Отрывок из сказки стойкий оловянный солдатик

Было когда-то на свете двадцать пять оловянных солдатиков, все братья, потому что родились от старой оловянной ложки. Ружье на плече, смотрят прямо перед собой, а мундир-то какой великолепный — красный с синим! Лежали они в коробке, и когда крышку сняли, первое, что они услышали, было:

— Ой, оловянные солдатики!

Это закричал маленький мальчик и захлопал в ладоши. Их подарили ему на день рождения, и он сейчас же расставил их на столе.

Все солдатики оказались совершенно одинаковые, и только один-единственный был немножко не такой, как все: у него была только одна нога, потому что отливали его последним, и олова не хватило. Но и на одной ноге он стоял так же твердо, как остальные на двух, и вот с ним-то и приключится замечательная история.

На столе, где очутились солдатики, стояло много других игрушек, но самым приметным был красивый дворец из картона. Сквозь маленькие окна можно было заглянуть прямо в залы. Перед дворцом, вокруг маленького зеркальца, которое изображало озеро, стояли деревца, а по озеру плавали восковые лебеди и гляделись в него.

Все это было куда как мило, но милее всего была девушка, стоявшая в дверях замка. Она тоже была вырезана из бумаги, но юбочка на ней была из тончайшего батиста; через плечо у нее шла узенькая голубая ленточка, будто шарф, а на груди сверкала блестка не меньше головы самой девушки. Девушка стояла на одной ноге, вытянув перед собой руки, — она была танцовщица, — а другую вскинула так высоко, что оловянный солдатик и не видел ее, а потому решил, что она тоже одноногая, как и он.

«Вот бы мне такую жену! — подумал он. — Только она, видать, из знатных, живет во дворце, а у меня всего-то и есть, что коробка, да и то нас в ней целых двадцать пять солдат, не место ей там! Но познакомиться можно!»

И он притаился за табакеркой, которая стояла тут же на столе. Отсюда он отлично видел прелестную танцовщицу.

Вечером всех остальных оловянных солдатиков, кроме него одного, водворили в коробку, и люди в доме легли спать. А игрушки сами стали играть — и в гости, и в войну, и в бал. Оловянные солдатики ворошились в коробке — ведь им тоже хотелось играть, — да не могли поднять крышку. Щелкунчик кувыркался, грифель плясал по доске. Поднялся такой шум и гам, что канарейка проснулась да как засвистит, и не просто, а стихами! Не трогались с места только оловянный солдатик да танцовщица. Она по-прежнему стояла на одном носке, протянув руки вперед, а он браво стоял на своей единственной ноге и не сводил с нее глаз.
Вот пробило двенадцать, и — щелк! — крышка табакерки отскочила, только в ней оказался не табак, нет, а маленький черный тролль. Табакерка-то была с фокусом.

— Оловянный солдатик, — сказал тролль, — не смотри куда не надо!

Но оловянный солдатик сделал вид, будто не слышит.

— Ну погоди же, вот наступит утро! — сказал тролль.

И наступило утро; встали дети, и оловянного солдатика поставили на подоконник. Вдруг, по милости ли тролля, или от сквозняка, окно как распахнется, и солдатик как полетит вниз головой с третьего этажа! Это был ужасный полет. Солдатик взбросил негу в воздух, воткнулся каской и штыком между камнями мостовой, да так и застрял вниз головой.

Мальчик и служанка сейчас же выбежали искать его, но никак не могли увидеть, хотя чуть не наступали на него ногами. Крикни он им: «Я тут!» — они, наверное, и нашли бы его, да только не пристало солдату кричать во все горло — ведь на нем был мундир.

Начал накрапывать дождь, капли падали все чаще, и наконец хлынул настоящий ливень. Когда он кончился, пришли двое уличных мальчишек.

— Гляди-ка! — сказал один. — Вон оловянный солдатик! Давай отправим его в плаванье!

И они сделали из газетной бумаги кораблик, посадили в него оловянного солдатика, и он поплыл по водосточной канаве. Мальчишки бежали рядом и хлопали в ладоши. Батюшки, какие волны ходили по канаве, какое стремительное было течение! Еще бы, после такого ливня!

Кораблик бросало то вверх, то вниз и вертело так, что оловянный солдатик весь дрожал, но он держался стойко — ружье на плече, голова прямо, грудь вперед.
Вдруг кораблик нырнул под длинные мостки через канаву. Стало так темно, будто солдатик опять попал в коробку.

«Куда меня несет? — думал он. — Да, да, все это проделки тролля! Ах, если бы со мною в лодке сидела та барышня, тогда будь хоть вдвое темнее, и то ничего!»
Тут появилась большая водяная крыса, жившая под мостками.

— Паспорт есть? — Спросила она. — Предъяви паспорт!

Но оловянный солдатик как воды в рот набрал и только еще крепче сжимал ружье. Кораблик несло все вперед и вперед, а крыса плыла за ним вдогонку. У! Как скрежетала она зубами, как кричала плывущим навстречу щепкам и соломинам:

— Держите его! Держите! Он не уплатил пошлины! Он беспаспортный!
Но течение становилось все сильнее и сильнее, и оловянный солдатик уже видел впереди свет, как вдруг раздался такой шум, что испугался бы любой храбрец. Представьте себе, у конца мостика водосточная канава впадала в большой канал. Для солдатика это было так же опасно, как для нас нестись в лодке к большому водопаду.

Вот канал уже совсем близко, остановиться невозможно. Кораблик вынесло из-под мостка, бедняга держался, как только мог, и даже глазом не моргнул. Кораблик развернуло три, четыре раза, залило водой до краев, и он стал тонуть.
Солдатик оказался по шею в воде, а кораблик погружался все глубже и глубже, бумага размокала. Вот вода покрыла солдатика с головой, и тут он подумал о прелестной маленькой танцовщице — не видать ему ее больше. В ушах у него зазвучало:

Вперед стремись, воитель,
Тебя настигнет смерть!

Тут бумага окончательно расползлась, и солдатик пошел ко дну, но в ту же минуту его проглотила большая рыба.

Ах, как темно было внутри, еще хуже, чем под мостком через водосточную канаву, да еще и тесно в придачу! Но оловянный солдатик не потерял мужества и лежал растянувшись во весь рост, не выпуская из рук ружья…

Рыба заходила кругами, стала выделывать самые диковинные скачки. Вдруг она замерла, в нее точно молния ударила. Блеснул свет, и кто-то крикнул:

«Оловянный солдатик!» Оказывается, рыбу поймали, привезли на рынок, продали, принесли на кухню, и кухарка распорола ей брюхо большим ножом.

Затем кухарка взяла солдатика двумя пальцами за поясницу и принесла в комнату. Всем хотелось посмотреть на такого замечательного человечка — еще бы, он проделал путешествие в брюхе рыбы! Но оловянный солдатик ничуть не загордился. Его поставили на стол, и — каких только чудес не бывает на свете! — он оказался в той же самой комнате, увидал тех же детей, на столе стояли те же игрушки и чудесный дворец с прелестной маленькой танцовщицей. Она по-прежнему стояла на одной ноге, высоко вскинув другую, — она тоже была стойкая. Солдатик был тронут и чуть не заплакал оловянными слезами, но это было бы не пригоже. Он смотрел на нее, она на него, но они не сказали друг другу ни слова.

Вдруг один из малышей схватил оловянного солдатика и швырнул в печку, хотя солдатик ничем не провинился. Это, конечно, подстроил тролль, что сидел в табакерке.

Оловянный солдатик стоял в пламени, его охватил ужасный жар, но был ли то огонь или любовь — он не знал. Краска с него совсем сошла, никто не мог бы сказать, отчего — от путешествия или от горя. Он смотрел на маленькую танцовщицу, она на него, и он чувствовал, что тает, но по-прежнему держался стойко, не выпуская из рук ружья. Вдруг дверь в комнату распахнулась, танцовщицу подхватило ветром, и она, как сильфида, порхнула прямо в печку к оловянному солдатику, вспыхнула разом — и нет ее. А оловянный солдатик стаял в комочек, и наутро горничная, выгребая золу, нашла вместо солдатика оловянное сердечко. А от танцовщицы осталась одна только блестка, и была она обгорелая и черная, словно уголь.

Было когда-то двадцать пять оловянных солдатиков, родных братьев по матери — старой оловянной ложке; ружье на плече, голова прямо, красный с синим мундир — ну прелесть что за солдаты! Первые слова, которые они услышали, когда открыли их домик-коробку, были: «Ах, оловянные солдатики!» Это закричал, хлопая в ладоши, маленький мальчик, которому подарили оловянных солдатиков в день его рождения. Он сейчас же принялся расставлять их на столе. Все солдатики были совершенно одинаковы, кроме одного, который был на одной ноге. Его отливали последним, и олова немножко не хватило, но он стоял на своей одной ноге так же твердо, как другие на двух; и он-то как раз и оказался самым замечательным из всех.

На столе, где очутились солдатики, было много разных игрушек, но больше всего бросался в глаза чудесный дворец из картона. Сквозь маленькие окна можно было видеть дворцовые покои; перед самым дворцом, вокруг маленького зеркальца, которое изображало озеро, стояли деревца, а по озеру плавали и любовались своим отражением восковые лебеди. Все это было чудо как мило, но милее всего была барышня, стоявшая на самом пороге дворца. Она была вырезана из бумаги и одета в юбочку из тончайшего батиста; через плечо у нее шла узенькая голубая ленточка в виде шарфа, а на груди сверкала розетка величиною с лицо самой барышни.

Барышня стояла на одной ножке, вытянув руки, — она была танцовщицей, — а другую ногу подняла так высоко, что наш солдатик совсем не мог видеть ее, и подумал, что красавица тоже одноногая, как он.

«Вот была бы мне жена! — подумал он. — Только она, как видно, из знатных, живет во дворце, а у меня только и есть что коробка, да и то в ней нас набито двадцать пять штук: ей там не место! Но познакомиться все же не мешает».

И он притаился за табакеркой, которая стояла тут же на столе; отсюда ему отлично было видно прелестную танцовщицу, которая все стояла на одной ноге, не теряя равновесия.

Поздно вечером всех других оловянных солдатиков уложили в коробку, и все люди в доме легли спать. Теперь игрушки сами стали играть «в гости», «в войну» и «в бал». Оловянные солдатики принялись стучать в стенки коробки — они тоже хотели играть, да не могли приподнять крышки. Щелкунчик кувыркался, грифель плясал по доске; поднялся такой шум и гам, что проснулась канарейка и тоже заговорила, да еще стихами! Не трогались с места только танцовщица и оловянный солдатик: она по-прежнему держалась на вытянутом носке, простирая руки вперед, он бодро стоял под ружьем и не сводил с нее глаз.

Пробило двенадцать. Щелк! — табакерка раскрылась.

Там не было табаку, а маленький черный бука — вот так фокус!

— Оловянный солдатик, — сказал бука, — нечего тебе заглядываться!

Оловянный солдатик будто и не слыхал.

— Ну, постой же! — сказал бука.

Утром дети встали, и оловянного солдатика поставили на окно.

Вдруг — по милости ли буки или от сквозняка — окно распахнулось, и наш солдатик полетел головой вниз с третьего этажа — только в ушах засвистело! Минута — и он уже стоял на мостовой кверху ногой: голова его в каске и ружье застряли между камнями мостовой.

Мальчик и служанка сейчас же выбежали на поиски, но, сколько ни старались, найти солдатика не могли; они чуть не наступали на него ногами и все-таки не замечали его. Закричи он им: «Я тут!» — они, конечно, сейчас же нашли бы его, но он считал неприличным кричать на улице: он ведь носил мундир!

Начал накрапывать дождик; сильнее, сильнее, наконец пошел настоящий ливень. Когда опять прояснилось, пришли двое уличных мальчишек.

— Эй! — сказал один. — Вон оловянный солдатик! Отправим его в плавание!

И они сделали из газетной бумаги лодочку, посадили туда оловянного солдатика и пустили в канавку. Сами мальчишки бежали рядом и хлопали в ладоши. Эх-ма! Вот так волны ходили по канавке! Течение так и несло — немудрено после такого ливня!

Лодочку бросало и вертело во все стороны, так что оловянный солдатик весь дрожал, но он держался стойко: ружье на плече, голова прямо, грудь вперед!

Лодку понесло под длинные мостки: стало так темно, точно солдатик опять попал в коробку.

«Куда меня несет? — думал он. — Да, это все штуки гадкого буки! Ах, если бы со мною в лодке сидела та красавица, по мне будь хоть вдвое темнее!»

В эту минуту из-под мостков выскочила большая крыса.

— Паспорт есть? — спросила она. — Давай паспорт!

Но оловянный солдатик молчал и крепко держал ружье. Лодку несло, а крыса бежала за ней вдогонку. У! Как она скрежетала зубами и кричала плывущим навстречу щепкам и соломинкам:

— Держи, держи его! Он не внес пошлины, не показал паспорта! Но течение несло лодку все быстрее и быстрее, и оловянный солдатик уже видел впереди свет, как вдруг услышал такой страшный шум, что струсил бы любой храбрец. Представьте себе — у конца мостика канавка впадала в большой канал! Это было для солдатика так же страшно, как для нас нестись на лодке к большому водопаду.

Но остановиться уже было нельзя. Лодка с солдатиком скользнула вниз; бедняга держался по-прежнему по струнке и даже глазом не сморгнул. Лодка завертелась… Раз, два — наполнилась водой до краев и стала тонуть. Оловянный солдатик очутился по горло в воде; дальше — больше… вода покрыла его с головой! Тут он подумал о своей красавице: не видать ему ее больше. В ушах у него звучало:

Вперед стремись, о воин,

И смерть спокойно встреть!

Бумага разорвалась, и оловянный солдатик пошел было ко дну, но в ту же минуту его проглотила рыба.

Какая темнота! Хуже, чем под мостками, да еще страх как узко! Но оловянный солдатик держался стойко и лежал во всю длину, крепко прижимая к себе ружье.

Рыба металась туда и сюда, выделывала самые удивительные скачки, но вдруг замерла, точно в нее ударила молния. Блеснул свет, и кто-то закричал: «Оловянный солдатик!» Дело в том, что рыбу поймали, свезли на рынок, потом она попала на кухню, и кухарка распорола ей брюхо большим ножом. Кухарка взяла оловянного солдатика двумя пальцами за талию и понесла в комнату, куда сбежались посмотреть на замечательного путешественника все домашние. Но оловянный солдатик не загордился. Его поставили на стол, и — чего-чего ни бывает на свете! — он увидал себя в той же самой комнате, увидал тех же детей, те же игрушки и чудесный дворец с красавицей танцовщицей! Она по-прежнему стояла на одной ножке, высоко подняв другую. Вот так стойкость! Оловянный солдатик был тронут и чуть не заплакал оловом, но это было бы неприлично, и он удержался. Он смотрел на нее, она на него, но они не перемолвились ни словом.

Вдруг один из мальчиков схватил оловянного солдатика и ни с того ни с сего швырнул его прямо в печку. Наверное, это все бука подстроил! Оловянный солдатик стоял охваченный пламенем. Ему было ужасно жарко, от огня или от любви — он и сам не знал. Краски с него совсем слезли, он весь полинял; кто знает отчего — от дороги или от горя? Он смотрел на танцовщицу, она на него, и он чувствовал, что тает, но все еще держался стойко, с ружьем на плече. Вдруг дверь в комнате распахнулась, ветер подхватил танцовщицу, и она, как сильфида, порхнула прямо в печку к оловянному солдатику, вспыхнула разом, и — конец! А оловянный солдатик растаял и сплавился в комочек. На другой день горничная выбирала из печки золу и нашла его в виде маленького оловянного сердечка; от танцовщицы же осталась одна розетка, да и та вся обгорела и почернела, как уголь.

Трогательная история о любви оловянного солдатика к бумажной танцовщице…

Стойкий оловянный солдатик читать

Было когда-то двадцать пять оловянных солдатиков, родных братьев по матери — старой оловянной ложке, ружьё на плече, голова прямо, красный с синим мундир — ну, прелесть что за солдаты! Первые слова, которые они услышали, когда открыли их домик-коробку, были: «Ах, оловянные солдатики!» Это закричал, хлопая в ладоши, маленький мальчик, которому подарили оловянных солдатиков в день его рождения. И он сейчас же принялся расставлять их на столе. Все солдатики были совершенно одинаковы, кроме одного, который был с одной ногой. Его отливали последним, и олова немножко не хватило, но он стоял на своей ноге так же твёрдо, как другие на двух; и он-то как раз и оказался самым замечательным из всех.

На столе, где очутились солдатики, было много разных игрушек, но больше всего бросался в глаза дворец из картона. Сквозь маленькие окна можно было видеть дворцовые покои; перед самым дворцом, вокруг маленького зеркальца, которое изображало озеро, стояли деревца, а по озеру плавали и любовались своим отражением восковые лебеди. Всё это было чудо как мило, но милее всего была барышня, стоявшая на самом пороге дворца. Она тоже была вырезана из бумаги и одета в юбочку из тончайшего батиста; через плечо у неё шла узенькая голубая ленточка в виде шарфа, а на груди сверкала розетка величиною с лицо самой барышни. Барышня стояла на одной ножке, вытянув руки, — она была танцовщицей, — а другую ногу подняла так высоко, что наш солдатик её и не увидел, и подумал, что красавица тоже одноногая, как он.

«Вот бы мне такую жену! — подумал он. — Только она, как видно, из знатных, живёт во дворце, а у меня только и есть, что коробка, да и то в ней нас набито двадцать пять штук, ей там не место! Но познакомиться всё же не мешает».

И он притаился за табакеркой, которая стояла тут же на столе; отсюда ему отлично было видно прелестную танцовщицу, которая всё стояла на одной ноге, не теряя равновесия.

Поздно вечером всех других оловянных солдатиков уложили в коробку, и все люди в доме легли спать. Теперь игрушки сами стали играть в гости, в войну и в бал. Оловянные солдатики принялись стучать в стенки коробки — они тоже хотели играть, да не могли приподнять крышки. Щелкунчик кувыркался, грифель писал по доске; поднялся такой шум и гам, что проснулась канарейка и тоже заговорила, да ещё стихами! Не трогались с места только танцовщица и оловянный солдатик: она по-прежнему держалась на вытянутом носке, простирая руки вперёд, он бодро стоял и не сводил с неё глаз.

Пробило двенадцать. Щёлк! — табакерка раскрылась.

Там не было табаку, а сидел маленький чёрный тролль; табакерка-то была с фокусом!

— Оловянный солдатик, — сказал тролль, — нечего тебе заглядываться!

Оловянный солдатик будто и не слыхал.

— Ну постой же! — сказал тролль.

Утром дети встали, и оловянного солдатика поставили на окно.

Вдруг — по милости ли тролля или от сквозняка — окно распахнулось, и наш солдатик полетел головой вниз с третьего этажа, — только в ушах засвистело! Минута — и он уже стоял на мостовой кверху ногой: голова его в каске и ружьё застряли между камнями мостовой.

Мальчик и служанка сейчас же выбежали на поиски, но сколько ни старались, найти солдатика не могли; они чуть не наступали на него ногами и всё-таки не замечали его. Закричи он им: «Я тут!» — они, конечно, сейчас же нашли бы его, но он считал неприличным кричать на улице, он ведь носил мундир!

Начал накрапывать дождик; сильнее, сильнее, наконец хлынул ливень. Когда опять прояснилось, пришли двое уличных мальчишек.

— Гляди! — сказал один. — Вон оловянный солдатик! Отправим его в плавание!

И они сделали из газетной бумаги лодочку, посадили туда оловянного солдатика и пустили в канавку. Сами мальчишки бежали рядом и хлопали в ладошки. Ну и ну! Вот так волны ходили по канавке! Течение так и несло, — не мудрено после такого ливня!

Лодочку бросало и вертело во все стороны, так что оловянный солдатик весь дрожал, но он держался стойко: ружьё на плече, голова прямо, грудь вперёд!

Лодку понесло под длинные мостки: стало так темно, точно солдатик опять попал в коробку.

«Куда меня несёт? — думал он. — Да, это всё шутки гадкого тролля! Ах, если бы со мною в лодке сидела та красавица — по мне, будь хоть вдвое темнее!»

В эту минуту из-под мостков выскочила большая крыса.

— Паспорт есть? — спросила она. — Давай паспорт!

Но оловянный солдатик молчал и ещё крепче сжимал ружьё. Лодку несло, а крыса плыла за ней вдогонку. У! Как она скрежетала зубами и кричала плывущим навстречу щепкам и соломинкам:

— Держи, держи его! Он не внёс пошлины, не показал паспорта!

Но течение несло лодку всё быстрее и быстрее, и оловянный солдатик уже увидел впереди свет, как вдруг услышал такой страшный шум, что струсил бы любой храбрец. Представьте себе, у конца мостика вода из канавки устремилась в большой канал! Это было для солдатика так же страшно, как для нас нестись на лодке к большому водопаду.

Но солдатика несло всё дальше, остановиться было нельзя. Лодка с солдатиком скользнула вниз; бедняга держался по-прежнему стойко и даже глазом не моргнул. Лодка завертелась… Раз, два — наполнилась водой до краёв и стала тонуть. Оловянный солдатик очутился по горло в воде; дальше больше… вода покрыла его с головой! Тут он подумал о своей красавице: не видать ему больше. В ушах у него звучало:

Вперёд стремись, о воин,
И смерть спокойно встреть!

Бумага разорвалась, и оловянный солдатик пошёл было ко дну, но в ту же минуту его проглотила рыба. Какая темнота! Хуже, чем под мостками, да ещё страх как тесно! Но оловянный солдатик держался стойко и лежал, вытянувшись во всю длину, крепко прижимая к себе ружьё.

Рыба металась туда и сюда, выделывала самые удивительные скачки, но вдруг замерла, точно в неё ударила молния. Блеснул свет и кто-то закричал: «Оловянный солдатик!» Дело в том, что рыбу поймали, свезли на рынок, потом она попала на кухню, и кухарка распорола ей брюхо большим ножом. Кухарка взяла оловянного солдатика двумя пальцами за талию и понесла в комнату, куда сбежались посмотреть на замечательного путешественника все домашние. Но оловянный солдатик ничуть не загордился. Его поставили на стол, и — чего-чего не бывает на свете! — он оказался в той же комнате, увидал тех же детей, те же игрушки и чудесный дворец с прелестной маленькой танцовщицей. Она по-прежнему стояла на одной ножке, высоко подняв другую. Вот так стойкость! Оловянный солдатик был тронут и чуть не заплакал оловом, но это было бы неприлично, и он удержался. Он смотрел на неё, она на него, но они не обмолвились ни словом.

Вдруг один из мальчиков схватил оловянного солдатика и ни с того ни с сего швырнул его прямо в печку. Наверно, это всё тролль подстроил! Оловянный солдатик стоял охваченный пламенем: ему было ужасно жарко, от огня или любви — он и сам не знал. Краски с него совсем слезли, он весь полинял; кто знает от чего — от дороги или от горя? Он смотрел на танцовщицу, она него, и он чувствовал, что тает, но ещё держался стойко, с ружьём на плече.

Вдруг дверь в комнате распахнулась, ветер подхватил танцовщицу, и она, как сильфида, порхнула прямо в печку к оловянному солдатику, вспыхнула разом и — конец! А оловянный солдатик растаял и сплавился в комочек. На другой день горничная выгребала из печки золу и нашла маленькое оловянное сердечко; от танцовщицы же осталась одна розетка, да и та вся обгорела и почернела, как уголь.

(Илл. А.Архиповой, изд. Детская литература, 1980 г.)

• Полный текст
• Стойкий оловянный солдатик
• Пейтер, Петер и Пер
• Капля воды
• Свинья — копилка
• Воротничок
• Улитка и розы
• Директор кукольного театра
• Старый уличный фонарь
• Немая книга
• Последний сон старого дуба
• Счастливое семейство
• Девочка, которая наступила на хлеб
• Судьба репейника
• Птица феникс
• Райский сад
• Перо и чернильница
• Чего только не придумают…
• Скороходы
• История года
• Старый дом
• Лесной холм

Стойкий оловянный солдатик

Было когда-то на свете два­дцать пять оло­вян­ных сол­да­ти­ков, все бра­тья, потому что роди­лись от ста­рой оло­вян­ной ложки. Ружье на плече, смот­рят прямо перед собой, а мун­дир-то какой вели­ко­леп­ный — крас­ный с синим! Лежали они в коробке, и когда крышку сняли, пер­вое, что они услы­шали, было:

— Ой, оло­вян­ные солдатики!

Это закри­чал малень­кий маль­чик и захло­пал в ладоши. Их пода­рили ему на день рож­де­ния, и он сей­час же рас­ста­вил их на столе.

Все Сол­да­тики ока­за­лись совер­шенно оди­на­ко­вые, и только

один-един­ствен­ный был немножко не такой, как все: у него была только одна нога, потому что отли­вали его послед­ним, и олова не хва­тило. Но и на одной ноге он стоял так же твердо, как осталь­ные на двух, и вот с ним-то и при­клю­чится заме­ча­тель­ная история.

На столе, где очу­ти­лись сол­да­тики, сто­яло много дру­гих игру­шек, но самым при­мет­ным был кра­си­вый дво­рец из кар­тона. Сквозь малень­кие окна можно было загля­нуть прямо в залы. Перед двор­цом, вокруг малень­кого зер­кальца, кото­рое изоб­ра­жало озеро, сто­яли деревца, а по озеру пла­вали вос­ко­вые лебеди и гля­де­лись в него.

Все это было куда как мило, но милее всего была девушка, сто­яв­шая в две­рях замка. Она тоже была выре­зана из бумаги, но юбочка на ней была из тон­чай­шего бати­ста; через плечо у нее шла узень­кая голу­бая лен­точка, будто шарф, а на груди свер­кала блестка не меньше головы самой девушки. Девушка сто­яла на одной ноге, вытя­нув перед собой руки, — она была тан­цов­щица, — а дру­гую вски­нула так высоко, что оло­вян­ный сол­да­тик и не видел ее, а потому решил, что она тоже одно­но­гая, как и он.

“Вот бы мне такую жену! — поду­мал он. — Только она, видать, из знат­ных, живет во дворце, а у меня всего-то и есть, что коробка, да и то нас в ней целых два­дцать пять сол­дат, не место ей там! Но позна­ко­миться можно!”

И он при­та­ился за таба­кер­кой, кото­рая сто­яла тут же на столе. Отсюда он отлично видел пре­лест­ную танцовщицу.

Вече­ром всех осталь­ных оло­вян­ных сол­да­ти­ков, кроме него одного, водво­рили в коробку, и люди в доме легли спать. А игрушки сами стали играть — и в гости, и в войну, и в бал. Оло­вян­ные сол­да­тики воро­ши­лись в коробке — ведь им тоже хоте­лось играть, — да не могли под­нять крышку. Щел­кун­чик кувыр­кался, гри­фель пля­сал по доске. Под­нялся такой шум и гам, что кана­рейка просну­лась да как засви­стит, и не про­сто, а сти­хами! Не тро­га­лись с места только оло­вян­ный сол­да­тик да тан­цов­щица. Она по-преж­нему сто­яла на одном носке, про­тя­нув руки впе­ред, а он браво стоял на своей един­ствен­ной ноге и не сво­дил с нее глаз.

Вот про­било две­на­дцать, и — щелк! — крышка таба­керки отско­чила, только в ней ока­зался не табак, нет, а малень­кий чер­ный тролль. Таба­керка-то была с фокусом.

— Оло­вян­ный сол­да­тик, — ска­зал тролль, — не смотри куда не надо!

Но оло­вян­ный сол­да­тик сде­лал вид, будто не слышит.

— Ну погоди же, вот насту­пит утро! — ска­зал тролль.

И насту­пило утро; встали дети, и оло­вян­ного сол­да­тика поста­вили на под­окон­ник. Вдруг, по мило­сти ли тролля, или от сквоз­няка, окно как рас­пах­нется, и сол­да­тик как поле­тит вниз голо­вой с тре­тьего этажа! Это был ужас­ный полет. Сол­да­тик взбро­сил ногу в воз­дух, воткнулся кас­кой и шты­ком между кам­нями мосто­вой, да так и застрял вниз головой.

Маль­чик и слу­жанка сей­час же выбе­жали искать его, но никак не могли уви­деть, хотя чуть не насту­пали на него ногами. Крикни он им: “Я тут!” — они, навер­ное, и нашли бы его, да только не при­стало сол­дату кри­чать во все горло — ведь на нем был мундир.

Начал накра­пы­вать дождь, капли падали все чаще, и нако­нец хлы­нул насто­я­щий ливень. Когда он кон­чился, при­шли двое улич­ных мальчишек.

— Гляди-ка! — ска­зал один. — Вон оло­вян­ный сол­да­тик! Давай отпра­вим его в плаванье!

И они сде­лали из газет­ной бумаги кораб­лик, поса­дили в него оло­вян­ного сол­да­тика, и он поплыл по водо­сточ­ной канаве. Маль­чишки бежали рядом и хло­пали в ладоши. Батюшки, какие волны ходили по канаве, какое стре­ми­тель­ное было тече­ние! Еще бы, после такого ливня!

Кораб­лик бро­сало то вверх, то вниз и вер­тело так, что оло­вян­ный сол­да­тик весь дро­жал, но он дер­жался стойко — ружье на плече, голова прямо, грудь вперед.

Вдруг кораб­лик ныр­нул под длин­ные мостки через канаву. Стало так темно, будто сол­да­тик опять попал в коробку.

“Куда меня несет? — думал он. — Да, да, все это про­делки тролля! Ах, если бы со мною в лодке сидела та барышня, тогда будь хоть вдвое тем­нее, и то ничего!”

Тут появи­лась боль­шая водя­ная крыса, жив­шая под мостками.

— Пас­порт есть? — Спро­сила она. — Предъ­яви паспорт!

Но оло­вян­ный сол­да­тик как воды в рот набрал и только еще крепче сжи­мал ружье. Кораб­лик несло все впе­ред и впе­ред, а крыса плыла за ним вдо­гонку. У! Как скре­же­тала она зубами, как кри­чала плы­ву­щим навстречу щеп­кам и соломинам:

— Дер­жите его! Дер­жите! Он не упла­тил пошлины! Он беспаспортный!

Но тече­ние ста­но­ви­лось все силь­нее и силь­нее, и оло­вян­ный сол­да­тик уже видел впе­реди свет, как вдруг раз­дался такой шум, что испу­гался бы любой храб­рец. Пред­ставьте себе, у конца мостика водо­сточ­ная канава впа­дала в боль­шой канал. Для сол­да­тика это было так же опасно, как для нас нестись в лодке к боль­шому водопаду.

Вот канал уже совсем близко, оста­но­виться невоз­можно. Кораб­лик вынесло из-под мостка, бед­няга дер­жался, как только мог, и даже гла­зом не морг­нул. Кораб­лик раз­вер­нуло три, четыре раза, залило водой до краев, и он стал тонуть.

Сол­да­тик ока­зался по шею в воде, а кораб­лик погру­жался все глубже и глубже, бумага раз­мо­кала. Вот вода покрыла сол­да­тика с голо­вой, и тут он поду­мал о пре­лест­ной малень­кой тан­цов­щице — не видать ему ее больше. В ушах у него зазвучало:

Впе­ред стре­мись, воитель,
Тебя настиг­нет смерть!

Тут бумага окон­ча­тельно рас­полз­лась, и сол­да­тик пошел ко дну, но в ту же минуту его про­гло­тила боль­шая рыба.

Ах, как темно было внутри, еще хуже, чем под мост­ком через водо­сточ­ную канаву, да еще и тесно в при­дачу! Но оло­вян­ный сол­да­тик не поте­рял муже­ства и лежал рас­тя­нув­шись во весь рост, не выпус­кая из рук ружья…

Рыба захо­дила кру­гами, стала выде­лы­вать самые дико­вин­ные скачки. Вдруг она замерла, в нее точно мол­ния уда­рила. Блес­нул свет, и кто-то крик­нул: “Оло­вян­ный сол­да­тик!” Ока­зы­ва­ется, рыбу пой­мали, при­везли на рынок, про­дали, при­несли на кухню, и кухарка рас­по­рола ей брюхо боль­шим ножом. Затем кухарка взяла сол­да­тика двумя паль­цами за пояс­ницу и при­несла в ком­нату. Всем хоте­лось посмот­реть на такого заме­ча­тель­ного чело­вечка — еще бы, он про­де­лал путе­ше­ствие в брюхе рыбы! Но оло­вян­ный сол­да­тик ничуть не загор­дился. Его поста­вили на стол, и — каких только чудес не бывает на свете! — он ока­зался в той же самой ком­нате, уви­дал тех же детей, на столе сто­яли те же игрушки и чудес­ный дво­рец с пре­лест­ной малень­кой тан­цов­щи­цей. Она попреж­нему сто­яла на одной ноге, высоко вски­нув дру­гую, — она тоже была стой­кая. Сол­да­тик был тро­нут и чуть не запла­кал оло­вян­ными сле­зами, но это было бы непри­гоже. Он смот­рел на нее, она на него, но они не ска­зали друг другу ни слова.

Вдруг один из малы­шей схва­тил оло­вян­ного сол­да­тика и швыр­нул в печку, хотя сол­да­тик ничем не про­ви­нился. Это, конечно, под­строил тролль, что сидел в табакерке.

Оло­вян­ный сол­да­тик стоял в пла­мени, его охва­тил ужас­ный жар, но был ли то огонь или любовь — он не знал. Краска с него совсем сошла, никто не мог бы ска­зать, отчего — от путе­ше­ствия или от горя. Он смот­рел на малень­кую тан­цов­щицу, она на него, и он чув­ство­вал, что тает, но по-преж­нему дер­жался стойко, не выпус­кая из рук ружья. Вдруг дверь в ком­нату рас­пах­ну­лась, тан­цов­щицу под­хва­тило вет­ром, и она, как силь­фида, порх­нула прямо в печку к оло­вян­ному сол­да­тику, вспых­нула разом — и нет ее. А оло­вян­ный сол­да­тик стаял в комо­чек, и наутро гор­нич­ная, выгре­бая золу, нашла вме­сто сол­да­тика оло­вян­ное сер­дечко. А от тан­цов­щицы оста­лась одна только блестка, и была она обго­ре­лая и чер­ная, словно уголь.

Было когда-то двадцать пять оловянных солдатиков, родных братьев по матери — старой оловянной ложке, ружьё на плече, голова прямо, красный с синим мундир — ну, прелесть что за солдаты! Первые слова, которые они услышали, когда открыли их домик-коробку, были: «Ах, оловянные солдатики!» Это закричал, хлопая в ладоши, маленький мальчик, которому подарили оловянных солдатиков в день его рождения. И он сейчас же принялся расставлять их на столе. Все солдатики были совершенно одинаковы, кроме одного, который был с одной ногой. Его отливали последним, и олова немножко не хватило, но он стоял на своей ноге так же твёрдо, как другие на двух; и он-то как раз и оказался самым замечательным из всех.

На столе, где очутились солдатики, было много разных игрушек, но больше всего бросался в глаза дворец из картона. Сквозь маленькие окна можно было видеть дворцовые покои; перед самым дворцом, вокруг маленького зеркальца, которое изображало озеро, стояли деревца, а по озеру плавали и любовались своим отражением восковые лебеди. Всё это было чудо как мило, но милее всего была барышня, стоявшая на самом пороге дворца. Она тоже была вырезана из бумаги и одета в юбочку из тончайшего батиста; через плечо у неё шла узенькая голубая ленточка в виде шарфа, а на груди сверкала розетка величиною с лицо самой барышни. Барышня стояла на одной ножке, вытянув руки, — она была танцовщицей, — а другую ногу подняла так высоко, что наш солдатик её и не увидел, и подумал, что красавица тоже одноногая, как он.

«Вот бы мне такую жену! — подумал он. — Только она, как видно, из знатных, живёт во дворце, а у меня только и есть, что коробка, да и то в ней нас набито двадцать пять штук, ей там не место! Но познакомиться всё же не мешает».

И он притаился за табакеркой, которая стояла тут же на столе; отсюда ему отлично было видно прелестную танцовщицу, которая всё стояла на одной ноге, не теряя равновесия.

Поздно вечером всех других оловянных солдатиков уложили в коробку, и все люди в доме легли спать. Теперь игрушки сами стали играть в гости, в войну и в бал. Оловянные солдатики принялись стучать в стенки коробки — они тоже хотели играть, да не могли приподнять крышки. Щелкунчик кувыркался, грифель писал по доске; поднялся такой шум и гам, что проснулась канарейка и тоже заговорила, да ещё стихами! Не трогались с места только танцовщица и оловянный солдатик: она по-прежнему держалась на вытянутом носке, простирая руки вперёд, он бодро стоял и не сводил с неё глаз.

Пробило двенадцать. Щёлк! — табакерка раскрылась.

Там не было табаку, а сидел маленький чёрный тролль; табакерка-то была с фокусом!

— Оловянный солдатик, — сказал тролль, — нечего тебе заглядываться!

Оловянный солдатик будто и не слыхал.

— Ну постой же! — сказал тролль.

Утром дети встали, и оловянного солдатика поставили на окно.

Вдруг — по милости ли тролля или от сквозняка — окно распахнулось, и наш солдатик полетел головой вниз с третьего этажа, — только в ушах засвистело! Минута — и он уже стоял на мостовой кверху ногой: голова его в каске и ружьё застряли между камнями мостовой.

Мальчик и служанка сейчас же выбежали на поиски, но сколько ни старались, найти солдатика не могли; они чуть не наступали на него ногами и всё-таки не замечали его. Закричи он им: «Я тут!» — они, конечно, сейчас же нашли бы его, но он считал неприличным кричать на улице, он ведь носил мундир!

Начал накрапывать дождик; сильнее, сильнее, наконец хлынул ливень. Когда опять прояснилось, пришли двое уличных мальчишек.

— Гляди! — сказал один. — Вон оловянный солдатик! Отправим его в плавание!

И они сделали из газетной бумаги лодочку, посадили туда оловянного солдатика и пустили в канавку. Сами мальчишки бежали рядом и хлопали в ладошки. Ну и ну! Вот так волны ходили по канавке! Течение так и несло, — не мудрено после такого ливня!

Лодочку бросало и вертело во все стороны, так что оловянный солдатик весь дрожал, но он держался стойко: ружьё на плече, голова прямо, грудь вперёд!

Лодку понесло под длинные мостки: стало так темно, точно солдатик опять попал в коробку.

«Куда меня несёт? — думал он. — Да, это всё шутки гадкого тролля! Ах, если бы со мною в лодке сидела та красавица — по мне, будь хоть вдвое темнее!»

В эту минуту из-под мостков выскочила большая крыса.

— Паспорт есть? — спросила она. — Давай паспорт!

Но оловянный солдатик молчал и ещё крепче сжимал ружьё. Лодку несло, а крыса плыла за ней вдогонку. У! Как она скрежетала зубами и кричала плывущим навстречу щепкам и соломинкам:

— Держи, держи его! Он не внёс пошлины, не показал паспорта!

Но течение несло лодку всё быстрее и быстрее, и оловянный солдатик уже увидел впереди свет, как вдруг услышал такой страшный шум, что струсил бы любой храбрец. Представьте себе, у конца мостика вода из канавки устремилась в большой канал! Это было для солдатика так же страшно, как для нас нестись на лодке к большому водопаду.

Но солдатика несло всё дальше, остановиться было нельзя. Лодка с солдатиком скользнула вниз; бедняга держался по-прежнему стойко и даже глазом не моргнул. Лодка завертелась… Раз, два — наполнилась водой до краёв и стала тонуть. Оловянный солдатик очутился по горло в воде; дальше больше… вода покрыла его с головой! Тут он подумал о своей красавице: не видать ему больше. В ушах у него звучало:

Вперёд стремись, о воин,
И смерть спокойно встреть!

Бумага разорвалась, и оловянный солдатик пошёл было ко дну, но в ту же минуту его проглотила рыба. Какая темнота! Хуже, чем под мостками, да ещё страх как тесно! Но оловянный солдатик держался стойко и лежал, вытянувшись во всю длину, крепко прижимая к себе ружьё.

Рыба металась туда и сюда, выделывала самые удивительные скачки, но вдруг замерла, точно в неё ударила молния. Блеснул свет и кто-то закричал: «Оловянный солдатик!»

Дело в том, что рыбу поймали, свезли на рынок, потом она попала на кухню, и кухарка распорола ей брюхо большим ножом. Кухарка взяла оловянного солдатика двумя пальцами за талию и понесла в комнату, куда сбежались посмотреть на замечательного путешественника все домашние.

Но оловянный солдатик ничуть не загордился. Его поставили на стол, и — чего-чего не бывает на свете! — он оказался в той же комнате, увидал тех же детей, те же игрушки и чудесный дворец с прелестной маленькой танцовщицей. Она по-прежнему стояла на одной ножке, высоко подняв другую. Вот так стойкость! Оловянный солдатик был тронут и чуть не заплакал оловом, но это было бы неприлично, и он удержался. Он смотрел на неё, она на него, но они не обмолвились ни словом.

Вдруг один из мальчиков схватил оловянного солдатика и ни с того ни с сего швырнул его прямо в печку. Наверно, это всё тролль подстроил! Оловянный солдатик стоял охваченный пламенем: ему было ужасно жарко, от огня или любви — он и сам не знал. Краски с него совсем слезли, он весь полинял; кто знает от чего — от дороги или от горя? Он смотрел на танцовщицу, она него, и он чувствовал, что тает, но ещё держался стойко, с ружьём на плече. Вдруг дверь в комнате распахнулась, ветер подхватил танцовщицу, и она, как сильфида, порхнула прямо в печку к оловянному солдатику, вспыхнула разом и — конец! А оловянный солдатик растаял и сплавился в комочек. На другой день горничная выгребала из печки золу и нашла маленькое оловянное сердечко; от танцовщицы же осталась одна розетка, да и та вся обгорела и почернела, как уголь.

Стойкий оловянный солдатик (сказка)

---

Жили-были однажды двадцать пять оловянных солдатиков, которых отлили из одной большой оловянной ложки, и поэтому все они были похожи, словно братья, с ружьями на плечах и в одинаковых красно-синих мундирчиках. Все, кроме последнего, двадцать пятого… На него не хватило олова, и поэтому у него была лишь одна нога. Но на этой единственной ноге он стоял так же твердо, как остальные на двух.

Стойкий Оловянный Солдатик любил маленькую Танцовщицу, которая на одной ножке стояла перед своим игрушечным замком, — и, если глядеть из коробки, в которой жили солдатики, то казалось, что у нее тоже всего одна нога. Солдатик думал, что из нее выйдет для него идеальная жена.

Но Тролль, живущий в табакерке, старый и мудрый, приревновал красавицу к маленькому Оловянному Солдатику и напророчил ему страшную беду.

Но Оловянный Солдатик был стойким и не обращал на него внимания.
И вот по вине ли злого Тролля или само собой случилось вот что. На следующее утро, когда Солдатик стоял на подоконнике, порыв ветра внезапно сдул его, и он полетел вниз, прямо на мостовую, где застрял между двумя булыжниками.

Маленький мальчик, хозяин игрушек, и горничная вышли на улицу и долго искали солдатика. Но, хотя они едва не наступили на него, все же так и не увидели… Вскоре пошел дождик, и им пришлось вернуться в дом. А Оловянный Солдатик лежал на мостовой и грустил. Ведь он не знал, увидит ли когда-нибудь вновь свою прекрасную Танцовщицу…

Когда дождь кончился, на улице появились двое мальчишек.
— Гляди-ка, оловянный солдатик! — сказал один. — Давай отправим его в плавание!
И вот они смастерили из газеты лодочку, посадили в нее Солдатика и пустили плыть в сточную канаву.

— Боже, сохрани меня! — думал Оловянный Солдатик. — Что за ужасные волны, да и течение такое сильное!
Но, невзирая на страх, он стоял все так же прямо и стойко.
А лодочка все плыла и плыла по сточной канаве и вдруг скользнула в канализационную трубу. Там была тьма хоть глаз выколи, и бедный маленький Солдатик ровным счетом ничего не видел.
«Куда я плыву? — думал он. — Во всем виноват этот злобный Тролль. О, если бы только моя маленькая Танцовщица была со мною, то я стал бы в десять раз храбрее!»

А лодочка плыла все вперед и вперед, и вот впереди забрезжил свет. Вода из трубы, оказывается, утекала прямо в речку. И лодочка завертелась волчком, а с нею вместе и Оловянный Солдатик. И вот бумажная лодочка черпнула бортом воды, намокла и начала тонуть.
Когда вода сомкнулась над его головой, Солдатик подумал о маленькой танцовщице… Тут бумага совсем размокла. Но вдруг Солдатика проглотила большая рыба.

В желудке у рыбы было еще темнее, чем в канализационной трубе, но мужество не покидало Солдатика. И тут рыба начала метаться и дергаться.

Но вот рыба затихла, потом блеснул яркий свет и чей-то голос воскликнул: — Смотрите, это солдатик!

Оказывается, рыбу поймали, отнесли на рынок, а там ее купила повариха из того самого дома, где начались все приключения нашего Солдатика. Его снова отнесли в детскую, где его уже дожидалась маленькая Танцовщица.

---

— КОНЕЦ —

Стойкий оловянный солдатик – главный герой одноименной сказки Х.К. Андерсена. Мальчику в честь именин подарили набор игрушечных солдатиков. Один оловянный воин был без ноги. По ночам игрушки оживали. Солдат влюбился в танцовщицу. Злой тролль из табакерки наказал игрушку за светлое чувство. Наутро солдатик вывалился из окна. Уличные мальчишки сделали кораблик и посадили в него стойкого воина. Суденышко увлек мчащийся по канаве поток ливневой воды. Во время плавания крыса потребовала у путешественника паспорт, но все обошлось. В канале произошло кораблекрушение, героя проглотила рыба. В ее брюхе он вернулся домой. Игрушку отмыли, поставили на место. Однажды солдатик и его возлюбленная случайно упали в камин и вместе расплавились. Получился кусочек олова, принявший форму сердца.

Жили-были однажды двадцать пять оловянных солдатиков, которых отлили из одной большой оловянной ложки, и поэтому все они были похожи, словно братья, с ружьями на плечах и в одинаковых красно-синих мундирчиках. Все, кроме последнего, двадцать пятого… На него не хватило олова, и поэтому у него была лишь одна нога. Но на этой единственной ноге он стоял так же твердо, как остальные на двух.

Стойкий Оловянный Солдатик любил маленькую Танцовщицу, которая на одной ножке стояла перед своим игрушечным замком, — и, если глядеть из коробки, в которой жили солдатики, то казалось, что у нее тоже всего одна нога. Солдатик думал, что из нее выйдет для него идеальная жена.

Но Тролль, живущий в табакерке, старый и мудрый, приревновал красавицу к маленькому Оловянному Солдатику и напророчил ему страшную беду.

Но Оловянный Солдатик был стойким и не обращал на него внимания.
И вот по вине ли злого Тролля или само собой случилось вот что. На следующее утро, когда Солдатик стоял на подоконнике, порыв ветра внезапно сдул его, и он полетел вниз, прямо на мостовую, где застрял между двумя булыжниками.

Маленький мальчик, хозяин игрушек, и горничная вышли на улицу и долго искали солдатика. Но, хотя они едва не наступили на него, все же так и не увидели… Вскоре пошел дождик, и им пришлось вернуться в дом. А Оловянный Солдатик лежал на мостовой и грустил. Ведь он не знал, увидит ли когда-нибудь вновь свою прекрасную Танцовщицу…

Когда дождь кончился, на улице появились двое мальчишек.
— Гляди-ка, оловянный солдатик! — сказал один. — Давай отправим его в плавание!
И вот они смастерили из газеты лодочку, посадили в нее Солдатика и пустили плыть в сточную канаву.

— Боже, сохрани меня! — думал Оловянный Солдатик. — Что за ужасные волны, да и течение такое сильное!
Но, невзирая на страх, он стоял все так же прямо и стойко.
А лодочка все плыла и плыла по сточной канаве и вдруг скользнула в канализационную трубу. Там была тьма хоть глаз выколи, и бедный маленький Солдатик ровным счетом ничего не видел.
«Куда я плыву? — думал он. — Во всем виноват этот злобный Тролль. О, если бы только моя маленькая Танцовщица была со мною, то я стал бы в десять раз храбрее!»

А лодочка плыла все вперед и вперед, и вот впереди забрезжил свет. Вода из трубы, оказывается, утекала прямо в речку. И лодочка завертелась волчком, а с нею вместе и Оловянный Солдатик. И вот бумажная лодочка черпнула бортом воды, намокла и начала тонуть.
Когда вода сомкнулась над его головой, Солдатик подумал о маленькой танцовщице… Тут бумага совсем размокла. Но вдруг Солдатика проглотила большая рыба.

В желудке у рыбы было еще темнее, чем в канализационной трубе, но мужество не покидало Солдатика. И тут рыба начала метаться и дергаться.

Но вот рыба затихла, потом блеснул яркий свет и чей-то голос воскликнул: — Смотрите, это солдатик!

Оказывается, рыбу поймали, отнесли на рынок, а там ее купила повариха из того самого дома, где начались все приключения нашего Солдатика. Его снова отнесли в детскую, где его уже дожидалась маленькая Танцовщица.