Новиков образы восточнославянской волшебной сказки читать

Л., 1974, с. 191. 25 Плетнева С. А. Змей в русской
сказке. — В кн.:
Древние
славяне и их соседи. М. 1970, с. 129-131.

Вполне возможно, что, однажды сложившись,
этот образ степной конной многоголовой
орды служил для обозначения не только
половцев (о которых писала Плетнева),
но и всех прибывавших «от моря»
южных кочевников вообще. Первым натиском
степняков на Среднее Поднепровье был
натиск киммерийцев, первых кочевников
(кочевье с X
— IX
вв. до н. э.) южных степей. Это они сжигали
поселки праславян белогрудовского в
раннечернолесского времени, оставив в
археологических памятниках прослойки
пожарищ X
— IX
вв. до н. э.

Легенда о кузнеце-змееборце отразила
этот первый этап киммерийско-праславянских
отношений: Змей уже победил людей, он
уже ел их, требовал новых жертв. Не герои
идут на Змея, а Змей сам приходит к людям
и угрожает им, осаждает по 20 суток кузню,
где укрываются беглецы.

Оптимистическая легенда сложилась,
однако, не как плач по погибшим, а как
апофеоз борьбы с кочевниками, которая
могла стать победоносной лишь в силу
двух причин: праславяне создали свои
кузницы, научились ковать оружие (все
это лаконично охватывалось образом
чудесного кузнеца), и, кроме того, после
победы над Змеем праславяне построили
небывалую до тех пор оборонительную
линию.

Перейдем к рассмотрению третьего
элемента кузьмодемьянских легенд, к
знаменитым «змиевым валам». Прежде
всего необходимо отметить полное
совпадение области распространения
кратких кузьмодемьянских легенд с
областью «змиевых валов». Если мы
нанесем на карту пункты, из которых В.
В. Гиппиус и В. П. Петров получили свою
информацию, то увидим овал, вытянутый
в широтном направлении; Днепр пересекает
его наискось. Крайними пунктами будут
(по часовой стрелке): Киев — Прилуки —
Новомиргород — Полтава — Глинск —
Днепропетровск — Златополь — Миргород
— Житомир — Киев.

Сюда входят и «змиевы валы»
Правобережья, изученные В. Б.

Антоновичем, и система валов Левобережья,
бегло обозначенная В. Г.

Ляскоронским.

К сожалению, дата насыпки первоначальных
валов нам достоверно неизвестна. Есть
данные, говорящие о строительных работах
первой половины I
тысячелетия н. э.; существует предположение
о возникновении валов в скифское время.
Валы, как и сказания о них, могли жить
много веков, пока существовала угроза
степных наездов.

При этих условиях совпадение двух
ареалов нам ничего не дает: валы и
сказания могут быть синхронны (воспевался
факт создания укреплений); сказания
могли осмыслить наличие созданных
некогда кем-то оборонительных линий,
и, наконец, сказания о каких-то древних
укреплениях (может быть, и не в виде
таких валов) прикрепились к более поздним
валам в этих же местах. В таком случае
факт создания новых укреплений должен
был содействовать закреплению древних
преданий.

Очевидно, следует считаться с возможностью
того варианта, по которому «змиевы
валы» возникают позднее сказаний о
кузнеце (кузнецах)-змееборце. Но означает
ли это, что в век славяно-киммерийской
борьбы не создавалось вообще никаких
укреплений, построенных для того, чтобы
змей «не перелезал на нашу сторону
брать людей»? Мы достоверно знаем,
что не означает. В чернолесское время
у земледельческих племен Среднего
Поднепровья, признаваемых многими
исследователями за праславян, возникают
превосходно укрепленные городища.
«Только учащающимися походами
киммерийских отрядов на север можно
объяснить появление на второй ступени
чернолесской культуры, приблизительно
в IX
в. до н. э., целой системы городищ», —
пишет исследователь киммерийской эпохи
А.

И. Тереножкин 26.

Линия пограничных крепостей IX
— VIII
вв. до н. э. шла на границе лесостепи и
степи по Тясмину. Главной крепостью
было, очевидно, само Чернолесское
городище, самое южное из всех.

Поперечник его достигал 1,5 км, а длина
всех валов (внешних и внутренних) — около
6 км. Несколько позже на Левобережье
переселенцами с правого берега строится
грандиозное Бельское городище,
геродотовский Гелон, с периметром валов
свыше 30 км. От этого городища отходит
вал, называемый, как и валы самого
городища, «змиевым» 27. Вполне
возможно, что при начале работ, когда
нужно было обозначить на местности
направление будущего вала, прибегали
к пропахиванию длинной борозды, которая
служила ориентиром при земляных работах
по насыпке вала. Отсюда уже один шаг до
фольклорного образа змея, вынужденного
пропахивать борозду-вал. Если создавалась
такая ситуация, что славяне применяли
при постройке своих первых укреплений
пленных киммерийцев или хотя бы отбитый
у них рабочий скот, то фольклорный образ
приобретает вполне ощутимый реальный
каркас.

26 Тереножкин А. И. Киммерийцы, с. 214.

27 Ляскоронский В. Г. Городища, курганы
и длинные (змиевы)
валы
по течению рек. Псла и Ворсклы. — Труды
ХIII
археол. съезда,
т.
I,
с. 174, 178 — 179
В зоне чернолесской культуры много
типичных киммерийских вещей, которые
могли быть получены как путем обмена,
так и при победах над киммерийскими
всадниками. Среди южных вещей в земле
праславян встречаются такие, как,
например, пояс, изготовленный
северокавказскими соседями киммерийцев
(кобанская культура). В этом случае
трофейный вариант получения пояса
праславянами кажется более убедительным,
чем коммерческий.

Остается сказать, что ареал чернолесской
культуры IX
— VII
вв. до н. э. совпадает с ареалом
кузьмодемьянских змееборческих легенд,
а также, как мы помним, и с ареалом
архаичных славянских гидронимов. Все
это взаимно дополняет одно другое и
упрочивает сделанные выводы.

В уцелевших до нашего времени драгоценных
фрагментах змееборческого эпоса мы
видим слияние мифов о «культурном
герое» (первый плуг, первая пахота,
ковка железа), каким являлся, очевидно,
Сварог, с первичной формой богатырского
эпоса, повествующего об одолении
змея-кочевника.

Упомянутая выше концепция хронологического
расчленения мифотворчества о культурных
героях и эпического творчества о
племенных богатырях, очевидно, не может
быть признана универсальной.

В Восточной Европе, где на две с половиной
тысячи лет установилось противостояние
земледельцев и кочевников, где одновременно
с началом этого противостояния произошел
быстрый переход от смешанного хозяйства
к земледельческому, от каменного века
к железному, — здесь творение мифов о
первокузнецах и первопахарях неизбежно
сливалось во времени с первыми
мифологизированными сказами о первых
поражениях и о первых победах. Культурный
герой сам совершал первый богатырский
подвиг.

Происходило все это на территории
чернолесской культуры IX
— VII
вв. до н. э., т. е. в Среднем Поднепровье,
на правом берегу от Волыни до Киева и
от Днестра до Тясмина, а на левом — по
Ворскле и Суле.

Демиургом-богатырем был Сварог,
представлявшийся книжникам XII
в. н. э. и богом, и земным царем, связанным
с небом: при нем с неба падают кузнечные
клещи, а его сын — «бого-царь» Солнце
(Дажьбог).

В какой мере современник Мономаха
отразил в своих кратких глоссах первичные
представления праславян начала I
тысячелетия до н. э., отстоявших от него
на две тысячи лет, мы решить не можем.
Судя по устойчивости всех основных
элементов кузьмодемьянских змееборческих
легенд на всей области их распространения,
первичное мифо-эпическое произведение
праславянских племен должно было
выглядеть так.

Сварог начал первым ковать железо.

Сварог сделал первый плуг, научил
земледелию.

Сварог победил (киммерийского) змея.

Сварог начал строить мощные укрепления.

Когда в дальнейшем на этой же территории,
но для защиты от нового «змея»
начали строить такие грандиозные
укрепления, как «змиевы валы»,
требовавшие поистине эпических усилий,
то к этой первичной основе (чернолесские
городища) добавилась такая деталь, как
прямые, «як струна», борозды,
пропаханные поперек всего света, «аж
до Днiпра».
Они органически вошли в сказания о
первых укреплениях.

К характеристике Сварога следует
добавить еще то, что мы почерпнули из
свадебных песен и письменности Киевской
Руси.

Сварог установил законы прочной семьи.

Сварог — отец Солнца — Дажьбога и отец
или дед Сварожича — огня.

В средние века, но, очевидно, позднее
эпохи Киевской Руси, примерно в XIV
— XV
вв., древний языческий Сварог был заменен
(по созвучию с его основной кузнечной
функцией) Кузьмодемьяном или двумя
святыми: Кузьмой и Демьяном.

В деревенском христианском пантеоне
Кузьмодемьяну отводилось весьма почетное
место — нередко сразу после господа-бога
и богородицы. Его иногда величают богом.
Вне змееборческой легенды Кузьма и
Демьян как покровители семьи и кузнечного
дела известны очень широко во всех
восточнославянских землях, что позволяет
считать их прямыми наследниками
языческого Сварога, героя праславянского
мифа и эпоса.

Анализ кузьмодемьянских легенд,
рассмотренных на конкретном
историко-археологическом фоне, привел
нас к выводу, что зарождение мифо-эпических
сказов у праславян можно с достаточным
основанием датировать временем
чернолесской археологической культуры
X
— VIII
вв. до н. э. Это дает нам вполне надежную
точку отсчета при дальнейшей работе
над фольклорным материалом. Тотемические
или охотничьи элементы в сказках следует
относить к предшествующим тысячелетиям
первобытной жизни, а богатырские сказки
с героем-всадником — к более позднему
временя.

Героический элемент был внесен вторжениями
киммерийцев, сжигавших праславянские
поселки, и последующим переходом
праславян к активной обороне, к постройке
могучих укреплений на южных рубежах
своей земли. Это были первые войны
объединенных племен и первые крепости,
воздвигнутые в исторической жизни
праславян. Для этих войн, для обороны
этих крепостей и ковали оружие чудесные
кузнецы.

* Устное народное творчество, передаваемое
из поколения в поколение, донесло до
нас воспоминания о наездах южных
степняков в разные периоды истории
восточного славянства. Одинаковость
основной ситуации на протяжении двух
тысяч лет (конные орды, сожженные деревни,
угон полона) сглаживала и нивелировала
признаки отдельных нашествий; все они
сливались в единый образ внезапно
налетающего Змея. По признаку первых
«кузнецов железу» и первых
оборонительных сооружений мы угадываем
в ряде фольклорных легенд отголоски
борьбы с киммерийцами в X
— VIII
вв. до н. э. По признаку наличия у врага
воинственных женщин, «змеиных сестер»
девичьего царства, мы предполагаем, что
речь идет о более позднем нашествии
«женоуправляемых» сарматов в III
— II
вв. до н. э. Но выделить в сказочно-легендарном
материале промежуточное нашествие
скифов, овладевших южными степями в VII
— VI
вв. до н. э., очень трудно.

Вторжение и вселение скифов в степи
завершились своего рода симбиозом
скифов и праславян, воспринявших многие
черты скифской всаднической культуры.
Граница между пахарями-праславянами и
номадами-скифами сохранялась. Старые
укрепления, защищавшие праславян со
стороны степей, обновлялись и дополнялись
в скифское время, что свидетельствует
о сложности и неоднозначности
славяно-скифских взаимоотношений.
Очевидно, были времена и мира и войны.

Распространение скифской культуры на
пахарей Правобережья (оправдывающее
отчасти суммарное рассмотрение
исследователями всего разноплеменного
пространства «Скифии») свидетельствует
о длительности мирных отношений, а
наличие линии крепостей, перегораживающей
Правобережье на северную (славянскую)
и южную (скифскую) половины, говорит о
происходивших тогда наездах царских
скифов на праславянскую область в районе
таких знаменитых городищ, как Мотронинское,
Пастерское и другие крепости земледельцев
в бассейне Тясмина.

Единственным, да и то не очень надежным,
отражением скифо-славянских отношений
в фольклоре может быть прозвище
«сколотный» в одной из русских
былин. Геродот, как мы знаем, выяснил,
что часть земледельческого населения
Скифии (приднепровские праславяне),
ошибочно причисляемая к скифам, носила
название «сколотов».

Былина повествует о том, что Илья Муромец
побывал в степях, прижил там с местной
женщиной-богатыршей сына и возвратился
на Русь.

Выросшего без отца юношу мать называла
Сокольником, а сверстники дразнили
«сколотным» 28. Сокольник едет на
Русь мстить отцу за покинутую мать.
Происходит бой Сокольника с отцом, не
знающим, что степной богатырь — его сын.
Сюжет «бой отца с сыном» хорошо
известен иранскому эпосу («Рустем и
Зораб»).

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #

                                                              Иванушка-дурачок.

         Имя персонажа русских народных сказок,обычно младшего сына в крестьянской семье, ленивого и глупого.В критических ситуациях, однако, Иванушка-дурачок проявляет незаурядную смекалку,ум и находчивость и выходит победителем из своих злоключений благодаря доброму сердцу.
            Берков В.П.,Мокиенко В.М..Шулежкова С.Г.Большой словарь крылатых слов русского языка.
            -М.:Аст,Астрель,Русские словари.2000.-С.191. 

        «Емельян, Емеля-дурак.-ловит в проруби чудесную щуку; на печи едет в город к королю и обратно домой;зовёт короля к себе в гости,отказывается взять от тестя королевство 165».
          Афанасьев. Т.3.Указатель имён. С.509.

         «Иван дурак,  дурачок 179, 238, 239, 242, 395, 400, 430, 564, 566 —три ночи спит на могиле умершего отца; получает за это Сивку-бурку; входит в одно ушко Сивки-бурки, в другое выходит, делается молодцом; срывает портрет и ширинку царевны с дома; делается Иваном-царевичем 179.-караулит горох; ловит вора; получает чудесную дудочку 238.-загадывает царевне загадки; женится на ней 239.-считает себя богатырём; женится на царской дочери 430-Запечный см.Ивашка Запечник.-Затрубник похваляется найти пропавшую царицу; три года пробует свою силу 130».
           Афанасьев.Т.3.Указатель имён.С.511.
           10 сказок про дураков. Из 2.140 записей в трёхтомнике Афанасьева.

        «Не превращая Ивана-дурака в идеального героя, сказочники излагали свои идеалы добра и справедливости. Иван, по меткому определению Горького, оказывается «ироническим удачником»: народ желал воздать благо за благо и зло за зло»
       Аникин В.П.Русская народная сказка.Пособие для учителей. -М.:Просвещение.1977.-  С.172.
       «Русским народом создано около ста пятидесяти оригинальных волшебных сказок…»
       Аникин В.П.Русская народная сказка.  С.151.

      «Иронические удачники восточнославянской сказки с наибольшей яркостью и законченностью представлены Иванушкой-дурачком и Емелей. Близко к ним стоит Незнайка, хотя в образе его нельзя не усмотреть ряд черт, идущих от богатырей типа Покатигорошка, Ивана Сучича и др.
      Иронические удачники обычно не наделяются от рождения ни физической силой, ни красотой. Напротив, они, как правило, выглядят замарашками, забитыми, загнанными, ничтожными и всеми презираемыми существами. Счастье «по случаю», физическая сила и красота к ним приходят со временем, с помощью волшебных животных, прежде всего коня и рыбы-щуки. Вообще нужно сказать, что в судьбе сказочных иронических удачников животные покровители, помощники и дарители играют исключительную роль».
       Новиков Н.В. Образы восточнославянской волшебной сказки. Глава II. Иронические удачники.-Л.:Наука.1974.-С.79.

        «…несмотря на то, что Иванушка-дурачок встречается в сказках самого различного содержания, его наиболее характерными сюжетами являются:      «Сивко-Бурко»,  «Свинка-золотая щетинка» и «Конёк-горбунок».
       Новиков Н.В. Образы восточнославянской волшебной сказки.Глава II. Иронические удачники.С.105. 

      «Емеля-дурак как сказочный тип «привязан» к сюжету «По щучьему веленью» и почти не переходит в другие сказки, тогда как тип Ивана-дурака подвижный и круг сюжетов, в которых он выступает, довольно широк. Впрочем, как мы отмечали, типичными для него сказками являются: «Сивка-Бурка», «Конёк-горбунок», «Свинка-золотая щетинка».
       Новиков Н.В.Образы восточнославянской волшебной сказки. Глава II.Иронические удачники. С.130.

         «Книга Березайского В. «Анекдоты древних пошехонцев», опубликованная в 1798 году, содержит множество обидных поговорок. Дескать, пошехонцы «на сосну лазили, Москву смотрели», «ноги под столом перепутали» и за «семь вёрст комара искали, а комар на носу сидел».Березайский ничего не выдумывал, а просто перевёл с немецкого сборник анекдотов о швабах, заменив швабов на пошехонцев». А впрочем,известно,что ещё задолго до Березайского государь Пётр Алексеевич назвал пошехонцев «слепородами, в трёх соснах заплутавшими». Реформаторы ведь такие обидчивые и несдержанные на язык,особенно когда народ в их реформы «не врубается».
         Андрей Воронин.Анекдоты новых пошехонцев.
          Новая неделя.17 Августа 2005 г.С.48.

Образы восточнославянской волшебной сказки

Новиков Н.В.

Образы восточнославянской волшебной сказки

Новиков Н.В.

255 с.

Количество страниц

1974

Год издания

Л.

Место издания

О произведении

Издательство

Наука

Ответственность

Булатова Е.Г.

Серия

АН СССР. Ин-т русской лит-ры Пушкинский дом

ББК

82.3Р-44, 82.3(3), 17.71

Язык

Русский

Еще

Библиотека

ЭКБСОН

Еще

Ближайшая библиотека с бумажным экземпляром издания

Пожалуйста, авторизуйтесь

Вы можете добавить книгу в избранное после того, как
авторизуетесь на портале. Если у вас еще нет учетной записи, то
зарегистрируйтесь.