Народная сказка и сказка а с пушкина способы заимствования



А. С. Пушкин был первым русским писателем, который обратил внимание на народное творчество и ввел его в литературу. Он не просто оценил красочность народных сказок, но и сумел изменить отношение к ним как к простонародному жанру. Сказки А. С. Пушкин писал в период 1831–1834 гг.: в 1831 г. написаны «Сказка о царе Салтане» и «Сказка о попе и работнике его Балде»; в 1833 г. — «Сказка о рыбаке и рыбке» и «Сказка о мертвой царевне»; в 1834 г. — «Сказка о золотом петушке».

Интерес к фольклору поэт начал проявлять во время ссылки в с. Михайловское 1824–26 годов. «От этого времени сохранилось его письмо к брату Льву, где он пишет: «Знаешь ли мои занятия? До обеда пишу записки, обедаю поздно; после обеда езжу верхом, вечером слушаю сказки — и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания. Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма!» Поставщиком сказок обычно считают Арину Родионовну, но, кроме того, Пушкин слушал певцов и сказителей на базарах и ярмарках, и в его бумагах сохранился ряд конспективных записей выслушанных им сказок» [1, с.134].

«Сказка о


царе Салтане, о


сыне его славном и


могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и


о прекрасной царевне Лебеди»

В качестве возможных источников этой сказки обычно указывают новеллу XVI века итальянца Джованфранческо Страпаролы «Анчилотто, король Провино» из сборника «Приятные ночи». Сюжет новеллы таков: три сестры — дочери пекаря — увидев королевскую охоту, начинают мечтать. Старшая хочет выйти замуж за домоправителя короля и напоить весь королевский двор одним кубком вина, средняя мечтает выйти за королевского камерария и из одного мотка ниток наткать столько тонкого полотна, чтобы сшить всем придворным по рубашке, младшая же сестра готова стать женой самого короля и родить ему двух сыновей и дочь-красавицу, и у каждого ребенка будет «ожерелье на шее и звезда во лбу». Красавица со звездой во лбу и месяцем под косой стала у Пушкина царевной Лебедью, а младшая сестра рожает только одного сына. По сюжету новеллы Страпароло, во дворце играют сразу три свадьбы. Но мать-королева невзлюбила невестку и вместе с завистливыми сестрами молодой королевы, пока король был в отъезде, подложила ей вместо троих детей со звездами во лбу трех щенков. Настоящих же детей бросают в просмоленном коробе в реку. Далее сюжет отличается от пушкинского. Детей спасает мельник. Повзрослев, королевские дети идут искать своих настоящих родителей и попадают в город, где жил король Анчилотто. Королева-мать догадывается о том, кто эти чудесные дети, и чтобы ее преступление не вышло на свет, придумывает для них невероятные задания: найти танцующую воду, поющее яблоко и правдивую ярко-зеленую птицу. Дети находят диковинки, и птица сообщает королю-отцу о злодеянии. Сестер и королеву-мать наказывают.

Сюжет о чудесных детях и оклеветанной жене — один из самых распространенных в европейском фольклоре. Его истоки восходят к древней истории. Так, предание о плавании чудесного ребенка в просмоленной корзине или ящике по морю или реке и его дальнейшем спасении встречается в Ветхом Завете (спасение Моисея), а также в древнегреческих (рождение и спасение Персея) и древнеримских (о Ромуле и Рэме) мифах. Известны также индийские, турецкие и африканские версии сюжета. Русских вариантов — 78, украинских — 23, белорусских — 30 [9, с.440].

Моравская народная сказка «Сказка о прекрасном саде» имеет аналогичный сюжет: три сестры мечтают гулять в прекрасном королевском саду, и потому хотят выйти замуж, одна — за королевского слугу, другая — за стремянного, третья — за самого короля. Так же, как и в других историях с подобным сюжетом, младшая сестра выходит замуж за короля, у нее рождается двое необычных детей — «с золотыми крестиками на лбах». Молодая королева также была оклеветана, а дети — мальчик и девочка — брошены в сундуке в воду. Но их нашел и вырастил рыбак. Когда дети выросли, они пошли искать своего настоящего отца, купили тот самый прекрасный королевский сад и собрали в нем всевозможные диковинки: фонтан, из которого изливаются золотые жемчужины, траву, играющую приятную музыку, птицу, своим пением затмевающую даже эту траву. Во всех приключениях им помогает крестный, и сказка, как и все подобные истории, заканчивается счастливо: семья воссоединилась.

Во французской народной сказке «Птица, которая вещала правду» почти такой же сюжет: оклеветанная жена короля; брошенные в воду и спасенные купцом дети (у мальчика под подушкой каждый день находили 50 экю, у девочки на груди — золотую звезду); поиски детьми своего настоящего отца; испытания, которые им задает мать короля (найти танцующую воду, поющую розу, птицу, которая вещает правду); открытие правды вещей птицей, наказание старой королевы.

В сборнике русских народных сказок Афанасьева есть сказка «По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре», где Иван-царевич тоже женился на младшей сестре, старшие сестры ее оклеветали, а детей спрятали. Сыновья были необычные: во лбу солнце, на затылке месяц, по бокам звезды. Царицу ослепляют и также отправляют в бочке по морю вместе с подкидышем — обычным ребенком. Их прибивает к берегу, где они и встречаются с настоящими царскими детьми.

В украинской сказке «Во лбу месяц, по краям звезды» схожий сюжет, только герой там не царь, а князь. А вот мечты сестер традиционны: одна собирается одеть все войско из ничего, другая — всех накормить и напоить, а младшая — родить князю «восемь сынов-соколов и девятого богатыря». Все восемь будут одинаковы: «волос в волос, голос в голос, по локти золотые руки, по колена золотые ноги, на голове золотые чубы, и у каждого во лбу будет месяц, а по краям звезды». В сказке виден тот же мотив подменных детей: вместо сыновей князю старшая сестра подносит котят, щенков и медвежат. В наказание ее пускают вместе с сыном-богатырем в засмоленной бочке в море. Плавали они тридцать лет, сын-богатырь вырос, а когда бочку прибило к какому-то острову, богатырь разломал бочку. Однажды на тот остров приплыли купцы (как у Пушкина!), которые направлялись как раз в родное княжество. Богатырь обернулся мухой и поплыл за ними. Купцы путешествовали три раза, три раза летел за ними богатырь и подслушивал о диковинках, о которых рассказывала сестра его матери: золотой столб в золотом саду, по которому ходит ученый кот, поет песни и рассказывает сказки; золотой мост и мельница, из-под которой течет горячее молоко. Все эти чудеса богатырь собирает на своем острове. Третьим чудом оказался остров, где жили восемь братьев — «волос в волос, голос в голос, по локти золотые руки, по колена золотые ноги, на голове золотые чубы, и у каждого во лбу будет месяц, а по краям звезды». Герой отправляется за братьями, а по дороге убивает змею, которая их охраняла. Послушав рассказ купцов про чудесный остров, князь отправляется туда и узнает свою жену и сыновей.

Интересно отметить, что во всех сказках дети наделены «золотыми» признаками: месяц, солнце или золотые крестики на лбу, золотые чубы, золотые монеты и т. п. Во всех мифах золотой цвет всегда был признаком солнца, так что в путешествии чудесных детей по воде угадывается один из древнейших мифологических сюжетов — о странствии закатившегося солнца по подземному миру (достаточно вспомнить, что древнеегипетский бог солнца Ра каждую ночь плавал по подземному Нилу). Этим объясняется такая распространенность этого сюжета во многих сказках мира. Пушкин заменяет чудесных, «солнечных», детей на богатыря, но отголоски солярного мифа в авторской сказке все-таки сохранились. Как мы помним, купцы, отплывая от острова Гвидона, говорили: «А лежит нам путь далек: восвояси на восток, мимо острова Буяна, в царство славного Салтана». Значит, волшебный остров Гвидона находится на западе — именно там, где и должно находиться закатившееся солнце, по мифологическим представлениям, в царстве вечной молодости и бессмертия [11, URL].

Образ девы-лебеди тоже имеет фольклорные корни, он часто встречается в сказках (например, в немецкой сказке «Королевская невеста», в чешской сказке «Золотой холм», в русской сказке «Морской царь и Елена Премудрая») и мифологии (лебединые девы в скандинавской мифологии). Образ Лебеди А. С. Пушкин мог взять также из известной ему по сборнику Кирши Данилова былины о Михайло Потыке. В былине так описывается знакомство богатыря с будущей женой:

И увидел белую лебедушку,

Она через перо была вся золота,

А головушка у ней увивана красным золотом

И скатным жемчугом усажена (…)

А и чуть было спустит калену стрелу —

Провещится ему Лебедь белая,

Авдотьюшка Лиховидьевна:

«А и ты Поток Михайло Иванович,

Не стреляй ты меня, лебедь белую,

Не в кое время пригожуся тебе».

Выходила она на крутой бережок,

Обернулася душой красной девицей [1, с.155].

А. С. Пушкин переработал образ, взятый из западноевропейского и славянского фольклора. Но я считаю, что возможен и другой источник — восточный. В татарской сказке «Сказка о жене падишаха и Алтынчеч» с аналогичным сюжетом женой спасшегося сына падишаха стала золотоволосая Алтынчеч — героиня, наделенная волшебным даром (из ее дворца еще никто живым не возвращался) и открывшая правду детям падишаха об их матери. С татарским фольклором А. С. Пушкин мог познакомиться во время путешествия по Крыму в 1820 году [6, URL]. Некоторые исследователи напрямую указывают на восточное происхождение сюжета «Сказки о царе Салтане». Например, в конце 1950-х годов Г. П. Снесарев во время Хорезмской археолого-этнографической экспедиции обнаружил легенду с аналогичным сюжетом, причем в ней, в отличие от западноевропейских и русских аналогов, присутствует образ, схожий с царевной Лебедью — пари. С ее помощью сын падишаха строит Золотой город [10, URL].

Исследователи творчества А. С. Пушкина утверждают, что имена Гвидон и Салтан заимствованы им, скорее всего, из «Повести о Бове Королевиче» [7, 13, URL] — переложенном на русскую почву французско-итальянском романе о подвигах Бово д’Антона. Бова был сыном короля Гвидона и Милитрисы. Милитриса вступила в сговор с королем Додоном (еще одно заимствованное Пушкиным имя), который убивает Гвидона, после чего женится на Милитрисе. Злая мать пытается погубить и сына, он бежит в Армянское царство, где происходят его приключения: борьба с соперниками (в том числе и с сыном царя Салтана Салтановича богатырем Лукопером), побеждает многочисленное войско, попадает в плен, бежит из заточения, мстит за отца.

Некоторые исследователи называют еще один источник для этой сказки — европейская легенда о фее Мелюзине, которая в наказание принимала облик дракона. У Мелюзины было две сестры, сама она вышла замуж за графа, у них родилось десять детей, каждый из них имел какой-то физический изъян (например, у старшего сына один глаз был голубой, другой — красный, у второго — лицо багрового цвета, третий родился одноглазым, у четвертого на руках были когти вместо ногтей и т. п.). Каждого из детей Мелюзины вполне можно было бы назвать «неведомой зверушкой». Кстати, второго сына Мелюзины звали Гвед, что могло трансформироваться в Гвидона. Остров князя Гвидона в сказке Пушкина чем-то напоминает легендарный остров-рай Авалон, где выросли Мелюзина с сестрами. Живущего на острове царевича так же влечет на родину отца, «в царство славного Салтана», как и Мелюзину с сестрами манит город Альба, где живет их отец. Конечно, различий между «Сказкой о царе Салтане» и средневековой европейской легендой больше, чем совпадений, но Пушкину удалось передать общее настроение и некоторые мотивы этого сказания [5, с.106].

У Пушкина мог быть еще один — народный — источник для заимствования имен Гвидон и Салтан. В сборнике русских сказок А. Н. Нечаева есть сказка «Иван, вдовий сын», в которой на царство нападает соседний король по имени Гвидон с несметным войском, а во главе одного из отрядов стоит его тесть Салтан.

«Сказка о


попе и


о работнике его Балде»

Сюжет этой истории списан с русской народной сказки «Шабарша». Шабарша, так же, как и пушкинский Балда, состязается с чертями в хитроумии. Некоторые испытания в точности заимствованы Пушкиным, например, веревкой чистить пруд от чертей, бегать наперегонки (в обеих сказках хитрый герой предлагает сначала соревноваться с зайцем), бросать дубину (у Пушкина — палку). В конце он получает от чертей деньги, так что живет безбедно всю оставшуюся жизнь. Но в народной сказке Шабарша не нанимается батраком к попу, соответственно нет и расплаты в виде щелчков. Пушкин вводит этот образ, чтобы высмеять жадность священников.

Еще одна русская народная сказка с похожим сюжетом — «Батрак»: батрак, обладающий невероятной силой, с легкостью выходит из любой ситуации. Но нанимается в работники он не к попу, а к купцу. Платой так же, как в пушкинской сказке, является щелчок. Боясь расплаты, купец придумывает батраку, казалось бы, невыполнимые задания: найти в лесу корову (а это оказывается медведь), собрать с чертей, живущих на мельнице, долг (как в «Шебарше» и в пушкинской сказке). А вот концовка у сказки «Батрак» иная: вместо батрака купец утопил купчиху, а сам умер от щелчка. У Пушкина наказание гуманнее: поп «лишился языка» и у него «вышибло ум», семья же попа не пострадала.

Можно провести аналогию и с русской народной сказкой «Умный работник». В этой сказке работник нанимается на службу к попу. Поп очень жадный и поставил работнику такое условие: если он уйдет хоть на день раньше чем через год, заработка не получит. Поп «будит работника до солнышка, работать заставляет дотемна, а кормит один раз в день не досыта». Но батраку, благодаря своей смекалке, удалось проучить попа, получить от него четыреста рублей и пару коней.

«Сказка о


рыбаке и


рыбке»

История о рыбаке и золотой рыбке, возможно, имеет немецкие корни. Авторитетные исследователи этого вопроса М. К. Азадовский [1, с.138] и Л. А. Фин [12, URL] предположили, что первоисточником для этой сказки А. С. Пушкина была сказка братьев Гримм «О рыбаке и его жене». Пушкин опустил лишь тот факт, что рыбка — это заколдованный принц. В его варианте рыбка — золотая, а в немецком — обычная камбала. Интересно, что пожелания жены в обеих сказках почти одинаковые: у Пушкина — корыто, изба, быть столбовою дворянкой, царицей, владычицей морскою. У братьев Гримм жена пожелала сначала дом, потом дворец, потом стать королевой, потом кайзером, римским папой и, наконец, — богом. Пушкин сделал сказку более адаптированной для русского читателя: желание героини стать кайзером или римским папой было бы для русского читателя непонятным.

Противники гипотезы о заимствовании А. С. Пушкиным сказки братьев Гримм приводили весомый аргумент: Пушкин не мог читать эту сказку, так как не знал немецкого языка. Хотя среди его друзей были и Вульф, и Жуковский, в совершенстве владевшие немецким, они вполне могли пересказать поэту интересный сюжет. Кроме того, в библиотеке Пушкина был первый французский перевод сказок Гриммов, вышедший в 1830 г., в нем наряду с другими сказками была и «Сказка о рыбаке и его жене». А в черновиках к

«

Сказке о рыбаке и рыбке» обнаружился следующий эпизод:

Говорит старику старуха:

«Не хочу быть вольною царицей,

А хочу быть римскою папой».

Стал он кликать рыбку золотую.

«Добро, будет она римскою папой!»

Воротился старик к старухе.

Перед ним монастырь латынский,

На стенах латынские монахи

Поют латынскую обедню.

Перед ним вавилонская башня.

На самой верхней на макушке

Сидит его старая старуха:

На старухе сарачинская шапка,

На шапке венец латынский,

На венце тонкая спица,

На спице Строфилус птица.

Поклонился старик старухе,

Закричал он голосом громким:

«Здравствуй ты, старая баба,

Я, чай, твоя душенька довольна?»

[8, URL]

Но у этой сказки могли быть и русские фольклорные источники. В сборнике Афанасьева есть две народные сказки с аналогичным сюжетом: «Золотая рыбка» и «Жадная старуха». Пушкин мог узнать сказку от своей няни Арины Родионовны. В сказке «Золотая рыбка» старуха сначала просит хлеба, потом корыто, затем — новую избу, затем — стать «воеводихой», царицей и в конце — владычицей морскою. В сказке «Жадная старуха» вместо рыбки фигурирует старое дерево, и жадность проявляют оба персонажа — и старик, и старуха. Они требовали у дерева сначала богатство, потом быть бургомистром и бургомистершей, барином и барыней, полковником и полковницей, потом — генералом и генеральшей, царем и царицей. Когда они со стариком пожелали быть богами, дерево наказало их, оборотив в медведей.

В сказках в роли помощника может выступать липка (украинская сказка «Про липку и жадную старуху») или береза (удмуртская сказка «Красавица береза»). В сказке про липку и жадную старуху аналогичный сюжет: старик со старухой просят у волшебного дерева сначала лошадь с телегой, потом хату, скот, денег. А когда старуха захотела, чтобы все люди были у них батраками, липка отобрала у них все, что подарила. В удмуртской сказке волшебная береза сначала одаривает старика и старуху лучинами, потом дровами, мукой, золотом. Но, получив сундук золота, старик со старухой стали бояться, что кто-нибудь это золото украдет и поэтому попросили березу сделать их страшными, чтобы люди их боялись. Береза сделала их медведями.

Как видим, подобный сюжет очень распространен, возможно, наиболее древним первоисточником для всех этих сказок является индийская сказка «Золотая рыба», в которой в роли золотой рыбки выступает золотоликий бог воды Джала Камани. Так же, как и в других сказках с этим сюжетом, рыба дала старику и старухе еду и одежду, но старухе этого мало: она требует новый дом, золото, буйволов, слуг, чтобы старик стал старостой. Рыба выполнила эти просьбы, но когда старик просит сделать его махараджей, Джала Камани лишает их всех даров.

«Сказка о


мертвой царевне и


о семи богатырях»

Сюжет сказки достаточно распространен в фольклоре европейском, ближневосточном, африканском и американском. Русских вариантов подобных сказок — 27, украинских — 23, белорусских — 4 [9, c.405].

М. К. Азадовский еще в 1938 году писал, что «Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях

»

— это переработка сказки братьев Гримм

«

Белоснежка и семь гномов

»

(или в другом переводе «Снегурочка») [1, с.145–146]. В обеих сказках семь помощников, но гномы были заменены А. С. Пушкиным на более привычных русскому читателю богатырей. Также одинаково описание героини в этих сказках. У братьев Гримм Белоснежка описана так: «белая, как снег, румяная, как кровь, и черноволосая», за что она и получила свое имя. Пушкинская царевна также «белолица» и «черноброва». В немецкой сказке так объясняется внешность Белоснежки: «Зимним деньком, в то время как снег валил хлопьями, сидела одна королева и шила под окошечком, у которого рама была черного дерева. Шила она и на снег посматривала, и уколола себе иголкой палец до крови. И подумала королева про себя: «Ах, если бы у меня родился ребеночек белый, как снег, румяный, как кровь, и чернявый, как черное дерево!»» У А. С. Пушкина описание короче и скупее, но оно является отсылкой к гриммовской сказке: «Мать брюхатая сидела да на снег лишь и глядела», — говорит царица о белой коже своей падчерицы. Помимо сходства, мы видим в вариантах сказки братьев Гримм и Пушкина и различие, оно касается возмездия злой королеве (царице). В немецкой версии королеву наказывают, заставляя ее плясать в железных башмаках на раскаленных углях, от чего она и умерла. А. С. Пушкин же решил обойти вопрос о наказании, ограничившись лишь тем, что ее «тоска взяла, и царица умерла».

М. Богданова считает, что «и волшебное зеркальце, и хрустальный гроб, и отравленное яблоко, и множество других штрихов — явные отсылки к западноевропейской традиции», хотя в русском фольклоре


тема падчерицы, которую травит и преследует злая мачеха, тоже представлена широко [3, URL]. Действительно, можно провести аналогию, например, с такой русской народной сказкой, как «Волшебное зеркальце», где фигурирует не царевна, а купеческая дочь, а в лесу она живет у двух богатырей. Мертвую купеческую дочь богатыри, как и у Пушкина, хоронят в хрустальном гробу. Спасает ее от смертельного сна много лет спустя, как и в авторском варианте, царевич, но, не разбив гроб, а тем, что стал расчесывать ей волосы и снял заколдованный волос.

Схожий сюжет есть в русских сказках «Падчерица», «Елена краса — золотая коса и мачеха», в украинской сказке «Анна-панна». В первых двух сказках героини — крестьянки, их помощниками в лесу являются либо разбойники, либо охотники, а оживляет падчерицу не жених, а либо мать жениха, либо проходящий мимо рыбак. Сказка «Анна-панна» также отличается от авторского варианта тем, что героиня — не царского (королевского) происхождения, хоть и знатного рода (панна), у нее есть сводная сестра, а роль зеркальца выполняет солнце. Также в этой сказке нет такого героя, как королевич-спаситель. Вместо гномов или богатырей действуют разбойники, и это не случайно: ни гномы, ни богатыри не могут запятнать себя убийством злой мачехи, а разбойники из сказки «Анна-панна» «зарезали» мачеху-ведьму.

То есть у «Сказки о мертвой царевне и о семи богатырях» могли быть и немецкие, и восточнославянские первоисточники. М. Богданова считает, что «разговор королевича Елисея с Месяцем, Солнцем и Ветром — это уже рука Пушкина» [3, URL]

.

Я


с этим не согласен. Мотив беседы с этими мифологическими персонажами обнаруживается в сказках западных славян. Так, в словацкой сказке «О солнышке, месяце и ветре», обработанной Боженой Немцовой, королевич Силомил выдает своих сестер замуж за Солнце, Месяц и Ветер. Когда герой попадает в беду (Король огня украл его невесту), он просит помощи в поисках сначала у Солнца, потом у Месяца, но они не знают, где искать невесту Силомила. Как и у А. С. Пушкина, королевичу помог Ветер. Мотив помощи в поиске пропавшего супруга присутствует и в моравской сказке «Белый медведь», где, наоборот, преданная жена ищет пропавшего мужа — королевича и просит помощи у Месяца, Солнца и Бури (Ветра), и только Буря сумела помочь ей, отнеся к тому месту, где находился в заточении королевич. Мотив обращения к природным стихиям мог быть заимствован Пушкиным и из произведения древнерусской литературы «Слово о полку Игореве», где жена князя — Ярославна — обращается к природным стихиям как к живым существам (к ветру, к Днепру, к солнцу).

Литературным источником для этой сказки Пушкина могла послужить опубликованная в сборнике Базиле «Пентамерон» сказка «Маленькая рабыня», которая считается первой опубликованной сказкой с сюжетом о мертвой царевне. В этой сказке мертвая баронесса лежит в семи хрустальных гробах, а жена ее дяди из ревности вытаскивает ее из саркофага за волосы, при этом из волос девушки выпадает заколдованный гребень, и она оживает.

«Сказка о


золотом петушке»

Открытию источника этой сказки мы обязаны поэтессе А. А. Ахматовой, которая впервые обратила внимание на очень большое сходство сюжета «Золотого петушка» и «Легенды об арабском звездочёте» американского писателя Вашингтона Ирвинга [7, URL].

«Легенда об арабском звездочете» входит в сборник В. Ирвинга «Альгамбра». Ирвинг в 1829 году, работая над книгой «Хроника завоевания Гранады», путешествовал по Испании, посетил крепость Альгамбра и собрал не только исторические сведения, но и местные предания. Хоть это и авторское произведение, но истоки его — в арабских легендах, так что фольклорная основа в ней также присутствует. Исследователь К. А. Бойко усматривает в этой легенде египетские корни (не случайно, у В. Ирвинга прямо говорится, что звездочет узнал о подобных талисманах в Египте): в памятниках средневековой арабской письменности часто встречаются упоминания о талисманах в виде говорящих и движущихся фигурок животных или птиц. Причем чаще всего упоминается петух, сделанный из золота, меди или бронзы. Эта фигурка ставилась на возвышении и должна была охранять город от чужеземцев. Один из самых ранних легендарных рассказов о стерегущих птицах-талисманах принадлежит египетскому факиру Ибн Букайру и посвящен поиску сокровищ в одной из древних гробниц. В качестве стража сокровищ там описан золотой петух на золотом столбе. В момент опасности он приходит в движение, хлопает крыльями и издает удивительный по силе крик. Подобные предания и легли в основу «Легенды об арабском звездочете» В. Ирвинга, а затем и сказки А. С. Пушкина [4, с.116].

В 1832 году «Альгамбра» была издана в Париже, и сразу же появился точный французский перевод этой книги. Двухтомник Ирвинга присутствовал в библиотеке Пушкина [3, URL]. На прямое заимствование Пушкиным сюжета В. Ирвинга указывает сохранившийся черновой отрывок, который в окончательный вариант сказки не вошел:

Царь увидел пред собой

Столик с шахматной доской.

Вот на шахматную доску

Рать солдатиков из воску

Он расставил в стройный ряд.

Грозно куколки стоят,

Подбоченясь на лошадках,

В коленкоровых перчатках,

В оперенных шишачках,

С палашами на плечах…

Эти фигурки — магические копии вражеских войск, которые при прикосновении волшебного жезла либо обращались в бегство, либо уничтожали друг друга [2, URL]. Так описана эта сцена у Ирвинга: «Царь Абен Габуз приблизился к столику вроде шахматного, на котором были расставлены деревянные фигурки, и, к изумлению своему, увидел, что все они движутся. Кони дыбились и гарцевали, воины бряцали оружием, и доносился слабый рокот барабанов и труб…». Звездочет дает совет царю: «Хочешь посеять среди них страх и смятение, дабы они отступили без кровопролития, — рази их тупым концом волшебного копья, а ежели нужны раздоры и убийства — бей острием».

По сюжету легенды, арабский правитель Абен Габуз просит помощи у звездочета и чародея, и тот дает ему бронзовую фигурку всадника с копьем (не петушка, как у Пушкина), которая «оживала», предупреждая о нападении врагов, указывая копьем в ту сторону, откуда исходила опасность. Однажды Абен Габуз встречает красавицу — дочь готского короля, в которую влюбляется. Однако звездочет требует пленницу в качестве платы, правитель отказывается. И тогда звездочет и царевна исчезают, а фигурка теряет свою способность. Тогда соседи Абен Габуза, которых он со своим волшебным всадником «задирал, изводил и громил почём зря», стали беспрерывно нападать на него, так что остаток дней царь провел «в кровавой суматохе».

Описание встречи правителя с красавицей у Пушкина отличается от повествования Ирвинга. В «Легенде об арабском звездочете» красавицу обнаружили после тревожного знака всадника-оберега разведчики: она спала у родника, и ее захватили в плен. В «Сказке о золотом петушке» во главе войска идет сам царь Дадон, он видит побитую рать, убитых сыновей, а шамаханская царица выходит ему навстречу из шатра:

Войско в горы царь приводит

И промеж высоких гор

Видит шёлковый шатёр.

Всё в безмолвии чудесном

Вкруг шатра; в ущелье тесном

Рать побитая лежит.

Царь Дадон к шатру спешит…

Что за страшная картина!

Перед ним его два сына

Без шеломов и без лат

Оба мёртвые лежат,

Меч вонзивши друг во друга.

Бродят кони их средь луга

По притоптанной траве,

По кровавой мураве…

… Вдруг шатёр

Распахнулся… и девица,

Шамаханская царица,

Вся сияя как заря,

Тихо встретила царя.

… И она перед Дадоном

Улыбнулась — и с поклоном

Его за руку взяла

И в шатёр свой увела.

Описание встречи Дадона с шамаханской царицей напоминает описание встречи Ивана-царевича с Марьей Моревной в сказке «Марья Моревна»: герой видит в поле «рать-силу побитую», а затем — «шатры белые», из шатра навстречу ему выходит Марья Моревна и ведет его в шатер. Можно предположить, что А. С. Пушкин «разбавил» традиционный восточный сюжет русскими фольклорными мотивами, почерпнутыми им из сказок.

Концовка «Сказки о золотом петушке» нетипична для Пушкина: если в других сказках он часто смягчает наказание (старуха в сказке о золотой рыбке, купец и купчиха в народном варианте сказки о попе и работнике Балде, королева в сказке о мертвой царевне), то здесь он, наоборот, делает наказание более суровым, желая придать сказке социальный подтекст — предупреждение нечестному, эгоистичному правителю, ставившему свои интересы и капризы выше государственных.

Таким образом, А. С. Пушкин использовал различные мотивы в своих сказках, но он не следовал в точности ни одному из известных фольклорных и литературных сюжетов, он изменял, дополнял и синтезировал их, создавая самостоятельные произведения. Больше всего первоисточников найдено к «Сказке о царе Салтане» и «Сказке о рыбаке и рыбке» (по шесть), к «Сказке о мертвой царевне» мной найдено пять первоисточников, к «Сказке о попе и о работнике его Балде» — три, а к «Сказке о золотом петушке» — один. Сказки Пушкина являются частью европейского романтизма начала XIX в., для которого характерно обращение к мифологии, легендам, истории, фольклору как в «чистом» виде (например, «Сказки братьев Гримм», «Норвежские народные сказки» Асбьернсона и Моэ), так и в литературной обработке (сказки Э. Т. А. Гофмана, баллады И. Гёте, В. А. Жуковского)

Литература:

1. Азадовский М. К. Источники сказок Пушкина // Пушкин: Временник Пушкинской комиссии / АН СССР. Ин-т литературы. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1936. Вып. 1. [Электронный ресурс] // ФЭБ «Русская литература и фольклор» // Режим доступа: http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/vr1/vr12134-.htm?cmd=p
2. Ахматова А. А. Последняя сказка Пушкина // Контент-платформа Pandia.ru // Режим доступа: https://pandia.ru/text/79/231/25153.php
3. Богданова М. Обрусевшие сказки Европы [Электронный ресурс] // Информационный портал фонда «Русский мир» // Режим доступа: https://russkiymir.ru/publications/210160/
4. Бойко К. А. Об арабском источнике мотива о золотом петушке в сказке Пушкина // Временник Пушкинской комиссии. 1976. Л., 1979. С. 113–120 [Электронный ресурс] // Фундаментальная электронная библиотека «Русская литература и фольклор» // Режим доступа: http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/v79/v79–113-.htm
5. Бурова И. И. Легенды и предания Европы. М., 2015.
6. Власов Д. Первое большое путешествие Пушкина // Наука и жизнь. 2008. № 6 [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://www.nkj.ru/archive/articles/14143/
7. Ионкинс Г. О сказках Пушкина и их происхождении [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://www.kontinent.org/o-skazkah-pushkina-i-ih-proishozdenii/
8. Котлярова Т. В. Тайны источников пушкинских сказок // Материалы научно-практической конференции «Литература без границ». Енисейск, 2015 [Электронный ресурс] // Режим доступа: https://epk.ucoz.ru/CMK/sbornik_literatura_bez_granic.pdf#page=24
9. Новиков Л. Г., Бараг Н. В. Примечания // Народные русские сказки А. Н. Афанасьева. Т.2. М., 1985.
10. Нурмухамедов М. К. Сказки А. С. Пушкина и фольклор народов Средней Азии (сюжетные аналоги, перекличка образов) [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://pushkinu1.narod.ru/3.html
11. Ронкин В. Е. «Сказка о царе Салтане»: архетипическое и актуальное [Электронный ресурс] // ФЭБ «Русская литература и фольклор» // Режим доступа: http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/mp3/mp3–125-.htm
12. Фин Л. А. Фольклор в творчестве Пушкина // А. С. Пушкин: 1837–1937. Сборник статей и материалов. Саратов, 1937 [Электронный ресурс] // Режим доступа: http://lib.pushkinskijdom.ru/LinkClick.aspx?fileticket=09ahm0WO2Nk=
13. Чернышов В. Имена действующих лиц в сказках Пушкина о царе Салтане, о Золотом Петушке, о Мертвой царевне [Электронный ресурс] // ФЭБ «Русская литература и фольклор» // Режим доступа: http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/ps6/ps62128-.htm

Сегодня
мы…

·              
Поговорим о народных корнях пушкинской сказки.

·              
Узнаем, почему сказку Пушкина считают наследницей народной.

·              
Выясним, чем отличаются сказки Пушкина от народных сказок.

А для начала
присоединимся к Мише. Он как раз решил в очередной раз перечитать сказки
Пушкина.

– Зачем
ты их вообще постоянно читаешь? – поинтересовалась у него Алина.

– Да
потому что мне хочется отыскать их корни, – довольно туманно пояснил Миша.

– Корни?
– удивилась Алина. – Сказки что же – похожи на редиску или картошку?

– Конечно
же, нет. Но корни у них всё-таки есть.

Мы уже
знакомы со сказкой Пушкина о рыбаке и рыбке. Совсем недавно мы познакомились со
сказкой о мёртвой царевне и о семи богатырях. Знаем мы и сказку о царе Салтане.
А кто-то успел прочитать и поэму «Руслан и Людмила». И всё это – литературные
сказки Пушкина.

А как
вообще сочиняются литературные сказки? Неужели Александр Сергеевич просто решал
в очередной раз: «А не написать ли мне сказку?» – и принимался за дело?

Нет,
творческий процесс был гораздо сложнее.

Он брал
свои истоки в народном творчестве. Ведь есть столько прекрасных русских
народных сказок! Конечно же, поэту хотелось их литературно обработать.

Мы уже
говорили о няне Пушкина – Арине Родионовне. Она познакомила поэта с русским
народным творчеством. В том числе и со сказками.

Пушкин
изучал и записывал фольклор – в его творческих пометках есть много набросков
самых разных сказок.

И
неудивительно, что сказку Пушкина называют наследницей народной сказки.

Совсем
недавно мы читали пролог поэмы «Руслан и Людмила». И говорили о том, что он
наполнен отсылками к народному творчеству. Тут и русалка, и леший, и ступа с
бабой Ягой…

А как
насчёт других сказок Пушкина? Чем они схожи с народными сказками?

Давайте
попробуем поразмыслить над этим.

Вот мы
думаем о сказке про рыбака и рыбку… и тут же натыкаемся на говорящую рыбу.
Встречается нам такое в народных сказках? Ещё как встречается!

А ведь
таких моментов в сказках Александра Сергеевича Пушкина очень много.

Разговаривают
здесь не только животные, но и стихии, и небесные светила. Тут можно вспомнить
не только рыбку, но и царевну-лебедь. И разговоры королевича Елисея с солнцем,
месяцем и ветром.

Сказки
Пушкина, как и волшебные народные сказки, наполнены чародейскими предметами
и необычными существами.

Чего
стоит только белка, которая грызёт драгоценные орешки! Или колдовское
зеркальце, которое, кстати, тоже может разговаривать. В этих сказках
встречаются и великаны, и говорящие головы…

И,
конечно, как и народных сказках, в сказках Пушкина просто обязаны происходить
волшебные превращения и преображения. Возьмём сказку «О царе Салтане…», где
младенец вырастает в бочке, из ничего воздвигается город, сам князь Гвидон
превращается то в муху, то в шмеля…

Жадная
старуха по желанию золотой рыбки становится то дворянкой, то царицей. А умершая
царевна пробуждается в хрустальном гробу.

Проще говоря,
в этих сказках происходят чудеса.

Но ведь
они случаются во всех без исключения сказках – и в литературных тоже! Верно. Но
и персонажи сказок Пушкина часто очень уж похожи на народных. Вот, например, не
один богатырь, а сразу семь. А в другой сказке – тридцать три богатыря!

А вот
«колдун несёт богатыря» – чем не сюжет из народных баллад?

А вот и
князь – в народных былинах часто появляется Владимир Красно Солнышко!

Получается,
что сказку Пушкина и народную сказку объединяет волшебство, творящееся в
них. И типы персонажей, которые в них встречаются.

Но
неужели это всё?

Давайте
попробуем копнуть поглубже.

Угадайте,
где тут положительный персонаж, а где – отрицательный.

Угадали
без труда? А ведь это обозначает, что в сказках персонажи однотипные.
Мачеха – злая, старуха – жадная и завистливая, Елисей – храбрый и верный и так
далее. Причём, персонажи на протяжении текста не меняются. Мы всё время
понимаем, кто хороший, а кто плохой.

Хотя бы
потому, что отрицательные персонажи непременно будут наказаны…

А ведь
это ещё одна черта! В народных сказках злодей часто получает по заслугам. И
в сказках Пушкина мы можем часто увидеть торжество справедливости: Елисей женится
на царевне, а мачеха умирает. Ткачиха с поварихой и Бабарихой посрамлены и
просят прощения у царя Салтана, а сам Салтан находит свою семью… Наказана и
жадность старухи – та остаётся у разбитого корыта.

Так что
мы можем сказать, что пушкинскую сказку с народной объединяют ещё и характеры
персонажей, и торжество справедливости.

На что бы
нам теперь ещё посмотреть?

Кажется,
нужно присмотреться к самим текстам!

Жил да
был на земле 

Храбрый
человек Аника. 

Много
он полонил, 

Много
он покорил 

Царей
и царевичей, 

Королей,
королевичей 

И
сильных-могучих богатырей.

Нет, это
не сказка Пушкина. Это народная баллада «Об Анике-воине». Но где мы видели это
напевное повествование, без рифмы? Ну, конечно!

Жил
старик со своею старухой

У
самого синего моря;

Они жили
в ветхой землянке

Ровно
тридцать лет и три года.

Старик
ловил неводом рыбу,

Старуха
пряла свою пряжу.

А это,
конечно, «Сказка о рыбаке и рыбке»

В сказке
Пушкина тоже нет рифмы, и она написана похожим, народным напевным стилем.

В таких случаях
говорят, что поэт выполнил стилизацию под народную сказку.

А что ещё
в этой же сказке есть такого народного? Композиция. Вернее, постоянные
повторы, на которых строится сказка: старик раз за разом приходит к рыбке, а
аппетиты у старухи всё растут и растут.

Но и в
других сказках Пушкина есть такие повторы. В «Сказке о царе Салтане…» это
рассказы о купцах, которые раз за разом посещают остров князя Гвидона, а потом
рассказывают царю Салтану о чудесах. Это и превращение Гвидона то в комара, то
в муху, то в шмеля.

И,
конечно, каждый из нас помнит повторяющуюся присказку – «Я ль на свете всех
милее, всех румяней и белее?» из «Сказки о мёртвой царевне и семи богатырях».

Получается,
что повторяются во всех случаях не просто отдельные фразы, а целые куски
сюжета, вся композиция текста пронизана повторами!

Есть в
пушкинской сказке и традиционные формулы и эпитеты, которые можно
встретить обычно именно в народной сказке.

И
никто с начала мира

Не
видал такого пира;

Я там
был, мёд, пиво пил,

Да усы
лишь обмочил.

Похоже на
то, что мы можем встретить в конце сказки, не правда ли.

Или вот
такая формула:

Грусть-тоска
меня съедает,
Одолела молодца…

А вот
традиционный зачин в «Сказке о золотом петушке».

Негде,
в тридевятом царстве,

В
тридесятом государстве,

Жил-был
славный царь Дадон.

Посмотрим
теперь на эпитеты, которые часто можно встретить в народной сказке. Ветер у
Пушкина тоже буйный, месяц – ясный. Красно солнце, горько
плачет, белы руки, красная девица – всё это мы встречаем в текстах
фольклора.

Кроме
того, в сказках Пушкина ещё и часто повторяются традиционные для фольклора
цифры. Например, тройка и семёрка.

Получается,
что сказку Пушкина роднят с народной ещё и некоторые моменты композиции и
языка.

Какое
потрясающее сходство!

Но
всё-таки перед нами не переложение народной сказки, а сказка авторская.

Ведь в
сказках Пушкина можно увидеть собственных, авторских персонажей, и развитие
сюжета, которое мы не встретим ни в одной народной сказке.

Автор
вносит в текст свои описания и детали. Да и имена Елисей и Гвидон
совсем непохожи на имена из народных сказок…

 Да
и стиль тоже отличается – в большинстве сказок мы сразу слышим стихотворный пушкинский
стиль.

Итак, что
мы узнали сегодня?

·                  
Истоки сказки Пушкина нужно искать в народной сказке.

·                  
Пушкин заимствовал из народных сказок волшебные превращения, предметы
и типы персонажей. Характеры персонажей и торжество справедливости. Схожи
некоторые моменты композиции и языка.

·                  
Но все же сказка пушкинская – литературная, а не народная, так что
автор многое внёс в неё от себя.

Родоначальник
русской лит-ой сказки — А.С. Пушкина.
причины обращения Пушкина к сказкам:
попытка вернуть русск общество к русск
культуре, традициям; жизнь в ссылке в
селе михайловском, где он слушал песни,
басни, сказки (общался с простыми
крестьянами); слушал сказки няни Арины
Радионовны; у отца была библиотека; в
сказках хотел выразить народную мудрость;
стремился показать простой язык;
общественная сит-ция (заселение
иностранцев). Творчество полно любви к
родине, ее народу. Проникновенны
лирические строки, посвященные описанию
русской природы. Тема сказок совпадает
с народными. Он создает свои сказки на
фольклорном материале. «Сказка о попе
и о работнике его Балде» близка по сюжету
к народной сказке «Батрак Шабарша».
Сюжет «Сказки о рыбаке и рыбке» связан
истоками со сказкой «Жадная старуха»
и был подарен Пушкину собирателем
фольклора писателем В.И. Далем. «Сказка
о царе Салтане» перекликается с народной
сказкой «О чудесных детях». «Сказка о
мертвой царевне и о семи богатырях»
близка к сюжету народной сказки «Волшебное
зеркальце». Обращаясь к устному народному
творчеству, Пушкин видит в нем неисчерпаемые
возможности для обновления литературы.
Так же как в народных сказках, герои
делятся на положит и отриц-ые, в сказках
показан резкий конфликт между светлым
и темным миром. Примером может служить
«Сказка о царе Салтане». Это произведение
— прямой наследник народ. сказки по
внешним признакам и по реалистической
основе и глубокому социальному содержанию.
В нем с самого начала дается тонкое
сатирическое снижение образа царя: «Во
все время разговора он стоял позадь
забора…». Динамизм и быстрота смены
событий свободно и легко уживаются с
пейзажными картинами, лаконичными и
зримо-красочными: Ветер весело шумит,
Судно весело бежит. В синем небе звезды
блещут, В синем море волны хлещут; Туча
по небу идет, Бочка по морю плывет.
«Сказка о царе Салтане» завершается не
моралистическим выводом, как было у
многих других писателей-сказочников,
а веселым пиром, славящим торжество
добра. Положительные персонажи в
длительной борьбе побеждают: князь
Гвидон встречается с отцом; ткачиха,
повариха и сватья баба Бабариха
посрамлены. Читатели всем сердцем на
стороне «светлого мира» сказки,
олицетворенного в образах царицы-матери,
князя Гвидона, царевны Лебеди. Только
образ царя Салтана вызывает сомнения
и раздумья. Еще одно сходство с народ
сказками – композиция (3-х кратные
повторы и т.д.). Часто Пушкин использовал
сказочный зачин, концовку. Целый ряд
образов Пушкин сделал сам: царевна
лебедь, 33 богатыря, белочка. Отличие:
сказки Пушкина написаны стихотворным
языком (4-х строчный хорей, кроме рыбака
и рыбки)

8. Сказка ершова «конек-горбунок». Народные и литер-ые источники сказки, ее соц-сатирические мотивы.

П.П.
Ершов родился в 1815 году в небогатой
семье. Окончил Петербургский университет.
Был знаком с Пушкиным, Жуковским. Годы
учебы, «пять своих лучших лет», Ершов
использовал для саморазвития, посвящая
все свободные часы чтению русских
писателей и литературным занятиям.
Известность Ершову принесла его сказка
«Конёк-горбунок»,
написанная им ещё на студенческие годы.
В 1834 г. сказка была напечатана, но с
цензурными искажениями, т.к. в сказке
много моментов, где Ершов высмеивает
царя и его окружение. Существует
свидетельство, что Пушкин сам отредактировал
сказку и написал вступление. Сказка
заняла место рядом со сказками Пушкина,
но какое-то время не воспринималась
серьезно, а как пересказ народ. сказки.

Сказка
создана по народным источникам. Но Ершов
исправлял, обрабатывал её. Ершов
высмеивает царя: жалкого, глупого,
ленивого самодура. Все появления царя
сопровождаются репликами: царь сказал
ему зевая… царь, затрясши бородою
закричал ему во след. Показывается
презрительно отношение, когда царь
собирается жениться: все цари начнут
смеяться дед та скажут внучку, взял. В
сказке есть эпизод, напоминающий «горе
от ума», где для удовольствия царицы
дворяне растягивались на полу.

Царю
и дворянам противопоставлен Иван-дурак.
Образ Ивана раскрыт в 2 планах: он
простоват, ленив, но это лишь маска, под
ней видны черты героя: ум, доброта,
смелость, поэтому в конце он торжествует.
Противопоставление идет красной нитью
по всему произведению. дворяне при царе
– шуты, царь тоже ничтожество, а все
настоящие дела делает Иван. Поэтому,
естественно, что Иван должен стать
царем. такой конец соответствует
стремлению народа заменить плохого
царя на хорошего.

СВОЕОБРАЗИЕ:
1. имеет народную основу. используется
легкий стиль народ сказки: шутки,
прибаутки, передаются специфич
представления народа о жизни, характер
этетич вкусов 2. есть призказки – делает
более разнообразной, читатель передохнул,
подумал. 3.повторы – придают убедительность,
помогают лучше запомнить. 4.редко
употребляются эпитеты и метафоры. Язык
сказок приближен к диалекту. Сказка в
сказке — выразительный литературньй
прием. Оно имеет четкую, логически
выстроенную композицию. Сказка разделена
на три соразмерные части, между собой
тесно связанные, и вместе с тем сюжет
каждой части представляет собой
законченное целое.

Соседние файлы в предмете Детская литература

• #
• #
• #

Фольклорные мотивы сказок Пушкина

 1. Литературная сказка

Здрав­ствуй­те! Се­год­ня при­шло время по­го­во­рить о сказ­ке ли­те­ра­тур­ной.

Пом­ни­те, мы го­во­ри­ли, что сказ­ки бы­ва­ют на­род­ные (где ав­то­ра невоз­мож­но на­звать, каж­дый рас­сказ­чик до­бав­ля­ет и немнож­ко из­ме­ня­ет сказ­ку на свой лад) и ли­те­ра­тур­ные, у ко­то­рых есть кон­крет­ный автор.

Мы го­во­ри­ли, что при общ­но­сти жанра на­род­ная и ли­те­ра­тур­ная сказ­ка имеют свои осо­бен­но­стя­ми.  Се­год­ня мы кос­нем­ся толь­ко неко­то­рых осо­бен­но­стей ли­те­ра­тур­ной сказ­ки.

Пре­жде всего, у ли­те­ра­тур­ной сказ­ки есть автор.

Ав­то­ром ли­те­ра­тур­ных ска­зок, о ко­то­рых мы се­год­ня будем го­во­рить,  будет Алек­сандр Сер­ге­е­вич Пуш­кин.

А какие сказ­ки Пуш­ки­на вы зна­е­те?

«Сказ­ка о ры­ба­ке и рыбке». Вы по­дроб­но раз­го­ва­ри­ва­ли о ней на уро­ках в на­чаль­ной школе. Вспом­ни­те ее сюжет.  Все­мо­гу­щая рыбка, в бла­го­дар­ность за спа­се­ние ода­ри­ва­ет ста­ри­ка и ста­ру­ху, вы­пол­ня­ет все ста­ру­хи­ны мечты. Но ста­ру­ха,  не зна­ю­щая меры в своих же­ла­ни­ях, не уме­ю­щая оста­но­вить­ся, тре­бу­ет невоз­мож­но­го:

Хочу быть вла­ды­чи­цей мор­скою

Чтобы жить мне в Оки­яне-мо­ре,

Чтобы слу­жи­ла мне рыбка зо­ло­тая

И была б у меня на по­сыл­ках.

И за­рвав­ша­я­ся  ста­ру­ха, и ста­рик, ко­то­рый не смеет про­ти­во­сто­ять жене,  на­ка­за­ны рыб­кой – вся­кой бла­го­дар­но­сти есть пре­дел:

Долго у моря ждал он от­ве­та,

Не до­ждал­ся, к ста­ру­хе во­ро­тил­ся —

Глядь: опять перед ним зем­лян­ка;

На по­ро­ге сидит его ста­ру­ха,

А пред нею раз­би­тое ко­ры­то.

Встре­ча­ли ли мы на­род­ную вол­шеб­ную  сказ­ку, ко­то­рая бы за­кан­чи­ва­лась таким горь­ким разо­ча­ро­ва­ни­ем ге­ро­ев?  Нет! Обыч­но для ге­ро­ев сказ­ки все за­кан­чи­ва­ет­ся хо­ро­шо.

Вот и еще одна осо­бен­ность ли­те­ра­тур­ной сказ­ки: у нее может не быть счаст­ли­во­го конца.

Герой на­род­ной сказ­ки обя­за­тель­но по­сту­па­ет по пра­ви­лу, пом­ни­те, что он не может не на­ру­шить за­прет, обя­за­тель­но дол­жен со­вер­шить ряд по­ступ­ков, чтоб в ре­зуль­та­те по­лу­чить же­ла­е­мое.

При этом мы не можем ска­зать, какой, соб­ствен­но, у героя на­род­ной сказ­ки  ин­ди­ви­ду­аль­ный ха­рак­тер. Мы знаем, что Ива­нуш­ка-ду­ра­чок на самом деле со­всем не за­слу­жи­ва­ет этого про­зви­ща, и не толь­ко с дан­ной сказ­ке, а во всех сказ­ках во­об­ще. А вот герой ли­те­ра­тур­ной сказ­ки непо­вто­рим со своей пер­со­наль­ной, нигде не по­вто­ря­ю­щей­ся ролью и ха­рак­те­ром: вы же мо­же­те опи­сать ха­рак­тер ста­ру­хи в «Сказ­ке о ры­ба­ке и рыбке»?

В сказ­ке про Емелю щука, вы­пол­ня­ет  его же­ла­ния, стоит ска­зать: «По щу­чье­му ве­ле­нью, по моему хо­те­нью…»  Если срав­нить эту щуку и зо­ло­тую рыбку, по­ни­ма­ешь, что щука – про­сто вол­шеб­ный по­мощ­ник, ин­стру­мент, а вот рыбка – глав­ное дей­ству­ю­щее лицо в сказ­ке, со своим ха­рак­те­ром.

И Ца­рев­на–ле­бедь в «Сказ­ке о царе Сал­тане» не про­сто на­гра­да, вру­ча­е­мая  герою.

Рис. 1. М. А. Вру­бель «Ца­рев­на-Ле­бедь»

Кста­ти, как пра­виль­но на­зы­ва­ет­ся эта сказ­ка? «Сказ­ка о царе Сал­тане, о сыне его слав­ном и мо­гу­чем бо­га­ты­ре князе Гви­доне Сал­та­но­ви­че и о пре­крас­ной Ца­ревне  Ле­бе­ди»

 2. Об именах собственных в  сказках Пушкина

Дей­ствие «Сказ­ки о царе Сал­тане» раз­во­ра­чи­ва­ет­ся на ост­ро­ве Буяне. Мы уже го­во­ри­ли об этом ост­ро­ве, когда речь шла о сла­вян­ском мифе о со­тво­ре­нии мира. «На море на Оки­яне, на ост­ро­ве на Буяне лежит бел-го­рюч ка­мень Ала­тырь…».

«Мимо ост­ро­ва Буяна» на во­сток, «в цар­ство слав­но­го Сал­та­на», плы­вут ска­зоч­ные купцы. А в дей­стви­тель­но­сти перед нами опи­са­ние из­вест­но­го тор­го­во­го пути «из Варяг в Греки», на­чи­нав­ше­го­ся в ва­ряж­ских зем­лях и вед­ше­го до Кон­стан­ти­но­по­ля-Ца­рь­гра­да. Среди то­ва­ров меха («тор­го­ва­ли со­бо­ля­ми, чёр­но-бу­ры­ми ли­са­ми»), кони («тор­го­ва­ли ко­ня­ми, же­реб­ца­ми»), булат и укра­ше­ния, то есть те пред­ме­ты, ко­то­рые тра­ди­ци­он­но экс­пор­ти­ро­ва­лись из Руси.

Имя царя Пуш­кин за­пом­нил их ска­зок, ко­то­рые рас­ска­зы­ва­ла Арина Ро­ди­о­нов­на, пре­вра­тив её «Сул­та­на Сул­та­но­ви­ча, ту­рец­ко­го го­су­да­ря» в ска­зоч­но­го Сал­та­на.  

Имя Гви­дон Пуш­кин за­им­ство­вал, воз­мож­но,  из Ска­за­ния о Бо­ве-ко­ро­ле­ви­че, очень по­пу­ляр­ном на Руси. Ле­ген­да о Бове по­вест­ву­ет о «доб­ром ко­ро­ле Гви­доне», ко­то­ро­го об­ма­ном умерт­вил ко­вар­ный ко­роль Додон, за­хва­тив­ший власть в его стране. Имя этого ко­ро­ля ис­поль­зу­ет­ся в «Сказ­ке о зо­ло­том пе­туш­ке» — царь Дадон.

А кто такая Ша­ма­хан­ская ца­ри­ца? В «Сказ­ке о зо­ло­том пе­туш­ке»  это ко­вар­ная во­сточ­ная ца­ри­ца, оча­ро­вав­шая и окол­до­вав­шая царя Да­до­на. Од­на­ко, если за­гля­нуть в рус­скую ис­то­рию, то мы можем найти там такую ца­ри­цу. Прав­да, на­сто­я­щая ша­ма­хан­ская ца­ри­ца не была ко­вар­ной, а вот оча­ро­вать царя ей уда­лось. И кого – са­мо­го Ивана Гроз­но­го. Было это в 1560 году, после того как умер­ла жена Ивана Гроз­но­го Ана­ста­сия Ро­ма­но­ва. Тогда и стали ис­кать для царя новую су­пру­гу – и нашли ее в Ше­ма­хе, на Се­вер­ном Кав­ка­зе. Звали ее Ку­че­ней Те­мрю­ков­на, а как кре­сти­лась она в пра­во­слав­ную веру стала на­зы­вать­ся Ма­ри­ей Чер­кас­ской. 21 ав­гу­ста 1561 года об­вен­ча­лась  ша­ма­хан­ская ца­ри­ца с ве­ли­ким царем, и стали они жить долго и счаст­ли­во. Осо­бен­но лю­би­ла ца­ри­ца охоту, и даже в во­ен­ные по­хо­ды хо­ди­ла она вме­сте с мужем, и го­во­рят, ни­ко­гда на­дол­го его не остав­ля­ла.

 3. Фольклорная основа «Сказки о царе Салтане»

Вы на­вер­ня­ка пом­ни­те сюжет этой  сказ­ки. На­род­ная сказ­ка, ко­то­рую мы на­хо­дим в за­пи­сях Пуш­ки­на, зву­ча­ла так:

Неко­то­рый царь за­ду­мал же­нить­ся, но не нашёл по сво­е­му нраву ни­ко­го. Под­слу­шал он од­на­ж­ды раз­го­вор трёх се­стер. Стар­шая хва­ли­лась, что го­су­дар­ство одним зер­ном на­кор­мит, вто­рая, что одним кус­ком сукна оде­нет, тре­тья, что с пер­во­го года родит 33 сына. Царь же­нил­ся на мень­шой, и с пер­вой ночи она по­нес­ла. Царь уехал во­е­вать. Ма­че­ха его, за­ви­дуя своей невест­ке, ре­ши­лась её по­гу­бить. После де­вя­ти ме­ся­цев ца­ри­ца бла­го­по­луч­но раз­ре­ши­лась 33 маль­чи­ка­ми, а 34-й уро­дил­ся чудом — ножки по ко­ле­но се­реб­ря­ные, ручки по ло­кот­ки зо­ло­тые, во лбу звез­да, в за­во­ло­ке месяц; по­сла­ли из­ве­стить о том царя. Ма­че­ха за­дер­жа­ла гонца по до­ро­ге, на­по­и­ла его пья­ным, под­ме­ни­ла пись­мо, в коем на­пи­са­ла, что ца­ри­ца раз­ре­ши­лась не мышью, не ля­гуш­кой, неве­до­мой зве­рюш­кой. Царь весь­ма опе­ча­лил­ся, но с тем же гон­цом по­ве­лел до­ждать­ся при­ез­да его для раз­ре­ше­ния. Ма­че­ха опять под­ме­ни­ла при­каз и на­пи­са­ла по­ве­ле­ние, чтоб за­го­то­вить две бочки; одну для 33 ца­ре­ви­чей, а дру­гую для ца­ри­цы с чу­дес­ным сыном — и бро­сить их в море.  Долго пла­ва­ли ца­ри­ца с ца­ре­ви­чем в за­смо­ле­ной бочке — на­ко­нец, море вы­ки­ну­ло их на землю. Сын за­ме­тил это. «Ма­туш­ка ты моя, бла­го­сло­ви меня на то, чтоб рас­сы­па­лись об­ру­чи, и вышли бы мы на свет». — Гос­подь бла­го­сло­ви тебя, ди­тят­ко. — Об­ру­чи лоп­ну­ли, они вышли на ост­ров. Сын из­брал место и с бла­го­сло­ве­ния ма­те­ри вы­стро­ил город и стал в оном жить да пра­вить… Долго пла­ва­ли ца­ри­ца с ца­ре­ви­чем в за­смо­лен­ной бочке — на­ко­нец, море вы­ки­ну­ло их на землю. Сын за­ме­тил это. «Ма­туш­ка ты моя, бла­го­сло­ви меня на то, чтоб рас­сы­па­лись об­ру­чи, и вышли бы мы на свет». — Гос­подь бла­го­сло­ви тебя, ди­тят­ка. — Об­ру­чи лоп­ну­ли, они вышли на ост­ров. Сын из­брал место и с бла­го­сло­ве­ния ма­те­ри вдруг вы­стро­ил город и стал в оном жить да пра­вить. Едет мимо ко­рабль. Ца­ре­вич оста­но­вил ко­ра­бель­щи­ков, осмот­рел их про­пуск и, узнав, что едут они к Сул­та­ну Сул­та­но­ви­чу, ту­рец­ко­му го­су­да­рю, об­ра­тил­ся в муху и по­ле­тел вслед за ними. Ма­че­ха хочет его пой­мать, он никак не да­ет­ся. Гости ко­ра­бель­щи­ки рас­ска­зы­ва­ют царю о новом го­су­дар­стве и о чу­дес­ном от­ро­ке — ноги се­реб­ря­ные и проч. «Ах, — го­во­рит царь, — поеду по­смот­реть это чудо». — Что за чудо, — го­во­рит ма­че­ха, — вот что чудо: у моря лу­ко­мо­рия стоит дуб, а на том дубу зо­ло­тые цепи, и по тем цепям ходит кот: вверх идет — сказ­ки ска­зы­ва­ет, вниз идет — песни поет. — Ца­ре­вич при­ле­тел домой и с бла­го­сло­ве­нья ма­те­ри пе­ре­нес перед дво­рец чуд­ный дуб.

Новый ко­рабль. То же опять. Тот же раз­го­вор у Сул­та­на. Царь опять хочет ехать. «Что это за чудо, — го­во­рит опять ма­че­ха, — вот что чудо: за морем стоит гора, и на горе два бо­ро­ва, бо­ро­вы гры­зут­ся, а меж ими сып­лет­ся зо­ло­то да се­реб­ро» и проч. Тре­тий ко­рабль и проч. так же. «Что за чудо, а вот чудо: из моря вы­хо­дит 30 от­ро­ков точь-в-точь равны и го­ло­сом, и во­ло­сом, и лицом, и ро­стом, а вы­хо­дят они из моря толь­ко на один час».

Тужит ца­ри­ца об осталь­ных своих детях. Ца­ре­вич с ее бла­го­сло­ве­ния бе­рет­ся их отыс­кать. «На­це­ди ты, ма­туш­ка, сво­е­го мо­ло­ка, ты за­ме­си 30 ле­пе­ше­чек». Он идет к морю, море вско­лы­ха­ло­ся, и вышли 30 юно­шей и с ними ста­рик. — И ца­ре­вич спря­тал­ся и оста­вил одну ле­пе­шеч­ку. Один из них и съел ее. «Ах, брат­цы, — го­во­рит он, — до сих пор не знали мы ма­те­рин­ско­го мо­ло­ка, а те­перь узна­ли». Ста­рик по­гнал их в море. На дру­гой день вышли они опять, и все съели по ле­пеш­ке, и по­зна­ли брата сво­е­го. На тре­тий вышли без ста­ри­ка, и ца­ре­вич при­вел всех бра­тьев своих к своей ма­те­ри. Чет­вер­тый ко­рабль. То же самое. Ма­че­хе уже более де­лать нече­го. Царь Сул­тан едет на ост­ров, узна­ет свою жену и детей и воз­вра­ща­ет­ся с ними домой, а ма­че­ха уми­ра­ет.

По­хо­жа на­род­ная сказ­ка на сказ­ку Пуш­ки­на? И да, и нет. Ца­рев­ны –ле­бедь нет и в по­мине, со­вер­ша­ет чу­де­са сам ца­ре­вич, у ко­то­ро­го , ока­зы­ва­ет­ся,  есть 30 бра­тьев.

Вот и еще одна осо­бен­ность ли­те­ра­тур­ной сказ­ки: даже если автор не вы­ду­мы­ва­ет сюжет са­мо­сто­я­тель­но, а опи­ра­ет­ся на на­род­ную сказ­ку (а так про­ис­хо­дит очень часто), со­дер­жа­ние этой на­род­ной сказ­ки часто пе­ре­осмыс­ли­ва­ет­ся в со­от­вет­ствии с ав­тор­ским за­мыс­лом.

Мы пом­ним, что ос­нов­ное  пред­на­зна­че­ние сказ­ки на­род­ной – по­те­шить, увлечь рас­ска­зом. А в ли­те­ра­тур­ной   сказ­ке автор обя­за­тель­но хочет до­не­сти до чи­та­те­ля что-то осо­бен­но для него важ­ное: ино­гда го­во­ря об этом впря­мую, как в мо­ра­ли «Сказ­ки о попе и его ра­бот­ни­ке Балде» : «Не го­нял­ся бы ты поп за де­ше­виз­ною», но чаще чи­та­тель де­ла­ет все вы­во­ды сам.

И вот что важно – чи­та­тель.

На­род­ные сказ­ки – ска­зы­ва­ют­ся, ли­те­ра­тур­ные, ав­тор­ские – чи­та­ют­ся, в них важно каж­дое ав­тор­ское слово!

А еще ли­те­ра­тур­ные сказ­ки могут быть, в от­ли­чие от на­род­ных, не толь­ко про­за­и­че­ски­ми, но и в сти­хах, и даже сказ­ка­ми-пье­са­ми.

 4. Арина Родионовна и ее сказки

Если Пуш­кин чер­пал сю­же­ты своих ска­зок в сказ­ках на­род­ных, а это так, и сю­же­ты на­род­ных ска­зок най­де­ны уче­ны­ми в его за­пи­сях, воз­ни­ка­ет во­прос: от­ку­да он их брал?

Няня Пуш­ки­на,  Арина Ро­ди­о­нов­на, была за­ме­ча­тель­ной ска­зоч­ни­цей, «весь ска­зоч­ный рус­ский мир был ей из­ве­стен». Ко­неч­но, она рас­ска­зы­ва­ла чу­дес­ные сказ­ки.

Но можем ли мы ска­зать, что Пуш­кин писал сказ­ки, ос­но­вы­ва­ясь толь­ко на вос­по­ми­на­ни­ях дет­ства?

Нет. Ин­те­рес поэта к на­род­но­му твор­че­ству был очень се­рье­зен.  Уже в 1820 году Пуш­кин пуб­ли­ку­ет поэму «Рус­лан и Люд­ми­ла», вступ­ле­ние к ко­то­рой вы все зна­е­те: «У Лу­ко­мо­рья дуб зе­ле­ный, зла­тая цепь на дубе том…» В Ми­хай­лов­ском, име­нии ро­ди­те­лей,  поэт на­чи­на­ет со­би­рать и за­пи­сы­вать на­род­ные сказ­ки и песни. 24 – лет­ний поэт ока­зы­ва­ет­ся там не по своей воле: он от­прав­лен в бес­сроч­ную ( то есть, он не знает ,когда ему раз­ре­шат по­ки­нуть ро­ди­тель­ское по­ме­стье и раз­ре­шал ил во­об­ще)  ссыл­ку за воль­но­лю­би­вые стихи. Арина Ро­ди­о­нов­на ста­ра­лась скра­сить сво­е­му пи­том­цу горь­кие ми­ну­ты пре­бы­ва­ния в ссыл­ке: «…Ва­ля­юсь на ле­жан­ке и слу­шаю ста­рые сказ­ки да песни. Стихи не лезут», — так писал Пуш­кин сво­е­му другу. «Изу­че­ние ста­рин­ных песен, ска­зок, — писал он, — необ­хо­ди­мо для со­вер­шен­но­го зна­ния свойств рус­ско­го языка», — счи­тал он и за­пи­сы­вал ста­рин­ные се­ве­ро-рус­ские пре­да­ния. «По­дру­га дней моих су­ро­вых, го­луб­ка дрях­лая моя», — так писал Пуш­кин о своей няне.

Рис. 2. Пуш­кин в Ми­хай­лов­ском

Няня Пуш­ки­на, Арина Ро­ди­о­нов­на Яко­вле­ва, ро­ди­лась 10 (21) ап­ре­ля 1758 года в де­ревне в де­ревне Лам­по­во Пе­тер­бург­ской гу­бер­нии в семье кре­пост­ных пред­ка Пуш­ки­на Ган­ни­ба­ла. Арина было ее до­маш­нее имя, а под­лин­ное — Ирина или Ири­нья. Арина была кор­ми­ли­цей сест­ры поэта, няней Пуш­ки­на и его брата. «Была она на­сто­я­щею пред­ста­ви­тель­ни­цею рус­ских нянь», — вспо­ми­на­ла об Арине Ро­ди­о­новне сест­ра поэта. Пуш­кин на­зы­вал ее «ма­муш­кой», от­но­сил­ся к ней с теп­ло­той и за­бот­ли­во­стью. В 1824-1826 годах Арина Ро­ди­о­нов­на вме­сте с Пуш­ки­ным про­жи­ла в Ми­хай­лов­ском, раз­де­лив с по­этом его из­гна­ние. В ту пору Пуш­кин осо­бен­но сбли­зил­ся с няней, с удо­воль­стви­ем слу­шал ее сказ­ки, за­пи­сы­вал с ее слов на­род­ные песни. Няня знала очень много ска­зок и пе­ре­да­ва­ла их как-то осо­бен­но. Имен­но от нее услы­шал Пуш­кин впер­вые и про из­буш­ку на ку­рьих нож­ках, и сказ­ку о мерт­вой ца­ревне и семи бо­га­ты­рях.    «Что за пре­лесть эти сказ­ки! Каж­дая есть поэма!» – писал он другу.

Так были за­пи­са­ны  сказ­ки, ко­то­рые стали фольк­лор­ной пер­во­ос­но­вой  ли­те­ра­тур­ных ска­зок, со­здан­ных  по­этом.

 5. «Победителю-ученику от побежденного учителя»

В 1820 году Пуш­кин про­чел Жу­ков­ско­му по­след­ние главы поэмы «Рус­лан и Люд­ми­ла». После чего по­лу­чил от Ва­си­лия Ан­дре­еви­ча в по­да­рок порт­рет с над­пи­сью: «По­бе­ди­те­лю-уче­ни­ку от по­беж­ден­но­го учи­те­ля…»

Рис. 3. Порт­рет В.А.Жу­ков­ско­го

Зна­ком­ство Пуш­ки­на с Жу­ков­ским от­но­сит­ся к осен­ней поре 1815 года. Из­вест­ный поэт при­ез­жал в Цар­ское Село,  чтобы уви­деть «мо­ло­до­го чу­до­твор­ца». «Жу­ков­ский ис­пол­нил­ся без­гра­нич­ной лю­бо­вью к его (Пуш­ки­на) гению и в те­че­ние всей своей жизни охра­нял и ле­ле­ял его своей за­бо­той», — писал один из био­гра­фов Пуш­ки­на.

Но в чем же со­рев­но­ва­лись учи­тель и уче­ник? Что имел в виду Жу­ков­ский, го­во­ря о «по­бе­ди­те­ле уче­ни­ке» и «по­беж­ден­ном учи­те­ле»?

Стар­ший поэт таким об­ра­зом при­знал «по­бе­ду» Пуш­ки­на в деле со­зда­ния жанра на­ци­о­наль­ной ска­зоч­ной поэмы. Имен­но после по­яв­ле­ния «Рус­ла­на и Люд­ми­лы» Жу­ков­ский на­все­гда оста­вил за­мы­сел поэмы «Вла­ди­мир» и уже ни­ко­гда к нему не воз­вра­щал­ся. Пуш­кин «по­бе­дил» Жу­ков­ско­го не толь­ко по­то­му, что на­пи­сал поэму, ко­то­рой Жу­ков­ский не на­пи­сал, но и по­то­му, что вы­стро­ил эту поэму в выс­шей сте­пе­ни необыч­но, так, как до него никто не писал. В его поэме ро­ман­ти­че­ские мо­ти­вы ( воз­вы­шен­ная лю­бовь ге­ро­ев) со­еди­ня­ют­ся с эле­мен­та­ми  вол­шеб­ной сказ­ки ( утра­та неве­сты, поиск, борь­ба со злыми си­ла­ми),  неве­ро­ят­ные пер­со­на­жи, неха­рак­тер­ные для на­род­ной сказ­ки (огром­ная го­ло­ва ви­тя­зя) ужи­ва­ют­ся  с ис­то­ри­че­ски­ми пер­со­на­жа­ми в уди­ви­тель­ной гар­мо­нии.

Вопросы к конспектам

1. Об одной из ска­зок Пу­щки­на, «Сказ­ке о мерт­вой ца­ревне и семи бо­га­ты­рях»,  мы по­го­во­рим по­дроб­нее на сле­ду­ю­щем уроке, про­чи­тай­те ее, по­жа­луй­ста!

Всероссийский конкурс исследовательских работ учащихся

“ШАГИ  В  НАУКУ”

Направление: Лингвистика

Тема: «Роль ономастического пространства в сказках А.С.Пушкина»

Научный руководитель:

Содержание

Введение………………………………………………………………………………………… 3

 Глава 1.  Этимология  имён собственных в сказках А.С.Пушкина……………………..5

Глава 2.  Особенности ономастического пространства  в  «Сказке о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди»……………………………………………………………………………… 11

Заключение…………………………………………………………………………………….14

Список использованных источников………………………………………………………15

Введение

 Произведения А.С. Пушкина всегда вызывали и вызывают интерес у читателей разных поколений. С каждым десятилетием всё дальше от нас пушкинская эпоха, а великий поэт всё более приближается к нам как добрый наставник, учитель и друг — спутник всей нашей жизни, от рождения до старости.

              Сказки Пушкина появились в период наивысшего расцвета его творчества. Они не предназначались для детей, но сразу вошли в детское чтение.
«…Дети, к которым и не думал обращаться поэт, когда писал своего
«Салтана», «Золотого петушка» и «Царевну», ввели их в свой духовный обиход и этим лишний раз доказали, что народная поэзия в высших своих достижениях часто бывает поэзией детской», — писал К. И. Чуковский [18 ]. С самых ранних лет мы узнаём и любим не только героев русских народных сказок Василису Премудрую, Елену Прекрасную, Ивана-царевича, но и пушкинских Салтана, Гвидона, Дадона, даже не задумываясь над тем, почему их имена звучат как иностранные.

 Творчество Пушкина – это всеобщее достояние, поэтому любая, даже самая маленькая находка всегда интересна. Мы – читатели XXI века, наше восприятие – это уже восприятие нового поколения россиян, родившихся в период научно-технической революции, в век Интернета, информационных технологий. Так что, на наш взгляд, изучение творчества Пушкина актуально во  все времена. Тем более что сейчас появилось много новых, в том числе и электронных ресурсов. Мы, например, широко использовали в работе электронную версию этимологического словаря Макса Фасмера.

Сказки Пушкина   привлекают внимание учёных-исследователей вот уже более ста лет. Например, ещё в  1908 году появилось исследование В.И. Чернышёва «Имена действующих лиц в сказках Пушкина» [27].  Тайны пушкинской Сказки пытались разгадать А.А.Ахматова[4], С.Я.Маршак [13], М.К.Азадовский [2,3],  В.С.Непомнящий [15], Т.В.Зуева[11,12]   и многие другие. Наверное, с нашей стороны довольно дерзко обращаться к этой же теме после таких именитых исследователей. Однако ни в одной статье мы не встретили  конкретного исследования ономастического пространства, хотя все учёные обращали внимание на необычность  имён пушкинских героев, а в краеведческих книгах кубанских авторов Н.Ф.Веленгурина [9] и  М.М.Савченко[17] даже ведётся спор о том, где именно на Кубани находится Лукоморье!

Мы обратились к трудам лингвистов, исследующих вопросы ономастики, Т.М.Фадеевой [22]  и А.В.Суперанской[21] и выяснили, что они дают различные, иногда противоположные толкования тех или иных имён пушкинских героев.

В нашей работе дана попытка системного исследования происхождения имён и их роли в ономастическом пространстве сказки Пушкина. В этом новизна исследования.

Объект исследования – сказки Пушкина, созданные в период 1830-1834 гг.

Предмет исследования – имена собственные, их взаимосвязи и отношения, создающие ономастическое пространство произведения.  

Целью работы является исследование   ономастического пространства и его художественной  роли в сказках А.С.Пушкина.

Для достижения данной цели мы поставили следующие задачи:

1.Уяснение и уточнение содержания основных понятий ономастики (Ономастика, Антропоним, Топоним, Зооним, Ономастическое пространство).

2. Составление корпуса произведений для исследования.

3.Исследование происхождения  антропонимов, топонимов и зоонимов в сказках А.С.Пушкина.

4.Сопоставление ономастического пространства русских народных сказок и сказок Пушкина.

5. Составление схемы ономастического пространства «Сказки о царе Салтане…»

6. Выявление художественной роли антропонимов и  топонимов  в «Сказке о царе Салтане…»

7. Разработка учебно-игрового пособия для младших школьников «Путешествие по именам в сказках А.С.Пушкина».

         Мы использовали следующие методы исследования: биографический, историко-литературный, метод филологического анализа текста, сопоставительный метод.

В ходе исследования мы использовали следующие термины:

Ономастика – раздел лингвистики, наука об именах собственных.

Оним – имя собственное.

 Антропоним – разновидность онима, имя собственное – именование человека: имя, отчество, фамилия, прозвище, уменьшительное имя и т.д.

 Топоним – разновидность онима, имя собственное – географическое название, именование городов, улиц, рек, морей, гор и т.д.

 Зооним – разновидность онима, имя собственное – кличка животного.

 Ономастическое пространство художественного текста – все имена собственные, упомянутые автором в тексте, в их взаимодействии (определения сформулированы нами самостоятельно с опорой на монографию В.Д.Бондалетова [8].

Практическая значимость работы состоит в следующем. Её материалы можно использовать на уроках литературы, внеклассного чтения, при подготовке к конкурсам, при написании докладов и рефератов по литературе. Работа адресована всем, кто интересуется  творчеством замечательного русского поэта А.С.Пушкина.

Разработанное нами учебное пособие и электронную игру можно использовать в работе педагогов, а также сотрудников детских библиотек с младшими школьниками.

Глава 1.  Этимология  имён собственных в сказках А.С.Пушкина

        Изучение имён собственных – очень увлекательное занятие. Ведь в  ономастических  исследованиях  используются данные литературоведения, археологии, истории,  биологии,  психологии,   философии,   логики   и   т.д.   Но всё-таки  ономастика является разновидностью лингвистики,  потому  что имя — это слово, развивающееся по  законам  языка.  

           Имена   собственные   используются   для   обозначения   широкого    и разнообразного  круга   предметов,   явлений   и   понятий.  

Выбор имён собственных  для героев, места действия в художественном произведении – это  отношение автора к героям, событиям.  А в сказочном произведении это ещё и отражение фантазии писателя, его мечты о чём-то прекрасном или насмешки над чем-то некрасивым, несправедливым («Сказка ложь, да в ней намёк…»).

Вот почему так интересно и важно исследовать историю происхождения  имён собственных в пушкинских сказках.

Прежде всего мы установили, что произведений со сказочными сюжетами у Пушкина довольно много. С.П.Бойко, например, называет 12 произведений, в том числе сказочный роман «Фатама», сказку «Жених», поэму «Руслан и Людмила», малоизвестные сказочно-богатырские поэмы «Бова» и «Толиада» и другие[7].

Мы в нашем исследовании остановились лишь на 5 произведениях, наиболее известных именно как «сказки Пушкина». Именно они и составили корпус текстов для исследования.

Это сказки:

«Сказка о попе и работнике его Балде», написанная  «болдинской осенью 1830 года»[1, c.790].

«Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди», начатая в 1828 г. и оконченная 29 августа 1831 года [1, с.790].

«Сказка о рыбаке и рыбке», написанная «второй болдинской осенью 1833 года, датирована 14 октября» [1, с.790].

«Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях», также написанная в  Болдине в 1833 году(« датирована 4 ноября»[1, с.791]).

«Сказка о золотом петушке», написанная «третьей болдинской осенью 1834 г. (в рукописи дата окончания: Болдино, 20 сентября 1834 года, 10 часов 53 минуты)» [1, с.791].

Нас интересовало, какие имена собственные упоминаются  в этих произведениях. Оказалось, что перечень сказочных онимов у Пушкина не так уж и велик.

«Сказка о попе и работнике его Балде»

Балда– имя работника, главного героя (антропоним)

«Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди»

Салтан – имя царя, главного героя (антропоним)

Гвидон– имя князя,  сына главного героя (антропоним)

Лебедь– имя  героини, царевны (антропоним)

Черномор– имя героя, главного морского витязя –  «дядьки» (антропоним)

Бабариха– имя героини, родственницы царя Салтана (антропоним)

Окиян– название моря или океана (топоним)

Буян – название острова (топоним)

«Сказка о рыбаке и рыбке»

Окиян-море– название моря или океана (топоним)

«Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях»

Елисей– имя королевича (антропоним)

Чернавка– имя  девушки-служанки (антропоним)

Соколко– кличка собаки (зооним)

«Сказка о золотом петушке»

Дадон (в некоторых изданиях – Додон) – имя царя, главного героя (антропоним)

Шамаханская царица– имя героини (антропоним, но можно рассматривать и как топоним в значении «царица какого царства, какой земли – Шамахана (Шамахани)»).

Итак, всего Пушкин использовал в сказках  14 онимов. Из них:

Антропонимов – 10 (6 мужских и 4 женских имени);

Зооним –1;

Топонимов – 3, при этом два из них являются вариантами друг друга (Окиян и Окиян-море).

Мы видим, что проще всего выяснить этимологию единственного зоонима и двух топонимов.

Соколко – довольно традиционная  в славянских языках кличка  животного, этот оним встречается и в русских народных сказках в качестве клички не только собаки, но и коня. Слово «сокол» общеславянского происхождения: согласно словарю Фасмера, имеется во всех славянских языках [23].

Топоним Окиян  также является славянским фольклорным заимствованием, причём не обязательно из сказок Арины Родионовны. В словаре Фасмера отмечается как древнерусское и старославянское, имеется вариант киян-море [23]. Многие заговоры, отражавшие языческую картину мира, начинались со слов: «На море на Окияне, на острове на Буяне…»

Поэтому и название острова Буян Пушкин воспринял из русского фольклора. В древнерусском языке так именовали высокое место, холм, бугор, а также возвышенное место для богослужения. Так могли называть и гору на острове, возвышавшуюся среди пучины в море. В северно-русских говорах Буян также связан с водой, морем. Напрашивается сравнение с современным словом «буй», которым обозначают сигнальный маячок, возвышающийся над водой.

В. Даль указывал на то, что в древности словом Буян называли пристань, торг, возвышенность. В статье на слово «буйный» читаем: «Буян – майдан, вокруг открытое, возвышенное  место; площадка, просторная прогалина, площадь торговая, базар, рынок, торжок, толчок. Буян – пристань рыночная, место выгрузки товаров, особенно пеньки, льна, кожи, масла, сала» [10,с.138]. В русском фольклоре образ острова-Буяна широко распространён,  например, в русских народных сказках о Жар-птице, о молодильных яблоках и т.д.

Этот остров существует на самом деле. Его настоящее название – Руян. Так назвали его древние славяне, жившие в этих местах ещё в V –VI веках нашей эры. Это название образовалось  от славянского слова «рог», «острие» и связано с внешним обликом острова: высокий каменистый мыс действительно напоминает рог. Имя Руян получило в народе поэтический эпитет Буян.  Так что и это слово общеславянского происхождения. Другой вариант топонима имеет «германский» облик: Рюген, потому что память о древнем русском острове  Руяне сохранялась и после того, как он попал под датское и шведское, то есть «немецкое» господство [7].  В настоящее время остров находится на территории Германии, насчитывает почти 100 тысяч жителей. Это остров рыбаков и земледельцев, а также курортный центр [7, с.136].

Очень интересно проследить этимологию антропонимов в пушкинских сказках.

      Балда. Вообще это вовсе не имя, а тяжёлый набалдашник, шишка, нарост, толстое корневище, дубина, большой молот, кувалда [10,с.43]. Д.Д.Благой отмечает: «Имя работника – Балда – не носит оттенка порицания, что вступало бы в противоречие со всем содержанием сказки, а употреблено в первоначальном народном значении.  В Нижегородской губернии, где находится пушкинское Болдино, это: «лесная кривулина, толстое корневище, палица, дубина (словарь Даля)»»[1, с.790]. Согласно этимологическому словарю Фасмера, слово «балда» произошло из тюркского «balta» — «топор»[23]. Итак, это имя тюркского происхождения.

      Салтан. Это имя пришло в древнерусский язык из тюркского  (султан – властитель, это слово является синонимом русского слова «царь», и сейчас оно есть в современном русском языке) [23]. Имя царя Пушкин воспринял у Арины Родионовны, превратив её «Султана Султановича, турецкого государя» в сказочного Салтана. Его имя хорошо сочеталось с многозначительной присказкой – «мимо острова Буяна в царство славного Салтана».  Интересно, что в словаре М.Фасмера есть оба слова: и «султан» (арабско-турецкое происхождение), и «салтан» (через турецкий из арабского языка)[23]. Это слово тоже тюркского происхождения.

Гвидон. Здесь несколько вариантов. Возможно, это имя заимствовано из итальянского  Гуиттоне,  которое, в свою очередь,  образовалось из  древнегерманского Видо («лес, лесной, живущий в лесу») [23]. Интересно, что и французское Vitte происходит от древнегерманского Guitte («живущий в лесу»).[20] Вероятно, связано оно и с именем Святовит, раз после крещения имя заменившего его христианского святого писалось Saint Vitus.

В своё время была высказана версия, что имя Гвидон восходит к кельтскому друидическому Гвидд, Говидд. [22] Но более интересна лингвистическая связь имени Гвидон с именем Витт (от сев. Wit, Wiett — белый, светлый, светловолосый).

Некоторые исследователи считают, что имя Гвидона Пушкин заимствовал, по всей видимости, из сказания о Бове-королевиче. В России Бова-королевич был популярен как персонаж лубочных картинок. Легенда о Бове повествует о «добром короле Гвидоне», которого обманом умертвил коварный король Додон, захвативший власть в его стране»[20]. Пушкин хорошо знал этого героя, так как его ранняя поэма называлась «Бова».

Итак,  имя  Гвидон скорее всего германского происхождения.

     Бабариха. Суффикс –их- и окончание -а указывают, что это женское имя, в разговорном варианте обозначающее  именование по мужу (типа «Иваниха – жена Ивана, Федориха – жена Фёдора и т.д.»). В таком случае как же звали мужа  этой женщины? Скорее всего, Бабар или Баба. Возможно, это имя произошло от  древнерусского Бабур («гриб строчок») или Бабура («мотылек» или «головастая рыбка») [23].  

Многие исследователи считают, что это имя заимствовано из сборника Кирши Данилова, из шутливой песни о дурне:

Добро ты баба,
Баба-Бабариха,
Мать Лукерья…[3].

Интересно, что это имя встречается в словаре Даля. В статье «Баба» читаем: «Бабариха шуточн. баба, женка, женщина; баба-бабариха, в сказках»[10,с.33]. Поскольку словарь Даля был создан гораздо позже, чем  сказка Пушкина, полагаем, что Владимир Иванович Даль позаимствовал это выражение у поэта.

Так что можно предположить, что слово «бабариха» образовано от слова «баба». В этимологическом словаре М.Фасмера у этого слова 2 значения: существительное женского рода «баба, бабушка» славянского происхождения (украинский, русский, старославянский, словенский, болгарский варианты звучат одинаково), а существительное мужского рода «баба, бабай» заимствовано из турецкого, в котором обозначает «отец, дед»[23].  То есть Бабариха – жена «Бабы». Это более логично связано с тюркским происхождением имени Салтан, ведь в сказке «сватья баба Бабариха» не кто иная, как … бабушка Гвидона, а значит, мать Салтана: «Чуду царь Салтан дивится,/ А царевич хоть и злится,/ Но жалеет он очей/ Старой бабушки своей…»[1, с.696].

Но у нас есть и ещё одно предположение. Древнерусское слово «варвар»  (разрушитель, чужеземец) произошло от греческого barbarous [б а р б а р о с]. Оно созвучно имени Бабариха и по логике опять-таки связано с чужеземным, враждебным существом.

Ещё у Фасмера мы встретили слово «бабр» (ягуар), которое произошло от персидского «babar» (БАБАР), а означает оно «дикое животное из семейства кошачьих»     [23]. Есть это слово и у Даля: «полосатый, королевский, царский тигр», синоним слова «лютый» [10,с. 35]. На наш взгляд, поведение Бабарихи в сказке иногда очень даже напоминает повадки злой кошки.

Так что это имя тюркского происхождения.

Лебедь. Предполагают, что из сборника Кирши Данилова  Пушкин мог почерпнуть и образ царевны Лебеди. В былине о Потоке читаем:

И  увидел  белую  лебедушку,

Она  через  перо  была  вся  золота,

А  головушка  у  ней  увивана  красным  золотом

И  скатным  жемчугом  усажена…

А  и  чуть было  спустит  калену  стрелу —

Провещится  ему  Лебедь белая,

Авдотьюшка  Лиховидьевна:

„А и  ты  Поток  Михайло  Иванович,

Не  стреляй  ты  меня, лебедь белую,

Не  в  кое  время  пригожуся  тебе“.

Выходила  она  на  крутой  бережок,

Обернулася  душой  красной  девицей [2].

               В первоначальном варианте  сказки чудеса творил сам царевич, образ царевны Лебеди родился позже, когда в жизни Пушкина появилась его «Мадонна», красавица Наталия Николаевна Гончарова. Слово «лебедь» общеславянского происхождения, оно есть и в украинском, и в белорусском, и в болгарском, и в словенском, и в чешском, и в польском языках. Фасмер считает, что исторически оно связано с древним латинским словом «albus»(белый) [23]. В русском фольклоре Лебедь, Лебёдушка обычно белая. Это имя общеславянского происхождения.

         Черномор. Имя этого героя  исследователи не объясняют, но, судя по тому, что он назван «морским дядькой»,  имя можно истолковать  как сложное существительное с двумя корнями, образованное от словосочетания «Чёрное море». Согласно словарю Фасмера, у топонима «Чёрное море» греческое происхождение, хотя само слово «чёрный» пришло из праславянского языка [23]. Учитывая способ словообразования, принятый в русском языке, и славянское происхождение слова «чёрный», можем считать, что имя Черномора  общеславянского происхождения.

         Елисей. Некоторые учёные считают, что это имя из древнееврейского «элиша» ( Бог – спасение) [20].   В словаре Фасмера слово «елисей» не только собственное, но и нарицательное, означает «плут, льстец» и заимствовано из греческого. Кстати, у Даля тоже есть рязанское слово «елесить», то есть «льстить, угодничая» [10, с. 518].

            Чернавка.  Образовано от Чернава из древнерусского «чёрная» по типу Купава, Любава и т.д.. Это могло быть защитное имя, якобы оберегавшее ребёнка от злых сил. В исследовании В.И. Чернышёва «Имена действующих лиц в сказках Пушкина»  (1908) отмечено, что «девушка-чернавушка» как обозначение служанки используется в былинах и сказках [27, c. 129, 130]. Смысл слова изменяется: если в былинах «чернавка» означает «черноволосая», а иногда и «чиганочка» (цыганочка), то в более поздних сказках это уже означает  «замарашку», а затем «чернь, то есть девушку из простонародья, крестьянку»       [27, c. 130, 131, 132]. Но в любом случае  имя древнерусского происхождения.

              Дадон (Додон). Все исследователи сходятся в том, что это имя Пушкин заимствовал из повести о Бове-королевиче в сборнике Кирши Данилова. Это отмечает, например, ещё в 1908 году В.И.Чернышёв, называя царя Додоном [27,c. 132]. У современного исследователя С.П. Бойко объяснение почти то же, хотя имя царя  Дадон [7, с.81]. В разных изданиях сказок Пушкина встречаются то один, то другой варианты. Почему? Мы обратились к  «Толковому словарю живого великорусского языка» В.И. Даля и увидели, что у него есть оба варианта:  «дадон – неуклюжий, нескладный, несуразный человек»       [10,c.414], «додон –  нескладный, несуразный человек» [10,с.452], то есть это практически одно и то же. В словаре Фасмера тоже есть оба эти слова, источником  обоих  названа повесть о Бове-королевиче. Разница только в значении: «дадон – неуклюжий человек», «Додон –  имя богатыря в русском народном творчестве; франко-итальянское Dodo – имя отца Бовы» [23]. Поэтому можно считать, что имя германского происхождения.

      Шамаханская (Шемаханская) царица.  Здесь тоже имеются различные варианты толкований. Вообще, этот оним можно назвать антропонимом только условно. Ведь это не имя, а скорее название территории, на которой правит царица. В словаре Фасмера указаны 4 варианта названия одной и той же территории: «Шемаха», «Шамаха» (упоминания 17 века), «Шамахея», «Шамахейская земля» (14 век). Всё это производные от названия известного своим шелководством города Шемаха, столицы Ширванского ханства  на территории  современного Азербайджана (в былинах  упоминаются шемахинская шёлковая плётка, шемаханские шелка)[23].  Известно, что Пушкин сразу остановился на эпитете «ШАмаханская»  –  в черновиках  сказки нет иных вариантов. То есть царица – родом из Шамахи или правительница Шамахи. Этой версии придерживаются многие исследователи, в том числе и  известная поэтесса Анна Ахматова, автор статьи «Последняя сказка Пушкина» [4]. «За» эту версию и тот факт, что шатёр у царицы – шёлковый.

      Однако на якобы  восточное происхождение героини указывает только имя, потому что внешность её не описана, Пушкин ограничился лишь сравнением: «вся сияя как заря». Читатель  так до конца и не знает точно,  кто  же такая «Шамаханская девица», откуда она появилась и куда исчезла. Но это сравнение  с зарёй само по себе намекает на свет, сияние, солнце. Интересно, что в древнем Вавилоне «Шамаш» — это  «бог солнца», а имя Шемеш носил солнечный бог ханаанеян Видимо, отсюда Шимбэ – «день поклонения богу солнца» (ср. с «суббота»: из фарси «шaмба»; русское «суббота» <др.слав. самбата, румын. sambata, венг. szambat, латин. sabbatum, греч. саббатун (почти «сабантуй»), др.-евр. шаббат) [23].

      Конечно, трудно точно сказать, чем же всё-таки  на самом деле руководствовался Пушкин, когда выбирал имя своей героине. Для нас важно, что поэт многое знал  о Востоке, в том числе и о Средней Азии, использовал самые разные источники.

     Поэтому  в любом случае можно считать, что и это имя тюркского происхождения.

         Итак, всего Пушкин использовал в пяти сказках  14 онимов, в том числе антропонимов – 10 (6 мужских и 4 женских имени); зооним –1; топонимов – 3.  С точки зрения этимологии распределение следующее. Единственный зооним и все топонимы имеют общеславянское происхождение, их варианты широко представлены в славянских языках и  произведениях русского устного народного творчества. Среди 10 антропонимов 4 – тюркского происхождения (Балда, Салтан, Бабариха, Шамаханская царица); 2 – германского происхождения (Гвидон, Дадон); 1 – греческого происхождения (Елисей); 3 – общеславянского и древнерусского происхождения (Лебедь, Черномор, Чернавка).

      Исконные значения слов, от которых образованы имена, связаны либо с особенностями места проживания, либо с внешними качествами, либо с чертами характера. Выбирая имена героям, Пушкин хорошо знал и русский фольклор, и западноевропейскую литературу, и восточные легенды, и  народные (диалектные) слова и выражения. Не случайно некоторые слова попали потом в «Толковый словарь живого великорусского языка» В.И. Даля именно в том значении, в каком использует их Пушкин (например, Дадон, Балда, Бабариха и другие имена).

      Таким образом, антропонимы, топонимы и зоонимы  в сказках  Пушкина олицетворяют время (старину), страну (Восток, Русь, Запад) и характер героев (добродушный, простой, завистливый, злобный и т.д.) Благодаря необычному звучанию имён создается образ старины, далёкой древности, это заставляет читателя поверить авторскому вымыслу.

Глава 2.  Особенности ономастического пространства  в

«Сказке о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди»

        Все онимы, то есть имена собственные, встречающиеся в художественном тексте, объединены в ономастическое пространство.

         Ономастическое пространство может быть разделено на своеобразные  секторы,  внутри  которых выделяют  отдельные  зоны  или  поля.   «Поле»   в   ономастике   —   «часть ономастического  пространства,  содержащая   онимы  определенного   вида» [21]. В  нём  могут  быть  выделены антропонимы,   топонимы,   зоонимы,   астронимы и  т.д. То есть  в  состав ономастического пространства  входят  именования  людей,   животных,   растений,   народов, географических  объектов,   различных   предметов,   в действительности никогда не существовавших, а  известных  нам  из  сказок  и мифов, созданных фантазией человека.

Ономастическое пространство текста – это имена собственные в их взаимодействии. Ономастическое пространство помогает выявить связи, отношения между героями, распознать скрытые смыслы. Ведь каждое имя, название в произведении – это уже обозначение чего-либо: характера, социального положения, национальности героя; местоположения, размеров города и т.д. Имя героя – важнейший знак, который раскрывает авторские тайны по мере того как мы читаем произведение.

       Попробуем разобраться в особенностях ономастического пространства одной сказки Пушкина. Это самая радостная, по мнению В.С.Непомнящего, сказка – «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди».

Мы привыкли считать, что Пушкин записал сказки  со слов няни.  Действительно, в Михайловском Пушкин обратился к фольклорным материалам, и неисчерпаемым источником народного вдохновения стала для него няня Арина Родионовна [3, с.154]. Известно, что с её слов Пушкин записал несколько сказочных сюжетов. Первым в его тетради был текст, положенный в основу «Сказки о царе Салтане», которая и открывала цикл пушкинских сказок. Д.Д.Благой пишет: «Краткая запись сюжета была сделана Пушкиным ещё в Кишинёве в 1822 г. В 1824 г. он снова, гораздо подробнее, записал его со слов няни. В 1828 г. Пушкин начал перелагать  эту запись в стихи, но написал только первые 14 стихов…Полностью сказка была написана только в 1831 г. в порядке творческого соревнования с В.А.Жуковским, который написал в это время сказки «О спящей царевне» и «О царе Берендее»»[1, с.790].

Однако литературовед М.К. Азадовский отмечал, что «очень труден вопрос об источниках «Сказки о царе Салтане»[2, с.150].   «На первый взгляд, дело представляется как будто очень простым. Сюжет „Салтана“ очень распространен, в бумагах Пушкина имеется ряд его записей, таким образом, как будто налицо все данные для того, чтобы возвести эту сказку всецело к устной фольклорной традиции, как это обычно и делается. И однако вопрос гораздо сложнее. У Пушкина мы имеем три записи данного сюжета. Одна относится к 1824 году и находится среди записей, известных под условным названием „Сказок Арины Родионовны“, другая в кишинёвской тетради 1822 г.  и третья в тетради 1828 г., как прозаическое изложение стихотворного начала. Текст кишинёвской тетради имеет следующее содержание: „Царь не имеет детей. Слушает трех сестер: когда бы я была царица, то я бы [выстроила дворец] всякий день и пр…. Когда бы я была царицей, завела бы… На другой день свадьба. Зависть первой жены; война, царь на войне; [царевна рождает сына], гонец etc. Царь умирает бездетен. Оракул, буря, ладья. Избирают его царем — он правит во славе — едет корабль — у Салтана речь о новом государе. Салтан хочет послать послов, царевна посылает своего поверенного гонца, который клевещет. Царь объявляет войну, царица узнает его с башни“. Запись очень схематична.  В записи 1828 г.  появляется уже всем знакомое:  

[Три  девицы  под  окном]

Пряли  поздно  вечерком

Если  б  я  была  царица

Говорит  одна  девица

То  на  весь народ  одна

Наткала  б  я  полотна…

Помимо сказок Арины Родионовны, исследователи называют  другие источники этой сказки. Например, у С.П.Бойко доказано, что произведение итальянского автора 16-го века Джованфранческо Страпаролы «Сказка о Кьяретте и её детях» предвосхитила «Сказку о царе Салтане» [7,с.36,171,256].  К тексту Страпаролы очень близок французский перевод «Тысячи и одной ночи», сделанный  в 1704-1717 годах, который бесспорно был известен Пушкину – знатоку французского языка и литературы.

Очень любопытно, что ни в одном из этих источников, как ни в одной пушкинской записи, нет образа царевны Лебеди. Этот образ отсутствует обычно и в русских фольклорных редакциях данного сюжета.  Многие считают даже, что образ царевны Лебеди изобретен Пушкиным и что в создании его отразилось личное чувство Пушкина к жене.  Однако этот образ Пушкин мог встретить в целом ряде известных ему книжных источников. «Дева с золотой звездой во лбу»  —  любимый образ западноевропейского фольклора, встречается он и в сказках братьев Гримм.

Значит, источниками произведения Пушкина могли служить не только сказки Арины Родионовны, но и несколько книг западноевропейских авторов. Это очень важно для понимания «Сказки о царе Салтане…»

Известный пушкинист В.С.Непомнящий пишет: «Радостная, многоцветная, переливающаяся, как перо жар-птицы, «Сказка о царе Салтане…»…Это история, в которой мало рассказывается про печальные вещи, например, про тоску отца по сыну и сына по отцу, и много – про то, как легко и быстро исполняются все желания хорошего человека» [15, с. 121]. Принято  также считать, что это сказка о счастливой семье, которая, пройдя через многие испытания, всё-таки благополучно воссоединяется. На самом деле в этой сказке гораздо больше тем.

Рассмотрим, как с помощью ономастического пространства сказки можно  проследить одну из таких тем.

В этой сказке, как мы уже писали, 7 имён собственных – половина всех онимов в сказках Пушкина. Среди них антропонимы тюркского происхождения Салтан, Бабариха, антропоним германского происхождения Гвидон, а также 4 имени, имеющих славянское происхождение: антропонимы Лебедь, Черномор, топонимы Окиян и Буян. Таким образом, именно в этой сказке самое большое ономастическое пространство по сравнению с другими сказками.

В нём можно выделить два «поля»: «поле» антропонимов (их 5) и «поле» топонимов (их 2).

Топоним Окиян на самом деле обозначает либо океан (вероятно, Атлантический?), либо, скорее всего, несколько морей. У древних славян, как мы выяснили, любое крупное водное пространство именовалось Окиян-море.  Этот Окиян разделяет два царства: «царство славного Салтана», которое находится на востоке, и остров Буян (древнеславянский Руян, нынешний германский Рюген), который находится на западе.

В «царстве» живёт сам царь Салтан, чьё тюркское имя очень напоминает о турецких султанах, и его мать Бабариха, жена «Бабы» (по-турецки «отца»), поведением весьма похожая  на «бабара» (по-турецки «лютого царского тигра»).  То есть перед нами явно восточное государство, как-то связанное с Турцией.

На острове Буяне (Руяне-Рюгене), который находится «за морем», правит князь Гвидон. Имя у него германское (германско-кельтско-французское), но немаловажно напомнить, что князь САМ дал себе имя: «В тот же день стал княжить он/ И нарекся: князь Гвидон». Однако его княжество явно славянское: с православными «златоглавыми церквами»,  «иконой чудотворной», с древнерусскими «теремами» и «палатами»; сам князь назван богатырём; героиня славянских сказок  Лебедь является его женой и верной помощницей;  а охраняют («дозором обходят») остров витязи-богатыри и Черномор – тоже славяне (имена  Лебедь и Черномор – общеславянского происхождения).

          Видимо, в основе сказки лежало древнее предание об островном государстве, состоявшем из города-крепости, которое охранялось береговой стражей и вело международную торговлю. «Мимо острова Буяна» на восток, «в царство славного Салтана», плывут сказочные купцы. А в действительности перед нами описание известного торгового пути «из варяг в греки», начинавшегося в варяжских землях  и ведшего до Константинополя. В образе «царства Салтана» можно почувствовать намёк на Византийскую империю, находившуюся с 1453 года под властью турецкого султана. Но Пушкин напоминает и об истории Древней Руси, о Киевском княжестве,  о варяжских  предках.  При этом в его сказке «турки» совсем не агрессивны по отношению к западным соседям, хотя  вообще-то царь Салтан – храбрый воин: «Между тем как он далёко/ Бьётся долго и жестоко…» Но с Гвидоном Салтан  не враждует с самого начала. Гвидон передаёт царю «поклоны», а Салтан трижды заявляет: «Чудный остров навещу,/ У Гвидона погощу». Гвидон знает, что царь – его отец, даже узнаёт его корабли: «Посмотрите вы туда:/ Едет батюшка сюда». Царь же понимает, что отыскал сына, только когда «глядит – и узнаёт» его мать: «Что я вижу? Что такое? Как!» Эта новость для царя – огромная радость: «обнимает он царицу,/ И сынка, и молодицу», и даже на радостях прощает своих раскаявшихся злых родственниц – Бабариху, ткачиху и повариху.  В конце  сказки все объединяются: «И садятся все за стол;/ И весёлый пир пошёл…»

Нам кажется, что поэтическое «родство» отца и сына – правителей (подчёркнутое именами Салтан и Гвидон Салтанович)  намекает на связи острова Буяна (Руяна-Рюгена) с Византией (Константинополем). Кстати, находки римских и византийских вещей неоднократно делали на острове археологи [7].  

Антропонимы и топонимы сказки имеют тюркское, германское и славянское происхождение, то есть в именах героев и географических названиях объединены Восток, Запад и Русь. Пушкин выражает надежду на установление мирных, братских, доброжелательных отношений между людьми разных стран и напоминает, что на самом деле  у разных  народов гораздо больше общего и родственного, чем кажется на первый взгляд.

Так с помощью ономастического пространства сказки мы сумели увидеть один из её смыслов, далеко не самый явный на первый взгляд.

Если сравнить ономастическое пространство сказки Пушкина и русских народных сказок, то можно увидеть явное различие. Имена героев раскрывают  какую-то одну главную черту: Василиса Премудрая, Елена Прекрасная, Иванушка-дурачок. К тому же эти имена переходят из сказки в сказку: события разные, а героев зовут всё так же (примеры: «Морозко», «Сказка о Жар-птице», «Царевна-лягушка» и т.д.) В сказках Пушкина каждый герой индивидуален и неповторим, у него свой, особый характер.

Заключение

В результате исследования мы пришли к некоторым выводам.

Особенностью антропонимов народных волшебных сказок является их обобщающий характер. Он проявляется в способности именовать не отдельного человека, а тип героя: не только обозначать, но и характеризовать  его, раскрывать то или иное его свойство и  условно превращаться в нарицательное обозначение. Поэтому одни и те же имена переходят из сказки в сказку.

Имена сказочных персонажей (Елена Прекрасная, Василиса Премудрая, Марья Моревна, царь Берендей, Иванушка-дурачок, Иван-царевич, Емеля и т.д.) отражают  культурно-исторические  корни народа, а ономастическое пространство авторских сказок — индивидуальную авторскую картину мира.

           Пушкин использовал в пяти сказках  14 онимов, в том числе антропонимов – 10 (6 мужских и 4 женских имени); зооним –1; топонимов – 3.  Единственный зооним и все топонимы имеют общеславянское происхождение, их варианты широко представлены в славянских языках и  произведениях русского устного народного творчества. Среди 10 антропонимов 4 – тюркского происхождения (Балда, Салтан, Бабариха, Шамаханская царица); 2 – германского происхождения (Гвидон, Дадон); 1 – греческого происхождения (Елисей); 3 – общеславянского и древнерусского происхождения (Лебедь, Черномор, Чернавка).

       Исконные значения слов, от которых образованы имена, связаны либо с особенностями места проживания, либо с внешними качествами, либо с чертами характера. Выбирая имена героям, Пушкин хорошо знал и русский фольклор, и западноевропейскую литературу, и даже народные (диалектные) слова и выражения. Не случайно некоторые слова попали потом в «Толковый словарь живого великорусского языка» В.И. Даля именно в том значении, в каком использует их Пушкин (например, Дадон, Балда, Бабариха и другие имена).

        Таким образом, антропонимы, топонимы и зоонимы  в сказках  Пушкина олицетворяют время (старину), страну (Восток, Русь, Запад) и характер героев (добродушный, простой, завистливый, злобный и т.д.) Благодаря необычному звучанию имён создается образ старины, далёкой древности, это заставляет читателя поверить авторскому вымыслу.

В «Сказке о царе Салтане…»7 имён собственных – половина всех онимов в сказках Пушкина. Среди них антропонимы тюркского происхождения Салтан, Бабариха, антропоним германского происхождения Гвидон, а также 4 имени, имеющих славянское происхождение: антропонимы Лебедь, Черномор, топонимы Окиян и Буян. Таким образом, именно в этой сказке самое большое ономастическое пространство по сравнению с другими сказками. В нём можно выделить два «поля»: «поле» антропонимов (их 5) и «поле» топонимов (их 2).

Антропонимы и топонимы  «Сказки о царе Салтане…»  имеют тюркское, германское и славянское происхождение, то есть в именах героев и географических названиях объединены Восток, Запад и Русь. Благодаря ономастическому пространству можно проследить важнейшую мысль произведения: Пушкин выражает надежду на установление мирных, братских, доброжелательных отношений между людьми разных стран и напоминает, что на самом деле  у разных  народов гораздо больше общего и родственного, чем кажется на первый взгляд.

 «У каждого возраста свой Пушкин», — сказал как-то Самуил Яковлевич Маршак. Это очень верно. Верно и то, что любой человек возвращается к поэзии Пушкина и по-новому уже воспринимает его творчество, и снова открывает для себя что-то новое и неведомое.

Список использованных источников:

1. Пушкин А.С. Избранные сочинения. В 2 т. Т.1. – М.: Б-ка классики, 1980.

2. Азадовский М.К. Источники сказок Пушкина // Временник пушкинской комиссии. 1936. Ч. 1.

3. Азадовский М.К. Пушкин и фольклор // Временник Пушкинской комиссии. № 3. — М.-Л., 1937.

 4. Ахматова А.А. Последняя сказка Пушкина// Анна Ахматова. О Пушкине. Статьи и заметки. – Л., 1977.

5. Багдасаров Р. Истоки пушкинских сказок// Юный художник.-1999.-№4.

6. Благой Д.Д. Сказки. Примечания и комментарии.// Пушкин А.С. Избранные сочинения. – М.: Б-ка классики, 1980.

7. Бойко С.П. В волшебной пушкинской стране. – Ставрополь, Сервис-школа, 1999.

8. Бондалетов В.Д. Русская ономастика. — М.: Просвещение, 1983.                    

9. Веленгурин Н.Ф. Дорога к Лукоморью. – Краснодар, 1999.

10. Даль В.И.Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 т.- М.: Рус.яз – Медиа, Дрофа, 2008.

11. Зуева Т.В. Сказки Пушкина. – М.: Просвещение, 1989.              

12. Зуева Т.В. Фольклорные и литературные особенности сказок Пушкина. //Русс.речь.-1999.-№3.                                                                                        

13. Маршак С.Я. Заметки о сказках Пушкина// // Пушкин в школе. – М.: Просвещение, 1978.

14. Материалы к серии «Народы и культуры» книга 1, ч 1.- М., 2000.

15. Непомнящий В. С. Сказки// Пушкин в школе. Сост. В.Я.Коровина. – М.: Просвещение, 1978.

16. Николина Н.А. Филологический анализ текста. – М.: Издательский центр «Академия», 2003.                                    

17. Савченко М.М. Они были на Кубани. – Краснодар, 1999.

18. Сванидзе А. Сказка — ложь, да в ней намёк… //Журнал Знание-сила.- 2000.- № 11.                                                                                                                                                  19. Сказка о Бове Королевиче / Переложение С. Сметанина. — Сургут, 1999.

20. Справочник личных имён народов РСФСР / Под ред. А.В. Суперанской. — М., 1987.

21. Суперанская А.В.Справочник личных имён народов РСФСР. — М., 1987.  

22. Суперанская А.В. Общая теория имени собственного. –  М., 1973.                                    

23. Фадеева Т.М. Античные и кельтские истоки «Сказки о царе Салтане…» //

24. Петербургский Рериховский сборник. Вып. IV. — СПб., 2001.    

25. Фомичёв С.А. О жанровой природе сказок Пушкина //Рус.литература .- 2006.- .№1.                                                                                      26.Чернышёв В.И.Сказки и легенды пушкинских мест. – М.: Из-во АН СССР, 1950.

27.Чернышёв В.И.Имена действующих лиц в сказках Пушкина. Пушкин и его современники. – СПб., 1908. Вып.4 .