Название сочинения созданное софонием рязанцем

ЗАДОНЩИНА

ЗАДО́НЩИНА, памятник древнерусской литературы кон. 14 в., воинская повесть о Куликовской битве 1380; написана (возможно, Софонием Рязанцем) с ориентацией на «Слово о полку Игореве» (см. СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ), что было вызвано общей идейной задачей авторов: борьба за единение русских княжеств перед лицом внешнего врага. Ориентация подразумевала символическое противопоставление: гибельный исход событий в «Слове» и победоносный в «Задо́нщине».

Энциклопедический словарь.
2009.

Смотреть что такое «ЗАДОНЩИНА» в других словарях:

Задонщина — – памятник из цикла произведений, посвященных битве на Куликовом поле в 1380 г., в который входят также Сказание о Мамаевом побоище и Повести о Куликовской битве летописные. Автор З. не ставил перед собой задачи описать все события Куликовской… … Словарь книжников и книжности Древней Руси
ЗАДОНЩИНА — (1380 е гг.), воинская повесть о Куликовской битве. Написана (возможно, Софонием Рязанцем) с ориентацией на Слово о полку Игореве , что было вызвано общей идейной установкой авторов: единение русских княжеств перед лицом внешнего врага.… … Современная энциклопедия
ЗАДОНЩИНА — памятник древнерусской литературы кон. 14 в., воинская повесть о Куликовской битве 1380; написана (возможно, Софонием Рязанцем) с ориентацией на Слово о полку Игореве , что было вызвано общей идейной задачей авторов: борьба за единение русских… … Большой Энциклопедический словарь
ЗАДОНЩИНА — воинская повесть о Куликовской битве 1380, памятник древнерусской литературы конца 14 в. Автор 3. использовал сочинение Софония Рязанца, а также Слово о полку Игореве . Основная идея 3. борьба за единение русских княжеств перед лицом внешнего вр … Русская история
Задонщина — Список Ундольского «Задонщина» (в рукописях имеет заглавия «Задонщина великого князя господина Дмитрия Ивановича и брата его князя Владимира Андреевича», «Слово о великом князе Дмитрии Ивановиче и о брате его, князе Владимире Андреевиче, как… … Википедия
«Задонщина» — ЗАДОНЩИНА пам. Куликовского цикла. В отличие от Сказания о Мамаевом побоище и летописных сводов, З. является не рассказом о битве 1380, а поэтич. отражением реальных событий. Сохранилась в 6 списках, причем только в одном она названа З. и только… … Российский гуманитарный энциклопедический словарь
«ЗАДОНЩИНА» — поэтич. произв. др. рус. лит ры, посвященное Куликовской битве 1380. Известно 6 списков, самый ранний Кирилло Белозерский относится к 70 м гг. 15 в. По мнению новейших исследователей (В. Ф. Ржига и А. В. Соловьев), З. создана в 1380 1381. Ее… … Советская историческая энциклопедия
Задонщина — («Задонщина»,) памятник древнерусской литературы конца 14 в. (видимо, не позднее 1393), повествующий о Куликовской битве 1380 (См. Куликовская битва 1380). Об авторе «З.» известно лишь, что его звали Софонием и что он был родом из… … Большая советская энциклопедия
«Задонщина» — вместе со «Сказанием о Мамаевом побоище» и летописными повестями о Куликовской битве составляет цикл произведений, посвящённых победе князя Дмитрия Донского над татаро монголами в 1380 г. Общепринятое название этого памятника встречается только в … Литературная энциклопедия
Задонщина (особая экономическая зона регионального уровня) — У этого термина существуют и другие значения, см. Задонщина. «Задонщина» особая экономическая зона регионального уровня туристско рекреационного типа в Задонском районе Липецкой области. Имеет региональное значение, расположена на… … Википедия

Источник

Что написал «Софроний Рязанец»?[255]

Начиная с открытия первого, позднего по времени, однако наиболее полного списка «Задонщины» В. М. Ундольского и до сего дня, когда опубликованы все известные списки этого произведения, в том числе и отрывки из них[256], внимание исследователей возвращается к вопросу о загадочном «Софонии рязанце». Его имя вынесено в заглавие двух списков в качестве имени автора — «Писание Софониа старца рязанца, бл(а)г(о)с(ло)ви от(че): Задонщина великог(о) кн(я)зя г(о)с(поди)на Димитрия Иванович(а) и брата его кн(я)зя Володимера Ондреевич(а)» [К-Б] и «Сказание Сафона резанца, исписана руским князем похвала, великому кн(я)зю Дмитрию Ивановичу и брату его Володимеру Ондреевичу» [С], специально «поминается» в тексте трех наиболее сохранившихся списков — «Аз же помяну резанца Софония» [У], «Ияж(е)помяну Ефон(и)я ерея резанца» [И-1], «И здеся помянем Софона резанца» [С], а также указано в заглавиях пяти списков «Сказания о Мамаевом побоище» по каталогу Л. АДмитриева[257].

Еще одно упоминание имени Софония содержится в ст. 6888/1380 г. Тверской летописи с пояснением, что он является «брянским боярином», и приводится следующее его «писание»;

В лето 6888. А се писание Софониа резанца, брянского боярина, на похвалу великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его князю Владимиру Андреевичу: «Ведомо ли вамъ, рускымъ государямъ, царь Мамай пришелъ изъ (За)волжиа, стал на реце на Воронеже, а всемъ своимъ улусомъ не велел хлеба пахать; а ведомо мое таково, что хощетъ ити на Русь, и вы бы, государи, послали его пообыскать, туго ли онъ стоить, где его мне поведали»[258].

Следом в рукописи идет текст, зачеркнутый киноварью, соответствующий завершающим фразам «Задонщины» (по спискам У и И-1):

«Темъ же всемъ суженое место межу Дономъ и Днепромъ, на поле Куликове, на реце на Непрядве; а положили главы своа за землю Рускую и за веру христианскую. А мы поидемъ въ свою отчину, в землю Залескую, кь славному граду Москве, и сядемъ на своемъ великомъ княжении; чести есмя собе добыли и славнаго имяни. Конец»[259].

Если при этом учесть, что первый фрагмент, вероятнее всего, заимствован из архетипного начала «Задонщины», которое известно сейчас только по сокращенному виду списков У и Ж[260], то остается предположить, что в руках редактора Тверской летописи находился список «Задонщины», близкий к списку Ундольского, но более полный, из которого он заимствовал начало и конец, однако затем оставил только первый фрагмент, потому что в последующем к тексту Тверской летописи он присоединил «Сказание о Донском бою»[261], т. е. Распространенную редакцию «Сказания о Мамаевом побоище»[262].

Факт этот, почему-то выпавший из поля зрения исследователей «Задонщины», позволяет с новых позиций рассмотреть известные ее тексты и роль Софония не только в литературном процессе XIV–XV вв., но и в событиях 1380 г.

Кем был Софоний и какое отношение он имеет к «Задонщине» и к «Сказанию о Мамаевом побоище»? Эти вопросы поднимались неоднократно, и к настоящему времени можно считать утвердившимся мнение А. А. Шахматова, высказанное им еще в 1910 г., что Софоний был не автором «Задонщины» или «Сказания о Мамаевом побоище», а предшествовавшего им произведения о победе на Дону, которое исследователь условно обозначил как «Слово о Мамаевом побоище»[263]. Следует подчеркнуть, что вывод этот базировался исключительно на текстологических наблюдениях и практически не затрагивал вопроса о личности самого Софония.

Первыми, кто попытался прояснить эту загадочную фигуру, наделяемую столь противоречивыми эпитетами как «резанец»[264], «старец»[265], «брянский боярин»[266], «иерей»[267], был А. Д. Седельников, а за ним — В. Ф. Ржига, которые отождествили «рязанца Софония» «Задонщины» с Софонием Алтыкулачевичем[268], боярином рязанского князя Олега Ивановича, известным из текста жалованной грамоты рязанскому Ольгову монастырю, датируемой началом 70-х гг. XIV в.[269] К сожалению, изложенная гипотеза не вызвала интереса у позднейших исследователей, оставивших ее без обсуждения, может быть, потому, что всё их внимание оказалось направлено на текстологические исследования «Задонщины» и «Сказания о Мамаевом побоище» в их отношении к «Слову о полку Игореве»[270].

Своего рода итог в разысканиях автора «Задонщины» подвела в 1982 г. Р. П. Дмитриева, которая писала:

Гипотеза А. А. Шахматова о не дошедшем до нас «Слове о Мамаевом побоище» и о том, что написано оно было при дворе серпуховского князя Владимира Андреевича человеком из окружения литовских князей Дмитрия Ольгердовича и Андрея Ольгердовича, не противоречит нашему заключению о Софонии как предшественнике автора «Задонщины». Он как очевидец сражения или как человек, получивший сведения от участников сражения, смог написать свое произведение, которым затем воспользовался автор «Задонщины». И далее: «Следует признать, что автор „Задонщины“ воспользовался двумя поэтическими произведениями — сочинением Софония и „Словом о полку Игореве“»[271].

Между тем, как я отметил еще в 1985 г.[272], в руках исследователей находились все данные, позволявшие им решить загадку того пиетета, с которым Софоний упоминается неведомым автором «Задонщины».

Существование не дошедших до нас архетипов, на основе которых создавались последующие редакции произведений «Куликовского цикла», представляется весьма вероятным уже потому, что в сохранившихся поздних списках мы находим ситуации, не находящие объяснения в контексте. Так, из содержания Пространной летописной повести нельзя понять причину яростных инвектив в «лести» (т. е. во лжи) по адресу Олега рязанского, поскольку из повествования следует, что рязанский князь прислал в Москву абсолютно правдивое сообщение о готовящемся походе Мамая вкупе с великим князем литовским Ягайло[273]. Столь же загадочным остается для читателя причина двухдневной остановки московского войска где-то на берегу Дона, в «Сказании о Мамаевом побоище» определенном как «место, рекомое Березуй», после чего войско вышло к устью Непрядвы как раз накануне сражения[274].

На первый взгляд, оба эти факты никак не связаны друг с другом, тем более, с загадкой Софония, но это не так. Как я показал в одной из своих работ[275], традиционно принятый маршрут войска Дмитрия от устья Лопасни прямо на юг к Куликову полю не выдерживает критики, поскольку это направление оказывается много западнее пути, по которому совершались обычные ордынские набеги на Москву по направлению: Ряжск — Переяславль Рязанский — Коломна[276]. Именно там, на последнем отрезке пути в 1378 г. московскими войсками на р. Воже был перехвачен и разбит корпус Бегича. Реальным подтверждением сказанного может служить факт основания на этом пути, неподалеку от нынешнего г. Скопина, Дмитриевского (Рижского) монастыря, связанного с преданием, что на данном месте за два дня до сражения на Куликовом поле «инок Александр Пересвет» догнал войско Дмитрия и передал ему письмо от Сергия Радонежского с благословением на битву[277].

Насколько мне известно, эта монастырская легенда ранее не учитывалась историками то ли по причине ее малой известности, то ли по причине кажущейся невероятности такого удаления московского войска от места битвы. Между тем, удивляться следует тому маршруту на устье Непрядвы, которым до сих пор отправляют историки московское войско на встречу с Мамаем[278]. Ведь в приведенном выше «писании» или «поведании» Софония, адресованном московскому князю и его двоюродному брату, местом нахождения Мамая указан отнюдь не Дон, куда направляют войска все без исключения тексты Пространной летописной повести, «Задонщины» и «Сказания о Мамаевом побоище», а река Воронеж, с верховьев которой по высокому водоразделу открывался путь к Рязани и к Москве.

Исходя из такой ситуации, следует полагать, что задачей московских воевод было как можно раньше перехватить только еще формирующееся на перекочевках ордынское войско. Поэтому представляется единственно возможным выдвижение московского войска именно в район нынешних Скопина и Ряжска, туда, где в более позднее время проходили мощные линии «засечной черты». Место это было, видимо, хорошо известно, и туда должны были подойти запаздывавшие полки и дружины, как об этом сообщает «Сказание о Мамаевом побоище»[279]. Если же вспомнить, что два дня стояния «на Березуе» были вызваны замешательством разведки, которая обнаружила Мамая не на юге, как ожидалось, а на юго-западе, за Доном[280], то автор Пространной летописной повести, составлявщий ее полвека спустя после событий, вполне мог посчитать такое расхождение «поведания» с действительностью коварным замыслом («лестью») рязанского князя. Между тем, никакой «лести» и в помине не было, поскольку в «писании» Софония после сообщения о приходе и намерениях Мамая следовало предложение князьям «пообыскать, тут ли он стоит, где мне поведали»[281].

В этой ситуации по-иному звучит и топоним «Березуй», который следует выводить не от ‘березы’, как то делается обычно[282], а от ‘берега’ или ‘бережения’, подразумевая под ним традиционное место сторожевого форпоста, выдвинутого «на берег» Половецкого поля[283].

Выявленные обстоятельства, сохранившиеся в поздних текстах и восходящие, скорее всего, к гипотетическому «Слову о Мамаевом побоище», позволяют по-новому взглянуть на личность Софония и на его роль в событиях 1380 г., вернувшись к гипотезе Седельникова-Ржиги о его аутентичности рязанскому боярину Софонию Алтыкулачевичу.

Софоний не был и не мог быть автором ни «Задонщины», как правильно показал Л. А. Дмитриев[284], ни гипотетического «Слова о Мамаевом побоище», как это полагала Р. П. Дмитриева[285] и допускал с некоторой осторожностью Л. А. Дмитриев[286], поскольку его единственным произведением («писанием», «поведанием») оказывается сообщение о появлении Мамая и намерениях последнего, сохранившееся в составе Тверской летописи, дошедшей до нас в списке начала XVI в. Более того, можно думать, что реальное сообщение включало также сведения о переговорах между Мамаем, Ягайло и Олегом рязанским, сам факт которых был использован в Пространной редакции летописной повести, а позднее литературно развернут в «Сказании о Мамаевом побоище». Стиль послания Софония, тон обращения к московскому князю, сведения, содержащиеся в нем, и ссылка на источник («мне поведали», т. е. доложили), делают вполне достоверным отождествление его автора с рязанским боярином, выступающим секретным посредником между рязанским и московским князем в предупреждении братоубийственной войны.

Вопреки уверениям автора Пространной летописной повести, рязанский князь Олег Иванович не был изменником и не мог испытывать никаких симпатий к Орде и ордынцам, находясь между Ордой и Москвой, как между молотом и наковальней, так что любая их стычка губительнейшим образом отзывалась на Рязанском княжестве, подвергавшемся огню и разорению. «Москва страшна, но ордынцы — страшнее», — так можно сформулировать точку зрения всех без исключения обитателей Рязанского княжества в то время. Вот почему мне представляется вполне вероятным, что рязанский князь использовал именно Софония Алтыкулачевича, своего первого и, похоже, наиболее доверенного боярина, чтобы подать весть Москве о грозящей опасности и сообщить об «открытом коридоре» для прохода по Рязанской земле до «Березуя» навстречу Мамаю. В противном случае вторжение московского войска означало неизбежный вооруженный конфликт с немедленным оповещением ордынцев — об этом историки почему-то забывают. И зря, поскольку самым красноречивым свидетельством наличия секретных договоренностей между Олегом рязанским и Дмитрием Ивановичем оказывается основанный вскоре после победы 1380 г. московским князем на рязанской земле монастырь во имя своего патрона, Димитрия Солунского, позднее дополненный престолом св. Сергия Радонежского.

Стоит заметить, что «Задонщина» донесла до нас еще одно полустершееся заимствование из протографа, бросающее свет на роль Софония в указанных событиях и на его личность: заимствование, которое в протографе играло, как можно думать, сюжетоформирующую роль, но в «Задонщине» оказалось настолько затушевано, что не привлекло специального внимания исследователей. Между тем, оно дает определенные представления о среде, в которой могло возникнуть гипотетическое «Слово о Мамаевом побоище».

Речь идет об упоминании «Микулы Васильевича» — сына последнего московского тысяцкого, свояка великого князя московского, Николая Васильевича Вельяминова, женатого на сестре жены Дмитрия Ивановича и, таким образом, находившегося также в свойстве с боровским и серпуховским князем Владимиром Андреевичем. Последний же, как известно, был не только двоюродным братом московского князя, но и свояком Дмитрия и Андрея Ольгердовичей, на сестре которых был женат[287]. Последнее дает основание именно в окружении данного князя искать авторов произведений Куликовского цикла, как известно, особое внимание уделивших самому князю и его шурьям. Теперь в этот круг мы должны ввести и Н. В. Вельяминова с его женой Марией Дмитриевной, дочерью суздальского князя, так как по сохранившемся остаткам начала двух наиболее полных списков «Задонщины» (У и Ж) можно видеть, что это произведение в своем протографе открывалось указанием на пир, происходивший в доме Вельяминова, где присутствовали оба князя и куда пришло послание Софония о Мамае. Если учесть, что Н. В. Вельяминов был в это время воеводой в Коломне[288], ближайшем к Рязани пограничном московском городе, то его знакомство с рязанским боярином и постоянные между ними контакты, как сказали бы мы теперь, «по линии общественной безопасности», вряд ли можно подвергнуть сомнению. Таким образом, следует говорить не о «вести с Поля», полученной от безымянных «сторожей», а о задействованных дипломатических каналах самого высокого ранга, по которым в Москву (или в Коломну) была доставлена депеша Софония, если только он не привез ее сам, воспользовавшись приглашением на пир, присутствие на котором Для него было не только возможно, но и вполне естественно.

Для последующего изучения «Задонщины» в свете изложенного небесполезно обратить внимание на фрагменты с упоминанием как самого Микулы Васильевича, который, похоже, в гипотетическом «Слове о Мамаевом побоище» мог играть роль третьего по значению героя повествования, так и его жены, открывающей «плач» московских жен, поскольку, вероятнее всего, эти фрагменты связаны с протографом, носившим более документальный характер, как мы можем видеть по стилю «писания» Софония и сохранившемуся началу с «пиром», чем его последующие переработки в «Задонщине» и в «Сказании о Мамаевом побоище».

Подведем итоги.

Как мне представляется, изложенные выше факты позволяют с высокой степенью вероятности отождествить Софония «Задонщины» с рязанским боярином Софонием Алтыкулачевичем, по всей видимости, крещеным выходцем из Орды. В этом убеждает редкое имя, точное указание на происхождение, узкий временной интервал, общественное положение и тот объем информации, включая упоминание о секретных переговорах рязанского князя с Мамаем и Ягайло, который был передан в Москву и вряд ли был доступен кому-либо другому. Всё это дает основания полагать, что акция оповещения Москвы была проведена Софонием Алтыкулачевичем с ведома и по поручению рязанского князя, сообщившего таким способом о намерениях Мамая и об открытых для прохода московского войска рубежах Рязанской земли. Единственным произведением Софония было то «писание», которое дошло до нас в списке Тверской летописи. Никакого другого произведения Софоний не создавал, будучи упомянут в «Задонщине» в благодарность за свою миссию, способствовавшую победе над Мамаем. Поэтому усвоение ему какого-то историко-литературного, тем более поэтического сочинения, от которого до нас не дошло ни одной сколько-нибудь достоверной строки, вполне безосновательно и бесперспективно[289].

Появление имени Софония в заголовке некоторых списков «Задонщины» (К-Б и С) объясняется сокращением под перьями редакторов и переписчиков упоминания пира и полученного на нем известия, которое было внесено в Тверскую летопись из полного текста «Задонщины», восходившего к ее протографу. Другими словами, при переписке и редактуре имя Софония из «пира» переместилось в заголовок, поскольку переписчики фразу о «поведании» воспринимали шире, чем только известие о Мамае, распространяя ее на весь текст. Однако при всех сокращениях в списках бережно сохранялась «похвала Софонию», возникшая по принципу обратного параллелизма со «Словом о полку Игореве»[290], что может служить дополнительным подтверждением вьщвинутой мною гипотезы об отсутствии первоначального противопоставления автором «Слова…» своего творчества — творчеству Бояна, которому он на самом деле следовал, используя поэтические тексты XI в. так же, как автор «Задонщины» использовал лексику и фразеологию «Слова о полку Игореве»[291].

Итак, я считаю возможным утверждать, что известие Софония Алтыкулачевича московскому князю о грозящей опасности, дошедшее до нас в составе Тверской летописи, не только предотвратило внезапность нападения ордынцев, но и послужило причиной внесения имени этого рязанского боярина в поэтическое произведение, прославляющее победу московского князя на Дону. Любопытно, что сделано это было по типу «похвалы Владимиру» в известном «Слове о законе и благодати» Илариона («Похвалимъ же и мы по силе нашей» и т. д.[292]), но со ссылкой на автора «Слова о полку Игореве», утверждая, таким образом, преемственность в развитии древнерусской поэтики уже московского периода.

Содержание повести

Летопись является известным литературным памятником, относящимся к древнерусским историческим сказаниям из тройного цикла о битве на поле Куликовом. Кроме поэмы, в него входят:

Началом истории поэмы служит пир-беседа двух князей, Дмитрия Ивановича и его двоюродного брата Владимира Андреевича, с московским боярином Микулой Васильевичем и другими знатными горожанами. Разговор повествует, что хан Мамай собрал огромное войско. С ордой он ждет русское воинство за Доном, у реки Непрядвы в Тульской области на Куликовом поле.

Количество воинов в русском и ордынском войске

На помощь русским спешит множество бояр, данников и князей, включая иностранцев. Это уже упомянутый боярин московский Микула Васильевич, литовские полководцы Андрей Ольгердович с братьями Дмитрием Волынским и Дмитрием и другие. Каждый приводит с собой столько воинов, сколько может. В конечном счете численность русского войска достигает 300 000 человек. Все они хотят посвятить жизнь единой цели: освобождению от ига.

Начало и перелом битвы

Княжеское войско доходит до места, где его ждет многочисленная ханская орда. Воины атакуют неприятеля. Нападение оказывается удачным, и татары проигрывают. Однако и та, и другая сторона несут огромные потери. Земля мигом покрывается кровью и телами убитых людей и коней. Смерть на поле боя оказывается для славянина лучше, чем татарский плен: это почетная доля.

Все же до окончательной победы русским далеко. Князь Дмитрий понимает это и использует следующую возможность. Он призывает свой засадный полк, прятавшийся до того в овраге, за защитой густого леса. Мамаю часть скрытого войска была не видна, поскольку его орда располагалась на возвышенности, а русы в низменности.

Даже если хан догадался о своей оплошности, время было упущено. Его ослабленные, малочисленные мечники не могли победить русов, еще не участвовавших в битве.

Завершение боя

Победа оказывается на русской стороне. Засадный полк добивает большую часть оставшейся на поле боя ханской орды, а выживших татар прогоняет прочь. С ними бежит и Мамай.

Проигравший хан еще не осознает проигрыша. Он добирается до крепости Кафа в Крыму (совр. Феодосия), где, как надеется, генуэзцы ему помогут. Но затея не выходит: жители города смеются над проигрышем Мамая и отсылают прочь ни с чем.

Князь же Дмитрий Донской произносит хвалебную прощальную речь павшим русам. Он призывает брата Владимира с победой вернуться в Москву, и отпраздновать вместе со всеми обретенную независимость.

Задонщина

Все шесть списков З. представляют текст одной редакции, но в двух изводах: 1) извод Син.: списки К-Б и С; 2) извод Унд.: все остальные списки. Список К-Б – сокращенная переработка извода Син.; список С – поздний, сильно искаженный и в окончании сильно переработанный список извода Син. В изводе Унд. самый полный список извода – У, но это список середины XVII в., в нем встречается много поздних чтений, имеются некоторые поновления и добавления в тексте. Самый ранний список извода Унд. – И-1, в ряде случаев здесь встречаются более ранние чтения, чем в списке У, однако в И-1 нет начала памятника. Списки И-2 и Ж – небольшие отрывки текста. Искажения и переделки первоначального текста имелись уже в том протографе, к которому восходят все дошедшие списки, к этому прибавлялись ошибки и переосмысления в каждом отдельном списке. Такой характер списков З. заставляет – с целью составить представление о первоначальном тексте З. – прибегать к реконструкции текста произведения.

Читайте также:

Почему я поступила на экономический факультет сочинение

Сочинение юшка незаметный герой с большим сердцем

Сочинение на тему идеал современного культурного человека

Сочинение на тему восприятие истолкование оценка

Проблема гуманизма в пьесе горького на дне сочинение

Источник

«ЗАДОНЩИНА», воинская повесть о Куликовской битве 1380, памятник древнерусской литературы конца 14 в. Автор «3.» использовал сочинение Софония Рязанца, а также «Слово о полку Игореве». Основная идея «3.» — борьба за единение русских княжеств перед лицом внешнего врага, а также противопоставление гибельного исхода событий в «Слове» победоносному в «3.».Источник. Энциклопедия «Отечество»поэтическая повесть к. XIV — н. XV в. О победе кн. Димитрия Донского и его двоюродного брата кн. Владимира Серпуховского над Мамаем. Предполагаемый автор повести — Софоний. Состоит она из «Жалости» и «Похвалы». В первой части описано выступление русских войск в поход, начало сражения и поражение русских воевод, гибель которых оплакивают их жены.

Во второй части — торжество победы, одержанной благодаря действиям засадного полка воеводы Дмитрия Боброка-Волынца, и похвала победителям.ЗАДРУГАдревнее славянское название земледельческой родовой общины.ЗАЗИМОК— См. ПОКРОВ ПРЕСВЯТОЙ БОГОРОДИЦЫ.ЗАИКОНОСПАССКИЙ мужской монастырьМосковская еп., ставропигиальный, в Москве, на Никольской ул., за бывшим иконным рядом, от чего и получил название. Время основания его неизвестно. При царе Михаиле Феодоровиче он известен был под названием Старый Спас на Песках. С 1686 по 1814 в нем находилась Славяно-греко-латинская академия. В 1814 здесь открыта Московская семинария. С 1844 на ее месте открыто духовное училище. Соборный храм Всех Скорбящих Радость построен в 1661 царем Алексеем Михайловичем.

Возобновлен в 1742. Монастырю принадлежала часовня и церковь Владимирской иконы Божией Матери у Владимирских ворот на Никольской ул. Здесь находились иконы. Список с чудотворной Владимирской иконы Богоматери в золотой ризе, дар гр. Н.П. Шереметева, и образ Спаса Нерукотворного, письма XVIII в. Сюда совершался крестный ход из Успенского собора 21 мая в память избавления Москвы от нашествия крымского хана Махмет-Гирея.С. В. БулгаковИсточник. Энциклопедия «Русская цивилизация».

На нашем сайте Вы найдете значение «Задонщина» в словаре Русская энциклопедия, подробное описание, примеры использования, словосочетания с выражением Задонщина, различные варианты толкований, скрытый смысл.

Первая буква «З». Общая длина 9 символа

Источник

Произведение древнерусской литературы «Задонщина»

Содержание:

Что такое «Задонщина»
Текстологические сведения о произведении
Краткое содержание
Дата создания произведения и проблема авторства
Анализ «Задонщины»: жанр, особенности
- «Задонщина» и «Слово о полку Игореве»
Итог

Что такое «Задонщина»

«Задонщина» — один из самых известных памятников древней русский литературы, который датируется 15 веком. Он описывает успех русских полков над войсками Золотой Орды на поле боя. Руководили полками Московского государства князь, который сидел на московском престоле Дмитрий Иванович, прозванный Донским, и его родственник, брат по отцу, князь, который правил в Серпухове, Владимир Андреевич по прозвищу Храбрый. Со стороны Золотой Орды полководцем был хан Мамай.

Битва, которая описывается в произведении, прозвана Куликовской, из-за того, что произошла на Куликовом поле 8 сентября 1380 года. В настоящее время Куликовское поле находится возле села Монастырщино в Тульской области.

Так выглядит Куликовское поле сейчас:

Осторожно! Если преподаватель обнаружит плагиат в работе, не избежать крупных проблем (вплоть до отчисления). Если нет возможности написать самому, закажите тут.

поле

Источник: pobedarf.ru

Текстологические сведения о произведении

Первая публикация данного произведения произошла в 50-х годах 19 века. Ее опубликовали в списке 17 века. Человека, который издал это произведение, звали Вукол Михайлович Ундольский. Он был русским литературоведом 19 века. Произведение современники восприняли в качестве имитации другого известного памятника древнерусской литературы — «Слово о полку Игореве». Исследователи отмечали, как похожи были отдельные высказывания, формулировки, литературные образы. Некоторые видели даже целые позаимствованные фрагменты «Слова». В то время считалось, что «Задонщина» — не цельное произведение, а переложение «Слова» на тему Куликовской битвы.

Так выглядел В.М. Ундольский:

ундольский

Источник: ru.wikipedia.org

Шесть существующих сейчас списков, в которых записана «Задонщина», представляют сильно исковерканный текст. В настоящий момент практически невозможно найти изначальный вариант произведения. Не совсем понятно, как текстологически соотносятся существующие сейчас списки «Задонщины». Литературоведы не могут прийти к единому мнению о том, показана ли в Кирилло-Белозерском списке первоначальная версия произведения или нет. Считается, что тот текст, который находится в этом списке, сокращен, а не такой изначально. Об этом свидетельствуют некоторые фрагменты текста.

Краткое содержание

Как уже говорилось ранее, данное произведение отражает победу полков Московского государства над полками Золотой Орды в битве на Куликовом поле. Начальный фрагмент данной работы показывает Дмитрий Ивановича, князя Московского, который находится на пиру вместе со своим родственником князем, который правил в Серпухове, Владимиром Андреевичем. Пир проходил начальника московского войска. На данном пиру Микула Васильевич, воевода, сообщил всем о тревожной новости: хан Мамай пришел к берегам Дона, желает пойти войной на Залесские территории. Он сподвигает братьев пойти с ним на смертный бой с врагом. Князья после молитвы начали собирать русское войско — мужественных и сильных воинов.

К Москве начали приезжать отряды других русских князей, которые сообщили о том, что рядом с Доном располагаются войска татар. Хан Мамай находится у реки Мечи, он желает перебраться через реку и наконец пойти воевать.

Так выглядел Дмитрий Донской:

донской

Источник: ru.wikipedia.org

Примечание 1

После этого Дмитрий Иванович молвил слово своему брату, что нужно обязательно идти в поход биться с татаро-монгольскими завоевателями, заполнить донские воды кровавыми реками за честь всего государства российского и за православную веру. И пошли князья к Дону, повели свои полки. Напутствие давал сам великий князь Дмитрий Иванович. Он сказал, что все у них уже готово к битве — воеводы в количестве семидесяти человек-представителей боярского сословия, вместе с ними плечом к плечу будут драться храбрые русские князья — Дмитрий Волынский, братья Ольгердовичи. Всего воинов у братьев было 300 тысяч. Он отмечает, что их войска уже много раз бывали в различных битвах и они решительны, могут легко пойти в атаку и лишиться своей головы за то, чтобы цела была родная земля.

Так начался бой — автор сравнивает полки русских с различными дикими птицами, например, с ястребом. Он описывает, как копья русских воинов встречались с татарскими щитами и бронями. Шумно и жутко в ту пору было на берегах Непрядвы, которая находится рядом с Куликовским полем.

Сражение закончилось — земля стала черной, под копытами лошади лежат останки татарские, а вся почва и река залиты кровью вражеской. Началась настоящая суровая гроза — налетели черные тучи, виднелись вспышки молний и слышались громовые раскаты. Автор описывает, что начали реветь у речки туры, из-за того, что почувствовали, что многие из полков русских были убиты. О своей решительности в битве говорит боярин из Брянска, Пересвет-чернец. Он сообщает, что лучше умереть от руки врага, чем быть им плененным.

Никаких звуков в рязанских землях тогда не было, кроме звуков вороньего крика. Птицы постоянно каркали над трупами людей. Этот звук навевал страх и жалость. Даже трава после сражения была красной от крови, а деревья, словно скорбя, приклонились к земле. Все птицы начали петь свои грустные песни — начали причитать и жены тех, кто не вернулся с поля боя. Они желали, чтобы татары больше никогда не возвращались на землю русскую. Горше всех было суженой Микулы Васильевича, который способствовал тому, чтобы великие князья пошли в поход на монголо-татар. Марья ревела на московских стенах, прося Дон принести своего мужчину ей обратно.

После этого Владимир Андреевич Храбрый снова позвал войска на бой. Он начал хватить своего двоюродного брата Дмитрия, говорить ему, что он стал щитом для всей Руси, он бился со всеми остальными наравне. Он призывал не медлить и начать снова биться, чтобы окончательно разбить татар. Дмитрий Иванович сказал, что нужно снова в бой отправляться. Помолился Богу, пустил горькую слезу и снова двинулся в бой.

Здесь автор снова сравнивает русских воинов с птицами, на этот раз с соколами. Он сообщает, что войска князя двинулись на Дон. Русские войска начали активно наступать — началась ужасная битва, в результате которой монголо-татары бросились бежать. Начался ужасный ветер, татары бежали со своих позиций. Русские войска ликовали — им удалось победить татаро-монгол.

Примечание 2

Татарское войско решило больше не возвращаться на русскую землю, не брать дань с русских князей и не совершать никаких набегов на данную землю, иначе для всего татарского войска это обернется смертным боем, из которого никто не выйдет живым. Русские воины взяли себе коней и доспехи татар, конфисковали всю провизию, которая у них была, в том числе благородные ткани, шелк, вина. Все это они везли собственным семьям. Вся земля русская была рада, веселилась и отмечала победу над врагами. Хан Мамай пришел один к Кафе-городу. Ему сказали жители этого города, что ему нужно идти дальше, потому что никто его не пустит: он лишился всего — девяти своих орд, 70 князей, но все потерял в битве с русскими князьями. Господа автор сравнивает в отрывке с матерью, которая ласкает, бьет, если ребенок сделал что-то плохое, и хвалит, если ребенок сделал доброе дело. По этой же системе он миловал русских князей, сохранил им жизни в битве на поле Куликовом. Тогда Дмитрий Иванович, которого прозвали Донским за подвиги в битве, молвил слово. Он подвел итоги похода на татаро-монгольские войска. Он помолился за тех, кто сложил свои головы за веру и Отечество. Великий князь попросил прощение у всех и попросил дать благословение в нынешнее время и будущем. Он сказал своему брату возвращаться княжить к Москве, потому что они уже добыли свое честное имя.

Дата создания произведения и проблема авторства

Точной даты написания «Задонщины» по сей день нет. Как считают советские литературоведы М.Н. Тихомиров и Вячеслав Федорович Ржига, «Задонщина» была написана сразу же после битвы на Куликовом поле — где-то между 80 и 93 годами 14 века. Исследователи привели ряд доказательств своей теории.

Прежде всего, они сообщают, что в самом первоисточнике упоминается основной город Болгарии — Тырново (был в то время столицей). Именно до этого города долетает новость, что русские князья одержали победу над монголо-татарами. Однако данный город захватили турки в 93 году 14 века. Получается, что произведение было создано до этого момента. Вторая причина — в произведении дается указание на то, что с первого вооруженного столкновения между войсками русичей и Золотой Ордой до нынешнего события — между битвой на реке Калке и Куликовской битвой — прошло всего 160 лет.

Примечание 3

Скорее всего, такая цифра была взяла не к моменту битвы на Куликовом поле, а к моменту написания произведения. Получается, что к 84 году 14 века или даже раньше.

Советский филолог Марина Алексеевна Салмина, считала, что создатель «Задонщины» применил текст Пространной летописи, которая датируется 40-ми годами 15 века. Значит, что данное произведение не может относиться к периоду до 1440 года.

Так выглядела М.А. Салмина:

салмина

Источник: ru.wikipedia.org

Однако большое количество филологов не поддерживало данную версию. Они считали, что, скорее всего, это не произведение основано на тексте летописи, а текст летописи основан на произведении.

Всего в настоящий момент существует шесть списков, в которых хранится текст «Задонщины». Самым древним текстом является список 70-го года 15 века. Считается, что это краткая версия данного древнерусского сочинения. Переписывал и редактировал его знаменитый русский книжник и монах, который служил в Кирилло-Белозерском монастыре. Имя его было Евфросин.

Пять древних списков (один из которых датируется 15 в., он считается самым древним из них) отражают текст этого памятника в Пространной редакции. Три списка из 5 хранят полноценный текст памятника, тогда как два остальных обладают лишь отрывками из первоначального текста. Списки очень сильно различаются между собой. Считается, что нигде сейчас не существует первоначальный вариант «Задонщины».

В научном сообществе идут ожесточенные споры о том, какая из редакций произведения близка к первому варианту. Считается, что Пространная редакция все же ближе к изначальной версии «Задонщины» — более точная, чем Краткая редакция.

Советский литературовед, один из главных исследователей текста, Лев Александрович Дмитриев, произвел сравнение двух вариантов древнего сочинения. Ему удалось воссоздать изначальную рукопись. Но не все ученые согласны с его вариантом произведения.

Так выглядел Л.А. Дмитриев:

дмитриев

Источник: ru.wikipedia.org

Примечание 4

Сама словоформа — Задонщина — отражается в наименовании одного из самых древних списков, который написан Евфросином. Именно ему принадлежит длинное название работы, в котором упомянуты братья-защитники русской земли. В научной литературе данная словоформа трансформировалась в наименование сочинения, относящееся к древней русской литературе. В тексте под Задонщиной понимается сражение на поле Куликовом.

В наименовании списка, который редактировал Евфросин, называется в качестве изначального писателя старец по имени Софоний. Также его имени касаются и в Пространной редакции. Более того, этого старца можно встретить и непосредственно в самом сочинении в некоторых вариациях, которые были подвергнуты Пространной редакции. Однако в этом случае о данном старце сообщается не в первом лице, а в третьем. Автор пишет, что сейчас он упомянет рязанца Софония. Такой вариант упоминается в варианте, который был издан русским литературоведом Вуколом Михайловичем Ундольским и в Новгородской первой летописи. Данное имя к тому же нередко можно встретить в списках Основной редакции, но уже иного произведения на данную тему, которое называется Сказание о Мамаевом побоище. Более того, Софоний называется создателем данного произведения.

Данная информация стала базой для предположения о том, что именно Софоний являлся автором произведения о какой-то произведении о Куликовской битве, которое не дошло до современности, то есть он не является создателем Сказания и «Задонщины». Вероятно именно к данному произведению и обращались авторы других текстов об этом произведении. Данная мысль была выдвинута советским филологом Руфиной Петровной Дмитриевой.

Так выглядела Р.П. Дмитриева:

дмитриева
Источник: ru.wikipedia.org

Анализ «Задонщины»: жанр, особенности

В разных списках в заглавии к произведению отражаются самые разные жанры. Где-то текст называют писанием, где-то словом, где-то сказанием или похвалой. По сути данное произведение объединяет в себе характерные особенности речи восхваления Дмитрию Донскому и его родственнику Владимиру Храброму, скорби по павшим в этом сражении, сказания по форме. В самом древнем сочинении можно найти строчку о том, что данный текст является восхвалением и словом скорби. Само сражение не описано полноценно, она лишь обозначена — ее основные события. Создатель работы не желает показать ход битвы, он пытается выразить собственные мысли и чувства, которые связаны с этим событием.

Примечание 5

Первоначальный текст произведения, скорее всего, начинался с обращения писателя к читателям. Возможно там присутствовали типичные для древнерусской прозы обращения вроде «братьям и друзьям», «детям земли Русской». Автор напоминает о событии, когда была унижена земля Русского царства, когда ее завоевал Батый. В данном эпизоде видна антитеза: прошлое с горем по Руси, которую отобрал басурманин Батый и настоящее, в котором войско русское отстояло родную землю, отвоевало ее в Мамая.

Потом идет часть, в которой создатель текста снова направляет свой голос к людям, которые живут на Руси. Данное обращение является рефреном к самому древнему сочинению, к тексту. Создатель «Задонщины» хочет, чтобы земля восточная была полна печали, а русская — славила Дмитрия Донского и его брата Владимира Андреевича. Автор отсылает читателя к известному певцу Бояну, который также упоминается и в «Слове о полку Игореве». Как и Боян, который славил походы князей из Киева, создатель «Задонщины» вслед за Бояном и Софонием, хвалит русских воинов, которые отличить на битве с Мамаем.

Основная часть произведения начинается с того, что Дмитрий Донской и его родственник Владимир Храбрый собрали войска и пошли воевать с полками хана Мамая. Здесь приводится очень интересное скрытое сравнение — «гремит слава по всей территории русской». Именно эта метафора характеризует русские полки, которые идут на Мамая. Также автор сравнивает русских и орлами. Создатель произведения вводит намеренную гиперболу, сообщая, что войско было собрано из всех русских земель. Сделано это было для того, чтобы показать единство и могущество русских людей.

Большое количество текста основной части — речи князей и диалоговое повествование. Сначала Дмитрий Иванович просит свою рать и брата не дать в обиду честь Русской земли, смело биться и отдать свои жизни во благо Руси и православия. Обмениваются репликами братья Ольгердовичи. Они, хоть и приходятся сыновьями недруга Дмитрия Ивановича, решают, что нужно помочь соседям и сражаться с полками Мамая. Дмитрий Донской способствует укреплению внутреннего состояния своего родственника собственными словами.

Примечание 6

В момент кульминации сражения в тексте появляется плач жен по павшим в битве. Ход сражения меняется тогда, когда свои речи молвил брат Дмитрия Донского Владимир Андреевич Храбрый, а за ним и сам Дмитрий Иванович. Они призывают своих воинов совершать подвиги ради земли русской. В собственной речи Дмитрий Донской проводит метафору битвы и пира, вводя фразы по испитие меда войсками Владимира Андреевича.

Другую метафору вводит в произведении автор в самом начале, когда еще не началось сражение — в фрагменте, где он описывает, что вся земля усеяна костьми татарскими и кровью она их полита. Битва в тексте похожа на охоту. В ней птицами для охоты становятся русские войска, а дичью, на которую охотятся они — монголо-татары.

Речи тех, кто участвует в битве, смешивается с лирическими отступлениями создателя произведения. Он просит птиц петь хвалу русским князьям, которые смогли одержать победу над монголо-татарами. Он просит жаворонка полететь в небеса, устремить взор к Москве и воспеть подвиги великого московского князя Дмитрия Ивановича и его брата Владимира Андреевича. Также он обращается к соловью, которое просит в своей песне прославить подвиги Дмитрия Ивановича и его брата Владимира Андреевича. Неожиданно в этом фрагменте то, что автор просит восславить и литовскую землю, потому что со стороны литовцев в битве принимают участие братья Ольгердовичи.

Передвижение войска хана Мамая и сражение аллегорически описаны в природных образах. Создатель произведения создает страшные образы грозовой тучи, в которой много символов и метафор. В тексте звучит фраза о том, что с моря принесли на Дон тучи на Русскую землю. Подразумевается, что тучи — татаро-монголы. Из туч виднеются красные зори, молнии. Это все создает образ врага — злого и страшного.

Конец сказа о битве на Куликовом поле — причитания татарского народа, который бежал с поле битвы. Также в этом фрагменте идет речь о побеге хана Мамая, который пытается скрыться в Крыму. Но жители города Кафе отказывают Мамаю в убежище, корят его за то, что он проиграл русским войскам, хотя имел преимущество в силе. Они ставят в оппозицию войска хана Батыя, которым удалось взять Русь. Таким образом формируется кольцевая композиция: в начале и в конце автор вспоминает о прошлых годах, когда русская земля находилась под влиянием Золотой Орды. Он противопоставляет прошлому события настоящего, когда татарские войска проигрывают русским.

Примечание 7

Конец произведения в Пространной редакции вспоминает всех князей, которые сложили свои головы на поле боя. Также даются имена всех бояр, которые погибли в бою. Дмитрий Донской прощается со всеми павшими, призывает своего брата вернуться княжить в Москву.

В «Задонщине» можно встретить литературные приемы и образы, которые свойственны русской поэзии того времени. Например, метафорическое сравнение битвы и пира, битвы и засева земли. Также нередко встречается сопоставление русских войск и птицами, чаще всего с орлами и соколами. Нередко русские авторы также обращаются к соловью и жаворонку с просьбой восхвалить подвиг русского народа. Однако «Задонщина» является древнерусским литературным памятником, а не записью народного творчества о битве на Куликовском поле.

«Задонщина» и «Слово о полку Игореве»

Данные литературные образы и техники, которые характерны для народного творчества, можно встретить не только в «Задонщине», но и в «Слове о полку Игореве». Ранее уже говорилось о том, что эти два текста очень похожи между собой.

Считается, что датой написания «Слова» был конец 12 века. Получается, что создатель произведения о Куликовской битве мог многое взять из текста «Слова», но никак не наоборот. Часть фрагментов текста «Слова» не была корректно воспринята создателем «Задонщины». Эти части стали в тексте произведения неясными и неточными.

Однако создатель «Задонщины» смог создать композицию «Слова»: сначала в тексте произведения вспомнили о древнем певце Бояне, потом описаны сборы русских князей в поход на врага. Далее идет вдохновляющая речь одного из князей, войска видят страшные знамения природы. Потом дается описание непосредственно битвы, которая оканчивается плачем русских женщин (в «Слове» это плач Ярославны). В самом конце другой народ укоряет воеводу, войска которого проиграли. Однако в «Задонщине» композиция немного изменяется по своему смыслу.

Примечание 8

Времена, которые воспевает Боян, не противопоставляются современности в качестве более хороших. Наоборот, победа над врагом сейчас описывается в качестве отголоска прошлых побед русских воинов. Также природные знамения не предвещают русским войскам что-то плохое, наоборот, они знаменуют поражение монголо-татар. Горе в этот раз не на Руси, а в татарских землях; чужой народ укоряет Мамая, а не Игоря в поражении.

Имитируя «Слово», создатель «Задонщины» не хочет один-в-один создать стиль источника: те части, которые автор заимствует из оригинального текста, объединяются с элементами делового стиля — подробно указывают, где и в какое время проходит сражение, сколько воинов, сколько и какие князья и бояре были убиты. Известный советский литературовед Дмитрий Сергеевич Лихачев именовал данный текст имитацией без стилизацией «Слова».

Так выглядел Д.С. Лихачев:

лихачев

Источник: ru.wikipedia.org

Это древнее сочинение датируется 15 веком. Все произведения данного периода вроде Хронографа, описания жизни святого Сергия Радонежского, обладают очень интересной особенностью — стилистикой с ярко-выраженными эмоциями и художественной выразительностью. Д.С. Лихачев дал такую характеристику этому стилю: буйные словесы. Он сравнивает произведение со «Словом», отмечает, что «Задонщина» более психологична и как будто отрешает действие. Большое количество речей условны в этом произведении. Нельзя говорить, что данные тексты реальны, как в том же «Слове». Наблюдается усиление экспрессивности повествования. Подобный характер повествования можно наблюдать в фрагментах, где татары бегут с поля битвы. Речи, которые они произносят, как считает Д.С. Лихачев, явно были придуманы автором.

Частое сравнение «Задонщины» и «Слова» не носит случайных характер. Заимствования слишком очевидны в данном случае. Однако основной вопрос в данном дискурсе состоит в том, что же является реальным первоисточником — кто именно кого копирует. Очень часто этот вопрос поднимался научным сообществом. С самого первого дня постановки данного вопроса «Задонщину» стали воспринимать в качестве имитации «Слова». Однако французский филолог Луи Леже в 19 веке опубликовал идею о том, что это «Слово» списывали с «Задонщины», а не наоборот. Данную мысль защищали наравне с Луи Леже и филолог из Чехии Ян Фрачек, и филолог из Франции Андре Мазон. В какой-то момент ее начал придерживаться и А.А. Зимин, советский исследователь истории.

Так выглядел Луи Леже:

леже

Источник: ru.wikipedia.org

Примечание 9

От результата данного спора зависело признание реальности «Слова» и время его написания. Опровергнуть концепцию тех, кто считал «Слово» копией было сложно, потому что эти исследователи давили на то, что сам текст памятника о триумфе Москвы над Игом невозможно восстановить точно. Тот материал, который был представлен в редакциях и вариациях, не удовлетворял исследователей. То, что было написано в списках, имело большое количество текстологических погрешностей и дефектов. На основе этого была выдвинута теория, что «Задонщина» была изначально устным памятником. Такую мысль высказал русский филолог Измаил Иванович Срезневский. Он считал, что «Задонщина» является своеобразной поэмой из народа.

Так выглядел И.И. Срезневский:

срезневский

Источник: ru.wikipedia.org

Тайной был и тот факт, что к «Слову» самым близким был самый поздний текст из списков 17 века. Но после некоторого количества исследований были найдены доказательства, что в данном тексте просто слишком ярко проявляется манера письма Ефросина, монарха, который писал этот список. Фрагменты, которые он исправлял, были близки к тексту «Слова».

Большое количество заимствований дает все основания называть «Задонщину» лишь подражанием и вводить его в комплекс эстетических ориентиров. Основная причина имитации состоит в культурно-историческом процессе того времени. Вплоть до 15 века русские князья интересовались временем, когда Русь не зависела ни от кого. Данная заинтересованность поддерживается и в художественной сфере — начинается реставрация Успенского собора во Владимире, начинается постройка новых храмов, которые ориентируются на моду до нашествия Золотой Орды. В устном народном творчестве начинают воспевать руководителей русской земли и богатырей из Киева. Великие князья начинают вести политику по типу той, что вели киевские князья. Начинается активная борьба за наследие Киева — и ее родоначальниками становятся князья из Москвы. Все московские князья считали, что они являются предками Владимира Мономаха, который сделал много хорошего для русской земли.

Обращаются к периоду независимости земли русской именно в этот период еще и из-за того, что нарастает напряженность у границ страны — за русские земли начинают бороться поляки, литовцы, а также монголо-татары. Все они вмешались в битву за наследие руководителей Киевской Руси, а, значит, и за отнимание полной автономности у страны.

Саму «Задонщину», кстати, таким же образом имитировали в 16 веке. Так, на ее основе был создан рассказ о битве на Орше в 1514 году и Сказание о Мамаевом побоище. Вернемся к вопросу воздействия на текст «Задонщины». Множество заимствований можно найти в ней и из Повести о разорении Рязани Батыем. Данное произведении повествует о том, как монголо-татарские войска разгромили Рязань в 37 году 13 века. Отсылки к этому произведению можно найти в речах Дмитрия Донского, а также в фразах, которые показывают, как русские войска победили Мамая.

«Задонщина» отличается меньшей документальностью, чем «Сказание о Мамаевом побоище». Основной смысл данного произведения, которое в современном литературоведении часто называют повестью, заключается в прославлении успеха русских людей в битве над монголо-татарами. Фактами для этого произведения стали повести из летописи за соответствующий год, а эстетическим образцом стало «Слово». Автор применял композиционную схему их произведения и различные литературные приемы из «Слова». Также в произведении дается противопоставление происходящего в прошлом и в настоящем. По мнению Д.С. Лихачева, так создается исторический пафос произведения. Битва с монголо-татарами в «Задонщине» является борьбой за независимость всего государства.

Примечание 10

В тексте «Задонщины» можно найти отношение создателя произведения к битве на поле Куликовом. Повествование автора нелинейное, он переносит читателя в разные локации. Так, читатель попадает из московских палат сразу на место сражения, позже в московские дворы, на новгородскую землю, снова на поле битвы и т.д. В этом контексте очень удачно вплетается повествование о прошлом. Уже говорилось, что создатель древнего сочинения рассматривает собственную работу в качестве жалости и похвалы. Под похвалой подразумевается прославление мужественности и доблести воинов русской земли, а под жалостью подразумевается плач по тем, кто пал в битве.

Как и «Слово», «Задонщина» не желает линейно давать описание событиям битвы. Ее цель состоит в том, чтобы воспеть успехи русских воинов, дать прославление русского князя Дмитрия Донского и князя Владимира Андреевича, его брата. Из-за этого в тексте противопоставлены фрагменты поражения русских войск, когда их вел Игорь, и победы Дмитрия Донского. Создатель «Задонщины» понимает, что битва на поле Куликовом — значимый рубеж для истории России. Это время, когда печаль битвы на Калке сменилась радостью от победы.

Текст «Задонщины» сопоставим с текстом «Слова». Создатель первого произведения формирует такую структуру не случайно — он видит «Слово» в качестве собственного идеала эстетического. Для пояснения собственной мысли, он создал предисловие, которое создано в духе былин.

Автор постоянно вспоминает о прошлом русской земли — например, о Бояне, который воспевал до него походы русских князей. Он сопоставляет себя с Бояном, говорят, что таким же образом воспевает поход Дмитрия Донского на монголо-татар. В этом прослеживается еще одна параллель со «Словом».

В «Слове» можно встретить страшные знамения, которые преследует войска Московского государства: сначала начинают выть волки, потом лисы начинают кричать на оружие русских воинов, словно предупреждая о чем-то. В «Задонщине» все символы и знаки предвещают поражение татарам: животный мир, словно почувствовав скорое поражение врагов, начинает пробуждаться. Птицы летают высоко над облаками, орлы громко клекочут, а лисы и волки жалобно воют. В тексте «Слова» можно встретить фразу о том, что половцы — будущие победители — перегородили поле. В тексте «Задонщины» можно увидеть строчки, которые описывают, что войска русского государя выстроились таким же образом. В «Слове» черная земля была усеяна русскими костями, а в «Задонщине» земля усыпана татарскими костями. Все элементы, которые ознаменовали победу половцев в «Слове», принесли победу русским воинам. Однако что там, что там результат битвы ужасает — воронье, как стервятники, угрожающе летают над умершими, и замогильно каркают, вся земля покрыта кровавыми пятнами.

Примечание 11

Природа сочувствует всем, кто пал в этой битве — деревья нагнулись низко к земле в печали. Новости, что большое количество людей отдало свои жизни в этом сражении, дошли до московских земель. Начали плакать жены погибших. Их плач в произведении сопоставляется с птичьими звуками. Женщины, потерявшие своих любимых, будто дополняют голоса друг друга. Их плач растет, уже начали причитать и жены из Коломны. В данном плаче слышно не только жалость по отношению к павшим, но и призыв уничтожить всех, кто посмел убить их мужей для того, чтобы никто больше не пришел на русскую землю.

В рамках композиционного строения произведения сцена плача — кульминационный момент сражения. После этого плача начинается сцена победного сражения, в котором Владимир Андреевич с криками пошел в бой. Получается, что плач женщин гармонично сплетается с криками русских воинов, перенося действие снова на Куликовское поле.

«Задонщина» не имеет детального описания последних моментов сражения. Основное внимание уделяется диалогу между Дмитрием Донским и Владимиром Храбрым. Они пытаются приободрить друг друга, призывают не сдаться под натиском врага и не проявлять нерешительность. Владимир Андреевич акцентирует внимание князя московского на том, сколько людей уже умерло за его идеи, сообщая, что кони не могут нормально передвигаться из-за трупов. Призыв Дмитрия Донского основывается на образе чаши меда, которая отсылает к символическому сравнению пира и битвы, о котором уже говорилось ранее. Он предлагает своим воинам и своему брату испить мед из чаши для того, чтобы с новыми силами напасть на татарское войско.

Позже дается описание того, как мощно и сильно наступают русские. На помощь снова приходят силы природы — ветер, который символизирует мощь наступления. Детального описания не дается, но сказано, что битва была беспощадной и никого русские воины не пощадили. Потерянность и беззащитность недруга создатель «Задонщины» создает при помощи художественных деталей вроде прикрытия головы руками при побеге, падения с коней и т.д. Они настолько были потеряны, что начали скрежетать зубами и рвать себе лица. Эмоции татар формирует их последние слова о том, что не вернуться им теперь на свою землю, не обнимать своих детей и жен, не трогать траву зеленую, но и на Русь они больше не смогут ходить и дать собирать.

Очень важно, что враг понимает, что проиграл. Создатель произведения только прибавляет, что земля татар начала стонать и горе на нее пришло, не стало больше веселья. Проводится некоторая параллель между русской землей, на которой также не было веселья долгое время из-за зависимости от Золотой Орды. А на Руси, наоборот, начался период веселья и радости, слава о победах начала разноситься по всем территориям.

Примечание 12

В конце собственной работы, создатель «Задонщины» вспоминает всех, кто проиграл и победил, и пишет либо хулительные слова, либо восхваления. Он описывает, как хан Мамай бежал в город Кафу. Там же его и убили. Однако в самом тексте не сказано о том, как был убит хан Мамай. В конце есть лишь язвительная фраза от жителей города Кафа, которая создана из образов фольклора. Они сопоставляют образ хана Мамая с ханом Батыем, добавляя, что Батый смог завоевать всю землю русскую с небольшим войском, а хан Мамай с большими силами не смог.

Слова, которые произносят жители этого города по отношению к Мамаю, отсылают читателя к мысли о пире-сражении. Это видно по фразам вроде князья на Руси тебя хорошо угостили; они много выпили у Дона на траве-ковыле (известном символе смерти). Могущество недруга язвительно высмеивается не новостью о том, что хан Мамай умер, а словами, которые произносят соседи Руси. Именно такая форма была выбрана потому что древнерусский воин считал, что нет большего позора, чем дурная слава. Она намного хуже, чем смерть и не сравнится по позору с пленом или поражением на поле сражения.

Примечание 13

В конце читатель может видеть противопоставление брошенного, одинокого хана Мамая и единство всех русских князей и их ратей. После сцены с Мамаем автор «Задонщины» снова перемещает действие на поле Куликово, где показывает, как князья стоят на костях. Описывается, как после битвы победители сражения убирают своих раненых, пытаются похоронить тех, кто пал в бою. В это время происходит подсчет потерь. Автор резюмирует эту сцену словами о том, что больно и грустно смотреть на поле битвы, потому что тела русских воинов, христиан, лежат подобно стогам сена на земле.

Князь, который правил в Москве Дмитрий Иванович и все, кто остался в живых, кланяются тем людям, которые не смогли выжить, кланяются тем людям, которые кто погибли за честь родной территории и православия. В битве на поле Куликовом у русских воинов было примерно 300 тысяч человек, потери которых составили 253 тысячи человек. Дмитрий Иванович обратился к тем, кто погиб, и попросил простить его и благословить на будущие деяния. После того, как доброе имя Дмитрия Ивановича и Владимира Храброго было отвоевано, они вернулись в Москву.

Итог

Авторское определение тональности и жанра данного произведения — восхваление и сострадание. Эта же фраза отражает и сущность данного произведения. Создатель сочинения не хочет воссоздавать детальный план сражения, показывать, как располагались войска, как шла битва. «Задонщина» создана из большого количества диалогов, слов, причитаний, монологов, взываний, диалоговых частей и посланий. «Задонщина» является эмоциональной реакцией человека-автора на события Куликовской битвы. Это лишь прославление победы, не рассказ о событии.

Автор данного произведения неизвестен, как и точное время написания. Однако в некоторых списках указано, что автор «Задонщины» — Сафоний, рязанский монах. Однако научное сообщение со скепсисом смотри на данную гипотезу. Произведение очень сильно связано с фольклором. Можно найти похожие мотивы — фольклорные — в художественных деталях, образах, литературных приемах, в сравнениях, эпитетах. Распространенным элементом народной прозы является плач женщин по тем, кто сложил голову в боях, а также обращение их к силам природы. Встречаются образы-символы, которые характерны для фольклора. В произведении появляются лебеди, кречеты, гуси, орлы, лисы, волки и т.д. Пафос данного произведения подчеркивается тем, что основная идея этого произведения заключается в показе единства русских князей и территорий.

Источник

отв. ред. Д. С. Лихачев

Задонщина

Задонщина – памятник из цикла произведений, посвященных битве на Куликовом поле в 1380 г., в который входят также Сказание о Мамаевом побоище и Повести о Куликовской битве летописные. Автор З. не ставил перед собой задачи описать все события Куликовской битвы. З.– это лирический отклик на Куликовскую битву. З. дошла до нас в 6 списках: Ундольского – У (ГБЛ, собр. Ундольского, № 632, сборник сер. XVII в., л. 169 об.–193 об.); Ждановском – Ж (БАН, № 1, ч. 1, сборник 2-й пол. XVII в., л. 30 об.–31. Отрывок начальной части З.); Историческом первом – И-1 (ГИМ, Музейское собр., № 2060, сборник кон. XVI – нач. XVII в., л. 213–224 об. Текст без начала); Историческом втором – И-2 (ГИМ, Музейское собр., № 3045, сборник кон. XV – нач. XVI в., л. 70–73 об. Отрывок); Кирилло-Белозерском – К-Б (ГПБ, Кир.-Белоз. собр., № 9/1086, сборник книгописца Ефросина, кон. XV в., л. 123–129 об.); Синодальном – С (ГИМ, Синод. собр., № 790, сборник XVII в., л. 36 об.–42 об.). Список К-Б занимает особое место среди списков З., здесь – самая ранняя запись З. и только в этом списке памятник назван «Задонщиной»: «Писание Софониа старца рязанца, благослови отче: Задонщина великого князя господина Димитрия Ивановича и брата его князя Володимера Ондреевича» (заглавие в других списках, где оно сохранилось, такое: У – «Слово о великом князе Дмитрее Ивановиче и о брате его князе Владимере Андреевиче, яко победили супостата своего царя Мамая»; И-1 – «В лето 6887. Похвала великому князю Дмитрию Ивановичю и брату его князю Влдимеру Ондреевичю, внегда победиша пособьем божиим поганаго Мамаа съ всеми его силами»; С – «Сказание Сафона резанца, исписана русским князем похвала, великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его Володимеру Ондреевичу»). Текст списка К-Б представляет собой переработку первой половины первоначального текста произведения, сделанную Ефросином. Обращение Ефросина к теме Куликовской битвы было не случайным: сборник составлялся им в 70-е–80-е гг. XV в., т. е. как раз во время 100-летнего юбилея битвы за Доном. Ефросин, переписывая З., как бы поминал погибших на Куликовом поле. Поэтому он ограничился лишь первой половиной памятника, завершавшейся перечислением убитых воевод и плачем русских жен по убитым.

Ни в самом тексте З., ни в каких-либо других источниках указаний на время создания ее нет. По совокупности ряда косвенных признаков многие исследователи датируют З. 80-ми гг. XIV в. Во-первых, это упоминание в числе городов, до которых донеслась слава победы Дмитрия Донского над Мамаем, столицы Болгарского царства Тырново, захваченной и разгромленной турками в 1392 г. Об этом свидетельствует и упоминание города Орнача, разгромленного во время борьбы Тамерлана с Тохтамышом и переставшего существовать после 1392 г. Основным аргументом сторонников датировки З. 80-ми гг. XIV в. является сам характер произведения. В. Ф. Ржига писал: «Попытки приурочить памятник ко времени, более близкому к 1380 г., представляются вполне целесообразными. Они отвечают тому явно эмоциональному характеру, какой имеет Слово Софония (З. – Л. Д.) с начала до конца. В связи с этим есть основания считать, что Слово Софония появилось сразу же после Куликовской битвы, может быть, в том же 1380 г. или в следующем» (Слово Софония Рязанца…, с. 397). Эмоциональность восприятия событий – вот основной довод в пользу того, что в З. нашло отражение непосредственное восприятие Куликовской битвы современником, а, возможно, и участником ее.

В заглавии обоих списков извода Син (К-Б и С) названо имя автора: «Писание Софониа старца рязанца» (К-Б), «Сказание Сафона резанца» (С). В некоторых списках Сказания о Мамаевом побоище с вставками из З. сказано, что Софоний – иерей. В Летописи Тверской под 6888 г. читается отрывок текста, близкий отдельными чтениями к З. и к Сказанию о Мамаевом побоище; в начале его сказано: «А се писание Софониа рязанца, брянского боярина». Во всех списках извода Унд., где сохранилось заглавие, имени Софоний нет, а в самом тексте о нем сказано, как о лице по отношению к автору З. постороннем («Аз же помяну резанца Софония…» – список У). Поэтому до введения в научный оборот списков К-Б и С имя Софоний как автора З. никем из исследователей не воспринималось. После того, как был открыт список К-Б (1858 г.), а затем и С (1890), большая часть исследователей стала считать автором З. Софонию, так или иначе интерпретируя определения «рязанец», «иерей» и «брянский боярин». Большинство считает, что эпитет «рязанец» указывает на рязанское происхождение Софонии, и свидетельствует о том, что во время написания З. он находился не в Рязани (в связи с уходом из Рязани и появилось это определение к его имени), однако С. П. Тимофеев предполагает, что З. была написана именно в Рязани, так как в ней ничего не сказано о союзе рязанского князя с Мамаем. С. К. Шамбинаго определял Софонию как рязанского иерея, который до этого был брянским боярином, человеком близким ко двору Олега Рязанского (Повести о Мамаевом побоище, с. 133–134). Такой же точки зрения придерживались В. А. Келтуяла, А. В. Соловьев. А. Д. Седельников считает, что особенности рукописей З. свидетельствуют о связи памятника с псковской и новгородской рукописными традициями. Он предполагает, что автор З. мог находиться в дружине псковского князя Константина Дмитриевича, младшего сына Дмитрия Донского. Седельников обратил внимание на сходство имени автора З. с именем рязанского боярина из окружения рязанского князя Олега – Софония Алтыкулачевича. В. Ф. Ржига, попытавшийся воссоздать возможный облик Софония, достоверным считает лишь то, что он был по происхождению рязанец, а затем переселился в другой город и создал там свое произведение. Наименование его «иерей» и «брянский боярин» по мнению Ржиги – поздние домыслы. Ржига допускает возможность того, что автором З. был рязанский боярин Софоний Алтыкулачевич, отмечая при этом, что «самое отождествление Софония Рязанца с рязанским боярином Софонием Алтыкулачевичем является не более как гипотезой» (О Софонин Рязанце, с. 405). Некоторые исследователи, однако, не считают возможным атрибутировать З. Софонии Рязанцу. Так, еще И. Назаров (1858 г.) писал, что упоминание имени Софоний в списке У – «несомненное свидетельство», что он был предшественником автора З. (Сказание о Мамаевом побоище, с. 84). Не считал автором З. Софонию и И. П. Хрущов. Он полагал, что тот был современником Куликовской битвы и автором самостоятельного произведения, отголоски которого сохранились и в З., и в Сказании о Мамаевом побоище, и в Тверской летописи. О существовании какого-то произведения Софонии, служившего источником для всех произведений Куликовского цикла, в том числе и З., думал и Д. Иловайский (История России. Т. 2. Московско-литовский период, или Собиратели Руси. М., 1884, с. 545). В последнее время эта гипотеза о Софонии наиболее подробно рассмотрена Р. П. Дмитриевой. На основе текстологического анализа она устанавливает, что упоминание имени Софонии в тексте самой З. – а это упоминание есть основание признать принадлежащим оригиналу памятника – означает, что Софония не мог быть автором З. Анализ текстов З., Сказания о Мамаевом побоище, записи в Тверской летописи, а также привлечение гипотезы А. А. Шахматова о существовании недошедшего до нас «Слова о Мамаевом побоище», приводят Р. П. Дмитриеву к следующему выводу: «Исходя из содержания самой “Задонщины”, следует признать, что Софоний не был ее автором; последний ссылается на Софония как на поэта или певца своего времени, творчеству которого он склонен был подражать. Имя Софония как писателя упоминается в рукописях (начиная с XV в.) только в связи с произведениями на тему Куликовской битвы. Следует признать, что автор Задонщины воспользовался двумя поэтическими произведениями – сочинением Софония и “Словом о полку Игореве”. Вывод о Софонии как об авторе не дошедшего до нас поэтического сочинения о Куликовской битве вполне согласуется с гипотезой А. А. Шахматова об общем источнике Задонщины и Сказания о Мамаевом побоище, названном им “Словом о Мамаевом побоище”» (Был ли Софоний Рязанец автором Задонщины?, с. 24–25).

Неизвестный нам автор З. образцом для своего произведения взял «Слово о полку Игореве» (см. Автор «Слова о полку Игореве»). От «Слова» зависит план З., целый ряд поэтических образов З. – повторение поэтических образов «Слова», отдельные слова, обороты, большие отрывки текста З. повторяют соответствующие места «Слова о полку Игореве». Зависимость З. от «Слова» не вызывала сомнений, но характер этой зависимости трактовался по-разному. Одни расценивали З. как рабское и слабое подражание «Слову» (С. Шевырев, 1858 г., С. П. Тимофеев, 1885 г.), другие, признавая подражательный характер произведения в целом, отмечали его самостоятельную художественную значимость (Ф. И. Буслаев, 1861 г., С. К. Шамбинаго, 1906 г.). В настоящее время общепризнана вторая точка зрения. Автор З. обратился к «Слову» как к образцу с целью сопоставить и противопоставить политическую обстановку на Руси времени «Слова о полку Игореве» (80-е гг. XII в.) с 80-ми гг. XIV в. Основной идейный смысл «Слова» заключался в призыве автора к русским князьям забыть междоусобные распри и объединить свои силы для борьбы с внешними врагами Руси. Автор З. в победе, одержанной за Доном над ордынцами, увидел реальное воплощение призыва своего гениального предшественника: объединенные силы русских князей смогли разгромить монголо-татар, считавшихся до этого непобедимыми. Автор З. переосмысляет текст «Слова» в соответствии с событиями Куликовской битвы и многое вносит от себя. З. отличается стилистической пестротой – поэтические части текста все время чередуются с прозаизмами, подчас документально-делового характера. Наряду с этим для З. характерна и логически-смысловая непоследовательность текста. Как отмечал В. Ф. Ржига, автор З., подобно автору «Слова о полку Игореве»,, переносится «воображением от одного момента к другому, от одних образов к другим. Поэтому на протяжении всей “Задонщины” мы можем наблюдать такое же, как и в “Слове”, наличие ряда мелких композиционных единиц, в смысловом отношении законченных и по форме завершенных» (Слово Софония Рязанца о Куликовской битве, с. 386). Но если каждая мелкая композиционная единица сама по себе логически завершена, то сочетание этих единиц в пределах более обширной композиционной части текста воспринимается как повествование в логическом и временном отношении непоследовательное. Эта черта З. в значительной степени обусловлена эмоциональным характером памятника и в этом заключается своеобразие и сложность его. З. в значительно большей степени, чем «Слову», свойственны приемы устного народно-поэтического творчества. Это обстоятельство и характер списков З. (многочисленные искажения и ошибки в тексте) обусловили выдвижение гипотезы о фольклорном, устном происхождении ее. Предполагать, что отдельные списки З. записаны по памяти можно, но согласиться с гипотезой об устном происхождении этого произведения нельзя. З. восходит к «Слову» – памятнику бесспорно литературному и книжному. Сочетание в З. поэтического текста с прозаизмами, элементами деловой письменности говорит о книжно-литературном характере памятника. Об этом же свидетельствует и сильно выраженная в З. церковно-религиозная символика и терминология.

В 1890 г. французский исследователь Л. Леже высказал предположение, что не З. подражала «Слову о полку Игореве», а наоборот – «Слово» было создано на основе З. Эта гипотеза получила дальнейшее развитие в работах по «Слову о полку Игореве» французского слависта А. Мазона, такой же точки зрения по вопросу о соотношении З. и «Слова» придерживался А. А. Зимин. Наиболее подробно и обстоятельно эта гипотеза была рассмотрена в целом ряде статей сборника «”Слово о полку Игореве” и памятники Куликовского цикла». Сравнительно-текстологический анализ «Слова» и З. с привлечением реминисценций из З. в Сказании о Мамаевом побоище, изучение характера книгописной деятельности Ефросина, перу которого принадлежит самый ранний список З. – К-Б, исследование фразеологии и лексики «Слова», сравнительный анализ грамматики «Слова» и З. – все свидетельствует о первичности «Слова о полку Игореве» и вторичностп по отношению к нему З.

З. неоднократно переводилась на современный русский язык. Помимо научных прозаических переводов имеется целый ряд поэтических переложений памятника: В. М. Саянова, А. Скрипова, А. Жовтиса. З. переведена также на ряд иностранных языков, (см. библиографические указатели: Дробленкова Н. Ф. и Бегунов Ю. К. Библиография научно-исследовательских работ по «Задонщине» (1852–1965 гг.) // «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла. М.; Л., 1966, с. 557–583; Араловец Н. А., Пронина П. В. Куликовская битва 1380 г. Указатель литературы // Куликовская битва: Сборник статей. М., 1980, с. 289–318).

Изд.: Слово о великом князе Дмитрие Ивановиче и о брате его князе Владимире Андреевиче, яко победили супостата своего царя Мамая: Сообщ. В. М. Ундольским / Предисл. И. Д. Беляева // ВОИДР, 1852, кн. 14, отд. 2., Материалы, с. I–XIV, 1–8; Срезневский И. И. «Задонщина» великого князя господина Дмитрия Ивановича и брата его Володимира Ондреевича // ИпоРЯС. СПб., 1858, т. 6, вып. 5, стб. 337–362 (отд. изд. СПб., 1858); Смирнов А. Третий список Задонщины по Синодальному скорописному сборнику XVII в. // РФВ, 1890, т. 23, № 2, с. 268–288 (отд. отт. Варшава, 1890). Срезневский В. И. Сведения о рукописях, печатных изданиях и других предметах, поступивших в РО БАН в 1902 г. СПб., 1903, с. 17–23; Памятники старинного русского языка и словесности XV–XVIII столетий / Пригот. к печати и снабдил объяснительными замеч. Павел Симони. Вып. 3. «Задонщины» по спискам XV–XVIII столетий. Пгр., 1922; Адрианова-Перетц В. П. 1) Задонщина: Текст и примечания // ТОДРЛ. М.; Л., 1947, т. 5, с. 194–224; 2) «Задонщина»: (К вопросу о реконструкции авторского текста) // ИОЛЯ, 1947, вып. 2, с. 95–100; 3) «Слово о полку Iгоревiм» i «Задонщина» // Радянське лiтературазнавство. Киïв, 1947, № 7–8, с. 135–186; 4) Задонщина: (Опыт реконструкции авторского текста) // ТОДРЛ. М.; Л., 1948, т. 6, с. 201–255; Задонщина / Общая ред. М. Ф. Головенченко. М., 1947; Ржига В. Ф. Слово Софония Рязанца о Куликовской битве («Задонщина»): С приложением текста Слова Софония и 28 снимков с текста по рук. Гос. ист. музея XVI в. М., 1947 (Учен. зап. МГПИ, т. 43. Кафедра русской литературы); Воинские повести Древней Руси / Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. М.; Л., 1949, с. 33–41 (сер. «Литературные памятники»); Русские повести XV–XVI вв. / Сост. М О. Скрипиль. М.; Л., 1958, с. 9–15; Повести о Куликовской битве / Изд. подг. М. Н. Тихомиров, В. Ф. Ржига, Л. А. Дмитриев. М., 1959, с. 9–26 (сер. «Литературные памятники»); «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла: К вопросу о времени написания «Слова». М.; Л., 1966, с. 535–556; Зимин А. А. 1) Задонщина: (Опыт реконструкции текста Пространной редакции) // Учен. зап. НИИ при Сов. Мин. Чуваш. АССР. Чебоксары, 1967, вып. 36, с. 216–239; 2) Задонщина: Древнерусская песня-повесть о Куликовской битве / Выбор, подг. и ком. А. А. Зимина. Тула, 1980; Слово о полку Игореве / Вступ. ст. Д. С. Лихачева; сост. и подг. текстов Л. А. Дмитриева и Д. С. Лихачева; примеч. О. В. Творогова и Л. А. Дмитриева. Л., 1967, с. 363–388 (Библиотека поэта. Большая серия. 2-е изд.); Изборник: (Сборник произведений литературы Древней Руси). М., 1969, с. 380–397; Задонщина / Вступ. ст. и библиогр. указатель Л. А. Дмитриева, пер. текста и примеч. О. В. Творогова. М., 1980, с. 40–102; Поле Куликово: Сказания о битве на Дону / Вступ. ст. Д. С. Лихачева; сост., подг. текстов, послесл. и примеч. Л. А. Дмитриева. М., 1980, с. 20–49; ПЛДР. XIV – сер. XV в. М., 1981, с. 96–111; Сказания и повести о Куликовской битве / Изд. подгот. Л. А. Дмитриев и О. П. Лихачева. Л., 1982, с. 7–13 и 131–137 (сер. «Литературные памятники»).

Лит.: Назаров И. Сказание о Мамаевом побоище // ЖМНП, 1858, ч. 99, июль – август, с. 80–85; Срезневский И. И. Несколько дополнительных замечаний к Слову о Задонщине // ИпоРЯС, 1858, т. 7, вып. 2, стб. 96–100; Erben K. J. Dvé zpěů staroruských totiz: о výpravĕ Jgorovĕ a Zádonština: S kritikými, historiskými i jinými vysvĕtlujicimi poznámkami a doklady. Praha, 1869, s. IX–X, 55–76; Xрущов И. П. О памятниках прославивших Куликовскую битву // Тр. III Археол. съезда в России, бывшего в Киеве в августе 1874 г. Киев, 1878, т. 2, с. 277–283 (то же в кн.: ЧИОНЛ, 1879, кн. 1, с. 70–78); Тимофеев С. П. Сказания о Куликовской битве: (Опыт ист.-лит. исслед.) // ЖМНП, 1885, ч. 240, август, с. 203–231 и ч. 241, сентябрь, с. 19–46; Legеr L. 1) Russes et Slaves: Etudes politiques et littéraires. Paris, 1890, p. 93–102; 2) La littérature russe: Notices et extraits des principaux auteurs depuis les origines jusqu’à nos jours. Paris, 1892, p. 31–37; Шамбинаго С. К. 1) Повести о Мамаевом побоище. СПб., 1906, с. 84–134 (рец.: Шахматов А. А. – СОРЯС. СПб., 1910, т. 81, № 7. Отчет о двенадцатом присуждении Академией наук премий митрополита Макария в 1907 г., с. 79–204 (отд. отт. СПб., 1910)); 2) Исторические повести (§ 2, гл. 2. «Литература Московского княжества конца XIV и XV вв.») // История русской литературы. М.; Л., 1945, т. 2, ч. 1, с. 210–215; Потебня А. А. Задонщина: По черновым, оставшимся в рукописях А. А. Потебни, под заголовком «Заметки на слово о Пол. Иг.» // Потебня А. А. I. Слово о полку Игореве. Текст и примеч. 2-е изд. с дополн. из черновых рук. «О Задонщине». II. Объяснение малорусской песни XVI в. Харьков, 1914, с. 159–179; Седельников А. Д. Где была написана «Задонщина»? // Slavia, Praha, 1930, roč. 9, seš. 3. s. 524–526; Mazоn A. A. 1) La Zadonščina: Réhabilitation d’une oeuvre // Revue des études slaves. Paris, 1938, t. 18, fasc. 1–2, p. 5–41; (то же в кн.: Le Slovo d’Jgor par André Mazon. Paris, 1940, p. 5–40); 2) Le Slovo d’Jgor: Le sujet et le cadre; Le modèle principal // Ibid., fasc. 3–4, p. 163–213; 1939, t. 19, fasc. 1–2, p. 54–86 (то же в кн.: Le Slovo d’Jgor par André Mazon, p. 41–126; 3) Le Slovo d’Jgor: Les additions massives // Ibid., fasc. 3–4, p. 242–288 (то же в кн.: Le Slovo d’Jgor par André Mazon, p. 127–174); 4) L’auteur probable du Poème d’Jgor // C. r. des séances de 1’année 1944. Acad. des inscriptions et belles-lettres. Paris, 1944, 2-me trimestre (Avril–Juin), p. 213–220; 5) Les récits de guerre dans la littérature russe du XV-е siècle // The Slavonic and East European review. London, 1946, vol. 25, N 64, p. 93–108; 6) La campagne d’Outre-Don de 1380 // Journal des savants. Paris, 1948, Janvier–Juin, p. 15–25; 7) Le Slovo d’Jgor // The Slavonic and East European Review. London, 1949, vol. 27, N 69, p. 515–535; Ляцкий Е. А. Неудачный поход на «Слово о полку Игореве» // Slavia, Praha, 1939, roč. 17, seš. 1–2, s. 110–127; seš. 3, s. 374–411; Голенищев-Кутузов И. Н. «Слово о полку Игореве» и рукописи «Задонщины» // Заметки к «Слову о полку Игореве». Белград, 1941, вып. 2. с. 49–55; Лихачев Д. С. 1) «Задонщина» // Литературная учеба. М., 1941, № 3, с. 87–100; 2) Когда было написано «Слово о полку Игореве»? // Вопр. лит. М., 1964, № 8, с. 132–160; 3) О названии «Задонщина» // Исслед. по отеч. источниковедению: Сб. статей, посвящ. 75-летию проф. С. Н. Валка. М.; Л., 1964, с. 474–475; 4) Черты подражательности «Задонщины»: (К вопросу об отношении «Задонщины» к «Слову о полку Игореве») // РЛ, 1964, № 3, с. 84–107; 5) Задонщина // Великое наследие: Классические произведения литературы Древней Руси. М., 1975 с. 239–253. (2-е изд. М., 1980, с. 278–292); 6) Взаимоотношение списков и редакций «Задонщины»: (Исследование Анджело Данти) // ТОДРЛ. Л., 1976, т. 31, с. 165–175; 7) «Тактические умолчания» в споре о взаимоотношениях «Слова о полку Игореве» и «Задонщины»// РЛ, 1977, № 1, с. 87–91 (то же в кн.: Лихачев Д. С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. Л., 1978, с. 329–340); «Задонщина» и «Повесть о разорении Рязани Батыем» // Древняя Русь и славяне. М., 1978, с. 366–370; 9) «Текстологический треугольник»: «Слово о полку Игореве», рассказ Ипатьевской летописи о походе князя Игоря в 1185 г. и «Задонщина»: (К текстол. замечаниям проф. Дж. Феннела) // Лихачев Д. С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени, с. 296–309; Гудзий Н. К. 1) Ревизия подлинности «Слова о полку Игореве» в исследованиях проф. А. Мазона // Учен. зап. МГУ, М., 1946, вып. 110. Труды кафедры русской литературы, кн. 1 с. 153–187; 2) Невероятные догадки проф. А. Мазона о вероятном авторе «Слова о полку Игореве» // ИОЛЯ, 1950, вып. 6, с. 492–498; Frček J. Zádonžtina: Staroruský žalozpěv о boji rusů s tatary r. 1380; Rozprava literárne dějepisná; Kritické vydáni textů. Praha, 1948; Jakobson R. 1) Lauthenticité du Slovo // La Geste du prince Igor’épopée russe du douzième siècle / Texte ètabli, trad. et com. sous la direction d’H. Grègoire, de R. Jakobson et de M. Szeftel, assistés de J. A. Jofre. New York, 1948, p. 235–360 (то же в кн.: Jakobson R. Selected Writings. The Hague, 1966, vol. 4, p. 192–300); 2) Sofonija’s Tale of the Russian-Tatar Battle on the Kulikovo Field edited by Roman Jakobson and Dean S. Worth. The Hague, 1963 (то же в кн.: Jakobson R. Selected Writings. The Hague, 1966, vol. 4, p. 1–54); Адрианова-Перетц В. П. 1) Слово о Куликовской битве Софония Рязанца (Задонщина) // Воинские повести Древней Руси, с. 143–165 и 296–305: 2) «Слово о полку Игореве» и «Задонщина» // «Слово о полку Игореве» – памятник XII в. М.; Л., 1962, с. 131–168; Воронкова О. Т. Морфология «Задонщины» по спискам XV–XVII вв. Автореф. канд. дис. Л., 1954; Фодор И. Синтаксические явления «Задонщины» // Studia slavica. Budapest, 1955, t. 1, fasc. 1–3, p. 137–173; Виноградова В. Л. 1) Лексическая вторичность «Задонщины» сравнительно со «Словом о полку Игореве» // ТОДРЛ. М.; Л., 1956, т. 12, с. 20–27; 2) Некоторые замечания о лексике «Задонщины» // ТОДРЛ. М.; Л., 1958, т. 14, с. 198–204; 3) «Слово о полку Игореве» и «Задонщина» по некоторым данным морфологии // «Слово о полку Игореве» – памятник XII в. М.; Л., 1962, с. 255–275; Котляренко А. Н. 1) «Задонщина» как памятник русского языка конца XIV в. // Учен. зап. ЛГПИ, 1956, т. 15. Факультет языка и литературы, вып. 4, с. 131–160; 2) К истории развития сложного предложения (по спискам «Задонщины») // Там же, 1958, т. 173. Кафедра русского языка, с. 43–54; 3) Сравнительный анализ некоторых особенностей грамматического строя «Задонщины» и «Слова о полку Игореве» / «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла. К вопросу о времени написания «Слова», с. 127–196; Назаревский А. А. 1) «Задонщина» в исследованиях последнего десятилетия // ТОДРЛ, т. 12, с. 546–575; 2) Следы «Слова о полку Игореве» в древнерусской литературе // Biсн. Киïв. унiв., 1965, № 7. Сер. фiлол. та журналiстики, с. 49–51: Розанова Т. Формы глагола прошедшего времени в «Задонщине» // Учен. зап. Великолук. гос. пед. Ин-та, 1956, с. 211–224; Соловьев А. В. 1) Автор «Задонщины» и его политические идеи // ТОДРЛ. М.; Л., 1958, т. 14, с. 183–197; 2) К вопросу о взаимоотношениях произведений Куликовского цикла («Задонщина», «Летописная повесть» и «Сказание о Мамаевом побоище») // РЛ, 1965, № 2, с. 243–245; 3) Кирилло-Белозерский список «Задонщины» и «Слово о полку Игореве» // Культура Древней Руси. М., 1966, с. 257–262; 4) Словесная ткань Задонщины и Слова о полку Игореве // То Honor Roman Jakobson: Essays on the occasion of his 70th Birthday. The Hague; Paris, 1967, p. 1866–1875; Ржига В. Ф. 1) Слово Софония Рязанца о Куликовской битве («Задонщина») как литературный памятник 80-х гг. XIV в. // Повести о Куликовской битве, с. 377–400; 2) О Софонии Рязанце // Там же, с. 401–405; Blankoff J. Les présages dans le Dit d’Jgor’ et la Zadonščina // Annuaire de 1’Institut de philologie et d’histoire orientales et slaves, Bruxelles, 1960, t. 15, p. 181–194; Vaillant A. 1) Za Solomonom carem // Прилози за књижевност, jезик, историjу и фолклор. Београд, 1960, кн. 26, св. 3–4, с. 272–274; 2) Les récits de Kulikovo: «Relation des chroniques» et «Skazanie de Mamai» // Revue des études slaves, Paris, 1961, t. 39, fasc. 1–4, p. 59–89; Путилов Б. Н. Куликовская битва в фольклоре // ТОДРЛ. М.; Л., 1961, т. 17, с. 107–129; Čiževska T. A comparative lexicon of the Jgor Tale and the Zadonščina // American contributions to the Fifth International Congress of Slavists. Sofia, 1963. The Hague, 1963, p. 319–327; Matejka L. Comparative analysis of syntactic constructions in the Zadonščina // Ibid., p. 383–402; Демкова Н. С. Заимствования из «Задонщины» в текстах Распространенной редакции «Сказания о Мамаевом побоище» // «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла, с. 440–476; Дмитриев Л. А. 1) Вставки из «Задонщины» в «Сказании о Мамаевом побоище» как показатели по истории текста этих произведений // Там же, с. 385–439; 2) Поэтическое слово о Куликовской битве // Задонщина. М., 1980, с. 5–34; 3) Литературная история памятников Куликовского цикла // Сказания и повести о Куликовской битве, с. 307–322; Дмитриева Р. П. 1) Взаимоотношение списков «Задонщины» и текст «Слова о полку Игореве» // «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла, с. 199–263; 2) Приемы редакторской правки книгописца Ефросина: (К вопр. об индивидуальных чертах Кирилло-Белозерского списка «Задонщины») // Там же, с. 264–291; 3) Некоторые итоги изучения текстологии «Задонщины» // РЛ, 1976, № 2, с. 87–92; 4) Был ли Софоний Рязанец автором Задонщины? // ТОДРЛ. Л., 1979, т. 34, с. 18–25 (то же под заглавием «Об авторе Задонщины» // Сказания и повести о Куликовской битве, с. 360–368); Зимин А. А. 1) Две редакции Задонщины // Тр. Моск. гос. Ист.-архивн. ин-та. М., 1966, т. 24, с. 17–54; 2) Спорные вопросы текстологии «Задонщины» // РЛ, 1967, № 1, с. 84–104; 3) «Сказание о Мамаевом побоище» и «Задонщина» // АЕ за 1967 г. М., 1969, с. 41–58; 4) Текстология Пространной Задонщины // Учен. зап. НИИ при Сов. Мин. Чуваш. АССР. Чебоксары, 1969, вып. 47, с. 91–111; 5) Из текстологии Кирилло-Белозерского списка «Задонщины» // Вспомогат. ист. дисциплины. Л., 1970, сб. 3, с. 233–249; Worth D. S. Lexico-grammatical Parallelism as a stylistic Feature of the «Zadonščina» // Orbis scriptus. München, 1966, p. 953–961; Дмитриева Р. П., Дмитриев Л. А., Творогов О. В. По поводу статьи А. А. Зимина «Спорные вопросы текстологии «Задонщины» // РЛ, 1967, № 1, с. 105–121; Danti A. Criteri е metodi nella edizione della «Zadonščina» // Annali dela facolta di lettere e filosofia della Universita degli studi di Perugia. Roma, 1970, vol. 6 (1968–1969), p. 185–220; Кra1ik O. Archetyp Zádonštiny // Rossica Olomucensia. Olomouc, 1972, t. 8; Gaumnitz H. Wörterverzeichnis zur Zadonščina // Russia Mediaevalis. München, 1973, Bd. 1, S. 64–107; Азбелев С. Н. Текстологические приемы изучения повествовательных источников о Куликовской битве в связи с фольклорной традицией // Источниковедение отечественной истории. М., 1975, с. 163–190; Крбец М., Моисеева Г. Первое известие о Задонщине // ТОДРЛ. Л., 1979, т. 34, с. 406–408; Моисеева Г. Н. К вопросу о датировке Задонщины. (Наблюдения над пражским списком «Сказания о Мамаевом побоище») // Там же, с. 220–227; Франчук В. Ю. Отклики Задонщины в песнях, записанных для Ричарда Джемса // Там же, с. 26–32; Салмина М. А. «На рицЪ на ЧечЪ» в «Задонщине» // ТОДРЛ. Л., 1981, т. 36, с. 231–233.

Доп.: Творогов О. В.1) «Слово о полку Игореве» и «Задонщина» // «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла: К вопросу о времени написания «Слова». М.; Л., 1966. С. 292–343; 2) О композиции вступления к «Задонщине» // Там же. С. 526–532.

Л. А. Дмитриев

Источник: Словарь книжников и книжности Древней Руси / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушк. дом); Отв. ред. Д. С. Лихачев. — Ленинград : Наука, ленингр. отд-ние, 1987-. / Вып. 1. (XI — первая половина XIV в.) — 1987. — 492, [2] с.

Комментарии для сайта Cackle

Источник

Задонщина

поэтическая повесть о победе великого князя Московского Дмитрия Ивановича (1363 — 1389) над Мамаем на Куликовском поле (1380). Создана в конце XIV — нач. XV вв. Автор «Задонщины», создавая свое произведение, опирался на поэтический план и художественно-стилистические приемы «Слова о полку Игореве», как бы сопоставляя и противопоставляя события неудачного похода на половцев Игоря Святославича, поражение его дружин победе объединенных русских сил.

Источник: Отечественная история в терминах и понятиях. 2002

ЗАДОНЩИНА

поэтическая повесть к. XIV — н. XV в. о победе кн. Димитрия Донского и его двоюродного брата кн. Владимира Серпуховского над Мамаем. Предполагаемый автор повести — Софоний. Состоит она из «Жалости» и «Похвалы». В первой части описано выступление русских войск в поход, начало сражения и поражение русских воевод, гибель которых оплакивают их жены. Во второй части — торжество победы, одержанной благодаря действиям засадного полка воеводы Дмитрия Боброка-Волынца, и похвала победителям.

Источник: Святая Русь: энциклопедический словарь. 2000

ЗАДОНЩИНА

Слово Софония-рязанца о битве на Куликовом Поле, сочинение написанное в XV в. Из его содержания следует, что рязанцы считали Задонщиной край между реками Доном и Днепром, т. е. за Доном по отношению к Рязани. Такое же точно значение в тюркском языке имеет географическое название «Артана». Оно встречается в источниках между восьмым и десятым веками, но возможно, что Татары пользовались им и на территории Золотой Орды. Артана по тюркски значит «за Доном». «по другой стороне Дона».

Источник: Казачий исторический словарь-справочник. 1966

«ЗАДОНЩИНА»

памятник древнерусской литературы, прославивший Куликовскую битву 1380 г. — символ победы русских над монголо-татарами. Оно известно в шести списках, древнейший из которых — Кирилло-Белозерский список — был переписан монахом Ефросием. Считают, что автором «Задонщины» был «Софоний старец рязанец», взявший в качестве образца «Слово о полку Игореве». Свою главную задачу он видел в том, чтобы «описать жалость и похвалу» великому кня-зю Дмитрию Ивановичу: «жалость» по убитым и «похва-лу» живым. Куликовская битва рассматривается в «За-донщине» как общерусское событие, равно важное и для новгородцев, и для всех князей русских, и для «земли Ли-товской». Мысль о единстве Русской земли, о тесной свя-зи Московской Руси с Киевской Русью раскрывается в сопоставлении событий прошлого и настоящего, битвы с половцами и Куликовской битвы, ситуаций «Слова о полку Игореве» с эпизодами «Задонщины».

Источник: Мировая художественная культура. Словарь. 2012

«ЗАДОНЩИНА»

вместе со «Сказанием о Мамаевом побоище» и летописными повестями о Куликовской битве составляет цикл произведений, посвященных победе князя Дмитрия Донского над татаро-монголами в 1380 г. Общепринятое название этого памятника встречается только в его самом раннем (кон. 15 в.), Кирилло-Белозерском списке, составленном неким Ефросином: «Задонщина великого князя господина Димитрия Ивановича…». Точная дата создания «Задонщины» не установлена, предположительно это 1380-е гг. (хотя датировка колеблется от 1380 до 1440-х). Автор «Задонщины» несомненно ориентировался на «Слово о полку Игореве»: использовал характерные для «Слова» поэтические приемы и образы, заимствовал целые фрагменты. Однако, в отличие от стилистически однородного «Слова», в «Задонщине» наряду со стилистическим слоем, близким «Слову», присутствует стиль московской бюрократии. Этот «делопроизводственный» стиль (Д. С. Лихачев) вторгается в поэтические описания, вызывая подчас комический эффект. Вместе с тем присутствующие «хозяйственно-имущественные литературные мотивы» (А. С. Демин) позволяют говорить о «Задонщине» как о характерном памятнике своей эпохи.

Источник: Литература и язык. Современная иллюстрированная энциклопедия. 2006

«ЗАДОНЩИНА»

поэтич. произв. др.-рус. лит-ры, посвященное Куликовской битве 1380. Известно 6 списков, самый ранний — Кирилло-Белозерский — относится к 70-м гг. 15 в. По мнению новейших исследователей (В. Ф. Ржига и А. В. Соловьев), «З.» создана в 1380-1381. Ее автора звали Софонием, он был рязанцем. Софоний использовал поэтич. образы и отрывки из «Слова о полку Игореве», противопоставив печальные события, изображенные в «Слове», радостному настоящему. Помимо значит. ценности как лит. произведения, «З.» имеет важное значение как памятник обществ.-политич. мысли и ист. источник. Создание «З.» вскоре после Куликовской битвы говорит о том огромном нац.-ист. значении, какое придавали современники Мамаеву побоищу. Произведение, прославлявшее вел. князя Московского, было создано рязанцем, что свидетельствует о поддержке всем рус. народом, в т. ч. и в кн-вах, враждовавших с Москвой, героич. борьбы моск. воинства с татарами. «З.» ценна теми сведениями, к-рые уточняют, дополняют и подтверждают данные др. источников о Куликовской битве. В «З.» называются имена убитых бояр и воевод, говорится о роли в исходе битвы действий засадного полка под команд. Владимира Андреевича Серпуховского, сообщается об участии в битве новгородцев, приведен расчет потерь рус. войска и т. п. Перечисление земель, к к-рым «шибла слава» о победе Руси над Мамаем, встречающееся только в «Задонщине», свидетельствует о междунар. резонансе Куликовской битвы.

Публ.: Воинские повести Др. Руси, М.-Л., 1949; Шамбинаго С., Повести о Мамаевом побоище, СПБ, 1906; Повести о Куликовской битве, М., 1959.

Лит.: История рус. лит-ры, т. 2, ч. 1, М.-Л., 1945, с. 210-15; Адрианова-Перетц В. П., Задонщина. (Опыт реконструкции авторского текста), в сб.: ТрОДРЛ, т. 6, М.-Л., 1948; Соловьев А. В., Автор «Задонщины» и его политич. идеи, там же, т. 14, 1958; Лихачев Д. С., Задонщина, Лит. учеба, 1941, No 3; Адрианова-Перетц В. П., Задонщина. Текст и примечания, ТрОДРЛ, т. 5, М.-Л., 1947.

Источник: Советская историческая энциклопедия. 1961-1976

ЗАДОНЩИНА

8 сентября 1380 г. на Куликовом поле (местность в пределах Тульской обл., расположенная в верховьях р. Дона, в месте впадения в него р. Непрядвы, в 1380 г.— «дикое поле» — незаселенная степь) произошла битва коалиции русских князей, возглавляемой великим князем московским Дмитрием Ивановичем, с монголо-татарским войском, усиленным наемными отрядами, под водительством ордынского правителя Мамая. Это было первое большое сражение русских с поработителями после установления монголо-татарского ига (1237 г.), окончившееся полным разгромом монголо-татар. Куликовская битва (часто называется Мамаевым побоищем) не положила предела иноземному игу на Руси (это свершится лишь через 100 лет — в 1480 г.), но характер взаимоотношений русских княжеств с Ордой резко изменился, обозначилась главенструюшая объединительная роль Московского княжества и московского князя. Куликовская битва показала, что в союзе русские княжества могут успешно противостоять монголо-татарам. Победа на Куликовом поле имела огромное морально-нравственное значение для национального самосознания. Не случайно с этим событием связано имя св. Сергия (см. ЖИТИЕ…): основатель и настоятель Троицкого монастыря, по преданию, благословил поход Дмитрия Московского (см. ПОВЕСТЬ О ЖИТИИ) (прозванного после битвы на Куликовом поле «Донским») против Мамая и, вопреки монастырским правилам, послал с воинами Дмитрия на поле брани двух монахов своего монастыря — Ослябю и Пересвета. К событиям Куликовской битвы интерес на Руси не ослабевал со времени битвы до наших дней. В Древней Руси был создан ряд произведений, посвященных битве 1380 г., которые в науке объединяются под названием «Куликовский цикл»: летописные повести о Куликовской битве, «Задонщина», «Сказание о Мамаевом побоище». 3.— эмоциональный, лирический отклик на события Куликовской битвы. 3. дошла до нас в 6 списках, самый ранний из которых, Кирилло-Белозерский (К-Б), составленный монахом Кирилло-Белозерского монастыря Ефросином в 70—80-е гг. XV в., представляет собой переработку только первой половины первоначального текста 3. Остальные 5 списков более позднего времени (самый ранний из них — отрывок концf XV — нач. XVI в., остальные — XVI— XVII вв.). Лишь два списка содержат полный текст, во всех списках много ошибок и искажений. Поэтому на основе данных только всех вместе взятых списков можно реконструировать текст произведения. По совокупности ряда косвенных данных, но, главным образом, на основании самого характера произведения большинство исследователей датируют время его создания 80-ми гг. XIV в. В. Ф. Ржига, уделивший в своих работах много внимания 3., писал: «Попытки приурочить памятник ко времени, более близкому к 1380 г., представляются вполне целесообразными. Они отвечают тому янно эмоциональному характеру, какой имеет Слово Софония (3.— Л.Д.) с начала до конца. В связи с этим есть основания считать, что Слово Софония появилось сразу же после Куликовской битвы, может быть, в том же 1380 г. или в следующем». Традиционным считается, что автором 3. был некий Софоний Рязанец: в двух списках 3. он назван в заглавии автором произведения. В Тверской летописи имеется небольшой отрывок текста, близ кий отдельными чтениями к 3. и «Сказанию о Мамаевом побоище», начинающийся такой фразой: «А се писание Софониа Резанца, брянского боярина, на похвалу великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его князю Володимеру Андреевичу» (перед этой записью стоит дата Куликовской битвы — 1380). А. Д. Седельников обратил внимание на сходство этого имени с именем рязанского боярина из окружения рязанского князя Олега — Софония Алты-кулачевича (Олег Рязанский в 1380 г. собирался выступить на стороне Мамая). Таким образом, Софоний Рязанец, бесспорно, как-то связан с памятниками Куликовского цикла. Но можно ли считать его автором 3.? В некоторых списках основной редакции «Сказания о Мамаевом побоище» Софоний назван автором этого произведения. В самом тексте 3. о нем сказано как о человеке по отношению к автору 3. постороннем: «Аз (т. е. «я» — автор 3.) же помяну резанца Софония…» На основании этого чтения 3. исследователь Куликовского цикла И. Назаров еще в 1858 г. утверждал, что оно определяет Софония как предшественника автора 3. В последнее время гипотеза об авторстве Софония была рассмотрена Р. П. Дмитриевой, которая пришла к выводу, что Софоний не был автором 3.: «…последний ссылается на Софония как на поэта или певца своего времени, творчеству которого он склонен был подражать» («Был ли Софоний Рязанец автором «Задонщины»?» — С. 24). Видимо, Софоний был автором не дошедшего до нас еще одного поэтического произведения о Куликовской битве, поэтические образы которого повлияли на авторов и 3., и «Сказания о Мамаевом побоище». Это предположение согласуется с гипотезой акад. А. А. Шахматова о существовании несохранившегося «Слова о Мамаевом побоище». Основная идея 3.— величие Куликовской битвы. Автор произведения восклицает, что слава победы на Куликовом поле донеслась до разных концов земли («Шибла слава к Железным Вратам, и к Караначи, к Риму, и к Кафе по морю, и к Торнаву, и оттоле ко Царюграду на похвалу русским князем»). В основе произведения лежат реальные события Куликовской битвы, но это не последовательный исторический рассказ о подготовке к сражению, о самом сражении, о возвращении победителей с поля брани, а эмоциональное преломление всех этих событий в авторском восприятии. Рассказ переносится из одного места в другое: из Москвы на Куликово поле, снова в Москву, в Новгород, опять на Куликово поле. Настоящее переплетается с воспоминаниями о прошлом. Сам автор охарактеризовал свое произведение как «жалость и похвалу великому князю Дмитрею Ивановичу и брату его, князю Владимиру Ондреевичу». «Жалость» — это плач по погибшим, по трудной доле Русской земли. «Похвала»— слава мужеству и воинской доблести русских воинов и их предводи телей. О многих событиях, о которых подробно повествует «Сказание о Мамаевом побоище», в 3. сказано одной-двумя фразами, полунамеком. Так, например, о действиях засадного полка под командованием князя серпуховского Владимира Андреевича, двоюродного брата Дмитрия Донского, решивших исход боя, сказано: «И нюкнув (кликнув клич) князь Владимер Андреевич гораздо, и скакаше по рати во полцех поганых в татарских, а злаченым ше ломом посвечиваючи. Гремят мечи булатные о шеломы хиновские». Если бы не сохранилось подробное повествование «Сказания о Мамаевом побоище», многие места 3. остались бы для нас загадочными, необъяснимыми. Уже по характеру произведения, по сочетанию в нем плача и похвалы 3. близка к «Слову о полку Игореве» Но близость эта носит не только общий характер, но самый непосредственны и в этом еще одна замечательная черта этого произведения древнерусской литературы. «Слово» явилось для автора 3. образцом и на текстовом уровне. От «Слова» зависит план 3., ряд поэтических образов 3.— повторение поэтических образов «Слова», отдельные слова, обороты, большие отрывки текст 3. Повторяют соответствующие места, «Слова». Автор 3. обратился к «Слову» как к образцу с целью сопоставь и противопоставить политическую обстановку на Руси времени «Слова (80-е гг. XII в.) с 80-ми гг. XIV в. Основной идейный смысл «Слова» заключался в призыве автора к русским князьям забыть междоусобные распри и объединить свои силы для борьбы с внешними врагами Руси. Автор 3. в победе, одержанной над ордынцами, увидел реальное воплощение призыва своего гениального предшественника: объединенные силы русских князей смогли разгромить монголо-татар, считавшихся до этого непобедимыми. Автор 3. переосмысляет текст «Слова» в соответствии с событиями Мамаева побоища и многое вносит от себя. 3. отличается стилистической непоследовательностью — поэтические части текста чередуются с прозаическими, носящими характер деловой прозы. 3. в большей степени, чем «Слову», свойственны приемы устного народного поэтического творчества. Главное состоит в том, что в «Слове» приемы и элементы, близкие к устному народному творчеству, представлены в артистически выполненной авторской переработке, авторском переосмыслении, в 3. же они гораздо ближе и словесно, и по характеру к устным источникам. Это обстоятельство и состояние списков 3. (многочисленные искажения и ошибки) послужили основой для предположения о фольклорном, устном происхождении памятника. То, что отдельные списки 3. записаны по памяти, а не переписаны с других списков, вполне возможно, но считать, что 3. изначально произве дение устного творчества, нет оснований. 3. восходит к «Слову» — памятнику литературному. Сочетание в 3. поэтического текста с прозаизмами, близкими по своему характеру к деловой письменности, говорит и книжно-литературном характере памятника. Об этом свидетельствует и сильно выраженная в 3. церковно-религиозная символика и терминология. Ряд ученых исходят из положения, согласно которому «Слово» было написано в подражание 3. (французские ученые Л. Леже, А. Мазон, русский историк А. А. Зимин). Сравнительно-текстологический анализ «Слова» и 3. с привлечением реминисценций из 3. в «Сказании о Мамаевом побоище», изучение характера книгописной деятельности Ефросина, которому принадлежит авторство К-Б списка 3., исследование фразеологии и лексики «Слова» и 3., сравнительный анализ грамматики «Слова» и 3.— все свидетельствует о вторичности 3. по отношению к «Слову о полку Игореве». 3. неоднократно переводилась на современный русский язык, создано несколько поэтических переложений памятника (В. М. Саянова, И. А. Новикова, А. Скрипова, А. Жовтиса), 3. переведена на ряд иностранных языков. Памятнику посвящена большая научная литература. Основные библиографические указатели по 3.: Дробленкова Н. Ф., Бегунов Ю. К. Библиография научно-исследовательских работ по «Задонщине» (1852—1965 гг.)//»Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла.— М.; Л., 1966.— С. 557— 583; Араловец Н. А., Пронина П. В. Куликовская битва 1380 г.: Указатель литературы // Куликовская битва: Сб. ст.—М., 1980.—С. 289—318. Ниже приводится библиография только самых основных изданий и исследований 3. Изд.: Памятники старинного русского языка и словесности XV—XVIII столетии / Подг. к печати и снабдил объяснительными замеч. Павел Сичони. Вып. 3: «Задонщина» по спискам XV -XVIII столетии.— Пгр., 1922; Адрианова-Перетц В. П. 1) Задонщина: Текст и примечания // ТОДРЛ. — 1947. Т. а.- С. 194-224; 2) Задонщина: Опыт реконструкции авторского текста // ТОДРЛ. — 1948.— Т. б—С. 201—255, Ржига В. Ф. Слово Софония Рязанца о Куликовской битве («Задонщина»): С приложением текста Слова Софония и 28 снимков с текста по рукописи Гос. ист. музея XVI в.— М., 1947; Повести о Куликовский битве / Изд. подг М. Н. Тихомиров, В. Ф. Ржига Л. А. Дмитриев. М., 1959- С. 9-26 (сер. «Лит.памятники»); «Слово о полку Игореве» и памятники Куликовского цикла: К вопросу о времени на писания «Слова».—М.; Л., 1966.—С. 535—556- Задонщина / Подг. текста, перевод и примеч. Л. А. Дмитриева//Изборник (1969).—С. 380— 397, 747-750; Поле Куликово: Сказание о битве на Дону / Вступ. ст. Д. С. Лихачева; Сост. подг. текстов, послесл. и примеч. Л. А Дмитриева. М., 1980. — С. 20-49; Задонщина / Подг. текста, перевод и примеч. Л. А. Дмитриева // ПЛДР: XIV -середина XV века.—М., 1981— С. 96—111, 544—549; Сказания и повести о Куликовской битве / Изд. подг. Л. А. Дмитриев и О. П. Лихачева.—Л., 1982.—С. 7—13, 131— 137. Лит.: Назаров И. Сказание о Мамаевом побоище // ЖМНП.— 1858,— Июль — август.— С. 80—85; Шамбинаго С. К. Повести о Мамаевом побоище.— СПб., 1906.— С. 84—143; Лихачев Д. С. 1) Задонщина//Лит. учеба.- 1941.—№ 3.-С. 87—100; 2) Черты подражательности «Задонщины»: К вопросу об отношении «Задонщины» к «Слову о полку Игореве»//Гус. лит.—1964.—№ 3.—С. 84—107; 3) Задонщина // Великое наследие.— С. 278— 292; 4) Взаимоотношение списков и редакций «Задонщины»: Исследование Анджело Данти // ТОДРЛ. — 1976.-Т. 31.-С. 165-175; 5) Текстологический треугольник: «Слово о полку Игореве», рассказ Ипатьевской летописи о походе князя Игоря в 1185 г. и «Задонщина»: К текстологическим замечаниям проф. Дж. феннела // Лихачев Д. С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. Л., 1978.—С. 296—309; Соловьев А. В. Автор «Задонщины» и его политические идеи // ТОДРЛ.— 1958.— Т. 14.— С. 183-197; Ржига В. Ф. 1) Слово Софония Рязанца о Куликовской битве («Задонщина») как литературный памятник 80-х гг. XIV в. // Повести о Куликовской битве.— С. 377—400; 2) О Софонии Рязанце//Там же.—С.401—405; Адрианова-Перетц В. П. «Слове о полку Игореве» и «Задонщина» //

Источник: Литература Древней Руси. Биобиблиографический словарь. 1996

Источник

Задонщина — Zadonshchina

Задонщина


Автор	Приписывается Софонию (Софонию) Рязанскому.
Оригинальное название	Задонщина
Переводчик	Серж Зенковский
Страна	Россия
Язык	Древнерусский
Жанр	Военная сказка
Дата публикации	конец 14 века

Задонщина (русский: Задонщина; можно перевести как «регион за пределами Река Дон «) — памятник русской литературы конца XIV века, повествующий о Куликовская битва в 1380 г.

Текст

Редакции и Прототекст

Задоншина существует в 2 редакции:

Краткая редакция в одном сохранившемся экземпляре из Кирилло-Белозерский монастырь (КБ) скопировано монахом Ефросиным (рус. Ефросин). Возможно, он сам сократил сказку; Вторая часть боя в этой версии не описана. Это самый старый из сохранившихся экземпляров. Он восходит к концу 15 века.
Расширенная редакция в трех крупных сохранившихся и двух неполных экземплярах. Основные копии: Синодальная копия, копия Ундольского и копия Государственного Исторического музея (музея). Копия Ундольского и музейная копия происходят от одного прототипа. Копия Ундольского является наиболее полной, однако в этой, как и во всех других, много ошибок, указывающих на недостаточное понимание текста копировальными аппаратами.

Непонятно, каков был исходный текст. Некоторые ученые утверждают, что не все сохранившиеся копии восходят к одному и тому же прототипу.^[1] Многие публикации «Задонщины» составлены путем сложения отрывков из разных экземпляров.

Дата создания

Некоторые российские историки, в том числе Михаил Тихомиров, поверь в это Задонщина был написан между 1383 и 1393 годами.^[2] В некоторых рукописях упоминается, что прошло 160 лет со времени Битва на реке Калка, что произошло в 1223 году. В то же время есть упоминание о болгарский город Тырнов (совр. Велико Тырново ), который в 1393 г. Турки и не мог быть упомянут как Православный до 19 века.

Одна из гипотез состоит в том, что автор Задонщина был некий Софоний (Русский: Софоний) из Рязань ‘. Его имя как автора текста упоминается в копии КБ и в Синодальной копии. Софоний, вероятно, был одним из придворных Володимира Ондреевича, двоюродного брата Дмитрия Ивановича, главного героя Задонщина.Советские / российские текстологические исследования показали, что Софоний упоминается во всех других копиях. Задонщина как автор предыдущей работы о Куликовской битве и, следовательно, не является автором рассматриваемого текста, а скорее прототипом на эту тему, и что фактический автор Задонщина использовал этот текст при создании своей работы.^[3]

Сочинение

Поэтически и тематически текст можно разделить на 3 части:

введение (отсылки к прошлому, историческая справка)
«Плач» (сбор воинств, 1-е сражение и поражение, жены оплакивают своих павших мужей)
«Хвала» (вторая битва и хвала князьям)

Содержание и сообщение

Задонщина представляет подробное описание Куликовская битва против Татары во главе с Мамай. Лидер Московия хозяевами был князь Дмитрий Иванович (вошел в историю как Дмитрий Донской, Дмитрий Донской). История пропагандирует важность объединения Русские княжества чтобы победить общего врага — Золотая Орда. Этот эпос также отражает рост Московского княжества и подчеркивает, что московские князья были преемниками Киевские князья.

Задонщина и Сказка о полку Игореве

Французский славист Андре Мазон а позже советский / российский историк Зимин А.А. предложил, Сказка о полку Игореве был написан на основе поэтических образов и идей из Задонщина. Они предложили Сказка о полку Игореве не был Древнерусский текст, но 18-го века подделка.^[4] Действительно, мнение Сказка Игоря как поздняя подделка, безусловно, подразумевает подражание Задонщине, поскольку эти два текста, несомненно, связаны между собой. Такой подход критикуют лингвисты, в частности Роман Якобсон и Андрей Зализняк которые показывают, что язык Сказка о полку Игореве гораздо более архаичен, и что отрывки в Задонщина якобы заимствованные из Повести отличаются от остального произведения по лингвистическим критериям (тогда как в Повести такого различия провести нельзя).

Перевод

Английский перевод можно найти в Эпосы, летописи и сказки средневековой России С. Зенсковского (Нью-Йорк: Меридиан, 1974).

Другие источники о Куликовской битве

1. Летописи (Симеоновская, Новгородская, Софийская).

2. Слово о поражении Мамая (Русский: Сказание о Мамаевом побоище, Сказание о Мамаевом побоище)

3. Слово о жизни и смерти Дмитрия Ивановича (Слово о житии и преставлении Дмитрия Ивановича, Слово о жизни и о представлении Дмитрия Ивановича)

внешняя ссылка

[1] Задонщина в современном русском переводе
[2] Задонщина на древнерусском

Источник

8 сентября 1380 года
объединённое русское войско под
предводительством московского князя
Дмитрия Ивановича разбило на поле
Куликовом монгольские полчища Мамая.
«Задонщина», созданная в конце 14 и начале
15 века — одно из крупнейших произведений,
повествующих об этом событии.

Автор — Софоний,
брянский боярин, ставший позднее
священником в Рязани. «Задонщина» дошла
до нас в неполных списках.

Очень близка к
«Слову о полку Игореве» своей поэтикой,
лексическими оборотами, композицией.
Эмоциональная оценка для автора важна
больше. Чем сами подробности.

Характерные черты:

Приземлённый стиль
Больше перечислений
Документальность
(цифровые обозначения)
Историзм

Использование
поэтического плана и художественных
приёмов «Слова о полку Игореве» в
«Задонщине» обусловлено всем
идейно-художественным замыслом этого
произведения. Софоний специально
сопоставлял события прошлого с событиями
современными: «Слово» — призывало русских
князей к единению для борьбы с врагами;
«Задонщина» — прославляла единение
русских князей, благодаря которому и
была одержана победа.

Поэтический план:
две основные части: «Жалость» и «похвала».

Композиция:

Вступление:
настраивает слушателя на высокий
торжественный лад, даёт похвалу Дмитрию
Ивановичу. «Задонщина» устанавливает
генеалогическую связь московских
князей с киевскими, подчёркивая, что
новый политический центр Руси — Москва.
I часть: посвящена
описанию русских войск, их выступлению
в поход, первой битве и поражению. Павших
воинов оплакивают их жёны — княгини и
боярыни. Плачи жён построены по схеме
плача Ярославны.
II часть: Прославление
победы, одержанной русскими во второй
битве.

Стиль:

Мажорный, радостный.
Усилён христианский элемент, вовсе
отсутствуют языческие мифологические
образы. Сложные метафорические образы.

Широко используются
некоторые приёмы устной народной поэзии:
отрицательные сравнения, символические
образы народной поэзии: гуси, лебеди,
соколы, волки, орлы.

Основная
идея:
весь свой пафос, лирически взволнованный
и патетический тон повествования Софоний
направлял на пропаганду идеи сплочения,
единения всех сил Русской земли вокруг
Москвы и Московского князя.

28. Повести
о куликовской битве. «Сказание о мамаевом
побоище».

В 1380 году Московский
князь Дмитрий Иванович сплотил под
своими знамёнами почти всю Северо-восточную
Русь и нанёс сокрушительный удар Золотой
Орде.

После одержанной
победы на Куликовом поле вопрос об
окончательном свержении монголо-татарского
ига был лишь вопросом времени.

Победа, одержанная
над Мамаем, значительно укрепила
авторитет Москвы в глазах всего народа.
Она сыграла немаловажную роль в развитии
литературы и искусства.

Исторические
события 1380 года получили широкое
отражение в устном народном творчестве,
а также в различных жанрах литературы:
летописной повести, «Задонщине»,
«Сказании о Мамаевом побоище».

Летописная
повесть о Куликовской битве.

Повесть «Побоище
великого князя Дмитрия Ивановича на
Дону с Мамаем» была создана по горячим
следам событий.

Здесь даётся
эмоционально-экспрессивная публицистическая
оценка событий. Центральный герой
летописной повести — великий князь
московский. В произведении подчёркивается
его благочестие и воинская доблесть.
«Христолюбивый» и «боголюбивый» князь
— идеальный христианин, постоянно
обращающийся с молитвами к богу.

Идеальный
воин-христианин противопоставлен в
летописной повести «безбожному»,
«нечестивому» Мамаю и его союзникам —
«поганому» литовскому князю Ягайло и
предателю, рязанскому князю Олегу.

Сама битва
изображается при помощи характерных
для воинской повести выражений и приёмов.

Основная цель
Летописной повести — показать превосходство
храбрости русских войск над высокоумием
и лютостью «безбожных татар» и «поганой»
Литвы, заклеймит позором измену Олега
Рязанского.

«Сказание о
Мамаевом побоище».

В середине 15 века
на основе летописной повести о Куликовской
битве, «Задонщины» и устных преданий
было создано «Сказание о Мамаевом
побоище», дошедшее до нас в многочисленных
списках, в четырёх редакциях.

В «Сказании»
значительно усилен религиозный момент.
Многочисленными монологами-молитвами
подчёркивается благочестие Дмитрия.
«Сказание» стремилось подчеркнуть
полное единение светской и церковной
власти.

«Сказание» построено
на контрастном сопоставлении стойкости,
мужества, христианского благочестия
русских и хвастовства, гордости,
нечестивости татар, Мамая и его союзников.
Автор «Сказания» не жалеет чёрной краски
для изображения врагов Русской земли.

Характерная
особенность «Сказания о Мамаевом
побоище» — наличие художественного
вымысла, «речей» персонажей, элементов
психологизма.

В стиле «Сказания»
широко представлена книжная риторика,
сочетающаяся с поэтическим стилем
воинской повести и элементами деловой
письменности.

Проникнутое
патриотическим пафосом прославления
героического подвига русских людей
«Сказание» подчёркивало политическое
значение Москвы и Московского великого
князя, объединившего всех русских князей
и благодаря этому одержавшего победу.

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

Источник

— древнерус. лит. памятник, посвящ. победе Дмитрия Донского над Мамаем в Куликовской битве 1380. Ставшее общепринятым в науч. лит-ре название З. было дано Ефросином — сост. сб., содержащего старший из известных нам списков произведения: «Задонщина великого князя, господина Дмитрия Ивановича и брата его князя Володимира Ондреевича». В др. списках произведение именуется «слово», «похвала», «сказание». В отличие от летописной повести и обширного Сказания о Мамаевом побоище, последовательно передающих все события, связанные с Куликовской битвой, З. является лирич. откликом, эмоц. освещающим отдельные моменты сбора рус. войска, боевых действий, радость русских по случаю победы.

Сведений о времени создания нет ни в самой З., ни в каких-либо др. источниках. На основании косвенных данных большинство исследователей датирует этот памятник 80-ми XIV в. Основным доводом

203

сторонников этой датировки является эмоциональность восприятия автором произведения событий Куликовской битвы, его непосредств. реакция современника на эти события.

З. известна к наст. времени по 6 спискам: Ундольскому — У (ГБЛ, собр. Ундольского, № 632, сб. сер. XVII в., л. 169 об. — 193 об.); Ждановскому — Ж (БАН, шифр 1.4.1, сб. втор. пол. XVII в., л. 30 об. — 31, содержит начало текста); Историческому первому — И-1 (ГИМ, Музейское собр., № 2060, сб. кон. XVI — нач. XVII в., л. 213—224 об., текст без начала в составе летописи); Историческому второму — И-2 (ГИМ, Музейское собр., № 3045, сб. кон. XV — нач. XVI в., л. 70—73 об., отрывок); Кирилло-Белозерскому — К-Б (ГПБ, Кир.-Бел. собр., № 9/1086, сб. составлен книгописцем Ефросином, 70-е XV в., л. 123—129 об.); Синодальному — Сн. (ГИМ, Синод. собр., № 790, сб. XVII в., л. 36 об. — 42 об.)

Усилиями ученых к наст. времени установлено, что все шесть списков З. восходят к одной, не дошедшей в своем первонач. виде ред. через два ее извода (варианта): 1) извод Син. (списки К-Б и Сн.), 2) извод Унд. (все остальные списки). Однако надо отметить, что извод Син. сохранился в списках, претерпевших значит. дальнейшие изменения: 1) список К-Б в виде сокращ. переработки без окончания, поэтому может считаться самостоят. ред., 2) список Син. представляет собой сводный текст двух названных изводов с внесением позднейших изменений. В изводе Унд. самым полным является список У, содержащий, однако, некоторые позднейшие чтения; в списке И-1 в ряде случаев встречаются более ранние чтения, но он не имеет начала; списки И-2 и Ж — отрывки текста З.

В заглавии списков извода Син. названо имя автора: «Писание Софона старца рязанца» (К-Б), «Сказание Сафона резанца» (Сн.). В некоторых списках Сказания о Мамаевом побоище с заимствованиями из З. упомянуто, что Софоний — иерей. В Тверской летописи (ПСРЛ. СПб., 1863, Т. 15. С. 440) под 6888 помещен отрывок текста, близкий отдельными чтениями к З. и Сказанию о Мамаевом побоище, в начале в нем говорится: «А се писание Софониа рязанца, брянского боярина». В списках извода Унд. в заглавии не упоминается о Софонии, но в самом тексте произведения он назван как один из поэтов или певцов своего времени, творчеству которого автор З. склонен подражать («Аз же помяну резанца Софония…» — список У). Никаких др. известий о Софонии не сохранилось, кроме одного: А. Д. Седельников обратил внимание на сходство имени автора З. с именем рязанского боярина из окружения рязанского князя Олега — Софония Алтыкулачевича. На основании перечисл. данных одни из исследователей считают возможным атрибутировать З. Софонию рязанцу, другие видят в нем автора самостоят. произведения, которое послужило одним из источников З., или, во всяком случае, нашло отражение в ней, а также в Сказании о Мамаевом побоище.

Открытие З. состоялось в 1852 публикацией текста по списку из собр. В. М. Ундольского, № 632. Это положило начало новому этапу в изучении С., так как было обращено внимание на текстуальную связь обоих произведений.

Если для перв. пол. XIX в. было свойственно скептич. отношение к подлинности С. (см. Скептический взгляд на «Слово»), то открытие З. сняло всякие сомнения относительно того, является ли С. произведением древнерус. письменности. Стали появляться исследования,

204

в которых отмечалась несомненная зависимость З. от С. и подражательность ему. Эта мысль была высказана С. М. Соловьевым в «Истории России с древнейших времен» (1854, см. в изд. 1988: Кн. 2, т. 4. С. 617—618). И. И. Срезневский заметил, что в З. «кое-что кажется дословно взятым» из С. (Несколько дополнительных замечаний… С. 34). Арх. Варлаам (Описание… С. 20) посчитал З. произведением, напис. в подражание С. С. Шевырев заявил о безусловной подлинности С. по подражательности ему автора З. (История русской словесности // Лекции. М., 1858. Ч. 3. Столетия XIII-е, XIV-е и начало XV-го. С. 256—274). Ф. И. Буслаев в своей «Исторической христоматии» (М., 1861. Стб. 1323—1334) отметил, что в З. встречаются элементы «рабской подражательности» С. О заимствованиях в З. из С. говорится и в «Истории русской словесности» А. Галахова (СПб., 1863. С. 83). Таким образом, скептич. отношение к С. с обнаружением текста З. было побеждено и казалось, что проблема его подлинности решена.

Наличие взаимосвязи между З. и С. является несомненным фактом. Для автора З. С. послужило основным образцом худ. повествования. От С. зависит построение плана произведения, а также целый ряд поэтич. образов, автор З. заимствует отдельные слова и обороты и даже отрывки текста. Задачей автора З. явилось переосмысление С. в соответствии с событиями Куликовской битвы. В победе, одержанной русскими над ордынцами в 1380, он как бы передал воплощение идеи своего предшественника о необходимости объединения рус. князей для борьбы с завоевателями. Автор З. описывает, как объедин. силы русских не только смогли противостоять татаро-монголам, но и победить их на Куликовом поле.

З. является произведением стилистически неоднородным, в ней поэтич. текст сочетается с прозаизмами, в нее включаются элементы деловой письменности, что свидетельствует о книжно-лит. характере памятника. Эмоциональность произведения выражается в логически смысловой непоследовательности при передаче событий.

В кон. XIX в. вновь было возрождено скептич. отношение к подлинности С. Франц. ученый Л. Леже, осознавая роль З. в решении вопроса подлинности С., впервые предположительно, без приведения доказательств, высказал мысль об обратной зависимости этих двух произведений — о написании С. в подражание З. Выступление Леже было единичным и не нашло поддержки у совр. ему исследователей, обращавшихся к теме взаимоотношения С. и З. (А. Н. Пыпин, И. П. Хрущов, А. С. Орлов, Л. Винер, С. К. Шамбинаго, A. Jensen).

В 1922 А. Брюкнер в книге, посвящ. рус. лит-ре с древнейших времен до 1825, высказался в поддержку идеи о вторичности С. по отношению к З. (Brükner A. Historja literatury rosyjskiej: (987—1825). Lwów, 1922. T. 1. S. 160—170).

В 20-х XX в. франц. славист А. Мазон в своих публикациях выступил с предложением вернуться к вопросу о взаимоотношениях С. и З. И уже в 1929 в рец. на книгу Леже, посвящ. рус. лит-ре, вполне определенно охарактеризовал С. как произведение, напис. в подражание З., созд. как подделка под древность. Этот свой тезис Мазон отстаивал на протяжении 30—50-х. В 1940 вышла его книга, посвящ. С., в которую были включены публиковавшиеся отдельными

205

статьями его рассуждения о С. и З. Гл. аргументом в пользу вторичности С. по отношению к З. им выставлялся тезис о том, что оно связано с полным более поздним видом З., а не с первонач. кратким, представл. в раннем списке К-Б.

Первым с краткими замечаниями в адрес Мазона, а также и Леже, выступил Р. О. Якобсон. В своем отзыве на труд Леже («Les chants épiques des Slaves du sud») Якобсон вскользь отметил, что скептич. замечания франц. ученых относительно С. свидетельствуют о их «недостаточном знакомстве с древнерусской литературой» (Byzantino-slavica. Praha, 1932. T. 4; то же в кн.: Jakobson R. Selected Writings. The Hague, 1966. Vol. 4. P. 49). В 1937—39 в спор с Мазоном включился Е. Ляцкий. Несостоятельность концепции Мазона он показал на основании изучения списков З., отметив, что в наиболее раннем списке К-Б имеется немало отступлений от оригинала З. В 1941 в Белграде был опубликован сб., специально посвящ. откликам на работы Мазона. В статьях этого сб. П. М. Бицилли, И. Н. Голенищева-Кутузова, А. В. Исаченко доказывается зависимость З. от С.

С сер. 40-х развернулась дискуссия вокруг вопроса о различиях в содержании дошедших списков З. Мазон, А. Вайан, И. Свенцицкий пытаются доказать вторичность отдельных чтений С. по отношению к соответст. отрывкам и фразам З. Б. Унбегаун и М. Горлин частными разысканиями поддерживают точку зрения Мазона. А. Достал считает первичным текст краткого вида З.

В отеч. филол. науке в течение 30-х — перв. пол. 40-х появились исследования о З. таких видных ученых, как Н. К. Гудзий, Орлов, Седельников, Д. С. Лихачев. Но в этих работах не затрагивалась проблема взаимозависимости между С. и З., так как вторичность последней подразумевалась как очевидный факт. Тем не менее в 1946 Гудзий опубликовал полемич. статью, направл. против концепции Мазона. В этой статье рассматривалась неудовлетворительность текстологич. положений Мазона о первичности краткой З. (список К-Б) и зависимость от нее пространной, от которой якобы ведет свое происхождение С. Противоречивость этого вывода, по мнению Гудзия, заключалась в том, что некоторые из чтений С. совпадают только со списком К-Б.

В эти же годы В. П. Адрианова-Перетц усиленно занималась изучением текста З. по всем дошедшим спискам. Работы Адриановой-Перетц по З. были опубликованы в 1947—49. Выводы ее относительно истории текста З. по существу совпали с мнением В. Ф. Ржиги, который в это же время выступил в печати с работой, посвящ. З. Адрианова-Перетц считает, что краткий текст списка К-Б не является первичным, а вместе с пространными списками восходит к общему оригиналу. Ржига определил список К-Б самостоятельной «краткой редакцией», а остальные списки отнес к «пространной редакции».

В 1948 посмертно была опубликована монография чеш. слависта Я. Фрчека, в которой рассматривалась история текста З. Если в первой краткой публикации (1939) Фрчек утверждал, что З. сохранилась в двух ред. — краткой (список К-Б) и пространной, причем краткая ред. является более поздней и менее совершенной в худ. отношении, то в монографии 1948 выводы о взаимоотношении списков З. представлены совсем иначе: первонач. вид З. кон. XIV в. дошел в краткой редакции («Жалость») по списку К-Б, а пространный текст («Жалость» и «Похвала»), известный по четырем спискам, является

206

его дальнейшей обработкой. Эти выводы работы Фрчека укрепляли позицию Мазона в утверждении позднего происхождения С., так как в последнем содержится больше совпадений с пространной редакцией, т. е. более поздней.

В 50-х продолжают выходить работы по З., посвящ. разным аспектам ее исследования: история текста, различия между списками, отношение к нар. творчеству, сопоставления с др. произведениями Куликовского цикла и т. д. (Якобсон, А. В. Соловьев, А. Стендер-Петерсен, А. Н. Котляренко, А. А. Назаревский, Ржига и др.). В этих работах зависимость З. от С. не подвергалась сомнениям.

Х. Скерст (H. Skerst), опубликовавший в 1961 перевод З. на нем. яз., высказал мнение о З. как об одном из источников С. (С. 209—211). В том же году Вайан присоединился к выводу Мазона о том, что З. дошла до нас в двух ред. — краткой и пространной, из которых первая является первонач.

В следующем году выходит сб. статей «„Слово о полку Игореве“ — памятник XII века», в котором авторы мн. статей касаются вопроса о зависимости З. от С. (Адрианова-Перетц, В. Л. Виноградова, Н. М. Дылевский, Лихачев, Ю. М. Лотман, Соловьев). Статья Гудзия посвящена спорам о подлинности С., основной темой которой является решение проблемы о зависимости между С. и З.

1963 в известной мере явился этапным в изучении истории текста З. в связи с проблемой подлинности С. В этом году Якобсоном была опубликована работа, посвящ. сопоставлению текста З. по всем спискам для обоснования реконструкции первонач. ее вида. Якобсон сделал наблюдения о делении сохранившихся списков на два вида, условно назв. им изводом Унд. и изводом Син. К изводу Унд. восходят списки И-1, И-2, У; к изводу Син. — списки К-Б и Сн. Только через посредство несохранившихся оригиналов этих изводов все списки восходят к своему оригиналу. Тогда же была опубликована статья Л. Матейки, в которой путем изучения синтаксич. конструкций З. подтверждалась идея существования «промежуточных текстов» З. Матейка отметил наличие некоторых синтаксич. сходств в списках К-Б и Сн. Вывод Якобсона о вероятном существовании З. в двух изводах и зависимости списка К-Б от текста одного из них противоречил утверждению тех ученых, которые считали текст пространных списков восходящим к краткому, дошедшему в списке К-Б.

Значит. оживление в изучении проблемы подлинности С. вызвало выступление А. А. Зимина с докл. «К изучению Слова о полку Игореве» на заседании сектора древнерус. лит-ры ИРЛИ АН СССР 27 февр. 1963. В докл. доказывалось, что С. было написано в XVIII в. Иоилем (Быковским). Концепция Зимина подверглась обсуждению широким кругом специалистов на заседании Отд-ния истории АН СССР 4—6 мая 1964 (отчет о заседании опубликован: ВИ. 1964. № 9. С. 121—140). Мазон в 1965 выступил с положит. отзывом, поддержал концепцию Зимина о позднем происхождении С., но не согласился признать автором его Иоиля Быковского.

Естественно, что в связи с темой подлинности С. вновь возник интерес к теме З. Наиболее важным аргументом в концепции позднего происхождения С. для Зимина, как и для Мазона, осталось утверждение, что С. ближе к поздней пространной ред. З., чем к ранней, представленной списком К-Б.

207

В том же году против этого положения, излож. в работах Мазона, выступил Соловьев, который привел 52 случая большей близости чтений С. списку К-Б по сравнению с остальными списками.

Непосредственно теме З. посвятил статью Лихачев «Черты подражательности „Задонщины“ (К вопросу об отношении «Задонщины» к «Слову о полку Игореве»)», которая опубликована была в 1964. Статья имела принципиально важное значение, так как в ней впервые был поставлен вопрос о поэтике З. как подражат. произведения.

В сб. «„Слово о полку Игореве“ и памятники Куликовского цикла», вышедшем в 1966, содержится материал по сравнительно-текстологич. анализу С. и всех произведений, в большей или меньшей степени соприкасающихся с ним, исследование фразеологии и лексики С., сравнит. анализ грамматики С. и З. Р. П. Дмитриева подтвердила вывод Якобсона о двух изводах З. Кроме того, на основании изучения вставок из З. в Печатной редакции Сказания о Мамаевом побоище она установила, что для вставок был использован текст списка З., относящийся к изводу Син. Дмитриева показала, что список Сн. З. представляет собой сводный текст по спискам двух изводов: скорее всего, в список извода Син. была внесена правка отдельных чтений по списку извода Унд. Все это подтверждает то, что список К-Б, восходя к изводу Син. и отражая имеющиеся в нем некоторые вторичные чтения, не мог представлять собой первонач. вида З., а являлся одной из последующих переработок текста по изводу Син. О. В. Творогов провел сопоставление со С. близких чтений ему по всем спискам З. и показал, что во всех случаях параллельного текста явственно проступает зависимость З. от С., зависимость, которая приводит порой к нарушению автором З. логики и смысла собств. произведения (так называемая «инерция подражания»; см. Поэтика подражания), кроме того, выясняется, что параллели к С. обнаруживаются во всех списках З. и наибольшее число их содержал, вероятно, архетипный список памятника.

Зимин в том же 1966, когда вышел только что упомянутый сб., опубликовал статью «Две редакции Задонщины», в которой отстаивал тезис о зависимости С. от пространного вида З. Исследователь внес свои нюансы в понимание истории текста З.: сначала возник уст. вариант З., автор ее Софоний Рязанец после нашествия Тохтамыша на Москву в 1382 трагически воспринял и сражение 1380 на Куликовом поле и создал произведение, приближающееся к песням-плачам; это уст. произведение, заканчивающееся плачем рус. жен, записал и обработал Ефросин, монах Кирилло-Белозерского монастыря (текст списка К-Б); позднее в 20—30-х XVI в. на основании З. Ефросина была написана пространная ред. с использованием текстов Сказания о Мамаевом побоище, Никоновской и Ипатьевской летописей. Этот текст, по мнению Зимина, был использован автором С.

Эти выводы Зимина опровергались текстологич. доказательствами оппонентов, излож. в сб. «„Слово о полку Игореве“ и памятники Куликовского цикла». Спор был продолжен в журнале РЛ. Зимин вынужден был идти на усложнение своей гипотезы о списке З., который был использован автором С. Согласно представленной им текстологич. схеме, этот список З. сочетал как чтения двух изводов, так и индивидуальные чтения близкие С. всех сохранившихся списков пространной редакции. Наличие в С. отдельных чтений, наиболее

208

близких краткой ред., он объясняет тем, что они сохранились в изводе Син. В ответной статье Дмитриевой, Л. А. Дмитриева, Творогова показано, что до крайности усложненная схема текстологич. отношения С. к З., представл. Зиминым, не может быть реальностью. Она свидетельствует только о том, что список З., использованный автором С. (если считать С. зависящим от З.), был ближе к ее оригиналу, чем все сохранившиеся списки. По существу Зимин вынужден был признать наличие параллелей к С. во всех известных списках З.

Впоследствии Зимина поддержал А. Данти (1968—69), предположивший, что список С. мог подвергнуться контаминации с одним из списков краткой ред. (отразившейся в списке К-Б). Гипотеза Данти была проанализирована в статье Лихачева «Методика изучения истории текста…». Эта работа Лихачева является обобщением, подводящим итог изучению истории текста З. В заключении он пишет: «Итак, текст списка К-Б „Задонщины“ никак не может рассматриваться как древнейший. Это редакция, созданная Ефросином в составе извода Син. Тем самым отпадает главный аргумент скептиков, считавших, что „Слово о полку Игореве“ создано на основе „Задонщины“ в сравнительно позднее время» (С. 295).

З. неоднократно издавалась отдельными списками и в виде реконструкций, переводилась на рус. яз. и иностранные, известен ряд поэтич. переложений памятника.

Изд.: Слово о великом князе Дмитрие Ивановиче и о брате его князе Владимире Андреевиче, яко победили супостата своего царя Мамая / Сообщено В. М. Ундольским; Предисл. И. Д. Беляева // ВОИДР. М., 1852. Кн. 14. Отд. 2. «Материалы». С. I—XIV, 1—8; Срезневский И. И. «Задонщина» великого князя господина Дмитрия Ивановича и брата его Володимира Ондреевича // ИпоРЯС. СПб., 1858. Т. 6, вып. 5. Стб. 337—362 (отд. изд.: СПб., 1858); Смирнов А. 3-й список Задонщины по Синодальному скорописному сборнику XVII века // РФВ. 1890. Т. 23, № 2. С. 268—288 (отд. отт.: Варшава, 1890); Срезневский В. И. Сведения о рукописях, печатных изданиях и других предметах, поступивших в Рукописное отделение Библиотеки Академии наук в 1902 г. СПб., 1903. С. 17—23; Памятники старинного русского языка и словесности XV—XVIII столетий / Приготовил к печати и снабдил объяснит. замечаниями Павел Симони. Вып. 3. Задонщины по спискам XV—XVIII столетий. Пг., 1922; Адрианова-Перетц В. П. 1) «Задонщина»: Текст и примечания // ТОДРЛ. 1947. Т. 5. С. 194—224; 2) «Задонщина»: (К вопросу о реконструкции авторского текста) // ИОЛЯ. 1947. Вып. 2. С. 95—100; 3) «Слово о полку Игоревім» і «Задонщина» // Рад. літ. (Київ). 1947. № 7—8. С. 135—186; 4) «Задонщина»: (опыт реконструкции авторского текста) // ТОДРЛ. 1948. Т. 6. С. 201—255; «Задонщина» / Общая ред. Ф. М. Головенченко. М., 1947; Ржига В. Ф. Слово Софония-рязанца о Куликовской битве («Задонщина») / С приложением текста Слова Софония и 28 снимков с текста по рукописям Гос. Ист. музея XVI в. М., 1947. (Учен. зап. МГПИ. Т. 43. Каф. рус. лит-ры); Воинские повести Древней Руси / Под ред. В. П. Адриановой-Перетц М.; Л., 1949. С. 33—41. (Сер. «Лит. памятники»); Русские повести XV—XVI веков / Сост. М. О. Скрипиль. М.; Л., 1958. С. 9—15; Повести о Куликовской битве / Изд. подгот. М. Н. Тихомиров, В. Ф. Ржига, Л. А. Дмитриев. М., 1959. С. 9—26. (Сер. «Лит. памятники»); «Слово» и памятники. С. 535—556; Зимин А. А. 1) «Задонщина»: (Опыт реконструкции текста пространной редакции) // Учен. зап. НИИ при Совете Министров Чуваш. АССР. Чебоксары, 1967. Вып. 36. С. 216—239; 2) Задонщина. Древнерусская песня-повесть о Куликовской битве / Выбор, подгот. и комм. А. А. Зимина. Тула, 1980; Слово — 1967. С. 363—388; Изборник (Сборник произведений литературы Древней Руси). М., 1969. С. 380—397; Задонщина / Вступ. статья и библиогр. указатель Л. А. Дмитриева; Пер. текста и примеч. О. В. Творогова. М.: Книга, 1980. С. 40—102; Поле Куликово: Сказания о битве на Дону / Вступ. статья Д. С. Лихачева; Сост., подгот. текстов, послесл. и примеч. Л. А. Дмитриева. М.: Сов. Россия, 1980. С. 20—49; ПЛДР. XIV — середина XV века. М., 1981. С. 96—111; Сказания и повести о Куликовской битве / Изд. подгот. Л. А. Дмитриев и О. П. Лихачева. Л., 1982.

209

С. 7—13 и 131—137. (Сер. «Лит. памятники»); Стеллецкий В. И. Ритмический перевод «Задонщины» // Герменевтика древнерус. лит-ры. М., 1989. Сб. 1. XI—XVI века. С. 291—319.

Лит.: Назаров И. Сказание о Мамаевом побоище // ЖМНП. СПб., 1858. Ч. 99. Июль — авг. С. 80—85; Срезневский И. И. Несколько дополнительных замечаний к Слову о Задонщине // ИпоРЯС. СПб., 1858. Т. 7, вып. 2. Стб. 96—100; Варлаам, арх. Описание сборника XV столетия Кирилло-Белозерского монастыря // Учен. зап. Второго отд-ния АН. СПб., 1859. Кн. 5. С. 1—66; Erben K. J. Dvé zpěvů staroruských totiž: o výpravě Jgorově a Zádonština. S kritickými, historiskými i jinými vysvětlujicími poznámkami a doklady. Praga, 1869. S. IX—X, 55—76; Хрущов И. П. О памятниках, прославивших Куликовскую битву // Тр. Третьего Археол. съезда в России, бывшего в Киеве в августе 1874 г. Киев, 1878. Т. 2. С. 277—283 (то же: ЧИОНЛ. 1879. Кн. 1. С. 70—78); Тимофеев С. П. Сказания о Куликовской битве: (Опыт историко-лит. исследования) // ЖМНП. СПб., 1885. Ч. 240. Авг. С. 203—231; Ч. 241. Сент. С. 19—46; Leger L. 1) Russes et slaves. Études politiques et littéraires. Paris, 1890. P. 93—102; 2) La littérature russe, notices et extraits des principaux auteurs depuis les origines jusqu’à nos jours. Paris, 1892. P. 31—37; Пыпин А. Н. Новая эпоха. Из истории средневековой русской литературы. 1. Татарское нашествие // ВЕ. 1894. Кн. 1. С. 261—264 (то же: Пыпин А. Н. История русской литературы. Т. 1. Древняя письменность. СПб., 1898. С. 212—215); Орлов А. С. Об особенностях формы русских воинских повестей (кончая XVII в.) // ЧОИДР. 1902. Кн. 4. С. 34—35; Wiener L. Anthology of Russian Literature. From the Earliest Period to the Present Time. In two parts. Part one. From the Tenth Century to the Close of the Eighteenth Century. New York; London, 1902. P. 106—111; Шамбинаго С. К. 1) Повести о Мамаевом побоище. СПб., 1906. С. 84—134; 2) Исторические повести (§ 2. Гл. 2. «Литература Московского княжества конца XIV и XV вв.») // История рус. лит-ры. М.; Л., 1945. Т. 2. Литература 1220—1580-х гг. Ч. 1. С. 210—215; Jensen A. Rysk kulturhistorie. Stockholm, 1908. Bd 1. S. 44—46; Шахматов А. А. Отзыв о сочинении: С. Шамбинаго «Повести о Мамаевом побоище». СПб., 1906 // СОРЯС. СПб., 1910. Т. 81. № 7: Отчет о двенадцатом присуждении АН премий митрополита Макария в 1907 г. С. 79—204 (отд. отт.: СПб., 1910); Потебня А. А. Задонщина. По черновым, оставшимся в рукописях А. А. Потебни, под заголовком «Заметки на слово о пол. Иг.» // Потебня. Слово. С. 159—179; Седельников А. Д. Где была написана «Задонщина»? // Slavia. Praha, 1930. Roč. 9. Seš. 3. S. 524—526; Mazon A. A. 1) La Zadonščina: Réhabilitation d’une oeuvre // RÉS. Paris, 1938. T. 18, fasc. 1—2. P. 5—41 (то же: Mazon A. Le Slovo d’Igor. Paris, 1940. P. 5—40); 2) Le Slovo d’Igor: le sujet et le cadre; le modèle principal // RÉS. Paris, 1938. T. 18, fasc. 3—4. P. 163—213; 1939. T. 19, fasc. 1—2. P. 51—86 (то же: Mazon A. Le Slovo… 1940. P. 41—126); 3) Le Slovo d’Igor: les additions massives // RÉS. Paris, 1939. T. 19, fasc. 3—4. P. 242—288 (то же: Mazon A. Le Slovo… 1940. P. 127—174); 4) L’auteur probable du Poème d’Igor // Comptes-rendus des séances de l’année 1944. Academie des inscriptions et belles lettres. 2-me trimestre (Avril — Juin). Paris, 1944. P. 213—220; 5) Les récits de guerre dans la littérature russe du XV-e siècle // The Slavonic and East European Review. London, 1946. Vol. 25. N 64. P. 93—108; 6) La campagne d’Outre-Don de 1380 // Journal des savants. Paris, 1948. Janvier-Juin. P. 15—25; 7) Le Slovo d’Igor // The Slavonic and East European Review. London, 1949. Vol. 27. N 69. P. 515—535; Ляцкий Е. А. Неудачный поход на «Слово о полку Игореве» // Slavia. Praha, 1939. Roč. 17. Seš. 1—2. S. 110—127; Seš. 3. S. 374—411; Свенціцкий І. Русь і Половці в староукраїнському письменстві: (Історія літературного сюжету). Львів, 1939. С. 52—55; Frček J. 1) Původni podoba staroruské Zádonštine // III Međunarodni kongres slavista (slovenskih filologa) 18—25.IX.1939. Odgovori na pitanja. Dopune (supplément). Beograd, 1939. N 3. S. 94—96; 2) Zádonština. Staroruský žalozpěv o bojí rusů s tatary r. 1380. Rozprava literàrne dĕjepisná. Kritiké vydání textů. Praha, 1948; Голенищев-Кутузов И. Н. «Слово о полку Игореве» и рукописи «Задонщины» // Заметки к «Слову о полку Игореве». Белград, 1941. Вып. 2. С. 49—55; Лихачев Д. С. 1) «Задонщина» // Лит. учеба. 1941. № 3. С. 87—100; 2) Когда было написано «Слово о полку Игореве»? // ВЛ. 1964. № 8. С. 132—160; 3) О названии «Задонщина» // Исследования по отеч. источниковедению: Сб. статей, посвящ. 75-летию проф. С. Н. Валка. М.; Л., 1964. С. 474—475; 4) Черты подражательности «Задонщины»: (К вопросу об отношении «Задонщины» к «Слову о полку Игореве») // РЛ. 1964. № 3. С. 84—107; 5) «Задонщина» // Великое наследие. Классические произведения лит-ры Древней Руси. М., 1975. С. 239—253 (2-е изд. — М., 1980. С. 278—292); 6) Взаимоотношение списков и редакций «Задонщины»: (Исследование Анджело Данти) // ТОДРЛ. Л., 1976. Т. 31. С. 165—175; 7) «Тактические умолчания» в споре о взаимоотношениях «Слова о полку Игореве» и «Задонщины» // РЛ. 1977. № 1. С. 87—91 (то же: Лихачев Д. С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени.

210

Л., 1978. С. 329—340); «Задонщина» и «Повесть о разорении Рязани Батыем» // Древняя Русь и славяне. М., 1978. С. 366—370; 9) «Текстологический треугольник»: «Слово о полку Игореве», рассказ Ипатьевской летописи о походе князя Игоря в 1185 г. и «Задонщина»: (К текстологическим замечаниям проф. Дж. Феннела) // Лихачев Д. С. «Слово о полку Игореве» и культура его времени. Л., 1978. С. 296—309; 10) Методика изучения истории текста и проблема взаимоотношения списков и редакций «Задонщины»: (Об исследовании Анджело Данти) // Там же. С. 278—295; Гудзий Н. К. 1) Ревизия подлинности «Слова о полку Игореве» в исследованиях проф. А. Мазона // Учен. зап. МГУ. М., 1946. Вып. 110. Тр. каф. рус. лит-ры. Кн. 1. С. 153—187; 2) Невероятные догадки проф. А. Мазона о вероятном авторе «Слова о полку Игореве» // ИОЛЯ. 1950. Вып. 6. С. 492—498; Кузьмина В. Д. «Слово о полку Игореве» как памятник мировой литературы // Слово. Сб. — 1947. С. 27—36; Jakobson R. 1) L’authenticité du Slovo // La Geste. P. 235—360 (то же в кн.: Jakobson R. Selected Writings. The Hague, 1966. Vol. 4. P. 192—300); 2) Sofonija’s Tale of the Russian-Tatar Battle on the Kulikovo Field edited by Roman Jakobson and Dean S. Worth. The Hague, 1963 (то же в кн.: Jakobson R. Selected Writings. The Hague, 1966. Vol. 4. P. 540—602); Адрианова-Перетц В. П. 1) Слово о Куликовской битве Софония Рязанца (Задонщина) // Воинские повести Древней Руси. М.; Л., 1949. С. 143—165 и 296—305. (Сер. «Лит. памятники»); 2) «Слово о полку Игореве» и «Задонщина» // Слово. Сб. — 1962. С. 131—168; Воронкова О. Т. Морфология «Задонщины» по спискам XV—XVII вв. Автореф. дис. … канд. филол. наук. Л., 1954; Фодор И. Синтаксические явления «Задонщины» // Studia slavica. Budapest, 1955. T. 1. Fasc. 1—3. P. 137—173; Виноградова В. Л. 1) Лексическая вторичность «Задонщины» сравнительно со «Словом о полку Игореве» // ТОДРЛ. 1956. Т. 12. С. 20—27; 2) Некоторые замечания о лексике «Задонщины» // Там же. 1958. Т. 14. С. 198—204; 3) «Слово о полку Игореве» и «Задонщина» по некоторым данным морфологии // Слово. Сб. — 1962. С. 255—275; Котляренко А. Н. 1) «Задонщина» как памятник русского языка конца XIV века // Учен. зап. ЛГПИ. Л., 1956. Т. 15. Ф-т яз. и лит-ры. Вып. 4. С. 131—160; 2) К истории развития сложного предложения (по спискам «Задонщины») // Там же. 1958. Т. 173. Каф. рус. яз. С. 43—54; 3) Сравнительный анализ некоторых особенностей грамматического строя «Задонщины» и «Слова о полку Игореве» // «Слово» и памятники. С. 127—196; Назаревский А. А. 1) «Задонщина» в исследованиях последнего десятилетия // ТОДРЛ. 1956. Т. 12. С. 546—575; 2) Следы «Слова о полку Игореве» в древнерусской литературе // Вісн. Київськ. ун-ту. Київ, 1965. № 7. Сер. філології та журналістики. С. 49—51; Соловьев А. В. (Soloviev A.). 1) Автор «Задонщины» и его политические идеи // ТОДРЛ. 1958. Т. 14. С. 183—197; 2) Le rhapsode Bojan et le prince Igor’ dans le Dit d’Igor’ et dans la Zadonščina // International Journal of Slavic Linquistics and Poetics. The Hague, 1964. Vol. 8. P. 46—60; 3) К вопросу о взаимоотношениях произведений Куликовского цикла («Задонщина», «Летописная повесть» и «Сказание о Мамаевом побоище») // РЛ. 1965. № 2. С. 243—245; 4) Кирилло-Белозерский список «Задонщины» и «Слово о полку Игореве» // Культура Древней Руси. М., 1966. С. 257—262; 5) Словесная ткань Задонщины и Слова о полку Игореве // To Honor Roman Jakobson: Essays on the Occasion of his 70th Birthday. The Hague; Paris, 1967. P. 1866—1875; 6) «Комони ржуть за Сулою» // ТОДРЛ. 1968. Т. 23. С. 333—334; Ржига В. Ф. 1) Слово Софония Рязанца о Куликовской битве («Задонщина») как литературный памятник 80-х годов XIV в. // Повести о Куликовской битве. М., 1959. С. 377—400. (Сер. «Лит. памятники»); 2) О Софонии Рязанце // Там же. С. 401—405; Blankoff J. Les présages dans le Dit d’Igor et la Zadonščina // Annuaire de L’Institut de philologie et d’histoire orientales et slaves. Bruxelles, 1960. T. 15. P. 181—194; Vaillant A. 1) Za Solomonom carem // Прилози за књижевност, језик, историју и фолклор. Београд, 1960. Књ. 26, св. 3—4. С. 272—274; 2) Les récits de Kulikovo: «Relation des chroniques» et «Skazanie de Mamai» // RÉS. Paris, 1961. T. 39, fasc. 1—4. P. 59—89; Путилов Б. Н. Куликовская битва в фольклоре // ТОДРЛ. 1961. Т. 17. С. 107—129; Skerst H., von. Ursprung Russlands. Frühgeschichte. Christliche Berufung. Volksdichtung. Stuttgart, 1961; Čiževska T. A Comparative Lexicon of the Igor’ Tale and the Zadonščina // American Contributions to the Fifth International Congress of Slavists. Sofia, 1963. The Hague, 1963. P. 319—327; Matejka L. Comparative Analysis of Syntactic Constructions in the Zadonščina // Idid. P. 383—402; Демкова Н. С. Заимствования из «Задонщины» в текстах Распространенной редакции «Сказания о Мамаевом побоище» // «Слово» и памятники. С. 440—476; Дмитриев Л. А. 1) Вставки из «Задонщины» в «Сказании о Мамаевом побоище» как показатели по истории текста этих произведений // Там же. С. 385—439; 2) Поэтическое слово о Куликовской битве // Задонщина. М.: Книга, 1980. С. 5—34; 3) Литературная история памятников Куликовского цикла // Сказания и повести о Куликовской битве / Изд. подгот. Л. А. Дмитриев и О. П. Лихачева. Л., 1982. С. 307—322; Дмитриева Р. П. 1) Взаимоотношение списков «Задонщины»

211

и текст «Слова о полку Игореве» // «Слово» и памятники. С. 199—263; 2) Приемы редакторской правки книгописца Ефросина: (К вопросу об индивидуальных чертах Кирилло-Белозерского списка «Задонщины») // Там же. С. 264—291; 3) Некоторые итоги изучения текстологии «Задонщины» // РЛ. 1976. № 2. С. 87—92; 4) Был ли Софоний Рязанец автором Задонщины? // ТОДРЛ. 1979. Т. 34. С. 18—25 (то же под заглавием: Об авторе Задонщины // Сказания и повести о Куликовской битве. Л., 1982. С. 360—368); Зимин А. А. 1) Две редакции Задонщины // Тр. Моск. гос. Историко-архивного ин-та. М., 1966. Т. 24. С. 17—54; 2) Задонщина: (Опыт реконструкции текста пространной редакции) // Учен. зап. НИИ при Совете Министров Чуваш. АССР. Чебоксары, 1967. Вып. 36. С. 216—239; 3) Спорные вопросы текстологии «Задонщины» // РЛ. 1967. № 1. С. 84—104; 4) «Сказание о Мамаевом побоище» и «Задонщина» // АЕ за 1967 год. М., 1969. С. 41—58; 5) Текстология Пространной Задонщины // Учен. зап. НИИ при Совете Министров Чуваш. АССР. Чебоксары, 1969. Вып. 47. С. 91—111; 6) Из текстологии Кирилло-Белозерского списка «Задонщины» // Вспомогат. ист. дисциплины. Л., 1970. Сб. 3. С. 233—249; Worth D. S. Lexico-grammatical Parallelism as a Stylistic Feature of the «Zadonščina» // Orbis Scriptus. München, 1966. P. 953—961; Творогов О. В. 1) «Слово о полку Игореве» и «Задонщина» // «Слово» и памятники. С. 292—343; 2) Некоторые принципиальные вопросы изучения Слова о полку Игореве // РЛ. 1977. № 4. С. 88—102; Дмитриева Р., Дмитриев Л., Творогов О. По поводу статьи А. А. Зимина «Спорные вопросы текстологии «Задонщины» // Там же. 1967. № 1. С. 105—121; Fennell D. The Slovo o polku Igoreve: the Textological Triangle // Oxford Slavonic Papers. 1968. T. 1. P. 126—137; Danti A. Criteri e metodi nella edizione della «Zadonščina» // Annali della facolta di lettere e filosofia della Universita degli studi di Perugia. Roma, 1970. Vol. 6 (1968—1969). P. 185—220; Kralik O. Archetyp Zádonstiny // Rossica Olomucensia. Olomouc, 1972. T. 8; Gaumnitz H. Wörterverzeichnis zur Zadonsščna // Russia Mediaevalis. München, 1973. Bd 1. S. 64—107; Азбелев С. Н. Текстологические приемы изучения повествовательных источников о Куликовской битве в связи с фольклорной традицией // Источниковедение отеч. истории. М., 1975. С. 163—190; Рылов С. А. 1) О применении параметров грамматического развертывания высказываний при определении авторства «Слова о полку Игореве» // Вопросы терминологии и стилеологии рус. яз. Горький, 1977. С. 47—61; 2) Опыт сопоставительного анализа грамматического развертывания высказываний в «Слове о полку Игореве» и «Задонщине» // Эволюция и предыстория рус. языкового строя: Межвуз. сб. Горький, 1979. С. 36—48; Григорян В. М. 1) Закономерности развития выразительных средств русского литературного языка XII—XV вв. и соотношение текстов «Слова о полку Игореве» и «Задонщины» // VII Междунар. съезд славистов. Загреб — Любляны. 1978. Ереван, 1978; 2) Критерий оценки сходства «Слова о полку Игореве» и «Задонщины» // Структурный анализ текста. Ереван, 1979. С. 26—60; 3) «Слово о полку Игореве» и «Задонщина»: Сопоставление текстов // Куликовская битва в лит-ре и искусстве. М., 1980. С. 72—91; Крбец М., Моисеева Г. Первое известие о Задонщине // ТОДРЛ. 1979. Т. 34. С. 406—408; Моисеева Г. Н. К вопросу о датировке Задонщины: (Наблюдения над пражским списком «Сказания о Мамаевом побоище») // Там же. С. 220—227; Франчук В. Ю. Отклики Задонщины в песнях, записанных для Ричарда Джемса // Там же. С. 26—32; Салмина М. А. «На рицѣ на Чечѣ» в «Задонщине» // Там же. 1981. Т. 36. С. 231—233; Гацак В. М. Историческая поэтика и фольклор // Ист. поэтика: Итоги и перспективы изучения. М., 1986. С. 298—299; Горский А. А. 1) Некоторые проблемы соотношения «Слова о полку Игореве» и «Задонщины» // Вспомогат. ист. дисциплины. М., 1987. С. 3—20; 2) «Слово о полку Игореве» и «Задонщина»: Источниковедческие и историко-культурные проблемы. М., 1992; Накамура Е. К вопросу о поэтике подражания в «Задонщине» // Исследования по древней и новой лит-ре. Л., 1987. С. 168—172; Демин А. С. Хозяйственная «Задонщина» // Герменевтика древнерус. лит-ры. М., 1989. Сб. 1. XI—XVI века. С. 320—332.

Р. П. Дмитриева

Источник

ЗАДОНЩИНА

Смотреть что такое «ЗАДОНЩИНА» в других словарях:

Читайте также

2. Кто написал книгу Марко Поло?

Написал Папе

Глава первая. Кто написал Пятикнижие?

А зачем Нестор так написал?

ЧТО НАПИСАЛ «СОФОНИЙ РЯЗАНЕЦ»?____________________

А зачем Нестор так написал?

Лихуды, Иоанникий и Софроний

6.6.6. Кто написал пьесы Уильяма Шекспира?

Что на самом деле написал Нестор

Смотреть что такое «ЗАДОНЩИНА» в других словарях:

Содержание повести

Количество воинов в русском и ордынском войске

Начало и перелом битвы

Завершение боя

Задонщина

Произведение древнерусской литературы «Задонщина»

Что такое «Задонщина»

Текстологические сведения о произведении

Краткое содержание

Дата создания произведения и проблема авторства

Анализ «Задонщины»: жанр, особенности

«Задонщина» и «Слово о полку Игореве»

Итог

Задонщина

Задонщина — Zadonshchina

Текст

Редакции и Прототекст

Дата создания

Сочинение

Содержание и сообщение

Задонщина и Сказка о полку Игореве

Перевод

Другие источники о Куликовской битве

Рекомендации

внешняя ссылка