Особенности сказок братьев гримм

Братья
Гримм — немецкие
лингвисты и исследователи немецкой
народной культуры. Собирали фольклор
и опубликовали несколько сборников под
названием „Сказки братьев Гримм“,
которые стали весьма популярными.

Братья-писатели
видели в произведениях устного народного
творчества свои эстетичные образцы,
источники современной литературы и
основу ее национального характера. Их
литературным сказкам присущи объединение
волшебного, фантастического, призрачного
и мистического с современной
действительностью.

С
точки зрения современной фольклористики
тексты сказок братьев Гримм представляют
собой свод разных сказочных жанров,
т.е. с разным тематическим содержанием,
но с литературоведческих позиций
это тексты нарождающегося в то время
жанра – книжной
народной сказки.
Признаками этого жанра могут служить
естественность чуда, вневременность
действия, безыскусность рассказа,
сентиментальность, эпическая поэтичность,
скрытая назидательность. До Гриммов
столь полно такими характеристиками
не обладал ни один из сказочных текстов
Европы.

Сказки
братьев Гримм известны всем без
исключения, это бременские музыканты,
госпожа метелица, рапунцель, золушка и
многие другие сказки.

В
сказке «Золушка» братьев Гримм
отличает простота, отсутствие
претенциозной стилизации. Братья Гримм
умели тонко чувствовать народное
поэтическое творчество, они пытались
записать и сохранить наиболее древние
варианты сказок, оставляя почти без
изменений традиционную форму
выражения. Стилистическая обработка
сохранила не только старинные сказочные
сюжеты, но и весь их строй, композицию,
характеры и особенности речи. Язык
гриммовских сказок сочен, насыщен
разнообразными пословицами, поговорками,
меткими языковыми сравнениями. В них
сохранены свойственные народной
речи выражения, образные характеристики,
игра слов, типичные для сказочного
стиля повторения, звукоподражания.

В
сказке Золушка Братья Гримм почти не
уделяют внимания бытовым деталям,
описаниям внешности действующих лиц,
этим они сохраняют особенности народной
сказки, мало интересующейся пейзажем
и обстановкой действия, словом, всем
тем, что служит в литературе для
описания среды. Портреты сестер у
братьев Гримм не индивидуализированные,
нет речевых характеристик: «Были
они лицом красивые и белые, но сердцем
злые и жестокие»

Гримм,
особенно Якоб, — чрезвычайно сурово
относились к тому, чтобы сказки оставались
настоящими, народными, чтобы в их
пересказе не было никакого искажения,
никакой переработки на современный
порядок, на собственный вкус. Якоб
настаивал на полнейшей фольклорной
достоверности. Вильгельм, больше поэт,
чем ученый, считал, что нужна художественная
обработка материала. Впрочем, расхождения
эти были даже полезные: благодаря им
тексты гриммовских сказок совмещают в
себе добросовестную научную достоверность
с авторским поэтическим стилем. Записывая
сказки со слов разных людей, Гримм не
могли, да и не хотели, дословно воссоздавать
манеру рассказчиков. Они оставляли в
неприкосновенности порядок языка,
композицию, самый дух сказки, но
пересказывали ее по-своему, всегда
творчески Благодаря этому стилю их
сказочные сборники стали не просто
работой, но и большим явлением в немецкой
романтической литературе.

В
результате долгой и кропотливой
работы выработались основные критерии
литературно-зафиксированной сказки,
получившей на исходе Просвещения и в
Романтизме название народной. Итак,
признаки этого жанра:

1.
Первым и важнейшим признаком этого
жанра, является отношение к чудесному.
Чудесное присутствует в большинстве
сказок. Его
основные
характеристики: нелогичность,
естественность и
обыкновенность,
но главное – его серьезность и серьезное
отношение к нему.
Основное
впечатление, создаваемое естественностью
чуда, это слитость
рассказчика
и рассказа, выраженная прежде всего в
отсутствии каких бы то ни
было лирических
отступлений и языково-образной игры

2.
Вторым и
наиболее заметным признаком европейской
народной сказки является «фиксация
реквизитов»
— раз и навсегда установленная
«костюмированность» и «декорация»
сказки т.е. образы сказки. К атрибутам
чудесного относятся также и
преобладание типического над
индивидуальным, и доминирование
первичных социальных ситуаций:
отношений между полами, родителями и
детьми, сестрами и братьями, друзьями,
верхними и нижними слоями общества.

3.
Материал
сформулирован так, что нет резких
переходов
(характерных, впрочем, для устного
рассказа).

4.
Развитие наглядности повествования
путем введения разъяснительных
дополнений:
бесконечных вставок от одного слова до
двух-трех десятков слов, а также более
точных выражений.

5.
Присутствие
прямой речи.

6.
Психологические
мотивировки.
Позднее они станут одним из доминирующих
признаков.

7.
Наличие
ритмических повторов и их симметрии.

8.
Логико-синтаксическое
членение повествовательных объемов:
создание переходов, разбиение на абзацы
и т. п.

9.
Пословично-поговорочные
выражения.
Наличие их Гриммы считали одним из
важнейших признаков устности и
народности вообще.

10.
Зачинные и
концовочные формулы типа
«жил-был», «если не умерли, то и сейчас
живут».

11.
Еще один важный
признак «жанра Гримм» -проповеднический
тон, зачастую скрытый в содержании и
не всегда адекватно выраженный.
Тактика христианско-этической обработки
черпалась из многочисленных
средневековых проповеднических
сборников, содержащих сказочные
сюжеты.

12.
И, наконец,
краткость «жанра Гримм.

Все
перечисленные выше признаки «жанра
Гримм» образовали суммарный критерий
«подлинности», «народности». Этот
критерий стал путеводной нитью в
дальнейшей обработке.

Итак,
под понятием «книжная сказка», следует
понимать различные виды сказок: прежде
всего, относительно точно воспроизведенный
текст устной традиции, далее –
дополненные, исправленные и переработанные
истории, и, наконец, относительно
свободные пересказы.

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #

А. А. Гугнин

«Жила на свете маленькая девочка. Умерли мать и отец, осталась она одна, ни крова, ни пищи. Дали ей добрые люди горбушку хлеба, пошла девочка куда глаза глядят. Встретила бедняка, бедняк говорил «Я так голоден, дай мне поесть». Отдала ему девочка хлеб и сказала: «Ешь на здоровье». А сама пошла дальше. Мальчика встретила, мальчик тот плакал: «холодно, холодно, голова замерзает». Сняла свою шапку девочка и отдала мальчику. Глядь, а навстречу девочка, дрожит вся от холода, нет на ней почти ничего. Сняла девочка платье и отдала малышке. Пришла в темный лес, а тут под деревом крошка совсем замерзает. Осталась у девочки только рубашка. «Сейчас темно, никто не увидит», — подумала девочка. Сняла рубашку и отдала малютке.

И вот стоит она одна в холодном темном лесу. И тут с неба посыпались звезды, да и не звезды, а блестящие талеры. Вместо старой одежды появилась на девочке новая, из тонкого полотна. Подставила она подол и набрала много талеров. На целую жизнь хватило».

Что подумает и что скажет современный читатель, пробежав глазами эту маленькую сказку-притчу «Звездные талеры», опубликованную под номером 153 в собрании «домашних и семейных сказок» братьев Гримм? Наверное, за исключением самых маленьких, которые еще могут поверить в реальность «золотого дождя» и даже, пожалуй, вообразить его себе, отношение к сказке будет неоднозначным, а может быть, и негативным. «Такого в жизни не бывает. Девочка замерзнет в лесу и вместо талеров ее засыплет снегом», скажет какой-нибудь рационалистически мыслящий десятилетний школьник. «Кому нужны эти допотопные выдумки!» — пожмет плечами какой-нибудь современный студент, читающий в оригинале «сайенс-фикшен» и английские детективы. Люди постарше, имеющие жизненный опыт, наверное, задумаются и, может быть, скажут, что с добротой, бескорыстием, состраданием и сочувствием к ближнему не так все просто. На них и сейчас порой дефицит, хотя наверняка нынешняя девочка не встретила бы на своем пути сразу столько сирых и голодных и не пришлось бы ей отдавать свой хлеб и свою одежду. И все-таки я с трудом могу представить себе такого маленького или взрослого человека, у которого бы хоть на мгновение не шевельнулось в душе сострадание к девочке-сироте из процитированной здесь сказки, сказки действительно незамысловатой, сказки откровенно назидательной, созданной, возможно, и не без воздействия христианских идей о любви к ближнему, за которую непременно воздастся «свыше».

Но ведь никто и никогда не призывал принимать сказки за чистую правду. «Сказка — ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок», это мы все знаем. Но всегда ли мы отчетливо представляем, какие «намеки» и какие «уроки» содержат в себе народные сказки? С литературными сказками проще. Вспомним Г. X. Андерсена, В. Гауфа, А. Грина («Алые паруса» хотя бы!), А. Сент-Экзюпери («Маленький принц»), Оскара Уайльда или Киплинга! Там все объединено авторским замыслом, и если не сразу, то постепенно во всем все-таки можно разобраться, исходя из исторического понимания эпохи, мировоззрения того или иного писателя, привлекая для помощи его письма, дневники, воспоминания и пр.

Для понимания народных сказок никакого такого подсобного материала нет — разве что весь многотысячелетний опыт народа, который и историей-то далеко не во всем зафиксирован, и в летописях-то далеко не всегда описан. Как к нему подступиться, к этому огромному, поистине неисчерпаемому опыту? Конечно же, описательно, с помощью многих наук, к примеру археологии, этнографии, источниковедения, истории, языкознания, фольклористики… Но науки эти обособились, и лингвистов, как правило, не интересуют работы этнографов, а фольклористы редко вникают в археологию. И тысячелетиями сконденсированный народный опыт — в сказках, былинах, легендах, балладах, песнях, обрядах, пословицах и загадках — так и остается во многом неопознанным и нерасшифрованным именно на своем высшем уровне и в своем высшем качестве — как совокупный опыт десятков и сотен поколений людей, хотя и живших в иных, очень далеких от нас исторических условиях, но все-таки представляющих наш народ, нашу, земную, цивилизацию и связанных с нами неразрывными узами исторической преемственности, которую редко кто осознает в ее подлинной всеобъемлемости.

Интерес ко всему историческому в наши дни заметно возрос, но, на мой взгляд, в нем пока еще больше от моды, от экзотики. Не экзотикой ли привлекла тюркская легенда о манкуртах, безликих людях, лишенных исторической памяти, рассказанная Ч. Айтматовым в романе «Буранный полустанок»? Для Ч. Айтматова экзотический (или экзотически-фольклорный, как в случае с данной легендой) элемент — просто один из способов привлечь внимание как раз к обозначенной выше проблеме: народный опыт и народная традиция, конечно же, неистребимы, ибо их сохраняют лучшие представители народа (такие, как Казангап и Буранный Едигей), но эти традиции и этот опыт все-таки будут сбережены полнее и надежнее, если в нашем обществе меньше станет современных манкуртов, которые, не поморщившись, сначала снесут бульдозером старое кладбище, где захоронены их отцы и деды, потом вырубят лес в устье реки, потому что река от этого мелеет и сохнет, потом снесут тысячелетнюю церковь или другое строение и заодно постараются сбыть за границу иконы или старые книги и рукописи, демагогически прикрывшись атеизмом… Таким людям ни сказки, ни песни не нужны.

А между тем и сказки, и песни сыграли свою незаменимую и неповторимую роль в процессе становления самосознания современных европейских наций. Новое гражданское самосознание, зародившееся в эпоху Просвещения во второй половине XVIII в., включало в себя и осознание самобытности исторического пути, языка, культуры, этнографических примет каждого народа, играющего свою скрипку во всемирном ансамбле человечества. В библиотеках и монастырях — повсюду стали обнаруживаться старинные рукописи, дотоле неизвестные, никем не прочитанные. Так, Бодмером и Брайтингером в Швейцарии была открыта «Песнь о Нибелунгах» и рукописные собрания миннезингеров; в Англии епископ Перси (а позднее и знаменитый Вальтер Скотт) собирает и издает старинные шотландские баллады; в Германии Гердер выступает страстным пропагандистом народной поэзии и в 1778-1779 гг. издает сборник «Народные песни», в котором по-просветительски щедро ставит рядом немецкие, английские, шотландские, скандинавские, литовские песни. Не случайно во втором издании сборник был назван более емко — «Голоса народов в песнях». В 1817 г. в Вене была найдена и затем издана «Кудруна» — наряду с «Песней о Нибелунгах» величайший памятник немецкого народного эпоса. В Оксфордской библиотеке был обнаружен и в 1837 г. впервые опубликован полностью французский героический эпос «Песнь о Роланде». В год смерти Байрона во Франции вышли «Народные песни Греции». Еще на 10 лет раньше в Вене были изданы сербохорватские песни Вука Караджича, с восторгом встреченные в том числе и братьями Гримм. В Финляндии еще в конце XVIII в. начинается запись отдельных рун «Калевалы», завоевавших всемирную известность в обработке Э. Ленрота, впервые опубликованной в 1835 г.

В 1800 г. вышло первое издание «Слова о полку Игореве» — величайшего памятника древнерусской словесности, отразившегося затем в творчестве многих русских писателей — начиная от Радищева, Жуковского и Пушкина. В 1804 г. в Москве были изданы «Древние русские стихотворения», записанные, по-видимому, еще во второй половине XVIII в. Этот сборник, больше известный сейчас по названию второго издания «Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым», впервые показал поистине неисчерпаемые богатства русских былинно-мифологических и исторических песен, равно как и песен сатирических и шуточных. Это богатство было замечено и Карамзиным, писавшим «Историю государства Российского», и Жуковским, который не только блестяще перевел «Слово о полку Игореве», но и постоянно стремился к созданию национального русского эпоса, и Пушкиным, который внимательно читал этот сборник, и многими другими замечательными русскими поэтами, писателями, учеными — от A. X. Востокова и В. К. Кюхельбекера до И. С. Тургенева, Л. Н. Толстого и М. Горького. В. Г. Белинский писал о «Сборнике Кирши Данилова»: «Это книга драгоценная, истинная сокровищница величайших богатств народной поэзии, которая должна быть коротко знакома всякому русскому человеку, если поэзия не чужда душе его и если все родственное русскому духу сильнее заставляет биться его сердце» (Полн. собр. соч. Т. IV. М., 1954. С. 381).

Весь этот беглым пунктиром намеченный контекст необходим для того, чтобы напомнить, что обращение к устному народному творчеству, разыскание и публикация памятников народного героического, мифологического и сказочного эпоса сыграли неоценимую роль в становлении национального самосознания и национальных европейских литератур в конце XVIII — первой половине XIX в. Без интереса к истории и национальному фольклору не было бы не только исторических романов Вальтера Скотта и «Фауста» Гёте, но и творчество Пушкина и Гоголя, Гюго и Бальзака и многих других великих писателей не обрело бы такого поистине необъятного размаха. И только в таком широком контексте и на таком широком фоне можно понять весь огромный масштаб неутомимой и поистине героической деятельности братьев Якоба и Вильгельма Гримм. Деятельности, которая для широкого читателя сегодня приоткрыта лишь одной своей гранью, а именно «Детскими и домашними сказками» братьев Гримм, три тома которых вышли в Германии в 1813-1822 гг., постепенно были переведены на многие языки и стали одной из самых популярных и любимых детских книг во всем мире. Немного, наверное, найдется у нас сейчас семей с детьми, где не было бы того или иного издания сказок братьев Гримм. Не только дети, но и взрослые, наверное, помнят тот чистый восторг, в который их привели когда-то незамысловатые приключения «Бременских уличных музыкантов», или героя «Сказки о том, кто ходил страху учиться», или «Храброго портняжки», убивающего семерых одним махом. А кого не растрогали злоключения легковерной «Снегурочки», работящей «Золушки», находчивого «Мальчика с пальчика»? Кому из нас в детстве не хотелось хотя бы на денек-другой стать владельцем волшебной «Синей свечки» или хотя бы увидеть в действии «Столик-накройся, золотого осла и дубинку из мешка»? Сколько всяких чудесных и необыкновенных приключений, насыщенных житейской мудростью и оптимизмом, сберегли для нас сказки разных народов — от собрания «Тысяча и одной ночи» до «Народных русских сказок» А. Н. Афанасьева, от сказочных похождений Одиссея до сказок народов Крайнего Севера! Богатство это поистине необъятно, но в собирании и сбережении его братьям Гримм принадлежит особое место: первыми среди европейских фольклористов они осознали культурно-историческую, духовную и эстетическую ценность устной народной сказки, первыми признали безыскусную устную сказку неотъемлемым достоянием национальной народной культуры — таким же неотъемлемым, как народные песни и героический народный эпос. Опубликованные в 1607 г. французские сказки Шарля Перро и в 1782-1786 гг. «Народные сказки немцев» Иоганна Музеуса были лишь литературными переделками фольклорных источников, и их создатели вовсе и не подозревали о том, что услышанные ими сказки и легенды еще более ценны сами по себе, а не в качестве отправного материала для собственных литературных произведений.

Не сразу пришли братья Якоб, родившийся 4 января 1785 г., и Вильгельм, родившийся 24 февраля 1786 г., к идее записи и публикации народных сказок. После скоропостижной смерти отца, чиновника средней руки в одном из небольших княжеств центральной Германии, у матери осталось шестеро детей, старшему из которых, Якобу, только исполнилось 11 лет. Семья была дружная, и, может быть, поэтому старшие братья рано поняли, что теперь именно они — будущие кормильцы и опора семьи. А время было нелегкое, и Великая французская революция 1789-1794 гг. постепенно оборачивалась для Европы войной, в которую одно за другим втягивались и многочисленные немецкие государства — кто на стороне Франции, кто против нее. Карта Европы, и особенно Германии, в эти годы стремительно перекраивалась. Ровно через год после окончания Якобом Гриммом Марбургского университета Франц II под натиском Наполеона в 1806 г. сложил с себя полномочия императора Священной римской империи германской нации. Вскоре и вся Германия, включая и Пруссию, подпала под власть Наполеона.

В таких условиях занятие отечественными древностями переставало носить характер чисто научный и становилось одним из факторов воспитания национального самосознания, что имело особое значение в разрозненной и раздираемой внутренними противоречиями Германии. После тех мощных духовных импульсов, которые демократическое национальное сознание получило от немецкого Просвещения, прежде всего в лице Лессинга, а затем от «Бури и натиска» в лице Гердера, Гёте и Шиллера, дальнейшее развитие национального самосознания в Германии в эпоху романтизма было осложнено тем, что шло оно сначала в условиях реальной опасности со стороны термидорианской Франции, а затем наполеоновского контроля и господства вплоть до 1813 г., когда немецкие государства были освобождены с помощью России и в результате национально-освободительного движения в самой Германии в 1807-1831 гг. Занятия национальными древностями приобретали в эти годы патриотический оттенок — именно таким образом можно было напоминать своим соотечественникам о необходимости единения народа и борьбы за национальную свободу и независимость. Именно так понимали свою задачу романтики Ахим фон Арним и Клеменс Брентано, издавшие в 1806-1808 гг. три тома немецких народных песен — знаменитый «Волшебный рог мальчика», ставший одним из лучших собраний народных песен в Германии. Братья Гримм были знакомы с Арнимом и Брентано, помогали при подготовке второго и третьего томов и тогда же — в 1806-1807 гг. — приступили к записыванию немецких народных сказок. Большое количество сказок было записано ими в Гессене и Вестфалии — местностях, наиболее близко к ним расположенных. С самого начала они стремились к точной записи услышанной ими сказки — вплоть до полного воспроизведения всех особенностей диалекта.

Первый том сказок был опубликован в 1812 г. тиражом 900 экземпляров, которые поначалу расходились довольно медленно. Второй том поступил в продажу в 1815 г. Видимо, вместе с осознанием общенационального значения собранных сказок братья Гримм постепенно приходили к выводу, что сугубо научная строгость и точность подачи материала скорее мешают восприятию текстов широкими слоями читателей, и со второго издания в 1819 г. начали осторожно перерабатывать и перегруппировывать тексты. Эта вдумчивая филологическая и по-своему творческая писательская работа продолжалась вплоть до 7-го издания сказок в 1857 г. Проводил ее уже в основном Вильгельм Гримм; более фундаментальному и теоретически мыслящему Якобу Гримму несколько претили такое художественное упрощение и унификация неповторимо оригинальных текстов. Якоб Гримм писал, что записи сказок «могут быть очень важными для поэзии, мифологии и истории», он искал и находил в записанных им сказках нити, связывающие сказки с эпосом и мифологией, а зачастую и с историческими преданиями. Для таких сравнений и сопоставлений важно было иметь в распоряжении текст в его первозданном виде. Но для целей «поэзии», для широкого чтения сказок как произведений художественных сборнику нужно было придать некоторую эстетическую ценность. Минимальное творческое вмешательство Вильгельма Гримма в записанные тексты и преследовало эту задачу. Ведь рассказчик сказок были очень разными и по возрасту, и по уровню образования, и по социальному положению. Среди них жена аптекаря Вильда в Касселе, ее дочь Дортхен, ставшая впоследствии женой Вильгельма; шестидесятилетняя вдова Мария Мюллер, фрау Ленгард — старая няня в семье известного профессора и позднее прусского министра Савиньи; драгунский вахмистр в отставке Иоганн Краузе; дочь священника Фридерика Маннель; пятидесятилетняя крестьянка Доротея Фиман в Гессене и уроженцы баронских семей Гакстгаузенов и Дросте-Хюльсхофф в Вестфалии и многие, многие другие. Полный текст сборника насчитывает 200 сказок. Кроме того, сохранились и достаточно многочисленные записи вариантов тех или иных сказок, и уже в 1822 г. был издан третий том, куда вошли также и примечания братьев Гримм к собранным ими сказкам.

Так и живет эта вечная книга до сих пор двойной жизнью: одной жизнью для науки, для филологии и фольклористики, где взвешиваются диалектальные особенности и оцениваются варианты, где каждая сказка обрастает томами примечаний, сравнений и параллелей с соответствующими местами в сказках других народов, где сказки классифицируются и систематизируются, выстраиваются по темам, сюжетам, классам. И в то же время в сознании широких слоев читателей всего мира эта книга живет другой — более значимой и вольной — литературной жизнью. Обе эти жизни сказок, конечно же, соприкасаются, ибо обе берут источник в научном даровании и художественном чутье братьев Гримм, но и о двойном бытии этих сказок тоже все-таки нельзя забывать…

В чем же секрет неувядающей молодости этих сказок, проживших сначала многие столетия в устной народной традиции и живущих вот уже свыше полутора столетий в традиции письменной как литературный памятник своего народа, ставший международным достоянием? Секретов здесь много, и не все из них можно раскрыть в рамках данной статьи. Но начнем с малого. С того, что сказки входят в круг непременного и любимейшего детского чтения. То есть лет до 5-7 даже и не чтения еще, а слушания. Образный необъятный мир сказок входит к ребенку как своеобразная модель огромного, еще недостижимого для него и непонятного ему мира, который именно в сказке поначалу и приобретает свои первые контуры. И как это на первый взгляд ни парадоксально, но мир сказки, увиденный сквозь призму детского восприятия, являет собой во многом истинный образ мира действительного. Образ четкий и неизгладимый, не замутненный второстепенными деталями и подробностями. А как же иначе? Ведь в меньших масштабах и нельзя представить себе духовную конденсацию многовекового человеческого опыта, опыта исторического и социального, но не в меньшей степени опыта нравственного и морального! Ничего не знающий о мире ребенок с помощью сказки начинает различать богатство и бедность, доброту и жадность, сострадание и злобу. Еще не столкнувшись в жизни с дружбой и предательством, он по сказкам, и, может быть, в первую очередь по сказкам, уже в 5-6 лет может представить себе, что такое верная дружба (такая, как у Иоринды и Иорингеля или у Белоснежки и Алоцветика) и что такое предательство и вероломство (как в сказке «Могучий Ганс», которого пытались обмануть Скалотес и Еловый Крутила). Еще ничего или почти ничего не зная о смелости, мужестве и благородстве, ребенок осознает их образно и порой на всю жизнь, читая такие сказки, как «Молодой великан», «Король Дроздобород», «Королевич-лягушка, или Железный Генрих». По сути дела, если брать сказки во всем их идейно-тематическом и художественном разнообразии, то мы вычитаем в них отнюдь не упрощенную модель реального мира, а весь раздольный мир с его проблемами и противоречиями предстанет перед нами, сверкая своим мно­гообразием и переливаясь неистощимыми красками. На мой взгляд, весьма банально мнение, что сказки упрощают реальный мир, скрадывают действительные противоречия. Вернее было бы сказать, что в сказках модель мира выпуклая, гиперболизованная, но уж никак не упрощенная. Перечитайте-ка сказку «Гензель и Гретель» о бедном дровосеке, его детях и их злой мачехе и попробуйте потом сказать, что жизнь здесь подана упрощенно! А счастливый конец — скажете вы? Почему в сказках всегда счастливые концы, почему добро в них всегда побеждает? Но, во-первых, добро и в сказке побеждает не всегда — напомню лишь сказку «Кошка и мышка вдвоем», где — увы! — мышкина доброта отнюдь не спасает ее от смерти. А во-вторых, мудрая нравственность народа, отраженная — и отнюдь не идиллически — в сказках, прежде всего и сказалась в неистребимо оптимистическом миросозерцании, в исторически перспективном взгляде на свое место в социальной структуре общества. Сказки, возникая на основе многовекового исторического и духовного опыта народа, в свою очередь сами помогали народу сберегать свое нравственное здоровье в сложнейших социальных перипетиях. Ведь сказка родилась не из потребности рассказать ее детям, а в своем высшем смысле — как неотъемлемая часть фольклора, она родилась из необходимости закрепления народного опыта в художественном — самом мудром, самом надежном и самом доходчивом способе.

Братья Гримм именно так понимали сущность сказки, ее непреходящее историческое и актуальное значение. Отсюда проистекает и поистине необъятная широта и универсальность научных интересов братьев Гримм, издавших и прокомментировавших огромное количество древнейших памятников германской и скандинавской древности, собравших материал и издавших первые тома уникального исторического Словаря немецкого языка, может быть, самого основательного во всей мировой лексикографии. Последний, 380-й выпуск был издан уже в ГДР в 1961 г. Если исходить из вышеназванного широкого понимания национальной культуры, то становится понятным, зачем, например, Якоб Гримм создал такой колоссальный труд, как «Немецкая мифология» (1835), в котором германско-скандинавская мифология показана в ее историческом развитии и на широком фоне сопоставления ее с мифологиями многих европейских и азиатских народов. И не менее понятен колоссальный труд Якоба Гримма по созданию научной исторической «Немецкой грамматики», изданной в 1826-1837 гг. Но в таком контексте можно понять и то, почему, например, Якоба Гримма привлекли древнейшие памятники судебного права и он собрал «Сборник судебных приговоров», разросшийся до семи объемистых томов. Только простое перечисление всего сделанного братьями Гримм заняло бы не одну страницу. Здесь пришлось бы назвать и издание «Испанских романсов» Якобом Гриммом в 1815 г., и «Песнь о Роланде», опубликованную Вильгельмом Гриммом в 1838 г. И так день за днем, один труд за другим, до самой смерти: Вильгельм умер в 1859 г., Якоб — в 1863 г.

Из их житейской биографии, в целом небогатой событиями и заполненной лишь всепоглощающим трудом, необходимо напомнить все-таки один факт, свидетельствующий о незаурядном гражданском мужестве. В 1837 г. оба брата в числе семи гёттингенских профессоров заявили протест против отмены королем Эрнстом Августом конституции страны, были отстранены от преподавания в университете, а троим из них — в том числе и Якобу Гримму — предписывалось в течение трех дней покинуть пределы Ганноверского королевства. Этим граждански мужественным поступком братья и в самой жизни подтвердили, что любовь к своему народу, руководившая ими в научных занятиях, не замыкалась в рамках «науки для науки».

Эта любовь к своему народу, стремление раздвинуть рамки «чистой науки» и поставить науку на службу народу отчетливее всего, может быть, проявилась в «Детских и семейных сказках». Приверженность братьев Гримм к активному, деятельному гуманизму выявилась в работе над собиранием и изданием сказок в наиболее демократических формах, близких стихийно-созидательному народному духу. В то же время гуманизм этот был и вполне осознанным, о чем свидетельствуют и слова самих братьев Гримм, которыми они завершили предисловие ко второму изданию своих сказок: «Помня о благотворной силе, заключенной в сказках, мы отдаем эту книгу всем добрым людям и хотели бы только, чтобы она никогда не попала в руки тех, кто даже эти крохи поэзии не хочет вернуть бедным и сирым». Благотворная сила сказок братьев Гримм вот уже свыше полутора столетий служит детям и взрослым и никогда не иссякнет, как никогда не может иссякнуть породившая благотворная и созидающая сила трудового народа.

Л-ра: Педагогика. – 1995. – № 2. – С. 34-39.

Биография

Произведения

• Ганс и полосатый кот
• Синяя свечка
• Спящая красавица

Критика

• «Благотворная сила…» (о сказках братьев Гримм)
• Нерозгадана таємниця казкарів Грімм
• Проблемы литературоведческой методологии Я. Гримма



Статья посвящена всемирно известному сборнику немецких «Детских и семейных сказок» братьев Гримм и связанным с ним парадоксам. Автор рассматривает ряд вопросов: происхождение сказок, цель их создания, а также являются ли сказки братьев Гримм народными или литературными.

Ключевые слова: братья Гримм, «Детские и семейные сказки», народная сказка, литературная сказка

Первая литература, с которой каждый человек знакомится в детстве, это сказки. Сказки не имеют ни места, ни времени. Они актуальны во все времена. С древних времен и на всех континентах они передаются из уст в уста и отражают жизнь народа. Они повествуют о рождении и о смерти, о награде за усердие, доброту, отзывчивость и о наказании за лень, нерадивость, грубость. Сказки учат людей правильным поступкам: чтобы чего-то добиться, человек должен преодолеть определенные испытания. Как правило, сказки имеют счастливый конец: добро побеждает зло.

С возрастом сказки начинают ассоциироваться с определенной страной и с определенными людьми, которые придумали или записали и обработали эти сказки, — сказочниками. Например, «Сказка о царе Салтане …» ассоциируется с именем А. С. Пушкина, «Красная шапочка», «Спящая красавица» — с Ш. Перро, а «Бременские музыканты» или «Рапунцель» — с братьями Гримм.

Возникает правомерный вопрос: можно ли считать сказочниками и людей, сочинивших сказки, и людей, их собравших и записавших? Казалось бы, ответ очевиден — нет. Однако обратим внимание на тот факт, что люди, собравшие и записавшие сказки, вносят также свой вклад в создание в конечном итоге той или иной сказки. Они являются не просто собирателями или коллекционерами сказок. Они в дальнейшем обрабатывают собранный ими материал, т. е. делают его литературную обработку. Иногда после обработки сказки получают новый облик. От прежней сказки остается только лишь сюжетная линия. В этой связи можно с полной уверенностью считать таких людей-коллекционеров сказочниками.

К сказочникам относятся и известные во всем мире братья Якоб и Вильгельм Гримм. Прошлый год и год настоящий являются знаковыми, поскольку в 2015 году исполнилось 230 лет со дня рождения Якоба Грима (1785–1863), а в 2016 году в феврале исполнилось столько же лет со дня рождения его брата Вильгельма (1786–1859). Это был по истине замечательный тандем, который проделал колоссальную работу. Братья Гримм были не только сказочниками, подарившими всему миру 200 сказок Германии, которые входят в золотой фонд мировой литературы и переведены на 160 языков. Они были исследователями языка, филологами, юристами. И как справедливо отмечает Г. А. Шевченко, братья Гримм «являются ни больше ни меньше как основателями обширной комплексной науки — германистики, охватывающей самостоятельные науки о языке, литературе, истории, праве, культуре, быте и нравах германских народов» [1, с. 6].

Не удивительно, что немцы помнят и ценят ту кропотливую и обширную работу, которую проделали братья Гримм в частности по редактированию и изданию немецких сказок. Якоб и Вильгельм Гримм запечатлены на почтовых марках Германии с 1959 года по 1961 год, а также дважды на почтовых марках 1985 года. Они были изображены на банкноте достоинством 1000 немецких марок.

Рассматривая в рамках данной статьи вопрос о сказочном творчестве братьев Гримм, следует упомянуть тот факт, что оно связано с рядом противоречий или даже парадоксов.

Как любое известное, выдающееся произведение сказки братьев Гримм в процессе их исследования учеными-филологами вызывали и вызывают споры и дискуссии. На протяжении многих лет исследователи пытаются решить ряд вопросов: происхождение этих сказок (каким образом и где братья Гримм собирали сказки), целевая направленность (для чего и для кого они это делали), а также являются ли сказки братьев Гримм народными (Volksmärchen) или все же скорее литературными (Kunstmärchen).

1. Братья Гримм— странствующие сказочники?

«Детские и семейные сказки» братьев Гримм на протяжении веков стали популярными не только в Германии, но и во всем мире. У читателей складывается представление, что Якоб и Вильгельм Гримм в поисках сказок путешествовали по стране, хотя это в корне своем не верно. Что заставляет читателей прошлого и настоящего так думать?

Основанием такого мнения можно, пожалуй, считать тот факт, что после каждой сказки братья указывали населенный пункт, где эта сказка была услышана или записана. На самом же деле 40 % материала было отобрано братьями из литературных источников, преимущественно из романов эпохи барокко [4, с. 4], остальные сказки были записаны ими со слов знакомых или получены от знакомых по почте.

Мнение о братьях Гримм как о странствующих сказочниках актуально и в наше время. И причиной тому является уже современный кинематограф. Так, например, один из популярных фильмов, снятых о братьях Гримм, — «The Brothers Grimm» (2005) английского режиссера Терри Гиллиама (Terry Gilliam) с Мэттом Дэймоном (Matt Damon) и Хитом Леджером (Heath Ledger) в главных ролях. По фильму Уилл и Якоб Гриммы путешествуют по средневековым немецким городам, собирают фольклор и за деньги прогоняют нечистую силу.

1. Цели создания «Детских и семейных сказок»

Двухтомник сказок братьев Гримм (1812–1815) стал «первым в истории солидным собранием немецких народных сказок» [1, с. 8]. Гигантская работа по сбору, записи, частичному редактированию и изданию сказок на протяжении в общей сложности 9 лет сводилась к идее «сохранения древних устных и письменных памятников литературы» [1, с. 7]. И, несмотря на то, что сегодня «Детские и семейные сказки» братьев Гримм популярны как развлекательное детское литературное издание, изначально юные Якоб и Вильгельм не преследовали цель опубликовать «привлекательную детскую книгу» [3, с. 52].

Начиная работу по сбору и записи сказок, братья Гримм в принципе не думали об издании для детей. С одной стороны, народные предания, передававшиеся из поколения в поколение, они собирались по возможности без изменений сохранить «для потомков и для науки» («für die Nachwelt und die Wissenschaft») [5, с. 103].

С другой стороны, они действовали из политических соображений. Период их жизни и творчества совпал с достаточно сложной в политическом плане эпохой Германии: на тот момент Германия представляла собой ряд разрозненных княжеств, также революция в соседней Франции и приход к власти Наполеона наложили свой отпечаток. Гриммы выступали за национальное единство и пытались своими филологическими работами и публикациями, в том числе и сказками, доказать, что немцы всегда были «большой (языковой) семьей» («eine große (Sprach-)Familie“) [2, с. 36]. Состояние же политической раздробленности основывалось на произволе местных князей. Единство народа они видели, прежде всего, в единстве языка, поэтому интересовались свидетельствами «того времени, когда народ еще не был дифференцирован на различные слои (классы)» («…aus einer Zeit, in der das Volk noch nicht in verschiedene Schichten bzw. Klassen differenziert gewesen sei…») [3, с. 51]. В древних преданиях, к которым относились и сказки, братья искали «дух народа».

1. «Детские и семейные сказки»— народные предания или литературные сказки?

В работе по подготовке сказок к изданию братья Гримм руководствовались принципом бережного обращения с фольклором своего народа — «сохранение не только содержания, способа развития сюжета, направленности, идеи сказки, но и ее неповторимой индивидуальной языковой формы» [1, с. 8], — но «Детские и семейные сказки» нельзя назвать немецкими народными сказками в чистом виде.

Поскольку сказки были получены братьями из самых разных источников (отобраны из литературных источников и записаны со слов людей самых разных сословий), они отличались одна от другой и по языковому оформлению, и по стилю. Поэтому, начиная с подготовки уже первого тома, возникла необходимость осуществить некоторую редактуру собранных сказок, чтобы «сохраняя неизменным дух и строй сказки, достичь определенного единообразия их формы и добиться такого впечатления, что все они как бы рассказаны одним рассказчиком» [там же]. Данное предложение исходило, в частности, от Вильгельма Гримма. В отличие от брата, который выступал за необработанное издание, Вильгельм, как отмечает И. Хильдебрандт, настаивал на оформленной в едином литературном стиле книге сказок [5, с. 105], что в дальнейшем и было им осуществлено. О частичной редактуре первого тома сказок свидетельствуют и слова в предисловии к изданию: братья отмечали, что постарались представить сказки по возможности без внесения каких-либо изменений. По их словам, «ни одно обстоятельство не было придумано, приукрашено или изменено» («Kein Umstand ist hinzugedichtet oder verschönert und abgeändert worden») (Цит. по: [5, с. 105]). Данное утверждение позволяет сделать вывод, что речь идет лишь о сохранении фактов, сюжетной линии, но это не касается корректировки стиля, языкового оформления.

Второй том сказок, который был опубликован в 1815 году, также подвергся редактуре Вильгельмом Гриммом. Но на этом корректировка сказок не закончилась.

«Детские и семейные сказки» переиздавались при жизни братьев до 1857 года 7 раз, и каждый раз они подвергались изменениям. Вильгельм Гримм старался, образно говоря, «усовершенствовать» сказки: придать им большую литературность, выразительность, как советовали писатели «гейдельбергского кружка». Поэтому уже второе издание 1819 года существенно отличалось от первого.

Кроме того, после выхода первого тома сказок, на братьев Гримм посыпался шквал критики. Как уже отмечалось выше, «Детские и семейные сказки» задумывались братьями не как издание для детей, а как «часть истории литературы» («Teil einer Literaturgeschichte») [6, с. 27]. Поэтому собранные сказки представляли собой не только детские сказки, но и сказки для взрослых (которые рассказывались в пивных, на улицах и рыночных площадях). Вышедший в 1812 году первый том «Детских и семейных сказок» содержал сказки со сценами для взрослых. Естественно, что данные сказки не следовало не только читать, но и дарить детям. Поэтому требовалась уже более существенная редактура сказок. Но чем больше редактировались сказки, тем больше, по мнению Г. А. Шевченко, снижалась «научная ценность гриммовского сборника» [1, с. 9].

Чтобы ответить на вопрос: являются ли сказки братьев Гримм народными или все же литературными, следует, прежде всего, определить, в чем отличие одного типа сказок от другого. Как народные, так и литературные сказки относятся к одному литературному жанру. Но отличаются они и по форме повествования (стиль, эмоциональная окраска произведения), и по внутреннему содержанию (в литературных сказках дается, как правило, более подробное, детальное описание действующих лиц и событий). Но самое главное отличие литературных сказок от народных — это наличие автора.

Некоторые исследователи, в частности Х.-Х. Эверс, относят «Детские и семейные сказки» братьев Гримм к литературным сказкам [4, с. 4]. Однако это спорный вопрос. С одной стороны, большинство сказок претерпело значительную литературную обработку (с этой задачей блестяще справился Вильгельм Гримм). На многократной переработке сказок Вильгельмом оттачивалось его мастерство сказочника. И исследователи (напр., М.‑Г. Дерманн) все чаще говорят о так называемом «гриммовском жанре» («Gattung Grimm»). Но с другой стороны, ряд сказок остался в первозданном виде. К примеру, некоторые сказки, записанные со слов Доротеи Фиманн. В этой связи представляется уместным считать сказки, собранные Якобом и Вильгельмом, народными сказками в обработке братьев Гримм.

1. Являются ли «Детские и семейные сказки» немецкими сказками?

Вопрос «Каким образом собирались сказки?» долгое время интересовал исследователей. Несмотря на то, что в предисловии издания 1812 года было отмечено, что все сказки были записаны в Германии, назвать их истинно немецким фольклором нельзя. Изначально братьями Гримм планировалось записывать сказки со слов, как отмечает Х. Рёллеке, «простого народа» [7, с. 13]. Но это было практически невозможно. Мало кто из данной категории людей желал рассказывать молодым исследователям сказки, что представлялось делом несерьезным и даже постыдным для взрослого человека рабочей специальности. В итоге большая часть сказок была записана со слов преимущественно юных рассказчиц из образованных слоев высшего и среднего класса в квартире братьев в Касселе или же получена от знакомых по почте [3, с. 54; 4, с. 4; 8, с. 32]. Как отмечают исследователи, среди них были, например, будущая жена Вильгельма Гримма — Доротея Вильд, сестры Хассенпфлуг, сестры фон Хакстхаузен, юная Аннете фон Дросте-Хюльсхофф. Однако особую роль в сказочном творчестве братьев Гримм играет сказительница Доротея Фиманн, которую они позиционировали как типичную крестьянку, женщину из народа. Доротея Фиманн, или как ее еще называют Фимэннин («Viehmännin»), рассказала братьям около трети всех собранных ими сказок. На самом же деле она была вовсе не крестьянкой, а женой деревенского портного. Кроме того, ее никак нельзя было считать необразованной, поскольку она знала французский язык и происходила из гугенотской семьи. Французские корни имели и некоторые другие рассказчицы, например, сестры Хассенпфлуг [7, с. 14]. Бесспорным является тот факт, что им были знакомы сказки Шарля Перро, и даже, как утверждает М.-Г. Дерманн, Доротея Фиманн знала эти сказки [3, с. 55]. Естественно, что французские сказки вплетались в общую канву большинства рассказываемых братьям сказок, в этой связи спорным является утверждение братьев Гримм, что собранные ими сказки следует считать немецкими.

Существует, однако, и другое мнение: некоторые сказки братьев Гримм действительно повторяют сказки, но не только французские, но и сказки других народов мира [1, с. 10]. Наличие сходных сюжетов является, по мнению Г. А. Шевченко, характерным для народной сказки [там же].Не меньшую роль здесь сыграла «культурно-историческая общность развития разных народов, даже не связанных друг с другом, а также повторяемость круга жизненных и бытовых ситуаций», хотя в ряде случаев «действительно имело место заимствование сюжетов» [1, с. 11].

Подводя итог, следует подчеркнуть, что несмотря на все те противоречия, загадки, мифы, связанные со сказочным творчеством братьев Гримм, которые вызывают оживленные дискуссии и споры в кругах ученых, Якоб и Вильгельм были и остаются великими учеными, исследователями своего родного языка, традиций и обычаев своей страны, представленных в собранных и обработанных ими сказках. «Детские и семейные сказки» — монументальное произведение, в котором собрана мудрость народа. Каждая из сказок несет в себе мораль, урок для юных читателей. И этот титанический труд братьев Гримм был и будет актуален не только для немцев, но и для других народов мира.

Литература:

1. Шевченко Г. А. Предисловие // Братья Гримм / Г. Герстнер; Пер. с нем. Е. А. Шеншина. — М.: Мол.гвардия, 1980. — С. 5–28.
2. Bär J. Auf der Suche nach dem Ursprung der deutschen Sprache — „Die deutsche Grammatik“ von Jacob Grimm // Die Brüder Grimm. Pioniere deutscher Sprachkultur des 21. Jahrhunderts. — Gütersloh / München, F. A. Brockhaus/wissenmedia in der inmediaONE] GmbH, 2013. — S. 36–47.
3. Dehrmann M.-G. Märchen — Sagen — Minnelieder: Die Wiederentdeckung des Mittelalters als Mythos einer unversehrten Vergangenheit // Die Brüder Grimm. Pioniere deutscher Sprachkultur des 21. Jahrhunderts. — Gütersloh / München, F. A. Brockhaus/wissenmedia in der inmediaONE] GmbH, 2013. — S. 48–59.
4. Ewers H.-H. Seit wann brauchen Kinder Märchen? // Televizion, 29/2016/1. — S. 4–9.
5. Hildebrandt I. Es waren ihrer Fünf: die Brüder Grimm und ihre Familie. — Dritte, durchges. Aufl. — Köln: Eugen Diederichs Verlag GmbH & Co. KG, 1986. — 142S.
6. Martus S. Brüderlichkeit als Lebensform: Jacob und Wilhelm Grimm als moderne Traditionalisten // Die Brüder Grimm. Pioniere deutscher Sprachkultur des 21. Jahrhunderts. — Gütersloh / München, F. A. Brockhaus/wissenmedia in der inmediaONE] GmbH, 2013. — S. 14–31.
7. Rölleke H. Wo kommen eigentlich die (Grimm´schen) Märchen her? // Televizion, 29/2016/1. — S. 12–15.
8. Wienker-Piepho S. Märchen und ihre Pendants in aller Welt // Televizion, 29/2016/1. — S. 32–35.