Остров семи ветров рассказ все части

Приехав в гости к своей бабушке, Данил, поздоровавшись и обняв ее, сразу же отпросился побежать к другу Никите. Он целый год его не видел и очень соскучился. Прибежав к Никите, он увидел его с дедушкой. Они куда-то собирались. Мальчишки рады были встрече и стали обнимать друг друга.

— Данил, мы собираемся с дедушкой на Птичий остров, поедешь с нами? — пригласил Никита.

— А где этот остров находится? — спросил Данил.

— В Азовском море. Там с одной стороны Ейский лиман, а с другой стороны Таганрогский залив. Поэтому с одной стороны вода прозрачная и спокойная, а с другой стороны сильные бурлящие волны. А еще называют его остров «Семи ветров».

-А почему семи ветров? — продолжал интересоваться Данил.

— Потому, что благодаря открытому пространству, смена ветров происходит постоянно, стремительно, поэтому «семи ветров».

— Отпрашивайся у бабушки побыстрей, да возьми две пустые бутылки. Они нам пригодятся, сам потом все увидишь, — крикнул дедушка Данилки.

Отпросившись у бабушки, взяв с собой еду и две пустые бутылки, как ему сказал дедушка, Данила побежал к другу.

Когда они подъехали к набережной, Данил был заворожен. Он увидел много серфингистов, которые были повсюду. Наблюдать за каждым было одно удовольствие. Они ловко ловили волны на своих досках и катались на них.

— Вот это да! Какая красотища! — вслух произнес Данил.

— Да, у нас виндсерфинг развит. Здесь много опытных серфингистов, но много и тех, кто только стал на доску. Зрелище конечно завораживает. Если захочешь и тебя научим покорять волны и ветер — улыбаясь, сказал дедушка.

Они сели в катер и поехали на остров. Ветер был сильный, волны поднимались высоко, катер бросало из стороны в сторону.

— Раньше на острове был рыбацкий поселок, в огромном количестве ловили рыбу, вывозили ракушку для сооружения железнодорожной насыпи, также из нее перерабатывали известь. А теперь ничего этого нет. Зато красотища, не объяснить словами, сам увидишь, — рассказал дедушка.

Подплыв к берегу, от красоты острова, Данил открыл рот. Такого он нигде еще не видел. Весь остров был наполнен разными птицами: чайки, черные бакланы, черные и белые цапли, беловатый кудрявый пеликан. Они занимали все свободное пространство острова. Было множество кладок разноцветных яиц. Когда мальчишки стали выходить из катера и пошли по направлению птиц, то птицы оказались пугливые, они поднимались вверх и закрывали своими крыльями небо, которое становилось темным. Так близко Данил еще никогда не видел птиц. Крылья их казались огромными. Черные бакланы прям из волн выхватывали рыбу. Оказалось, что бакланы отличные ныряльщики, могут больше минуты пробыть под водой. А течение будто пригоняет рыбу к берегу для птиц. А еще вокруг было множество кустарников и множества трав.

— Вот это, действительно, красотища, — произнес Данил.

Пройдя несколько шагов, Данил увидел трехметровый крест.

— А это что за крест? — с удивлением, спросил он.

— Это памятник, который установлен в память о погибших московских школьниках и их учителе. Они приехали на экскурсию, но никто не предупредил, что купаться здесь опасно. Здесь сильное подводное течение, справиться с ним практически невозможно. Погибло семь человек, шестеро детей. Вот так, — рассказал дедушка.

-Хватит о грустном. Данил пойдем, пойдем я тебе озеро в центре острова покажу, — зазывал Данилу Никита.

Мальчишки побежали к озеру.

— А здесь купаться можно? — спросил Данил.

— Конечно можно, но здесь много грязи и она лечебная, — сказал Никита.

Грязи было в избытке. Никита бросился в воду и стал обмазываться темной консистенцией с неприятным запахом.

— Ты что делаешь, зачем это, она ж плохо пахнет! — закричал Данил.

— Ну и что, зато она полезная, так как в ней содержится сероводород. В грязи много живых микроорганизмов, ферментов, солей, которые благоприятно влияют на организм. Набирай бабушке, пусть мажет себе суставы — сказал Никита.

Данил, сняв одежду, стал залезать в воду. Вода была красивейшая, бирюзово-фиолетово-зеленая, очень красивый цвет. Местами на дне был ил. Немного проплыв и поплавав на глубине, Данил стал выходить на берег, руками нащупывая грязь. Присев у берега, он стал намазывать плечи грязью. Вдруг слева он увидел гадюку, голова ее торчала прям из воды. Данил с криком: «О, ужас, гадюка!»,- отскочил в сторону.

-Данил, не бойся, это не гадюка, это голова черепахи, они любят здесь в озере поплавать, — смеясь, объяснял Никита Данилу.

Присмотревшись, Данил увидел, что это, и вправду, была черепаха, и их было несколько. Их головы выглядывали из воды и, как будто, наблюдали за всем происходящим вокруг. Мальчишки рассмеялись, намазали себя этой грязью и весело стали бегать друг за другом по песку из ракушек. Ракушки были красивейшие, переливались на солнце, а их края, омытые водой, словно, ласкали ступни ног.

Друзья бежали, разгоняя птиц, размахивая руками. Забегая на косу, где с одной стороны была прозрачная и спокойная вода, а с другой бурлили волны, они бежали прям по границе этого чуда и им казалось, что лучше ничего не может быть. Что лучше места не может существовать. Все происходило как во сне.

Дедушка среди цветов на поляне постелил скатерть, накрыл стол и пригласил ребят пообедать. Мальчишки с удовольствием стали уплетать за обе щеки еду. Никита, держа в руках кусочек хлеба, не заметил, как у него из рук чайка быстро выхватила хлеб. Никита рассмеялся. Мы не жадные, держите. И стал протягивать кусочки хлеба птицам. Они стали осваиваться и, потихоньку подлетая, брать их у него.

— Так они станут скоро ручными, — смеясь, сказал Данил.

Пообедав, они продолжали наслаждаться островом. Бегали, подшучивали друг над другом, купались и загорали.

Ребята и не заметили, как быстро прошел день. Дедушка стал звать их, чтобы отправляться назад домой. Ребята нырнули в озеро, обмылись, набрали для бабушки грязи в бутылки, попрощались с черепахами, птицами, островом и сели в катер.

-Я никогда такой красоты не видел! Думал, что такая красота бывает только в кино. Я обязательно приеду сюда еще со своими родителями, они должны увидеть этот остров! — сказал Данил.

Данилу еще долго снились эти красоты. Эта коса из прекрасных ракушек, разделяющая воду, птицы, зелень, озеро, черепахи. Один день, а дал впечатлений для Данила, скорее всего на всю жизнь.

Глава третья ОСТРОВ СЕМИ ВЕТРОВ

В воздушном лайнере Ту-104, до отказа набитом пассажирами, было жарко. Гул реактивных турбин нескончаемо сверлил барабанные перепонки.

Рядом с Парыгиным в мягком кресле полулежал человек в черном берете и читал иностранный журнал. Не только беретом, но и всем своим обликом — узким, резко очерченным лицом, тонким с горбинкой носом — он невольно привлекал внимание. Из-под расстегнутой мягкой замшевой куртки виднелась белоснежная сорочка. От него исходил запах хорошего табака. Парыгин попытался заговорить с ним. Сосед ограничивался краткими «да» или «нет».

«Нет так нет», — подумал Парыгин и прижался лицом к прохладному стеклу. Яркие лучи солнца, отражаясь от крыльев самолета, слепили глаза. Внизу, как бурты хлопка, громоздились белые облака. В просветах между ними в синей дымке тумана проплывали круглые блюдца озер, контуры населенных пунктов, белоснежные горы. Парыгину казалось, что он покинул знакомую ему землю и с высоты взирает на новую планету.

Парыгин летел на остров Семи Ветров — на крошечный скалистый кусочек земли, заброшенный в просторах Тихого океана. Как же случилось так, что он, вместо того чтобы стоять сейчас на палубе «Венеры», сидит в кресле воздушного лайнера, который уносит его на север, куда-то на край земли?

Он откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. В памяти отчетливо всплыли события последних дней.

Парыгин проснулся в радостном настроении. Выпрыгнув из постели, он распахнул окно. Утренняя прохлада ворвалась в комнату.

Он жил во флигеле против казармы морского училища. Телефона у него не было, поэтому, решив позвонить Тане из ближайшего автомата, он быстро оделся и вышел во двор.

У ворот росла сирень, старая и кривая. Всю зиму она стучалась голыми, скрюченными ветвями о забор. А весной расцвела, помолодела и всем своим видом как бы говорила: «Вот я какая нарядная!»

Парыгин вздохнул полной грудью и размашисто зашагал по улице. И долго сопровождал его густой сладковатый аромат сирени, плывший сквозь прозрачный утренний воздух.

Телефонная будка была занята. Девушка, разговаривая, стрельнула в Парыгина глазами. Он показал руками, что очень слешит. Сигналы остались без внимания. Он достал бумажку с номером телефона и заходил возле будки. Может быть, не стоит звонить? Может быть, она ушла?

Наконец девушка закончила разговор, с треском повесила трубку и вновь скользнула взглядом по Максиму. «Наговорилась», — подумал он, опуская монету в автомат.

Таня ответила. Да, она свободна и охотно поплавает в бухте. Да, она будет ждать его в сквере перед гостиницей ровно в одиннадцать.

К автомату подошел высокий мужчина с сумрачным лицом, увидел радостную улыбку Максима и сам невольно заулыбался радости юноши. Парыгин, позавтракав в ближайшем кафе, вернулся домой и занялся подводными костюмами. Почему бы не показать Тане высший класс подводного плавания? Постучавшись, вошел дежурный по училищу. Парыгин машинально взглянул на часы — четверть одиннадцатого. Черт возьми, он может опоздать на свидание!..

— Вас вызывает контр-адмирал, — с явным удовольствием выпалил дежурный.

Парыгин не сразу понял.

— Что вы сказали?

Дежурный повторил приказание и продолжал что-то говорить еще, но Парыгин больше не слушал. Нахлобучив фуражку, он стремглав побежал к знакомой будке.

На улице по-воскресному шумно. Кажется, люди шарахались от него. К счастью, телефон был свободен. Он опустил монету, торопливо набрал номер. Таня не ответила. Он звонил еще и еще, и после каждого звонка двухкопеечная монета со звоном падала в гнездо…

Парыгин медленно пошел обратно.

А в эту самую минуту Таня Чигорина вошла в свой номер и стала натягивать на себя новый, только что купленный купальный костюм.

Ровно в одиннадцать Парыгин стоял перед контр-адмиралом в его рабочем кабинете — большом, с ковровыми дорожками, с портретами и картинами на стенах — и в то же время простом и строгом.

— Садитесь, Парыгин. Можете курить, — сказал контр-адмирал. Он налил в стакан боржоми. — Новость, которую я вам сообщу, едва ли вас обрадует.

Парыгин поднялся:

— Я слушаю, товарищ контр-адмирал.

— Садитесь, Парыгин, садитесь! Вы не пойдете на «Венере»

— Товарищ контр-адмирал… — голос Парыгина дрогнул.

— Я вас понимаю, Парыгин, — контр-адмирал внимательно посмотрел на него. — Но это приказ командующего флотом…

— Но почему?..

Контр-адмирал поднял руку.

— Так надо.

Наступила тишина. За окном шелестели молодой листвой тополя.

Контр-адмирал подошел к карте:

— Вы немедленно должны выехать на остров Семи Ветров. Вот, посмотрите.

Парыгин остановился рядом с начальником училища.

— Перед вами стоит довольно сложная задача, — продолжал контр-адмирал. — Насколько мне известно, на острове таинственно начали исчезать обитатели тамошнего заповедника — дорогие морские животные. Для выяснения причин туда была послана комиссия во главе с профессором Лобачевым. Комиссия вернулась, так и не докопавшись до сути дела. Принято решение послать на остров подводного пловца. Выбор пал на вас. Директор заповедника на месте объяснит ваши обязанности. Все необходимое, включая два комплекта подводного снаряжения, приготовлено. Времени в обрез. Скажите, новый аппарат для дыхания надежен? — Начальник училища внимательно взглянул на молодого моряка.

— Абсолютно надежен, товарищ контр-адмирал, — сказал Парыгин и поднялся.

— Очень хорошо. — Казалось, контр-адмирал хотел еще о чем-то спросить, но потом передумал, вышел из-за стола. Документы и билет на скорый поезд до Хабаровска в канцелярии. Из Хабаровска полетите самолетом, а там — на рейсовом судне или вертолетом. Снаряжение в моей машине. Ну, счастливого пути.

Парыгин отправился в канцелярию. Писарь вручил ему документы и проездной билет.

Перед посадкой на поезд Парыгин еще раз позвонил Тане, Она не ответила: вероятно, ее не было в номере…

…Парыгин открыл глаза.

— Задремали? — спросил пассажир в берете. Журнал лежал на его коленях.

— Нет, вспоминал.

— Воспоминания — старческая болезнь. А вам жить да жить.

— Но вспоминать — значит думать. Или, по-вашему, надо жить, ни о чем не думая?

— Некоторые так и живут: не думая, — улыбнулся пассажир в берете. — Живи, пока живется.

Парыгин нахмурил брови:

— Это девиз шалопаев и…

— Почему же шалопаев? — В голосе пассажира Парыгин уловил иронию. — Этот девиз — тоже своеобразная философия…

— Она напоминает мне другое, — сказал Максим. — Помните: «После нас хоть потоп».

Пассажир с интересом взглянул на Парыгина:

— Ну и что же? В наш век это легко объяснимо. Вы же знаете, что миру угрожает новая война? Перед угрозой подобного катаклизма разве не могло возродиться это бесшабашное: «После нас хоть потоп»? Вы представляете, что такое термоядерная война?

— Может быть, — ответил Максим. — Но такого рода философию я не разделял и не буду разделять. Она обезоруживает. Она опускает человека-борца до уровня животного. Она не для нашей страны, не для нашего народа. Она — для бездельников, людей ленивой и нелюбопытной мысли, легко поддающихся запугиванию. У них нет точки опоры в жизни, вернее, они не желают замечать ее…

— Точки опоры? — переспросил Максима собеседник. — Что это такое? Кажется, Архимед говорил: «Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю»? Насколько мне известно, он так и не нашел ее, ибо такой точки опоры нет.

Парыгин покосился на собеседника: спорит он или его просто забавляет этот разговор? Пассажир, кажется, не шутил. Его «нет» прозвучало, как удар хлыста, и Парыгин невольно подумал: «Мы, очевидно, по-разному понимаем жизнь».

Он вспомнил выставку работ молодых художников на Московском манеже. Одна картина привлекла его внимание. Кажется, она так и называлась: «Архимед». На вершине утеса стоит старик с воздетыми к небу руками. Ветер развевает его длинные седые волосы, его белую одежду. У подножия утеса грохочет море. Отблеск восходящего солнца окрашивал фигуру старика в какой-то радостно-победный тон. Он был одинок, но какое величие было в его облике, какая горделивая мысль сверкала в его широко раскрытых, по-юношески зорких глазах. Обращаясь к небу, к морю, к земле, к человечеству, Архимед как бы говорил свои, ставшие легендой, слова: «Дайте мне место, на которое я мог бы стать, и я сдвину Землю!»

Парыгин долго стоял возле картины, невольно думая о всемогуществе человека…

— Да, Архимед не нашел точки опоры, — оторвавшись от воспоминаний, продолжал Максим. — Великий механик, он говорил о чисто механическом действии… В этом смысле и у нас пока нет такой точки опоры, чтобы перевернуть Землю. Но, спрашивается, зачем ее переворачивать? Наша задача намного сложнее: переделать мир! И для этого у нас есть точка опоры, есть оружие неизмерямо большей мощности, чем силы механики: наше мировоззрение. Коммунизм.

— Любопытно, — холодно сказал пассажир.

— Вы сомневаетесь?

— Ну что вы!

Парыгин закурил и протянул пачку сигарет собеседнику.

— Я предпочитаю трубку, — пассажир полез в карман своей куртки.

— Коммунизм, — продолжал Парыгин взволнованно, — вот пора наибольших свершений, полная гармония между желанием сделать что-то большое, радостное, нужное людям и возможностью это сделать.

Пассажир в берете выдвинул пепельницу:

— Вы высказали элементарную истину, молодой человек. Кто же будет спорить, что наш общественный строй раскрывает неограниченные возможности для развития производительных сил? Плановое ведение хозяйства…

— Я говорил о человеке, — перебил Парыгин. — О счастье человека.

— Мы, кажется, летим над Охотским морем, — сказал пассажир в берете.

Парыгин прильнул к окошечку. Тонкий слой белого тумана веером поднимался из моря. Острова, льдины с высоты восьми тысяч метров казались каменными плитками, какие выкладывают вдоль садовых дорожек. На северо-востоке из-за горизонта один за другим возникали и исчезали горные кряжи. Воздушный лайнер пересекал Охотское море.

— Подготовиться к приему пищи, — сказала стюардесса, появляясь в дверях салона.

Пассажиры дружно начали выдвигать маленькие столики, приделанные к спинкам передних кресел. Сосед Парыгина достал из чемодана бутылку коньяку.

— Коньяк «Армения». Чудесный напиток. Не хотите ли?

— Спасибо, не хочу.

— В жизни надо испробовать все радости, — немного снисходительно сказал пассажир в берете. — Коньяк, как и женщина, хорошо успокаивает нервы.

— Не понимаю вас, — недовольно ответил Парыгин. Циничная фраза собеседника покоробила его. — Игра в парадоксы?

— Что поделаешь, когда вся наша жизнь — парадокс.

— Вы просто оригинальничаете или слишком одиноки, — сказал Парыгин. — Жизнь — парадокс… Это же по меньшей мере…

— Вы мне нравитесь, мальчуган!

Парыгину не хотелось продолжать разговор. Он отвернулся.

Стюардесса поставила на столик поднос с мясом, кусочком рыбы, сыром, яблоком, стаканом чаю — все это в миниатюрной посуде. Пассажир в берете налил почти полный стакан коньяку и залпом выпил. Щеки его порозовели. В глазах появился блеск.

Парыгин почему-то вспомнил утренний завтрак дома. Мать стелила на стол скатерть в голубую клетку и подавала к горячему молоку мед и пышные булки. Летом солнце освещало герани на окне. Он любил сорвать лист, растереть его между пальцами, вдыхать сильный запах и думать о неведомых землях. «Когда-то я увижу ее, мою маму», — подумал Парыгин к глубоко вздохнул.

Пассажир в берете, закусив, удобно откинулся на спинку и неторопливо набил трубку.

— Человек, — самодовольно заговорил он, — сложная система шкал, индикаторов, счетчиков и других приборов, принимающих огромное количество информации из окружающей среды. Все дело в алгоритме. Одним надо подсказать его, таких большинство; другие имеют свой алгоритм жизни. Это люди сильного ума, титаны, умеющие читать показания всех приборов в сложной системе, которая называется человеком.

— Совсем неуважительно говорить о человеке, как о системе счетно-вычислительных машин. Человек все-таки не кибернетическая система отсчета, — раздраженно ответил Парыгин.

— Какая разница? Для кибернетики человек такая же система, как и всякая машина, более сложная, конечно. Разве это унижает достоинство человека? Нет же. Кибернетика, только кибернетика и никакая другая наука со временем откроет тайны головного мозга и многие другие тайны, которые все еще хранятся на чердаке природы.

— Да, у кибернетики большое будущее, — согласился Парыгин.

— Винер в своей новой статье пишет… — Пассажир в берете взял журнал, лениво полистал его, отыскивая статью.

Вошла стюардесса и объявила почему-то очень строгим голосом:

— Самолет идет на посадку. Прошу пристегнуться к сиденьям.

Вторая стюардесса обходила пассажиров, предлагая леденцы. Самолет начал снижаться. Зазвенело в ушах. Навстречу стремительно двигались озера, долины, распадки.

Появилась и исчезла за крылом деревня. Самолет сделал вираж влево, и взору открылся темно-зеленый бескрайний Тихий океан.

— Вот и прилетели, — сказал Парыгин и глубоко вздохнул.

Самолет подпрыгнул и побежал по бетонной дорожке.

Лето здесь только-только начиналось. Люди толпились у аэровокзала в демисезонных пальто и шапках. Деревья распускали первые нежно-зеленые листья. Вдали возвышались горы в белых малахаях.

Пассажиры покинули самолет.

— До свидания. Мы с вами хорошо провели время. Помните: в споре рождается истина, — человек в берете помахал рукой и быстро зашагал к такси.

Через три часа Парыгин опять был в воздухе. Вертолет летел на остров Туманов.

Трудолюбивый ветер дружно гнал волны Тихого океана. Чайки то взмывали вверх, то камнями падали вниз. На волнах качался траулер. Полукругом опоясали его белые поплавки кошелькового невода. Показался остров. Пассажирами вертолета были местные жители. Знакомые места не очень привлекали их внимание, и они не льнули к стеклам, как Парыгин.

В группе Карских островов остров Туманов был самым большим. Здесь находился мощный рыбокомбинат, зверосовхоз. Остров Семи Ветров был примерно в десяти километрах северо-восточнее острова Туманов.

Парыгин, не отрываясь, смотрел на дикий пейзаж. Под фюзеляжем вертолета — причудливые переплетения горных кряжей. Белоснежные вершины и черные распадки между ними… Появились дома, ряды улиц. Пассажиры начали собирать вещи. Вскоре машина оказалась на узкой полоске местного аэродрома. Пассажиры неторопливо побрели к автобусу. Парыгин остался один.

— Полетим через полчаса, — сказал ему белозубый летчик. Тут недалеко закусочная. Пошли, подкрепимся.

— Не хочу.

— Вид у тебя какой-то скучный. Первый раз, что ли, в наших краях?

Парыгин кивнул.

— С непривычки тяжело будет. Да ничего, обойдется.

Вертолет летел на остров Семи Ветров. Справа по курсу прямо из воды поднимался остров-скала. На карте названия островка не было. Над ним то стремительно падали до голубоватых волн, то так же стремительно поднимались в воздух черные тучи. Парыгин с изумлением смотрел на странное зрелище. Может быть, скалы извергают такой черный дым? Потом оказалось, что это были черные стаи бакланов, гнездившихся на крутых склонах безымянного острова.

На острове Семи Ветров летчик не стал садиться.

— Туман, — сказал он. — Выбирайся. Разыщешь все сам: заблудиться здесь трудно.

Парыгин принял свои вещи, спущенные из люка на стальном тросике, и кивнул на прощанье летчику:

— Счастливого пути!

По острову-полз плотный белый туман, словно простыней обволакивая Парыгина. Он осмотрелся вокруг, но ничего не увидел, кроме неподвижной белой массы.

Здравствуй, читатель. Сегодня я хочу рассказать о морской прогулке по акватории Ейского лимана и пешей прогулке по острову Семи ветров. В начале ХХ века на Ейской косе велись работы по добыче ракушки, тоннами вывозился грунт. Сильный шторм 1914 года разорвал тонкий перешеек, превратив часть косы в отдельный остров. В настоящее время ширина пролива между материком, на котором уютно расположился город Ейск, и островом составляет около трех километров. Совсем молодое образование Азовского моря, остров Семи ветров имеет форму незамкнутого кольца, внутри которого образовалась живописная лагуна с целебными грязевыми источниками ила, а птичьи колонии и заросли камышей говорят о том, что человек на острове — явление достаточно редкое. 

Фото из интернета

Друзья позволили посидеть за рулем катамарана, а потом

выдали жилеты, рассказали о правилах поведения на борту, в пути следования и на острове.

Где-то впереди остров Семи ветров, позади Ейская коса и город Ейск.

Нас стали пугать надвигающиеся свинцовые тучи, но друзья заверили, что они пройдут стороной, нашей морской 20-минутной прогулке и пешей по острову ничего не помешает. Смутные сомнения меня все же тревожили… 

Поднимался ветер. Я волновалась, однако ейчане были вполне спокойны, объяснив, что ветер вблизи острова — явление обычное, причем все это только на руку любителям серфинга, яхт и парусного спорта. Смотришь на Ейск — тучи, смотришь на остров — солнце))). Где-то уже виднеется старый островной маяк.

По пути к острову встретились песчаные насыпи, когда-то это тоже было частью Ейской косы. 

А мы все ближе к острову, который местные жители называют по-разному: Птичий остров или Зеленый остров. Вот первое название вполне оправдано, в этом месте водится очень много птиц: бакланы, пеликаны, чайки, цапли, но нам удалось увидеть лишь чаек. Для других, как нам сказали, еще не сезон. Что касается зелени)))… От лучей палящего солнца спрятаться было некуда.

Главные хозяева острова  — это птицы.