Неоцененный подарок из сказки свинопас

Однажды принц из маленького королевства надумал жениться на дочери самого императора. Послал ей подарки. Однако, они совсем не приглянулись принцессе. Тогда бедный принц поросился на службу во дворец. И его взяли работать придворным свинопасом…

Свинопас читать

Жил-был бедный принц. Королевство у него было маленькое-премаленькое, но жениться всё-таки было можно, а жениться-то принцу хотелось.

Разумеется, с его стороны было несколько смело спросить дочь императора: «Пойдёшь за меня?» Впрочем, он носил славное имя и знал, что сотни принцесс с благодарностью ответили бы на его предложение согласием. Да вот, ждите-ка этого от императорской дочки! Послушаем же, как было дело.

На могиле у отца принца вырос розовый куст несказанной красоты; цвёл он только раз в пять лет, и распускалась на нём всего одна-единственная роза. Зато она разливала такой сладкий аромат, что, впивая его, можно было забыть все свои горести и заботы.

Ещё был у принца соловей, который пел так дивно, словно у него в горлышке были собраны все чудеснейшие мелодии, какие только есть на свете. И роза и соловей предназначены были в дар принцессе; их положили в большие серебряные ларцы и отослали к ней.

Император велел принести ларцы прямо в большую залу, где принцесса играла со своими фрейлинами в гости; других занятий у неё не было. Увидав большие ларцы с подарками, принцесса захлопала от радости в ладоши.

— Ах, если бы тут была маленькая киска! — сказала она.

Но появилась прелестная роза.

— Ах, как это мило сделано! — сказали все фрейлины.

— Больше чем мило! — сказал император, — Это прямо недурно!

Но принцесса потрогала розу и чуть не заплакала.

— Фи, папа! — сказала она. — Она не искусственная, а настоящая!

— Фи! — повторили все придворные. — Настоящая!

— Погодим сердиться! Посмотрим сначала, что в другом ларце! — возразил император.

И вот из ларца появился соловей и запел так чудесно, что нельзя было сейчас же найти какого-нибудь недостатка.

— Superbe! Charmant! — сказали фрейлины; все они болтали по-французски, одна хуже другой.

— Как эта птичка напоминает мне органчик покойной императрицы! — сказал один старый придворный. — Да, тот же тон, та же манера давать звук!

— Да! — сказал император и заплакал, как ребёнок.

— Надеюсь, что птица не настоящая? — спросила принцесса.

— Настоящая! — ответили ей доставившие подарки послы.

— Так пусть она летит! — сказала принцесса и так и не позволила принцу явиться к ней самому.

Но принц не унывал, вымазал себе всё лицо чёрной и бурой краской, нахлобучил шапку и постучался.

— Здравствуйте, император! — сказал он. — Не найдётся ли у вас для меня во дворце какого-нибудь местечка?

— Много вас тут ходит да ищет! — ответил император. — Впрочем, постой, мне нужен свинопас! У нас пропасть свиней!

И вот принца утвердили придворным свинопасом и отвели ему жалкую, крошечную каморку рядом со свиными закутками. Весь день просидел он за работой и к вечеру смастерил чудесный горшочек. Горшочек был весь увешан бубенчиками, и когда в нём что-нибудь варили, бубенчики названивали старую песенку:

Ах, мой милый Августин,
Всё прошло, прошло, прошло!

Занимательнее же всего было то, что, держа над подымавшимся из горшочка паром руку, можно было узнать, какое у кого в городе готовилось кушанье. Да уж, горшочек был не чета какой-нибудь розе!

Вот принцесса отправилась со своими фрейлинами на прогулку и вдруг услыхала мелодичный звон бубенчиков. Она сразу же остановилась и вся просияла: она тоже умела наигрывать на фортепиано «Ах, мой милый Августин». Только одну эту мелодию она и наигрывала, зато одним пальцем.

— Ах, ведь и я это играю! — сказала она. — Так свинопас-то у нас образованный!

Слушайте, пусть кто-нибудь из вас пойдёт и спросит у него, что стоит этот инструмент.

Одной из фрейлин пришлось надеть деревянные башмаки и пойти на задний двор.

— Что возьмёшь за горшочек? — спросила она.

— Десять принцессиных поцелуев! — отвечал свинопас.

— Как можно! — сказала фрейлина.

— А дешевле нельзя! — отвечал свинопас.

— Ну, что он сказал? — спросила принцесса.

— Право, и передать нельзя! — отвечала фрейлина. — Это ужасно!

— Так шепни мне на ухо!

И фрейлина шепнула принцессе.

— Вот невежа! — сказала принцесса и пошла было, но… бубенчики зазвенели так мило:

Ах, мой милый Августин,
Всё прошло, прошло, прошло!

— Послушай! — сказала принцесса фрейлине. — Пойди спроси, не возьмёт ли он десять поцелуев моих фрейлин?

— Нет, спасибо! — ответил свинопас. — Десять поцелуев принцессы, или горшочек останется у меня.

— Как это скучно! — сказала принцесса, — Ну, придётся вам стать вокруг, чтобы никто нас не увидал!

Фрейлины обступили её и растопырили свои юбки; свинопас получил десять принцессиных поцелуев, а принцесса — горшочек.

Вот была радость! Целый вечер и весь следующий день горшочек не сходил с очага, и в городе не осталось ни одной кухни, от камергерской до сапожниковой, о которой бы они не знали, что в ней стряпалось. Фрейлины прыгали и хлопали в ладоши.

— Мы знаем, у кого сегодня сладкий суп и блинчики! Мы знаем, у кого каша и свиные котлеты! Как интересно!

— Ещё бы! — подтвердила обер-гофмейстерина.

— Да, но держите язык за зубами, я ведь императорская дочка!

— Помилуйте! — сказали все.

А свинопас (то есть принц, но для них-то он был ведь свинопасом) даром времени не терял и смастерил трещотку; когда ею начинали вертеть по воздуху, раздавались звуки всех вальсов и полек, какие только есть на белом свете.

— Но это superbe! — сказала принцесса, проходя мимо. — Вот так попурри! Лучше этого я ничего не слыхала! Послушайте, спросите, что он хочет за этот инструмент. Но целоваться я больше не стану!

— Он требует сто принцессиных поцелуев! — доложила фрейлина, побывав у свинопаса.

— Да что он, в уме? — сказала принцесса и пошла своею дорогой, но сделала два шага и остановилась.

— Надо поощрять искусство! — сказала она. — Я ведь императорская дочь! Скажите ему, что я дам ему по-вчерашнему десять поцелуев, а остальные пусть дополучит с моих фрейлин!

— Ну, нам это вовсе не по вкусу! — сказали фрейлины.

— Пустяки! — сказала принцесса. — Уж если я могу целовать его, то вы и подавно!

Не забывайте, что я кормлю вас и плачу вам жалованье!

И фрейлине пришлось ещё раз отправиться к свинопасу.

— Сто принцессиных поцелуев! — повторил он. — А нет — каждый останется при своём.

— Становитесь вокруг! — скомандовала принцесса, и фрейлины обступили её, а свинопас принялся её целовать.

— Что это за сборище у свиных закуток? — спросил, выйдя на балкон, император, протёр глаза и надел очки. — Э, да это фрейлины опять что-то затеяли! Надо пойти посмотреть.

И он расправил задники своих домашних туфель. Туфлями служили ему стоптанные башмаки. Эх ты, ну, как он быстро зашлёпал в них!

Придя на задний двор, он потихоньку подкрался к фрейлинам, а те все были ужасно заняты счётом поцелуев, — надо же было следить за тем, чтобы расплата была честной и свинопас не получил ни больше, ни меньше, чем ему следовало. Никто поэтому не заметил императора, а он привстал на цыпочки.

— Это ещё что за штуки! — сказал он, увидав целующихся, и швырнул в них туфлей как раз в ту минуту, когда свинопас получал от принцессы восемьдесят шестой поцелуй. — Вон! — закричал рассерженный император и выгнал из своего государства и принцессу и свинопаса.

Принцесса стояла и плакала, свинопас бранился, а дождик так и лил на них.

— Ах, я несчастная! — плакала принцесса. — Что бы мне выйти за прекрасного принца! Ах, какая я несчастная!

А свинопас зашёл за дерево, стёр с лица чёрную и бурую краску, сбросил грязную одежду и явился перед ней во всём своём королевском величии и красе, и так он был хорош собой, что принцесса сделала реверанс.

— Теперь я только презираю тебя! — сказал он. — Ты не захотела выйти за честного принца! Ты не поняла толку в соловье и розе, а свинопаса целовала за игрушки! Поделом же тебе!

И он ушёл к себе в королевство, крепко захлопнув за собой дверь. А ей оставалось стоять да петь:

Ах, мой милый Августин,
Всё прошло, прошло, прошло!

(Илл. Н.Гольц)

Categories:

• Литература
• История
• Cancel

О принцах-свинопасах и их родовой гордости.

Детские впечатления очень важны для последующего восприятия мира, поэтому бывает так интересно время от времени перечитывать или пересматривать сказки и хорошее детское кино… Вот недавно мне вспомнилось то ощущение пространства, которое передавали сказки европейский авторов или же — советские сказки (и фильмы) в подражание западной традиции (к примеру, ренессансный «Город мастеров», барочные «Кольца Альманзора» или индустриально-буржуазная «Старая-старая сказка»). Впрочем, нет. Не пространства, а его совершенного отсутствия. Теснота, как свойство бытия. Все эти Золушки и Коты в сапогах живут в маленьком и довольно бедном мире. Короли не царят и не парят, а как бы первые среди равных. Возьмём две близкие по ощущениям сказки Андерсена — «Свинопас» и «Принцесса на горошине». И там, и там — крохотные государства, где короли и принцы сами что-то делают. К примеру, Принц-Свинопас. Предоставим слово Автору: «Жил-был бедный принц. Королевство у него было совсем маленькое, но какое-никакое, а все же королевство…Имя у него было известное на весь свет, и сотни принцесс сказали бы ему спасибо, но вот что ответит императорская дочь?» Психология немецкого принца, даже и юного Фридриха Прусского, (будущего Великого, а когда-то точно такого же).

Пышные родословные с племенными вождями, с викингами и крестоносцами, а на выходе — парик из пакли, пудра из дешёвой муки и понты-понты-понты: «Медам, это топор моего предка — Теодольфа Синеглазого! Не хотите ли пройти со мной на котильон?» Но вернёмся, однако, к нашим сказкам…Для меня в детстве это звучало совершенным оксюмороном — «бедный принц». А в этих сказках почти все принцы — бедные. Может ли какой-нибудь королевич Елисей (или князь Гвидон) быть бедным? Он может претерпевать тяготы, но он априори — в шитом золотом кафтане, при сафьянных сапожках и прочей атрибутике. Что же у среднеевропейского Принца в активе, помимо праотцов в рогатых шлемах и маленького королевства? Соловей и роза — символы романтизма всех времён и народов. Юный Вертер. Но он, тем не менее, нанимается на самую грязную работу. Это только кажется, что пасти свиней — простое дело. Для потомственного свинопаса — наверное. Для юноши королевских кровей — наверное, сложновато. Но он преспокойно вымазывает своё нордическое личико, одевается в хипповую рванину и приступает к работе. Более того, он начинает создавать культурно-художественные ценности, ради которых избалованная Принцесса соглашается на величайший позор.

Сначала он мастерит пахучий горшочек, издающий фашистскую народную музыку про милого Августина, а потом — некую музыкальную штучку: «Стоит повертеть ею в воздухе — и вот уж она сыплет всеми вальсами и польками, какие только есть на свете». А это значит, что Принц с детства что-то такое мастерил своими ручками, а не учился соколиной охоте или сидению на троне. Но, что самое интересно, и сам Император тут показан простым обывателем, у которого тоже нет особого шика: «- Это что еще за сборище у свинарника? — спросил император, выйдя на балкон. Он протёр глаза и надел очки. — Не иначе как фрейлины опять что-то затеяли! Надо пойти посмотреть. И он расправил задники своих туфель — туфлями-то ему служили стоптанные башмаки. И-эх, как быстро он зашагал!» Можно ли представить Царя Салтана в старых туфлях? И вообще, Император ведёт себя, прямо скажем, как обычный бюргер — сам открывает дверь, ворчит, что одолели свиньи, да и вообще — дерётся. «- Это ещё что такое? — сказал он, разобрав, что принцесса целует свинопаса, да как хватит их туфлёй по голове!»

Эх, как тут не вспомнить короля Фридриха-Вильгельма I, отца Фридриха Великого… И свиней-то он жаловал, и самолично дрался с неугодными подчинёнными, и даже сам себе жарил рыбу, ибо считал, что у поваров не слишком чистые руки. И вообще, любил пройтись по Берлину, побазарить с торговками, покурить с пивоварами, дать увесистого пинка моднику в французском платье. А иной раз — завернуть на ужин к богатому мяснику. И сына своего приучал вот так жить. И да — были переговоры о возможной женитьбе юного Фридриха на императорской дочери Марии-Терезии, но там воспоследовал такой жёсткий отказ, что кронпринц со своей флейтой и папиной пивною кружкой был поставлен на место. Что интересно, Вальтер Шелленберг в своих мемуарах писал: «…Однажды я услышал от него (от Гитлера) замечание, сделанное в узком кругу: «История могла бы развиваться совершенно иначе, если бы Фридрих Великий женился на Марии Терезии»…» Но нет. Не вышло. «- Теперь я презираю тебя! — сказал он. — Ты не захотела выйти за честного принца. Ты ничего не поняла ни в соловье, ни в розе, зато могла целовать за безделки свинопаса. Поделом тебе! Он ушёл к себе в королевство и закрыл дверь на засов».

Граница на замке! В общем, сказочную Принцессу выгнали под дождь, а Принц ушёл собирать маленькое, но злое войско — пора было отвоёвывать свиней под звуки «Милого Августина». Хм, а что же наша героиня? «Стоит и плачет принцесса…а дождь так и поливает». Итак, давайте теперь вспомним другую сказку — про Горошину. Ибо она может служить продолжением повествования. Как начинается сказка «Принцесса на горошине»? Именно с дождя. «Как-то ввечеру разыгралась страшная буря: сверкала молния, гремел гром, дождь лил как из ведра, ужас что такое! И вдруг в городские ворота постучали, и старый король пошел отворять». И опять старый король сам отворяет ворота, что характерно. У этого короля есть сын, который мечтает жениться на настоящей принцессе. Что это значит? Не на богатой, не на модной, а именно на той, у которой предки — соответствующие. И вот на пороге стоит нечто и утверждает свои права на титул. Вам не кажется, что это была одна и та же Принцесса? Её выгнали под дождь, она добежала до соседней границы (благо, всё рядом) и решила предъявить себя уже другому Принцу. «»Ну, это мы разузнаем!»; — подумала старая королева, но ничего не сказала, а пошла в опочивальню, сняла с кровати все тюфяки и подушки и положила на доски горошину, а потом взяла двадцать тюфяков и положила их на горошину, а на тюфяки еще двадцать перин из гагачьего пуха».

Заметим, что опять-таки сама. Как супруга всё того же Фридриха-Вильгельма I сама затягивала своих дочек в корсеты и сама сервировала стол в трапезной. Кстати, настоящая принцесса Фике, ставшая императрицей Екатериной, иной раз сама разжигала поутру камин, потому что ей не хотелось будить своих подданных. В общем…«Принц взял её в жены, ведь теперь-то он знал, что берет за себя настоящую принцессу, а горошина попала в кунсткамеру, где её можно видеть и поныне, если только никто её не стащил». Но недолго длилось их счастие, ибо Принц от бедности пошёл на армейскую службу к первому Принцу, стал его генерал-фельмаршалом и, в конечном итоге, вознёсся на Вальхаллу где-нибудь под Россбахом. В общем, мир европейских принцес и принцесс был тесным, бедноватым, но очень гордым. У них там была своя особенная гордость — с соловьями, розами, умением создавать технику. И с тем медным кувшином, который принцесса Фике привезла из Цербста и который так рассмешил добрую и жирную царицу Елисавет Петровну, потому что у той царицы в одной только причёске было столько бриллиантов, сколько во всём этом Цербсте отродясь не водилось!

P.S. Да. Конечно же, в «Сказке о Мёртвой Царевне» царская дочь обслуживает семерых мужиков, но это редкий случай для местных-то сказочных царевен. Разве что какая настоящая начнёт убираться в тронном зале, памятуя о голодном и холодном мекленбург-шверинском детстве.

Тексты сказок взяты отсюда: «Свинопас» и «Принцесса на горошине». А вот тут ТЫЦ! много красивых иллюстраций к «Принцессе на горошине».

Автор: Андерсен Г.Х. | Форма произведения: волшебные, сказка |
Место событий: Европа | В школе: 1-4 класс, 5 класс, 6 класс | Возраст: дети 3-6 лет, дети 6-9 лет | Время чтения: до 30 минут | Темы: гордость и смирение, истинные ценности, справедливость, хитрость

---

Жил-был бедный принц. Королевство у него было совсем маленькое, но какое-никакое, а все же королевство, — хоть женись, и вот жениться-то он как раз и хотел.

Оно, конечно, дерзко было взять да спросить дочь императора: “Пойдешь за меня?” Но он осмелился. Имя у него было известное на весь свет, и сотни принцесс сказали бы ему спасибо, но вот что ответит императорская дочь?

А вот послушаем.

На могиле отца принца рос розовый куст, да какой красивый! Цвел он только раз в пять лет, и распускалась на нем одна-единственная роза. Зато сладок был ее аромат, понюхаешь — и сразу забудутся все твои горести и заботы. А еще был у принца соловей, и пел он так, будто в горлышке у него были собраны все самые чудесные напевы на свете. Вот и решил принц подарить принцессе розу и соловья. Положили их в большие серебряные ларцы и отослали ей.

Повелел император принести ларцы к себе в большой зал — принцесса играла там в гости со своими фрейлинами, ведь других-то дел у нее не было. Увидела принцесса ларцы с подарками, захлопала в ладоши от радости.

— Ах, если б тут была маленькая киска! — сказала она.

Но появилась чудесная роза.

— Ах, как мило сделано! — в голос сказали фрейлины.

— Мало сказать мило, — отозвался император, — прямо-таки недурно!

Только принцесса потрогала розу и чуть не заплакала.

— Фи, папа! Она не искусственная, она настоящая.

— Фи! — в голос повторили придворные. — Настоящая!

— Погодим сердиться! Посмотрим сначала, что в другом ларце! — сказал император.

И вот выпорхнул из ларца соловей и запел так, дивно, что поначалу не к чему и придраться было.

— Бесподобно! Великолепно! — сказали фрейлины.

— Эта птица так напоминает мне органчик покойной императрицы! — сказал один старый придворный. — Да, да, и звук тот, же, и манера!

— Да! — сказал император и заплакал, как ребенок.

— Надеюсь, птица не настоящая? — спросила принцесса.

— Настоящая! — ответили посланцы, доставившие подарки.

— Ну так пусть летит, — сказала принцесса и наотрез отказалась принять принца.

Только принц не унывал; вымазал лицо черной и бурой краской, нахлобучил на глаза шапку и постучался в дверь.

— Здравствуйте, император! — сказал он. — Не найдется ли у вас во дворце местечка для меня?

— Много вас тут ходит да ищет! — отвечал император. — Впрочем, постой, мне нужен свинопас! У нас пропасть свиней!

Так и определили принца свинопасом его величества и убогую каморку рядом со свинарником отвели, и там он должен был жить. Ну вот, просидел он целый день за работой и к вечеру сделал чудесный маленький горшочек. Весь увешан бубенцами горшочек, и когда в нем что-нибудь варится, бубенцы вызванивают старинную песенку:

— Ах, мой милый Августин…

Но только самое занятное в горшочке то, что если подержать над ним в пару палец — сейчас можно узнать, что у кого готовится в городе. Слов нет, это было почище, чем роза.

Вот раз прогуливается принцесса со всеми фрейлинами и вдруг слышит мелодию, что вызванивали бубенцы. Стала она на месте, а сама так вся и сияет, потому что она тоже умела наигрывать. “Ах, мой милый Августин”, — только эту мелодию и только одним пальцем.

— Ах, ведь и я это могу! — сказала она. — Свинопас-то у нас, должно быть, образованный. Послушайте, пусть кто-нибудь пойдет и спросит, что стоит этот инструмент.

И вот одной из фрейлин пришлось пройти к свинопасу, только она надела для этого деревянные башмаки.

— Что возьмешь за горшочек? — спросила она.

— Десять поцелуев принцессы! — отвечал свинопас.

— Господи помилуй!

— Да уж никак не меньше! — отвечал свинопас.

— Ну, что он сказал? — спросила принцесса.

— Это и выговорить-то невозможно! — отвечала фрейлина. — Это ужасно!

— Так шепни на ухо!

И фрейлина шепнула принцессе.

— Какой невежа! — сказала принцесса и пошла дальше, да не успела сделать и нескольких шагов, как бубенцы опять зазвенели так славно:

— Ах, мой милый Августин,

Все прошло, прошло, прошло!

— Послушай, — сказала принцесса, — поди спроси, может, он согласится на десять поцелуев моих фрейлин?

— Нет, спасибо! — отвечал свинопас. — Десять поцелуев принцессы, или горшочек останется у меня.

— Какая скука! — сказала принцесса. — Ну, станьте вокруг меня, чтобы никто не видел!

Загородили фрейлины принцессу, растопырили юбки, и свинопас получил десять поцелуев принцессы, а принцесса — горшочек.

Вот радости-то было! Весь вечер и весь следующий день стоял на огне горшочек, и в городе не осталось ни одной кухни, будь то дом камергера или сапожника, о которой бы принцесса не знала, что там стряпают. Фрейлины плясали от радости и хлопали в ладоши.

— Мы знаем, у кого сегодня сладкий суп и блинчики! Знаем, у кого каша и свиные котлеты! Как интересно!

— В высшей степени интересно! — подтвердила обергофмейстерина.

— Но только держите язык за зубами, ведь я дочь императора!

— Помилуйте! — сказали все.

А свинопас — то есть принц, но для них-то он был по-прежнему свинопас — даром времени не терял и смастерил трещотку. Стоит повертеть ею в воздухе — и вот уж она сыплет всеми вальсами и польками, какие только есть на свете.

— Но это же бесподобно! — сказала принцесса, проходя мимо. — Просто не слыхала ничего лучше! Послушайте, спросите, что он хочет за этот инструмент. Только целоваться я больше не стану!

— Он требует сто поцелуев принцессы! — доложила фрейлина, выйдя от свинопаса.

— Да он, верно, сумасшедший! — сказала принцесса и пошла дальше, но, сделав два шага, остановилась. — Искусство надо поощрять! — сказала она.- Я дочь императора. Скажите ему, я согласна на десять поцелуев, как вчера, а остальные пусть получит с моих фрейлин!

— Ах, нам так не хочется! — сказали фрейлины.

— Какой вздор! — сказала принцесса. — Уж если я могу целовать его, то вы и подавно! Не забывайте, что я кормлю вас и плачу вам жалованье!

Пришлось фрейлине еще раз сходить к свинопасу.

— Сто поцелуев принцессы! — сказал он. — А нет- каждый останется при своем.

— Становитесь вокруг! — сказала принцесса, и фрейлины обступили ее и свинопаса.

— Это что еще за сборище у свинарника? — спросил император, выйдя на балкон. Он протер глаза и надел очки. — Не иначе как фрейлины опять что-то затеяли! Надо пойти посмотреть.

И он расправил задники своих туфель — туфлями-то ему служили стоптанные башмаки. И-эх, как быстро он зашагал!

Спустился император во двор, подкрадывается потихоньку к фрейлинам, а те только тем и заняты, что поцелуи считают, ведь надо же, чтобы дело сладилось честь по чести и свинопас получил ровно столько, сколько положено, — ни больше, ни меньше. Вот почему никто и не заметил императора, а он привстал на цыпочки и глянул.

— Это еще что такое? — сказал он, разобрав, что принцесса целует свинопаса, да как хватит их туфлей по голове!

Случилось это в ту минуту, когда свинопас получал свой восемьдесят шестой поцелуй.

— Вон! — в гневе сказал император и вытолкал принцессу со свинопасом из пределов своего государства.

Стоит и плачет принцесса, свинопас ругается, а дождь так и поливает.

— Ах я, горемычная! — причитает принцесса. — Что бы мне выйти за прекрасного принца! Ах я несчастная!..

А свинопас зашел за дерево, стер с лица черную и бурую краску, сбросил грязную одежду — и вот перед ней уже принц в царственном облачении, да такой пригожий, что принцесса невольно сделала реверанс.

— Теперь я презираю тебя! — сказал он. — Ты не захотела выйти за честного принца. Ты ничего не поняла ни в соловье, ни в розе, зато могла целовать за безделки свинопаса. Поделом тебе!

Он ушел к себе в королевство и закрыл дверь на засов. А принцессе только и оставалось стоять да петь:

— Ах, мой милый Августин,

Все прошло, прошло, прошло!