Неудобная жена рассказ на дзене глава 17

Максим съел свой ужин молча, отметив, что в этот раз индейка у жены получилась еще вкусней и более сочной, чем в прошлый раз, а слоеный тортик вызывал желание попробовать еще кусочек, и еще, и еще.

Поев, парень вышел в гостиную и улегся на диване перед телевизором.

После сытного ужина захотелось вздремнуть и он уже прикрыл глаза, когда вдруг жена, облаченная в симпатичный шелковый халатик неслышно прокралась в комнату, загородив собой телевизор.

Присутствие жены требовало разлепить сонные веки.

— Зой, уйди, мешаешь, — недовольно поморщился Максим.

— Раньше не мешала, — улыбнулась девушка.

Она медленно потянула за концы пояска на своей талии. Легкая невесомая ткань соскользнула с ее гладкой загорелой кожи и Максим, чертыхнувшись, поднялся с дивана.

— Спасибо за ужин, — процедил он сквозь зубы и хлопнул дверью.

Зоя осталась стоять посреди комнаты. Она осела на пол и грустно уставилась на свой новенький халат. Специально сегодня купила его в магазине шикарного женского белья, выложив немалую сумму, а муж даже не то что не оценил — разозлился.

***

Максим задумчиво взглянул в окна собственной квартиры. Ему не хотелось возвращаться домой. Туда, где она.

Он знает, что нужно жене — недавно у Зои прервалась беременность на маленьком сроке. Это уже вторая их трагедия. Максим устал от переживаний и слез жены. Уж лучше бы они развелись, раз ничего у них не получается!

Сегодня он вернется домой только за-полночь. Он не хочет, чтобы Зоя использовала его как средство для новой беременности. Нужно сделать перерыв в отношениях, а она словно одержимая, лезет и лезет к нему, пытаясь соблазнить.

Максим позвонил другу, Семену и напросился в гости.

— Приезжай, — обрадовался парень.

Максим вызвал такси.Сегодня он снова напьется, поэтому не сможет сесть за руль…

***

— Видел ее? — ошарашил Максима Семен.

Семен отпил из маленького пузатого стаканчика янтарную жидкость и достав телефон, нашел объявление, которое так взволновало парня.

С экране смартфона улыбалась симпатичная девушка с живым взглядом и задорными ямочками на щеках.

Соня.

Максим сразу ее узнал. Знакомые смеющиеся глаза, родинка на подбородке, челка, скрывающая брови.

«Набор вечерней группы на совместные занятия йогой».

О, да. Сонька — йогист со стажем.

Максим жадным взглядом уставился на экран телефона. Семен засмеялся, когда увидел полный сожаления взгляд друга, которым тот проводил картинку.

Воспоминания готовы были нахлынуть волной, но Максим с громким стуком поставил стакан на стол.

— Мне пора.

— Ты что, не допили даже! — расстроился друг.Все желание приятно проводить время с другом детства, как рукой сняло и Максим торопливо сбежал по лестнице.

Продолжение

                                    
                                          
Миновал еще один месяц. Соглашение, которое заключили Лиса и Чонгук, оправдало себя. Совместные завтраки и ужины проходили в вежливой, даже приятной атмосфере, и визиты к врачу стали не таким тяжелым испытанием для Лисы с молчаливой поддержкой Чона. Он выполнил обещание — просто наблюдал, не вмешиваясь, но даже просто его присутствие положительно влияло на ее самочувствие.
Но не это больше всего удивляло Лису, а то, что она наслаждалась тем самым временем вместе, на которое уговорил ее Чона. Вопреки ожиданиям он ни разу не отменил их встречи, а, наоборот, в эти дни приходил домой пораньше. Иногда они просто сидели в гостиной с миской попкорна и смотрели фильм, изредка переговариваясь, иногда играли в скрэббл. Такие вечера нравились Лисе больше всего, ведь ей, наконец, удалось хоть в чем-то превзойти мужа. Чонгук ужасно играл в скрэббл. Он оправдывался, что корейский не его родной язык, и на каждый матч-реванш настраивался, как на последний решительный бой. Однако это, к безмерной радости Лисы, не помогало ему победить. Пусть Чон и не хватало навыков, но играл он азартно, с полной отдачей и частенько смешил Лису оригинальной орфографией и явно выдуманными словами. Кроме скрэббла Лиса и Чон играли еще и в шахматы, и тут они были равными соперниками.
Вскоре Лиса заметила, что с нетерпением ждет вечеров в обществе Чонгука и рассердилась. Как она ни старалась защитить себя, а он все равно изловчился и проник за ее броню. Это чем-то напоминало автомобильную аварию — видишь, что она произойдет, но не можешь предотвратить неизбежную катастрофу. Однако Лиса старалась сохранить хоть какой-то контроль над ситуацией. Как только истекали два часа, она вставала и уходила в свою спальню, и в следующий раз они начинала игру или кино там, где остановились в предыдущий вечер.
— Нет! — возразила Лиса. Они с Чоном снова сражались в скрэббл. Оба сидели на полу, а игральная доска стояла на низком журнальном столике между ними. — Я еще как против! Нет слова «лексиконус», и ты хорошо это знаешь.
— А я говорю, что есть, — беспечно пожал плечами Чон. — Ты не хочешь, чтобы я получил бонусные очки и утроил свой счет, поэтому и возражаешь.
— Конечно, не хочу, — согласилась Лиса. — Двести семьдесят пять очков за несуществующее слово?! Да вот еще! Я тут не в поддавки играю.
Чонгук по-мальчишески улыбнулся, и Лиса отвернулась, отчаянно стараясь не поддаться его очарованию.
Поворчав для вида, Чон убрал свои буквы с доски.
— Может, это французское слово, — пробормотал он.
Лиса закатила глаза.
— Вот и используй его, когда будешь играть с французом.
Чон рассмеялся так радостно и беззаботно, что у Лисы перехватило дыхание. Похоже, с каждым днем он все больше расслаблялся, и частенько ей казалось, что муж хочет быть вместе с ней подольше.
Чон снова сосредоточился на доске — он что-то бормотал по-японски и поглаживал подбородок, обдумывая свой следующий ход. Наконец, он остановился на слове «угорь», но разместил его на доске так неудачно, что оно принесло ему всего три очка.
 Лиса ехидно хмыкнула, записывая его жалкие баллы, а потом со сладкой улыбкой указала на букву «з», с которой Чонгук мог выложить слово «съезд». Затем она использовала ту же букву для слова «кузница», которое благодаря удачному расположению принесло ей тридцать девять очков.
— Что это за слово? Имена собственные запрещены! — недовольно буркнул Чонгук.
Лиса, не сдержавшись, хихикнула, взяла словарь, нашла определение слова и показала мужу. Тот внимательно изучил описание, что-то тихо сказал на японском и снова склонился над доской. Лиса заметила, что челка упала ему на лоб, и ей до смерти захотелось смахнуть ее назад.
— Наверное, еще рано, но я подумываю об устройстве детской, — сказала она, отвлекая себя от безумного желания прикоснуться к мужу.
Ее слова привлекли внимание Чонгука. Он поднял голову от доски и широко улыбнулся.
— Замечательная идея, — энергично кивнул он. — Мы могли бы пройтись по мебельным салонам и магазинам игрушек. На прошлой неделе я видел в игрушечном огромную панду. Она идеально подойдет для ребенка.
Лиса тупо уставилась на Чонгука, опешив от его восторженного ответа.
— В игрушечном магазине? — наконец, спросила она и засмущалась.
— Он недалеко от офиса, и я пару раз заходил туда во время обеденных перерывов, — признался Чон. — Просто, чтобы посмотреть, какие вещи и игрушки сейчас нужны детям.
Лиса растерялась, не зная, что сказать. Нужно ли ей волноваться или радоваться, что Чонгук проявляет такой интерес к их ребенку? И как, черт побери, ей реагировать на предложение вместе обустраивать детскую?!
Чувства Лисы были в полном раздрае, поэтому она ничего не ответила, решив позже все это хорошенько обдумать.
Чон, почувствовав изменение ее настроения, и, вероятно, поняв, что сболтнул лишнего, замолчал, обеспокоенно вертя в руках фишку с буквой.
— Я немного устала. Лучше пойду спать, — вдруг сказала Лиса.
Чонгук с обидой посмотрел на нее.
— У меня есть еще час, — заметил он с горечью.
Лиса нервно прикусила губу.
— Да, — наконец, сказала она и указала на доску: — Сейчас твой ход.
Чонгук как-то странно на нее посмотрел, покачал головой и поднялся на ноги.
— Ты не пленница. Если устала, иди спать, — устало произнес он и засунул руки в карманы брюк дорогого делового костюма.
— Я выполню свою часть уговора. — Она упрямо продолжала сидеть, хотя больше всего ей хотелось убежать.
— Ты ведешь себя так по-детски, — буркнул он и вышел из комнаты.
Спустя несколько минут Лисе пришлось признать, что Чон не вернется. Они поссорились впервые за месяц, и Лиса уже пожалела об этом. Да, она вела себя по-детски, но только потому, что не знала, как еще справиться со своими эмоциями, и теперь должна извиниться перед мужем.
Вздохнув, она поднялась с насиженного места на мягком ковре и пошла к кабинету Чонгука.
Из-за приоткрытой двери домашнего офиса доносился тихий голос мужа — видимо, он разговаривал по телефону. Не желая мешать, Лиса решила пока пойти перекусить и уже повернула к кухне, когда услышала хриплый стон, а потом кое-что такое, что заставило ее замереть на месте.
— Сана... — произнес Чонгук напряженным голосом.
Лиса подошла поближе к двери. Теперь голос мужа слышался яснее.
— ...Сана, дорогая...
Это единственное, что Лиса поняла из потока японских слов. Она неуверенно прикусила губу, не понимая, говорит ли Чонгук с Саной или о ней.
«Ну, почему я не выучила японский?»
Впервые Лиса услышала имя этой женщины несколько месяцев назад и тут же постаралась выкинуть его из головы — она ничего не знала о Сане и не хотела давать волю своему богатому воображению. И вот теперь пожалела, что не разузнала побольше об этой загадочной синьорине — не от отца и Чонгука, конечно, — а сама, пусть это и было бы очень сложно, учитывая, что ей известно только имя.
Чон не заметил Лису и продолжал разговаривать по телефону. Лиса разобрала еще несколько слов, значения которых не поняла, а еще услышала ласковые обращения, которые были ей знакомы — Чонгук часто произносил их во время секса. В то время Лиса задавалась вопросом, не использовал ли он «дорогая», «милая» и прочие нежности, чтобы еще больше обезличить акт — ведь ее собственное имя в такие интимные моменты он почти не называл.
Лиса нерешительно топталась за дверью кабинета Чона, как топталась где-то на заднем плане его жизни последние два года, а затем развернулась и пошла в свою спальню. Там она приняла душ, переоделась в пижаму и легла в кровать. Свет в ее спальне был давно выключен, когда раздались легкие шаги на лестнице. Лиса затаила дыхание, когда Чон немного помедлил у ее двери — как делал каждый вечер. Обычно она облегченно выдыхала, когда несколько мгновений спустя он проходил дальше, но в этот раз уткнулась в подушку и плакала, пока не уснула.



  


                       
  




                                  

«В последнее время Марине всё чаще и чаще думалось о том, что она устала. От чего же может устать женщина, живущая в достатке, припеваючи, и не зная забот, спросите вы… Вот и Марину об этом спросила как-то закадычная и давняя её подруга Лена, которая осталась одна с двумя детьми, кое-как вытащила и вырастила их, вкалывая на двух, а то и трёх работах…»

Фото из открытого источника Яндекс.Картинки

От Автора:

Доброе утро, дорогой мой Читатель.

Сегодня начало нового рассказа. Как заведено на нашем с тобою, мой Читатель, сайте, он про отношения, про человеческие судьбы, про борьбу со своими демонами, и конечно, про любовь. С названием я помучалась… надеюсь, что Читатель поймет, название — не про возраст, а немного о другом…

В этот раз на проверку у меня так мало времени, что даже немного страшновато — ошибок будет много) Не судите строго, автор хочет в отпуск и потому сейчас много и напряжённо работает)

Найдёте ошибку — пишите, я исправлю.

Приятного лета, мои друзья!

Глава 1.

Марина Владимировна сидела за своим туалетным столиком и смотрела в зеркало. Оттуда на неё грустно смотрела симпатичная женщина, лет этак за пятьдесят с небольшим хвостиком. На самом деле, то есть «по паспорту», ей было пятьдесят семь лет.

В молодости Марина работала стюардессой, которых в те годы именовали бортпроводниками, там она и познакомилась со своим будущим мужем.

Валерий Борисович летел тогда бизнес-классом в Москву из Новосибирска и просто глаз не смог отвести от темноволосой девушки с точёной фигуркой и милыми чертами лица. Сам он, в свои двадцать восемь лет, уже имел модное в те годы новшество — Индивидуальное Частное Предприятие, или ИЧП. В простонародье попросту – фирму. При помощи своего отца, долгие годы занимающего высокий партийный пост, в годы перестройки Валерий Борисович занял нишу по реализации оборудования торговым предприятиям, так стремительно развивающимся в юные годы новой страны.

После встречи в самолёте Валерий разыскал понравившуюся ему девушку, которую не смог забыть, и через два года они сыграли пышную свадьбу.

Теперь, спустя годы, его фирма, пережившая всякие реорганизации, имела несколько филиалов в разных городах, процветала и приносила хороший доход. Да, теперь у них было всё – большая квартира в городе, огромный дачный участок на берегу реки, а на участке большой дом, и баня, и вообще всё, что нужно для отдыха.

Только почему же всё чаще Марина скучала по тем временам, когда она варила суп из половины куриной ножки… Когда в бизнесе наступал очередной кризис, Марина всегда поддерживала мужа, не жалуясь ни на какие тяготы. И сейчас ей казалось, что тогда, в трудные времена они были ближе и счастливее, чем теперь.

Не смотря на постоянное недовольство этим фактом мужа, Марина продолжала работать, хоть уже и оформила себе пенсию. Вообще, Валера всегда был недоволен тем, что Марина работала и не соглашалась на роль домохозяйки. Конечно, после их свадьбы и речи не могло быть о том, чтобы молодая жена продолжила карьеру стюардессы, и Марина перешла на другую работу. Используя знакомства, свёкор устроил её в нотариальную контору, где она и трудилось до сих пор, всё чаще выслушивая укоры мужа.

— Марина, ну сколько можно! – возмущенно смотрел на неё Валера поверх очков, — Пенсия уже заработана, можно и мужу внимание уделить!

Марина улыбалась и не отвечала мужу, зная его несговорчивый характер. А сама думала – какого же внимания ему не хватает? Её рабочий день всегда длился до шестнадцати часов, и к приходу мужа был готов и горячий ужин, и дом встречал его чистотой и уютом.

Двое дочерей четы уже выросли, обе вышли замуж и разлетелись по стране. Теперь остались Марина и Валера одни в большой своей квартире…

В этом рассказе будет много прекрасного Крыма. Фото мои)

Но чуткая Марина не могла не заметить, что в последнее время недовольство мужа всё усиливалось, и иногда он с большим трудом сдерживался от колких замечаний в адрес жены.

Валера всегда очень серьёзно относился к внешней стороне того, достаточно ли презентабельно выглядит он перед окружающими – партнёрами по бизнесу, друзьями, налоговыми работниками, приходящими в офис с проверками, и так далее, далее, далее… Хорошие дорогие костюмы, часы, портфель для бумаг из кожи самого достойного из крокодилов, последняя марка машины – всё это непременно должно было присутствовать в жизни самого Валерия Борисовича. И, разумеется, Марина Владимировна должна была по всем своим параметрам соответствовать его статусу.

Хорошая фигура, ухоженная внешность, обязательные каблучки, приветливая улыбка и умение поддержать любую беседу – вот где Марине пригодились навыки прошлой её профессии.

Только в последнее время Марине всё чаще и чаще думалось о том, что она устала. От чего же может устать женщина, живущая в достатке, припеваючи, и не зная забот, спросите вы… Вот и Марину об этом спросила как-то закадычная и давняя её подруга Лена, которая осталась одна с двумя детьми, кое-как вытащила и вырастила их, вкалывая на двух, а то и трёх работах.

По теме:
Тюльпановая лихорадка .

Дала детям хорошее образование, и теперь сыновья Лены, неплохо устроившись в жизни, помогали матери. Вот сама Лена устала, да.

Так от чего же могла устать Марина? Теперь, сидя перед зеркалом в дорого-богато обставленной спальне, Марина поняла, от чего. Она устала соответствовать.

Всё чаще она задумывалась, что очень хочется ей вместо каблуков надеть удобную и практичную обувь, вместо платья одеться в джинсы и посадить на идеально ровном дачном газоне пару рядков картошки…

Но стоило ей только заикнуться о посадках, Валера недовольно морщил лицо и спрашивал:

— Сколько тебе нужно картошки? Я завтра скажу Юре, он купит и привезет, — говорил муж, имея ввиду своего водителя Юру.

— Да не надо мне картошки, — огорченно вздыхала Марины и еле сдерживала слёзы от такого непонимания мужа.

-Вот и хорошо. Кстати, завтра пятница, у тебя короткий день. Так что прошу тебя, к вечеру будь готова – мы приглашены на ужин с Василенковыми. Сначала идём в театр, Дмитрий Иванович достал нам билеты на модную постановку, а после ужинаем в «Плазе». Надень бирюзовое платье и обязательно серьги с топазами.

— Мне не нравится бирюзовое платье, я бы хотела надеть что-то более удобное. Вообще, почему ты за меня решаешь такие вещи? Вроде бы я никогда не страдала отсутствием вкуса…

— Я просто попросил тебя надеть бирюзовое платье, — обиженно вымолвил Валера, — В чём проблема?

— Ни в чём! Просто я не хочу ни на какую «модную постановку»! Я в прошлый раз насмотрелась. До сих пор в себя не могу прийти!

— Мариш, к чему это всё? Я устал, весь день работал, переговоры были сложные. И не хочу теперь весь вечер пререкаться с тобой из-за платья! Ты сама всё прекрасно понимаешь – так что, мы идём с Василенковыми и в театр, и в ресторан! И ты будешь в бирюзовом платье!

Марина обиженно передернула плечами, но замолчала. Спорить с мужем ей тоже не хотелось.

Продолжение здесь.

Путеводитель по каналу здесь.

От Автора:

Дорогие мои Читатели! Этот рассказ публикуется по две главы в день — в 7.00 и в 15.00 часов по времени города Екатеринбурга.

Главы стоят на отложенной публикации на указанное время, поэтому ссылки для перехода на продолжение я делаю вечером, в свободную минуту.

Проходите пожалуйста на Канал — там новые главы публикуются своевременно! Спасибо, за ваши 👍, за комментарии и поддержку! Сайт существует только благодаря вам!

Буду благодарна за репост в ваших соцсетях и подписку.

Стоит еще зайти сюда: Истории.

Источник статьи: «Новая старая жена» Глава 1.

Этот рассказ надолго выбил меня из колеи… Прочтите до конца, не пожалейте времени. Возможно, он крепко и навсегда утвердит вас в мысли, что жить надо здесь и сейчас…

У мамы в серванте жил хрусталь. Салатницы, фруктовницы, селедочницы. Все громоздкое, непрактичное. И ещё фарфор. Красивый, с переливчатым рисунком цветов и бабочек.

Набор из 12 тарелок, чайных пар и блюд под горячее.

Мама покупала его еще в советские времена, и ходила куда-то ночью с номером 28 на руке. Она называла это: «Урвала». Когда у нас бывали гости, я стелила на стол кипенно белую скатерть. Скатерть просила нарядного фарфора.

— Мам, можно?

— Не надо, это для гостей.

— Так у нас же гости!

— Да какие это гости! Соседи да баб Полина…

Я поняла: чтобы фарфор вышел из серванта, надо, чтобы английская королева бросила Лондон и заглянула в спальный район Капотни, в гости к маме.

Раньше так было принято: купить и ждать, когда начнется настоящая жизнь. А та, которая уже сегодня — не считается. Что это за жизнь такая? Сплошное преодоление. Мало денег, мало радости, много проблем. Настоящая жизнь начнется потом.

Прямо раз — и начнется. И в этот день мы будем есть суп из хрустальной супницы и пить чай из фарфоровых чашек. Но не сегодня.

Когда мама заболела, она почти не выходила из дома. Передвигалась на инвалидной коляске, ходила с костылями, держась за руку сопровождающего.

— Отвези меня на рынок, — попросила мама однажды.

Последние годы одежду маме покупала я, и всегда угадывала. Хотя и не очень любила шоппинг для нее: у нас были разные вкусы. И то, что не нравилось мне — наверняка нравилось маме. Поэтому это был такой антишоппинг — надо было выбрать то, что никогда не купила бы себе — и именно эти обновки приводили маму в восторг.

— Мне белье надо новое, я похудела.

У мамы хорошая, но сложная фигура, небольшие бедра и большая грудь, подобрать белье на глаз невозможно. В итоге мы поехали в магазин. Он был в ТЦ, при входе, на первом этаже. От машины, припаркованной у входа, до магазина мы шли минут сорок. Мама с трудом переставляла больные ноги. Пришли. Выбрали. Примерили.

— Тут очень дорого и нельзя торговаться, — сказала мама. — Пойдем еще куда-то.

— Купи тут, я же плачу, — говорю я. — Это единственный магазин твоей шаговой доступности.

Мама поняла, что я права, не стала спорить. Выбрала белье.

— Сколько стоит?

— Не важно, — говорю я.

— Важно. Я должна знать.

Мама фанат контроля. Ей важно, что это она приняла решение о покупке.

— Пять тысяч, — говорит продавец.

— Пять тысяч за трусы?????

— Это комплект из новой коллекции.

— Да какая разница под одеждой!!!! — мама возмущена.

Я изо всех сил подмигиваю продавцу, показываю пантомиму. Мол, соври.

— Ой, — говорит девочка-продавец, глядя на меня. — Я лишний ноль добавила. Пятьсот рублей стоит комплект.

— То-то же! Ему конечно триста рублей красная цена, но мы просто устали… Может, скинете пару сотен?

— Мам, это магазин, — вмешиваюсь я. — Тут фиксированные цены. Это не рынок.

Я плачу с карты, чтобы мама не видела купюр. Тут же сминаю чек, чтобы лишний ноль не попал ей на глаза. Забираем покупки. Идем до машины.

— Хороший комплект. Нарядный. Я специально сказала, что не нравится, чтоб интерес не показывать. А вдруг бы скинули нам пару сотен. Никогда не показывай продавцу, что вещь тебе понравилась.

Иначе, ты на крючке.

— Хорошо, — говорю я.

— И всегда торгуйся. А вдруг скинут?

— Хорошо.

Я всю жизнь получаю советы, которые неприменимы в моем мире. Я называю их пейджеры. Вроде как они есть, но в век мобильных уже не надо.

Читать также: «Нужно копить деньги и все делать качественно” — это незыблемые родительские истины… позавчерашнего дня.

Однажды маме позвонили в дверь. Она долго-долго шла к двери. Но за дверью стоял терпеливый и улыбчивый молодой парень. Он продавал набор ножей. Мама его впустила, не задумываясь. Неходячая пенсионерка впустила в квартиру широкоплечего молодого мужика с ножами. Без комментариев. Парень рассказывал маме про сталь, про то, как нож может разрезать носовой платок, подкинутый вверх, на лету.

— А я без мужика живу, в доме никогда нет наточенных ножей, — пожаловалась мама.

Проявила интерес. Хотя сама учила не проявлять. Это было маленькое шоу. В жизни моей мамы было мало шоу. То есть много, но только в телевизоре. А тут — наяву. Парень не продавал ножи. Он продавал шоу. И продал. Парень объявил цену. Обычно этот набор стоит пять тысяч, но сегодня всего 2,5. И еще в подарок кулинарная книга. «Ну надо же! Еще и кулинарная книга!» — подумала мама, ни разу в жизни не готовившая по рецепту: она чувствовала продукт и знала, что и за чем надо добавлять в суп. Мама поняла: ножи надо брать. И взяла.

Пенсия у мамы — 9 тысяч. Если бы она жила одна, то хватало бы на коммуналку и хлеб с молоком. Без лекарств, без одежды, без нижнего белья. И без ножей. Но так как коммуналку, лекарства ,продукты и одежду оплачивала я, то мамина пенсия позволяла ей чувствовать себя независимой. На следующий день я приехала в гости. Мама стала хвастаться ножами. Рассказала про платок, который прям на лету можно разрезать. Зачем резать платки налету и вообще зачем резать платки? Я не понимала этой маркетинговой уловки, но да Бог с ними. Я знала, что ей впарили какой-то китайский ширпотреб в нарядном чемоданчике. Но молчала. Мама любит принимать решения и не любит, когда их осуждают.

— Так что же ты спрятала ножи, не положила на кухню?

— С ума сошла? Это на подарок кому-то. Мало ли в больницу загремлю, врачу какому. Или в Собесе, может, кого надо будет за путевку отблагодарить…

Опять на потом. Опять все лучшее — не себе. Кому-то. Кому-то более достойному, кто уже сегодня живет по-настоящему, не ждет.

Мне тоже генетически передался этот нелепый навык: не жить, а ждать. Моей дочке недавно подарили дорогущую куклу. На коробке написано «Принцесса». Кукла и правда в шикарном платье, с короной и волшебной палочкой. Дочке — полтора годика. Остальных своих кукол она возит за волосы по полу, носит за ноги, а любимого пупса как-то чуть не разогрела в микроволновке. Я спрятала новую куклу.

Потом как-нибудь, когда доделаем ремонт, дочка подрастет, и наступит настоящая жизнь, я отдам ей Принцессу. Не сегодня.

Но вернемся к маме и ножам. Когда мама заснула, я открыла чемоданчик и взяла первый попавшийся нож. Он был красивый, с голубой нарядной ручкой. Я достала из холодильника кусок твердого сыра, и попыталась отрезать кусочек. Нож остался в сыре, ручка у меня в руке. Такая голубая, нарядная.

— Это даже не пластмасса, — подумала я.

Вымыла нож, починила его, положила обратно в чемодан, закрыла и убрала. Маме ничего, конечно, не сказала. Потом пролистала кулинарную книгу. В ней были перепутаны страницы. Начало рецепта от сладкого пирога — конец от печеночного паштета. Бессовестные люди, обманывающие пенсионеров, как вы живете с такой совестью?

В декабре, перед Новым годом маме резко стало лучше, она повеселела, стала смеяться. Я вдохновилась ее смехом. На праздник я подарила ей красивую белую блузку с небольшим деликатным вырезом, призванную подчеркнуть ее большую грудь, с резным воротничком и аккуратными пуговками. Мне нравилась эта блузка.

— Спасибо, — сказала мама и убрала ее в шкаф.

— Наденешь ее на новый год?

— Нет, зачем? Заляпаю еще. Я потом, когда поеду куда-нибудь…

Маме она очевидно не понравилась. Она любила яркие цвета, кричащие расцветки. А может наоборот, очень понравилась. Она рассказывала, как в молодости ей хотелось наряжаться. Но ни одежды, ни денег на неё не было. Была одна белая блузка и много шарфиков. Она меняла шарфики, повязывая их каждый раз по-разному, и благодаря этому прослыла модницей на заводе. К той новогодней блузке я
тоже подарила шарфики. Я думала, что подарила маме немного молодости. Но она убрала молодость на потом.

В принципе, все её поколение так поступило. Отложило молодость на старость. На потом. Опять потом. Все лучшее на потом. И даже когда очевидно, что лучшее уже в прошлом, все равно — потом.
Синдром отложенной жизни.

Мама умерла внезапно. В начале января. В этот день мы собирались к ней всей семьей. И не успели. Я была оглушена. Растеряна. Никак не могла взять себя в руки. То плакала навзрыд. То была спокойна как танк. Я как бы не успевала осознавать, что происходит вокруг. Я поехала в морг. За свидетельством о смерти. При нем работало ритуальное агентство. Я безучастно тыкала пальцем в какие-то картинки с гробами, атласными подушечками, венками и прочим. Агент что-то складывал на калькуляторе.

— Какой размер у усопшей? — спросил меня агент.

— Пятидесятый. Точнее сверху пятьдесят, из-за большой груди, а снизу …- зачем-то подробно стала отвечать я.

— Это не важно. Вот такой набор одежды у нас есть для нее, в последний путь. Можно даже 52 взять, чтобы свободно ей было. Тут платье, тапочки, белье…

Я поняла, что это мой последний шоппинг для мамы. И заплакала.

— Не нравится ? — агент не правильно трактовал мои слезы: ведь я сидела собранная и спокойная еще минуту назад, а тут истерика. — Но в принципе, она же сверху будет накрыта вот таким атласным покрывалом с вышитой молитвой…

— Пусть будет, я беру.

Я оплатила покупки, которые пригодятся маме в день похорон, и поехала в её опустевший дом. Надо было найти ее записную книжку, и обзвонить друзей, пригласить на похороны и поминки.

Я вошла в квартиру и долга молча сидела в ее комнате. Слушала тишину. Мне звонил муж. Он волновался. Но я не могла говорить. Прямо ком в горле. Я полезла в сумку за телефоном, написать ему сообщение, и вдруг совершенно без причин открылась дверь шкафа. Мистика. Я подошла к нему. Там хранилось мамино постельное белье, полотенца, скатерти. Сверху лежал большой пакет с надписью «На смерть». Я открыла его, заглянула внутрь.

Там лежал мой подарок. Белая блузка на новый год. Белые тапочки, похожие на чешки. И комплект белья. Тот самый, за пять тысяч. Я увидела, что на лифчике сохранилась цена. То есть мама все равно узнала, что он стоил так дорого. И отложила его на потом. На лучший день её настоящей жизни. И вот он, видимо, наступил. Её лучший день. И началась другая жизнь…

Дай Бог, она настоящая.

Сейчас я допишу этот пост, умоюсь от слёз и распечатаю дочке Принцессу. Пусть она таскает её за волосы, испачкает платье, потеряет корону. Зато она успеет. Пожить настоящей жизнью уже сегодня.

Настоящая жизнь — та, в которой много радости. Только радость не надо ждать. Её надо создавать самим. Никаких синдромов отложенной жизни у моих детей не будет.

Потому что каждый день их настоящей жизни будет лучшим.

Давайте вместе этому учиться — жить сегодня.

Ольга Савельева

Источник:  goodday.su