О чем рассказ заклинатель змей

ТРАГЕДИЯ НАРОДА КАК ТЕМА ЛИТЕРАТУРЫ XX ВЕКА.

УРОК-МАСТЕРСКАЯ ПО РАССКАЗУ В.ШАЛАМОВА

«ЗАКЛИНАТЕЛЬ ЗМЕЙ»

Чернокова Валентина Леонидовна,

учитель русского языка и литературы

 высш. кв. категории,

МОУ «Коневская СОШ»

Плесецкого района Архангельской области.

Но все, что было, не забыто,

Не шито – крыто на миру.

Одна неправда нам в убыток

И только правда ко двору.

А. Твардовский

Наш спор – не церковный о возрасте книг,

Наш спор – не духовный о пользе веры,

Наш спор – о свободе, о праве дышать,

О воле Господней вязать и решать.

В. Шаламов 

“Колымские рассказы” В.Т. Шаламова изучаем после художественных произведений о Великой Отечественной войне и плене и произведений А.И.Солженицына о советских концлагерях. Рассказы Шаламова способствуют пробуждению душ школьников, учат их быть неравнодушными, гуманными.

ЦЕЛЬ:

Образовательная:

-изучение, осмысление и анализ нравственного опыта поколений на примере рассказов В.Шаламова.

Воспитательная:

-подготовка учащихся к взрослой жизни, где их нравственные суждения станут опорой и основой взрослого нравственного поведения;

Развивающая:

-формирование навыка учащихся критически осмысливать и анализировать  поступки героев литературных произведений и реальных лиц, собственные,

— развитие личностных качеств: умения  понимать, что такое добро и зло, ответственность, долг, честь, достоинство, жалость и т.д.

ЗАДАЧИ:

— знакомство учащихся со временем, в котором жил В.Т.Шаламов, с судьбой и творчеством писателя, прошедшего все “круги ада”;

— выявление идейного  смысла его “Колымских рассказов”.

ОБОРУДОВАНИЕ: мультимедийная система, сборники  рассказов В.Шаламова «Колымские рассказы», портреты В.Шаламова.

ФОРМА УРОКА: урок-мастерская

ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА: 

1. Крупина Н.Л., Соснина Н.А. Сопричастность времени: Современная литература в старших классах средней школы. М.: Просвещение, 1992, с.79.
2. Хайруллин Р.З. Сохранить живую душу: Материалы для урока о “Колымских рассказах” В.Т.Шаламова // Русская словесность. 1993, №5, с.58.
3. Шаламов В.Т. Колымские рассказы. М.: Современник, 1991.

ИНТЕРНЕТ-АДРЕСА, МУЛЬТИМЕДИЙНЫЕ ХРЕСТОМАТИИ: 

1. http://autotravel.org.ru
2. http://www.book site.ru
3. http://www.cultinfo.ru/shalamov
4. http://www.kolyma.ru
5. http://www.perm36.ru
6. http://www.sakharov-center.ru
7. Мультимедийная хрестоматия “Отечественная история, литература, искусство

ПЛАН УРОКА

Ход урока.

1. Индуктор.

На слайде –  слово «заклинать».

А) Напишите слово «заклинать», подберите к нему синонимы и дайте краткое объяснение значений слова. (работа в парах – 2-3 минуты).  Дополнительное задание: запишите, что вы хотели бы заклясть, на что направить заклинание? Записи читаются вслух.

Б)- А теперь заглянем в словарь С.И.Ожегова: ( на слайде)

Заклинать – 1. настойчиво умолять о чем-нибудь во имя чего-нибудь (высок.) 2. У суеверных людей: подчинять себе, произнося магические слова (в пример – заклинать змей – так называется  один из рассказов В.Шаламова).

— Как вы думаете, почему рассказ назван именно так?

(Сложно объяснить, поэтому попытаемся разобраться в том, о чем пишет автор).

         Перед нами рассказ В.Шаламова  «Заклинатель змей».

В) Запишите, какие чувства вы испытывали, читая рассказ. Во время записи просматривайте его от начала до конца (4-5 минут),  3-5 работ зачитываются вслух, учитель записывает слова на доске.

    2. Краткий пересказ сюжета, выяснение особенностей композиции (рассказ в рассказе, смена рассказчиков).

     — Давайте обратимся к содержанию рассказа.

    3. Чтение текста. (Учитель читает первые 12-14 строк).

1. Выпишите слова и сочетания слов, которые действуют на чувства читателя.

2. Прочитайте все  выбранные слова вслух, дополняя свои находки.

4. Работа в группах.

1 группа.  Укажите художественные детали и особенности текста, требующие осмысления, объясните свой выбор.

2 группа.  Запишите, какие проблемные вопросы возникают при чтении рассказа.

— Чтение вслух составленных группами материалов.

5. Слово учителя.

«Бесстрашие мысли, — главная победа  Варлама Шаламова, его писательский подвиг», – писал известный критик  В.Лакшин. Но не мысль, а чувство – вот то, что потрясает и сегодняшних читателей «Колымских рассказов». Слишком реалистичны картины искажения человеческой природы и самого добра, слишком очевидная бесчеловечность, слишком часто – почти везде – побеждающая смерть.

        Шаламов неоднократно писал: «Лагерь – отрицательная школа жизни целиком и полностью. Ничего полезного, нужного никто оттуда не вынесет, ни сам заключенный, ни его начальник, ни его охрана, ни невольные свидетели – инженеры, геологи, врачи…» И даже утверждал, что весь лагерный опыт – безусловное зло.

        — Зачем же тогда автор писал о страшных колымских лагерях?! (ответы учащихся)

В последнее время мы чаще и чаще обращаемся к нашей истории, и этот интерес легко объясним, ведь только в середине 80-х годов 20 века  был снят с нашей литературы “железный занавес” цензуры, и мы, наконец, обрели долгожданную правду. Это была страшная правда, правда о бесчисленных репрессиях, унесших миллионы жизней, о позорных судилищах, о застенках НКВД, где любыми способами выбивали из людей нужные показания, о тюрьмах и лагерях. Именно эту правду мы узнавали со страниц произведений Александра Солженицына и Варлама Шаламова, Юрия Домбровского и Георгия Владимова. Это те писатели, чья биография была связана с ГУЛАГом – чудовищным порождением Системы.

Именно эту хрупкость человеческой жизни, ее незначимость в общей Системе показывает нам в своей трагической книге “ Калымские рассказы” Варлам Шаламов. Человек в лагере, по Шаламову, радикально меняется, в нем атрофируются многие, присущие нормальным людям понятия: любовь, чувство долга, совесть, зачастую утрачивается даже витальный рефлекс. Вспомним, к примеру, рассказ “Одиночный замер”, когда герой накануне гибели жалеет не об утраченной жизни, а о несъеденной пайке хлеба. Шаламов показывает, как лагерь ломает человеческую личность, но автор делает это как бы не со стороны, а трагически переживая все вместе со своими героями. Известно, что у таких рассказов, как “На представку” и “Заклинатель змей” явно автобиографическая подоплека.

В мире лагеря нет никаких правил и норм. Они упразднены, потому что главное средство Системы – насилие и страх. Выйти из-под их влияния удается не всем. И все же есть они – Личности, например, майор Пугачев (из рассказа Варлама Шаламова “Последний бой майора Пугачева”). Их не удалось сломить, и это внушало и внушает читателям веру в победу над злом.

Шаламов свидетельствует об ужасах лагерей, тюрем, изоляторов,  он смотрит на происходящее глазами человека, лишенного свободы, выбора, познавшего, как уничтожает человека само государство через репрессии, уничтожения, насилие. И только тот, кто прошел через все это, может до конца понять и оценить любое произведение о политическом терроре, концлагерях. Нам же книга приоткрывает лишь занавес, заглянуть за который, к счастью, не дано. Мы можем только сердцем почувствовать правду, как-то по-своему пережить ее.

6.Сообщение учащегося о судьбе В.Шаламова.

7. Слово учителя.

Сам Шаламов о своей книге писал так: «“Колымские рассказы” — это попытка поставить и решить какие-то важные нравственные вопросы времени, вопросы, которые просто не могут быть разрешены на другом материале. Вопрос встречи человека и мира, борьба человека с государственной машиной, правда этой борьбы, борьбы за себя, внутри себя – и вне себя. Возможно ли активное влияние на свою судьбу, перемалываемую зубьями государственной машины, зубьями зла. Иллюзорность и тяжесть надежды. Возможность опереться на другие силы, чем надежда».

Итоги:

— Что способствует духовной деградации? (Голод и холод, Побои и издевательства, Огромность сроков, Непосильная работа, Разочарование, Отсутствие перспективы, Большие расстояния, Противостояние государственной машины, системы).

— Что помогает человеку выжить?

— Что помогает тому, кто прошёл все круги лагерного ада, подняться и победить в себе растоптанного человека? (Инерция, Надежда на чудо, Любовь к жизни, Стремление выжить, Человеческое достоинство, Участливость и доброта)

Хочется завершить урок стихотворением В.Шаламова.

Стихи – это стигматы,

Чужих страданий след,

Свидетельство расплаты

За всех людей, поэт.

Искать спасенья будут

Или поверят в рай,

Простят или забудут…

А ты – не забывай.

Ты должен вечно видеть

Чужих страданий свет,

Любить и ненавидеть

За всех людей, поэт.

                              1959

Д.З. Написать сочинение-рассуждение или эссе “Не замирайте, друзья мои, ни перед ложью, ни перед подлостью, учитесь мужеству, будьте порядочными людьми” (А.Галич)

Заклинатель змей

Мы сидели на поваленной бурей огромной лиственнице. Деревья в краю вечной мерзлоты едва держатся за неуютную землю, и буря легко вырывает их с корнями и валит на землю. Платонов рассказывал мне историю своей здешней жизни – второй нашей жизни на этом свете. Я нахмурился при упоминании прииска «Джанхара». Я сам побывал в местах дурных и трудных, но страшная слава «Джанхары» гремела везде.

– И долго вы были на «Джанхаре»?

– Год, – сказал Платонов негромко. Глаза его сузились, морщины обозначились резче – передо мной был другой Платонов, старше первого лет на десять.

– Впрочем, трудно было только первое время, два-три месяца. Там одни воры. Я был единственным… грамотным человеком там. Я им рассказывал, «тискал рóманы», как говорят на блатном жаргоне, рассказывал по вечерам Дюма, Конан Дойля, Уоллеса. За это они меня кормили, одевали, и я работал мало. Вы, вероятно, тоже в свое время использовали это единственное преимущество грамотности здесь?

– Нет, – сказал я, – нет. Мне это казалось всегда последним унижением, концом. За суп я никогда не рассказывал романов. Но я знаю, что это такое. Я слышал «романистов».

– Это – осуждение? – сказал Платонов.

– Ничуть, – ответил я. – Голодному человеку можно простить многое, очень многое.

– Если я останусь жив, – произнес Платонов священную фразу, которой начинались все размышления о времени дальше завтрашнего дня, – я напишу об этом рассказ. Я уже и название придумал: «Заклинатель змей». Хорошее?

– Хорошее. Надо только дожить. Вот – главное.

Андрей Федорович Платонов, киносценарист в своей первой жизни, умер недели через три после этого разговора, умер так, как умирали многие, – взмахнул кайлом, покачнулся и упал лицом на камни. Глюкоза внутривенно, сильные сердечные средства могли бы его вернуть к жизни – он хрипел еще час-полтора, но уже затих, когда подошли носилки из больницы, и санитары унесли в морг этот маленький труп – легкий груз костей и кожи.

Я любил Платонова за то, что он не терял интереса к той жизни за синими морями, за высокими горами, от которой нас отделяло столько верст и лет и в существование которой мы уже почти не верили или, вернее, верили так, как школьники верят в существование какой-нибудь Америки. У Платонова, бог весть откуда, бывали и книжки, и, когда было не очень холодно, например в июле, он избегал разговоров на темы, которыми жило все население, – какой будет или был на обед суп, будут ли давать хлеб трижды в день или сразу с утра, будет ли завтра дождь или ясная погода.

Я любил Платонова, и я попробую сейчас написать его рассказ «Заклинатель змей».

Конец работы – это вовсе не конец работы. После гудка надо еще собрать инструмент, отнести его в кладовую, сдать, построиться, пройти две из десяти ежедневных перекличек под матерную брань конвоя, под безжалостные крики и оскорбления своих же товарищей, пока еще более сильных, чем ты, товарищей, которые тоже устали и спешат домой и сердятся из-за всякой задержки. Надо еще пройти перекличку, построиться и отправиться за пять километров в лес за дровами – ближний лес давно весь вырублен и сожжен. Бригада лесорубов заготовляет дрова, а шурфовые рабочие носят по бревнышку каждый. Как доставляются тяжелые бревна, которые не под силу взять даже двум людям, никто не знает. Автомашины за дровами никогда не посылаются, а лошади все стоят на конюшне по болезни. Лошадь ведь слабеет гораздо скорее, чем человек, хотя разница между ее прежним бытом и нынешним неизмеримо, конечно, меньше, чем у людей. Часто кажется, да так, наверное, оно и есть на самом деле, что человек потому и поднялся из звериного царства, стал человеком, то есть существом, которое могло придумать такие вещи, как наши острова со всей невероятностью их жизни, что он был физически выносливее любого животного. Не рука очеловечила обезьяну, не зародыш мозга, не душа – есть собаки и медведи, поступающие умней и нравственней человека. И не подчинением себе силы огня – все это было после выполнения главного условия превращения. При прочих равных условиях в свое время человек оказался значительно крепче и выносливей физически, только физически. Он был живуч как кошка – эта поговорка неверна. О кошке правильнее было бы сказать – эта тварь живуча, как человек. Лошадь не выносит месяца зимней здешней жизни в холодном помещении с многочасовой тяжелой работой на морозе. Если это не якутская лошадь. Но ведь на якутских лошадях и не работают. Их, правда, и не кормят. Они, как олени зимой, копытят снег и вытаскивают сухую прошлогоднюю траву. А человек живет. Может быть, он живет надеждами? Но ведь никаких надежд у него нет. Если он не дурак, он не может жить надеждами. Поэтому так много самоубийц. Но чувство самосохранения, цепкость к жизни, физическая именно цепкость, которой подчинено и сознание, спасает его. Он живет тем же, чем живет камень, дерево, птица, собака. Но он цепляется за жизнь крепче, чем они. И он выносливей любого животного.

О всем таком и думал Платонов, стоя у входных ворот с бревном на плече и ожидая новой переклички. Дрова принесены, сложены, и люди, теснясь, торопясь и ругаясь, вошли в темный бревенчатый барак.

Когда глаза привыкли к темноте, Платонов увидел, что вовсе не все рабочие ходили на работу. В правом дальнем углу на верхних нарах, перетащив к себе единственную лампу, бензиновую коптилку без стекла, сидели человек семь-восемь вокруг двоих, которые, скрестив по-татарски ноги и положив между собой засаленную подушку, играли в карты. Дымящаяся коптилка дрожала, огонь удлинял и качал тени.

Платонов присел на край нар. Ломило плечи, колени, мускулы дрожали. Платонова только утром привезли на «Джанхару», и работал он первый день. Свободных мест на нарах не было.

«Вот все разойдутся, – подумал Платонов, – и я лягу». Он задремал.

Игра вверху кончилась. Черноволосый человек с усиками и большим ногтем на левом мизинце перевалился к краю нар.

– Ну-ка, позовите этого Ивана Ивановича, – сказал он.

Толчок в спину разбудил Платонова.

– Ты… Тебя зовут.

– Ну, где он, этот Иван Иванович? – звали с верхних нар.

– Я не Иван Иванович, – сказал Платонов, щурясь.

– Он не идет, Федечка.

– Как не идет?

Платонова вытолкали к свету.

– Ты думаешь жить? – спросил его негромко Федя, вращая мизинец с отрощенным грязным ногтем перед глазами Платонова.

– Думаю, – ответил Платонов.

Сильный удар кулаком в лицо сбил его с ног. Платонов поднялся и вытер кровь рукавом.

– Так отвечать нельзя, – ласково объяснил Федя. – Вас, Иван Иванович, в институте разве так учили отвечать?

Платонов молчал.

– Иди, тварь, – сказал Федя. – Иди и ложись к параше. Там будет твое место. А будешь кричать – удавим.

Это не было пустой угрозой. Уже дважды на глазах Платонова душили полотенцем людей – по каким-то своим воровским счетам. Платонов лег на мокрые вонючие доски.

– Скука, братцы, – сказал Федя, зевая, – хоть бы пятки кто почесал, что ли…

– Машка, а Машка, иди чеши Федечке пятки.

В полосу света вынырнул Машка, бледный хорошенький мальчик, воренок лет восемнадцати.

Он снял с ног Федечки заношенные желтые полуботинки, бережно снял грязные рваные носки и стал, улыбаясь, чесать пятки Феде. Федя хихикал, вздрагивая от щекотки.

– Пошел вон, – вдруг сказал он. – Не можешь чесать. Не умеешь.

– Да я, Федечка…

– Пошел вон, тебе говорят. Скребет, царапает. Нежности нет никакой.

Окружающие сочувственно кивали головами.

– Вот был у меня на «Косом» жид – тот чесал. Тот, братцы мои, чесал. Инженер.

И Федя погрузился в воспоминания о жиде, который чесал пятки.

– Федя, а Федя, а этот, новый-то… Не хочешь попробовать?

– Ну его, – сказал Федя. – Разве такие могут чесать. А впрочем, подымите-ка его.

Платонова вывели к свету.

– Эй, ты, Иван Иванович, заправь-ка лампу, – распоряжался Федя. – И ночью будешь дрова в печку подкладывать. А утром – парашку на улицу. Дневальный покажет, куда выливать…

Платонов молчал покорно.

– За это, – объяснял Федя, – ты получишь миску супчику. Я ведь все равно юшки-то не ем. Иди спи.

Платонов лег на старое место. Рабочие почти все спали, свернувшись по двое, по трое – так было теплее.

– Эх, скука, ночи длинные, – сказал Федя. – Хоть бы роман кто-нибудь тиснул. Вот у меня на «Косом»…

– Федя, а Федя, а этот, новый-то… Не хочешь попробовать?

– И то, – оживился Федя. – Подымите его.

Платонова подняли.

– Слушай, – сказал Федя, улыбаясь почти заискивающе, – я тут погорячился немного.

– Ничего, – сказал Платонов сквозь зубы.

– Слушай, а романы ты можешь тискать?

Огонь блеснул в мутных глазах Платонова. Еще бы он не мог. Вся камера следственной тюрьмы заслушивалась «Графом Дракулой» в его пересказе. Но там были люди. А здесь? Стать шутом при дворе миланского герцога, шутом, которого кормили за хорошую шутку и били за плохую? Есть ведь и другая сторона в этом деле. Он познакомит их с настоящей литературой. Он будет просветителем. Он разбудит в них интерес к художественному слову, он и здесь, на дне жизни, будет выполнять свое дело, свой долг. По старой привычке Платонов не хотел себе сказать, что просто он будет накормлен, будет получать лишний супчик не за вынос параши, а за другую, более благородную работу. Благородную ли? Это все-таки ближе к чесанию грязных пяток вора, чем к просветительству. Но голод, холод, побои…

Федя, напряженно улыбаясь, ждал ответа.

– М-могу, – выговорил Платонов и в первый раз за этот трудный день улыбнулся. – Могу тиснуть.

– Ах ты, милый мой! – Федя развеселился. – Иди, лезь сюда. На тебе хлебушка. Получше уж завтра покушаешь. Садись сюда, на одеяло. Закуривай.

Платонов, не куривший неделю, с болезненным наслаждением сосал махорочный окурок.

– Как тебя звать-то?

– Андрей, – сказал Платонов.

– Так вот, Андрей, значит, что-нибудь подлинней, позабористей. Вроде «Графа Монте-Кристо». О тракторах не надо.

– «Отверженные», может быть? – предложил Платонов.

– Это о Жан Вальжане? Это мне на «Косом» тискали.

– Тогда «Клуб червонных валетов» или «Вампира»?

– Вот-вот. Давай валетов. Тише вы, твари… Платонов откашлялся.

– В городе Санкт-Петербурге в тысяча восемьсот девяносто третьем году совершено было одно таинственное преступление…

Уже рассветало, когда Платонов окончательно обессилел.

– На этом кончается первая часть, – сказал он.

– Ну, здорово, – сказал Федя. – Как он ее. Ложись здесь с нами. Спать-то много не придется – рассвет. На работе поспишь. Набирайся сил к вечеру…

Платонов уже спал.

Выводили на работу. Высокий деревенский парень, проспавший вчерашних валетов, злобно толкнул Платонова в дверях.

– Ты, гадина, ходи да поглядывай.

Ему тотчас же зашептали что-то на ухо.

Строились в ряды, когда высокий парень подошел к Платонову.

– Ты Феде-то не говори, что я тебя ударил. Я, брат, не знал, что ты романист.

– Я не скажу, – ответил Платонов.

1954

Конспект урока по литературе

в 11 классе

Трагическая судьба человека в тоталитарном государстве

(по книге В.Т. Шаламова «Колымские рассказы»)

Петрова Елена Ивановна

учитель русского языка и литературы

МАОУ Платошинская средняя школа,

Пермский край

Тема урока:

… судьба человека в тоталитарном государстве

(по книге В.Т. Шаламова «Колымские рассказы»)

Цели урока:

на примере рассказов В.Т. Шаламова выяснить, какова судьба человека в тоталитарном государстве;

попытаться найти ответ на вопрос: «Может ли человек выстоять в экстремальных условиях и остаться человеком?»

Оформление доски:

Жизнь в глубинах своих, в своих подземных

Течениях осталась и навсегда будет прежней –

Жаждой настоящей правды, тоскующей о правде.

В. Шаламов – Б. Пастернаку

Здесь хоронят раньше душу,

Сажая тело на замок.

В. Шаламов

Рисунок: Рисунок:

Тюремная вышка Горящая свеча,

опутанная колючей

проволокой.

Слова:

РЕПРЕССИЯ ДОЛГ

ТОТАЛИТАРИЗМ ДОСТОИНСТВО

СОВЕСТЬ

ЛЮБОВЬ

(Эти слова появятся на доске в конце урока, когда будут сделаны выводы)

Сообщение темы урока.

— Назовите ключевые слова в названии темы урока.

(Учащиеся называют слова «государство», «человек»).

Выясняем, что входит в понятия: «государство», «тоталитарное государство» (на доске появляются слова: репрессия, тоталитаризм). Приходим к выводу, что государство – это власть, человек – частичка народа.

Как выстраиваются эти отношения (государство – человек), как влияют на судьбу человека, рассмотрим на примере рассказов В.Т. Шаламова.

Сообщение ученицы о судьбе В.Т. Шаламова.

(При подготовке сообщения использована книга Шкловского Е.А. «Варлам Шаламов»).

Слово учителя:

Перед нами трагедия исковерканной жизни, судьба одного из мучеников не вражеских, а своих концлагерей и в то же время единственная и неповторимая судьба писателя. Вот выдержка одного из писем В. Шаламова известному писателю и поэту Б.Пастернаку. (Обращаем внимание на эпиграф). Эту настоящую правду донёс до нас писатель в своих коротких рассказах. Выжил, чтобы поведать нам, что пришлось испытать ему и многим миллионам людей.

Произведения В.Шаламова можно назвать «энциклопедией колымской жизни». Каждое имеет название, но все объединены в цикл «Колымские рассказы». Это не только общее название, указывающее на место действия, но и, по словам автора, «страстное повествование о разрушении человека», о «растлении ума и сердца, когда огромному большинству выясняется день ото дня всё чётче, что можно, оказывается, жить без мяса, без сахару, без одежды, без обуви, а также без чести, без совести, без любви, без долга».

Выясняется большинством, но все ли это открытие воспринимали как норму?

ГУЛАГ – главное управление лагерями. Государство в государстве. В лагере была создана целая система физического и нравственного уничтожения человека.

В своей книге В. Шаламов пишет: «Самым страшным был холод. Ведь активировали только мороз свыше 55 градусов. Ловили этот 56 градус Цельсия, который определялся по плевку, стынущему на лету. Голод – вторая сила, разрушающая человека; за 2 недели человек «доходил». Третья сила – отсутствие силы. Не дают спать, рабочий день – 14 часов (приказ в 1938 г.). Побои – четвёртая сила. Доходягу бьют все: конвой, нарядчик, бригадир, блатарь, командир роты. Доходягой ты становишься тогда, когда ослабел из-за непосильного труда, без сна, на тяжёлой работе при 50-градусном морозе».

(Учащимся объясняется значение слова «блатарь», часто употребляемого в рассказах Шаламова).

Представление о жизни на Колыме складывается из реальных случаев:

«Беглец, которого поймали в тайге и застрелили «оперативники». Отрубили обе кисти, чтобы не возить труп за несколько вёрст печатать. А беглец поднялся и доплёлся до нашей избушки».

«Ворот отверстия штольни. Брёвно, которым ворот вращают, и семь измученных ходят по кругу вместо лошади. И у костра – конвоир».

Самая тяжёлая участь выпала на долю людей, осуждённым по статье 58 (политический заключённый, «враг народа»).

Постановка проблемы:

Может ли человек выстоять в экстремальных условиях и остаться человеком? – вот главный вопрос, на который попытаемся найти ответ.

Анализ рассказа «На представку»(1956 г.)

— Выясняем смысл названия рассказа.

— Какие художественные средства использует автор, чтобы показать нам жизнь заключённых?

Описание барака: «В правом углу барака на нижних нарах были разостланы разноцветные ватные одеяла. В угловому столбу прикручена проволокой горящая «колымка» — самодельная лампочка на бензиновом паре». «На одеялах лежала грязная пуховая подушка».

В.Шаламов подробно рассказывает об изготовлении тюремных карт. Это целая наука!

— Сравним портретные характеристики играющих в карты:

Севочка – «грязная рука с тонкими, белыми, нерабочими пальцами. Ноготь мизинца был сверхъестественной величины – тоже блатарский шик», «липкие и грязные светлые волосы», «низкий, без единой морщинки лоб, жёлтые кустики бровей, ротик бантиком» – всё это придавало его физиономии важное качество внешности вора – незаметность». Шулер.

Наумов – «черноволосый малый с страдальческим выражением чёрных, глубоко запавших глаз», железнодорожный вор.

Приходим к выводу, что Севочка – «хозяин» положения. Об этом свидетельствуют авторские характеристики реплик персонажей:

Севочка: «…процедил сквозь зубы… с бесконечным презрением…»

«… твёрдо сказал»

«…живо сказал»

Наумов: «…раздалась громкая многословная ругань…»

«…хрипло сказал Наумов»

«…закричал Наумов»

«..заискивающе сказал…»

— Какая «мысль сверкнула в мозгу Наумова»?

Наумов решил играть на вещи Гаркунова, инженера-текстильщика, попавшего на Колыму по ст.58 как враг народа. Цинично звучат его слова: «Ну-ка снимай».

— Как можно объяснить поведение Наумова: он только что унизительно заискивал перед Севочкой, а теперь унижает Гаркунова?

— Оцените поведение Гаркунова. Откуда у него столько решимости?

— Что значит для него свитер?

(Это ниточка, связывающая его с прежней жизнью, дающая надежду выжить).

Тонкой оказалась ниточка, как беззащитная человеческая жизнь, игрушка в руках нелюдей. В одном абзаце – судьба человека, его прошлое настоящее и будущее. В этом и заключается мастерство Шаламова – писателя.)

— Какие строки вас особенно потрясли?

(«Сашка растянул руки убитого, разорвал нательную рубашку и стянул свитер через голову. Свитер был красный, и кровь на нём была едва заметна. Севочка бережно, чтобы не запачкать пальцев, сложил свитер в фанерный чемодан». Потрясает отношение к человеку. Смерть воспринимается как обычное явление, утратившее трагизм).

— Гаркунова убили. Будет ли наказан убийца?

Обращаем внимание на начало рассказа: «Играли в карты у коногона Наумова. Дежурные надзиратели никогда не заглядывали в барак коногонов, справедливо полагая свою главную службу в наблюдении за осужденными по пятьдесят восьмой статье. Лошадей, как правило, контрреволюционерам не доверяли».

— О чём заставил вас задуматься этот рассказ?

Слово учителя:

Следующий рассказ тоже о власти «блатарей» над «врагами народа».

Справка: «блатарь — отказчик от работы, извечный враг любого государства, вдруг превращается в друга государства, в объект перековки» («Колымские рассказы»). За высокий процент выработки этих заключённых (воров, убийц…) освобождали из мест заключения. Оказалось, что «друзья народа», какими оказывались рецидивисты, официально выполняют норму 300% и подлежат досрочному освобождению. А 300% — чужая кровь. Всякий осуждённый за бытовое преступление знал, что его преступление вовсе не считается преступлением в лагере. Напротив, заключённый убийца чувствует поддержку государства – ведь он «бытовик», а не враг народа.

«Друзьям» народа государство поручало перевоспитание тех, кто попал на Колыму по 58-й статье.

Анализ рассказа «Заклинатель змей» (1954 г.)

-О чём этот рассказ?

— Опираясь на слово писателя, давайте представим один день из жизни заключённого Платонова.

«Конец работы – это вовсе не конец работы. После гудка нужно было собрать инструмент, отнести его в кладовую, сдать, построиться и отправиться за пять километров в лес за дровами». Создаётся впечатление безысходности, кажется, что никогда не будет отдыха уставшему телу. Платонов размышляет о человеческой выносливости: «Лошадь не выносит месяца здешней жизни в холодном помещении с многочасовой работой на морозе.… А человек живёт…».

-Почему?

Ответ на этот вопрос находим в раздумьях Платонова: «…он цепляется за жизнь».

— Почему Платонову не удаётся отдохнуть в бараке после трудного дня?

— Зачитайте разговор Платонова с Федечкой. Что потрясает?

Как и в предыдущем рассказе, Федечка — вор, хозяин положения.

Федечка называет Платонова Иваном Ивановичем, для него такие, как Платонов, Иваны Ивановичи, этим он обезличивает людей, они для него твари: «Иди, тварь. Иди, ложись к параше. Там будет твоё место. А будешь кричать – удавим…». Это и потрясает.

— Почему автор называет вора Федечкой, а не Федей? (Вспомним рассказ «На представку», шулер Севочка).

Шаламов использует в его имени уменьшительно-ласкательный суффикс. В этом заключается авторская ирония.

— Какое чувство испытывает Платонов?

— Есть ли у него выход?

Страшна судьба единственно грамотного человека на прииске. Он вынужден пересказывать ворам Дюма, Конан Дойля.… За это его кормят, одевают. Это тоже унижение ради миски «супчика», которым пожалует его Федечка, он ведь юшки не ест.

— Осуждает ли Платонова автор?

«Голодному человеку можно простить многое, очень многое».

— А вы, ребята?

— В чём смысл названия рассказа? Удалась ли Платонову роль заклинателя змей?

Слово учителя:

Страшным, ненасытным чудовищем предстаёт архипелаг Гулаг. Почти в каждом рассказе В. Шаламова – смерть.

Автор писал: «Каждый мой рассказ – пощёчина сталинизму. Пощёчина должна быть звонкой».

Такой звонкой пощёчиной стал рассказ «Надгробное слово».

Выразительное чтение учеником фрагмента рассказа.

— Что вас взволновало в этом рассказе?

Особенно потрясают строки:

«- А я, — и голос его (Володи Добровольцева) был покоен и нетороплив, — хотел бы быть обрубком. Человеческим обрубком, понимаете, без рук, без ног. Тогда я бы нашёл в себе силу плюнуть им в рожу за всё, что они делают с нами…».

На фоне музыки ученик читает стихотворение В. Шаламова:

Отвали этот камень серый,

Загораживающий путь,

И войди в глубину пещеры

На страданья мои взглянуть.

Ржавой цепью к скале прикован

И похожий на мертвеца,

Этой боли многовековой

Не предвидится и конца.

Наши судьбы – простые маски

Той единой, большой судьбы.

Сказки той, что, боясь огласки,

Приковали к стене рабы.

Итоги урока:

— Может ли человек выстоять в экстремальных условиях и остаться человеком?

Учащиеся обращают внимание на слова В.Шаламова: «Здесь хоронят раньше душу, сажая тело на замок».

— Что даёт человеку силы?

На доске появляются слова: долг, любовь, терпение, достоинство, совесть.

— Перед названием темы урока поставлен знак вопроса. Так какова же судьба человека в тоталитарном государстве?

— В чём её трагизм?

Домашнее задание: сочинение «Мои размышления после урока».

Список использованной литературы

1. Из «Колымских тетрадей», (1937-1956): Стихи // Знамя. 1993. №1.

2. «Разговоры о самом главном…»: Переписка Б. Л. Пастернака и В. Т. Шаламова [1952-1956 гг.] / Публ., вступ. слово и коммент. И. Сиротинской // Юность. 1988. №10.

3. Шаламов В.Т. Колымские рассказы / Публ. И. Сиротинской // Юность. 1988. №10.

4. Шкловский Е.А. «Варлам Шаламов». — М.: Знание, 1991