Мороз иванович русская народная сказка читать

Нам даром, без труда ничего не достаётся, —
Недаром исстари пословица ведётся.

В одном доме жили две девочки: Рукодельница да Ленивица, а при них нянюшка. Рукодельница была умная девочка, рано вставала, сама без нянюшки одевалась, а вставши с постели, за дело принималась: печку топила, хлебы месила, избу мела, петуха кормила, а потом на колодезь за водой ходила. А Ленивица между тем в постельке лежала; уж давно к обедне звонят, а она ещё всё потягивается: с боку на бок переваливается; уж разве наскучит лежать, так скажет спросонья: «Нянюшка, надень мне чулочки, нянюшка, завяжи башмачки»; а потом заговорит: «Нянюшка, нет ли булочки?» Встанет, попрыгает, да и сядет к окошку мух считать, сколько прилетело да сколько улетело. Как всех пересчитает Ленивица, так уж и не знает, за что приняться и чем бы заняться; ей бы в постельку — да спать не хочется; ей бы покушать — да есть не хочется; ей бы к окошку мух считать — да и то надоело; сидит горемычная и плачет да жалуется на всех, что ей скучно, как будто в том другие виноваты.

Между тем Рукодельница воротится, воду процедит, в кувшины нальёт; да ещё какая затейница: коли вода нечиста, так свернёт лист бумаги, наложит в неё угольков да песку крупного насыпет, вставит ту бумагу в кувшин да нальёт в неё воды, а вода-то знай проходит сквозь песок да сквозь уголья и каплет в кувшин чистая, словно хрустальная; а потом Рукодельница примется чулки вязать или платки рубить, а не то и рубашки шить да кроить да ещё рукодельную песенку затянет; и не было никогда ей скучно, потому что и скучать-то было ей некогда: то за тем, то за другим делом, тут, смотришь, и вечер, — день прошёл.

Однажды с Рукодельницей беда приключилась: пошла она на колодезь за водой, опустила ведро на верёвке, а веревка-то и оборвись, упало ведро в колодезь. Как тут быть? Расплакалась бедная Рукодельница да и пошла к нянюшке рассказывать про свою беду и несчастье, а нянюшка Прасковья была такая строгая и сердитая, говорит:

— Сама беду сделала, сама и поправляй. Сама ведёрко утопила, сама и доставай.

Нечего делать было; пошла бедная Рукодельница опять к колодцу, ухватилась за верёвку и спустилась по ней к самому дну.

Только тут с ней чудо случилось. Едва спустилась — смотрит: перед ней печка, а в печке сидит пирожок, такой румяный, поджаристый; сидит, поглядывает да приговаривает:

— Я совсем готов, подрумянился, сахаром да изюмом обжарился; кто меня из печки возьмёт, тот со мной и пойдёт.

Рукодельница, нимало не мешкая, схватила лопатку, вынула пирожок и положила его за пазуху.

Идет она дальше. Перед нею сад, а в саду стоит дерево, а на дереве золотые яблочки; яблочки листьями шевелят и промеж себя говорят:

— Мы, яблочки, наливные, созрелые, корнем дерева питалися, студёной водой обмывалися; кто нас с дерева стрясёт, тот нас себе и возьмёт.

Рукодельница подошла к дереву, потрясла его за сучок, и золотые яблочки так и посыпались к ней в передник.

Рукодельница идет дальше. Смотрит: перед ней сидит старик Мороз Иванович, седой-седой; сидит он на ледяной лавочке да снежные комочки ест; тряхнёт головой — от волос иней сыплется, духом дохнёт — валит густой пар.

— А! — сказал он, — здорово, Рукодельница; спасибо, что ты мне пирожок принесла: давным-давно уж я ничего горяченького не ел.

Тут он посадил Рукодельницу возле себя, и они вместе пирожком позавтракали, а золотыми яблочками закусили.

— Знаю я, зачем ты пришла, — говорил Мороз Иванович, — ты ведерко в мой студенец опустила; отдать тебе ведёрко отдам, только ты мне за то три дня прослужи; будешь умна, тебе ж лучше; будешь ленива, тебе ж хуже. А теперь, — прибавил Мороз Иванович, — мне, старику, и отдохнуть пора; поди-ка приготовь мне постель, да смотри взбей хорошенько перину.

Рукодельница послушалась… Пошли они в дом. Дом у Мороза Ивановича сделан был изо льду: и двери, и окошки, и пол ледяные, а по стенам убрано снежными звёздочками; солнышко на них сияло, и всё в доме блестело как бриллианты. На постели у Мороза Ивановича вместо перины лежал снег пушистый; холодно, а делать было нечего. Рукодельница принялась взбивать снег, чтобы старику было мягче спать, а меж тем у ней, бедной, руки окостенели и пальчики побелели, как у бедных людей, что зимой в проруби бельё полощут; и холодно, и ветер в лицо, и бельё замерзает, колом стоит, а делать нечего — работают бедные люди.

— Ничего, — сказал Мороз Иванович, — только снегом пальцы потри, так и отойдут, не отзнобишь. Я ведь старик добрый; посмотри-ка, что у меня за диковинки.

Тут он приподнял свою снежную перину с одеялом, и Рукодельница увидела, что под периною пробивается зелёная травка. Рукодельнице стало жаль бедной травки.

— Вот ты говоришь, — сказала она, — что ты старик добрый, а зачем ты зелёную травку под снежной периной держишь, на свет Божий не выпускаешь?

— Не выпускаю, потому что ещё не время; ещё трава в силу не вошла. Добрый мужичок её осенью посеял, она и взошла, и кабы вытянулась она, то зима бы её захватила и к лету травка бы не вызрела. Вот я, — продолжал Мороз Иванович, — и прикрыл молодую зелень моею снежною периной, да еще сам прилёг на неё, чтобы снег ветром не разнесло, а вот придёт весна, снежная перина растает, травка заколосится, а там, смотришь, выглянет и зерно, а зерно мужик соберёт да на мельницу отвезёт; мельник зерно смелет, и будет мука, а из муки ты, Рукодельница, хлеб испечёшь.

— Ну, а скажи мне, Мороз Иванович, — сказала Рукодельница, — зачем ты в колодце-то сидишь?

— Я затем в колодце сижу, что весна подходит, — сказал Мороз Иванович. — Мне жарко становится; а ты знаешь, что и летом в колодце холодно бывает, от того и вода в колодце студёная, хоть посреди самого жаркого лета.

— А зачем ты, Мороз Иванович, — спросила Рукодельница, — зимой по улицам ходишь да в окошки стучишься?

— А я затем в окошки стучусь, — отвечал Мороз Иванович, — чтоб не забывали печей топить да трубы вовремя закрывать; а не то, ведь я знаю, есть такие неряхи, что печку истопить истопят, а трубу закрыть не закроют или и закрыть закроют, да не вовремя, когда еще не все угольки прогорели, а оттого в горнице угарно бывает, голова у людей болит, в глазах зелено; даже и совсем умереть от угара можно. А затем ещё я в окошко стучусь, чтобы люди не забывали, что они в тёплой горнице сидят или надевают тёплую шубку, а что есть на свете нищенькие, которым зимою холодно, у которых нету шубки, да и дров купить не на что; вот я затем в окошко стучусь, чтобы люди нищеньким помогать не забывали.

Тут добрый Мороз Иванович погладил Рукодельницу по головке да и лёг почивать на свою снежную постельку.

Рукодельница меж тем всё в доме прибрала, пошла на кухню, кушанье изготовила, платье у старика починила, бельё выштопала.

Старичок проснулся; был всем очень доволен и поблагодарил Рукодельницу. Потом сели они обедать; стол был прекрасный, и особенно хорошо было мороженое, которое старик сам изготовил.

Так прожила Рукодельница у Мороза Ивановича целые три дня.

На третий день Мороз Иванович сказал Рукодельнице:

— Спасибо тебе, умная ты девочка; хорошо ты старика, меня, утешила, но я у тебя в долгу не останусь. Ты знаешь: люди за рукоделье деньги получают, так вот тебе твоё ведёрко, а в ведёрко я всыпал целую горсть серебряных пятачков; да сверх того, вот тебе, на память, бриллиантик — косыночку закалывать.

Рукодельница поблагодарила, приколола бриллиантик, взяла ведёрко, пошла опять к колодцу, ухватилась за верёвку и вышла на свет божий.

Только что она стала подходить к дому, как петух, которого она всегда кормила, увидел её, обрадовался, взлетел на забор и закричал:

Кукуреќу, кукуреќи!
У Рукодельницы в ведёрке пятаки!

Когда Рукодельница пришла домой и рассказала всё, что с ней было, нянюшка очень дивовалась, а потом примолвила:

— Вот видишь ты, Ленивица, что люди за рукоделье получают. Поди-ка к старичку да послужи ему, поработай: в комнате у него прибирай, на кухне готовь, платье чини да бельё штопай, так и ты горсть пятачков заработаешь, а оно будет кстати: у нас к празднику денег мало.

Ленивице очень не по вкусу было идти к старику работать. Но пятачки ей получить хотелось и бриллиантовую булавочку тоже.

Вот, по примеру Рукодельницы, Ленивица пошла к колодцу, схватилась за верёвку, да и бух прямо ко дну.

Смотрит: и перед ней печка, а в печке сидит пирожок такой румяный, поджаристый; сидит, поглядывает да приговаривает:

— Я совсем готов, подрумянился, сахаром да изюмом обжарился; кто меня возьмёт, тот со мной и пойдёт!

А Ленивица ему в ответ:

— Да, как же не так! Мне себя утомлять, лопатку поднимать да в печку тянуться; захочешь, сам выскочишь.

Идёт она далее, перед нею сад, а в саду стоит дерево, а на дереве золотые яблочки; яблочки листьями шевелят да промеж себя говорят:

— Мы, яблочки, наливные, созрелые; корнем дерева питаемся, студёной росой обмываемся; кто нас с дерева стрясёт, тот нас себе и возьмёт.

— Да, как бы не так! — отвечала Ленивица, — мне себя утомлять, ручки подымать, за сучья тянуть, успею набрать, как сами попадают!

И прошла Ленивица мимо их. Вот дошла она до Мороза Ивановича. Старик по-прежнему сидел на ледяной скамеечке да снежные комочки покусывал.

— Что тебе надобно, девочка? — спросил он.

— Пришла я к тебе, — отвечала Ленивица, — послужить да за работу получить.

— Дельно ты сказала, девочка, — отвечал старик, — за работу деньга следует; только посмотрим — какова ещё твоя работа будет. Поди-ка взбей мою перину, а потом кушанье изготовь, да платье моё повычини, да бельё повыштопай.

Пошла Ленивица, а дорогой думает:

«Стану я себя утомлять да пальцы знобить! Авось старик не заметит и на невзбитой перине уснёт».

Старик в самом деле не заметил или прикинулся, что не заметил, лёг в постель и заснул, а Ленивица пошла на кухню.

Пришла на кухню, да и не знает, что делать. Кушать-то она любила, а подумать, как готовилось кушанье, это ей и в голову не приходило; да и лень было ей посмотреть.

Вот она огляделась: лежит перед ней и зелень, и мясо, и рыба, и уксус, и горчица, и квас, всё по порядку. Вот она думала, думала, кое-как зелень обчистила, мясо и рыбу разрезала, да чтоб большого труда себе не давать, то, как всё было, мытое-немытое, так и положила в кастрюлю: и зелень, и мясо, и рыбу, и горчицу, и уксус да ещё квасу подлила, а сама думает: «Зачем себя трудить, каждую вещь особо варить? Ведь в желудке всё вместе будет».

Вот старик проснулся, просит обедать. Ленивица притащила ему кастрюлю, как есть, даже скатертцы не подостлала. Мороз Иванович попробовал, поморщился, а песок так и захрустел у него на зубах.

— Хорошо ты готовишь, — заметил он, улыбаясь. — Посмотрим, какова твоя другая работа будет.

Ленивица отведала, да тотчас и выплюнула, индо ей стошнило; а старик покряхтел, покряхтел, да принялся сам готовить кушанье и сделал обед на славу, так что Ленивица пальчики облизала, кушая чужую стряпню.

После обеда старик опять лёг отдохнуть, да припомнил Ленивице, что у него платье не починено да и бельё не выштопано.

Ленивица понадулась, а делать было нечего: принялась платье и бельё разбирать; да и тут беда: платье и бельё Ленивица нашивала, а как его шьют, о том и не спрашивала; взяла было иголку, да с непривычки укололась; так ее и бросила.

А старик опять будто бы ничего не заметил, ужинать Ленивицу позвал да ещё спать её уложил.

А Ленивице-то и любо; думает себе:

«Авось и так пройдет. Вольно было сестрице на себя труд принимать: старик добрый, он мне и так задаром пятачков подарит».

На третий день приходит Ленивица и просит Мороза Ивановича её домой отпустить да за работу наградить.

— Да какая же была твоя работа? — спросил старичок. — Уж коли на правду дело пошло, так ты мне должна заплатить, потому что не ты для меня работала, а я тебе служил.

— Да, как же! — отвечала Ленивица, — я ведь у тебя целые три дня жила.

— Знаешь, голубушка, — отвечал старичок, — что я тебе скажу: жить и служить разница, да и работа работе розь. Заметь это: вперёд пригодится. Но, впрочем, если тебя совесть не зазрит, я тебя награжу: и какова твоя работа, такова будет тебе и награда.

С сими словами Мороз Иванович дал Ленивице пребольшой серебряный слиток, а в другую руку пребольшой бриллиант. Ленивица так этому обрадовалась, что схватила то и другое и, даже не поблагодарив старика, домой побежала.

Пришла домой и хвастается:

— Вот, — говорит, — что я заработала: не сестре чета, не горсточку пятачков да не маленький бриллиантик, а целый слиток серебряный, вишь какой тяжёлый, да и бриллиант-то чуть не с кулак… Уж на это можно к празднику обнову купить…

Не успела она договорить, как серебряный слиток растаял и полился на пол; он был не иное что, как ртуть, которая застыла от сильного холода; в то же время начал таять и бриллиант, а петух вскочил на забор и громко закричал:

Кукуреќу, кукуреќулька!
У Ленивицы в руках ледяная сосулька.

А вы, детушки, думайте, гадайте: что здесь правда, что неправда; что сказано впрямь, что стороною; что шутки ради, что в наставленье, а что намёком. Да и то смекните, что не за всякий труд и добро награда бывает; а бывает награда ненароком, потому что труд и добро сами по себе хороши и ко всякому делу пригодны; так уж Богом устроено. Сами только чужого добра да и труда без награды не оставляйте, а покамест от вас награда — ученье да послушанье.

Меж тем и старого дедушку Иринея не забывайте, а он для вас много россказней наготовил; дайте только старику о весне с силами да с здоровьем собраться.

Скачать сказку в формате
PDF

Русская народная сказка

Мороз Иванович

Жили-были Рукодельница да Ленивица, да с ними нянюшка. Рукодельница рано вставала и тут же за дело принималась. А Ленивица меж тем в постельке лежала, с боку на бок ворочалась.

Однажды с Рукодельницей беда приключилась: случайно упустила она ведро в колодец. Строгая нянюшка и говорит: «Сама ведёрко утопила, сама и доставай!»

Пошла Рукодельница опять к колодцу, за верёвку ухватилась да на самое дно и опустилась. Смотрит — перед ней печка, а из печки пирожок поглядывает да приговаривает:

— Кто меня возьмёт, тот со мной и пойдёт.

Рукодельница вынула его и за пазуху положила. Дальше идёт, смотрит — в саду дерево, а на дереве золотые яблочки меж собою говорят:

— Кто нас с дерева стрясёт, тот себе возьмёт.

Рукодельница и натрясла яблочек в передник.

Дальше идёт, смотрит — старик Мороз Иванович на ледяной лавочке сидит.

— Здорово, — говорит, — Рукодельница! Спасибо тебе, девица, что пирожок мне принесла — давно уж я горяченького не ел.

Они вместе пирожком да яблочками наливными позавтракали, а потом старик сказал:

— Знаю, за ведёрком ты пришла; я тебе его отдам, только ты мне за то три дня послужи.

И вот пошли они в дом, а дом тот был весь изо льда, а стены были украшены снежными звёздочками блестящими, а на постели вместо перины снег лежал.

Принялась Рукодельница снег взбивать, чтобы старику спать было помягче, и руки у неё, у бедной, окостенели, но потёрла она их снежком, руки и отошли. А Мороз Иванович приподнял перину, а под ней — травка зелёная. Рукодельница удивилась: зачем старик травку на свет Божий не выпускает, он и ответил:

— Ещё трава в силу не вошла. Вот весна придёт, перина растает, травка заколосится, зерно выглянет, его крестьянин на мельнице смелет, и будет мука, а из муки ты хлебы испечёшь.

Потом старик спать на взбитую перину улёгся, а Рукодельница по хозяйству хлопотать стала. Так и прожили они три дня, а когда ей уходить надо было, Мороз Иванович сказал:

— Спасибо тебе, утешила старика. Вот твоё ведёрко, я в него серебряных пятачков насыпал, а ещё брильянтик — косынку закалывать.

Рукодельница поблагодарила Мороза Ивановича, домой пошла и там рассказала, что с ней приключилось. Нянюшка и говорит Ленивице:

— Видишь, что люди за работу получают! Опустись в колодец, найди старичка да послужи ему.

Пошла Ленивица к колодцу, да и бух прямо к дну. Печку с пирожком увидела, дерево с яблочками наливными — ничего не взяла, лень было. Пришла к Морозу Ивановичу с пустыми руками:

— Хочу послужить да за работу получить!

— Дельно говоришь. Взбей-ка мне перину, в доме чисто прибери, да кушанье приготовь.

Ленивица подумала: «Не стану я себя утомлять», — да и не сделала, что велел ей Мороз Иванович.

Старик сам кушанье сготовил, в доме прибрал да Ленивицу накормил. Прожили они три дня, и девица награду запросила.

— Какая ж была твоя работа? — удивился старичок. — Это ты мне должна заплатить, потому что я тебе служил. Да ладно, какова работа — такова награда.

Мороз Иванович дал Ленивице в одну руку огромный серебряный слиток, а в другую — большой-пребольшой брильянт.

Ленивица старика даже не поблагодарила, домой радостная побежала. Пришла и хвастается.

— Вот, — говорит, — я не сестре чета, не горсточку пятачков заработала…

Не успела она договорить, как слиток серебряный да брильянт растаяли и полились на пол…

А вы, детушки, думайте-гадайте, что здесь правда, что неправда, что шутки ради сказано, а что в наставление…



Жили-были Рукодельница да Ленивица, и нянюшка с ними. Рукодельница рано вставала и тут же за дело принималась. А Ленивица меж тем в постельке лежала, с боку на бок переворачивалась.

Однажды с Рукодельницей беда приключилась: случайно уронила она ведро в колодец. Строгая нянюшка и говорит: «Сама ведёрко утопила, сама и доставай!»

Пошла Рукодельница опять к колодцу, за верёвку ухватилась да на самое дно и опустилась. Смотрит — перед ней печка, а из печки пирожок поглядывает да приговаривает:

— Кто меня возьмёт, тот со мной и пойдёт.

Рукодельница вынула его и за пазуху положила.

Дальше идёт, смотрит — в саду дерево, а на дереве золотые яблочки меж собою говорят:

— Кто нас с дерева стрясёт, тот себе возьмёт.

Рукодельница и натрясла яблочек в передник.

Дальше идёт, смотрит — старик Мороз Иванович на ледяной лавочке сидит.

— Здорово, — говорит, — Рукодельница! Спасибо тебе, девица, что пирожок мне принесла — давно уж я горяченького не ел.

Они вместе пирожком да яблочками наливными позавтракали, а потом старик сказал:

— Знаю, за ведёрком ты пришла, я тебе его отдам, только ты мне за то три дня послужи.

И вот пошли они в дом, а дом тот был весь изо льда, а стены были украшены снежными звёздочками блестящими, а на постели вместо перины снег лежал. Принялась Рукодельница снег взбивать, чтобы старику спать было помягче, и руки у неё, у бедной, окостенели, но потёрла она их снежком, руки и отошли. А Мороз Иванович приподнял перину, а под ней — травка зелёная.

Рукодельница удивилась: зачем старик травку на свет Божий не выпускает, он и ответил:

— Ещё трава в силу не вошла. Вот весна придёт, перина растает, травка заколосится, зерно выглянет, его крестьянин на мельнице смелет, и будет мука, а из муки ты хлебы испечёшь.

Потом старик спать на взбитую перину улёгся, а Рукодельница по хозяйству хлопотать стала. Так и прожили они три дня, а когда ей уходить надо было, Мороз Иванович сказал:

— Спасибо тебе, утешила старика. Вот твоё ведёрко, я в него серебряных пятачков насыпал, а ещё брильянтик — косынку закалывать.

Рукодельница поблагодарила Мороза Ивановича, домой пошла и там рассказала, что с ней приключилось. Нянюшка и говорит Ленивице:

— Видишь, что люди за работу получают! Опустись в колодец, найди старичка да послужи ему.

Пошла Ленивица к колодцу, да и бух прямо к дну. Печку с пирожком увидела, дерево с яблочками наливными — ничего не взяла, лень было. Пришла к Морозу Ивановичу с пустыми руками:

— Хочу послужить да за работу получить!

— Дельно говоришь. Взбей-ка мне перину, в доме чисто прибери, да покушать приготовь.

Ленивица подумала: «Не стану я себя утомлять», — да и не сделала, что велел ей Мороз Иванович.

Старик сам покушать приготовил, в доме прибрал да Ленивицу накормил. Прожили они три дня, и девица награду запросила.

— Какая ж была твоя работа? — удивился старичок. — Это ты мне должна заплатить, потому что я тебе служил. Да ладно, какова работа — такова награда.

Мороз Иванович дал Ленивице в одну руку огромный серебряный слиток, а в другую — большой-пребольшой брильянт.

Ленивица старика даже не поблагодарила, домой радостная побежала. Пришла и хвастается.

— Вот, — говорит, — я не сестре чета, не горсточку пятачков заработала…

Не успела она договорить, как слиток серебряный да брильянт растаяли и полились на пол…

А вы, детушки, думайте-гадайте, что здесь правда, что неправда, что шутки ради сказано, а что в наставление…

Нам даром, без труда ничего не достаётся, —
Неда­ром исстари посло­вица ведётся.

В одном доме жили две девочки: Руко­дель­ница да Лени­вица, а при них нянюшка. Руко­дель­ница была умная девочка, рано вста­вала, сама без нянюшки оде­ва­лась, а вставши с постели, за дело при­ни­ма­лась: печку топила, хлебы месила, избу мела, петуха кор­мила, а потом на коло­дезь за водой ходила. А Лени­вица между тем в постельке лежала; уж давно к обедне зво­нят, а она ещё всё потя­ги­ва­ется: с боку на бок пере­ва­ли­ва­ется; уж разве наску­чит лежать, так ска­жет спро­со­нья: «Нянюшка, надень мне чулочки, нянюшка, завяжи баш­мачки»; а потом заго­во­рит: «Нянюшка, нет ли булочки?» Вста­нет, попры­гает, да и сядет к окошку мух счи­тать, сколько при­ле­тело да сколько уле­тело. Как всех пере­счи­тает Лени­вица, так уж и не знает, за что при­няться и чем бы заняться; ей бы в постельку – да спать не хочется; ей бы поку­шать – да есть не хочется; ей бы к окошку мух счи­тать – да и то надо­ело; сидит горе­мыч­ная и пла­чет да жалу­ется на всех, что ей скучно, как будто в том дру­гие виноваты.

Между тем Руко­дель­ница воро­тится, воду про­це­дит, в кув­шины нальёт; да ещё какая затей­ница: коли вода нечи­ста, так свер­нёт лист бумаги, нало­жит в неё уголь­ков да песку круп­ного насы­пет, вста­вит ту бумагу в кув­шин да нальёт в неё воды, а вода-то знай про­хо­дит сквозь песок да сквозь уго­лья и кап­лет в кув­шин чистая, словно хру­сталь­ная; а потом Руко­дель­ница при­мется чулки вязать или платки рубить, а не то и рубашки шить да кро­ить да ещё руко­дель­ную песенку затя­нет; и не было нико­гда ей скучно, потому что и ску­чать-то было ей неко­гда: то за тем, то за дру­гим делом, тут, смот­ришь, и вечер, – день прошёл.

Одна­жды с Руко­дель­ни­цей беда при­клю­чи­лась: пошла она на коло­дезь за водой, опу­стила ведро на верёвке, а веревка-то и обо­рвись, упало ведро в коло­дезь. Как тут быть? Рас­пла­ка­лась бед­ная Руко­дель­ница да и пошла к нянюшке рас­ска­зы­вать про свою беду и несча­стье, а нянюшка Прас­ко­вья была такая стро­гая и сер­ди­тая, говорит:

– Сама беду сде­лала, сама и поправ­ляй. Сама ведёрко уто­пила, сама и доставай.

Нечего делать было; пошла бед­ная Руко­дель­ница опять к колодцу, ухва­ти­лась за верёвку и спу­сти­лась по ней к самому дну.

Только тут с ней чудо слу­чи­лось. Едва спу­сти­лась – смот­рит: перед ней печка, а в печке сидит пиро­жок, такой румя­ный, под­жа­ри­стый; сидит, погля­ды­вает да приговаривает:

– Я совсем готов, под­ру­мя­нился, саха­ром да изю­мом обжа­рился; кто меня из печки возь­мёт, тот со мной и пойдёт.

Руко­дель­ница, нимало не меш­кая, схва­тила лопатку, вынула пиро­жок и поло­жила его за пазуху.

Идет она дальше. Перед нею сад, а в саду стоит дерево, а на дереве золо­тые яблочки; яблочки листьями шеве­лят и про­меж себя говорят:

– Мы, яблочки, налив­ные, созре­лые, кор­нем дерева пита­лися, сту­дё­ной водой обмы­ва­лися; кто нас с дерева стря­сёт, тот нас себе и возьмёт.

Руко­дель­ница подо­шла к дереву, потрясла его за сучок, и золо­тые яблочки так и посы­па­лись к ней в передник.

Руко­дель­ница идет дальше. Смот­рит: перед ней сидит ста­рик Мороз Ива­но­вич, седой-седой; сидит он на ледя­ной лавочке да снеж­ные комочки ест; трях­нёт голо­вой – от волос иней сып­лется, духом дох­нёт – валит густой пар.

– А! – ска­зал он, – здо­рово, Руко­дель­ница; спа­сибо, что ты мне пиро­жок при­несла: дав­ным-давно уж я ничего горя­чень­кого не ел.

Тут он поса­дил Руко­дель­ницу возле себя, и они вме­сте пирож­ком позав­тра­кали, а золо­тыми яблоч­ками закусили.

– Знаю я, зачем ты при­шла, – гово­рил Мороз Ива­но­вич, – ты ведерко в мой сту­де­нец опу­стила; отдать тебе ведёрко отдам, только ты мне за то три дня про­служи; будешь умна, тебе ж лучше; будешь ленива, тебе ж хуже. А теперь, – при­ба­вил Мороз Ива­но­вич, – мне, ста­рику, и отдох­нуть пора; поди-ка при­го­товь мне постель, да смотри взбей хоро­шенько перину.

Руко­дель­ница послу­ша­лась… Пошли они в дом. Дом у Мороза Ива­но­вича сде­лан был изо льду: и двери, и окошки, и пол ледя­ные, а по сте­нам убрано снеж­ными звёз­доч­ками; сол­нышко на них сияло, и всё в доме бле­стело как брил­ли­анты. На постели у Мороза Ива­но­вича вме­сто перины лежал снег пуши­стый; холодно, а делать было нечего. Руко­дель­ница при­ня­лась взби­вать снег, чтобы ста­рику было мягче спать, а меж тем у ней, бед­ной, руки око­сте­нели и паль­чики побе­лели, как у бед­ных людей, что зимой в про­руби бельё поло­щут; и холодно, и ветер в лицо, и бельё замер­зает, колом стоит, а делать нечего – рабо­тают бед­ные люди.

– Ничего, – ска­зал Мороз Ива­но­вич, – только сне­гом пальцы потри, так и отой­дут, не отз­но­бишь. Я ведь ста­рик доб­рый; посмотри-ка, что у меня за диковинки.

Тут он при­под­нял свою снеж­ную перину с оде­я­лом, и Руко­дель­ница уви­дела, что под пери­ною про­би­ва­ется зелё­ная травка. Руко­дель­нице стало жаль бед­ной травки.

– Вот ты гово­ришь, – ска­зала она, – что ты ста­рик доб­рый, а зачем ты зелё­ную травку под снеж­ной пери­ной дер­жишь, на свет Божий не выпускаешь?

– Не выпус­каю, потому что ещё не время; ещё трава в силу не вошла. Доб­рый мужи­чок её осе­нью посеял, она и взо­шла, и кабы вытя­ну­лась она, то зима бы её захва­тила и к лету травка бы не вызрела. Вот я, – про­дол­жал Мороз Ива­но­вич, – и при­крыл моло­дую зелень моею снеж­ною пери­ной, да еще сам при­лёг на неё, чтобы снег вет­ром не раз­несло, а вот при­дёт весна, снеж­ная перина рас­тает, травка зако­ло­сится, а там, смот­ришь, выгля­нет и зерно, а зерно мужик собе­рёт да на мель­ницу отве­зёт; мель­ник зерно сме­лет, и будет мука, а из муки ты, Руко­дель­ница, хлеб испечёшь.

– Ну, а скажи мне, Мороз Ива­но­вич, – ска­зала Руко­дель­ница, – зачем ты в колодце-то сидишь?

– Я затем в колодце сижу, что весна под­хо­дит, – ска­зал Мороз Ива­но­вич. – Мне жарко ста­но­вится; а ты зна­ешь, что и летом в колодце холодно бывает, от того и вода в колодце сту­дё­ная, хоть посреди самого жар­кого лета.

– А зачем ты, Мороз Ива­но­вич, – спро­сила Руко­дель­ница, – зимой по ули­цам ходишь да в окошки стучишься?

– А я затем в окошки сту­чусь, – отве­чал Мороз Ива­но­вич, – чтоб не забы­вали печей топить да трубы вовремя закры­вать; а не то, ведь я знаю, есть такие неряхи, что печку исто­пить исто­пят, а трубу закрыть не закроют или и закрыть закроют, да не вовремя, когда еще не все угольки про­го­рели, а оттого в гор­нице угарно бывает, голова у людей болит, в гла­зах зелено; даже и совсем уме­реть от угара можно. А затем ещё я в окошко сту­чусь, чтобы люди не забы­вали, что они в тёп­лой гор­нице сидят или наде­вают тёп­лую шубку, а что есть на свете нищень­кие, кото­рым зимою холодно, у кото­рых нету шубки, да и дров купить не на что; вот я затем в окошко сту­чусь, чтобы люди нищень­ким помо­гать не забывали.

Тут доб­рый Мороз Ива­но­вич погла­дил Руко­дель­ницу по головке да и лёг почи­вать на свою снеж­ную постельку.

Руко­дель­ница меж тем всё в доме при­брала, пошла на кухню, куша­нье изго­то­вила, пла­тье у ста­рика почи­нила, бельё выштопала.

Ста­ри­чок проснулся; был всем очень дово­лен и побла­го­да­рил Руко­дель­ницу. Потом сели они обе­дать; стол был пре­крас­ный, и осо­бенно хорошо было моро­же­ное, кото­рое ста­рик сам изготовил.

Так про­жила Руко­дель­ница у Мороза Ива­но­вича целые три дня.

На тре­тий день Мороз Ива­но­вич ска­зал Рукодельнице:

– Спа­сибо тебе, умная ты девочка; хорошо ты ста­рика, меня, уте­шила, но я у тебя в долгу не оста­нусь. Ты зна­ешь: люди за руко­де­лье деньги полу­чают, так вот тебе твоё ведёрко, а в ведёрко я всы­пал целую горсть сереб­ря­ных пятач­ков; да сверх того, вот тебе, на память, брил­ли­ан­тик – косы­ночку закалывать.

Руко­дель­ница побла­го­да­рила, при­ко­лола брил­ли­ан­тик, взяла ведёрко, пошла опять к колодцу, ухва­ти­лась за верёвку и вышла на свет божий.

Только что она стала под­хо­дить к дому, как петух, кото­рого она все­гда кор­мила, уви­дел её, обра­до­вался, взле­тел на забор и закричал:

Куку­реку́ кукуреки́!
У Руко­дель­ницы в ведёрке пятаки!

Когда Руко­дель­ница при­шла домой и рас­ска­зала всё, что с ней было, нянюшка очень диво­ва­лась, а потом примолвила:

– Вот видишь ты, Лени­вица, что люди за руко­де­лье полу­чают. Поди-ка к ста­ричку да послужи ему, пора­бо­тай: в ком­нате у него при­би­рай, на кухне готовь, пла­тье чини да бельё што­пай, так и ты горсть пятач­ков зара­бо­та­ешь, а оно будет кстати: у нас к празд­нику денег мало.

Лени­вице очень не по вкусу было идти к ста­рику рабо­тать. Но пятачки ей полу­чить хоте­лось и брил­ли­ан­то­вую була­вочку тоже.

Вот, по при­меру Руко­дель­ницы, Лени­вица пошла к колодцу, схва­ти­лась за верёвку, да и бух прямо ко дну.

Смот­рит: и перед ней печка, а в печке сидит пиро­жок такой румя­ный, под­жа­ри­стый; сидит, погля­ды­вает да приговаривает:

– Я совсем готов, под­ру­мя­нился, саха­ром да изю­мом обжа­рился; кто меня возь­мёт, тот со мной и пойдёт!

А Лени­вица ему в ответ:

– Да, как же не так! Мне себя утом­лять, лопатку под­ни­мать да в печку тянуться; захо­чешь, сам выскочишь.

Идёт она далее, перед нею сад, а в саду стоит дерево, а на дереве золо­тые яблочки; яблочки листьями шеве­лят да про­меж себя говорят:

– Мы, яблочки, налив­ные, созре­лые; кор­нем дерева пита­емся, сту­дё­ной росой обмы­ва­емся; кто нас с дерева стря­сёт, тот нас себе и возьмёт.

– Да, как бы не так! – отве­чала Лени­вица, – мне себя утом­лять, ручки поды­мать, за сучья тянуть, успею набрать, как сами попадают!

И про­шла Лени­вица мимо их. Вот дошла она до Мороза Ива­но­вича. Ста­рик по-преж­нему сидел на ледя­ной ска­ме­ечке да снеж­ные комочки покусывал.

– Что тебе надобно, девочка? – спро­сил он.

– При­шла я к тебе, – отве­чала Лени­вица, – послу­жить да за работу получить.

– Дельно ты ска­зала, девочка, – отве­чал ста­рик, – за работу деньга сле­дует; только посмот­рим – какова ещё твоя работа будет. Поди-ка взбей мою перину, а потом куша­нье изго­товь, да пла­тье моё повы­чини, да бельё повыштопай.

Пошла Лени­вица, а доро­гой думает:

«Стану я себя утом­лять да пальцы зно­бить! Авось ста­рик не заме­тит и на невзби­той перине уснёт».

Ста­рик в самом деле не заме­тил или при­ки­нулся, что не заме­тил, лёг в постель и заснул, а Лени­вица пошла на кухню.

При­шла на кухню, да и не знает, что делать. Кушать-то она любила, а поду­мать, как гото­ви­лось куша­нье, это ей и в голову не при­хо­дило; да и лень было ей посмотреть.

Вот она огля­де­лась: лежит перед ней и зелень, и мясо, и рыба, и уксус, и гор­чица, и квас, всё по порядку. Вот она думала, думала, кое-как зелень обчи­стила, мясо и рыбу раз­ре­зала, да чтоб боль­шого труда себе не давать, то, как всё было, мытое-немы­тое, так и поло­жила в кастрюлю: и зелень, и мясо, и рыбу, и гор­чицу, и уксус да ещё квасу под­лила, а сама думает: «Зачем себя тру­дить, каж­дую вещь особо варить? Ведь в желудке всё вме­сте будет».

В одном доме жили две девочки — Рукодельница да Ленивица, а при них нянюшка. Рукодельница была умная девочка: рано вставала, сама, без нянюшки, одевалась, а вставши с постели, за дело принималась: печку топила, хлебы месила, избу мела, петуха кормила, а потом на колодец за водой ходила.

А Ленивица меж тем в постельке лежала, потягивалась, с боку на бок переваливалась, уж разве наскучит лежать, так скажет спросонья: «Нянюшка, надень мне чулочки, нянюшка, завяжи башмачки», а потом заговорит: «Нянюшка, нет ли булочки?»

Встанет, попрыгает да и сядет к окошку мух считать: сколько прилетело да сколько улетело. Как всех пересчитает Ленивица, так уж и не знает, за что приняться и чем бы заняться; ей бы в постельку — да спать не хочется; ей бы покушать — да есть не хочется; ей бы к окошку мух считать — да и то надоело. Сидит, горемычная, и плачет да жалуется на всех, что ей скучно, как будто в том другие виноваты. Между тем Рукодельница воротится, воду процедит, в кувшины нальёт; да ещё какая затейница: коли вода нечиста, так свернёт лист бумаги, наложит в неё угольков да песку крупного насыплет, вставит ту бумагу в кувшин да нальёт в неё воды, а вода-то, знай, проходит сквозь песок да сквозь уголья и каплет в кувшин чистая, словно хрустальная; а потом Рукодельница примется чулки вязать или платки рубить, а не то и рубашки шить да кроить да ещё рукодельную песенку затянет; и не было никогда ей скучно, потому что и скучать-то было ей некогда: то за тем, то за другим делом, а тут, смотришь, и вечер — день прошёл.

Однажды с Рукодельницей беда приключилась: пошла она на колодец за водой, опустила ведро на верёвке, а верёвка-то и оборвись; упало ведро в колодец. Как тут быть?

Расплакалась бедная Рукодельница да и пошла к нянюшке рассказывать про свою беду и несчастье; а нянюшка Прасковья была такая строгая и сердитая, говорит:

— Сама беду сделала, сама и поправляй; сама ведёрко утопила, сама и доставай.

Нечего было делать: пошла бедная Рукодельница опять к колодцу, ухватилась за верёвку и спустилась по ней к самому дну. Только тут с ней чудо случилось. Едва спустилась, смотрит: перед ней печка, а в печке сидит пирожок, такой румяный, поджаристый; сидит, поглядывает да приговаривает:

— Я совсем готов, подрумянился, сахаром да изюмом обжарился; кто меня из печки возьмёт, тот со мной и пойдёт!

Рукодельница, нимало не мешкая, схватила лопатку, вынула пирожок и положила его за пазуху. Идёт она дальше.

Перед ней сад, а в саду стоит дерево, а на дереве золотые яблочки; яблочки листьями шевелят и промеж себя говорят:

— Мы яблочки наливные, созрелые; корнем дерева питалися, студёной росой обмывалися; кто нас с дерева стрясёт, тот нас себе и возьмёт.

Рукодельница подошла к дереву, потрясла его за сучок, и золотые яблочки так и посыпались к ней в передник.

Рукодельница идёт дальше. Смотрит: перед ней сидит старик Мороз Иванович, седой-седой; сидит он на ледяной лавочке да снежные комочки ест; тряхнёт головой — от волос иней сыплется, духом дыхнёт — валит густой пар.

— А! — сказал он.- Здорово, Рукодельница! Спасибо, что ты мне пирожок принесла; давным-давно уж я ничего горяченького не ел.

Тут он посадил Рукодельницу возле себя, и они вместе пирожком позавтракали, а золотыми яблочками закусили.

— Знаю я, зачем ты пришла,- говорит Мороз Иванович, — ты ведёрко в мой студенец опустила; отдать тебе ведёрко отдам, только ты мне за то три дня прослужи; будешь умна, тебе ж лучше; будешь ленива, тебе ж хуже. А теперь,- прибавил Мороз Иванович,- мне, старику, и отдохнуть пора; поди-ка приготовь мне постель, да смотри взбей хорошенько перину.

Рукодельница послушалась. Пошли они в дом. Дом у Мороза Ивановича сделан был весь изо льда: и двери, и окошки, и пол ледяные, а по стенам убрано снежными звёздочками; солнышко на них сияло, и всё в доме блестело, как брильянты. На постели у Мороза Ивановича вместо перины лежал снег пушистый; холодно, а делать было нечего.

Рукодельница принялась взбивать снег, чтоб старику было мягче спать, а меж тем у ней, бедной, руки окостенели и пальчики побелели, как у бедных людей, что зимой в проруби бельё полощут: и холодно, и ветер в лицо, и бельё замерзает, колом стоит, а делать нечего — работают бедные люди.

— Ничего, — сказал Мороз Иванович, — только снегом пальцы потри, так и отойдут, не ознобишь. Я ведь старик добрый; посмотри-ка, что у меня за диковинки. Тут он приподнял свою снежную перину с одеялом, и Рукодельница увидела, что под периною пробивается зелёная травка. Рукодельнице стало жаль бедной травки.

— Вот ты говоришь, — сказала она, — что ты старик добрый, а зачем ты зелёную травку под снежной периной держишь, на свет божий не выпускаешь?

— Не выпускаю потому, что ещё не время; ещё трава в силу не вошла. Осенью крестьяне её посеяли, она и взошла, и кабы вытянулась уже, то зима бы её захватила, и к лету травка бы не вызрела. Вот я и прикрыл молодую зелень моею снежной периной, да ещё сам прилёг на неё, чтобы снег ветром не разнесло; а вот придёт весна, снежная перина растает, травка заколосится, а там, смотришь, выглянет и зерно, а зерно крестьянин соберёт да на мельницу отвезёт; мельник зерно смелет, и будет мука, а из муки ты, Рукодельница, хлеб испечёшь.

— Ну, а скажи мне, Мороз Иванович,- сказала Рукодельница,- зачем ты в колодце-то сидишь?

— Я затем в колодце сижу, что весна подходит,- сказал Мороз Иванович,- мне жарко становится; а ты знаешь, что и летом в колодце холодно бывает, оттого и вода в колодце студёная, хоть посреди самого жаркого лета.

— А зачем ты, Мороз Иванович,- спросила Рукодельница,- зимою по улицам ходишь да в окошки стучишься?

— А я затем в окошки стучусь,- отвечал Мороз Иванович,- чтоб не забывали печей топить да трубы вовремя закрывать; а не то ведь, я знаю, есть такие неряхи, что печку истопить — истопят, а трубу закрыть — не закроют, или и закрыть закроют, да не вовремя, когда ещё не все угольки прогорели, а оттого в горнице угарно бывает, голова у людей болит, в глазах зелено; даже и совсем умереть от угара можно. А затем ещё я в окошко стучусь, чтоб никто не забывал, что есть на свете люди, которым зимой холодно, у которых нет шубки, да и дров купить не на что; вот я затем в окошко стучусь, чтобы им помогать не забывали. Тут добрый Мороз Иванович погладил Рукодельницу по головке да и лёг почивать на свою снежную постель.

Рукодельница меж тем всё в доме прибрала, пошла на кухню, кушанье изготовила, платье у старика починила и бельё выштопала.

Старичок проснулся; был всем очень доволен и поблагодарил Рукодельницу. Потом сели они обедать; обед был прекрасный, и особенно хорошо было мороженое, которое старик сам изготовил.

Мороз Иванович отсыпал рукодельнице серебряных пятачков в ведерко. Так прожила Рукодельница у Мороза Ивановича целых три дня.

На третий день Мороз Иванович сказал Рукодельнице: — Спасибо тебе, умная ты девочка, хорошо ты меня, старика, утешила, и я у тебя в долгу не останусь. Ты знаешь: люди за рукоделие деньги получают, так вот тебе твоё ведёрко, а в ведёрко я всыпал целую горсть серебряных пятачков; да сверх того, вот тебе на память брильянтик — косыночку закалывать.

Рукодельница поблагодарила, приколола брильянтик, взяла ведёрко, пошла опять к колодцу, ухватилась за верёвку и вышла на свет божий.

Только что она стала подходить к дому, как петух, которого она всегда кормила, увидев её, обрадовался, взлетел на забор и закричал:

Кукареку-кукареки!

У Рукодельницы в ведёрке пятаки!

Когда Рукодельница пришла домой и рассказала всё, что с ней было, нянюшка очень дивовалась, а потом промолвила: — Вот видишь ты, Ленивица, что люди за рукоделие получают!

Поди-ка к старичку да послужи ему, поработай; в комнате у него прибирай, на кухне готовь, платье чини да бельё штопай, так и ты горсть пятачков заработаешь, а оно будет кстати: у нас к празднику денег мало.

Ленивице очень не по вкусу было идти к старичку работать. Но пятачки ей получить хотелось и брильянтовую булавочку тоже.

Вот, по примеру Рукодельницы, Ленивица пошла к колодцу, схватилась за верёвку да и бух прямо ко дну. Смотрит перед ней печка, а в печке сидит пирожок, такой румяный, поджаристый; сидит, поглядывает да приговаривает:

— Я совсем готов, подрумянился, сахаром да изюмом обжарился; кто меня возьмёт, тот со мной и пойдёт.

А Ленивица ему в ответ:

— Да, как бы не так! Мне себя утомлять — лопатку поднимать да в печку тянуться; захочешь — сам выскочишь.

Идёт она далее, перед нею сад, а в саду стоит дерево, а на дереве золотые яблочки; яблочки листьями шевелят да промеж себя говорят:

— Мы яблочки наливные, созрелые; корнем дерева питалися, студёной росой обмывалися; кто нас с дерева стрясёт, тот нас себе и возьмёт.

— Да, как бы не так! — отвечала Ленивица.- Мне себя утомлять — ручки поднимать, за сучья тянуть… Успею набрать, как сами нападают!

И прошла Ленивица мимо них. Вот дошла она и до Мороза Ивановича. Старик по-прежнему сидел на ледяной скамеечке да снежные комочки прикусывал.

— Что тебе надобно, девочка? — спросил он.

— Пришла я к тебе,- отвечала Ленивица,- послужить да за работу получить.

— Дельно ты сказала, девочка,- отвечал старик,- за работу деньга следует, только посмотрим, какова ещё твоя работа будет. Поди-ка взбей мою перину, а потом кушанье изготовь, да платье моё повычини, да бельё повыштопай.

Пошла Ленивица, а дорогой думает:

«Стану я себя утомлять да пальцы знобить! Авось старик не заметит и на невзбитой перине уснёт».

Старик в самом деле не заметил или прикинулся, что не заметил, лёг в постель и заснул, а Ленивица пошла на кухню. Пришла на кухню да и не знает, что делать. Кушать-то она любила, а подумать, как готовилось кушанье, это ей и в голову не приходило; да и лень ей было посмотреть. Вот она огляделась: лежит перед ней и зелень, и мясо, и рыба, и уксус, и горчица, и квас — всё по порядку. Думала она, думала, кое-как зелень обчистила, мясо и рыбу разрезала да, чтоб большого труда себе не давать, как всё было мытое-немытое, так и положила в кастрюлю: и зелень, и мясо, и рыбу, и горчицу, и уксус да ещё кваску подлила, а сама думает:

«Зачем себя трудить, каждую вещь особо варить? Ведь в желудке всё вместе будет».

Вот старик проснулся, просит обедать. Ленивица притащила ему кастрюлю, как есть, даже скатертцы не подостлала.

Мороз Иванович попробовал, поморщился, а песок так и захрустел у него на зубах. — Хорошо ты готовишь, — заметил он улыбаясь. — Посмотрим, какова твоя другая работа будет.

Ленивица отведала, да тотчас и выплюнула, а старик покряхтел, покряхтел да и принялся сам готовить кушанье и сделал обед на славу, так что Ленивица пальчики облизала, кушая чужую стряпню.

После обеда старик опять лёг отдохнуть, да припомнил Ленивице, что у него платье не починено да и бельё не выштопано.

Ленивица понадулась, а делать было нечего: принялась платье и бельё разбирать; да и тут беда: платье и бельё Ленивица нашивала, а как его шьют, о том и не спрашивала; взяла было иголку, да с непривычки укололась; так её и бросила.

А старик опять будто бы ничего не заметил, ужинать Ленивицу позвал да ещё спать её уложил.

А Ленивице то и любо; думает себе:

«Авось и так пройдёт. Вольно было сестрице на себя труд принимать; старик добрый, он мне и так, задаром, пятачков подарит».

На третий день приходит Ленивица и просит Мороза Ивановича её домой отпустить да за работу наградить.

— Да какая же была твоя работа? — спросил старичок.- Уж коли на правду дело пошло, так ты мне должна заплатить, потому что не ты для меня работала, а я тебе служил.

— Да, как же! — отвечала Ленивица.- Я ведь у тебя целых три дня жила. — Знаешь, голубушка,- отвечал старичок,- что я тебе скажу: жить и служить — разница, да и работа работе рознь; заметь это: вперёд пригодится. Но, впрочем, если тебя совесть не зазрит, я тебя награжу: и какова твоя работа, такова будет тебе и награда.

С этими словами Мороз Иванович дал Ленивице пребольшой серебряный слиток, а в другую руку — пребольшой брильянт. Ленивица так этому обрадовалась, что схватила то и другое и, даже не поблагодарив старика, домой побежала.

Пришла домой и хвастается.

— Вот, — говорит,- что я заработала; не сестре чета, не горсточку пятачков да не маленький брильянтик, а целый слиток серебряный, вишь, какой тяжёлый, да и брильянт-то чуть не с кулак… Уж на это можно к празднику обнову купить…

Не успела она договорить, как серебряный слиток растаял и полился на пол; он был не что иное, как ртуть, которая застыла от сильного холода; в то же время начал таять и брильянт. А петух вскочил на забор и громко закричал:

Кукареку-кукурекулька,

У Ленивицы в руках ледяная сосулька!

А вы, детушки, думайте, гадайте, что здесь правда, что неправда; что сказано впрямь, что стороною; что шутки ради, что в наставление.

Мороз Иванович

                                      Русская народная сказка 

В одном доме жили две девочки. Звали их Рукодельница и Ленивица. И была у них нянюшка, которую звали Прасковья.

Рукодельница была умной девочкой. Вставала рано. Сама, без помощи нянюшки, одевалась. А встав с постели, принималась за дело: топила печку, месила хлеб, подметала избу, кормила петуха, а потом ходила за водой к колодцу.

А Ленивица в это время лежала в постельке, с боку на бок переваливалась, потягивалась. А когда наскучит ей лежать, тогда спросонья скажет: «Нянюшка, надень мне чулочки. Нянюшка, завяжи мне башмачки». А затем спросит: «Нянюшка, нет ли у тебя булочки?»        

Встанет с постели, попрыгает немножко, да и садится к окошку мух считать: сколько улетело да сколько прилетело. Когда Ленивица всех мух пересчитает, так уж и не знает, чем бы ей заняться и за что приняться. Может ей в постельке полежать — да спать не хочется. Или ей покушать чего-нибудь – но и есть не хочется. А может ей сходить к окошку мух посчитать — да и это надоело. Сидит себе, горемычная, плачет да на всех жалуется. Скучно ей. Как будто в этом другие виноваты.

Между тем Рукодельница воротится, воду процедит, в кувшины нальёт. Да ведь какая ещё затейница: коли вода нечиста, так свернёт лист бумаги, наложит в неё угольков да песку крупного насыплет. Эту бумагу в кувшин вставит да нальёт в неё воды. А вода-то знай сквозь уголья да сквозь песок проходит и в кувшин каплет чистая, словно хрустальная. А после этого примется Рукодельница вязать чулки или платки рубить. А может и рубашки кроить да шить. А сама ещё песенку рукодельную затянет. И никогда ей не было скучно, потому что и скучать-то ей было некогда: то за одним делом, то за другим. А тут, не успеешь оглянуться — день и прошёл, смотришь, уже и вечер наступил.

Однажды с Рукодельницей приключилась беда: пошла она к колодцу за водой. Опустила ведёрко на верёвке, а верёвка-то и оборвалась. Ведёрко в колодец упало. Как тут быть?

Бедная Рукодельница расплакалась, и пошла про свою беду и несчастье рассказывать нянюшке. А нянюшка Прасковья была очень сердитая и строгая. Она Рукодельнице и говорит:

 — Сама беду сотворила, сама и исправляй. Сама ведёрко утопила, сама и доставай.

Делать было нечего: бедная Рукодельница опять пошла к колодцу. Ухватилась она за верёвку и спустилась по ней на самое дно колодца. А там с ней приключилось чудо. Едва Рукодельница спустилась в колодец, смотрит, а перед ней печка стоит, а в печке этой сидит пирожок. Уж такой румяный, такой аппетитный. Сидит, на Рукодельницу поглядывает да приговаривает:

 — Я совсем готов, подрумянился, с сахаром да изюмом обжарился. Кто меня из печки возьмёт, тот со мной и пойдёт!

Рукодельница, нисколько не мешкая, схватила лопатку, вынула из печки пирожок и положила его себе за пазуху. Идёт она дальше. Увидела перед собой сад, а в саду том растёт яблонька, а на яблоньке золотые яблочки. Яблочки между собой переговариваются:

 — Мы, яблочки наливные, созрелые. От корня дерева питались, студёной росой умывались. Кто нас с дерева стрясёт, тот нас себе и возьмёт.

Рукодельница к дереву подошла, за сучок его потрясла. Золотые яблочки так и посыпались к ней в передник.

Пошла Рукодельница дальше.

Смотрит, сидит впереди седой-седой старик, Мороз Иванович. Сидит он на лавочке ледяной да ест снежные комочки. Головой тряхнёт — от волос его иней сыплется, духом дохнёт — густой пар валит.

— А! — сказал он. — Здравствуй, Рукодельница! Спасибо тебе, что пирожок мне принесла. А то я уже давненько ничего горяченького не ел.

Посадил он Рукодельницу рядом с собой, и они вместе пирожком позавтракали, а потом золотыми яблочками закусили.

— Известно мне, зачем ты сюда пожаловала, — говорит Мороз Иванович, — ты своё ведёрко в мой студенец (колодец) упустила. Ведёрко твоё тебе отдам, только ты мне за это три дня прослужи. Будешь умной, тебе же лучше. Будешь ленивой, тебе же хуже будет. Ну а теперь, — прибавил Мороз Иванович, — мне, старику, пора и отдохнуть. Ступай-ка приготовь мне постель, да смотри перину взбей хорошенько.

Рукодельница согласилась. Пошли они в дом. Дом у Мороза Ивановича весь был сделан изо льда: и окна ледяные, и двери, и пол. А стены убраны снежными звёздочками. Когда солнышко на них попадало, всё в доме сверкало, словно бриллианты. Вместо перины на постели у Мороза Ивановича лежал пушистый снег. Холодный, да делать нечего.

Принялась Рукодельница взбивать снег, чтобы старику мягче спать было. А между тем у неё, бедной, руки окоченели, и пальчики побелели, как у бедных людей, которые зимой бельё в проруби полощут. Им и холодно, и ветер дует в лицо, и бельё на морозе замерзает, колом стоит, а делать нечего, работают бедные люди.

— Ничего, — сказал Мороз Иванович, — пальцы только снегом потри, так они и отойдут, не отморозишь. Я ведь старик добрый. Взгляни-ка, что у меня за диковинки.

Тут он приподнял свою снежную перину с одеялом, и Рукодельница увидела, что под периной пробивается зелёная травка. Рукодельнице стало жалко бедную травку.

— Вот ты говоришь, — сказала она, — что ты добрый старик, а зачем тогда ты зелёную травку под снежной периной держишь, на свет Божий не выпускаешь?

— Не выпускаю её потому, что ещё время не пришло, трава ещё в силу не вошла. Осенью крестьяне её посеяли, она и взошла. И если бы вытянулась уже, то зима бы её захватила, и к лету травка бы не вызрела. Вот я и прикрыл молодую зелень моей снежной периной, да ещё сам на неё прилёг, чтобы снег ветром не разнесло. А когда придёт весна, снежная перина растает, травка заколосится. А там, глядишь, и зерно выглянет. А крестьянин зерно соберёт да на мельницу отвезёт. Мельник зерно перемелет, и будет мука. А из той муки ты, Рукодельница, хлеб испечёшь. Вот такие у меня диковинки.

— Ну, а скажи мне, Мороз Иванович, — спросила Рукодельница, — почему ты в колодце-то сидишь?

— Я в колодце потому сижу, что когда весна подходит, — ответил Мороз Иванович, — мне становится жарко. А ты знаешь, что в колодце и летом бывает холодно. Оттого в колодце вода и студёная, хоть посреди самого жаркого лета.

— А скажи мне, Мороз Иванович, — спросила Рукодельница, — зачем ты зимой ходишь по улицам да в окошки стучишься?

— А я затем в окошки стучусь, — отвечал Мороз Иванович, — чтобы не забывали люди печки топить да вовремя трубы закрывать. А не то, ведь я знаю, есть такие неряхи, что печку истопить — истопят, а трубу закрыть — не закроют. Или и закрыть закроют, да не вовремя, когда ещё не все угольки прогорели. А от этого в горнице бывает угарно, у людей голова болит, в глазах зелено. От угара и совсем умереть даже можно. А ещё я затем в окошки стучусь, чтобы не забывал никто, что на свете есть люди, которым зимой холодно. У которых нет шубки, да и дрова купить не на что. Вот затем я в окошки стучусь, чтобы не забывали помогать им.

Тут добрый Мороз Иванович погладил Рукодельницу по головке, да и лёг почивать на свою снежную постель.

Рукодельница меж тем всё в доме прибрала, пошла на кухню, приготовила кушанье, починила у старика платье и бельё заштопала.

Старичок выспался. Проснувшись, очень остался всем доволен и поблагодарил Рукодельницу. Потом они сели обедать. Обед был очень вкусный, и особенно хорошо было мороженое, которое старик сам приготовил.

Так прожила Рукодельница у Мороза Ивановича целых три дня.

На третий день Мороз Иванович сказал Рукодельнице:

 — Спасибо тебе, умная ты девочка, хорошо ты меня, старика, уважила, и я у тебя в долгу не останусь. Ты знаешь: люди за рукоделье получают деньги. На вот тебе твоё ведёрко, а в ведёрко я всыпал целую горсть серебряных пятаков. А сверх того, вот тебе бриллиантик на память — косыночку свою закалывать будешь.

Рукодельница поблагодарила Мороза Ивановича, приколола бриллиантик, взяла своё ведёрко, пошла опять к колодцу, ухватилась за верёвку и на свет Божий вышла.

Только она стала к дому подходить, как петух, которого она всегда кормила, увидел её, обрадовался, взлетел на забор и во всё горло закричал:

КукарекУ — кукарекИ!

 У Рукодельницы в ведёрке пятаки!

Когда Рукодельница пришла домой и всё что с ней было рассказала, нянюшка очень удивилась, а потом промолвила:

 — Вот, Ленивица, видишь, что люди за своё рукоделие получают! Ступай-ка и ты к старичку да послужи ему, поработай у него. В комнате у него прибери, на кухне обед приготовь, платье ему почини да бельё заштопай. Тогда и ты горсть пятачков заработаешь, а это нам будет кстати: к празднику у нас денег мало.

Ленивице очень не хотелось идти работать к старику. Но получить пятачки ей хотелось и булавочку с бриллиантом тоже.

Вот Ленивица, по примеру Рукодельницы, пошла к колодцу, схватилась за верёвку, да бух прямо на дно. Смотрит — а перед ней печка стоит, а в печке этой сидит пирожок. Уж такой румяный, такой аппетитный. Сидит, на Ленивицу поглядывает да приговаривает:

 — Я совсем готов, подрумянился, с сахаром да изюмом обжарился. Кто меня из печки возьмёт, тот со мной и пойдёт!

А Ленивица ему в ответ:

 — Да, как бы ни так! Буду я себя утомлять — лопатку поднимать да ещё и в печку за тобой тянуться. Если захочешь — сам выскочишь.

Идёт она дальше. Увидела перед собой сад, а в саду том растёт яблонька, а на яблоньке золотые яблочки. Яблочки между собой переговариваются:

 — Мы, яблочки наливные, созрелые. От корня дерева питались, студёной росой умывались. Кто нас с дерева стрясёт, тот нас себе и возьмёт.

— Да, как бы ни так! — говорит Ленивица. — Буду я себя утомлять — ручки свои поднимать, за сучья трясти… Успею собрать, когда сами нападают!

И прошла мимо них Ленивица. Дошла она так и до Мороза Ивановича. Старик по-прежнему сидел на скамеечке ледяной да прикусывал снежные комочки.

— Что тебе, девочка, надобно? — спросил он.

—Я к тебе пришла, — отвечает Ленивица, — послужить да получить за работу плату.

— Правильно ты сказала, девочка, — говорит старик, — за работу деньги полагаются, только поглядим, какова ещё будет твоя работа! Поди-ка взбей мне перину, а потом приготовь кушанье, да почини моё платье, да заштопай бельё.

Пошла Ленивица, а по дороге думает:

 «Стану я утомлять себя да пальцы морозить! Авось старик ничего не заметит и уснёт на невзбитой перине».

Старик в самом деле ничего не заметил или прикинулся, что ничего не заметил. Лёг в постель и заснул, а Ленивица в это время пошла на кухню. Пришла она на кухню, и не знает, что ей делать. Покушать-то она любила, а вот посмотреть как кушанье готовится, это ей в голову не приходило. Да и лень ей было смотреть на это. Вот она осмотрелась: перед ней лежит и мясо, и рыба, и зелень, и горчица, и уксус, и квас — всё по порядку. Думала она, думала, кое-как зелень помыла-почистила. Рыбу с мясом порезала, а чтобы себя сильно не утруждать, всё как было, мытое-немытое, так в кастрюлю и положила. И рыбу, и мясо, и зелень, и уксус, и горчицу. А потом подлила туда ещё кваску. И сама думает:

 «Зачем себя утруждать, варить каждую вещь особо? Ведь в желудке всё вместе будет, всё перемешается».

Проснулся старик, стал просить обедать. Ленивица принесла ему кастрюлю, как есть, даже скатерть не расстелила.

Мороз Иванович попробовал эту стряпню, поморщился. Песок на зубах у него так и захрустел.

— Готовишь ты хорошо, — сказал Мороз Иванович, улыбаясь. — Поглядим, какова будет другая твоя работа.

Ленивица отведала своей стряпни, да сейчас же и выплюнула её. А Мороз Иванович покряхтел, покряхтел, да и сам принялся кушанье готовить. И приготовил обед на славу. Ленивица все пальчики облизала, кушая то, что старик приготовил.

После обеда Мороз Иванович опять прилёг отдохнуть. Да напомнил Ленивице, что у него платье не починено, да и бельё не заштопано.

Ленивица скривилась, но делать нечего было: принялась разбирать бельё и платье. Но и тут беда приключилась: и бельё и платье Ленивица носила, а как его шьют, о том и представления не имела. Взяла было иголку в руки, да и укололась с непривычки. Тут же её и бросила. А Мороз Иванович будто бы опять ничего не замечает, зовёт Ленивицу ужинать, а потом ещё и спать её уложил.

А Ленивице это и любо, думает про себя:

 «Авось и так пройдёт. Надо было сестрице стараться да трудиться. Старичок-то добрый, он пятачков мне и так, задаром, подарит».

На третий день Ленивица приходит к Морозу Ивановичу и просит отпустить её домой да наградить за работу.

— Да какая же была твоя работа? — спрашивает её Мороз Иванович. — Уж коли по правде сказать, так это ты мне должна за работу заплатить. Потому как не ты для меня работала, а я тебе служил.

— Ишь ты какой, как же! — отвечает Ленивица. — Я ведь у тебя прожила целых три дня.

— Голубушка, — говорит ей старик, —  знаешь что я тебе скажу: жить и служить — большая разница. Да и работа работе рознь, запомни это. На будущее пригодится. Но, впрочем, если тебе совесть позволит принять награду за труды, я тебя награжу. Но учти, какова была твоя работа, такова и награда тебе будет.

С такими словами Мороз Иванович протянул Ленивице в одной руке большой серебряный слиток, а в другой руке — большой бриллиант.

Ленивица так обрадовалась этим наградам, что схватила сразу и то и другое. И, даже не поблагодарив старика, побежала быстрее домой.

Пришла Ленивица домой и хвастается своими подарками.

— Вот, — говорит, — что я заработала. Не то что сестра. Не какую-то горсточку пятачков и не маленький бриллиантик. А целый серебряный слиток. Видишь, какой он тяжёлый, да и бриллиант-то чуть не с кулак будет… Уж на это к празднику обнову можно купить будет…

Не успела Ленивица договорить до конца, как слиток серебряный растаял и полился на пол. В это же время стал таять и бриллиант её. А петух взлетел на забор и закричал громко-громко:

КукарекУ — кукарекУлька,

 У Ленивицы в руках ледяная сосулька!

А вы, детушки мои, думайте, гадайте, что здесь правда, что неправда. Что впрямь сказано, а что стороной. Что шутки ради, а что в наставленье.

— КОНЕЦ —

Иллюстрации:  Владимир Перцов

Мороз Иванович. Русская народная сказка в перессказе Одоевского В.Ф.

Порекомендовать к прочтению:

Поставить книжку к себе на полку

Страницы: 1 2 3

Ленивица понадулась, а делать было нечего: принялась платье и белье разбирать; да и тут беда: платье и белье Ленивица нашивала, а как его шьют, о том и не спрашивала; взяла было иголку, да с непривычки укололась; так ее и бросила. А старик опять будто бы ничего не заметил, ужинать Ленивицу позвал, да еще спать ее уложил.

А Ленивице то и любо, думает себе:
«Авось и так пройдет. Вольно было сестрице на себя труд принимать; старик добрый, он мне и так, задаром, пятачков подарит».

На третий день приходит Ленивица и просит Мороза Ивановича ее домой отпустить да за работу наградить.

— Да какая же была твоя работа? — спросил старичок. — Уж коли на правду дело пошло, так ты мне должна заплатить, потому что не ты для меня работала, а я тебе служил.

— Да, как же! — отвечала Ленивица. — Я ведь у тебя целых три дня жила.

— Знаешь, голубушка, — отвечал старичок, — что я тебе скажу: жить и служить — разница, да и работа работе рознь; заметь это: вперед пригодится. Но, впрочем, если тебя совесть не зазрит, я тебя награжу: и какова твоя работа, такова будет тебе и награда.

С этими словами Мороз Иванович дал Ленивице пребольшой серебряный слиток, а в другую руку — пребольшой брильянт.

Ленивица так этому обрадовалась, что схватила то и другое и, даже не поблагодарив старика, домой побежала.

Пришла домой и хвастается.

— Вот, — говорит, — что я заработала; не сестре чета, не горсточку пятачков да не маленький брильянтик, а целый слиток серебряный, вишь, какой тяжелый, да и брильянт-то чуть не с кулак… Уж на это можно к празднику обнову купить…

Не успела она договорить, как серебряный слиток растаял и полился на пол; в то же время начал таять и брильянт. А петух вскочил на забор и громко закричал:

Кукареку — кукарекУлька,
У Ленивицы в руках ледяная сосулька!

А вы, детушки, думайте, гадайте, что здесь правда, что неправда; что сказано впрямь, что стороною; что шутки ради, что в наставленье.

КОНЕЦ

Вы прочитали русскую народную сказку «Мороз Иванович» в пересказе В.Ф.Одоевского

Страницы: 1 2 3

Поставить книжку к себе на полку
 Распечатать сказку

Читайте также сказки: