Нелюбимая рассказ на дзен

— Она умерла… Она таблеток наглоталась, врачам не удалось спасти её…

• Истории из жизни
• 0 Комментарий

— Дашка! Иди сюда!- позвал жену Денис, а когда она появилась на пороге комнаты, недовольно проворчал. — Скоро ты свои котлеты дожаришь? Уже вся квартира провоняла! — Денис, милый, — улыбнулась Даша, — ну потерпи немного, я уже заканчиваю. Третья партия почти готова. Осталось только упаковать всё и отвезти. Ты поможешь мне? — Извини, не …

— Папа, папка, папочка! — шептал парень на могиле, — Отец, прости меня за всё !

• Истории из жизни
• Aрина
• 0 Комментарий

За спиной Андрея глухо лязгнула тяжелая железная дверь. От этого звука Андрей вздрогнул и обернулся – всё, он на свободе! От звонка до звонка отсидел три года… И, казалось бы, за что? Просто связался Андрюха после школы с дурной компанией. И однажды они взяли его с собой на дело. Он даже ничего не делал – …

— Я знаю, как доставить мужчине настоящее удовольствие. Тебе понравится

• Истории из жизни
• Aрина
• 0 Комментарий

Антон взглянул на Романа, склонившегося над компьютером и, улыбнувшись, позвал его: — Ромка, пошли пообедаем. Все ушли на перерыв… Или перед Пал Палычем выслуживаешься? Думаешь, шеф за это тебе премию подкинет? Роман никак не отреагировал на его слова, он был полностью погружён в работу и очнулся только тогда, когда Антон хлопнул его по плечу: — …

— Мы ничего не можем сделать, ваша девочка умрёт в течение года, — сообщил врач

• Истории из жизни
• Aрина
• 0 Комментарий

Анна с Сергеем мечтали о большой и дружной семье — чтобы детей не менее трёх, а лучше четверо. Два мальчика и две девочки… А что? Финансы им позволяют! У Сергея автомобильный бизнес, приносящий неплохой доход. У Анны отец — владелец небольшого мясоперерабатывающего комбината. Когда Анна с Сергеем поженились, Владимир Николаевич им подарил шикарный особняк в …

— Вот скажи, зачем девочке такая большая квартира? А нам самый раз

• Истории из жизни
• Aрина
• 0 Комментарий

— Ну и что будем делать? — Что-что. Ты уверена, что получится всё с квартирой? — Да тут даже не переживай. Нинка сразу завещание написала. В случае, если я удочеряю Валентину, то квартира переходит мне. — Неплохо. То есть накладок никаких быть не должно? — Вроде нет. — Тогда нечего и думать, а то найдётся …

Однажды мой сын привел домой девушку, но как только я её увидела, сразу невзлюбила. Мой сын был красивым и образованным парнем, а эта девушка мне сразу не понравилась. По её выражению лица было понятно, что она побаивается меня, но надеется на мою гостеприимность. Я не хотела иметь с ней ничего общего, но сын сказал мне:

Знакомься, моя возлюбленная, Вера. Теперь мы будем жить вместе. В этот момент я возненавидела её. Сын попросил меня сделать чаю, но я отказала и ушла в комнату. Девушка плакала, но мне было все равно. Я знала, что когда-то у сына появится невеста, но я не хотела, чтобы ею становилась именно эта.

Я не была так категорична ко всем его подругам. Он часто приходил с разными девочками, но по ним было видно, что они настроены не серьезно. Я оставляла их дома одних. Пусть делают то, что хотят. Но когда он пришел с этой страшной, рыжеволосой девочкой, я не могла допустить того, чтобы с моим сыном встречалась такая страшная девка.

Через несколько минут после моего грубого отказа, в мою комнату вошёл сын. Я смотрела в окно и не хотела с ним разговаривать. Он начал рассказывать, какая прилежная и чистоплотная у него девушка. Именно такую спутницу жизни я и искал!

После этих слов мое сердце начало биться гораздо быстрее. Я не хотела, чтобы такая уродина становилась моей невесткой. Начала ругаться с сыном, кричала что только приходило в голову, но на это он мне ответил. Мама, я люблю её. Скоро мы поженимся и будем жить вместе. Эта новость добила меня окончательно.

Утром я проснулась от запаха кофе и сладостей. На столе стоял полноценный завтрак. Она сделала кофе, но не был крепким для меня. На это она ответила мне, что с моим давлением крепкий пить нельзя.

Первый день живем вместе, а она уже решает, что мне можно, а что нельзя. Она делала все по дому: уборка, стирка, готовка. Это раздражала меня еще больше. Я высказывала сыну свое негодование, что ей нужна лишь квартира. Никита твердил, что Вера хорошая девочка.
В скором времени мы совсем разругались с Никитой. Проходили мимо друг друга как чужие люди. В доме была полная тишина, но внутри, меня разрывало на части.

Так продолжалось больше недели, пока сын не сказал, что он с Верой будет жить отдельно, на съемной квартире. Я сделала вид, что мне всё равно, хотя ревновала сына сильнее некуда. Думала, пусть поживут вместе, а когда он осознает, что он ей нужен для выгоды, то вернется, будет плакать и просить прощения.

Прошло больше года, но сына не думал возвращаться. Иногда звонил, интересовался о здоровье. Звоном Веры перевернул мою жизнь с ног на голову. Она сказала, что рожает, и адрес дома. Я была в растерянности. Сразу приехала к ней, а через несколько часов стала бабушкой. Когда мне в руки дали ребенка, то я уже не чувствовала ни ненависти, ни злости. Я была счастлива!

Потом Вера рассказала мне, что Никита ее бросил. Сразу ссылался на работу и командировки, а несколько месяцев спустя признался, что любит другую. В этот момент мне было стыдно за сына, но Верочку я полюбила как родную дочь.

Дозвониться сыну не удавалось, но спустя неделю он сам позвонил. Сказал, что за границей. ²Никита, как ты мог бросить Веру? Она была беременна, а ты поступил как трус. Мне стыдно, что я воспитала такого мужчину. Если захочешь увидеть свою дочь, то приезжай домой.
Сын привез много денег и игрушек, попросил прощения у Веры и у меня, за его проступок.
На нервной почве у меня случился приступ.

Когда я очнулась, Вера была рядом. В скором времени меня выписали. Вера каждый день меня навещала, и только теперь я поняла, какой она замечательный человек. Я сказала ей об этом и заплакала. Теперь мы счастливо живем втроем. Любовь, Надежда и Вера.

— Чем от тебя так разит? – недовольно сморщился супруг.

И красивый флакончик с духами со звоном разбился об угол летней кухни.

— Женщина должна пахнуть кухней, пирогами и котлетами. Всё должно быть естественно, — повторил Гена свою любимую фразу.

И снова Надя, молча, поборола в себе обиду. Такой уж у неё характер. Разве это плохо? Некоторые с мужьями по две недели не разговаривают. А у Нади всё было легко и просто.

Шли годы, но в семейной жизни ничего не менялось. Жить с Геной становилось всё труднее и труднее. У Нади сдавали нервы, всё чаще болело сердце. Она слишком устала жить с мужем в неладу и поддерживать огонь в их семейном союзе. Всё-таки, брак – это труд для обоих супругов. А она все годы пыталась одна сохранить отношения. Раньше думала, что её любви хватит на двоих, но горько ошиблась. На эту «войну» ушла вся её жизненная энергия.

Однажды Надежда плюнула на всё, пустила «под нож» всю живность, взяла отпуск за свой счёт, побросала вещи в чемодан, вызвала из посёлка такси и уехала. Слава Богу, дети уже большие, учатся в колледже, в мамином внимании не нуждаются. А её изболевшему сердцу так хотелось покоя.

Впервые, за всю свою жизнь, Надежда ехала в санаторий. На отдыхе настояли дети, родители и сестра.

— Тебе необходимо подлечится, отвлечься, — утверждала мама. Увидев, как дочь одна загибается на своём подворье с сеном и коровами, Тамара Сергеевна едва не расплакалась. — Посмотри на себя? В свои тридцать пять ты превратилась в старуху. А как исхудала? Тебе бы ещё косу в руки дать, и будешь, как смерть…

Последняя фраза рассмешила Надю. Мама, конечно же, преувеличила насчёт худобы. Надежда похудела, но не настолько, как казалось матери.

— А как же дом? – перечила Надя.

— Скорее всего, ты хотела спросить: как же драгоценный супруг будет без меня?

Надежда вздохнула и отвела взгляд.

— И вправду, мам, — поддержала бабушкину идею Алёна. Может, хватит нянькаться с папой? Он о тебе совсем не думает.

Дочери уже шестнадцать. Не маленькая, всё понимала, говорила открыто…

О своём отъезде Надежда ничего не сказала мужу. Она ехала в поезде, ярко представляя себе картину, как Геннадий злой и голодный приходит с работы. Дома — никого, а на плите, вместо вкусного обеда — пустые кастрюли. Сам-то он ничегошеньки не умеет, даже яичницу поджарить. «Хорошо! — думала Надя, улыбнувшись про себя. — Так тебе и надо! Помучайся в одиночестве…»

Женщина читала книгу и, просто, отдыхала мыслями. Ей было хорошо, как никогда в жизни. Душа радовалась, сердце пело. Почему раньше не пришла такая идея? Только вдали от дома можно отвлечься, задуматься о своей жизни, оглянуться назад.

Неожиданно на балкон Надиной комнаты влетел бумажный самолётик.  Выглянув, увидела мальчугана лет двенадцати.

— Ой, извините, — виновато протараторил мальчишка и спрятался на лоджии соседней комнаты.

Вечером Надя прогуливалась по скверу, когда «старый» знакомый подбежал к ней.

— Здравствуйте! — выпалил на одном дыхании мальчуган. — А я узнал Вас! Вы — наша соседка.

Надежда кивнула головой.

— Меня Мишкой зовут, — продолжал мальчик. — Я отдыхаю здесь вместе с папой. Вот он идёт…

Мишка рукой указал на идущего по тропинке мужчину.

Незнакомец шагал навстречу ровной размеренной походкой. Красивый, высокий, на вид лет сорок. Чем ближе он подходил, тем жарче становилось на сердце у Нади. Старалась справиться с волнением, но ничего не получалось. Когда отец Мишки поравнялся с ней и поздоровался, Наде показалось, что земля ушла из-под ног. Такое с ней было впервые. Виктор что-то говорил, спрашивал, а она лишь согласно кивала головой в ответ. Потом они втроём гуляли по парку до поздней ночи.

— Предлагаю отметить наше знакомство в кафе, — сказал Виктор, когда они подошли к корпусу.

Надя не противилась, даже обрадовалась. Но подумав о том, какой скудный у неё гардероб, вежливо отказалась.

В ту же ночь не спалось. Взгляд и глаза Виктора не давали покоя. «Вот дура, — корила себя Надя. — Влюбилась в женатого мужчину!» А к утру, немного успокоившись, она уже думала совсем иначе: «Ну и пусть! Эти три недели мои! Хотя бы немного буду счастливой и желанной!»

(Окончание следует)

Максим съел свой ужин молча, отметив, что в этот раз индейка у жены получилась еще вкусней и более сочной, чем в прошлый раз, а слоеный тортик вызывал желание попробовать еще кусочек, и еще, и еще.

Поев, парень вышел в гостиную и улегся на диване перед телевизором.

После сытного ужина захотелось вздремнуть и он уже прикрыл глаза, когда вдруг жена, облаченная в симпатичный шелковый халатик неслышно прокралась в комнату, загородив собой телевизор.

Присутствие жены требовало разлепить сонные веки.

— Зой, уйди, мешаешь, — недовольно поморщился Максим.

— Раньше не мешала, — улыбнулась девушка.

Она медленно потянула за концы пояска на своей талии. Легкая невесомая ткань соскользнула с ее гладкой загорелой кожи и Максим, чертыхнувшись, поднялся с дивана.

— Спасибо за ужин, — процедил он сквозь зубы и хлопнул дверью.

Зоя осталась стоять посреди комнаты. Она осела на пол и грустно уставилась на свой новенький халат. Специально сегодня купила его в магазине шикарного женского белья, выложив немалую сумму, а муж даже не то что не оценил — разозлился.

***

Максим задумчиво взглянул в окна собственной квартиры. Ему не хотелось возвращаться домой. Туда, где она.

Он знает, что нужно жене — недавно у Зои прервалась беременность на маленьком сроке. Это уже вторая их трагедия. Максим устал от переживаний и слез жены. Уж лучше бы они развелись, раз ничего у них не получается!

Сегодня он вернется домой только за-полночь. Он не хочет, чтобы Зоя использовала его как средство для новой беременности. Нужно сделать перерыв в отношениях, а она словно одержимая, лезет и лезет к нему, пытаясь соблазнить.

Максим позвонил другу, Семену и напросился в гости.

— Приезжай, — обрадовался парень.

Максим вызвал такси.Сегодня он снова напьется, поэтому не сможет сесть за руль…

***

— Видел ее? — ошарашил Максима Семен.

Семен отпил из маленького пузатого стаканчика янтарную жидкость и достав телефон, нашел объявление, которое так взволновало парня.

С экране смартфона улыбалась симпатичная девушка с живым взглядом и задорными ямочками на щеках.

Соня.

Максим сразу ее узнал. Знакомые смеющиеся глаза, родинка на подбородке, челка, скрывающая брови.

«Набор вечерней группы на совместные занятия йогой».

О, да. Сонька — йогист со стажем.

Максим жадным взглядом уставился на экран телефона. Семен засмеялся, когда увидел полный сожаления взгляд друга, которым тот проводил картинку.

Воспоминания готовы были нахлынуть волной, но Максим с громким стуком поставил стакан на стол.

— Мне пора.

— Ты что, не допили даже! — расстроился друг.Все желание приятно проводить время с другом детства, как рукой сняло и Максим торопливо сбежал по лестнице.

Продолжение

Нелюбимая

Я женился на ней, чтобы забыть другую. Был уверен, что никогда не буду испытывать чувств к жене. Что это временный брак. Всего лишь прикрытие. Но рядом с ней все стало другим, я сам изменился. И она стала любимой. Вот только я осознал это слишком поздно.

ГЛАВА 1

Я слышу сквозь сон всплеск воды, и мне даже кажется, что этот звук долетает ко мне со стороны бассейна, который буквально в двух шагах от кровати, на которой я сплю. Поворачиваю голову в другую сторону и крепче обнимаю подушку. В моем бассейне некому плескаться, я один живу в этом бунгало. Наверное, меня уже глючит. Улыбаюсь сквозь сон, так кайфово наконец вырваться на отдых. Теперь я понимаю Иду с Никитой, которые продлили свой медовый месяц еще на несколько дней. Кто захочет променять райский уголок на унылую серость города?

Я снова проваливаюсь в сладкий сон, наслаждаясь шумом прибоя и плеском воды. Нет, все же ощущение, словно это кто-то плещется именно в моем бассейне. Приподнимаю голову и внимательно всматриваюсь в темноту. Все же, наверное, показалось. Падаю головой на подушку и отключаюсь, в следующий раз уже открыв глаза, когда солнце поднимается над морем. Потягиваюсь с улыбкой на губах и внезапно осознаю, почему мой отдых такой классный: потому что в нем не замешана ни одна телка. Вообще. Ноль. Зеро. Я даже в баре никого не снимаю. А если сами подкатывают, отшиваю. Потому что мне о-фи-ги-тель-но! Мне кажется, я начинаю ненавидеть женщин. Особенно после того, как три дня назад Рязанцева зарядила о том, что разводится со своим «папиком» и ныла что-то в стиле «люблю-не-могу». Я сразу же взял горящую путевку и свалил в страну вечного солнца. Не хочу уже ничего. Внутри все переворачивается от мыслей о Ленке, но я пока держусь. Может, потому что она далеко сейчас, а, может, и правда эта болезнь проходит.

Встаю в полный рост и, радуясь тому, что ближайшие бунгало находятся на довольно большом расстоянии, голым выхожу к небольшому бассейну. Водная гладь сверкает от солнечных лучей, призывая нырнуть и поплавать. Это даже лучше утреннего кофе, который я несомненно выпью позже. А пока группируюсь и ныряю. Тело прорезает прохладную воду, и сердце запускается быстрее, чем я ожидал. И это так кайфово. Да просто чувствовать себя живым кайфово. Не машиной, не рабом обстоятельств, не вечным двигателем. Здорово наконец прислушаться к потребностям своего тела. Кормить его, давать отдыхать, баловать умеренной физической нагрузкой.

Проплываю до конца бассейна, возвращаюсь назад, и делаю еще несколько таких заплывов. Торможу возле шезлонгов и наконец выныриваю. Встряхиваю волосами, стираю капли с глаз, открываю их и… обтекаю в полном смысле этого слова. На шезлонге у меня в бунгало – я даже специально осматриваюсь, чтобы убедиться, что таки мое – на боку лежит обнаженное женское тело. Прямо вот шикарной задницей повернутое ко мне. Если присмотреться, то под половинками даже можно рассмотреть очертания… Трясу головой и подбираю слюни, пытаясь понять, что за нахрен тут сейчас происходит.

Отталкиваюсь от бортика и ныряю трижды, а потом снова протираю глаза и пялюсь на шикарную девушку. Не знаю, что там с лицом и грудью, но тыльная сторона очень и очень. Правда, бесят татуировки на загорелом теле. Не люблю, когда женщины уродуют свою кожу картинками, а у этой их предостаточно.

Подбери слюни, Вавилов. Ты же дал себе зарок не связываться с девками на отдыхе.

Как только произношу это в своей голове, немного успокаиваюсь, потому что и правда. Ну вот зачем мне такие приключения? В голове всплывает разговор с моими друзьями, который состоялся перед моим отлетом. И как они настаивали, что мне таки нужно найти жену и излечиться от своей нездоровой любви к Рязанцевой.

Обвожу взглядом шезлонги. Рядом с тем, на котором спит девица, валяется какая-то тряпка. Платье, наверное. Босоножки на шпильке разбросаны, видимо, по траектории, по которой она двигалась к бассейну.

Ладно, пора заканчивать пялиться и надо выгнать непрошенную гостью. Подплываю к лестнице, выхожу и, оглянувшись, иду к комнате. На входе стоит небольшой столик со стопкой полотенец для бассейна. Хватаю первое и оборачиваю им бедра. Потом беру второе и иду к девушке. Лицо скрыто упавшими на него волосами, грудь прикрыта руками, но должен сказать, что судя по выступающим из-под тонких кистей полушариям, там троечка, не меньше. Пялюсь пару секунд, а потом набрасываю на девушку полотенце. Присаживаюсь на корточки и легонько толкаю ее в плечо.

– Эй, просыпайся. – Девица не двигается и даже не мычит. Пробираюсь пальцами под ее волосы и прикладываю их к тонкой жилке, которая размеренно стучит. Живая зараза. – Эй, просыпайся! – произношу громче на английском. – Вставай давай! Слышишь меня? Эй!

Ноль реакции. Ну как так можно? Я уже так ощутимо трясу ее за плечо, что и мертвый бы проснулся. Но нет, девка спит себе сладко и не издает ни звука.

Психанув, разворачиваюсь и сваливаю в бунгало. Принимаю душ, спрятав перед этим все ценные вещи в сейф, пью кофе, глядя на безмятежно растянувшееся на шезлонге тело. Потом мне приносят завтрак и я съедаю его, не сводя взгляда с девицы. Иду на рецепцию и зачем-то заказываю вторую порцию обеда в номер. Чертыхаюсь, матерю себя, на чем свет стоит, а все равно ставлю купленные дополнительно кофе с выпечкой на столик в комнате и выхожу к бассейну. Девчонка все еще спит, но теперь на спине. К счастью, ниже пояса она прикрыта полотенцем, но зато мне открывается отличный вид на шикарную грудь. Я угадал с размером. Хотя, может, даже немного приуменьшил. Но такая… аппетитная, аж слюна выделяется. Лицо девки закрыто ее рукой. Видимо, солнце все-таки мешает спать.

Подхожу ближе, прикрываю полотенцем прелести, бросив на них последний тоскливый взгляд, и снова пытаюсь растолкать девушку, но тщетно. Вздохнув, перевожу взгляд на небо, через час здесь будет пекло, но даже и за этот час она наверняка успеет обгореть. Посомневавшись пару минут, поднимаю девушку на руки, скривившись от запаха перегара, и переношу в комнату. Она негромко стонет и пытается вывернуться из моих объятий.

– Не крутись, идиотка, – рычу на русском, и девушка на удивление перестает брыкаться.

Укладываю ее на постель и прикрываю простыней, в которую она тут же заворачивается, как в кокон, и ложится на живот, разметав по моей белой подушке свои темные волосы. Громко вздыхает и снова отрубается. Ставлю на тумбочку возле кровати бутылку с водой, плотно задергиваю шторы, опускаю жалюзи, чтобы в комнате было максимально темно, включаю кондиционер и переодеваюсь в купальные шорты. Снова смотрю на девушку. Похоже, кто-то вчера неслабо перепил. Вряд ли трезвый человек не услышал бы, если бы его так громко будили, как это делал я.

Выхожу к бассейну и пытаюсь расслабиться. Плаваю, пью безалкогольное пиво и прячусь в тени от агрессивного солнца. Сегодня я хотел полетать над морем, но хрен я оставлю чужую девку в своем бунгало, чтобы уйти развлекаться. Смотрю фильм, потом обедаю, возвращаюсь, а она все спит беспробудным сном. Ставлю еще один контейнер с едой на столик, но кормить им некого. После душа решаю тоже вздремнуть. Ложусь рядом с девушкой на кровать, обнимаю подушку и смотрю на нос, высунувшийся из-под копны черных волос. Нормальный такой нос. Не вздернутый, не слишком тонкий, но и не картошкой. Кожа чистая и пахнет от девушки приятно, если не брать во внимание алкогольные пары. В общем, черт ее разбери, откуда взялась такая, но она уже здесь и я сам решил ее пока оставить, чтобы выспалась. Закрываю глаза и практически сразу отрубаюсь под мерное сопение девушки рядом со мной.

ГЛАВА 2

Резко распахиваю глаза от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Это не ощущение, это – реальность. Совершенно невозможного оттенка зеленые глаза внимательно изучают меня из-под хмурых бровей.

– Ты кто такой? – спрашивает она на английском, деликатно прикрывая рот простыней.

– А ты? – задаю вопрос, забыв перейти на универсальный язык.

– О, русский, – выдыхает она на родном языке.

– Я мог бы и догадаться, – говорю со смехом.

– О чем ты?

– Так бесстрашно себя ведут, наверное, только наши женщины.

– Пояснишь? – она хмурится еще сильнее и понемногу отползает по кровати, во взгляде появляется испуг. Ну наконец-то инстинкт самосохранения включился.

– Уснуть пьяной у бассейна в чужом бунгало – это у тебя нормальная практика? – спрашиваю, перекатываясь на спину и зевая.

– Вообще-то я была не голая. – Она резко тянет за простынь, осматривает свои прелести и возвращает на меня испуганный взгляд. – Мы же не…

Я начинаю смеяться.

– Эти слова уже можно считать классикой. Мы «не», – отвечаю твердо и встаю с кровати.

Подхватываю из мини-бара бутылку воды, раздвигаю шторы и выпиваю ее залпом, любуясь на закат.

– Давно проснулась?

– Давно.

– Почему не сбежала?

Перевожу на девушку взгляд. Она садится на кровати и, откинув волосы за спину, трет лицо.

– Не знаю даже.

– Как зовут?

– Тамила, – хрипло отвечает она.

Вообще у девушки голос, похоже, с хрипотцой, но сейчас, пока она с похмелья, сложно определить.

– Я – Роман.

– Очень приятно.

– Да уж, – с улыбкой отвечаю я, а потом подхватываю со столика ее обед и подаю ей в руки. – Поешь.

– Давно тут стоит?

– Пару часов. Но в бунгало работает кондиционер, так что за это время не должно было испортиться.

– Спасибо, – отвечает она, отставляя тарелку, накрытую клошем, на прикроватный столик и, завернувшись в простыню встает. – Где мои вещи?

Я киваю на кресло, на котором висит ее платье, а рядом с ним стоят туфли. Путаясь в простыне, Тамила подходит к креслу, подхватывает свои вещи и останавливается.

– Я могу воспользоваться ванной?

– Конечно, – я машу рукой в направлении нужной комнаты, и она скрывается за дверью.

Поворачиваюсь со вздохом к окну и снова наблюдаю, как заходит солнце. Скоро нужно будет идти в ресторан на ужин, но у меня что-то совсем пропал аппетит. Так происходит последние несколько дней: еда пресная, пиво безвкусное. Нет никакого желания даже надраться как следует. И потом, по примеру Тамилы, уснуть у бассейна чьего-нибудь бунгало. Нет, все мои мысли – полный хаос, в котором постоянно мелькает лицо женщины. Наваждения, которое преследует меня много лет, и никак не отпускает. Иногда я шучу, что она меня приворожила, что она – ведьма. Но на самом деле мне не до смеха. Это такая защитная реакция – отшучиваться и строить из себя клоуна, так я пытаюсь поверить в то, что мне не так больно, как это есть на самом деле. А мне чертовски больно. Внутренности словно выжигают каленым железом. Они с шипением сжимаются и воняют горелой плотью, от них идет серый дым, практически черный, как моя душа. Внутри уже почти ничего не осталось. Почти ни одного органа, нетронутого ею. Почти ни одного кровеносного сосуда, куда бы она не запустила свой яд. Отравленная женщина, поганая. Но я никак не могу избавить себя от нее, вытравить, выкурить этим вонючим дымом. Навсегда выгнать из своей жизни и не позволять в нее возвращаться.

Упираюсь кулаком в раму стеклянной двери и прижимаюсь к нему лбом, крепко зажмурившись. За закрытыми веками мелькают каштановые волосы, кошачьи глаза, полные губы, которые я так люблю целовать. Сладкие и манящие, льющие елей в мои уши, тонкие пальцы посыпающие этот елей ядовитым порошком. Рычу, стукнув по раме.

– Тебе плохо? – раздается за моей спиной, и я резко разворачиваюсь, глядя на девушку.

– Оделась? – она кивает. – Проваливай.

– Грубо, – отзывается холодным тоном, но приближаться боится. Обходит меня по дуге и отодвигает створку двери в сторону, выскакивая к бассейну.

– Там закрыто, – говорю ей в спину.

– Если я забралась сюда пьяная ночью, то сейчас точно смогу выбраться, – отвечает она, не оборачиваясь.

– Тамила! – зову, и она, остановившись, смотрит на меня. – Где твои трусы?

– Трусы на твоей заднице, Роман, а на девушках трусики.

– Не на всех, если судить по тебе.

– Не на всех, – подтверждает она и, развернувшись, снова сваливает к калитке, отделяющей мое бунгало от пляжа.

– Так где же?

– Там, где меня нет! Адьё!

А дальше я удивленно наблюдаю за тем, как Тамила, перебросив туфли через забор, ловко подтягивается на руках и перемахивает через небольшое кованое ограждение. Спрыгивает на песок, подхватывает обувь и, махнув мне рукой, удаляется. Я еще несколько минут пялюсь на то место, где она перепрыгивала через забор. И так изящно это сделала, даже не засветила голой задницей. Хотя я бы полюбовался ею еще раз. Неужели начал отмирать?

Я все же решаю сходить на ужин. Быстро поглощаю пищу и, прихватив пару пива, возвращаюсь в свое бунгало, проигнорировав призывные взгляды двух девушек в ресторане. Приняв душ, устраиваюсь в шезлонге с пивом и смотрю на то, как на воде переливается свет от луны. Пытаюсь очистить мысли, убедить себя, что не скучаю по ней, что не люблю. Не горю изнутри от желания быть к ней ближе. Интересно, это пройдет когда-нибудь?..

***

15 лет назад…

– Ты ненормальный, – шепчет Ленка, выше поднимая ногу, пока я разрываю ее умопомрачительные трусики прямо по срединному шву.

Втыкаюсь головкой твердого, как камень, члена, в горячую сердцевину и проталкиваюсь внутрь. Глаза Лены закатываются, и она наконец перестает бороться и делать вид, что сопротивляется. Сжимает мой затылок и царапает его ноготками. Этого достаточно, чтобы пробудить во мне грязное животное, которое хочет трахаться круглые сутки. Будь моя воля, я бы повторил те выходные с Ленкой, которые у нас были месяц назад. Когда мы вылезали из постели только в туалет, душ и поесть. Все остальное время мы трахались, немного спали, просыпались и снова повторяли. Я думал сотрусь за те два дня, ноги еще неделю дрожали. Но я был счастлив. И сейчас снова хочу. И пусть это счастье сворованное, чужое, но хрен я откажу себе в нем.

Насаживаю Лену на себя, долблюсь в нее, как сумасшедший, потому что знаю, сейчас прозвенит звонок и в эту аудиторию, где я деру молодую преподавательницу, войдут студенты. Будет очень неприятно, если они застанут замужнюю женщину со студентом между ее ног. Между нами слишком много неправильного, и общество еще не готово принять нас. Но я уже готов. Бросить все ради нее. Пахать день и ночь, чтобы обеспечить тот уровень жизни, к которому она привыкла. Бросить к ее ногам целый мир. И я чувствую, что сделаю это, смогу. Ей только стоит сказать нам «да» – и я побегу завоевывать мир для нее. Но она не говорит. Ну разве что вот это ее хриплое «да» можно расценивать как согласие на мое предложение, а не как поощрение жестких толчков, которыми я щедро ее награждаю.

– Сильнее, Ромочка, – стонет она мне на ухо, а потом прикусывает мочку. – Хочу чувствовать тебя даже в животе. Ох, да, вот так. Еще, Рома, еще!

Мне приходится накрыть ее губы ладонью, потому что в большой аудитории и так достаточно громко раздаются шлепки наших тел, чтобы добавлять к ним еще и стоны.

– Быстрее, – выдыхает она, когда моя ладонь перемещается ей на бедро. – Быстрее, пожалуйста. Я так близко, так… ох… близ…

Она проглатывает последние буквы, потому что ее накрывает оргазм. Внутренние мышцы сжимают меня с такой силой, что темнеет в глазах. От переполняющих ощущений я начинаю задыхаться, а сердце колотится по ощущениям где-то в горле. Кончаю, прикусывая плечо Лены через тонкую ткань блузки, и пытаюсь устоять на ногах. С ней так каждый раз. То ли дело в том, что я начал чувствовать к ней, то ли в ней самой. Эти кошачьи ведьминские глаза, которые смотрят на меня затуманенным, пьяным после секса взглядом, что-то такое творят с моими мозгами, что я не могу здраво рассуждать. Чертова валькирия, не дающая мне покоя.

Выхожу из Лены, стаскиваю презерватив и, завязав узлом, прячу в карман. Протягиваю руку ладонью вверх.

– Трусики, – произношу требовательно.

Она закатывает глаза, но улыбается и спускает разорванное тонкое кружево по ногам, и передает его мне.

– Очередной трофей?

– Доказательство твоей принадлежности.

– Как, по-твоему, я буду вести лекцию без нижнего белья, Рома?

– Так же, как ты делала это в прошлый раз.

Я тянусь, чтобы поцеловать ее, но тут до нас доносится звук звонка, и все, что мне остается сделать, – это быстро чмокнуть покрасневшие от моих жадных поцелуев губы, и свалить из аудитории.

***

Я резко распахиваю глаза, навожу резкость и наконец вспоминаю, где я. Острова, бунгало, я один. Так и лежу на шезлонге, сжимая в руке бутылку с пивом. С пляжа доносятся смех и музыка. Внезапно эти звуки еще сильнее вдавливают меня в депрессивное состояние. Чувствую себя не холостяком, не завидным женихом, как меня называют знакомые, а одиноким мужчиной. В самом отвратительном смысле этого слова. Я остался один, мне не с кем даже разделить красоту луны, которая вычерчивает безупречную дорожку на гладкой поверхности моря. Не с кем пойти потанцевать в ближайший бар. Не с кем голышом искупаться в бассейне и просто получать удовольствие от отдыха. Я здесь всего лишь третий день, а уже хочу назад. И сколько бы я ни пытался убеждать себя в том, что я так рвусь домой не из-за нее, это все будет ложь. Когда Лена так далеко от меня, я схожу с ума еще сильнее, чем когда она рядом. Ненавижу. Люблю до смерти и ненавижу так же сильно. Желаю ей гореть в Аду и в то же самое время скорее сам прыгну к чертям на сковородку, чем позволю ей страдать. Хотя мне и сковородка не нужна, и умирать не обязательно. Я уже горю в своем собственном пекле.

ГЛАВА 3

Переодевшись в шорты, я выхожу на пляж и бреду вдоль берега. Не знаю, почему не захожу в воду, но что-то заставляет меня идти дальше и дальше, пока я не достигаю кромки пляжа, плавно переходящей в небольшой залив. Здесь так красиво, что дух захватывает. Снова гоню от себя мысли о том, что мне не с кем разделить эту красоту. Давя в себе хандру, стараюсь не представлять, как на таком же пляже Ида с Никитой отдыхали после свадьбы. Как Макар повез свою Софью на такой же и вернулся счастливый. Каким я вернусь домой? Изголодавшимся по Ленке, сорвавшимся с цепи зверем, который снова изменит своим принципам и побежит к ней за порцией персонального наркотика? Хочется вырвать эти мысли из своей головы и каким-то образом прочистить мозги. Парни советуют жениться, а я даже не могу смотреть нормально в сторону других женщин. Перепихнуться, провести время – пожалуйста, но сделать решительный шаг – увы…

Я не сразу замечаю знакомую фигуру, которая сидит на песке, обнимает себя за плечи и вздрагивает. Ускоряю шаг и присаживаюсь на корточки рядом.

– Тамила?

Она резко вскидывает голову и смотрит на меня мутными от слез глазами. Вытирает мокрые щеки, отвернувшись, а потом снова поворачивается ко мне. Тянет слабую улыбку.

– Привет, – здороваюсь я, присаживаясь рядом.

– Я, кажется, не звала тебя присоединиться.

– Я без спроса это сделал, – подтверждаю, упираясь руками в песок позади себя. – Чего ревем?

– Ну ты и грубиян.

– Уж какой есть, – я легонько пожимаю плечами. – Так что случилось?

Тамила быстро скользит взглядом по моему голому торсу, а потом смотрит на море. Я хмыкаю. Как бы женщина ни была расстроена, похоже, основные инстинкты никто не отменял. Уверен, она оценила меня по достоинству.

– Какая тебе разница?

Я со вздохом откидываюсь на локти и говорю:

– Я сбежал сюда от самого себя. Дома у меня есть женщина, которую я люблю уже пятнадцать лет.

– Так ты не от себя сбежал, от нее.

– Нет, именно от себя. Она замужем, а я как щенок на поводке, который она то дергает на себя, то ослабляет. Заебался.

– И что ты думаешь, после отдыха на песочке тебя попустит?

– Если не скрутит.

– Почему ты не отпустишь ее?

– Это она меня не отпускает. Все время держит рядом.

– Нет, это ты не отпускаешь, Ром. Если бы хотел получить свободу от нее, уже бы сорвался с поводка. Все остальное – отговорки.

– Наверное, ты права. Слушай, а как тебя называют близкие?

– Тами или Мила.

– А тебе как больше нравится?

– Виталик, – внезапно выдает она и начинает смеяться, а я подхватываю ее смех. – На самом деле для меня непринципиально.

– Для всех принципиально. Я, например, не люблю, когда меня называют Ромчиком.

– Почему?

– Мне тогда кажется, что меня ассоциируют с алкоголем.

– С ромом, что ли? – спрашивает она, глядя на меня с улыбкой.

– Ну да. Маленькая такая бутылка. Ромчик.

Тамила снова смеется, и мне нравится ее смех. Не назову его перезвоном колокольчиков или смехом феи, он грубее и ниже, но такой… настоящий, грудной, душевный. Она искренняя, и это подкупает.

– Так что у тебя случилось? – спрашиваю, когда наш смех затихает, а Тамила снова становится грустной.

– Сегодня на закате я должна была выйти замуж. Прямо на этом месте, – отвечает она с прерывистым вздохом.

Я слегка хмурюсь, не такого ответа я ожидал.

– Что пошло не так?

– Все, – она пожимает плечами. – Я не вовремя вернулась домой. Моя подружка не вовремя скакала на члене моего жениха на так не вовремя купленной нами новой кровати.

– Ого, это жесть.

– Да у тебя не слаще.

– Сложно не согласиться.

Мы еще некоторое время смотрим на море, пока в моей голове созревает безумный план. А потом я поворачиваюсь к Тамиле и смотрю на нее уже совсем другими глазами. Оцениваю, прикидываю возможности, а потом выдаю:

– Выходи за меня.

Она вскидывает голову и смотрит на меня как на идиота. Ее можно понять, не каждый день вчерашний незнакомец делает девушке предложение.

– Давай, решайся. Прямо на этом месте. На закате. Все, как и должно было случиться.

– Рома, ты глупости говоришь, – фыркает она, натянуто улыбаясь. – И здесь должен был быть не ты.

– Как ты здесь оказалась одна? Или он с тобой прилетел?

– Нет. Я схватила чемодан с вещами, который был готов к вылету сюда, и сумочку, в которой лежали билеты.

– То есть, ты одна приехала на собственную свадьбу и медовый месяц?

– Получается, что так. – Еще один тяжелый вздох.

– Ну тогда давай воплотим в реальность твои планы.

– Ты ненормальный. Я тебя даже не знаю.

– Роман Янович Вавилов, – представляюсь я. – Адвокат, тридцать шесть лет. Живу без родителей, собственная квартира, строю дом. Есть кот Буцефал, вредные привычки искоренил, кроме любви к сексу и иногда алкоголю. Но я не люблю терять контроль над собственным телом, так что пью не много. Есть двое друзей, с которыми веду бизнес – Никита и Макар. Что еще? – прикидываю я. – Ах, да. Мамы у меня нет, она бросила нас с отцом сразу после моего рождения. Братьев, сестер нет. Папа военный, увлекающийся резьбой по дереву, который тратит почти все выходные на даче, выпиливая фигурки. Я воспитывался в строгости и практически казарменных условиях, присматривали за мной все – от медсестер в военной части – до солдат. В студенчестве влюбился в Ленку. Тогда она была Еленой Михайловной, моей преподавательницей по истории. Как-то так само между нами началось, да все никак не закончится. Ну вот.

Я развожу руками, показывая, мол, вот он я, весь перед тобой. Тамила слушает с интересом и улыбается.

– Надо же, как ты в три минуты вложил всю свою жизнь, адвокат Роман Янович. Почему расстался со своей Ленкой?

– Да я не расстался. Мы и вместе-то толком не были. Моя одержимость ею не в счет. Ленка всегда искала себе состоятельного мужика. А что мог дать ей студент? Мы с отцом не жили роскошно, лишних денег у нас не было. Первая машина появилась у меня в двадцать пять, я купил ее сам, так как отец на свою зарплату не мог позволить себе такой подарок. Гораздо позже я стал достаточно обеспеченным человеком, а до этого все, что я мог предложить Ленке – это жить в нашей с отцом квартире или на съемной. Но она королевна, не привыкла к таким условиям

– Она из богатой семьи?

– Из достаточно состоятельной, чтобы перебирать женихами.

– Заносчивая, наверное.

Я грустно киваю.

– Очень заносчивая. Надменная и стервозная. Я вообще иногда не пойму, как мог в нее влюбиться.

– Так сердце не выбирает, – грустно заключает Тамила, а я согласно киваю.

– Расскажи о себе, – прошу я.

– Так же быстро?

– Постарайся, я в тебя верю.

– У меня не такая увлекательная история, скорее грустная. Тамила Громова, двадцать восемь лет, косметолог. Мой папа был бандитом, а потому покинул этот мир заблаговременно, когда мне было десять лет. Из-за, что отец был самоуверенным эгоистом и ног под собой не чуял, он считал, что с ним ничего не случится, и никакой финансовой подушки нам не оставил. У нас с мамой забрали роскошный дом, машины, квартиры… Все, что было нажито непосильным преступным трудом. – она невесело хмыкает. – Мы остались на улице. Все родственники отца отвернулись от нас, потому что не жаловали, а мама была сиротой, так что в целом мире остались только мы вдвоем. Сначала жили в церкви – там был приют для бездомных – потом мама устроилась на три работы и потихоньку нам удалось снять крохотную страшную квартирку в самом ужасном районе города в доме, который планировался под снос. Мы прожили там адских три года. Потом как-то так получилось, что мама начала встречаться с мужчиной, и со временем мы переехали к нему. Это была словно насмешка судьбы, потому что Борис полицейский. Но какой-то, видимо, слишком честный полицейский, так что к былой роскоши мы не вернулись. Хотя после того барака, в котором мы с мамой жили после смерти отца, двушка на окраине казалась нам раем. Я с горем пополам закончила школу, потом выучилась на косметолога и начала работать. Понимала, что никто для меня денег не заработает, так что по сей день пашу, как проклятая. А потом я встретила Вадима. Состоятельного, крепко стоящего на ногах, щедро подпитанного деньгами отца. Обаятельного и заботливого. Так мне тогда казалось. И вот я здесь. На пляже, на котором должна была стать счастливой. И мне делает предложение практически незнакомый мужик, – Тамила невесело улыбается и тяжело вздыхает. – Могло ли все быть еще более странным в моей жизни?

Она замолкает, а я не знаю, что сказать. Пошвыряло девочку, это без сомнений. И у меня не поворачивается язык снова озвучить свое предложение. Она и так пострадала из-за отца, а потом и любимого мужчины, так еще и я предлагаю ей сомнительную авантюру. Занять место другой, стать нелюбимой женой. Просто удобной для меня, девушкой для траха и отвода глаз. Это, пожалуй, нечестно по отношению к ней. С другой стороны, я же не обманываю ее и не обещаю любовь до гроба.

– Зачем тебе жениться? – нарушает тишину Тамила.

– Наверное, это прозвучит по-идиотски, но мне кажется, что Ленка отстанет от меня, как только у меня появится жена. Перестанет звонить по ночам, рыдать в трубку, что скучает. Перестанет жаловаться на своего мужа и вызывать во мне желание убить его.

– То есть, это все-таки она втягивает тебя в эти отношения?

– Скажем, она не выпускает меня из них.

– И ты думаешь, что, женившись на другой женщине, к которой ничего не испытываешь, разорвешь этот порочный круг?

Я пожимаю плечами.

– Я пытаюсь использовать любой шанс.

– Что еще ты делал?

– Разгульный образ жизни считается? – с улыбкой спрашиваю я, и Тамила качает головой, негромко смеясь. – А почему ты с трудом закончила школу?

– Ненавидела учиться. Да и знаешь, каково это – жить в достатке, ни в чем себе не отказывая, а потом продавать даже фирменные джинсы, чтобы купить хлеб, а вместо них покупать лохмотья в «элитном бутике» секонд-хэнд? Все это выбивает из колеи, учеба отходит на второй план, все дальние перспективы кажутся никчемными, не стоящими внимания. Важно только здесь и сейчас. Поешь ты или нет. Будешь спать в тепле, или надо будет куда-то бежать искать новое пристанище. Да и кошмары меня мучали. Переходный возраст в принципе непростой, а если еще в жизни присутствует драма, то совсем все плохо.

– Ты видела как убили отца?

– К счастью, нет.

– Тогда откуда кошмары?

– Да мало ли поводов? Страхи и неопределенность, которые круглые сутки занимали мои мысли. Детские опасения потерять еще и маму, остаться одной.

– Да, потрепало тебя.

Тамила кивнула, снова уставившись на море. Мы долго молчали, думая каждый о своем. Я бросил взгляд на татуировки на ее теле, теперь они не казались мне уродливыми. Почему-то я подумал о том, что она сделала их в память о своем непростом прошлом. Возможно, эти рисунки нечто значащее, мотивационное. Что-то, что защищает ее психику, как броня.

– Я согласна, – внезапно выдает Тамила, и я застываю. Перевожу взгляд на ее лицо.

– На что?

– Если твое предложение о замужестве еще актуально, то я согласна.

А вот теперь, когда все становится реальным, я уже не так уверен, но слово не воробей…

– Тогда встречаемся здесь же через два часа, – говорю я, поднимаясь с песка.

– В торжественной одежде?

– В самой торжественной. Ты привезла свое свадебное платье?

– Нет, но у меня есть белый сарафан.

– Подойдет, – киваю я и ухожу к своему бунгало, кивнув Тамиле.

Может быть, я полный идиот и сейчас совершаю ошибку, но приключение, которое маячит впереди, подогревает мой интерес и заставляет ускорить шаг. Не знаю, поможет ли мне брак, но, как ни странно, я действительно готов войти в эту воду. И даже если мне женитьба не принесет никакой пользы, где-то глубоко в душе я надеюсь на то, что это поможет Тамиле.

— Саша лежи, — услышала она голос учительницы. — Сейчас «скорая» приедет. Алла, ты не знаешь что с твоей подругой?
       В ответ Алла только пожала плечами, она уже так привыкла, что подругу дома шпыняют, поэтому старалась особо не спрашивать, ибо Александра сама не любила об этом говорить.
       Когда приехала карета «скорой помощи» Алла просилась поехать с подругой, но кто ж её пустит, не доросла пока.
       Уже по пути Саше поставили капельницу, и девочка даже успела задремать. Очнулась она только от того, что каталку потряхивало от езды по стыкам кафельной плитки.
       Куда её везут, девочка особо не понимала, но была уверенна, что тут безопасно. Её больную голову даже посетила мысль, что тут она отдохнёт от дома. Правда, школу пропускать не хотелось.

              К обеду боль в голове немного стихла и Саша начала оглядываться. В палате оказалось ещё три девочки, две с руками на перевязи, а последняя девочка лежала на кровати и её нога, явно в гипсе, была прикреплена на возвышении.
       — О, очнулась, — одна из девочек с травмой руки подошла к Саше. — Привет.
       — Привет, — очень тихо прошептала Александра в ответ.
       — Где тебя так угораздило, доктор сказал, у тебя сильное сотрясение мозгов?
       — Упала, вчера, — Саша посмотрела на вторую девочку, которая была с такой же травмой, но молчала. Самой любопытной была эта разговорчивая.
       — А чего вчера в больницу не поехала?
       — Не знаю, — Саше показалось, что головная боль начала усиливаться.
       — Машк, отстань от человека, видишь же плохо ей, — громко обратилась к болтушке девочка, лежащая с ногой. — Будет чувствовать себя нормально, сама расскажет, если захочет.
       Машка отстала. Саша закрыла глаза и решила, что стоит подремать.

              Ближе к вечеру пришла мать.
       — Саша, ты не говори, что дома упала, — почти ласковым тоном обратилась она к дочери.
       Девочка недоумённо подняла на мать глаза, врать она не любила.
       — Почему?
       — Будут нас таскать в опеку, но ты же сама виновата, что упала. Тебя никто не бил и не толкал.
       Александра молча смотрела на мать. Она не знала, что ответить и чем лично ей грозит разбирательство в этой самой опеке.
       После ухода матери Машка подсела на кровать к Саше:
       — А чего тебе ничего не принесли?
       — А должны? — удивилась Александра, она впервые лежала в больнице.
       — Я уже третий раз в больнице, мне мать вечно сумки с вкусняшками носит. И у девчонок полные тумбочки. Хочешь, угощу?
       Саша отрицательно замотала головой. Она не знала, как оно должно быть, но есть, пока не хотелось. В обед принесли первое и второй плюс компот, она поковыряла, так и не вставая с кровати, только положение полусидячее приняла. Медсестра уговаривала есть, но аппетита у девочки не было, настаивать женщина не стала.
       Машка оказалась неугомонной, она вытащила из своей тумбочки пригоршню конфет, яблоко и мандаринку.
       — На, это тебе. Сейчас не захочешь, потом съешь. У меня всего много. И мамка каждый день несёт.

              Саша поблагодарила девочку, и ей вдруг захотелось плакать, вот так неожиданно совершенно чужая болтливая девчонка оказалась щедрее родной матери.

              Машка оказалась, хоть и болтливой, но при этой доброй и заботливой. Она интересовалась всеми в палате и старалась помогать. Вторую девочку с рукой на перевязи звали Ксюша, она была молчаливая и замкнутая, хотя Маша пёрла как танк со своими вопросами и той приходилось отвечать. Алина, самая старшая, с каким-то сложным переломом ноги была авторитетом среди девочек. Маша замолкала только после слов:
       — Мань, помолчи уже, сил нет тебя слушать.
       А Маша не обижалась, примолкала и шептала Саше:
       — Я вообще такая болтушка, я знаю, — комментировала Мария замечание Алины.
       Саша смотрела на неё и настроение поднималось. Удивительно… Поначалу эта болтушка казалась назойливой, а в итоге именно её разговоры и радовали.
       Именно Маша выудила из Саши историю её падения.
       — У-уу… Изверг у тебя брательник. А родители его любят больше, да? — она совершенно искренне задавала правильные вопросы, которые ранили Александру, но при этом не вызывая обиду в сторону собеседницы. — Ты доктору всё рассказала?
       Саша кивала в ответ.
       Она действительно рассказала, как упала накануне, со всеми подробностями, стараясь ничего не скрывать. Предполагалось, что при падении она ещё и головой ударилась, скорее всего, об стол. Имелась небольшая гематома.
       — Сашенька, ты, пожалуйста, расскажи органам опеки всё, — попросил доктор. — Когда они придут. У тебя ещё есть родные? Бабушки, дедушки?
       Саша пообещала рассказать опеке и поведала, что есть бабушка.

              Бабушка пришла через три дня, как только узнала, что внучка в больнице. Она принесла девочке гостинцев, и Саша почувствовала себя более уверенно. Девочки в палате её жалели, и от этого становилось ещё обиднее. Мать после первого раза больше не приходила. Отец и брат, соответственно тоже.
       — Бабуль, а ты не знаешь, куда могли мои вещи забрать? — полюбопытствовала Саша. — А то телефон мой там, Алке надо позвонить. И зарядку из дома можешь мне принести.
       — Сейчас найдём твой телефон, — пообещала бабушка и пошла прямиком к медсестре.
       Телефон успел разрядиться, но к счастью у Алины оказалось зарядное устройство с нужным разъёмом. Так, что гонять бабулю домой к родителям смысла уже не было.
       — Я к тебе послезавтра приду, но если вдруг, что понадобится — ты звони, — наставляла внучку бабушка.
       Саша согласно кивала, её настроение улучшилось, и она уже не чувствовала себя такой одинокой.

              Звонок Алке поднял настроение ещё больше.
       — Я к тебе завтра приду, — заявила подруга.
       — Тебя, наверное, не пустят, — предположила Саша.
       — Меня? Пусть только попробуют! — Алка как всегда была в своём боевом репертуаре.
       Оказалось всё не так страшно, Саша могла выйти к подруге на этаж. Это только в само отделение пускали родственников, в холле в часы посещений вполне можно было встретиться.

              — Ну как ты, подруга? — полюбопытствовала Алла, оказавшись рядом.
       — Голова болит, а так ничего, — Саша неуверенно пожала плечами.
       — Я тут сестре рассказала про тебя, она мне такого про твоего братика понарасказывала. Оказывается его в классе не особо-то и любят, — поведала Алла. — Он очень заносчивый и высокомерный, любит унижать всех, кто слабее его. Правда Ирка сообщила, что есть некоторые дурочки, кому он нравится. Он вечно выпендривается и строит из себя крутого.
       Саша грустно улыбнулась, её особо не касалась школьная жизнь брата, и может при таком раскладе, это было и хорошо.

              — Здравствуй, Александра, — перед девочкой сидела грузная одышливая тётка с суровым взглядом. — Расскажи, как ты упала. Сама?
       Саша кратко поведала историю своего падения.
       — А зачем тебе понадобилось доставать полную кастрюлю? — нахмурилась женщина.
       — Мама попросила разогреть ужин к приходу папы.
       — Дома из старших никого не было?
       — Брат, но он отказался помогать, — Саша опустила голову, в какой-то момент поняв, что эта тётенька из так называемых органов опеки, посчитает виноватой в случившемся именно её.
       Дальше были вопросы: про семью, про то какие у неё родители, выпивают ли, бьют ли. Получив отрицательные ответы от девочки, женщина устало улыбнулась:
       — Выздоравливай Александра, и старайся осторожнее себя вести. Тяжёлые кастрюли не таскай, надо оценивать свои силы. Ты уже большая, должна уметь определять под силу ли тебе то или иное дело.
       Саша вздохнула и согласно кивнув, удалилась.
       Пришедшая вечером бабушка выслушала подробный рассказ внучки о встречи с женщиной из опеки и как-то тяжко вздохнула.

              — Бабуль, а чего эта опека делает, почему мама просила не рассказывать им о случившемся? — поинтересовалась Саша.
       — Опека проверяет, как живёт ребёнок, вдруг бьют дома, голодом морят, — Саше показалось, что бабушка что-то недоговаривает, но спрашивать больше она не стала.
       Александра проводила бабушку до дверей ведущих на лестницу, и уже развернулась идти в палату, когда услышала голоса за закрытой дверью. Знакомые голоса.
       — Здравствуйте, — это был голос мамы.
       — Мама здравствуй, — это говорил папа.
       — Здравствуйте, — бабушка как-то ехидно поздоровалась. — Очень хорошо, что я вас встретила. Вы долго будете над дочерью издеваться?
       — Кто над ней издевается-то? — изумился отец.
       — То есть заставлять девочку доставать тяжёлую кастрюлю из холодильника, когда она находится на самом верху — это нормально. А этот лось, внучок мой – и пальцем не пошевелил на просьбу сестры помочь. Да, сынок, поражаешь ты меня. Не таким я тебя растила. Куда подевалась вся твоя заботливость, ручки ведь росли оттуда, откуда надо, а сейчас король какой-то. Избаловала ты его Зинаида. Только дочь-то свою чего в прислугу превращаешь?
       — Пусть знает с младых ногтей, как мужа надо почитать в доме. Вы-то своего мужа не удержали, со своим характером-то. Он от вас сбежал. Мужика надо холить и лелеять, тогда он будет рядом и за другими юбками не побежит, — это говорила мама.
       — Да уж, вырастишь служанку кому-то, кто будет об неё ноги вытирать, — сказав это бабушка, начала спускаться по лестнице, Саша услышала её шаги.
       Девочка поняла, что сейчас родители войдут в дверь, и поймут, что она слышала разговор, поэтому девочка быстро метнулась за угол и, прижавшись к стене, отдышалась и продолжила путь, сделала вид, что медленно идёт в палату.

              После выписки жизнь Саши потекла в обычном русле. Дома она продолжала выполнять те же обязанности, что и раньше, только теперь кастрюлю с супом мать никогда не ставила на самую верхнюю полку.
       Брат периодически поддёргивал сестру, называя её заучкой косорукой и курицей. При этом сам еле сдал экзамены за девятый класс. Результатами он радовал только в спорте, тут да. Класса с третьего Алексея отдали в бокс, вот он и старался, последнее время, часто занимая призовые места и выполняя спортивные разряды.
       Чем старше Саша становилась, тем больше обязанностей на неё сваливалось. Самым главным для неё было — смотреть за братом, чтобы вещи были постираны, в шкаф аккуратно уложены, что надо поглажено. Правда, сам же Алексей ей постоянно мешал, чаще всего выгоняя из своей комнаты со стопкой чистых вещей.
       Мать, придя с работы, могла высказать дочери недовольство, по поводу того, что вещи брата так и лежат стопочкой в гостиной.
       — А как я их на место уберу, если Лёша меня не пускает в комнату? — удивлялась Александра.
       — А ты не нахрапом лезть, а ласково. Мужчины, они ласку любят. Для тебя сейчас курс молодого бойца. Я тебя к семейной жизни готовлю, потом ещё спасибо скажешь, — увещевала дочь Зинаида.
       «Нафига она нужна такая семейная жизнь?» — проносилось в голове у девочки, и она топала к брату в комнату, укладывать вещи в шкаф. С приходом родителей Алексей становился шёлковый и добренький.
       В десятый класс брат перешёл в школу со спортивным уклоном, что в итоге оказалось благом для девочки, так как дома он теперь появлялся только вечером, фактически вместе с родителями. Саша быстро выполняла всё, что требовалось по дому, а потом спокойно занималась своими делами.

              ГЛАВА 2. Разрушенная семья

              После окончания школы Алексей поступил в институт физкультуры, благодаря своим спортивным достижениям, а из семьи ушёл отец.
       Это было как гром среди ясного неба. Мать, положившая всю себя на алтарь заботы о муже, сама провалила собственную теорию. Мужчина ушёл к женщине, которая оказалась совершенной противоположностью первой жены. Хотя и не особо моложе.
       Саша смотрела на убитую горем мать и вспоминала слова, сказанные бабушке тогда в больнице. Она ведь действительно верила, что окружив мужа заботой — можно удержать его около себя.
       Брат ещё на первом курсе института начал постоянно пропадать на сборах, или на соревнованиях. Мать совсем поникла, так по жизни ничем не занималась, кроме как служения своим мужчинам. Зато Саша воспряла и стала ещё лучше учиться. Она чаще оставалась у бабушки, которая всегда была рада своей любимой внучке.
       Зинаида будто и не замечала дочь, ей теперь сделалось всё равно. Только когда сын возвращался домой, женщина оживала и начинала с удвоенной силой окружать того уютом и заботой. В эти дни она требовала, чтобы дочь непременно была дома, так как брату полагалась особая обслуга.
       — Ого, сестрёнка, а ты в красотку превращаешься, — заметил сестру в один из дней Алексей. — Я и не заметил, как ты выросла. Надо будет тебя замуж выгодно отдать. Мать тебя правильно воспитала, думаю, богатеи такую с руками-ногами оторвут. Ты смотри — честь свою девичью береги, а то никому не нужна будешь.
       Саша слушала брата и хмурилась, от этих слов ей почему-то стало гадко и противно, будто она в грязи вывалялась.

              Позже, уже у бабушки дома, она пересказала слова Алексея своей любимой бабе Ире.
       — Ты знаешь, что я сделаю? — задумчиво спросила бабуля.
       — Что? — насторожилась девочка.
       — Я перепишу на тебя мою квартиру. У тебя всегда будет шанс уйти ко мне, и ты будешь знать, что у тебя есть свой угол. Нечего на мужиков равняться, они последнее время на мусор становятся похожими. Ты себя ищи, своё предназначение. Будь собой.
       — Бабуль, а я могу к тебе жить переехать? — Сашины глаза загорелись радостью.
       — Ну, пока ты ещё школу не закончила, и тебе нет восемнадцати, за тебя всё-таки родители отвечают. Если только тебя мать отпустит. Только не знаю, согласится ли она, — пожилая женщина ласково смотрела на внучку, прикидывая в голове. Как подступиться к Зинаиде, она очень сомневалась, что бывшая невестка захочет отдать дочь.

              Отец, после ухода из семьи, даже про детей забыл, как казалось Саше. И хотя он был всегда строгим и суровым, она немного скучала.
       Мать запретила детям даже имя его называть. Лёша если и вспоминал в редкие минуты своего присутствия дома, иначе, чем «предатель» не именовал родного отца.

              Олимпиада по химии, проходившая в соседней школе, завела Сашу в местный торговый центр, где она неожиданно столкнулась со своим родителем. Да не одним, а в придачу со своей новой женой.
       — Саша?! — растерянно произнёс отец. Он заметно изменился. При этом Александра не могла определить, как именно. Вроде бы перед ней стоял её папа, такой же, как всегда, но какой-то совсем другой.
       — Папа?! — в тон ему, так же растерянно ответила девочка.
       — Это твоя дочь? — радостно спросила женщина, стоящая рядом с отцом. — Тебя же Александра зовут? — это женщина обратилась уже к девочке и, получив утвердительный кивок, потащила всех в ближайшее кафе.
       Саша согласилась на угощения, во все глаза, продолжая молчаливо пялиться на папу и его жену, которая, надо заметить, очень дружелюбно отнеслась к девочке.
       — Сашенька, приходи к нам в гости, — вроде бы искренне приглашала девочку к себе женщина.
       А Саша сидела и не знала, как себя чувствовать, вроде бы она должна считать отца предателем. Но глядя на папу, у которого глаз горел счастьем, когда он смотрел на свою жену, она не могла его обвинить. Она не знала, почему родители разошлись на самом деле. Мама сказала, что папа просто их предал. И дети должны были довольствоваться данным ответом.
       А теперь встретившись с отцом лицом к лицу, девочка не знала, как ей быть.
       — Приходи к нам в гости, — повторила приглашение папина жена. — Моя дочка тебя всего на год младше, я думаю, вы найдёте общий язык.
       И Саша, неожиданно для самой себя, предложение приняла.