че­рез
каль­ян».

По­сы­ла­ют
мо­ло­до­го за пай­кой в сто­ло­вую,
а он при­нес­ти не смог, так как
пой­мал де­жур­ный по час­ти.

Ве­че­ром
он при­хо­дит в ро­ту и на­чи­на­ет­ся
ме­то­ди­че­ское из­бие­ние
в те­че­нии 24 ча­сов.

По­сле
трёх ча­сов «пы­ток» у не­го
от­ня­лась но­га, по­сле 8 он
стал, вста­вая, па­дать. А его всё
пы­та­ли, за­го­няя в но­ги
иг­лы от шпри­цев и кри­ча­ли:
«что, су­ка, шлан­гу­ешь!».

От­пра­ви­ли
в сан­часть. В сан­ча­сти рас­кро­ши­ли
че­люсть, сло­ма­ли клю­чи­цу,
ру­ку, 4 реб­ра.

На
сле­дую­щий ве­чер он умер от
кро­во­из­лия­ния в мозг. Это же
бе­зу­мие! Мы же убий­цы! Но ни­кто
не на­ка­зан. При­ез­жа­ет
ко­мис­сия из ЦК, сно­ва нет
ре­зуль­та­та. Кру­го­вая
по­ру­ка. Про­шло два ме­ся­ца
и всё, за­бы­ли. Офи­це­ры, ес­ли
не ал­ка­ши, то нар­ко­ты. Из всех
офи­це­ров не­пью­щих бы­ли
еди­ни­цы.

При­шёл
до­мой, по­ме­нял нар­ко­ти­ки
на от­рав­лен­ное пой­ло, и сно­ва
по­ка­ти­лось.

Празд­ник
2 ав­гу­ста — День воз­душ­но-де­сант­ных
войск. На­жра­лись от­ра­вы. И
бое­вой то­ва­рищ, на­гра­ж­дён­ный
ор­де­на­ми и ме­да­ля­ми,
две кон­ту­зии, ра­не­ние — про­сто
уто­нул.

Так
за­чем нуж­но бы­ло стра­дать?
Что­бы в 22 го­да уто­нуть? Смысл?
Да нет же в этом ни­ка­ко­го смыс­ла.

Мы
так и бу­дем те­рять сво­их дру­зей
и близ­ких, ес­ли не нач­нём
бо­роть­ся с этой эпи­де­ми­ей.
Мы так и бу­дем вы­ми­рать, по­то­му
что из жиз­ни ухо­дят луч­шие из
нас.

Тра­вим­ся.
Уми­ра­ем и вы­ро­ж­да­ем­ся.

На­до
с этим кон­чать

Со­чи­не­ние
( о ку­ре­нии ).

Я
хо­чу рас­ска­зать ис­то­рию,
ко­то­рая про­изош­ла на мо­их
гла­зах с мо­им от­цом, но вы­вод
из неё я сде­лал позд­но. Но луч­ше
позд­но, чем ни­ко­гда.

Бу­ду­чи
на от­ды­хе в са­на­то­рии, он
на­тёр туф­ля­ми боль­шой па­лец
ле­вой но­ги. Об­ра­тил­ся к
вра­чу лишь то­гда, ко­гда не смог
на­деть ту­фель. Врач то­гда
от­нёс­ся к это­му не­серь­ёз­но,
по­со­ве­то­вал мень­ше хо­дить,
боль­ше ле­жать. Ко­ро­че, че­рез
не­де­лю ме­ня вы­зва­ли и
пред­ло­жи­ли за­брать от­ца,
что я и сде­лал. По при­бы­тию
до­мой мы об­ра­ти­лись в
по­ли­кли­ни­ку, где ему
на­зна­чи­ли де­лать про­це­ду­ры
и ма­зи. Всё это не да­ло ре­зуль­та­та
— ступ­ня опух­ла, боль­шой па­лец
стал чёр­ный, за ним ста­ли чер­неть
ещё два. Отец стал пло­хо спать, про­пал
ап­пе­тит.

Мы
вы­зва­ли плат­но­го вра­ча
на дом. Ос­мот­рев но­гу боль­но­го,
он без осо­бо­го уси­лия от­де­лил
два паль­ца на но­ге от­ца, ко­то­рый
да­же не по­чув­ст­во­вал
это­го. Врач дал ад­рес боль­ни­цы,
ку­да мож­но бы­ло об­ра­тить­ся
для бо­лее под­роб­ной кон­суль­та­ции.

В
боль­ни­це, по­сле ос­мот­ра,
врач ска­зал, что бе­рёт­ся спа­сти
но­гу, но при ус­ло­вии, что­бы
отец бро­сил ку­рить. Ес­ли отец
не бу­дет ку­рить в те­че­нии
двух не­дель, он бе­рёт его в
боль­ни­цу, на что отец от­ве­тил,
что ку­рить он не бро­сит, всю жизнь
ку­рил. Врач ска­зал, что в та­ком
слу­чае он по­мочь не мо­жет.

А
вре­мя шло, и опу­холь со ступ­ни
по­шла вы­ше и дос­тиг­ла до
ко­ле­на. Те­перь отец не спал
сут­ка­ми, толь­ко с по­мо­щью
вод­ки он ино­гда за­бы­вал­ся.
В кон­це кон­цов мы бы­ли вы­ну­ж­де­ны
вы­звать ско­рую по­мощь, и
от­пра­вить от­ца в боль­ни­цу,
где ему и ам­пу­ти­ро­ва­ли
ле­вую но­гу.

Я
не опи­сы­ваю со­стоя­ния от­ца,
ко­гда он оч­нул­ся от нар­ко­за
— это про­сто ужас. Его вы­пи­са­ли
до­мой. Всё это вре­мя он про­дол­жал
ку­рить, не­смот­ря на своё
по­ло­же­ние. За­ви­си­мость
от та­ба­ка ока­за­лась силь­ней
его во­ли и той бо­ли, ко­то­рую
ему при­чи­ня­ла но­га.

Где-то
при­мер­но че­рез год ста­ла
опу­хать пра­вая но­га, в кон­це
кон­цов, он ли­шил­ся и пра­вой
но­ги. Вы мо­же­те се­бе
пред­ста­вить, что ос­та­лось
от че­ло­ве­ка, про­шед­ше­го
фин­скую и Оте­че­ст­вен­ную
вой­ну, в это мир­ное вре­мя, а ещё
че­рез пол­го­да — фи­ниш. Вот я
и ду­маю, ка­кой до­ро­гой це­ной
за­пла­тил отец за свою сла­бость
к ку­ре­нию.

День, прав­да, не са­мый мрач­ный,
но обы­ден­ный до ужа­са. (Мое
зна­ком­ст­во с Ека­те­рин­бур­гом)

Я вы­шел с во­кза­ла, вдох­нул
мо­роз­но­го воз­ду­ху, взгля­нул
на ча­сы и по­нял, что имею ров­но
1 час 37 ми­нут чис­то соб­ст­вен­но­го
вре­ме­ни. И мысль эта на­столь­ко
по­ра­зи­ла и об­ра­до­ва­ла
ме­ня, что я по­вер­нул­ся к
жен­щи­не с ру­по­ром, стоя­щей
ря­дом не­по­нят­но за­чем и
на­халь­но спро­сил:

— Лю­без­ная су­да­ры­ня, Вы не
под­ска­жи­те ли мне как
рас­по­ря­дить­ся те­ми 97-ю
ми­ну­та­ми имею­щи­ми быть в
на­ли­чии? А точ­нее — ка­кой
му­зей или иную дос­то­при­ме­ча­тель­ность
я су­мею про­смот­реть за бли­жай­шие
пол­то­ра ча­са?

А спро­сил я это, ибо уже по­нял
пред­на­зна­че­ние ру­по­ра
— со­зыв ок­ру­жаю­щих гра­ж­дан
и гос­тей го­ро­да на пред­мет
экс­кур­сии по дос­то­слав­ным
мес­там.

От не­ожи­дан­но­сти сей гла­ша­тай
от­ша­ты­ва­ет­ся и не­до­воль­но
бур­чит:

— Вон — че­рез до­ро­гу — раз­ли­ву­ха
— там вод­ка в раз­лив. Ве­ро­ят­но,
ее на­пра­ви­ли в не­вер­ное
рус­ло рас­су­ж­де­ний мой

крас­ный, слов­но се­вер­ная
стре­ла ком­па­са, нос.

Это — оши­боч­ная при­ме­та. И
до­ка­за­тель­ст­вом то­му
— це­лая не­де­ля уны­ло-до­рож­но­го
воз­дер­жа­ния.

-Вы не пра­виль­но по­ня­ли ме­ня,
— уточ­нил я — мо­жет цер­ковь
ка­кая, клад­би­ще или что там
по­бли­же?

— Мо­жет все же ки­но? — вы­дви­ну­ла
она уча­ст­ли­вое контр­пред­ло­же­ние,
все так же по­доз­ри­тель­но
ко­сясь на мою по­мя­тую оде­ж­ду
и нос.

— Нет, нет, что Вы!

— Пря­мо по про­спек­ту — цер­ковь.
Вот са­ди­тесь на 31-й ав­то­бус
и дое­ди­те…

… И так, стою я на ос­та­нов­ке в
ожи­да­нии это­го са­мо­го
ав­то­бу­са, на­тя­нув на уши
кеп­ку, и ра­ду­юсь сво­ему
жиз­не­ут­вер­ждаю­ще­му
ре­ше­нию. А то как же, — ду­маю, —
де­нег пол­ный кар­ман, мог бы
пе­рей­ти че­рез до­ро­гу и
на­брать­ся за эти 97 ми­нут до
от­ва­ла ан нет, ве­ли­ка еще,
так ска­зать, мо­гу­чая си­ли­ща
ин­тел­лек­ту­аль­но­го
по­зна­ния, разъ­яд­рить ее в
ду­шу, по­то­му что ав­то­бу­са
уже 15 ми­нут нет как нет, паль­цы
по­об­ле­де­не­ли, две мо­ло­дые
де­вуш­ки из наи­лю­би­мей­ше­го
мною клас­са жен­щин под на­зва­ни­ем
«мо­ло­дые кра­си­вые
пэ­тэ­уш­ни­цы», жду­щие на
этой же ос­та­нов­ке, уже сбе­жа­ли
ку­да-то греть­ся, да и ме­ня бы
от­мен­но со­грел гло­ток
ог­нен­ной во­ды.

Вот толь­ко не­удоб­но пе­ред
тет­кой с ру­по­ром — она сто­ит
не­по­да­ле­ку, по­вер­нув­шись
в мою сто­ро­ну, и, ве­ро­ят­но,
ду­ма­ет: «С крас­ным но­сом, а
все ту­да же — в цер­ковь!»

Ох уж мне эта за­мя­тая по­ез­дом
оде­ж­да! Ни ве­шал­ки, ни утю­га,
ни спич­ки в зу­бах по­ко­вы­рять­ся!

На ис­хо­де дра­го­цен­ней­ше­го
по­лу­ча­са я на­ко­нец-то,
ре­шил­ся и, вос­поль­зо­вав­шись
тет­ки­ным нев­ни­ма­ни­ем,
ныр­нул под зем­лю, и уже се­кун­дой
рань­ше это­го сто­ял за сто­ли­ком,
вы­пи­вая пер­вые 100 г. вод­ки
«Рас­пу­тин», за­пи­вая то­мат­ным
со­ком и за­ку­сы­вая ка­кой-то
бу­лоч­кой, ины­ми сло­ва­ми
упот­реб­ляя весь ас­сор­ти­мент
дан­но­го ка­фе.

Вот толь­ко цер­ковь, жаль, не
по­смот­рел, — ду­мал я, гля­дя
сквозь на­ли­ваю­щий­ся крас­ка­ми
мир в свой уют­ный ста­кан­чик.

Ну и к де­лу. На свой по­езд я ко­неч­но
же, опо­здал и, сча­ст­ли­вой и
без­за­бот­ной по­ход­кой
воз­вра­ща­ясь на во­кзал, не
пре­ми­нул по­дой­ти к жен­щи­не
с ру­по­ром, что­бы ска­зать:

-Гра­ж­да­ноч­ка, Вы толь­ко
не по­ду­май­те, что я ал­ко­го­лик,
Бо­же Вас упа­си от этой
свя­то­тат­ст­вен­ной мыс­ли,
я про­сто-на­про­сто ОЧЕНЬЛЮБЛЮВЫПИТЬ.

От­шат­ну­лась гра­ж­да­ноч­ка,
бес зна­ет че­го по­ду­мав в мой
ад­рес.

И я по­шел сво­ей до­ро­гой.

Так как со­чи­не­ние сле­ду­ет
за­вер­шить вы­во­дом, сфор­му­ли­рую
его так:

— Тя­жесть гряз­ных брюк срав­ни­ма
лишь с бес­смыс­лен­но­стью
пьян­ки и бес­смыс­лен­но­стью
жиз­ни.

Кры­ша

Я за­крыл гла­за и мне сра­зу стал
снить­ся сон. В про­стран­ст­ве,
до го­ри­зон­та про­сти­ра­лась
тем­ная по­верх­ность. На этой
по­верх­но­сти об­ра­зо­ва­лись
пур­пур­ные ова­лы, они, как бы
яв­ля­лись от­ра­же­ни­ем
све­та не­ви­ди­мых фар
ус­та­нов­лен­ных где то за мо­им
моз­гом. Яр­кий пур­пур­ный цвет
мне очень по­нра­вил­ся, и я стал
всмат­ри­вать­ся в ова­лы и они,
как бы срос­лись с мо­им зре­ни­ем.
Я на­пряг­ся и в се­ре­ди­не
ка­ж­до­го ова­ла поя­ви­лась
фи­гур­ка на­по­ми­наю­щая
яр­кий дет­ский до­мик. Это
ста­но­ви­лось за­бав­но, и я
еще вни­ма­тель­нее при­смат­ри­вал­ся
к до­ми­кам. Они вдруг уве­ли­чи­лись
и ожи­ли. Я стал то уси­ли­вать то
умень­шать вни­ма­ние и это
сра­бо­та­ло! Кры­ши у до­ми­ков
съе­ха­ли на сто­ро­ну и тут же
вер­ну­лись на ме­сто. Я по­про­бо­вал
еще раз уси­лить вни­ма­ние и опять
по­лу­чи­лось — до­ми­ки друж­но
хло­па­ли кры­ша­ми. Этот про­цесс
вско­ре на­ла­дил­ся и кры­ши
ста­ли хло­пать в такт мо­ему
ды­ха­нию, без уча­стия мое­го
вни­ма­ния. Эта кар­ти­на мне
вско­ре на­дое­ла. Я ре­шил
ус­нуть по­креп­че, плю­нуть на
эти до­ми­ки, за­быть­ся.
По­тя­нул­ся, по­вер­нул­ся
на бок, тя­же­ло вздох­нул и опять
уви­дел то же — чер­ное про­стран­ст­во,
крас­ные ова­лы и в них до­ми­ки,
да ка­кие-то уже про­тив­ные и
кры­ши их сдви­га­ют­ся уже в
такт мо­ему серд­це­бие­нию, а
серд­це, как на­зло ста­ло бить­ся
ча­ще и про­кля­тые до­ми­ки
ча­ще ма­шут свои­ми ду­рац­ки­ми
кры­ша­ми в такт мо­ему серд­цу.
Чер­то­вы кры­ши! За­чем!? Ме­ня
это ра­зо­зли­ло. Я хо­чу спать!
Кто по­ста­вил эти до­ми­ки?! Я
при­хо­жу в ярость, и не мо­гу
из­ба­вить­ся от это­го ви­де­ния,
кру­чу го­ло­вой, хло­паю по
ли­цу ру­ка­ми. Но вот ре­зуль­тат:
до­ма из­ме­ни­ли свой цвет —
ста­ли ли­ло­во зе­ле­ны­ми!
За­чем? Я не­на­ви­жу та­кой
цвет, пусть луч­ше бу­дет крас­ный!
Опять бью се­бя по ли­цу ру­ка­ми,
и на­ко­нец-то дей­ст­ви­тель­но
про­сы­па­юсь… Жут­кая го­лов­ная
боль от вы­пи­то­го на­ка­ну­не,
су­хо во рту, жить не­охо­та! Вы­пить
бы хоть чуть-чуть!

Я оч­нул­ся на ска­мей­ке в
скве­ре, стоя­ла хо­ро­шая
по­го­да, не­бо бы­ло го­лу­бое,
об­ла­ка бе­лые, что мне по­ка­за­лось
стран­ным, это то что кры­ши
ок­ру­жаю­щих сквер до­мов, к
такт мо­ему ды­ха­нию сдви­га­лись
вле­во, впра­во, вновь впра­во
вле­во, впра­во…..

Ут­ро. Ча­сов 9.

Вче­ра в хо­ро­шей ком­па­нии
хо­ро­шо вы­пи­ли — сколь­ко
не пом­ню, но мно­го, т.к. бе­га­ли
еще раз. Ле­жу ду­маю — «Как до­б­рал­ся
до до­му?» Вспом­нил — на так­си.
По до­ро­ге ку­пил па­ру бу­ты­лок
пи­ва. Так, ин­те­рес­но, вы­пил
все или в хо­ло­диль­ни­ке что-то
ос­та­лось. Эти мыс­ли (о том, что
мо­жет быть и ос­та­лось) на­чи­на­ют
воз­вра­щать к жиз­ни. Но­ги
бе­гут са­ми к хо­ло­диль­ни­ку,
от­кры­ваю и … есть. Аи, да я, аи да
мо­ло­дец. Где же от­кры­ваш­ка,
черт с ней, сой­дет и так. Шпок. В ста­кан
— буль. И внутрь по­тек­ла жид­кость,
ме­няю­щая чер­ный мир в соз­на­нии
на что то приятное и про­хлад­ное,
но еще в лег­кой дым­ке. Так, уже
по­ве­се­лее. По­тек­ли мыс­ли:
Се­го­дня суб­бо­та, зна­чит,
зав­тра вос­кре­се­нье, то
се­го­дня суб­бо­та и мож­но
слег­ка, по­ба­ло­вать­ся
пив­ком. Но даю се­бе ус­та­нов­ку:
«Чуть-чуть….

День. Пив­ной бар. Че­ты­ре кру­жеч­ки
пи­ва и бу­тер­бро­дик при­ят­но
рас­тво­ря­ют­ся в же­луд­ке.
Хо­ро­шо. Мыс­ли све­жие, бод­рые,
ра­до­ст­ные. Вдруг, от­ку­да-то
при­ле­те­ла за­лет­ная,
под­лень­кая мысль, да­же не мысль,
а мыс­лиш­ка: «А не при­нять -ли
«со­точ­ку» конь­я­ку». Про­гнал.
А она все ле­зет и ле­зет. Вот
на­стыр­ная, сво­лочь. Лад­но,
черт с то­бой. Од­ну «со­точ­ку»
и бу­тер­бро­дик и все …

4 ча­са по­по­луд­ни. 6 кру­же­чек
пи­ва и 3 «со­точ­ки» конь­я­ку
тя­же­лым бре­ме­нем бул­ты­ха­ют­ся
в же­луд­ке, но на­ру­жу, по­ка
еще, не про­сят­ся.

Мыс­ли, ка­кие-то, уже не све­жие,
по­тре­пан­ные, что ли. Все
сби­ва­ют­ся на ка­кую-то
ариф­ме­ти­ку: «Сколь­ко же это
мы вче­ра вы­пи­ли. Сколь­ко же
это я се­го­дня бе­гал в туа­лет».
Но од­на мысль, все же, ра­до­ст­ная
и я бы да­же ска­зал бла­го­звуч­ная:
«Се­го­дня суб­бо­та, а зав­тра
бу­дет вос­кре­се­нье, а ес­ли
зав­тра бу­дет вос­кре­се­нье,
то се­го­дня суб­бо­та

18.30. Ве­чер. Вы­хо­жу из ба­ра.
Ту­ман. Курс на ла­рек: «Пач­ку
си­га­рет, по­жа­луй­ста,
(сколь­ко же это я се­го­дня
вы­ку­рил — черт, опять, ариф­ме­ти­ка)
и бу­ты­лоч­ку … — нет, 2 бу­ты­лоч­ки,
пив­ка. Так­си. «Шеф, тут не­да­ле­ко,
за «пят­ныш­ку» под­бро­сишь, с
си­га­рет­кой мож­но, ну и
от­лич­но, по­еха­ли». По до­ро­ге
лег­кий треп: «Стой здесь».

« — О Се­ре­га, как ты … и я то­же,
да по­гу­ля­ли вче­ра, ну что в
ла­рек ….

Позд­ний ве­чер. Что-то око­ло 23
(Ни­как не мо­гу най­ти ча­сы).
Ули­ца. Как я на ули­цу-то по­пал?
Мыс­лей ни­ка­ких — ту­ман. «О,
ла­рек! …

— «Ба­рыш­ня, 3 бу­ты­лоч­ки
пи­ва и си­га­ре­ты …

Зе­ле­ный ого­нек: «Шеф, сво­бо­ден,
до­мой, до­мой, до­мой …»

Ут­ро. Ча­сов 9 …

P.S. На­пи­са­но,
сие со­чи­не­ние, в здра­вом
па­мя­ти, в трез­вом рас­суд­ке,
и с дру­ги­ми убе­ж­де­ния­ми
на за­ня­ти­ях в клу­бе
«Оп­ти­ма­лист». А в клуб этот
про­сто так не при­хо­дят и
со­чи­не­ния про­сто так не
пи­шут. Вот, Вам, и ут­ро …

Что
хо­ро­ше­го дал мне ал­ко­голь?

Гос­по­ди,
не­у­же­ли уже ут­ро? Ох, как мне
пло­хо. Ка­жет­ся, все­го лишь
пол­ча­са на­зад я, еле раз­дев­шись,
рух­нул в по­стель, а вот уже сно­ва
над ухом омер­зи­тель­ные зву­ки
элек­трон­но­го бу­диль­ни­ка
при­зы­ва­ют к но­вым тру­до­вым
по­бе­дам во сла­ву гря­ду­ще­го
дня. Бог ты мой, как хо­чет­ся спать
и ни о чем не ду­мать, как все бо­лит
внут­ри, но вста­вать, ви­ди­мо,
все-та­ки при­дет­ся.

Все
плы­вет, внут­ри все тря­сет­ся,
ком­на­та по­ка­чи­ва­ет­ся
из сто­ро­ны в сто­ро­ну, и, что­бы
по­брить­ся, на­до иметь та­кие
лов­кие ру­ки, что Игорь Кио сдох бы
от за­вис­ти. Кое-как за­вя­зы­ваю
не­на­ви­ст­ный гал­стук, но
что де­лать — на ра­бо­ту на­до
по­ка­зы­вать­ся во­вре­мя
и в ма­ло-маль­ски при­стой­ном
ви­де. Из зер­ка­ла на ме­ня
смот­рит опух­шая и отеч­ная
фи­зио­но­мия с крас­ны­ми
гла­за­ми. Ни­че­го, прой­дусь
по ули­це, по мо­роз­цу, че­рез
пол­ча­са бу­ду как огур­чик.
Сколь­ко все-та­ки у на­ше­го
бра­та не­ис­ся­кае­мо­го
оп­ти­миз­ма и бод­ро­сти — дай
Бог дру­гим хо­тя бы по­ло­ви­ну,
но стрел­ки на ча­сах не да­ют
пус­тить­ся в фи­ло­соф­ст­во­ва­ния
по это­му по­во­ду, и при­хо­дит­ся
ос­та­вить их на по­том.

Есть
не мо­гу со­вер­шен­но и, на­ско­ро
вы­пив па­ру кру­жек во­ды,
вы­бе­гаю на ули­цу, на хо­ду
за­со­вы­вая в рот си­га­ре­ту.
Ох, луч­ше бы я не ку­рил! Ста­ло
так пло­хо, что но­ги са­ми со­бой
под­ги­ба­ют­ся, а в гла­зах
крас­ные и зе­ле­ные кру­ги так
и на­ез­жа­ют друг на дру­га.
Хоть бы вы­рва­ло, что ли, да ведь
чер­та с два, дав­но уже за­был,
что это та­кое. Ведь сколь­ко раз
го­во­рил се­бе: не жад­ни­чай,
ос­тавь грам­мов 150 на ут­ро,
му­чить­ся ведь бу­дешь, так ку­да
там — по­ка ве­че­ром все не
упот­ре­бишь, ни за что не
ос­та­но­вишь­ся. Хоть бы
элек­трич­ка ско­рее при­шла,
что ли, а то сто­ять ни­ка­ких сил
нет.

Ну,
на­ко­нец-то, вот она, ми­лая.
Плю­ха­юсь на си­де­нье и
за­сы­паю.

От
элек­трич­ки до ра­бо­ты иду
пеш­ком, что­бы не­мно­го
про­вет­рить­ся. Раз­ве
ка­кой-ни­будь хи­лый трез­вен­ник
стал бы в та­кой мо­роз по све­же­му
воз­ду­ху гу­лять, здо­ро­вья
на­би­рать­ся? Да ни в жизнь,
не­пре­мен­но бы эти че­ты­ре
ос­та­нов­ки на трол­лей­бу­се
в ду­хо­те и тол­чее про­ехал.
Опять же, при­ду на ра­бо­ту, ме­ня
спро­сят: «А ты что та­кой
крас­ный?..» А я от­ве­чу гор­до-
«Да вот, как все­гда, пеш­ком на
ра­бо­ту по мо­ро­зу шел. Бе­гом,
так ска­зать, от ги­по­ди­на­мии!»
Все и от­ста­нут, а что­бы пе­ре­га­ром
силь­но не пер­ло, так на то ва­ли­дол
при­па­сен — шнырь таб­лет­ку
под язык, вот те­бе и за­пах, как у
ге­ра­ни на по­до­кон­ни­ке!

Ну
вот, при­шел, сел, от­ды­шал­ся,
пе­ре­ку­рил — опять пло­хо
ста­ло. Ни­че­го, тер­пи, са­мое
худ­шее ча­сам к один­на­дца­ти
на­ста­нет, ко­гда на­ту­раль­но
по­ми­рать нач­нешь, а сей­час,
по­ка вре­мя есть, на­до все де­ла
пе­ре­де­лать, все во­про­сы
ре­шить, что­бы по­том ни­кто не
при­ста­вал. До де­ся­ти ча­сов
че­рез си­лу, но хо­жу, во­про­сы
ре­шаю. Од­на­ко все — си­лы
ос­та­ви­ли. До­пол­заю до
ку­рил­ки и па­даю на ска­мей­ку.
Хва­тит, пусть те­перь дру­гие
вою­ют, и так це­лых два ча­са
ге­рои­че­ских, мож­но ска­зать,
уси­лий про­из­вод­ст­ву
от­да­ны. Хо­тел бы я по­смот­реть,
как ка­кой-ни­будь не­пью­щий
хлю­пик в та­ком со­стоя­нии
ра­бо­тал и что бы он там на­ра­бо­тал,
а я хоть и ос­тат­ки сил по­ло­жил,
но ни­че­го, по край­ней ме­ре,
вро­де бы не на­пор­та­чил, что­бы
по­том пе­ре­де­лы­вать
при­шлось. Пить так пить, ра­бо­тать
так ра­бо­тать!

Ну,
лад­но, с ра­бо­той на се­го­дня
по­кон­че­но, те­перь опо­хме­лить­ся
сроч­но на­до, а то чув­ст­вую,
что ко­нец на­сту­па­ет — серд­це
то из гру­ди вы­ска­ки­ва­ет,
то со­всем ос­та­нав­ли­ва­ет­ся,
го­ло­ва от дав­ле­ния, как
ар­буз, рас­пух­ла, за гор­ло
слов­но ду­шит кто-то, все бо­лит,
буд­то в гес­та­по пы­та­ли, а
ру­ки так тря­сут­ся, что при­ку­рить
не мо­гу. Да и то, ка­кой уж день
се­го­дня по­шел — чет­вер­тый
или пя­тый? Ка­жет­ся, чет­вер­тый
.. Зна­чит, так: по­не­дель­ник,
втор­ник… ага, чет­вер­тый… Нет,
по­го­ди, еще ведь в вос­кре­се­нье
под­да­ва­ли, зна­чит, на­до
вме­сте с суб­бо­той счи­тать.
То­гда шес­той день… Ох, да про­па­ди
оно все про­па­дом, опо­хме­лить­ся
сроч­но на­до, ни­ка­ких уже сил
нет…

На
под­ги­баю­щих­ся но­гах
спус­ка­юсь с вось­мо­го эта­жа
в под­вал. Зав­скла­дом Ле­ну­ся
ко мне хо­ро­шо от­но­сит­ся,
мо­жет, грам­мов сто спир­ту
плес­нет, я ведь ред­ко у нее про­шу…
Бе­ре­гу ее, мож­но ска­зать, как
по­ляр­ник НЗ. Лифт, как на­зло,
сно­ва на про­фи­лак­ти­ке и,
по­ка спус­ка­юсь вниз, ста­нов­люсь
та­ким мок­рым, как все при­бал­тий­ские
рес­пуб­ли­ки вме­сте взя­тые.

Вни­зу,
в под­ва­ле, Ле­ну­ся рас­те­ря­но
хло­па­ет рес­ни­ца­ми: «Ты
зна­ешь, еще вче­ра на ЭВМ по­след­ний
за­бра­ли. Они там все с по­хме­лья
бы­ли, вот и со­бра­лись кон­так­ты
про­те­реть, а но­вый я еще не
по­лу­ча­ла. Ты во втор­ник
при­хо­ди, я те­бе обя­за­тель­но
на­лью».

Во
втор­ник, вот бал­да! Да я во втор­ник,
мо­жет, уже сто раз жив-здо­ров бу­ду,
и мне твое­го спир­та да­ром не
по­на­до­бит­ся. Я во втор­ник,
мо­жет, уже но­вую жизнь нач­ну.
Во втор­ник… Я вот се­го­дня, в
чет­верг, в один­на­дцать ут­ра
по­ми­раю, а ты — во втор­ник!.. Ох,
и ду­ры же эти ба­бы — ну ни­ка­ко­го
по­ня­тия нет. Во втор­ник…

Мыс­лен­но
про­го­ва­ри­ваю эту ти­ра­ду
и оча­ро­ва­тель­но улы­ба­юсь
Ле­ну­се: «Не­ту, зна­чит? Ну,
лад­но, Бог с ним, как го­во­рит­ся…
А во втор­ник мне уже на­вер­ня­ка
и не на­до бу­дет. Се­го­дня вот
на­до бы­ло, грам­мов сто, там, для
од­но­го де­ла… Лад­но, нет —
зна­чит нет». Улы­ба­юсь еще
оча­ро­ва­тель­нее и де­лаю
гла­за та­ки­ми неж­ны­ми и
про­зрач­ны­ми, что че­рез них,
долж­но быть, ви­ден мой за­ты­лок.
Во втор­ник… Вот га­дю­ка!..

Ох,
как мне пло­хо! Что же де­лать, так
ведь и по­ме­реть мож­но! Пой­ду,
по­пы­таю сча­стья в треть­ей
мас­тер­ской — у Том­ки, на­шей
ин­сти­тут­ской бар­мен­ши.
Ле­зу в кар­ман, на­щу­пы­ваю
зо­ло­тые ча­сы, при­хва­чен­ные
из ма­ми­ных цен­но­стей, и с
раз­го­ну ввин­чи­ва­юсь в
ле­ст­нич­ную клет­ку до шес­то­го
эта­жа.

За­кан­чи­ваю
свой путь поч­ти на чет­ве­рень­ках:
воз­ду­ха не хва­та­ет, и я
вса­сы­ваю его с за­вы­ва­ни­ем,
как пы­ле­сос, гла­за вы­лез­ли
на лоб да там и ос­та­лись. Вот это
темп, вот это старт, вот это пе­ре­груз­ка!
Ме­ня же те­перь со­вер­шен­но
спо­кой­но мож­но в кос­мос
по­сы­лать. Без ска­фан­д­ра.
И без ра­ке­ты-но­си­те­ля.
Так, при­де­лать про­пел­лер
сза­ди, как у Карл­со­на, — и впе­ред.
Кон­такт — есть кон­такт, от вин­та
— есть от вин­та, ра­порт сдал — ра­порт
при­нял, воль­но! По­шел! Центр
управ­ле­ния по­ле­том со­об­ща­ет:
два ча­са пять­де­сят ми­нут,
по­лет про­хо­дит нор­маль­но…

Ну,
лад­но, от­ды­шал­ся, те­перь
мож­но и к Том­ке. Том­ка — это
сек­ре­тар­ша треть­ей мас­тер­ской,
за­ме­ча­тель­ной ду­ши
жен­щи­на, у нее поч­ти все­гда
есть и вод­ка, и конь­як под за­лог.
Прав­да, си­дит она в од­ном
ка­би­не­те с Ил­ла­рио­но­вой
— за­мес­ти­те­лем на­чаль­ни­ка
мас­тер­ской, но ни­че­го — Бог
не вы­даст, сви­нья не съест.
По­ти­хонь­ку при­от­кры­ваю
дверь. Так и есть — Ил­ла­рио­но­ва
на мес­те, но ме­ня, на­ту­раль­но,
не ви­дит. За­то Том­ка сра­зу
под­ни­ма­ет го­ло­ву и,
вы­пу­чив­шись на ме­ня, за­чем-то
рас­кры­ва­ет рот. Я де­лаю ей
страш­ные гла­за. Она ер­за­ет
на сту­ле, опас­ли­во ко­сит­ся
на свою на­чаль­ни­цу и де­ла­ет
мне то­же страш­ные гла­за. Ох, как
мне пло­хо, а тут еще с этой вы­дрой
пе­ре­ми­ги­вай­ся. Со­би­раю
все си­лы и де­лаю ей ну про­сто
чу­до­вищ­но страш­ные гла­за.
Она в от­вет вер­тит­ся так, буд­то
в брю­ки ей за­полз ежик, и де­ла­ет
гла­за еще страш­ней. Гос­по­ди,
и так-то на Змея Го­ры­ны­ча по­сле
атом­ной бом­беж­ки по­хо­жа,
а еще ро­жи кор­чит! Тут я не
вы­дер­жи­ваю и на­чи­наю
без­звуч­но, од­ни­ми гу­ба­ми,
го­во­рить все сло­ва, ко­то­рые
знал сам или слы­шал от лю­дей,
знаю­щих еще боль­ше. Не вы­дер­жи­ва­ет
и Том­ка — вы­ска­ки­ва­ет из-за
сто­ла и на­прав­ля­ет­ся к
две­ри.

—
Та­ма­ра, — ле­дя­ным то­ном
ос­ве­дом­ля­ет­ся ее
на­чаль­ни­ца, не под­ни­мая
го­ло­вы — вы на­пе­ча­та­ли
то, что я вам да­ва­ла?

—
Сей­час, сей­час, Ве­ра Ни­ко­ла­ев­на,
— та­ра­то­рит Том­ка и
вы­ска­ки­ва­ет за дверь.

Ну,
Ил­ла­рио­но­ва, не­на­ви­жу!
Си­дит, то­же мне, при­чес­ка —
пе­рыш­ко к пе­рыш­ку, очеч­ки
зо­ло­че­ные, ав­то­руч­кой
чик-чи­рик, ту­да-сю­да, в бу­маж­ки
за­гля­ды­ва­ет, кни­жеч­ку
лис­та­ет, с пон­том — гра­мот­ная,
а у са­мой му­жа нет. Муж ее наш
че­ло­век был. пил, как верб­люд
по­сле пе­ре­хо­да, вот и не
вы­дер­жал ее вы­чур­но­стей
— сбе­жал. То-то она те­перь та­кая
злая. Ну да черт с ней: сей­час глав­ное
— Том­ка.

Я
смот­рю на Том­ку вни­ма­тель­но
и по-оте­че­ски стро­го, за­гля­ды­вая
в са­мую глу­би­ну ее рос­тов­щи­че­ской
ду­ши. «Ты что? — гром­ко шеп­чет
Том­ка со­вер­шен­но без зна­ков
пре­пи­на­ния. — Ты где рань­ше
был толь­ко Ма­тан­ский при­хо­дил
у ме­ня конь­як за­брал од­на
бу­тыл­ка по­сле вче­раш­не­го
ос­та­ва­лась а он до­мой не
ез­дил здесь но­че­вал сей­час
от­гул вы­про­сил от­сы­хать
по­едет и де­нег не от­дал и ни­че­го
не дал го­во­рит зав­тра при­не­сет
а я са­ма так бо­лею так бо­лею а
Ил­ла­рио­но­ва ме­ня со­всем
съест ско­ро».

Я
стою со­вер­шен­но унич­то­жен­ный.
Ну, Ма­тан­ский, ну, под­лю­ка, —
опе­ре­дил все-та­ки Друг
на­зы­ва­ет­ся! А ведь по­зав­че­ра
мы с ним си­де­ли об­няв­шись, и
он рас­ска­зы­вал мне про свою
тя­же­лую жизнь, а я со­глас­но
и по­ни­маю­ще ки­вал го­ло­вой-
И так мы друг дру­га по­ни­ма­ли,
что ни­ко­му, кро­ме нас, не да­но
бы­ло это­го по­нять.

Не­на­ви­жу,
весь свет не­на­ви­жу! А эта-то,
то­же хо­ро­ша: на­шла ко­му
бу­тыл­ку от­дать, ка­ст­рю­ля
с уша­ми Бо­ле­ет, ви­дишь ли,
она! Пить на­до мень­ше, ес­ли не
уме­ешь, то­гда и бо­леть не бу­дешь.
Сто­ит — тол­стая, ры­жая, а ли­цо
се­рое, мя­тое, как из пла­сти­ли­на,
так и хо­чет­ся из не­го ка­кое-ни­будь
не­при­лич­ное сло­во вы­ле­пить.
Бо­ле­ет она! Я вон как бо­лею, не
те­бе че­та, а тем не ме­нее — и
по­брит, и ру­баш­ка све­жая, и
в гал­сту­ке. Как огур­чик, яс­но,
То­моч­ка?

—
Ага, — охот­но со­гла­ша­ет­ся
Том­ка. — Как огур­чик, это точ­но.
Та­кой же зе­ле­ный и в пу­пы­рыш­ках.
Ты ко­гда к нам дверь от­крыл, так я
по­ду­ма­ла: опять ка­на­ли­за­цию
про­рва­ло. А ро­жа у те­бя та­кая
бы­ла, буд­то те­бя кто-то сза­ди
за ши­во­рот дер­жал и клиз­му
со ски­пи­да­ром ста­вил

Ох,
что я с ней сей­час сде­лаю!.. Но
на­глая Том­ка, не за­ме­чая
мое­го от­кры­то­го рта,
та­ра­то­рит сно­ва без зна­ков
пре­пи­на­ния:

—
Ты пой­ди его по­ищи мо­жет он еще
не ушел я бы то­же с ва­ми опо­хме­ли­лась
толь­ко мне ни­как нель­зя
Ил­ла­рио­но­ва се­чет как ты
ду­ма­ешь он день­ги от­даст?

—
Ма­тан­ский, — раз­дель­но и
зло­рад­но го­во­рю я, — де­нег
те­бе не от­даст. Ма­тан­ский —
ви­сель­ник. Это гной­ный прыщ на
здо­ро­вых яго­ди­цах на­ше­го
об­ще­ст­ва. Я не пой­ду с
Ма­тан­ским в раз­вед­ку и не
до­ве­рю ему да­же са­мо­кат,
а не то что бу­тыл­ку конь­я­ка.
Ма­тан­ский, — тут я до­ве­ри­тель­но
на­кло­ня­юсь к пель­мен­но­му
Том­ки­но­му уху,-То­ма, Ма­тан­ский
— враг на­ро­да!,.

Том­ка
плак­си­во и оби­жен­но смот­рит
на ме­ня, а по­том, хлюп­нув но­сом,
ис­че­за­ет за две­рью.

Черт
с ней, глав­ное — Ма­тан­ский! Я
не­сусь по ко­ри­до­рам в седь­мую
мас­тер­скую, за­быв да­же на
ми­ну­ту, как мне пло­хо. Ма­тан­ский!
Ма­тан­ский! Не най­ду — убью!
Зав­тра же при­хлоп­ну, как
та­ра­ка­на!

—
Ма­тан­ский! — кри­чу я, за­ви­дев
в кон­це рас­ка­чи­ваю­ще­го­ся
ко­ри­до­ра зна­ко­мое паль­то
и зна­ко­мый су­ту­лый си­лу­эт.
— Ма­тан­ский! Ко­ля!

У
Ко­ли вы­тя­ги­ва­ет­ся и
без то­го длин­ное ли­цо, и он
ки­сло на­чи­на­ет. «Да я,
соб­ст­вен­но…» Лад­но, лад­но,
соб­ст­вен­ник, оп­рав­ды­вать­ся
бу­дешь пе­ред гря­ду­щи­ми
по­ко­ле­ния­ми. Я лов­ко
хло­паю его по кар­ма­нам — ага,
вот она, род­ная! — и бе­реж­но, как
дра­го­цен­ную ки­тай­скую
ва­зу, ув­ле­каю его к чер­ной
ле­ст­ни­це: «Нам сю­да, Ко­ля!»

Ма­тан­ский
не со­про­тив­ля­ет­ся — ему
пло­хо. И мне то­же пло­хо. Нам всем
пло­хо, очень пло­хо, но че­рез
ми­ну­ту ско­выр­нет­ся проб­ка,
вы­пус­кая на свет бо­жий та­кой
зна­ко­мый тош­но­твор­но-при­тор­ный
за­пах, а че­рез де­сять ми­нут
пус­тая бу­тыл­ка, чуть звяк­нув,
ля­жет в люк вент­шах­ты, ря­дом
с де­сят­ка­ми, сот­ня­ми та­ких
же пус­тых бу­ты­лок, а еще че­рез
не­сколь­ко ми­нут…

Гос­по­ди,
хо­ро­шо-то как! Толь­ко ра­ди
это­го бла­жен­ст­ва и сто­ит
жить на све­те. Все пре­крас­но и
за­ме­ча­тель­но, все лег­ко
и про­сто Ма­тан­ский — спа­си­тель,
и ка­кая у не­го слав­ная, до­б­рая,
ум­ная и ин­тел­ли­гент­ная
ро­жа. Мы — не­по­бе­ди­мы, и у
нас еще бу­дет все! Аб­со­лют­но
все! И в обед мы по­бе­жим за­ни­мать
день­ги, по­том — в ла­рек, и я бу­ду
еще не­сколь­ко раз по­яв­лять­ся
на сво­ем ра­бо­чем мес­те, где
с удо­воль­ст­ви­ем и охо­той
бу­ду ка­ж­дый раз про­во­дить
по не­сколь­ку ли­ний, а по­том
возь­мем еще, и не­множ­ко до­ба­вим
до кон­ца ра­бо­че­го дня, и я
сно­ва бу­ду по­яв­лять­ся на
сво­ем мес­те, раз­го­ва­ри­вать
и улы­бать­ся, и ост­рить, да так
тон­ко и ум­но, что мои ту­по­го­ло­вые
со­труд­ни­ки бу­дут толь­ко
пе­ре­гля­ды­вать­ся и ни
чер­та не пой­мут. А по­том бу­дет
ве­чер и мы с Ко­лей бу­дем, не
то­ро­пясь ни­ку­да, си­деть
со свои­ми ста­ка­на­ми и вес­ти
не­то­ро­п­ли­вую, ум­ную и
хо­ро­шую бе­се­ду, и бу­дем
по оче­ре­ди рас­ска­зы­вать
про свою не ­сло­жив­шую­ся
жизнь, и по оче­ре­ди так по­ни­маю­ще
ки­вать го­ло­вой, как не мо­жет
боль­ше ни­кто, по­то­му что им
— тем, дру­гим, не да­но по­нять ни
нас, ни на­шей тон­кой и ис­стра­дав­шей­ся
ду­ши.

За­тем
мы не­мно­го взгру­ст­нем,
вспом­ним и умер­ше­го от ин­фарк­та
Вла­ди­сла­ва Зо­но­ва, и
бро­сив­ше­го­ся в про­лет
Гри­цю­ка, и сго­рев­ше­го от
вод­ки Ле­шу Под­дуб­но­го, и
уто­нув­ше­го Сла­ву Лас­ки­на,
и еще мно­го на­ших до­б­рых
зна­ко­мых, ко­то­рые мог­ли
бы точ­но так же си­деть с на­ми в
этот пре­крас­ный, вос­хи­ти­тель­ный
ве­чер…

А
по­том я бу­ду ид­ти на элек­трич­ку
чу­дес­ной зим­ней но­чью, и снег
бу­дет скри­петь под мои­ми
но­га­ми, а внут­ри все бу­дет
петь и кру­жить­ся вме­сте со мной.
И, за­ви­дев ми­ли­цио­не­ра,
я бу­ду ид­ти твер­до и не­за­ви­си­мо,
а мо­ло­день­кий глу­пый сер­жант
дол­го бу­дет по­том га­дать,
что это за су­во­ро­вец мар­ши­ро­вал
пе­ред ним па­рад­ным ша­гом по
пус­той ули­це, а я прие­ду до­мой
и ля­гу спать, и все у ме­ня бу­дет
за­ме­ча­тель­но.

И
та­ких яр­ких, на­сы­щен­ных,
пол­ных со­бы­тия­ми дней бу­дет
у ме­ня не один, и не два, и да­же не
де­сять, а дав­ным-дав­но пе­ре­ва­лит
уже за ты­ся­чу. Гос­по­ди,
не­у­же­ли уже ут­ро…

А.Т.

Мой
са­мый по­зор­ный день.

Мой
са­мый по­зор­ный день, длит­ся
уже 16 лет. За эти го­ды я мно­гое
про­дал и мно­гое пре­дал.

Эти
го­ды про­шли в ос­нов­ном за
«ре­шет­кой», 36 раз в «дур­до­ме»
+ 2 го­да в ЛТП.

Про­све­ты
бы­ли пе­рио­ди­че­ские, но не
от­кро­вен­ные и не­ин­те­рес­ные
— скуч­ные.

По­след­нее
вре­мя я ув­лёк­ся ра­бо­той
(на­дом­ной на за­каз). В эти ме­ся­цы
я ра­бо­тал день и ночь: не дай бог
кто-ни­будь пред­ло­жил бы мне
вы­пить — это кон­чи­лось бы пло­хо.

Ко­гда
я ра­бо­таю, ко мне луч­ше не
под­хо­дить с по­доб­ны­ми
пред­ло­же­ния­ми, мне ни­че­го
не нуж­но, я » от­клю­ча­юсь».

Един­ст­вен­ная
бе­да, я не мо­гу в этот пе­ри­од
спать — всё вре­мя ду­маю: «а как
бы луч­ше». По­сле окон­ча­ния
ра­бо­ты на­сту­па­ет пол­ное
«опус­то­ше­ние».

Сдав
ра­бо­ту и по­лу­чив день­ги,
я их тут же с людь­ми (зна­ко­мые,
не­зна­ко­мые) про­пи­ваю, плюс
ме­ня те же «до­б­рые» лю­ди
ещё и раз­де­нут, и за­бе­рут
всё, что есть.

Все
мои пья­ные го­ды жизнь ме­ня учит,
но …

Вот
так, в сред­нем, в двух сло­вах,
про­хо­дил мой са­мый (на­де­юсь
) по­зор­ный пе­ри­од.

Это
всё про­шло, как один чёр­ный,
без­гла­зый день, но об этом «дне»
мож­но пи­сать всю жизнь.

Ка­юсь
… ( а го­ды уш­ли ).

Мой
са­мый по­зор­ный день

Этот
день мо­жет быть и не са­мый по­зор­ный,
но хо­чет­ся опи­сать его по­то­му,
что имен­но в тот день я пер­вый раз
за­ду­мал­ся о том, что я де­лаю.
Был ве­чер пят­ни­цы, я ехал в
де­рев­ню на ры­бал­ку по­сле
ра­бо­ты. На ра­бо­те, ко­неч­но,
при­нял «на ду­шу», а как же,
ведь пят­ни­ца. И уже ве­сё­лень­кий
прие­хал на Мо­с­ков­ский во­кзал.
Элек­трич­ка от­прав­ля­лась
че­рез 30 ми­нут, и я встал у вы­хо­да
на плат­фор­му, на­чал ждать. Ря­дом
сто­ял му­жик, то­же ждал элек­трич­ку
и из­ред­ка по­гля­ды­вал на
ме­ня. На­до ска­зать, что с со­бой
у ме­ня бы­ла бу­тыл­ка ви­на
и бу­тыл­ка вод­ки, а вы­пить мне
опять уже страсть, как хо­те­лось.
Я на му­жи­ка по­смот­рел, ро­жа
вро­де бы вну­ша­ет до­ве­рие,
пред­ло­жил ему вы­пить. Му­жик
об­ра­до­вал­ся, хо­тя яв­но­го
ви­да не по­дал. Как дое­хал до
Вол­хов­ст­роя — тол­ком и не
пом­ню, то ли сам вы­шел, то ли ме­ня
вы­та­щи­ли: хо­ро­шо что не
мен­ты. Очу­хи­ва­юсь в за­ле
ожи­да­ния на во­кза­ле и му­жик
этот ме­ня за пле­чо тря­сёт: в
ру­ках по­ча­тая вод­ка, но не
моя. Вы­бра­лись на ули­цу, на
ав­то­бус­ную стан­цию, смот­рю
на ча­сы — ав­то­бус мой в 3.40 ухо­дит,
че­рез 15 ми­нут. Хо­ло­ди­на,
ме­ня тря­сёт, как в ли­хо­рад­ке.
Ко­ро­че, до­би­ли мы эту бу­тыл­ку.
Как сел в ав­то­бус, как ехал — не
пом­ню, оч­нул­ся уже ко­гда
ав­то­бус к ос­та­нов­ке в
де­рев­не подъ­ез­жал. Ле­жал
я в про­хо­де ме­ж­ду си­день­я­ми,
сум­ка про­па­ла, ко­шель­ка
не­ту, ча­сов не­ту. Я под­нял­ся,
про­хо­дя ми­мо шо­фё­ра
от­вер­нул­ся — бы­ло стыд­но,
кро­ме шо­фё­ра в ав­то­бу­се
уже ни­ко­го не бы­ло. От ос­та­нов­ки
до до­ма еле до­шёл. От­крыл дом.
В до­ме пах­нет пус­то­той и
кры­са­ми. Ме­ня опять на­ча­ло
тря­сти, ста­ли на­во­ра­чи­вать­ся
пья­ные слё­зы. Жал­ко се­бя до
бе­зу­мия и в то­же вре­мя
по­ни­ма­ешь, что жа­леть те­бя
ни­кто не бу­дет, а бу­дут, на­обо­рот,
от­во­ра­чи­вать­ся от тво­ей
гряз­ной, опух­шей, за­рё­ван­ной
ро­жи! И от этих мыс­лей ста­но­вит­ся
ещё ху­же, по­лу­ча­ет­ся
замк­ну­тый круг, и ка­жет­ся,
что уже ни­ку­да ты от этой дря­ни
не де­нешь­ся, а вы­пьешь ты сей­час
ста­кан-дру­гой и по­утих­нет
со­весть, а там, гля­дишь, ещё
про­тя­нешь. Но имен­но в то ут­ро,
ко­гда оно, мною, я не хо­чу его
сей­час на­зы­вать, стоя­ло и
ту­по смот­ре­ло на хо­лод­ную
печь, не в си­лах её рас­то­пить,
оно по­ня­ло, что что-то не так, что
так про­дол­жать­ся не долж­но!!!
Я схва­тил за­мок, за­крыл дом и
бро­сил­ся на ав­то­бус. Ве­че­ром
я до­б­рал­ся до до­ма, а на
сле­дую­щее ут­ро по­шёл с
ма­те­рью к нар­ко­ло­гу, по
соб­ст­вен­но­му же­ла­нию.
С это­го мо­мен­та на­ча­лась
моя вой­на за трез­вость, вой­на
с са­мим со­бой. Она бы­ла труд­ной,
с пе­ре­мен­ным ус­пе­хом, но
мне ка­жет­ся, что я её всё та­ки
вы­иг­рал!

О
тех, ко­го нет с на­ми ря­дом.

Я
вы­рос­ла в Рос­сии — так мож­но
ска­зать. Мой па­па, быв­ший
во­ен­ный, и мы ни­где боль­ше
2-3 лет не за­дер­жи­ва­лись. И
вот на­сту­пил день, ко­гда па­па
ушёл в от­став­ку и по со­стоя­нию
здо­ро­вья мы уе­ха­ли из
Горь­ко­го в при­го­род, где
ку­пи­ли дом, в ко­то­ром и
по­ны­не жи­вут мои ро­ди­те­ли
и мно­го­чис­лен­ные род­ст­вен­ни­ки.
И там же жи­вёт моя двою­род­ная
се­ст­ра, ко­то­рая на­ча­ла
упот­реб­лять ал­ко­голь с 13
лет. Ей сей­час 33 го­да и ни дня мое­го
от­пус­ка, и су­дя по пись­мам
от ро­ди­те­лей, она ни­ко­гда
не бы­ва­ет трез­вая. У неё чет­ве­ро
де­тей. Пер­вая де­воч­ка Аня —
де­биль­ная, ей 14 лет, а она не зна­ет
ни од­ной бу­к­вы и не мо­жет
учить­ся. Вто­рая дочь Све­та, ей
бог дал ра­зум, но од­на нож­ка
ко­ро­че дру­гой, и тре­тий
ре­бё­нок и чет­вёр­тый двой­ня
— это Ка­тя и Юра. Этим ле­том в
ав­гу­сте я бы­ла в от­пус­ке
с сы­ном и му­жем у ма­мы в де­рев­не.
И как сей­час пом­ню это ужас­ное
суб­бот­нее ут­ро.

Вре­мя
бы­ло 11, моя се­ст­ра при­шла из
ма­га­зи­на до­воль­но-та­ки
пья­ная и ещё с бу­тыл­ка­ми
вод­ки. Де­ти бы­ли по­сто­ян­но
бро­шен­ные, и в на­стоя­щее
вре­мя они бро­шен­ные. Бу­к­валь­но
про­шло где-то час по­сле то­го,
как она про­шла, мой сын бе­жит в сад
и кри­чит: «Ба­бу­ля, Галь­ка
го­рит» и мы все по­бе­жа­ли
(а бе­жать где-то мет­ров 50 от на­ше­го
до­ма). Под­бе­жав к до­му, мы
уви­де­ли, как из се­но­ва­ла
ва­лит дым. Ста­ли тол­кать дверь
в дом, она за­кры­та, с се­ней то­же
за­кры­та, са­рай то­же за­крыт.
То­гда сын с де­дом (с па­пой)
раз­би­ли ок­но, за­бра­лись
в дом и на­шли мать, спя­щую на
кро­ва­ти, а де­тей нет. Сбе­жа­лось
поч­ти всё се­ло, её вы­та­щи­ли,
спра­ши­ва­ют, где де­ти, но она
ни­че­го не мо­жет ска­зать.
Вдруг с се­но­ва­ла, где го­рит
по­слы­шал­ся крик — и всё. Уже
го­рел во­всю са­рай, прие­ха­ли
по­жар­ные, еле по­ту­ши­ли и
в уг­лу са­рая по­жар­ные уви­де­ли
два об­го­ре­лых тру­па. Это
бы­ли две де­воч­ки Све­та и
Ка­тя. Хо­ро­ни­ли их всем
по­сёл­ком, стар и млад не мог­ли
удер­жать­ся от слёз. Я хо­чу этим
ска­зать, к че­му при­во­дит
пьян­ст­во. Так да­вай­те жить
без спирт­но­го и ду­мать о трез­вой,
нор­маль­ной жиз­ни и сво­их
де­тях.

Чу­жо­го
го­ря не бы­ва­ет

Что
мо­жет быть страш­нее, чем боль­ные
де­ти? На­вер­ное, толь­ко мёрт­вые
де­ти. Я не ста­ну пи­сать о
ба­наль­ных слу­ча­ях из­бие­ния
в пья­ном ви­де ро­ди­те­ля­ми
сво­их де­тей. Это, к со­жа­ле­нию,
час­тые яв­ле­ния, хо­тя ми­рить­ся
с ни­ми не­воз­мож­но. Я рас­ска­жу
не о са­мых близ­ких мне лю­дях,
не о род­ст­вен­ни­ках, а о тех
де­тях, ко­то­рые по­сто­ян­но
у ме­ня на гла­зах. Я ра­бо­таю
в кли­ни­ке, где все от ма­ла до
ве­ли­ка ин­ва­ли­ды. Но два
эта­жа на­ше­го ог­ром­но­го
зда­ния по­се­щаю с осо­бен­ным
чув­ст­вом, чув­ст­вом неж­но­сти
и со­стра­да­ния. Это не пус­тые
сло­ва — это прав­да. Два от­де­ле­ния,
до­шко­ль­ное и школь­ное млад­ших
клас­сов, это пря­мой укор нам
взрос­лым, всем пью­щим и не­пью­щим,
ку­ря­щим и не­ку­ря­щим. Двум
ла­ге­рям — ви­нов­ни­кам и
по­пус­ти­те­лям. Итак, два
от­де­ле­ния ин­ва­ли­дов,
ин­ва­ли­дов де­тей, ко­то­рые
и са­ми-то не по­ни­ма­ют, что
они ин­ва­ли­ды. А что при­ве­ло
их в этот ла­герь? Ча­ще все­го
ал­ко­голь. Нет не ал­ко­голь, а
ал­ко­го­лизм их ро­ди­те­лей,
пив­ших до их за­ча­тия, по­сле
их ро­ж­де­ния и во вре­мя их
вос­пи­та­ния. ес­ли та­ко­вое
бы­ло. Спо­кой­но смот­реть на
их сча­ст­ли­вые, улы­баю­щие­ся
мор­даш­ки нель­зя, обя­за­тель­но
улыб­нёшь­ся в от­вет. Но опус­тив
взгляд ни­же, там, где долж­но быть
нор­маль­ное ми­лое тель­це,
улыб­ка ис­че­за­ет. Са­мые
сча­ст­ли­вые из них не име­ют
все­го лишь од­ной руч­ки. Как
пра­ви­ло у на­ших де­тей на
дво­их од­на но­га и две ру­ки.
Ро­ди­те­ли, про­пив­шие свою
со­весть и честь, при по­яв­ле­нии
та­ко­го ре­бён­ка с на­гло­стью
ку­куш­ки бро­са­ют их, про­дол­жая
«упи­вать­ся» жиз­нью. А он,
ли­шен­ный лас­ки и вни­ма­ния
рас­тёт в спе­ци­аль­ных дет­ских
до­мах, и ес­ли ему по­ве­зёт, то
по­па­да­ет к нам.

Бы­ва­ют
и дру­гие «ро­ди­те­ли».
Ре­бё­нок по ка­ким-то не­по­нят­ным
яв­ле­ни­ям ро­ж­да­ет­ся
без фи­зи­че­ских от­кло­не­ний.
Он рас­тёт в се­мье, хо­тя и в
пью­щей, но в се­мье. И вот в од­но
пре­крас­ное вре­мя па­па, не
ус­пев­ший до­б­рать свою нор­му
в пи­тии род­но­го на­пит­ка,
ос­тав­ля­ет сы­на у до­ма, а
сам с за­ка­дыч­ны­ми друзь­я­ми
рас­пи­ва­ет за уг­лом. Итог
прост, но тра­ги­чен. Ма­ши­ны
при­тя­ги­ва­ют маль­чу­га­на,
и он на ули­це. Ес­ли ре­бё­нок
не по­ги­ба­ет, то ин­ва­ли­дом
ста­но­вит­ся обя­за­тель­но.
Кто ви­но­ват? Пья­ный па­па со
сле­за­ми на гла­зах ки­да­ет­ся
на шо­фё­ра, ко­то­рый и так еле
жив. Про­хо­жие го­то­вы
рас­тер­зать не­ра­ди­во­го
ав­то­мо­биль­но­го убий­цу,
и ни­ко­му не при­хо­дит мысль,
что не­сча­ст­ный, ры­даю­щий
отец и есть убий­ца сво­его ре­бён­ка.
По­хо­жие при­ме­ры сплошь и
ря­дом. Ма­ма, на­ве­се­ле
бе­жит че­рез же­лез­но­до­рож­ный
пе­ре­езд, дер­жа на ру­ках
го­до­ва­ло­го ма­лы­ша. Ей
ка­жет­ся, она ус­пе­ет про­бе­жать
пе­ред иду­щим по­ез­дом. Но
ал­ко­голь да­ёт тор­моз. Ма­те­ри
нет. Толь­ко об­рыв­ки те­ла.
Ре­бё­нок чу­дом жив, а но­жек
нет. По­вез­ло ли это­му ма­лы­шу?
Не знаю. И так да­лее и то­му по­доб­ное.
Слу­чаи, слу­чаи, слу­чаи. Но во
всех пер­во­при­чи­на ал­ко­голь.
Толь­ко он за­став­ля­ет не
ду­мать о бу­ду­щем по­том­ст­ве,
толь­ко он об­ре­ка­ет на­шу
на­де­ж­ду — де­тей на му­ки.
Пусть ка­ж­дый пом­нит два эта­жа
в кли­ни­ке про­те­зи­ро­ва­ния,
ко­то­рые, к со­жа­ле­нию,
ни­ко­гда не пус­те­ют.

Сочинение «Мой самый позорный день»

Сочинение

«Мой самый позорный день»

Одним из самых позорных дней в моей жизни считаю тот день, а вернее, ночь, когда я совершенно закономерно попал в медвытрезвитель. Случилось это прекрасной июньской ночью, лет 10–12 назад.

В то время я преподавал в Ленгосуниверситете, и в этот день под моим научным руководством защитил диплом мой друг детства, с которым мы жили в одном доме и учились в одном классе. После успешной защиты вместе с другими моими дипломниками – и это было незыблемой традицией – пошли отметить данное событие в ближайшее кафе. Все было очень пристойно. После кафе все разошлись, а мы с моим другом решили продолжить и обошли еще несколько питейных точек. Мозговой яд полностью лишил меня воспоминаний о завершении этого чудесного, в смысле погоды, дня.

Когда память стала ко мне возвращаться, я не сразу понял, где я и что со мною. Кругом кровати. На одних из них спят люди, другие свободные. Больница? Ощупал себя, вроде, все цело, ничего не болит. Я встал, пошел к двери, которая оказалась закрытой. Я стал в нее стучать. Когда она открылась, передо мною возник человек в милицейской форме, который попросил меня не шуметь и не мешать отдыхать другим, в противном случае ко мне будут применены менее гуманные меры. Я понял, что нахожусь в медвытрезвителе, но так как я был еще под влиянием спиртного, то повел себя совершенно не свойственным мне образом. Я стал барабанить в дверь, требовал вызвать прокурора и угрожал работникам медвытрезвителя. Вот что может сделать с уравновешенным, спокойным человеком алкоголь. Закончилось мое выступление тем, что меня вывели из этой тихой, уютной комнаты, силой отвели в подвальное, без окон, помещение, в котором смогло поместиться только одно кресло, и совершенно голого накрепко к нему привязали. Хоть и был июнь, в этой бетонной клетке было ужасно холодно. Но так как винные пары продолжали действовать и я себя считал ужасно оскорбленным, я, к удивлению «врачей», развязался и опять стал барабанить в дверь. Закончилось это тем, что они стали лечить меня путем точечного кулачного массажа моих внутренних органов, после чего я опять был привязан. Холод быстро приводил в чувство мой отравленный алкоголем мозг. И когда через некоторое время ко мне в «палату» для одного пациента зашли «врачи», я вел себя как настоящая побитая собака. Я не думал о том, что меня могли просто забить насмерть. Весь позор и стыд, который я испытываю и до сих пор, заключается в том, что я всячески унижался перед ними, прося не сообщать о моем пребывании в их заведении на работу, так как это грозило мне прощанием с преподавательской работой в университете.

Алкоголь, который я употребил тогда, породил во мне последовательно совершенно разных, но одинаково омерзительных для меня людей. Первый – нахальный, злобный, самовлюбленный, не могущий трезво оценить ситуацию. Второй – уже достаточно трезво оценивающий ситуацию и готовый на все унижения, чтобы из нее выйти.

К сожалению, должных уроков я из этого случая тогда не извлек, и хотя в медвытрезвитель я больше не попадал – пить, и пить много, продолжал. О чем сейчас глубоко сожалею. И если моя рука когда-нибудь потянется к рюмке, я буду бить по ней черными, унизительными воспоминаниями о той прекрасной июньской белой ночи.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

1. Венчание на царство Ивана IV состоялось

а) 16 января 1533г.

б) 16 января 1537г.

в) 16 января 1547г.

г) 16 января 1578г.

2. Современниками Ивана Грозного были

а) Елена Глинская, митрополит Макарий

б) Борис Годунов, патриарх Филарет

в) протопоп Аввакум, патриарх Никон

г) хан Батый, литовский князь Миндовг

3. После венчания Иван IV стал именоваться

а) «императором России»

б) «царём и великим князем всея Руси»

в) «самодержцем всея Руси»

г) «монархом всея Руси»

4. Войско, созданное в правление Ивана Грозного

а) стрелецкое

б) рекрутское

в) драгунское

г) гусарское

5. Один из органов управления в России в середине XVI-XVII веков

а) коллегии

б) министерства

в) приказы

г) Синод

6. Опричнина была направлена против

а) дворянской оппозиции

б) взбунтовавшихся крестьян

в) жителей национальных окраин

г) строптивого боярства

7. Неудача в Ливонской войне была следствием

а) отставания экономики России

б) отсутствия у России союзников

в) численного превосходства сил противника

г) отсутствия талантливых полководцев

8. Большая роль в деятельности Избранной рады принадлежала

а) Алексею Адашеву

б) Александру Меньшикову

в) Андрею Курбскому

г) Борису Годунову

9. Установите соответствие между датой и событием

Событие

Дата

А) смерть матери Ивана IV Елены Глинской

Б) венчание Ивана IV на царство

В) «Собор примирения»

Г) принятие нового Судебника

Д) принятие Уложения о службе

Е) проведение опричнины

1) 16 января 1547г.

2) 1550г.

3) 1549г.

4) 1556г.

5) 1538г.

6) 1565-1572гг.

К каждой позиции первого столбца подберите соответствующую позицию второго и запишите его в таблицу выбранные цифры под соответствующими буквами.

А

Б

В

Г

Д

Е

5)

1)

3)

2)

4)

6)

10. Установите соответствие между термином и его определением

Термин

Определение

А) местничество

Б) бояре

В) дворяне

Г) опричнина

Д) террор

Е) кормление

Ж) кризис

З) деспотия

И) Боярская дума

1) территория, с которой бояре за судебно-административную власть получали ренту («корм»)

2) высший наряду с великими и удельными князьями слой общества на Руси с Х по ХVIII вв., имевший землю на правах наследственной собственности.

3) система чрезвычайных внутриполитических мер Ивана IV Грозного в 1565 – 1572 гг. (массовые репрессии, казни, земельные конфискации и т.п.) для борьбы с боярско-княжеской оппозицией и укрепления самодержавной власти.

4) затруднительное положение

5) порядок назначения на должность по знатности рода и давности службы великому князю

6) устрашение своих политических противников или населения, выражающееся в физическом насилии, вплоть до уничтожения.

7) высший совет, состоявший из представителей феодальной аристократии.

служилые люди, условные держатели земли; составляли двор феодала.

9) форма государственного устройства и правления, при которой самодержавный властитель неограниченно распоряжается в государстве, выступая по отношению к подданным в качестве господина и хозяина.

К каждой позиции первого столбца подберите соответствующую позицию второго и запишите его в таблицу выбранные цифры под соответствующими буквами.

А

Б

В

Г

Д

Е

Ж

З

И

5

2

8

3

6

1

4

9

7

11. Установите соответствие между датой и событием

Событие

Дата

А) неудачный поход на Крымское ханство

Б) Ливонская война

В) присоединение Астраханского ханства

Г) присоединение Казанского ханства

Д) Ям-Запольский мир с Польшей

Е) начало похода Ермака в Сибирь

1) 1581г.

2) 1556г.

3) 1558-1583гг.

4) 1559г.

5) 1582г.

6) 1552г.

К каждой позиции первого столбца подберите соответствующую позицию второго и запишите его в таблицу выбранные цифры под соответствующими буквами.

А

Б

В

Г

Д

Е

1

4

2

6

3

5

12. Расположите в хронологической последовательности время событий

А) принятие нового Судебника

Б) проведение опричнины

В) венчание Ивана IV на царство

Г) поход Ермака в Сибирь

Д) Ливонская война

Е) неудачный поход на Крымское ханство

1

2

3

4

5

6

1550 год

1565-1573 год

1547 год 16 января

1579 год 

 закончилась в 1583 году

 1559 год

13. Назовите положения, являющиеся последствиями реформ, проведенных

Иваном IV и «Избранной радой»

1) ограничение местничества

2) создание флота

3) создание коллегий

4) создание приказов

5) принятие Судебника

6) введение всеобщей воинской обязанности

7) создание стрелецкого войска

отмена кормлений

9) подчинение церкви государству

Ответ: 1) ограничение местничества

4) создание приказов

5) принятие Судебника

7) создание стрелецкого войска

отмена кормлений

14. Назовите положения, являющиеся целями опричнины

1) установление неограниченной власти царя

2) повысить роль народного вече

3) усилить налоговый гнёт

4) борьба с феодальной аристократией (самостоятельностью бояр)

5) ускорить социально-экономическое развитие страны

6) ликвидация остатков феодальной раздробленности (удельных княжений, Новгородской вольницы)

7) подавление очагов народного недовольства

введение новых пошлин

Ответ: 1, 4.

15. Назовите черты, характеризующие последствия опричнины

1) захват новых территорий

2) централизация страны

3) тяжелый экономический кризис

4) усиление позиций боярства

5) способствовала утверждению крепостного права

6) становление деспотического самодержавия

7) ослабление власти самодержавия

Ответ: _________________