Источник: 
Матроны.ру
«В наказание нас, пятилетних детей, толкали в заросли крапивы»
История Сании: «Я не знала, как реагировать на любовь и заботу»
Сания жила в детском доме до 18-ти, сейчас ей 25 лет, она замужем, занимается живописью.
«Говорят, что там плохо, но там не сильно плохо, потому что привыкаешь. Другой среды не знаешь, поэтому приходится жить как есть, то есть, одним днем. Утро начинается с завтрака, вечер заканчивается ужином, каждый день одно и то же, и так все 18 лет.
Как я выжила? Во-первых, наверное, из-за внутреннего стержня, который мне помогал. Во-вторых, у меня был образ мамы, на который я пыталась равняться. Я знала, что если буду учиться, окончу школу и вуз, у меня будет будущее. И поэтому меня не нужно было заставлять, мне не нужны были репетиторы. Большинство детей в интернате жили немного по-другому, скорее, настоящим. А я с 12 лет жила будущим: планировала, в какой квартире буду жить, сколько денег отложу, чтобы купить то, что мне нужно. До 9 класса собиралась пойти в медицинский, но совет учительницы ИЗО — «а давай ты попробуешь учиться рисовать!» — решил мою судьбу, и я пошла в искусство. Сначала в колледж, потому что университет — это куда более серьезно, туда нужно идти после художественной школы.
Конечно, поначалу я была самым слабым студентом. Но я не сдавалась без боя, очень много трудилась, чтобы всех догнать и перегнать. В итоге окончила колледж и поступила в университет на ландшафтную архитектуру, его тоже окончила.
В моей жизни большую роль сыграла одна женщина, психолог, с которой я познакомилась в детском доме. Она была первым человеком, который спросил, как мои дела, — до этого такие вопросы никто не задавал. Первый человек, с которым у меня возникли близкие отношения, который меня по-настоящему любил, поддерживал, заботился. Дети-сироты не знают, что такое любовь и забота, и в первое время меня буквально переворачивало от ее внимания, я не знала, как к этому относиться. В детском доме не интересуются, что происходит у нас внутри, чем мы дышим. Потом у меня появился молодой человек — хотя до 22 лет мне вообще было непонятно, зачем девочки встречаются с мальчиками, — а сейчас я замужем, и в нашей семье все хорошо.
Творческие способности раскрылись у меня позже, чем у других. Спустя время я поняла, почему: в детском доме запрещают быть собой. Меня все время одергивали: это неправильно, то неправильно… Застегнул рубашку не так, зашнуровал ботинки не эдак — ты плохой. И меня очень угнетало такое положение. Когда я пришла в колледж, я поняла, что художник — сам себе хозяин. Ты захотел нарисовать так — никто не вправе говорить тебе, что это неправильно. Ты в творческом плане свободен.
Когда я поступила в колледж, я даже не могла пойти за вещами в детский дом. Вышла оттуда, а обратно зайти уже не могу. Как будто что-то закрылось. И до сих пор прихожу туда очень-очень редко».
История Льва: «К 8 классу я перестал мечтать о семье: понимал, что никому не нужен»
Льву 20 лет, он прожил в детском доме все свое детство, его усыновили в подростковом возрасте.
Лев
«Основное, что осталось у меня в памяти об интернатах, — это наказания, которые там практиковались. Например, тех, кто плохо себя вел, зимой выводили голышом в одних трусах на улицу и окунали в снег. Не в целях закаливания, а именно чтобы наказать.
Летом тоже было чем заняться. Вместо снега была крапива. Представьте себе 5-летнего ребенка и средней высоты крапиву. Нас толкали в самую ее гущу, потому что зайти туда самому невозможно… Это было больно.
Еще запихивали головой в стиральную машинку и включали режим отжима. Я не знаю, как это технически возможно, но машинка включалась, отжим работал. Был страх. Барабан вращается и шумит, кажется, что дверца сейчас закроется, пойдет вода, и ты утонешь. Уровень стресса был колоссальный.
Не дай бог в интернате или детском доме у кого-то из детей случался энурез. Потому что в таких случаях у воспитателей включался максимум фантазии. Сначала допоздна не давали спать, пока не сходишь в туалет. Не помогает? Лишали воды после 6 вечера, вместо нее давали черный хлеб с солью. Тоже не помогает? Может, дополнительный поход в овраг с крапивой? И тут безуспешно. Тогда клали спать на клеенки, они тогда были красного цвета и, видимо, не мылись после предыдущих детей. Клали на эти холодные клеенки крапиву. Это тоже не помогало. Тогда начинали бить. И это было намного лучше — потому что потерпеть надо было всего лишь минуту, вместо того чтобы мучиться всю ночь. К этому привыкаешь.
Таких зверств была масса примерно до моих 7 лет. После я перешел в другой интернат, и начался другой этап — дедовщина. У нас там были «старшаки». И если кто-то плохо себя вел, то закрывали в комнате со старшаками и проводили воспитательную процедуру. Но так, чтобы без следов.
Примерно к 7 классу эта практика прекратилась: мы сами уже стали старшаками и тогда начали отрываться, выплескивать злобу.
Когда живешь в интернате, не знаешь, что есть другая жизнь, другие ценности, что можно жить как-то иначе. Происходящее кажется нормой, к этому привыкаешь, становишься озлобленным.
Каждый день я смотрел за забор и видел, как домашние дети идут со школы и о чем-то радостно болтают. Это было, наверное, самое тяжелое ощущение — смотреть на этих детей, в то время как ты сам гниешь за этим забором.
Все детство я мечтал, чтобы меня забрали из интерната, но уже к 8 классу перестал мечтать, потому что понимал, что никому я не нужен такой взрослый. И вдруг — бац! — в конце 8 класса меня забирают. Мне открылась совсем другая жизнь, и многие открытия были для меня болезненными. Например, я не знал, что после того, как поел, посуду за собой надо мыть, — в интернате за нами ее мыли. Контейнеры для еды, оказалось, тоже надо мыть, а не пустыми класть в холодильник. Я не мог добраться по навигатору из пункта А в пункт Б. И таких вещей было очень-очень много.
Самое главное, что дала меня семья, — ощущение ценности своей жизни и интерес к ней. У нас в классе было 20 человек, и только четверо из них, включая меня, ведут нормальный образ жизни, адаптировались, приспособились. Остальные в тюрьме или спиваются. Сейчас я понимаю, что детских домов просто не должно быть, ни одного».
История Гоши: «Я надеялся, что умру к 18-ти, настолько мне было страшно жить»
Гоша в детском доме с рождения, прожил там 16 лет, прежде чем попал в любящую семью. Учится в педагогическом колледже.
«Я отказник. Мама родила, оставила записочку, как меня зовут, и сбежала. А папа умер еще до моего рождения.
До 8 лет меня звали Гришей, и я не придавал этому значения. Уже в семье узнал, что вообще-то это ненормально, когда тебя называют по-другому, не так, как тебя зовут на самом деле.
В детском доме не жизнь, а выживание. Пока я находился там, надеялся, что к 18-ти я спокойно умру, настолько мне было страшно жить. В детском доме, в этой коробке, назовем ее так, есть все: тебя моют, кормят, поят, одевают. А выйдя из детского дома, ты понятия не имеешь, как жить дальше самому. Я не знал, как жить дальше.
Гоша
Ко мне приходили потенциальные родители, смотрели на меня. Принцип был такой: если у тебя глазки голубые, родинка над губой, мы тебя заберем. Косит глазик, зубика нету — прости, нет. Ко мне приходили примерно 9 семей. И первой была тетя Ира. Она с двух лет брала меня к себе домой. Она представилась моей родной тетей, и я не придал этому значения: ладно, значит тетя. Потом уже в старших классах понял, что это была неправда. Несколько лет я ходил к ней в гости. Потом она сказала, что больше не может брать меня к себе, объяснив это тем, что к ней приедут гости и она не хочет, чтобы они меня видели. Я, конечно, не поверил. Начал винить себя. Я действительно временами плохо себя вел с ней: не убирал игрушки, не благодарил после ужина, однажды нажал на какую-то красную кнопку и вызвал полицию. И все закончилось. На прощание она подарила мне фотоаппарат, который у меня забрали потом забрали воспитательницы.
Потом ко мне еще одна семья пришла, после того как меня показали на Первом канале, кажется. Есть такая программа по воскресеньям. Весь день снимали, как я хорошо складываю одежду, как я умею кушать — то есть ерунду какую-то, ни о чем. Пришла молодая девушка лет 26. Мы тогда бегали на площадке, и вот ко мне подбегает моя подруга и говорит: «Гоша, там к тебе пришла молодая женщина и хочет тебя забрать». Я такой: «Вау! Я звезда!» Пошел с ней познакомиться, как будто не знаю об этом…
И тут ко мне опять подбегает моя подруга: «Все, Гоша, мысли о том, что тебя заберут, оставь. Потому что пришла вторая воспитательница и рассказала о тебе все самое плохое. Облила грязью». Такое бывает часто. Даже если ребенок ангелочек, воспитательницы все равно поливают его грязью. Не знаю зачем, может, чтобы работа была.
Потом ко мне пришла семейка спортсменов: «Так, я видела твое видеопортфолио. Ты вообще супермальчик. Покажи грамоты. Как нет грамот, а ты разве не спортсмен? Нет? Понятно. Все, пока».
Были еще одни, которых я помню, бизнесмены. Приехали под видом журналистов — мол, Гоша, покажи, как вы тут живете. Я все показывал, решил, что они пришли за мной. Отец спрашивает: «А чьи это грамоты?» И все, я понял, что меня опять не заберут. То есть, пришли за мной, но сразу переключили свое внимание на другого.
Да, мы думали о тех, кто к нам приходит. Но те, кто к нам приходят, думают ли о нас? Они смотрят на «продукт»: грязный, ржавый, сломанный, еще какой… И все: ты нам не нужен. А у нас колет внутри. Мы сначала обижаемся, потом забываем. И вера в то, что нас заберут, пропадает. После того как несколько раз меня не забрали, у меня эта вера тоже пропала.
У большинства московских сирот первый критерий оценивания родителей — это деньги. Да. Насколько толстый кошелек. Если он толстый — меня устроят, и все сделают за меня. А тут в итоге эти бизнесмены сдружились с парнем, грамоты которого висели на стене. Я был очень разозлен на них. Разозлился до того, что нашел ту женщину в соцсетях и спросил: «Почему вы меня не взяли?» Она ответила: «Насчет учебы — это поправимо. Насчет поведения — это тоже поправимо. Но ты вор». Я говорю: «Да, я вор. Но, придя в семью, это можно исправить. Вы же не задались вопросом, почему я ворую, из-за чего я ворую?»
Я воровал с самого детства, потому что мне хотелось того, чего у меня нет. Мы жили на 4 этаже, и я видел, как живут другие, несмотря на высокий забор. У них было много классных вещей — одежда, телефоны… Сначала я воровал у своих. Потом, когда нам разрешили выходить за территорию, я стал воровать в магазинах. И каждый раз придумывал, что я буду делать, как выкручусь, если спалят. Выкручиваются все одинаково: «Отпустите, пожалуйста, мы из детского дома, нам и так плохо!» И до поры до времени это срабатывает. Но однажды, когда мне было 14, не сработало.
Я пришел в «Спортмастер» и решил своровать красивые штаны, кепку, курточку. Раньше это прокатывало. Снимал магнитики, надевал одежду на себя и выходил. Но в тот раз уборщица мыла пол в соседней примерочной и спалила меня. Меня задержала охрана. Был суд. Я уже готовился к тюрьме, было страшно, что я там не выживу, убьют. Но все обошлось, меня выпустили по амнистии в преддверии праздника 9 мая.
После этого у меня появилась первая приемная семья, которая, несмотря на все то, что им про меня рассказали, решила: «Давай попробуем». Это была женщина, бизнесвумен. Ей было 58, кажется, и она была очень жесткая: белое должно быть белое, а черное должно быть черное. Она даже купила мне черную папочку, чтобы я ходил в школу. Чтобы все было идеально. Но эта женщина меня перепутала с мужем. Она относилась ко мне как к мужу, а не как к сыну. Она даже это признавала. И я решил, что это не моя семья, я не могу в ней находиться, и самовольно ушел. Через опеку вернулся в детский дом.
А после встретил мою нынешнюю приемную маму, Диану. Диана убедила меня, что надо учиться, хотя я был уверен, что это не мое, в детском доме учился просто отвратительно. Сейчас я студент педагогического колледжа, и моя главная мечта — открыть частную школу, в которой детям бы нравилось учиться».
Диана Машкова, приемная мама Гоши, руководитель программы «Просвещение» благотворительного фонда «Арифметика добра»:
«Так получилось, что сначала у нас с мужем родился кровный ребенок, потом мы долго занимались становлением семьи, решали материальные вопросы. И параллельно с этим думали: что это за семья, когда один ребенок? Скучно, тихо. Размышляли, как с этим быть. Мы знали, что есть детские дома, ездили туда волонтерами, чем-то помогали, что-то туда возили и быстро поняли, что детям это не приносит ничего. Начали читать книги по психологии. Переводных книг тогда было мало, мы буквально глотали каждую. И поняли, что воспитание в учреждении крайне плохо действует на ребенка, на его память, мышление, эмоции и развитие в целом. Решили, что будем усыновлять: «Хотя бы одного попробуем вытащить».
Диана Машкова
В 2013 году мы удочерили 2-месячную девочку. Полгода, год — и все складывалось нормально. Как раз тогда вышла моя первая книга об усыновлении «Если б не было тебя». Тогда было невозможно думать о чем-то другом: живя в благополучии в своей семье, мы не предполагали, насколько жестоко обходятся с маленькими детьми в детских домах. А потом выяснили, что с подростками ничуть не менее жестоко, а их там 80%. И как Гоша справедливо говорил, практически все боятся выходить во взрослую жизнь.
Мы стали думать об усыновлении подростка. За ними приходят редко. Часто думают: зачем 16-17-летнего принимать в семью, ведь он взрослый! Но старшим детям тоже нужна семья, как и любому другому человеку, как и каждому из нас. В 16-18 лет у ребенка наступает время принимать серьезные решения, и ему особенно нужна семья, чтобы было, на кого опереться.
Сначала мы приняли в семью девочку-подростка. Потом самостоятельно, без каких-то усилий с нашей стороны, к нам пришел Гоша. Мы приехали в детский дом забирать нашу дочку, ей тогда было 15 лет. К нам подходит мальчик и говорит: «Я Гоша. Я вас знаю, вы книги пишете. Я прочитал. А я пишу стихи». Так произошло наше знакомство, с которым я не знала, что и делать. У меня две девочки, подростки. Одна девочка маленькая. Подростки непростые, со всеми прелестями типа «вы мне никто», «не хочу, не буду» и т.п. И тут Гоша, на которого уголовное дело заведено, который вообще не ходит в школу, а уже 9 класс, его до экзаменов не допустили.
Я переживала сложные чувства, потому что понимала, что сказать ребенку «уходи, мы не будем с тобой общаться» я никогда в жизни не смогу. Но как ему помочь, мне было непонятно. Что именно сделать для Гоши? Учиться он не хочет. Ну, купим ему новую одежду, чтобы он не крал. Но это ничего не изменит: одежда износится, и все начнется сначала. А брать в семью было страшновато. Я не чувствовала в себе компетенций, позволяющих судить, что я справлюсь с этим мальчиком. Опыта воспитания сына не было.
Тогда у меня возникла идея: я предложила ему описать на бумаге мир, в котором он жил. Поначалу это не было книгой, это была попытка систематизировать его воспоминания. В работе с приемными детьми есть такой психологический метод, который называется «книга жизни». Мы вместе пытаемся восстановить историю ребенка с самого младенчества, упорядочить ее. Ребенок может чего-то про себя не знать, и приемный родитель помогает с поиском документов, выясняет, кем были кровные родители, где и как он родился, где жил после. Это действительно работающий прием.
Мне было важно, чтобы каша в голове Гоши превратилась в связную историю. Сначала он не понял, зачем это надо, но потом заинтересовался, начал вести дневниковые записи, присылать их мне. Мы много чего с ним обсуждали: события, встречи, его чувства и переживания. До этого про чувства с ним мало кто говорил. Некоторые ситуации он стал понимать по-другому.
Например, маленькие дети в детском доме часто раскачиваются — сами себя укачивают. И Гоша говорил, что у них с друзьями была такая привычка. Когда видишь такое впервые, то не понимаешь, что происходит, тебе жутко. А они думают, что все так делают.
Записывать воспоминания Гоше было непросто, поэтому в какой-то момент я включила диктофон и стала с ним разговаривать о его прошлом и на отвлеченные темы. Года три мы вот так общались, он очень открыто о себе рассказывал, и благодаря этому мы становились ближе. Одновременно я понимала, что это очень ценный материал, ведь дети из детских домов редко о себе говорят. Это не принято. Принято забыть и не вспоминать. Но душевная травма остается, и нужно каким-то образом помочь ее залечить, чтобы ребенок мог спокойно жить дальше. Не оглядываясь на тяжелое прошлое.
Так у нас получилась совместная книга — история жизни в детском доме, рассказанная без прикрас, честно. В книге много деталей, нюансов. И, на мой взгляд, это очень важно — услышать голос ребенка. Такой литературы мало. Мы выпускаем эту книгу в надежде, что ее прочтут люди, которых это затронет, и они задумаются, чем именно можно помочь. Необязательно речь идет об усыновлении, заботиться и помогать подросткам из детских домов можно по-разному. О способах помощи можно почитать на сайте фонда «Арифметика добра». Главное, о чем мы мечтаем, — чтобы как можно больше подростков-сирот стали жить нормальной полноценной жизнью и чувствовали себя нужными. В системе детских домов они этого лишены.
На обложке: Гоша с Дианой на презентации книги
Вы помните себя в 3-4 года? Может быть, что-то из детского сада? Например, как вас заставляли есть? В детском доме детей тоже заставляют есть, а еще наказывают — так, чтобы детям было больно и обидно, а взрослым — незаметно. Георгий Гынжу, ребенок, выросший в детском доме, и автор книги «Меня зовут Гоша. История сироты», изданной фондом «Арифметика добра», сохранил немало таких воспоминаний.
Я помню, был рыбный день. Он всегда у нас был по четвергам. И давали всем рыбный суп. А я его не любил и есть не хотел, поэтому начал капризничать.
— Не хочу кушать, не буду кушать…
Тогда ко мне подошла наша ночная питалка (сокращенное от «воспиталка»), мама Оля — она как назло кого-то там в этот день заменяла, — и говорит:
— Ешь!
Я опять за своё.
— Не буду, не хочу-у-у!
— Сейчас за шиворот вылью, — пригрозила она.
— Ну, можно я не буду? — я уже начал скулить. — Пожалуйста, можно, я только бульончик?
— Нет, ешь быстро все! — она встала, руки в бока.
— А-а-а, — я начал плакать.
И она, такая, схватила тарелку и — фффф — вылила мне весь суп за шиворот. Сейчас ржу не могу, как вспомню: суп же не горячий был, так что всё нормально. Но тогда мне, конечно, было не смешно. А страшно обидно. Я реально рыдал. Начал по полу кататься, биться головой, орать: «Что ты де-е-елаешь?!». А она как завопит на меня:
— Сел на место! Сел и сидишь!
Не спросила, ошпарился или нет. Не помогла переодеться.
Как нас наказывали в детском доме
Мама Оля эта вообще была бэ. Настоящая злюка. Она же и била нас ночью по пяткам. Брала прыгалки и давай лупить. Это если вечером мы долго не засыпали, а шептались, обсуждали то, что днем не смогли обсудить, или в войнушку играли: «Тыщ-тыдыщ-тыдыщ». И она заходит с этими прыгалками, включает свет, и пофиг — спит кто, не спит — начинает.
— Все ноги вверх!
Если кто не слышал, спал, она подходила, специально будила, откидывала одеяло и орала в самое ухо:
— Поднял ноги вверх!
Мы понимали, что лучше не сопротивляться. Сначала, конечно, было больно. Всей группой плакали, просто ревели. Какого фига нас бьют?! За что?! А потом привыкли. Научились ноги поднимать так, чтобы можно было уворачиваться — попробуй попади.
Но, кстати, спрятать ноги под одеяло никто не пытался. Мы уже знали — тогда будет что-то другое, еще хуже. Поставили бы в прихожую стоять, пока все не заснут. А спать-то хочется все равно в теплой постельке, а не в тонкой пижамке на холоде стоять.
Или еще был вариант — сидеть в сушилке. Там сушили нашу верхнюю одежду после прогулок, и был специальный верхний ярус для шапок, варежек, шарфов. Провинившихся сажали туда, к этим шапкам на антресоли. Места для ребенка там вполне хватало. Сажали и уходили. И было так стрёмно сидеть, потому что я лично всегда боялся заснуть и упасть. А уснешь, упадешь — твои проблемы. Жалеть и на раны дуть никто не будет. Поэтому изо всех сил старался не спать.
Мой друг Тимик один раз умудрился как-то слезть с этих антресолей и начал скакать по лавочкам в раздевалке, которая была рядом с сушилкой. В итоге сломал себе руку. Но это никого не остановило — как сажали в сушилку на антресоли, так и продолжали сажать. Про Тимика просто сказали, что он сбежал из группы и прыгал по лавкам в раздевалке. Поэтому директор дошкольного отделения так и не узнала, что и как на самом деле было.
Директором у нас женщина была, очень добрая. Не помню, как ее звали. Но она реально следила, чтобы нас не обижали. Но ночью-то ее не было, и вот тогда все самое интересное происходило.
Еще нас наказывали кипятком. Совали в ванну и включали очень горячую воду, а мы под собственный вой плясали. Не знаю, как они это делали, но мы никогда не обваривались, только больно было. И мы отплясывали, кричали: «Не на-а-адо, мы будем себя вести хорошо-о-о».
Как нас наказывали в летнем лагере
Ну, и в лагере были свои наказания. Нас возили все время в один и тот же лагерь «Звездочку», до сих пор его помню. Это в Подмосковье. С нами ездили воспитатели, которые тоже в нашем баторе (детском доме, сокращенное от «инкубатор») работали. И вот там за плохое поведение или если в тихий час не спишь, засовывали крапиву в трусы. От этого я прям реально орал.
— А-а-а, мне жжет, можно я высуну?!
— Нет, — говорила воспитательница, — ты нормально спать не хотел? Теперь спи с крапивой.
И вот ложишься, как солдатик, с мыслями: «Всё, главное, не ёрзать и поскорее заснуть. А дальше будет нормально». Сначала, правда, я плакал, елозил, только хуже себе делал. А потом понял, что лучше не шевелиться, а спокойно лежать. И лежал, засыпал так. Но спал чутко-чутко. Стоило чуть заворочаться во сне, и крапива начинала жечь.
Но и к этому я тоже привык. Нормально. Воспитательницу, которая крапиву мне засовывала, звали Михалочка. Такая женщина XXL. Не то что бы очень полная, но грудь — просто гора. Меня туда как на табурет можно было посадить, и я бы не свалился.
Волосы у нее были кучерявые, выжженные пергидролем и химией, поэтому непонятного цвета, и с совершенно идиотской стрижкой. Как у барана. И усы еще такие страшные, черные, заодно с бакенбардами — прямо фу-у-у. Прожитая тетка была, повидавшая. Наверное, где-то за пятьдесят. Она работала в одной из групп нашей дошколки. И на смену в лагерь, конечно, всегда приезжала. Хорошо хоть в баторе она не в моей группе была!
А у наших питалок такой график был, что в будние дни, например, до вечера работает Наталья Анатольевна, а в выходные — Лариса Павловна. Другую неделю в будни днем работает Нина Александровна, а по выходным опять Лариса Павловна. Но на ночь всегда приходила эта сумасшедшая мама Оля, которую я ненавидел.
Как я ночью описался
Потом вместо нее другая питалка появилась. Светлана какая-то, что ли. Точно не помню. Она проработала очень мало. И как раз у нее я единственный раз намочил кровать. Понимал во сне, что хочу писать, а на горшок не встал.
— Ты что наделал?! — она не на шутку разозлилась.
— Простите, — было стыдно, — мне снился сон, я хотел его досмотреть.
— И?
— И мне во сне показалось, что я сел на горшок и пописал. А на самом деле нет.
Мне казалось во сне, что я встал, пошел на горшок и все сделал как надо. Но потом мне самому стало мокро, и я понял, что что-то не так. Хотя сначала подумал, что просто горшок переполнился.
— Ты что, с дуба рухнул?! — она начала орать на всю группу. — Посмотрите все на этого ребенка! Он опи-и-исался! Тебе не стыдно ссать в собственную кровать?!
— Простите, — мне уже совсем было не по себе, — такой был сон интересный.
— Мне всё равно! Сон у него. Берешь быстро постельное белье и идешь его стирать!
Я пошел в ванную со своей простыней и пододеяльником, взял там тазик, начал стирать. Мне тогда было три с половиной года. После этого я больше не мочился в кровать.
Как мы отомстили
Но иногда, было дело, нам надоедало быть послушными и молча терпеть, что на нас орут. Да и скучно время от времени становилось, и мы придумывали, как попить у злых питалок кровушки. Особенно хотелось насолить той самой ночной питалке маме Оле, которая постоянно нас обижала.
И вот однажды к нам в группу притащили крысу. Обычную домашнюю крысу, которая дома в клетке живет. Я тогда не знал, кто и зачем это сделал. Зато сразу заметил, что у крысы слишком блатная жизнь. Мягкая подстилка, подушка, даже одеялко. Я тогда не мог понять, что происходит: «Это же просто крыса! Зачем ей постель?!». А еще у нее была специальная поилка и крутая кормушка.
Сама крыса оказалась огромной, черной, с длинным лысым хвостом. Фу-у-у! Сначала мы все на нее просто смотрели. Подходили к клетке и не понимали, что с ней делать. Кто ее принес, как с ней играть? А потом узнали, что это крыса той самой мамы Оли, которая била нас скакалкой по ночам. И вот тогда мы потихоньку начали над этой крысой издеваться, типа мстить ей за наши обиды.
Всякие там карандаши, палки в клетку совали, тыкали ее всем подряд. Она бегала по клетке, пытаясь увернуться от наших тычков, и орала мерзко. Потом мы додумались трясти клетку, когда никто не видел. Брали и встряхивали так, что крыса внутри летала из стороны в сторону.
В итоге мы с ней что-то такое сделали, что она перестала шевелиться. Лежала на дне клетки и даже усами не дергала. Попытались разбудить, дотрагивались до нее карандашами. Уже не сильно, чуть-чуть. Но бесполезно. Крыса умерла. И как же мама Оля тогда взбесилась! Как она на нас матом орала!
Мы только пятились от нее и прятались друг за друга.
— Дебилы! Аутисты! Отказники!
Мы стояли притихшие и думали, что нам всем теперь тоже конец. Хотя смысла ее ругательств не понимали.
Нам было тогда по три-четыре года. И это было первое животное, смерть которого я увидел. Потом мама Оля эту свою дохлую крысу куда-то унесла. Похоронила или просто выкинула, я не знаю. Нам было пофиг. Нам было важно, что мы смогли отомстить ей хоть через кого-то.
Жалко, конечно, животное. Но что поделать? Крысу было уже не вернуть. Зато мы немного выдохнули. И после этого жуткая питалка в моей жизни больше не появлялась. Во всяком случае, я этого не помню. Хотя, может, просто в другую группу работать перешла.
Ответы
Бас Тинда
пороть не пороли…а вот напарили однажды)) мне лет шесть было…болела наверное..раз меня решили в крапивной ванне попарить…батя нарвал крапивы..большущий такой таз…я там во весь рост помещалась…залил ее горячей водой и отправил нас с мамой в баню))) А то ли крапива была супер жгучая..то ли вода не очень горячая…короче не обварилась она… А кто проверять будет? Батя сказал..что ошпарил…значит все ок. Ну матушка меня и загнала в этот тазик))) сначала вроде как ничего….потом как начало драть…я верещу..мать ничего не понимает)) потом выскочила я оттуда вся в волдырях….чесалось долго))))
Владимир Лопатин
считаю если пороть ребёнка, а особенно с оголением, частей тела, это явный путь вырабатывать в нём мазохистские наклонности ….. короче, есть большой шанс, что вырастит извращенцем
Al
Alexc
один раз помню , но не от предков а от офицера (мы , малолетние придурки, мешали построению солдат). ноги ниже шорт покрылись волдырями. он ждал что заплАчу , но не дождался …
Ирина Лавелина
Было разок — другой. У бабушки в деревне с братом залезли купаться в болото. и ведь не одна пиявка не укусила. Вытаскивал нас сосед. А бабушка потом крапивой отстегала.
<<< ★ >>>۩ Алексей ۩<<<★>>>
Я рос хорошим мальчиком 
Пи3дить меня нужно было позже,но к тому времени я уже вырос,потом уже жизнь пи3дюлей вставляла
Ага… шифруешься,чё кур воровала?)))
Вл
Вл@д
Ну просто-Эффект бабочки)))
СМ
Сергей Мотылёк
Меня роняли в крапиву .
С Мамулей на раме ехал , прям в бурьян из крапивы и въехали. Пять лет было , запомнилось на всю жизнь.
СК
Сергей Коклягин
я сам мне лет 15 было с другом зашли в крапивуи жалили себя попояс до волдырей конкретных но нам сказали девчёнки что мы придурки
Татьяна Стрига
Меня и сейчас порют, я всех прошу отпороть -это так помогает в бане от всех болезней, но с крапивой сейчас напряг даже на даче……
Михаил Доржиев
Зачем пороть, когда сами залезали в неё, проверяя свою храбрость, так же как в фильме » Посторонним вход запрещён или наоборот?
Skywriter
Только пару раз, через штаны (всё равно жжется, сцуко 
) в основном ремнем обходились. Ну, или скакалкой, если много косячил
Мир
Да всех….уверена. Мне тоже однажды довелось испытать сию неприятную процедуру. Пару раз бабка полоснула по ноге.
Мир
Слышала о таком. Это и вправду ужасно.
Мир
Это теперь возвели до уровня культуры.
Павел Дубинин
Поэтому этот вид наказания больше не работает как раньше!!Другая эпоха пришла!!!!А сейчас кто не давно родился уже в 5-лет видит Ауру своей мамы и папы!!И знает уже кем он был в прошлой жизни!!!!!Эти дети уже сами учат родителей!!!Раньше их ученые называли Индиго!!!!!!!
Мир
Да. О них часто теперь говорят.
Адский Сатана
было дело, но так как я притворялся что мне больно потом перестали пороть) Начали хлестать портупеей )))
ЗШ
Зоя Шахватова
Меня шлангом от стиральной машины пороли, вот это — да. А крапива это так — заместо массажа
Павел Дубинин
Ну как говорят сами бабушки когда порят внуков,что это тебе на здоровье нужно!!!
Юлия Александровна
меня, в курятник у соседей провалилась была бита мамонькой пучком крапивы по филейной части
Александр Луньков
Ремнем пару раз попадало. Наверное мой батя был скрытым гринписовцем и крапиву не трогал ))))
TW
Tatjana Wills
Я попробовала крапивой похлетаться в бане…но забыла ошпарить. Ох, чесалась весь вечер…
Павел Дубинин
В этих тонкостях тогда мало кто разбирался,тем более бабушка!!!
TW
Tatjana Wills
Не скажите. Именно бабушки и разбирались. Например, можно было просто приложить капусный лист и напоить ромашковым чаем с душицей.
Павел Дубинин
Нет это она знала скажем когда я коленку расшиб то она прикладовала придорожник!!!!!
TW
Tatjana Wills
Да, в подорожнике много йода, и его надо привязывать при ранении. А на кожные раздражения лучше прикладывать капусту. При болях в составах и в спине- хреновый лист и лопух. Это же все бабушки знают!
ЛК
Любовь Котюшева
таки пороли?! я сама себя жалила крапивой чтоб показать другим детям что я бесстрашная))
Андрей
Доказывают кому то что либо лишь неуверенные в себе люди. Показывают показушники
Pe
Perla
Ужас , я это никогда не понимала . Меня вообще никто не бил и я детей не била никогда
MคLꭵήค
Меня только в угол ставили…Ох и упрямая Я была….Никогда не просила прощение….
я в таких случаях (когда дочь просит подольше погулять) ставлю условие — чтобы утром без писка сама встала-умылась-оделась. Если нет — в следующий раз не разрешу. Все понимает, условия принимает. Будильник на телефоне на таймер ставлю, либо на ее часах время засекаем. Ну или лишается ритуала — читать перед сном (это время в счет прогулки). По попе, на улице, да еще и крапивой — жесть.
Вы сами никогда с подругами не засиживались? Никогда не задерживались, зачитавшись чем-нибудь интересным?
И да, поддерживаю —
Татьяна Вакалюк
Футбол для него вот стопятьсот процентов, полезней лагеря и его смешных заданий, тем более когда погода позволяет.
Вышли бы лучше сами вчера с мужем, погуляли, в бадминтон поиграли…
Ребенок же пошел домой без крика/истерики, зачем крапивой то? Первый и второй раз он вас попросил поиграть — вы спокойно согласились. Третий раз он уже решил, что можно еще поиграть (раз те два раза соглашались).
Вы уж сами определитесь сначала. Гулять — значит гулять, домой-значит домой. Ничего страшного в поведении не вижу, обычный мальчишка, который любит бегать, играть в футбол, а не дома с планшетом сидеть
Кикимора я Болотная
в том, что не понимает с первого и со второго раза слова родителей
Так мама свое первое слово отменила, второе отменила, поэтому логично, что третье мальчик проигнорил, на четвертое послушно пошел — и получил крапивой.
Целиком вина родителей в непоследовательности требований.
Кикимора я Болотная
По вашему нужно дождаться когда в 12-13 лет матом посылать начнет?
По-моему надо было иначе выставлять требования. Я могу своему ребенку задержаться — но ровно один раз и с четким определением времени — никаких «немножко, пять минуточек» — строго во столько-то. И дале я бы уже не стяла и не ждала как автор, а четко подошла и без вариантов увела.
Ну, и никакой крапивы. Вообще шлепнуть могу, но только в момент совершения чего-либо. Типа если из-под ножа еду тащит — шлепну по руке, ибо это мягче, чем ножом по пальцам бы случайно получил. В деревнях крапивой тоже не постфактум, а если застали на чужих грядах — так тут же на гряде и стрекнуть.
Анонимик
автор вы его сильно унизили
ещё раз повторю: по попе получил дома, а не на улице при всех.
Я правильно понимаю что все за то, что гуляем До 9 к примеру и все потом никаких подвижек?
Аноним автор темы
По попе крапивой дома получил, а не на улице при всех. что Вы. я в своем ещё уме.
Аноним автор темы
Хотя сказала ему, что в следующий раз так сделаешь, подойду и при всех ребятах так сделаю
ну и кто тут в уме? :omg:
А вы, автор, не в первый раз так детей наказываете?
Аноним автор темы
ещё раз повторю: по попе получил дома, а не на улице при всех.
а дома это не унижение вы считаете?
Аноним автор темы
по попе получил дома, а не на улице при всех.
так эта унизительная продуманность еще хуже. Это надо было задумать, принести и сознательно не на психе сделать крайне больно…
Думаете, дитя не обидится на Вас?
Вы себя-то не пробовали шлепнуть или в муравейник голой…кхм…сесть? это же муравьиная кислота, она жжется…
По мне в этой ситуации самое отвратительно — какое-то надругательство над ребёнком прям вот сознательное. Не то что с сердцах ладошкой шлёпнула, а то, что заставила снять штаны и хлестанула. Вот хде мерзость-то!
Аноним автор темы
ещё раз повторю: по попе получил дома, а не на улице при всех.
да какая разница :dash:
унизили вы его! УНИЗИЛИ
еще ведь это не то, что в порыве чувств, это надо было крапивы нарвать и до дому донести
фу блин самой-то ребенку в глаза не стыдно смотреть после этого?
Аноним автор темы
Да полно всяких моментов.
Но вы-то его отлупили не за полно моментов, а за конкретный «проступок». Или отлупили за все сразу — и за грубость, и за автоматы, и за 500 рублей и так далее? Если за всё, то ведь ребенок не в курсе даже, за что били, а значит толку в накании тем более нет. Если не за всё — то не надо приплетать сюда все прошлые дела, только один вечер рассматриваем, остальные в контексте крапивы не упоминаем.
Биг Тэйсти
заставила снять штаны и хлестанула.
Да еще и не раз! Сын ведь на всю жизнь это запомнит! Если не привык уже, конечно, к такому воспитанию.
Автор, обратитесь к психологу на самом деле. Серьезно. Дети отражают родителей. Если он проблемный, значит, идет от кого-то из родителей
Татьяна Вакалюк
как — так?
не пойдешь домой, когда родители позвали.
3/bIeMaKaPoHbI
Зря крапивой-то, на всю жизнь он это запомнит, потому что это унижение
:gy: Знаю, что меня крапивой регулярно охаживали, но не запомнила ни одного раза. Запомнила только тот случай, когда попало скакалкой, за что не помню, обиды на маму нет, но помню, что это больнее, чем ремнем 
Не приписывайте свои мысли ребенку, Вы же его не знаете.
А муж ваш как отреагировал на эту ситуацию? Он-то что говорит?
Аноним автор темы
Крапивой по попе догадалась не с ровного места: моя бабушка (детям прабабушка, ей 96 лет будет) рассказывала, что за непослушание раньше так делали
Не забудьте в следующий раз, что раньше еще на горох, за повинности сажали.
Поживём-увидим…
А вы, автор, не в первый раз так детей наказываете?
вчера был первый раз.
У меня трехлетка даже понимает: гуляем дольше, чем обычно, значит дома книжки уже не читаем,поели, умылись и спать, а утром встаем без истерик. Или вечером хочется подольше почитать/порисовать/позаниматься, значит утром опять же встаем с первого раза. Слезы и капризы по утрам приводят к тому, что после садика сразу домой,кушаем,умываемся,читаем и спать в 21:00.
Сами не последовательны в своих действиях, вот ребенок и не может понять, что можно,а что нет
При этом заставляли самой заголить зад и смиренно подставиться?!
Аноним автор темы
не пойдешь домой, когда родители позвали
Автор, ребенок мог вашего третьего окрика элементарно за игрой на расслышать!
В итоге: первые два раза вы отменили зов, значит не считаем. На четвертый он пошел. Остается один неуслышанный, да? И это настолько ужасный проступок, что в следующий раз за него выпороть прилюдно положено мальчика 8 лет?
По мне так автор не в себе.
Аноним автор темы
не пойдешь домой, когда родители позвали.
вот и говорю — Вы хотите его построить. Показать, что Вы тут единственные главные и непогрешимые и точка зрения родителей единственная првильная на всем белом свете.
Но это еще год-два и в принципе работать не будет. Ребенок же не дурак, он растет и прекрасно видит, что родители не всегда непогрешимы. И начнется протест, да не такой невинный…
Зачем Вам это надо?
ужас какой:( Это ж боль должно быть невыносимая:(
Садисты какие то, а не родители
Я бы радовалась, что не за планшетом сидит, а на улице носится. Сейчас же лето. Я сегодня старшего на курсы душем будила — 16 лет (вчера во сколько лег спать, даже не знаю), а Вы про 8-ми летку, что должен понимать. Эта проблема вообще яйца выеденного не стоит.
Я, кстати, старшего лет в 7-м его тоже крапивой отлупила в деревне, когда он внезапно исчез со двора (когда я с лялькой зашла что-то в дом занести буквально минут на 5) и мы его бегали и искали 1,5 часа, а они с друганом доехали до кладбища, навесили веночков на руль велика и поехали обратно по середине трассы — машины там с бешеной скоростью гоняют (где их отец мой и нашел). Что со мной было тогда, до сих пор вздрагиваю. Сколько лет прошло, до сих пор помнит, больше без спросу никуда не уходил и не ходит.
Но тут пришло время удивиться и деду, которому казалось, что «свою внучку» за год знакомства изучил уже наизусть:
— Все равно ты только мой… — сквозь слезы и хрип упрямо выдавила Натка. — Хоть забей, все равно ты мой!
Никанорыч даже почесал в затылке: ну что ты с нее возьмешь! Не обращая внимания на резкий ожог крапивы, подсунул под тело девушки сильные руки, легко поднял со скамьи и в три шага перенес к дверям. Зрелое, сильное тело девушки казалось ему невесомым: свой груз горб не тянет. Донес до колодца, уложил на густую зелень травки лицом вверх, ласково провел ладонью по залитому слезами лицу.
Все тело девушки стало густо багрового цвета, только ярко белела нетронутая крапивой впадинка между грудей и низ живота: Натка до самого конца наказания едва заметно держала на весу бедра, чтоб спасти от крапивы крутой лобок и внутреннюю сторону ляжек. Молча поднял бадейку колодезной воды, окатил девушку с шеи до ног. Вода охладила горящее от жуткой боли тело, опираясь на руку деда, Натка встала и виновато глянула из-под мокрых ресниц:
— Деда, ты не думай… я все слышала и все поняла… Накажи хорошенько, и вправду была дурой…
— Накажу, это ты права. Однако же поперед немножко полечить надо. Пошли-ка в дом.
В маленькой комнатушке за горницей Натка легла на узкую кровать, с которой Никанорыч по-хозяйски убрал покрывало. Ароматное масло, вареное на семи травах, иногда уже касалось Наткиного тела — но до сих пор дед не растирал ее сам, своими руками. Зачерпнув щедрой горстью, плеснул на грудь. Неожиданно легкими от таких рук-лопат движениями растер по тугим шарам грудей, сладкой масляной лаской обнял мгновенно отозвавшиеся соски. Ладони скользнули ниже, кругами очертили подтянутый живот, прошлись по стройным красивым ножкам. Набирал масло, втирал, откровенно ласкал покорное тело девушки, которое вдруг из послушного, податливого превратилось в гибкое и страстное: Натка откровенно, не стыдясь и не скрываясь, плавным изгибом тела раздвинула ноги, пальцами огладила груди и соски, приоткрыв губы и призывно, открыто бросив отчаянный взгляд из-под ресниц:
— Деда!
Никанорыч мягко убрал ее руки с грудей, накрыл своей ладонью. Вторая легла на живот, масляно и легко скользнула к стонущему от нахлынувшей страсти лобку:
— Пойми, девчоночка: ты мне очень нравишься. Сильно нравишься. Ну как не знаю кто… однако же давай по-честному: или я тебя учу уму-разуму, иль любовью маемся. Вместе не умею! Ты уж прости да пойми.
— Я от твоих рук схожу с ума! — чуть не застонала Натка, приподнимая бедра, чтоб крепче и шире его ладонь легла…
— В твои годы да с таким телом от любых рук с ума сходят. Голенькая ведь лежишь, вон ножки сами собой в стороны раскрываются, щелка аж набухла вся! А ты разумом живи, душой крепкой, а не губками сладкими! А то сейчас заместо головы ты кой-чем другим думаешь, девка!
— Не могу, деда… Ты же видишь …
— Вот то и плохо… А ну-ка, девка, резко мысли возьми да поверни: как да в чем виновата, как меня сегодня подставляла, как себя дурой ставила… Про вину думай, про наказанье, а не про похоть!
— Да, дедушка… Да, виновата! А пусть эта Анна сама меня посечет! Хочешь, я ее на коленях попрошу, повинюсь и плетку подам! И пусть бьет меня, голенькую, при тебе!
Дед нахмурился:
— Кому и как тебя пороть, это уж я сам решу. От Аннушки-продавщицы наказанье получить — мысль дельная. Подумаю…
— А вот тут-то чего? Вроде маслом не трогал? А, девка? — взгляд деда плотно приник к пухлым губкам, между которыми предательски блестела густая, сочная, бесстыжая влага необузданной страсти.
— Бесстыдница ты, Натка… Ну как не совестно: как есть голяком, ляжки развела и старому деду срамное место вот так выставила!
— Накажи, деда!
— Накажу, как не наказать… Только не за то, что передо мной голышом вот так выгибаешься: это дело юное, понять можно. Сначала за ревность и за дурость. А уж потом и за твои «веревочки» получишь — специально, что ли, такой срам надеваешь? Мода для умных, а для дурочек — розги!
Пять минут спустя Натка снова вытянулась на скамье. На этот раз крапивы под ней не было, теплый аромат масла ссохся на горячем теле тонкой лаковой пленкой, от которой обнаженное тело плотней ощущало широкую пластину лавки.
Ласки кончились, девушку ждала порка. Но волна упоенного возбуждения не ушла, скорее, просто спряталась глубоко внутри, вытянулась горячей струной вдоль всего тела, скрылась на время, хотя держала Натку в странном напряженном ожидании. Это было именно то настроение, когда боль приносила ей глубокое, настоящее наслаждение, пугавшее ее саму своим приходом. Раскаяние, чувство щемящей вины и решимость зачеркнуть эту вину рубцами на голом теле, притаившийся страх показаться слабой — смешалось все…
Дед вытянул из кадушки, так и ожидавшей своего часа возле скамьи, несколько ивовых лоз. Стряхнул капли рассола — брызги коснулись ее тела, девушка чуть заметно дрогнула налитыми половинками.
— Еще не секу, попкой не дергай… Голыши твои круглые трогать не стану, а вот спинку… Не обессудь, внучка — все розги по спине пойдут. Оно и больней, и злей, и памятней… Ложись ровней, девка. Ну, с Богом!..
Взлетали вверх, замирали на мгновение в воздухе и резко летели вниз ивовые розги. Зло посвистывали, опускаясь на голую спину наказанной, чертили на лопатках и по всей спине мучительную роспись рубцов.
Никанорыч был в ударе — каждая розга ложилась ровненько, пересечений почти не было и лишь кое-где алели маленькие, чуть заметные капельки крови. Хлестал без злобы, но сильно и очень больно, лишь изредка делая паузы, чтобы сменить розги и зайти с другой стороны скамьи. Отмахивал повыше прутья, примерялся и снова стегал девчонку, негромко приговаривая почти про себя:
— Для ума… Для науки… А вот еще по плечикам…
Но что это мы все про розги да Никанорыча? А как там наша Натка? То запрокидывая голову, то пряча лицо между рук, она гибкой русалкой извивалась под розгами. Приподнималась на животе, вскидывала напряженные ноги, добела сжимала нетронутые лозой половинки и не стесняясь, в голос стонала и вскрикивала. Тугой лук изогнутой под прутьями спины, поднятые плечи, рывок плотно сжатых ножек и снова свист секущего прута, который заставляет девушку отвечать ему все телом…
Она не считала ударов — ни вслух, ни про себя: сбилась где-то на тридцати. Не до арифметики — не только голой спиной, всем телом она впитывала боль наказания, вкус свистящих просоленных розог, которые секли тело, но лечили душу. Как в тумане, услышала короткий отсчет Никанорыча:
— Полста!
Облизнула вспухшие искусанные губы (поначалу ведь крепилась, глупенькая — под солеными розгами!), с трудом прошептала:
— Спасибо, деда!
— Ну, вылечилась?
— Да…
— Ну и хорошо. Компресс из розги, он завсегда помогает! Встать-то сможешь?
Опираясь руками на край скамьи, Натка с трудом, но встала сама. Поморщилась от жгучей боли, пошатнулась, но выровнялась и требовательно заглянула в лицо Никанорыча:
— А когда за купальник… вылечишь?
Мужик провел ладонью по шарам грудей, еще хранящим масляный блеск и красноту крапивы, повернул Натку спиной к себе, придирчиво оглядел иссеченную спину, нетронутые бедра и пришлепнул по круглому заду:
— Самые лучшие компрессы, сама знаешь — на ночь глядя… В баньке отпаришься, и готовь свою круглую задницу.
— И не только ее — правда, деда?
Лечение от купальника начнется в чертово время — ровно в полночь. Но пока еще светло, пока еще впереди ужин, впереди пахучая баня и осторожные касания исхлестанной спины, горящих плеч. Душа — она внимательного лечения требует: по частям и по строго отмерянным дозам. Как в аптеке.
До встречи в аптеке, читатели!
2001 г.