Петькины рассказы борис добротворский

Вот уже много лет Борис Добротворский известен в г.о. Кохма своими прозаическими книгами и стихотворными баснями. Источником вдохновения автор выбрал для себя свои воспоминания о…

Вот уже много лет Борис Добротворский известен в г.о. Кохма своими прозаическими книгами и стихотворными баснями. Источником вдохновения автор выбрал для себя свои воспоминания о детстве и юности. Одна из его книг «Петькины рассказы» даже получила одобрительные отзывы Ивановской писательской организации.

Я побывал в гостях у этого талантливого человека, чтобы расспросить о недавно изданной книге «Грешник», которая оказалась совсем непохожа на предыдущие работы автора. Сюжет книги, которую он писал 20 лет, автор посвятил послевоенным годам XX века (1946 — 1955 гг.)  и царившей тогда преступности. Две ночи я читал эту книгу с большим интересом, и у меня возникла масса вопросов об обстоятельствах и героях самой книги. «Неужели это правда?» — возникло в моей голове. Давайте спросим самого автора об этом.

— Борис, Николаевич, у вас вышла книга «Грешник», что вы можете сказать о ней?

— Ну что я скажу? У меня есть такая привычка записывать все, что происходит в моей жизни. Но эти записи все разрознены и их надо было как-то объединить. Вот я и решил сформировать книгу, но в рамках сюжета я переплел правду с вымыслом. И я придумал полковника Грома. Он главное действующее лицо. Но остальные герои были списаны с живых людей. Почти все реальные люди, кроме этого Грома. Но он объединил характеры всех, кого я знал.

— Получается, что полковник Гром — собирательный персонаж?

— Собирательный. Было несколько таких людей, которых я знал. Тут и милицейские работники, и мои знакомые, чьи самые лучшие черты я внес в этого героя.

— А кого представляет полковник Гром? Кто он? Герой, на которого нужно равняться?

— Вообще, он начальник милиции. Положительный персонаж. Он следователь и я хотел показать его работу. В моем представлении так должны работать следователи. Но в моей книге много ошибок. В жизни, конечно, все не так. Я не показал ту систему, как они на самом деле работают, мне она неизвестна. Просто я изобразил, на свой взгляд, как это могло быть. И, конечно, это книга не для детей. Ее могут читать сотрудники полиции, я думаю, она будет им интересна.

— В вашей книге «Грешник» есть повесть «Плесень», по своему объему и многочисленным героям она похожа на роман. Откуда такое название?

— «Плесень» — это метафора, которая объединяет всех воров, бандитов послевоенного времени. Но если в наши дни создаются целые кланы, то бандиты того времени воровали для того, чтобы выжить. Не было в них такого, как сейчас — страсть к накоплениям. У них было так: награбили — пожили и все.

— Но все равно это плохо?

— Плохо. Я поэтому и назвал повесть «Плесень». Первоначально я хотел назвать «Сорняки».

— Все-таки, Борис Николаевич, мне бы хотелось узнать, что в вашей книге правда?

— Герои все у меня реально живущие когда-то люди, просто я изменил фамилии, но имена оставил настоящие. И все эпизоды по воровству тоже из жизни. Вот взять хотя бы ограбление магазина — все это было. Но я начал с моего брата. В повести он у меня под именем Витька. Он на самом деле попал в такую банду и стал зависим от них. И случай, что я там описываю, был реальный. Как суд был, как в тюрьму ходили к нему с матерью — все это было.  А Валька Щавель был его другом. Он сотрудничал с милицией и был наводчиком, но оказался бандитом. Он хотел стать главой банды и тех, кто ему мешал, он сдавал милиции. Страна поднималась из руин, и бандитизм тоже поднимался. Вот он и создал свою банду, а всю мелкую шелупонь с помощью милиции убирал, и сам оставался в стороне. Но потом все это выяснилось. Так что многие эпизоды здесь правда.

— Мне Витьку было очень жаль, когда его посадили. Когда вы описывали его внутренний монолог на суде, то намеренно хотели вызвать жалость у читателя?

— Это просто так получилось у меня. Но он не заслуженно отсидел в тюрьме, причем больше всех. Но он все равно участник. Он был все время на подхвате. Сам он серьезных дел не делал, но его это не оправдывает. Я его и не оправдываю. Он как брат и мне насолил не мало.

— А вот Петька — это кто получается?

— Петька — это я. У меня уже есть книга «Петькины рассказы», поэтому я не стал менять это имя. Потому что и в той, и в этой книге воспоминания из моей жизни, и они связывают эти две книги. В «Петькиных рассказ» у меня есть рассказ «Дорога», как мы к брату ездили с матерью на поселение в Коми, только там я дал ему имя Федька.

— Валька Щавель прибил своего отчима Никанорыча из-за золота?

— Это уже моя выдумка. Но такой человек (Никанорыч) действительно был. Он не отец — очередной бандит, но более крупного масштаба. В свое время Валька Щавель умудрился побывать на фронте. И он встретился с этим «батькой». И началось с того, что этот «батя» работал у нас на фабрике, где ситец обрабатывали. Он работал палильщиком, печь разжигал. И ему отрезали голову. Его похоронили со всеми почестями. Но после прошли слухи и от милицейских работников, что он не тот, за кого себя выдавал, а какой-то фашистский прихвостень. Ну, а я довел эту мысль почти до фантастики, что он в концлагерях работал. И это убийство я повесил на Щавеля. Потому что мне нужно было показать его действия на фронте. И как Щавель хвастал о том, как он воевал, а на самом деле он и не был на фронте. Он мечтал попасть. В то время вся молодежь мечтала попасть на фронт, чтобы фашистов бить. Но он сошелся с этим бандитом Никанорычем, и сам стал бандитом. Но я не знал всех подробностей, и поэтому тут уже моя фантазия.

— А если вдруг эта книга попадет в руки школьника? Он на примере этих героев может чему-то научиться?

— Конечно! Здесь эта цель и преследуется. Что нельзя так делать. Друзей надо тщательно выбирать. Можно сказать, что моя книга воспитательная. Но, вообще, каждая книга чему-то должна учить.

— Борис Николаевич, вы уже много лет живете с Ниной Ермолаевой, которая тоже пишет рассказы. Вам она как-то помогала в написании данной книги?

— В то время Нины еще не было, когда я писал эту книгу. Просто, когда я стал членом Кохомского литературного объединения «Радуга», то решил публиковать свои сочинения. Но когда я писал книгу «Грешник», то все держал в секрете от всех. Сейчас вот мы с Ниной живем вместе, и она меня понимает, потому что я пишу, она пишет. У нас обоюдные мысли, мы друг друга понимаем. А с женой, когда я жил, я, конечно, жил не плохо, счастлив был, но мою писанину она не воспринимала. Она думала, что это просто хобби. Я давал ей читать, но она многое не читала, а если и читала, то в серьез не воспринимала. Поэтому я так поздно стал печататься.

Беседа с Борисом Добротворским оказалась продолжительной, но интересной. Оказалось, что автор настоящий гурман. Я с удовольствием попробовал великолепные блюда, которые он приготовил по своим рецептам, а Нина Ермолаева с удовольствием ему помогала. Когда-то художник Пабло Пикассо сказал, что «вдохновение приходит во время работы». А у Бориса Добротворского все иначе, его вдохновение приходит во время приготовления вкусных блюд, и именно так появилась на свет книга «Басни».

Мне хотелось бы пожелать автору продолжать и дальше писать новые книги, и, я думаю, такая книга, как «Грешник», найдет своего читателя, и может для кого-то станет предупреждением в том, что жизнь не азартная игра, а путь, который нельзя пускать на самотек.

Максим ЗИМИН

Петькины рассказы

Добротворский Борис Николаевич

Скачать
marc21-запись

Петькины рассказы

Добротворский Борис Николаевич

Скачать marc21 -запись

2020

Год издания

Иваново

Место издания

О произведении

Издательство

Информатика

Ответственность

Борис Добротворский

Библиотека

Российская государственная библиотека (РГБ)

Еще

Ближайшая библиотека с бумажным экземпляром издания

Пожалуйста, авторизуйтесь

Вы можете добавить книгу в избранное после того, как
авторизуетесь на портале. Если у вас еще нет учетной записи, то
зарегистрируйтесь.

Немеркнущие страницы

Одними из самых заметных изданий последнего времени стали те, в которых представлено литературное наследие нашего региона. Здесь в первую очередь нужно назвать книгу «Дмитрий Семёновский. Собрание сочинений в одном томе с приложением» (составители Леонид и Наталья Тагановы). Она вышла с грифом «Библиотека ивановских писателей», прервав затянувшуюся паузу в издании книг этой серии, осуществляемой областной организацией Союза писателей России. Выбор автора вполне закономерен. Вспомним, что именно Семёновский в свое время (в 1989 году) был представлен в большой общенациональной серии «Библиотека поэта» как признанный мэтр ивановской поэзии первой половины прошлого века.

Памяти о замечательной плеяде поэтов-фронтовиков посвящено издание книги Николая Майорова «Избранное» (составитель – Николай Голубев), в которую вошел целый ряд ранее не публиковавшихся стихотворений поэта. Выход сборника был приурочен к 70-летию Великой победы, как и другое весьма значительное издание – поэтическая антология «Война гуляла по России…» Ее составители Леонид и Наталья Тагановы, с одной стороны, вышли далеко за пределы региональной поэзии – в книге собраны лучшие образцы «военной» поэзии всей России. А с другой – ивановские авторы, в том числе и современные, представлены в антологии с небывалой прежде широтой.

К «чистому» переизданию следует отнести сборник классика «серебряного века» Константина Бальмонта 1916 года «Ясень. Видение Древа», выпущенный ивановским издателем Ольгой Епишевой. А все вместе эти книги – далеко не заурядная «визитная карточка» богатого литературного наследия нашего края.

Поэзия по-прежнему в лидерах

В лучшей части современного литературного потока в нашем регионе стало уже привычным преобладание поэзии над прозой. Здесь самыми яркими событиями последних полутора-двух лет стали три сборника: «Избранное» Ларисы Щасной, «Керосиновое солнце» Яна Бруштейна и «Дети пропавших летчиков» Марии Маховой. В первой книге находим свидетельство непреходящей силы классической традиции русской лирики – умной, сердечной, отточенной по непраздному слову и, что особенно важно, чутко резонирующей с тем, что именуют голосами времени. Лирическая героиня Щасной вся в «здесь и сейчас», что делает излишним добавлять к определению ее позиции слово «гражданственность», поскольку это даже не позиция, а свойство изначально органическое. И радует, что при заметных отличиях от Щасной в поэтической манере и стилистике и Мария Махова (поэт-бард), и особенно Ян Бруштейн, «живущий» в основном в Сети, – поэты, которых интровертными (а таков уж нынче мейнстрим!) никак не назовешь. Все вместе они убедительно доказывают: для настоящей, качественной поэзии «канал связи» с читателем не столь существенен – будь это печатное слово, Интернет или музыкально-поэтический концерт.

В приведенный перечень следует включить и ряд газетно-журнальных публикаций Павла Бастракова и Андрея Гладунюка, поэтов, несомненно, первого ряда, чьи давно ожидаемые сборники избранного, надеемся, в недалеком будущем наконец-то придут к читателям.

Формат газетной статьи не позволяет привести более полный реестр вышедших за последнее время поэтических сборников других авторов. Их немало, но выделить из них, как более интересные, можно, пожалуй, лишь юбилейный сборник Юрия Орлова «Лирика» – вторую книгу задуманного семитомника маститого поэта, а также довольно симпатичную в ряде своих разделов книжку Вероники Алеевой-Недоброво «Кольцо».

Не Ивановом единым…

Что касается книжной прозы, то здесь отметим в первую очередь автобиографическую повесть писателя-фронтовика Владимира Догадаева «На своей земле», где на примере одной крестьянской, а затем городской семьи автор сумел развернуть панораму бытия людей срединной России от начала века до окончания Великой Отечественной войны. В традициях реалистического письма в целом выдержан и сборник рассказов Игоря Безрука «Превратности судьбы». В московском издательстве «АСТ» циклом из двух романов – «Школьный надзор» и «Теневой дозор» отметился активно работающий в жанре фэнтези Аркадий Шушпанов. Интерес у ивановских читателей вызвала первая книга рассказов и эссе Натальи Мизоновой «Розовая шуба»; широко презентовался автором четырехтомник разножанровой прозы Алексея Федотова.

Всё это, как и авторы упомянутых выше поэтических книг, ивановцы. Однако и наша литературная провинция дала в последнее время несколько новых интересных имен. Это прежде всего живущий в Плёсе Андрей Фитце-Ланской с его интереснейшей автобиографической дилогией «Унесенные листья» – о судьбах представителей русской послереволюционной эмиграции. Добавим сюда хотя и менее проработанные в литературном плане, но свежие по материалу и языку сборники прозы пестяковца Валерия Семченко («Судьба») и участника кохомского литобъединения «Жаворонки» Бориса Добротворского («Петькины рассказы»).

И если уж речь зашла о литпровинции, то, вернувшись к поэзии, среди немалого количества изданных там книжек на первое место поставим, пожалуй, сборник тейковской поэтессы Галины Сологуб «Земные странствия души», сборники «Зимник» ильинца Евгения Смолина, «Городоносец» заволжца Александра Морозова, «Солнечные дали» кохомчанина Петра Клубникина.

Молодежь пока не торопится

Для более полного и более реального представления о литературном процессе в нашем крае знакомства только с книжными изданиями недостаточно. В последние годы практически повсеместно оживился выпуск коллективных литературных сборников и альманахов. Лидером среди них является ежегодник ивановского отделения союза писателей России «Откровение», чей 22-й номер сейчас находится в печати.

Седьмым выпуском сборника «Шуя литературная» отметило свое 65-летие литобъединение «Подсолнухи»; в той же Шуе читателям представлен десятый выпуск научно-популярного и литературно-художественного альманаха «Солнечная пряжа»; в Кохме уже в четвертый раз вышел в свет альманах «Радуга» местного ЛИТО «Жаворонки»; заметным событием стал выпуск в Тейкове двух объемных, разножанровых историко-литературных альманахов «Слияние времен». В Иванове не прошло незамеченным появление на местном горизонте альманаха «Уводьское водохранилище», взявшего сейчас паузу после своего третьего номера. В нем, правда, предпочтение отдается всё-таки в большей степени авторам иногородним.

Добавим к этому перечню ряд коллективных сборников, альманахов, а также книжных серий, вышедших в Кинешме, Фурманове, Савине, Подвязнове. Не все они равны по литературным достоинствам, но сам факт наращивания литературной «массы» вселяет надежду на постепенный переход количества в качество. Хотя и следует заметить, что тревожит повсеместная вялость выхода на авансцену молодых одаренных авторов. Пожалуй, кроме нескольких запомнившихся новых имен в Иванове (Алексей Бойков, Алексей Агапов, Александр Стрельников – проза, Софья Рэм, Денис Грабкин, Елена Романычева, Юлия Горбунова – поэзия), назвать, по большому счету, пока и некого.

* * *

 К сожалению, современная издательская стихийность не дает возможности вести точный статистический учет всей выходящей в нашей области книжной продукции, относящейся к разряду художественной литературы. По очень примерной оценке, за последние два – два с половиной года ее общее количество приближается к полутора сотням – цифра, наверное, не такая уж плохая. Что же касается качественной оценки, то это, вероятно, предмет уже другого разговора…

­­­

  Наконец-то свершилось! Ура! Сосед, Савелий Павлович, решил все-таки выполнить данное Веселову Петьке обещание и взять его с собой на рыбалку на целый день. Об этом он сообщил вечером, заглянув в гости к семье Веселовых. Утром следующего дня дядя Сава собирался ехать на рыбалку на речку Светлую – так называлась речка – и был готов прихватить с собой Петра, если, конечно, родители его не были бы против. Родители не были против. Павлович был очень правильный и основательный человек и близкий друг семьи. Он был тем, на которого можно было положиться, и даже доверить ему собственного сына. Петькины родители решили доверить ему сына.

После некоторого ликования Петькино лицо стало задумчивым и серьезным, потому что теперь нужно было начинать готовиться и собираться. Соня – сестренка Петьки – все время путалась под ногами и пыталась взять под свой контроль собирательный процесс. Она бесперебойно давала советы, мешая будущему рыбаку сосредоточиться.

Наконец, рюкзак обрел полноту и был готов в любой момент повиснуть на плечах хозяина. Никто из домашних не стал инспектировать Петькины труды кроме Сони, которая, все просмотрев, подтвердила правильность собранного и тайно добавила туда своего небольшого плюшевого мишку. Мишке дала наставление, чтобы он следил за братом, помог ему, если что, и потом рассказал Соне, как там все было на рыбалке.

Мама тайно от Петьки положила в карман рюкзака сменные носки и плавки.

Папа тайно от мамы положил в карман рюкзака перочинный ножик и спички, потом подумал и добавил мазь от комаров. А попугай Кешка просто сказал: «Привет!» С каким умыслом это сказал? Непонятно.

Для того, чтобы был хороший клев, дядя Сава сказал, что выезжать надо рано утром. А чтобы добраться до реки, необходимо было проехать некоторое расстояние на электричке, по времени – минут сорок.

Запах железной дороги, шум электрички, суета пестрой толпы, а потом и вольный свежий ветер в лицо – все это оставляло у Петра неизгладимые впечатления от путешествия.

Погода сопутствовала настроению, настроение сопутствовало погоде. И там, и там было безоблачно, а впереди – радостная неизвестность большого приключения под названием «рыбалка».

После электрички начиналась простая сельская дорога. В начале пути Петька шагал по ней, пытаясь радостно подпрыгивать вместе с содержимым рюкзака. Содержимое подпрыгивало вместе с ним, звонко побрякивая. В рюкзаке лежало все самое необходимое для рыбалки. Это большое увеличительное стекло, чтобы можно было лучше рассмотреть наживку; конечно же, бинокль – папкин подарок на день рождения, чтобы можно было контролировать ситуацию на берегах; линейка, чтобы можно было измерить длину рыбы; небольшая подушка – не сидеть же на голой земле; конструктор – это если не будет клевать и станет скучно; толстая книга Сабанеева, в которой все-все-все о рыбалке; ну и всякая другая необходимая мелочевка. Ах да, еще леска для удочки, намотанная на челнок, и заветная коробочка с грузилами и крючками. Правда, найти их там можно было не сразу, нужно было в ней еще покопаться, потому что в коробочке у Петьки хранились еще сломанные значки, болты, шурупы, гайки, шайбы, шарики от подшипников, кнопки, английские булавки и самое ценное – сломанный магнит, к которому все это пыталось притягиваться. Все это ехало в рюкзаке.

«Еду, наверно, взял с собой дядя Сава, – так думал Петька, – поэтому ее можно не брать». Но решил подстраховать его в этом вопросе, мало ли что может случиться в дороге (от случайных неожиданностей никто не застрахован) и из еды прихватил мешочек с конфетами.

Совсем скоро все поменялось. Теперь рюкзак начал подпрыгивать на сельских ухабах, а Петька вместе с ним. В свежем природном воздухе повисли два надоедливых вопроса: «Ну когда же?» и «Еще долго?» Но все оказалось не так уж и страшно. Вскоре Савелий Павлович указал рукой на ивовые заросли, за которыми протекала долгожданная речка. Он хорошо знал эти места и не раз бывал здесь, поэтому, немного пропетляв, они вышли на рыболовное место.

— Здесь всегда хороший клев, – обозначил место дядя Сава. И сразу Петькин рюкзак, заполненный рыболовной необходимостью, с грохотом свалился сам.

Речка оказалась небольшой, шириной в четыре папиных жигуля, но с хорошим течением. Берег был крутой и обрывистый, поток речной воды решительно пытался подмыть глину берега. «Как будто хочет сожрать его», – мелькнуло в голове у Петра. Петька завораживающе смотрел на выкрутасы воды. В этом движении было что-то колдовское. Вода боролась с водой, образуя водовороты. Из глубины в поле зрения вдруг появлялись водоросли и, слегка мелькнув, опять исчезали в глубине. И где-то там плавал кто-то неизвестный и таинственный, кого они хотели поймать.

— А как мы здесь будем рыбачить? – спросил Петр.

— Сейчас увидишь! – ответил Савелий Павлович.

Он уже вовсю разматывал удочки и собирал спиннинг. Все у него получалось ловко и быстро. Еду дядя Сава действительно взял – надежный мужик. Она у него была сложена отдельно в сумке и в нержавеющей фляжке во внутреннем кармане куртки. Он достал из сумки булку хлеба, срезал корочку хлеба и насадил ее на двойной крючок удочки с катушкой. Ловким движением руки забросил наживку поперек реки.

— Теперь эту корочку прибьет течением к берегу, как раз туда, где стоит рыба, – объяснил он.

Слово «стоит» вызвало у Петра непроизвольный смех. Как рыба может стоять, если у нее нет ног?

Забросив наживку, Павлович положил удочку на землю и закрепил ее так, что если начнет клевать, то это сразу будет видно. А сам отошел от крутого берега, чтобы его не было видно с реки:

— Чтобы рыбу не пугать, – пояснил он.

Но смотреть, что там происходит в воде, очень хотелось, и Петька, забыв пока про свои рыболовные снасти, спросил у Савелия Павловича, можно ли ему выглянуть, хоть краешком глаза, с крутого берега вниз на реку?

— Можно, только не шуми, рыба шума боится, – он и не подразумевал, что сказал ключевые и роковые для себя слова, которые в дальнейшем обернутся против него.

Пока Петр созерцал завораживающее движение реки и все вокруг сопутствующее природное благолепие и, возможно, оценивал свое присутствие в этом благолепии, Павлович разложил еду из сумки и приготовил все к завтраку. Собрался было позвать юного рыбака к трапезе, но не успел. Удочка зашевелилась, и надо было решительно действовать. Уже в его руках удочка опять задергалась, и Павлович резко подсек. Теперь она выгнулась дугой, это означало, что рыба попалась, и ее надо выуживать из воды. В общем, через две минуты перед Петром на траве прыгала сильная, большая рыбина.

— Голавль! – объявил дядя Сава

Голавль подпрыгивал, выкручивался, активно раздувая жабры и жадно глотая воздух вместо желанной воды. Петр подошел поближе, чтобы рассмотреть пленника, и его глаза встретились с глазами рыбы. В этих глазах он вдруг увидел мольбу, страдание, немой укор и бессилие сильной рыбы. Жизнь уходила из нее. Жалость охватила Петьку, и ему стало не по себе, он почувствовал себя причастным к мукам и смерти этого живого существа.

Петькино воображение живо представило себя на дне реки, лежащего и пытающегося захватить глоток воздуха, выпучив глаза. А вокруг него собрались рыбины-людоеды и преспокойно наблюдали за его конвульсиями, ожидая, когда он пустит последний пузырь, чтобы его съесть.

Ах, если бы Петька это себе не представил! И если бы он не посмотрел в глаза умирающего живого существа! То преспокойно продолжил бы свое рыболовное приключение и даже, может быть, поймал какую-нибудь невнимательную рыбку.

Но теперь рыболовные планы его изменились. Он не мог принимать участия в убийствах. Есть рыбу Петр все-таки, наверное, не отказался бы (если не вспоминать глаза этого голавля), он даже любил есть рыбу. Но ловить!

Дядю Саву захватил рыболовный азарт, Петьку же он не захватил.

Теперь Петр был на стороне рыбы. Но что же он мог сделать для спасения рыбного коллектива? Набрав камешки и кусочки глины, он (незаметно от Савелия Павловича) стал бросать их в воду, создавая этим шум.

— Ишь ты, как плещется! – удивлялся Павлович. – Должна значит хорошо клевать!

Но почему-то не клевала.

Потом Петр решил срезать себе удочку в ближайшем кустарнике, что у самой воды. Это чтобы не вызывать подозрение у Павловича, что он теперь на стороне рыбы. Срезал он ее около часа и копошился в этом кустарнике с такой силой, что, если бы в реке водился кит, и тот бы, наверно, испугался такого шума.

Срезав удочку, он решил, что погода уж совсем жаркая, и что если он, будучи у реки, не искупается, то Сонька его не поймет, и жара его высушит. И взяв разрешение и получив инструкции у дяди Савелия, побежал на плес реки, который был совсем не далеко. Бултыхался и плескался он с таким шумом, что кит – тот самый, который если бы водился в реке – на него совсем бы обиделся. Не знай, как кит, но рыба в реке, выбирая между наживкой Савелия Павловича и желанием испугаться, выбирала второе.

Так потихоньку и прошел рыболовный день. Вскоре настало время собираться, чтобы попасть на обратную электричку.

Петька был доволен свершившимся путешествием. А Павлович, все удивлялся, почему же все-таки рыба так плохо клевала. Удивлялся, но не очень – еда во фляжке, что во внутреннем кармане, заметно поубавилась.

Вернувшись домой, Петька с порога был встречен родительским вопросом:

— Ну что, рыбак, много наловил?

— Не-а! – радостно ответил рыбак.

Родители немного удивились такой радости и спросили у Савелия Павловича:

— Как он себя вел?

— Хорошо он себя вел, – ответил дядя Савелий и хитро посмотрел на Петра, а потом добавил: – Хороший у вас растет человек!

Соня вытащила медвежонка Мишку из Петькиного рюкзака и побежала к себе в комнату, чтобы послушать рассказ Мишки «Как там было на рыбалке?»

­