А тем временем в подземном царстве вышел на битву с небесными ратичами Кощей Чернобогович, бог коварства и злобы. Решил подсобить он брату да показать ратичам небесным свою силу.
И сколько бы богатыри ни старались, этакого противника они уже не могли победить. Ведь не было у Кощея смерти!
Ему голову рубят богатыри, а она опять вырастает, руки-ноги секут ему, а они вновь невредимы, да и туловище Кощея тоже не гибнет от ран. Вновь затягиваются раны, и опять полный сил идёт на богатырей Кощей.
И тогда светлый Дажьбог, узнав, как дело оборачивается, помчался в Ирий небесный к холодной дочери Сварога и Лады, к тёмной красавице Морене, богине смерти.
И сказал он ей такие слова:
— Ты, Морена, — ведунья великая, тайны смерти тебе открыты, уж не знаешь ли ты, Морена, и Кощеевой страшной тайны!
Повернулась к Дажьбогу Морена, по цветущему лугу гулявшая, и сказала, как холодом дунула:
— Знаю я, удалой Дажьбог, много тайн и страшных заклятий. Только негоже, светлый Дажьбог, открывать их тебе без надобности.
— Помоги мне, Морена-красавица, лишь с Кощеем подземным справиться, — во второй раз попросил Дажьбог. — Лишь об этой одной смертной тайне я прошу тебя мне поведать.
— Эта тайна, удалой Дажьбог, пострашнее других всех будет, — отвечала ему Морена. — И тебе с ней не совладать.
— Дорогая моя Моренушка! — в третий раз взмолился Даждьбог. — Помоги ты небесным ратичам. А не то в мире Нави, Яви и Прави случатся великие беды. Небо с землёю перемешаются, и законы мира нарушатся! Ты же в благодарность за сделанное проси у меня чего хочешь!
Тут задумалась Морена холодная, ничего Дажьбогу не ответила, но спустилась на землю с Ирийских небес. По нехоженым тропам и стёжкам пошла одна в дремучий бор. Там в заповедном его уголке стояла избушка заветная, а избушку ту выстроила Яга, дочка Виева, что командовала всякой нежитью. И никто не знал из ирийских богов, что давно уже дружбу водила с Ягой Виевной богиня смерти, Морена холодная. Через ту избушку тайную вёл в подземное царство тайный ход. Этот ход для Морены Свароговны открыла дочь Вия подземного, и пошла Морена по царству мрачному прямо к логову Кощея Чернобоговича.
Ну а Зорька, Вечорка, Полуночка уж совсем из силушек выбились. Вот-вот победит их Кощей. Только вдруг пред бессмертным разбойником встала Морена-чудесница. Остановился бой.
И сказала Морена Кощею:
— Отдавай, Кощей Чернобогович, богатырям то, за чем они пришли. Теперь я буду у тебя пленницей!
Несказанно обрадовался Кощей, растворил темницу подземную, и вышли оттуда богатырям навстречу три царевны-девицы. Свои царства — золотое, серебряное и медное — скатали царевны в яички и взяли с собой. А Морену, богиню зимы и смертного холода, Кощей увёл в свой подземный дворец.
Вот идут богатыри, ищут выход из царства Навьего, а за ними идут след в след три освобождённые пленницы. Трудно в царство войти подземное, но ещё труднее из него выбраться! Не поможет им теперь и Время-старичок, потому что никому, даже богам, не дано войти в царство подземное и выйти из него одним и тем же путём. Надо им другой путь искать. Только видят вдруг богатыри — растёт вверх корнями чудесное дерево, а на дереве том — гнездо, а в гнезде сидят три птенца-несмышлёныша. А под деревом вьются-ползают змеи-аспиды.
И один птенец выпал тут из гнезда, и хотели уже его змеи съесть, да не дали свершиться богатыри на глазах у них злому умыслу. Отогнали подальше змей, посадили птенца обратно в гнездо.
И в тот же самый миг задрожала кругом земля, раздались под сводом земным крики жуткие, зашаталось чудесное дерево — то летела домой, махала крыльями птица Могол с железными когтями. Та самая, что родилась в начале мира из железного яйца. То её гнездо было на дереве.
Закружила птица над богатырями, уже хочет их когтями схватить да забить своим клювом до смерти. Но тут дети её голос подали в защиту своих спасителей:
— Ты не трогай их, наша матушка, они жизнь сохранили твоим детушкам!
И смирила свой гнев страшная птица Могол. Опустилась на землю перед богатырями и сказала им низким голосом, птичьим клёкотом:
— Раз спасли вы моих птенцов в смертный час, я исполню всё, о чём вы попросите.
Поклонился птице Могол Зорька-богатырь, попросил её об одном:
— Отвези нас, сильная птица Могол, прочь из подземного царства, наружу, на белый свет.
Посадила к себе на спину птица Могол трёх царевен и трёх богатырей и полетела из подземелья к выходу. Да не лёгок путь к свету белому — вот уж день прошёл, и другой прошёл, вот уж третий день на исходе.
Всё труднее махать птице крыльями, всё труднее нести свою ношу. Да только и выход уж близится. Из последних сил взмахнула чёрная птица крылами и вырвалась из ночи на солнечный свет, в яркий день. Поблагодарили богатыри птицу, отвезли домой царевен вместе с их скатанными в яички царствами, а там сыграли они три свадебки, весёлые да счастливые.
Так спасли полонённых красавиц небесные богатыри.
А что же Морена, Кощеева пленница? Что с ней сталось в Кощеевом царстве? Ну так вот, Морена, краса холодная, пировать принялась в роскошном дворце Кощея, украшенном алмазами, яхонтами да изумрудами крадеными. Пировала, пила-ела, да с Кощеем-злодеем разговаривала.
— Знаю я, — говорила Морена, — где твоя, Кощей, смертушка спрятана. Знаю я про заветное яйцо, Родом в начале мира рождённое.
— Тише, тише, Морена-чудесница, лишь нам двоим эта тайна ведома. Нам двоим да ещё мудрой Макоши. Кабы кто другой не услышал!
Засмеялась Морена хитрая и дальше так говорила Кощею:
— А за то, Кощей, чтоб никто более не прознал про ту тайну страшную, хочу получить я от тебя услугу одну. Хочу, чтобы царство твоё моим бы стало с этого дня. Чтобы жить мне и властвовать и в светлом Ирии, и в мире Яви, и в твоём тёмном Кощеевом царстве.
— Ты не властна пока в светлом Ирии, да и в Явном мире твоя власть безраздельна лишь холодной зимой, ну а в царстве Кощном, подземном, не бывать тебе, Морена, правительницей, покуда я здесь хозяин.
— Так возьми меня в жёны, удалой Кощей, будем вместе с тобой мы царствовать! Станешь ты с братцем Вием вершить дела свои чёрные, а я буду подрезать чёрным серпом нити жизни у тех, кому пришёл срок, кому так завязано Долею да Недолею. Будут мары, мои служанки, и тебе и мне прислуживать. Вместе с тобой мы погубим всех, кто на свете мне не угоден.
Не долго думал Кощей, приглянулась ему красавица мрачная — не сыскать ему лучшей жены!
— Только будешь ты, Морена-жена, во всём меня, мужа своего, слушаться. Как скажу тебе, так и станется.
Так решил напоследок Кощей.
Тут сверкнула Морена глазами, повела белыми плечами, но, улыбнувшись, произнесла:
— Будь по-твоему, Кощей Чернобогович. Играй свадебку да неси вина.
И на радостях принёс Кощей две чарки хмельного вина, и на радостях отлучился — распоряжения делать про свадебку.
А Морена, колдунья умелая, травы разные побросала в Кощееву чарочку, заговорами заколдовала вино. Её слуги, грозные мары, духи напастей и бед, помогая своей хозяйке, закружили вокруг Кощея, и когда тот вернулся да выпил хмельную чарочку, то заснул сей же час заколдованным сном.
Велика сила Хмеля могучего!
Отнесла Морена Кощея в пещеру тайную в подвале его дворца, там заковала цепями железными, заговорёнными — ни одному смертному не разбить тех цепей, и даже не всякий бог с ними справится, — заложила вход плитами каменными, а сама пошла из Навьего царства прочь. И шептала себе под нос Морена, уходя из Кощного царства:
— Не тебе, Кощей Чернобогович, мне, великой Морене, указывать! Насовсем не могу я тебя погубить, не могу разбить яйцо заветное, Родом в начале мира рождённое, — великая сила сокрыта в том яйце! Зато сидеть тебе теперь в темнице сырой долгие годы безвылазно. А в твоём царстве Кощеевом я хозяйничать буду, если пожелаю.
У выхода из подземного мира великаны Дубыня, Горыня да Усыня взглянули со страхом на Морену Свароговну. Хотел было бесшабашный Усыня змеёй оборотиться да загородить дорогу богине. В ответ лишь цыкнула Морена на Усыню, будто на собачонку, и, поджавши хвост, убежал змей-великан.
Морена, богиня таинственная, перешла речку Смородину по зачарованному мосточку Калинову, по которому свободно ходят лишь мёртвые, да и то в одну лишь сторону, а потом вернулась обратно в Ирийский сад.
Так чудесница Морена Свароговна обманом пленила Кощея злобного.
И остался у Чернобога — Чёрного Змея в Навьем царстве один лишь Вий-сынок живым и невредимым. Но, как вы помните, дорогие мальчики и девочки, не мог он видеть света солнечного, а потому никогда самолично не вылезал на поверхность. Так что теперь в мире Яви летали и бродили только многочисленные потомки Горына Змеевича, бесславно погибшего от рук Дажьбога с Семарглом.
Правда, этот злобный змей, перед тем как погибнуть, успел-таки расплодиться! Не удивляйтесь, с нечистью так случается часто: не успеешь и глазом моргнуть, а она уже тут как тут. С тех пор всех потомков Горына стали звать Горынычами — по отчеству. И ещё многие поколения русских богатырей да ратичей воевать будут с этими Горынычами трёхголовыми, но так и не смогут истребить всех окончательно. Нет-нет да и проявит себя где-нибудь какой-нибудь очередной подлый змей.
Правда, со временем змеи те измельчали, голов у них всё меньше становилось, пока в конце концов не осталась всего одна. Да и размером уступали они своим предкам. Люди говорили даже, что встречали потомков-Горынычей размером с курицу или утку, они даже по-утиному крякали, но были по-прежнему злобные и с огнём во рту. Таких можно и палкой прибить, если не боишься обжечься!
Этих летающих змеев разного размера именовали люди по-разному: летавцами и летунами, огнянниками, а позже даже планетниками — повелителями облаков. Летавцы и огнянники страшно любили посещать женщин, у которых мужья умерли или были в отъезде, причём умели они этими самыми мужьями и оборачиваться! Были летавцы цветом обычно красные, подобно раскалённому углю, и над тем местом, в которое они прилетали, бывало, рассыпались летавцы яркими звёздочками под громовой грохот. Огнянники же изрыгают огонь на лету, покрыты их тела отливающей всеми красками чешуёй, и потому кажется, что это не огнянник летит, а молния сверкает — так огонь от их чешуи отражается. Когда садятся на землю, тоже, бывает, с шумом и грохотом рассыпаются искрами.
Жили летуны и огнянники на скалах, в пещерах, а иногда и прямо на облаках. Многие прилетали из страны Лукорья-Лукоморья, где по-прежнему правил мудрый полуконь-получеловек Китоврас. И все потомки Горына по-прежнему любили воровать красавиц и драгоценности.
А в конце февраля и начале марта, в ветреные холодные ночи, падали с неба звёзды-призраки, предвещающие беду. Кто из людей увидит такие звёзды, тому несдобровать. Этих призрачных летунов, женщин и мужчин, стали называть люди маньями и маньяками — слова прижились в нашем языке и существуют до сего дня, только смысл слова «маньяк» стал теперь другим, хотя древняя злобная суть в нём осталась.
Вот сколько наследников наплодил этот коварный змей! Правда, был у Горына и ещё один наследник, главный, — Огненный Змей, тоже колдун и любитель женщин. Но пока он ещё маленький, и его история ещё впереди.
А теперь, дорогие мальчики и девочки, пришёл час поведать вам о новом боге Ирия, из-за которого в небесной стране скоро вся жизнь по-иному сложится.
Просмотры: 1 342
Наконец на физиономии Кощея появилось очень довольное выражение, которое – Соловей-Разбойник знал по опыту – никогда не приводило ни к чему хорошему. Впрочем, злыдень быстро опомнился и стер с лица ту самую довольную ухмылку (Соловей был готов зуб дать, что точно такую же!), с которой ходил воровать принцессу в последний раз. Воровал, кстати, Соловей. А Кощей стоял на стрёме…
– Пошли в дом, чтоль? – Предложил хозяин.
– Дык… – удивился Разбойник, – там же Яга.
– Там пирожки, – многозначительно ответил Кощей.
– Хм…
Дилемма была не трудной. Естественно, пирожки победили.
Моржана сидела на лавке, открыв глаза в два раза шире, чем при обычном удивлении.
Нет, она не была дурочкой и прекрасно знала, что бывает между мужем и женой – служанки в её тереме частенько обсуждали интимные моменты своей жизни. Но то, что рассказала Яга… Да, сказать, что Мора впечатлилась – это не сказать ничего!
Оказывается, бывает такое-е-е!! Какое именно, девка не осмеливалась представить даже в мыслях. Если только приблизительно. Но уже решила, что Кощей будет отдавать ей супружний долг как можно чаще!
– А ещё, – продолжала тем временем Баба-Яга, – вот так вот можно. Будет очень приятно.
– Кому приятно? – поинтересовался вошедший Кощей. За ним мелькнула хитрющая физиономия Соловья-разбойника.
– О, Соловей! – улыбнулась Яга. – Так это ты надрывался во дворе!
– И тебе привет, Яга! – сверкнул улыбкой Разбойник.
– Так о чём вы? – переспросил Кощей, потянувшись к пирожкам.
Моржана густо покраснела, вспомнив слова Бабы-Яги, и бросилась прочь из горницы…
Яга наблюдала, как у племяшки по мере рассказа увеличиваются глаза, но остановиться не могла. То ли просто вошла в раж, то ли ей было интересно, могут ли глаза Мораны стать ещё больше? Ведьма так увлеклась, что почти пропустила момент, когда вернулся хозяин терема, ведя за собой гостя.
Увидев Соловья-Разбойника, Баба-Яга не сильно удивилась. Эти дружки-товарищи порядком покуролесили вдвоём. А уж если к ним присоединялись Велес-Серый волк и Финист-Ясный сокол…
Баба-Яга припомнила последний загул, который закончился… неоднозначно. Хотя – совершенно обычно для этой компании! Во-первых, четырьмя хрустальными мостами через речку Смородинку. Во-вторых, матерящимся Чудом-Юдом, которое поставили охранять эти сооружения, наняв за бочку самогона. В-третьих, Лешим, у которого стырили все шишки с любимой ёлки, чтобы этот самогон варить… Да уж. А потом пришлось всех четверых отпаивать живой водой, чтобы они смогли за собой убрать. Хотя, шишек с той самой ёлки так и не нашли…
Ведьма покачала головой, краем глаза заметив убегающую Морану.
Ну и чего девка так всполошилась? Чего такого спросил Кощей? Можно подумать, ему кто-то правду скажет…
Мужики, они такие… чувствительные. Кощей припадочным не был. Но Яга не могла поручиться, что его реакция будет нормальной. Кроме того, зачем мужикам знать, об чём бабские разговоры?
– Кощей, – спросил Соловей-разбойник, – ты не жалеешь, что женился?
Яга мигом навострила уши. Её этот вопрос тоже волновал, правда, по другой причине. Только увидев свою – уже взрослую – племяшку, Яга прикипела к той всей душой. И теперь переживала за её семейное счастье.
– С чего бы? – удивился тот. – Во-первых, мужик сказал – мужик сделал. А во-вторых, всё же пирожки…
Яга хмыкнула. Путь к сердцу мужика… он ведь не только через желудок. И Кощей в этом убедится! Пущай попробует отлынивать!
– А ещё, – добавил блондин, чуть погодя, – она красивая!
***
Домовой Нафаня служил у Кощея уже очень давно. Ещё с тех незапамятных времён, когда этот блондинистый злыдень построил терем и вселился.
Принцессы и королевишны, которых притаскивал хозяин, жутко не нравились домовому тем, что имели обыкновение обращаться с ним, как с обычной прислугой. Так же, как с самого начала пытался и сам Кощей. Впрочем, его «хозяин» быстро понял всю тщетность данной затеи, ограничившись просьбой убирать хотя бы раз в неделю.
Молодая кощеева жена удивила Нафаню. Девка забежала в горницу на втором этаже вся красная, как вареный рак. Она бегала из угла в угол со странным выражением на лице. Потом плюнула в дальний угол (Ух, как зашипело!!) и наколдовала миску с молоком, столь любимым всеми домовыми. Кот, было, сунулся к ней с умильной рожей, но был невозмутимо выдворен за дверь.
– Дедушко Домовушко, приходи ко мне молочко пить, пирог жевать! – стукнула каблучком по полу кощеева жена.
Как не хотелось Нафане не вылезать из-под куфара[1], однако древней формуле и запаху свежего молока он противиться не мог.
Чтобы отвлечь себя от разных мыслей, вызванных рассказами Яги, Морана решила поглядеть на домового. Судя по всему, в тереме жило нечто очень ленивое и неопрятное (нет, это она не о муже…).
Наколдовав миску молока, которое так любил домовой в отцовском доме, Мора вышла на середину комнаты. Подумала. Добавила пирожок. И произнесла старинную формулу вызова домашнего духа.
Под ноги девушки выкатился комок, покрытый бурой слипшейся шерстью. Существо было размером с кошку, недавно изгнанную за дверь. Морана взвизгнула, не разглядев, что за чудо появилось перед ней, и вскочила на высокий табурет. Оно же вразвалочку подошло к миске и, чавкая пирожком, начало хлюпать молоком.
На крик жены прибежал Кощей, сбив по дороге кота, нежно прильнувшего к дверной щели, источавшей дивный молочный аромат.
Соловей уже ушел, пообещав Кощею в ближайшее время поехать за молодильными яблочками. К тому же, этому обстоятельству немало способствовала Яга, пообещавшая жеребенка за мешок фруктов лично для неё. И теперь хозяин с гостьей горячо обсуждали, как все-таки отправив разбойника к Никодиму, исхитриться вернуть Соловушку неженатым.
Кощей как раз доказывал Яге, что давать Соловью шапку-невидимку – плохая идея, ибо тогда он вынесет не только яблоки из царского сада, но и уволочет Синеглазку, а так как выкуп за неё платить никто не будет… И тут раздался визг Мораны. Кощей не совсем понял, в чем дело, но, схватив меч-кладенец, быстро ринулся на второй этаж.
Чуть не убившись об наглую тварь, называемую котом, мужчина вбежал в горницу. Морана стояла на стуле, довольно высоко подняв подол сарафана, что замечательно позволяло увидеть красивые стройные ножки с изящными лодыжками. Кощей, не разглядев никакой явной опасности, застыл, уставившись на жену.
Кажется, ещё один сюрприз. Народная молва говорила, что Морана – богиня смерти, мягко говоря, некрасива… Не то, чтобы Кощей поверил, но ему было жутко интересно, как жена… кхм… сложена. Да, у неё было красивое лицо и тонкий стан, но, мало ли… ноги кривые… или ещё что… Ноги оказались очень красивыми. По крайней мере та часть, которую было видно из-под подола.
Жена, наконец, перестала смотреть на что-то посреди комнаты и обратила внимание на то, куда пялиться Кощей. Покраснела и одернула подол. Утратив стопорящий его фактор, мужчина перевел-таки глаза на то, что привлекало взгляд его жены.
Нафаня, резво чавкая, запивал пирожок молоком. Его пронзительные голубые глаза голодно сверкали на худом лице, а грязные волосенки топорщились, создавая неповторимый ореол. Честно говоря, Кощей впал в ступор. Домового своего мужик не видел никогда – тот предпочитал отсиживаться под печкой и на свет не вылезал.
– Ух, ты! – послышался голос Яги. – Это что у тебя такое, а Кощей?!
– Домовой, – мрачно ответил хозяин, – кажется…
Его жена скептически оглядела существо, все ещё сидящее на середине комнаты. Домовой доел пирожок и теперь облизывал миску, стараясь не оставить ни капли молока.
– Слушай, – Яга приподняла левую бровь. – Дикий он у тебя какой-то. Ты на нем что, опыты ставил алхимические?
– Да лет двести, почитай, не занимался таким, – недоуменно почесал макушку Кощей. – Странный он у меня оказался. Вон как злобно зыркает…
Персонажи:
Морана, Мороз, Кощей
Статус:
в процессе написания
Дисклеймер:
древних богов самим себе, иллюстрация от прекрасной Евы (Eva_Kimuro), остальное моё
От автора:
Старая-старая работа года эдак 2012, которая всё же получила право на вторую жизнь
Морана
Часть 1.
Снежная пустошь без признаков жизни. Ни яркого солнца, ни буйного ветра. Лишь ровный, однообразный пейзаж, лишённый красок. И холод, дикий, проедающий до костей – избавляющей от воспоминаний, но что ещё ценнее – от боли. Она раскидывает руки в стороны, снежинки взмывают вверх и вьются по воздуху. Закрывают собой тень где-то вдалеке, которая смутно тревожит и не позволяет сполна насладиться отведённым временем.
Сознание постепенно возвращается к ней вместе с острыми уколами в области висков. Резкие скачки перепутанных воспоминаний подкидывают то картинки из снов, то из недолгой смертной жизни.
Она приоткрывает глаза – мягкая тьма клубится вокруг, укутывает манящим покрывалом, и лишь вдалеке брезжит неясный свет. То ли окно, то ли свеча. В комнате царит тишина. Тело кажется неуправляемым и неподъёмным, силы возвращаются медленно, капля за каплей разливаясь от сердца.
Она чувствует нестерпимое желание уйти обратно в снежные сны и предоставить смертных самим себе. Шёлковые ленты этих снов манят безмятежностью и покоем. Но давний обет не даёт ей пренебречь обязанностями богини Холода и Смерти. Наступает канун Нового года, наступает день, когда духи предков ждут причитающиеся жертвы и почести, а значит, наступает момент её пробуждения. И она смиряется с этим.
Со стороны приоткрытой двери по полу, словно змеи, скользят шустрые сквозняки. Шелестят листы пергамента, к затхлому воздуху комнаты примешиваются нотки морозной свежести. Кровать прогибается под тяжестью чужого тела, а тёплые пальцы касаются руки в невесомой ласке.
– Мама? – тихо зовёт её Мороз, любуясь красотой лежащей перед ним женщины. – Я скучал…
Она чуть сжимает его пальцы, замершие в её ладони. Мутным взором окидывает комнату – на дальнем столе горят свечи, вытянутые блики играют на стенах, в проёме окна видится непроглядная ночь. Где-то в небе должны ярко гореть звёзды, а на горизонте – полыхать северное сияние.
Она поворачивает голову к сыну и впервые слегка улыбается, ерошит остриженные белые пряди. Он помогает ей удобнее устроиться на вышитых подушках, щедро делясь живительной силой – её кожа больше не иссечена серыми, словно паутина, узорами, а вновь сияет безупречной белизной.
– Кощей? – вопрос звучит хрипло, тугой корсет сжимает и не даёт нормально дышать, но без него она не смогла бы и пошевелиться.
– Отец должен вернуться к вечеру. – Мороз скользит гребнем по белым локонам, а затем собирает из них тугую косу.
Морана довольно щурится от его размеренных движений, они вызывают мурашки по коже, к которой возвращается чувствительность.
– Велел всё приготовить для ритуала. – Юноша откладывает гребень и невольно сжимает пальцы на покрывале, ломая строгий геометрический рисунок. – Я хочу сопровождать тебя в этот раз. – Просьба звучит с мнимой лёгкостью, но хотя голос сына спокоен и твёрд, Морану этим не обмануть.
– Уверен? – Она перехватывает его взгляд. На дне нежно-зелёных глаз словно тают кусочки весеннего льда. – Обязанности бога в мире смертных требуют…
– Да, – он осмеливается перебить, склоняя голову. – Я хочу знать, за что ты их так ненавидишь.
Она задумчиво проводит пальцами по его лицу. Мороз пожимает плечами. Закрепляет в основании косы костяной гребень с морским жемчугом, касается губами тыльной стороны ладони. Он пытается найти ответ в холодных голубых глазах матери, но не поддаётся горячечной поспешности, призывающей требовать ответ немедленно. Ему чудится, что разгадка где-то близко – в горечи, которая кривит губы матери, в боли, что ломает бессмертное, но не идеальное тело. Ответ страшит, но разве пристало молодому богу бояться? Совсем скоро ему придётся сделать выбор, тёмные и светлые боги так любят однозначность… И он хотел узнать всё до того, как пожалеет о принятом решении, до того, как станет тёмным или светлым богом, лишившись безмятежного времени.
– Посмотрим, что скажет твой отец, – обнадёживать не в её правилах, судьбу ребёнка они выберут вместе. – Вели подать трапезу.
Он понимает. Легко обнимает её и идёт к двери. Лязгает ручка, противно скрипит дверь, в коридоре затихают шаги.
Она с трудом встаёт, опираясь на прикроватную тумбу, ступни до лодыжек утопают в пушистом ворсе ковра. В пояснице стреляют крохотные молнии – эти последствия земной жизни не смогла вылечить даже бессмертная сущность. Раны, оставленные ритуальным ножом, со временем начали приносить не только боль, но и злость. Но, во всяком случае, она избавилась от страха безвольной жертвы перед палачом ещё в Подземном мире…
На небосводе сияют звёзды. Зима за окном также чудесна, как в её снах. По двору снуют слуги в плотных коричневых плащах; ветер немедля заметает каждый их след, наносит сугробы под дверь. Мелькают серебристые снежные иглы, а вдалеке чернеет полоса леса. Где-то там, в самом его сердце растёт многовековая ель… А в ней – духи предков, что год за годом стерегут смертный мир от демонов и духов. И год за годом требуют плату, без которой их сил не хватило бы – души многих умерших не находят покоя, желают мести, и эта жажда питает и делает сильнее.
Пора спускаться. Морана тянется к застёжкам платья. До ритуала ещё есть время, нужно восстановить подвижность тела, проверить магический посох, освежить в памяти слова заговоров. Серебряные крючки поддаются с трудом, но ленты легко ослабляют свои узлы. Корсет надёжно обхватывает талию и поддерживает спину. Пепельный бархат, пожалуй, будет ей по душе и следующие пару столетий.
Её крыло замка утопает в полутьме. Широкие коридоры играют тенями, ломают цвета на мозаичную россыпь. Зеркала покрыты изморозью, ведь холод разливается до самых высоких потолков. В отличие от своего супруга, Морана ненавидит свет и тепло в любом их проявлении. Тогда как Кощей любит погреть косточки у жаркого пламени и просто обожает блеск золота и каменьев в сияющих залах.
– Хозяйка, всё готово… – опущенный в пол взгляд и сгорбленная в поклоне спина давно уже не молодой ведьмы.
Морана на мгновение чувствует мрачное удовольствие от этого постоянства в её переменчивом мире.
* * *
Тяжёлая дверь из морёного дуба поддаётся неохотно. Кабинет Кощея буквально дышит опасностью и настороженностью – свои тайны её супруг хранит как зеницу ока. Если бы его не было в замке, зайти внутрь так легко вряд ли было бы возможно. Из чёрного нутра камина не доносится привычный треск поленьев, а окна вновь разрисованы диковинными узорами Мороза. Она проводит по ним рукой, чувствуя колкие льдинки; от прикосновения они окрашиваются в болотно-зелёный. Этот цвет разбивает собой монументальность комнаты, вносит элемент хаоса в царство извечного порядка и скрупулёзности.
– Моя почтенная супруга, – в проёме двери появляется высокий мужчина, облачённый в дорожный доспех. – Мне радостно видеть вас. Надеюсь, что боль не вынудит вас вскоре вновь обратиться к забвению мёртвого сна.
– Мой воинствующий супруг, – Морана подходит к нему, невесомо касается щеки губами. – В добром ли вы здравии?
– В добром, как и всегда.
Он задумчиво проводит ладонью по серому бархату её платья. Его супруга – идеальна. Живые искры ласковой насмешки в глазах, взрывоопасная страсть, трепетная чувственность… Он мог перечислять часами, но не позволял себе увлекаться. Даже лучших качеств их обоих оказалось недостаточно, чтобы поддерживать огонь любви вечно. И остался лишь долг перед детьми.
– Мороз уже успел озвучить вам своё желание? – Морана мимолётными движениями расправляет складки его плаща. Чёрно-синий сапфир застыл в её кольце каплей воды из морских глубин, отвергающей свет. Единственное украшение, кроме драгоценного посоха, которое богиня благосклонно приняла от мужа.
– Да. – Кощей отстраняется, скидывает плащ в кресло и разливает по кубкам вино. – Не думаю, что это хорошая идея, но препятствовать не стану.
– Он знает, что должен будет найти свою Снегурочку? – Холодные пальцы богини оставляют на стенках кубка наледь.
– Вам известно, звезда моего сердца, что мальчик в последнее время успешно меня избегает. Суть ритуала ему известна, детали же… – Мужчина подходит к высокому стеллажу, проводит пальцами по корешкам книг. – В конце концов, расскажете на месте.
– Растеряется, – женщина на миг представляет своего светлого мальчика в ужасной для него ситуации.
– Нет, – супруг бросает на неё холодный взгляд, не разделяя материнскую тревогу. – Он наш сын, и он справится.
– Вы не даёте ему права на ошибку! – голубые глаза Мораны темнеют от почти ощутимого кожей раздражения: почему он так равнодушен?
– Оно ему не нужно, – Кощей садится за стол и расправляет пергамент, давая понять, что разговор окончен.
Морана отпивает вино, с силой сжав пальцами кубок. Она не согласна с этим решением, но в глубине души чувствует, что вмешиваться не стоит. Её мальчик вырос, побывал с супругом на полях битвы, посетил святилища других богов, прошёл все положенные испытания. И вот оно – последнее. Собирать души смертных непросто, вести их на суд духов – тоже. Но Снегурочка – совсем другое дело… Морозу предстоит доказать, что он может не только миловать смертных, но и распоряжаться их жизнями так, как будет правильно в масштабах целого мира, а не одной-единственной судьбы.
Про Морану говорили разное: что она – царица зимы; что она – воплощение смерти и мора; что она хочет убить Солнце и является пагубой людской. Но НИКТО не говорил, что она хорошо готовит!! Внезапно супружество предстало в совсем ином виде. Перестал пугать тот факт, что жена являлась чародейкой. И даже, кажется, стала меньше болеть голова.
– Ты погляди, как зенки засверкали! – Восхитилась Яга. – Мужика надо кормить, не то он дичает. А твой – особенно. И уставившись на Кощея, добавила, – ты зачем коня украл, ирод?
Вот этого-то Кощей и не помнил. Но, судя по тому, что получилось в итоге, самогонка у Соловья была знатная. Интересно, на чём настаивал. Неужто на мухоморах? Хотя не, на мухоморах Кощей пил. Сама же Яга и наливала.
– Коня он батюшке отдал. – Тихо сказала Морана. – Выкуп за невесту…
– Конь у меня, конечно, знатный был. – Ответила рыжая ведьма, – только твой батюшка просчитался. Мало взял.
С чем Кощей, смачно уписывающий пирожок с кислой капустой, был полностью согласен! Ничего вкуснее он не ел лет, наверное, сто. Или даже больше. А если вспомнить, что супружница говорила, будто наколдованное невкусно… То есть, бывает вкуснее?! Нет. Жениться – это он хорошо придумал.
Баба Яга внимательно смотрела на довольного Кощея. Давно она ему говорила – найди себе жену, а этот только отнекивался и таскал к себе принцессок да царевен. И на кой чёрт они ему сдались? Без мамок-нянек жить не могут, пигалицы. А Кощей – мужик хороший, видный, хозяйственный. Опять же, брат его старший, Велес, приглядеть просил.
Вспомнив Кощеева брата, Яга слегка зарделась. Тот тоже был пикантным мужиком, но, в отличие от младшего, мог принимать различные личины, что часто вводило в ступор заезжих королевичей. До сих пор душу женщины грели голые бул… гхм… пятки Елисея, который драпал из баньки от огромного медведя. А зачем было такие намёки делать, спрашивается?!
Кроме того, Велес очень жарко целовал Ягу, давно заслужив положение кого-то большего, чем простой полюбовник или муж. А во время своих (в последнее время долгих) визитов предпочитал днем бродить по окрестностям в виде огромного черного кота. Или, на худой конец, серого волка, распугивая заезжих царевичей и ушлых Алёнушек из соседних деревень, которые постоянно спирали со двора Яги плохо лежащие девайсы.
Морана, кажется, тоже была довольна, что было очень странно. Средняя дочь Ладо с детства не отличалась добротой и покладистым характером, а вот Кощей, похоже, ей приглянулся… Надо бы ей про долг супружеский рассказать… Зная свою сестрицу, Яга была уверена, что племяшка ничего не знает про эту прелюбопытнейшую часть жизни. А судя по состоянию похмелья у её муженька, даже базовых знаний у Мораны не было. Пока что…
– Коще-е-ей! – донеслось со двора.
– Да ёжик в раскорячку! – выругался Кощей, поспешно дожевывая пирожок.
– Сходи, милок, погляди, кого принесла нелегкая. – Улыбнулась Яга. – А мы тут пошушукаемся с твоей женушкой. Между нами, девочками…
– Коще-е-ей! – На этот раз голос был мужским и довольно знакомым.
Кощей был раздосадован. Что за день такой?! Всем он нужен оказался! Прямо сейчас и сразу! А в это время пирожки стынут…
Яга что-то пробубнила, махнув рукой в сторону двери, но мужчина пропустил её слова мимо ушей. Знай он, О ЧЁМ она говорила, Кощей бы схватился за голову в ужасе, а так – в безмятежности пошел во двор, по дороге прихватив несколько пирожков с собой.
– Да, Коще-е-ей же! – Надрывался во дворе Соловей-разбойник. Но свистеть по старой привычке опасался. Он ещё хорошо помнил рухнувший в прошлом году сарай и выбитый по этому поводу Кощеем зуб. Потом пришлось у Яги живую воду покупать, чтобы приживить его обратно.
Мужчина был не очень высок, типично восточной наружности. Годков ему давали между двадцатью и двадцатью тремя. Лукавые карие глаза, темные волосы. Соловей слыл опасным разбойником, держащим в страхе всю округу, а на деле был просто очень удачливым и изворотливым мужиком.
– Чего ты орешь? – Кощей степенно сошел с крыльца, дожевывая… пирожок?!
– Ёпть! – восхитился гость. – Ты где такую закусь взял?!
– Дома, конечно, – удивился хозяин. – Я что, зря женился?
Соловей опешил. Морана-смерть делает пирожки? Это было что-то новенькое. А, учитывая, как она дерётся… Разбойник потер скулу, на которой ещё виднелся лиловый синяк. Да они с Кощеем просто два сапога – пара!
– А в дом не позовешь? – спросил гость.
– А оно тебе нужно? – скривился хозяин. – Яга в гостях, будь она неладна.
– Оп-па! Про коня пришла узнать? – догадался Соловей.
– Про коня, ага. – Кощей протянул разбойнику пирожок, украдкой выбрав самый маленький. Впрочем, обижаться было не на что – выпечку всё равно не удалось обхватить ладонью. – Пошли на лавку, посидим. Да и разговор есть.
Лавочка стояла на заднем дворике, маня мужчин полированным древесным сиденьем. В зарослях малины неподалеку багровели крупные сладкие ягоды, особенно уродившиеся этим летом.
– Хорошо-о-о! – Соловей расселся на половине лавки, с чувством удовлетворения уплетая пирожок.
– Ага. – Кощей сладко жмурился рядом, заняв другую половину. Остатки вкусностей он великодушно решил отдать другу. Тем более что самому уже не лезло…
– Вах, друг! – ухмыльнулся гость, – Твоя ханум – просто пэрсик! Готовит – будто щербэт кушаешь, выглядит – как гурия, бьется – как ифрит… Продай, а?! Стадо баранов дам!
– В глаз дам. – Мигом помрачнел Кощей.
– Вай, мэ! – Соловей мгновенно отпрянул. – Ты чего, шуток не понимаешь?
– Я ничего не понимаю уже, – признался мужчина. – Как меня вообще угораздило жениться?
– Хм, – разбойник посерьёзнел. – Ну, мы пили тот самогон, который мне продал Кот-Баюн. Ты начал рассказывать про Василису Прекрасную. Потом подорвался и пошел искать золотое блюдечко с наливным яблочком.
– Молодильным? – почему-то уточнил Кощей.
– Угу. – Кивнул его собеседник. – И потом мы его катали!
– Кого?! – офигел блондин.
– Яблочко, конечно!
Ага. Эту часть Кощей худо-бедно вспомнил. Особенно четко перед глазами представало смеющееся лицо его суженой, Мораны, которое блюдечко показало с первой просьбы. Правда, образ потускнел, когда Соловей-разбойник в запале после очередного тоста закусил молодильным яблочком.
Воспоминание было хорошим (вот оно, доказательство логики в действиях Кощея! Даже пьяного…), но не радовало. Перспектива по новой доставать яблочко у жадного царя Никодима приводила в отчаяние.
В прошлый раз Кощей сам ходил за нужными фруктами, назвавшись Иваном-царевичем. И мало того, что его пытались уморить домашней работой, так еще и хотели обвинить в совращении Синеглазки! Царской дочки, ага.
А принцесса хороша! Станом обильна, глаза огромные, как у лани… и ума столько же! Сама половину дворовых мужиков и боярских сынков совратила. До самого Кощея почти добралась! Брр! Не приведите боги попасть туда ещё раз! Но видимо, придется… Или…
Кощей покосился на Соловья-разбойника. Тот мирно жевал последний пирожок, не подозревая о коварстве друга. Злыдень довольно ухмыльнулся, но решил осуществить план чуть погодя. Чтоб неповадно было кое-кому закусывать яблоками молодильными!
Соловей сидел, жуя удивительно вкусный пирожок и наблюдая за эмоциями, которые со скоростью ветра проносились на задумчивом лице Кощея. Повезло другу, что скажешь. Жениться на Моране и получить замечательную хозяйку, а не просто красавицу-жену.
Разбойник с содроганием (он не знал, что реакция Кощея была примерно такой же) вспоминал последнюю царевну, которую украл друг. Василиса и правда была прекрасной, но её характер поверг в ужас даже Змея-Горыныча, который не предложил съесть эту принцесску, как делал обычно. (Вроде, боялся отравиться.) Если говорить как на духу, то Соловей попросту сбежал, и не навещал друга, пока эту мартышку не освободил очередной королевич…