Отрывок из сказки по щучьему велению

Жил-был старик. У его было три сына: двое умных, третий — дурачок Емеля.

Те братья работают, а Емеля целый день лежит на печке, знать ничего не хочет.

Один раз братья уехали на базар, а бабы, невестки, давай посылать его:

— Сходи, Емеля, за водой.

А он им с печки:

— Неохота…

— Сходи, Емеля, а то братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.

— Ну, ладно.

Слез Емеля с печки, обулся, оделся, взял ведра да топор и пошел на речку.

Прорубил лед, зачерпнул ведра и поставил их, а сам глядит в прорубь. И увидел Емеля в проруби щуку. Изловчился и ухватил щуку в руку:

— Вот уха будет сладка!

Вдруг щука говорит ему человечьим голосом:

— Емеля, отпусти меня в воду, я тебе пригожусь.

А Емеля смеется:

— На что ты мне пригодишься?.. Нет, понесу тебя домой, велю невесткам уху сварить. Будет уха сладка.

Щука взмолилась опять:

— Емеля, Емеля, отпусти меня в воду, я тебе сделаю все, что ни пожелаешь.

— Ладно, только покажи сначала, что не обманываешь меня, тогда отпущу.

Щука его спрашивает:

— Емеля, Емеля, скажи — чего ты сейчас хочешь?

— Хочу, чтобы ведра сами пошли домой и вода бы не расплескалась…

Щука ему говорит:

— Запомни мои слова: когда что тебе захочется — скажи только:

«По щучьему веленью, по моему хотенью».

Емеля и говорит:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — ступайте, ведра, сами домой…

Только сказал — ведра сами и пошли в гору. Емеля пустил щуку в прорубь, а сам пошел за ведрами.

Идут ведра по деревне, народ дивится, а Емеля идет сзади, посмеивается… Зашли ведра в избу и сами стали на лавку, а Емеля полез на печь.

Прошло много ли, мало ли времени — невестки говорят ему:

— Емеля, что ты лежишь? Пошел бы дров нарубил.

— Неохота…

— Не нарубишь дров, братья с базара воротятся, гостинцев тебе не привезут.

Емеле неохота слезать с печи. Вспомнил он про щуку и потихоньку говорит:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — поди, топор, наколи дров, а дрова — сами в избу ступайте и в печь кладитесь…

Топор выскочил из-под лавки — и на двор, и давай дрова колоть, а дрова сами в избу идут и в печь лезут.

Много ли, мало ли времени прошло — невестки опять говорят:

— Емеля, дров у нас больше нет. Съезди в лес, наруби.

А он им с печки:

— Да вы-то на что?

— Как — мы на что?.. Разве наше дело в лес за дровами ездить?

— Мне неохота…

— Ну, не будет тебе подарков.

Делать нечего. Слез Емеля с печи, обулся, оделся. Взял веревку и топор, вышел во двор и сел в сани:

— Бабы, отворяйте ворота!

Невестки ему говорят:

— Что ж ты, дурень, сел в сани, а лошадь не запряг?

— Не надо мне лошади.

Невестки отворили ворота, а Емеля говорит потихоньку:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — ступайте, сани, в лес…

Сани сами и поехали в ворота, да так быстро — на лошади не догнать.

А в лес-то пришлось ехать через город, и тут он много народу помял, подавил. Народ кричит: «Держи его! Лови его!» А он, знай, сани погоняет. Приехал в лес:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — топор, наруби дровишек посуше, а вы, дровишки, сами валитесь в сани, сами вяжитесь…

Топор начал рубить, колоть сухие дрова, а дровишки сами в сани валятся и веревкой вяжутся. Потом Емеля велел топору вырубить себе дубинку — такую, чтобы насилу поднять. Сел на воз:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — поезжайте, сани, домой…

Сани помчались домой. Опять проезжает Емеля по тому городу, где давеча помял, подавил много народу, а там его уж дожидаются. Ухватили Емелю и тащат с возу, ругают и бьют.

Видит он, что плохо дело, и потихоньку:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — ну-ка, дубинка, обломай им бока…

Дубинка выскочила — и давай колотить. Народ кинулся прочь, а Емеля приехал домой и залез на печь.

Долго ли, коротко ли — услышал царь об Емелиных проделках и посылает за ним офицера — его найти и привезти во дворец.

Приезжает офицер в ту деревню, входит в ту избу, где Емеля живет, и спрашивает:

— Ты — дурак Емеля?

А он с печки:

— А тебе на что?

— Одевайся скорее, я повезу тебя к царю.

— А мне неохота…

Рассердился офицер и ударил его по щеке. А Емеля говорит потихоньку:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — дубинка, обломай ему бока…

Дубинка выскочила — и давай колотить офицера, насилу он ноги унес.

Царь удивился, что его офицер не мог справиться с Емелей, и посылает своего самого набольшего вельможу:

— Привези ко мне во дворец дурака Емелю, а то голову с плеч сниму.

Накупил набольший вельможа изюму, черносливу, пряников, приехал в ту деревню, вошел в ту избу и стал спрашивать у невесток, что любит Емеля.

— Наш Емеля любит, когда его ласково попросят да красный кафтан посулят, — тогда он все сделает, что ни попросишь.

Набольший вельможа дал Емеле изюму, черносливу, пряников и говорит:

— Емеля, Емеля, что ты лежишь на печи? Поедем к царю.

— Мне и тут тепло…

— Емеля, Емеля, у царя тебя будут хорошо кормить-поить, — пожалуйста, поедем.

— А мне неохота…

— Емеля, Емеля, царь тебе красный кафтан подарит, шапку и сапоги.

Емеля подумал-подумал:

— Ну, ладно, ступай ты вперед, а я за тобой вслед буду.

Уехал вельможа, а Емеля полежал еще и говорит:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — ну-ка, печь, поезжай к царю…

Тут в избе углы затрещали, крыша зашаталась, стена вылетела, и печь сама пошла по улице, по дороге, прямо к царю.

Царь глядит в окно, дивится:

— Это что за чудо?

Набольший вельможа ему отвечает:

— А это Емеля на печи к тебе едет.

Вышел царь на крыльцо:

— Что-то, Емеля, на тебя много жалоб! Ты много народу подавил.

— А зачем они под сани лезли?

В это время в окно на него глядела царская дочь — Марья-царевна. Емеля увидал ее в окошке и говорит потихоньку:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — пускай царская дочь меня полюбит…

И сказал еще:

— Ступай, печь, домой…

Печь повернулась и пошла домой, зашла в избу и стала на прежнее место. Емеля опять лежит-полеживает.

А у царя во дворце крик да слезы. Марья-царевна по Емеле скучает, не может жить без него, просит отца, чтобы выдал он ее за Емелю замуж. Тут царь забедовал, затужил и говорит опять набольшему вельможе:

— Ступай, приведи ко мне Емелю живого или мертвого, а то голову с плеч сниму.

Накупил набольший вельможа вин сладких да разных закусок, поехал в ту деревню, вошел в ту избу и начал Емелю потчевать.

Емеля напился, наелся, захмелел и лег спать. А вельможа положил его в повозку и повез к царю.

Царь тотчас велел прикатить большую бочку с железными обручами. В нее посадили Емелю и Марью-царевну, засмолили и бочку в море бросили.

Долго ли, коротко ли — проснулся Емеля, видит — темно, тесно:

— Где же это я?

А ему отвечают:

— Скучно и тошно, Емелюшка! Нас в бочку засмолили, бросили в синее море.

— А ты кто?

— Я — Марья-царевна.

Емеля говорит:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — ветры буйные, выкатите бочку на сухой берег, на желтый песок…

Ветры буйные подули. Море взволновалось, бочку выкинуло на сухой берег, на желтый песок. Емеля и Марья-царевна вышли из нее.

— Емелюшка, где же мы будем жить? Построй какую ни на есть избушку.

— А мне неохота…

Тут она стала его еще пуще просить, он и говорит:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — выстройся, каменный дворец с золотой крышей…

Только он сказал — появился каменный дворец с золотой крышей. Кругом — зеленый сад: цветы цветут и птицы поют. Марья-царевна с Емелей вошли во дворец, сели у окошечка.

— Емелюшка, а нельзя тебе красавчиком стать?

Тут Емеля недолго думал:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — стать мне добрым молодцем, писаным красавцем…

И стал Емеля таким, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

А в ту пору царь ехал на охоту и видит — стоит дворец, где раньше ничего не было.

— Это что за невежа без моего дозволения на моей земле дворец поставил?

И послал узнать-спросить: «Кто такие?» Послы побежали, стали под окошком, спрашивают.

Емеля им отвечает:

— Просите царя ко мне в гости, я сам ему скажу.

Царь приехал к нему в гости. Емеля его встречает, ведет во дворец, сажает за стол. Начинают они пировать. Царь ест, пьет и не надивится:

— Кто же ты такой, добрый молодец?

— А помнишь дурачка Емелю — как приезжал к тебе на печи, а ты велел его со своей дочерью в бочку засмолить, в море бросить? Я — тот самый Емеля. Захочу — все твое царство пожгу и разорю.

Царь сильно испугался, стал прощенья просить:

— Женись на моей дочери, Емелюшка, бери мое царство, только не губи меня!

Тут устроили пир на весь мир. Емеля женился на Марье-царевне и стал править царством.

По щучьему веленью — русская народная сказка про ленивого Емелю-дурачка и волшебную щуку, которая открыла ему секрет исполнения всех желаний… (Записано в дер. Шадрино Горьковской обл. от И.Ф. Ковалева)

По щучьему веленью читать

В одной небольшой деревушке жили три брата: Семен, Василий и третий — Емеля-дурак. Старшие братья были женаты и занимались торговлей, а Емеля-дурак все лежал на печи, перегребал сажу и спал по несколько суток непробудным сном.

И вот однажды братья решили ехать в столичный город для покупки товаров. Емелю разбудили, стащили с печи и говорят ему: «Мы, Емеля, уезжаем в столичный город за разными товарами, а ты живи с невестками хорошо, слушайся их, если они тебя попросят в чем-нибудь им помочь. Если ты будешь их слушать, то мы за это тебе привезем из города красный кафтан, красную шапку и красную подпояску. А кроме того — еще много гостинцев». А Емеле всего пуще нравилась красная одежда; он обрадовался таким нарядам и от радости захлопал в ладоши: «Все, братцы, будет сделано для ваших жен, если только купите такие наряды!» Сам опять залез на печь и тут же заснул непробудным сном. А братья попрощались со своими женами и отправились в столичный город.

Вот Емеля спит сутки, спит другие, а на третьи сутки невестки его будят: «Вставай, Емеля, с печи, уж, наверное, выспался, ведь спишь трое суток. Сходи за водой на реку!» А он им отвечает: «Не приставайте ко мне, я спать очень хочу. И сами не барыни, сходите по воду!» — «Ты ведь давал слово братьям, что будешь слушаться нас! А сам отказываешься. В таком случае мы напишем братьям, чтоб они не покупали тебе ни красного кафтана, ни красной шапки, ни красной подпояски, ни гостинцев».

Тогда Емеля быстро соскакивает с печи, надевает опорки и худой кафтан, весь замазанный сажей (а шапку он никогда не носил), взял ведра и пошел на реку.

И вот, когда он набрал воды в проруби и хотел уже идти, увидел, как вдруг из проруби появилась щука. Он и подумал: «Хороший пирог испекут мне невестки!» Поставил ведра и схватил щуку; но щука вдруг заговорила человеческим голосом. Емеля хоть был дурак, но знал, что рыба не говорит человеческим голосом, и очень испугался. А щука ему сказала: «Отпусти ты меня в воду на свободу! Я тебе со временем пригожусь, буду исполнять все твои приказания. Ты только скажи: «По щучьему веленью, а по моему прошенью» — и все для тебя будет».

И Емеля отпустил ее. Отпустил и думает: «А может, она меня обманула?» Подошел он к ведрам и громким голосом крикнул: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, ведра, идите в гору сами, да не пролейте ни одной капли воды!» И не успел он докончить своего последнего слова, как ведра пошли.

Народ увидел и удивился такому чуду: «Сколько мы прожили на свете, не только видать, даже слыхать не пришлось, чтоб ведра ходили сами, а у этого дурака Емели идут сами, а он идет сзади и посмеивается!»

Когда ведра пришли в дом, то и невестки удивились такому чуду, а он скорёхонько забрался на печь и заснул богатырским сном.
Прошло довольно много времени, у них кончился запас колотых дров, а невестки задумали печь блины. Будят Емелю: «Емеля, а Емеля!» А он отвечает: «Не приставайте ко мне… Я спать хочу!» — «Иди наколи дров и принеси в избу. Мы хотим блины печь и тебя накормим самыми масляными». — «И сами не барыни — сходите, наколете и принесёте!» — «А если мы только наколем дрова, наносим сами, то тебе ни одного блина не дадим!»

Но Емеля очень любил блины. Взял он топор и пошел на двор. Колол, колол, да и подумал: «Что я колю, дурак, пусть колет щука». И сказал про себя тихим голосом: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, топор, коли дрова, а дрова, летите сами в избу». И вот топор в один момент весь запас дров переколол; вдруг отворилась дверь и в избу влетела огромная связка дров. Невестки так и ахнули: «Что это у нас сделалось с Емелей, он прямо творит какие-то чудеса!» А он вошел в избу и залез на печь. Невестки растопили печь, напекли блинов, сели за стол, едят. А его будили, будили, так и не разбудили.

Спустя некоторое время у них весь запас дров кончился, нужно ехать в лес. Начали его будить снова: «Емеля, встань, проснись, — уж, наверное, выспался! Хоть бы ты вымыл свою страшную морду — ты посмотри, до чего измазался!» — «Умывайтесь сами, если вам нужно! А мне и так хорошо…» — «Поезжай в лес за дровами, у нас дров нет!» — «Съездите и сами — не барыни. Дрова вам принес, а блинами не кормили меня!» — «Мы же тебя будили, будили, а ты даже голоса не подаешь! Не мы виноваты, а ты сам виноват. Почему не слезал?» — «Мне на печке тепло… А вы бы взяли и положили мне блинка хотя бы три. Я бы когда пробудился, их бы и съел». — «Ты все нам перечишь, не слушаешься нас! Надо написать братьям, чтобы они тебе не покупали никаких красных нарядов и гостинцев!»

Тогда Емеля испугался, надевает свой худой кафтан, берет топор, выходит во двор, заворачивает сани и берет в руки дубину. А невестки вышли смотреть: «А почему ты лошадь не запрягаешь? Как же ты поедешь без лошади?» — «А зачем бедную лошадку мучить! Я и без лошади съезжу». — «Ты хоть бы на голову шапку надел или что-нибудь повязал! А то ведь мороз, обморозишь уши». — «Если будут мои уши зябнуть, то я волосами загорожу их!» И сам сказал тихим голосом: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, поезжайте сами, сани, в лес да летите быстрее всякой птицы». И не успел Емеля окончить последних слов, как ворота распахнулись и сани быстрее птицы полетели по направлению к лесу. А Емеля сидит, подняв дубину кверху, и, что ни есть голоса, напевает дурацкие песни. А волосы его стоят дыбом.

Лес был за городом. И вот приходится ему проезжать через город. А городская публика не успевает убегать с дороги: интересовались — едет какой-то молодец без лошади, в одних санях! Кто хватался за его сани, того он бил дубиной — по чему попадет. Вот он город проскакал и много народу помял и многих своей дубиной поколотил. Приехал в лес и громким голосом крикнул: «По щучьему веленью, по моему прошенью, топор, руби дрова сам, а дрова, летите в сани сами!»

И чуть только он успел окончить свою речь, как уж у него был полный воз дров, и увязан крепко. Тогда он сел на воз и поехал снова через этот город. А улицы так и запрудились народом. И все рассуждают о молодце, что проехал в одних санях без лошади. На обратном пути, когда проезжал Емеля с возом дров, то еще больше подавил людей и еще больше поколотил дубиной, чем в первый раз.

Приехал домой, залез на печь, а невестки так и ахнули: «Что это у нас сделалось с Емелей, он прямо какие-то чудеса творит: у него и ведра сами ходят, и дрова сами в избу летят, и сани без лошади ездят! Нам с ним несдобровать. Наверно, он много народу помял в городе, и нас с ним посадят в темницу!»

И решили больше его никуда не посылать. А Емеля спит себе спокойно на печи, когда же пробудится, перегребает в трубе сажу и снова засыпает.

Донесся о Емеле слух до царя, что есть такой человек, у которого сани ездят сами и что очень много народу в городе он подавил. Призывает царь верного слугу и приказывает ему: «Иди и разыщи ты мне этого молодца и привези лично ко мне!»

Царский слуга отправляется на розыски по разным городам, и селам, и деревням и везде и всюду получает один и тот же ответ: «Слыхать слыхали о таком молодце, но где он живет, не знаем». Вот, наконец, попадает он в тот город, где Емеля придавил много народу. А этот город от емелиной деревни находится в семи верстах, и как раз на разговор попал один человек из емелиной деревни и сказал ему, что такой молодец живет в его деревне, — это Емеля-дурак. Тогда царский слуга приходит в емелину деревню, заходит к сельскому старосте и говорит ему: «Идем возьмем мы этого молодца, который столь много народу подавил».
Когда царский слуга и староста пришли в дом Емели, то очень перепугались невестки: «Пропали мы! Этот дурак не только себя загубил, но и нас». А царский слуга спрашивает невесток: «Где у вас находится Емеля?» — «Вон на печи спит». Тогда царский слуга закричал громким голосом на Емелю: «Емеля, слезай с печи!» — «Это зачем? Мне и на печке тепло. Не приставайте ко мне, я спать хочу!»

И снова захрапел крепким сном. Но царский слуга вместе со старостой захотели его стащить с печи силой. Когда Емеля почувствовал, что его стащили с печи, то закричал во всю свою дурную глотку громким голосом: «По щучьему веленью, а по емелиному прошенью, явись, дубинка, и угости царского слугу и нашего старосту хорошенько!»

И вдруг дубинка явилась — как начала бить беспощадно и старосту, и царского слугу! Они едва живые выбрались из этой избы. Видит царский слуга, что Емелю взять нет никакой возможности, отправился к царю и рассказал ему все подробно: «Вы посмотрите, ваше царское величество, как все мое тело избито». И поднял свою рубашку, а тело его было как чугунное, черное, все в ссадинах. Тогда царь призывает другого слугу и говорит: «Один разыскал, а ты иди и приведи. А если не приведешь, то я с тебя голову сниму, а приведешь — щедро награжу!»

Другой царский слуга расспросил первого, где Емеля живет. Тот ему все рассказал. Он нанял тройку лошадей и поехал к Емеле. Когда приехал в емелину деревню, то обратился к старосте: «Укажи мне, где живет Емеля, и помоги мне его взять». Староста боится прогневать и царского слугу — нельзя, накажет, а емелиных побоев боится еще пуще. Он все рассказал ему подробно и сказал, что насильно Емелю взять нельзя. Тогда царский слуга и говорит: «Так как же его нам взять?» Староста говорит: «Он очень любит гостинцы: конфеты и пряники».

Набрал царский слуга гостинцев, приходит в дом к Емеле и начал будить его: «Емеля, слезай с печи, тебе вот царь прислал много гостинцев». Когда Емеля услыхал это, обрадовался и сказал: «Давай, я и на печке их съем — зачем мне слезать? А потом и отдохну». А царский слуга и говорит ему: «Ты гостинцы съешь, а поедешь ли к царю в гости? Он тебе в гости велел приехать». — «Почему не съездить? Я кататься люблю». А невестки сказали царскому слуге: «Лучше отдайте ему на печь, что намерены отдать. И если он обещал приехать к царю, то он не обманет, приедет».

И вот подали ему гостинцы, он их съел. Царский слуга говорит: «Ну, наелся гостинцев, теперь поедем к царю». Емеля ему в ответ: «Ты поезжай, царский слуга… Я тебя догоню: не обману, приеду», — сам лег и на всю избу захрапел.

А царский слуга еще раз переспросил невесток, верно ли, если он что обещает, то после делает? Те, конечно, подтвердили, что действительно он никогда не обманывает. Царский слуга уехал, а Емеля спит себе преспокойно на печи. А пробудится — семечки пощелкает, потом снова засыпает.

И вот прошло довольно много времени, а Емеля и не думает к царю ехать. Тогда невестки начали Емелю будить и ругать: «Ты, Емеля, вставай, довольно тебе спать!» Он им отвечает: «Не приставайте ко мне, я очень спать хочу!» — «Но ведь ты обещал ехать к царю! Гостинцы ел, а сам спишь и не едешь». — «Ну ладно, сейчас поеду… Подайте-ка мне мой кафтан, а то, пожалуй, озябну». — «И сам возьмешь, ведь не на печи ты поедешь! Слезай с печи да бери». — «Нет, на санях озябну; я на печке буду полеживать, а сверху кафтан!»

Но невестки ему говорят: «Что ты, дурак, думаешь и делаешь? Где слыхано, чтобы люди ездили на печи!» — «То люди, а то я! Я поеду».

И он соскочил с печи, из-под лавки достал свой кафтанишко, залез опять на печь, укрылся и громким голосом сказал: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, печь, поезжай прямо к царю во дворец!»

И печь затрещала и вдруг вылетела на волю. И быстрее всякой птицы понеслась к царю. А он во все горло напевает песенки и полеживает. Потом заснул.

И только въехал царский слуга во двор царя, как влетает и Емеля-дурак на своей печи. Слуга увидел, что он приехал, и побежал докладывать царю. Заинтересовало такое прибытие не только царя, но и всю его свиту и все его семейство. Все вышли смотреть на Емелю, а он сидит на печи и разинул рот. И вышла царская дочь. Когда Емеля увидал такую красавицу, то очень она ему понравилась, и он сказал про себя тихим голосом: «По щучьему велению, по моему прошению, влюбись, красавица, в меня». А царь ему приказывает слезать с печи; Емеля отвечает: «Это зачем? Мне и на печи тепло, я вас всех и с печи вижу… Что нужно, говори!» Царь ему тогда строгим голосом сказал: «Зачем ты много народа примял, когда ездил в санях?» — «А что они не сворачивают? И ты бы стоял разинув рот, и тебя бы задавил!»

Царь очень рассердился на эти слова и приказал Емелю стащить с печи. А Емеля, как увидел царскую стражу, громким голосом сказал: «По щучьему веленью, по моему прошенью, печь, лети на свое место обратно!» И не успел он окончить последних слов, как печь с быстротою молнии вылетела из царского дворца. А ворота отворились сами…

Приехал домой, невестки спрашивают его: «Ну что, был у царя?» — «Конечно, был. Не в лес же я ездил!» — «Ты, Емеля, творишь у нас какие-то чудеса! Почему у тебя все двигается: и сани ездят сами, и печь сама летает? А почему у людей этого нет?» — «Нет и не будет. А меня все слушается!»

И заснул крепким сном. А между тем царевна стала тосковать по Емеле так, что ей без него уж стал и не мил божий свет. И стала просить своего отца с матерью, чтобы он призвал этого молодого человека и отдал ее замуж за него. Царь удивился такой странной просьбе дочери и сильно разгневался на нее. Но она говорит: «Я больше жить не могу на белом свете, на меня напала какая-то сильная тоска — отдай меня за него замуж!»

Царь видит, что дочь не поддается на уговоры, не слушает отца и матери, решил призвать этого дурака Емелю. И посылает третьего слугу: «Иди и привези его ко мне, но не на печи!» И вот царский слуга приезжает в емелину деревню. Так как рассказали ему, что Емеля любит гостинцы, то он набрал множество самых разных гостинцев. По приходу разбудил Емелю и говорит: «Слезай, Емеля, с печи и ешь гостинцы». А он ему и говорит: «Давай, я и на печи гостинцы съем!» — «У тебя уж, наверное, пролежни на боках — ты все лежишь на печи! Я хочу, чтоб ты сидел около меня, и я тебя буду угощать, как барина».

Тогда Емеля слезает с печи и надевает свой кафтан. Он очень боялся простуды. А кафтан — только что было название «кафтан» — висела заплата на заплате, весь был рваный. И вот царский слуга начинает его угощать. А Емеля скоро наелся гостинцев и уснул за столом на лавке. Тогда царский слуга приказал Емелю положить в экипаж свой и так, сонного, привез во дворец. Когда царь узнал, что Емеля прибыл, приказал выкатить сорокаведерную бочку и посадить в эту бочку царевну и Емелю-дурака. Когда посадили, бочку засмолили и опустили в море. А Емеля и в бочке спит непробудным сном. На третьи сутки стала его будить прекрасная царевна: «Емеля, а Емеля! Встань, проснись!» — «Не приставай ко мне. Я спать хочу!»

Она горько заплакала из-за того, что он на нее не обращает никакого внимания. Когда он увидел ее горькие слезы, то сжалился над ней и спрашивает: «О чем ты плачешь?» — «Как мне не плакать? Мы ведь брошены в море и сидим в бочке». Тогда Емеля сказал: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, бочка, вылети на берег и рассыпься на мелкие части!»

И их моментально волной морской выкинуло на берег, и бочка рассыпалась; и этот остров так был хорош, что прекрасная царевна ходила по нему и не могла налюбоваться его красотой до самой поздней ночи.

Когда пришла к тому месту, где оставила Емелю, видит: он, накрывшись кафтаном, спит непробудным сном. Стала она его будить: «Емеля, а Емеля! Встань, проснись!» — «Не приставай ко мне! Я спать хочу». — «И я хочу спать. Да под открытым небом ночью озябнешь…» — «Я кафтаном укрылся». — «А я-то чем?» — «А мне-то какое дело?»

Тогда царевна очень горько заплакала из-за того, что он на нее не обращает никакого внимания, а она его любит от всей души. Когда он увидел, что царевна плачет, то спросил ее: «Чего тебе надо?» — «Да хотя бы нам какой-нибудь сделать шалаш, а то ведь дождем замочит». Тогда он крикнул громким голосом: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, явись такой дворец, какого еще на всем свете нет!»

И только чуть успел окончить последние слова, как на этом красивом острове появился мраморный и очень красивый дворец -такой, какого нет и не было ни в одном столичном городе! Царевна берет под руки Емелю и подходит к этому дворцу. А придворные их встречают, и широко ворота и двери им отворяют, и отдают земной поклон до сырой земли…

Когда они вошли в этот дворец, то Емеля на первую попавшуюся кровать бросился спать, не сняв даже своего рваного кафтана. А царевна между тем пошла осматривать этот великолепный дворец и любоваться его роскошью. Когда пришла к тому месту, где Емелю оставила, увидала вдруг, что он горько плачет. Спрашивает его: «О чем ты, милый Емеля, так горько плачешь?» — «Как мне не реветь и не плакать? Печи-то я не нахожу, лежать-то мне не на чем!» — «А разве тебе плохо на пуховой перине лежать или на драгоценном диване?» — «Мне на печи лучше всего! А кроме того, и забавиться мне нечем: сажи тоже нигде не вижу…»

Успокоила она его, он снова заснул, а она опять ушла от него. И когда нагулялась по дворцу, приходит к Емеле и удивляется: Емеля стоит перед зеркалом и ругается: «Я очень некрасивый и нехороший! Какое у меня страшное лицо!» А царевна ему отвечает: «Хотя ты нехорош и непригож, а сердцу моему очень мил, и я тебя люблю!» Тогда он сказал: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, я должен сделаться самым красивым молодцем!»

И вот вдруг перед глазами царевны Емеля изменился и в такого героя-красавца превратился, что ни в сказке сказать, ни пером описать! И с умным рассудком… Только тогда он полюбил царевну и стал с ней обращаться как со своей женой.

Спустя не так много времени вдруг слышат они пушечные выстрелы на море. Тогда Емеля и прекрасная царевна выходят из своего дворца, и царевна узнаёт корабль своего отца. Говорит она Емеле: «Иди встречай гостей, а я не пойду!»

Когда Емеля подошел к пристани, царь со своей свитой уже сходил на берег. И дивится царь этому вновь выстроенному дворцу с великолепными зелеными садами и спрашивает Емелю: «Какому царству принадлежит этот драгоценный дворец?» Емеля сказал: «Это — вашему». И просит его к себе в гости попробовать хлеба-соли.

Царь вошел во дворец, сели за стол, он и спрашивает Емелю: «А где ваша супруга? Или вы холостой?» — «Нет, я женатый, сейчас приведу вам жену».

Сходил Емеля за женой, подходят они к царю, а царь очень удивился и перепугался, не знает, что и делать! Спрашивает: «Неужто это ты, моя дорогая дочь?» — «Да, я, дражайший родитель! Ты меня и моего супруга бросил в засмолённой бочке в море, а мы выплыли на этот остров, и мой Емельян Иванович все сам это устроил, что вы видите своими очами». — «Как же так? Ведь он был дурак и даже был не похож на человека, а скорее на какое-то чудовище!» — «Он самый, только теперь переродился и изменился». Тогда царь просит у них прощения — как у дочери, так и у любимого зятя Емельяна Ивановича; они ему вину простили.

Погостивши у своего зятя с дочерью, царь приглашает их к себе в гости, чтоб повенчать их и пригласить всех родных и знакомых на свадьбу, на что Емеля дал свое согласие.

Когда царь стал рассылать гонцов, чтоб приезжали все на этот великий пир, тогда Емеля тоже говорит своей прекрасной царевне: «И у меня есть родные, разрешите мне лично съездить за ними. А вы останьтесь пока во дворце». Царь и прекрасная молодая царевна хотя и с неохотой, но все же отпустили, дали ему тройку самых лучших коней, запряженных в раззолоченную карету, и с кучером, и он помчался в свою деревню. Когда стал подъезжать к родным местам, проезжая темный лес, вдруг слышит в стороне ауканье. Приказывает он кучеру коней остановить и говорит ему: «Это какие-то люди заблудились в этом темном лесу!»

И начинает на их голос отвечать сам. И вот видит, подходят к нему два его родных брата. Емеля спрашивает их: «Что вы ходите, добрые люди, здесь и так громко кричите? Наверно, вы заблудились?» — «Нет, мы разыскиваем своего родного брата. Он у нас пропал!» — «Как же он у вас пропал?» — «А его увезли к царю. И мы думаем, что он от него убежал и, наверное, заблудился в этом темном лесу, потому что он был дурак» — «Так зачем же дурака вам разыскивать?» — «Как же нам его не разыскивать? Ведь он нам родной брат, и мы его жалеем пуще, чем самих себя, потому что он убогий, глупый человек!»

И у братьев навернулись на глаза слезы. Тогда Емеля им и говорит: «Вот это я самый — ваш брат Емеля!» Они никак с ним не соглашаются: «Вы, пожалуйста, не смейтесь и не обманывайте нас! Нам и так тошно».

Он их стал уверять, рассказал, как все с ним произошло, и вспомнил все, что знал о своей деревне. А кроме того, снял с себя одежду и сказал: «Вы знаете, что у меня на правом боку есть большая родинка, она и теперь у меня на боку».

Тогда братья поверили; он посадил их в раззолоченную карету, и они поехали дальше. Проехавши лес, доехали до деревни. Емеля нанимает другую тройку лошадей и отправляет на ней братьев к царю: «А я съезжу за невестками, вашими женами».
Когда приехал Емеля в свою деревню и вошел в родной дом, то невестки очень перепугались. А он им говорит: «Собирайтесь к царю!» Те еле устояли на своих ногах и горько заплакали: «Наверно, чего-нибудь набедокурил наш дурак Емеля, и нас, наверно, царь посадит в темницу…» А он приказывает: «Как можно скорей снаряжайтесь и не берите ничего с собой!» И усадил их около себя в раззолоченную карету.

И вот приезжают они к царскому дворцу, где царь, и прекрасная царевна, и царская свита, и их мужья идут навстречу им. Мужья говорят: «Что вы очень горюете? Ведь это с вами наш брат Емельян Иванович!» Говорят и весело улыбаются женам. Только тогда они успокоились, бросились в ноги Емельяну Ивановичу и стали просить прощения за плохое свое с ним раньше обращение.

Емеля все им простил и всех — как братьев, так и невесток — нарядил в драгоценные одежды. А царь пир приготовил и дал родительское благословение дочери и Емеле идти под венец. Когда обвенчались, то Емеля не стал делать в царском дворце пир, а пригласил всех в свой дворец на острове. И вся свита царская с гостями с великим удовольствием поехала посмотреть этот чудный остров и драгоценный красивый дворец. А по приезде туда задали пир на весь мир.

И я там был, вино, пиво пил, по усам текло, а в рот не попало!

(Илл. Н. Кочергина)

В одной небольшой деревушке жили три брата: Семен, Василий и третий — Емеля-дурак. Старшие братья были женаты и занимались торговлей, а Емеля-дурак все лежал на печи, перегребал сажу и спал по несколько суток непробудным сном. И вот однажды братья решили ехать в столичный город для покупки товаров. Емелю разбудили, стащили с печи и говорят ему: «Мы, Емеля, уезжаем в столичный город за разными товарами, а ты живи с невестками хорошо, слушайся их, если они тебя попросят в чем-нибудь им помочь. Если ты будешь их слушать, то мы за это тебе привезем из города красный кафтан, красную шапку и красную подпояску. А кроме того — еще много гостинцев». А Емеле всего пуще нравилась красная одежда; он обрадовался таким нарядам и от радости захлопал в ладоши: «Все, братцы, будет сделано для ваших жен, если только купите такие наряды!» Сам опять залез на печь и тут же заснул непробудным сном. А братья попрощались со своими женами и отправились в столичный город. Вот Емеля спит сутки, спит другие, а на третьи сутки невестки его будят: «Вставай, Емеля, с печи, уж, наверное, выспался, ведь спишь трое суток. Сходи за водой на реку!» А он им отвечает: «Не приставайте ко мне, я спать очень хочу. И сами не барыни, сходите по воду!» — «Ты ведь давал слово братьям, что будешь слушаться нас! А сам отказываешься. В таком случае мы напишем братьям, чтоб они не покупали тебе ни красного кафтана, ни красной шапки, ни красной подпояски, ни гостинцев».Тогда Емеля быстро соскакивает с печи, надевает опорки и худой кафтан, весь замазанный сажей (а шапку он никогда не носил), взял ведра и пошел на реку.

И вот, когда он набрал воды в проруби и хотел уже идти, увидел, как вдруг из проруби появилась щука. Он и подумал: «Хороший пирог испекут мне невестки!» Поставил ведра и схватил щуку; но щука вдруг заговорила человеческим голосом. Емеля хоть был дурак, но знал, что рыба не говорит человеческим голосом, и очень испугался. А щука ему сказала: «Отпусти ты меня в воду на свободу! Я тебе со временем пригожусь, буду исполнять все твои приказания. Ты только скажи: «По щучьему веленью, а по моему прошенью» — и все для тебя будет». И Емеля отпустил ее. Отпустил и думает: «А может, она меня обманула?» Подошел он к ведрам и громким голосом крикнул: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, ведра, идите в гору сами, да не пролейте ни одной капли воды!» И не успел он докончить своего последнего слова, как ведра пошли.

Народ увидел и удивился такому чуду: «Сколько мы прожили на свете, не только видать, даже слыхать не пришлось, чтоб ведра ходили сами, а у этого дурака Емели идут сами, а он идет сзади и посмеивается!»Когда ведра пришли в дом, то и невестки удивились такому чуду, а он скорёхонько забрался на печь и заснул богатырским сном.
Прошло довольно много времени, у них кончился запас колотых дров, а невестки задумали печь блины. Будят Емелю: «Емеля, а Емеля!» А он отвечает: «Не приставайте ко мне… Я спать хочу!» — «Иди наколи дров и принеси в избу. Мы хотим блины печь и тебя накормим самыми масляными». — «И сами не барыни — сходите, наколете и принесёте!» — «А если мы только наколем дрова, наносим сами, то тебе ни одного блина не дадим!» Но Емеля очень любил блины. Взял он топор и пошел на двор. Колол, колол, да и подумал: «Что я колю, дурак, пусть колет щука». И сказал про себя тихим голосом: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, топор, коли дрова, а дрова, летите сами в избу». И вот топор в один момент весь запас дров переколол; вдруг отворилась дверь и в избу влетела огромная связка дров. Невестки так и ахнули: «Что это у нас сделалось с Емелей, он прямо творит какие-то чудеса!» А он вошел в избу и залез на печь. Невестки растопили печь, напекли блинов, сели за стол, едят. А его будили, будили, так и не разбудили. Спустя некоторое время у них весь запас дров кончился, нужно ехать в лес. Начали его будить снова: «Емеля, встань, проснись, — уж, наверное, выспался! Хоть бы ты вымыл свою страшную морду — ты посмотри, до чего измазался!» — «Умывайтесь сами, если вам нужно! А мне и так хорошо…» — «Поезжай в лес за дровами, у нас дров нет!» — «Съездите и сами — не барыни. Дрова вам принес, а блинами не кормили меня!» — «Мы же тебя будили, будили, а ты даже голоса не подаешь! Не мы виноваты, а ты сам виноват. Почему не слезал?» — «Мне на печке тепло… А вы бы взяли и положили мне блинка хотя бы три. Я бы когда пробудился, их бы и съел». — «Ты все нам перечишь, не слушаешься нас! Надо написать братьям, чтобы они тебе не покупали никаких красных нарядов и гостинцев!» Тогда Емеля испугался, надевает свой худой кафтан, берет топор, выходит во двор, заворачивает сани и берет в руки дубину. А невестки вышли смотреть: «А почему ты лошадь не запрягаешь? Как же ты поедешь без лошади?» — «А зачем бедную лошадку мучить! Я и без лошади съезжу». — «Ты хоть бы на голову шапку надел или что-нибудь повязал! А то ведь мороз, обморозишь уши». — «Если будут мои уши зябнуть, то я волосами загорожу их!» И сам сказал тихим голосом: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, поезжайте сами, сани, в лес да летите быстрее всякой птицы».

И не успел Емеля окончить последних слов, как ворота распахнулись и сани быстрее птицы полетели по направлению к лесу. А Емеля сидит, подняв дубину кверху, и, что ни есть голоса, напевает дурацкие песни. А волосы его стоят дыбом.Лес был за городом. И вот приходится ему проезжать через город. А городская публика не успевает убегать с дороги: интересовались — едет какой-то молодец без лошади, в одних санях!

Кто хватался за его сани, того он бил дубиной — по чему попадет. Вот он город проскакал и много народу помял и многих своей дубиной поколотил. Приехал в лес и громким голосом крикнул: «По щучьему веленью, по моему прошенью, топор, руби дрова сам, а дрова, летите в сани сами!»И чуть только он успел окончить свою речь, как уж у него был полный воз дров, и увязан крепко. Тогда он сел на воз и поехал снова через этот город. А улицы так и запрудились народом. И все рассуждают о молодце, что проехал в одних санях без лошади. На обратном пути, когда проезжал Емеля с возом дров, то еще больше подавил людей и еще больше поколотил дубиной, чем в первый раз.Приехал домой, залез на печь, а невестки так и ахнули: «Что это у нас сделалось с Емелей, он прямо какие-то чудеса творит: у него и ведра сами ходят, и дрова сами в избу летят, и сани без лошади ездят! Нам с ним несдобровать. Наверно, он много народу помял в городе, и нас с ним посадят в темницу!»И решили больше его никуда не посылать. А Емеля спит себе спокойно на печи, когда же пробудится, перегребает в трубе сажу и снова засыпает. Донесся о Емеле слух до царя, что есть такой человек, у которого сани ездят сами и что очень много народу в городе он подавил. Призывает царь верного слугу и приказывает ему: «Иди и разыщи ты мне этого молодца и привези лично ко мне!»Царский слуга отправляется на розыски по разным городам, и селам, и деревням и везде и всюду получает один и тот же ответ: «Слыхать слыхали о таком молодце, но где он живет, не знаем». Вот, наконец, попадает он в тот город, где Емеля придавил много народу. А этот город от емелиной деревни находится в семи верстах, и как раз на разговор попал один человек из емелиной деревни и сказал ему, что такой молодец живет в его деревне, — это Емеля-дурак. Тогда царский слуга приходит в емелину деревню, заходит к сельскому старосте и говорит ему: «Идем возьмем мы этого молодца, который столь много народу подавил».
Когда царский слуга и староста пришли в дом Емели, то очень перепугались невестки: «Пропали мы! Этот дурак не только себя загубил, но и нас». А царский слуга спрашивает невесток: «Где у вас находится Емеля?» — «Вон на печи спит». Тогда царский слуга закричал громким голосом на Емелю: «Емеля, слезай с печи!» — «Это зачем? Мне и на печке тепло. Не приставайте ко мне, я спать хочу!» И снова захрапел крепким сном. Но царский слуга вместе со старостой захотели его стащить с печи силой. Когда Емеля почувствовал, что его стащили с печи, то закричал во всю свою дурную глотку громким голосом: «По щучьему веленью, а по емелиному прошенью, явись, дубинка, и угости царского слугу и нашего старосту хорошенько!»

И вдруг дубинка явилась — как начала бить беспощадно и старосту, и царского слугу! Они едва живые выбрались из этой избы. Видит царский слуга, что Емелю взять нет никакой возможности, отправился к царю и рассказал ему все подробно: «Вы посмотрите, ваше царское величество, как все мое тело избито». И поднял свою рубашку, а тело его было как чугунное, черное, все в ссадинах. Тогда царь призывает другого слугу и говорит: «Один разыскал, а ты иди и приведи. А если не приведешь, то я с тебя голову сниму, а приведешь — щедро награжу!» Другой царский слуга расспросил первого, где Емеля живет. Тот ему все рассказал. Он нанял тройку лошадей и поехал к Емеле. Когда приехал в емелину деревню, то обратился к старосте: «Укажи мне, где живет Емеля, и помоги мне его взять». Староста боится прогневать и царского слугу — нельзя, накажет, а емелиных побоев боится еще пуще. Он все рассказал ему подробно и сказал, что насильно Емелю взять нельзя. Тогда царский слуга и говорит: «Так как же его нам взять?» Староста говорит: «Он очень любит гостинцы: конфеты и пряники». Набрал царский слуга гостинцев, приходит в дом к Емеле и начал будить его: «Емеля, слезай с печи, тебе вот царь прислал много гостинцев». Когда Емеля услыхал это, обрадовался и сказал: «Давай, я и на печке их съем — зачем мне слезать? А потом и отдохну». А царский слуга и говорит ему: «Ты гостинцы съешь, а поедешь ли к царю в гости? Он тебе в гости велел приехать». — «Почему не съездить? Я кататься люблю». А невестки сказали царскому слуге: «Лучше отдайте ему на печь, что намерены отдать. И если он обещал приехать к царю, то он не обманет, приедет». И вот подали ему гостинцы, он их съел. Царский слуга говорит: «Ну, наелся гостинцев, теперь поедем к царю». Емеля ему в ответ: «Ты поезжай, царский слуга… Я тебя догоню: не обману, приеду», — сам лег и на всю избу захрапел.А царский слуга еще раз переспросил невесток, верно ли, если он что обещает, то после делает? Те, конечно, подтвердили, что действительно он никогда не обманывает. Царский слуга уехал, а Емеля спит себе преспокойно на печи. А пробудится — семечки пощелкает, потом снова засыпает. И вот прошло довольно много времени, а Емеля и не думает к царю ехать. Тогда невестки начали Емелю будить и ругать: «Ты, Емеля, вставай, довольно тебе спать!» Он им отвечает: «Не приставайте ко мне, я очень спать хочу!» — «Но ведь ты обещал ехать к царю! Гостинцы ел, а сам спишь и не едешь». — «Ну ладно, сейчас поеду… Подайте-ка мне мой кафтан, а то, пожалуй, озябну». — «И сам возьмешь, ведь не на печи ты поедешь! Слезай с печи да бери». — «Нет, на санях озябну; я на печке буду полеживать, а сверху кафтан!» Но невестки ему говорят: «Что ты, дурак, думаешь и делаешь? Где слыхано, чтобы люди ездили на печи!» — «То люди, а то я! Я поеду». И он соскочил с печи, из-под лавки достал свой кафтанишко, залез опять на печь, укрылся и громким голосом сказал: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, печь, поезжай прямо к царю во дворец!»

И печь затрещала и вдруг вылетела на волю. И быстрее всякой птицы понеслась к царю. А он во все горло напевает песенки и полеживает. Потом заснул.И только въехал царский слуга во двор царя, как влетает и Емеля-дурак на своей печи. Слуга увидел, что он приехал, и побежал докладывать царю. Заинтересовало такое прибытие не только царя, но и всю его свиту и все его семейство. Все вышли смотреть на Емелю, а он сидит на печи и разинул рот. И вышла царская дочь. Когда Емеля увидал такую красавицу, то очень она ему понравилась, и он сказал про себя тихим голосом: «По щучьему велению, по моему прошению, влюбись, красавица, в меня». А царь ему приказывает слезать с печи; Емеля отвечает: «Это зачем? Мне и на печи тепло, я вас всех и с печи вижу… Что нужно, говори!» Царь ему тогда строгим голосом сказал: «Зачем ты много народа примял, когда ездил в санях?» — «А что они не сворачивают? И ты бы стоял разинув рот, и тебя бы задавил!» Царь очень рассердился на эти слова и приказал Емелю стащить с печи. А Емеля, как увидел царскую стражу, громким голосом сказал: «По щучьему веленью, по моему прошенью, печь, лети на свое место обратно!» И не успел он окончить последних слов, как печь с быстротою молнии вылетела из царского дворца. А ворота отворились сами… Приехал домой, невестки спрашивают его: «Ну что, был у царя?» — «Конечно, был. Не в лес же я ездил!» — «Ты, Емеля, творишь у нас какие-то чудеса! Почему у тебя все двигается: и сани ездят сами, и печь сама летает? А почему у людей этого нет?» — «Нет и не будет. А меня все слушается!»

И заснул крепким сном. А между тем царевна стала тосковать по Емеле так, что ей без него уж стал и не мил божий свет. И стала просить своего отца с матерью, чтобы он призвал этого молодого человека и отдал ее замуж за него. Царь удивился такой странной просьбе дочери и сильно разгневался на нее. Но она говорит: «Я больше жить не могу на белом свете, на меня напала какая-то сильная тоска — отдай меня за него замуж!» Царь видит, что дочь не поддается на уговоры, не слушает отца и матери, решил призвать этого дурака Емелю. И посылает третьего слугу: «Иди и привези его ко мне, но не на печи!» И вот царский слуга приезжает в емелину деревню. Так как рассказали ему, что Емеля любит гостинцы, то он набрал множество самых разных гостинцев. По приходу разбудил Емелю и говорит: «Слезай, Емеля, с печи и ешь гостинцы». А он ему и говорит: «Давай, я и на печи гостинцы съем!» — «У тебя уж, наверное, пролежни на боках — ты все лежишь на печи! Я хочу, чтоб ты сидел около меня, и я тебя буду угощать, как барина». Тогда Емеля слезает с печи и надевает свой кафтан. Он очень боялся простуды. А кафтан — только что было название «кафтан» — висела заплата на заплате, весь был рваный. И вот царский слуга начинает его угощать. А Емеля скоро наелся гостинцев и уснул за столом на лавке. Тогда царский слуга приказал Емелю положить в экипаж свой и так, сонного, привез во дворец. Когда царь узнал, что Емеля прибыл, приказал выкатить сорокаведерную бочку и посадить в эту бочку царевну и Емелю-дурака. Когда посадили, бочку засмолили и опустили в море. А Емеля и в бочке спит непробудным сном. На третьи сутки стала его будить прекрасная царевна: «Емеля, а Емеля! Встань, проснись!» — «Не приставай ко мне. Я спать хочу!» Она горько заплакала из-за того, что он на нее не обращает никакого внимания. Когда он увидел ее горькие слезы, то сжалился над ней и спрашивает: «О чем ты плачешь?» — «Как мне не плакать? Мы ведь брошены в море и сидим в бочке». Тогда Емеля сказал: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, бочка, вылети на берег и рассыпься на мелкие части!» И их моментально волной морской выкинуло на берег, и бочка рассыпалась; и этот остров так был хорош, что прекрасная царевна ходила по нему и не могла налюбоваться его красотой до самой поздней ночи. Когда пришла к тому месту, где оставила Емелю, видит: он, накрывшись кафтаном, спит непробудным сном. Стала она его будить: «Емеля, а Емеля! Встань, проснись!» — «Не приставай ко мне! Я спать хочу». — «И я хочу спать. Да под открытым небом ночью озябнешь…» — «Я кафтаном укрылся». — «А я-то чем?» — «А мне-то какое дело?» Тогда царевна очень горько заплакала из-за того, что он на нее не обращает никакого внимания, а она его любит от всей души. Когда он увидел, что царевна плачет, то спросил ее: «Чего тебе надо?» — «Да хотя бы нам какой-нибудь сделать шалаш, а то ведь дождем замочит». Тогда он крикнул громким голосом: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, явись такой дворец, какого еще на всем свете нет!»

И только чуть успел окончить последние слова, как на этом красивом острове появился мраморный и очень красивый дворец -такой, какого нет и не было ни в одном столичном городе! Царевна берет под руки Емелю и подходит к этому дворцу. А придворные их встречают, и широко ворота и двери им отворяют, и отдают земной поклон до сырой земли… Когда они вошли в этот дворец, то Емеля на первую попавшуюся кровать бросился спать, не сняв даже своего рваного кафтана. А царевна между тем пошла осматривать этот великолепный дворец и любоваться его роскошью. Когда пришла к тому месту, где Емелю оставила, увидала вдруг, что он горько плачет. Спрашивает его: «О чем ты, милый Емеля, так горько плачешь?» — «Как мне не реветь и не плакать? Печи-то я не нахожу, лежать-то мне не на чем!» — «А разве тебе плохо на пуховой перине лежать или на драгоценном диване?» — «Мне на печи лучше всего! А кроме того, и забавиться мне нечем: сажи тоже нигде не вижу…» Успокоила она его, он снова заснул, а она опять ушла от него. И когда нагулялась по дворцу, приходит к Емеле и удивляется: Емеля стоит перед зеркалом и ругается: «Я очень некрасивый и нехороший! Какое у меня страшное лицо!» А царевна ему отвечает: «Хотя ты нехорош и непригож, а сердцу моему очень мил, и я тебя люблю!» Тогда он сказал: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, я должен сделаться самым красивым молодцем!» И вот вдруг перед глазами царевны Емеля изменился и в такого героя-красавца превратился, что ни в сказке сказать, ни пером описать! И с умным рассудком… Только тогда он полюбил царевну и стал с ней обращаться как со своей женой. Спустя не так много времени вдруг слышат они пушечные выстрелы на море. Тогда Емеля и прекрасная царевна выходят из своего дворца, и царевна узнаёт корабль своего отца. Говорит она Емеле: «Иди встречай гостей, а я не пойду!» Когда Емеля подошел к пристани, царь со своей свитой уже сходил на берег. И дивится царь этому вновь выстроенному дворцу с великолепными зелеными садами и спрашивает Емелю: «Какому царству принадлежит этот драгоценный дворец?» Емеля сказал: «Это — вашему». И просит его к себе в гости попробовать хлеба-соли. Царь вошел во дворец, сели за стол, он и спрашивает Емелю: «А где ваша супруга? Или вы холостой?» — «Нет, я женатый, сейчас приведу вам жену». Сходил Емеля за женой, подходят они к царю, а царь очень удивился и перепугался, не знает, что и делать! Спрашивает: «Неужто это ты, моя дорогая дочь?» — «Да, я, дражайший родитель! Ты меня и моего супруга бросил в засмолённой бочке в море, а мы выплыли на этот остров, и мой Емельян Иванович все сам это устроил, что вы видите своими очами». — «Как же так? Ведь он был дурак и даже был не похож на человека, а скорее на какое-то чудовище!» — «Он самый, только теперь переродился и изменился». Тогда царь просит у них прощения — как у дочери, так и у любимого зятя Емельяна Ивановича; они ему вину простили. Погостивши у своего зятя с дочерью, царь приглашает их к себе в гости, чтоб повенчать их и пригласить всех родных и знакомых на свадьбу, на что Емеля дал свое согласие. Когда царь стал рассылать гонцов, чтоб приезжали все на этот великий пир, тогда Емеля тоже говорит своей прекрасной царевне: «И у меня есть родные, разрешите мне лично съездить за ними. А вы останьтесь пока во дворце». Царь и прекрасная молодая царевна хотя и с неохотой, но все же отпустили, дали ему тройку самых лучших коней, запряженных в раззолоченную карету, и с кучером, и он помчался в свою деревню. Когда стал подъезжать к родным местам, проезжая темный лес, вдруг слышит в стороне ауканье. Приказывает он кучеру коней остановить и говорит ему: «Это какие-то люди заблудились в этом темном лесу!» И начинает на их голос отвечать сам. И вот видит, подходят к нему два его родных брата. Емеля спрашивает их: «Что вы ходите, добрые люди, здесь и так громко кричите? Наверно, вы заблудились?» — «Нет, мы разыскиваем своего родного брата. Он у нас пропал!» — «Как же он у вас пропал?» — «А его увезли к царю. И мы думаем, что он от него убежал и, наверное, заблудился в этом темном лесу, потому что он был дурак» — «Так зачем же дурака вам разыскивать?» — «Как же нам его не разыскивать? Ведь он нам родной брат, и мы его жалеем пуще, чем самих себя, потому что он убогий, глупый человек!» И у братьев навернулись на глаза слезы. Тогда Емеля им и говорит: «Вот это я самый — ваш брат Емеля!» Они никак с ним не соглашаются: «Вы, пожалуйста, не смейтесь и не обманывайте нас! Нам и так тошно». Он их стал уверять, рассказал, как все с ним произошло, и вспомнил все, что знал о своей деревне. А кроме того, снял с себя одежду и сказал: «Вы знаете, что у меня на правом боку есть большая родинка, она и теперь у меня на боку». Тогда братья поверили; он посадил их в раззолоченную карету, и они поехали дальше. Проехавши лес, доехали до деревни. Емеля нанимает другую тройку лошадей и отправляет на ней братьев к царю: «А я съезжу за невестками, вашими женами».
Когда приехал Емеля в свою деревню и вошел в родной дом, то невестки очень перепугались. А он им говорит: «Собирайтесь к царю!» Те еле устояли на своих ногах и горько заплакали: «Наверно, чего-нибудь набедокурил наш дурак Емеля, и нас, наверно, царь посадит в темницу…» А он приказывает: «Как можно скорей снаряжайтесь и не берите ничего с собой!» И усадил их около себя в раззолоченную карету. И вот приезжают они к царскому дворцу, где царь, и прекрасная царевна, и царская свита, и их мужья идут навстречу им. Мужья говорят: «Что вы очень горюете? Ведь это с вами наш брат Емельян Иванович!» Говорят и весело улыбаются женам. Только тогда они успокоились, бросились в ноги Емельяну Ивановичу и стали просить прощения за плохое свое с ним раньше обращение.

Емеля все им простил и всех — как братьев, так и невесток — нарядил в драгоценные одежды. А царь пир приготовил и дал родительское благословение дочери и Емеле идти под венец. Когда обвенчались, то Емеля не стал делать в царском дворце пир, а пригласил всех в свой дворец на острове. И вся свита царская с гостями с великим удовольствием поехала посмотреть этот чудный остров и драгоценный красивый дворец. А по приезде туда задали пир на весь мир.И я там был, вино, пиво пил, по усам текло, а в рот не попало!

Читать русскую народную сказку «По щучьему велению».

Жил-был на белом свете один старик. И было у него три сына: двое умных, а третий – дурак. И звали того дурака Емеля.

Два брата умных весь день работают, а Емеля целый день на печке лежит, ничего не делает и делать ничего не хочет.

Вот однажды зимним утром уехали братья на базар, а Емеля дома остался. Невестки, жены братьевы, за водой его посылают:

— Сходи за водой, Емеля.

А он им и отвечает с печки:

— Да мне неохота…

— Емеля, ну сходи, скоро братья с базара вернутся, тебе за это гостинцев привезут.

— Ну, тогда ладно.

Не спеша слез с печки Емеля, оделся, обулся, взял топор да ведра и пошел на речку.

Прорубил топором лед, в ведра воды зачерпнул, да  ведра на лед и поставил. Смотрит, а в одном ведре щука попалась! Обрадовался Емеля, и говорит:

— Вот снесу щуку домой и сварим уху наваристую! Ай да Емеля!

И вдруг говорит ему щука голосом человечьим:

— Емеля, сжалься, не ешь меня, отпусти в воду, я тебе еще пригожусь.

А Емеля над ней только смеется:

— Ну и на что ты мне пригодишься?.. Нет, пожалуй, снесу я тебя домой, и уху сварю. Знатная уха выйдет!

Щука опять взмолилась:

— Ну Емеля, пожалуйста, отпусти меня в воду, я любое желание твое исполню,  все, что только пожелаешь.

— Ладно, -говорит Емеля, — только счала покажи, что правду говоришь, тогда отпущу.

Щука говорит:

— Ну, загадывай, Емеля, — чего тебе хочется?

Подумал Емеля.

— Хочу, чтобы ведра сами домой пошли…

А щука ему и говорит:

— Будет по твоему. Запомни, Емеля: когда тебе чего-то захочется —  только скажи:

«По щучьему веленью, по моему хотенью». И все сразу исполнится.

Емеля и говорит:

— По щучьему веленью, по моему хотенью – идите-ка, ведра, домой сами.

Только он это сказал – глядь, а ведра и вправду сами домой пошли. Емеля щуку обратно в прорубь отпустил, а сам за ведрами пошел.

Идет по деревне, народ дивится: ведра сами идут, а Емеля сзади плетется, да посмеивается… Вот ведра сами в избу зашли, да и сами на лавку стали, а Емеля снова на печь залез.

Много ли, мало ли времени прошло – а невестки ему опять говорят:

— Сходил бы ты, Емеля, в лес.  Дров нарубил.

— Не, неохота мне…

— Емеля, ну сходи, скоро братья с базара вернутся, тебе за это гостинцев привезут.

А Емеле слезать с печки не хочется. Но делать нечего. Слез с печи Емеля, оделся, обулся. Взял топор и веревку, во двор вышел, в сани сел:

— Отворяйте ворота, бабы!

А те ему отвечают:

— Какие ворота? Ты же, дурак, в сани сел, а лошадь-то не запряг!

— Я без лошади поеду.

Невестки головой покрутили, но ворота отворили, а Емеля потихоньку и говорит:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — ступайте, сани, в лес сами…

И сани сами в лес и поехали, да так быстро, что и на лошади не догнать.

А в лес-то ехать через всю деревню пришлось. Много он народу, пока ехал, подавил да помял. Ему вслед кричат: «Лови его! Держи его!» А Емеля, знай, сани погоняет. В лес приехал, из саней вылез и говорит:

— По щучьему веленью, по моему хотенью – наруби-ка ты мне, топор дровишек, да которые посуше, а вы, дровишки, сами в сани валитесь, да сами в охапки вяжитесь…

Топор начал сам дрова сухие рубить да колоть, а дрова потом сами стали в сани валиться, да веревкой перевязываться.

Вот навалились целый воз, а Емеля топору велел вырубить себе дубинку побольше — такую, чтобы еле поднять можно было. Сел на воз, и говорит:

— Ну а теперь, по щучьему веленью, по моему хотенью — поезжайте, сани, домой сами…

Помчались сани домой. Как в деревню заехали, где недавно проезжали, и где Емеля подавил, помял, много народу, на него сразу накинулись. Ухватили Емелю, с возу его тащат, бьют да бранятся.

Видит Емеля, что дело Плохо, и говорит потихоньку:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — ну-ка, дубинка, обломай-ка им бока…

Дубинка из саней выскочила — и начала всех подряд колотить. Народ  прочь кинулся, а Емеля домой приехал, да и на печь на печь.

Вот много ли времени прошло, мало ли, а услышал царь о проделках Емелиных, да и посылает за ним офицера – Емелю  найти и во дворец привезти.

Приезжает к Емеле офицер, избу заходит,и спрашивает:

— Это ты Емеля-дурак?

А Емеля ему с печки:

— А на что я тебе сдался?

— К царя тебя повезу, давай, одевайся скорее.

— Не, — говорит Емеля — Мне неохота…

Офицер рассердился, закричал, полез к Емеле с кулаками, а тот и говорит потихоньку:

— По щучьему веленью, по моему хотенью — дубинка, обломай-ка ты ему бока…

Дубинка из-под лавки выскочила — и давай офицера колотить, тот еле-еле ноги унес.

Удивился царь, что его военный не смог с Емелей справиться, и посылает тогда к Емеле боярина:

— Ступай да и привези ко мне во дворец Емелю — дурака. А ежели не привезешь —  то с плеч голову сниму.

Взял с собой боярин пряников, конфет да изюму, в избу вошел да к невесткам — спрашивать у них,  что Емеля любит.

-Емеля любит, когда его попросят ласково, да кафтан красный пообещают дать, — вот тогда он все сделает, можно то хочешь просить.

Угостил боярин Емелю конфетами да пряниками, и говорит:

— Емеля, а Емеля, поедем со мной к царю.

— Не, мне неохота, мне и тут тепло…

— Емеля, а Емеля, ну поедем, там тебя будут вкусно поить, сытно кормить, пожалуйста, поедем.

— Не, мне неохота…

— Ну Емеля, ну поехали, тебе царь кафтан красный подарит, сапоги да шапку.

Подумал-подумал Емеля, да и согласился:

— Ну, ладно, только ты ступай вперед, а я за тобой вслед пойду.

Уехал боярин, а Емеля еще на печи полежал, да и говорит:

— Не хочется мне с печи слезать. Ну-ка, по щучьему веленью, по моему хотенью – поезжай-ка ты, печь, к царю сама…

Тут углы в избе затрещали, стена вылетела, крыша зашаталась, а печь сама на улицу вышла, да и пошла по дороге, прямо к царским палатам.

Смотрит царь в окно, удивляется:

— Что это за чудо такое?

А ему боярин отвечает:

— А это к тебе царь-батюшка, Емеля на печи едет.

Въехал Емеля на печи да прямо в царские палаты.

Царь испугался, да  и говорит:

— На тебя, Емеля, жалоб много! Ты народу много подавил.

— А зачем они сами под сани лезли? – отвечает Емеля

В это время в окно Марья-царевна, дочь  царская, выглянула. Увидал ее Емеля в окошке, понравилась она ему, он и говорит потихоньку:

— По щучьему веленью. по моему хотенью – пусть Марья-царевна меня полюбит… А пока, ступай-ка печь, домой…

Развернулась печь, да и домой поехала, в избу зашла и на прежнее место встала. А Емеля все на печи лежит-полеживает.

А в это время во дворце начались крик да слезы. Марья-царевна в Емелю влюбилась, по нему сохнет, скучает, жить без него не может, хочет за Емелю замуж. Царь батюшка как узнал об этом, так расстроился, опять боярина к себе позвал, да и говорит ему:

— Иди, да приведи ко мне Емелю. А не то сниму тебе голову с плеч.

Накупил боярин вина сладкого,  да меда хмельного, да закусок разных, да и поехал к Емеле.  Входит в избу, и начал Емелю угощать.

Емеля наелся, напился, захмелел и спать лег. А боярин Емелю в сани положил, да и к царю повез.

Царь сразу же тотчас велел большую бочку дубовую прикатить. В бочку посадили Маью-царевну с Емелей, бочку законопатили, засмолили и в море бросили.

Много ли, мало ли времени прошло — проснулся Емеля, видит – тесно, темно:

— Где же это я?

А в темноте ему кто-то отвечает:

— Ой, Емелюшка! Нас с тобой в бочку засмолили, да в синее море бросили.

— А ты кто такая?

— Я — Марья-царевна.

Тогда Емеля и говорит:

— По щучьему веленью, по моему хотенью – буйные ветры, бочку выкатите на берег сухой, на песок желтый…

Буйные ветры подули. Море взволновалось, бочку на сухой берег выкинуло. Марья-царевна и Емеля из бочки вышли. Марья-царевна спрашивает:

— Емелюшка, а где же мы с тобой жить-то будем? Построй хоть избушку какйю-нибудь.

— Не, — говорит Емеля — Мне неохота…

Тут Марья-царевна заплакала, тогда Емеля и говорит потихоньку:

— По щучьему веленью, по моему хотенью – пусть стоит здесь дворец каменный с крышей золотой…

И только он это сказал – сразу перед ними  появился дворец каменный с крышей золотой. Кругом – сад цветущий, зеленый: и птицы в саду поют и цветы цветут. Емеля с Марьей-царевной во дворец вошли, у окошечка сели.

— Емелюшка, а можно тебе стать красавчиком неписаным?

Тут уж Емеля думал недолго:

— По щучьему веленью, по моему хотенью – хочу стать красавцем писаным, молодцем добрым…

И как только сказал – так сразу в красавца и превратился. Ни в сказке сказать, ни пером описать.

А в это время мимо пору царь на охоту едет и видит – на месте, где раньше ничего не было, стоит дворец.

— Это кто такой без моего разрешения, да на моей земле дворец свой поставил?

И послал боярина узнать: «Кто во дворце живет?» Боярин побежал, под окошком встал, спрашивает.

А им в ответ Емеля из окна:

— Пусть царь ко мне в гости заходит, я сам ему скажу.

Царь во дворец заехал, его Емеля встречает,  во дворец ведет, за стол сажает. Начинают они пировать. А царь пьет, ест и никак не надивится:

— Да кто же ты есть такой, добрый молодец?

— А помнишь Емелю-дурачка, который к тебе на печи приезжал, а ты потом велел его вместе со своей дочкой  в бочку засмолить, да в пучину морскую бросить? Вот я и есть тот самый Емеля.  И если я захочу — то все царство твое разорю да уничтожу.

Испугался тогда царь, и стал просить у Емели прощенья:

— Емелюшка, женись на Марье-царевне, царство мое забери, только меня не губи!

Простил его Емеля, и устроили они тут же пир на весь мир.

Емеля на Марье-царевне женился, и стал царством править.

Тут и сказочке конец, а кто слушал — молодец.

Ну а вы можете прочитать другие замечательные детские сказки на нашем сайте. Некоторые из них — просто с великолепными иллюстрациями!!! Например, сказка по трех поросят — настоящий шедевр! Почитайте, не пожалеете!

167

Жил-был бедный мужичок; сколько он ни трудился, сколько ни работал — все нет ничего! «Эх, — думает сам с собой, — доля моя горькая! Все дни за хозяйством убиваюсь, а того и смотри — придётся с голоду помирать; а вот сосед мой всю свою жизнь на боку лежит, и что же? — хозяйство большое, барыши сами в карман плывут. Видно, я богу не угодил; стану я с утра до вечера молиться, авось господь и смилуется». Начал он богу молиться; по целым дням голодает, а всё молится. Наступил светлый праздник, ударили к заутрене. Бедный думает: «Все люди станут разгавливаться, а у меня ни куска нету! Пойду хоть воды принесу — ужо вместо щей похлебаю». Взял ведёрко, пошёл к колодцу и только закинул в воду — вдруг попалась ему в ведёрко большущая щука. Обрадовался мужик: «Вот и я с праздником! Наварю ухи и всласть пообедаю». Говорит ему щука человечьим голосом:

— Отпусти меня, добрый человек, на волю; я тебя счастливым сделаю: чего душа твоя пожелает, всё у тебя будет! Только скажи: по щучьему веленью, по божьему благословенью явись то-то и то-то — сейчас явится!

Убогий бросил щуку в колодец, пришёл в избу, сел за стол и говорит:

— По щучьему веленью, по божьему благословенью будь стол накрыт и обед готов!

Вдруг откуда что взялось — появились на столе всякие кушанья и напитки; хоть царя угощай, так не стыдно будет! Убогий перекрестился: «Слава тебе господи! Есть чем разговеться». Пошёл в церковь, отстоял заутреню и обедню, воротился и стал разгавливаться; закусил-выпил, вышел за ворота и сел на лавочку.

‎На ту пору вздумала царевна по улицам прогуляться, идёт с своими няньками и мамками и ради праздничка Христова раздаёт бедным милостыню; всем подала, а про этого мужичка и позабыла. Вот он и говорит про себя:

— По щучьему веленью, по божьему благословенью пусть царевна плод понесёт и родит себе сына!

По тому слову царевна в ту ж минуту забрюхатела и через девять месяцев родила сына. Начал её царь допрашивать.

— Признавайся, — говорит, — с кем согрешила?

А царевна плачет и всячески клянётся, что ни с кем не грешила:

— И сама не ведаю, за что меня господь покарал!

Сколько царь ни допытывался, ничего не узнал.

‎Меж тем мальчик не по дням, а по часам растёт; через неделю уж говорить стал. Царь созвал со всего царства бояр и думных людей, показывает их мальчику: не признает ли он кого за отца? Нет, мальчик молчит, никого отцом не обзывает. Приказал царь нянькам и мамкам нести его по всем дворам, по всем улицам и казать всякого чина людям и женатым и холостым. Няньки и мамки понесли ребёнка по всем дворам, по всем улицам; ходили-ходили, он всё молчит. Подошли, наконец, к избушке бедного мужика; как только увидал мальчик того мужика, сейчас потянулся к нему ручонками и закричал:

— Тятя, тятя!

Доложили про то государю, привели во дворец убогого; царь стал его допрашивать:

— Признавайся по чистой по совести — твой это ребёнок?

— Нет, божий!

Царь разгневался, обвенчал убогого на царевне, а после венца приказал посадить их вместе с ребёнком в большую бочку, засмолить смолою и пустить в открытое море.

‎Вот поплыла бочка по́ морю, понесли её буйные ветры и прибили к далёкому берегу. Слышит убогий, что вода под ними не колышется, и говорит таково слово:

— По щучьему веленью, по божьему благословенью распадись, бочка, на сухом месте!

Бочка развалилася; вылезли они на сухое место и пошли куда глаза глядят. Шли-шли, шли-шли, есть-пить нечего, царевна совсем отощала, едва ноги переставляет.

— Что, — спрашивает убогий, — знаешь теперь, какова жажда и голод?

— Знаю! — отвечает царевна.

— Вот так-то и бедные мучатся; а ты не хотела мне на Христов день и милостынки подать!

Потом говорит убогий:

— По щучьему веленью, по божьему благословенью стань здесь богатый дворец — чтоб лучше во всём свете не было, и с садами, и с прудами, и со всякими пристройками!

‎Только вымолвил — явился богатый дворец; выбегают из дворца слуги верные, берут их под руки, ведут в палаты белокаменные и сажают за столы дубовые, за скатерти браные. Чудно в палатах убрано, изукрашено; на столах всего наготовлено: и ви́на, и сласти, и кушанья. Убогий и царевна напились, наелись, отдохнули и пошли в сад гулять.

— Всем бы здесь хорошо, — говорит царевна, — только жаль, что нет никакой птицы на наших прудах.

— Подожди, будет и птица! — отвечал убогий и тотчас вымолвил:

— По щучьему веленью, по божьему благословенью пусть плавают на этом пруде двенадцать уток, тринадцатый селезнь — у всех бы у них одно перо было золотое, другое серебряное; да был бы у селезня чуб на головке бриллиантовый!

Глядь — плывут по воде двенадцать уток и селезень — одно перо золотое, другое серебряное; на головке у селезня чуб бриллиантовый.

‎Вот так-то живёт царевна с своим мужем без горя, без печали, а сын её растёт да растёт; вырос большой, почуял в себе силу великую и стал у отца, у матери проситься поехать по белу свету да поискать себе невесты. Они его отпустили:

— Ступай, сынок, с богом!

Он оседлал богатырского коня, сел и поехал в путь-дорогу. Попадается ему навстречу старая старуха:

— Здравствуй, русский царевич! Куда ехать изволишь?

— Еду, бабушка, невесты искать, а где искать — и сам не ведаю.

— Постой, я тебе скажу, дитятко! Поезжай ты за море в тридесятое королевство; там есть королевна — такая красавица, что весь свет изъездишь, а лучше её нигде не сыщешь!

Добрый мо́лодец поблагодарил старуху, приехал к пристани, нанял корабль и поплыл в тридесятое королевство.

‎Долго ли, коротко ли плыл он по́ морю, скоро сказка сказывается, не скоро дело делается — приезжает в то королевство, явился к тамошнему королю и стал за его дочь свататься. Говорит ему король:

— Не ты один за мою дочь сватаешься; есть у нас ещё жених — сильномогучий богатырь; коли ему отказать, он всё моё государство разорит.

— А мне откажешь — я разорю!

— Что ты! Лучше померяйся с ним силою: кто из вас победит, за того и дочь отдам.

— Ладно! Созывай всех царей и царевичей, королей и королевичей на честно́й бой поглядеть, на свадьбе погулять.

‎Тотчас посланы были гонцы в разные стороны, и года не прошло, как собрались со всех окрестных земель цари и царевичи, короли и королевичи; приехал и тот царь, что свою родную дочь в бочку засмолил да в море пустил. В назначенный день вышли богатыри на смертный бой; бились-бились, от их ударов земля стонала, леса приклонялись, реки волновались; сын царевны осилил своего супротивника — снёс с него буйную голову.

‎Подбежали тут королевские бояре, взяли доброго мо́лодца под руки и повели во дворец; на другой день обвенчался он с королевною, а как отпировали свадьбу, стал звать всех царей и царевичей, королей и королевичей в гости к своему отцу, к матери. Поднялись все разом, снарядили корабли и поплыли по́ морю. Царевна со своим мужем встретили гостей с честию, и начались опять пиры да веселье. Цари и царевичи, короли и королевичи смотрят на дворец, на сады и дивуются: такого богатства нигде не видано, а больше всего показались им утки и селезень — за одну утку можно полцарства дать! Отпировали гости и вздумали домой ехать; не успели они до пристани добраться, как бегут за ними скорые гонцы:

— Наш-де хозяин просит вас назад воротиться, хочет с вами тайный совет держать.

‎Цари и царевичи, короли и королевичи воротились назад; выступил к ним хозяин и стал говорить:

— Разве этак добрые люди делают? Ведь у меня утка пропала! Окромя вас некому взять!

— Что ты взводишь напраслину? — отвечают ему цари и царевичи, короли и королевичи. — Это дело непригожее! Сейчас обыщи всех! Если найдёшь у кого утку, делай с ним, что сам знаешь; а если не сыщешь, твоя голова долой!

— Хорошо, я согласен! — сказал хозяин, пошёл по ряду и стал их обыскивать; как скоро дошла очередь до царевнина отца, он потихоньку и вымолвил:

— По щучьему веленью, по божьему благословенью пусть у этого царя под полой кафтана будет утка привязана!

Взял, приподнял ему кафтан, а под полой как есть привязана утка — одно перо золотое, другое серебряное. Тут все прочие цари и царевичи, короли и королевичи громко засмеялись:

— Ха-ха-ха! Вот каково! Уж цари воровать начали!

Царевнин отец всеми святыми клянётся, что воровать — у него и на мыслях не было; а как к нему утка попала — того и сам не ведает.

— Рассказывай! У тебя нашли, стало быть, ты один и виноват.

Тут вышла царевна, бросилась к отцу и призналась, что она та самая его дочь, которую выдал он за убогого замуж и посадил в смоляную бочку:

— Батюшка! Ты не верил тогда моим словам, а вот теперь на себе спознал, что можно быть без вины виноватым.

Рассказала ему, как и что было, и после того стали они все вместе жить-поживать, добра наживать, а лиха избывать.

Подборка сказок в стихах про приключения Емели от разных авторов. Пригодится для чтения, развлечения, игр, сценок и сценариев для разных детских праздников и мероприятий.

В старой русской деревеньке…

— 1 —

В старой русской деревеньке,
На пригорке у реки,
В покосившейся избенке
Жил Емеля на печи.
Были братья у Емели,
Жен своих они имели.
Ездят братья по базарам
За хозяйственным товаром,
А невестки дома сами
Занимаются делами.

— 2 —

Только лишь один Емеля
Ничего в избе не делал,
Спал себе на теплой печке
Да в окно глядел на речку.
Все к нему и так и сяк,
Но Емеля был дурак:
Ничего знать не желает,
В нужды дома не вникает,
Любит только есть и спать,
Да подарки принимать.

— 3 —

Как-то раз ему в субботу
Задают они работу:
«Ты б Емеля сделал что-то»
Отвечает: «не охота»
Целый день лежишь на печке
За водой сходил бы к речке.
Братья скоро вот придут,
И подарков не дадут
Стало тут ему досадно.
Отвечает он: — Ну ладно.

— 4 —

Слез Емеля с теплой печки
И отправился на речку.
Лёд на речке прорубил
В два ведра воды налил
Их поставил и глядит
Щука в проруби сидит.
Изловчился он и в руку
Ухватил из речки щуку.
Вот уха будет сладка,
Для любого едока.

— 5 —

Щука на него глядит
И по русски говорит.
«Отпусти меня ты в воду.
Стану я тебе в угоду»
Ты сначала докажи
Что меня ты не обманешь,
А потом себе плыви
Я держать тебя не стану.
— Что ж Емеля повторяй,
Да смотри, запоминай.

— 6 —

Как захочешь ты чего,
скажешь только и всего.
По щучьему велению,
По моему хотению.
— И Емеля вслед за нею
повторяет поскорее.
— По щучьему велению,
По моему хотению,
Сами вёдра в дом ступайте,
Да воды не расплескайте.

— 7 —

— Только он успел сказать…
Вёдра принялись шагать.
Тут он щуку отпустил,
Вслед за ними поспешил.
Расставляя свои ноги
Пошли вёдра по дороге.
Удивляется народ,
Диво дивное идёт.
Ведра в избу пошагали
И на лавку сами встали.

— 8 —

Вновь Емеля лег на печку
И глядит в окно на речку.
А невестки пристают,
Поваляться не дают.
— Ты опять лежишь Емеля!
Как тебе не надоело.
Ты весь день лежать готов!
Нарубил бы, что ли дров.
— А Емелюшка зевает
И вот что им отвечает:

— 9 —

— Что еще там за работа?
Мне работать неохота.
Скоро будет ли обед?
— А они ему в ответ —
— Братья скоро вот придут
И подарков не дадут.
— Только взял одежду в руку
Тут-же вспомнил он про щуку,
— По щучьему велению
По моему хотению,

— 19 —

Эй топор ступай во двор,
Наруби по больше дров.
Вы дрова в избу ступайте
Сами в печку залезайте
А какие не вместились
Возле печки чтоб сложились.
— И по прежнему лежит
Да в окно на снег глядит.
Час другой он так лежал,
Да на печке задремал

— 11 —

А невестки тут как тут.
И всё ту же речь ведут.
— Эй, лентяй пора вставать
Хватит бестолку лежать.
Ты с печи давай слезай.
Одевайся, в лес ступай.
Там дровишек наруби,
Да домой их и свези.
— А Емеля то зевает
И вот что им отвечает:

— 12 —

— Неохота мне вставать.
Я хочу еще поспать.
— Раз не хочешь ты вставать,
То подаркам не бывать .
— Тут уже и в самом деле
Делать нечего Емеле,
Начал он с печи вставать
Стал одежду одевать,
Взял веревку и топор
И пошел с ними во двор.

— 13 —

Сел на сани и сидит,
Ворота открыть велит.
Тут невестки рассмеялись,
Его лени удивляясь:
— Что ты дурень сел на сани?
Не поедут они сами.
Ты Емелюшка вставай
Лошадь в сани запрягай.
— А Емелюшка сидит
Да свое им все твердит.

— 14 —

— Открывайте-ка ворота,
Дальше уж моя забота.
Спор невестки прекратили,
Ворота ему открыли,
А Емелюшка сидит
Да тихонько говорит:
— По щучьему велению
По-моему хотению
Поезжайте сани сами
В лес за речку, за дровами.

— 15 —

— Сани тронулись тут с места
Удивляются невестки.
— Быстро едут и видать
Лошадьми их не догнать
— Через город шла дорога
И Емелюшка там много
Людей разных подавил,
А народ его бранил,
Но Емеля не внимает
Только сани погоняет

— 16 —

Вскоре он приехал в лес,
И с саней на землю слез.
— По — щучьему велению
По-моему хотению,
Эй топор давай за дело
Наруби ка дров умело.
Вы дрова валитесь в сани
Бичевой вяжитесь сами
— Взялся тут топор за дело
И работа закипела.

— 17 —

С шумом валятся деревья,
С треском колются поленья,
Дрова прыгнули на сани
Бечевой связались сами.
И дубинку для Емели
Топор вырубил из ели,
Да такую что под стать
Добру молодцу поднять.
Сел Емелюшка на воз
Слова щучьи произнес.

— 18 —

— По щучьему велению,
По моему хотению,
Поезжайте сани
По дороге сами.
— По дороженьки прямой
Мчатся саночки домой.
Лес остался позади,
Город виден впереди.
Быстро сани поспешают
Вот и в город заезжают.

— 19 —

А народ его встречает
Бьет нещадно и ругает.
Тащат за ноги Емелю.
Видит он, что плохо дело.
На возу едва сидит
Да тихонько говорит:
— По щучьему велению
По моему хотению
Эй, еловая дубинка,
Обломай-ка им бока.

— 20 —

— И дубинка тут же взвилась
И в обидчиков вцепилась.
Боль не в силах превозмочь
Все скорей убрались прочь.
По дороженьке прямой.
Мчится дальше он домой…
Под устал, решил прилечь.
И влезает вновь на печь.
Во дворце царя в то время
Сбилось с ног царево племя.

— 21 —

Царь темнее тучи бродит,
Себе места не находит.
Вот уже, который день
Бродит по дворцу, как тень.
Дочь его полна кручины
Хоть и нет на то причины
И не знает государь
Как унять ее печаль.
Вот уже в который раз
Оглашается указ.

— 22 —

— Всем кто ведает ученьем,
Занимается леченьем,
Приглашает царь отец
Посетить его дворец,
Не на пир зовет застольный
Вас к себе он в город стольный
Дочь его в изнеможденьи
И нуждается в леченьи.
Кто ее лечить возьмется
И успеха в том добьется,

— 23 —

Тот, на ней женится сможет,
Да полцарства царь положит.
— Потянулись отовсюду
Толпы знающего люду
И с надеждой поживится
Всякий плут туда стремится.
У дворцового крыльца
Не проскочит и овца.
Во дворце же все как прежде
Нет и лучика надежды.

— 24 —

Шум ужасный на крыльце,
Слезы льются во дворце.
Доктора разводят руки,
Облегчить царевы муки
Не под силу не кому,
Разве Богу одному.
Да и негде взять микстуру,
Чтоб лечить от блажи дуру.
Как-то раз царю сказали
Что, мол, в городе видали.

— 25 —

Как Емеля без науки
Вытворял такие штуки…
Что не можно объяснить,
Как такое может быть!
Сразу царь преобразился
И надеждой засветился.
Тут же отдал он приказ
Привезти его тот час.
Чтоб покончить беды разом
За беспечным дураком

— 26 —

Генерал с приказом царским
Отправляется верхом.
И по слухам еле-еле
Отыскал избу Емели.
Слез с коня, вошел без стука
Не спросясь ни у кого.
Не слыхать в избе ни звука,
И не видно никого.
Всю избу он обошел,
На печи его нашел.

— 27 —

— Отвечай по доброй воле
Ты дурак Емеля что ли?
— Да, дурак, ну так и что?
А тебе-то я на что?
— Отыскался, Слава Богу.
Собирайся-ка в дорогу.
— А мне знаешь, от чего-то
Ехать вовсе не охота.
— Не поедешь — потащу,
Да пинками угощу.

— 28 —

— Для наглядного примера
Кулаком огрел Емелю.
Видит дурень плохо дело.
Видно время подоспело
Приструнить его слегка,
Поразмяв ему бока
И дубинка вверх взлетела
Твердо зная свое дело.
С перепугу генерал
Извиняться сразу стал.

— 29 —

— Ты прости меня Емеля.
Может, что не так я сделал,
Может, что не так сказал,
Только царь мне приказал,
Чтобы я, тебя сыскал
И привёл пред его очи
До начала темной ночи.
Ну, прости, уж нету мочи.
— Ладно; — вымолвил Емеля,
— Что теперь с тобой поделать.

— 30 —

На первой тебя прощаю
И до дому отпущаю,
Будешь знать уж, что бывает
Кто Емелю обижает.
— Генерал едва живой,
Да с побитой головой,
Весь измученный в конец,
Воротился во дворец.
Не надеясь на награду,
Он вошел к царю с докладом.

— 31 —

Тот на вид его воззрился
И ужасно удивился.
— Ишь в кровИ как извозился.
С кем же это ты там бился?
Еле тащишь свои ноги,
Измарал мне все чертоги.
Видно началась война
И в опасности страна.
— Государь мне не до шуток.
Вряд ли хватит даже суток,

— 32 —

Чтоб доставить дурака.
Здесь скорей нужны войска.
— Ты дурак, как видно тоже.
Ну на что это похоже,
Чтобы я свои войска
Посылал на дурака.
Зря мне голову морочишь,
Ублажай его чем хочешь,
Хоть из кожи вылезь весь,
Но чтоб нынче он был здесь.

— 33 —

Генерал сошел с крыльца —
Государева дворца,
Размышляя: — А ведь верно,
Все пока не так уж скверно.
Поступившись своей честью
Подкуплю его я лестью
И тогда наверняка
Одолею дурака.
Вновь вернулся он в деревню
По цареву повеленью.

— 34 —

Подошел к избушке смело
И с умом взялся за дело.
Дверь в избу отворена,
Тихо скрипнула она.
Генерал войти решился
Да за что-то зацепился
И в избу как снежный ком
Он вкатился кувырком.
Тут Емеля разозлился:
— Ты чего сюда ввалился?

— 35 —

Мало что ли того разу
Съездил ты меня по глазу,
Так явился ты опять
Чтобы избу развалять?
— Не гневись, послушай, право,
Я пришел не для забавы,
Царь наш батюшка отец
Тебя просит во дворец.
За тобой меня послал
И подарки вот прислал.

— 36 —

Хочешь пряник съешь печатный,
Виноград есть ароматный,
Есть изюм, миндаль, орех,
Не упомню я их всех,
Сапоги на твою ногу
Даст тебе — сказал ей Богу
И кафтан подарит красный,
Будешь ты, как месяц ясный.
Поезжай, прошу, Емеля.
Не поедешь — плохо дело.

— 37 —

Царь мне голову отрубит,
Ну а он шутить не любит.
— Ладно; — вымолвил Емеля,
— Что с тобою мне поделать?
Ты давай езжай вперед,
А потом уж мой черед.
— Генерал попил водицу
И отправился в столицу,
А Емеля сел на печку
Поглядел в окно на речку

— 38 —

И решился наконец
К царю ехать во дворец:
— По щучьему велению
По моему хотению,
Отправляйся печь в столицу
Во дворцовую светлицу.
— Тут стена зашевелилась
И наружу отвалилась,
Заскрипели половицы
печь поехала в столицу.

— 39 —

Солнце все теплом ласкает
Вдаль дорога убегает
По дороге печка мчится,
Из трубы дымок струится.
Дух весны везде витает,
Снег уже повсюду тает,
С крыш срывается капель
И сливается в ручей.
Государь же из светлицы
В окно смотрит на столицу.

— 40 —

— Что за чудо? — царь дивится,
— По дороге печка мчится.
— Генерал и говорит:
— На печи дурак сидит.
По приказу твоему
Дважды ездил я к нему.
— Печь свернула ко дворцу
И подъехала к крыльцу.
На Емелю царь глядит
И сердито говорит:

— 41 —

— Ты санями, видел кто-то,
Подавил людей без счета,
Что ты дурень натворил!
Столько люду погубил.
— Я под сани их не клал,
Кто хотел, тот отбежал,
Ну, а кто не торопился
Под санями очутился.
Только мне за ту провину
Наломали уже спину.

— 42 —

Едва ноги я унес.
Так что тут еще вопрос
Кто виновен был поболе.
Только ветер в чистом поле
Рассудил бы, сей вопрос
А не присланный донос.
— Ладно; — молвил царь Емеле.
— Будет спорить, в самом деле
У кого был круче нрав
Кто виновен, а кто прав.

— 43 —

Сей вопрос мы разберем
И виновного найдем,
Что приехал сам хвалю
Смельчаков и я люблю.
Есть к тебе такое дело
— Дочка наша заболела,
С утра до ночи рыдает,
Чем помочь ни кто не знает.
Не пойму я в чем причина,
Что за странная кручина?

— 44 —

Сможешь дочку рассмешить?
То уж так тому и быть
За тебя ее отдам
Да еще полцарства дам,
Все забуду прегрешенья,
Вот тебе мое решенье.
— По щучьему велению
По моему хотению…
— Зашептал Емеля снова
И царевна в миг здорова.

— 45 —

Тут Емеля наклонился
И с печи как сноп свалился,
Зацепился за тюфяк,
Не отцепится ни как.
Позабывши о печали
Тут же все смеяться стали
А царевны громкий смех
Прозвучал задорней всех.
Все увидела она
Плача сидя у окна.

— 46 —

Весь дворец преобразился,
Как ребенок царь резвился,
Все Емелю поздравляют,
Счастья, радости желают.
И царевну под венец
Стал готовить царь отец.
Все готовились неделю
Приодели и Емелю,
Стал он статен и пригож
И на дурня не похож.

— 47 —

Вовсю музыка звучала,
Слух собою ублажала
Молодых все поздравляли,
Тосты разные звучали,
А от яств столы ломились
Шумно гости веселились.
Захмелели все от зелья,
Всюду слышен шум веселья,
Захмелел и царь отец,
Тут и сказочке конец.

Волохов Олег

Дружно жили, не тужили

Дружно жили, не тужили,
На Руси три брата были.
Старший — умный, средний — так,
А Емеля был дурак.

Братья старшие трудились,
Оба вскоре оженились,
А Емелюшка-дурак —
Лежебока-холостяк.

Целый день бурчит-бормочет,
Делать ничего не хочет.
Всё лежал бы на печИ,
Уплетая калачи.

Жёны наказали братьям
Накупить им зимних платьев.
Те помчались на базар,
Выбирать для них товар.

Жёнам чаю бы напиться —
В самоваре нет водицы.
Посылают за водой,
А Емеля — ни ногой.

— Слышь, Емеля, скоро братья
Возвратятся с возом платьев.
Ты ж получишь, Емельян,
Сладкий пряник и кафтан.

— Ладно! Не дают Емеле
Вдоволь полежать в постели!
Взял он вёдра да топор
И — к реке, за косогор.

Но внезапно (что за штука!)
В проруби мелькнула щука.
Как вертлявую достать?
Изловчился, щуку — хвать!

И смеётся пустомеля
Над добычею, Емеля:
— Вынут девки потрохА,
Будет славная уха!

Ни спросонья, ни с похмелья,
Но услышал вдруг Емеля —
Щука молвит шепотком
Человечьим языком:

— Отпусти меня, Емеля,
Чтоб щурята уцелели.
И желание твоё
Я исполню как своё.

— Я хочу, чтоб вёдра сами
Шли полями да лесами!
— Эко диво! Не тужи,
А тихонечко скажи:

«По щучьему велению,
По моему хотению!» —
И увидишь сам: гуськом
Зашагают вёдра в дом.

Как узрел дурак, что бодро
Шествуют в деревню вёдра,
Стал Емеля тих и мил —
Щуку в прорубь отпустил.

Шли ведёрца по деревне,
А народ застыл: издрЕвле
Случай не бывал такой,
Чтобы вёдра шли с водой!

Ни глотка не расплескали
И на лавку сами стали,
А дурак широкоплеч,
Сняв кожух, полез на печь.

Как закончились дровишки,
Так невестки вновь к братишке:
— Ты б, Емелюшка, друг мил,
Дров пошёл бы нарубил.

Слыша эти бабьи речи,
Брат слезать не хочет с пЕчи.
Уплетая калачи,
Шепчет, сидя на печИ:

— По щучьему велению,
По моему хотению:
Ты, топор, силён, здоров,
Наколи, дружище, дров!

Вы ж, дрова, в печное пламя
Со двора ступайте сами!
Мигом выскочил топор
Из-под лавки да во двор.

Как невестки кашу съели —
Посылают в лес Емелю:
— Мало дров! Уж подсоби,
Съезди в лес и наруби.

Сел он в сани: «Нынче, бабы,
Я поеду по ухабам
Без вожжЕй и без кнутА —
Отворяйте воротА!»

Тут невестки обомлели:
— Ну и дурень ты, Емеля!
Что ж ты лошадь не запряг?
А дурак бурчит в кулак:

— По щучьему велению,
По моему хотению:
Едьте сами, сани, в лес
Встречным всем наперерез!

Пока ехал, мимоходом
Много он помял народу.
На обратном же пути —
Ни проехать, ни пройти.

«Ах вы сени, мои сени!» —
Он поёт в санЯх на сене.
Бьёт Емелю люд честнОй,
А он шепчет чуть живой:

— По щучьему велению,
По моему хотению:
Эй, дубинушка, слегка
Обломай-ка им бока!

Подхватилася дубина
И давай гулять по спинам.
А дурак — домой, на печь,
Побыстрее спать залечь.

Ровно в тот же день, к обеду,
Государь о том проведал.
Приказал: «Поди, гонец,
Доставь дурня во дворец!»

— Здесь живёт дурак Емеля?
Слазь с печИ без канители!
Мигом плёткой усмирю.
Есть приказ вести к Царю!

— Не хочу! — ворчит Емеля, —
Прочь подите, надоели!
— Ты дерзить? Дать по щекАм!
Нет науки дуракам!

— По щучьему велению,
По моему хотению:
Эй, дубинушка, слегка
Обломай гонцу бока!

Тут дубинка подскочила.
Так гонца отколотила,
Что гонец, утёрши нос,
Ноженьки едва унёс.

Удивился Царь докладу,
Что с Емелей нету сладу.
— Лестью, лаской наконец,
Заманите во дворец!

Взял гонец с собою знатных
Сладких пряников печатных
И отправился опять
Во дворец лентяя звать.

— Выдь, Емелька, на крылечко!
Что за толк лежать на печке?
— Ладно, ты ступай, гонец.
Подремлю — и во дворец.

— По щучьему велению,
По моему хотению:
Слушай, печь, что говорю:
Отвези меня к Царю!

Брёвна в срУбе задрожали —
Кровлю еле удержали.
Едет, почесав ноздрю,
Дурень к батюшке-Царю.

Царь и дочь дивЯтся: «Странно!»
Глядь: хохочет Несмеяна,
Как Емеля на печИ
С молоком ест калачи.

— На тебя, дурак, пожалуй,
Слишком много ходит жалоб, —
Царь Емелюшку корил, —
Тьму людей ты подавил!

— Государь, они под сани,
Рот разинув, лезли сами.
Пока печь ступала прочь,
Дурень всё глазел на дочь.

— По щучьему велению
По моему хотению:
Дочь царёва с сего дня
Пущай влюбится в меня!

Во дворце все мухи дохнут:
По Емеле рёва сохнет,
Хочет замуж за дружка,
За Емелю-дурака.

— Ну, мелИ теперь, Емеля,
Раз пришла твоя неделя.
Хватит, лёжа на печИ,
Есть румяны калачи!

Надевай портки, рубаху.
Будем мы тебе за сваху!
И придумал Емельян,
Как закончить балаган:

— По щучьему велению,
По моему хотению —
ПОлно лаптем щи хлебать,
Я хочу красавцем стать!

Царь Емеле дал полцарства
И устроил в государстве
Свадебный весёлый пир.
И гремело на весь мир:

Ты, Емеля, — удалец!
Тут и сказочке конец.

Зуборев Леонид

Жил да был…

Жил да был
Лентяй Емеля —
Восемь пятниц на неделе
Никаких по дому дел
Парень делать не хотел,
И не сеял,
И не жал,
На печи весь день лежал.

Как-то вся его родня
Из деревни
На три дня
В гости в город уезжала,
А лентяю дела мало.
Не поехал,
Лежебока:
Мол, до города далёко.

Захотел Емеля пить,
Надо по воду сходить —
Вот такая незадача.
Слез он с печки,
Чуть не плача,
И поплелся еле-еле
За водицей наш Емеля.
Хорошо хоть, что река
От избы недалека.

Вот дошел он до реки,
Встал с кадушкой
На мостки:
«Здравствуй,
Реченька-сестрица!
Разреши набрать водицы».

Зачерпнул воды Емеля —
Что за чудо, в самом деле?
Неужели крокодил
Сам в кадушку
Угодил?

Присмотрелся:
Видит — щука.
«Вот до дома дотащу-ка,
Будет к вечеру уха,
Угощу я петуха,
Не забуду курицу,
Хлопотунью,
Умницу,
Чтобы птичка
Белая
Мне яичко
Сделала.
Кошка очень любит рыбу,
Тоже скажет мне спасибо.
А собаке — потроха.
Будет славная уха!»

Размечтался наш Емеля.
Щука жабрами шевелит,
Рот раскрыла,
Хочет в воду,
Отпусти, мол, на свободу!

Пожалел Емеля щуку,
Запустил в бадейку руку —
Вот так рыбина,
С полпуда!
«Ну, прощай, плыви отсюда».

Вот пошел он по дороге —
Не несут беднягу ноги.
Вспомнил сразу он
Про кошку
И её пустую плошку.
Да и курице ушицей
Тоже надо
Подкрепиться.
Ведь не дело,
Чтобы птичка
Натощак несла яичко.

Опустил Емеля руки:
Жалко стало парню щуки.
Только слышит:
Плеск в реке.
Смотрит — палка на песке.

Нет же! —
Удочка, не палка.
Будет чудная рыбалка!

Сел он с удочкой
На камень,
Видит — банка с червяками.
Стал ловить —
Клюют ерши,
Просто дивно хороши,
Отродясь он не рыбачил —
Вот удача, так удача!
Засучил он рукава —
На крючок пошла плотва.
Окушки клюют,
Уклейка,
Вот уж полная бадейка.
И не вспомнил он о печке,
Целый день провёл на речке.
Две кадушки он рыбёшки
Притащил на радость кошке.

Не подумал он лениться,
Наварил горшок ушицы
И нажарил рыбы — гору! —
Накормить деревню впору.

Пригласил гостей Емеля,
Чтоб ухи они поели.
В той деревне старики
Век прожили у реки,
А ухи такой не ели.
«Удивил ты нас, Емеля!»

С той поры чудак Емеля
Раньше всех вставал с постели.
Рыбу ловит,
Сено косит,
В лес пойдёт —
Грибов приносит.

Всей деревней мужики
Дом срубили у реки.
Скоро свадьба у Емели —
То-то будет новоселье!
Вот и все стихотворенье
Про Емелино везенье,
Про Емелино хотенье,
Да про щучье повеленье.

Ай да щука,
Вот так рыба!
Ей за удочку —
Спасибо.

Захаров Леонид

За водой пошёл зимою к речке

За водой пошёл зимою к речке.
В голове мелькнуло: «Вдруг и мне
Как Емеле, что сидел на печке,
Повезёт со щукою в ведре?!

Зачерпнул из проруби поболе.
Глядь — башка зубастая торчит!
Мать честная! О спасении молит,
И по-русски внятно говорит.

Я её, родимую, скорее,
В дом тащу, пока не померла.
К печке ставлю, там, где потеплее,
Чтоб она сговорчивей была.

Жинку обнял: «Щука обещала —
Заживём теперя как цари!»
Как всегда она заверещала,
Изо рта пуская пузыри:

«Шубу, шапку, мне из горностая,
И кастрюли все из серебра,
Бриллиантов полный таз, до края,
И матрас лебяжьего пера!

Что ещё хотела, уж не помню,
Сунул кукиш я ей прямо в нос:
«Вот свои желания исполню,
А твои, родимая, в обоз!»

Стала свёклой. Мама дорогая!…
Вышел в сени малость покурить.
Воротился, а она, рыдая,
Начинает щуку потрошить.

Мне бы жинку малость поумнее!
Сто желаний мог бы загадать…
Нету баб завистливей и злее —
Счастье с дуру щучее сожрать!

Не бывать «по щучьему веленью»
«по хотенью» тоже не бывать.
Перестав внутри бороться с ленью,
Я на печку лезу горевать.

Где-то там царевна Несмеяна
Постареет, в луже слёз, одна.
От Царя — жестокого тирана,
Разорится бедная страна!

Мне б дворец, карету золотую,
Мне бы бочку зелена вина!
Я б у щуки выпросил такую,
Да ухою чавкает жена.

Маров Алексей

Жил да был один отец… (По щучьему велению)

Жил да был один отец —
Счастья детского творец.
Было у отца три сына:
Первый — умный был детина,
Средний был ни так, ни сяк,
Третий — вовсе был дурак.
Двое старших поженились
И в семье остепенились.
Младший был ленивый малый,
Целый день лежал усталый.
На печи б ему валяться
И ничем не заниматься.
Вот, однажды, зимним утром,
Он об этом помнит смутно,
Братья едут на базар,
Чтоб купить себе товар,
А Емеля все лежал
И с базара братьев ждал.
Его просят две невестки,
Чтобы он по-молодецки
За водой сходил на речку,
А они растопят печку.
Но Емеле неохота —
Не его вода забота.
Он готов лежать весь день,
Ведь вставать ему же лень.

Но невестки пригрозили,
Что им братья говорили,
Коль Емеля им поможет,
То с гостинцем быть он сможет.
Нехотя Емеля встал,
Санки, валенки достал,
Посмотрел на теплу печку
И, вздохнув, пошел на речку.
В прорубь ведра опустил,
Щуку он в ведро словил.
В предвкушеньи угощений
И от братьев поздравлений,
Щуку держит он в руках,
От восторга молвя: — Ах!
Молвит щука речь словами,
Что сравнимо с чудесами:
— Отпусти, Емеля, в воду
На простор и на свободу.
Лишь в воде я окажусь,
В добром деле пригожусь.

В волшебство Емеля верил,
Но на деле, все ж, проверил.
— Пусть ведерки, что с водой,
Сами топают домой.
Не успел он все сказать
И дорогу загадать,
Как вприпрыжку, друг за другом
Ведра к дому пошли кругом.
— Ладно, говорит Емеля, —
Вот теперь тебе я верю.
Буду весело я жить
И с тобой всегда дружить.

Много ли проходит время,
Вновь работа есть Емеле.
Говорят невестки вновь
Привести из леса дров.
У Емели нет желанья,
Предстоит, ведь, расставанье.
Надо, чтоб он с печки слез
И поехал в темный лес.
Но невестки непреклонны,
Пригрозить подарком склонны,
И Емеля, все ж, смирился,
На подарок согласился.

С печки слез, попил, поел,
Взял топор и в сани сел.
Дивятся Емеле бабы —
Эко диво, странно, как бы,
Едут сани без коней —
Нет события странней.

И в лесу Емеля был,
И дровишек нарубил,
Только так же, как и сани,
Все дрова рубились сами.

Только лишь промолвил слово,
Сразу все было готово.

Долго реченька течет,
А молва быстрей идет.
Слух о странностях юнца
Докатился до дворца.

Как-то раз, в какой-то день
На пороге дома тень.
Офицер к ним в дом заходит
И с Емели взгляд не сводит.
Говорит: — А ну, Емеля,
Видимо, твоя неделя,
Быстро живо собираться
Во дворец, чтоб отправляться.

Но на печке, все ж, теплее
И Емеля, чуть смелее,
Говорит ответ гонцу,
Что не хочет ко дворцу.

Офицер так рассердился,
Что весь краскою налился,
Сжал он руки в кулаки —
Приготовил тумаки.
Но Емеля — хитрый малый.
Пусть немного запоздало,
Все ж, слова он произнес
Чтоб пошел гонец вразнос,
И не сильно, лишь слегка,
Чтоб обломать ему бока.
Из-под лавки, из глубинки
Вылетает, вдруг, дубинка
И давай его метелить
Так, что сложно в это верить.

И поверить царь не мог,
Что он справиться не смог.
— Как же так, ты офицер,
Ты какой даешь пример?

Вновь царь шлет к нему гонца —
Очень хитрого купца.
Взял с собой купец гостинцев,
Что достойны даже принцев:
Пряник, мед и леденец…
Взял Емелю во дворец.
Но в санях зимой прохладно.
Говорит гонцу он: — Ладно,
Я поеду чуть попозже.
Отпусти коня ты вожжи.

Говорит Емеля печке,
Те слова, что он на речке
Выучил враз наизусть.
Главное, чтоб было «Пусть!».
И: — По щучьему веленью,
По Емелину хотенью,
Пусть сквозь стену без конца
Едет печка до дворца.

Стены мигом расступились,
Печка быстро в путь пустилась.
Так же быстро, как гонец,
Прикатила во дворец.

Едет печка прям в палаты,
Хоть проходы тесноваты,
Слуги в сторону бегут,
Печь все валит там и тут.
Царь Емеле молвит строго: —
На тебя и жалоб много,
О тебе молва гудит. —
Царь был строг и был сердит.

— А зачем они под сани
Залезали туда сами?
Прыгали, зачем на печь? —
Говорил Емеля речь.
В это время к ним в окошко,
Будто солнышка немножко,
Красна-девица взглянула
И в сторонку повернула.

Так красива и мила
Красна-девица была,
Что Емелюшку от счастья,
Чуть не разнесло на части.
Он красы столь чудной, дивной
Не встречал в дороге длинной.
Чувством был он ослеплен
И, конечно же, влюблен.
Очень тихо, в счастье веря,
Произнес слова Емеля.
А меж тем, спускалась ночь —
Укатил Емеля прочь.

На печи лежит Емеля.
Слезы льет по нем неделю
Дочь царя и вот, что диво —
Своенравна, горделива,
Женихов и день и ночь
Из дворца всех гнала прочь.
Но сейчас она страдает
И на звезды уповает,
Чтоб они ей помогли
И Емелю привели.
Мысли все и разговоры
Про Емелины к ней сборы.
Но царю уж не годится,
Вдруг, с Емелей породнится.
Посылает царь купца —
Расторопного гонца.

Вновь гонец спешит к Емеле.
Тот, спросонья, еле-еле,
С печки голову поднял
И гонца, как есть, принял.
Вновь гонец ему лукавит,
Угощает, льстит и хвалит.
Льет вина ему в бокал,
Чтоб хмельным Емеля стал.
Полусонного гонец
Мчит Емелю во дворец.

Посадил Емелю в бочку
И туда ж капризу — дочку,
Крышку, дно смолой залили
И на волны вдаль пустили.
Много ль времени прошло,
Но к Емеле вновь пришло
Озарение сознанья
И пространства пониманье.
Смотрит он, но как назло,
Всюду тесно и темно.
— Где же я? — спросил Емеля.
— В бочке мы. — ему несмело
Отвечает голос рядом,
Хоть ничто не видно взглядом.
— А ты кто, скажи, такая?
Почему судьба лихая
Нас двоих здесь заточила,
Что в делах ты сотворила.
— Виновата я лишь в том,
Что посмела я с отцом
Против слов его перечить.
О Любви зажгла я свечи.
Я, царя родная дочь
И меня он выгнал прочь
Вместе с тем, кого люблю
И кого боготворю.
Было б славно, чтоб ты, милый,
Поднапряг свои бы силы
И открыл бы эту бочку,
Чтоб пристали мы к песочку.

Тихо шепчет вновь Емеля
Так, что слышно еле-еле.
В море волны вмиг взыграли,
Бочку бережно подняли
И на берег на пустой
Вынесло их враз водой.
Крышка выпала из бочки
И во свете звездной ночки
На песчаный брег, точь в точь,
Вновь царя ступила дочь.

— Ну и где ж мы будем жить,
Что нам делать, как нам быть? —
Беспокоясь о судьбе,
О любимом и себе,
С беспокойством глядя в ночь,
Говорит царева дочь.
— Не волнуйся, — ей ответил,
Словно он и не заметил
Беспокойство девы юной,
Вновь Емеля ночью лунной.
— Не волнуйся, спать ложись.
Пусть исполнится каприз.
Тихо, шепотом Емеля
Так, что слышно еле-еле,
Он волшебным заклинаньем
Вновь исполнил пожеланье.

Перед ними, как ларец,
Белокаменный дворец
Появился ниоткуда —
Вот так диво, вот так чудо!
Стар и млад, простой и знатный,
Приглашают их в палаты,
За столы на пир зовут
И к престолу их ведут.
Здесь Емеля жить остался
И с царевной обвенчался,
Принял трон, дворец возглавил —
Стал Емеля государем
Со царевной молодой,
Ставшей верною женой.

Долго ль бьют о берег волны,
Но молвы несутся споры.
На прогулку царь-отец
Едет в новый во дворец.
Пир огромный люди ставят
И правителя все хвалят.
Царь-отец не верит в диво —
Все блестит и все красиво.

Как же так, на голом бреге
Град стоит, сверкая в неге,
Золочены купола,
Расписные ворота,
Люд простой в шелках и злате,
И живут здесь все в палатах.
Это, право, чудеса,
Иль смеются небеса.

Царь-отец за стол садится.
— Быть не может, видно снится. —
Говорит боярам он. —
Пусть подольше длится сон.

Через залу, все сверкая
Дочь к нему идет родная,
Рядом с ней правитель града
И она безмерно рада.
— Это, Батюшка, не сон. —
Шлет земной ему поклон, —
Коли нам желаешь счастья,
В пире ты прими участье.

Царь-отец просил прощенье
За прошедшее решенье.
И, как символ примиренья —
Детям дал благословенье.

Чудным звоном купола
Известили со двора
О великом чудо-пире,
Коего не знали в мире.

Тут и сказочке конец,
А кто слушал — молодец.

Тунников Виталий

• Стихи, былины, сказки — тематический архив
• Игры и разные игрушки в стихах для детей
• Кикимора в стихах для малышей и школьников

Спасибо за чтение! Вам понравилось?