Пролог. Дар старой цыганки
Всё началось с того, что перед сном у Веры сильно разболелся живот. Мама дала ей обезболивающую таблетку. К утру Вере стало хуже: поднялась температура, живот болел очень сильно, а из-за рвоты она не могла ни есть, ни даже пить воду. Вера слышала, как мама сначала позвонила в поликлинику и вызвала участкового врача. Потом набрала ещё один номер и сказала, что на работу сегодня не выйдет.
Пока Вера лежала в своей кровати, скорчившись от боли и ждала прихода педиатра, мама разговаривала с завучем её школы и предупредила о пропуске занятий. Потом мама звонила своей сестре тёте Ире, подруге Аллочке, бабушке Веры – маминой маме и, кажется, кому-то ещё. Всем мама рассказывала о симптомах Веры и спрашивала совет. С каждым последующим звонком мама, почему-то становилась всё более раздражённой и нервной.
Участковый врач пришёл уже после обеда. Мама встретила педиатра в штыки и с явной издёвкой спросила:
— Вы на вызов из Москвы на велосипеде ехали? Уже полдня ждём!
Врач в ответ буркнул что-то о том, что вызовов много, а он один на весь большой участок, и прошёл к постели Веры. Послушал стетоскопом грудь и спину, нацарапал что-то в медицинской карточке и сообщил, что “лёгкие и бронхи чистые”.
От этих слов мама вскипела:
— Вы, вообще, смотрели причину вызова? Я ясно сказала по телефону, что у девочки острые боли в животе и рвота? Причём тут лёгкие?
— А, в животе… — равнодушно сказал педиатр, и пошёл к выходу, — так тут всё понятно: школа началась, девочка ваша, — врач по-особенному выделил “ваша”, — от школы отлынивает. Клизму поставьте и дайте обезболивающее.
— “Наша” девочка, — мама тоже сделала акцент на слове “наша”, — отличница и активистка класса. А вы… — мама искала слова, как можно было бы охарактеризовать участкового так, чтобы не ругаться при Вере неприличными словами, — Вы просто бездушный дилетант! Я на вас жалобу напишу!
— Пишите, — равнодушно сказал врач и вышел из квартиры, хлопнув дверью.
Мама Веры продолжала метать молнии и тихо ругаться в сторону ушедшего врача: “придурок… коновал… козёл…”
Вера молча наблюдала, не понимая, что именно так сильно разозлило маму. В какой-то момент мама решительно посмотрела на Веру:
— Собирайся, мы сами поедем в “нормальную” больницу, где есть “нормальные” врачи, а не такие… — мама кивнула в сторону двери, через которую вышел участковый, — придурки-недоучки…
В больницу мама с Верой приехали на такси. Мама осталась в приёмном отделении, а Веру медсестра сначала отвела на анализы, а потом усадила ждать результатов на стуле в пустом коридоре.
Вот так тёплым сентябрьским днём Вера и оказалась в больнице. Через месяц ей должно было исполниться девять лет. Вере уже хотелось быть старше, ведь день рождения всего через месяц, но медсестра не хотела слушать и в медицинской карте написала: «девочка, восемь лет, подозрение на острый аппендицит».
Вера не знала, что такое «острый аппендицит», но уже представляла, как вернувшись в школу с гордостью заявит одноклассникам: «Я лежала в больнице и у меня был аппендицит». В их классе ни у кого такого не было, поэтому внимание к персоне Веры и зависть одноклассников – гарантированы.
Мечты Веры о триумфальном возвращении в школу прервала медсестра – как вихрь, пронёсшаяся с анализами. В глазах медсестры невооруженным глазом было заметно серьёзное беспокойство:
— Гурам Леванович! Гурам Леванович! Срочный анализ из лаборатории!
Из кабинета вышел коренастый доктор в зелёном медицинском костюме.
— Чито там? — С ярко выраженным кавказским акцентом громко спросил доктор. Медсестра протянула ему результаты анализов и кивнула в сторону Веры.
На всякий случай Вера оглянулась по сторонам и убедилась, что встревоженный взгляд и кивок медсестры были в её сторону – в этой части длинного коридора она была одна, не считая медсестры, методично заполняющей медицинскую карту. Но, вряд ли полученные анализы относились к медсестре. Тем более коренастый доктор направился к Вере. Когда доктор подошёл вплотную Вера рассмотрела большой нос доктора, широкие чёрные брови, тёмные, почти чёрные глаза и… огромные руки, покрытые почти до самых ногтей густыми тёмными волосами. В первую минуту Вера не на шутку испугалась доктора. Заметив страх в глазах девочки, «мохнатый» доктор улыбнулся и… произошло чудо: в его глазах блеснули хитрые и добрые искорки:
— Нэ баись, дэтка, всо харашо. — И крикнул куда-то в сторону, — апэрационную, срочна! — И снова, с улыбкой к Вере, — твая мама здэс?
— Да, мы с мамой приехали.
— Пять мынут, с мамай пагавари. Пэрэдай мама: доктор сказал, всё харашо.
— Да, хорошо, — согласилась Вера.
Через минуту в сопровождении медсестры появилась мама со слезами на глазах.
— Мама, — поспешила успокоить маму Вера, — доктор просил передать, что всё будет хорошо.
— Ничего не бойся, Верочка, — сквозь слёзы говорила мама, — мне сказали, что Гурам Леванович очень опытный хирург, один из лучших в области.
— А я и не боюсь, — гордо сказала Вера, искренне не понимая, почему мама плачет.
— Вера? — Переспросила медсестра, подкатив к Вере громко дребезжащую каталку, — Пора.
Две медсестры ловко подхватили Веру, уложили на каталку и куда-то повезли. Краем глаза Вера видела, как оставшаяся медсестра капает в стакан капли и протягивает маме.
Лифт, ещё один коридор, двери, показавшиеся маленькой Вере лежащей на каталке, просто огромными. И вот Веру привезли в большую палату с высоким потолком и огромной лампой на нем, состоящей, как подсолнух, из более маленьких ламп.
— Сколько ты весишь, девочка? — Вера перестала разглядывать всё вокруг и посмотрела на говорящего. Из-за медицинского колпака и маски, почти полностью закрывающей лицо, Вера даже не поняла сразу: спрашивает дядя или тётя.
— Сколько ты весишь, знаешь? — Переспросил кто-то за маской.
— Не знаю. — Вере почему-то стало грустно и обидно, что она не знала такую, как оказалось, важную вещь.
|
Я тот самый нежданный и нежеланный ребёнок. Отца в графу в свидетельстве о рождении выдумали. Фамилию дал дед. Даже зарегистрировали меня почти через 4 месяца после рождения. Я так понимаю после живительных пиздюдей от деда. Какое-то время биологическую мать (далее бм) держали в узде. И она как-то пыталась исполнять родительские обязанности, но ни что не может длиться вечно. Спустя год-полтора после моего рождения она снова залетела. На этот раз отец не слился. И стали мы жить все вместе. Родилась моя сестра. Разница у нас 2 года. Сестра имела фамилию отца и бонусом, как и положено, бабушку и дедушку. Малая я ещё была, потому многое не помню-когда всё пошло под откос, или, не было в принципе шансов на нормальную жизнь. Но в итоге отец сестры исчез. Когда ей было 2 года всего. Я его тоже папой называла. И наверное любила- по детски, искренне. И даже в том нежном возрасте мы уже волновались и переживали, ждали и скучали. А бм перевезла нас поближе к родственникам. И начала снова «строить жизнь». Только вот заключалась эта жизнь в зыбких рамках употребления алкоголя и наркотиков. Нас оставляли в хате с ещё двумя такими же несчастными детьми. Братьями с такой Ситуацией-разные отцы (отсутствующие) да и разница в возрасте такая же. Старший был на год старше меня. И на наши с ним плечи ложилась вся ответственность за младших. Мы могли по несколько дней оставаться без присмотра и пищи. До тех пор пока не осмеливались пойти к соседям и попросить покушать.
Тогда срабатывало сарафанное радио и прибегал дед или бабушка и дедушка сестры. Приводили нас в порядок забирали к себе и искали бм. Потом всё по схеме: пиздюли для бм- пару недель жизни под присмотром ежедневным-и снова возвращение в голодный и холодный ад четверых детей. В очередной раз, когда бм ушла и снова мы искали еду, и снова сарафанное радио донесло до родни, что мы одни нас всех четверых забрал дед. Бм не смогли найти. Это были 90е. Самая жопа в стране и особенно в маленьких городах. Дед не мог прокормить нас всех. Собрались родственники: бабушка и дедушка сестры, бабушка и дедушка мальчиков и дед. Решали как быть. В результате нас разделили- мальчишек забрали их родственники, сестру забрали её бабушка с дедушкой, а я осталась с дедом. Тут наверное следует отметить, что деда я так называла только потому, что он сам сказал так его называть. Я его очень любила. Это один из немногих, кто заботился обо мне. И так, на дворе 90е. Везде пиздец. В органах опеки в том числе. С оформлением документов всё затягивалось страшно. Грозились забрать меня в детдом. Уж не помню причин. Бм искали по всей стране-подали в розыск. И вот однажды, в мою комнату открылась форточка и в неё влезла бм. Начала спешно собирать мои вещи, коих к тому моменту появилось достаточное количество. И уговаривать тихонечко идти с ней. И знаете… Я бы пошла… Мама это очень важный человек в жизни любого ребёнка. Даже такая как она. На моё счастье когда она второпях завязывала мне шапку, то прищемила мне кожу на подбородке и я расплакалась. Услышал дед и не позволил меня забрать. Как я плакала! Как я на него обижалась! Как я хотела к ней… Но всё случилось иначе. Не знаю, пыталась ли она так же забрать сестру, но разговоров об этом не помню. Так я осталась жить с дедом. Дед был строг, но справедлив. Жизнь шла своим чередом. И вот однажды, мы шли с базара (именно так называлось это) с обновкой- красные советские сандалии. Я была так рада, что и без того тёплый и солнечный день становился необычайно прекрасным. А нам навстречу шёл мужчина. Он кивнул деду, о чём-то спросил. А я стояла и переминалась с ноги на ногу- мне хотелось скорее похвастаться всем во дворе обновкой. И тут этот мужчина подошёл ко мне и наклонившись тихо сказал «ну здравствуй! Вот ты какая… А ведь это я тебе имя дал». И ушёл. Вопросов было много. Ответов у деда не было. В конце концов он строго запретил разговоры на эту тему. Так и получилось. Интерес угас так же внезапно, как появился и ушёл этот мужчина. Время шло. Дед был для меня всем. Он привил мне армейскую закалку. Он показал мне творчество Высоцкого и Цоя.Научил отвечать,если бьют. Я забыла, что нужен кто-то ещё кроме деда. В первом классе случился неприятный случай- мы делали открытки к восьмому марта, и учительница подняла меня и спросила для кого я делаю открытку? Я ответила- для деда. Класс смеялся, а я искренне не понимала причины. Дед, он ведь для меня и маму заменил. Я разревелась, ушла домой без разрешения и всё равно подарила открытку деду. Дед меня не осмеял. Принял подарок с благодарностью. Так мы и жили. Пока у деда не нашли рак. И он сгорел в течение года. За год его борьбы с болезнью я узнала, что у меня есть ещё много родственников. И что в беде меня не оставят. Он написал своему младшему сыну и просил приехать. Когда они поговорили, дед попросил своего сына привезти жену. И она приехала. Они долго говорили. Когда мне разрешили войти в комнату, оба были заплаканными. Дед велел поздороваться и спросил — как считаешь, сможешь жить с ней как со мной? Я ответила, что я постараюсь. И спустя неделю деда не стало. Я не плакала. Он ругал, когда я плачу. Мне было 10. В тот же день, после похорон меня забрали в другой город и я стала частью семьи. Так вот к чему эти многобукв: спустя годы я узнала, что тот самый мужчина, который «я дал тебе имя» и был моим биологическим отцом. Что там, жили его родители. И другие родственники, которым я была не нужна. Понравилась новость — смело поделись ею в любимой соц. сети Новости по тегам Популярные новости Это изображение сгенерировано нейросетью Невеста графа Де ля Фер… Комментарии
сабака 25 июля в 10:47 |
0
0 Копировать ссылку в буфер: Copy
WishGun 25 июля в 10:59 |
0
0 Копировать ссылку в буфер: Copy
Iodz 25 июля в 13:54 |
1
0 Копировать ссылку в буфер: Copy Добавить комментарий |
|
Однажды в Вегасе…
Туська, тебе…
— Десять на черное, — Августа Локридж решила испытать судьбу. Она, не мигая, следила за тем как шарик крутился по рулетке…
— Я сожалею, мадам, — крупье с сочувствием посмотрел на нее, забирая фишки.
Она закусила губу, стараясь скрыть разочарование. Казалось бы, ерунда, но обида стояла комком в горле. Ей хотелось плакать.
— Попытайте счастья еще раз, — послышался за спиной мужской голос. Августа обернулась. Незнакомец напоминал ей дубовый шкаф. В целом ничего особенного. Но в глазах поблескивали хитроватые огоньки. «Он совершенно не в моем вкусе», пронеслось у нее в голове.
— У меня кончились деньги, — усмехнулась миссис Локридж. — И нет настроения.
Он протянул ей целую коробку с фишками. Это женщина сразу привлекла к себе его внимание. Красивая, загадочная. И безумно несчастная, — подумалось ему. Он всегда привык получать то что хочет. Сейчас, сегодня. Ну, в крайнем случае, завтра. Теперь он хотел ее. Но это будет непросто. Такую не соблазнишь парочкой комплиментов и ужином в ресторане. Эта женщина дорогого стоит. И он пойдет на все, лишь бы добиться ее. Любой ценой.
— Что вы хотите взамен? — Казалось, она ничуть не удивилась его поступку.
— Всего лишь ужин в хорошем ресторане. В случае вашего выигрыша конечно. Угостите меня?! — он подмигнул ей. Она широко улыбнулась. На сотую долю секунды Энтони Тоннел ощутил себя молодым, полным сил и жизненной энергии. Он уже давно не был таким довольным. Жизнь перестала удивлять и радовать. Смертельная скука и одиночество стали его лучшими друзьями. Этот вечер должен все изменить. Раз и навсегда. Энтони наблюдал, как она разговаривала с крупье, как делала ставки, как радовалась, потому что неожиданно начала выигрывать. Это потому что я рядом, — хвастливо сказал он себе.
Главное вовремя остановиться, — сказала себе Августа. Но она уже вошла во вкус. Этот мужчина заинтриговал ее. Ужин в ресторане и не более того? Она не такая дурочка, что бы поверить в подобные сказки. Но эта игра ее вдохновляла. С тех пор, как они расстались с Локриджем, жизнь стала серой и монотонной. Августа никогда не была хорошей матерью, хотя думала, что сумела стать хорошей женой. Но в этом ее ждало горькое разочарование. Локридж мог тысячу раз повторить, что любит ее, но это казалось пустыми словами. Нельзя любить двух женщин одновременно. Она никогда не будет делить его с Софией. Хватит, теперь нужно жить для себя, в свое удовольствие. Но радости от свободы не было. Боль, разочарование, обида. Кому она нужна? Может этому человеку? — неожиданно подумалось Августе.
— Куда вы хотите пойти?! — она лукаво улыбнулась своему благодетелю. — Забавно, но я даже не знаю вашего имени.
— Энтони Тоннел, — он галантно поцеловал ее руку. Его прикосновение ударило Августу, словно током. Она не ожидала, что может испытывать подобные эмоции.
— Августа…, — она слегка запнулась. Стоит ли называть фамилию своего бывшего мужа?!
— Довольно редкое имя, — улыбнулся он, не выпуская ее ладонь. — Оставляю право выбора за вами.
— Хорошо. Мы будем ужинать у вас в номере, — Августа сама удивилась тому, что сказала.
— Отличный выбор, — Энтони Тонелл был очень доволен и заинтригован. Интересно, кто из нас попадется на крючок первым?!
***
Я ничего о нем не знаю. И в тоже время знаю о нем все. Бред?! Безумие? — Августа смотрела на спящего мужчину, с которым три часа назад занималась любовью.
Он умеет красиво ухаживать. Музыка. Цветы. Дорогие украшение. Солидный, богатый, и в тоже время жутко неуверен в себе. Почему?! Да, не красавец, но в Тоннеле определенно что-то есть. Хотелось бы знать, что именно? Он смотрит на нее с обожанием. Не так как Лайонелл. Для Энтони она особенная, неповторимая. Месяц. Она промучила его четыре недели. Рестораны, дорогие магазины, театры, поездка в Париж. Только друзья, — Августа играла этой фразой, зная, что причиняет ему боль. Энтони терпел, был галантным, учтивым, внимательным, восхищенным. И похоже, влюбленным. Казалось, эта странная игра увлекает и его. Наконец ей самой надоело кривляться. Пришло время узнать другого Тонелла. И он ее не разочаровал. Кто ты?! — Августа провела кончиками пальцев по его щеке. Властный, самодовольный, и в тоже время удивительно нежный и ранимый человек. Который мене не безразличен. Так ли это?! — спросила себя Августа.
— Почему ты не спишь? — Энтони перехватил ее руку и поднес к губам.
— Я думаю, что держит меня с тобой, — честно призналась она, положив ему голову на плечо. — Ты ничего о себе не рассказываешь. То исчезаешь, то появляешься с корзинами цветов и дорогими подарками.
— Наверное, мои деньги. Что же еще?- усмехнулся он, притягивая ее к себе.
— Не только, — возразила она.
— Неужели моя внешность? Мой ум?!
— Вероятно. Может быть. Ты особенный.
— Что на тебя нашло? — удивился Тоннел. Он был польщен, что эта женщина ценила в нем не только солидный счет в банке. И, похоже, Августа не врала. За долгие годы Энтони научился различать правду от лжи и лести. Научился прятать свои эмоции. Он боялся привязываться и любить. Он боялся потерять эту женщину…
— Ты выйдешь за меня? — Тонелл принял решение.
— Да, — кивнула Августа. Она и сама удивилась, как легко согласилась стать его женой. Это будет брак не по любви. Любовь умерла вместе с ее чувством к Локриджу. Но она нуждается в заботе, в уважении, в ласке. Тонелл даст ей это. И многое другое…
***
Августа Тонелл была в ярости. Она расхаживала по гостиной своего нового дома, сжав кулаки. Он дорого заплатит мне за унижение. Саша Шмидт. Смазливенькая певичка перебежала ей дорогу. Она стала любовницей ее мужа. С этим пора кончать. Девица не знает с кем связалась! Никто не смеет переходить ей дорогу.
Что двигало ею в тот момент. Ревность? Нет. Она никогда не любила Тоннела, и он знал это, хотя и пытался добиться взаимности. Но бесконечные подарки, безделушки, украшения, яхты быстро наскучили ей. Наскучил и муж. Он перестал удивлять и радовать ее, перестал быть загадкой. Жена мафиози. Августа усмехнулась. Ей некого было винить в своем выборе. Ну же, пусть и так. Теперь он делает из нее идиотку. Не выйдет, милый, — Августа налила себе виски, и бросила два кусочка льда в стакан.
Хлопнула дверь. Энтони плюхнулся на диван, развязывая галстук.
— Тяжелый день, дорогой? — холодно осведомилась жена.
— Да, было много работы, и я очень устал, — кивнул Энтони.
— Скажи Саше, что бы не утомляла тебя своими любовными играми. Ты не так молод, пупсик, — Августа усмехнулась.
— Что за бред…, — начал было Тоннел, но звук разбитого бокала прервал его оправдательную речь.
— Не делай из меня дуру! — взорвалась Августа. — Я по горло сыта твоими выходками. И требую развода!
— Ты не получишь развод! — Энтони покачал головой. — Я не позволю тебе ускользнуть. Не теперь. Ты моя, моя жена.
— Но не твоя вещь. И могу делать, что хочу.
— Ты не вернешься к Локриджу. Я не позволю! — взревел он. — Никогда! Хватит! Я довольно долго терпел его призрак между нами, и не позволю ему снова стать реальностью. Скорее я убью тебя, чем ты вернешься к этому дегенерату!
— Убей, — кивнула Августа. — Мне все равно.
— Я любил тебя, — Тоннел устало вздохнул. — И думал, что ты сможешь ответить на мои чувства, но нет…
— Саша Шмидт сделала это за меня. И не только она, — Августа подошла к нему вплотную. — Как тебе София Кепвелл, милый? Она хорошо танцует?!
— О чем ты? — Тоннел был ошарашен. — Откуда тебе известно…
— Я все знаю. И ничуть не удивлена. Ты такой же, как и он! Это было смешно, если не было бы так грустно. Тогда в Вегасе, — голос Августы дрогнул, — я совершила большую ошибку. И теперь дорого плачу за нее, — она с сожалением посмотрела на него и вышла за дверь. Тоннел опустился на диван, и обхватил голову руками. Он едва сдерживался, что бы не закричать. Какого черта! Почему он позволил этой женщине подойти так близко, почему он позволил себе привязаться к ней, полюбить? Забыть не получилось, но он очень постарается. Он вытравит из себя эту заразу…чего бы это не стоило. Однажды в Вегасе он позволил себе слабость, но больше такого не будет.