Мужчина становится женщиной рассказ

Прожив, наверное, уже большую часть своей жизни, наполненную страданиями и всеобщим непониманием, я наконец-то обрела душевное равновесие. Сегодня, оглядываясь назад, я с ужасом осознаю, что все это время мне приходилось балансировать на грани смерти и выживания.

Возможно, многим из вас эта история покажется несусветной чушью. Впрочем, я давно привыкла к такому отношению. Но если хотя бы одному человеку моя «исповедь» поможет обрести себя, я буду считать, что рассказала её не зря.

С чего все началось

Я появился на свет в образе маленького мальчика в далеком горном городке 40 лет назад. Я был долгожданным и очень желанным ребенком. Родители боготворили меня и ни в чем не отказывали.

Мама родила меня в 37 лет, после того, как в 1979 году с горячей точки вернулся на родину мой отец. Папа был боевым офицером со всеми вытекающими последствиями: ранения, награждения, любовь к порядку и строгий нрав. Он мечтал воспитать из меня настоящего мужчину, который бы с гордостью нес воинскую службу, защищая бескрайние просторы нашей необъятной страны. К сожалению, я не оправдал его надежды.

Меня, маленького мальчика, гораздо больше привлекали мамины бусы и серьги, чем папины ордена и медали. Я отчетливо помню, что в возрасте трех с половиной лет я с удовольствием примерял её платья и туфли. По первой родители не ругали за такие шалости, считая их обычной детской игрой, которая скоро мне надоест.

Помню, как растерянно смотрел на меня отец, когда я, нарядившись в платье моей матери, вошел в комнату, где он отдыхал с сослуживцами. Нет, он не кричал и не ругался – он молчал и не шевелился. Почему-то я очень испугался. Я хотел убежать, но запутался в подоле длинного платья и упал. И папа, мой любимый папа не помог мне подняться.

Впервые мне стало страшно. Я осознал, что со мной что-то ни так. Через несколько дней мне исполнилось 6 лет. В подарок ко дню рождения я получил набор солдатиков и огромный серый танк с пультом управления. А еще через месяц отец отвел меня в спортивную школу на самбо.

С того дня на игры с переодеваниями было наложено строжайшее табу. Однажды я услышал, как ссорятся родители из-за моих странностей. Мама плакала, а папа курил и кричал. Именно тогда я понял, что такое одиночество.

Единственной отдушиной была бабушка – она учила молиться и просить защиты у Всевышнего. Помню, как неистово просил Бога превратить меня в девочку, как сжимал в ручках маленькую иконку, как слезы катились по щекам и падали на подушку. Уже тогда я понимал, что очень сильно отличаюсь от сверстников. Я терпеть не мог мальчишеские увлечения и с удовольствием играл с девчонками.

Неудивительно, что такая неординарность выходила боком: соседские пацанята дразнили «девчачьим хвостиком» и с удовольствием отвешивали тумаков. Но физические воздействия не приносили особого дискомфорта, в конце концов, на тренировках нас учили терпеть боль и давать отпор обидчикам. Гораздо больше страданий доставляли душевные терзания.

Первая попытка уйти из жизни

Я был словно маленький, затравленный зверек. Никто вокруг не замечал, что творится со мной. А моих детских познаний не хватало, чтобы объяснить взрослым, что я вовсе не мальчик, что на самом деле, я хрупкая девочка, оказавшаяся в мужском теле по чьей-то злой воле. Чем старше я становился, тем больше ненавидел это тело.

В 9 лет принял решение уйти из жизни. Написал родителям прощальную записку, помолился и начал кромсать кухонным ножом вены на руках. Странно, но я не чувствовал ни боли, ни страха, только непреодолимое желание покончить с этим кошмаром. Почему-то я был уверен, что после смерти обязательно вознесусь на небеса в женском образе. Холодное лезвие скользило, рассекало тонкую кожу, капельки алой крови стекали тонкими струйками, а я ждал, когда же начнутся преображения.

К сожалению, преображения не начались – в комнату вошла мама. Так я впервые попал в психиатрическую клинику. Лечение было длительным, мучительным и неэффективным.

Ненависть к себе

Половое созревание принесло еще большие страдания. Первая эрекция вызвала такой ужас, что не передать словами. Как же я хотел отрезать этот ненавистный орган, как часто видел сны, в которых отрезал его острым кухонным ножом. В действительности все было по-другому. Многочисленные сеансы психотерапии, после неудачной попытки самоубийства, сделали свое дело – теперь я боялся причинять себе вред режущими предметами.

Но выход был найден – резинки. Я перетягивал половой член жесткой черной резинкой, надеясь, что рано или поздно он отпадет. Естественно это не работало. Когда терпеть дискомфорт не было сил, жгут приходилось снимать. Но едва кровообращение восстанавливалось, резинка возвращалась на привычное место. Вскоре боль стала постоянным спутником. Таким образом, переключаясь на физические страдания, удавалось хотя бы частично заглушать душевные муки.

Впрочем, было бы не совсем правдиво утверждать, что школьные годы сплошь состояли из страданий, были и счастливые моменты. В один из таких моментов, после просмотра фильма про Иисуса, я решил посвятить жизнь Богу: начал посещать воскресную школу и ходить на служения. Даже собирался поступать в духовную семинарию. Одно время даже удавалась держать себя в руках, но потом все вернулась на круги своя: истерики, депрессия, апатия, агрессия к себе и окружающим.

Божья кара

Иногда, чтобы расслабиться, я надевал женский костюм и отправлялся в таком виде бродить по ночному городу. Такие прогулки помогали гораздо больше, чем сеансы терапии, гормональное лечение и посещение церкви вместе взятые.

К сожалению, сохранить тайну не удалось. Обычно я выбирался из дому через окно, и точно также возвращался. Однажды это увидел отец. Между нами произошел очень неприятный диалог. Я хлопнул дверью и ушел. Утром папы не стало. Вечером я попал в психиатрическую клинику. На похороны меня не отпустили. За три месяца, проведенных в больнице мне удалось полностью переосмыслить свою жизнь.

В первый же день после выписки я надел платье и поехал на кладбище.

Ну, здравствуй, папа. Это я, твоя дочь Надежда. Как же я соскучилась. Как жаль, что мы, так и не поговорили. Как жаль, что ты, так и не познакомился со мной. Я люблю тебя, папа. Мне очень больно от того, что стала самым большим твоим разочарованием. Прости, если сможешь.

После этого я уехал из родного городка, чтобы никогда больше туда не возвращаться.

Жизнь с нового листа

Я решил не поступать в духовную семинарию. Отнес документы в престижный столичный ВУЗ, без особых проблем сдал вступительные экзамены и был зачислен на первый курс.

Жизнь в большом городе имела массу преимуществ. Теперь преображаться в Надежду я мог абсолютно в любое время. Я с удовольствием облачался в платья, ходил по магазинам, посещал уютные кафе и смотрел на этот мир женским взглядом.

Если на лекциях собирались студенты с нескольких факультетов, то в институт я тоже приходил в образе Нади. Меня никто не узнавал, и я был безбрежно счастлив.

Вскоре удалось устроиться на работу в фешенебельный спортивный комплекс. Впервые я подумал, что годы, проведенные в спорт школе, минули не зря. Зарплата, по моим меркам, была огромная. Единственный недостаток – приняли меня как Максима, а не как Надежду. Но так как работал я женским фитнес инструктором, этот недостаток был практически неощутим. Я каждый день общался с огромным количеством красивых, уверенных женщин. Было легко и комфортно. С некоторыми девушками даже завязались дружеские отношения.

Не испытывая больше стеснения в деньгах, я переехал в хорошую квартиру, начал ходить в салоны красоты на депиляцию и посещать психолога. Единственное, что я не мог сделать – рассказать обо всем матери. Нет, я не боялся осуждения или непонимания, я боялся повторения сценария с отцом.

Девушка, которая дела мне депиляцию очень скоро стала моей лучшей подругой, между нами до сих пор сохраняются теплые дружеские отношения. Именно она поддержала меня в стремлении стать женщиной. Она нашла хорошего психотерапевта, помогла с прохождением комиссии и с покупкой блокаторов тестостерона.

Цена за «перерождение» безумно высока, моей зарплаты часто не хватало на покупку дополнительных гормональных препаратов. Поэтому процесс перехода проходил достаточно медленно. За 2 года мне удалось полностью избавиться от волос на груди и животе, сформировать аккуратную линию бикини. Удивительно, но мои молочные железы начали принимать отчетливые женские очертания даже без приема эстрогена. Казалось, что Господь услышал мои молитвы.

9 кругов ада

Но оказалось все только начинается. Собрав достаточную сумму, я обратился за помощью к сексологу и психиатру. К сожалению, а может быть и к счастью, получить разрешение на операцию по смене пола можно только после прохождения специальной врачебной комиссии. И это не просто сбор нескольких врачей терапевтов. По каждому случаю собирается консилиум врачей, состоящий не менее чем из 10 специалистов: сексологи, психиатры, эндокринологи, психологи, генетики, хирурги, каждый должен составить заключение и вынести вердикт.

Проблемы с комиссией начались в самом начале. Я прекрасно осознавал кто я. И даже сексопатолог после многочисленных тестов и обследований, потвердел, что несмотря на наличие мужских половых органов, я все же больше женщина, чем мужчина.

Первым забил тревогу эндокринолог. Нарушение в работе надпочечников. Тогда я еще не понимал, насколько огромное значение в моей жизни сыграла эта патология. Дополнительное обследование выявило нарушение в работе гипофиза.

Врач говорил очень долго, мягко и совершенно не понятно. Казалось, что его голос раздается откуда-то из далека и все, что происходит в кабинете с белыми стенами, происходит с кем-то другим. Со мной такого просто не могло произойти.

…. Нарушение внутриутробного развития… Кора надпочечников… Избыточное количество андрогенов…. Некоторые отделы мозга…. Гипертрофия клитора…. Половые губы увеличены и внешне напоминают мошонку….

ЧТО? Все это время я был женщиной? Из-за чьей-то врачебной ошибки, из-за недостаточной осведомленности врачей, мне просто вовремя не сделали пластику половых органов, не назначили соответствующее лечение, и моя жизнь понеслась под откос.

Я вышел из кабинета эндокринолога с зажатым в руке направлением к генетикам. По моим щекам катились слезы, я вспоминал себя маленьким мальчиком, который сжимал в одном кулачке маленькую иконку, а в другом блестящий кухонный нож.

Генетическая экспертиза потвердела догадки эндокринолога – я обладатель женского кариотипа. У меня женский набор хромосом. Я даже не гермафродит, я женщина с обезображенными половыми органами. Если бы мне в детстве сделали операцию и грамотно назначили лечение, всего это бы не произошло. Возможно, мой папа до сих пор был бы жив.

Конец моим страданиям

Я провел несколько недель в стационаре, успешно прошел комиссию и получил разрешение на операцию по «смене пола». Теперь у меня новые документы и новая жизнь. Осталось сообщить об этом моей старенькой маме…

            Однажды я работала в одной маленькой, но солидной внешнеторговой фирмочке, куда меня устроили по блату. Хорошая такая работа, не очень трудная, но ответственная. Люди добрые, отзывчивые, в основном мужчины намного старше меня, женатые. Работа моя была не очень сложная: подать-принести кофе-чай, принять почту, отвечать на звонки, организовывать переговоры, заказывать канцтовары, билеты, номера в гостиницах, хорошо выглядеть и улыбаться.

            С должностными обязанностями я справлялась, заодно училась и впитывала премудрости внешней торговли и документооборота.

            Все были мною довольны, вежливы, и внимательны. Я как-то привыкла ко всему такому тёплому, дружественному, культурному, уютному коллективу. На моём столе почти круглый год стояли цветы, которые мне дарили то галантные партнёры по бизнесу, то сами сотрудники-мужчины. Конфеты всех известных фабрик и брендов коробками лежали у меня в столе и в шкафу, всяческие мелкие сувениры из различных стран теснились в стеклянном шкафу моего кабинета. Я каждый день радостно прилетала на работу, и ничего не предвещало беды.

            Финансовым директором в нашей фирме работал Эдуард Сергеевич. Сергеевич, как за глаза мы его называли, был женат, имел двоих детей, три шикарные иномарки, шикарную квартиру, огромную дачу, небольшой пивной животик, лысинку и большую зарплату. Эдуард Сергеевич увлекался холодным оружием. В его кабинете была большая коллекция всяких ножей, встречались даже клинки весьма причудливых, необычных форм. Сергеевич мог часами рассказывать про свои ножи. Обычно он брал нож, ласково гладил его лезвие, жмурился, как от яркого солнца, и рассказывал. Потом он протягивал слушателям нож и предлагал восхититься формами, заточкой, узором и другими изяществами ножа. Ещё Сергеевич умел очень здорово и метко метать ножи. Он доставал толстую доску, ставил её на стол, прислонив к стене, и метал какие-то специальные ножи, которые особой красотой не отличались. На доске для метания маркером был нарисован силуэт человека, Сергеевич всегда метил в голову. Во время этого занятия лицо Эдуарда Сергеевича становилось одновременно хитрым и злым. Он был ужасен и страшен, таким мне Сергеевич никогда не нравился, но видно было, что он получает от этого огромное удовольствие.

            Периодически лучшие сотрудники у нас «исчезали», т.к. их отправляли на 2-3 года в зарубежные представительства нашей фирмы. Это было очень престижно, денежно, но это нужно было заслужить. Поэтому такие назначения и убытия за границу отмечались широко и богато.

            И вот настала очередь Эдуарда Сергеевича, назначили его руководителем представительства фирмы в Сингапуре. Сергеевич по этому поводу накрыл шикарный стол в офисе, позвал коллег и знакомых, начался фуршет, который обычно плавно перетекал в банальную светскую пьянку.

            Была пятница жаркого лета, многие спешили на дачу, по делам, и фуршет, не успев превратиться в пьянку, как-то угас, все разошлись. Я принимала факс от нашего клиента, когда последние собутыльники Эдуарда Сергеевича попрощались с ним и ушли. Потом обнаружилось, что финансовый директор даже отпустил своего личного водителя Ивана.          Но сам Эдуард Сергеевич вовсе не торопился уходить, он вошёл в мой кабинет и стал мне описывать как он рад своему назначению, какая у него будет зарплата, интересная работа и какие перед ним открываются перспективы. Он вальяжно ходил по кабинету со стаканом виски, пьяно жестикулировал и восхвалял себя до небес. Я вежливо улыбалась и поддакивала. Вдруг он остановился, посмотрел на меня с хитрым прищуром и пошло масляной улыбочкой и сказал: «Хочешь я возьму тебя с собой своей секретаршей? Я смогу уговорить шефа…»

            — Но я учусь и вообще-то это очень заманчивое предложение, но мне кажется, что шеф не согласится, и …, — начала я.

            И тут финансовый директор подошёл ко мне, слегка покачиваясь, и прижав к себе зашептал: «Да если ты только захочешь, ты будешь вся в золоте и мехах ходить». Тут он полез целоваться, я еле вырвалась, сердце моё от страха заметалось, как зайчик в капкане.

            — Ну что ты кобенишься, девка!- заорал Эдуард Сергеевич, – Давай сейчас же тут и договоримся!

Мне было противно, я растерялась.

            – Эдуард Сергеевич, Вы же женаты, а я слишком молода для Вас, я никогда не смогу полюбить Вас, — пролепетала я.

            — Ну ты и дура! Какая нахрен любовь! Будешь просто любовницей — секретуткой! – засмеялся он и полез опять целоваться. Я вывернулась в очередной раз: «Вы ошибаетесь, я не такая..»

            Эдуард Сергеевич сел на стол, ухмыляясь налил себе виски и, зло посмотрев на меня, проговорил сквозь зубы: «Тогда, нах.., увольняйся, целка, бл..!» Он залпом выпил виски и спросил: «Ну что, договорились?» У меня перехватило в горле и я едва выдавила из себя: «Нет.. никогда…»

            Эдуард Сергеевич взревел, набросился на меня, попытался обнять, но я отбежала и уже со слезами на глазах попросила: «Эдуард Сергеевич, я же ещё девушка, ну что Вам других женщин мало! Вам же не будет приятно, когда насильно!»

            Он засмеялся, подошел к двери и запер её ключом. Он стал мне угрожать, при этом угрозы сыпались как из рога изобилия, и каждая угроза была изощреннее предыдущей. Он сказал, что может обвинить меня в краже денег из сейфа. Эдуард Сергеевич постоянно пил, наливаясь злостью. Я была подавлена и растеряна, я плакала. Вдруг Эдуард Сергеевич засуетился как-то, лицо его исказилось, он схватился за живот: «Чёрт, приспичило тут!» Он схватил со стола телефон, выдернул из него трубку, затем взял со стола мой мобильник, положил себе в карман, открыл дверь и вышел в коридор, заперев меня в кабинете. Я подошла к двери, прислушалась и поняла, что Эдуарду Сергеевичу действительно «приспичило», и он пошёл в туалет. Из туалета Сергеевич орал какие-то ругательства, я поняла, что он всерьёз решил раздеть меня, привязать, метать в меня ножи, а потом изнасиловать. На самом деле Эдуард Сергеевич изъяснялся менее литературным языком, он так и сказал «когда нож вонзится в миллиметре от твоей головы, «очко жим-жим, тут я тебе и впендюрю». От таких «эротических» фантазий пьяного Сергеевича мне стало вовсе страшно и безнадёжно.

            Я вспомнила, что в столе лежит корпоративный мобильник. Я решила позвонить заместителю генерального по коммерции Алексею Дмитриевичу, побеспокоить генерального или милицию я как-то не решилась, всё ещё казалось, что это не так серьёзно, и я боялась скандала. Алексею Дмитриевичу я доверяла, это был, пожалуй, самый приятный сотрудник фирмы. И он был самый красивый и сексуальный мужчина. Самый красивый и сексуальный в нашей фирме, конечно. Но он был женат и старше меня на 12 лет. Хотя никаких видов я на него и не имела, просто у нас были дружеские и доверительные отношения. Мы иногда пили кофе в моём кабинете, разговаривали, слушали музыку. Странно, но, несмотря на приличную разницу в возрасте, у нас были общие интересы, особенно в музыке.

            Когда я в панике думала, кому позвонить, перебирала в памяти имена разных знакомых, то понимала, что мне трудно будет кому-то признаться, что вот сейчас, в эту минуту, меня собирается извращённо насиловать финансовый директор Эдуард Сергеевич, а вот Алексею Дмитриевичу мне не стыдно было это сообщить.

            И я позвонила. Он очень долго не брал трубку, я волновалась. А потом я очень сбивчиво стала объяснять ему о случившемся. Естественно, что Алексей Дмитриевич ничего не понял, сначала даже подумал, что это шутка, розыгрыш. Потом не поверил, что Сергеевич способен на такое, даже потребовал передать ему трубку. Я сказала, что заперта в кабинете, А Сергеевич сидит в туалете. Но вот когда Эдуард Сергеевич в очередной раз пьяно заорал из туалета, а я поднесла к двери телефон, Алексей Дмитриевич услышал и поверил. Он выругался, совсем меня не стесняясь. Раньше я никогда не слышала от Алексея Дмитриевича таких слов, и нецензурная брань от такого человека внушила мне ещё больший страх.

            Алексей Дмитриевич говорил со мной строго, короткими фразами, как команды отдавал.

— Ольга! В нижнем ящике стола ключ от кабинета. Открываешь дверь, и бегом на улицу, ловишь такси и быстро домой, а я с ним сам разберусь, я уже еду! – заорал он в трубку.

            Ключ нашёлся быстро, я отперла дверь кабинета и тихонько подошла к входной двери офиса. Дверь была заперта, ключа в замке не было. Я хотела постучать в дверь, позвать на помощь, ведь далеко через коридор находится комната охраны здания, была надежда, что они услышат. Но вероятнее всего первым услышал бы о помощи Сергеевич. Я опять набрала номер Алексея Дмитриевича. Меня трясло, слёз уже не было, осталась только паника. Алексей Дмитриевич даже не стал меня успокаивать: «Ольга! В коридоре напротив туалета стоит шкаф с документами, попытайся опрокинуть его на дверь сортира! Телефон не отключай! Докладывай мне постоянно!»

            Шкаф был, и я поняла, что если опрокину его, то он точно упрётся в дверь туалета, и Сергеевич будет заперт. Но шкаф был чудовищно тяжёлым, от моих нечеловеческих усилий он не сдвинулся и на миллиметр. Я опять запаниковала. В туалете почему-то было тихо. Мне это показалось очень странным, я испугалась, что Сергеевич собирается неожиданно выскочить и совершить задуманное.

            Сообщила Алексею Дмитриевичу о тяжёлом шкафе. Практически не задумываясь, он приказал мне отыскать палку, например швабру, и использовать её в качестве рычага, опрокинуть шкаф. Я действовала как во сне. Швабры не нашлось, но в подсобном помещении, где уборщица хранила свой инвентарь, оказался большой пылесос. Его толстую алюминиевую трубу я и использовала как рычаг. Между шкафом и стеной было некоторое расстояние, плинтус не позволял придвинуть его плотно к стене. Дрожа всем телом, затаив дыхание, я втиснула трубу в пространство между шкафом и стеной, упёрлась ногой в стену и сильно дернула. От испуга я явно перестаралась, дёрнула слишком сильно. Шкаф с грохотом вонзился в туалетную дверь, пробив углом дырку в ней. Если бы дверь открывалась наружу, то, наверняка тяжёлый шкаф сорвал бы дверь с петель. Грохот был ужасный. И среди этого грохота мне показалось, что в туалете кто-то всхлипнул или вздохнул. Хотя кто там мог быть, кроме Сергеевича. Я прошла в кабинет, трясущимися руками взяла сигарету и закурила. Это была вторая в жизни моя сигарета, после этого случая я закурила всерьёз и надолго.

            Вскоре приехал Алексей Дмитриевич, он был в красивой синей футболке и голубых джинсах, а я привыкла его видеть в строгом костюме и при галстуке. В футболке и джинсах он выглядел лет на десять моложе. Красавец! На секунду я представила себя принцессой, которую спасает прекрасный рыцарь. Но у рыцаря уже была своя королевна. Да и рыцарь оказался весьма современным и рациональным – не романтичным. После того как Алексей Дмитриевич оценил обстановку, он почти насильно влил в меня 150 граммов виски, того самого виски, который не допил Сергеевич. Я моментально опьянела, села на диван и опять закурила. Голова моя закружилась, но настроение улучшилась. Это было моё первое настоящее опьянение, первый, так сказать, приём крепких спиртных напитков. И я почувствовала, как взрослая жизнь прочно села мне на шею и свесила ножки. Наверно в этот момент я стала взрослой женщиной.

            Алексей Дмитриевич тем временем пытался достучаться и дозвониться до Эдуарда Сергеевича. В выражениях он не стеснялся. Оказывается, что у меня было разобрано платье, колготки порваны и имелось несколько царапин на лице и шее. Я всего этого в пылу борьбы за жизнь и честь не заметила, а принц-спаситель узрел все эти улики сразу, и все его сомнения относительно случившегося окончательно развеялись.

            Сергеевич упорно молчал, но телефон его громко тренькал из-за туалетной двери. Алексей Дмитриевич легко водрузил тяжеленный шкаф с бумагами на место и стал стучать в дверь. А в ответ тишина. Я же боялась выйти из кабинета, мне так не хотелось вновь встретиться с Сергеевичем, да и в мягком кресле, ощущая приятные разливы виски по всему телу, было так удобненько и уютненько курить. Чёрт возьми, мне понравилось курить тогда. И в этом тоже виноват Сергеевич.

            Потом оказалось, что дверь в туалет легко открывается монеткой, нужно только повернуть большой болтик на замке. Но об этом я узнала потом. Вдруг раздался громкий возглас Алексея Дмитриевича: «Ох, нех*я себе!» И я пулей вылетела из кресла, шатаясь, бросилась к туалету, я подумала, что Сергеевич напал на моего спасителя, или случилось что-то другое не менее ужасное.

            То что я увидела, я не могла себе представить никогда. Интересно, как выглядело моё лицо в этот момент? А вот лицо Алексея Дмитриевича было глупым и застывшим от увиденного. Эдуард Сергеевич, финансовый директор внешнеторговой фирмы, уважаемый человек, семьянин, отец двоих детей лежал в приспущенных до колен брюках в нелепой позе, извиняюсь, в засранном им же сортире… А руки финансового директора были зачем-то подняты вверх над головой и неестественно выгнуты.. Лицо его было глупым и грязным… И я поняла, что он мёртв. И Алексей Дмитриевич это тоже понял, но всё же проверил пульс, отпустил руку мертвеца и тихо сказал: «Всё, бля, доигрался…»

            Потом я опять была опоена виски, потом меня увезли домой, меня трясло, я плакала, беспрерывно курила и опять плакала. Алексей Дмитриевич, то пропадал, то появлялся снова в нашей квартире, о чём-то шептался с моими родителями на кухне. Ночью за мной гонялся голый труп Сергеевича и метал в меня ножи, которые пробивали меня насквозь и улетали в тёмную даль. К счастью всё это было во сне.

            Утром я узнала, что Сергеевич умер от сердечного приступа. Алексей Дмитриевич попросил «не выносить ссор из избы», никому ничего не рассказывать, вроде меня и не было в офисе в тот вечер.

            Но слухи! Слухи! Слухи через некоторое время поползли. Ясно дело, генеральный обо всём узнал первым, и не от меня. Алексей Дмитриевич сказал, что генеральный должен всё знать… Несколько дней всё было тихо, но потом в офис приехала жена Сергеевича и устроила скандал в кабинете генерального. Оказалось, что жене кто-то рассказал, не всё но рассказал.. Но люди стали шушукаться, как-то странно смотреть на меня. Или это только мои догадки А через неделю после работы, когда все ушли, генеральный пригласил меня в себе кабинет. Он долго морщился, молчал, отводил взгляд. Потом спросил: «Ну ты как, пережила?» Я молча кивнула.

— Вот и нормальненько! – весело сказал генеральный. Он достал из стола толстый пакет, положил его рядом со мной и продолжил: «Понимаешь, Оль, тут мы все играем во взрослые игры… Ну, в общем тебе нужно уйти из нашей фирмы. Это тебе компенсация». Помолчал некоторое время, видимо ожидая моей реакции, и с нажимом в голосе добавил: «Так надо!»

            На следующий день я написала заявление по собственному и уволилась. Вот так печально закончилась моя внешнеторговая деятельность. Правда денег в пакете оказалось много, я даже некоторое время шиковала.

            А потом я узнала, что представителем нашей фирмы в Сингапуре стал Алексей Дмитриевич. Уехал он не попрощавшись. Звонить я ему не решалась, а он сам не звонил. Больше мы не виделись.

Значит так надо.

Если муж стал женщиной. Как живут семьи, где супруг меняет пол

Супруги рассказывают о том, что им пришлось пережить, когда один из них решил сменить пол. В некоторых случаях отношения не удалось сохранить, а в других это необычное решение улучшило атмосферу в браке и фактически спасло его. Читайте, как это происходит на толерантном Западе, а как — на нашем Урале.