Образ москвы в произведениях карамзина сочинение

Презентация на тему: » Москва в повести Н.М. Карамзина «Бедная Лиза»» — Транскрипт:

1 Образ Москвы в романе «Евгений Онегин»

Во время написания романа «Евгений Онегин» столицей России являлся Санк-Петербург, но Москва являлась крупнейшим культурным и торговым городом страны.

Москву в романе А.С. Пушкин описывает, как город в котором сливается все, что важно и дорого для русского человека:

Москва… как много в этом звуке

Для сердца русского слилось!

Как много в нем отозвалось!

Пушкин показывает, что в Москве кипит жизнь. В этом городе есть всё: дворцы, бульвары, монастыри, лачуги, аптеки и многое другое:

Пошел! Уже столпы заставы

Белеют; вот уж по Тверской

Возок несется чрез ухабы.

Мелькают мимо будки, бабы,

Мальчишки, лавки, фонари,

Дворцы, сады, монастыри,

Бухарцы, сани, огороды,

Купцы, лачужки, мужики,

Бульвары, башни, казаки,

Аптеки, магазины моды,

Балконы, львы на воротах

И стаи галок на крестах.

Также он показывает множество прекрасных церквей:

Но вот уж близко. Перед ними

Уж белокаменной Москвы,

Как жар, крестами золотыми

Горят старинные главы.

Ах, братцы! как я был доволен,

Когда церквей и колоколен,

Садов, чертогов полукруг

Открылся предо мною вдруг!

2 Образ Москвы в повести «Бедная Лиза»

В комедии Н.М. Карамазина «Бедная Лиза» , нам представляется старая Москва 10-20-х годов XIX столетия. Москва в этой повести выглядит, как нечто отдалённое. В городе все заняты, работает много народу и кажется, что Лиза стоящая с цветами совсем не отсюда. Это далёкий, совершенно другой мир и автор это прекрасно показывает.

«Бедная Лиза» начинается с описания Москвы и ее окрестностей, сделанного в пасторальном духе:

«молодые пастухи, сидя под тению дерев…» с добавлением романтической ноты «мрачные, готические башни», «сию ужасную громаду домов и церквей»

Описанные Карамзиным картины Москвы совершенно изменились сейчас. Москву уже невозможно охватить взглядом, по Москве-реке не плавают рыбачьи лодки.

Данилов монастырь окружен домами, Воробьевы горы увенчаны зданием МГУ, дворец в Коломенском давно разрушен. Исчезли дубовые рощи и поля. Немного грустно, что мы не можем увидеть Москву, описанную Карамзиным, но кто-то спустя двести лет будет печалиться о том, что не может увидеть Москву начала XXI века.

Описание Москвы не только знакомит читателя с местом действия, но и вводит в соответствующую атмосферу – мечтательную, задушевную, немного таинственную, создает настрой, помогающий воспринять главные мысли автора. Вторая функция описания – композиционная: в начале и в конце повести мы видим автора, посещающего Симонов монастырь, рядом с которым могила Лизы. Описания закольцовывают действие, придают повести цельность и законченность.

Карамзин подчёркивает, что действие происходит именно в Москве и её окрестностях, например, Симонов монастырь, создавая иллюзию достоверности. Благодаря такому точному описанию Москвы, читатели восприняли историю Лизы, как реальную трагедию.

«….тут образ Богоматери обращает наприятелей в бегство…..но всего чаще привлекает меня к стенам Симонова монастыря воспоминание о плачевной судьбе Лизы, бедной Лизы. Ах!…»

3 Образ Москвы в комедии «Горе от ума»

В комедии Грибоедова “Горе от ума” перед нами предстала не только старая Москва, но и весь уклад жизни русского дворянства 10-20-х годов XIX столетия. Так как основным конфликтом пьесы является столкновение двух эпох русской жизни: “века нынешнего” и “века минувшего”, – то уже сам приезд Чацкого, главного героя комедии, представителя передовой части русского дворянства, предполагает его противопоставление московскому дворянству или, как принято называть, фамусовскому обществу. Под образом Москвы в комедии следует понимать описание быта и нравов московского дворянского общества. Конечно, “купцы, лачужки, мужики, бульвары, башни, казаки” мелькают перед въезжающим в Москву Чацким, как перед Лариной Татьяной в “Евгении Онегине”, но они его не занимают, так как драматург в своей комедии не ставит перед собой цель дать широкую панораму жизни всего города. Грибоедовская Москва – это город, где отслужившие свое “тузы живут и умирают”. Эти тузы вместе со своими женами и детьми и представляют единый образ. Вся женская половина общества занята поисками выгодных женихов, а мужчины горят желанием сделать карьеру.

Графиня-внучка, увидев Чацкого, первым делом осведомляется о его семейном положении и уезжает с бала озлобленная из-за отсутствия танцовщиков, упрекая Фамусова в том, что “умел же он гостей созвать – уродов с того света”. Князья Тугоуховские также заняты поисками выгодных партий для своих шести дочерей; княгиня, узнав, что Чацкий небогат и нигде не служит, тут же кричит мужу: “Князь, князь! Назад!”, и муж-слуга послушно поворачивает назад.

Материальное положение является чуть ли не единственным критерием оценки человека в обществе. “А Чацкого мне жаль. По-христиански так; он жалости достоин… имел душ сотни три”. Человек в фамусовском обществе ценится по количеству крепостных душ.

Так, Фамусов говорит Софье: “У нас уж исстари ведется, что по отцу и сыну честь: будь плохонький, да если наберется душ тысячки две родовых, тот и жених”. Именно такие требования предъявляются к человеку в обществе, где все существование сводится “к обедам, ужинам и танцам”. Старшее поколение живет воспоминаниями о прошлом. “Все фрейлиной Екатерины Первой?” – спрашивает Чацкий у Софьи о ее тетушке.

А новое ничуть не лучше старого. В нем мы видим тот же карьеризм, ту же беспринципность в лице Молчалива и Скалозуба. Большую роль в обществе играет женская половина. Именно им принадлежит право составлять общественное мнение. Они “судьи всему, над ними нет судей”. С их помощью можно было получить чин или продвижение по службе, они были способны одним словом уничтожить человека, пустив о нем нелепую сплетню, как сделали с Чацким.

Молчалин чрезвычайно удивлен пренебрежительным отношением Чацкого к Татьяне Юрьевне, (ведь “чиновные и должностные – все ей друзья и все родные”), а тот не может понять удивления Молчалина. Не может Чацкий понять и причин, побудивших Платона Михайловича Горича из достойного мужчины превратиться в игрушку в руках своей жены. Боится мнения женщин и сам Фамусов, восклицающий в конце комедии: “Что станет говорить княгиня Марья Алексевна!” Теперь ясно, почему Софья выбирает Молчалина. Она видит пример окружающих и чувствует за собой обязанность управлять супругом.

4 Образ Москвы в романе «Мастер и Маргарита»

Роман М.А. Булгакова “Мастер и Маргарита” написан в первую очередь о Москве и москвичах, однако за их образами прослеживается жизнь всей большой страны, проблемы и ценности ее жителей.

Какой же предстает перед нами булгаковская Москва? Для того чтобы точнее описать город, автор показал его как бы со стороны. Читатель видит столицу глазами Воланда, который появляется здесь в образе иностранного артиста. Рассуждая о Москве, он указывает на изменения, произошедшие с городом за последние пару десятков лет: “появились эти… как их… трамваи, автобусы”, “о костюмах нечего уж и говорить”.

Однако не это интересует “артиста” больше всего. Он уделяет особое внимание людям и замечает, что “московское народонаселение значительно изменилось”. Не являясь москвичом, Воланд удивляется многим вещам, естественным для жителей столицы того времени, которые, однако, автор находит смешными и нелепыми.

Далеко не человеческие возможности позволяют Воланду познакомиться с людьми так близко и заглянуть в их души так глубоко. Что же привлекает внимание “артиста”? Разумеется, что его, как сатану, в первую очередь интересуют пороки людей и недостатки, характерные для того времени, которое описывает Булгаков.

И, разумеется, благодаря тем же сверхъестественным возможностям и с помощью своей свиты, он наказывает или награждает каждого, кто этого заслуживает.

Именно в разоблачении недостатков людей и общества заключается сатира в романе “Мастер и Маргарита”. Москва в нем изображена не величественной, какой мы привыкли видеть ее в литературных произведениях, а смешной, а ее жители – не героическими, а карикатурными.

Один из пороков, которые замечает и наказывает Воланд, это жадность и жажда наживы. Однако большинство персонажей романа, замеченных в этом, не заслуживают слишком серьезного наказания. Ведь, по мнению “артиста”, люди “любят деньги, но ведь это всегда было”.

Именно поэтому над зрителями, пришедшими на “сеанс черной магии с разоблачением”, Воланд всего лишь шутит, хоть и не очень по-доброму: дармовые вещи исчезают, а деньги превращаются в обыкновенные бумажки.

Разумеется, описанный Булгаковым способ разоблачения валютчиков придуман им самим, однако этот эпизод позволяет судить о масштабах явления.

Зачем же людям, не собирающимся за границу, иностранные деньги? Ответить на этот вопрос помогают Бегемот и Коровьев, которые отправляются “за покупками” в валютный магазин. И неудивительно: ведь иностранцам, даже мнимым, в Москве доступно гораздо больше качественных товаров, чем самим жителям столицы!

Именно поэтому некоторые жители столицы предпочитают все покупать за валюту.

Никанор Иванович был арестован по подсказке Коровьева, который сначала обманул его, а потом вызвал милицию. Но сказать, что Босой пострадал невинно, нельзя: ведь он совершил преступление, приняв взятку и незаконно сдав квартиру.

Не меньше заинтересовал Воланда и квартирный вопрос, очень актуальный для москвичей. Жилье, столичная прописка для многих являются достаточным поводом, чтобы обмануть и предать другого. Так, Алоизий Могарыч прикинулся другом Мастера для того, чтобы избавиться от него и вселиться в освободившиеся две подвальные комнатки.

А Поплавский, дядя редактора Берлиоза, поспешил на похороны племянника, хотя не так уж и сожалел о его смерти. “В чем же было дело?” – задается вопросом автор. И сам отвечает: “В одном – в квартире. Квартира в Москве?

Это серьезно”.

Жизнь учреждений и организаций столицы также заинтересовала Воланда. И неудивительно: ведь в них работают люди. Впрочем, слово “работают” не всегда верно. Например, сотрудники городского зрелищного филиала в рабочее время страдают от идей своего начальника, который увлекся созданием разнообразных кружков – “по изучению Лермонтова, шахматно-шашечный, пинг-понга и верховой езды”.

5 Образ Москвы в романе-эпопеи «Война и мир»

Москва для Л.Н. Толстого – не просто город, в котором он часто бывал и подолгу жил. Москва стала героем его произведений, она связана с важнейшими этапами его жизни. Отношение писателя к древней столице менялось на протяжении жизни, детское восхищение величием древнего города сменялось неприятием светской пустоты. Но над всем этим всегда вставал образ Москвы, созданный в романе “Война и мир”

Работая над “Войной и миром”, Толстой неоднократно приезжал в Москву. В этом романе вымышленные и реально существовавшие персонажи оказываются на улицах и площадях столицы. Дом Ростовых – известный особняк на Поварской, 52, Английский клуб находится у Петровских ворот, дом князя Болконского – на Воздвиженке.

Упоминаются в романе и Арбат, и Сокольники, и Маросейка, и Лубянка. Противопоставление Москвы и Петербурга – одно из основных в композиции романа. Первые сцены показывают нам северную столицу. Мы попадаем в петербургские гостиные большого света и знакомимся со “сливками” этого общества: вельможами, сановниками, дипломатами, фрейлинами.

Толстой срывает покровы внешнего блеска, утонченных манер с этих людей, и перед читателем предстает их духовное убожество, нравственная низость. В их поведении, в их взаимоотношениях нет ни простоты, ни добра, ни правды. Все неестественно, лицемерно в салоне А. П. Шерер.

Все живое, будь то мысль и чувство, искренний порыв или злободневная острота, гаснет в бездушной обстановке. Контрастирует с описанием петербургского салона картина именин в доме Ростовых в Москве. Хозяин дома – граф Илья Андреевич, типичный патриархальный барин, добродушный и хлебосольный, завсегдатай Английского клуба, восторженный устроитель праздничных обедов на великое множество персон.

В доме Ростовых всегда звучит музыка, отношения между родителями и детьми доверительны и просты. Ростовы – настоящие москвичи, не думающие о том, что разоряют сами себя, беззаботные, но веселые и гостеприимные. И противоположность им – петербуржцы Курагины, семья, в которой отношения между людьми строятся на расчете.

Зато как меняется настроение любимых героев Толстого, стоит им оказаться в Москве. Здесь иначе дышится, иначе думается, в душе героев воцаряется мир. Неудивительно, что Наташа совершает свою роковую ошибку, задумав убежать с Курагиным, именно в Петербурге, а излечивается в Москве с ее церквами и соборами.

В историческом плане Толстого интересует решающий эпизод войны 1812 года – Бородинское сражение и уход жителей из Москвы. Писатель показывает, насколько по-разному ведут себя москвичи в этот трагический момент. Граф Растопчин, московский генерал-губернатор, думает лишь о своей карьере да об опасности появления “нового Пугачева”, а потому препятствует формированию народного ополчения. Он с радостью играет роль “руководителя народного чувства”, но не имеет ни малейшего понятия о народе, которым решил управлять.

Берг радуется тому, что появилась возможность за бесценок скупать имущество москвичей, бросающих свои дома. Но все же таких людей немного. Толстой подчеркивает, что “большое количество москвичей” надели мундиры и проповедовали патриотизм.

Охваченный патриотическим чувством, Пьер на свои деньги снаряжает тысячу ополченцев, а сам остается в Москве, чтобы убить Наполеона и “прекратить несчастья всей Европы”. Граф Ростов плачет, слыша манифест императора, и обещает: “…мы всем пожертвуем, ничего не пожалеем”. Наташа не только распоряжается разместить на половине дома раненых, но и убеждает родителей в необходимости отдать подводы, на которых можно было вывезти семейное “богатство, которому многие завидовали и за которое Ростовым предлагали огромные деньги”.

Великое значение Москвы для всех русских людей становится очевидным после прочтения строк, в которых описывается настроение русского войска перед Бородинским сражением. “Всем народом навалиться хотят; одно слово – Москва. Один конец сделать хотят”, – говорит Пьеру простой солдат. По мнению писателя, исход сражения зависит от того чувства, которое живет во всех участниках битвы.

Стоящий на Поклонной горе Наполеон называет древнюю русскую столицу святой, видит ее красоту и величественность. Но он хотел сделать Москву лишь сценой для очередного спектакля, а город обманул его, показал все свое презрение и ненависть. Жители европейских столиц, завоеванных Наполеоном, не думали покидать свои дома, они сидели за одними столами с французами, но москвичи ощущали неизбежную необходимость уйти из города, занятого Наполеоном.

И в этом поступке был залог скорой победы России.

Л. Н. Толстой гордится подвигом Москвы в войне 1812 года. Сожженная столица становится для него символом вечно живого сердца страны. “Все было разрушено, – пишет он о Москве, лежащей в развалинах, – кроме чего-то невещественного, но могущественного и неразрушимого…”

Создание
«Бедной Лизы» началось за тридевять земель от места действия. Во Франции. Однажды
писатель, бродя по Булонскому лесу, набрел на старинный, заброшенный замок и решил
осмотреть его. В одном из залов он заметил «возле камина, сидевшую в креслах,
бледную худощавую старушку, лет шестидесяти, в изношенном платье». Разговорились.
Старая женщина рассказала Карамзину о своей горемычной доле: единственная дочь
ее, Луиза, опора и кормилица, внезапно умерла. И ее старушку выгнали из домика,
где они жили. Она нашла кров в этом пустующем замке.

Воображение
Карамзина дополнило эту картину: нашло Эраста, причину смерти Лизы, перенесло
происшествие на Русь, в окрестности Симонова монастыря.

В
этом уголке Москвы, в ту пору – далекой городской окраине, и развернул Карамзин
основное действие «Бедной Лизы».

Николай
Михайлович, видимо, стоял у западной стены Симонова монастыря – она обращена к
Москве-реке. С этого места справа открывается панорама Москвы. Слева — «у
западной стены» — можно употребить с оговоркой, от Симонова монастыря, когда-то
мощной крепости на юго-западных подступах к Москве, сохранилась лишь половина
южной стены, часть западной и несколько строений.

Описывая
место действия своей повести, Карамзин сообщает, что хижина, где жила Лиза со
старушкой-матерью, находилась «саженях в семидесяти от монастырской стены», а
«глубокий чистый пруд «саженях восьмидесяти от хижины».

Писательское
перо помимо воли автора перечеркнуло название этого пруда и создало новое.
Назывался пруд Святым. После выхода в свет повести «Бедная Лиза», москвичи стали
называть его «Лизин пруд». А прежнее название вскоре забыли.

Прочитаем
строки Карамзина и окинем взглядом современную панораму – два века спустя.

На
правой стороне реки – такая же Москва, как и на левой, так и прямо перед нами.
Москва новых зданий, заслонивших старинное ядро города, которое когда-то
казалось Карамзину «ужасной громадой домов и церквей». Домов этих давно нет,
лишь кое-где виднеются храмы и монастыри среди современных корпусов. На месте
лугов – стадион автозавода имени Лихачева; Москва-река не разливается по желтым
пескам, а течет в высоких бетонных берегах. Контуры высоких зданий –
университет, Министерство иностранных дел на Смоленской площади штиль гостиницы
«Украина».

Много
прудов было в старой Москве.   

Но
самым знаменитым, местом паломничества читателей, в течение многих лет, стал
скромный пруд у монастырских стен в южном предместье Москвы.

Где
же расположен этот легендарный пруд?

На
метро нужно доехать до станции «Автозаводская», подняться на эскалаторе, перейти
площадь по подземному переходу и вы окажетесь прямо на «берегу Лизиного пруда»
– у стен нового заводского корпуса административного здания завода «Динамо».

Мог
ли предположить создатель «Бедной Лизы», что в уголок Москвы, избранный им в
качестве «сцены» для повествования, станет съезжаться вся Москва.

Надежда Трякшина, библиотека №10 «Радуга»

Автор: Николаева Ирина Николаевна

Организация: ГБОУ СОШ № 218

Населенный пункт: г. Москва

Москва… Как много в этом звуке…

Общеизвестно, что в художественном произведении нет мелочей: место действия романа, пьесы, рассказа или повести совершенно не случайно выбирается автором и, как следствие, существенно влияет на идейное содержание текста и общее впечатление от художественного произведения. Невозможно представить, например, что события тургеневских романов происходят не на фоне усадеб, а в городе или сюжеты пьес Островского разворачиваются в столице. Это были бы другие книги, вся их образная система изменилась бы.

            Но есть произведения, где, как в «Медном всаднике» А.Пушкина, «Преступлении и наказании» Ф.Достоевского, место действия становится самостоятельным образом, живет в соответствии со своими художественными законами. Так, тема двух столиц, Москвы и Петербурга, стала традиционной для русской литературы, и сегодня мы говорим о грибоедовской или лермонтовской Москве, о Петербурге Пушкина и Достоевского. Образ города в творчестве каждого из этих  писателей индивидуально узнаваем.

            Изображение города в каждом конкретном произведении определяется теми художественными задачами, которые решает автор, и, конечно, не в последнюю очередь зависит от авторского восприятия его. Например, известна нелюбовь  М.Лермонтова к Петербургу, она-то и порождает негативное отношение к новой столице,прозвучавшее во всей его лирике. Вспомним, например, такие  строки:

Увы! Как скучен этот город

                                                           С его туманом и водой!

                                                           Куда ни взглянешь, красный ворот

                                                           Как шиш торчит перед тобой!

            Более привычное для читателя описание Москвы  на страницах русской классической прозы появляется еще в повести М.Н. Карамзина «Бедная Лиза».  Это знаменитый пейзажный зачин произведения, выполненный в лучших традициях сентиментализма:«…Всего приятнее для меня то место, на котором возвышаются мрачные готические башни Си…нова монастыря.  Стоя на сей горе, видишь на правой стороне почти всю Москву, сию ужасную громаду домов и церквей, которая представляется глазам в образе величественного амфитеатра: великолепная картина, особливо когда  светит на нее солнце, когда вечерние лучи его пылают на бесчисленных златых куполах, на бесчисленных крестах, к небу возносящихся!

Внизу расстилаются тучные, густо-зеленые цветущие луга, а за ними по желтым пескам, течет светлая река, волнуемая легкими веслами рыбачьих лодок или шумящая под рулем грузных стругов, которые плывут от плодоноснейших стран Российской империи и наделяют алчную Москву хлебом. На другой стороне реки видна дубовая роща, подле которой пасутся многочисленные стада; там молодые пастухи, сидя под тенью дерев, поют простые песни и сокращают тем летние дни, столь для них единообразные. Подалее, в густой зелени древних вязов, блистает златоглавый Данилов монастырь; еще далее, почти на краю горизонта, синеются Воробьевы горы. На левой же стороне видны обширные, хлебом покрытые поля, лесочки, три или четыре деревеньки, и вдали село Коломенское с высоким дворцом своим.Н.М. Карамзин задает то традиционное изображение города, которое будет воспроизводиться позже практически всеми писателями следующих эпох. Во-первых, это прием панорамности: город, расположенный на семи холмах, писатели любили изображать с высоты. У Карамзина это холм, у М. Лермонтова в «Панораме Москвы» —  колокольня Ивана Великого; у А. Герцена – Воробьевы горы. Панорамное изображение, традиционное для образа Москвы, рождает тот пафос романтики, который сопровождает эту тему в русской литературе ХIХ века.

            Москва в русской литературе воспринимается как город теплый, домашний, хлебосольный. Москва – родной город для Карамзина, Герцена, Лермонтова, Гончарова, поэтому появляется то интимное настроение, с которым город описывается. Во-вторых, для Карамзина Москва –  город-символ всего исторического прошлого России. Мотив этот лишь намечен: писатель просто перечислил  места, которые станут знаковыми позже: Воробьевы горы, Данилов монастырь, Коломенское. Любование городом, его романтические чары с легкой руки Карамзина станут традиционным изображением.

            М. Ю. Лермонтов вообще воспринимает наш город как свою единственную родину. В письме М.А. Лопухиной от 2 сентября 1832 года он пишет: «Москва моя родина и всегда ей останется. Там я родился, там много страдал и там же был слишком счастлив…» Об этой любви поэта к Москве свидетельствует и дивный прозаический очерк «Панорама Москвы» 1834 г — ученическое сочинение юнкера Лермонтова,  первое известное нам его прозаическое произведение. Можно сказать, что это своеобразная квинтэссенция всех романтических традиционных изображений Москвы. Восприятие города в очерке характерно именно для Лермонтова и чрезвычайно типично для всех писателей школы русского романтизма.

            Вслед за Карамзиным Лермонтов применяет прием панорамности, отраженный даже в названии. Как уже было сказано выше, точкой обзора выбирается колокольня Ивана Великого (высотой в 81 метр, это здание долго оставалось самым высоким в России). С него описывает юный поэт сам Кремль, Петровский замок, Сухаревскую башню, Петровский  театр, собор Василия Блаженного, Москву-реку, Поклонную гору, Донской монастырь. В очерке появляется новая по сравнению с предшествующими традиция восприятия Москвы как пересечения Запада (Европы) и Востока. Такие мысли вызывал у писателя собор Василия Блаженного, «великолепное, угрюмое» здание, символ грозного величия,  у подножия которого  кипит «грязная толпа», — так использует Лермонтов романтический контраст.  Любопытны и другие типично лермонтовские приемы изображения, например, кольцевая композиция, излюбленные поэтом периоды. Обращает на себя внимание и эмоциональная, продуманная концовка, столь характерная именно для Лермонтова: «Нет, ни Кремля, ни его зубчатых стен, ни его темных переходов, ни пышных дворцов его описать невозможно. Надо видеть, видеть…   надо чувствовать  все, что они говорят сердцу и воображению!»

            Образ Москвы занимает достойное место и в гениальном герценовском «Былом и думах». Город войдет в эпопею с первых же страниц, причем в один из трагических и славнейших моментов – в момент пожара Москвы 1812 года. Герценовская Москва уже иная; он пишет не о пейзаже Москвы, а о московской жизни, московском духе. Москва – это Ник (Николай Платонович Огарев) и Воробьевы горы, это Мочалов в роли Гамлета, это чтение Шиллера и Гете, это жизнь московских улиц 30-х годов ХIХ века, это незабываемый букет ощущений, о котором с глубочайшей ностальгией вспоминает Герцен спустя много лет.

            Подобно герценовскому изображению Москвы в «Былом и думах» Л. Толстой в своем романе-трилогии «Детство», «Отрочество», «Юность» не дает описания города вообще, а строит образ Москвы исключительно как воспроизведение того же самого типа московской жизни. Чрезвычайно характерно, что Николенька Иртеньев, главный герой трилогии, приезжает в Москву к бабушке. К началу ХIХ века старая русская столица стала настолько ассоциироваться со спокойной, чуть застывшей жизнью, контрастно противопоставленной жизни делового молодого Петербурга, что и население Москвы, кажется, состоит только из московских тетушек и бабушек. Не случайно, например, Пушкин в «Евгении Онегине» в этой же традиции рисует приезд Татьяны, провинциальной барышни, в полустоличную, патриархальную Москву:

                                                                                …К старой тетке,

Четвертый год больной в чахотке

                                                      Они приехали теперь

                                                      Им настежь отворяют дверь,

                                                      В очках, в изорванном кафтане,

                                                      С чулком в руке, седой калмык.

                                                      Встречает их в гостиной крик

                                                      Княжны, простертой на диване.

                                                      Старушки с плачем обнялись

                                                      И восклицанья полились.

            Правда, А.С. Пушкин отдал дань и другой традиции – традиции восприятия Москвы  как символа России. Не случайно столь знаменитыми стали его строки, в концентрированной форме отразившие именно эту идею:

Москва…как много в этом звуке

                                                      Для сердца русского слилось!

                                                      Как много в нем отозвалось!

            Но Пушкин не был бы Пушкиным, если бы не был столь всеобъемлющ; ему внятно все, любое переживание, любая интонация, в том числе глубоко личная, интимная. Сколько тепла, сколько человеческой любви звучит, например, в таких строках:

Ах, братцы! Как я был доволен,

                                                       Когда церквей и колоколен,

                                                       Садов, чертогов полукруг

                                                       Открылся предо мною вдруг!

                                                       Как часто в горестной разлуке,

                                                       В моей блуждающей судьбе

                                                      Москва, я думал о тебе!

            Конечно, в позднем реализме Л. Толстого московская жизнь не напоена той поэзией и философичной духовностью, как это было у Герцена или Пушкина. Л. Толстой топографически четко указывает место действия романа, упоминает, что герой едет обедать к Яру, за покупками на Кузнецкий. Москва Толстого узнаваема и лишена какой бы то ни было романтической ауры. Более  того, критически изображена Толстым «неписаная субординация»

светской жизни. Казалось бы, московской романтике уделено очень немного внимания, а вместе с тем весь текст  пропитан непередаваемой атмосферой московской жизни. Недаром блестящий критик Ал. Дружинин пишет Л. Толстому: «От многих глав пахнет поэзией старой Москвы, никем еще не подсмотренной, как должно…»

            Веет поэзией старой Москвы и со страниц «Войны и мира». Не случайно, например, радушное, хлебосольное, миру распахнутое семейство Ростовых – москвичи. Именно московская Поварская – родина ростовской поэтичности, душевности, теплоты; и этот безалаберный в хозяйственном отношении дом, и граф Илья Андреевич, лучше других умеющий устраивать ужин в Английском клубе и совершенно не умеющий упорядочить свои дела, —  все это типичные московские приметы. Характерна для Москвы и Марья Дмитриевна Охросимова, своего рода генерал в юбке, под началом которой состоит вся московская жизнь.

            Не случайно в третьем томе появляется и оценка роли Москвы в целом. В XIX главе части 3 третьего тома Наполеон, вошедший в город, видит такую картину: «Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно со своею рекой, своими садами и церквами и,  казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звездами, своими куполами в лучах солнца.

При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не  знающей о них,  чуждой жизни… По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого, Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыхание этого большого и красивого тела».

Упоминая о женственном характере города, Толстой не нов: практически все русские писатели, да и русские фольклорные традиции говорили о Москве, противопоставляя ее Петербургу, как о Москве – матери. Конечно,  изображение московской жизни в «Войне и мире» отнюдь не однозначно светло и поэтично. Все, что касается ненавидимых Толстым примет лицемерия в светской жизни, дается  резкими сатирическими красками. Наибольшую степень сатиры вызывает у Толстого, конечно,  фигура графа Ростопчина- московского градоначальника – с его псевдопатриотизмом, ложным представлении о героизме, и это тоже атрибут московской жизни. Подобная линия появляется в «Войне и мире» также не впервые: она была намечена еще в «Евгении Онегине» А. Пушкина, особенно в 7 главе, повествовавшей о повседневных реалиях московской жизни. Как известно, провинциальная претензия Москвы на статус столицы претила поэту. С глубочайшей иронией рисует он московскую пародию на светскую жизнь столицы:

Татьяна вслушаться желает

  В беседы, в общий разговор;

  Но всех в гостиной занимает

         Такой бессвязный пошлый вздор;

           Все в них так бледно, равнодушно;

                                                    Они клевещут даже скучно;

В бесплодной сухости речей,

Расспросов, сплетен и вестей

         Не вспыхнет мысли  в целы сутки,

Хоть невзначай, хоть  наобум

                                                   Не улыбнется темный ум,

        Не дрогнет сердце, хоть для шутки.

                                                  И даже глупости смешной

    В тебе не встретишь, свет пустой.

Конечно, у Пушкина в таком видении Москвы тоже ощутима традиция предшественника – А.С. Грибоедова, заложенная в «Горе от ума». Это принципиально иная линия восприятия Москвы, лишенная всякого поэтизма, всякого любования. Москва Грибоедова – это Москва Фамусова и ему подобных. Это Москва чиновная, Москва родственных протекций, где пример для подражания – «почтенный камергер с ключом», умевший «сыну ключ доставить».      Саморазоблачаясь, Фамусов говорит о себе:

При мне служащие чужие очень редки,

   Все больше сестрины, свояченицы детки.

Грибоедовская Москва —  Москва пошлой, пустой,  бездуховной жизни, застывшей однажды и навсегда в найденных формах, все существование здесь сводится к званым обедам, которые «в три дни не сварятся», к таким же званым погребеньям. В знаменитом монологе Фамусова, планирующего свою неделю, чрезвычайно характерно сочетание тех вех московской жизни, которые упоминает герой: крестины, обед, погребение.  Рождение, смерть – и рядом заурядный, пошлейший обед! Казалось бы, это случайность, но, конечно, ряд продуман: такое сочетание снижает высокий смысл самих рождения и смерти. В одном ряду с обедом они становятся столь же заурядными, не предполагающими существенного содержания.

Бессодержательность московской жизни – одна из родовых примет в комедии Грибоедова, вот почему идеалом московской жизни становится Максим Петрович – дядя Фамусова. Первое, что узнает о нем читатель, — то, что он «на золоте едал», «сто человек к услугам,  весь в орденах, езжал-то вечно цугом» — не правда ли существенная характеристика человеческой жизни? Важно также и то, что он служил при дворе Екатерины: в Москве нашли приют именно люди «прошлого века» (здесь же живет граф Безухов, отец Пьера, тоже екатерининский вельможа).

            Любопытно, что если Толстой в московском гостеприимстве, хлебосольстве, радушии видит символ поэтического начала, то Грибоедов в том же самом высмеивает лжегостеприимство и неразборчивость. Не случайно в комедии появляются строки о том, что в московских гостиных бранят всякого, но всякого же принимают. Драматург обличает московское почитание к чинам, ханжество и неискренность, прикрываемую маской любезности, — в конечном счете пошлость и лицемерие, казалось бы, благообразной московской жизни. Все эти черты высмеяны в произведении монологами Чацкого, который с возмущением произносит пылкую речь о французике из Бордо, ставшем местным царьком.

            Грибоедовым подчеркнуты типичные черты московской жизни: преобладание формы над содержанием (существенное значение приобретают знаки отличия, о которых упоминает Скалозуб, чины и звания,  о которых говорят Фамусов и Молчалин), косность мышления  (все новое, независимое воспринимается как революционное, вот почему Чацкий оценивается как  «карбонарий»). Сама традиция московской жизни воспринимается в типичном просветительском духе: традиционная – значит мертвая, не способная к развитию. В определенном смысле признает это и Фамусов, когда говорит, что «только здесь еще и дорожат дворянством». В Петербурге давно существенную роль играют деловые качества человека,  в Москве же «по отцу и сыну честь». Москва в изображении Грибоедова сохранила все «прошедшего житья подлейшие черты», те черты, которые в комедии определены Молчалиным как способность «и награжденья брать, и весело пожить».

            Итак,  уже в литературе XIX века Москва показана весьма разносторонне, заложены традиции как сатирического изображения города, так и объективной,  порой поэтизированной его обрисовки. Писатели XX века во многом, конечно, продолжили намеченную тенденцию.

            Удивительной поэтичностью, лиризмом окрашен образ города на страницах бунинской прозы. Так, в рассказе «Чистый понедельник», пожалуй, одном из самых московских у Бунина, читаем: «Темнел московский серый зимний день, холодно зажигался газ в фонарях, тепло освещались витрины магазинов – и разгоралась  вечерняя, освобожденная от дневных дел московская жизнь: гуще и бодрей неслись извозчичьи санки, тяжелей гремели переполненные, ныряющие трамваи,- в сумраке уже видно было, как с шипением сыпались с проводов зеленые звезды,- оживленнее спешили по снежным тротуарам мутно чернеющие прохожие… Каждый вечер мчал меня в этот час на вытягивающемся рысаке мой кучер – от Красных Ворот к храму Христа Спасителя: она жила против его; каждый вечер я возил ее обедать в «Прагу», в «Эрмитаж», в «Метрополь», после обеда в театры, на концерты, а там к «Яру», в «Стрельну»».  Это типично московские приметы жизни начала XX века. Каждый житель города внутренним взором видит обычный для города зимний серый день, радуется узнаванию знакомых звуков в именах «Праги», «Метрополя», «Яра», «Стрельны». В строках этой блестящей новеллы появляются именно московские реалии, здесь и упоминание Рогожского кладбища, и Ордынки, и описание Донского монастыря с его знаменитым погостом: «Вечер был мирный, солнечный, с инеем на деревьях; на кирпично-кровавых стенах монастыря болтали в тишине галки, похожие на монашенок, куранты то и дело тонко и грустно играли на колокольне. Скрипя в тишине по снегу, мы вошли в  ворота, пошли по снежным дорожкам по кладбищу,- солнце только что село, совсем было светло, дивно рисовались на золотой эмали заката серым кораллом сучья в инее, и таинственно теплились вокруг нас спокойными грустными огоньками неугасимые лампадки, рассеянные над могилами». Писатель любуется Москвой, тем городом, что был для Бунина символом всей России, милого ему сердца прошлого. Вот почему столько поэтического умиления во всех упоминаниях московских реалий, будь то Иверская часовня, Архангельский собор, Грибоедовский переулок или Марфо-Мариинская обитель. Конечно, из далекой Франции Москва казалась Бунину не просто прекрасной, а сказочно прекрасной,  и такой она навеки сохранилась в его чудесной прозе.

            Как свой родной, внутренне близкий город воспринимает Москву и Цветаева. Не случайно в стихотворении, посвященном Блоку, читаем:

У меня в Москве – купола горят,

     У меня в Москве – колокола звонят,

И гробницы в ряд у меня стоят,-

                                                       В них царицы спят и цари…

В этих строках сливаются воедино традиционные для Цветаевой мотивы религии, смерти, прошлого, истории. Если у Бунина в «Чистом понедельнике» ощущается купеческий характер Москвы, то у Цветаевой  Москва аристократична.

            Вообще, о своем городе поэт пишет много и по-разному. То Цветаева говорит о христианских мотивах, как в стихотворении «Семь холмов — как семь колоколов…», то называет Москву странноприимным домов («Москва! Какой огромный странноприимный дом!»). Но, пожалуй, торжественней всего, определеннее всего восприятие города сформулировано в стихотворении 1916 года «Над городом, отвергнутом Петром…»:

      Над городом, отвергнутым Петром,

Прокатился колокольный гром.

Гремучий опрокинулся прибой

      Над женщиной отвергнутой тобой.

     Царю Петру и Вам, о  царь, хвала!

                                                        Но выше вас, цари, колокола.

                                                        Пока они гремят из синевы-

     Неоспоримо первенство Москвы —

  И целых сорок сороков церквей

Смеются над гордынею царей!

            Москва для Цветаевой – столица, несмотря ни на что, потому что это столица духовная, столица человеческих дум и чувств. Вот почему колокола оказываются выше царей, а Москва противопоставлена Петербургу.

            В. Маяковский не был москвичом по рождению и воспитанию, он приехал в этот город и прожил в нем чуть больше 20 лет, но это не помешало ему в своем «Парижском цикле» сказать:

Я хотел бы

                                                           жить

                                                                                              и умереть в Париже,

                        Если б не было

                                                           такой земли –

                                                                                                          Москва.

В этих словах звучит не только искренняя любовь, но и глубокая сыновняя нежность.

            Можно бесконечно цитировать удивительные слова о Москве, произнесенные в  свое время Е. Замятиным или Б. Пастернаком, С. Есениным, М. Зощенко. Все они по-своему относились к древнему городу, но все оставили незабываемый след в создании его мифологии.

Но, пожалуй, никто другой не значителен так, как мифотворец московской жизни М.А. Булгаков. Сколько веков должно пройти, чтобы не узнавали читатели до боли знакомые строки: «Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина…»!

            Стало общим местом говорить, что на страницах «Мастера и Маргариты» Москва и Ершалаим обрисованы сходно: автор выбирает высокую точку обзора, будь то Дом Пашкова или галерея Дворца Ирода Великого, и именно с этой точки описывает город. Традиция эта вполне в духе классической линии изображения Москвы: «На закате солнца высоко над городом на каменной террасе одного из самых красивых зданий в Москве, здания, построенного около полутораста лет назад, находились двое: Воланд и Азазелло. Они не были видны снизу, с улицы, так как их закрывала от ненужных взоров балюстрада с гипсовыми вазами и гипсовыми цветами. Но им город был виден почти до самых краев».

            Здесь все не случайно, каждая деталь говорящая. И вечер, время заката солнца, самая романтическая пора, и открытое пространство каменной террасы, знакомой всем москвичам, и несравненный вид на Кремль, и интимная уединенность в самом центре Москвы; любая мелочь в этом описании связывает писателя середины XX века с традициями XIX, с приемами Жуковского и Лермонтова, Пушкина и Толстого.

             Характерна в этом смысле и грибоедовская традиция восприятия Москвы, отраженная в «Мастере и Маргарите». Само имя Грибоедова появляется в романе сразу же, в упоминании о Доме литераторов, а сатирическая традиция изображения пошлости и пустоты московской мещанской жизни своего рода красной линией проходит через весь роман в сценах, связанных с проказами знаменитой свиты Воланда. Десятки московских реалий, хорошо известные любому коренному москвичу, да и не только, переполняют текст: «Иван ахнул, глянул вдаль и увидел ненавистного неизвестного. Тот был уже у выхода в Патриарший переулок, и притом не один. Более чем сомнительный регент успел присоединиться к нему.  Но это еще не все: третьим в этой компании оказался неизвестно откуда взявшийся кот, громадный, как боров, черный, как сажа  или грач, и с отчаянными кавалерийскими усами. Тройка двинулась в Патриарший, причем кот тронулся на задних лапах… Тройка мигом проскочила по переулку и оказалась на Спиридоновке… И не успел  поэт опомниться, как после тихой Спиридоновки очутился у Никитских ворот, где положение его ухудшилось… Регент с великой ловкостью на ходу ввинтился в автобус, летящий по Арбатской площади, и ускользнул».

            Топография Москвы, как на карте, отражена в тексте. Читатель как будто с высоты птичьего полета наблюдает за перемещениями персонажей – кинематографичность булгаковского текста удивительна. Удивительно и то ощущение города, которое передано в романе, ощущение столь же всестороннее, как и пушкинское восприятие старой столицы. Здесь и ироничная усмешка автора, и его поэтическое любование, и торжественный восторг, и едкая усмешка.  «Мастера и Маргариту» можно назвать Библией московской жизни двадцатого века.

            Вообще, тема города, наверное, одна из наиболее традиционных для мировой и русской литературы. Сюжеты, коллизии, характеры героев могут быть разными, но          порой совершенно непохожие тексты вдруг оказываются объединены чем-то неуловимо общим – тем настроением, духом, который не в последнюю очередь создается местом, на фоне которого разворачиваются события, и тогда место действия перестает быть просто фоном, а становится еще одним полноправным действующим лицом книги.                                                                           

   Литература :

1. Карамзин Н.М.  «Бедная Лиза»  М., Изд-во «Русский язык», 1980.
2. Грибоедов А.С. Сочинения. М.: Изд-во Худож. лит., 1988.
3. Пушкин А.С.. Полное собрание сочинений, М.-Л., Изд-во Академии наук СССР, 1949.
4. Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений, М.-Л., Изд-во Академии наук СССР, 1958.
5. Герцен А.И. «Былое и думы» М.: Изд-во Худож. лит., 1988.
6. Толстой Л.Н. Собрание сочинений, М., Изд-во Худож. лит., 1958.
7.  Бунин И. Собрание сочинений. В 6-ти т. М.: Изд-во Худож. лит., 1987.
8. Маяковский В.В. Полное собрание сочинений,  М., Изд-во Худож. лит., 1955.
9. Цветаева М. Избранные произведения Мн.: Наука и техника, 1984.
10. Булгаков М. Белая Гвардия; Мастер и Маргарита: Романы – Мн.: Маст. лiт., 1988.

Опубликовано: 30.03.2015

­Пример сочинения 1

В повести Карамзина «Бедная Лиза» важную роль играет описание состояний природы. Окружающий мир вторит чувствам главной героини. По времени года и погоде можно понять, какие эмоции одолевают девушку и самого автора, и даже предугадать, куда повернет сюжет.

Писатель с первых страниц разграничивает город и сельскую местность. Ему не нравится суета в тесном скоплении домов, где нет места красотам русской земли. Зато с любовью и обожанием он описывает долины около Москвы-реки. Там живет трудолюбивая и добросердечная девушка Лиза, которая находится в гармонии с окружающим миром. По мнению автора, только в такой красивой и незатейливой обстановке может родиться прекрасная и непосредственная натура. Описывая рассвет в лесной глуши, он намекает на то, что героиня – одна из тех цветов, которые раскрываются навстречу солнцу. Так и Лиза отдает всю себя свету первой и единственной любви.

Когда отношения между героями оставались все еще непорочными и честными, сама природа была столь же целомудренна и мила. Пруд автор называет «чистым», солнце – «светлым», утро – «прекрасным». Но после грехопадения и разлуки Лиза видит гром и молнию. Восход уже не прекрасен, а окрашен в цвет крови. Даже дуб, под которым располагается ее могила, уже не столетний и твердый великан, а «мрачное» дерево. Таким образом, оттенки природы меняются вместе с эмоциями, которые испытывают читатели от прочитанного отрывка. Пейзаж в повести «Бедная Лиза» отображает человеческие чувства и настраивает публику на нужный лад.

Пример сочинения 2

В произведениях Н. Карамзина герои впервые в истории литературы перестали быть носителями какой-то одной черты, а стали настоящими, живыми, реальными людьми, умеющими чувствовать и переживать и говорившими на простом понятном языке. Так же новым стало и то, что автор, давая оценку происходящему, открыто выражал свое к нему отношение. Кроме того, гармонично дополняют его повествование живописные описания природы и лишь на первый взгляд их можно принять за случаные эпизоды, являющиеся красивым фоном основного действия. На самом деле пейзажи играют особую роль, являясь одним из основных средств для раскрытия душевных переживаний главных героев и понимания мотивов их поступков.

В завязке повести «Бедная Лиза» представлены контрастные картины Москвы с «ужасной громадой домов» и великолепные сельские просторы со светлой рекой, пышными рощами, бескрайними полями и небольшими уютными деревеньками.

Эти картины знакомы каждому, они абсолютно реальны и тем самым с самого начала придают повести достоверность и задают тон всему повествованию, к тому же показывая еще и авторскую позицию, которого влечет все прекрасное и естественное и неприятен город.

По ходу дальнейшего развития действия роль пейзажа будет не менее значительной, так как все изменения в природе автор соотнесет в абсолютной гармонии с тем, что произойдет с героями.

Сюжет повести поначалу может показаться достаточно простым. В центр внимания попадает трагическая любовь простой крестьянки к молодому дворянину. Девушка всей душой верит, что ее чувства взаимны. Но очень скоро получится так, что возлюбленный выберет в жены другую. Все действие развертывается на фоне природы, ставшей невольным свидетелем сначала необъятного счастья, а затем непоправимого горя героини. Пейзажные зарисовки помогают проникнуться мельчайшими изменениями в душе Лизы.

Первые встречи влюбленных пропитаны нескончаемой радостью, и вся природа вокруг преображаясь, превращается для Лизы в удивительно красивую и неповторимую.

В дальнейшем, в своем желании быть счастливой девушка преступает через нравственные нормы, по которым воспитывалась и жила, хотя это и дается ей совсем нелегко. Автор подчеркивает ее тревогу и страх изменениями в природе. После случившейся близости молодых людей, черные облака закрывают небо и начинается гроза. А дождь, словно оплакивает «преступление» девушки.

В момент прощания героев ощущение предстоящей беды усиливает алая заря, передающая боль, тревогу и смятение героини.

Повесть Карамзина «Бедная Лиза» вышла за рамки классического изображения природы в художественном произведении. Ранее пейзаж играл незначительную роль украшения повествования, а здесь превратился в способ передачи внутреннего мира героев.

Еще одной функцией пейзажных зарисовок в повести стала помощь читателю понять глубину мысли автора, его идейный замысел.

Пример сочинения 3

В трагичной, но в то же время и прекрасной повести Карамзина «Бедная Лиза», пейзажу отводится очень значительная роль. Его «многогранность» показана на протяжении всего произведения. В зависимости от сюжета, меняется картина самого происходящего вокруг. Тихую и безмятежную погоду, может сменить порывы ветра, раскаты грома. Они и становятся предвестником надвигающейся беды и в без того сложной судьбе главной героини. Такое дополнение является знаковым и подтверждает тонкую духовную связь Лизы с окружающим миром.

Девушка из простой и бедной семьи влюбляется в состоятельного мужчину — Эраста. В моменты их первых свиданий и зарождения чувств, вся природа как бы в унисон тоже расцветает. Автор в подробностях доносит до читателя через описания пейзажа, душевное состояние и ценности героев.

Изначально и Эраст и Лиза живут в разных «мирах». Эраст в городе, где все давно «покупается и продается», Лиза – в гармонии с окружающей реальностью, добродетельностью и скромностью. Автор не зря добавляет описания храмов и соборов в повесть. Они символизируют крепкую веру девушки и всего русского народа в высшую силу, в справедливость, в любовь…

Каждое из свиданий молодых людей сопровождается удивительными пейзажами, которые олицетворяли красоту и невинные помыслы героев. Автор подбирает им места, соответствующие их душевному состоянию. Однако когда между Эрастом и Лизой случается близость, природа на это реагирует совершенно иначе. Погода портится и начинается гроза. Что же это может означать? Возможно то, что герои зашли за тонкую грань дозволенного. Может быть, им было предначертано испытывать до конца жизни друг к другу лишь «братские» чувства.

Для каждого из них была своя судьба и возможно долгая и счастливая жизнь. Ведь и Эраст, и Лиза непременно ее заслуживали. Та обстановка которая окружала молодых людей, очень повлияла на их восприятие и восприятие той или иной ситуации.

Бесхитростная и добропорядочная Лиза воспитывалась в скромности. Ее окружали бескрайние русские просторы, церкви, и безмятежная природа. Это и заложило основу в ее естественность характера, широту души и искренность отношений ко всему живому. Автор хотел показать ее читателю, как непорочного ангела — некий идеал чистоты.

Эраст же, был всю жизнь окружен роскошью и богатством. Позолоченные купола, дамы в роскошных платьях и светские рауты — все это, несомненно, вошло в норму и в уклад жизни. Мужчина привык все мерить деньгами, дорогими подарками и «нужными знакомствами». Это все подмечает автор неспроста. Он дает читателю информацию к размышлению и не хочет, чтобы ни к одному из героев шло осуждение. И Эраст, и Лиза заслуживали этой любви. Не один из них не предполагал, что может все так трагично закончится. Даже знаки, посылаемые свыше, не смогли повлиять на судьбу героев. Они оба остались несчастными из-за горькой потери самого светлого чувства на свете.

Хорошо вписанный пейзаж на протяжении всей повести, делал целостной картину жизни обоих героев. В итоге, он стал невольным свидетелем и счастья и трагедии молодых людей.

Пример сочинения 4

Повесть открывается картиной, которой наслаждается рассказчик во время прогулки. Громадная Москва со всеми ее башнями и шпилями, мрачная громада каменных стен монастыря контрастируют с идиллическими картинами природы. Зеленая дубовая роща, пастбища, цветущие луга, чистая голубая река — все это пасторальные пейзажи. Возможно, они могут показаться нереалистичными, ведь Карамзин был далек от настоящей крестьянской жизни. О ней он знал только из произведений своих предшественников. Но автор пишет о том, что видит и что чувствует, стоя на этом месте. Пейзажи родны для Карамзина и дороги его сердцу, именно в такой обстановке и разворачиваются действия повести.

Лиза и ее мать близки к природе. Девушка любуется красотой окружающего мира, сидя на берегу озера и наблюдая за пастухом, который гонит свое стадо. Она говорит о том, что только ради такой красоты и стоит жить. Пейзаж словно подчеркивает душевную красоту и чистоту Лизы. В нем нет притворства, лицемерия, лжи. Природа чиста и непорочна. Неслучайно все самые счастливые моменты Эраста и Лизы прошли в роще за городом под сенью молодых зеленых деревьев, а несчастье происходит на улицах Москвы.

Природа отражает и переживания главных героев. Влюбленная девушка видит голубое небо, зеленую траву, все дышит спокойствием и умиротворением, которые отзываются в ее сердце. Когда Лиза, уступив Эрасту, лишается с ним невинности, начинается гроза. Гром и молния олицетворяют душевное смятение девушки, ее страх перед наказанием высших сил. Когда Эраст едет на войну, он прощается с Лизой на рассвете. Небо залито алым цветом. Это цвет крови, опасности. У многих народов считали, что если накануне битвы небо окрашивается в красный, то бой принесет много потерь. Это можно рассматривать и как предзнаменование для Лизы, знак того, что ее жизни может грозить опасность.

Место, где похоронена Лиза показано мрачным и печальным. Старые, покрытые мхом кельи, развалины монастыря, звуки ветра, похожие на стоны боли. Здесь все напоминает о несправедливости судьбы, из-за которой молодая девушка, полная жизненных сил и стремлений, теперь покоится здесь, где вечные камни не меняются в течение целых столетий.