Основной художественный прием в рассказах шолохова

МБОУ ДОД Дворец творчества детей и молодёжи города Ростова-на-Дону

Донская академия наук юных исследователей им. Ю.А. Жданова

«Жизнь и творчество М.А. Шолохова»

Исследовательская работа

Тема:    

«Средства художественной выразительности и язык Михаила Александровича Шолохова»

                                                                             Подготовила:

                                                                                          Радченко Алина Игоревна

                                                                                          Учащаяся 10 класса

                                                                                          МБОУ СОШ №4 с УИОП

                                                                                          г. Батайска, Ростовской обл.

                                                                                          ул. Белорусская, 86, 346880

                                                                                          пер. Хабаровский, 4, 346880

                                                                                          8-951-507-35-28

                                                                                          Руководитель:

                                                                                          Зубова Галина Викторовна                                

                                                                                           Учитель русского языка и литературы

                                                                                           МБОУ СОШ №4 с УИОП

                                                                                           8-908-513-53-35

                                                                                           Научный руководитель:

                                                                                           Стопченко Николай Иванович

                                                                                           Доктор культурологии

                                                                                           Профессор ЮФУ

Батайск

2014 г

Содержание

1. Введение………………………………………………………………………
2. Средства художественной выразительности в произведениях Михаила Александровича Шолохова………………………………………………….

1. Научные работы шолоховедов по данной теме……………………………………..
2. Лексика художественного творчества писателя (разговорно-просторечная и донская диалектная)…………………………………………………………………………
3. Двойная роль детали  восприятия мира персонажами Михаила Александровича Шолохова…………………………………………………..

а)   зрительные ощущения и впечатления;

б) мастерство М.А. Шолохова в создании психологических портретов        персонажей.

1. Анималистическая и флористическая лексика……………………………..
2. Разнообразие и богатство литературных тропов в художественном творчестве М.А. Шолохова…………………………………………………..

а) метафора;

б) метонимия;

в) эпитет;

г) фразеология.

1. Мудрость народных пословиц и поговорок мастерски используемых Шолоховым в своих произведениях…………………………………………
2. Экспрессивный синтаксис М.А. Шолохова…………………………………
3. Многочисленные сравнительные конструкции разного объема и структуры – один из признаков шолоховского стиля……………………….
4. Ситуативно-неполные предложения – одна из деталей на синтаксическом уровне………………………………………………………………………….
5.  Православная и обрядовая лексика в творчестве М.А. Шолохова……….
6.  Роль авторских ремарок……………………………………………………..

1. Заключение. Выводы………………………………………………………….

Литература…………………………………………………………………….

Электронное приложение к работе

Введение

Актуальность данной исследовательской работы заключается в том, что язык шолоховских героев живет в наши дни. Жители западного микрорайона Батайска многие слова и выражения употребляют в своей речи и сейчас. Это доказывает, что язык Шолохова жив.

Цель: исследовать средства художественной выразительности в произведениях М.А. Шолохова; проследить своеобразие языка шолоховских героев.

Объект исследования: творчество М. А. Шолохова.

Предмет исследования: произведения М.А. Шолохова («Поднятая целина», «Тихий Дон», «Донские рассказы»).

Методы исследования: анализ и синтез произведений М. А. Шолохова, изучение литературоведческой и справочной литературы, энциклопедий и интернет ресурсов.

Гипотеза: Язык Шолохова богат разнообразными средствами художественной изобразительности, что делает его более доступным, понятным и близким простому читателю.

Научные работы шолоховедов по данной теме

В течение последних десятилетий многих литературоведов притягивает тема изучения языка героев произведений Михаила Александровича Шолохова. Читая «Донские рассказы», «Тихий Дон», «Поднятую целину», не можешь не обратить внимание на речь казаков, которая понятна не только жителям донского края, но и любому человеку. Почему так происходит? Именно эту тему я и пытаюсь раскрыть в своей исследовательской работе.

Изучая многочисленные научные работы, посвященные языку и индивидуальному стилю М.А. Шолохова, хочется отметить, что заслуживают особого внимания работы З.И. Бутрим, А.В. Ваганова, Е.И. Дибровой, Г.С. Ермолаева, И.А. Кривенковой, М.Ю. Мухина, С.Г. Семеновой, Т.Л. Павленко, Л.Г. Якименко и многих других. С особым интересно ознакомиться с работой коллектива московских ученых, которые под руководством Е.И. Дибровой создали словарь языка М.А. Шолохова. Анализ шолоховских произведений и учет исследований отечественных филологов позволили выявить характерные для писателя особенности использования различных средств художественной изобразительности, а также лексико-фразеологических, морфологических и синтаксических уровней и определить основные стилистические приемы, к которым он обращается в своем творчестве.

Лексика художественного творчества писателя

(разговорно-просторечная и донская диалектная)

Исследуя произведения М.А. Шолохова, нельзя не отметить, что лексика художественного творчества писателя охватывает разнообразные пласты слов общенародного и ограниченного употребления, основу которого составляет литературная лексика. Писатель часто использует нелитературную (разговорно-просторечную и донскую диалектную) лексику, которая занимает приблизительно 10% всего объема словоупотреблений в произведениях о жизни казачества и в меньшей мере проявляет себя в произведениях о Великой Отечественной войне. Глубокий анализ лексического состава шолоховских произведений подтверждает его значительную общность в разные периоды творчества и в то же время обнаруживает эволюцию, а также зависимость выбора лексических средств и использования их в речи повествователя и персонажей.

Читая ранние произведения М.А. Шолохова, можно отметить гораздо меньшее разграничение авторской и персонажной зон. Писатель обращается к разговорно-просторечной и диалектной лексике в создании повествования и описания изображаемых ситуаций. В более поздних произведениях за пределами прямой речи лексика ограниченного употребления используется тогда, когда автору необходимо обозначить этноспецифичные реалии, а именно: наименования типов населенных пунктов («хутор Дубровинский» рассказ Обида стр. 134.), особенностей казачьего жилья (курень, хата, городьба, катух), предметов быта, носильных вещей (шалька, завеска, шлычка, шалевый платок, шаровары, мундир, чекмень), казачьего снаряжения или создать двуголосие: избегая прямого введения реплик персонажей, тем не менее показать восприятие ситуаций их глазами, развернуть перед читателями казачью картину мира.

Двойная роль детали  восприятия мира персонажами

Михаила Александровича Шолохова

Анализируя произведения М.А. Шолохова, нельзя не отметить пристальное внимание к детали, которая несет в его творчестве двойную нагрузку.

Во-первых, видим, что для писателя важны детали восприятия мира персонажами. Отсюда внимание к зрительным ощущениям и впечатлениям, передаваемым с помощью слов с семами «цвет» и «свет», к восприятию запахов, к синестезии – переплетению ощущений и впечатлений, получаемых с помощью разных органов чувств. Наряду с этим колоризмы имеют мощный потенциал воплощения символьной семантики. Черный цвет амбивалентен («На ухабах и кочках рвались голоса, затянувшие песню» Тихий Дон, 1, XXI.; «Второй держал на плече какой-то сверток, длинный и бесформенный, завернутый в черную лохматую бурку» Поднятая целина, 2.I): по отношению к оценке природного начала он выступает как выразитель положительной оценочности, это цвет плодородной земли и природной силы характера персонажа, его сопринадлежности к созидательному труду; по отношению к миру человеческих страстей и тому, как поступают люди по отношению друг к другу, игнорируя гармонию мира, черный цвет – воплощение трагичности человеческой судьбы, жестокости и смерти; голубой («Тонкий многоцветный аромат устойчиво держится над садами до голубых потемок, до поры, пока не просунется сквозь голызины ветвей крытый прозеленью рог месяца, пока не кинут на снег жирующие зайцы опушенных крапин следов…» Поднятая целина, 1, I) у М.А. Шолохова – цвет мечты, недостижимости счастья, чистоты души; красный – цвет агрессии, тревоги и страдания. Образы света в творчестве зрелого М.А. Шолохова – средство выражения авторского отношения к изображаемой им жизни: «Тихий Дон» насыщен игрой природного света и создает впечатление богатства мира. В «Поднятой целине» свет чаще тусклый, чем яркий, чаще искусственный, чем естественный, что позволяет писателю метафорически представить отделенность людей от природы, разрушенность гармонии бытия, «тусклость» новой реальности.

Во-вторых, видим, что М.А. Шолохов выступает как мастер создания психологических портретов персонажей, наблюдающий за тонкостями эмоционально-волевых реакций героев, за проявлением черт и характеров, отражающихся в отдельных поступках и мотивирующих их поведение.   А отсюда и обилие слов, отсылающих к разнообразным эмоциям и их внешним проявлениям. Хочется отметить, что наиболее часто М.А. Шолохов обращает внимание на две контрастирующие эмоциональные реакции: радость и злость / злобу. Другие эмоциональные и эмоционально-интеллектуальные реакции в порядке убывания суммарного количества их упоминаний в шолоховских произведениях располагаются следующим образом: различные частные проявления подавленного состояния, страх, жалость и сожаление, обида и раздражение, досада, удивление и изумление, тревога, волнение, смущение, равнодушие и безразличие. Но сосредоточенность автора на каждой отдельной эмоции или эмоционально-рациональной реакции в разных текстах не совпадает. Она зависит от идейно-тематической направленность произведения. Так в «Тихом Доне» по частности упоминания на лексическом уровне после радости и злости стоит эмоция страха. Особое внимание автора к ее изображению обусловлено задачей демонстрации последствий социальных потрясений, описания страданий, которым подвергался каждый обыкновенный человек при насильственном разрушении привычного уклада его жизни и подавлении его собственной воли, при постоянной угрозе потерять своих близких и лишиться жизни. В романе «Поднятая целина» страх отодвигается на седьмую позицию. С отображением данной эмоции в романе связны две мысли: 1) на примере персонажей антитезы «Островнов-Половцев» Шолохов показывает: страх – чувство, которое свойственно обыкновенному человеку, в отличие от этого борец за идею умеет управлять своими страхами; 2) образ Щукаря служит писателю наглядной иллюстрацией тезиса: человек, позволяющий страху овладеть собой, утрачивает чувство реальности, что делает его смешным и жалким в глазах окружающих. В произведениях военной темы изображаемые эмоции страха по количеству употребления маркирующих его лексем располагается на шестой позиции. М.А. Шолохов – реалист утверждает: на войне не может не быть страшно, но страх побеждается осознанием необходимости сберечь и защитить общечеловеческие моральные ценности.

Анималистическая и флористическая лексика

В своих романах о жизни донских казаков М.А. Шолохов стремится подчеркнуть ограниченность их существования с окружающим их миром природы и их вписанность в этот мир. Поэтому он часто использует анималистическую («Что-то звероватое в выражении лица, вислый коршунячий нос Григория Мелехова, медвежковатую спину казака-баклановца, клешнятые руки Христони») и флористическую лексику («Ночью в саду пахнет земляной сыростью, крапивным цветом и дурманным запахом собачьей бесилы»), отсылающую читателя к разнообразию животного и растительного мира Подонья. М.А. Шолохов мастерски использует анимализмы для обрисовки образов героев: их внешности, настроения, поведения. На мой взгляд, особенно значимы в этом плане образы лошадей, быка, волка и разнообразных птиц. Свойственным для М.А. Шолохова приемом выступает обращение к дистантной мотивации характерной внешней приметы или образа поведения персонажа предшествующим описанием соответствующего животного или птицы. Необыкновенную активность в творчестве М.А. Шолохова проявляют орнитонимы – названия птиц, которые как и иные анимализмы, часто используются писателем для создания местного колорита, маркировки ситуации, очень часто – для демонстрации контраста между могуществом и спокойствием вечной природы и несовершенством человеческого жизнеустройства. Безусловно, именно орнитонимы выполняют символьную функцию, несут в себе фольклорное начало, являются маркером наличия или угасания этнических традиций. Именно это начало и проявляется в «Тихом Доне», под влиянием социального фактора почти стирается в «Поднятой целине» и совершенно отсутствует в произведениях о Великой Отечественной войне.

Разнообразие и богатство литературных тропов в художественном творчестве М.А. Шолохова

Использование огромного многообразия единиц лексического уровня становится условием богатства литературных тропов в художественном творчестве М.А. Шолохова. Бесспорно, очень разнообразны метафорические словоупотребления, опирающиеся на зрительные, обонятельные, вкусовые ассоциации или их сложные переплетения, которые создают синестетические образы. Кстати сказать, активно используется и глагольная метафора, индивидуальность которой обеспечивается соединением признаков одушевленных и неодушевленных объектов либо природных реалий и предметов, создаваемых руками человека. По мнению многих литературоведов, излюбленным приемом метафоризации у М.А. Шолохова является обращение к генитивной метафоре, зачастую осложняемой за счет включения в ее состав эпитета. Возможно поэтому шолоховские олицетворения как разновидность метафор отличает развернутость и распространенность.

Удивительно и то, что специфика метонимизации в шолоховском творчестве обеспечивается обращением к грамматической метонимии, то есть перемещению определения к слову, смежному с логически определяемым.  Сравнивая, отмечаем, что М.А. Шолохов употребляет выражение: иссиня-черный блеск глаз вместо блеск иссиня-черных глаз; глянцевито-черный узел волос вместо узел глянцевито-черных волос и т.п. При этом определяемое слово не всегда открыто называется в тексте, например: стояла неловкая тишина вместо тишина стояла.

Обращение к эпитету в раннем творчестве несомненно, в раннем творчестве писателя отличает стремление к его формальному выдвижению на фоне остальных компонентов высказывания за счет обращения к эпитету. Так М.А. Шолохов часто прибегает и к инверсии.  Например: «Только и добра у Алешки – зипун отцовский да материны валенки приношенные»; «Сады обневестились, зацвели цветом молочно-розовым, пьяным». С помощью инверсии М.А. Шолохову удается сблизить авторское повествование с речью персонажей. В зрелом творчестве Михаил Шолохов обращается к такому построению конструкций с эпитетами только в произведениях, где повествование ведется от лица рассказчика. Таким образом, эпитет притягивает к себе внимание за счет особенностей семантики, проявляющейся через необычную сочетаемость определения с определяемым словом, например: густой, мазутный голос, негнущийся взгляд, лобастые, насупленные горы и другие. А также за счет принадлежности к кругу слов ограниченного употребления: клешнятый, мослаковатый, бычачий, поблудный. Особое звучание достигается за счет морфемной или словообразовательной структуры, поэтому часто встречаются эпитеты с оценочными суффиксами: злобноватый, нежнейший; многообразны сложные эпитеты с неоднородной семантической структуры: белоноздрый конь, жутко-мучительная складка губ, лицо медово-бледно, зверино-сторожкий взгляд и другие. Изучая творчество М.А. Шолохова, мы понимаем, что эпитеты служат целям детализации, акцентирования внимания читателя на важном признаке объекта высказывания и сосредоточения на ценностной сфере    сознания    автора   и   его    персонажей.   Одним   словом,   эпитет   у  

М.А. Шолохова выступает не только в конкретно-изобразительной функции, но, по-моему, играет эмоционально-оценочную роль.

У М.А. Шолохова эпитеты часто допускают неоднозначность интерпретации. Чаще встречаются сложные слова, при создании которых были использованы относительные прилагательные, например: сумеречно-зеленоватое небо, рафинадно-синяя подковка зубов.

Изучая критическую литературу, я узнала, что произведения Шолохова насыщены разнообразными устойчивыми оборотами, включая фразеологию – составные языковые знаки, обладающие экспрессивным потенциалом, а также составные бытовые термины – устойчивые и воспроизводимые  словосочетания, бытующие в донских говорах и выполняющие номинативную функцию; пословицы и поговорки – устойчивые фразы анонимного характера, обладающие потенциальной дидактичность;  крылатые фразы – имеющие хождения в речи высказывания, использованные в определенных ситуациях.

Фразеология в творчестве М.А. Шолохова в большинстве случаев имеет разговорную, реже – просторечную окраску, хотя встречаются и книжная лексика. Преобладающая часть фразеологизмов включена автором в монологи и диалоги персонажей и служит целям стилизации речи, а также этнокультурной характеристики персонажей. При этом частота появления фразеологизмов в «Поднятой целине» выше в связи с тем, что диалоговое пространство этого романа обширнее, чем в «Тихом Доне». В целом в раннем творчестве и трех первых томах «Тихого Дона», т.е. в текстах, создававшихся в 20-е годы, как отмечают известные литературоведы, гораздо больше диалектных выражений, чем в текстах, написанных начиная с 30-х годов. Заметный пласт фразеологизмов выполняет этноориентирующую функцию. Это донские диалектные фразеологизмы: куга зеленая — «молодой, неопытный человек», хисту не хватит — «не хватит соображения, способностей», взять за хиршу — «силой заставить, принудить к чему либо»; составные бытовые термины, называющие реалии казачьей жизни: солнце в дуб — «положение солнца на небе в полдень», войсковая земля — «земля, находившаяся во владении казачьего войска, портошное молоко — «отжатое кислое молоко; трудовые операции, привычные для казачьего хозяйствования, в том числе и наименование, используемое в переносном значении (перекрут сделать «расправиться» от перекрут сделать «выхолостить, о животном»), или составные языковые знаки этикетного характера (обращение к уважаемым старым казакам господа старики, устойчивые формулы приветствия здорово дневали / ночевали, животного видеть и т.п.), отражающие традиционную манеру общения донских казаков. Но, как отмечают многие ученые, постепенно М.А. Шолохов начинает отдавать предпочтение общенародным единицам как более привычным для читательского восприятия. Кроме того, в произведениях военной темы, не отмечающихся с точки зрения этнической и диалектной принадлежности персонажей, этноокрашенная фразеология не используется как неуместная в их речи.

В речи персонажей часты фразеологизмы, позволяющие повысить экспрессивность оценки предмета речи, придающие репликам разговорную или просторечную окраску.

Мудрость народных пословиц и поговорок мастерски используемых Шолоховым в своих произведениях

В творчестве наряду с фразеологией насчитывается около 400 изречений, устойчивый и воспроизводимый характер которых подтверждается фиксацией их в словарях и сборниках пословиц и поговорок. М.А. Шолохов мастерски использует пословицы и поговорки, которые разнообразны по характеру бытования. Здесь появляется множество общенародных устойчивых фраз и составных языковых знаков диалектного происхождения (Именья – одни каменья; Верь ковадлу, руке и молоту, да не верь своему уму-разуму смолоду). М.А. Шолохов использует их как в привычном, легко узнаваемом виде (Баба с возу – кобыле легче; Москва слезам не верит; Пуганая ворона куста боится и др.), так и в трансформированном (В чужом гаманце трудно деньгу считать, или сравним: Считай деньги в своем кармане; Худые шаровары хучь наизнанку выверни – все одно те же дыры, или сравним: Те же портки да наперед узлы).

Читая произведения М.А. Шолохова, понимаем, что пословицы и поговорки выступают в его произведениях как отражение народной мудрости, системы ценностей, помогая выразить мнение писателя о роли и месте человека в жизни, о выборе жизненного пути, о его судьбе, о взаимоотношениях с другими людьми, о сопоставлении своего и чужого, а также о противопоставлении своих чужим. Большая часть пословиц и поговорок вложена в уста персонажей, отражая их социальное положение, этническую, психологическую и собственно речевую характеристику, их стремление оценить события и ситуацию. Кроме того, введение в текст произведения устойчивых фраз создает колорит разговорной казачьей речи. Появляясь в речи повествователя, такая лексика играет роль комментария к ситуации, отсылки к народному авторитету. В ней отражаются основные ценностные приоритеты самого Михаила Александровича Шолохова.

Экспрессивный синтаксис М.А. Шолохова

Хочется отметить, что своеобразие авторского почерка создает не только система языковых знаков и создаваемых на их основе тропов, но и экспрессивный синтаксис М.А. Шолохова. Ядерными экспрессивными элементами синтаксического уровня у М.А. Шолохова выступают конструкции с однородными сочинительными рядами, в первую очередь – с рядами однородных сказуемых, которые позволяют детализировать описания природы, бытовых зарисовок, уточнить важные характеристики героев, пронаблюдать нюансы их психологического состояния. Благодаря таким конструкциям создается своеобразная ритмика шолоховских текстов, а также достигается динамизм повествования. В рамках таких конструкций дополнительную экспрессию создает обращение М.А. Шолохова к синтаксическим фигурам повтора, стилистически мотивированного отказа от союзов для связи однородных частей высказывания, а также попарной связи соединительными союзами однородных членов предложения для достижения переплетенности разноаспектных характеристик объекта и для корректировки представлений читателя о его сложной сущности.

Многочисленные сравнительные конструкции разного объема и структуры – один из признаков шолоховского стиля

Одним из признаков шолоховского стиля являются многочисленные сравнительные конструкции разного объема и структуры. Так писатель в своих произведениях активно использует конструкции со сравнительными союзами и частицами.  И если в творчестве 20-х – начала 30-х годов в речи повествователя, как и в речи персонажей, используются не только стилистически нейтральные союзы (как, словно, будто), но и стилистически маркированные (ровно, чисто), то в дальнейшем М.А. Шолохов не употребляет разговорных и просторечных союзов за рамками прямой речи. Наряду с названными конструкциями Михаил Александрович использует и самые лаконичные, выражаемые предложно-падежными формами существительных или наречиями в форме сравнительной степени, и описательные развернутые сравнения, реализуемые в пространстве сложноподчиненного предложения, а иногда и сложного синтаксического целого. Индивидуальность шолоховских сравнений заключается и в их лексико-семантическом наполнении: они преобладают конкретизирующие сравнения, уподобляющие объект сравнения человеку, животному, элементу природы или предмету, созданному человеком. Сравнения же у М.А. Шолохова появляются гораздо реже. По степени повторяемости индивидуальных сравнений у М.А. Шолохова делятся на два типа: появляющиеся только в одном тексте и сквозные, преходящие из одного произведения в другое. Промежуточное положения между этими двумя типами составляют сравнения с лексически единым обозначением многопризнакового объекта, который конкретизируется в зависимости от выбора признака сравнения например, у М.А. Шолохова человек неоднократно сравнивается с волком, но сами сравнения не тождественны: «Ходит Игнат по двору, будто волк на привязи», «Рывком кинул ее Григорий на руки – так кидает волк к себе хребтину зарезанную овцу» и другие такие дробящиеся объекты сравнения, как правило, отсылают к реалиям жизни казачества, оказываются этноокрашенными. Параллельно М.А. Шолохов использует и сравнения, которые в своей образной основе опираются на объекты, отделенные во времени и пространстве от описываемых в тексте.

Ситуативно-неполные предложения – одна из деталей на синтаксическом уровне

Чтобы акцентировать детали на синтаксическом уровне М.А. Шолохов мастерски использует ситуативно-неполные предложения с отсутствующим подлежащим – в начале абзаца, парцеллированных конструкций – в середине абзаца, включение в повествование номинативных предложений. Оперирование данными конструкциями позволяет усилить динамизм повествования.

Проводя исследование, хочу отметить, что своеобразие шолоховского экспрессивного синтаксиса проявляется и в оформлении диалогов: включении в них эллиптических предложений, синтаксических повторов, восклицательных и побудительных предложений. Особенно ярко это проявляется в построении вопросительных предложений, которые привлекают внимание собеседника к мнению говорящего. Многообразные вопросительные конструкции в прямой речи, с одной стороны, отражают особенности этноориентированного поведения, а с другой – помогают подчеркнуть социальную принадлежность собеседников в произведениях донского писателя.

Православная и обрядовая лексика в творчестве М.А. Шолохова

В своих произведениях Михаил Александрович мастерски использует православную лексику – слова и фразеологизмы, называющие предметы, явления, события, свойственные казакам, исповедующим православие: Полынь. По старинному обычаю ветку полыни казаки хранили в ладанке на груди в дальних походах и во время войны; ее вкладывали вместе с погребальной свечой в руки умершего. Казак считался непогребенным, пока на его могилу не положат веточку полыни и не разбросают горсть родной земли; Часовня – маленький могильный памятник с иконкой или без нее, обычно у дороги, где погиб или умер человек. Например, «Вскоре приехал с ближнего хутора какой-то старик, вырыл в головах могилы ямку, поставил на свежеоструганном дубовом устое часовню. Под треугольным навесом ее в темноте теплился скорбный лик божьей матери» (Тихий Дон, 5, XXXI). Интересно проследить и обрядовую лексику — слова и фразеологизмы, обозначающие обычаи, нравы, явления, принадлежащие казачьим бытовым, воинским и религиозным традициям. Поезжанье — свадебный поезд гостей со стороны жениха, отправляющийся на лошадях за невестой. Например, «Петро сидел рядом с Григорием. Против них малаха кружевной утиркой Дарья. На ухабах и кочках рвались голоса, затянувшие песню. Красные околыши казачьих фуражек, синие и черные мундиры и куртки, рукава в белых перевязах, рассыпанная радуга бабьих шалевых платков, цветные юбки. Кисейные шлейфы пыли за каждой бричкой» Тихий Дон, 1. XXI.  По старому обычаю – принятое в казачьей среде оповещение о возвращении казака с воинской службы. «Седлал коня и слышал, как стреляли казаки, разъезжаясь из станицы, по старому обычаю оповещая хутора о возвращении служивых» Тихий Дон, 6, XII.

Роль авторских ремарок

Особо отличаются у М.А. Шолохова и авторские ремарки, вводящие прямую речь.  Писатель наряду с глаголами говорения использует широкий круг глаголов эмоциональной или интеллектуальной реакции, слов и фразеологизмов моторной семантики. Важную роль информации, содержащейся в ремарке, М.А. Шолохов подчеркивает особой структурой самой ремарки – выстраиванием самостоятельного предложения с предшествованием подлежащего сказуемому или выделением ремарки в самостоятельное предложение, отделяемое от прямой речи точкой.  

Заключение. Выводы

Изучая язык М.А. Шолохова, понимаем, что он отличается величайшим разнообразием средств художественной изобразительности, которые делают произведения Михаила Александровича Шолохова необыкновенно яркими, живописными. Язык М.А. Шолохова живет и сейчас, так как в речи своих земляков часто слышу особо запоминающиеся реплики шолоховских персонажей. Это меня сподвигло на более глубокое изучение живучести шолоховского языка. Проведя соцопрос, я получила удивительные результаты. Оказывается, все участники соцопроса знакомы с произведениями М.А. Шолохова. Люди старшего поколения даже цитируют отдельные фразы полюбившихся шолоховских героев. Большая часть жителей помнят вызывающие смех реплики деда Щукаря и употребляют их в своей речи. Многие используют просторечные и диалектные слова, не подозревая, что они включены в шолоховский словарь. Все это служит ярким подтверждением того, что язык М.А. Шолохова живет в нашем народе, бережно хранится жителями донского края.

Выводы:

• Язык Шолохова отличается величайшим разнообразием средств художественной изобразительности, что делает его произведения необыкновенно яркими и живописными.
• Язык М.А. Шолохова понятен жителям   не только донского края, но и всем людям, проживающим на территории Российской Федерации.
• Язык М.А. Шолохова живет и бережно хранится моими земляками.

Литература

1. Шолохов М.А. «Донские рассказы», М.: Правда, 1980, т. 7.
2. Диброва Е.И «Словарь языка Михаила Шолохова» / Моск. гос. Открытый пед. Ун-т им. М.А. Шолохова,  – М.: Азбуковник, 2005.
3. Дворяшин Ю.А. «Шолоховская энциклопедия» / М.: Издательский Дом «Синергия», 2012.
4. Богданова А.Ф. «Приемы использования фразеологических единиц в романе М. Шолохова «Поднятая целина» // Функционирование фразеологических единиц в художественном и публицистическом тексте.  – Челябинск, 1984.
5. Фомушкин А.А. «Язык эмоций персонажей М.А. Шолохова и Ф.Д. Крюкова : к пробл. авторства романа «Тихий Дон» // Рус. лит.  – 1996.
6. Четверикова Т.Д. «Эпитет. От античности до наших дней» // Молодые голоса : сб. науч. тр. / Моск. Гос. Открытый пед. ун-т им. М.А. Шолохова. – М., 2006. – Вып. 14.
7. Феоктистова А.Б. «Текстообразующие функции  идиом в романе М.А. Шолохова «Тихий Дон» // Активные процессы в современном русском языке. – Ростов н /Д., 2006.
8. Ковалева С.А. «Фразеология в «Словаре языка Михаила Шолохова» // Активные процессы в современном русском языке. – Ростов н/Д.,  2006.
9. Бутрим З.И. «Шолохов как лексикограф: особенности авторского толкования диалектных слов // Слово. Словарь. Словесность: социокультурные координаты : материалы науч. конф. 15-17 ноября 2005 г. – СПб., 2006.
10.  Чисникова В.В. «Базовая метафорика как составляющая идиостиля М.А. Шолохова (на примере романа «Тихий Дон») // Известия Волгоградского гос. пед. ун-та. Сер.: Филологические науки. – Волгоград, 2007.
11.  Кудлай Ю.В. «Речевой портрет деда Щукаря как приемника русской смеховой культуры: по роману М.А. Шолохова «Поднятая целина» // Вест. Моск. . гос.  гуманитарного  ун-та им. М.А. Шолохова. Сер.: Филологические науки. – 2008.
12.  Давыдов О.А. «Языковая картина мира донских казаков (по произведениям М.А. Шолохова) // Филология в парадигме гуманитарных наук: традиции и современность : матер. Науч.-теор. конф. – Караганда, 2008.

Лирический мотив звучит в заключительной части рассказа, когда автор смотрит вслед Андрею Соколову и Ванюшке и пытается разобраться в своих чувствах. В его душе сложно переплелись: глубокое потрясение от услышанного, симпатия к отцу и мальчику, уважение к солдату, удивление перед его мужеством, сочувствие главному герою в его великом, непоправимом горе, страх за будущее ребёнка, стремление запечатлеть в памяти встречу с замечательным русским человеком, надежда на то, что Андрей Соколов, вопреки всему, «выдюжит» и сможет вырастить сына.

Две трети текста занимает рассказ главного героя о своей жизни. Исповедальная форма позволяет Шолохову достичь максимального правдоподобия и добиться сильного эмоционального эффекта. Как в целом рассказе, так и в монологе Андрея Соколова есть эпические части, лирические отступления и драматические диалоги.

Автор, описывая обстоятельства встречи с незнакомым шофёром, недаром отмечает, что переправа через разлившуюся речку занимает час. Незнакомец с мальчиком вышли на берег спустя несколько минут после отплытия лодки (лодочник должен был перевезти с противоположного берега товарища автора). Андрей Соколов заканчивает исповедь как раз тогда, когда послышались удары вёсел по воде. То есть рассказ продолжается всего два часа, по объёму текста можно предположить, что он передан автором почти слово в слово, без каких-либо изъятий. Вот так за два часа можно переправиться через разлившуюся речку или рассказать человеческую жизнь. И какую удивительную жизнь!

Сжатость во времени и одновременно смещение реальной временной протяжённости событий придают взволнованность и естественность рассказу Андрея Соколова. Например, в две страницы текста умещается описание жизни героя до войны (сорок один год), и столько же страниц занимает одна сцена — прощание с женой на вокзале, которая реально длилась двадцать-тридцать минут. Годы плена описываются вскользь, а эпизод у Мюллера — подробно: фиксируются не только слова, но и движения, взгляды, мысли участников этой сцены. Таковы особенности человеческой памяти — отбирать и запоминать то, что кажется человеку наиболее важным. Шолохов из истории Андрея Соколова очень продуманно выбирает несколько эпизодов, которые проясняют разные черты характера героя: прощание с женой (непоказная, но сильная любовь), первая встреча с фашистами (человеческое достоинство), убийство предателя Крыжнёва (чувство справедливости), сцена у Мюллера (мужество), второй побег из плена (смекалка), смерть сына и объяснение с Ванюшкой (любовь к детям).

Рассказ от первого лица позволяет охарактеризовать героя через манеру говорить, через выбор слов. Андрей Соколов довольно часто употребляет просторечные формы и обороты («поиграйся у воды», «трудящая женщина» и т.д.), что свидетельствует о его недостаточной образованности. Герой и сам не скрывает, что он обыкновенный шофёр. Внешне суровый, сдержанный, он употребляет слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами, когда рассказывает о своём приёмном сынишке (глазёнки, личико, травинка, воробушек).

Итак, чтобы выразить идейное содержание рассказа, Шолохов употребляет такие выразительные приёмы, которые сразу не бросаются в глаза, но незаметно выполняют труднейшую задачу — создать в небольшом художественном тексте убедительный образ настоящего русского человека. Разнообразие этих приёмов вызывает восхищение: композиция «рассказ в рассказе», при которой два рассказчика дополняют друг друга и усиливают драматическое напряжение повествования; антитезы философского характера, углубляющие содержание; противопоставление и взаимное дополнение эпического, драматического и лирического изображения; реальный и одновременно символический пейзаж; форма исповеди; изобразительные возможности художественного времени; речевая характеристика героя. Варьирование этих художественных средств доказывает высокое мастерство писателя. Все приёмы гармонично соединяются в небольшом рассказе и образуют целостное и весьма сильное по эмоциональному воздействию на читателя произведение.



Данная статья посвящена художественному миру М. А. Шолохова, который представляется глубоко выразительным психологизмом, пропитывающим всю художественную систему, моделированию идиостиля автора на основании анализа лексики, часто встречающейся в его произведениях.

Ключевые слова:



идиостиль, лексика, метафора, эпитет, художественная противоположность.

This article is devoted to the artistic world of M. A. Sholokhov, which seems to be a deeply expressive psychologism that permeates the entire artistic system, modeling the author’s idiostyle based on the analysis of vocabulary often found in his works.

Key words:



idiostyle, vocabulary, metaphor, epithet, artistic opposition.

По мнению В. П. Григорьева, рассмотрение идиостиля представляет собой выявление глубокой смысловой и категориальной связи, которая характеризует творческий путь поэта в языке, посредством явного и имплицитного отражения языка [6, с.68].

Также В. П. Григорьев, по аналогии лингвистов В. В. Виноградова и М. М. Бахтина, данную характеристику определяет как «образ автора идиостиля», который соединяет в себе все описание. Такое описание соединяет в себе не только направление «идиолект — идиостиль», с определенной системой переходов, но и включает направление — «текст — идиолект» и «язык — идиолект» [2; 5].

Советская проза свое развитие начинает с эпической мысли, которая своим ориентиром берет представление о «целостной сущности», широком потоке человеческой жизни, о судьбе народа и личности, о единстве.

Свою творческую деятельность М. Шолохов начинает в середине 1920-х годов, благодаря рассказам из цикла «Дон». Его первые произведения уже отличались определенным художественным талантом, который выразил тенденции того времени.

Донские рассказы стоит расценивать как немного иной подход к рассмотрению Гражданской войны. В настоящее время до сих пор проводятся исследования данной специфики.

Исследователи данного вопроса определяют сюжетную структуру историй. Они говорят об изолированности целостной художественной системы, уделяя большое внимание непримиримости, жестокости и ожесточенной борьбе, в которых гуманизм был отодвинут на второй план.

Драматическая ситуация — местная кровь и социальная неприязнь — легко раскрывалась в сюжете и, казалось, исчерпывала художественное содержание шолоховских рассказов разного качества.

Следует обратить внимание на рассказ «Жеребенок», который в своем содержание отражает резкую контрастность происходящего: разрыв шрапнели, несущей смерть, и рождение жеребенка; «плачущее кряхтение раненого пулеметчика» и пение петуха [3].

Весь рассказ — это художественная противоположность человечности и бесчеловечности. Например, падение Трофима в воду для спасения жеребенка сопровождается криком офицера «Прекратить стрелять!», когда же жеребенок спасен и все вроде позади, раздается выстрел, который поражает Трофима в спину [3, с. 123].

Тем не менее, столь схематичное и прямолинейное повествование М. Шолохова приобретает определенный психологизм. Это проявляется как интерес к тенденциям духовного развития личности в период революции, способность психологического сдвига замкнутого сознания [8].

В 1926 году М. Шолохов значительно изменил свою позицию в рассказах. Тому пример «Лазоревая степь». Лирическое влияние, эмоциональный подъем, романтизация, которые так были присущи М. Шолохову, уходят на второй план.

Анализируя рассказы донского цикла, рассмотрению подлежали только определенные проявления стиля и особенности художественного творчества, а мысли в целом и общие стилистические закономерности не были изучены.

Стоит сказать, что только в творчестве И. Лежнева проблему повествования пытались считать более целостной, он отмечал «тонкое переплетение стилей авторской речи и персонажей», совершенствуясь в дальнейшем в «Тихом Доне» в «направление многоголосия» [4].

Взаимодействие народного и авторского языка в творчестве М. Шолохов представляется как не ограничение употреблением лексических форм, народным употреблением. То есть происходит усиление интонации и синтаксической структуры народного языка («с тех пор прошло…»; «необходимость отпала» корень в жертвах пожара… пустил более глубокие корни») [8, с. 232]. В результате данного усиления мы можем наблюдать как слово, которое произносит герой произведения, выходит за пределы самого автора, тем самым стирая грань, которая, впоследствии, совсем исчезает [1].

Творчество М. Шолохова характеризует такое качество, как истинная духовная близость писателя к народному мышлению, эпосу, неотделимость его совести от популярного. Другими словами, именно в структуре сказки реализуется позиция писателя, которая является характером эпоса.

Во второй половине 20-х годов формируется иная структура в творчестве писателя. Она выражается в том, что конструкция с авторским голосом, охватывает все и является выше всего. В связи с этим, М. Шолохов все отчуждения от речи выполняет в стилистической однонаправленности, посредством создания повествовательной структуры, без контрастности стилей с поэзией народной речи.

Творчество М. Шолохова в 30-х годах, несмотря на доминирование литературной речи и установление к языку однозначного литературного автора, характеризуется тем же, что и в ранней прозе. Но и здесь М. Шолохов проявит индивидуальность. Он будет использовать фольклорный обиход, диалектизм, создаст такую форму повествования, которая приблизит авторский стиль к популярному дискурсу.

Индивидуальность писателя определяется не только определенным стилем повествования, но также и другими характеристиками стиля, которые позволяют проследить формирование художественного сознания М. Шолохова.

В прозе того времени эпитет становится более выразительным: «режущее горе», «прикованные к месту сосны», «в последние часы его очень пульсирующей жизни… мы взяли несколько быстрых, пронзительных, потрескивающих звуков» (Л. Рейснер) [4, с. 54].

Как отмечает Н. Сверчков: «шолоховский эпитет, позволяет определить не только атрибут предмета или явления, но и «причину» этого». Эпитет определяет специфику действия или состояния: «Земля властно тянула», «Небо становится серым», «ветер скупо стелет… листья», «дорога, излучисто скользившая вдоль Дона» [1].

В том случае, если в рассказах прослеживается эпитет-прилагательное, он уходит на второй план по смысловой нагрузке, выполняя лишь дополнительную функцию окраски. Например, М. Шолохов считает, что определения «оранжевое солнце» недостаточно, и переносит смысловой центр на другой эпитет — «негреющее солнце» (аналогично: «с песков лимонных, сыпучих») [1, с.34].

Большое внимание привлекает и качество художественного сознания М. Шолохова, которое представляется как «аналитическое», направленное формировать связи между явлениями.

Метафора М. Шолохова еще не превратилась в сложный метафорический предмет, она еще не превратилась в метафору, основанную на двойной ассимиляции (природа-человек, человек-природа), не превратилась в глубокую диалектическую идентичность, раскрывающую сущность человека. Но мир, представленный М. Шолоховым в его рассказах, предстает перед нами в его подвижности, в развитии.

Метафоризация произведений М. Шолохова используется для описания смены состояния природы, которое проявляется во внутреннем движении и круговороте: солнце, «в медленном походе идущее через степь»; «осень шла в дождях, в мокрости пасмурной» [8, с. 238].

Фон пейзажа у раннего Шолохова практически лишен психологических нюансов, он нейтральный. Эпический параллелизм был обнаружен не сразу в «Тихом Доне», он был охарактеризован в творчестве И. Ермакова, а затем исследован А. Бритиковым, но его отдаленные признаки в рассказах донского цикла оказались совершенно незамеченными [4].

В рассказах М. Шолохова почти нет открытой корреляции между пейзажем и настроением человека, жизненной ситуацией, и при этом формируется связь, «перекличка» между жизнью природы и человеком.

М. Шолохов — художник мощного эпического сюжета в своих романах. В его рассказах происходит лишь первоначальная кристаллизация художественного сознания писателя, рождаются только первые грани его сложного взгляда на жизнь.

В рассказах М. Шолохова и в прозе второй половины 1920-х гг. соотношение объективно-субъективных начал проявилось в ином качестве, выраженность которых в структурных формах прозы оказалась иной. Лироэпические романтизированные формы, лирико-выразительные стили рождают «чистый» эпос и поиск синтетических форм. Лирическая раскованность авторского голоса сменяется более сдержанным письмом, открытое внешнее сочетание эпической и лирической поэзии сменяется более глубоким внутренним слиянием.

Литература:

1. Бабиченко, Д. Писатели и цензоры: Советская литература 1940-х годов под политических контролем ЦК / Д. Бабиченко. — М.: Наука, 2014. — 289 с.
2. Бахтин, М. М. Избранное. В 2-х томах. Том 1. Автор и герой в эстетическом событии. — М., 2020. — 544 с.
3. Бирюков, Ф. Г. Художественные открытия М. Шолохова / Ф. Г. Бирюков. — М.: Современник, 2016. — 178 с.
4. Васильев, В. «Тихий Дон»: История и судьба рукописи / В. Васильев, Ю. Дворяшин // Литературная Россия. — 2015. — № 3. — С. 5–9.
5. Виноградов, В. В. Грамматика русского языка [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://search.rsl.ru/ru/record/01003540162
6. Григорьев, В. П. Грамматика идиостиля: В. Хлебников / В. П. Григорьев [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://search.rsl.ru/ru/record/01006729670
7. Котовчихина, Н. Д. Эпическая проза М. А. Шолохова в русском литературном процессе XX века / Н. Д. Котовчихина. — М.: Альфа, 2014. — С.156–384.
8. Палиевский, П. Шолохов сегодня / П. Палиевский // За строкой учебника № 5. — М.: Молодая гвардия, 2019. — С. 230–238.

Метафора в языке романа М. Шолохова ‘Тихий Дон’

ВВЕДЕНИЕ

Метафора — чаще всего используемый троп для создания образности и выразительности явления. Именно из-за любви прозаиков и, особенно, поэтов, к приему метафоризации, в языке можно наблюдать огромное разнообразие ее видов. Метафора способствует усилению чувственного воздействия писателя через свое произведение на читателя, так как благодаря скрытому сравнению, которое приводится в тексте, можно обозначить отношение к тому или иному явлению.

Объект исследования: метафоры, которые встречаются в романе Михаила Шолохова «Тихий Дон».

Предмет исследования: способы выражения и варианты использования того или иного вида метафор в тексте.

Актуальностьтемы, поднятой в данном исследовании, заключается в том, что благодаря детальному анализу текста можно выявить конкретные особенности метафоричности в романе, и это может способствовать избежанию ошибок при употреблении и написании данных метафор в каком-либо ином, отличном от оригинального, контексте.

Целью этого исследования было выявить особенности метафор в романе М. Шолохова «Тихий Дон» и определить их виды, после чего, посредством этого, вывести общие особенности.

Были поставлены следующие задачи:

выделить и классифицировать метафоры в романе М. Шолохова «Тихий Дон»;

определить особенности употребления метафор М. Шолоховым в данном романе.

Были использованы следующие методы:

наблюдение за языковым материалом;

сопоставление теоретических фактов с языковыми явлениями.

. ПОНЯТИЕ Метафоры. ЕЕ Виды

.1 Метафоры в языке художественной литературы

Русский язык интересен по своей натуре. В нем множество граней, разнообразных направлений, и всех их сразу перечислить невозможно. Изучая нашу родную речь, можно ознакомиться с историей развития человеческой души, ее подъема и падения. Язык говорит о своей истории ярко, красочно, и, прежде всего, это отображается в художественной литературе, так как именно из нее мы узнаем, как говорили, думали, чувствовали люди в другое время, отличное от нашего.

Наши русские произведения украшает множество оборотов. Чаще всего писатели используют именно метафору, так как она более проста по своему виду и дает возможность более красочно передать свою мысль. Ее можно встретить почти везде, в самых разнообразных формах и интерпретациях. Изучение данного тропа поможет в дальнейшем разобраться в том, чем же отличны метафоры отдельного писателя от языковых, а пока хотелось бы обозначить для общего понимания, что же такое «метафора».

«Метафора (от греч. metaphora- переношу) — вид тропа, в котором отдельные слова или выражения сближаются по сходству их значений или по контрасту».

Почти все части речи могут выступать в тексте в роли метафоры: это может быть и глагол, и прилагательное, и существительное, и причастие, и деепричастие и т.п. Ее стилистическая окраска заключена в том, что происходит перенос признаков с одного предмета на другой, создавая тем самым образ чего-то живого, красочного или даже одухотворенного, возвышенного из простого, привычного нашему пониманию.

Перенос по сходству может происходить по признакам:

внешности;

места расположения;

формы предметов;

вкуса, запаха;

выполняемых функций;

вызываемых чувств (отвращение, восхищение, нежность) и т.д.

В создании метафоры участвуют четыре компонента: два отдельных предмета-явления и свойства каждого из них. Свойство одного класса, отобранные для образования метафоры, приписываются предмету-явлению другого класса, тем самым образуя целостное единство. Таким образом, когда человека зовут «крысой» или «лисой», свойства этих существ, — корыстолюбие и хитрость соответственно, — оказываются его общей характеристикой, создается новый образ и порождается новый смысл.

Двойственность — тоже один из признаков метафоры. В ее семантическую структуру включены два компонента — значение как таковое (свойство актуального субъекта метафоры) и образ второстепенного, вспомогательного субъекта, с которого был списан тот или иной признак.

Существует целый ряд закономерностей метафоризации значения слов-признаков:

перенос физического признака какого-либо предмета на человека (острый, тупой, глубокий, жесткий) для обозначения психических свойств;

принцип атропоморфизма и зооморфизма: на природу переносятся действия/признаки животных или человека, после чего предмет становится отвлеченным понятием (глубокая мысль), и обратное — на животных и людей переносятся признаки природы.

Опираясь на это, можно заключить, что процессы метафоризации могут протекать в противоположных направлениях.

Сам же термин «метафора» был введен Аристотелем, и прежде всего он имеет связь с осмыслением искусства как имитации жизни. По сути, Аристотель не отличал метафору от синекдохи, олицетворения, уподобления или гиперболы, ибо во всех случаях имеет место быть перенос смысла с одного понятия/предмета на другой. Со времен великого мыслителя метафора рассматривалась в качестве сокращенного сравнения, иначе говоря — такое сравнение, где отсутствовали предикаты подобия и компаративные союзы (похож на, напоминает; как, как будто, словно и т.д.). Различие между сравнением и метафорой наблюдается по нескольким признакам:

лаконичность: метафора, в отличие от сравнения, сокращает речь, делает ее более эстетичной и элегантной, тогда как сравнение распространяет ее, стараясь придать красочности описанию признака сходства;

выявление вида подобия: в то время как сравнение отдает предпочтение как постоянному, так и приходящему сходству, метафора опирается на постоянное, глубинное сходство.

Если же более подробно рассматривать метафору в качестве вида тропа, то получится следующее определение: метафора — это такой вид тропа, основой которому служит ассоциация по аналогии или сходству. Как и многие другие тропы, метафора является не только приемом поэтического жанра. Она является общеязыковым тропом, который может использоваться как в высокой литературе, так и в простой речи людей.

Случается и так, что некоторые слова или фразы, образованные метафорически и употребляющиеся только в метафоричной форме, вскоре теряют смысл первоначальный и употребляются только в переносном значении, которое принимается теперь как прямое. Чаще всего такого рода метафорическое происхождение вскрывается в словосочетаниях. Однако, если же мы говорим о метафоре как о явлении стилистическом, то не стоит забывать о том, что во фразе или слове должно ощущаться не только переносное, но и прямое значение.

В метафоре чаще всего можно восстановить прием противопоставления, который как бы вырезается из нее. «Что это за люди? Мухи! (а не люди)» (Гоголь). Противопоставление дает нам хотя бы приблизительное понимание того, как автор характеризует предмет своего описания.

Помимо слов-метафор, большое распространение в литературе получили метафорические образы, или же развернутые метафоры. Они могут представлять собой фразу, часть предложения, само предложение или же целый текст — все зависит от того, что хочет сказать автор и как он хочет это сказать.

«Метафора — это греза, сон языка,- говоритД.Дэвидсон. — Толкование снов нуждается в сотрудничестве сновидца и истолкователя, даже если они сошлись в одном лице. Точно так же истолкование метафор несет на себе отпечаток и творца, и интерпретатора».

Если же имеет место быть многозначность, то она обусловлена тем, что в простом контексте слово имеет одно значение, а вот в метафорическом — совершенно другое. В метафоре присутствуют два различных значения — буквальное и образное. Буквальное значение вполне можно представить как нечто, что мы ощущаем, нечто скрытое, то, что воздействует на нас, не проявляясь открыто в контексте, при это неся основную нагрузку в образном значении.

По виду своему, метафора похожа скорее на необычный, не всем понятный язык, однако это не делает ее менее употребительнее в литературе не только русской, но и зарубежной. Метафора — есть единое целое, члены которого взаимозависят в своем значении друг от друга. То, что сравнивалось, вытесняется и замещается тем, с чем сравнивалось.

Метафора может выполнять следующие функции:

.Характеризация -дает кому-либо или чему-либо, положительную или отрицательную характеристику, используя при этом перенос свойств одного предмета на другой; чаще всего в роли метафоры выступает сказуемое («Он — сущий бык» — подразумевается либо свирепый характер человека, либо его нереальные габариты);

. Номинация — номинирование объектов действия, то есть тот, кто совершает, называется по признаку ассоциации с тем, что он совершает; чаще всего в роли метафоры выступает словосочетание типа «подлежащие + дополнение»;

. Информативная функция- передача целостности, панорамностиобраза: подключение огромного количества неосознаваемого к психическому целостному отображению; любая метафора несет в себе эстетически окрашенную информацию;

.Стилеобразование — участие метафоры в создании стиля художественной литературы; степень метафоричности художественного текста зависит от установок автора;

.Текстообразование — как было уже сказано выше, метафора может быть развернутой, и именно это свойство является основой данной функции;

.Жанрообразование — участие метафор в создании атмосферы определенного жанра; к примеру, для загадок, пословиц, од, афористических миниатюр и т.п., метафора является почти обязательной;

. Эмоционально-оценочная функция — это способ метафоры влиять на читателя посредством пробуждения в нем каких-либо эмоций («Тупой мальчишка» — глупый, неотесанный мальчик, к которому относятся пренебрежительно).

Итак, рассмотрев понятие метафоры, ее свойства и функции, можем переходить к изучению ее видов.

.2 Виды метафоры

Основой всех классификаций данного тропа является разделение метафор на следующие категории:

простая (сближение по какому-либо свойству).

например: Лист бумаги; Ножка стула;

развернутая (построенная на разных ассоциациях по сходству разных предметов; используется только в художественном произведении).

например: «Пена накипи в струе судьбы» (А. Фет);

Возникла данная классификация по причине того, что в стилистическом отношении метафоры крайне отличаются от слов, и в своем изучении требуют особого подхода. И, если простые метафоры мы встречаем в человеческой речи чуть ли не каждый день, то о развернутых так не скажешь.

Простая метафора, в свою очередь, включает в себя простые сравнения. Среди них можно выделить три основные группы:

именная — такой тип метафоры выражается именем существительным («Ну ты и гусь!»);

глагольная — выражается глагольными формами («Тихо заплескалась рубка» М. Шолохов);

метафорический эпитет — выражается определением в широком синтаксическом смысле.

Развернутыеметафоры также делятся на группы:

ассоциативная метафора — сложная по глубине смысла, которая зависит от того, как далеки друг от друга ассоциации;

логическая дефектная метафора — такая метафора, где отсутствует логика в сочетании слов;

ломаная метафора — оборванная, неполная метафора;

стилистически дефектная метафора- неуместная в данном контексте.

Ш. Балли, показавший всеобщую метафоричность языка, выделяет метафору художественную и языковую.

В отличии от художественной, языковая метафора живая, ее берут из головы, выдумывают на ходу и выдают в готовом виде вместе с мыслью. Художественная же метафора представляет собой вид классической метафоры, которую мы описали выше. Опираясь на это, М. Н. Кожина выделила среди метафор следующие типы:

Лексические метафоры — по-другому их еще называют «сухими», «окаменелыми»- часто употребляемая и в речи, и в художественных текстах метафора, в которой действует перенос наименований без появления при этом какого бы то ни было образа (А. Ахманова в своем словаре лингвистических терминов определят их как «мертвые стертые»).

Мы уже настолько привыкли, что данные формы слов употребляются в нашей речи, что не вполне способны различить в них метафору, хотя она явно тут присутствует, ибо происходит перенос свойств с одного предмета на другой по сходству. Различать такие метафоры весьма нужно.

Общеязыковые метафоры — по-другому их называют «образными», общеупотребительные для художественной литературы, в которой метафора выступает, чаще всего, в чистом виде; они же узуальные.

Например: «Крыльцо седое от мороза» — иней покрыл поверхность крыльца; «Дебри мыслей» — спутанность, неразбериха в мыслях; «Кружится голова» — ощущение головокружения или чувство полного восторга от чего-либо.

Авторские метафоры — они же окказиональные, — контекстуально-речевые метафоры, появившиеся путем лексического эксперимента автора или же случайности (индивидуально-стилистические).

Например: «Дождь царапал ставни»; «Над самой крышей лопнул гром» (М. Шолохов).

Что же касается художественных метафор, то деление их вполне условно, держится на изучении текстов художественной литературы национального языка. Как говорил А. Ричардс, метафора — это рассмотрение «одной вещи в терминах другой»; иначе говоря, в мысли мы объединяем две различные вещи под пологом одного понимания.

Условно художественные метафоры можно разделить на:

Витальные (от лат. «vita» — жизнь) — такие метафоры, в которых доминирует семантика, связанная с жизнью, описываемый объект является живым или подразумевается под живым. Они также делятся на подгруппы:

.Анималистичные — объект описан как животное (жеванная жаба, самарская улитка и т.п.); такие метафоры имеют отрицательную стилистическую окраску и «спускают с небес на землю» человеческие образы. Помимо общего описания, может быть частичное сходство человеческих действий с животными (конское ржание, в парадной пасти бани и т.п.);

.Метафоры, где доминирует человеческая семантика — описываемый объект наделяется различными человеческими качествами, но, в отличии от олицетворений, в них сходство проявлено косвенно (погода позабыла, ветер бросал). Роль подобных метафор заключается в описании окружающего мира героя или же его внутреннего состояния, метаний, неуверенности. При помощи таких метафор в произведении создается образ, который в реальности является неодушевленным, но в тексте его наделяют человеческими качествами, поэтому он может быть полноценным героем повествования.

.Метафоры, описывающие предмет как издохший, мертвый: смерть присуща только живому, а потому семантика жизни в таких метафорах сохраняются, несмотря на мрачность значения (трупы цветов).

.Неопределенность принадлежности качества — объект описывается как абстрактно-живой («За дверью ухала падающая на пол швабра. Упала — чавкнула. Поползла по доскам»).

Мортальные (от лат. «mors»- смерть) — метафоры, в которых доминирующую позицию занимает семантика неживого, объект описывается в качестве неодушевленного.

.Метафоры, которым придается характеристика неживого объекта; такие метафоры делают описываемый образ более выразительным, передавая более ярко мировосприятие героя;

.Метафоры, которые описывают человека как неживой предмет (она застыла истуканом, субъект в очках); обладают отрицательной стилистической окраской, так как человек в таком случае характеризуется в качестве бездушного предмета;

.Метафоры, которые описывают анатомические подробности, то есть — преобладает семантика частей тела; образ формируется весьма вульгарный, создающий отрицательный эмоциональный отклик у читателей.

Интертекстуальные-взаимодействие нескольких текстов или текста и другого произведения искусства (фильма, мелодии, картины и т.д.). Иначе говоря, предметы искусства упоминаются или даже играют какую-то определенную роль в повествовании, однако нет ничего, что описывало бы конкретных деталей.

Многие ученые рассматривали данную классификацию, и с каждым разом в неё вносят что-то новое.

И, последняя классификация, к которой хотелось бы обратиться, это типология метафор М.В. Никитина. Она построена на том, что сходство в значении может быть разной природы:

если сходство в самих сравниваемых предметах — перед нами онтологическая метафора:

.Прямая (одинаковая физическая форма );

.Структурная (два значения структурируются, часто переплетаются).

если сходство в сравниваемых сущностях, но с онтологической стороны различны, и оно возникает только при восприятии — речь пойдет о синестезической и эмотивно-оценочных метафорах. Свойство похожести появляется тут при помощи механизма переработки информации.

Вообще, у каждого автора учебников, статей, научных работ, есть свое мнение насчет более или менее правильной классификации видов тропов. Однако выделить среди их обилия ту, которую можно было бы назвать основной, крайне сложно.

Метафора — сложное образование, которое каждый, не имея какой-либо парадигмы, может воспринять по-разному. И не всегда понятно, к тому или иному типу отнести данную метафору — тут важную роль играет контекст. Эмоциональная окраска столь же важна, сколь и само значение тропа.

Итак, метафора — есть вид тропа, в котором отдельные слова или выражения сближаются по сходству их значений или по контрасту.Почти все члены предложения могут выступать в ее роли. В создании метафоры участвуют четыре компонента: два отдельных предмета-явления и свойства каждого из них. Термин «метафора» существует еще со времен Аристотеля.Метафора может выполнять в художественном тексте различные функции: характеризация,номинация,информативная функция, стилеобразование, текстообразование, жанрообразование, эмоционально-оценочная функция.

. МЕТАФОРА В ЯЗЫКЕ РОМАНА М. ШОЛОХОВА «ТИХИЙ ДОН»

.1 Значение романа как источника языкового материала для русской словесности

Михаил Шолохов очень необычно управлялся во времена своего писательства с русским языком. В его крупномасштабном произведении было замечено огромное множество ошибок, которые претят нормам русского литературного языка (например, употребление удвоенного «н» вместо одного: «путанные рассказы» (32.1.30); не соответствие грамматическим нормам падежных окончаний: «листов» — вместо «листьев», и т.п.). Но, несмотря на это, автор романа «Тихий Дон» привнес в нашу жизнь нескончаемый объем ценного диалектного материала, который исследователи и по сей день изучают и используют в своих научных работах.

Возможно, именно из-за приверженности Шолохова к диалектной стороне нашего языка, в его работе так много стилистических погрешностей.

Его образование окончилось в возрасте тринадцати лет, и большую часть своей жизни Михаил прожил среди людей, которые говорят на одном из донских диалектов. Разумеется, это и послужило причиной тому, что русский язык, изучаемый им в школе, и тот язык, на котором говорили окружающие его люди, синтезировались в его подсознании в нечто единое, но с преимуществом в сторону диалекта. Военные действия и смертельная опасность, окружавшая в то время каждого человека, не способствовали развитию внутренней и языковой культуры писателя. И он пишет так, как слышит, ведь читать классиков в такие времена было немного неуместно.

Война — страшное время, когда человек лишается возможности развиваться и целью его существования становится только выживание, свое и своих товарищей, своей страны и своих убеждений.

Восприятие читателем диалектического материала можно рассматривать с двух сторон. Первая — он мешает общему восприятию текста, ведь не каждый, даже самый эрудированный, человек знает, что означают такие слова, как «кулдочить», «трюпкой» и т.п. Читая текст, мы можем просто не понять, что именно автор пытается до нас донести, не используя специально предназначенные диалектные словари. И вторая сторона, — более позитивная с точки зрения лингвиста, — это обогащение местного колорита посредством использования тех или иных речевых оборотов, которые присущи определенной местности.

Речь героев полнится ароматами их собственного языка, и с каждым словом они будто бы становятся ближе к нам, и мы слышим, как по-особенному строится их разговор, привыкаем к нему и начинаем понимать. Диалектизмы способствуют появлению особой достоверности повествуемой истории, придают ей оригинальность и усиливают впечатление, что Михаил Шолохов хорошо знает свою тему.

Разумеется, диалектический материал отразился и в использовании метафор в романе. Привычные нашему глазу формы там очень непросто найти (исключая, конечно, языковые «стертые» метафоры). Образность и смелость метафор Шолохова соответствуют орнаментальной тенденции 1920-х гг., и почти все из них относят к виду авторских метафор, так как у других писателей подобного изобилия причудливых форм не встречается. Шолохов индивидуален в своем творчестве.

Ни в одном произведении еще не было такого колоритного изобилия необычных форм, как в его великолепном романе.

Открывая страницы первой книги, мы можем наблюдать картину хутора, видим, как он живет, понимаем его уставы, принципы. И уже там мы находим первую интересную метафорическую форму:

«Над Доном на дыбах ходил туман и, пластаясь по откосу меловой горы, сползал в яры серой безголовой гадюкой».

Здесь ярко выражены две метафоры: «на дыбах ходил туман» и «туман…сползал в яры серой безголовой гадюкой». И вот как интересно выходит.

С одной стороны, природное явление автор приравнял к скакуну, который поднялся на задние конечности. Мы можем представить, что туман поднимается от земли вверх, и потому Шолохов использует такое необычное для него описание. С другой — туман сравнен с ползучей тварью, что дает некое представление о том, как он распространяется: медленно, плавно, огибая препятствия. И вроде, кажется, нет ничего необычного в этом коротеньком отрезке текста. Однако даже в нем чувствуется непокорный казачий дух. Конь и змея. Верный товарищ вольнолюбивого казачьего племени и враг, что может попасться на пути в степи.

И это только один из огромного множества примеров, которые можно рассмотреть в рамках нашей темы.

Теперь рассмотрим метафоры, которые встречаются в данном произведении.

.2Метафоры в романе «Тихий Дон»

Для словотворчества Михаила Шолохова характерно использование абсолютно всех возможных способностей языка, чтобы сократить информацию, выразить свою мысль настолько четко, насколько это возможно, и, конечно, облачить ее в необычную форму, чтобы привлечь читателя и заострить его внимание на каком-то определенном слове.

В.В. Чисникова утверждает, что в рядах основных средств создания идиостиля Шолохова лежат базовые метафоры — это «мировоззренческие метафоры, которые задают аналогии и ассоциации между разными системами понятий и порождают частные ассоциации». Она в своей статье дает собственную классификацию используемых М. Шолоховым в своем романе метафор, называя следующие группы:

.Зооморфная метафора (мы соотносим ее с анималистической подгруппой витальных метафор, где вспомогательным субъектом является животное) — «Пантелей Прокофьевич прыгнул с сидения молодым петухом»;

.Антропоморфная метафора (соотносима с витальной группой метафор, так как основана на сравнении неодушевленных предметов, растений и животных с человеком, и используется в частности для описания пейзажа) — «Над ним белоснежной пышной грудью висело облако, и к нему, в немыслимую высоту, стремилась от земли нежнейшая волнуемая ветром нитка паутины»;

.Фитоморфная метафора (сравнение с растением) — «…верхушки щек его пожелтели»;

.Артефактная метафора (сопоставление с неживыми предметами — соотносима с группой мортальных метафор) — «Прохлада вкладывает в Григория тугую дрожащую пружину»

Помимо этого, автор статьи дает характеристику функций, которые метафоры выполняют в романе:

индикативная

Внешнее сходство преобладает над внутренним (семантическим) сходством. У М. Шолохова большинство метафор именно индикативные, и основаны на сходстве по облику, по форме: облако — «с курчавой спиной», небо — «звездное просо» и т.п.

когнитивная

В данной функции описывается такое явление, как отождествление подобного: «поле зрения», «нитка горизонта», и т.п.

экспрессивно-образная

В этой функции подобию дается вид тождества. В таких метафорах автор не стремится создать какое-то новое понятие, он просто желает как можно более красочно и необычно описать красоту природу: «…черствые краюхи ладошей»,«…небесной целиной шли рваные облака»;

экспрессивно-оценочная

Здесь нет как такового образа; в границах данной функции метафора оценивает: «…он весь отвратительно подмигивал и весь кривился, как древесная кора, сжигаемая огнем».

Реалии мира вокруг, выраженные метафорами, крепко-накрепко связывают героев с их родной, донской природой. Именно они расширяют круг тех явлений, которые описывает автор, и таким образом составляют уникальный «казачий» взор на мир Михаила Шолохова.

Герман Ермолаев в своей работе по творчеству этого автора делает акцент на глагольные метафоры, используемые при написании «Тихого Дона». Это и не удивительно, ведь многие глагольные формы употребляются в весьма странном значении, которые придают стилю автора краски индивидуальности и необычности.

Примером исследователь представляет следующую метафору:

«Тихо заплескалась рубка» (2:307).

Этой метафорой оканчивается текст, который дается автором для описания атаки казачьей конницы на красных пехотинцев. Ермолаев говорит, что глагол «заплескалась» дает нечто большее, чем просто описание начала резни. Здесь обычное на вид слово наводит на мысль о динамике цветов, красок, которые так напоминают движение конницы и сверкание взметненных сабель. Помимо этого, в корне глагола можно увидеть намек на звуки ударов — «плеск», — что само по себе является средством выражения. По словам Германа, четких связей метафора не передает, давая читателю самому проводить аналогию между рубкой и плеском.

Есть особая группа глагольных метафор, которые Ермолаев выделяет у Шолохова. Это метафоры в форме сказуемого при подлежащем «тишина». Полностью выразить состояния этого абстрактного понятия нельзя, и количество метафор, сочетаемых с ним, считается показателем авторской изобретательности, как точно подмечает Герман. С «тишиной» у Михаила Шолохова употребляются следующие глаголы:звенеть, копиться, баюкаться, расплетаться, полоскаться, прясться, нависать, зреть, расплескаться, оседать, пастись, простереться, ткаться, застывать, покоиться, цепенеть, рискнуть, дрожать, захряснуть, мертветь, распасться, лечь, лопнуть, стыть, репаться, гудеть, трескаться, пристыть, во весь рост встать, распростереться.

Сложно не согласиться, что такое изобилие само по себе удивительно. При сравнительном анализе выявляем, что в легендарной эпопее «Воина и мир» таких форм вообще не наблюдается, и все ограничивается общеупотребительной идеомой «воцарилась тишина», и что в «Конармии», «Цементе», «Докторе Живаго», «Голом годе», «Зависти», «Трех толстяках» и «Железном потоке» общее количество таких метафор в три раза меньше, чем в «Тихом Доне».

Однако такое разнообразие встречается только в трех первых книгах романа, и то — на последних ста страницах третьей, уже устанавливается общеязыковые клише, которые вытесняют новые образные варианты. Это свидетельствовало о том, что автор отходит от первоначального, орнаментального стиля.

Один из тропов, так любимых Шолоховым, являет собой метафора в форме родительного падежа, где в центре находятся два существительных, одно из которых стоит в родительном падеже и обозначает принадлежность к чему-либо. Часто выразительность усиливается за счет прилагательных или причастий.

Текст романа изобилует витальными метафорами. Описанию природы у Шолохова сопутствует олицетворение, фон у писателя тоже живой, красочный, реальный, и именно это служит поводом для создания метафоричности. «Дон, взлохмаченный ветром» — в этом образе река предстает перед нами в качестве человека, волосы которого треплют дуновения ветерка. Тут природное явление выступает в качестве действенной стороны, присутствует антропоморфизм. Однако есть и вторая сторона этой метафоры — при помощи этого высказывания мы можем ярко представить, как потоки воздуха беленят поверхность воды, то есть помимо логической связи слов улавливаем и лексическую структуру данной метафоры. Мы склонны к мнению, что эта метафора скорее художественная, потому как несет в себе книжный характер, и есть вероятность ее появления в любом другом художественном произведении (учитывая контекст и отношения метафоры в тексте, разумеется).

«Над самой крышей лопнул гром, осколки покатились за Дон».

По словам А.А Смирнова, в тексте «Тихого Дона» изобилует метафорика, но она настолько неотобранная и слабоорганизованная, что создается впечатление, будто автор желал нагрузить текст всем и как можно больше. Первые страницы романа приветствуют нас оригинальными метафорами — и поэтическими, и прозаическими. Многие из них могли бы одухотворить произведения «большого» поэта. Некоторые — слащавы. Многие из них на сегодняшний день уже активно использованы в произведениях подражателей («вечерами, когда вянут зори», «под уклон сползавших годков», «полынная проседь» и др.). Между метафорами, по словам исследователя, нет связей. Это явление означает, что на протяжении всего текста или же его частей, последовательность метафор не носит характера нанизывания или связки; ассоциации не сооружают общий ряд. Все совсем наоборот. Метафоры носят локальный, «случайный» или дробный характер. Такое нечасто можно встретить в прозаических произведениях, ибо подобное явление яро кричит о неорганизованности восприятия. В этом случае кратковременные отрывочные впечатления имеют верх над общим целеполаганием. Такую произвольность можно встретить у молодых писателей (детский взгляд на мир дает легкость, которую с годами человек сменяет на угрюмый опыт) или у графоманов, которые обычно не задумываются о значении приема, прежде чем использовать его.

В прозе метафоричность становится более организованной с течением лет самого писателя, но вместе с этим она приобретает навязчивый характер.

Практически все описания первой части романа построены на метафоре, тут как раз текст приближен к лирике. Как уже говорилось ранее, метафорами насыщены образы природных явлений и пейзажей. Природа оживает в руках писателя. Неоднородность образного ряда можно показать на примере дождя и грома:

«За левадами палила небо сухая молния, давил землю редкими раскатами гром. …и отягощенную внешней жарою землю уже засевали первые зерна дождя».

«Дождь спустился ядреный и частый. Над самой крышей лопнул гром, осколки покатились за Дон».

«…слышно было, как ставни царапал дождь, — следом ахнул гром».

Динамика сохранена, несмотря даже на то, что организованна она не через один и тот же образ, и даже не через смежные образы — сравнения взяты по ситуации и принадлежат конкретному моменту в процессе, отделенной от других осмысленно.

Лирическое воздействие весьма неустойчиво, потому как метафоры весьма разнообразны. Тут явлен эффект, который наблюдается часто в больших стихотворных произведениях: одни фрагменты сильно впечатляют читателя и отпечатываются ярким пятном в его памяти, а другие — воспринимаются сравнительно слабо и практически не запоминаются.

С описанной выше перегруженностью метафорами сочетается по контрасту простота синтаксического построения. Текст составляют простые, короткие предложения. При описании какого-либо действия каждый его эпизод, каждая его отдельная часть описывается отдельным предложением, и только иногда с глагольными предложениями смешивается деепричастный оборот.

«Перед светом привезли старика домой. Он жалобно мычал, шарил по горнице глазами, отыскивая спрятавшуюся Аксинью. Из оторванного уха его катилась на подушку кровь. Ввечеру он помер. Людям сказали, что пьяный упал с арбы и разбился».

Также Шолохов — большой приверженец использования нескольких видов синтаксических конструкций с наличием творительного падежа:

«Завитушками заплясала люлюкающая за кормой вода».

«Дуняшка козой скакнула к воротам».

«…<Степан> обернувшись, пошел на Гришку медведем».

Во фрагментах, описывающих пейзажные элементы, и в изобразительных описаниях довольно часты номинативные предложения (выполнение номинативная функция):

«В углу под расшитыми полотенцами тусклый глянец серебрёных икон, над кроватью на подвеске тягучий гуд потревоженных мух».

«В мешке скрежущий треск: трется живучая стерлядь».

Также стоит обратить внимание на то, что в большинстве случаев присутствует устойчивая ассоциация, которая, скорее всего, не является намеренным художественным приемом. В частности, такой ассоциацией является уподобление человека лошади. Академик Гачев, описывая картину мира с точки зрения киргизского народа, заявлял, что у жителей степей и предгорий, скакун не только является центральной фигурой в архетипе сознания, но и создает модель восприятия зрительного; движения над неподвижными картинами. Следуя словам академика, динамику движений во фрагментах с картинами того или иного процесса, следует считать скорее традиционной, нежели авторской:

«Федот Бодовсков свищет; приседая, рвутся из постромок кони; Петро, высовываясь из будки, смеется и машет фуражкой; Степан, сверкая ослепительной усмешкой, озорно поводит плечами; а по дороге бугром движется пыль; Христоня, в распоясанной длиннющей рубахе, патлатый, мокрый от пота, ходит вприсядку, кружится маховым колесом, хмурясь и стоная, делает казачка, и на сером шелковье пыли остаются чудовищные разлапистые следы босых его ног».

Ко всему прочему, животные сравнения, присутствующие в тексте, не несут в себе пустоты. Если написано «так кидает волк к себе на хребтину зарезанную овцу», значит, персонаж и в самом деле ведет себя именно так, его движения подстать упомянутому созданию. К примеру взята сцена, в которой Григорий «играет» роль волка, и начинается она с того, что «в полночь Григорий, крадучись, подошел к стану, стал шагах в десяти», иначе говоря — за пределами освещаемой территории, там, где затухающий огонь не освещает землю, — именно так и скрываются в ночи животные. После он «приседая, шагнул вперед» и так далее.

Множество разнообразных примеров можно привести для описания необычности этого романа. По своей природе, каждая метафора, сошедшая с пера писателя, уникальна и неповторима, и каждая из них создает свой собственный образ, окрашивающий текст в определенные тона. И не всегда понятно, почему в зависимости от личного восприятия текст в глазах читателей может меняться, как ему заблагорассудится.

Проанализировав текстовый материал, выявив особенности метафор, которые используетавтор романа «Тихий Дон», можно сделать вывод, что Шолохов в своем метафоротворении являет собой пример индивидуальной и интересной личности, которая не просто способна описать события того времени, но и сделать акцент на быте, на традициях народа, чтобы позволить читателю глубже погрузиться в мироощущение участника тех времен; Шолохов ввел в свой роман несчетное множество олицетворений, за счет чего природа, ландшафт степей оживает, приобретает новые краски и становится гораздо ближе к человеку тех мест. Метафоры в свою очередь позволяют этой жизни приобрести новые, необычные для придирчивого глаза читателя форму.

метафора шолохов дон

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Задачами этого исследования было выявить и классифицировать метафоры, использованные в романе Шолохова «Тихий Дон», а также определить особенности их употребления. Ответом на них являются следующие утверждения:

в романе преобладает витальный вид метафор;

все метафоры в «Тихом Доне» можно разделить на 4 группы:зооморфные, антропоморфные, фитоморфные и артефактные;

данный вид тропа в произведении не носит системный характер.

Результатом данного исследования, проведенного на основе языкового материала романа Михаила Шолохова «Тихий Дон», является группа особенностей, отличающих метафоры в романе по виду и их употреблению от общеязыковых и других авторских метафор. К особенностям шолоховских метафор можно отнести следующие:

творчество автора подвержено влиянию диалектического окружения, что как нельзя лучше отражает местный колорит жизни героев романа;

в тексте доминирующую позицию имеют метафоричные глагольные формы;

произведение содержит очень много витальных метафор;

характер данного тропа — случайный, спонтанный;

в случае животного сравнения имеет место быть полное сопоставление со вспомогательным субъектом (животным);

описания перегружены метафоричностью;

в строе метафор присутствует неорганизованность и неотобранность.

В заключении хотелось бы сказать, что метафоры Шолохова — явление уникальное и оно стоит того, чтобы являться объектом исследования как сегодня, так и в последующие годы существования русского языка.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1. Вершинина, Н.Л. Введение в литературоведение: учебник / Н.Л. Вершинина, Е.В. Волкова, А.А. Илюшин и др. — М. : Оникс, 2005. — 416 с.

. Вежбицкая, А. Сравнение-Градация-Метафора / А. Вежбицкая // Теория метафоры: сборник: пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз.- М. : Прогресс, 1990. — С. 133-152.

. Дэвидсон, Д. Что означают метафоры / Д.Девидсон// Теория метафоры: сборник: пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз.- М. : Прогресс, 1990. — С. 173-193.

. Ермолаев, Г.С. Метафоры, эпитеты и цвета. / Г.С. Ермолаев. // Михаил Шолохов и его творчество, 2000. — С. 244-246.

. Кожина, М.Н. Стилистика русского языка [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.kubmat.ru — 19.03.16.

. Лакофф, Д. Мир понятий, окружающий нас /Д. Лакофф, М. Джонсон// Теория метафоры: Сборник: пер. с англ., фр., нем., исп., польск. яз.. — М. : Прогресс, 1990. — С. 387-415.

. Кожевникова, В.М. Метафора / Общ. ред. В.М. Кожевникова и П.А. Николаева //Литературный энциклопедический словарь. — 1987. -С. 218.

. Ожегов, С.И.Метафора /С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова //Толковый словарь русского языка. — 4-е изд., — М., 1999. — С. 459.

. Москвин, В.П. Русская метафора: параметры классификации / В.П. Москвитин. — М. : «Ленинград», 2006.

. Петровский, М.А. Метафора. / М.А. Петровский. // Словарь литературных терминов. т.1, 1925. — С. 56.

. Смирнов, А.А. Чтения «Тихого Дона». Чтение первое[Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.philol.msu.ru — 19.03.16.

. Солодуб, Ю.П. Структурная типология метафоры / Ю.П. Солодуб // Филологические науки. — 1999. — №4. — С. 67-75.

. Харченко, В.К. Функция метафоры[Электронный ресурс]. -Режим доступа: #»justify»>. Хаврук, И.И. Анимализмы в «Тихом Доне» М. Шолохова. / И.И.Хаврук // Русский язык в школе. — 2001. — №5. — С.56-61.

. Хаврук, И.И. Психологизм М.А. Шолохова в раскрытии характеров Аксиньи и Натальи в романе «Тихий Дон» / И.И. Хаврук // Русский язык в школе. — 2005. — №3. — С. 58-62.

. Цинковская, Ю.В. Виды художественных метафор в современной русской прозе / Ю.В. Цинковская. // Ученые записи Забайкальского государственного университета. Серия: Филология, история, востоковедение. — 2010. — №3. — С. 154-158.

. Чисникова, В.В. Базовая метафорика как составляющая идиостиля М. А. Шолохова (на примере романа «Тихий Дон») / В.В. Чистникова. -Волгоград. — 2007. — С. 74-78.

. Шолохов, М.А. Собрание сочинений: в 8 т / М.А. Шолохов. — М. : Правда, 1975.

. Шолохов, М.А. Тихий Дон: роман: в 4 т. / М.А. Шолохов. М. :Профиздат, 1990.

Проза
Михаила Шолохова. Краткая
биография. Михаил Шолохов родился 11 мая
1905 года на хуторе Кружилине станицы
Вешенской. Отец его (отчим) – Александр
Михайлович Шолохов, из торговых мещан,
мать – Анастасия Даниловна Черникова.
В 1918 году Шолохов учился в Вешенской
гимназии. В 1919 году перебирается с семьей
в Каргинскую станицу. Скрывается от
мобилизации в Донскую армию.

К
1923 году относятся его первые попытки
творчества. Он уезжает в Москву, работает
там чертнорабочим. Каменщиком, счетоводом.
Пишет первые фельетоны и небольшие
рассказы. В Москве это было время
собирания сил новой советской литературы.
Появлялись первые журналы («Красная
новь», «Молодая гвардия»), возникали
одна за другой лит. группы и организации.
Шолохов сближается с молодыми литераторами:
Казиным, Жаровым, Кудашевым (лучший друг
впоследствии), Безыменским, Артемом
Веселым, вступает в лит. группу журнала
«Молодая гвардия». В сентябре 1923 года
в газете «Юношеская правда» наконец
было напечатано первое произведение
Шолохова – фельетон «Испытание». В 1924
году Ш. женится на дочери бывшего
станичного атамана Марии Петровне
Громославской. История с неизвестным
рассказом Ш., который снисходительно
похвалил Жаров. Первые рассказы Шолохова
«Продкомиссар» и «Родинка» вышли в 1924
г. А в 1925 году выходят его «Донские
рассказы». В 1926 году выходит его сборник
«Лазоревая степь». Ранняя проза. «Донские
рассказы». Сборник «Донские рассказы»
вышел в 1925 году в издательстве «Новая
Москва». Сборник был высоко оценен
Серафимовичем. История их встречи.
События в придонских степях в годы
гражданской войны, жизнь станиц и хуторов
в этот момент. О том, как революция круто
изменила привычное течение жизни. Фабула
рассказа «Родинка»: Вернувшийся из
турецкого плена, атаманствует Кошевой
по округе, совершает налеты на мирные
хутора. А сын его Николка – комсомолец,
боец красного отряда, брошенного против
банды. Еще на врангелевском фронте отец
и сын воевали друг против друга, не зная
о том. И судьба сталкивает их снова. В
бою Николка стреляет в атамана, но дает
промах, и, срубленный атаманской саблей,
сползает наземь. Снимая с убитого сапоги,
атаман по родинке на ноге узнает в нем
родного сына и, потрясенный, кончает
жизнь самоубийством. Ранние рассказы
Шолохова – хорошая школа литературного
мастерства. Еще есть инверсии, рубленые
фразы, немного нарочитая натуралистичность.
Но есть и умение с помощью детали, зорко
подмеченного штриха дать четкую
характеристику. «По главной улице вдоль
речки размашисто и редко посели дворы
зажиточных мужиков». Умение
индивидуализировать речь героев. Старый
казак говорит спасенному им продкомиссару:
«Что ж, сынок, коли нету у тебя родни,
оставайся при нас…Был у нас сын, по нем
и тебя Петром кличем. Был, да быльем
порос, а теперь вот двое со старухой
кулюкаем». Еще в ранних рассказах
Шолохова есть как примета эпохи –
крайняя поляризация классовых сил .
Достаточно жесткая контрастность
изображения почти не допускает нюансов,
полутонов. Единственный вопрос решается
народом в каждом хуторе, в каждой семье:
за революцию, или против революции.

«Тихий
Дон». История
создания.
Первое упоминание о рукописи «ТД»
относится к 1927 г., когда Шолохов, приезжая
в Москву, читал своим друзьям в доме у
Василия Кудашева некоторые главы романа.
Шолоховское окружение тогда: Кудашев,
Колосов, Шубин, Тришин, Стальский и др.
Они были свидетелями только зарождавшегося
замысла автора: «В 1925 году осенью стал
было писать «Тихий Дон», но, после того,
как написал 3-4 печатных листа, бросил…
Показалось – не под силу… Начал
первоначально с 1917 года, с похода на
Петроград генерала Корнилова. Через
год взялся снова…» Первоначальный
замысел охватывал только корниловский
мятеж и назывался «Донщина». Но объяснить
причины неудачи восстания без предыстории
казачества Шолохову действительно было
невозможно. Тришин, у которого были
друзья, имевшие доступ к эмигрантской
литературе, добывал ему книги казаков,
изданные за границей, записки генералов
и атаманов, дневники, в которых офицеры
признавались в крахе белого движения,
критикуя вождей Добровольческой армии
за их бездарность и корыстолюбие.
Шолохов, судя по всему, был знаком с
этими материалами. Первая книга «ТД»
вышла в 1927 году на страницах журнала
«Октябрь». Тогда же, в конце 20 гг. в лит.
критике началась полемика, связанная
с проблемой авторства этой книги.
Говорили, что Шолохов украл рукопись у
какого-то белого офицера. Указывали на
слишком молодой возраст. Первым на этот
счет высказался редактор Шолохова –
Березовский: «Я старый писатель, но
такой книги, как «ТД» не мог бы написать…»
Высказывались предположения, что
существовал некий «первоисточник»
романа или что у Шолохова был соавтор.
Называли имя С. Голоушева и его идею
«Тихого Дона». Совпадения названий было
подозрительным. Но и до сегодняшнего
дня никто ничего не доказал, и это
остается гипотезой. Вторая книга «ТД»
вышла в 1928 году. В нее вошли главы
отложенной когда-то «Донщины». Сам
Шолохов сознавался в частном письме,
что во второй книге его «душит история».
Стремясь к максимально возможной
объективности, он включает в роман и
многочисленные документы, подробные
военные сводки. Третья книга печаталась
в 1929 году, потом публикация была прервана
без объяснений со стороны редакции, и
(с жесточайшей цензурой) возобновлена
публикация была только в 1932 г. В центре
третьей книги – восстание казаков 1919
г. Шолохов первым дает самые точные и
полные сведения об этом трагическом
событии, используя и собственные
воспоминания. Были и проблемы
нелитературного свойства. Письмо от А.
Фадеева, который от лица РАППа советует
Шолохову немедленно в третьей книге
сделать Григория Мелехова «нашим»
(«закон худ. произведения требует такого
конца, иначе роман будет объективно
реакционным»). Но сам же Фадеев при этом
пишет: «Ежели Григория теперь помирить
с сов. властью, то это будет фальшиво и
неоправданно». Но в конце письма вновь
добавляет: «Сделай его своим, иначе
роман угроблен». Реакция Шолохова:
«Такие изменения для меня неприемлемы.
Я предпочту лучше совсем не печатать,
нежели делать это помимо своего желания,
в ущерб и роману и себе». Шолохов обратился
к Сталину, убедил его, что роман его –
антибелогвардейский, т.е. заканчивается
полным разгромом Белого движения. Сталин
печатать разрешил. В 1934 году Шолохов
пишет четвертую книгу «ТД», но доделывает
ее только в 1939 г. Можно себе представить,
как огорошены были финалом романа
влиятельные читатели ожидавшие, что в
конечном счете роман станет апологией
революции, Григорий Мелехов придет к
большевизму, подкрепив партийную идею.
После критического замечания Сталина
по поводу описываемого в третьей книге
Вешенского восстания, «ТД» долго вообще
не переиздавали. Не искаженный цензурой
и редакторской правкой полный текст
вышел только в 1980 году в собрании
сочинений.

Смысл
названия.
«Батюшка Тихий Дон» — это народный,
фольклорный образ, часто встречающийся
в казачьих песнях. Казаки пришли на
Донскую окраину русской земли в середине
XVI века, основав вдоль русла реки свои
хутора. Там сложился специфический
уклад жизни и стиль поведения: казак не
упускал случая добыть военные трофеи,
подчеркнуто гордился своей сословной
неординарностью и т.д. Со временем кроме
служилой, у казаков появилась «вторая
профессия» — крестьянский труд. Главные
жизненные ценности: Дон-батюшка и
земля-матушка. Размеренная жизнь
земледельца чем-то напоминает течение
реки: течет вода – идет время. При этом
неизменны речные берега, неизменна и
жизнь. Проходит вода, но сама река
пребывает вечно. Также циклично и время
идет по кругу. Эпизод из романа, когда
эшелон идет под Воронежем, первый раз
приходится переезжать через Дон, и
машинист дает тихий ход. Только что
поезд выберется на мост, казаки бесются
и кидают с моста прямо в воду фуражки,
рубахи и т.д. «По воде голубые атаманские
фуражки, как лебедя али цветки, плывут…»
Содержание же романа контрастирует с
этим фольклорно-поэтическим названием:
Дон будет совсем не спокоен и не тих.
Настроение тревоги и бедствий переданы
в двух эпиграфах к роману. Это старинные
казачьи песни: в первой говорится о
земле, засеянной казацкими головами и
полной сиротами; во втором о помутившемся
тихом Доне.

Жанровое
и сюжетно-композиционное своеобразие
романа.
Яркий пример романа-эпопеи. Роман
посвящен крупным историческим событиям
первой мировой и гражданской войны в
России, в нем действует большое количество
персонажей, представляющих разные
социальные группы, разные политические
и нравственные позиции. Также мы видим
общенациональный масштаб изображения,
народную точку зрения на логику жизни.
Основное действие романа длится 9 лет
– с весны 1912 по весну 1921 г. События
исторического плана (элементы исторической
хроники) становятся неотъемлемой частью
жизни шолоховских героев. Шолохов не
вводит в свой роман каких-то пространных
философских рассуждений или прямых
оценок, но тем не менее почти каждый шаг
его главного героя соотнесен с судьбой
всего народа и вообще цельной жизнью
природы. Композиционным
принципом построения романа
становится антитеза: мирная трудовая
жизнь, круговорот природы, любовь с
одной стороны, — война, смерть, ненависть
и жестокость враждующих между собой
людей, с другой. Трагедия, изображенная
в романе, — это трагедия отторжения от
земли, разочарования в воинском долге,
распада семьи, разрушения традиционных
устоев жизни донских хуторов.

Образ
Григория Мелехова.
Композиционно роман строится вокруг
жизненного пути этого героя. Это путь,
в котором прочитывается судьба всего
донского казачества. Отношения в семье
Мелеховым строятся на строгом послушании
отцу, который, если надо, утверждает
свой авторитет грубой силой. Шолохов
не раз подчеркивает, что Григорий
унаследовал именно от своего рода, от
семьи внешность, и характер, и жизненные
принципы. И в собственной семье потом
Григорий во многом перенимает манеру
отца в обращении с женой и детьми. Любовь,
отношение Григория к Аксинье и Наталье
характеризуют его, с одной стороны, как
казака до мозга костей, а с другой – как
человека, способного в порыве страсти
нарушить любую норму, любой запрет.
Крестьянский труд: Григорий сильный,
красивый и умелый труженик. Плюс священное
для каждого казака понятие воинского
долга. В каждой семье бережно хранятся
предания и воинской доблести дедов.
Григорий и Петр хорошо помнят, что их
отец Пантелей Прокофьевич получил
когда-то на императорском полку первый
приз за джигитовку. В образе Мелехова
нет толстовской концепции народности,
как «роевой» жизни. В нем наоборот ярко
проявляется личностное, бунтарское
начало, готовность идти против течения
в поисках ответов на свои вопросы. Война
вносит серьезные коррективы в представления
Григория о казачьем воинском долге
перед царем и отечеством. Шолохов
показывает войну, которая разлагает
души людей, убивает в них человеческое.
Григорий говорит: «Я, Петро, уморился
душой. Будто под мельничными жерновами
побывал, перемяли они меня и выплюнули».
Из первой мировой войны он выносит
усталость, разочарование и настоятельную
потребность разобраться самому в том,
как устроена жизнь. Здесь начинается,
в общем-то, его трагический путь к истине.
Первым временным союзником Григория
на этом пути поиска истины становится
большевик Гаранжа. Но его идеи плохо
соотносятся с реальными проблемами
донских казаков. Во втором томе – образы
Изварина и Подтелкова. Сотник Ефим
Изварин ратует за автономию казачьей
Донской области. Он гораздо образованнее
Мелехова и легко побеждает его в спорах,
но в глубине души Григорий чувствует
ущербность его позиции. Федор Подтелков
убеждает Григория в том, что у казаков
одна правда со всем русским крестьянством.
Эти поиски правды в романе не абстрактны,
потому что от них зависит жизнь и судьба
человека. Дон разделе ненавистью, и
каждая сторона за правду требует убивать.
Для Григория найти правду – значит
найти свое место в жизни, понять, выбрать,
к кому примкнуть и кого защищать. Став
одним из руководителей Вешенского
восстания, Григорий убеждается, что от
белого движения казаки страдают так
же, как до этого страдали от красных. С
белыми на Дон пришла новая война и
несправедливость. Ни с белыми, ни с
красными не чувствует Григорий такой
связи, как с природой, своей землей,
своим хутором, своей семьей. Усталость
и озлобление ведут героя к жестокости.
В романе неоднократно встречается
сравнение Григория с волком, загнанным
зверем. Тяжесть его положения связана
с тем, что ищет-то он не какую-то частную
правду, удобную лично для него, чтобы
лично ему лучше жилось, но общую правду,
да еще такую, за которую не придется
больше убивать. Задача не из легких,
прямо скажем .
С этой высоты все различия между красными
и белыми кажутся до того несущественными,
а служение этой частной классовой правде
только умножает ненависть. Бескомпромиссность
показа противоречий гражданской войны
– особенность шолоховского реализма.
Характер Григория Мелехова трагический.
О трагическом говорят в случае
неразрешимого при жизни героя конфликта,
когда его поступки приводят к гибели
либо его самого, либо его жизненных
ценностей. Истоки трагедии Григория
коренятся в том, что эпоха требует от
него отказаться от самого себя, в том
числе от самого ценного и святого. Он
не в состоянии сделать это с легкостью.
Но не находит и сил, чтобы сохранить
цельность своей натуры, осознанно встать
на защиту своих ценностей и святынь.
Отсюда трагический итог: фактически,
он не достиг ничего, потеряв все. К финалу
романа Григорий остается в живых, но
видит «черное небо и ослепительно
сияющий диск черного солнца». Это не
только эффектный худ. прием, отражающий
внутреннее состояние героя, но фольклорный
образ-символ, который говорит о трагическом
глубинном неблагополучии во всем мире.
Так получается, что личная трагедия
главного героя смыкается с трагедией
всего мира. Мир, в начале романа казавшийся
незыблемым, к финалу – разрушен до
основания. Сметены вековые устои
человеческой жизни. В этом отличие
Шолохова, например, от Льва Толстого, у
которого герои в конце-концов обретают
душевной равновесие в семье. У Шолохова
эпоха разрушила до основания семью.
Хотя, конечно, символическая фигурка
ребенка на руках у отца в финале романа
говорит о том, что жизнь продолжается.

Женские
образы.
Женщины-матери. Образ Ильиничны. Наталья:
долготерпение, мудрое спокойствие
хранительницы домашнего очага. Наталья
воспитана в строгом уважении к норме
жизни и того же ждет от других. Аксинья:
неуемность характера, неспособность
удовлетвориться компромиссом, жажда
свободы, вся буйная страсть природы.
Аксинья считает, что ее незадавшееся
замужество снимает с нее всякую вину
за нарушение норм и запретов. Семь
трудных и долгих лет жизни постепенно
меняют Аксинью: от эгоистического
желания во что бы то ни стало устроить
собственное счастье, она приходит к
материнской нежности к Григорию, к
готовности заменить мать его детям от
Натальи.

В
основе художественной речи романа
– народная речь казаков. Он при этом
ощутима стилевая разница между речью
персонажей и авторским повествованием,
ориентированным на литературную
традицию. Много заимствований из
фольклора: пословицы, поговорки,
устойчивые обороты, метафоры.

Критика
о «Тихом Доне».
С.Н. Семанов: «Хронологические рамки
романа четко определены: май 1912 – март
1922 года. Это десятилетие делится Октябрем
1917 года на две равные половины: до и
после революции. Шолохов объял старую
и новую Россию», показав народную жизнь
на ее грандиозном историческом переломе.
Ю. Бондарев: «Шолохов создал жаркое
палящее донское солнце, тихие и розовые
от зари казацкие курени, холодок утренней
матовой росы, следы на мокрой траве от
босых теплых ног, сырые, наполненные
водой окопы, тонкий и сладкий запах
ландыша, который улавливает Аксинья…
он создал то окружение своих героев,
свой пейзаж, неповторимую обстановку
действительности, которая называется
жизнью».

М.
Шолохов и Л. Толстой. Роман-эпопея.
Общее в двух романах: стремление не
только дать объективную картину
исторических событий, но и вскрыть их
коренные причины, показать зависимость
исторического процесса не от воли
отдельных крупных личностей, но от
общего духа народа. Отличия: у Толстого
герои – образованные люди, склонные к
рефлексии, размышлению, духовному
поиску, спорам на отвлеченные темы.
Исторические события ими осмысляются.
У Шолохова – герои простые, зачастую
малообразованные, их т.н. «путь исканий»
— просто жизненный путь, они на себе
проверяют правильность сделанного
выбора.

В
1941 году в качестве специального
корреспондента «Правды» и «Красной
звезды» Шолохов направлен в Действующую
армию в воинском звании полкового
комиссара. Получил Сталинскую премию
I степени, которую передал в фонд Обороны.
В 1942 году получил серьезную контузию в
Куйбышеве: она потом давала о себе знать
всю жизнь писателя. Военные впечатления
в творчестве. Весной 1942 года появляется
рассказ «Наука ненависти», первые
наброски романа «Они сражались за
Родину». В 1943-1944 гг. в «Правде» и «Красной
звезде» печатаются главы романа «Они
сражались за Родину». В 1956-57 гг. в «Правде»
опубликован рассказ «Судьба человека».

«Судьба человека».
Рассказ был опубликован в «Правде» в
1957 году. Он был сравнительно быстро
написан, но ему предшествовала длинная
творческая история: между случайной
встречей с человеком, ставшим прототипом
Андрея Соколова, и созд-ем рассказа
прошло около 10 лет. Рассказ отразил
целый пласт нашей жизни и многие искания
современной прозы. Центральная сюжетная
часть произведения несколько отличается
от начала и концовки, что подчеркивается
особым композиционным приемом – рассказ
в рассказе. Встреча автора с Соколовым
и мальчиком: «Какой же я старик, дядя? Я
вовсе мальчик, и я вовсе не замерзаю, а
руки холодные – снежки катал потому
что». Андрей
Соколов.
Шолохов раскрывает судьбу индивидуальную,
хотя сам рассказчик нередко старается
подчеркнуть типичность того, что с ним
случилось. «Поначалу жизнь моя была
обыкновенная. Сам я уроженец Воронежской
губернии…» Звучит интонация спокойная,
доверительная. Соколов прошел по жизни,
вынеся много страданий. Война у него
отняла все: он вынес голод 1922 года,
погибла семья, разрушен дом, умер сын,
сам он был в плену. Невыносимый плен.
Попал в плен под Лозовеньками в мае
сорок второго года. Пытался бежать,
собак натравили. «Били за то, что ты –
русский, за то, что на белый свет еще
смотришь, за то, что на них сволочей,
работаешь. Били и за то, что не так
взглянешь, не так ступнешь, не так
повернешься…Били запросто, для того,
чтобы когда-нибудь да убить до смерти,
чтобы захлебнулся своей последней
кровью и подох от побоев. Печей-то,
наверное, на всех не хватало в Германии».
Рассказ Андрея Соколова порой начинает
походить на бессловесный вопль, когда
человек не находит нужных слов для
передачи своего горя. Но эта исповедь
не сентиментального, а мужественного
человека, и ему наверно понадобилось
много душевных сил для того, чтобы
рассказать все до конца. Поединок с
фашистским комендантом: «Им по четыре
кубометра выработки надо, а на могилу
каждому из нас и одного кубометра через
глаза хватит». Жуткая история. У него
даже оружия не было, а он все равно был
мужественным. И как все коротко, емко,
никаких почти слов не говорил Соколов,
а как все Шолохов показал про него, что
его совершенно невозможно унизить,
потому что он сам крепок внутри, вот,
что самое-то главное. Сбежал из плена,
увезя с собой в плену немца. При этом у
него все равно, сколько он горя не вынес,
отзывчивое сердце на чужую боль. Встреча
с мальчиком. «Эй, Ванюшка! Садись скорей
на машину, прокачу на элеватор, а оттуда
вернемся сюда, пообедаем». Он от моего
окрика вздрогнул, соскочил с крыльца,
на подножку вскарабкался и тихо так
говорит: «А вы откуда знаете, что меня
Ваней зовут?» И глазенки широко раскрыл,
ждет, что я ему отвечу. Где же твой отец,
Ваня? – Погиб на фронте. – А мама? – Маму
бомбой убило в поезде, когда мы ехали.
– А откуда вы ехали? – Не знаю, не помню.-
И никого у тебя тут родных нету? – Никого.
– Где же ты ночуешь? – А где придется».
Победа человека. Конфликт «человек –
война», «человек – история». Наверное,
Шолохов думал изобразить в судьбе этого
отдельного человека судьбу многих,
целого поколения. Хочется думать, что
действительно многие такими были, иначе
бы как мы выиграли войну? Вот в Андрее
Соколове самое главное есть, что требуется
для победы, как мне кажется, — он в войне
этой человеческую победу одержал, это
видно при его встрече с Ваней, и вообще
по всему эмоциональному настрою рассказа,
по тому, как он рассказывал, с какими
паузами. И эта его человеческая победа
– главное, именно она основа военной
победы. Такие же солдаты Л. Н. Толстого:
незаметное и бескорыстное служение,
оно самое простое и самое трудное. Такой
спасет тебя, а ты и не вспомнишь кто, —
скажешь: солдат. Поистине эпическая
вещь.

В
1959-1960 гг. выходит в свет вторая книга
«Поднятой целины». За этот роман в 1960
году Шолохову присудили Ленинскую
премию. В 1965 году ему присудили Нобелевскую
премию. В 1969 г. печатались новые главы
романа «Он сражались за Родину», но
после разговора с Брежневым, Шолохов
сжег роман. Скончался в 1984 году.

Соседние файлы в папке Gosy (1)

• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #

При всей глубине содержания рассказ-эпопея «Судьба человека» отличается простотой и скупостью художественных средств, которые, однако, все использованы Шолоховым для выражения главной идеи произведения: человек может восторжествовать над своей трагической судьбой, может сохранить в себе человечность вопреки войне и бесчеловечности окружающего мира.

По композиции «Судьба человека» — рассказ в рассказе. Он открывается авторским зачином-описанием тёплого весеннего дня на берегу широко разлившейся речки Бланки. Это экспозиция рассказа. Завязка происходит, когда Андрей Соколов и Ванюшка садятся рядом с автором на поваленный плетень, чтобы отдохнуть и дождаться у переправы лодки. Рассказ главного героя о своей жизни является кульминацией всего произведения, а заключительное авторское рассуждение о человеке-герое играет роль развязки. Исповедь Андрея Соколова может рассматриваться как законченный рассказ с самостоятельным сюжетом, где есть своя экспозиция (жизнь героя до войны), завязка (начало войны, прощание с женой), несколько кульминаций (сцена у Мюллера, похороны сына, объяснение с Ванюшкой), но нет развязки. Открытый финал исповеди показывает, что жизнь Андрея Соколова и его приёмного сына продолжается, и это оставляет некоторую надежду на счастливый конец (герой не умрёт прежде того, как поставит Ванюшку на ноги).

Композиция «рассказ в рассказе» предполагает двух рассказчиков: «внешний» рассказ, который открывает и заканчивает произведение, ведётся от лица автора, «внутренний» рассказ — от лица главного героя. Наличие двух рассказчиков позволяет описать трагическую судьбу Андрея Соколова с двух точек зрения: взгляд «изнутри» самого Андрея Соколова и взгляд «со стороны» слушателя, всем сердцем сочувствующего незнакомому шофёру. Андрей Соколов в своём рассказе-исповеди говорит только о своих чувствах и мыслях, а автор дополняет его историю описанием внешнего вида и манеры поведения героя. Таким образом, изображение Андрея Соколова в рассказе получается более полным: сам герой не находит ничего особенного в своей судьбе по причине личной скромности, но автор-рассказчик в случайном собеседнике увидел героическую личность, в которой воплотились лучшие черты русского характера и человеческого характера вообще. Подтверждением такой высокой оценки героя является название произведения.

Излюбленным художественным приёмом писателя Шолохова является антитеза, которая усиливает трагическую напряжённость повествования. В «Судьбе человека» противопоставляются смысловые символы: весна, жизнь, ребёнок — война, смерть; человечность — изуверство; порядочность — предательство; мелкие трудности весеннего бездорожья — жизненная трагедия Андрея Соколова. На контрасте построена композиция рассказа: эпический зачин — драматическая исповедь — лирическая концовка.

Композиционное построение «рассказ в рассказе» позволило Шолохову применить все три способа изображения, используемые в художественной литературе: эпос, драму, лирику. Авторский зачин представляет собой эпическое (то есть внешнее по отношению к автору-рассказчику) описание весеннего дня и дороги (вернее, распутицы) до станицы Букановской. Автор перечисляет обычные признаки весны: горячее солнце, половодье, запах сырой земли, чистое небо, душистый ветерок с полей. В положенный срок приходит весна, природа просыпается, и по-другому быть не может. Так конкретный пейзаж превращается в символ: как природа оживает после зимы, так и люди приходят в себя после страшной войны, которая принесла столько страданий и смертей. Недаром герои сидят на берегу реки и смотрят на текущую воду, которая с давних времён олицетворяла для поэтов изменчивость жизни.

В рассказе-исповеди Андрея Соколова присутствуют главные признаки драмы. Во-первых, главный герой рассказывает о своей жизни и, как в пьесе, раскрывается через собственное слово. Во-вторых, автор наблюдает Андрея Соколова со стороны (в текст включены авторские разъяснения-ремарки по поводу пауз в монологе героя). В-третьих, исповедь Андрея Соколова — чрезвычайно насыщенный, напряжённый рассказ не только о жизни, полной катастрофических событий, но и о стойкости человека, который выжил всем смертям назло.
Лирический мотив звучит в заключительной части рассказа, когда автор смотрит вслед Андрею Соколову и Ванюшке и пытается разобраться в своих чувствах. В его душе сложно переплелись: глубокое потрясение от услышанного, симпатия к отцу и мальчику, уважение к солдату, удивление перед его мужеством, сочувствие главному герою в его великом, непоправимом горе, страх за будущее ребёнка, стремление запечатлеть в памяти встречу с замечательным русским человеком, надежда на то, что Андрей Соколов, вопреки всему, «выдюжит» и сможет вырастить сына.

Две трети текста занимает рассказ главного героя о своей жизни. Исповедальная форма позволяет Шолохову достичь максимального правдоподобия и добиться сильного эмоционального эффекта. Как в целом рассказе, так и в монологе Андрея Соколова есть эпические части, лирические отступления и драматические диалоги.

Автор, описывая обстоятельства встречи с незнакомым шофёром, недаром отмечает, что переправа через разлившуюся речку занимает час. Незнакомец с мальчиком вышли на берег спустя несколько минут после отплытия лодки (лодочник должен был перевезти с противоположного берега товарища автора). Андрей Соколов заканчивает исповедь как раз тогда, когда послышались удары вёсел по воде. То есть рассказ продолжается всего два часа, по объёму текста можно предположить, что он передан автором почти слово в слово, без каких-либо изъятий. Вот так за два часа можно переправиться через разлившуюся речку или рассказать человеческую жизнь. И какую удивительную жизнь!

Сжатость во времени и одновременно смещение реальной временной протяжённости событий придают взволнованность и естественность рассказу Андрея Соколова. Например, в две страницы текста умещается описание жизни героя до войны (сорок один год), и столько же страниц занимает одна сцена — прощание с женой на вокзале, которая реально длилась двадцать-тридцать минут. Годы плена описываются вскользь, а эпизод у Мюллера — подробно: фиксируются не только слова, но и движения, взгляды, мысли участников этой сцены. Таковы особенности человеческой памяти — отбирать и запоминать то, что кажется человеку наиболее важным. Шолохов из истории Андрея Соколова очень продуманно выбирает несколько эпизодов, которые проясняют разные черты характера героя: прощание с женой (непоказная, но сильная любовь), первая встреча с фашистами (человеческое достоинство), убийство предателя Крыжнёва (чувство справедливости), сцена у Мюллера (мужество), второй побег из плена (смекалка), смерть сына и объяснение с Ванюшкой (любовь к детям).

Рассказ от первого лица позволяет охарактеризовать героя через манеру говорить, через выбор слов. Андрей Соколов довольно часто употребляет просторечные формы и обороты («поиграйся у воды», «трудящая женщина» и т.д.), что свидетельствует о его недостаточной образованности. Герой и сам не скрывает, что он обыкновенный шофёр. Внешне суровый, сдержанный, он употребляет слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами, когда рассказывает о своём приёмном сынишке (глазёнки, личико, травинка, воробушек).

Итак, чтобы выразить идейное содержание рассказа, Шолохов употребляет такие выразительные приёмы, которые сразу не бросаются в глаза, но незаметно выполняют труднейшую задачу — создать в небольшом художественном тексте убедительный образ настоящего русского человека. Разнообразие этих приёмов вызывает восхищение: композиция «рассказ в рассказе», при которой два рассказчика дополняют друг друга и усиливают драматическое напряжение повествования; антитезы философского характера, углубляющие содержание; противопоставление и взаимное дополнение эпического, драматического и лирического изображения; реальный и одновременно символический пейзаж; форма исповеди; изобразительные возможности художественного времени; речевая характеристика героя. Варьирование этих художественных средств доказывает высокое мастерство писателя. Все приёмы гармонично соединяются в небольшом рассказе и образуют целостное и весьма сильное по эмоциональному воздействию на читателя произведение.