Осел в сказке кощей и дурак

Сказка об Иванушке-дурачке и Кощее-Бессмертном

В одном царстве-одном государстве жил-поживал мужик. И было у него три сына. Старший умный был детина, средний был и так и сяк, младший вовсе был дурак. И вот мужик этот как-то раз заболел и чуть не помер. Призадумались тут старшие братья. Ведь ежели отец помрет, то имущество придется на троих делить. И решили отца подговорить, чтобы тот все добро им двоим оставил. И подговорили. Сказали, мол Иван-дурак все одно все спустит, раз ума-то нету и надо на них дарственную оформить. А мы мол этого дурака сами кормить-поить будем. Поверил отец и сделал, как те хотели. Тут сразу и помер. А отчего кто знает…Грибочков поел, что братья собирали или еще чего, неизвестно и отдал Богу душу. Иван-то дурак думал, что ему отец тоже чего-то оставит, да не сложилось. Братья ему все объяснили, что и чего в жизни бывает, да в путь — дорожку снарядили. Дали котомку с собой. Пяток яиц вареных да каравай хлеба. И пошел Иванушка-дурачок свое счастье искать. Долго ли, коротко ли шел, да только видит, что стоит посреди дороги Камень, а сзади него видны три Дороги.

А на Камне том написано:

Стоит Иван-дурак, да думу думает, куда ж ему идти. Думал, думал, ничего не придумал. А тут прямо ему на нос муха села. И вот решил Иван, куда муха полетит, туда и он за ней. И полетела муха направо. Ну, и Иван за ней. Что ж, думает — не такая у меня голова, чтоб особенно ею дорожить. Все равно мыслей никаких в ней нету. Ежели что, можно и без головы жить. Шел Иван, шел и притомился. Сел на пенек, яйца с хлебом лопает. Съел все и пить захотел. Увидал родничок около красивого дерева да к нему и направился. А подошел ближе, да видит, что родник-то забором кованым огорожен невысоким. Перемахнул через забор и попил водицы. А вода-то холодная, аж зубы ломит и сладкая, как чай с сахаром. Прилег Иван под кустик и заснул. Проснулся и видит, что стоит над ним Кощей Бессмертный и усмехается.

— И зачем же ты Иван-дурак ко мне на участок залез, не видал что ли, что забором огорожено?

— Видал я, Кощей Бессмертный, но уж больно пить хотел — прямо до смерти.

Засмеялся тут Кощей.

— А об этом тебе раньше надо было думать. До того, как водицы испил. Теперь тоже ты бессмертным стал. Прямо, как я. Напару жить с тобой будем.

— Да ты чего! Это что же за жизнь у тебя? Не хочу! Дай мне любое задание, все исполню, только не хочу таким, как ты быть. Засмеялся тут Кощей.

— А ты и впрямь дурак! Ну, ладно — принесешь мне от птицы Феникс семь яблок с Древа Жизни, дам тебе другой воды испить, снова смертным станешь.

Обрадовался Иван-дурак и пошел яблоки воровать. День идет, два идет, а к концу третьего дня подошел к яблоне волшебной и видит, что вокруг нее трава нетоптанная, высокая. И стал думать, как же к дереву подобраться, чтобы травы не потоптать. Думал, думал и придумал. Сломал две жердины с сучками и встал на них, как на ходули. Ну и пошел на них к яблоне. Подошел и залез на дерево. Сидит на ветке, яблоки срывает и за пазуху прячет. Только сорвал семь штук, как Кощей велел, так откуда ни возьмись появилась хозяйка этого Древа Жизни — птица Феникс. Сама птица, а лицо красивое, женское. Села на ветку перед ним и молвила:

— А ты и впрямь, видать дурак. Зачем яблоки рвешь?

— Так я Кощею обещал.

— И что же, так и будешь все свои обещания исполнять? Ты хоть знаешь, что за яблоки рвешь?

— Знаю, мне Кощей сказал — плоды Древа Жизни.

— Плохо дураком быть Ваня! Неужели не догадался, какие плоды могут быть у Древа Жизни?

— Не знаю — отвечает Иванушка-дурачок.

А птица Феникс покачала головой и говорит:

— Плоды Древа Жизни — это Знания. Вот съешь ты одно яблочко и узнаешь кое-что. Два съешь — еще больше. А, если семь яблок съешь, то все на свете узнаешь.

— А зачем мне оно, это Знание? — спросил Иван птицу Феникс. Посмотрела на него птица Феникс и ничего не ответила, а только головой покачала.

— Ну, что ж Иван. За то, что яблоки воровал, наказание положено. Посажу я тебя в темницу темную и будешь ты там сидеть до самой смерти.

— А я теперь бессмертный стал, Птица Феникс, — молвил Иван-дурак.

— Ну, тем хуже для тебя, — ответила Феникс.

— А давай я тебе услужу, а ты меня и отпустишь, — произнес Иван. Посмотрела на него птица Феникс и согласилась. И молвила:

— Иди на озеро, что вдали виднеется и поймай мне Рыбу Говорящую. Тогда отпущу тебя.

Ну, что делать. Пошел Иванушка-дурачок к озеру. Отломал ветку у дерева, привязал снятый с себя поясок и стал водить туда-сюда в воде. Смотрит — приплыла рыбка, да такая красивая — вся золотистая, а вдоль спинки три ярко-зеленых полоски. Но как говорится, близок локоть, да не укусишь. Сети нету, крючка тоже. И как рыбу ловить непонятно. Сидит Иван на бережку и балуется, то опустит ветку в воду, то выдернет. А рыбка играет, как кошка охотится за мышкой. И решил Иванушка-дурачок обхитрить рыбку. Тихонько так водил своей палкой, а потом все быстрее и быстрее. А потом раз и выдернул вверх. Рыбка как прыгнет и прямо на берег упала. Схватил ее Иван и за пазуху к себе затолкал. И тут взмолилась рыбка человеческим голосом:

— Отпусти ты меня Иванушка. Я ведь Царевна Морская. А родители мои прошлый год умерли. Одна я осталась на все Царство. И, если не отпустишь ты меня, то и все Царство мое погибнет. И не будет никогда рыбы в этом озере. И во всех реках, что сюда впадают, тоже рыбы не будет. Ведь это все мои подданные и без меня они пропадут.

— А что ты мне дашь за то, что отпущу тебя? Что мне пожалуешь?

— Ничего, — ответила Царевна Морская, — ничего у меня нету, Иванушка. Только я сама и все.

Посмотрел на рыбу Иван и понял, что все равно отпустит, потому, что не зря дураком кличут. Всех ему жалко больше, чем себя. Ну, и прямо как дурак, отпустил рыбку в озеро. Та вильнула хвостом на прощанье и уплыла. Закручинился Иван и пошел к птице Феникс. Пришел и говорит:

— Сажай меня в темницу. Видать, судьба у меня такая горемычная. Отпустил я Царевну Морскую назад в озеро. Ее пожалел, подданных ее, да и простых мужиков да ребятишек, что рыб ловят. Что же им из-за меня дурака маяться всю жизнь без рыбалки. Так что сажай меня в темницу на веки вечные.

И заплакал, как дурак. Посмотрела на него птица Феникс и молвила:

— Я уже тысячу лет на свете живу, но такого дурака, что о других больше думает, чем о себе, не встречала. Забирай свои яблоки и катись отсюдова, пока не передумала.

Обрадовался Иван. Быстро-быстро затолкал яблоки за пазуху и пошел к Кощею Бессмертному. Пришел к нему во дворец и говорит:

— Вот твои яблоки. Дай мне теперь воды испить, надоело бессмертным быть.

Усмехнулся Кощей Бессмертный на его слова и ответил:

— Первый раз вижу, чтобы кто-то от этой заразы птицы Феникс живым вернулся. Всех она в темницу содит, только тебя отпустила. Странно это.

— Как это содит? — удивился Иван-дурак, — она же обещала, кто рыбу поймает, то того отпустит.

Расхохотался тут Кощей Бессмертный.

— Так разве хоть одной бабе можно верить? Все они врут.

Потом помолчал и добавил:

— И мужики врут. Все врут.

Посмотрел на него Иван с ужасом и спрашивает:

— Так ты мне дашь водицы то испить?

Даже не улыбнулся Кощей в ответ, а произнес:

— Как был ты дурак, так дураком и помрешь! Бессмертие нельзя вернуть назад. Это тебе не фантик от конфеты.

— Ах так! — закричал Иван, — тогда я сам все яблоки слопаю.

— Хрен с тобой, лопай. Мне они и так ни к чему. Я ими в свое время объелся.

Съел Иван семь яблок и обрел Великое Знание. И как Мир устроен и что и почему именно так происходит, а не иначе. И, как понял все это, то сел на землю и пригорюнился. Потому как известно, что «Во многая знания многая печали».

И Кощей рядом сел. Посидели они так, посидели, а потом Иван и спрашивает:

— Ну, и чего мне теперя делать и как быть?

Вздохнул тут Кощей горестно и ответил:

— А таперя у тебя Ваня один путь открыт — жениться на моей дочери. Во-первых, она тоже бессмертная, во-вторых очень умная, с детства яблоки лопала, а в третьих редкая зараза, так что жить тебе Ваня с ней не скучно будет. Тем более, имущества у меня всякого дофига — и дворцов, и каменьев драгоценных, и золота.

А Ивану уже все безразлично стало, жениться, так жениться. И пошел в дом с невестой знакомиться. А, как увидал ее, так ошалел. Красивая, как богиня. А та, как увидала Ивана, аж зарделась, уж больно тот ладен оказался. И плечи-то косая сажень, и волосы светлые до плеч вьются, а глаза-то синие-синие, как небо. Благословил их Кощей, да из дома-то и выставил — в новый дворец отправил. И стали они жить поживать, да добро наживать. А насчет того, что та зараза, ошибся Кощей, как всегда родители ошибаются насчет своих детей. Но то, что Ивану с ней не скучно жить оказалось, то чистая правда. Но об этом в другой сказке расскажу. Чуток попозже.

На Руси Иванов – как грибов поганых.

Народная мудрость.

Но кто же он? Хитрец и лгун?
Или шпион? Или колдун?
Каких дворцов он господин?
Каких отцов заблудший сын?

В. Высоцкий.

В своём комментарии к моей уже не помню какой статье одна моя читательница поинтересовалась не знаком ли я с произведениями некоего мэтра отечественной фантастики. Мне же, рискуя на весь Интернет прослыть неучем и профаном, пришлось признаться, что фантастику я не читаю и про авторов в этой сфере пишущих сказать ровным счётом ничего не могу.

Оправдаться я попытался тем, что придерживаюсь в выборе чтива принципа наших предков, к сожалению хорошо забытого. У мудрых наших пращуров того, что мы называем художественной литературой, не было вообще. Любое художественное, то есть выдуманное автором произведение, любое описание того, чего на самом деле не было по их системе ценностей рассматривалось как заведомая ложь.

Вводить в обман и намеренно предаваться такому обману считалось большим грехом, а потому и не получали на Руси хождения из пальца высосанные страдания напридуманных персонажей. Это только в екатерининские времена куртуазным стало держать в будуаре томик очередного французского графомана, многословно воспевающего пустопорожнюю интрижку никогда в реальности не существовавших лиц.

А до того, как заразиться от Запада этой мозговой гонореей, наши предки сенсорное голодание утоляли не вымыслами, а пересказами событий, имевших, по их мнению, под собой реальную подоплёку. И литературное наследие они нам оставили соответствующее – былины и сказки.

О былинах даже и говорить нечего – уже само название их происходит от слова «быль», то есть то, что было на самом деле. А сказки стали восприниматься как фантастические истории только в XIX веке с подачи на французских романчиках взращенных «просвещённых» исследователей русской культуры. Вы только задумайтесь, до какой степени эти люди оказались оторваны от корней, что культуру своего собственного народа им пришлось изучать, как обычаи какого-нибудь папуасского племени. Хотя, что я на них гнилю – вы что ли лучше?!

Руки чешутся вставить здесь слова не абы кого, а человека, сделавшего себе имя и карьеру на эксплуатации псевдонародного стиля. Я имею в виду художника Ивана Яковлевича Билибина: «Только совершенно недавно, точно Америку, открыли старую художественную Русь, вандальски искалеченную, покрытую пылью и плесенью. Но и под пылью она была прекрасна, так прекрасна, что вполне понятен первый минутный порыв открывших ее: вернуть! вернуть!» (1910 г.).

Лучшего свидетельства, пожалуй, и не найти. Рукой Билибина вся интеллигенция «серебряного века» расписалась в абсолютном незнании того, что любой человек, считающий себя русским, должен был впитать с молоком матери. Того, что делает русского, собственно, русским…

Однако, вернёмся к сказкам. Их название происходит от слова «сказ». Мы сегодня в том же смысле употребляем однокоренное слово рассказ, то есть некое недлинное повествование о каких-то событиях. При этом автоматически подразумевается, что события эти имели место быть в действительности. А если надо описать в рассказе какой-то свой вымысел, то такой рассказ мы помечаем ремаркой «фантастический».

Во времена оны слушатели в реальности описываемых в сказах событий тоже не сомневались. А словом «сказка» именовался тогда не литературный жанр, а свидетельские показания. Тогдашние протоколы допросов изобилуют записями типа «…по сказкам дворовых людей» – мы бы сейчас сказали: «…по показаниям свидетелей». А главным документом, отражающим состояние податного, то есть налогооблагаемого, населения Империи, аж, до первой половины XIX века были Ревизские сказки. Так, что всё более чем серьёзно!

Вот и те сказки, которые ныне употребляются в основном для усыпления малолетних отпрысков, есть ни что иное, как рассказ об обычных для наших предков явлениях. А то, что в них присутствует сверхъестественный антураж – так это оттого, что волшебные сказки повествуют не о людях, а о богах. Русские народные сказки – всего лишь калька со славяно-языческих верований, это десакрализованные мифы.

Здесь вся мудрость, а другие книги читать – только время терять!

Именно поэтому сказку надо воспринимать не как досужий вымысел, коим является вся современная литература, а как конспект религиозных представлений. Отсюда и никакого противоречия в подходе наших предков ко лжи и в их же отношении к сказкам. Они верили, что боги существуют и сказки, соответственно, не были для них ложью, поскольку считались документальными рассказами о реальных событиях из жизни богов. И Александр Сергеевич крупно ошибся, когда брякнул, что «сказка – ложь». Но, да, что с него взять – он дитя своей эпохи, в которую модно было по-французски изъясняться лучше, чем на родном языке.

Когда же поймёшь, о ком на самом деле рассказывают сказки; когда вспомнишь настоящие имена славянских богов, прикрытые ныне фиговыми листками нелепых псевдонимов, то и восприниматься они начинают совсем по-другому. В них появляется совсем другая логика, а поступки персонажей приобретают новый смысл. Да, и на самих персонажах акценты существенно смещаются.

Например, когда просто читаешь, как Иван-дурак по совету Бабы-Яги отправляется добывать смерть Кощея – это одно. И даже ошибочно кажется, что Иван в этой драме главный герой. Но когда маски снимаешь и узнаёшь, что Баба-Яга – это славянская богиня судьбы Макошь, что Кощей – это славянский бог зла и безумия Чернобог, что Тридесятое царство – это Мир мёртвых, что Кощей и Баба-Яга – брат и сестра, что между ними существует застарелый семейный конфликт и что Баба-Яга даёт советы, заглянувшему к ней простофиле, отнюдь не бескорыстно, а преследуя собственную цель его руками устранить братца – это уже совсем другое! И Иван на таком фоне выглядит уже далеко не главным героем, а второстепенным персонажем, разменной монетой в конфликте высших сил! Поэтому-то он и дурак – а как ещё назвать человека, влезшего по недоумию в разборку богов?!

Дураки в русских сказках делятся на две категории.

Первая – собственно, клинические идиоты. Интрига, разворачивающаяся в повествовании вокруг них, это типичная комедия положений, базирующаяся на полном непонимании одним из персонажей ситуации. Поступки героя в данном случае неадекватны и неуместны. Например, дурак одевает шапки на пеньки, чтобы те не замёрзли; выбрасывает из телеги новый стол, поскольку уверен, что он на имеющихся у него «ногах» сам способен доскакать до дому; кормит кашей собственную тень и так далее.

По большому счёту, сказки такого плана – это не столько сказки, сколько анекдоты. В них нет ничего фантастического и сверхъестественного, а есть банальный бытовой абсурд. Последнее и объясняет психологическую причину их живучести и популярности. Сопоставляя себя с главным героем, слушатель на его фоне получает как бы подтверждение своей «разумности», что резко повышает самооценку.

По сказкам данного типа можно буквально изучать историю миропознания и взаимодействия с другими народами. Если в архаичных вариантах «дурацких» сказок главный герой происходит не то, что из своей среды, а прямо из собственной деревни (а то и семьи), то со временем «дуростью» наделяются чужие далёкие люди. Причём, она «прогрессирует» и становится качеством уже не отдельных личностей, а целых народов. Так, если до XVII века героем сказок абсурда является конкретный деревенский дурачок, то в XVII-м его индивидуальные черты приписываются этнической группе – уроженцам Вятки. В XVIII веке «вятских», как героев «дурацких» анекдотов, вытесняют чухонцы; в XIX-м чухонцев сменяют пошехонцы, а в XX-м место пошехонцев в устном народном творчестве уверенно занимают чукчи. Причём, процесс «одурачивания» на чукчах отнюдь не остановился – вспомним концерты Михаила Задорнова и его ставшую классической характеристику американцев: «Ну, тупые!» — так, что есть куда развиваться…

Кадр из мультфильма «Про Ивана-дурака».

Вторая категория дураков – это люди, у которых с психикой и коэффициентом интеллекта всё в порядке, но поведение их не укладывается в привычные стереотипы. Этих дураков отличает нестандартное мышление и творческий подход к решению проблем. Квинтэссенцией подобного типажа стал образ Ивана-дурака.

В сказках дурак второго типа, как правило, младший ребёнок в семье. Очень часто это третий сын старика-отца. Преклонный возраст родителя обычно подчёркивается для того, чтобы показать, что Иван-дурак последняя надежда своего отца, который больше иметь детей, видимо, физиологически не может. А усугубляется положение тем, что сам Иван не женат и наследников не имеет. В случае гибели Ивана, род обречён пресечься, поэтому, когда Иван начинает просить отца отпустить его на поиски сгинувших старших братьев, старик долго не соглашается и благословения не даёт.

Некоторые сказки, однако, подкидывают косвенную информацию, которая заставляет усомниться в Ивановом происхождении. В ряде сказок повествуется, что зачатие Ивана наступает магическим способом и связано с употреблением волшебной пищи. В сказке «Покати-горошек» мать главного героя беременеет им, проглотив горошину; в сказке «Иван-вдовий сын» – съев лепёшку; в сказке «Иван Водович» – испив водицы; а в сказке «Иван-коровий сын» вкусив продукты приготовления мифической рыбы-златопёрки, одновременно «становятся непраздными» царица, полакомившаяся собственно рыбой, дворовая девка, облизавшая поднос, и корова, которой достались помои.

Видимо, сомневаются в своём родстве с Иваном и его старшие братья, которые в начале сказки третируют его, а в конце, когда тот добивается успехов, вообще, не раздумывая, убивают его и делят между собой добытые им трофеи.

Тут надо сказать, что мифологема «трёх братьев» – одна из самых распространённых в фольклоре арийских народов. Самые известные из таковых – три брата-олимпийца Зевс, Аид и Посейдон. Их нумерология зашифрована даже в их атрибутах: символ власти Зевса – жезл с одной вершиной, Аид пользуется двузубой рогатиной, а Посейдон – трезубцем. Оборов своих извечных противников титанов, братья поделили между собой власть над миром: Зевс получил в удел небеса, Аид – Подземное царство, а Посейдон стал владыкой водной стихии.

Комплементарны этой триаде ведические боги, рождённые первичными водами прежде всего сущего: Эката (Первый), Двита (Второй) и Трита (Третий). Трита, как и Посейдон, каким-то образом связан с водой, о чём говорит, хотя бы, его прозвище Аптья – «водный» (сравним так же с Иваном Водовичем русского фольклора).

К моменту формирования «Ригведы» миф о трёх братьях уже был основательно позабыт. Эката, например, вообще в «Ригведе» не упомянут, а Трита хотя и упоминается около сорока раз, но только как второстепенный персонаж и не имеет ни одного гимна, посвященного лично ему. Околоведические апокрифы донесли до нас лишь отголосок того сказания: три брата, ищут некое сокровище, которое, судя по косвенным признакам, достаётся младшему. Из зависти двое старших сбрасывают его в колодец, который оказывается входом в Подземное царство:

Трита, посаженый в колодец, взывает к богам о помощи…
Это услышал Брихаспати, создающий широкий простор из узости.
— О, Небо и Земля, узнайте обо мне! («Ригведа» I, 105:17)

Путешествуя по нему, Трита обретает напиток бессмертия, который помогает ему вернуться в Мир живых. Это же просто конспект русской сказки «О молодильных яблоках и живой воде»! Вернее, наоборот, наша сказка конспект ведического мифа…

Подозревается Трита так же в том, что это он убил трёхглавого дракона Вишварупу (прообраз нашего Змея Горыныча), хотя по ныне канонизированной брахманской версии этот подвиг приписывается более пропиаренному Индре. В любом случае без Триты не обошлось: «И тогда [перед битвой с Вишварупой] Индра призвал к себе бога Триту. Никто не знает истинного происхождения этого божества, родившегося в первозданных водах, и обитель его далека и никому не ведома. Но туда, в далекую и таинственную обитель Триты, отсылаются силой молитвы всякое зло и грехи, туда уходят от праведного все беды, и болезни, и недобрые сны. Бог Трита отпускает грехи бессмертным и смертным, принимая на себя всякую вину и всякое зло».

Без параллелей в данном случае не обойтись. В русских сказках в том, что победителем Змея Горыныча был именно третий сын Иван-дурак никто не сомневается. Уверена в этом и «Авеста»: авестийского Горыныча, трёхглавого огнедышащего дракона Аж-и Дахака тоже одолевает, с третьей попытки, герой, носящий числительное в качестве имени – Траэтаона.

Траэтаона (Трайтона, Фретон, Фаридун, Феридун) был третьим сыном кузнеца. Опять же есть версия, что в семье кузнеца он был не родным ребёнком, а принятым на воспитание подкидышем (полная аналогия с Зигфридом из «Сокровищ Нибелунгов»). Жил Траэтаона в стране Баври, что переводится как «Страна бобров». Правил той страной в те времена узурпатор и тиран трёхглавый Дахак.

Дахак изначально был рождён человеком, но, дорвавшись (насильственным, разумеется, путём) до власти, настолько покрылся пороками, что стал терять человеческий образ. Вместо человеческой головы у него на плечах выросли три змеиные и он превратился в Змея. Питаться Змей предпочитал сердцами своих подданных.

Жертв на прокорм Змея выбирали по жребию и однажды такой жребий выпал Траэтаоне. У последнего, однако, были совсем другие планы, а потому, выковав себе оружие и подняв промасленный фартук кузнеца, как знамя, Траэтаона выступил на Дахака (фартук был красным, поэтому с тех самых пор красное знамя стало символом любого восстания или революции).

С Траэтаоной увязались было два старших его брата, однако, их воинский пыл очень быстро остыл и они решили, что юного бунтаря лучше утихомирить по-семейному. А потому, по дороге они просто предприняли попытку столкнуть его в колодец – вспоминаем аналогичный ведический сюжет про Триту Аптью, сброшенного старшими братьями в колодец.

Далее по текстам немного не ясно то ли Траэтаона себя в колодец сбросить не дал, то ли сумел из него выбраться – факт, что до Аж-и Дахака он всё же добрался.

Битва была жестокой. Трижды Траэтаона срубал Змею головы и трижды они отрастали вновь:

36. …Наследник рода Атвьи
Трайтаона могучий,
Который из всех смертных
Наипобедоносным
Был после Заратуштры;

37. И поразил он Змея
Трехглавого Дахаку –
Трехпастый, шестиглазый,
Коварный, криводушный,
Исчадье дэвов, злой,
Могущественный, сильный,
Он сделан Анхра-Манью
Сильнейшим быть во Лжи
На гибель всего мира,
Всех праведных существ

(«Авеста», гимн Хварно).

Поняв, что Аж-и Дахак бессмертен, Траэтаона приковал его до скончания времён в кратере потухшего вулкана Демовенд. В конце времён настанет время, когда оковы падут, Змей Дахак освободится и «…ворвётся в мир, чтобы предаваться греху, он совершит неисчислимые печальные грехи; он уничтожит третью часть человечества, рогатого скота, овец, и других существ Ахура-Мазды; он осквернит воду, огонь, и растительность, и совершит тяжкие грехи» (Зенд-и Вохуман Яшт»).

Тогда Ахура-Мазда вернёт к жизни Траэтаону. Увидев своего прежнего победителя Аж-и Дахак попытается умаслить его льстивыми речами, соблазняя поделить власть над миром, но Траэтаона «…не станет слушать его слова, и ударит его по голове палицей, а ударив убьет его; после этого опустошения и бедствия навсегда уйдут из этого мира, и начнется новая эпоха» (Зенд-и Вохуман Яшт»).

Итак, налицо сходство, как это принято называть, до степени слияния. Мы имеем: трёх братьев, противостояние трёхглавому дракону, успех младшего брата, вероломство старших и попытку ими убить младшего, сбросив в колодец. Вот для сравнения фрагмент сказки «О молодильных яблоках и живой воде»:

…Долго ли, коротко ли, доехали до росстаней. Иван-царевич и говорит братьям:
— Покараульте моего коня, а я лягу, отдохну.
Лег он на шелковую траву и богатырским сном заснул. А Федор-царевич и говорит Василию-царевичу:
— Вернемся мы без живой воды, без молодильных яблок — будет нам мало чести, нас отец пошлет гусей пасти.
Василий-царевич отвечает:
— Давай Ивана-царевича в пропасть спустим, а эти вещи возьмем и отцу в руки отдадим.
Вот они у него из-за пазухи вынули молодильные яблоки и кувшин с живой водой, а его взяли и бросили в пропасть. Иван-царевич летел туда три дня и три ночи…

Но это будет ещё не скоро, а пока жизнь неспешно течёт своим чередом…

Когда всё идёт гладко, Иван-дурак склонен к созерцательности, аутизму и депрессиям. Большую часть свободного времени дурак лежит на печи и лишь изредка тешится сбором грибов или игрой на музыкальных инструментах – дудочке или гуслях. Тут мне вспомнилась просто вопиющая параллель с… Шерлоком Холмсом (этот, правда, играл не на гуслях, а на скрипке, но в целом поведение их имеет много общего).

Аналогия лишь на первый взгляд кажется неуместной.

Слово сэру Артуру Конан-Дойлю:

-…У вас, Холмс, опять очень утомленный вид.
— Да, начинается реакция. Теперь я всю неделю буду как выжатый лимон.
— Как странно у вас чередуются периоды того, что я, говоря о другом человеке, назвал бы ленью, с периодами, полными самой активной и напряженной деятельности.
— Да, — сказал он, — во мне заложены качества и великого лентяя и отъявленного драчуна. Я часто вспоминаю слова Гете: Schade, dass die Natur nur einen Menschen aus dir schuf, denn zum wuerdigen Mann war und zum Schelmen der Stoff [Как жаль, что природа сделала из тебя одного человека: материала в тебе хватило бы и на праведника и на подлеца]…
— …Как несправедливо распределился выигрыш! — заметил я. — Все в этом деле сделано вами. Но жену получил я. А слава вся достанется Джонсу. Что же остается вам?
— Мне? — сказал Холмс. — А мне – ампула с кокаином.
И он протянул свою узкую белую руку к несессеру («Знак четырёх»).

-…Этот случай спас меня от угнетающей скуки, — проговорил Шерлок Холмс зевая. – Увы, я чувствую, что скука снова начинает одолевать меня! Вся моя жизнь – сплошное усилие избегнуть тоскливого однообразия будней («Союз рыжих»).

Конан-Дойль был по профессии врачом и дал прекрасное описание клинической картины гениального сыщика. В парамедицинской прессе таким пациентам дали общее название – адреналиновые наркоманы. Это люди, неприспособленные к монотонному течению жизни, к рутине, обыденности и однообразию. Им делается плохо, когда у них всё хорошо. Их стихия – экстрим, их «рабочее» состояние – стресс. Их нормальная жизнь начинается только при повышении уровня адреналина в крови. В этот момент они сворачивают горы и поворачивают вспять реки. Когда же стрессорный фактор устранён, истощённый организм адреналинового наркомана сначала предаётся отдыху, что внешне проявляется апатией и депрессией, а потом, по мере восстановления, требует всё новых и новых порций возбуждающего гормона. И если в этот момент адекватного раздражителя не подвернулось, адреналиновый наркоман начинает метания между самоубийственными видами экстремального спорта и наркотиками первитинового ряда.

Иван-дурак – типичнейший адреналиновый наркоман. Его энергия по характеру взрывная. Несмотря на то, что подавляющую часть жизни он проводит на печи, он чрезвычайно лёгок на подъём. Его не останавливают ни протесты отца, ни слёзы матери, ни предстоящие трудности: «А коня не дашь, так пешком уйду!». И родители, видимо, прекрасно знающие «ровный и спокойный» сынулькин характер, в конце концов, скрепя сердце, отпускают его. А на первом же перекрёстке свой диагноз адреналинового наркомана Иван-дурак подтверждает на сто десять процентов, из всех возможных вариантов выбирая тот, который сулит наибольшие неприятности – «…и коня потеряешь, и сам жив не будешь!».

У Ивана-дурака проблемы выбора просто нет!

Если вчитаться в сказки повнимательнее, то можно заметить, что дурака мало интересует конечная цель – его привлекает сама борьба за неё. При этом, даже находясь в невыгодном для себя положении, он не устаёт усложнять себе жизнь, продолжая забрасывать судьбу дополнительными перчатками. Заранее зная о печальных результатах своих действий, он абсолютно игнорирует инструкции, полученные им от Сивки-бурки, Серого волка или Бабы-Яги. Так, в сказке «Молодильные яблоки» несмотря на настойчивые увещевания Серого волка, дурак всё-равно целует (в неадаптированном варианте насилует) спящую богатырку Синеглазку, та поднимает тревогу и за похитителями молодильных яблок бросается погоня.

Иван-царевич на Сером волке.

Парадоксально, но это безразличие к конечной цели имеет и положительную сторону – Иван-дурак абсолютно бескорыстен и неамбициозен. Его интерес к процессу, а не к результату и обусловливает его равнодушие, как к победе, так и к поражению. Будучи зарезанным/сброшенным в пропасть из зависти братьями, после оживления его верным Серым волком, дурак не мстит и даже не объявляет себя, а инкогнито селится в своём городе и подвизается в учениках у башмачника. Хэппи-энду в этой сказке помогает лишь случайность – Синеглазка является за алиментами и находит отца двоих своих сыновей среди кабацкой голи. Но даже когда подлость братьев предана огласке, Иван их прощает и уезжает с Синеглазкой в «её Девичье царство».

Это тоже важный момент: Иван не наследует своему отцу, а получает титул в качестве приданого. Примечательно, что в большинстве сказок он вступает в брак не с дочкой здравствующего монарха с потенциальной возможностью самому занять трон после смерти тестя – как правило, его женит на себе состоявшаяся и самодостаточная суверенная правительница. Та же, Синеглазка, например, царица Девичьего царства. Или Марья Моревна – грозная королевна.

Иван-дурак становится Иваном-царевичем в результате морганатического брака и по этой причине он обречён до конца дней своих оставаться царевичем или, по-западному, принцем, то есть членом царской семьи без перспектив занять трон. Брак Ивана неравный и неравноправный. Он является лишь супругом царицы, но не царём и даже не соправителем. Особенно ярко показано это в сказке «Марья Моревна». Отправляясь на очередную войну, грозная королевна Марья мало того, что оставляет Ивана дома, так ещё и даёт ему кучу приказаний, как вести себя в её отсутствие.

Проделки Марьи Моревны.

В такой схеме некоторые исследователи фольклора видят докатившееся до нас эхо матриархата, когда власть передавалась по женской линии от правительницы к правительнице, а их мужья (которых могло быть много) никакой существенной роли в исполнении властных полномочий не играли.

Признаюсь, мне бы очень хотелось поверить в эту версию, поскольку она помогла бы с датировкой сказок. Матриархат сошёл на нет где-то в III тысячелетии до нашей эры, соответственно, если он нашёл отражение в сказках, то значит, что они созданы были не позднее этого времени и сейчас им, как минимум, 5000 лет.

Увы, но надо признать, что более вероятной представляется другая версия, что многочисленные упоминания о женщинах-воительницах и правительницах попали в наш фольклор гораздо позже, когда наши предки во II веке до нашей эры столкнулись с сарматами.

Сарматские всадники.

Современные им греки считали сарматов потомками скифов и амазонок. Со скифами сарматы, действительно, были в родстве, а вот амазонок греки приплели в их праматери в виду того, что у сарматов женщины имели равное положение с мужчинами.

Сарматских женщин Геродот описывал так: «…ездят верхом на охоту с мужьями и без них, выходят на войну и носят одинаковую с мужчинами одежду… Ни одна девушка не выходит замуж, пока не убьет врага». Сообщению Геродота вторит Помпоний Мела: «[сарматы] племя воинственное, свободное, непокорное и до того жестокое и свирепое, что даже женщины участвовали в войне наравне с мужчинами». Эти свидетельства подтвердили археологические исследования: в могилах сарматских женщин, даже, маленьких девочек, при раскопках нашли, не только украшения и игрушки, но и оружие.

Жреческие же должности у сарматов занимались исключительно женщинами. Исповедавшийся ими культ, с обильными человеческими жертвоприношениями, отличался изуверством даже по меркам своего времени. Капища сарматских колдуний, обнесённые частоколами, с насаженной на каждую тычину отрубленной головой, настолько плотно врезались в коллективное бессознательное русского народа, что до сих пор присутствуют в наших сказках под видом описаний жилища Бабы-Яги.

Сарматы (реконструкция внешнего вида и костюмов).

Так, что, по национальности все эти сказочные богатырки Синеглазки, богатырши Поляницы, грозные Марьи-королевны и даже старухи с разбитыми корытами – скорее всего, сарматки.

Хотя, нельзя исключать и того, что основной стержень тянется из глубин тысячелетий, из матриархата, а на него по мере времени лишь нанизывались какие-то новые штрихи и детали. Так, всё в той же Бабе-Яге легко читаются черты не только Макоши, но и куда более архаичного божества – Великой Богини-матери, чьи корни уходят в палеолит.

«Палеолитическая Венера», она же Богиня-мать.

Иначе чем объяснить столь выраженное в наших сказках женское начало? При глубоком анализе выясняется, что в наибольшем выигрыше по окончании сказочных перипетий оказываются женщины. Проиллюстрируем, чтобы не отвлекаться на пересказы, хорошо всем известным примером – сказкой «Царевна-лягушка».

Попробуем расставить всё по своим местам…

Фабула сказки в нынешней примитивной трактовке, действительно, выглядит патетически: злой чародей похищает возлюбленную главного героя, кою оный герой, ценой неимоверных усилий убив злодея, возвращает себе. Однако, как известно «дьявол кроется в деталях». А как раз эти-то детали, скромно умалчиваемые в нынешних редакциях сказки, и не дают сформировать верную картину описанных событий.

Начнём с вопроса – а как прекрасная царевна стала лягушкой? Сама она в сказке говорит Ивану, что её превратил в лягушку на три года злой колдун, но за что и почему не уточняет. Многое, если не всё, становится понятным, когда выясняется, что своей метаморфозе она обязана не гипотетическому злопыхателю, а… собственному отцу. Причём, и причина для подобной экзекуции у отца имелась более, чем весомая. Дело в том, что отцом-то царевны-лягушки является не кто иной, как сам Кощей. А дочь в лягушку он превратил за ослушание его запрета выходить замуж. И с этого момента дочурка стала искать способ от отцовской опеки избавиться любой ценой!

В таком ракурсе моральный облик персонажей окрашивается в иные цвета. Выходит, что царевна-лягушка – непослушная дочь, страдающая буйством матки; Баба-Яга – коварная братоубийца; Иван – полный лох, которого разводят родственницы со стороны жены… и единственным внушающим симпатию персонажем оказывается Кощей – заботливый отец и вегетарианец.

Теперь взглянем-ка на сказочку по-новому! Итак, любящий, но суровый папа – царь Кощей – запрещает дочке-царевне выходить замуж. Мы будем дочку называть «дочкой», поскольку настоящего её имени не знаем – в сказке она названа Василисой, но это явно позднее включение, представляющее собой слово «царевна» невесть зачем переведённое на греческий basilissa. К тому же, у Кощея 30 дочерей и какая из них нарушила папино вето остаётся только гадать.

Настырная девка отца не слушает, за что Кощей превращает дочь на три года в лягушку (в лягушку могла превращаться и тётка Василисы Баба-Яга – так, что это у них семейное). Даже в образе земноводного Кощеева дочь умудряется выскочить за неудачливого стрелка, коим оказывается Иван-царевич. Далее свадьба, пир, сожжённая лягушачья кожа…

Роковой выстрел.

Взбешённый Кощей, узнав, что дочь всё же нарушила его запрет, забирает её от молодого мужа. Не крадёт, как в сказке, а именно забирает в отчий дом! Иван, разумеется, кидается на поиски. Дорога приводит его к Бабе-Яге, которая, как мы помним, доводится Кощею сестрой и состоит с ним в застарелом конфликте.

Истоков этого противостояния никто не помнил, видимо, уже в дохристианские времена. По крайней мере, в сказках о том, что не поделили Баба-Яга и Кощей не упоминается. Не находится ответа на этот вопрос и в религии славян – Макошь (Баба-Яга) и Чернобог (Кощей) в мифах напрямую не сталкиваются. Правда, другая дочь Чернобога богиня смерти Морена систематически уничтожает работу Макоши, перерезая своим серпом нити жизни, которые прядёт Макошь, но не более того.

Видимо, Макошь и Кощей-Чернобог имели какую-то противоположно направленную функцию, из-за которой, несмотря на родство, им приходилось пребывать в антагонизме (этакий древне-славянский вариант закона о единстве и борьбе противоположностей). Основной ролью Макоши, как богини, было дарование судьбы. Б.А. Рыбаков расшифровывает её имя как «ма» — мать и «кош» — удел, судьба, то есть «Мать-судьба» или «Мать, дающая судьбу». Корень «кош» легко читается и в имени Кощея. И если Макошь судьбу давала, то, по логике, Кощей каким-то образом – может быть и посредством Морены – её забирал.

Так или иначе, интересы Бабы-Яги, Ивана и Кощеевой дочери совпадают – совместными усилиями Кощея убивают.

В итоге, Кощей в этой сказке самый несчастный персонаж – его предаёт сестра, дочь желает и пособничает его смерти и выходит замуж за его убийцу. В выигрыше же Баба-Яга, устранившая нелюбимого брата, и дочь Кощея, которая помимо возможности реализовывать свои нимфоманские фантазии получает на бонус и папино царство, поскольку Кощей не только заботливый отец, но и правитель северного островного государства, известного нам, как остров Буян. Ну, а Ивану достаётся лишь состоять на побегушках при влиятельной супруге.

Тут надо оговориться, что я довольно вольготно тасую сказки про Ивана-дурака и Ивана-царевича, так, словно бы, это одно и то же лицо. Возникает вопрос, резонно ли совмещать эти два образа?

Ну, во-первых, одно другому не помеха: можно быть царевичем, императором, генеральным секретарём, президентом и при этом оставаться дураком – история тому знает такую массу примеров, что и не перечесть! Во-вторых, как мы выше разобрали, в большинстве случаев благодаря удачному браку дурак в финале всё-равно превращается в царевича. Ну, и, в-третьих, концептуально это один и тот же персонаж – разве, что Иван-царевич имеет царское происхождение (которое ему по ходу дела не даёт ровным счётом никаких преференций), а сословная принадлежность Ивана-дурака не указывается.

В принципе, это вся фактология, которую мы об Иване можем выжать из сказок. Последней же нам подсказкой может явиться само имя главного героя, которое оказалось так затаскано, что и не вызывает никаких подозрений в том, что в нём может храниться тайный смысл.

Начнём с того, что имя Иван к иудейскому Иоанн — «Яхве смилостивился» никакого отношения, вопреки распространённому заблуждению, не имеет. Да, Иваном наш герой стал после христианизации и под её влиянием, но не более. А до того, он тоже был «Иваном», правда, это было не имя, а прозвище. Звучало оно как yauvana, что на санскрите означает «юный, молодой» – вспомним-ка, сказки особо подчёркивают, что Иван был младшим из трёх сыновей и самым молодым в семье. После Крещения из фонетически близких санскритского «ювана» и иудейского «Иоанна» и синтезировалось имя «Иван», ставшее самым распространённым на Руси. А значить оно продолжало то, что и прежде – молодой, младший, юный – и использовалось в качестве прилагательного, а не существительного. Сравните с англоязыким junior – одного поля ягоды!

Вторая компонента прозвища – дурак или царевич – тоже имеет происхождение, если так можно выразиться «фонетическое». И тоже, как не сложно догадаться, уходящее корнями в глубокое язычество. Этой связи с язычеством не отрицает даже «официальная» версия:

До принятия христианства на Руси, и долгое время после, существовала традиция не называть детей «взрослыми» именами, чтобы их не похитили «черти» (живущие за чертой), пока они беспомощные. «Взрослое», «настоящее» имя ребёнок получал на посвящении в 10-13 лет, а до этого носил ненастоящее, детское. Большое распространение имели детские имена, образованные от числительных – Первак, Вторак, Третьяк. А также и Другак, то есть «другой», следующий. Так как оно было самым популярным, обозначающим, в большинстве случаев, младшего ребёнка, то в результате стало нарицательным и упростилось до «Дурак». Имя «Дурак» встречается в церковных документах до 14-15 веков. С 17 века оно начало значить то, что значит и сейчас – глупого человека. Естественно, ведь самый младший — самый неопытный и несмышлёный. Поэтому знаменитый Иван-Дурак из русских сказок вовсе не дурак, а просто младший из трёх сыновей.

«Другак» в «дурак», конечно, у людей с нарушениями дикции, особенно в состоянии сильного алкогольного опьянения, теоретически, трансформироваться может, но эту гипотезу я бы назвал надуманной и поверхностной, как и все остальные гипотезы с «трансформациями» и «выпадениями гласных и согласных». Более глубокую попытку объяснить происхождение прозвища «дурак» и даже увязать его с прозвищем «царевич» предпринял исследователь фольклора А. Белов:

…«Дурак» происходит от древнеарийского титула «Сардури» — «Царь царей», что хорошо сочетает два термина «Иван-дурак» и «Иван-царевич» а также можно вспомнить среднеазиатский титул «Сердар». Явно прослеживаются два корня Сар, Сер – царь и дур, дар – твердый и сильный…

Возвышенная версия – ничего не скажешь! Если, правда, не учитывать, что в слове «сердар» прослеживается совсем не то, на чём настаивает господин Белов. На самом деле, оно происходит от персидских слов: сер – голова и дар – держатель, что обозначает главенствующий. К тому же, эти слова взяты из пехлевийского языка, куда как более позднего, чем санскрит.

А поскольку «Иван» берёт своё начало от санскритского yauvana, то и «дурак» надо искать там же. И прародитель этого слова в санскрите находится – это duraatman. Термин этот сложен и нуждается в толковании.

Поверхностный его перевод означает злой, подлый, наглый, дерзкий. Однако, есть у этого словосочетания и более глубокий смысл, так как дословно «дуратма» означает «узкая душа». А это, по значению, является антонимом более известного нам словосочетания «махатма» — «широкая (или великая) душа». Вот из этого-то термина и надо раскручивать интригу!

Махатмы – это великие посвящённые; те, кто поднялся над материальностью нашего мира, осознал вездесущность божественного и полностью предался богу. «Это человек, ставший совершенным, достигший единения с божественным, медленно и постепенно развивший возможности человеческой природы и стоящий триумфатором там, где мы боремся сегодня» (А. Безант «Учителя как факты и идеалы»).

Дуратмы – противоположность махатм. Они демонстрируют «узость» души и ума тем, что не понимают божественной сущности и идут наперекор божественной воле. если смотреть уже, то дуратмы – это те, кто бросает вызов богам. Именно этим и занимается во всех сказках, как мы разобрали выше, наш yauvana duraatman – Ювана Дуратма – Иван-дурак.

Про Ивана все факты, которые можно найти в сказках, мы исчерпали! Наверно, стоит в следующий раз рассмотреть и его противников, ведь, иногда в наших врагах, как в зеркале, отражаемся мы сами.

Орлов Владимир.

Русская народная сказка – как и всякая народная сказка, понятие особенное и своеобразное. У русской сказки, конечно же, есть свои законы, есть свои сюжеты и построения. Есть свои герои – как с одной, так и с другой стороны. Череда характерных участников русской сказки представляет интересные образы: образы корыстной и забавной властности, прямодушного, наивного и часто бездумного героизма, мудрой народной проницательности, лютой изощрённой злобы и жестокости, недалёкой хитрости, и трогательной, посильной самоотверженности. В русской народной сказке герои борются не только с иными силами – набегами иноплеменников и нечистой силой – но и со своим соотечественниками.
Русские сказки уникальны по своей структуре, содержанию, сказочным героям. Только в сказках русского народа ярко передан характер и дух нашего человека. До сих пор мы продолжаем рассказывать нашим детям сказки, о которых мы в свою очередь узнали от старшего поколения.
Как правило, все русские народные сказки бывают нескольких видов. Самыми древними были побасенные сказки русского народа – это сказания где главные герои звери, птицы и прочие «братья меньшие», в них все действия, мысли и чувства людей перенесены на животных. Другой разновидность — это бытовые сказки о людях. Главными героями в них являются обычные люди. И, наконец, третий вид — сказки о волшебстве, магии, превращениях.

1). Иван-Царевич

Иван — царевич — герой русский волшебных сказок. Главное действующее лицо во множестве сказочных сюжетов (например, «Царевна — лягушка», «Иван — царевич и Серый волк», «Молодильные яблоки», «Финист — ясный сокол», «Мертвая царевна», «Одноглазка, Дву глазка и Трехглазка»).
Многие исследователи считают Ивана — царевича идеальным сказочным героем. Действительно, в сказке Иван — царевич всегда изображается как молодой, красивый, деятельный и отважный герой.
Н. В. Новиков считает, что образ Ивана — царевича сложился под влиянием героического эпоса. Следы подобного влияния проявляются в таких мотивах как приобретение богатырской силы, поединки с чудовищами, возвращение к жизни умершего героя.
В. Я. Пропп соотносил образ Ивана — царевича с древнейшими мифологическими персонажами, которые ежегодно умирают и воскресают, начиная новую жизнь (Осирисом, Ярилой).

Распространённые сюжеты:
Один из самых распространенных сюжетов об Иване — царевиче — «Иван — царевич и Серый волк». Завязка сюжета связана с тем, что в царский сад повадился загадочный вор. Им оказывается Жар — птица.
Иван -царевич пытается поймать ее, но упускает и добывает лишь золотое перо.
По приказу царя братья — царевичи отправляются на поиски волшебной птицы. По дороге они расстаются и продолжают свой путь поодиночке.
Иван — царевич встречает волшебного помощника — серого волка, тот помогает герою достать не только Жар — птицу, но и волшебного коня, и красавицу невесту. На обратном пути Иван — царевич встречает братьев, которые убивают его и забирают все, что он добыл. Серый волк спасает Ивана — царевича, он возвращается домой и разоблачает обманщиков. Сказка заканчивается свадебным пиром.

2). Иван-Дурак

Иван-дурак — персонаж русских волшебных сказок.
Исследователи не пришли к однозначному мнению о происхождении этого образа. Е.М. Мелетинский считает, что образ гонимого героя был заимствован волшебной сказкой из мифологических преданий, поскольку отдельные мотивы, составляющие сюжеты сказок об Иване, распространены в мифологии разных народов.
Иван — третий и младший из братьев. Он появляется на свет в крестьянской семье, но чаще всего не занимается никаким полезным трудом, в отличие от старших братьев — расчетливых, домовитых хозяев. Тем не менее, братья Ивана никогда не достигают поставленной цели, в то время, как он, наоборот, обретает богатство и счастье.
Образ Ивана — дурака проник не только в волшебную, но и в бытовую сказку. Но там он настолько существенно отличается от данного описываемого образца, что можно говорить о его полной самостоятельности.

Распространённые сюжеты:
В начале любого сюжета Иван оказывается абсолютным аутсайдером. В сказке говорится о том, что Иван целыми днями лежит на печи или проводит время в кабаках. Преображается герой только после смерти отца. Он охотно подменяет братьев на могиле отца и получает заслуженную награду, волшебного коня. Иван скрывает коня от братьев и, используя его, завоевывает царевну. Иногда герою приходится не только сражаться за царевну, но и принимать участие в отгадывании и загадывании загадок. Иван отгадывает все загадки, его же загадки не может разгадать никто. Женившись на царевне, Иван совершает несколько подвигов и добывает волшебные предметы: молодильные яблоки, живую воду, свинку — золотую щетинку. Затем он становится царем, и сюжет завершается.
Во втором варианте сюжетов об Иване — дураке, герой караулит сад, в который по ночам забирается таинственный вор. Ночью Иван обнаруживает, что вором является чудесная кобылица. Она прилетает в сад и вытаптывает траву. Иногда вместо кобылицы в сюжете появляется жар – птица.
Иван сперва ловит, а затем — отпускает плененное им волшебное существо и получает в награду волшебного коня. Жар — птица оставляет ему также свое перо. Увидев перо, царь заставляет Ивана отправиться на поиски жар — птицы. Во время путешествия Иван добывает не только жар — птицу, но и другие волшебные предметы: кота — игруна, перстень. Наградой ему также становится красавица — невеста.
Используя вторую из названных разновидностей сюжета об Иване — дураке, П.П. Ершов написал сказку «Конек-Горбунок».

3). Василиса (Елена) Прекрасная (Премудрая)

Василиса (Елена) Прекрасная (Премудрая) – наверное самая известная положительная героиня русского фольклора. Само имя героини Василиса имеет греческое происхождение и означает «царская», «царственная», «принадлежащая царю».
В греческой мифологии Василея – дочь Зевса. Иногда Василиса (Елена) – купеческая дочь или внучка Морского (иного) царя: «Приехала Василиса Прекрасная к морю и стала вызывать своего дедушку. Волны заколыхалися, и поднялся из воды старый дед – борода у него золотая, на голове волосы серебряные…» («Вещий сон». Сказка). В некоторых произведениях фольклора Василиса – родственница Бабы Яги (ее племянница), что обеспечивает ей могущественную поддержку.
Василиса хороша собой. Это стройная белолицая девушка с золотой или русой косой до пояса. В контексте народных сказок слова «премудрая» и «прекрасная» – синонимы: ничего не стоит красота без ума – слишком это хрупкая и ненадежная категория. Доброта же, в совокупности со сметливостью и богатыми познаниями, делает привлекательным любого человека независимо от возраста и природных данных.
К характерным особенностям Василисы относятся ее природные таланты: она рукодельница (умеет ткать, вышивать, шить, прясть, печь хлебы и пр.) и волшебница (знает язык зверей и птиц, обучена чародейству, владеет волшебными предметами и слугами).
У Василисы хороший, покладистый характер – она никогда не упрекает мужа (жениха) за обрушившиеся на них напасти и всегда находит то средство, которое выручит его из беды.
Таким образом, Василиса являет образ идеальной русской женщины, она – высшая награда герою. Ради нее совершаются ратные подвиги. Из любви к ней герой (даже дурак) делает невозможное: пролезает сквозь лошадиное ухо, ныряет в кипящее молоко и в конце концов становится царем, достойным своей умной и красивой жены.
Распространённые сюжеты:
Василиса становится женой сказочного героя, которому предстоит выполнить несколько невыполнимых заданий. С помощью своих природных умений, а также волшебства, она помогает мужу справиться с заданиями.
Ещё один распространённый сюжет эксплуатирует тему покладистости, старательности и смекалки Василисы. Жил купец и была у него только 1 дочь. Дочери было 8 лет, когда умерла у неё мать. Перед смертью подарила мать дочери куклу. Кукла была не простая: как только случалось горе, куклу надо было накормить и расказать о горе, она сразу помогала в беде. Купец женился второй раз на вдове у которой было две дочери. Василиса была раскрасавицей, они завидывали ей и мучали её разными работами. Однако, Василиса со всем справлялась. Никто не знал, что у неё была волшебная кукла. Однажды Василису отправлили к Бабе-Яге за огнем, которая никого к себе не подпускает и ест людей. У Бабы Яги Василиса выполняет всю работу, за что та даёт ей череп. Василиса приносит череп домой и он сжигает своим взглядом мачеху с её дочерьми. Василиса утром зарыла череп в землю и ушла в город. Жила она там у женщины. Кукла помогла соткать и сшить царю самую красивую рубашку. Царь, получив подарок и увидев Василису, женился на ней.

4). Баба Яга
Баба Яга (первоначально – Яга Баба) – один из наиболее архаичных, а потому самых сложных и многоплановых образов русского фольклора. Образ Бабы Яги совпадает по внешним признакам с образом ведьмы (см. Ведьма) – неопрятной, безобразной злой старухи с длинным крючковатым носом и седыми космами. Но на этом сходство заканчивается.
Интересных гипотез о происхождении Бабы Яги множество, но несомненно одно: Баба Яга является праматерью всего сущего, хотя эта истина в фольклоре выражена пунктирно, будучи погребенной под ворохом позднейших наслоений.
Возможно, Баба Яга, как и многие другие древние женские образы (Мойра, Парка, Норна), некогда была тройственным божеством. Межэтнические мифы о нитях судьбы, которые ткут невидимые богини, не обошли и Бабу Ягу: именно она дает искателям клубок ниток, ведущий по дороге жизни, а в особенных случаях эта нить золотая:
Баба Яга – властительница и хозяйка трехчастного мира: нижнего, среднего и верхнего. Ей подчиняются Красный (солнце), Водяной, Леший, духи болот, кикиморы и русалки. Баба Яга – чародейка, волшебница, лесной демон. Чаще она одинока, хотя иногда в сказочных текстах мы встречаем ее дочерей. Баба Яга находится в родстве с Кощеем Бессмертным, с матерью Василисы Прекрасной; дружит со Змеем Горынычем (знает все их тайны). Она живет в далеком глухом лесу, имеет свой «транспорт» (ступу, движимую пестом и помелом), ее зычный голос слышен на огромном расстоянии.
В качестве ушедшего из жизни предка, праматери всех живущих (ее жилище расположено на краю леса – границе, разделяющей мир живых и мир мертвых), Баба Яга нередко оказывает благодеяния попавшим в трудную ситуацию молодым людям.
При соблюдении героем (героиней) требуемых норм поведения или наличии у них родственных связей она не отказывает в помощи искателям счастья, снабжая их волшебными предметами, а также наставлениями относительно их дальнейших действий. Баба Яга справедлива: свое могущество она использует в наказание злодеям: сжигает мачеху за гонение на Василису, указывает Ивану-царевичу (и другим) путь к победе над Кощеем Бессмертным. Хранительница народных обычаев, она сама соблюдает обряды гостеприимства и требует уважения традиций от других.
Распространённые сюжеты:
Мачеха посылает нелюбимую ею падчерицу к своей сестре Бабе-Яге, будто бы за иглой и ниткой (на самом деле это был условный знак, по которому Баба-Яга узнавала, что сестра прислала ей очередную жертву на съедение). В доме Яги падчерицу ждали многочисленные препятствия: кот пытался выцарапать ей глаза; собаки, ворота и берёза не выпускали из дома. Баба-Яга поручила девушке работать (ткать), а сама в это время поручила своей служанке изжарить её, предварительно омыв в бане. По совету своей родной тётки, падчерица подкупила слуг Бабы-Яги дарами (дала коту мяса, перевязала берёзу красной лентой, подарила служанке платок и т.п.), и они за это помогли ей убежать. Девушка обратилась за помощью к отцу, и тот наказал (по другим версиям, убил) злую мачеху.
Другая группа сюжетов более полно раскрывает образ Бабы Яги как мудрой властительницы и праматери всего сущего. В этих сказках герои, не испугавшись её дурной славы, приходят к Бабе Яге за советом либо же идут к ней в услужение, за что всегда бывают вознаграждены

5). Кощей Бессмертный

Кощей (или иногда Кащей) Бессмертный – один из наиболее ярких сказочных персонажей, производящий неизгладимое впечатление на слушателя, особенно в детской аудитории.
Сюжеты, в которых присутствует этот образ, всегда заставляют сопереживать главному герою – Ивану-Царевичу, беспокоиться за его судьбу, так как его противник силен, могущественен и, как кажется, неуязвим. Кроме того, с обыденной точки зрения образ Кощея в сказках воспринимается как однозначно отрицательный.
Собственно, образ Кощея Бессмертного – это один из вариантов образа противника героя, без которого не могло бы состояться испытание, переводящее героя на новый этап его сказочного бытия. Образ Кощея, как и Бабы-Яги, имеет мифологическую основу, восходящую к глубокой древности.
Интересны и значимы эпитеты, сопровождающие имя персонажа, а нередко воспринимающиеся как его неотъемлемая часть. Это определения «поганый», «бездушный», «бессмертный». Все они с точки зрения мифопоэтического сознания позволяют квалифицировать Кощея как существо, принадлежащие «иному» сказочному миру. Эпитет «поганый» указывает на противопоставление Кощея миру «святому», христианскому, которое отражает элементы традиционного мировосприятия, касающиеся религиозной сфере на определенном этапе исторической действительности.
На восприятие Кощея Бессмертного как представителя «иного» мира, смерти, указывают характеристики его местопребывания. Царство Кощея находится очень далеко: герою приходится отправляться в «прикрай свету, в самый конец» его.
Внешний облик Кощея в сказках довольно нечеткий. В текстах обычно нет полного портрета этого персонажа, а встречаются лишь отдельные характеристики, в основном явно указывающие на мифологическую природу образа. Один из наиболее часто упоминаемых признаков – возрастной. Кощей Бессмертный изображается как старый, «седой старик», «дряхлый человек».
Кощею Бессмертному в сказках приписывается необыкновенное обжорство, которое, вероятно, способствует поддержанию его силы Непомерная прожорливость сближает его образ с мифологическими представлениями о смерти, сущность которой характеризуется постоянным чувством голода.
Как сказочный персонаж, принадлежащий иному миру, Кощей Бессмертный является владельцем не только несметных богатств, но и чудесных вещей. Так, у него есть волшебный меч Сам-самосек, есть и необыкновенный конь. Конь Кощея Бессмертного наделен разными фантастическими способностями.
Интересно и то, что Кощей в сказках как-бы бессмертен, но всегда умирает . Его смерть овеществлена и спрятано так далеко и надежно, что чудесным образом всегда находится в нужный момент главным героем, после чего Кощей погибает. Такой вот условно бессмертный образ.

Распространённые сюжеты:

Кощей Бессмертный уносит героиню на край света в своё жилище. Та выпытывает у него, где скрыта Кощеева смерть, передаёт тайну герою-избавителю, который добывает смерть Кощея Бессмертного, и тот погибает.

6). Змей Горыныч

Змей Горыныч — обитатель русских былин и сказок, представитель злого начала, дракон, по разным вариантам с 3, 6, 7, 9 или 12 головами. Связан с огнем и водой, летает по небу, но одновременно соотносится и с землёй и водой — с рекой, норой, пещерой, где у него спрятаны богатства, похищенная царевна (или три царевны), знатная невеста, «русские полоны». Там же находится и многочисленное потомство Змея Горыныча — «змееныши». Змей Горыныч не всегда четко отличим от других сходных образов — Змей Тугарин, Змиулан, Огненный Змей, просто Змей и тому подобными персонажами. Появление Змея Горыныча сопровождается грозным шумом, как «дождь дождит» и «гром гремит». Основное оружие Змея Горыныча — огонь.
По одной из версий, со временем древний миф приобрел новую окраску: Змей стал восприниматься как воплощение язычества, а вся былина превратилась в аллегорию принятия христианства. В народном сознании Змей Горыныч постепенно стал ассоциироваться с подлым коварным человеком.

Имя Змея Горыныча отсылает к образу Огненного Змея, известного как в славянской (например, сербский Змей Огненный Волк), так и в иных традициях (иранский Ажи Дахака, буквально — «Змей Горыныч», Горыныч как Горыня, баба Горынинка и другие — от глагола «гореть» и лишь вторично от слова «гора»: иногда появляется мотив Змей Горыныч на горе). Что касается современного восприятия этого персонажа, то одни видят в нем порождение сил грозной стихии, в частности смерча, другие усматривают в нем даже гигантский монголо-китайский огнемет. Есть мнение, что Змей Горыныч имел вполне реальный прообраз в качестве некого реликтового динозавра, но при этом все тут же оговариваются, что никакого фактического подтверждения данной гипотезе нет.

Распространенные сюжеты:

В былинах Змей Горыныч («люта змея»…) обычно появляется в сюжете «Добрыня Никитич и Змей Горыныч», в двух его кульминационных точках: первый раз, когда Добрыня Никитич купается в Пучай-реке, и второй раз, когда тот же богатырь спускается в норы Змея Горыныча и освобождает племянницу князя Владимира Забаву Путятишну.
Сказочный Змей Горыныч занимается тем же, чем и былинный. Грабит, ест людей и соблазняет женщин. В сказках он может оборачиваться добрым молодцем, камнем, веником и т.п. Как и в былинах, Иван-царевич или богатырь убивает злодея, отрубив ему голову (несколько голов). Связь с былинами четко прослеживается в сказке «Иван Быкович», где главный герой перед тем, как убить семиглавого Змея (чудо-юдо), бросает в него горсть земли и ослепляет чудовище. А также в сказке «Никита Кожемяка», в которой Змей похищает царскую дочь и насильно женится на ней. Никита Кожемяка бьется со Змеем, но силы оказываются равны, и он предлагает чудовищу заключить мировое соглашение и поделить землю поровну. Когда дело доходит до дележа моря, Змей выплывает на середину моря с богатырем на спине, и там Никита Кожемяка его убивает.
В сказках со Змеем Горынычем связан ряд мотивов: Змей Горыныч полюбился царевне; он учит ее извести брата-царевича, но гибнет будучи разорванным «охотой» Ивана-царевича. В более поздних преданиях Змей Горыныч зачастую имеет человеческий облик. В сказке «Чудесная рубашка» служит поваром у Ивана — купеческого сына после того, как побеждён им. Но взамен за доброту главного героя, Змей обольщает его жену Елену Прекрасную, изводит с нею Ивана, но погибает. Аналогичная ситуация складывается в сказке «Птичье молоко». В этом сказании Змей Змеевич является придворным царевича, становится любовником его жены и замышляет убить героя с тем, чтобы захватить власть в его царстве. В этом сюжете явно слышится отголосок былины «Алеша Попович и Тугарин Змеевич». В былине противник богатыря — Змей вхож в дом князя и имеет любовную связь с княгиней.

7). Марья Моревна (девица Синеглазка, Царь-девица, Усоньша-Богатырша, Белая Лебедь Захарьевна, Царица Медной горы, )

Марья Моревна — собирательное обозначении женщины — богатырши, славянской амазонки и властительницы. Этот образ перекликается и с арийскими Валькириями.
По одним толкованиям, Моревна — от слова «мор» — смерть; по другим, образ «степной богатырши» или «царь-девицы» отсылает к матриархальным представлениям. Сказки, в которых является русская Царь-Девица, относятся в большинстве случаев к типу похождений Язона, или так назыв. «геройских подвигов». Такая красавица известна в сказках старо- и новогреческих (Ωραία του κόσμου), лотарингских и корсиканских (La belle aux cheveaux d’or), венгерских (T ü nder Illona), немецких, итальянских (Regina Angelica, Belisandra), албанских (Bucure dheut), болгарских и сербских, польских и чешских (D ĕva zlatovtaskà), малорусских (Златокоса), румынских (Ileana Simzeanа) и многих других.
По сравнению с аналогичными образами богатырей образ женщины — богатырки схематичнее. В сказке отсутствуют описания ее богатырской силы, сцены поединков, сообщается только о результатах боев. К тому же, героиня — богатырки чаще пользуется волшебством, чем силой.

Распространённые сюжеты:
Образ героини — богатырши представлен во многих сюжетах — «Молодильные яблоки», «Сказка о трех царствах», «Марья — моревна».
Героиня — богатырша живет в собственном девичьем царстве. Чтобы попасть в него, герою приходится преодолеть множество препятствий. В большинстве сюжетов герой добирается туда на волшебном коне, который ему дают старушки — помощницы. Часто в этой роли выступает Баба Яга. Помощники предупреждают герою о подстерегающих его опасностях и помогают ему вернуться.
Добравшись до девичьего царства, герой добывает необходимый ему волшебный предмет (молодильные яблоки, живую воду, волшебную птицу). Он также лишает царь -девицу целомудрия. Как правило, это происходит во время ее волшебного (богатырского) сна.
После отъезда героя царь — девица просыпается, собирает девичье войско и отправляется в погоню. Однако, герой успевает пересечь границу волшебного мира или скрывается с помощью волшебных помощников.
Не поймав героя. Царь — девица возвращается в свое царство, через некоторое время у нее рождаются сыновья. Когда они подрастают, царь — девица вновь собирает войско и приезжает в царство героя. Там дети узнают своего отца. Сказка заканчивается свадьбой.
Сюжет о Марье Моревне построен несколько по -иному. В нем героиня берет в плен Кащея Бессмертного. Посадив его в темницу, богатырка начинает нести караул на границе своего царства. Там и происходит ее встреча с Иваном — царевичем. Богатыри вступают в поединок, Иван — царевич одерживает победу.
После свадьбы герои отправляются в царство Марьи Моревны. Поддавшись уговорам, Иван — царевич выпускает из темницы Кащея, который похищает Марью — Моревну и уносит ее в свое царство.
Иван — царевич отправляется на поиски жены. По дороге он встречает трех старушек, которые показывают ему путь в царство Кащея. Добравшись туда, герой пытается увести Марью Моревну, но терпит неудачу.
Только узнав секрет смерти Кащея, Иван — царевич выходит победителем во время смертельной схватки. Герои возвращаются в царство Марьи Моревны.

8). Емеля

Емеля («Кармушкин») — персонаж русской народной сказки «По щучьему веленью». К серьезным делам семьи Емелю не допускают. Он чрезвычайно ленив: невесткам приходится подолгу упрашивать его выполнить любую, даже несложную работу. Единственное, что может сподвигнуть его на действие — это обещание гостинцев, на которые он падок. В этом заключается скрытая, на первый взгляд незаметная ирония, имя Емельян по одной из версий в переводе с латыни означает «трудолюбивый». Однако этот, казалось бы, непривлекательный персонаж обладает качествами, которые делают его настоящим героем: он ловок и удачлив.
Емеля, активно отрицающий любые социальные нормы, представляет собой типичного трикстера. Трикстер — архаический персонаж ранней мифологии практически всех народов земли и в то же время — один из основополагающих персонажей человеческой культуры. Он отличается лукавством, импульсивностью, способностью к перевоплощению; выступает и творцом, и разрушителем; бывает обманщиком и жертвой обмана.

Такие персонажи в мировом фольклоре появляются в периоды социального напряжения, когда имеется потребность в изменениях общества. Это та ситуация, когда «форма» начинает довлеть над «содержанием», выросшим из ее рамок, и законопослушные граждане не в силах достичь преобразований, поскольку слишком «привязаны» к действующим нормам и структурам.

Вот и в сказке «По щучьему велению»: и с царевной неладно было (весь дворец слезами залила, горемычная: то ли просто каприза, то ли тошно ей в палатах монаршиих, то ли предчувствия томят…), и война надвигалась… Стало быть, понадобился трикстер. Но Емеля в этом качестве ведет себя не так, как Иван-царевич: и за тридевять земель не отправился, и со Змеем Горынычем не сразился… А успехи и подвиги его свершились благодаря говорящей щуке.

Распространённые сюжеты:
Емеля сумел голыми руками поймать волшебную щуку в проруби и получить от неё магическую силу . Сначала Емеля использует приобретенный дар в бытовых целях. Езда на печи — один из ярких эпизодов сказки. Среди фольклористов существует мнение, что эта деталь указывает на царскую природу Емели, который до поры до времени остается «тёмной лошадкой», а впоследствии обнаруживает свою героическую, незаурядную сущность.
Действительно, именно слухи о барском способе вождения и жалобы пострадавших заставляют царя обратить внимание на ничтожнейшего из своих подданных. Емелю заманивают во дворец при помощи подарков, и царь предъявляет ему претензию, которая, в сущности, ограничивается устным выговором. Емеля же в это время успевает околдовать царскую дочь, так что, когда он отправляется домой, та начинает тосковать и требует вернуть крестьянского сына. Царь соглашается, но, когда Емеля приезжает вторично, замуровывает его вместе с Марьей-царевной в бочке и бросает в море. Однако волшебный дар и тут выручает героя: заклинание «По щучьему веленью, по моему хотенью» выбрасывает бочку на берег, строит дворец и превращает Емелю в красавца (по просьбе девушки). Царь, увидев новый замок на своей земле, гневается и приезжает посмотреть на наглеца. Он не узнает изменившегося Емелю, и только во время трапезы герой открывает свое лицо и припоминает царю злодейский поступок. Царь пугается, признает силу Емели и то, что он достоин стать его зятем. Как и многие русские сказки, история заканчивается свадьбой.

9). Жар-Птица

Жар-птица — сказочная птица, персонаж русских сказок, обычно является целью поиска героя. Перья жар-птицы обладают способностью светить и своим блеском поражают зрение человека. Жар-Птица огненная птица, её перья блистают серебром и золотом (у Огнивака перья рыжезлатые), крылья как языки пламени, а глаза светятся как кристалл. По размерам она достигает павлина.
Живёт Жар-птица в райском саду Ирии, в золотой клетке. По ночам вылетает из нее и освещает сад собою так ярко, как тысячи зажжёных огней. Поимка жар-птицы сопряжена с большими трудностями и составляет одну из главных задач, которые задает в сказке царь (отец) сыновьям. Добыть жар-птицу удается лишь младшему сыну. Мифологи (Афанасьев) объясняли жар-птицу в виде олицетворения огня, света, солнца. Жар-птица питается золотыми яблоками, дающими молодость, красоту и бессмертие; когда она поет, из её клюва сыплются жемчуга.
Пение жар-птицы исцеляет больных и возвращает зрение слепым. Оставляя в стороне произвольные мифологические объяснения, можно сопоставить жар-птицу со средневековыми, очень популярными и в русской, и в западноевропейской литературе рассказами о птице Феникс, возрождающейся из пепла. Прототипом Жар-птицы является павлин. Молодильные яблоки, в свою очередь, можно сопоставить с плодами гранатового дерева, излюбленного лакомства Фениксов.
Каждый год, осенью, Жар-птица умирает, а весной возрождается. Иногда можно найти выпавшее перо из хвоста Жар-птицы, внесенное в тёмную комнату, оно заменит самое сильное освещение.
Со временем такое перо превращается в золотое. Для ловли Жар-птицы используют золотую клетку с яблоками внутри, как ловушку. Поймать голыми руками её нельзя, так как можно обжечься об её оперение.

Распространённые сюжеты

В сказке «Иван-царевич и серый волк» главный герой выдергивает перо из хвоста Жар-птицы, которая прилетает ночью в сад его отца клевать золотые яблоки. Увидев перо, царь больше ни о чем больше не может думать кроме Жар-птицы, и в результате отправляет всех своих сыновей раздобыть чудо-птицу. Примерно такое же действие оказывает огненное перо на царя из сказки «Жар-птица и Василиса-царевна». И для стрельца, преподнесшего в дар царю перо, этот подарок оборачивается чередой почти невыполнимых заданий. Но, как и в большинстве сказок, положительный герой проходит через все испытания и обретает счастье.
В сказке «Царь-девица» главный герой вызывает Жар-Птицу при помощи трубы бабы-яги. Прилетевшая огненная птица подхватывает Ивана-царевича и уносит его прочь от злой ведьмы. Баба-яга только и успевает, что выдернуть из хвоста Жар-птицы несколько перьев.

10). Илья Муромец

Илья́ Му́ромец (полное былинное имя — Илья Муромец сын Иванович) — один из главных героев русского былинного эпоса, богатырь, воплощающий народный идеал героя-воина, народного заступника. Фигурирует в киевском цикле былин: «Илья Муромец и Соловей-разбойник», «Илья Муромец и Идолище Поганое», «Ссора Ильи Муромца с князем Владимиром».
В судьбе героев мирового эпоса немалую роль играет чудо — причем в самые важные моменты их жизни: это чудесное рождение (женщина съедает плод, кусочек рыбы, выпивает некую воду и т. д.), невиданно быстрый рост, приобретение силы, неуязвимости, бессмертия, предуказанная смерть… Великие эпические герои отмечены знаком чуда. Трижды отмечен им и Илья Муромец.
Илья не занимает при дворе князя никакой должности. Он как бы сам по себе. Он независим, редко живет в Киеве, но всякий раз оказывается на месте, когда Киеву грозит опасность. Складывается устойчивый образ первого (по значению) русского богатыря, атамана богатырской дружины, величественного старца.
Самый главный подвиг Ильи — это разгром татарского нашествия. Само нашествие описывается как грандиозное и ужасное.
Распространённые сюжеты:
Согласно былинам, богатырь Илья Муромец до 33 лет «не владел» руками и ногами, а затем получил чудесное исцеление от старцев (или калик перехожих). Они, придя в дом к Илье, когда никого кроме него не было, просят его встать и принести им пить. Илья на это ответил: «Не имею я да ведь ни рук, ни ног, сижу тридцать лет на седалище». Они повторно просят Илью встать и принести им воды. После этого Илья встаёт, идёт к водоносу и приносит воду. Старцы же велят Илье выпить воду. Илья после второго питья ощущает в себе непомерную силу, и ему дают выпить третий раз, чтобы уменьшить силу. После старцы говорят Илье, что он должен идти на службу к князю Владимиру. При этом они упоминают, что по дороге в Киев есть неподъёмный камень с надписью, который Илья тоже должен «навестить». После Илья прощается со своими родителями, братьями и родными и отправляется «к стольному городу ко Киеву» и приходит сперва «к тому камени неподвижному». На камне был написан призыв к Илье сдвинуть камень с места неподвижного. Там он найдёт коня богатырского, оружие и доспехи. Илья отодвинул камень и нашёл там всё, что было написано. Коню он сказал: «Ай же ты конь богатырской! Служи-ко ты верою-правдою мне». После этого Илья скачет к князю Владимиру.
В былине «Святогор и Илья Муромец» рассказывается, как Илья Муромец учился у Святогора; и умирая, тот дунул в него духом богатырским, отчего силы в Илье прибавилось, и отдал свой меч-кладенец.
Продолжение следует