Николай чаев рассказ последний

Николай ЧАЕВ

              ПОСЛЕДНИЙ

       ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

        …И в борьбу не вступив, с подлецом, с палачом.
       Значит, в жизни ты был, не причем, не причем…

Глава 1

       ПО ПРИЕЗДУ …
        Маленький Городок, в приграничье, был затерян среди холмов. К нему вела единственная, более-менее асфальтированная дорога, которая, упираясь в первые дома Городка, резко переходила, в его обшарпанные улицы.
        Всю историю большого Государства, на окраине которого стоял этот Городок, никому из власть имущих, не было никакого дела, до медленно умирающего этого местечка.
        Много лет назад, здесь конечно и кипела жизнь, было несколько заводиков, крупная железнодорожная станция, свой маленький, хоть и провинциальный, аэропорт.
        Протянутые с трех сторон, с Севера, Востока и Юга, три железнодорожные калии, сходились здесь, и, объединяясь — перекручиваясь, уже вместе, устремлялись дальше — на Запад.
        Раньше, те земли, на Западе, тоже были землями Империи. Но с годами, вспыхивавшие восстания, бунты, наконец, сделали свое дело — большой шмат территорий отвалился от метрополии, воспользовавшись слабостью Империи. Предварительно проведя границу, со своим бывшим хозяином, чуть Южнее Городка. Сосед занялся тем, чем и занимался ранее – внутренними распрями.
        После этого, местечко — стало тупиком и окончанием всех путей и дорог.
        Приходившие множество раз, разночинцы-то пытались привести дела в поселении-в порядок, то ещё сильнее усугубляли положение хозяйства здесь.
        Кто-то из них просто воровал, кто-то наоборот, но ничего не у кого не получалось. Народ, местные, потянулись отсюда. Заводики закрывались, дома пустели.
        От прежнего величия Империи, здесь осталось лишь красивое здание главы города, медицинские курсы, да пара тюрем.
        Смешно получалось.
        С одной стороны, за пограничными столбами находиться вечно неспокойные земли. А здесь, на окраине Империи: тюрьмы и тюрьмы, с опасными басмачами, ворами и всяким злым людом.
        Так бы и зачахнуть Городку, превратившись сначала в посёлок, потом в развалины. Заснуть спокойным сном, мёртвых брошенных поселений. Остались бы здесь, бывшие заключенные, которым некуда идти, старики, да старушки… И, наверное, ещё контрабандисты — наводнившие местные окрестности, после появления пограничных территорий. Куда ж без них. Где есть граница, там есть и те, кто незаконно её переходит, перетаскивая, всякое нужное и запрещённое. Но жизнь, как говориться, вносит свои коррективы.
        В очередной раз, на земле бывшей территории-теперь соседа, вспыхнули беспорядки. Для них это было не чем-то новым, скорее данностью. Но в этот раз, что-то пошло не так. То-ли их местные «царьки» делившие власть-перестарались, то-ли народ устал. Но то, что начиналось с бунта и неповиновений, переросло в вооруженное противостояние.
        И вот, наконец, там, в далёкой столице, обратили внимание, на маленький Город, с небольшим населением, который в случае прорыва границы, останется без защиты, ведь и так не многочисленных пограничный отряд, был растянут вдоль двухсот километрового участка.
        Ситуация могла выйти из-под контроля. И не только… Скорее, из-за того, что надо продемонстрировать силу, а не защитить людей, в срочном порядке, из самого сердца Империи — перекинули пехотный полк.
        Кинули в поле, в палатки. Как всегда казармы и всю обеспечивающую их структура, стали строить через год.
        Солдату, мерзни, не мерзни- все едино.
        Был бы кипяток, да где поспать…
        Постепенно Городок ожил. Стали открываться магазинчики, новые бары и кофе. Был построен клуб. Казалось, что появление солдатни, вдохнул новую жизнь в угасающие улочки, меж сонных холмов , с домами, построенными ещё лет пятьдесят назад. Как раз после Большой войны.
        Таким и встретил меня этот Городок.
        Оттепелью. Ещё вчера ветер гонял хлопья снег, но сегодня проглянув солнце, стало топить сугробы, из-под которых вытекали лужи.
        Ехать оставалось недолго, и я всматривался в лица, пешеходов, спешивших куда то вдоль дороги.
        Всё были сосредоточены и устремлены. Никто не обращал внимания, на ещё одного человека в военной форме.
        Я продолжал рассматривать Городок. Заводик, что был закрыт годами, сейчас пыхтел, парой труб. Тёмно-серые клубы поднимались от них и растворялись, в зимнем небе, среди низких туч.
        За поворотом я увидел КПП части. Проверив мои документы, мне показали, где штаб и как пройти в казарму.
        Первый день я потратил на то, чтобы встать на все виды довольствия. Выходя из штаба, натолкнулся, на Макса-его перевели сюда, незадолго до меня. Он шёл, что то читая в бумагах, и не увидел меня, пока я ему не сбил шапку. Резко вскинув голову, он собирался уже начать ругаться, но увидав, кто это сделал , сразу расплылся в улыбке.
        С Максом мы давно дружили. Еще со школы. Я даже не знал, что его сюда занесло, поэтому удивлённо спросил:
        -Ты как здесь?
        Тот, немного картавя, сразу начал, по привычке хвастать:
        -Да я ж на контракт, тоже пошёл. Но меня по специальности взяли. Теперь в кадрах работаю. А ты что?
        -Перевелся, поближе к дому. Здесь были вакансии.
        Он немного помрачнел, но потом все же подмигнул мне:
        -Зря ты, сюда.… Хотя ладно, чего уж. Здесь тоже служить можно.. .
        Непонимающе, я его спросил:
        -Эээ… А ты про что…
        Он, отведя меня под локоть, поближе к курилке, достал сигарету, и дождавшись пока последний солдат выйдет из нее, ответил:
       — Ты не представляешь, что тут творить. Я о таком только в книжках читал. И то у Стивена Кинга.
       -Не понял… — еще больше озадачился я.
       Тот, докурив, выбросил фильтр, и наконец, пояснил:
       -Коррупция, майн френд … Здесь дела такие можно делать… Ну, потом заглядывай. Расскажу.
       Я, кивнув отправился к своей казарме.
       Там отдав документы командиру роты, стал уверенно втягиваться в служебные будни.

       Глава 2

       ИЗ ЖИЗНИ МУРАВЬЕВ.
        Комбат сидел, развалившись в кресле. На лице его играла загадочная улыбка. Рядом стояла кружка, от которой он иногда отхлебывал, после чего ставил её на место. В тарелочке-недалеко, лежали печеньки, которые тот брал двумя пальцами, и аккуратно откусывая, укладывал на место. Как только отпускал печение и кружку, пальцы сосиски, сплетались меж собой-в замок. А большие, начинали медленно вращается вокруг друг друга.
       Встав, по стойке «Смирно», я спросил:
       -Вызывали? Разрешите представиться, по случаю прибытия, к новому месту службы.
       Просмотрев на меня, он произнес:
       -Ну, заходи… Да чего уж представляться. Дня два ты в роте?
       -Так, точно. Но вас же вижу впервые.
       После чего, я, закрыв дверь, и прошёл несколько шагов, замерев посреди комнаты. Он продолжил:
       -Зачем я тебя вызвал… Посмотреть, поглядеть… Кого Родина прислала… Парень ты новый здесь, слышал хочешь премию…
       -Так точно… — ответил я.
       Вздохнув, он взял листочек, и стал, что что-то на нем писать, приговаривая:
       -Премия эта, штука не простая. Ты её получишь, но батальону надо будет помочь.
       После чего протянул мне исписанный листок. Я, взяв его перевернул. Там была цифра двадцать . Ровно половина суммы. Немного помедлив, я ответил:
       -Разрешите подумать?
       Взяв стакан, он кивнул, и пригубил.
       -Разрешите идти?
       Он ещё раз кивнул, а я, развернувшись, вышел, прикрыв дверь за собой.

                      -Что, он звал? — спросил, увидев меня, подошедший дежурный. Парня, как и меня, не так уж и давно перевели в батальон, но он отгуливал отпуска, и поэтому, выйдя на службу, сразу влетел в наряд.
       Я молча показал листочек. На душе скреблось. Что же это за премия, которую надо каждый раз выклянчивать, выпрашивать. «Дополнительное денежное стимулирования… » Ога, Ога… Ещё и делиться, чтобы её получить.
       Дежурный, увидев сумму, сначала не понял, а потом усмехнулся:
       -А… Это… Премия?
       Кивнув, я ответил:
       -Ну да…
       Он отдал мне бумажку, и задумчиво протянул:
       -Это что. Там где я служил, её командиры вообще не раздавали. Говорили-не достойны. На те тысячу. А остальную сумму, выделенную на подразделения, «пилило» офицерье, меж собой… Ты браток, не грусти, всяко лучше…
       -Гадливое чувство…
       Пожав плечами, дежурный ещё раз сказал:
       -Согласен… Но что поделать. Каждый бабки мутит, как умеет.
       Махнув ему рукой, я пошёл на выход из казармы.

               Начались занятия. Чего-чего, а патронов в полку — не жалели. Сегодня вся рота вышла на Полигон, для очередных стрельб. Стрельбы были раз в месяц. И не по три выстрела, как это бывало раньше, а давали двадцать цельнометаллических и десяток трассёров. Заряжались они один через два.
       Протопав с людьми, почти четыре кэмэ до стрельбища, рота вышла к маленькому Полигончику, укрытому между двух пологих холмов, на вершинах которых росли, в ряд деревья, образуя протяженные посадки. В конце лощины, были установлены сбитые щиты, в качестве мишеней, а за ними начиналось перепаханное поле. Странно это смотрелось. Основной сектор стрельбы был направлен на поле, где засеивали урожай.
        Добром это кончиться не могло. Порой пули, отскакивая от земли- улетели в поле. Но командиры, выбрав наиболее простое решение, разместили, всё так.
        Пунктом выдачи боеприпасов служила старая металлическая будка, с прорезью под окошко.
        Доведя до солдат требования безопасности, всех распределили на учебные места. Стрельба шла потоками. Пока одна группа готовилась, вторая получала боеприпасы, третья уже выходила на рубеж. Отстрелявшиеся направлялись на метание учебных гранат или передвижение на поле боя.
        Очередь дошла и до меня. Со мной стрелял молодой солдатик, лицо которого стянуло морозом. Щеки его шелушились, он весь скукожился. Тонкий бушлатик, выстиранный за годы носки, уже не грел. Это вообще было нормой — старье выдавали срочникам, а новое куда то улетучивалась. Формально все проходило, как второй сорт носки-то есть, бывшие в употреблении, но не долго. На деле же, змейки давно не застегивались, и их зашивали, липучки на рукава-не прилипали, и их зашивали, а на многочисленных кителях и штанам виднелись, порой, гигантские заплатки. Солдаты стирались не часто, от случая, к случаю -у многих были черные жирные разводы на коленях и рукавах. Шапки были просто ужасны. Выцветшие, облезлые, стираные сотни раз, они были похожи на ободранных кошек, зачем то напяленных на голову солдатам. «Радовали» лишь зимние берцы- «луноходы». Большие громоздкие, сшитые, в несколько слоев прессованной резины и утеплителя. Они не просыхали внутри, впитывали пот из — за дурацкого кроя.
        И передавались от солдата, к солдату, по накладной, как инвентарное имущество. Со всеми болячками ног, экземами и грибками. Бронежилет и шлем были старого образца, броня вообще с железными пластинами, и только спереди. Чехлы на них уже давно стали расползается и протираться. Кое-где, дыры были прихвачены суровым нитками, но выглядело это вульгарно. На липучках повисла земля, пыль и грязь. Вообще, как я смотрю, с обеспечением была в этой части беда…
        Встретил нас, с довольно мятым лицом, старшина. Подойдя ближе, я понял, почему он, немного, «не в себе». От него несло тяжёлым духом спирта и чеснока. Сам он медленно покачивался и постоянно отпивал, что-то из крышки термоса. Два раздатчика боеприпасов, суетились вокруг , подтаскивая ящики с боекомплектом. Перетащив их, один из них, стал набивать магазин новенькими, поблескивающими на утреннем, зимнем солнце-патронами.
       Случайно один патрон, криво уложенный в паз — выскочил. Солдатики бросились спешно его поднимать, ползая по полу. А старшина, не долго думая, без размаха, зарядил, одному из них, по лицу- ботинком. Брызнули капли крови, солдатик, хлюпая носом, стал двигаться быстрее, потом встал, прижимая найденный патрон, как самое дорогое, к груди. Кровь уже перестала течь
       , а крылья носа и верхняя губа, стали разбухать, наливаться, синевой, как спелые сливы. Рыгнув, старшина спросил:
       -Понял? …
       Солдатик молча кивнул и злобно засопел.
       Получив по магазину, мы пошли к рубежу.

               Отстрел был не долгим. Много ума, стрелять по неподвижным мишеням, в трёхстах метрах — не нужно. Даже риску дальности на прицельной планке, смешать не стоило.
        Проверив оружие, капитан, со скучающим видом указал на ряды скамеек, вкопанных в землю и окрашенных в зелёный цвет:
       -Двигай туда, пусть уложат оружие и сидят… Ждут приём пищи…
       Сзади послышался развязный голос старшины:
       -Обеда не будет.
       Капитан, даже не удивившись, спросил:
       -С х*я? Ты заявку не написал?
       Грузное тело старшины появилось перед ним. Его так же покачивало, но стоял на ногах он пока, твёрдо. Помолчав, он ответил:
       — На х*й надо… Потерпят. Придём, на ужин пойдут.
       Капитан, сморщился, от запаха алкоголя, и насупив брови изрек:
       -Ты, что? Опять бухал? Тебя же предупреждали…
       Старшина махнул рукой, пробормотал: «По х*й… «, развернувшись, побрел обратно.
       Сидели уже час, солдаты меж собой тихо переговаривались. Кто-то из них причитал, что холодно. У многих кожа на лице продолжала становиться еле, еле серой — как обугленной. На руках, в поры и трещины, забивалась грязь. Суставы опухали, а ладони тяжелели. Все , нахохлились как воробьи. Бронежилетов не снимали, в них было теплее — ветер не продувал. Прислушавшись, через ветер, я разобрал слова:
       -Прапор, сукка… Обед не заказал… Это не в первый раз… — тихо говорил один из солдат, втянувших голову в плечи. Капюшон на его бушлате, был разорвав почти попала и грубо стянут серой, почтовой нитью.
       Второй, что сидел рядом, ему ответил:
       -Да ладно, что, первый раз? Этот пи*рила только пиз*дить солдат может. А капитану, наср*ть. Капитана только ротная касса интересует. Как бы все в неё сдали… У него же машина сломалась… Надо чинить…
       С лева, сидевший солдатик, худенький, показав, на единственного, отдельного, сказал:
       -Слышал? Сашка подошёл к нему. Говорит маме плохо, надо домой ехать. Тот ответил, «Ничего знать не хочу… «, потом «пиши рапорт-прикладывай справку», отправлю. В конце добавил. «Я тут присмотрел сигналку, на машину-думаю в десятку можно уложиться «.. . Это Сашке, то… Десятка… У него мама болеет постоянно и ещё три братишки. Сукки… Злости не хватает. Писарь вечером сказал, что рапорт Сани, в мусорку полетел. Саня денег не дал -рапорт, не подписали…
       Я посмотрел на солдата, которого назвали Саней. Лицо осунулось, кожа приобрела землянистый цвет. Под глазами залегли круги. В самих глазах-пустота…

               Сержанты тем временем, собравшись в кружек, с краю, покуривая, вели беседы. Иногда раздавался смех и грудные, булькающие покашливания. У кого-то сопел голос. Разговоры шли, в основном о женщинах и о том, как недавно выпивали. Сидевший рядом со мной, один из них, в очередной раз, затянувшись каким-то вонючим табаком, спросил:
       -Ну, что, братуха, как тебе полк?
       Я пожал плечами, ответил:
       -Полк как полк. Ничего такого… Меня комбат уже вызвал, предложил делиться…
       Щелчком, отправив окурок в сторону, он чуть удивлённо спросил:
       -Да? — потом пробормотал: -Быстро они, стали в оборот брать…
       Кивнув, на железную будку, я продолжил:
       -И давно старшина х*ярит? Это вообще нормально?
       Прищурившись, он недолго думая, сказал:

Данная страница — результат работы автоматического сервиса «Фанфик в файл» подробнее

Подписка Прочитано Рекомендовано Скачано Не читать Прочитать позже Жду окончания Понравилось Не понравилось Заметка В коллекции Молох  0   09.10.2021    litnet.com
	Что будет, если государство, погрязшее во лжи, коррупции и лицемерии «затянет настолько гайки, что совет резьбу» ? Я написал эту повесть, обдумываю события на Украине 2014 года, в Белоруссии 2020 года, протесты в Чили, Венесуэле, революции в Египте, гражданскую войну в Сирии. Это сгусток мыслей, помноженный на правду. Прочитайте и может вы это поймёте…	Автор: Николай ЧАЕВ Размер: 259 Кб Статус: В процессе 0

Подписка Прочитано Рекомендовано Скачано Не читать Прочитать позже Жду окончания Понравилось Не понравилось Заметка В коллекции
	Художественная повесть о событиях мая 2014 года в Донецке… Как так получилось, что парней, которые пришли на защиту мирного населения Донбасса, нерадивые командиры отправили на убой, подставили как разменную монету…	Автор: Николай ЧАЕВ Размер: 126 Кб Статус: В процессе 0

Подписка Прочитано Рекомендовано Скачано Не читать Прочитать позже Жду окончания Понравилось Не понравилось Заметка В коллекции
	Жизнеописание службы одной небольшой воинской части, в маленьком городке, где то в захолустье, у самой границы нашей страны. Всем, кому это будет интересно, читайте… Настоящая военная драма. Это не «Поединок» Куприна, это намного страшнее… Всё что в ней описано, происходило и происходит постоянно, в нашей, Российской, Армии. Я как автор был свидетелем почти всего, что упоминается в тексте.	Автор: Николай ЧАЕВ Жанры: Драма, Психологический триллер Размер: 85 Кб Статус: В процессе 0

Nikolai Chayev
Chayev in 1885
Born	Николай Александрович Чаев May 8, 1824 Kostroma Governorate, Imperial Russia
Died	November 16, 1914 (aged 90) Saint Petersburg, Imperial Russia
Occupation(s)	writer, poet, playwright
Years active	1859-1914
Awards	Griboyedov Prize (1883)

Nikolai Alexandrovich Chayev (Russian: Николай Александрович Чаев; 8 May 1824 – 16 November 1914) was a Russian writer, poet and playwright.^[1]

Chayev was born in Kostroma Governorate, Imperial Russia. A Moscow University graduate who for several years was the chief supervisor of the Kremlin Armoury, he made his debut in print in 1859, originally as a fiction writer. He then turned to drama, choosing the early Russian history as his theme, and had his best-known work produced at the Alexandrinsky Theatre in Saint Petersburg (Svat Faddeyich, Сват Фаддеич, 1864; Dimitry Samozvanets, Димитрий Самозванец, The False Dmitry, 1866), and Maly Theatre in Moscow (Svekrov, Свекровь, Mother-in-law, 1867; Znai nashikh, Знай наших, That’s Us, 1876). His play The Tsar and the Great Prince of Russia, Vasily Ivanovich Shuysky was produced by the Korsh Theatre in 1883 and earned him the Griboyedov Prize of that year. He also authored two novels on the times of Pavel I (Podspudnye sily, Подспудные силы, Hidden Forces, and Bogatyri, Богатыри), as well as the poem Nadya (Надя).^[1]

Chayev was a co-founder in 1874 of the Society of Russian Dramatists and Opera Composers (Общество русских драматических писателей и оперных композиторов) and served as its chairman for a while. After Alexander Ostrovsky’s death he succeeded him as the head of the Repetroire committee for the Moscow Theatres.^[1][2] He died in Petrograd.

References[edit]

Nikolai Chayev
Chayev in 1885
Born	Николай Александрович Чаев May 8, 1824 Kostroma Governorate, Imperial Russia
Died	November 16, 1914 (aged 90) Saint Petersburg, Imperial Russia
Occupation(s)	writer, poet, playwright
Years active	1859-1914
Awards	Griboyedov Prize (1883)

Nikolai Alexandrovich Chayev (Russian: Николай Александрович Чаев; 8 May 1824 – 16 November 1914) was a Russian writer, poet and playwright.^[1]

Chayev was born in Kostroma Governorate, Imperial Russia. A Moscow University graduate who for several years was the chief supervisor of the Kremlin Armoury, he made his debut in print in 1859, originally as a fiction writer. He then turned to drama, choosing the early Russian history as his theme, and had his best-known work produced at the Alexandrinsky Theatre in Saint Petersburg (Svat Faddeyich, Сват Фаддеич, 1864; Dimitry Samozvanets, Димитрий Самозванец, The False Dmitry, 1866), and Maly Theatre in Moscow (Svekrov, Свекровь, Mother-in-law, 1867; Znai nashikh, Знай наших, That’s Us, 1876). His play The Tsar and the Great Prince of Russia, Vasily Ivanovich Shuysky was produced by the Korsh Theatre in 1883 and earned him the Griboyedov Prize of that year. He also authored two novels on the times of Pavel I (Podspudnye sily, Подспудные силы, Hidden Forces, and Bogatyri, Богатыри), as well as the poem Nadya (Надя).^[1]

Chayev was a co-founder in 1874 of the Society of Russian Dramatists and Opera Composers (Общество русских драматических писателей и оперных композиторов) and served as its chairman for a while. After Alexander Ostrovsky’s death he succeeded him as the head of the Repetroire committee for the Moscow Theatres.^[1][2] He died in Petrograd.

References[edit]