Одиссей у циклопов рассказ

                                    
                                          
После долгого плавания прибыл я с моими спутниками к земле свирепых циклопов, не знающих законов. Не занимаются они земледелием, но, несмотря на это, земля все дает им в изобилии сама. В пещерах живут великаны-циклопы, каждый знает лишь свою семью, не собираются они на народные собрания. Не сразу пристали мы к их земле. Мы вошли в залив небольшого острова, расположенного недалеко от острова циклопов. Ни один человек никогда не посещал этого острова, хотя он был очень плодороден. На этом острове водились в изобилии дикие козы, а так как никогда не видели эти козы человека, то не пугались они и нас. Причалив к берегу ночью, мы спокойно уснули на берегу, а утром занялись охотой на коз. На каждый из моих кораблей досталось по девяти коз, для корабля же, на котором плыл я сам, взял я их десять. Целый день отдыхали мы после охоты, весело пируя на берегу. До нас доносились с земли циклопов их голоса и блеяние их стад. На следующее утро решил я плыть на своем корабле к земле циклопов, чтобы узнать, что это за народ. Быстро переплыли мы неширокий пролив и пристали к берегу. У самого моря увидели мы пещеру, заросшую лавровыми деревьями и огороженную оградой из громадных камней. Взял я с собой двенадцать надежных товарищей, захватил мех с вином и пищей и вошел в пещеру циклопа. Как узнали мы после, этот циклоп был страшно свиреп, он жил отдельно от других и одиноко пас свои стада. Не похож он был, как и все циклопы, на остальных людей. Это был великан, обладал он чудовищной силой и имел только один глаз во лбу. Когда мы вошли к нему в пещеру, его не было дома, он пас стада. В пещере циклопа в корзинах лежало множество сыров, в ведрах и чашах стояла простокваша. В пещере были устроены ограды для ягнят и козлят. Спутники мои стали уговаривать меня, захватив лучших ягнят и козлят и взяв сыров, бежать на корабль, но я, к несчастью, не послушал их. Мне хотелась посмотреть на самого циклопа. Наконец, пришел и сам циклоп. Бросил он громадную вязанку дров на землю у входа в пещеру. Увидав циклопа, в страхе забились мы в самый темный угол пещеры. Циклоп же загнал в пещеру свое стадо, завалил скалой вход в нее и стал доить коз и овец. Подоив их, он развел огонь, чтобы приготовить себе пищу. Тут увидел он нас и грубо спросил громовым голосом:
                          
- Кто вы такие? Откуда вы пришли? Верно, без дела скитаетесь вы по морям, причиняя всем народам несчастья?
                          
- Все мы греки, - ответил я циклопу, - плывем из-под Трои. Нас занесло сюда бурей. Мы умоляем тебя принять нас дружелюбно, как гостей. Ведь ты знаешь, что карает  того, кто обижает странников и не оказывает им гостеприимства.
                                  

• Полный текст
• Олимп
• Царство мрачного Аида
• Ночь, Луна, Заря и Солнце
• Аполлон и музы
• Пигмалион
• Триптолем
• Персей
• Рождение Персея
• Персей убивает горгону Медузу
• Персей и Атлас
• Персей спасает Андромеду
• Свадьба Персея
• Возвращение Персея на Сериф
• Персей в Аргосе
• Дедал и Икар
• Орфей и Эвридика
• Геракл
• Рождение и воспитание Геракла
• Геракл в Фивах
• Немейский лев (первый подвиг)
• Лернейская гидра (второй подвиг)
• Стимфалийские птицы (третий подвиг)
• Керинейская лань (четвертый подвиг)
• Эриманфский кабан и битва с кентаврами (пятый подвиг)
• Скотный двор царя Авгия (шестой подвиг)
• Критский бык (седьмой подвиг)
• Кони Диомеда (восьмой подвиг)
• Геракл у Адмета
• Пояс Ипполиты (девятый подвиг)
• Геракл спасает Гесиону, дочь Лаомедонта
• Коровы Гериона (десятый подвиг)
• Кербер (одиннадцатый подвиг)
• Яблоки Гесперид (двенадцатый подвиг)
• Геракл и Эврит
• Геракл и Деянира
• Геракл у Омфалы
• Геракл берет Трою
• Геракл сражается с богами против гигантов
• Смерть Геракла и принятие его в сонм олимпийских богов
• Одиссея
• Одиссей у нимфы Калипсо
• На Итаке в отсутствие Одиссея женихи бесчинствуют, расхищая его имущество
• Телемах у Нестора и у Менелая
• Заговор женихов против Телемаха
• Одиссей покидает остров нимфы Калипсо
• Одиссей и Навсикая
• Одиссей у царя Алкиноя
• Одиссей рассказывает о своих приключениях
• Киконы и лотофаги
• Одиссей на острове циклопов.
• Одиссей на острове Эола
• Одиссей у лестригонов
• Одиссей на острове волшебницы Кирки
• Одиссей сходит в царство Аида
• Плавание Одиссея мимо острова сирен и мимо Сциллы и Харибды
• Одиссей на острове Тринакрия
• Возвращение Одиссея на Итаку
• Одиссей у Эвмея
• Возвращение Телемаха на Итаку
• Телемах приходит к Эвмею. Одиссей и Телемах
• Одиссей приходит под видом странника в свой дворец
• Одиссей и Пенелопа
• Мщение Одиссея женихам
• Одиссей открывается Пенелопе
• Души женихов в царстве Аида
• Одиссей у Лаэрта
• Восстание граждан и примирение их с Одиссеем
• Сноски

Одиссей рассказывает о своих приключениях

Изло­жено по поэме Гомера «Одис­сея».

Киконы и лотофаги

– Отплыв из-под Трои с попут­ным вет­ром, – так начал рас­ска­зы­вать Одис­сей, – мы спо­койно поплыли по без­бреж­ному морю и, нако­нец, достигли земли кико­нов[40]. Мы овла­дели их горо­дом Исма­ром, истре­били всех жите­лей, захва­тили в плен жен­щин, а город раз­ру­шили. Долго убеж­дал я своих спут­ни­ков отплыть ско­рее на родину, но не слу­ша­лись они меня. Тем вре­ме­нем спас­ши­еся жители города Исмара собрали окрест­ных кико­нов на помощь и напали на нас. Их было столько, сколько листьев в лесу, сколько бывает на лугах весен­них цве­тов. Долго бились мы с кико­нами у своих кораб­лей, но одо­лели нас киконы, и при­шлось нам спа­саться бег­ством. С каж­дого корабля поте­рял я по шести отваж­ных греб­цов. Три раза при­зы­вали мы, прежде чем выплыть в откры­тое море, тех това­ри­щей, кото­рых не было с нами, и только после этого вышли в откры­тое море, скорбя об уби­тых и раду­ясь, что спас­лись сами.

Только вышли мы в откры­тое море, как послал на нас Зевс-гро­мо­вер­жец бога север­ного ветра Борея. Вели­кую бурю под­нял он на море. Тем­ные тучи захо­дили по небу. Тьма оку­тала все кру­гом. Три раза сры­вал бур­ный Борей паруса с мачт. Нако­нец с вели­ким тру­дом, на вес­лах, добра­лись мы до пустын­ного ост­рова. Два дня и две ночи ждали мы на нем, пока стих­нет буря. На тре­тий день поста­вили мы мачты, рас­пу­стили паруса и отпра­ви­лись в даль­ней­ший путь. Но не при­были мы на горячо люби­мую родину. Во время бури сби­лись мы с пути. Нако­нец на деся­тый день пла­ва­ния при­стали мы к ост­рову. Это был ост­ров лото­фа­гов[41]. Раз­вели мы на берегу костер и стали гото­вить себе обед. Я послал трех своих спут­ни­ков узнать, каким наро­дом насе­лен ост­ров. При­вет­ливо встре­тили их лото­фаги и подали им слад­кого лотоса. Лишь только поели его мои спут­ники, как забыли свою родину и не поже­лали воз­вра­щаться на род­ную Итаку; навсе­гда хотели они остаться на ост­рове лото­фа­гов. Но мы силой при­вели их на корабль и там при­вя­зали, чтобы они не сбе­жали от нас. Тот­час пове­лел я всем моим спут­ни­кам сесть на весла и как можно ско­рее поки­нуть ост­ров лото­фа­гов. Я боялся, что и дру­гие, поев сла­дост­ного лотоса, забу­дут отчизну.

Одиссей на острове циклопов.

Поли­фем

После дол­гого пла­ва­ния при­был я с моими спут­ни­ками к земле сви­ре­пых цик­ло­пов, не зна­ю­щих зако­нов. Не зани­ма­ются они зем­ле­де­лием, но, несмотря на это, земля все дает им в изоби­лии. В пеще­рах живут вели­каны-цик­лопы, каж­дый знает лишь свою семью, не соби­ра­ются они на народ­ные собра­ния. Не сразу при­стали мы к их земле. Мы вошли в залив неболь­шого ост­рова, рас­по­ло­жен­ного неда­леко от ост­рова опов. Ни один чело­век нико­гда не посе­щал этого ост­рова, хотя он был очень пло­до­ро­ден. На этом ост­рове води­лись в изоби­лии дикие козы, а так как нико­гда не видели эти козы чело­века, то не пуга­лись они и нас. При­ча­лив к берегу ночью, мы спо­койно уснули на берегу, а утром заня­лись охо­той на коз. На каж­дый из моих кораб­лей доста­лось по девяти коз, для корабля же, на кото­ром плыл я сам, взял я их десять. Целый день отды­хали мы после охоты, весело пируя на берегу. До нас доно­си­лись голоса цик­ло­пов и бле­я­ние их стад. На сле­ду­ю­щее утро решил я плыть на своем корабле к земле цик­ло­пов, чтобы узнать, что это за народ. Быстро пере­плыли мы неши­ро­кий про­лив и при­стали к берегу. У самого моря уви­дели мы пещеру, зарос­шую лав­ро­выми дере­вьями и ого­ро­жен­ную огра­дой из гро­мад­ных кам­ней. Взял я с собой две­на­дцать надеж­ных това­ри­щей, захва­тил мех с вином и пищу и пошел в пещеру цик­лопа. Как узнали мы после, этот цик­лоп был страшно сви­реп, он жил отдельно от дру­гих и оди­ноко пас свои стада. Не похож он был, как и все цик­лопы, на людей. Это был вели­кан, обла­дал он чудо­вищ­ной силой и имел только один глаз во лбу. Когда мы вошли к нему в пещеру, его не было дома, он пас стада. В пещере цик­лопа в кор­зи­нах лежало мно­же­ство сыров, в вед­рах и чашах сто­яла про­сто­кваша. В пещере были ограды для ягнят и коз­лят. Спут­ники мои стали уго­ва­ри­вать меня, захва­тив луч­ших ягнят и коз­лят и взяв сыров, бежать на корабль, но я, к несча­стью, не послу­шал их. Мне хоте­лось посмот­реть на самого цик­лопа. Нако­нец, при­шел цик­лоп. Бро­сил он огром­ную вязанку дров на землю у входа в пещеру. Уви­дав цик­лопа, в страхе заби­лись мы в самый тем­ный угол пещеры.

Цик­лоп же загнал в пещеру свое стадо, зава­лил ска­лой вход в нее и стал доить коз и овец. Подоив их, он раз­вел огонь, чтобы при­го­то­вить себе пищу. Тут уви­дал он нас и грубо спро­сил гро­мо­вым голосом:

– Кто вы такие? Откуда при­шли? Верно, без дела ски­та­е­тесь вы по морям, при­чи­няя всем наро­дам несчастье?

– Все мы греки, – отве­тил я цик­лопу, – плы­вем из-под Трои. Нас занесло сюда бурей. Мы умо­ляем тебя при­нять нас дру­же­любно, как гостей. Ведь ты зна­ешь, что карает Зевс того, кто оби­жает стран­ни­ков и не ока­зы­вает им гостеприимства.

– Видно, что изда­лека при­шел ты сюда, чуже­зе­мец, – сви­репо крик­нул мне цик­лоп, – коль дума­ешь, что боюсь я твоих богов! Какое дело мне до Зевса! Не боюсь я гнева Зевса! Не наме­рен я щадить вас! Делать буду я то, что захочу! Скажи, где твои корабли!

Понял я, зачем спра­ши­вает меня цик­лоп о моем корабле, и отве­тил ему:

– Бурей раз­било мой корабль о при­бреж­ные утесы, лишь я со сво­ими спут­ни­ками спасся.

Ничего не отве­тил мне цик­лоп. Быстро схва­тил он сво­ими гро­мад­ными руками двух моих спут­ни­ков, уда­рил их о землю и убил. Затем он сва­рил их и съел. В неопи­су­е­мый ужас при­шли мы и стали молить Зевса о спа­се­нии. Цик­лоп же, окон­чив свой ужас­ный ужин, спо­койно рас­тя­нулся на земле и заснул. Я хотел убить его, обна­жил уже меч, но, взгля­нув на гро­мад­ную скалу, кото­рой зава­лен был вход, понял, что так не спа­стись нам. Насту­пило утро. Снова цик­лоп убил двух моих спут­ни­ков. Съев их, выгнал он стадо из пещеры, а вход зава­лил ска­лой. Долго при­ду­мы­вал я сред­ство, как спа­стись, нако­нец при­ду­мал. В пещере нашел я гро­мад­ное бревно, похо­жее на мачту. Цик­лоп, навер­ное, хотел из него сде­лать себе дубину. Отру­бил я мечом конец бревна, заост­рил его, обжег на углях и спря­тал. Вече­ром вер­нулся со ста­дом цик­лоп. Опять убил он двух моих спут­ни­ков и, окон­чив свой отвра­ти­тель­ный ужин, хотел лечь спать. Но я подо­шел к нему и пред­ло­жил чашу вина. Выпил вино цик­лоп и ска­зал мне:

– Налей мне еще да скажи, как зовут тебя, я хочу при­го­то­вить тебе подарок.

Налил я цик­лопу вто­рую чашу, он потре­бо­вал тре­тью, налил я и тре­тью. Пода­вая ее, ска­зал я циклопу:

– Ты хочешь знать мое имя? Меня зовут Никто.

– Ну, слу­шай же, Никто, тебя съем я послед­ним, это будет моим подар­ком тебе, – так отве­тил мне со сме­хом цик­лоп. Выпил он тре­тью чашу, охме­лел, пова­лился на землю и заснул.

Тогда дал я знак това­ри­щам, схва­тили мы заост­рен­ный конец бревна, разо­жгли его на костре и выжгли им глаз цик­лопу. Заре­вел он от страш­ной боли, вырвал из глаза дымя­щийся кол и стал звать на помощь дру­гих цик­ло­пов. Сбе­жа­лись они и стали спрашивать:

– Что слу­чи­лось с тобой, Поли­фем? Кто оби­дел тебя? Не похи­тили ли у тебя твои стада? Зачем ты раз­бу­дил нас?

Им отве­чал, дико взре­вев, Полифем:

– Меня не силой, а хит­ро­стью губит Никто!

Рас­сер­ди­лись цик­лопы и крик­нули Полифему:

– Если никто тебя не оби­дел, то неза­чем так реветь! Если же ты забо­лел, то такова воля Зевса, а ее никто не изменит.

С этими сло­вами уда­ли­лись циклопы.

Настало утро. С гром­кими сто­нами ото­дви­нул от входа скалу Поли­фем и стал выпус­кать в поле стадо, ощу­пы­вая руками спину каж­дой овцы и каж­дой козы. Тогда я свя­зал по три барана и под сред­него при­вя­зал по одному из своих това­ри­щей. Сам же я, вце­пив­шись руками в густую шерсть гро­мад­ного барана, любимца Поли­фема, повис под ним. Про­шли бараны с при­вя­зан­ными под ними моими спут­ни­ками мимо Поли­фема. Послед­ним шел баран, под кото­рым висел я. Оста­но­вил его Поли­фем, стал лас­кать и жало­ваться на свою беду, на то, что оби­дел его дерз­кий Никто. Нако­нец, про­пу­стил он и этого барана. Так спас­лись мы от вер­ной гибели. Ско­рее погнали мы стадо Поли­фема к кораблю, где ждали нас това­рищи. Не дал я това­ри­щам опла­ки­вать погиб­ших. Быстро вошли мы на корабль, захва­тив овец Поли­фема, и отплыли от берега. Когда отплыли мы на такое рас­сто­я­ние, на кото­рое слы­шен голос чело­века, я громко крик­нул циклопу:

– Слу­шай, цик­лоп! Своей жесто­ко­стью ты сам навлек на себя кару Зевса. Больше не будешь ты уби­вать и пожи­рать несчаст­ных странников.

Услы­хал меня цик­лоп, в яро­сти под­нял он утес и бро­сил его в море. Чуть не раз­дро­бил нос корабля утес. Взвол­но­ва­лось море от паде­ния в него утеса. Гро­мад­ная волна под­хва­тила мой корабль и бро­сила на берег. Но шестом оттолк­нул я корабль, снова поплыли мы в море. Отплыв, я крик­нул Полифему:

– Знай, Поли­фем, что тебя осле­пил Одис­сей, царь Итаки!

Завыл от зло­сти дикий цик­лоп и громко воскликнул:

– Сбы­лось про­ро­че­ство, дан­ное мне про­ри­ца­те­лем! Я думал, что Одис­сей – гроз­ный вели­кан, а не такой ничтож­ный чер­вяк, как ты!

Стал молить Поли­фем отца сво­его Посей­дона, чтобы пока­рал он меня за то, что лишил я его зре­ния. Схва­тил он утес еще больше пер­вого и бро­сил в море. Упал утес за кор­мой корабля. Гро­мад­ная волна под­хва­тила мой корабль и бро­сила далеко в море. Так спас­лись мы. Счаст­ливо достигли мы ост­рова, где ждали нас осталь­ные корабли. Там при­несли мы бога­тые жертвы богам. На сле­ду­ю­щий день отпра­ви­лись мы в даль­ней­ший путь по без­бреж­ному морю, скорбя о погиб­ших товарищах.

Одиссей на острове Эола

Вскоре при­были мы на ост­ров Эола. Весь ост­ров Эола, пла­ва­ю­щий по морю, окру­жен неру­ши­мой мед­ной сте­ной, берега же его под­ни­ма­ются отвес­ными уте­сами из мор­ских волн. На этом ост­рове живет Эол с женой своей, шестью сыно­вьями и шестью дочерьми. Счаст­ли­вой и без­мя­теж­ной была жизнь Эола. Дни про­во­дил он, весело пируя со своей семьей в бога­тых чер­то­гах. Целый месяц чество­вал нас пирами Эол и слу­шал мои рас­сказы о подви­гах героев под Троей.

Нако­нец, стал я про­сить его отпу­стить нас на родину. Согла­сился Эол. На про­ща­нье дал он мне боль­шой мех, завя­зан­ный сереб­ря­ной бечев­кой. В этом мехе были под­власт­ные Эолу ветры. Лишь один Зефир был остав­лен на сво­боде. Он дол­жен был гнать мои корабли к род­ной Итаке. Запре­тил Эол раз­вя­зы­вать мех до тех пор, пока не при­буду я на родину. Но не сулил мне Зевс вер­нуться на родину. Когда на деся­тый день пла­ва­ния пока­за­лась уже Итака, боги погру­зили меня в глу­бо­кий сон. Спут­ники же мои стали гово­рить, что, навер­ное, много золота и серебра дал мне Эол, поло­жив их в мех, раз я не поз­во­ляю раз­вя­зы­вать его. Побуж­да­е­мые любо­пыт­ством, раз­вя­зали мои спут­ники мех. Вырва­лись из него ветры и под­няли страш­ную бурю на море. Проснулся я от шума бури и хотел бро­ситься в отча­я­нии в море, но поко­рился судьбе и, завер­нув­шись в плащ, лег на корме.

Бурей при­гнало нас опять к ост­рову Эола. С одним из своих спут­ни­ков пошел я во дво­рец Эола и стал молить его еще раз помочь мне вер­нуться на родину. Но раз­гне­вался на меня Эол. Про­гнал он меня из сво­его дворца и ска­зал, что нико­гда не будет помо­гать тому, кого нена­ви­дят и пре­сле­дуют боги. Про­ли­вая горь­кие слезы, ушел я из дворца Эола.

Одиссей у лестригонов

Отпра­ви­лись мы в путь по морю. Шесть суток плыли мы; нако­нец, достигли какого-то ост­рова. Вошли в тихий залив. Один­на­дцать моих кораб­лей при­стали к берегу, и мои спут­ники выта­щили их на при­бреж­ный песок. Свой же корабль я поста­вил у входа в залив. Взо­шел я на утес, чтобы осмот­реть окрест­но­сти. Нигде не было видно ни стад, ни воз­де­лан­ных полей, только кое-где вдали под­ни­мался дым. Послал я трех моих спут­ни­ков узнать, кто живет на этом ост­рове. Отпра­ви­лись они в путь. Около колодца, неда­леко от боль­шого города, встре­тили мои спут­ники гро­мад­ного роста деву; она отвела их в город, во дво­рец отца сво­его Анти­фата, пове­ли­теля лестри­го­нов. Во дворце уви­дели они жену Анти­фата, ростом с высо­кую гору. Велела она позвать сво­его мужа, быв­шего на собра­нии ста­рей­шин. При­бе­жал он, схва­тил одного моего спут­ника и убил его. Обра­ти­лись в бег­ство мои спут­ники. Анти­фат же созвал лестри­го­нов. Побе­жали они на берег моря. Отры­вая целые утесы, стали лестри­гоны раз­би­вать корабли. Послы­шался треск лома­ю­щихся сна­стей и крики уби­ва­е­мых. Убили всех моих спут­ни­ков с один­на­дцати кораб­лей лестри­гоны и, нани­зав их на колья, унесли в свой город. С тру­дом спасся я на своем корабле. Теперь из две­на­дцати кораб­лей остался у меня только один.

Одиссей на острове волшебницы Кирки

Долго плыли мы по без­бреж­ному морю, про­ли­вая слезы о погиб­ших това­ри­щах. Нако­нец достигли мы ост­рова Эеи[42], где жила пре­крас­но­во­ло­сая вол­шеб­ница Кирка, дочь бога Гелиоса. Два дня про­вели мы на берегу тихого залива. На тре­тий день, опо­я­сав­шись мечом и взяв копье, пошел я в глубь ост­рова. С высо­кого утеса уви­дел я вдали дым, под­ни­мав­шийся из-за леса. Решил я вер­нуться к кораб­лям и послать несколько спут­ни­ков узнать, кто живет на ост­рове. По дороге к кораблю уда­лось мне убить копьем гро­мад­ного оленя. При­нес я его к кораблю, при­го­то­вили мы себе тра­пезу и, под­кре­пив­шись едой и вином, уснули под шум мор­ских волн. Утром раз­де­лил я своих спут­ни­ков на два отряда. Одним пред­во­ди­тель­ство­вал я, дру­гим – Эври­лох. Бро­сили мы жре­бий, кому идти в глубь ост­рова; выпал жре­бий идти Эври­лоху с две­на­дца­тью товарищами.

Отпра­ви­лись они в путь и быстро достигли дворца Кирки. Около него ходили руч­ные львы и волки. Уви­дав моих спут­ни­ков, под­бе­жали они к ним и стали лас­каться, словно собаки к своим хозя­е­вам – так укро­тила их вол­шеб­ным питьем Кирка. В это время из дворца донес­лось до моих спут­ни­ков звон­кое пение. Вызвали мои спут­ники из дворца Кирку. Вышла она и при­вет­ливо про­сила их войти. Во дворце подала она им вина в чашах, под­ме­шав в него сок вол­шеб­ной травы. Выпили вино мои спут­ники, а Кирка, кос­нув­шись каж­дого жез­лом, обра­тила их всех в сви­ней, оста­вив им лишь разум. Загнала их Кирка в хлев и бро­сила им, про­ли­ва­ю­щим горь­кие слезы, в пищу желу­дей. Один лишь Эври­лох спасся. Он не вошел во дво­рец вме­сте со всеми.

При­бе­жал к кораблю Эври­лох и с ужа­сом рас­ска­зал о постиг­шем моих спут­ни­ков несча­стье. Тот­час я пошел ко дворцу Кирки, думая лишь об одном – как спа­сти моих спут­ни­ков. На пути явился мне под видом пре­крас­ного юноши бог Гер­мес. Он научил меня, как осво­бо­дить от вла­сти вол­шеб­ницы това­ри­щей, и дал мне чудо­дей­ствен­ный корень, кото­рый дол­жен был сде­лать без­вред­ными для меня чары Кирки. При­шел я во дво­рец Кирки. Она лас­ково встре­тила меня, ввела во дво­рец и, поса­див на богато укра­шен­ное кресло, под­несла вол­шеб­ное питье. Спо­койно выпил я его. Она же кос­ну­лась меня жез­лом и сказала:

– Иди же теперь в сви­ной хлев и валяйся там вме­сте с другими.

Обна­жив меч, как пове­лел мне бог Гер­мес, я бро­сился на вол­шеб­ницу и стал гро­зить ей смер­тью. Упала предо мной на колени Кирка.

– О, кто ты? – вос­клик­нула она. – Никто до сих пор не мог спа­стись от моего вол­шеб­ного напитка. О, знаю я: ты – хит­ро­ум­ный Одис­сей! Мне давно уже пред­ска­зал Гер­мес, что ты при­дешь ко мне. Вложи же твой меч в ножны!

Я же, вло­жив меч в ножны, заста­вил поклясться Кирку, что она не при­чи­нит мне вреда. Дала она мне неру­ши­мую клятву богов. Дав клятву, Кирка про­сила меня остаться у нее и пред­ло­жила мне отдох­нуть. Я согла­сился. Пока я отды­хал, слу­жанки Кирки, дочери богов реки и ручьев, при­го­то­вили пыш­ную тра­пезу. Я отдох­нул, оделся в рос­кош­ные одежды, вошел в пир­ше­ствен­ный чер­тог, сел за стол, устав­лен­ный бога­тыми яст­вами, и погру­зился в тяже­лую думу. Не мог я от печали ничего есть. Кирка спро­сила меня о при­чине печали. Я же отве­тил, что до тех пор не буду ничего есть, пока не вер­нет она преж­него образа моим спут­ни­кам. Тот­час Кирка вывела из хлева сви­ней, пома­зала их вол­шеб­ной мазью, воз­вра­тила им преж­ний образ и сде­лала их даже кра­си­вее и силь­нее, чем они были раньше. Обра­до­ва­лись мои спут­ники, уви­дев меня; их радость тро­нула даже Кирку. Про­сила меня вол­шеб­ница схо­дить на берег моря за остав­ши­мися там моими спут­ни­ками и при­ве­сти их всех к ней во дво­рец. Тот­час испол­нил я просьбу Кирки и при­вел к ней всех своих спут­ни­ков, хотя и уго­ва­ри­вал их Эври­лох не дове­ряться ковар­ной вол­шеб­нице. Когда все мы собра­лись во дворце Кирки, устро­ила она вели­ко­леп­ный пир.

Целый год про­жили мы во дворце Кирки. По про­ше­ствии года я стал про­сить Кирку отпу­стить нас на родину. Согла­си­лась вол­шеб­ница. Она ска­зала мне, что раньше, чем вер­нуться на родину, я дол­жен посе­тить цар­ство мрач­ного Аида и там вопро­сить о судьбе своей тень фиван­ского про­ри­ца­теля Тире­сия. Рас­ска­зала мне Кирка, как достиг­нуть входа в под­зем­ное цар­ство теней, и научила, как дол­жен я при­но­сить жертвы и при­зы­вать тени умер­ших. Выслу­шал я настав­ле­ния вол­шеб­ницы, и стали мы соби­раться в путь. Проснулся от шума наших сбо­ров Эль­пе­нор, спав­ший на крыше дворца. Поспешно вско­чил он с ложа и, забыв, что нахо­дится на крыше, побе­жал на голос това­ри­щей. Упал он на землю с высо­кой крыши и раз­бился насмерть. Горько пла­кали мы, видя смерть нашего друга. Не могли мы тот­час совер­шить погре­бе­ние, мы должны были ско­рее отпра­виться в дале­кий путь на край земли, ко входу в цар­ство мрач­ного Аида.

Одиссей сходит в царство Аида

Когда я открыл своим спут­ни­кам, куда лежит теперь наш путь, в ужас при­шли они, но, пови­ну­ясь моему при­ка­за­нию, взо­шли на корабль, и отплыли мы на дале­кий север. Послала нам вол­шеб­ница Кирка попут­ный ветер. Быстро гнал он наш корабль. Нако­нец, достигли мы вод седого Оке­ана и при­стали к берегу печаль­ной страны ким­ме­рий­цев[43], где нико­гда не све­тит людям бог Гелиос. Вечно покрыта эта страна холод­ным тума­ном, вечно оку­ты­вает ее густой пеле­ной ноч­ной сумрак. Там выта­щили мы на берег наш корабль, взяли дан­ную нам Кир­кой овцу и чер­ного барана для жертвы под­зем­ным богам и пошли к тому месту, где у высо­кого утеса в Ахе­ронт впа­дают Коцит и Пириф­ле­ге­тон[44]. Придя туда, вырыл я мечом глу­бо­кую яму, совер­шил над ней три воз­ли­я­ния медом, вином и водой, пере­сы­пав все ячмен­ной мукой, и зако­лол над ямой жертвы. Кровь жертв лилась в яму. Вели­кой тол­пой сле­та­лись к яме души умер­ших и под­няли спор о том, кому пер­вому напиться жерт­вен­ной крови. Здесь были души невест, юно­шей, стар­цев и мужей, сра­жен­ных в бит­вах. Ужас объял меня и моих спут­ни­ков. Сожгли мы жертвы и воз­звали к мрач­ному богу Аиду и жене его богине Пер­се­фоне. Обна­жил я меч и сел пред ямой, чтобы не допус­кать к ней души умер­ших. Пер­вой при­бли­зи­лась душа юного Эль­пе­нора. Раньше нас домча­лась душа его до врат цар­ства умер­ших. Молил меня Эль­пе­нор пре­дать его тело погре­бе­нию, чтобы душа его могла найти успо­ко­е­ние в цар­стве Аида. Обе­щал я испол­нить его просьбу. При­ле­тела к яме и душа моей матери Анти­клеи. Она была жива, когда я поки­дал Итаку. Как ни больно мне было, но и ее не под­пу­стил я к яме, так как пер­вым дол­жен был напиться крови про­ри­ца­тель Тире­сий. Нако­нец яви­лась душа Тире­сия. Напив­шись крови, обра­ти­лась ко мне бес­плот­ная душа и пове­дала, что гне­ва­ется на меня бог Посей­дон, коле­ба­тель земли, за то, что осле­пил я его сына, цик­лопа Поли­фема. Но и про­тив воли Посей­дона достигну я родины, так пред­ска­зал мне Тире­сий, если только мои спут­ники не тро­нут быков Гелиоса на ост­рове Три­на­крия[45]. Но если убьют быков мои спут­ники, то их всех постиг­нет гибель, один я спа­сусь и после вели­ких бед­ствий вер­нусь домой. Там ото­мщу я жени­хам, но после, взяв весло, я дол­жен буду стран­ство­вать до тех пор, пока не встречу народ, не зна­ю­щий море­пла­ва­ния, не видав­ший нико­гда кораб­лей; узнаю я этот народ по тому, что встре­чен­ный мною спро­сит меня, зачем несу я на плече лопату. В этой стране я дол­жен при­не­сти жертву Посей­дону и только после этого вер­нуться домой. Дома же дол­жен я при­не­сти бога­тую жертву всем богам; только тогда буду я мирно жить в Итаке до самой смерти. Вот что пред­ска­зал мне вещий Тире­сий и уда­лился. Много видел я душ. Душа матери рас­ска­зала мне, напив­шись крови, что дела­лось в род­ной Итаке до ее смерти, и успо­ко­ила меня, ска­зав, что живы и отец мой Лаэрт, и Пене­лопа, и юный Теле­мах. Хотел я обнять мою нежно люби­мую мать, три раза про­сти­рал я к ней руки, но три­жды усколь­зала лег­кая тень ее. Видал я в цар­стве Аида тени мно­гих героев, но всех пере­чис­лить я не в силах, на это не хва­тило бы и ночи. Поздно теперь, пора пре­рвать мне рас­сказ, пора идти всем на покой.

Так ска­зал Одис­сей. Но собрав­ши­еся стали про­сить Одис­сея про­дол­жать рас­сказ, про­сили его также царица Арета и царь Алки­ной. Готовы были все слу­шать Одис­сея до самой зари. Про­дол­жил Одис­сей свой рассказ.

– Видел я в цар­стве Аида и душу царя Ага­мем­нона. Горько жало­вался он на жену Кли­тем­не­стру и Эгисфа, убив­ших царя Микен в день его воз­вра­ще­ния. Сове­то­вала мне душа Ага­мем­нона не дове­ряться по воз­вра­ще­нии на Итаку жене моей Пене­лопе. Видел я и души Ахилла, Патрокла, Анти­лоха и Тела­мо­нида Аякса. Ахиллу рас­ска­зал я о вели­ких подви­гах сына его Неопто­лема, и воз­ра­до­вался он, хотя горько сето­вал раньше на без­ра­дост­ную жизнь в цар­стве умер­ших и желал лучше быть послед­ним батра­ком на земле, чем царем в цар­стве душ умер­ших. Хотел я при­ми­риться с вели­ким Аяк­сом – тяжко оби­дел я его, когда спо­рили мы за доспехи Ахилла, – но молча ушел Аякс, не ска­зав мне ни слова. Видел я и судью умер­ших, царя Миноса. Видел муче­ния Тан­тала и Сизифа. Нако­нец, при­бли­зи­лась ко мне душа вели­чай­шего из героев, Геракла, сам же он на Олимпе, в сонме бес­смерт­ных богов. Ждал я, чтобы при­бли­зи­лись души и дру­гих вели­ких героев минув­ших вре­мен, но души под­няли такой ужас­ный крик, что в страхе бежал я к кораблю. Боялся я, что вышлет богиня Пер­се­фона ужас­ную гор­гону Медузу.

Быстро спу­стили мы корабль на воду седого Оке­ана и поки­нули страну ким­ме­рий­цев. Вскоре бла­го­по­лучно достигли мы ост­рова Эеи и, при­став к берегу, забы­лись спо­кой­ным сном.

Плавание Одиссея мимо острова сирен и мимо Сциллы и Харибды

На сле­ду­ю­щий день пре­дали мы погре­бе­нию тело Эль­пе­нора и насы­пали над его моги­лой высо­кий кур­ган. Узнав о нашем воз­вра­ще­нии, на берег моря при­шла вол­шеб­ница Кирка; за ней шли ее слу­жанки, они при­несли к кораблю много пищи и мехи с вином. До ночи пиро­вали мы на мор­ском берегу. Когда же мои спут­ники легли спать, вол­шеб­ница Кирка рас­ска­зала, какие опас­но­сти пред­стоят мне в пути, и научила, как их избежать.

Лишь только раз­го­ре­лась утрен­няя заря на небе, раз­бу­дил я своих това­ри­щей. Спу­стили мы корабль, гребцы дружно налегли на весла, и корабль понесся в откры­тое море. Попут­ный ветер надул паруса, спо­койно плыли мы по морю. Уже неда­лек был и ост­ров сирен. Тогда я обра­тился к своим спутникам:

– Дру­зья! Сей­час должны мы про­плыть мимо ост­рова сирен. Своим пением завле­кают они плы­ву­щих мимо моря­ков и пре­дают их лютой смерти. Весь ост­ров усеян костями рас­тер­зан­ных ими людей. Я залеплю вам уши мяг­ким вос­ком, чтобы не слы­шали вы их пения и не погибли; меня же вы при­вя­жите к мачте; поз­во­лила мне вол­шеб­ница Кирка услы­шать пение сирен. Если я, оча­ро­ван­ный их пением, буду про­сить вас отвя­зать меня, то вы еще крепче свя­жите меня.

Только ска­зал я это, как вдруг стих попут­ный ветер. Това­рищи мои спу­стили парус и сели на весла. Виден был уже ост­ров сирен. Зале­пил я вос­ком уши моим спут­ни­кам, а они так крепко при­вя­зали меня к мачте, что не мог я дви­нуть ни одним суста­вом. Быстро плыл наш корабль мимо ост­рова, а с него нес­лось чару­ю­щее пение сирен.

– О, плыви к нам, вели­кий Одис­сей! – пели сирены. – К нам направь свой корабль, чтобы насла­диться нашим пением. Не про­плы­вет мимо ни один моряк, не послу­шав нашего сла­дост­ного пения. Насла­див­шись им, поки­дает он нас, узнав мно­гое. Все знаем мы – и что пре­тер­пели по воле богов под Троей греки, и что дела­ется на земле.

Оча­ро­ван­ный их пением, я дал знак това­ри­щам, чтобы отвя­зали они меня. Но, помня мои настав­ле­ния, они еще крепче свя­зали меня. Только тогда вынули воск из ушей мои спут­ники и отвя­зали меня от мачты, когда скрылся ост­ров сирен.

Спо­койно плыл все дальше корабль, но вдруг услы­хал я вдали ужас­ный шум и уви­дал дым. Я знал, что это Харибда. Испу­га­лись мои това­рищи, выпу­стили весла из рук, и оста­но­вился корабль. Обо­шел я моих спут­ни­ков и стал их ободрять.

– Дру­зья! Много бед испы­тали мы, мно­гих избе­жали опас­но­стей, – гово­рил я, – опас­ность, кото­рую пред­стоит нам пре­одо­леть, не страш­нее той, кото­рую мы испы­тали в пещере Поли­фема. Не теряйте же муже­ства, нале­гайте силь­нее на весла! Зевс помо­жет нам избе­жать гибели. Направьте дальше корабль от того места, где виден дым и слы­шится ужас­ный шум. Правьте ближе к утесу!

Обод­рил я спут­ни­ков. Изо всех сил налегли она на весла. О Сцилле же ничего не ска­зал я им. Я знал, что Сцилла вырвет у меня лишь шесть спут­ни­ков, а в Харибде погибли бы мы все. Сам я, забыв настав­ле­ния Кирки, схва­тил копье и стал ждать напа­де­ния Сциллы. Напрасно искал я ее глазами.

Быстро плыл корабль по узкому про­ливу. Мы видели, как погло­щала мор­скую воду Харибда; волны кло­ко­тали около ее пасти, а в ее глу­бо­ком чреве, словно в котле, кипели мор­ская тина и земля. Когда же изры­гала она воду, то вокруг кипела и бур­лила вода со страш­ным гро­хо­том, а соле­ные брызги взле­тали до самой вер­шины утеса. Блед­ный от ужаса, смот­рел я на Харибду. В это время вытя­нула все свои шесть шей ужас­ная Сцилла и сво­ими шестью гро­мад­ными пастями с тремя рядами зубов схва­тила шесть моих спут­ни­ков. Я видел лишь, как мельк­нули в воз­духе их руки и ноги, и слы­хал, как при­зы­вали они меня на помощь. У входа в свою пещеру сожрала их Сцилла; напрасно несчаст­ные про­сти­рали с моль­бой ко мне руки. С вели­ким тру­дом мино­вали мы Харибду и Сциллу и поплыли к ост­рову бога Гелиоса – Тринакрии.

Одиссей на острове Тринакрия

Гибель корабля Одиссея

Вскоре пока­зался вдали ост­ров бога Гелиоса. Все ближе под­плы­вали мы к нему. Я уже ясно слы­шал мыча­ние быков и бле­я­ние овец Гелиоса. Помня совет про­ри­ца­теля Тире­сия и предо­сте­ре­же­ние вол­шеб­ницы Кирки, я стал убеж­дать спут­ни­ков мино­вать ост­ров и не оста­нав­ли­ваться на нем. Хотел я избе­жать вели­кой опас­но­сти. Но Эври­лох отве­тил мне:

– Как жесток ты, Одис­сей! Сам ты словно отлит из меди, ты не зна­ешь утом­ле­ния. Сколько ночей про­вели мы без сна, а ты запре­ща­ешь нам выйти на берег и отдох­нуть, под­кре­пив­шись пищей. Опасно плыть по морю ночью. Часто гиб­нут даже про­тив воли богов корабли, когда ночью застиг­нет их буря, под­ня­тая неисто­выми вет­рами. Нет, мы должны при­стать к берегу, а зав­тра с зарей отпра­вимся в даль­ней­ший путь.

Согла­си­лись и осталь­ные спут­ники с Эври­ло­хом. Понял я, что не мино­вать нам беды. При­стали мы к ост­рову и выта­щили на берег корабль. Заста­вил я спут­ни­ков дать мне вели­кую клятву, что не будут они уби­вать быков бога Гелиоса. При­го­то­вили мы себе ужин, а во время его со сле­зами вспо­ми­нали наших това­ри­щей, похи­щен­ных Сцил­лой. Окон­чив ужин, все мы спо­койно уснули на берегу.

Ночью послал Зевс страш­ную бурю. Грозно взре­вел неисто­вый Борей, тучи заво­локли все небо, еще мрач­нее стала тем­ная ночь. Утром вта­щили мы свой корабль в при­бреж­ную пещеру, чтобы не постра­дал он от бури. Еще раз про­сил я това­ри­щей не тро­гать стада Гелиоса, и обе­щали они мне испол­нить эту просьбу. Целый месяц дули ветры, и не могли мы пуститься в путь. Нако­нец, вышли у нас все при­пасы. При­хо­ди­лось питаться тем, что добы­вали мы охо­той и рыб­ной лов­лей. Все силь­нее и силь­нее начи­нал мучить голод моих спут­ни­ков. Одна­жды ушел я в глубь ост­рова, чтобы наедине попро­сить богов послать нам попут­ный ветер. Стал молить я богов-олим­пий­цев испол­нить мою просьбу. Неза­метно погру­зили меня боги в глу­бо­кий сон. Пока я спал, Эври­лох уго­во­рил моих спут­ни­ков убить несколько быков из стада бога Гелиоса. Он гово­рил, что, вер­нув­шись на родину, они уми­ло­сти­вят бога Гелиоса, построив ему бога­тый храм и посвя­тив дра­го­цен­ные дары. Даже если погу­бят их боги за убий­ство быков, то лучше уж быть погло­щен­ным морем, чем погиб­нуть от голода.

Послу­ша­лись Эври­лоха мои спут­ники. Выбрали они из стада луч­ших быков и убили их. Часть их мяса при­несли они в жертву богам. Вме­сто жерт­вен­ной муки они взяли дубо­вые листья, а вме­сто вина – воду, так как ни муки, ни вина не оста­лось у нас. При­неся жертву богам, они стали жарить мясо на кострах. В это время я проснулся и пошел к кораблю. Издали почув­ство­вал я запах жаре­ного мяса и понял, что слу­чи­лось. В ужасе вос­клик­нул я:

– О, вели­кие боги Олимпа! Зачем послали вы мне сон? Совер­шили вели­кое пре­ступ­ле­ние мои спут­ники – убили они быков Гелиоса!

Между тем нимфа Лам­пе­тия изве­стила бога Гелиоса о том, что слу­чи­лось. Раз­гне­вался вели­кий бог. Он жало­вался богам на то, как оскор­били его мои спут­ники, и гро­зил спу­ститься навсе­гда в цар­ство мрач­ного Аида и нико­гда не све­тить больше богам и людям. Чтобы уми­ло­сти­вить раз­гне­ван­ного бога солнца, Зевс обе­щал раз­бить мол­нией корабль и погу­бить всех моих спутников.

Напрасно упре­кал я моих спут­ни­ков за то, что совер­шили они. Боги послали нам страш­ное зна­ме­ние. Как живые, дви­га­лись содран­ные с быков кожи, а мясо изда­вало жалоб­ное мыча­ние. Шесть дней буше­вала буря, и все дни истреб­ляли быков Гелиоса мои спут­ники. Нако­нец, на седь­мой пре­кра­ти­лась буря и подул попут­ный ветер. Тот­час отпра­ви­лись мы в путь. Но лишь только скрылся из виду ост­ров Три­на­крия, как гро­мо­вер­жец Зевс собрал над нашими голо­вами гроз­ные тучи. Нале­тел с воем Зефир, под­ня­лась ужас­ная буря. Сло­ма­лась, как трость, наша мачта и упала на корабль. При паде­нии она раз­дро­била голову корм­чему, и он мерт­вым упал в море. Сверк­нула мол­ния Зевса и раз­била в щепки корабль. Всех моих спут­ни­ков погло­тило море. Спасся один только я. С тру­дом пой­мал я обло­мок мачты и киль моего корабля и свя­зал их. Стихла буря. Начал дуть Нот. Он помчал меня прямо к Харибде. Она в это время с ревом погло­щала мор­скую воду. Едва успел я ухва­титься за ветви смо­ков­ницы, рос­шей на скале около самой Харибды, и повис на них, прямо над ужас­ной Харибдой. Долго ждал я, чтобы вновь изрыг­нула Харибда вме­сте с водой мачту и киль. Нако­нец выплыли они из ее чудо­вищ­ной пасти. Выпу­стил я ветви смо­ков­ницы и бро­сился вниз прямо на обломки моего корабля. Так спасся я от гибели в пасти Харибды. Спасся я по воле Зевса и от чудо­вищ­ной Сциллы. Не заме­тила она, как плыл я по вол­нам бушу­ю­щего моря.

Девять дней носился я по без­бреж­ному морю, и нако­нец при­било меня вол­нами к ост­рову нимфы Калипсо. Но об этом я уже рас­ска­зы­вал вам, Алки­ной и Арета, рас­ска­зы­вал я и о том, после каких вели­ких опас­но­стей достиг я вашего ост­рова. Нера­зумно было бы, если бы я вновь стал рас­ска­зы­вать об этом, а вам было бы скучно меня слушать.

Так кон­чил Одис­сей рас­сказ о своих приключениях.

---

Приключения Одиссея (Странствия Одиссея)

Подробности

Категория: Мифы Древней Греции

Страница 1 из 23

Приключения Одиссея (Странствия Одиссея) (легенда)

---

Одиссей у киконов и лотофагов

Отплыл Одиссей с двенадцатью кораблями и своей дружиной от разрушенных стен Трои, но сильный ветер разлучил его корабли с флотом ахеян и пригнал их к фракийскому берегу, где был расположен город Исмар. Одиссею пришлось вступить в бой с жителями Исмара, и он разрушил со своими спутниками часть города; много жителей было убито, женщин ахеяне пощадили и, взяв военную добычу, поделили ее между собой.
Предложил Одиссей своим спутникам спешно покинуть город, но они отвергли его совет и целую ночь пировали, зарезав множество баранов, овец и быков круторогих.
В то время успевшие спастись бегством жители Исмара позвали на помощь соседей, воинственных и многочисленных киконов, и вступили в бой с ахеянами. Они явились внезапно утром, и было их много, как листьев на деревьях или весенних цветов на лугах.
Целый день билось Одиссеево войско с врагами, держась вблизи кораблей, и только на заходе солнца им пришлось отступить перед сильными киконами.
Оставив на поле сражения по шесть убитых с каждого корабля, ахеяне отступили и спаслись на своих кораблях; и трижды окликнул Одиссей каждого из павших в сражении — таков был обычай — и затем отплыл со своею дружиной, скорбя о погибших и радуясь в сердце, что остальным удалось спастись.
Но вдруг громовержец Зевс, собирающий тучи, выслал на них могучий северный ветер Борей и обложил черными облаками море и землю, и с грозного неба спустилась темная ночь.
Мчались корабли Одиссея, погружаясь в волны носами; трижды и четырежды были разорваны на них паруса, и, быстро свернув их, ахеяне начали веслами править к ближнему берегу. Достигнув его, они пробыли там целых два дня и две ночи, утомленные, ожидая, пока буря утихнет.
На третий день на рассвете успокоилось море, и снова подняв паруса, сели спутники Одиссея на свои корабли и направились, повинуясь попутному ветру, к югу.
Когда они огибали мыс Малею, северный ветер Борей снова сбил их с пути, отдалив от прекрасной Кифе-ры. Девять дней их носила жестокая буря по темным, обильным рыбой водам, и на десятый день ветер пригнал их к берегу страны лотофагов, обитавших в северной Африке.
Одиссей высадился на берег; сделав запасы пресной воды и утолив голод и жажду, он отправил трех из своей дружины узнать, какие люди живут в этом краю.
Их ласково встретили мирные лотофаги и дали им отведать лотоса, которым они питались.
Испробовав эту сладкую пищу, посланцы обо всем позабыли и, лотосом вкусным прельстившись, решили остаться в стране лотофагов.
Но Одиссей привел их силой к своим кораблям и, привязав к корабельным скамьям, велел тотчас всем остальным погрузиться на корабль, и, дружно взявшись за весла, вспенив темные воды, отплыли они от страны лотофагов.

Циклоп Полифем

Прибыл вскоре Одиссей со своими спутниками в страну диких, не знающих правды циклопов. Эти одноглазые великаны жили, не зная труда, не вспахивая плугом полей и ничего не сея; тучная земля сама родила без сева рожь, ячмень и пшеницу.
Нет у циклопов кораблей, и они не умеют их строить; но есть в той стране удобная пристань, где можно было бы стать кораблям на причале.
Не знали циклопы народных собраний; они обитали в темных пещерах, в горах.
Вблизи той земли находится небольшой пустынный и дикий остров, водятся на нем дикие козы, растут в изобилии виноградные лозы.
С острова в море впадал родник, что вытекал из горной пещеры, вокруг которой росли тополи. В этот удобный залив вошел Одиссей с кораблями, им указывал путь добрый демон, не светила на небе в то время луна, укрытая тучей густой, и остров трудно было различить во мраке.
Пристав к берегу, мореплаватели свернули паруса и уснули глубоким сном, ожидая наступления утра.
Когда пурпурная Эос встала на небе, они обошли пустынный цветущий остров и разглядывали его с удивлением. Они заметили стада горных коз, которых послали им добрые нимфы для пищи. Взяв гибкие луки и меткие охотничьи копья, стали они охотиться на коз, и большая удача была им на этой охоте, — для всех двенадцати кораблей они получили достаточно пищи — по девять коз досталось каждому из них. Целый день питались спутники Одиссея вкусным мясом, запивая его сладким вином.
Увидели они во время пира на земле циклопов густой дым и услышали голоса, блеяние коз и овец. В это время уже наступил вечер, и все уснули.
Когда наступило утро, созвал Одиссей спутников своих на совет и сказал им:
— Вы, спутники верные, здесь без меня оставайтесь, а я со своим кораблем и людьми отправлюсь узнать, какой здесь народ обитает.
И Одиссей приплыл на корабле к земле циклопов.
Подойдя к берегу, увидели они у самого моря увитую лавром пещеру, а перед ней находился двор, огороженный грубо обтесанным камнем, и росли там сосны и дубы. Обитал в этой пещере дикий на вид великан исполинского роста, звали его Полифем; был он сын Посейдона и нимфы Фоозы. Он пас коз и овец на горах, жил один и не был похож на человека, а скорей походил на заросшую лесом вершину горы.
Отправился Одиссей, взяв с собой двенадцать храбрых и надежных спутников, к той пещере, а остальных оставил стеречь корабль. Взял с собой Одиссей на дорогу немного пищи и полный мех драгоценного сладкого вина.
Когда Одиссей подошел к пещере, в ней в то время никого не оказалось — циклопа не было дома — он пас на лугу своих коз и овец.
Вошел Одиссей со своими спутниками в большую пещеру и стал ее с удивлением разглядывать. Стояли в закутах козлята и молодые овцы, бараны, и много сыров было спрятано в тростниковых корзинах; находились там чаны и чаши, полные кислого молока. Захотелось спутникам Одиссея захватить с собою побольше сыров, овец и баранов, а затем поскорей возвратиться к своим кораблям и отправиться дальше.
Но Одиссею хотелось сначала посмотреть на циклопа и получить от него дары. Они развели в пещере огонь, достали сыр и, утолив свой голод, стали ждать возвращения циклопа.
Он вскоре явился с огромной вязанкой дров на плечах, и они от страха спрятались в темный угол пещеры. Затем пригнал циклоп Полифем свое стадо и, завалив вход в пещеру огромным камнем, начал доить коз и овец.
Окончив работу и разведя костер, он вдруг заметил ахеян и грубо спросил их:
— Скажите, странники, кто вы и откуда явились морскою дорогой? По делу или скитаетесь взад и вперед по морям, нанося беды народам?

Испугались ахеяне, увидев циклопа и услышав его гремящий голос; но Одиссей ободрился и так ответил ему:
— Ахеяне мы и плывем из далекой Трои. Нас пригнало сюда бурей, мы сбились с пути, возвращаясь на родину. Служим мы в войске царя Агамемнона, что город великий разрушил. Побойся великого Зевса и нас бесприютных прими и на прощание дай нам подарки.
Но злобно ответил ему циклоп Полифем одноглазый:
— Ты, чужеземец, пожалуй, безумен, если думаешь, что я боюсь Зевса и прочих твоих богов. Нам, циклопам, не нужен твой Зевс и другие боги твои! Я поступлю с вами, как мне будет угодно. Скажи мне, где твой корабль, далеко или близко стоит он?
Но хитроумный Одиссей понял замысел циклопа и ответил ему:
— Бог Посейдон мой корабль уничтожил, а нам удалось спастись.
Ничего ему не ответив, схватил циклоп своими огромными руками двух спутников Одиссея и, ударив с размаху их оземь, убил. Он приготовил тотчас себе из убитых ахеян ужин и съел их вместе с костями.
Ужаснулись ахеяне, подняли руки к небу и стояли, полные скорби. А циклоп, запив свою страшную пищу молоком, беззаботно разлегся в пещере между козлов и баранов.
Тогда Одиссей, обнажив свой меч, подошел к Поли-фему и хотел было ударить его, но, вспомнив, что пещера завалена огромным камнем, он остановился и решил ждать наступления утра.
Только светать начинало, как поднялся одноглазый циклоп, развел огонь и начал доить коз и овец и снова схватил двух ахеян себе на ужасную пищу. Съев их, он выгнал стадо из темной пещеры и, уходя, завалил ее снова тяжелым камнем.
Стал тогда Одиссей думать о том, как бы ему отомстить циклопу, и вот что он, наконец, придумал. Стояла в углу пещеры палица циклопа — срубленный ствол дикой маслины, вышиной и толщиной с целую мачту; взял Одиссей ствол маслины, отрубил от нее часть длиной в три локтя и велел своим спутникам обтесать обрубок; затем он его заострил, острый конец обжег на тлеющих углях, и спрятали его ахеяне в навозе и стали тянуть жребий, кому помогать Одиссею, когда тот будет вонзать этот острый кол в глаз сонному циклопу; жребий пал на четырех самых сильных и смелых ахеян.
К вечеру вернулся циклоп к пещере и загнал в нее все свое стадо. Завалив снова вход скалой и подоив коз и овец, он схватил двух ахеян и сожрал их.
Тогда подошел к нему хитроумный Одиссей, держа в руке полную чашу вина, и сказал:
— Выпей, циклоп, человеческим мясом насытясь, золотого вина. Я его сохранил для тебя, чтоб ты оказал нам милость.
Взял циклоп чашу с вином и выпил ее до дна; понравился ему сладкий напиток, и он попросил еще.
— Налей мне еще и назови свое имя, чтобы мог я тебе приготовить богатый подарок, — сказал циклоп.
Выпив вторую чашу вина, он попросил затем третью; опьянел от вина Полифем, и молвил ему тогда Одиссей:
— Если хочешь, я назову тебе свое имя. Я называюсь Никто, так зовут меня мать и отец, и товарищи так называют.
Ответил ему циклоп:
— Знай же, Никто, что будешь ты съеден последним, вот мой подарок тебе! — и он повалился навзничь, опьянев от вина, и тотчас уснул, на земле раскинувшись.
Быстро достав из навозной кучи спрятанный кол, Одиссей со своими спутниками сунули его острием в огонь, а затем приступили к опасному делу; когда кол загорелся, они вынули его из огня и, набравшись отваги, вонзили его в глаз спящему циклопу. Затем они стали вертеть кол, как вертит своим буравом корабельный мастер, делая в толстой доске дыру.
Дико завыл людоед, и наполнилась воем пещера.

После долгого плавания прибыл я с моими спутниками к земле свирепых циклопов, не знающих законов. Не занимаются они земледелием, но, несмотря на это, земля все дает им в изобилии сама. В пещерах живут великаны-циклопы, каждый знает лишь свою семью, не собираются они на народные собрания. Не сразу пристали мы к их земле. Мы вошли в залив небольшого острова, расположенного недалеко от острова циклопов. Ни один человек никогда не посещал этого острова, хотя он был очень плодороден. На этом острове водились в изобилии дикие козы, а так как никогда не видели эти козы человека, то не пугались они и нас. Причалив к берегу ночью, мы спокойно уснули на берегу, а утром занялись охотой на коз. На каждый из моих кораблей досталось по девяти коз, для корабля же, на котором плыл я сам, взял я их десять. Целый день отдыхали мы после охоты, весело пируя на берегу. До нас доносились с земли циклопов их голоса и блеяние их стад. На следующее утро решил я плыть на своем корабле к земле циклопов, чтобы узнать, что это за народ. Быстро переплыли мы неширокий пролив и пристали к берегу. У самого моря увидели мы пещеру, заросшую лавровыми деревьями и огороженную оградой из громадных камней. Взял я с собой двенадцать надежных товарищей, захватил мех с вином и пищей и вошел в пещеру циклопа. Как узнали мы после, этот циклоп был страшно свиреп, он жил отдельно от других и одиноко пас свои стада. Не похож он был, как и все циклопы, на остальных людей. Это был великан, обладал он чудовищной силой и имел только один глаз во лбу. Когда мы вошли к нему в пещеру, его не было дома, он пас стада. В пещере циклопа в корзинах лежало множество сыров, в ведрах и чашах стояла простокваша. В пещере были устроены ограды для ягнят и козлят. Спутники мои стали уговаривать меня, захватив лучших ягнят и козлят и взяв сыров, бежать на корабль, но я, к несчастью, не послушал их. Мне хотелась посмотреть на самого циклопа. Наконец, пришел и сам циклоп. Бросил он громадную вязанку дров на землю у входа в пещеру. Увидав циклопа, в страхе забились мы в самый темный угол пещеры. Циклоп же загнал в пещеру свое стадо, завалил скалой вход в нее и стал доить коз и овец. Подоив их, он развел огонь, чтобы приготовить себе пищу. Тут увидел он нас и грубо спросил громовым голосом:

— Кто вы такие? Откуда вы пришли? Верно, без дела скитаетесь вы по морям, причиняя всем народам несчастья?

— Все мы греки, — ответил я циклопу, — плывем из-под Трои. Нас занесло сюда бурей. Мы умоляем тебя принять нас дружелюбно, как гостей. Ведь ты знаешь, что карает Зевс того, кто обижает странников и не оказывает им гостеприимства.

— Видно, что издалека пришел ты сюда, чужеземец! — свирепо крикнул мне циклоп, — коль думаешь, что боюсь я твоих богов. Какое дело мне до Зевса! Не боюсь я гнева Зевса! Не намерен я щадить вас! Делать буду я то, что захочу! Скажи, где твои корабли!

Понял я, зачем спрашивает меня циклоп о моем корабле, и ответил ему:

— Бурей разбило мой корабль о прибрежные утесы, лишь я со своими спутниками спасся.

Ничего не ответил мне циклоп. Быстро схватил он своими громадными руками двух моих спутников, ударил их об землю и убил. Затем он сварил их, рассекши их тела на части, и съел. В неописуемый ужас пришли мы и стали молить Зевса о спасении. Циклоп же, окончив свой ужасный ужин, спокойно растянулся на земле и заснул. Я хотел убить его, обнажил меч, но, взглянув на громадную скалу, которой завален был вход, понял, что так не спастись нам. Наступило утро. Снова циклоп убил двух моих спутников. Съев их, выгнал он стадо из пещеры, а вход завалил скалой. Долго придумывал я средство, как спастись, наконец, придумал. В пещере нашел я громадное бревно, похожее на мачту. Циклоп, наверно, хотел из него сделать себе дубину. Отрубил я мечом конец бревна, заострил его, обжег на углях Й спрятал. Вечером вернулся со стадом циклоп. Опять убил он двух моих спутников и, кончив свой отвратительный ужин, хотел лечь спать. Но я подошел к нему и предложил чашу вина. Выпил вино циклоп, потребовал еще, сказав мне:

— Налей мне еще да скажи, как зовут тебя, я хочу приготовить тебе подарок.

Налил я циклопу вторую чашу, он потребовал третью, налил я и третью. Подавая ее, сказал я циклопу:

— Ты хочешь знать мое имя? Меня зовут Никто.

— Ну, слушай же, Никто, тебя съем я последним, это будет моим подарком тебе, — так ответил мне со смехом циклоп. Выпил он третью чашу, охмелел, повалился на землю и заснул.

Тогда дал я знак товарищам, схватили мы заостренный конец бревна, разожгли его на костре и выжгли им глаз циклопу. Заревел он от страшной боли, вырвал из глаза дымящийся кол и стал звать на помощь других циклопов. Сбежались они и стали спрашивать:

— Что случилось с тобой, Полифем? Кто обидел тебя? Не похитили ли у тебя твои стада? Зачем ты разбудил нас?

Им отвечал, дико взревев, Полифем:

— Меня не силой, а хитростью губит Никто!

Рассердились циклопы и крикнули Полифему:

— Если никто тебя не обидел, то незачем тебе так реветь! Если же ты заболел, то такова воля Зевса, а ее никто не изменит.

С этими словами удалились циклопы.

Настало утро. С громкими стонами отодвинул от входа скалу Полифем и стал выпускать в поле стадо, ощупывая руками спину каждой овцы и каждой козы. Тогда, чтобы спасти товарищей, я связал по три барана и под среднего привязал по одному из своих товарищей. Сам же я, вцепившись руками в густую шерсть громадного барана, любимца Полифема, повис под ним. Прошли бараны с привязанными под ними моими спутниками мимо Полифема. Последним шел баран, под которым висел я. Остановил его Полифем, стал ласкать его и жаловаться на свою беду, на то, что обидел его дерзкий Никто. Наконец, пропустил он и этого барана. Так спаслись мы от верной гибели. Скорей погнали мы стадо Полифема к кораблю, где ждали нас товарищи. Не дал я товарищам оплакивать погибших. Быстро вошли мы на корабль, захватив овец Полифема, и отплыли от берега. Когда отплыли мы на такое расстояние, на которое слышен голос человека, я громко крикнул циклопу:

— Слушай, циклоп! Своей жестокостью ты сам навлек на себя кару Зевса. Больше не будешь ты убивать и пожирать несчастных странников.

Услыхал меня циклоп, в ярости поднял он утес и бросил его в море. Чуть не раздробил нос корабля утес. Взволновалось море от падения в него утеса. Громадная волна подхватила мой корабль и бросила на берег. Но шестом оттолкнул я корабль, снова поплыли мы в море. Отплыв, я крикнул Полифему:

— Знай, Полифем, что тебя ослепил Одиссей, царь Итаки.

Завыл от злости дикий циклоп и громко воскликнул:

— Сбылось пророчество, данное мне прорицателем! Я думал, что Одиссей — грозный великан, а не такой ничтожный червяк, как ты!

Стал молить Полифем отца своего Посейдона, чтобы покарал он меня за то, что лишил я его зрения. Схватил он утес еще больше первого и бросил в море. Упал утес за кормой корабля. Громадная волна подхватила мой корабль и бросила далеко в море. Так спаслись мы. Счастливо достигли мы острова, где ждали нас остальные корабли. Там принесли мы богатые жертвы богам. Проведя ночь на берегу этого острова, на следующий день отправились мы в дальнейший путь по безбрежному морю, скорбя о погибших товарищах.

            Ветер от стен Илиона привел нас ко граду киконов,

[40]    Исмару: град мы разрушили, жителей всех истребили.

            Жен сохранивши и всяких сокровищ награбивши много,

            Стали добычу делить мы, чтоб каждый мог взять свой участок.

            Я ж настоял, чтоб немедля стопою поспешною в бегство

            Все обратились: но добрый совет мой отвергли безумцы;

[45]    Полные хмеля, они пировали на бреге песчаном,

            Мелкого много скота и быков криворогих зарезав.

            Тою порою киконы, из града бежавшие, многих

            Собрали живших соседственно с ними в стране той киконов,

            Сильных числом, приобыкших сражаться с коней и не мене

[50]    Смелых, когда им и пешим в сраженье вступать надлежало.

            Вдруг их явилось так много, как листьев древесных иль ранних

            Вешних цветов; и тогда же нам сделалось явно, что злую

            Участь и бедствия многие нам приготовил Кронион.

            Сдвинувшись, начали бой мы вблизи кораблей быстроходных,

[55]    Острые копья, обитые медью, бросая друг в друга. Покуда

            Длилося утро, пока продолжал подыматься священный

            День, мы держались и их отбивали, сильнейших; когда же

            Гелиос к позднему часу волов отпряженья склонился,

            В бег обратили киконы осиленных ими ахеян.

[60]    С каждого я корабля по шести броненосцев отважных

            Тут потерял; от судьбы и от смерти ушли остальные.

            Далее поплыли мы в сокрушенье великом о милых

            Мертвых, но радуясь в сердце, что сами спаслися от смерти.

            Я ж не отвел кораблей легкоходных от брега, покуда

[65]    Три раза не был по имени назван из наших несчастных

            Спутников каждый, погибший в бою и оставленный в поле.

            Вдруг собирающий тучи Зевес буреносца Борея,

            Страшно ревущего, выслал на нас; облака обложили

            Море и землю, и темная с грозного неба сошла ночь.

[70]    Мчались суда, погружаяся в волны носами; ветрила

            Трижды, четырежды были разорваны силою бури.

            Мы, избегая беды, в корабли их, свернув, уложили;

            Сами же начали веслами к ближнему берегу править;

            Там провели мы в бездействии скучном два дня и две ночи,

[75]    В силах своих изнуренные, с тяжкой печалию сердца.

            Третий нам день привела светлозарнокудрявая Эос;

            Мачты устроив и снова подняв паруса, на суда мы

            Сели; они понеслись, повинуясь кормилу и ветру.

            Мы невредимо бы в милую землю отцов возвратились,

[80]    Если б волнение моря и сила Борея не сбили

            Нас, обходящих Малею, с пути, отдалив от Киферы.

            Девять носила нас дней раздраженная буря по темным

            Рыбообильным водам; на десятый к земле лотофагов,

            Пищей цветочной себя насыщающих, ветер примчал нас.

[85]    Вышед на твердую землю и свежей водою запасшись,

            Наскоро легкий обед мы у быстрых судов учредили.

            Свой удовольствовав голод питьем и едою, избрал я

            Двух расторопнейших самых товарищей наших (был третий

            С ними глашатай) и сведать послал их, к каким мы достигли

[90]    Людям, вкушающим хлеб на земле, изобильной дарами.

            Мирных они лотофагов нашли там; и посланным нашим

            Зла лотофаги не сделали; их с дружелюбною лаской

            Встретив, им лотоса дали отведать они; но лишь только

            Сладко-медвяного лотоса каждый отведал, мгновенно

[95]    Все позабыл и, утратив желанье назад возвратиться,

            Вдруг захотел в стороне лотофагов остаться, чтоб вкусный

            Лотос сбирать, навсегда от своей отказавшись отчизны.

            Силой их, плачущих, к нашим судам притащив, повелел я

            Крепко их там привязать к корабельным скамьям; остальным же

[100]   Верным товарищам дал приказанье, нимало не медля,

            Всем на проворные сесть корабли, чтоб из них никоторый,

            Лотосом сладким прельстясь, от возврата домой не отрекся.

            Все на суда собралися и, севши на лавках у весел,

            Разом могучими веслами вспенили темные воды.

[105]   Далее поплыли мы, сокрушенные сердцем, и в землю

            Прибыли сильных, свирепых, не знающих правды циклопов.

            Там беззаботно они, под защитой бессмертных имея

            Все, ни руками не сеют, ни плугом не пашут; земля там

            Тучная щедро сама без паханья и сева дает им

[110]   Рожь, и пшено, и ячмень, и роскошных кистей винограда

            Полные лозы, и сам их Кронион дождем оплождает.

            Нет между ними ни сходбищ народных, ни общих советов;

            В темных пещерах они иль на горных вершинах высоких

            Вольно живут; над женой и детьми безотчетно там каждый

[115]   Властвует, зная себя одного, о других не заботясь.

            Есть островок там пустынный и дикий; лежит он на темном

            Лоне морском, ни далеко, ни близко от брега циклопов,

            Лесом покрытый; в великом там множестве дикие козы

            Водятся; их никогда не тревожил шагов человека

[120]   Шум; никогда не заглядывал к ним звероловец, за дичью

            С тяжким трудом по горам крутобоким с псами бродящий;

            Там не пасутся стада и земли не касаются плуги;

            Там ни в какие дни года не сеют, не пашут; людей там

            Нет; без боязни там ходят одни тонконогие козы,

[125]   Ибо циклопы еще кораблей красногрудых не знают;

            Нет между ними искусников, опытных в хитром строенье

            Крепких судов, из которых бы каждый, моря обтекая,

            Разных народов страны посещал, как бывает, что ходят

            По морю люди, с другими людьми дружелюбно знакомясь.

[130]   Дикий тот остров могли обратить бы в цветущий циклопы;

            Он не бесплоден; там все бы роскошно рождалося к сроку;

            Сходят широкой отлогостью к морю луга там густые,

            Влажные, мягкие; много б везде разрослось винограда;

            Плугу легко покоряся, поля бы покрылись высокой

[135]   Рожью, и жатва была бы на тучной земле изобильна.

            Есть там надежная пристань, в которой не нужно ни тяжкий

            Якорь бросать, ни канатом привязывать шаткое судно;

            Может оно простоять безопасно там, сколько захочет

            Плаватель сам иль пока не подымется ветер попутный.

[140]   В самой вершине залива прозрачно ввергается в море

            Ключ, из пещеры бегущий под сению тополей черных.

            В эту мы пристань вошли с кораблями; в ночной темноте нам

            Путь указал благодетельный демон: был остров невидим;

            Влажный туман окружал корабли; не светила Селена

[145]   С неба высокого; тучи его покрывали густые;

            Острова было нельзя различить нам глазами во мраке;

            Видеть и длинных, широко на берег отлогий бегущих

            Волн не могли мы, пока корабли не коснулися брега.

            Но лишь коснулися брега они, паруса мы свернули;

[150]   Сами же, вышед на брег, поражаемый шумно волнами,

            Сну предались в ожиданье восхода на небо Денницы.

            Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос;

            Весь обошли с удивленьем великим мы остров пустынный;

            Нимфы же, дочери Зевса эгидодержавца, пригнали

[155]   Коз с обвеваемых ветрами гор, для богатой нам пищи;

            Гибкие луки, охотничьи легкие копья немедля

            Взяли с своих кораблей мы и, на три толпы разделяся,

            Начали битву; и бог благосклонный великой добычей

            Нас наградил: все двенадцать моих кораблей запасли мы,

[160]   Девять на каждый досталось по жеребью коз; для себя же

            Выбрал я десять. И целый мы день до вечернего мрака

            Ели прекрасное мясо и сладким вином утешались,

            Ибо еще на моих кораблях золотого довольно

            Было вина: мы наполнили много скудельных сосудов

[165]   Сладким напитком, разрушивши город священный киконов.

            С острова ж в области близкой циклопов нам ясно был виден

            Дым; голоса их, блеянье их коз и баранов могли мы

            Слышать. Тем временем солнце померкло, и тьма наступила.

            Все мы заснули под говором волн, ударяющих в берег.

[170]   Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос;

            Верных товарищей я на совет пригласил и сказал им:

            «Все вы, товарищи верные, здесь без меня оставайтесь;

            Я же, с моим кораблем и моими людьми удаляся,

            Сведать о том попытаюсь, какой там народ обитает,

[175]   Дикий ли, нравом свирепый, не знающий правды,

            Или приветливый, богобоязненный, гостеприимный?»

            Так я сказал и, вступив на корабль, повелел, чтоб за мною

            Люди мои на него все взошли и канат отвязали;

            Люди взошли на корабль и, севши на лавках у весел,

[180]   Разом могучими веслами вспенили темные воды.

            К берегу близкому скоро пристав с кораблем, мы открыли

            В крайнем, у самого моря стоявшем утесе пещеру,

            Густо одетую лавром, пространную, где собирался

            Мелкий во множестве скот; там высокой стеной из огромных,

[185]   Грубо набросанных камней был двор обведен, и стояли

            Частым забором вокруг черноглавые дубы и сосны.

            Муж великанского роста в пещере той жил; одиноко

            Пас он баранов и коз и ни с кем из других не водился;

            Был нелюдим он, свиреп, никакого не ведал закона;

[190]   Видом и ростом чудовищным в страх приводя, он несходен

            Был с человеком, вкушающим хлеб, и казался лесистой,

            Дикой вершиной горы, над другими воздвигшейся грозно.

            Спутникам верным моим повелел я остаться на бреге

            Близ корабля и его сторожить неусыпно; с собой же

[195]   Взявши двенадцать надежных и самых отважных, пошел я

            С ними; и мы запаслися вина драгоценного полным

            Мехом: Марон, Аполлона великого жрец, Еванфеев

            Сын, обитавший в разрушенном Исмаре, им наделил нас

            В дар благодарный за то, что его мы с женою и с сыном —

[200]   Сан уважая жреца — пощадили во граде, где жил он

            В роще густой Аполлона; меня ж одарил он особо:

            Золота лучшей доброты он дал мне семь полных талантов;

            Дал сребролитную дивной работы кратеру и налил

            Целых двенадцать больших мне скуделей вином, драгоценным,

[205]   Крепким, божественно-сладким напитком; о нем же не ведал

            В доме никто из рабов и рабынь и никто из домашних,

            Кроме хозяина, умной хозяйки и ключницы верной.

            Если когда тем пурпурно-медвяным вином насладиться

            В ком пробуждалось желанье, то, в чашу его нацедивши,

[210]   В двадцать раз боле воды подбавляли, и запах из чаши

            Был несказанный: не мог тут никто от питья воздержаться.

            Взял я с собой тем напитком наполненный мех и съестного

            Полный кошель: говорило мне вещее сердце, что встречу

            Страшного мужа чудовищной силы, свирепого нравом,

[215]   Чуждого добрым обычаям, чуждого вере и правде.

            Шагом поспешным к пещере приблизились мы, но его в ней

            Не было; коз и баранов он пас на лугу недалеком.

            Начали всё мы в пещере пространной осматривать; много

            Было сыров в тростниковых корзинах; в отдельных закутах

[220]   Заперты были козлята, барашки, по возрастам разным в порядке

            Там размещенные: старшие с старшими, средние подле

            Средних и с младшими младшие; ведра и чаши

            Были до самых краев налиты простоквашей густою.

            Спутники стали меня убеждать, чтоб, запасшись сырами,

[225]   Боле я в страшной пещере не медлил, чтоб все мы скорее,

            Взявши в закутах отборных козлят и барашков, с добычей

            Нашей на быстрый корабль убежали и в море пустились.

            Я на беду отказался полезный совет их исполнить;

            Видеть его мне хотелось в надежде, что, нас угостивши,

[230]   Даст нам подарок: но встретиться с ним не на радость нам было.

            Яркий огонь разложив, совершили мы жертву; добывши

            Сыру потом и насытив свой голод, остались в пещере

            Ждать, чтоб со стадом в нее возвратился хозяин. И скоро

            С ношею дров, для варенья вечерния пищи, явился

[235]   Он и со стуком на землю дрова перед входом пещеры

            Бросил; объятые страхом, мы спрятались в угол; пригнавши

            Стадо откормленных коз и волнистых баранов к пещере,

            Маток в нее он впустил, а самцов, и козлов и баранов,

            Прежде от них отделив, на дворе перед входом оставил.

[240]   Кончив, чтоб вход заградить, несказанно великий с земли он

            Камень, который и двадцать два воза четыреколесных

            С места б не сдвинули, поднял: подобен скале необъятной

            Был он; его подхвативши и вход им пещеры задвинув,

            Сел он и маток доить принялся надлежащим порядком,

[245]   Коз и овец; подоив же, под каждую матку ее он

            Клал сосуна. Половину отлив молока в плетеницы,

            В них он оставил его, чтоб оно огустело для сыра;

            Все ж молоко остальное разлил по сосудам, чтоб после

            Пить по утрам иль за ужином, с пажити стадо пригнавши.

[250]   Кончив с заботливым спехом работу свою, наконец он

            Яркий огонь разложил, нас увидел и грубо сказал нам:

            «Странники, кто вы? Откуда пришли водяною дорогой?

            Дело ль какое у вас? Иль без дела скитаетесь всюду,

            Взад и вперед по морям, как добычники вольные, мчася,

[255]   Жизнью играя своей и беды приключая народам?»

            Так он сказал нам; у каждого замерло милое сердце:

            Голос гремящий и образ чудовища в трепет привел нас.

            Но, ободрясь, напоследок ответствовал так я циклопу:

            «Все мы ахейцы: плывем от далекия Трои; сюда же

[260]   Бурею нас принесло по волнам беспредельного моря.

            В милую землю отцов возвращаясь, с прямого пути мы

            Сбились; так было, конечно, угодно могучему Зевсу.

            Служим мы в войске Атрида, царя Агамемнона; он же

            Всех земнородных людей превзошел несказанною славой,

[265]   Город великий разрушив и много врагов истребивши.

            Ныне к коленам припавши твоим, мы тебя умоляем

            Нас, бесприютных, к себе дружелюбно принять и подарок

            Дать нам, каким завсегда на прощанье гостей наделяют.

            Ты же убойся богов; мы пришельцы, мы ищем покрова;

[270]   Мстит за пришельцев отверженных строго небесный Кронион,

            Бог гостелюбец, священного странника вождь и заступник».

            Так я сказал; с неописанной злостью циклоп отвечал мне:

            «Видно, что ты издалека, иль вовсе безумен, пришелец,

            Если мог вздумать, что я побоюсь иль уважу бессмертных.

[275]   Нам, циклопам, нет нужды ни в боге Зевесе, ни в прочих

            Ваших блаженных богах; мы породой их всех знаменитей;

            Страх громовержца Зевеса разгневать меня не принудит

            Вас пощадить; поступлю я, как мне самому то угодно.

            Ты же теперь мне скажи, где корабль, на котором пришли вы

[280]   К нам? Далеко ли иль близко отсюда стоит он? То ведать

            Должен я». Так, искушая, он хитро спросил. Остерегшись,

            Хитрыми сам я словами ответствовал злому циклопу:

            «Бог Посейдон, колебатель земли, мой корабль уничтожил,

            Бросив его недалеко от здешнего брега на камни

[285]   Мыса крутого, и бурное море обломки умчало.

            Мне ж и со мною немногим от смерти спастись удалося».

            Так я сказал, и, ответа не дав никакого, он быстро

            Прянул, как бешеный зверь, и, огромные вытянув руки,

            Разом меж нами двоих, как щенят, подхватил и ударил

[290]   Оземь; их череп разбился; обрызгало мозгом пещеру.

            Он же, обоих рассекши на части, из них свой ужасный

            Ужин состряпал и жадно, как лев, разъяряемый гладом,

            Съел их, ни кости, ни мяса куска, ни утроб не оставив.

 Willy Pogany. Циклоп Полифем убивает спутников Одиссея

            Мы, святотатного дела свидетели, руки со стоном

[295]   К Дию отцу подымали; наш ум помутился от скорби.

            Чрево наполнив свое человеческим мясом и свежим

            Страшную пищу запив молоком, людоед беззаботно

            Между козлов и баранов на голой земле растянулся.

            Тут подошел я к нему с дерзновенным намереньем сердца,

[300]   Острый свой меч обнаживши, чудовищу мстящею медью

            Тело в том месте пронзить, где под грудью находится печень.

            Меч мой уж был занесен; но иное на мысли пришло мне:

            С ним неизбежно и нас бы постигнула верная гибель:

            Все совокупно мы были б не в силах от входа пещеры

[305]   Слабою нашей рукою тяжелой скалы отодвинуть.

            С трепетом сердца мы ждали явленья божественной Эос:

            Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос.

            Встал он, огонь разложил и доить принялся по порядку

            Коз и овец; подоив же, под каждую матку ее он

[310]   Клал сосуна; окончавши с заботливым спехом работу,

            Снова из нас он похитил двоих на ужасную пищу.

            Съев их, он выгнал шумящее стадо из темной пещеры.

            Мощной рукой оттолкнувши утес приворотный, им двери

            Снова он запер, как легкою кровлей колчан запирают.

[315]   С свистом погнал он на горное пастбище тучное стадо.

            Я ж, в заключенье оставленный, начал выдумывать средство,

            Как бы врагу отомстить, и молил о защите Палладу.

            Вот что, размыслив, нашёл, наконец, я удобным и верным:

            В козьей закуте стояла дубина циклопова, свежий

[320]   Ствол им обрубленной маслины дикой; его он, очистив,

            Сохнуть поставил в закуту, чтоб после гулять с ним; подобен

            Нам показался он мачте, какая на многовесельном,

            С грузом товаров моря обтекающем судне бывает;

            Был он, конечно, как мачта длиной, толщиною и весом.

[325]   Взявши тот ствол и мечом от него отрубивши три локтя,

            Выгладить чисто отрубок велел я товарищам; скоро

            Выглажен был он; своею рукою его заострил я;

            После, обжегши на угольях острый конец, мы поспешно

            Кол, приготовленный к делу, зарыли в навозе, который

[330]   Кучей огромной набросан был в смрадной пещере циклопа.

            Кончив, своих пригласил я сопутников жеребий кинуть,

            Кто между ними колом обожженным поможет пронзить мне

            Глаз людоеду, как скоро глубокому сну он предастся.

            Жеребий дал четырех мне, и самых надежных, которых

[335]   Сам бы я выбрал, и к ним я пристал не по жеребью пятый.

            Вечером, жирное стадо гоня, людоед возвратился;

            Но, отворивши пещеру, в нее он уж полное стадо

            Ввел, не оставив на внешнем дворе ни козла, ни барана

            (Было ли в нем подозренье, иль демон его надоумил).

[340]   Снова пещеру задвинув скалой необъятно тяжелой,

            Сел он и маток доить принялся надлежащим порядком,

            Коз и овец; подоив же, под каждую матку ее он

            Клал сосуна. И окончив работу, рукой беспощадной

            Снова двоих он из нас подхватил и по-прежнему съел их.

[345]   Тут подошел я отважно и речь обратил к людоеду,

            Полную чашу вина золотого ему предлагая:

            «Выпей, циклоп, золотого вина, человечьим насытясь

            Мясом; узнаешь, какой драгоценный напиток на нашем

            Был корабле; для тебя я его сохранил, уповая

[350]   Милость в тебе обрести: но свирепствуешь ты нестерпимо.

            Кто же вперед, беспощадный, тебя посетит из живущих

            Многих людей, о твоих беззаконных поступках услышав?»

            Так говорил я; взяв чашу, ее осушил он, и вкусным

            Крепкий напиток ему показался; другой попросил он

[355]   Чаши. «Налей мне, — сказал он, — еще и свое назови мне

            Имя, чтоб мог приготовить тебе я приличный подарок.

            Есть и у нас, у циклопов, роскошных кистей винограда

            Полные лозы, и сам их Кронион дождем оплождает;

            Твой же напиток — амброзия чистая с нектаром сладким».

[360]   Так он сказал, и другую я чашу вином искрометным

            Налил. Еще попросил он, и третью безумцу я подал.

Либико Марайа — Одиссей и циклоп Полифем

 Джон Флаксман — Одиссей поит циклопа Полифема вином

            Стало шуметь огневое вино в голове людоеда.

            Я обратился к нему с обольстительно-сладкою речью:

            «Славное имя мое ты, циклоп, любопытствуешь сведать,

[365]   С тем, чтоб, меня угостив, и обычный мне сделать подарок?

            Я называюсь Никто; мне такое название дали

            Мать и отец, и товарищи так все меня величают».

            С злобной насмешкою мне отвечал людоед зверонравный:

            «Знай же, Никто, мой любезный, что будешь ты самый последний

[370]   Съеден, когда я разделаюсь с прочими; вот мой подарок».

            Тут повалился он навзничь, совсем опьянелый; и набок

            Свисла могучая шея, и всепобеждающей силой

            Сон овладел им; вино и куски человечьего мяса

            Выбросил он из разинутой пасти, не в меру напившись.

[375]   Кол свой достав, мы его острием на огонь положили;

            Тотчас зардел он; тогда я, товарищей выбранных кликнув,

            Их ободрил, чтоб со мною решительны были в опасном

            Деле. Уже начинал положенный на уголья кол наш

            Пламя давать, разгоревшись, хотя и сырой был; поспешно

[380]   Вынул его из огня я; товарищи смело с обоих

            Стали боков — божество в них, конечно, вложило отважность;

            Кол обхватили они и его острием раскаленным

            Втиснули спящему в глаз; и, с конца приподнявши, его я

            Начал вертеть, как вертит буравом корабельный строитель,

[385]   Толстую доску пронзая; другие ж ему помогают, ремнями

            Острый бурав обращая, и, в доску вгрызаясь, визжит он.

            Так мы, его с двух боков обхвативши руками, проворно

            Кол свой вертели в пронзенном глазу: облился он горячей

            Кровью; истлели ресницы, шершавые вспыхнули брови;

[390]   Яблоко лопнуло; выбрызгнул глаз, на огне зашипевши.

            Так расторопный ковач, изготовив топор иль секиру,

            В воду металл (на огне раскаливши его, чтоб двойную

            Крепость имел) погружает, и звонко шипит он в холодной

            Влаге: так глаз зашипел, острием раскаленным пронзенный.

[395]   Дико завыл людоед — застонала от воя пещера.

            В страхе мы кинулись прочь; с несказанной свирепостью вырвав

            Кол из пронзенного глаза, облитый кипучею кровью,

            Сильной рукой от себя он его отшвырнул; в исступленье

            Начал он криком циклопов сзывать, обитавших в глубоких

[400]   Гротах окрест и на горных, лобзаемых ветром, вершинах.

            Громкие вопли услышав, отвсюду сбежались циклопы;

            Вход обступили пещеры они и спросили: «Зачем ты

            Созвал нас всех, Полифем? Что случилось? На что ты

            Сладкий наш сон и спокойствие ночи божественной прервал?

[405]   Коз ли твоих и баранов кто дерзко похитил? Иль сам ты

            Гибнешь? Но кто же тебя здесь обманом иль силою губит?»

            Им отвечал он из темной пещеры отчаянно диким

            Ревом: «Никто! Но своей я оплошностью гибну; Никто бы

            Силой не мог повредить мне». В сердцах закричали циклопы:

[410]   «Если никто, для чего же один так ревешь ты? Но если

            Болен, то воля на это Зевеса, ее не избегнешь.

            В помощь отца своего призови, Посейдона владыку».

            Так говорили они, удаляясь. Во мне же смеялось

            Сердце, что вымыслом имени всех мне спасти удалося.

[415]   Охая тяжко, с кряхтеньем и стоном ошарив руками

            Стены, циклоп отодвинул от входа скалу, перед нею

            Сел и огромные вытянул руки, надеясь, что в стаде,

            Мимо его проходящем, нас всех переловит; конечно,

            Думал свирепый глупец, что и я был, как он, без рассудка.

[420]   Я ж осторожным умом вымышлял и обдумывал средство,

            Как бы себя и товарищей бодрых избавить от верной

            Гибели; многие хитрости, разные способы тщетно

            Мыслям моим представлялись, а бедствие было уж близко.

            Вот что, по думанье долгом, удобнейшим мне показалось:

[425]   Были бараны большие, покрытые длинною шерстью,

            Жирные, мощные, в стаде; руно их, как шелк, волновалось.

            Я потихоньку сплетенными крепкими лыками, вырвав

            Их из рогожи, служившей постелею злому циклопу,

            По три барана связал; человек был подвязан под каждым

[430]   Средним, другими двумя по бокам защищенный; на каждых

            Трех был один из товарищей наших; а сам я?.. Дебелый,

            Рослый, с роскошною шерстью был в стаде баран; обхвативши

            Мягкую спину его, я повис на руках под шершавым

            Брюхом; а руки (в руно несказанно-густое впустив их)

[435]   Длинною шерстью обвил и на ней терпеливо держался.

            С трепетом сердца мы ждали явленья божественной Эос.

            Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос:

            К выходу все побежали самцы, и козлы и бараны;

            Матки ж, еще недоенные, жалко блеяли в закутах,

[440]   Брызжа из длинных сосцов молоко; господин их, от боли

            Охая, щупал руками у всех, пробегающих мимо,

            Пышные спины; но, глупый, он был угадать не способен,

            Что у иных под волнистой скрывалося грудью; последний

            Шел мой баран; и медлительным шагом он шел, отягченный

[445]   Длинною шерстью и мной, размышлявшим в то время о многом.

            Спину ощупав его, с ним циклоп разговаривать начал:

            «Ты ль, мой прекрасный любимец? Зачем же пещеру последний

            Ныне покинул? Ты прежде ленив и медлителен не был.

            Первый всегда, величаво ступая, на луг выходил ты

[450]   Сладкорастущей травою питаться; ты в полдень к потоку

            Первый бежал; и у всех впереди возвращался в пещеру;

            Вечером. Ныне ж идешь ты последний; знать, чувствуешь сам ты,

            Бедный, что око мое за тобой уж не смотрит; лишен я

            Светлого зренья гнусным бродягою; здесь он вином мне

[455]   Ум отуманил; его называют Никто; но еще он

            Власти моей не избегнул! Когда бы, мой друг, говорить ты

            Мог, ты сказал бы, где спрятался враг ненавистный; я череп

            Вмиг раздробил бы ему и разбрызгал бы мозг по пещере,

            Оземь ударив его и на части раздернув; отмстил бы

[460]   Я за обиду, какую Никто, злоковарный разбойник,

            Здесь мне нанес». Так сказав, он барана пустил на свободу.

 Jakob Jordaens. Спасение Одиссея и его спутников от циклопа Полифема

Piers Clemett — Спасение Одиссея и его спутников от циклопа Полифема

Willy Pogany — Циклоп Полифем и Одиссей

            Я ж, недалеко от входа пещеры и внешней ограды

            Первый став на ноги, путников всех отвязал, и немедля

            С ними все стадо козлов тонконогих и жирных баранов

[465]   Собрал; обходами многими их мы погнали на взморье

            К нашему судну. И сладко товарищам было нас встретить,

            Гибели верной избегших; хотели о милых погибших

            Плакать они; но мигнув им глазами, чтоб плач удержали,

            Стадо козлов и баранов взвести на корабль наш немедля

[470]   Я повелел: отойти мне от берега в море хотелось.

            Люди мои собралися и, севши на лавках у весел,

            Разом могучими веслами вспенили темные воды;

            Но, на такое отплыв расстоянье, в каком человечий

            Явственно голос доходит до нас, закричал я циклопу:

[475]   «Слушай, циклоп беспощадный, вперед беззащитных гостей ты

            В гроте глубоком своем не губи и не ешь; святотатным

            Делом всегда на себя навлекаем мы верную гибель;

            Ты, злочестивец, дерзнул иноземцев, твой дом посетивших,

            Зверски сожрать — наказали тебя и Зевес и другие

[480]   Боги блаженные». Так я сказал; он, ужасно взбешенный,

            Тяжкий утес от вершины горы отломил и с размаха

            На голос кинул; утес, пролетевши над судном, в пучину

            Рухнул так близко к нему, что его черноострого носа

            Чуть не расшиб; всколыхалося море от падшей громады;

[485]   Хлынув, большая волна побежала стремительно к брегу;

            Схваченный ею, обратно к земле и корабль наш помчался.

N. C. Wyeth — Полифем бросает скалу в корабль Одиссея 

Louis-Frederic Schutzenberger. Полифем бросает скалу в корабль Одиссея

 Циклоп Полифем бросает скалу в корабль Одиссея

            Длинною жердью я в берег песчаный уперся и судно

            Прочь отвалил; а товарищам молча кивнул головою,

            Их побуждая всей силой на весла налечь, чтоб избегнуть

[490]   Близкой беды; все, нагнувшися, разом ударили в весла.

            Быв на двойном расстоянье от страшного брега, опять я

            Начал кричать, вызывая циклопа. Товарищи в страхе

            Все убеждали меня замолчать и его не тревожить.

            «Дерзкий, — они говорили, — зачем ты чудовище дразнишь?

[495]   В море швырнувши утес, он едва с кораблем нас не бросил

            На берег снова; едва не постигла нас верная гибель.

            Если теперь он чей голос иль слово какое услышит,

            Голову нам раздробит и корабль наш в куски изломает,

            Бросив утес остробокий: до нас же он верно добросит».

[500]   Так говорили они, но, упорствуя дерзостным сердцем,

            Я продолжал раздражать оскорбительной речью циклопа:

            «Если, циклоп, у тебя из людей земнородных кто спросит,

            Как истреблен твой единственный глаз, ты на это ответствуй:

            Царь Одиссей, городов сокрушитель, героя Лаэрта

[505]   Сын, знаменитый властитель Итаки, мне выколол глаз мой мой».

            Так я сказал. Заревел он от злости и громко воскликнул:

            «Горе! Пророчество древнее ныне сбылось надо мною;

            Некогда был здесь один предсказатель великий и мудрый,

            Телам, Евримиев сын, знаменитейший в людях всевидец;

[510]   Жил и состарился он, прорицая, в земле у циклопов.

            Ведая все, что должно совершиться в грядущем, предрек он

            Мне, что рука Одиссеева зренье мое уничтожит.

            Я же все думал, что явится муж благовидный, высокий

            Ростом, божественной силою мышц обладающий смертный…

[515]   Что же? Меня малорослый урод, человечишко хилый

            Зренья лишил, наперед вероломно вином опьянивши.

            Если ж ты впрямь Одиссей, возвратись; я, тебя одаривши,

            Стану молить Посейдона, чтоб путь совершил ты безбедно

            По морю; сын я ему; он отцом мне слывет; и один он,

[520]   Если захочет, погибшее зренье мое возвратить мне

            Может — один он, никто из людей и никто из бессмертных».

            Так говорил Полифем. Я, ответствуя, громко воскликнул:

            «О, когда бы я так же мог верно и гнусную вырвать

            Душу твою из тебя и к Аиду низвергнуть, как верно

[525]   То, что тебе колебатель земли не воротит уж глаза!»

            Так отвечал я; тут начал он, к звездному небу поднявши

            Руки, молиться отцу своему, Посейдону владыке:

            «Царь Посейдон земледержец, могучий, лазурнокудрявый,

            Если я сын твой и ты мне отец, то не дай, чтоб достигнул

[530]   В землю свою Одиссей, городов сокрушитель, Лаэртов

            Сын, обладатель Итаки, меня ослепивший. Когда же

            Воля судьбы, чтоб увидел родных мой губитель, чтоб в дом свой

            Царский достигнул, чтоб в милую землю отцов возвратился,

            Дай, чтоб по многих напастях, утратив сопутников, поздно

[535]   Прибыл туда на чужом корабле он и встретил там горе».

            Так говорил он, моляся, и был Посейдоном услышан.

            Тут он огромнейший первого камень схватил и с размаху

            В море его с непомерною силой швырнул; загудевши,

            Он позади корабля темноносого с шумом великим

[540]   Грянулся в воду так близко к нему, что едва не расплюснул

            Нашей кормы; всколыхалося море от падшей громады;

            Судно ж волною помчало вперед к недалекому брегу

            Острова Коз; и вошли мы обратно в ту пристань, где наши

            В месте защитном оставлены были суда, где печально

[545]   Спутники в скуке сидели и ждали, чтоб мы воротились.

            К брегу пристав, быстроходный корабль на песок мы встащили;

            Сами же вышли на брег, поражаемый шумно волнами.

            Тучных циклоповых коз и баранов собравши, добычу

            Стали делить мы, чтоб каждому должный достался участок;

[550]   Мне же от светлообутых сопутников в дар был особо

            Главный назначен баран, и его принесли мы на бреге

            В жертву Крониону, туч собирателю, Зевсу владыке.

            Тучные бедра пред ним мы сожгли. Но, отвергнув он жертву,

            Стал замышлять, чтоб, беды претерпев, напоследок и всех я

[555]   Спутников верных и всех кораблей крепкозданных лишился.

            Жертву принесши, мы целый там день до вечернего мрака

            Ели прекрасное мясо и сладким вином утешались.

            Тою порою померкнуло солнце, и тьма наступила;

            Все мы заснули под говором волн, ударяющих в берег.

[560]   Вышла из мрака младая с перстами пурпурными Эос;

            Спутников верных созвав, я велел, чтоб они на проворных

            Все кораблях собралися и все отвязали канаты.

            Спутники все собралися и, севши на лавках у весел,

            Разом могучими веслами вспенили темные воды.

[565]   Далее поплыли мы в сокрушенье великом о милых

            Мертвых, но радуясь в сердце, что сами спаслися от смерти.

Примечания к Песни Девятой: