Утром бабушка сказала дедушке: «ты бы, Егорыч, баньку затопил».
Но Алёнка и тётя Катя ушли в Саранск, а когда вернулись, бабушка, сидящая на скамейке возле дома сообщила им: «Мужики уже попарились, идите в баню и возьмите с собой девочек. Когда вошли в дом, Алёнка увидела, что дедушка, папа, дядя Лёша, сидели за столом раскрасневшиеся и играли в карты. Папа обернулся и сказал ей. – где ты гуляешь, дочь, иди скорее в баню, там уже женщины моются. Алёнка, тётя Катя и тётя Лариса собирали чистое бельё себе и малышам, и большеньким уже девочкам, Катюхе и Наташке,
— А где Светка, спросила папу Алёнка.
— Она уже там, — не отрываясь от игры сказал папа.
— Тётя Люба ещё с Максимом не мылись, — сказал им дядя Лёша, — крикните их.
Они открыли соседнюю дверь и крикнули: «Люба, пойдём!» «Сейчас, — ответила та, — Максима уговариваю, он не хочет «с бабами» идти, говорит: «большой уже!»
— Я те дам «большой», — крикнул с другой комнаты, где «мужики» играли в карты, крикнул дядя Лёша, — ну-ка собирайся скорей!
Максим слушался отца и пошёл бормоча, что он уже большой и с «бабами» не будет ходить, это в последний раз…
В бане Нина мыла свою Катюшу, а тётя Надя своего Вовку, она со смехом сказала на то, когда только что вошедшая, Люба со своим Максимом рассказала о том, что Максим не хотел идти «с бабами»,
— моему Вовику ещё и двух нет, но он туда же, и говорит «Витюха с «мужиками» пошёл и я тоже буду с ними ходить».
Тётя Надя осполоснула чистый водой Вовку, и вышла в предбанник его одевать. Алёнка услышала, как она спросила его,
— Один дойдёшь? Тут она сказала Алёнке и тёте Кате
— Заходите быстрее, а то баня остынет!
В бане стало тесно, но веселее. Смех, шутки, прибаутки. Светка парила веником Катюху и приговаривала: «баня парит, баня правит, баня всё исправит!»
Катюха визжала: «ой, мамочка, жарко!».
-Я здесь, терпи! — смеялась тётя Лариса.
Алёнка тёрла спину тёте Кате. Тётя Лариса мыла голову Наташке, та тоже завизжала «мама, мыло в глаза попало!»
— И ты терпи! — смеясь, приказала и ей тётя Лариса.
Наконец всех детей помыли одели и проводили. Слышно было, как Светка кричит «я разные тапочки одела!» «а я – кричала Катюха,- наверно в Наташкиных носках!»
Дети ушли и в бане сразу стало тише. Женщины домывались, Надя уже одевалась в предбаннике, как услышали голос бабушки: — — Я вам не помешаю?
— Нет, — сказала тётя Надя,- и добавила, — мы почти уже вымылись и сейчас пойдём, тебя Катя помыет.
Алёнка тоже вышла в предбанник и вытираясь полотенцем, она спросила бабушку.
— Малыши все дошли?
— Все! – ответила бабушка.
— Чем там мужики занимаются, всё в карты играют? — спросила Алёнка бабушку.
-Нет, там кино по телевизору идёт, они все смотрят.
Тётя Люба, тётя Лариса, тётя Надя и тётя Нина были раскрасневшиеся, и Алёнке показалось, что она не встречала таких красивых женщин…
Мужчины смотрели кино. Витюха, Вовка, Светка, Катюха и Наташка пили на кухне чай. Максим сразу кинулся к Катюшке и стал отнимать жвачку, которую она нашла на краю печки. Он с криком «Это моя жвачка! Отдай!» — полез драться. Вовка с платком на голове и красный после бани кричал: «Я тоже хочу жвачку!»
— Сейчас всем раздам по жвачке, — сказала пришедшая из бани, вся красная тётя Надя.
Витя, Светка, Катюха и Наташка сразу бросили пить чай и тоже пришли в этот кружок. Тётя Надя раздавала «жвачки», в это время зашли тётя Катя и бабушка. Алёнке было хорошо со всеми, она ещё не взрослая и уже не маленькая. Ей скоро будет пятнадцать.
1994….2009г.г…Любовь Аверьянова
К отцу поеду, в бане попарюсь…
— Приедешь?.. Когда?.. Завтра уже?.. – кричит в трубку мобильного телефона очень немолодой уже, но всё ещё крепкий человек. – Хорошо-то как! А завтра как раз суббота, я баню истоплю к твоему приезду! Давай, обнимаю, до завтра! Пойду, матери скажу, чтобы начинала готовиться…
Нажал отбой и несколько мгновений похлопывал себя по ладони телефоном, о чём-то размышляя. А потом крикнул жене в соседнюю комнату:
— Лёль! Витька звонил. Завтра, говорит, приезжает…
На пороге, словно по мановению фокусника, возникла полная, но румяная и пригожая супруга в платке, завязанном кончиками на лбу, и с руками, перепачканными мукой.
— Один? Или с Леночкой? Как сказал? – спросила, точно спела по нотам какую-то сложнейшую оперную арию.
— Да я не спросил чё-то… Но кажется, — один… — ответил муж всё так же в раздумье.
Радость на Лёлином лице чуть помутнела, смешалась с каплей грусти и недоумения. И всё читалось в её глазах: почему сын один приезжает? А Лена там как же одна в городе останется? Уж не случилось у них там чего-то? Вслух же сказала:
— Ладно, гадать-предугадывать не будем. Приедет – всё и узнаем. А я, Лёш, как знала, как чуяла: пироги вот насторожила. Ты, вот чего, полезай-ка в погреб, достань банки. Огурцы там, помидоры и капусты в ведёрко набери. Только гляди, банки бери лишь те, у которых крестик на крышке!..
— Я пойду лучше к завтрашней бане дров наколю. А банки? Чё их сёдня тягать? В избе согреются, да ещё стрельнут, не дай бог, ночью. Ты ж тогда неделю спать не будешь и мне не дашь.
— Это почему же не дам? Да когда я тебя среди ночи-то тревожила?
— Когда? Забыла? А когда Ероха помер, и ты свою солонину на поминки давала? А? Не вспомнила? Как они ночью-то накануне все четыре и стрельнули в сенях. А ты потом всё среди ночи в бок меня пихала и причитала всё: «Это я, Лёшенька, хрену в них мало положила…»
— От какой же, Алексей, вы недобрый мужчина,- чуть улыбаясь, ответствовала супруга.- Я бы даже сказала, что – злой! Больше тебе скажу: злющий!! И – злопамятный!!! Это когда было-то? В позапрошлом годе ещё. А ты всё помнишь этот факт моей страшной бесхозяйственности и, можно сказать, мотовства семейного имущества. Я ж после того у бабы Шуры новый рецепт взяла. С тех пор банки у меня не взрываются. Да и сапёр ты, что ли, чтобы взрывов бояться?..
Теперь Лёля улыбается во весь рот, открывая на обозрение мужу свои крепкие, как миндальные орехи, зубы. И он самой лучшей в мире «стряпухе и консервистке» тоже улыбается в ответ, идёт к дверям и, словно стараясь отодвинуть её со своего пути, крепко сжимает в объятиях и неожиданно, целует, в губы целует. Как в кино, прям!..
Она сопротивляется, но так, чтобы подольше не выпускал, ещё чуть постоял, её к груди прижавши. Потом притворно ворчит на него:
— Иди уж, пили свои дрова, Ромео плешивый! Только берёзовые поленья выбирай, чтобы жар давали.
— Ещё ты меня не учила, какие дрова для бани больше сгодятся! От порода!! И мать у тебя такая же досужая была!!!
— Чё это мать-то мою вспомнил?..
— Так я и не забуду никогда, как она отца твоего, Иван Алексеича, покойника, царство ему небесное, учила стенку из кирпича класть. И как он за это материл её на всю деревню. В другом конце люди слышали, как они ругаются. Только и говорили: «Ну, Потаповы опять чего-нибудь мастерить взялись!..»
И чтобы не услышать, что ответит жена, тут же выскочил в сенцы. Она, конечно, в долгу не осталась. Что-то там про его родню говорила. И про дядю, кажется, Михаила, который пьяным замёрз в лесу зимой, когда пошёл детишкам ёлку к новому году выбирать.
Но этого Алексей Иванович уже не слышал, потому что топор его, раскалывая сухие поленья, звенел громко и часто.
Витька, сын, приехал, как и обещал, на трёхчасовой электричке. Просил, чтобы отец его не встречал, но тот не утерпел и выехал на своём «Урале» с люлькой, чтобы хоть с полдороги от станции перехватить сына. Он его издалека ещё заметил, а потому свернул в сторону и заглушил мотор. Когда сын с ним поровнялся и окликнул, Алексей Иванович почти натурально удивился и, прежде чем поздороваться, сказал:
— О! А я тут кроликам хотел травы нарвать. Вот и ты кстати подвернулся.
— Травы? Кроликам? А не далековато, пап, от деревни ты за травой поехал? – улыбается Витька. Улыбается, потому что всё понимает.
Отец как будто бы недовольно бурчит:
— Ещё ты меня не учил, какая трава для кроликов слаще! Весь в мать – такой же досужий…
Но видит сын, что хочет обнять его отец, хотя сам ни в жись в этом не признается. Поэтому к нему первым подходит и обнимает старика. По тому, как спина у отца обмякла, понимает, что рад он такой скупой ласке со стороны сына.
— Здравствуй, папа,- Виктор ему шепчет в заросшее волосами ухо. Хочет разжать объятия, а старик не пускает, продолжает прижимать к себе дитятко свое родное и в ухо же ему шепчет так, чтобы никто, даже трава для кроликов, не услышал:
— Здравствуй, сынушка, родной ты мой… Потом поговорим, в бане… Матери сразу всего не говори, не пугай ты её. Она же у нас, сам знаешь, какая… впечатлительная.
Только потом отпускает сына. Сажает его в люльку, кидает в ноги нарванную траву, и мотоцикл, круто развернувшись, пылит всеми тремя своими древними колёсами к селу.
Мать, Елена Ивановна, ждёт мужчин своих на пороге в новом крепдешиновом платье. И брошку из красных камней, которую сын привёз ей ещё в прошлом году, нацепила. С крыльца не спускается, дожидается, пока мужики распахнут ворота и загонят мотоцикл во двор. Идёт теперь к ним и на ходу распахивает руки, чтобы прижать к груди сына. Муж распоряжается:
— Так, быстро, давай, целуй Витьку, и к столу. Я сегодня и позавтракать забыл…
И сам мимо жены, ставшей с сыном вдруг единым целым, идёт в дом. Понимает старик, что и им есть о чём пошептаться наедине. А в том, что Витька сделает так, как он ему ещё в поле приказал, и не сомневается.
Дальше как всё было – сами, небось знаете. Не раз сиживали, думаю, в русском застолье. Начали по-семейному, втроём. Ближе к вечеру уже был полон дом соседей, ближних и дальних. Витькины одноклассники тоже пришли. Ещё кто-то…
Одним словом, в баню Виктор с отцом пошли уже ближе к полуночи, когда последние из гостей, горланя песни на всю улицу, решили, что пора бы и честь знать…
Говорить сразу не стали. Парились долго, по несколько раз. Выходили на воздух и обливались ледяной водой из кадки. Потом снова шли в баню. И снова выходили. Когда отец сказал «хорош», Виктор встал с полкА и направился следом за ним к выходу.
На высоком пороге бани сели рядом двое мужчин, старый и молодой, отец и сын. И оба стали курить и на луну, круглую да белую, смотреть.
— Ну, что же случилось, сынок? – начал отец.
Виктор ответил не сразу, но как-то неожиданно зло:
— Выгнал я, пап, Ленку! Знаешь, она такая!..
Отец приобнял его за плечи, словно бы придавил чуть к земле. И сын понял, что замолчать нужно. А старик сам продолжил, но удивительно мирно и ласково:
— Знаю, что дальше скажешь… Плохая, да? Так ведь, когда брал ты её, Витя, в жёны, она же хорошая была… В нашем роду, сынок, всем мужикам с жёнами везёт: только хорошие и достаются.
В постели она была не лучше и не хуже десятков других ей подобных существ, удостоившихся принять на себя тяжесть моего избалованного тела. Но с ней дело не ограничилось одним разом. Вскоре я обнаружил себя у нее в гостях, столкнулся со светлокудрой Галочкой, напряженно и испытующе разглядывавшей меня, с замирающим сердцем пытаясь предугадать, радость или горе несет этот гость ее матери.
Таня с дочкой жили в одной комнате и ванную и туалет делили с соседями, большой семьей, занимавшей две другие комнаты этой квартиры. Я остался ночевать, раздевшись при погашенном свете и косясь на диванчик в углу, где затаилась Галочка.
Когда подо мной загудели пружины и Таня в темноте жадно обхватила меня руками, из угла донесся тоненький голос Галочки, явно пытавшейся нас подбодрить:
— Я уже сплю.
Я стал ночевать у Тани все чаще, а потом приходил туда, как к себе домой, и там в ванной прочно обосновались мои туалетные принадлежности, а в Танином шкафу лежали стопкой мои рубашки, выстиранные и отглаженные заботливыми руками.
Таня боготворила и, чуть ли не молилась на меня. Норовила предупредить любое желание. И, боясь потревожить внезапное мамино счастье, маленькая Галочка старалась изо всех сил услужить мне, и смотрела, вопросительно и тревожно улыбаясь, чтобы, не дай Бог, ненароком не вызвать моего неудовольствия.
Две женщины, большая и маленькая, служили мне с какой-то неистовой радостью и самоотверженностью. Таня, как маленького ребенка, купала меня в ванне, намыливала, нежно терла мочалкой и споласкивала струей из душа, получая от этого еще больше удовольствия, чем получал я, нежась в теплой мыльной воде. А Галочка мчалась из комнаты в ванную и обратно, целомудренно не поднимая на меня глаз из-за маминой спины и передавая ей то махровое полотенце, то специально купленные для меня тапочки большого размера.
Теперь уже все мои фельетоны печатала не редакционная машинистка, а Таня. И делала это с благоговением, упиваясь каждой, даже самой банальной моей фразой и не допуская ни одной опечатки и даже помарки. А Галочка бережно вырезала из газеты мои напечатанные опусы и наклеивала их на листы блокнота, превращая это в самодельную книгу, разрисованную и раскрашенную ее ручкой.
Авторское самолюбие провинциального журналиста, как вы можете догадаться, было тронуто, и великий небожитель, каким я выглядел в их глазах, соизволял отпускать им милостивую улыбку и даже собственноручно потрепать детскую головку по кудрям, от чего девочка совсем замирала и смотрела на маму, стараясь прочесть в ее глазах похвалу и удовлетворение.
И хоть я был эгоистом отчаянным и занимался только собственной персоной, благо, обе мои няньки сами меня таким делали, все же иногда я слушал Танину робкую исповедь, и из ее рассказов мне стало ясней вырисовываться ее прошлое и обстоятельства, при каких Галочка появилась на свет. Без отца. Даже ни разу не услышав его имени.
Танина история, должен признаться, открыла мне, скоту, не достойному ее мизинца, какое душевное богатство таится в русской женщине, какая пропасть самоотверженности и терпения в ней, какая бездна тепла, готового согреть любого, переполняет ее любвеобильное сердце. И хоть платят ей за это чаще всего черной неблагодарностью, она не озлобляется и по-прежнему смотрит на мир добрыми глазами и ищет того, кто нуждается в тепле и ласке, и готова без остатка отдать себя ему.
Во время войны Таня была партизанкой, и в доказательство того, что она там не пустяками занималась, а воевала наравне с мужчинами, в тумбочке у кровати валялись боевые медали «За победу над Германией», партизанская медаль и орден Красной Звезды. Таня их не носила, стыдясь, как бы это не выглядело бахвальством, и медали и орден перешли во владение к Галочке, и она одевала их на кукол, пока не подросла и не забросила и медали и кукол.
Тане еще не исполнилось шестнадцати лет, когда началась война и немцы подошли к Волхову, где она училась в медицинском училище, готовясь стать сестрой милосердия. По случаю того, что враг подошел к городу, студентов распустили по домам, и Таня пешком побрела в свою деревню. Деревни она не нашла, сгорела во время боев, и вся местность вокруг была занята немцами. Уцелевшие жители прятались в окрестных лесах. Таня отправилась туда, в надежде разыскать родителей, но и их она тоже не нашла. Осталась девчонка одна-одинешенька. Жила по чужим углам. То картошки поможет крестьянке накопать, то окажет медицинскую помощь — как-никак два года не зря просидела в медицинском училище, — тем и перебивалась.
Потом объявились в лесах партизаны. Немцы усилили гарнизоны в деревнях, на лесных дорогах поставили посты, передвигаться с места на место стало опасно. Попадешь в облаву и — поминай, как звали. Как рабочий скот угоняли оккупанты молодых парней и девчат в Германию.
Таня решила найти партизан и стать у них санитаркой. Долго искала и нашла. Задержал ее на лесной тропке партизанский дозор и препроводил под конвоем к начальству, схороненному в потайном бункере в лесной чаще.
Таня пошла в партизаны не спасения ради, а чтоб исполнить свой патриотический долг и быть полезной Родине в столь трудный для нее час. Ведь она — обученная санитарка, а партизаны остро нуждались в таких людях. Она не ожидала торжественного приема и фанфар, но то, что партизаны с радостью встретят ее, в этом она не сомневалась.
И была жестоко наказана за свою наивность. Партизанский командир, человек грубый и несентиментальный, в каждом пришельце видел подосланного врагом лазутчика и, дыша в лицо Тане спиртным перегаром, спросил в упор:
— Признайся, когда тебя завербовали и с каким заданием послали?
У Тани от обиды из глаз брызнули слезы. Она стала торопливо, сбиваясь и всхлипывая, объяснять, кто она такая и почему искала партизан.
— Москва слезам не верит, — отрезал командир. — Не сознаешься — поставим к стенке и расстреляем, как собаку.
Таня зарыдала еще горше.
— В расход! — приказал командир, и два молодых партизана в крестьянской одежде и в трофейных немецких сапогах повели ее, плачущую, из бункера в лес, поставили к шершавому стволу старой сосны, отошли на пять шагов и навели на нее дула винтовок.
Таня еле держалась на подкашивающихся ногах, и если б не ствол сосны, на который она опиралась спиной, то рухнула бы наземь без чувств.
Как сквозь сон доносились до нее слова, произносимые партизанами медленно, с расстановкой:
— По изменнику Родины, немецкой курве — огонь! Таня зажмурила глаза и вжалась спиной в шершавый ствол, ожидая услышать треск выстрелов, прежде чем она расстанется с жизнью. Но выстрелы не прозвучали.
— Отставить, — добродушно сказал партизан. — От, чертова девка, пули не боится. Ну, сейчас, полагаю, язык развяжешь.
Ее отвели обратно в землянку, и тот же командир повторил свой вопрос:
— Признайся, сука, когда тебя завербовали и с каким заданием послали?
Еще два раза водили Таню к старой сосне, зачитывали приговор и отдавали команду:
— Огонь!
И не стреляли, а тащили ее, уже не способную ходить, на очередной допрос в бункер.
После третьего раза командир партизан рассмеялся и, удовлетворенно потирая ладони, сказал:
— Молодец, девка! Выдержала экзамен. Добро по жаловать в партизанскую семью! Нам санитарки нужны позарез.
Так началась ее жизнь в партизанах, и оказалась девка к месту: много добрых дел сделала, не одного раненого партизана выходила, вернула в строй. Ее в отряде ценили и по случаю ее несовершеннолетия берегли от недоброго мужского глаза. Одна среди сотни отчаянных бесшабашных мужчин, Таня оставалась невинной, и никто не отважился приударить за ней. Хоть спали они порой вместе, вповалку, согревая друг друга теплом своих тел. Все бы шло хорошо, не случись одно событие, перевернувшее впоследствии всю ее жизнь.
Рассказы семья в бане эрот
Рассказы семья в бане эротСкачать файл — Рассказы семья в бане эрот
Мишка был самым обыкновенным подростком 14 лет, каких в их селе были десятки и ничем не выделялся из своих сверстников. Но в отличие от них у него была одна тайна, о которой он никогда и никому не рассказывал. Иногда Мишке казалось, что всё произошедшее прошлым летом — это всего лишь сон. Мишка жил с родителями и сестрой в небольшом селе, недалеко от областного центра. Места были живописные и, наверное поэтому, а также в связи с тем, что город был недалеко, в их селе было довольно много дачников. Местные уезжали в город за лучшей долей, а их дома покупали под дачи состоятельные горожане, которых тянуло на лоно природы. Зимой эти дома обычно пустовали, а вот летом дачники съезжались и жизнь в селе кипела. А сегодня, похоже, приехали новые хозяева, так как около дома с утра стоит новенькая иномарка. Между тем никого во дворе пока не видно. Ну да ладно, будет ещё время посмотреть. В это время Мишку позвала мать. Надо было сходить в магазин. Приехав из магазина, Мишка сразу заметил изменения в соседском дворе, благо полусгнивший забор, отделявший их усадьбу от соседей, никак не препятствовал обзору. Во-первых, соседкой оказалась миловидная дама лет. Во-вторых, похоже, что она была совершенно незакомплексована и запросто разгуливала по двору в купальнике, что для их мест было довольно необычным делом. Хотя сказать, что соседка разгуливала, было не совсем верно. Она убирала во дворе всякий старый хлам и складывала его в кучу. Сглотнув слюну, Мишка пошёл ставить велосипед. Оторопев от неожиданности Мишка поднял глаза. Соседка стояла у забора и, улыбаясь, смотрела на него: Я — ваша новая соседка. Меня зовут Ирина Петровна! Соседка стала расспрашивать его о селе, о родителях и примечательных местах в округе, в общем, обычные вопросы всех новоприбывших. И в самом деле, посмотреть было на что. Светлые гладкие волосы были стянуты в пучок и спрятаны под бейсболкой. Смеясь соседка показывала ряд белых зубов, похоже, не знавших, что такое бормашина. Косметика, если и присутствовала, то так, что её не было видно. Только глаза были скрыты под солнцезащитными очками и Мишка мог только догадываться, какого они цвета. Но вот Ирина Петровна, кажется, удовлетворила своё любопытство: Перекур закончен, пора за работу. В этот момент Мишка кивнув, небрежно проронил: А то я тут одна за неделю не управлюсь! Давай после обеда, если твои родители не будут против! Родители были сегодня приглашены на свадьбу к каким-то дальним родственникам. К тому же там он никого толком не знал и перспектива провести два дня в компании поддатых незнакомых людей мало его радовала. Сестра, похоже, тоже разделяла его мнение и заявила, что они с подругами договорились помочь убирать сено. Мишка знал, что сеном они будут заниматься от силы часа два, а потом станут валяться на сеновале, грызть яблоки да сплетничать. Впрочем, родители особенно и не настаивали на их поездке. Им, конечно, было проще ехать вдвоём, да и на хозяйстве кто-то оставался. С бьющимся сердцем Мишка подошёл к забору и, сделав равнодушное лицо, окликнул соседку: Ирина Петровна обернулась и помахала Мишке: Не без сожаления Мишка отметил, что к этому времени она уже успела переодеться, вернее, надеть сверху рубашку, причём мужскую, завязав её узлом на животе, и лёгкую юбку, в каких рекламные девицы по телевизору резвятся на пляже. Отодвинув доску, Мишка без труда пролез на соседний участок. Во дворе уже была внушительная куча всякого старья. Ирина Петровна звонким голосом стала отдавать команды: Эти ящики сложи у забора! А вот это сразу в кучу неси! И эти мешки тоже захвати! Надо сказать, командовать получалось у неё весьма и весьма неплохо. Мишка подивился, как здорово получается это у женщины. Указания были чёткие и ясные, так что Мишке не приходилось бестолково бегать туда-сюда, как иногда это бывает. Похоже, что ей доставляло удовольствие, руководить людьми, и в частности Мишкой. Но её замечание насчёт сильных рук Мишке понравилось. И в следующий миг опять звонко расхохоталась, показав свои белоснежные зубы. Чтоб такой парень и не смог разжечь костёр! И она кинула ему коробок. Мишка поймал его на лету. Там тоже хлама предостаточно! Конечно, Мишка без труда зажёг кучу мусора, которая сразу запылала, благодаря старым сухим ящикам, в изобилии валявшимся ранее на соседском дворе. Поразмыслив, Мишка решил зайти в баню, стоящую несколько в отдалении от основных построек. Подойдя туда, он увидел, что Ирина Петровна уже вышла из бани и сосредоточенно о чём-то размышляла. Надо бы дровец принести да и водопровода здесь нет… — хитро прищурилась она. Он сходил к поленнице, благо там было достаточно дров от старых хозяев, и принёс их к бане. Дело для Мишки, действительно, было знакомое и вскоре из трубы бани уже шёл дымок. В это время Ирина Петровна принесла ведро воды. Вместе они зашли в баню, Ирина Петровна присела у печи, заглядывая в дверцу, а Мишка стал поднимать ведро, чтобы вылить его в чан. Тут-то и случилось непредвиденное. Мишка слишком резко опрокинул ведро и вода, хлынув через край чана, окатила сидящую на корточках Ирину Петровну. Поняв, что соседка не сердится, Мишка облегчённо вздохнул. В качестве компенсации натаскаешь воды! Мишка энергично кивнул и побежал с ведром к колодцу. Однако нет худа без добра! Возвращаясь с полным ведром Мишка увидел, что соседка сняла промокшую одежду и снова осталась в одном купальнике. Разумеется, от такого зрелища, член напрягся и стал весьма зримо выпирать. Покраснев от смущения, Мишка всё таки набрался смелости, чтоб спросить: А осенью и весной приходится и на медосмотре призывников участвовать. Теперь Мишка понял, откуда у его собеседницы такие способности к командирскому искусству. Заходи завтра на чай, сейчас-то и угостить нечем. Любопытство настолько сильно его мучило, что он решил последить за соседкой. Зайдя за сарай, откуда его не было видно, он пригнулся и подполз к забору. Прильнув к щели Мишка увидел, что женщина стала оглядываться вокруг, будто что-то ища! Потом она пристально посмотрела в его сторону и вдруг пошла к забору, прямо на него. Мишка понял, что Ирина Петровна подошла прямо к забору и сейчас стояла совсем рядом, во всяком случае шелест травы больше не раздавался. Мишка осторожно прильнул к щели. От увиденного у него перехватило дыхание. Буквально в двадцати сантиметрах от его лица находилась великолепная задница соседки. Он обратил внимание на то, что Ирина Петровна не жаловала бритву. Вся промежность была покрыта густыми, тёмными, но короткими волосами, которые захватывали и анус. Мишке показалось, что он даже почувствовал какой-то пряный запах, ранее ему незнакомый. Тем временем из половых губ женщины вырвалась на свободу первая струйка, потом ещё одна и, наконец, широкая, шипящая струя ударила оземь, периодически попадая на лежащий, прямо между ног докторши, небольшой камень, из-за чего брызги изменяли траекторию и веером летели прямо на лицо Мишки, порой попадая даже на губы. Во всяком случае, Мишка ощутил явный солоноватый привкус. Мишка видел, как на волосках повисли маленькие прозрачные капельки мочи. Ирина Петровна как-то ловко тряхнула бёдрами и капельки упали на землю. Женщина поднялась, довольно мурлыкнув подняла трусики и пошла в сторону дома. Выждав пока она отойдёт подальше, Мишка поднялся. Он испытывал смешанные чувства. Женщина, пускай даже и очень красивая, его фактически обоссала, что само по себе является унизительным, даже если это произошло и случайно. Но больше всего Мишку поразило то, что он не только не испытывал отвращения от произошедшего с ним, но и наоборот, получил необычайное возбуждение. Он понял, что не прочь был бы, чтобы эта женщина сделал это снова и, причём, явно. Мишка переоделся и присел на крыльце. Уже начало темнеть и все его мысли были заняты произошедшим случаем. Он уже трижды сходил в укромный уголок, где обычно уединялся для страстной мастурбации. Но в этот раз даже это не помогало. Тем временем, на соседской усадьбе промелькнула тень, направляющаяся в сторону бани. Когда он носил воду в баню, то заметил, что на окне нет никаких занавесок. А это значит, что можно тихонько подкрасться к окну и насладиться уже полной картиной. Зрелище обещало быть изумительным. Как только Мишка представил обнажённую докторшу, член его снова немедленно встал. Решив, что сейчас самое время, он тихонько отодвинул доску на заборе и проскользнул на соседский участок. Уже окончательно стемнело, на небе загорались звёзды и Мишке приходилось идти очень осторожно, чтобы ненароком не вызвать шума. Силуэт бани указывал ему путь. На стене жёлтым светящимся пятном выделялось окошко. Утром оно было довольно грязным, но, похоже, эта чистюля-врачиха протёрла его, потому что сейчас стекло было прозрачным. Он прокрался к кустам, которые росли перед окном, и расположился рядом, надеясь, что его силуэт сольётся с кустами и его не будет видно из окна. Через секунду, забыв обо всём, Мишка, затаив дыхание, наблюдал за обнажённой Ириной Петровной. Грудь у неё была довольно большой и тяжёлой, но было заметно, что она не дряблая, как у многих женщин её возраста, а довольно тугая. На груди отчётливо выделялись тёмные кружки с торчащими сосками. Сергей ещё никогда не видел таких больших кружков, они были, наверное, сантиметров пять в диаметре. Ничего не подозревая, Ирина Петровна присела на лавку а потом и вовсе легла на неё, похоже совершенно разомлев от пара. Рука Мишки сама собой скользнула в штаны и привычно обхватила донельзя возбуждённый член. Полностью захваченный этим великолепным зрелищем и удовлетворением плоти, Мишка не мог заметить, как две тени, проскользнув рядом, остановились за его спиной. Смешно перебирая ногами в спущенных штанах, задыхаясь и не имея возможности встать, Мишка послушно пятился за зажавшей его шею рукой. Вторая тень приблизилась спереди и резким, коротким ударом ноги двинула ему по яйцам: Счас мы тебе это поправим! Жуткая боль охватила Мишкин пах, он не смог даже выдохнуть. Тем временем, девица стоящая перед ним пользуясь тем, что Мишке было сейчас явно не до сопротивления, легко сдёрнула с него штаны вместе с трусами, благо они и так были спущены до колен. Ну и дрочил, похоже! Представив, что его в таком виде приведут к Ирине Петровне, Мишка попытался вырваться, но первая девушка только сильнее сжала его шею, а вторая без разговора повторила отработанным движением удар по яйцам. Ирина Петровна уже стояла в предбаннике, накинув на себя какой-то цветастый халат: А ты оказывается нехороший мальчик? Происходящее явно не особо удивило её. Девчонки тебя не покалечили, а? Они такие, могут и яйца ненароком оторвать! Девки стояли рядом и ухмылялись. На вид им было лет. Высокие, отлично сложенные, они были совершенно одинаковые и чем-то неуловимо напоминали Ирину Петровну. Обе были одеты в светлые футболки навыпуск и шортики. Это мои племянницы-близняшки, Вера и Алина! Если что, быстро тебя вылечат от онанизма! А Мишка в это время лихорадочно соображал. Бежать вряд ли удастся, перед дверью стояли близняшки. Похоже, что они знакомы с самбо, во всяком случае, вряд ли ему удастся их раскидать. Как будто прочитав его мысли, Ирина Петровна спросила: Впрочем, этот вопрос скорее относился к близняшкам, чем к нему. Вся троица опять захохотала. Зачем так пугать мальчика! Мальчику же хочется посмотреть на женские прелести. А что хочется женщинам? Надеюсь, ты не против? Этот вопрос вызвал новый взрыв хохота у двойняшек. Мишка тупо смотрел в пол. Надеюсь, вы не будете возражать, если сначала попользуюсь мальчиком я. Посмотрите, поучитесь, как надо обращаться с противоположным полом! Соседка уселась на лавку и, распахнув халат, развела ноги: Вера, а может быть Алина, толкнула его ногой в зад: Мишка упав от толчка на колени, подполз к докторше. Теперь ты можешь свободно видеть то, что давно хотел посмотреть. Только за всё надо платить. Теперь Мишке было видно абсолютно всё! И лобок, густо поросший курчавыми тёмными волосками, которые спускались к половым губам, обрамляя их и убегая тёмной дорожкой дальше, к анусу. И клитор, вдруг показавшийся из своего надёжного убежища и выпирающий теперь тёмно-красным бугорком. Вероятно устав ждать, Ирина Петровна, вдруг схватила его за волосы и ткнула в истекающую соком промежность, прошипев: Мишка понял, что терпение женщины истекло и стал усиленно водить языком по половым губам. Он ощутил ранее незнакомый ему специфический запах женских гениталий вбирающий в себя запах мочи, пота и ещё чего-то непонятного, и почувствовал, как наливается кровью его член. Он боялся признаться даже самому себе, что ему нравится и этот запах, и вкус попавших в рот женских выделений, и ощущения которые получал его язык, мечущийся в закоулках вульвы — Внутри, внутри лижи! Мишка старался делать, как велено и, раздвинув языком половые губы, засунул его как можно глубже внутрь влагалища. Обильная смазка заливала его губы, попадая в рот, и затем стекала по подбородку. Он отчаянно водил языком по входу во влагалище, пытаясь удовлетворить стонущую от наслаждения женщину. Мишка не зная толком как это сделать лучше, аккуратно взял тёмно-красный бугорок губами и стал его мять, периодически подключая язык. По реакции женщины он понял, что делает всё правильно. Вдруг докторша с силой свела бёдра, зажав Мишкину голову и вцепившись в неё руками. Раздался глубокий стон наслаждения. Мишке было трудно пошевелиться, воздуха не хватало, и он инстинктивно стал вырываться из плен женских бёдер. Наконец ноги разжались и выпустили Мишку. Хватая ртом воздух, с блестящим от влагалищных выделений лицом, Мишка видать, представлял потешное зрелище, потому что близняшки расхохотались, глядя на него. К этому времени Ирина Петровна отдышалась и спросила: Вдруг какую-нибудь заразу от него подцепим! Разве вы не знаете, что слюна отличный антисептик! Мишка знал, что такое месячные и не раз видел использованные женские тампоны и прокладки. Об одной только мысли об этом к горлу подкатила тошнота. С этими словами она вытащила из распаренного веника гибкий прутик и, очистив его от листьев, ловким движением хлестнула по вздыбленному Мишкиному члену. Удар пришёлся на головку и Мишка вскрикнул от резкой боли. На глаза навернулись слёзы. Сёстры ловким движением привычно вывернули руки и снова загнули его, как тогда, когда волокли сюда. Елен Петровна зашла сзади и небрежно, ударами ноги, раздвинула ноги Мишки. Ещё мгновение и гибкий прутик, со свистом разрезав воздух, опустился на Мишкины яйца. У Мишки от боли перехватило дыхание, так что даже крик застрял в горле. Будешь лизать или продолжим? Мишка в знак согласия лишь кивнул головой. Потом подошла к Мишке, ловко обмотала многострадальные яйца резинкой и завязала узел. Мишка заметил, что она была более активна. Мишка, чувствуя натяжение резинки на яйцах, незамедлительно выполнил приказание. Алина встала над ним, так что Мишкина голова оказалась между её ног и ловко опустилась задницей прямо на голову. Тяжёлый запах месячных проник Мишке в ноздри. Раскрывшиеся половые губы обнажили вход во влагалище их которого тут же стала вытекать смесь мутных выделений с кровью и какими-то кусочками слизи. Но Мишка никак не мог себя заставить прикоснуться к разверзшейся щели. Ирина Петровна, молча наблюдавшая за происходящим, усмехнулась и дёрнула за резинку. Вслед за резинкой дёрнулся и Мишка и, зажмурив глаза, дотронулся языком до медленно вытекающего из влагалища сгустка. Там же сплошной белок! И все трое весело засмеялись. Как ни странно, Вера была права. Задержав дыхание, Мишка собрал языком сгусток и проглотил его. Он бы с удовольствием выплюнул его, но вряд ли это понравилось бы Ирине Петровне, которая зорко следила за процедурой подмывания. Но не чувствуя запаха и не видя этих кровавых сгустков, сам процесс вылизывания Алины мало чем отличался от предыдущего сеанса лизания. Он уже не чувствовал этого тяжёлого запаха и решил открыть глаза. Перед ним, была чистенькая девичья щёлка без признаков крови, слизи и других малоприятных взору подробностей. В отличие от тёти Алина брила половые губки, оставляя впрочем, лобковый треугольник. Да и волосы у неё были светлые. Мишка слышал, как Алина там, наверху, уже вовсю стонала в предвкушении оргазма и через пару минут, поёрзав на его лице, с воем кончила. После Веры, язык у Мишки одеревенел и еле шевелился. К тому же напряжённый член, давал о себе знать сильной ломотой. Видать Ирина Петровна, убедившись, что Мишка одумался, решила, что теперь можно обойтись и без подобных мер принуждения. А может, ей попросту надоело сидеть с резинкой в руке. Так или иначе, теперь он был относительно свободен. Можешь и сам вздрочнуть теперь! Мишка никогда не дрочил не то что при женщинах, а и при друзьях. Но теперь, после всего, что с ним произошло сегодня… Все трое уселись на лавку и стали обсуждать его член. От удара прутом головка распухла и любое прикосновение причиняло боль. Но и терпеть возбуждение дальше было невмоготу. Мишка робко взялся за член и стал дрочить. К его счастью, через три-четыре движения кулака, знакомый приятный спазм вытолкнул порцию спермы, потом ещё и ещё. Мишка не знал, как поступить в этой ситуации и поэтому, потупившись, смотрел на пол, где растекалась маленькая лужица его спермы. Мишка кивнув стал искать тряпку. Алина, встав со скамейки и зайдя сзади, своим коронным движением ударила ногой Мишке под колени. Он упал, успев, правда, выставить руки. Мишка стоя на четвереньках, под хохот женщин, стал слизывать сперму с пола. Услышав эти слова, Мишка с ужасом почувствовал, что его член снова стал медленно, но верно набухать. И, что самое страшное, это сразу же заметила врачиха! Значит, ты сегодня подсматривал за мной? На кота грешила, а это, оказывается, вот кто там был! Поставив ногу Мишке на шею и наклонившись к нему, Ирина Птровна, вдруг заговорщицки спросила: Близняшки заворожено молчали, наблюдая за этой сценой. Докторша встала над ним, расставив ноги и развела пальцами половые губы. Мишка лежал и видел, как с уретры сорвались несколько капель, потом брызнула тонкая струйка, а за ней уже уверенно, с громким шипением хлынула мощная толстая струя, заливая его лицо, волосы и стекая в нос и уши. Чтоб не захлебнуться, Мишка фыркнул носом и открыл рот. В ту же секунду Ирина Петровна повела тазом и изливающаяся из женщины теплая жидкость стала наполнять Мишкин рот. Не дождавшись руки хозяина, член изверг порцию мутно-белой жидкости и блаженная улыбка, впервые за этот вечер появилась на Мишкином лице.
Эро рассказ «Помылись в бане»
Калма беби инструкция
Древняя история крыма кратко
В бане на даче
Герман томмераас где служит
Ubbthreads php topics препараты от преждевременной эякуляции
Свиная корейка пошаговый рецепт
Стихи для детей с днем рождения короткие
Семейная идилия
Предупреждение о выселении из жилого помещения образец
Ноотропные препараты комаровский
Queuing up перевод
Семейная идилия
Сколько ккал сжигает уборка
Чем лечить сожженные волосы
Скачать рингтон твои руки
Я хорошо помню тот день, когда стал взрослым
В деревне банный день для женщин был по пятницам. Если мама в этот день несла в руках тазик и сумку, а я тащился за ней следом , это значило , что мы шли в женскую баню.
В деревне, чтобы прокормить семью мужики работали от зари до зари, а многие вообще уходили на заработки в города и на разные стройки. Во многих семьях вообще не было взрослых мужчин. Тогда время было такое. Вот и брали нас, малышню, в женские дни в баню. А пацаны, кто постарше, подтрунивали над нами. Это среди деревенских как бы такая традиция была.
Конечно, приставали и ко мне. «Ну ка, Вовка расскажи , что ты там у девок в бане видел?» Как будто их самих никогда в женской бане не мыли! Я не знал, что надо рассказывать. «Ну, титьки у взрослых видел». «Нам про титьки не интересно. Ты про то, что у них там пониже, расскажи!». Да я и сам знал, что про титьки неинтересно. Это сейчас редкость , что молодая мать кормит грудью младенца. А тогда это было обычным делом и мы на это даже внимания не обращали. Я и сам тоже когда-то титьку сосал.
Чтобы пацаны от меня отстали, я каждый раз стал внимательно рассматривать , что же там ниже титек. Мне и самому стало интересно. Но пацанам я не знал как рассказать о том , что я там разглядел. Вдруг я скажу что то не то, и они начнут надо мной смеяться. Так я думал. Поэтому пацанам я вообще ничего не рассказывал.
А когда в один из дней те меня совсем допекли, я пришёл домой и с порога заявил: «Всё! Больше, мама, я с тобой в баню ходить не буду! Не буду и всё!» Мать удивилась, но ни о чём меня расспрашивать не стала. А за ужином сказала отцу: «Оказывается, что наш сын то уже совсем взрослый. Он уже всё понимает. И рассказала, в чём дело. Отец посмотрел на меня внимательно и совсем серьёзно сказал: «Ну вот, в нашем доме теперь два мужика. Теперь в баню будем ходить только по субботам».
Услышав это , я пулей выскочил на улицу. Там я нашёл ту компанию и всё выпалил им на одном дыхании, чтобы они отстали от меня раз и на всегда. «В женскую баню я больше ходить не буду, потому что я уже взрослый мужик. Так папа сказал. А мама сказала, что я теперь всё понимаю. А у всех ваших девок ниже титек — пуп. А самый красивый пуп у Марийки. Это моя подружка. Только титек у неё ещё нет, потому что она маленькая. Она тоже в садик ходит».
Пацаны сперва просто опупели от моих слов, долго катались по песку и корчились от хохота. А потом рассказали, куда мне надо было смотреть. И даже прутиком на песке нарисовали. Оказывается, что нужно было смотреть и не на пуп вовсе, а ещё ниже. «Теперь-то ты понял?»
Понять то я, конечно, понял, да что толку. Поздно! Больше меня никто в женскую баню не брал…
А тот день, когда я стал взрослым, я запомнил навсегда.
P.S. Я прожил долгую жизнь. Я знаю женщин. Я не доверяю словам женщин. Я не доверяю глазам женщин. Я не доверяю рукам женщин. Обязательно обманут. Только пуп женщины был всегда на моей стороне. Только на пуп женщины и можно положиться. Это самое прекрасное, что есть у женщин.
Новости партнеров
- Регистрация
- Вход
За сутки посетители оставили 308 записей в блогах и 3089 комментариев.
Зарегистрировалось 23 новых макспаркеров. Теперь нас 5034358.